Опять нам придется отвлечься от такого интересного занятия, как изучение чужих биографий и чужих ошибок. Может быть, мы с вами могли бы чему-нибудь на них научиться, хотя вряд ли. Не научились же другие за столько лет прошедших со времени этих великих людей, на чужих ошибках, и так и продолжают наступать на те же самые грабли. Наше расследование делает очередной непредсказуемый зигзаг, как выражался один из наших современников – загогулину. Но…это объясняется объективной необходимостью следствия, иначе мы с вами, да и читающие эту книгу не поймут, почему такое формирование, как Орда, вынуждено было уступить окрепшим князьям и стоявшим за ними городам. Почему каста воинов была оттеснена кастой кормильцев от корыта с властью?

История человечества знает немало эпох, прошедших под грозный барабанный бой. Но редко когда еще обладание оружием, способность сражаться, убивать и самому погибать становились главными чертами, характеризующими общественную жизнь целиком, как это было в эпоху Великой Империи, эпоху раннего средневековья.

Из горнила испытаний становления Империи каста воинов вышла сплоченной и монолитной, воспитав самобытную «военную культуру» Вся цивилизация, цивилизация экспансии опиралась на нее. Воин управлял, судил, распределял блага. Не воин жил для жреца и по его милости, получая взамен защиту, а наоборот. Хотя не воин содержал воина своим трудом, а кормилец, однако и жрец, и кормилец принимали главный постулат Империи, что быть при оружии означало пользоваться почестями, вести достойный образ жизни и в то же время, получать наслаждение, служа общему благу. Война удел свободных. Павел Диакон рассказывает, что лангобарды, вынужденные однажды из-за малочисленности своих рядов прибегнуть в сражении к услугам рабов, освободили их, совершив торжественный обряд. Столь глубоко укоренилась в их сознании мысль, что раб не имеет права пользоваться оружием. О том же самом говорил византийский историк Прокопий, вспоминая, что эрулы иногда заставляли участвовать в сражении своих рабов, но, прежде чем получить щит, раб должен доказать свою доблесть в ходе соответствующей инициации.

Вожди всегда имели обычай окружать себя гвардией телохранителей. Перейдя в эпоху ранней империи этот обычай приобрел гораздо более важную функцию. На протяжении первого этапа он был кузницей лучших и самых благородных воинов. В дружине накапливался нравственный и профессиональный опыт, совершенствовались экономические отношения. Доступ в эту узкую, еще только формирующуюся касту был открыт свободным людям, нередко, отпрыскам прославленных родов. Но главное, что в начальный период зависимые и рабы также в исключительной обстановке могли стать его членами. Таким образом, каста объективно повышала социальный статус своих членов. Пришло сознание «верного», то есть сознание принадлежности к дифференцированной и привилегированной относительно всего остального общества группе. Верность своему вождю здесь самый главный долг.

Принадлежность к касте – главное благо. Сравнительно с массой таких же свободных и, следовательно, таких же вооруженных родичей или соседей, члены дружины вождя являлись отдельной и грозной группой, если принять во внимание ее техническую опытность и экипировку. Это группа будущих воинов-профессионалов, специалистов своего дела, постоянно совершенствовавших свое боевое мастерство.

Их власть и престиж фактически стали равными власти и престижу высших вождей. Институт этот был довольно-таки широко распространен. Главное же отличие в период образования касты воинов было в том, что членами дружины становились не по какому-либо регламенту, а по доблести, то есть на основе личных достоинств того или иного воина.

В какой же мере различие между нарождавшейся кастой, с одной стороны, и народным ополчением – с другой, сказывалось на собственно военном искусстве? Был ли здесь какой-либо качественный скачок, например в экипировке? Имелись ли специфические особенности, например, в использовании лошади, что позволяет нам взглянуть на проблему с точки зрения генезиса общества? И что позволяет нам сказать, что будущий закат касты воинов и подъем касты кормильцев был закономерен и заложен изначально еще при их формировании и разделении. Каста воинов была всего лишь одной из трех каст, в тесном взаимодействии которых и формировалось общество, пока не появилась лошадь, и воин не сел на нее. Конный воин – это начало экспансии. Сражаться верхом на коне не только более эффективно при ведении боевых действий, но и более почетно и благородно.

Теперь упор был сделан на личные качества воина: его силу, храбрость и мастерство. Военная доблесть призвана была поддержать собой чувство долга, дисциплину и организованность, то есть те качества, которые снискали славу личной дружине. Кавалерия самой ранней эпохи состояла из отрядов, которые на первых порах набирались из племен. Их оружие, согласно Прокопию и анонимному автору «Искусства лучников», – лук. В опытных и умелых руках – грозное оружие, от которого не могли спасти ни щит, ни доспехи. Кроме лука, на вооружении кавалерии были копье и сабля. Легкая кавалерия применялась в разведывательных целях. Кулак для нанесения удара был создан и он нанес удар. Началась экспансия на Запад, на новые земли. Племена избавлялись от лишних ртов, от лишних драчливых сыновей и ждали от них новых прибавлений в свои закрома, отправляя их на завоевание Ойкумены. Конная лавина покатила на закат. «Аварское», как его называли летописцы, оружие с известными модификациями проникало на Запад. Вместе с ним приходили другие не менее важные вещи, являвшиеся составной частью военной организации, описанной, например, псевдо-Маврикием. И, прежде всего, дисциплина. Вот как автор трактата с большим искусством изображает достоинства и недостатки «белокурых народов», которые, как живые, предстают нашему взору.

«Белокурые народы весьма ценят свою свободу. Они смелы и непреклонны в сражении, у них отважный и пылкий характер. Они презирают всякого, кто струсит или хотя бы немного отступит в бою. Смерть они тоже презирают. Они свирепы на поле брани и верхом на коне и в пешем строю. Если в конном сражении они попадают в окружение, то все как один спешиваются и продолжают бой. Вооружены они щитами, копьями и короткими мечами. Любят вести бой в пешем строю, бросаются в яростную атаку. Во время сражения, пешие или конные, они не образуют подразделения с заранее известной численностью, а строятся по принадлежности к своему племени, соединяясь в группы по родству крови и дружеским узам. Поэтому нередко случается так, что, потеряв друга в бою, они все вместе, презирая опасность, обрушиваются на врага, чтобы отомстить за своего товарища. Их боевые построения имеют некий порядок, но атакуют они, и пешие и конные, в безудержном порыве, бесстрашно бросаясь на противника, словно каждый из них действует в одиночку. Они не подчиняются приказам своих командиров и не обращают на них внимания, пренебрегая при этом соображениями выгоды и мерами безопасности. Они с презрением относятся ко всяким планам, особенно в кавалерии, разрабатываемым применительно к тому или иному этапу сражения. Их легко подкупить деньгами, потому что они жадны до денег. Преследования и несчастья выбивают их из колеи. Сколь смелы и бесстрашны их души, столь тела их мнительны и не способны переносить физические страдания. Их мучает чрезмерная жара, холод, дождь, скудная пища, особенно отсутствие вина. Всякая отсрочка сражения для них невыносима. В конных сражениях они испытывают затруднения, оказавшись в труднодоступном месте с буйной растительностью, но легко справляются с засадами, подстерегающими их на флангах и с тыла. Однако они ничуть не беспокоятся о том, чтобы принять меры безопасности и выслать разведку. Их можно легко разогнать, используя прием ложного бегства либо неожиданной вольтижировки. Нередко они оказываются в весьма затруднительном положении, если принуждены иметь дело с ночной атакой конных лучников, так как лагеря свои устраивают не кучно, а рассредоточено. Сражаясь с ними, необходимо, прежде всего, попытаться кружным путем войти с ними в соприкосновение на открытом пространстве, затем нанести ряд неожиданных атак в каком-нибудь одном направлении, используя при этом отвлекающие вылазки на других направлениях. Необходимо откладывать как можно дольше начало решительного наступления, обманывать, выказывая мнимое намерение приступить к переговорам, чтобы охладить их боевой пыл либо отсутствием провианта, либо вынужденным пребыванием на жаре или морозе».

Все, что сказано здесь о военных обычаях тех, кто пришел с Востока, звучит так же в суждениях Цезаря, Тацита и Марцеллина.

Описанная летописцем ситуация не может не вызывать интереса. Ведь именно к рыцарским доблестям, которые сделаются популярными благодаря «песням о деяниях», относятся свободолюбие, смелость, пренебрегающая соображениями безопасности, чувство семейной и дружинной солидарности, обязанность воздавать местью за смерть погибшего товарища, презрение к трусости и смерти. Столь же рыцарскими являются и «недостатки», которые дадут о себе знать спустя, судя по хронологии историков, целые столетия: неосторожность, чрезмерный пафос, чередование эйфории, бешенства с упадком настроения, неспособность переносить физические лишения в сочетании с неумеренностью, жаждой обогащения, являвшейся обратной стороной, как хорошо известно этнографам, цивилизованности, при которой общественные отношения строятся на «культуре дарения», и, наконец, переоценка физической силы в ущерб тактическому маневрированию. Целые поколения средневековых авторов, особенно живших в XII–XIII вв., приложили немало усилий, чтобы пропагандировать куртуазный идеал «меры», восходящий к учению Аристотеля и Цицерона, вывести на первый план значимость таких жизненно важных добродетелей, как осмотрительность и умеренность. Им так хотелось преодолеть «недостатки» рыцарского сословия. Однако все труды их оказались напрасными.

Заметим, как только в среде историков возникает диспут о том, почему конные варвары с Востока, смогли неудержимым цунами смести всю западную цивилизацию, перемолоть все армии, вставшие на пути, от диких племенных отрядов германцев, кельтов и других до вышколенных византийских войсковых соединений, тут же возникает короткое слово ЛУК. Лук. Этим сказано все, и все оправдано. Некое сверхоружие, которым владели конные кочевники, и не владели такие продвинутые в военном отношении страны и империи, создавшие все древние цивилизации Запада. «Аварское» оружие проникало на Запад, а вот лук так и не привился. Мало того он практически не использовался в сражениях средневековья в этом регионе. В чем причина весьма ограниченного использования лука и варварскими племенами и регулярными армиями, затормозившая совершенствование этого вида оружия на Западе? Скажем сразу, и на Востоке, где лук был обычным оружием, наблюдалось то же самое. Везде за исключением знаменитой Орды и не менее знаменитых венгров. В этих воинских структурах лук был основным боевым видом оружия. А вот на Западе сражение обычно носило характер поединка с применением копья и меча. Весьма вероятно, что замена народного ополчения профессиональной военной элитой в эпоху имперской экспансии приостановили усовершенствование и распространение лука, который, хотя бы в силу своей невысокой стоимости, относился к разряду народного оружия в местах постоянного базирования армии конных кочевников. Быть может, у дружинников, привыкших к поединкам, выработалось отчасти презрительное отношение к луку. Такое же отношение к луку получило распространение и в золотую эпоху рыцарства. В этой связи следует отметить противоречие между различными источниками. Законы Айстульфа предусматривали использование боевого лука. Однако иконографические и археологические источники показывают воинов, вооруженных круглым щитом, шлемом, копьем и коротким мечом. Лук вообще отсутствует. Разрешить проблему можно, если принять во внимание не только хронологическое, но и типологическое несоответствие этих источников. Иконографические и археологические источники (в основном находки из захоронений) имеют ярко выраженный культовый характер местных племен. Завоеватели как мы знаем, своих воинов сжигали. Отсутствие лука может означать, что это оружие не было разрешено к использованию у покоренных народов, что, однако, отнюдь не исключает его применения на практике у завоевателей. Необходимо также учитывать, что законы Айстульфа были обращены к воинам действующей армии, для которых боевой лук являлся одним из предметов экипировки.

Само собой разумеется, что лук, в особенности тяжелый, требующий немалой физической силы и двух ничем не занятых рук, был мало подходящим оружием для закованных в броню рыцарей.

Однобокое развитие кавалерии на Западе неизбежно вело к небрежению боевым луком. Или наоборот, невозможность широкого боевого применения лука, в силу его запрета для туземных боевых частей, привело к однобокому развитию кавалерии на западе с уклоном в тяжелую конницу. Различие между тяжелой и легкой кавалерией в регулярных и дисциплинированных войсках армии нашествия было менее выражено, ибо там было принято вооружаться полностью за свой собственный счет, а какие-либо государственные субсидии на вооружение отсутствовали, исключая личную гвардию воевод. Поэтому самые дорогие предметы экипировки (например, кольчуга) были достоянием немногих.

Нам уже приходилось говорить о религиозно-символической роли лошади у тех же завоеванных народов, до момента экспансии и прихода конных масс завоевателей, являвшейся скорее знаком харизматических и командных функций, чем средством ведения боя. К тому же высокая стоимость лошади приводила к положению, при котором мало кто мог позволить себе ее приобрести. Лошадь применялась чаще для парадов, чем для войны. Обычай передвигаться верхом и сходить с боевого коня во время сражения объяснялся не только тактическими и техническими соображениями, но и элементарными экономическими обстоятельствами. Считалось нецелесообразным рисковать жизнью столь благородного и дорогого животного.

Учитывая этот факт, общий разговор о вооружении воинов мы предварили рассмотрением более частного вопроса, в центре которого конь и рыцарь, и выявили, что до прихода армии «конных варваров» ни о каких людях на коне, рыцарях, шевалье, всадниках и прочая, и прочая… речи и быть не могло.

Теперь еще раз об оружии. Лук, как мы уже отметили, был характерен только для летучей конницы – собственно Орды и венгров (угров). Остальное конное войско главным оружием боя использовало саблю, или как упорно его называют историки «длинного меча», являвшегося «типичным оружием эпохи Великого переселения народов». «Наряду с мечом также и другие виды оружия, как наступательные, так и оборонительные, развились в эпоху раннего средневековья», – уверенно говорит Франко Кардини один из главных специалистов в военном деле древности. Надо понимать, что длинная череда войн, тянувшаяся сотни лет, в отношении развития оружия была не эффективна и не дала ощутимых результатов, дожидаясь средневековья. Может быть это произошло потому, что согласно тем же изысканиям историков, «центром производства высококачественных изделий был Норик, унаследовавший древнюю кельтскую традицию. Начиная с VIII–IX вв. кузнечное дело получает особенное развитие в Рейнской области. В связи с перемещением промышленных центров происходит и миграция специалистов из Норика на берега Рейна по Дунайской долине. Первоначально речь шла о целых общинах, специализировавшихся на добыче и обработке железа. Однако еще накануне VI в. уже можно констатировать увеличение производства при одновременном рассредоточении производственных центров. Этот факт наводит на мысль о том, что древний способ племенного производства по какой-то причине, быть может, под воздействием Великого переселения народов, как бы «взорвался» изнутри». Предположить, что технология работы с железом, причем с высококачественным железом, пришла на цивилизованный Запад, вместе с дикими азиатскими Ордами просто не возможно, поэтому способ племенного производства «взорвался изнутри».

Постепенное удлинение клинка, объяснимо использованием тесака конными воинами. Короткие мечи, о которых говорилось у Тацита, очевидно, были оружием пехоты, а, скорее всего, просто обыкновенными ножами партизан. Langsax, как принято называть тесак в научной западной литературе, получил распространение в войсках Аттилы. Это типичное сабельное оружие, способное наносить ужасные раны. Как его форма, так и односторонняя заточка клинка указывают на то, что это оружие не только было в обиходе народов всадников, но и использовалось исключительно конными воинами.

Хотя, если быть объективными в нашем расследовании, для сабельного оружия клинок длиной около полуметра недостаточно эффективен, и, кроме того, чтобы сообщить наибольшую силу удару, конный воин должен был иметь точку опоры для всего тела, то есть опираться на стремена, которые на Западе появились, согласно общепринятому сегодня мнению, не раньше VIII века. Это не может не вызывать удивления. И соблазн опровергнуть его исключительно велик, а соблазн согласиться еще больше. Почему?

Как бы то ни было, давайте исследовать все объективно. Не исключена возможность, что, у стремени была какая-то замена, например особая техника верховой езды. Даже если допустить, что стремя на Западе было неизвестно вплоть до столь позднего времени, то неужели из этого следует делать вывод, что вообще отсутствовали какие-либо аналогичные приспособления? Отметим только, что тесак или «длинный меч» по своим размерам вполне подходил для конного воина, участвующего в кавалеристском сражении. Против пехоты такое оружие не годилось, здесь нужна была длинная сабля, при помощи которой конный воин мог обрушивать на пехотинцев мощные удары, не рискуя при этом потерять равновесие и вывалиться из седла. Тем не менее, подчеркнем еще раз, вопрос об аналогичных стремени приспособлениях остается открытым. Без стремени никакое оружие, колющее или сабельное, не могло сколько-нибудь эффективно применяться конным воином. Таким образом, совокупность косвенных улик заставляет нас сделать вывод, что вторжение конных масс могло быть только в период после изобретения стремян и сабли, и что лук, как основной вид оружия, применялся только особо доверенными войсковыми соединениями, состоящими из дружинников первичных родов экспансии. Если принять утверждение историков, что стремя это технологическое новшество средневековья, то и становление Империи как Империи экспансии с опорой на конного всадника находит свою временную нишу и определяет точку отсчета для ее образования. Вернемся к оружию.

Мы рассмотрели оружие нападения, теперь рассмотрим оружие защиты. Данные археологических находок говорят, что по всей Европе ограниченное распространение имели шлемы и латы. Среди шлемов различного типа своего рода археологической загадкой является "банденгеймский шлем", получивший свое название по имени эльзасской деревушки. Ношение шлема было характерно для эпохи «Великого переселения народов». Его стрельчатая форма, сам материал-бронза, усиленная железом, указывают на персидское происхождение. Считается, что шлем был привезен из района Каспия или Египта через Италию. Другие шлемы тоже весьма напоминают восточных своих братьев.

Появление степных конных воинов привело в военном плане к двум результатам. Во-первых, возникла необходимость интенсифицировать организацию ведения войны силами кавалерии с тем, чтобы дать адекватный отпор неприятелю. Во-вторых, следовало утяжелить оборонительное вооружение таким образом, чтобы оно служило более эффективной защитой от стрел, так как степные конные воины были еще и лучниками. Однако потребность в эффективной кавалерии, скоростной и маневренной, способной к совершению быстрых ретирад и преследований, вступала в противоречие с необходимостью снабдить конника тяжелым оборонительным вооружением. Выдержать их вес могли лошади более сильные и выносливые, чем те, которые имелись в распоряжении. Кроме того, таким лошадям был необходим и соответствующий фураж. Да и скорость их с увеличением веса резко шла на убыль. Отсюда сложная взаимосвязь между изменениями в военной технике и в металлургии, прогресс в которой приводил к улучшениям как наступательного, так и оборонительного вооружения, с одной стороны. Земледелием, от которого требовалось качественное и количественное улучшение производства фуражных культур, и животноводством, призванным решить селекционную задачу – создать такую породу, которая одновременно обладала бы хорошими скоростными данными и выносливостью, с другой стороны.

Постоянный прогресс в изготовлении сбруи и упряжи показывает, что лошадь все более функционально входит в военную, равно как и производственную сферу. А вот отсутствие аналогичного прогресса в «теоретической» гиппологии, быть может, было вызвано только одним. Технологии выведения боевого коня не тиражировались из метрополии в колонии, так же как и технологии и умение обращаться с луком. Каноны классического коневодства, отраженные в сочинениях Ксенофонта, Варрона, Вергилия и Аппиана, являются канонами коневодства рабочей лошади. Разрыв между боевым конем и рабочей лошадью в Европе не только сохранялся, но со временем увеличивался. В связи с разделением функций между Востоком и Западом Европа оказалась лишенной массового притока лошадей из мест традиционного производства наиболее ценных пород. В этом одна из причин слабого развития кавалерии у не воинских соединений. Несомненно, только благодаря экспансии конных воинов на Западе появилась небольшая и выносливая лошадь германо-дунайской породы и не менее выносливая фракийская лошадь. Павел Диакон вспоминает, что Гизульф, герцог фриульский, когда лангобарды появились в Италии, обратился к королю Альбоину с просьбой о приобретении стад лошадей. В дальнейшем те же лангобарды, «быть может, подражая аварам, ввезли в Италию «диких лошадей» с целью выведения новых пород». Но это не касалось боевых коней.

Человек на коне не воин, если у него нет стремени. Стремя принесла с собой Орда, стремя это изобретение скифов, как бы не силились многие ученые доказать его происхождение от изобретателей всех времен и народов китайцев. Известно, что слово, которым персы, соседи китайцев называют стремя – rikab, арабского или арамейского происхождения. Можно сделать вывод, что стремя вошло в повседневный обиход в то время, когда правящий класс персов стал использовать арабский язык, то есть после исламизации. Однако столь поздняя хронология вызывает немало сомнений ученых мужей. Тем не менее, подобные предположения имеют весьма относительную ценность, так как мы слишком многого не знаем ни о технике верховой езды, ни о специальной подготовке древнего конного война. Наших познаний, ограничивающихся только областью собственно технических средств, бывших у них в распоряжении, явно недостаточно, чтобы с исчерпывающей полнотой оценить, на что в действительности были способны конные воины. Усовершенствование самого седла, когда второй арчак постепенно превратился в своего рода спинку, быть может, было вызвано необходимостью предоставить всаднику опору, благодаря которой он не опрокидывался назад. Всадник, действуя копьем, луком или длинной саблей и опираясь при этом на стремена, потеряв равновесие и опрокинувшись назад, рисковал жизнью. Ведь не всегда он успевал выхватить ногу, запутавшуюся в стремени. Лошадь могла проволочь его по земле.

По-прежнему неясный вопрос – кто такие авары историков. Авары осели в Паннонии, вступив в союз с лангобардами. Не у коварных ли аваров научились пользоваться стременем не менее загадочные лангобарды? Однако, выдвигая эту гипотезу, мы, как водится, переоцениваем прежде всего всевозможные технические ухищрения и забываем о самом искусстве верховой езды. Во всяком случае, конкретные доказательства появления стремени у аваров и лангобардов в ранний период отсутствуют. Не получили ли они стремя напрямую от азиатской культуры? Не было ли в движении стремени из Азии на европейский Запад, «северного пути»?

Корректное решение данной проблемы зависит от точной датировки аварских находок. Сегодня, исходя из выводов, сделанных таким крупным археологом, как Иоахим Вернер, обнаружилась тенденция отказываться от тезиса, что введение стремени у аваров и в дунайском регионе вообще произошло во второй половине VI века. Сегодня большинство ученых разделяют то мнение, что в постоянный обиход западных народов стремя вошло не раньше первой половины VIII века. Может быть, эту дату пересмотрят еще раз? Может быть, мы узнали бы об этом гораздо больше, если бы христианство, запретив погребения вместе с лошадью, не затруднило работу археологов. Может быть…

Лук – оружие как пешего, так и конного воина. Для того чтобы натянуть его тетиву, требовалось большее усилие.

Следовательно, конному воину, сидящему в седле, была нужна прочная опора. Значит стремена предоставляли ему эту опору. Стрела, выпущенная из такого лука, обладала значительной пробивной силой и была эффективным средством борьбы с тяжеловооруженным противником. Благодаря распространению кавалерии на Западе в эпоху раннего средневековья входит в обиход brunia, или bruina, – кожаная куртка, обшитая металлическими бляхами. Она соответствовала потребностям в дешевой и практичной защитной одежде для кавалерии. Вы обратили внимание, какое утонченное латинское название. Напишу его русскими буквами, чтобы легче читалось. БРОНЯ.

Последним по времени техническим усовершенствованием, создавшим предпосылки для появления кавалерии, было распространение подков. Падение поскользнувшегося коня во время боевых действий всегда сулило большие неприятности. Но падение коня вместе с тяжеловооруженным всадником, да еще на полном скаку, означало катастрофу. Слишком велика была вероятность того, что лошадь покалечится и ее придется пустить под нож или всадник, запутавшись в своем вооружении, станет беззащитной жертвой неприятеля. Отсюда необходимость сделать так, чтобы копыто не скользило по земле и не расщеплялось. Подковывание лошадей, по мнению ряда ученых, применялось уже в VIII веке в бывших римских провинциях Германии. Однако… широкое применение подкова получает только после нашествий венгров. Следовательно подкова тоже пришла вместе с Ордой.

Подведя итог сказанному, необходимо подчеркнуть, что в определенном регионе и в определенный момент, кавалеристское сражение приобретает настолько большое значение, что предопределяет собой глубокие революционные изменения не только в военной технике как таковой, но и в самой структуре общества. Содержание и экипировка тяжеловооруженного конного воина ложится на общество постоянно растущим экономическим бременем.

Однородность древнего класса «свободных» воинов распадается. Появляется аристократия, состоящая из воинов-профессионалов. Масса других жителей по своему образу жизни и фактическому положению все более отходят к другим слоям населения, именуемым кормильцами. Средневековое общество, на долгое время становится обществом, существующим для войны, в котором и на уровне общественных отношений война представляется главной ценностью.

Сильный, здоровый, богатый, пользующийся особыми юридическими привилегиями, профессионально подготовленный благодаря многолетним тренировкам, заботящийся лишь о повышении своего боевого мастерства – таков воин всадник. Кто не соответствовал подобным требованиям, того исключали из касты воинов, переводя в другую касту, поставляющую необходимые для содержания воина средства, чья жизнь, отчасти, находилась в зависимости от воина и его благополучия. Война и другие виды деятельности, входящие в военную подготовку, прежде всего охота, становятся уделом воинского сословия. Обязанность других слоев – молитва и труд. Западный средневековый мир вплоть до появления буржуазной этики, а быть может и после ее появления, существует, сознавая драматический раскол. С одной стороны, те, кто должен искупить первородный грех, проливая свою кровь в сражениях, с другой – кто, подобно Адаму и Еве после изгнания из райских кущ, должен искупить тот же грех, трудясь в поте лица своего. Такова первичная мораль и идеология экспансии.

Данная мораль до определенного момента отвечала интересам касты воинов и касты духовенства, стоявшим у власти. Третья каста – каста кормильцев на власть не претендовала и обеспечивала двум первым возможность осуществлять экспансию беспрепятственно. До того момента, пока сам экспансия не захлебнулась, поглотив все свободные земли. Тогда и третья каста пожелала получить свою долю власти.

В этой главе о закате Орды мы еще раз рассмотрим вооружение, как косвенную улику, подтверждающую развитие эволюции оружия и военной культуры от центра к окраинам, тем самым доказывая, в очередной раз, направление движения экспансии с Востока на Запад.

Теперь поговорим о «заимствованиях» в военном деле. Есть такой термин в научной литературе, и означает он, кто у кого чего перенял. Для более глубокого анализа привлечем книгу «Русская армия 1250–1500». Авторы В. Шпаковский и Д. Николле. Это перевод английского оригинального издания «Medieval Russian Armies 1250–1500». Книга содержит отличного качества красочные иллюстрации и написана на основании богатого археологического материала. Она позволяет подробно рассмотреть вооружение воинов различных регионов метрополии Империи. Это поможет понять степень заимствования для каждого региона, и мы постараемся определить направление заимствования. Начнем изучение материала.

Псковский конный боярин (1250–1300 год). «Кольчатые поножи европейского типа. Его тяжелый украшенный меч, вероятно, немецкого происхождения. Шлем с металлической иконой на золоченой пластине, защищающей глаза и нос, отчасти напоминающей очки, и с длинной кольчужной бармицей, прикрывающей лицо, изготовлен по традиционно русским или даже ближневосточным образцам».

У псковичей смешанное вооружение. Но, во-первых, боярин не воин, поэтому вполне возможен меч, а не сабля. Меч, скорее, атрибут власти, некое парадное украшение.

Тяжеловооруженный конный воин Западной Руси 1375 год. «Руки и ноги этого представителя западнорусской военной элиты защищены пластинчатыми металлическими доспехами, характерными для вооружения конного рыцаря из Европы. Только шлем, который мог бы показаться старомодным в Германии или Франции, и чешуйчатый панцирь монгольского типа отличают его от тяжеловооруженного конного воина из Европы. Однако голова и грудь его лошади защищены пластинчатыми доспехами, заимствованными у степных монголов». «Смешанность» еще более усилена. И это понятно. Западная Русь находится практически в прямом контакте с Ордой, Степью и Полем. Кроме того, он воин, поэтому его вооружение практически полностью соответствует ордынскому.

Воин княжества Литовского. Начало XV века. «Оружие и доспехи, которыми пользовались в элитных подразделениях тяжелой кавалерии, было европейского происхождения. Только по конской сбруе и щиту – щиты подобного типа были распространены в Балканских странах, Венгрии и Польше – можно отличить этого воина от итальянского конного воина-профессионала XV в.» Подразделения тяжелой кавалерии конца средневековья вообще все одинаковы.

Великий Новгород. Конный воин 1350 год. «Как ни парадоксально, но этот новгородский конный стрелок снаряжен в тюрко-монгольском или даже исламском стиле. Его оружие, доспехи и конская сбруя чисто азиатского происхождения. Даже украшенные пластинчатые наплечники, защищающие руки, и чешуйчатые доспехи под безрукавкой полностью напоминают экипировку конников Золотой Орды или мусульманской Азии. Подобный стиль вооружения присущ в основном восточным народам. Боевая собака, пытающаяся защитить попавшего в опасное положение хозяина, – феномен типично русского или монгольского происхождения». Естественно. Ничего тут парадоксального нет. Он просто воин Орды.

«Новгородский знатный конный воин. Середина XV века. Не у многих воинов, представленных в этой книге вооружение такого смешанного типа, как у этого новгородского боярина. Его шлем с кольчужной бармицей и легкий, но прочный чешуйчато-пластинчатый панцирь поверх кольчуги являются типично русскими. Однако пластинчатые наручи и поножи были, по-видимому, завезены из Германии или даже Италии. Вместо традиционной на Руси конной сбруи тюрко-монгольского образца сбруя его коня скорее европейского типа». Опять же это не воин, а вооруженный государственный служащий. Его экипировка рассчитана не на войну, а на демонстрацию мощи. Отсюда и не удобная в бою сбруя, турнирного типа и яркие наручи и поножи.

Теперь Московия. «Московия, мощное войско которой в основном строилось на принципах монгольского военного искусства. Московиты с успехом перенимали у своих степных соседей не только вооружение, но и тактику, и военную организацию. Как и в монгольской армии, в русском войске существовали большие элитные подразделения тяжеловооруженной конницы. На их вооружении находились пластинчатые и другие доспехи монгольского типа». Охрана казны – элита Орды. Что еще можно добавить?

Конный барабанщик-московит начала XV века. «Доспехи этого воина выглядят настолько типичными для Западной Азии, что с равной вероятностью могли бы быть изготовлены в Иране или на Кавказе. Шлем – укрепленный металлическими пластинами кольчужный капюшон – также напоминает кавказский оборонительный доспех зырих-кулах».

Второй московит. Князь в золоченых доспехах. Конец XIV в. «Хотя вооружение этого воина кажется смешанным – как западным, так и восточным, – его доспехи, тем не менее, очень напоминают те, что носили воины Золотой Орды и даже Средней Азии и Ирана. Это пластинчатые наручи, чешуйчато-пластинчатые рукавицы и металлические поножи. Богато золоченые доспехи включают шлем с антропоморфной личиной, которая восходит еще к тюркским племенам западных степей домонгольского периода. Конские доспехи полностью заимствованы из тюрко-монгольского арсенала, поскольку Европа в этом смысле мало, что могла предложить». «Смешанность» вооружения этого московского воина проявляется только в одной единственной вещи – у него прямой резкосужающийся меч. Что вполне объяснимо. Мы уже писали, что меч у знатного воеводы атрибут власти и парадности.

Третий московский воин. Легкий лучник начала XV века – за исключением шлема «вооружение соответствует аналогичному вооружению его противников из Золотой Орды».

Итак, при взгляде на представленные в книге материалы мы с вами видим, что в основной массе воины вооружены как в Орде. Да они и есть воины Орды. Притом чем дальше к границе, тем больше парадности и защитного вооружения. Метрополия практически не тиражирует три основные вещи: селекцию и выращивание боевых коней, изготовление лука и обучение боевым приемам лучников, технологию изготовления сабли и высококачественной стали. Эти три составных источника непобедимости конного войска остаются главной имперской тайной. Если секрет стремени, боевого копья или брони, сохранить было трудно, по причинам утечки информации, то военную информацию по трем вышеперечисленным направлениям вполне можно было держать в тайне, не расширяя круг знающих.

И еще. Почему-то все считают, что оружие изготовлено где угодно (в Италии, Германии, на Ближнем Востоке, на Кавказе, в Средней Азии, даже Монголии), но только не на Руси. Постарайтесь представить. Вес брони тяжеловооруженного конника может доходить до 50 килограммов. Учитывая, что вооруженные стычки разных масштабов происходят практически все время, повсеместно, никто не задается вопросом – как привезти тяжелую броню весом 50 килограмм из Монголии (пусть даже из Средней Азии) хотя бы однократно и пусть только для 300 человек личной дружины удельного князя? Как из Средней Азии регулярно возить тонны только одной брони? А, задавшись один раз подобным вопросом, сразу можно получить и ответ – все вооружение изготавливалось на месте местными мастерами. Очень часто оружие московитов и других русских было исписано арабесками, такой замысловатой «арабской» вязью. Посмотрим на княжеские шлемы в Оружейной палате Московского Кремля. Шапка Иерихонская и Шишак князя Ф.И. Мстиславского, имеют надписи на арабском. Ну, если «арабскую вязь» на шлеме Александра Невского можно объяснить тем, что, мол, для него он специально изготовлен восточными мастерами, то многочисленное вооружение простых воинов, выставленное в провинциальных краеведческих музеях русских глубинок, говорит о том, что это распространенное и обычное дело. Но и для князя Александра не какие-то умельцы в далекой Мусульмании наносили стихи на шелом. Увы, господа историки, увы! Известен мастер, выполнивший княжеский заказ – Микита Давыдов. Традиция русских мастеров украшать оружие и броню восточными надписями сохранялась вплоть до времен Алексея Михайловича. А о том, что это надписи не арабские, а сделаны на арамейском языке, на котором писали все государственные бумаги в Империи, мы подробно писали в «Средневековой империи евреев».