Вернемся к закону единства и борьбы противоположностей. Если кратко сформулировать его сущность, это будет выглядеть так. «Единство и борьба противоположностей есть закон, в силу которого всем вещам, явлениям, процессам свойственны внутренне противоречивые стороны, тенденции, находящиеся в состоянии борьбы. Борьба противоположностей дает внутренний импульс к развитию, ведет к нарастанию противоречий, разрешающихся на известном этапе путем исчезновения старого и возникновения нового». Мы уже давно перестали категорически отвергать, все то, что преподавали нам на лекциях по диалектическому материализму. Признаемся честно, не выплескивая вместе с водой ребенка, что и в философии марксизма-ленинизма было много полезного взятого от предшественников.

Единство и борьба противоположностей – всеобщий закон действительности и ее познания человеческим мышлением, выражающий суть, «ядро» природных явлений во всем. Каждый объект заключает в себе противоположности. «Высокие договаривающиеся стороны», вовлеченные в этот закон: во-первых, находятся в неразрывном единстве, во-вторых, взаимно исключают друг друга, причем не только в разных, но и в одном и том же отношении, в-третьих, взаимопроникают. Нет противоположностей – без их единства, нет единства – без противоположностей. Единство противоположностей относительно, временно, борьба противоположностей абсолютна.

На бытовом уровне, этот закон известен всем в афористическом выражении: «Борьба брони и снаряда». Чем мощнее снаряд, тем толще броня и так до бесконечности. Однако одно без другого существовать не может. В отсутствии снаряда не нужна броня и наоборот.

В экономике этот закон выражается постоянной борьбой между эффективностью денежного обращения и эффективностью контроля за этим обращением.

Как мы уже говорили, Карл Маркс совершенно четко сформулировал, что на норму прибыли, то есть на эффективность использования денег влияет оборот капитала. «Чем быстрее оборачивается капитал, тем меньше его нужно авансировать на отдельный оборот, тем больше, при прочих равных условиях, норма прибыли». При этом необходимо помнить, что «за один оборот капитал переходит из денежной формы в производительную, затем в товарную, из товарной – вновь в денежную». (Маркс К., Капитал, т. 2,). Это знаменитая марксова формула Д-Т-Д (деньги-товар – деньги). Мы вспомнили это к тому, что любая экономика заинтересована в том, чтобы деньги крутились в обороте быстрее. Именно выполнению этой задачи отвечали деньги Инь, деньги минус. Поэтому в результате их обращения экономика поднялась на должную высоту и была высокоэффективной. Но…. Вот тут и вступает в силу приведенный выше закон. Наличие денег Инь практически свело к нулю возможность контроля за обращением средств. Почему?

Как мы с вами уже говорили, вещественными носителями функций денег Инь были bracteates или как принято называть их у русских нумизматов брактеаты. При этом те же самые нумизматы откровенно замечают, что определение и классифицирование брактеатов представляют одну из труднейших работ средневековой нумизматики. Во-первых, будучи скрупулезными следователями, отметим для точности нашего расследования, что брактеат – это не номинал монеты, и даже не ее название, а обозначение техники ее чеканки. Само слово «брактеат» появляется для обозначения этого знака и описания методики его изготовления только в XVII веке и происходит якобы от латинского bractea – «тонкая жесть». Сразу оговоримся, это чисто научная версия и мы к ней никакого отношения не имеем. Под словом Brattea или bractea, римляне разумели тонкий листок золота, на который наложено было штампом какое-либо изображение, выпуклое с одной и вогнутое с другой стороны и использовали его для отделки мебели. Брактеатом они, то есть ученые, называют денежный знак, выбитый из тонкой серебряной пластинки только одним штемпелем на мягком основании так, что выпуклое изображение аверса получалось углубленным на реверсе.

В действительности же в средние века брактеаты не имели особого названия для своего обозначения. Они назывались денье (денарии), от которых не отличались ни весом, ни названием или ценою, но лишь формою. Мы просто заимствуем в нашем расследовании это название у нумизматов, дабы различить денежные знаки Инь и Ян, как мы договорились их называть.

Так вот, носителями функций денег Инь были эти самые брактеаты. Быстрые в обращении и легкие в изготовлении. Чем же они были плохи для имперской власти, если для эффективности экономики они были просто необходимы, и, как мы показали выше, свое предназначение оправдали. Тем же и были плохи, чем были хороши. Легкостью изготовления и быстротой выхода из обращения.

Первые брактеаты появляются в Германии, Венгрии, Швейцарии, Богемии, Польше и скандинавских государствах, что позволяет сделать вывод, о том, что первоначально их использовали для выплаты гонораров воинам, первой волны экспансии. Это были даже еще не деньги, а как бы это сказать, сертификаты, на получение товара у маркитанта. Они отличаются от последующих выпусков наличием рунической надписи, в большинстве случаев неразборчивой, и с изображениями, «подражающими римским и византийским монетам». Вечное подражание кому-то при создании собственных материальных ценностей оставляем на совести историков. А вот наличие рун еще раз говорит в пользу версии о «воинских сертификатах». В книге «Средневековая империя евреев» мы подробно рассматривали письменность каст и говорили о том, что руны это письменность воинской касты.

Свободным языком, языком межнационального общения (lingua franca) в Великой Империи был арамейский язык. Из него начали выделяться последовательно: руническая письменность (от древнеисландского runa – тайна, древненемецкого giruni – тайна, древнеанглийского runa – доверяю), как письменность воинской касты. По меткому выражению датского рунолога Эрика Мольтке, «Рунический ряд – это алфавит людей находящихся в движении». Иероглифическое письмо (от греч. Hieros – священный и glyphe – то, что вырезано) или идеографическое письмо (от греч. idea – идея, образ и grapho – пишу), как письменность духовенства, письменность касты иудеев (в том понимании этого слова, что мы давали в предыдущей книге). Финикийское (славянское) письмо – письмо касты кормильцев – управленцев.

Арамейское письмо, со всеми его производными, осталось для использования административным, управленческим аппаратом. В узкокастовой среде пользовались своей письменностью.

Золотой брактеат

Большая часть брактеатов чеканилась из серебра, часто чрезвычайно чистого. Они имели круглую, реже угольчатую форму, диаметром в 47–15 мм. На брактеатах помещали изображение того наместника – государя или епископа, который печатал данный брактеат, о чем и сообщала легенда (надпись) на монете. Первые брактеаты – монеты для междукастовых расчетов были чеканены в Эрфурте, архиепископами майнцскими: Адальбертом II и Маркольфом. Императорские единые брактеаты были выпущены впервые Фридрихом I Барбароссой. Затем их чеканили в Эрфурте, Эйзенахе, Мюльгаузене, Нордгаузене, Госларе и во всех городах Тюрингии.

Все четыре основных военно-монашеских братства – тамплиеры, госпитальеры, приоры Сиона и тевтоны обладали правом выпуска собственных денежных знаков. Естественно это были брактеаты. Первыми монетами «братьев святой Марии Тевтонской» были малые брактеаты с гербом ордена – черный крест на белом щите.

В Польше их чеканил Болеслав III. Обычной была легенда «DVCIS BOLEZLAI DENARIVS» или «BOLEZLAVS DENARIVS». Заметьте, даже на монете писалось, что это ДЕНАРИЙ и что чеканит его даже не король, а ДЬЯК. Но наравне с Болеславом их чеканили и другие с надписью – «MILOST» (или «MLOST»).

Для внутри городских расчетов, особенно в гетто, в обращении были брактеаты с четырехстрочной еврейской легендой «JUSEF / BAR JEHUDA / HA KOHEN / KALISZ» (Юзеф, сын Иуды, колена Кохен, Калиш). Можно перевести по другому, например так: «Юзеф сын Бога славящих Властителя и Калиша». Калиш – это один из самых старых городов Польши. Сохранились брактеаты того времени, и на них надписи на иврите: «Мешко Мелех» – Мешко-король, «Мешко крул польск» – Мешко король польский, «Браха Мешко» – благословение Мешко. Были монеты и с еврейскими именами: «Авраам Йосеф», «Йосеф Калиш», «Рабби Авраам бен Ицхак Нагид».

Хватит примеров. Данный денежный знак печатали все, кто хоть как-то имел отношение к имперской власти. Он был прост в изготовлении и прост в изъятии. Это его и погубило, то есть, это было причиной его ликвидации.

Брактеат легкий в подделке и простой в укрытии от глаз налоговой полиции и мытарей сделал свое дело в подъеме экономики и создании сети торговли и на следующем этапе жесткого контроля над всей экономической сетью не соответствовал задачам времени. Деньги Инь были ликвидированы и уступили поле боя деньгам Ян.

Время же их существования и обращения было названо историками «безмонетным периодом».

Так называемый «безмонетный период» XII, XIII и части XIV вв. в истории денежного обращения представляет очень странное, необычное явление. Обращение денария практически не отмечается, дирхема тоже, а о брактеате ученые мужи вспоминать не любят.

Монеты, бывшие в обращении в безмонетный период:

К моменту своей ликвидации деньги Инь, брактеаты сделали свое дело. Они максимально увеличили оборот капитала, таким образом, максимально увеличили норму прибыли от этого капитала и способствовали экономическому взлету в Империи. Как мы уже отмечали выше, с ростом роскоши и с увеличением спроса на различные покупные продукты и изделия выросла нужда в деньгах в среде высших аристократических классов. Однако и среди городского населения все более и более начинала ощущаться нужда в коммерческом кредите так же, как и в кредите на производительные нужды. Наконец, общее развитие денежного хозяйства и денежно-хозяйственных отношений, явившееся необходимым последствием торгового прогресса, вызвало и в широких народных массах усиливавшуюся потребность в деньгах.

Создалась, с одной стороны, нужда в производительном и коммерческом, с другой – в потребительном кредите. Нужда в коммерческом кредите была более значительной в торговых городах, причем, в основном портовых городах левантийской торговли. Остальная Европа, напротив, представляла область для кредита почти исключительно потребительного. И именно в этой-то области кредита потребительного евреи и начали внедрение своих методов нового денежного обращения и в течение долгого времени держали здесь первое место. Итак, евреям принадлежала, по преимуществу, область кредита потребительного, и именно это обстоятельство, между прочим, обостряло враждебное отношение к ним со стороны населения до крайности.

В предшествовавшем изложении мы отметили связь между переменой в положении западноевропейских евреев, с интенсивными переменами в экономическом развитии европейских государств, начавшимися сперва в государствах, расположенных западнее, то есть во Франции и Англии, затем в Германии. Связь эта с полной определенностью выступает и в постепенности развития, и в параллелизме того и другого процесса. Уход евреев из торговли и падения их влияния в этой области идет по мере воспитания местных торговых кадров. Сначала в Италии с опорой на торговые гильдии орденов в Генуе и Венеции, затем во Франции, Германии, наконец, в Австрии и Богемии, не говоря уже о восточных областях, евреи передают торговлю в руки местного купечества, начиная от периферии Империи к метрополии. При этом оставляя себе исключительно денежную торговлю и постепенно отходя на позиции исключительно контроля за денежными потоками. Процесс перехода евреев к новым экономическим условиям совершался, постепенно, распространяясь с запада на восток параллельно с началом общего более интенсивного экономического развития в отдельных областях и местностях Западной Европы.

Последствия же внедрения новой системы ощутимо видны с первых лет ее введения, притом видны массово и зримо, еще задолго до наступления основной стагнации экономического роста. Вспоминая борьбу снаряда и брони, мы уже не в силах предположить, как раскачивался маятник экономики в то время. Попробуем приглядеться к нему, изучая косвенные улики.

Изучая перепись населения Англии, мы можем наблюдать удивительную картину. Население страны начало сокращаться уже за два поколения до первой эпидемии чумы, которая случилась в Англии в 1347 году. Отметив это, попробуем посмотреть на другие страны.

Специалист по средневековью Фуркен отмечает: «К концу 13 и началу 14 веков периодически и повсеместно страну охватывает голод. Голод и эпидемии – причем первый часто приводит к последнему – случались редко и носили локализованный характер после 1000 года. Такое положение изменилось после 1300 года». (Fourquin, Guy Histoire Uconomique de l’Occident Mudiuval, Paris: Armand Collin, 1969). Историк Лука полагает, что голод охватил Европу впервые в 1315–1316 годы и, по его оценкам, тогда вымерло 10 % всего населения Европы. «Повсюду наблюдались картины, когда люди ели кошек, крыс, рептилий, помет животных, и был распространен даже каннибализм». (Lucas, H. S. “The Great European Famine of 1315–1316” Speculum 15, 1930).

В лондонском Сити цены на зерно резко подскочили в 1308–1309 годах. Лондонские хроники сообщают в 1316 году: «В этом году была большая нехватка зерна и другой провизии, потому что бушель пшеницы стоил пять шиллингов. Из-за голода люди ели кошек, лошадей и собак… Некоторые крали детей и ели их». (Werner, Alex London Bodies: the changing shape of Londoners from prehistoric times to the present day, London: Museum of London, 1998).

Специалист по этому периоду Барбара Харви более подробно описывает последовательность событий: «Экономический упадок после 1300 г. измерялся падением доходов с недвижимости и ценностей, сокращением пахотных земель и численности городского населения, падением спроса на промышленные изделия. Поскольку сокращалась экономика, начала падать и общая численность населения. Но сокращение населения поначалу происходило медленнее, чем свертывание экономики, вследствие чего понизился уровень жизни, уменьшился доход на душу населения». (Harvey, Barbara “The crisis of the early fourteenth century” in Campbell, Bruce M.S. Before the Black Death: Studies in the ‘crisis’ of the early Fourteenth Century, Manchester: Manchester University Press, 1992). Эта цитата первых страниц книги с многозначительным названием «Перед черной смертью» выводит исследования того периода на современный уровень и опровергает прежнюю гипотезу, что Черная Смерть была причиной упадка. Наоборот, чума оказывается следствием экономического упадка, начавшегося за 50 лет до нее.

«Эти открытия указывают на масштабное свертывание экономики, начиная с 1300 года. Оно было настолько существенным, что снова распространился голод, особенно в 1320 и 1340 годах, сильно ослабив все население. Спустя два поколения это подготовило почву для эпидемии смертельной болезни, которая вынесла окончательный смертельный приговор «хорошим векам». (Бернар Лиетар. Душа денег).

Большинство историков просто отмечают «хороший период», как странное исключение: «Снизились ли продолжительность и качество жизни до того опасного уровня, какой наблюдался при Каролингах?.. В любом случае, два с половиной – три столетия (в зависимости от региона) оказались лишь передышкой между двумя периодами, в течение которых жизнь была непродолжительной, а питание скудным». (Duby G. Quoted by Fourquin G).

Между специалистами, многие годы идут серьезные дебаты на тему о причинах этого необычайного экономического упадка, предшествовавшего эпидемии чумы. В числе самых главных факторов называются: изменения климата, истощение земли и перенаселение.

Мы, не ставя под сомнение эти выводы, попытаемся найти свою причину всего. Необходимо отметить, что между укреплением централизованной власти и усилением контроля над обращением денежной массы существует прямая зависимость. Чем сильнее правитель, чем крупнее подвластная ему территория, тем больше он заинтересован в усилении контроля за денежными потоками. Это необходимо с экономической, но более того с политической точки зрения. С веками этот принцип мало изменился. Централизованная власть, чем она крепче, тем сильнее заинтересована не в эффективности экономической системы, а в ее подконтрольности. Как принято сейчас формулировать «в ее прозрачности».

С усилением и всей экономической системы, с ее упорядоченностью и формализацией, необходимость в деньгах Инь становилась все меньше и меньше. Закон диалектики работал во всю мощь. Чем больше чеканились деньги Инь, чем быстрее они крутились и чем больше был их объем, тем сильнее становилась экономика и крепче центральная власть. Чем крепче становилась центральная власть и чем сильнее опутывала Великую Империю золотая паутина с вплетенными в нее стальными нитями товарно-денежных отношений, тем меньше была необходимость наличия денег Инь, и тем больше опоры делалось на деньги Ян, на стационарную монетную систему.

Имперская чеканка полновесной монеты вошла в обиход задолго до рассматриваемого нами периода, но она никогда не была монополией, что вскоре станет обычным явлением. В период средневековья крестьяне и ремесленники редко видели «дальние деньги», деньги Ян, деньги плюс. Они практически вообще никогда ими не пользовались этими полновесными золотыми или серебряными имперскими монетами, которые можно было обменивать на предметы роскоши на международных торговых ярмарках. Пока действовали брактеаты, деньги Инь, деньги минус, их использовали для местного обмена на какие-либо товары по выбору, в то время как золотые или серебряные монеты высокой стоимости обычно сохраняли в виде сбережений или тратили на торговлю с дальними странами. Это хорошо известно под названием «Закон Грэхэма». Предложенный английским банкиром в XVII веке закон, этот гласит, что «плохие деньги» вытесняют из обращения деньги «хорошие», а последние уходят в сферу сбережения (тезаврации). Примерами могут быть вытеснение серебряными деньгами золота, медными – серебряных денег, стремление хранить сбережения в твердой валюте в современных условиях. (Бункина М.К., Семенов А.М., Семенов А.М. Макроэкономика, 2003.)

Поэтому все средневековые клады сокровищ обычно содержали исключительно или преимущественно эти золотые и серебряные монеты высокой стоимости, которые не были связаны с демерреджем. Хотя совершенно очевидно, что, если во времена империи золотые монеты использовались в таких относительно редких и дорогих платежах, как приданное, свадебные деньги и купля земли, это и было причиной для накапливания именно их. Другой причиной использования золотых монет был выкуп, выплачиваемый воинам, которые брали пленных в обмен на драгоценные металлы.

Переход в расчетах на одни деньги Ян, на твердую монету и ликвидация денег Инь создали в первую очередь всеобщий дефицит денег. Дефицит денег в свою очередь резкий спад в экономике. Резкий спад в экономике привел к застою в сельском хозяйстве.

«Накопление монет не обязательно означает их хранение про запас, но часто получалось именно так. […] Иногда систему [сезонного притока наличных денег в сельскую местность] отчасти подрывали землевладельцы, в результате чего гораздо меньше денег шло в сельскую местность. Это происходило, когда некоторые землевладельцы собирали местную продукцию, зерно, скот и везли все это в отдаленный крупный город, где можно было продать это по более высокой цене, чем на местных ярмарках или рынках. Затем продавец или его агенты часто тратили большую часть денег на месте и возвращались домой с предметами роскоши для господина и с относительно небольшим количеством монет для распределения их среди сельских жителей, оставшихся после вычета ренты и расходов на транспорт. Начиная с 13 века, подобную практику можно обнаружить в разных частях Европы. Всего за несколько недель наполненные серебром кошельки всех людей, кроме самых богатых, становились пустыми и оставались такими до следующего года. Часть денег возвращалась в город в кошельках городских работников, не имевших постоянной работы и приезжавших в село на время сбора урожая, другая часть – в кошельках ростовщиков и продавцов городской продукции на ярмарках или в сумках сборщиков налогов. Часть денег оказывалась в руках духовенства, другая часть оставалась у зажиточных крестьян, но большую часть уплачивали дворянам или их управляющим. Эта часть также позже возвращалась в город, поскольку многие дворяне переезжали в город на время или на весь год, а их доходы переводили им туда их управляющие. Сохранились некоторые из гостиниц, alberghiI и постоялых дворов в столицах, построенные после 13 века (например, дворец епископов Винчестерских в Англии и гостиница аббатства Клуни в Париже во Франции). Именно в столичных городах люди тратили деньги, полученные от сельской продукции, на городские товары и услуги. Именно в столицах они удовлетворяли свои потребности в предметах роскоши, покупая их не только для своих городских, но и для загородных домов. Менее крупные землевладельцы тратили свои деньги таким же образом, приобретая предметы роскоши, хотя и в меньшем количестве, в близлежащих городах. […] В общем и целом на период от одного урожая до следующего село лишалось всех денег, кроме самых мелких монет. […] Предположительно эти сезонные приливы и отливы между городом и селом, происходившие на протяжении 13 века, продолжались в течение всего до-индустриального периода». (Spufford, Peter, Ibid).

В конечном итоге все это привело к массовому голоду, о чем мы писали выше. Голод – к мору и мятежам. Мор и мятежи – к походам карателей. Походы карателей – к массовой резне и эпидемиям. Эпидемии – к карантинным операциям с полным уничтожением населения в местах эпидемий. И так далее, по кругу. Пока практически вся Европа не обезлюдела, и не пришлось снова заселять ее колонистами из метрополии и мест не тронутых этой круговой вакханалией.

Давайте проверим нашу гипотезу, о том, что евреи на стадии окончательного формирования торговых союзов и практически превращения их в общеимперскую торговую сеть перешли на позицию опутывания самих этих союзов новой золотой паутиной, то есть паутиной денежных отношений базирующихся на единой имперской монетной системе. Как мы уже говорили, стальной нитью в золотой паутине стала жесткая, контролируемая на местах монетная система. Основу этой системы составляли монеты, трудоемкие в изготовлении, чеканившиеся централизованно по единому образцу и за подделку которых грозило жестокое и неотвратимое наказание.

Поступательный ход этого процесса лучше всего можно проследить на примере германских евреев, именно, на том богатом собрании материала, какое мы находим в регистрах Арониуса. Сопоставляя между собою число данных относительно товарной и денежной торговли евреев, мы получаем вполне определенное и наглядное изображение процесса постепенного перемещения центра тяжести от операций чисто торговых к операциям денежно-спекулятивного характера. Анализ источников говорит нам, что, если в начале переходного периода в торговле было занято 83 % евреев, то в конце 93 % евреев уже заняты в денежных операциях.

Не менее показательны и содержания жалованных грамот евреям и касающиеся их законодательные актов по отдельным столетиям. В документах начала этого периода евреи упоминаются исключительно как торговцы. Еврей и торговец в это время – равнозначащие понятия. Mercatores id est Judaei – таково обычное для этого времени выражение. В грамоте епископа Рюдигера шпейерским евреям, равно как и в относящихся к тому же времени грамотах Генриха IV, говорится преимущественно о торговых правах и привилегиях, предоставляемых евреям, и только вскользь упоминается о праве их заниматься разменом денег. Сто лет спустя, в грамоте Фридриха I регенсбургским евреям на первом месте стоит торговля драгоценными металлами, собственно же товарная торговля упоминается тут же, но уже на втором месте. В грамоте герцога Фридриха австрийским евреям подробнейшим образом рассматриваются условия производства ссудо-залоговых операций и разрешения возникших на почве их спорных дел, но в то же время совершенно не говорится о производстве евреями торговых операций. Упоминается лишь об уплате ими таможенных сборов наравне с прочими гражданами города, в котором тот или иной еврей в данный момент проживает. Точно так же и грамота герцога Мейссенского касается исключительно залоговых операций, но совершенно ничего не говорит о каких-либо торговых правах и привилегиях. То же самое видим мы и в других законодательных актах. В саксонском, немецком, швабском зеркале, в дортмундских статутах о евреях, в городском праве Праги и Wiener Neustadt много пунктов и статей посвящено вопросам, связанным с ссудо-залоговыми и иными операциями евреев, и в то же время ни одним словом не упоминается о производстве ими торговли.

Одновременно и параллельно с переходом евреев от торговых операций к денежным, от торговли товарной к торговле денежной, наблюдается и изменение отношения к ним со стороны правящих кругов, правящей элиты. Всех этих королей, графов, маркизов – наместников императора на землях. Ранее, когда они оказывали в качестве торговцев необходимые услуги представителям светской и духовной аристократии, когда более дальновидные политики, вроде шпейерского епископа Рюдигера, умели оценить и понять их значение для общего подъема торговли и благосостояния местности, в них нуждались и старались, поэтому привлекать их разными привилегиями и особыми правами. Теперь же с уходом их из торговли и с переходом к ссудо-залоговым операциям и к денежной торговле на них начинают, прежде всего, смотреть как на средство имперского контроля за самой правящей элитой. Как на, своего рода, пресс для выжимания доходов из карманов самих власть имущих в имперскую казну. Им оказывается по-прежнему покровительство, но лишь в той мере, в какой это соответствует непосредственным должностным обязанностям каждого данного правителя. Их ссудо-залоговым операциям не ставится никаких препятствий, но зато они никогда не могут быть уверены в прочности своего социального статуса и своих богатств.

Вот доказательства этому.

Согласно грамотам английских королей, евреи в Англии находились в самых благоприятных условиях: их имущество рассматривалось как имущество, принадлежащее королю, и потому всякое посягательство на него каралось как посягательство на королевское имущество, следовательно, гораздо строже, нежели покушение на имущество прочих граждан. Сила английской короны являлась вернейшим ручательством в том, что обещанная евреям защита не была пустыми словами.

Таково же было происхождение и значение германского Kammerknechtschaft'a, установления, согласно которому евреи объявлялись принадлежащими непосредственно императорской короне и подлежащими исключительно ее суду и защите или суду и защите тех лиц, которым император передавал это право, и аналогичных с ним учреждений в других средневековых государствах.

Между временем возникновения и развития жесткого централизованного экономического контрольного образования и временем обращения евреев к ссудо-залоговым и ростовщическим операциям по отдельным странам наблюдается полное соответствие по времени. При этом, чем ранее начинался переход евреев к преимущественному занятию ссудо-залоговыми и денежными операциями, тем ранее переходили они в «собственность» и исключительное подчинение центрального аппарата власти. Прежде всего, это началось во Франции и Англии. И сопротивление местных властей этому жесткому контролю со стороны центральной власти началось одновременно этому процессу. Сначала в форме конфискации всего их имущества и изгнания евреев из Франции. Евреям ставилось при этом в вину, прежде всего, их занятие ростовщичеством. К этому времени, по свидетельству современного этим событиям летописца, почти половина города Парижа оказалась в их руках в качестве залога. (Rigord. Gesta Phil-Aug (ed. Duchesne). Имущество евреев, как во владениях самого короля, так и во владениях его баронов приведено было в известность и по соглашению было поделено между королем и баронами. Однако центральная власть проводила свою линию уверенно и жестко. Спустя семнадцать лет имперские казначеи – евреи были возвращены во Францию, причем им вновь предоставлена была полная свобода заниматься ссудными и ростовщическими операциями, то есть именно тем родом деятельности, который ранее будто бы послужил главным мотивом для их изгнания. На самом же деле, центральная имперская власть просто силовым путем насадила контроль евреев над наместниками Франции. Практика последовательных изгнаний и возвращений (повторявшихся периодически) сделалась во Франции с этого времени наиболее обычной формой общения власти и евреев. При Филиппе IV Красивом евреи были вновь изгнаны из Франции сразу же после разгрома тамплиеров и возвращены лишь при преемнике Филиппа. (Ordonnances des rois de France. T. I). После этого в течение всего четырнадцатого столетия евреи жили во Франции спокойно. Центральная власть победила. Практика изгнаний евреев из Франции являлась лишь последовательным проведением в жизнь принципа, который господствовал и во Франции одинаково так же, как и в Англии, и согласно которому «в этом доме – хозяин король». В противовес ему имперская власть выдвигала принцип «еврей ничем не может владеть на правах полной собственности, и все, что он приобретает, он приобретает не для себя, а для императора». Причем этот последний взгляд в свою очередь обосновывался тем положением, что евреи и самым правом на жизнь пользуются не ради себя самих, но только ради других. Так смотрела на евреев имперская власть.

Вернемся к положению евреев в Англии и к отношению к ним со стороны английской короны. Здесь евреи практически с самого начала этого периода выступают не столько как торговцы, за исключением создания Лондонской Ганзы, сколько как банкиры и ростовщики. Соответственно с этим именно в Англии ранее, чем где-либо, они признаются и декларируются исключительной собственностью империи, соответственно и короны. «Евреи, – говорит Кеннингэм, – появились в Англии и жили на положении простой собственности, пользовавшейся покровительством короля, они не занимали какого-либо особого положения в обществе, а существовали в качестве королевского имущества и все, что они имели, было не их, а его собственностью». Такой взгляд на евреев был уже в полной силе еще при Генрихе II, в царствование же его ближайшего преемника Ричарда, как мы уже видели, в целях более верного способа контроля над ссудными операциями, учреждено было специально еврейское казначейство с отделениями во всех главных городах. Король не только считался собственником и распорядителем еврейского имущества, но и самые ссудные операции, производившиеся евреями, совершались как бы от лица короля, по отношению к которому еврей являлся не более, как доверенным лицом. Все сделки, заключавшиеся евреями, регистрировались в еврейском казначействе, после чего долги им признавались долгами королю. То, что евреи были государственными служащими, подтверждает законодательство Англии. Еврей-заимодавец не мог по собственному произволу, без специального королевского разрешения, вступать в то или иное соглашение с должником относительно изменения условий платежа, не мог освободить последнего от уплаты долга, даже если хотел это сделать. (Madox. The history and antiquities of the Exchequer. C. VII). В случае если еврей оказывался не в состоянии уплатить наложенной на него суммы, его долги переводились непосредственно на имя короля, и должники приглашались или уплатить деньги королю, или же заключить с ним новое условие. (Gross. The exchequer of the Jews). Это соответствовало Французскому законодательству. Во владениях каждого барона действовало правило: les meubles aux juifs sont au baron (имущество евреев принадлежит барону). (Ducange., s. v. Judaei.; cp. Ordonnances des rois de France. T. I.).

Отметим, внедрение новой экономической политики происходило повсеместно, но выведение евреев из подчинения, пока что местным управленцам и уход их под руку главного имперского наместника и, в последствии, напрямую под центральную имперскую власть осуществлялся постепенно от окраин Империи к центру.

В то время как во Франции и в Англии право короны на евреев и их имущества является уже действующим институтом, то есть в Англии даже учреждено еврейское казначейство, в Германии самый институт Kammerknechtschaft'a в это время едва только намечается. Все попытки отнести возникновение этого института к более раннему времени и доказать его существование еще в каролингскую и даже меровингскую эпохи (Waitz. Deutsche Verfassunggeschichte. Band V. S.; Brunner. Deutsche Rechtsgeschichte. Band I.; Dahn. Deutsche Geschichte. Band I. 2) представляются несостоятельными, так как во всех тех случаях, на которые эти попытки опираются, отсутствуют типичные признаки Kammerknechtschaft'a, именно, признание евреев исключительной собственностью императорской короны, с одной стороны, и отсутствие признаков систематического вымогательства и обложения евреев какими-либо специальными сборами в пользу императорской короны – с другой.

Евреи в Германии признаются исключительной собственностью императора, даже не князей и графов, и в качестве только таковой жалуются и пережалуются другим лицам на известный срок или бессрочно в качестве подарка, лэна, залога. Даже привлечение евреев в местности, где они до того отсутствовали, считалось императорской регалией и в случае соответствующего разрешения должно было специально оплачиваться. (Stobbe. S. 23).

Местные короны и здесь, как в Англии, только быть может с меньшей откровенностью, признавались в принципе распорядительницами долгов евреям и выступали как бы в качестве верховного кредитора. Император считал себя, по крайней мере, вправе освобождать должников евреям от уплаты, как процентов, так и самих долгов. Иногда это делалось от его имени. Так, Людвиг Баварский освободил от всех долгов бургграфа Иоганна Нюрнбергского. (Monomenta Zollerana, III, № 110). Освобождение от уплаты долгов евреям и местным властям, в пользу казначейства, возведено было в систему, причем действие его распространялось уже не на отдельных лиц и не на отдельные города, но на целые обширные территории. Первый и наиболее интересный случай применения такого отпущения долгов в широких размерах представляет соглашение между императором и представителями более чем двадцати швабских городов, согласно которому за плату 4000 гульденов участвовавшие в этом соглашении города становились полными распорядителями всех сумм, задолженных жившим в них евреям. (Hegel. Chroniken der deutschen Stadte. Band I. Leipzig, 1862).

Спустя всего пять лет, было вновь проведено сложение еврейских долгов, распространившееся на этот раз на всю Баварию, Вюрцбург и на многие отдельные города вне этих территорий. (Hegel. Chroniken. Band I; Wiener. Regesten zur Geschichte der Juden wahrend des Mittelalters. Band I. 1862).

Принцип непосредственного подчинения евреев имперской и королевской власти, так широко применявшийся в государствах средней и северной Европы, признавался и в Испании. Так, например, согласно закону, изданному в правление аррагонского короля Иакова I, евреи объявлялись состоящими под специальным «покровительством» короля. «Все евреи, – говорится в этом законе, – живущие в наших владениях, принадлежат королю и состоят со всем своим имуществом под нашим особым попечением». (Дубнов. Всеобщая история евреев. Т. П.). Подчиненность евреев королевской короне, таким образом, и в Испании, в принципе, была выражена с достаточной определенностью. После того как мы выяснили причины и условия перемены, происшедшей в положении евреев приблизительно во второй половине средневекового периода, и определили с приблизительной точностью хронологические рамки и границы этого процесса в отдельных странах, мы можем считать нашу задачу, по крайней мере, в отношении собственно экономических условий жизни средневековых евреев выполненной.

В дальнейшем экономические судьбы западноевропейских евреев не заключали уже в себе столь значительных изменений и поворотов и потому не возбуждают каких-либо спорных вопросов и сомнений. В течение всей остальной половины средневековья, вплоть до времени изгнания евреев из отдельных стран и местностей, ссудо-залоговые и кредитные операции и рядом с ними мелкое ростовщичество остаются преимущественным и наиболее типичным, если, быть может, и не исключительным родом их экономической деятельности. Нам остается коснуться лишь вопроса о том, в какой мере и во вторую половину средневековья евреи продолжали принимать участие в собственно торговых операциях, а также вопроса об их взаимоотношениях с окружающим миром, вопроса, который, как мы видим, в последнее время решается исследователями не совсем согласно.

В связи с тем, что появилось так много различных законодательных актов касающихся евреев и экономики, существует мнение, что именно законодательные меры положили конец еврейской торговле. Однако в ходе нашего расследования надеемся, нам удалось показать, что не те или иные законодательные меры, но, прежде всего, зарождение и формирование местной торговли в западноевропейских государствах и создание самостоятельного торгового класса, сделавшее посредническую роль евреев излишней, явились непосредственной причиной ухода евреев из области торговых отношений. Считаем не лишним отметить здесь обратный факт, напротив, указать отдельные случаи поощрения такой торговли. Так сказать рецидивы местного управления, идущие в разрез с генеральной линией имперской политики. Мы говорили уже о безуспешной попытке Эдуарда I английского заставить евреев отказаться от ростовщической деятельности и перейти к «честному труду и торговле». Второй аналогичный случай имел место в маленьком герцогстве Брабантском. Герцог брабантский Генрих III в своем завещании (очевидно, благочестивому герцогу при жизни могли еще понадобиться услуги евреев в качестве ростовщиков) определяет изгнать из своих владений всех евреев и кавертинцев, за исключением лишь тех, которые будут исключительно заниматься торговлей и откажутся от ростовщичества и залоговых операций. Неизвестно, было ли приведено в исполнение завещание герцога, и если было, то привело ли оно к положительным результатам. То и другое, впрочем, представляется крайне сомнительным.

Сошлемся еще на тот факт, что все канонические правила и постановления, все попытки отдельных представителей церкви воспрепятствовать торговле евреев некоторыми продуктами оказывались совершенно бессильными, пока евреи играли видную и необходимую роль в торговле. Точно так же, как мы показали это выше, не изменившееся отношение к евреям со стороны правящих кругов и не какие-либо предпринятые этими последними специальные меры повлекли за собою перемену в экономическом и социальном положении евреев. Напротив, именно изменившиеся экономическая роль и характер экономической деятельности евреев имели своим следствием и коренную перемену в отношении к ним со стороны власти.

С одной стороны, монополизация торговли в руках гильдий оказывалась достаточно полной, чтобы не оставлять сомнения в передаче всех торговых операций из рук евреев в руки местных купцов. С другой же стороны, законодательные меры их поддержки в новой социальной и экономической нише оказывались вполне действенными, так как являлись не более, как законодательным подтверждением и закреплением существующего факта осуществления новой имперской экономической политики – политики на усиление контроля за движением финансовых потоков. Однако, опять же, как мы это и отмечали, продвижение этого НЭПа было постепенным и векторно направленным от границ Великой Империи к ее центру. Объясняется это просто. Принцип «До Бога высоко, а до царя далеко», придуман не сегодня. Именно на окраинах Империи и были наибольшие манипуляции и злоупотребления с деньгами Инь, с уплатой дани, с использованием государственных средств и так далее. Не вам мне все это объяснять.

Проверим, так ли это? Францию, Англию, Испанию и даже западные земли Германии мы рассмотрели. Посмотрим ближе к имперским землям.

Прежде всего, откроем грамоты, полученные евреями от герцога австрийского и от правителей других восточных пограничных с Польшей областей Германии. Именно эти грамоты, устанавливающие до мельчайших деталей порядок и условия производства евреями ссудо-залоговых операций, в то же время ничего не говорят о торговых правах евреев. Все, что можно вывести на основании этих грамот, – это лишь факт постепенности замирания еврейской торговли в направлении с запада на восток, на что мы и обращаем внимание. Наиболее поздней из этих грамот является силезская привилегия. Только здесь, в отличие от прочих грамот находим наряду с пунктами, посвященными денежной торговле и залоговым операциям евреев, и пункт, определенно разрешающий им торговлю всякими товарами. Такое специальное упоминание в силезской грамоте относительно еврейской торговли объясняется, прежде всего, наиболее восточным пограничным с Польшей положением Силезии, благодаря чему еврейская торговля и могла удержаться здесь несколько дольше, нежели в остальных областях Германии. Не следует упускать из виду, что и в силезской грамоте пункты, касающиеся залоговых операций евреев, решительно доминируют над пунктами или, точнее, над пунктом, посвященным торговле. Именно этот самый факт особого внимания, является лучшим показателем полной перемены, происшедшей в экономическом положении и в экономической деятельности евреев.

Торговля отдельными продуктами питания, осуществляемая исключительно евреями, представляется необходимой им в виду, с одной стороны, существования особых еврейских кварталов и ввиду особых способов заготовления некоторых продуктов, например, мяса у евреев. Кулишер объясняет торговлю мясом и вином специфическими (обрядовыми) потребностями евреев и необходимостью иметь собственное вино и мясо. Однако это еще раз доказывает наличие отдельных компактных поселений евреев с отдельным привилегированным статусом, вплоть до специального снабжения пищей.

Не менее решительный перелом, чем в условиях экономической жизни и деятельности западноевропейских евреев, произошел в половине средневековой эпохи и в отношениях к ним со стороны окружающего населения. Связь и зависимость между изменением положения евреев в средневековом обществе так же, как и между изменившимся к ним отношением со стороны власти и экономическими условиями их жизни, несомненна. Для нас важно отметить только то взаимоотношение и параллелизм, какие наблюдались между экономической и социальной историей евреев в средние века.

Итак, новое сознание определило новые бытие, сознание нарождающегося патриархата, опоры в монотеизме на Бога-Отца, заменившего Богиню-Мать определило бытие централизованной экономики основанной на жестком контроле за денежным обращением. Великая Империя вставала на рельсы перехода от конфедеративного объединения к федеративному, от веротерпимости и пантеона богов, под рукой единой Матери к единому богу Отцу. Так и вспоминается сразу клич муллы с минарета «Аллах Акбар!».