Как мы неоднократно повторяли финансово-экономическая система – это система кровообращения внутри любой упорядоченной структуры, а уж, тем более, внутри государственной или общественной структуры. Взлет, крах и воссоздание империи евреев – это, по сути, история болезни данной кровеносной системы. Давайте проследим развитие этой болезни в динамике.

Этап первый. Дань, даны и поданные

Период развития государственного образования именуемого нами Империей начался с экспансии на соседние территории. Для осуществления экспансии из монолитного общества были выделены две профессиональные касты. Каста воинов, базирующаяся на первичных юношеских инициатических союзах, типа «волчьих союзов». То есть на первичных молодежных дружинах. Вторая каста – каста жрецов сформировалась из волхвов, шаманов и всех других учителей духовной мудрости. Обе касты были необходимы только в условиях экспансии и только за пределами метрополии. Для обеспечения самой экспансии, на плечи сообщества в метрополии легла ноша содержания этих каст. Именно с этого момента появляется понятие дань. Дань – отданные средства и ресурсы на поддержание экспансии.

Дань в метрополии изначально представляла собой натуральный и денежный побор, отданный в дар ушедшим из дома. Все для фронта – все для победы!

На Руси хорошо известна эта дань: Ордынский выход, церковная десятина и мыт.

Ордынский выход, по предположениям традиционных историков, равнялся десятой части дохода, то есть той же десятине. От него освобождалось духовенство. Он делился на денежно-товарную дань и забор в рабство мальчиков. Платился, с точки зрения тех же историков, покоренными русскими княжествами в Золотую Орду. Мы будем считать это воинским налогом и рекрутским набором мальчиков в воинские лагеря.

Мыт являлся в Древней Руси государственной пошлиной с торговли. Взимался при провозе товаров через заставы. Мыт и мытари упразднены Торговым уставом только в 1653 году.

В завершение наших упоминаний о финансовых операциях в стародавние времена напомним уложение Владимира Мономаха для ограничения «жидовских ростов на деньги». Была установлена наивысшая величина «рез» или процентов и другие ограничения для ростовщиков.

Ладно, в метрополии это так сказать дар, откуп, для того чтобы дружины раздвигали пределы государства. Она и платилась в основном добровольно.

А была еще дань с покоренных народов. Всяческие подушные, поземельные налоги. И все, кто платил эту дань, были подданными Империи. Ходили под данью.

Кто-то хочет сказать, что такие финансовые операции могут проводиться без налаженной системы сбора, доставки и распределения. Предположим, что какая-то власть решила заняться такой экономикой с бухты-барахты. Как вы себе представляете подушный и поземельный налог, без точного знания количества душ, и кто на какой земле сидит? Как вы представляете налог на имущество без учета этого имущества, и налог с продаж без контроля над продажей? Как вы представляете контроль над ростовщиками без регуляции ростовщичества? Как вы представляете вычисление ДЕСЯТИНЫ, без наличия учета и контроля? Кто этим будет заниматься? Как вы представляете сбор этой десятины и ее доставку в диких землях, где рыщут разбойники?

Даже в наш цивилизованный век проблема сбора налогов – проблема номер один в высокоразвитых странах, не говоря о других, и силы на это брошены не малые, Это при наличии-то тотальной слежки и электронного контроля над оборотом средств и товаров.

Значит, признаки наличия такой системы в колониальных окраинах Империи должны быть с первых лет ее зарождения.

Вот в истории экономики есть интересная тема «датские деньги», как бы определившие становление финансовых систем северных стран.

Общая история вопроса такова. «Само возникновение понятия налога было связано со скандинавскими вторжениями на территорию Англии в конце X века. В июле 991 г. на английском побережье высадилась крупная армия викингов, которая, разбив англосаксонские войска в битве при Малдоне, разорила Восточную Англию, Эссекс и Кент. Король Этельред II откупился от скандинавов ценой уплаты 10 000 фунтов серебром. Подобные платежи за прекращение набегов викингов имели место и ранее, однако именно в 991 году сбор средств для уплаты суммы впервые был организован по всей стране исходя из доходности земельных владений свободного населения Англии. На протяжении последующих двадцати пяти лет сбор выкупных денег приобрёл регулярный характер и превратился в экстраординарный поземельный налог». Так написано в истории Великобритании.

Однако аналогичные сборы для уплаты выкупа викингам существовали в X веке и в других областях Европы, подверженных «скандинавским набегам». Снорри Стурлусон и Римберт упоминают о дани, выплачиваемой шведским варягам населением Финляндии и Прибалтики. Короли Франции также периодически взимали средства для уплаты выкупа норманнам, разорявшим прибрежные области страны. Сбор этот носил название «датские деньги» Показательно, что после 1012 года «датские деньги» в Англии стали взиматься практически ежегодно и уже не направлялись исключительно на уплату выкупа. При Кнуде Великом и его сыновьях собранные средства расходовались на содержание армии, в том числе из наёмных норманнов, призванной охранять рубежи страны от новых атак викингов. Часть сумм шла на финансирование строительства и поддержания боеготовности флота. Значительные средства также распределялись между хускерлами, составлявшими элитные подразделения англосаксонской армии. Таким образом, сбор приобрёл характер военного налога и получил название херегельда (древнеангл. heregeld – военные деньги).

Отметим. Военный налог – херегельд собирался повсеместно по всей Европе норманнами, викингами, варягами, называемыми одним общим именем датчане, по которым и налог этот стал называться «датскими деньгами».

По оценкам историков, общая сумма «датских денег», взысканная только в Англии в англосаксонский период, составила около 60 миллионов пенсов. Я, правда, не знаю, как они это подсчитали и как конвертировали в пенсы. Но эти неподкупные викинги появляются везде.

Вот известный Харальд Суровый отправился на подвиги в далекие страны и провел там около десяти лет. Это тот самый Харальд Хардрада, который потом будет мужем Елизаветы Ярославны и зятем Ярослава Мудрого. Он поступил на службу в императорскую гвардию Византии, геройски сражался с арабами на Средиземном море. Важным этапом его службы явилась Палестина, которую он избавил от врагов христиан: «эта страна подчинилась Харальду без пожара и грабежа. Он дошел до Иордана и искупался в нем, как это в обычае у паломников. Он охранял Гроб Господа нашего и Святой Крест и другие святыни в Иорсалаланде (Иерусалиме). Дал для них там столько золота и серебра, что никто не знал счету в марках. Он установил мир по всей дороге к Иордану…». Это за сто лет до появления крестоносцев и штурма Иерусалима.

А теперь позволю себе обширную цитату «Народы севера, – говорит Гельмольд Нигель, поэт IX века и панегирист франкского короля Людовика Благочестивого, – носили прежде и до сих пор носят название данов или датчан. Их называют также нортманнами на франкском языке. Они живы, поворотливы и храбры до излишества, слава их проникла в отдаленнейшие страны. Живя близ моря, они ищут себе пищу на ломких судах; высокий рост, красота лица и благородство движений заставили заключить, что франкская нация происходит от них».

Итак, по разумению современника, датчане, нортманны, то есть северные люди и франки суть одно и тоже и зовутся еще данами. Наверно потому, что собирают дань. Вот, что он пишет про нравы франков. «Принадлежа к одному семейству, эти народы должны были иметь сходство. Выйдя из одной и той же страны, но в разные эпохи, они поселились – одни на север, другие на юг. Когда встретились на полях Галлии, желание походить на своих победителей напомнило франкам родственное происхождение с ними…. Если после высшего начальника оставалось несколько сыновей, то те из них, которые не имели никакого участка в поземельном наследстве, делались предводителями морских наездников и принимали название королей моря (seekongar). Их называли викингами (Wikingr), если они управляли станцией или морским постом при берегах».

Значит те датчане-даны, сборщики дани, которые управляют морскими станциями, называются викингами, а остальные королями моря. И являются они по сути изгоями, то есть теми сыновьями, которым не досталось наследства. Четвертыми и более. Вспомним. Старшему – мельницу, среднему – осла, младшему – кота, а остальным… в море. Вот вам и вездесущие викинги. Далее хронист пишет, что те викинги, что сидят на Неве зовутся варягами. Но это к нашей теме не относиться. Очень мне вот хочется узнать, а где же эти самые даны, датчане имели свои центральные базы? Ответ вроде лежит на поверхности. В Дании! А вот и нет. Не в Дании. Базы их были в Таллинне и Риге. То есть в тех местах, где потом появились Таллинн и Рига, как раз там, куда доставлялись знаменитые «датские деньги».

Обычно про историю Таллинна рассказывают так. В русских летописях известен он как Колывань. В Эстонии уточнят, город Калева – героя эстонского народного эпоса. Скандинавы называли этот город Линданисе. В 1219 захвачен датчанами, стал называться Ревал (Ревель) по местности Рявала (северо-западная часть Эстонии). Эстонцы не приняли нового наименования города и стали называть его Таллинн (от Taani linna – датский город).

Уточним. Эстонцы стали называть его Таллинн, потому что в город датчанами собирались налоги со всей округи. Согласно старинному преданию, именно в Таллинне гордые и свободолюбивые датчане обрели свой национальный флаг. Не в Дании. Это знаменательное событие произошло 15 июля 1219 года в ходе одного из жарких сражений. Датские войска были уже на грани поражения, когда небеса вдруг разверзлись, и прямо оттуда им под ноги спустился флаг. Воодушевленные этим знаком свыше, датчане одержали победу. После чего правление датского короля в Таллинне и Северной Эстонии продолжалось более 100 лет. Каждое лето в романтическом саду в центре города традиционно празднуется День датского флага Данеборга. А до сбора «датских денег» и обретения здесь датского флага, кстати, зеркального отражения флага тамплиеров или наоборот, кто ж разберет, город здесь уже был и назывался на славянском – Колывань.

А еще в Таллинне был создан орден Черноголовых, символом, которого являлся Черноголовый Маврикий. Черноголовый Маврикий соотносится с Черными Мадоннами тамплиеров, и этим показана связь между тамплиерами и Братством Черноголовых. С точки зрения сходства финансовых структур, они также родственны, поскольку оба ордена ставили своей целью развитие торговли. А, судя по флагам, орден был один, и черноголовые соотносятся с тамплиерами как филиал компании с другим филиалом такой же компании.

Дом такого же барства стоит и в Риге на месте бывшего хранилища «датских денег». На месте налоговой казны.

На фасаде Дома Черноголовых начертана фраза «Если меня разрушат, я восстану вновь». Власти поняли ее буквально, отстроив лежавшее в руинах здание, за что им низкий поклон. Однако в полном соответствии с принципами орденских или так называемых латентных структур у нее есть и иной подтекст: «Пока идеи правят миром, древнее знание бессмертно, оно восстанет из любой разрухи». Далее, Дом Черноголовых осеняют своим покровительством четыре самых знаменитых рыцаря Европы. На площади – маркграф Бретани Роланд, доблестный воин французского короля Карла Великого, близ входа в здание – святые Маврикий и Георгий. А фронтон увенчан барельефом короля Артура, служить которому считали за честь Черноголовые. В полном рыцарском облачении легендарного владыку Камелота можно увидеть в Музее зарубежного искусства, который сейчас в это доме.

Два перекрещенных ключа над решетчатыми вратами герба над входом. Вот он вновь двойной подтекст! В наши времена все знают, что это символ Папы Римского, украшающий его герб. На самом деле перекрещенные ключи – древнейшая эмблема двуликого бога Януса, Бафомета, которому известны тайны жизни и смерти, законы земли и неба. Законы службы двум господам.

Однако это уже история из второго этапа.

Отметим. Первый экономический этап. Этап сбора дани в основном осуществляемый воинами под руководством жрецов, подготовил второй этап.

Этап второй. Слуги двух господ. Золотая паутина со стальной нитью

В середине девятнадцатого века Бруно Гильдебранд разделил экономическое развитие общества на три фазы: Naturalwirtschaft, Geldwirtschaft и Kreditwirschaft – натуральное хозяйство, денежное хозяйство и кредитное хозяйство. В 1930 году Альфонс Допш в своей великой книге «Натуральное и денежное хозяйство в мировой истории» ввел эти термины и, во всяком случае, эту проблему в оборот медиевистов. Речь, стало быть, идет о том, чтобы оценить, когда деньги в экономике стали играть свою роль. Эта роль незначительна, когда мы имеем дело с натуральным хозяйством, где производство, потребление и обмен осуществлялись, за редким исключением, без вмешательства денег. И те «датские деньги» что собирались в виде дани были важны только как некий эквивалент простой в перевозке. Если, же деньги являлись главным в функционировании экономической жизни, тогда перед нами денежное хозяйство.

Как же обстоит с этим дело на втором этапе?

Напомним, вслед за Анри Пиренном и Марком Блоком о некоторых необходимых уточнениях. Прежде всего, меновая торговля играла весьма слабую роль в средневековых обменах. Под натуральным хозяйством на средневековом Западе следует понимать хозяйство, где все обмены были сведены до крайнего минимума. Натуральное хозяйство, следовательно, является почти синонимом замкнутого хозяйства. Сеньор и крестьянин удовлетворяли свои экономические потребности в рамках вотчины. Крестьянин главным образом в рамках своего двора: он питался за счет примыкающего к дому сада-огорода и той части урожая со своего держания, которая ему оставалась после уплаты сеньориальных поборов и церковной десятины. Одежду изготовляли дома женщины, имелся у семьи и основной инвентарь – ручная мельница, гончарный круг, верстак.

Денежное исчисление не было жестко связано с денежным платежом. Деньги были лишь отношением, «они служили мерой стоимости», были оценкой – apreciadura, как сказано в одном месте «Песни о Сиде» по поводу расчетов в товарах.

Впрочем, и природа металлической монеты сама долгое время оставалась архаичной. В самом деле, монета оценивалась по стоимости не как знак, но как товар. Она стоила не столько, какова была ее теоретическая стоимость, написанная на лицевой или оборотной стороне, но столько, какова была реальная стоимость содержащегося в ней драгоценного металла. Чтобы узнать это, ее взвешивали. Как сказал Марк Блок, «монета, которую надо положить на весы, очень похожа на слиток». Лишь в самом конце ХIII века французские легисты с трудом начали различать ее действительную стоимость (вес в золоте) и нарицательную, то есть ее трансформацию в денежный знак, инструмент обмена.

Однако на втором этапе увеличилось число монетных дворов Монетный ренессанс ХIII века особенно ослепил историков «возобновлением» чеканки золотых монет: genos и флорина в 1252 году., экю Людовика Святого, венецианского дуката в 1284 году. Но, сколь бы значительно ни было это событие, оно – ввиду малого количества монет в обращении – является скорее симптомом, нежели экономической реальностью. Реальность же состоит в том, что чеканили на этих монетных дворах в основном серебряный грош: в Венеции (1203 г.), Флоренции (около 1235 г.), во Франции (около 1265 г.), в Монпелье (1273 г.), во Фландрии (около 1275 г.), в Англии (1275 г.), в Чехии (1296 г.). Это инструмент расчета выплаты дани, налога, оброка, то есть федерального побора. И этот прогресс реален.

Об этой экономической эволюции косвенно осведомляет нас также отношение к монете и к деньгам вообще. Чеканка же золотой монеты была признаком власти. Короче, деньги на втором этапе стали символом политической и социальной мощи, притом в большей мере, нежели экономического могущества. Суверены чеканили золотые монеты, которые не имели экономического значения, но служили для демонстрации престижа. Сцены чеканки монет занимают изрядное место в иконографии: мы их видим в Сен-Мартен-де-Бошервиле, Сувеньи, Вормсе. Монеты и монетчики были причастны к сакральному и одновременно проклятому характеру кузнецов и вообще металлургов. Роберт Лопес назвал монетчиков «аристократией Раннего Средневековья». Аристократия – да, но скорее магическая, чем экономическая, на одном уровне с алхимиками. Подъем денежного хозяйства вызывал, напротив, не преклонение перед деньгами, а взрыв ненависти против денег. Святой Бернар Клервосский метал громы и молнии против проклятых денег.

Вырисовывается эволюция и в морали. Superbia, гордыня, по преимуществу грех первого этапа, грех экспансии, до этого рассматриваемая обычно как мать всех пороков, начинала уступать первенство avaritia, сребролюбию.

Осуждалась также и та группа, которая выиграла от экономической эволюции и, которую мы ради простоты будем называть торговцами (историки называют ее буржуазией), то есть высший слой нового городского общества. Ее и вновь созданную касту финансистов клеймили тогда писатели и художники, состоявшие на службе традиционных правящих каст. В церковных скульптурах показан, к отвращению и ужасу верующих, ростовщик, отягощенный мошной, которая влечет его в ад. Медленное замещение натурального хозяйства денежным достаточно продвинулось к концу ХIII в. для того, чтобы привести к важным социальным последствиям.

Развитие денежного хозяйства больше всего пошло на пользу третьему сословию в колониальных окраинах. Действительно, рост городов был связан с прогрессом денежной экономики, а ««возвышение торговца» представляло собой появление касты кормильцев в отрыве от метрополии, экономическая власть которого покоилась скорее на деньгах, чем на земле. Однако пока мелкие купцы являлись всего лишь уличными торговцами, во всем сходными с теми ростовщиками более близких к нам времен, о которых мы знаем, что они имели малое отношение к капитализму. Что же касается меньшинства крупного купечества или (что не одно и то же) городской элиты, то какова бы не была природа его доходов, экономического поведения и воздействия на экономические структуры, влияния в общество оно не имело.

Каста кормильцев в колониальных окраинах пока являлась маргиналами. В основном это были торговцы, выросшие из среды маркитантов при армии. Основным предметом их сделок служили дорогие, но малообъемные товары: пряности, роскошные ткани, шелка. Так же обстоит дело, хотя и в более слабой степени, с ганзейцами, но похоже, как это утверждал наряду с другими исследователями М. Лесников, что до середины ХIV века торговля зерном и даже лесом имела для ганзейцев второстепенное значение, тогда как воск и меха приносили им большие доходы.

Сама природа зачастую огромных прибылей от торговли предметами роскоши показывает, что эти операции совершались на «обочине» основной экономики. Об этом же говорит и структура торговых компаний: большинство купеческих ассоциаций, кроме прочных сообществ семейного типа, создавалось лишь для одной сделки, деловой поездки или на срок от 3 до 5 лет. Не было ни подлинной непрерывности в их предприятиях, ни долговременных инвестиций – если, конечно, не принимать в расчет долго сохранявшийся обычай растрачивать значительную, а иногда и основную часть своего состояния в посмертных дарениях.

Социальная иерархия в большей мере определялась другой, новой ценностью – трудом. Действительно, городские классы завоевывали себе место благодаря важности их экономической функции. Сеньориальному идеалу, основанному на эксплуатации крестьянского труда, они противопоставили систему ценностей, в основе которой лежал свой собственный труд, сделавший их могущественными. В городской среде новый водораздел изолировал категорию «людей ручного труда», ремесленников и пока что немногочисленных наемных рабочих. Был момент, когда интеллектуалы из университетских кругов пытались определить себя как работников умственного труда, занятых – рука об руку с другими ремесленниками – на «строительной площадке» города. Они поспешили связать понятие элиты с представлением о собственноручном труде. Но даже нищий поэт Рютбеф гордо воскликнул впоследствии: «Я не из тех, кто работает руками».

Как видим, второй этап экономического развития империи евреев характеризуется упорядочиванием всей финансово-экономической системы, ее жесткой централизацией и, вследствие этого, мощным всплеском всей экономической жизни. Для его осуществления необходимо было создание узко профессиональной касты, осуществлявшей функции учета, контроля и развития всей этой системы. Необходимы были паучки, плетущие золотую паутину. На этот же период приходится и восстание кшатриев, бунт воинов, отодвинувших жрецов от власти. В результате наступления определенного хаоса в государственной структуре и найденного компромисса между кастами жрецов и воинов, для обеспечения безопасности финансово-экономической системы и обслуживающего ее персонала – касты евреев, появляются уникальные структуры – военно-монашеские ордена. Воспитание членов данных орденов, впрочем, как и правящей элиты огромной Империи происходит на территории монастырского типа – Новом Израиле. Иерусалим в то время стал Академией управления, экономики и финансов федерального значения. И любой будущий король, герцог или Магистр, обязаны были пройти обучение в стенах этой Академии.

Итак, вновь созданная каста финансистов – евреев приступает к своим обязанностям повсеместно. Для более качественного и безопасного исполнения этих обязанностей на местах ее прикрывают военизированные структуры поддержки двойного подчинения. Военно-монашеские ордена. Слуги двух господ. С одной стороны слуги воинской касты, с другой – жреческой. Давайте рассмотрим экономическую особенность данного периода в связи с этой двойственностью подчинения. На самом деле вылившуюся в неподчинение никому, кроме высшей власти Империи в метрополии.

Финансово-экономическая система касты евреев не ставила перед собой задачу хозяйствования. Ее задачей был учет, и контроль функционирования хозяйственной деятельности Империи и внедрение новых методов экономической жизни. Подробно мы об этом писали в двух первых книгах. Сама же система хозяйствования в колониальных землях Империи распадалась на два сектора. Светская система хозяйствования и орденская система хозяйствования. Первая в свою очередь делилась на церковную, подчиненную касте жрецов, и систему подчиненную местному управляющему. Королю, герцогу, графу. Орденская система в основном обеспечивала автономное существование военизированных структур и выполнение федеральных программ, под приглядом ордена. В первую очередь ордена обеспечивали точный сбор дани, налогов, выполнение программ федерального значения, сбор пошлин и создание финансовой сети.

Вот пример работы ордена тамплиеров. Он наиболее характерен, потому что орден был по своей функциональной принадлежности налоговой полицией Империи. Их банковская система – прообраз современной – достигла максимального размаха благодаря тому, что каждое командорство ордена имело собственные филиалы.

Кроме того, тамплиеры создали свою сеть дорог, систему охраны обозов, обустроили склады и постоялые дворы. Под их патронажем развивалось, строительство, наука, дипломатия и многое другое. Благодаря этому начала активно развиваться торговля, что соответственно привело к развитию обменных операций между регионами. Во времена тамплиеров, как нам пишут историки, имели хождение только металлические деньги. Таким образом, налоги и дань должны были перевозить с места на место обозами. Так же должен был путешествовать и любой торговец. На такие караваны, по мнению тех же историков, нередко нападали разбойники. Странно, почему вообще тогда торговля не умерла именно тогда, в зародыше. Просто тамплиеры ввели в пределах своих владений так называемые заемные письма.

Система отличалась простотой. Торговец или путешественник привозит свой «металл» в командорство, например в Париже. Казначей командорства выдавал взамен принятой на хранение суммы заемное письмо в другое командорство. С этим письмом человек приезжал в назначенное место и получал точный эквивалент денежного вклада в любой монете по своему выбору.

Безусловно, за свои услуги тамплиеры брали определенный процент. Но благодаря такой системе отпала необходимость перевозить деньги, что было особенно важно для крупных торговцев. Во время путешествия они имели при себе лишь заемное письмо, совершенно бесполезное для вора.

В замках тамплиеров специальный дежурный кассир вел изо дня в день приходный кассовый журнал. Каждый плательщик получал от кассира квитанцию. В начале рабочего дня в журнале проставлялись дата и имя дежурного храмовника-кассира.

Статьи имели следующие реквизиты:

– за чей счет поступили деньги;

– сумма взноса с указанием вида валюты, в отдельных случаях с переводом по существующему курсу на парижскую валюту;

– в случае необходимости наименование фактического плательщика (или посредника), а также причины взноса;

– указание регистра, на котором должна быть записана поступившая сумма. Расходные операции, если деньги выплачивались из поступлений текущего дня, регистрировались здесь же. Однако основная масса расходных операций отражалась в отдельном журнале. Таким образом, все записи строго делились между двумя журналами – регистрами хронологического учета.

Ежедневно по этим журналам выводились итоги, а затем на основе сделанных в них записей в регистрах систематического учета (контокоррентные счета клиентов) проводилась разноска. Учет велся на латинском языке и только римскими цифрами.

У тамплиеров была жесткая система подотчетности и представления администраторами отчета. Этот отчет предполагал четыре важнейших положения:

– инвентаризация – все числа, приведенные в отчете, должны были быть подтверждены снятием натурных остатков;

– дебиторская задолженность – изучаются усилия по ее возможному погашению и установлению степени ее реальности;

– подтверждение цен (все цены покупок должны быть проверены на предмет того, не были ли они завышены, не было ли оснований для того, что мы называем «откатом», а цены продаж – чтобы установить, не были ли они занижены);

– клятва – она подтверждала правильность составления отчета и как бы предвещала будущее аудиторское заключение.

Банки тамплиеров славились надежностью. Люди, обладавшие хоть какой-то наличностью, очень быстро привыкли отдавать им под охрану свое имущество.

Постоянными клиентами тамплиеров были епископы. Благодаря займам появились многие епископские дворцы.

Тамплиеры практиковали также ссуды под залог. В результате через них проходили значительные суммы денег, которые шли на новые приобретения. Храмовники скупали земельные участки – расширяли командорства.

Финансовые документы тамплиеров было практически невозможно подделать, принимая во внимание сложный шифр. Заемные письма составлялись с использованием особых кодов, понятных лишь тому казначею, который должен был их расшифровать. О кодах, делающих заемное письмо казначея одного командорства законным для казначея другого, ничего не известно – тамплиеры умели хранить свои секреты.

Практически во всех опорных финансовых центрах Империи появляются Тампли – огромные хранилища казны. Заведуют ими или охраняют их особые люди, носящие прозвище Собаки или скорее Псы, то есть псы казны. Так же как другие орденские структуры получают прозвища: Псы караванов, Псы господни, Псы царевы и пр.

Известный историк эпохи средневековья – Марион Мелвиль упоминает в числе первых таких хранителей о Евстафии Собаке в том смысле, что он устроил финансы ордена и спрашивает «Не принес ли в Храм первый обладатель этого имени финансовый опыт и традицию уже налаженных коммерческих дел?». Принес. Это опыт данов и «датских денег» собираемых, тогда еще воинской кастой. Пройдя обучение в Академии управления, финансов и экономики в Иерусалиме, первый Собака отправляется в главный финансовый центр Европы, в Париж. «Да будет известно Вам, Государь, что наш дражайший брат, ваш слуга и друг Эсташ Шьен ежедневно так умоляет нас предоставить ему отдых из-за своего телесного недуга, что мы не смогли бы, не поступив безбожно, ему отказать. Мы вам посылаем на его место подателя сих писем брата Готье, человека осмотрительного и сдержанного, славного как своей семьей, так и своим поведением.».

Эсташ Шьен (Canis, Eustache, Евстафий Собака) должен был провести во Франции несколько месяцев после этого письма магистра, ибо имеются сведения о пребывании его как магистра ордена Храма в Париже с 1165 по 1175 годы, а затем отъезде в Лондон. Именно Парижский Тампль, а затем и Лондонский Тампль стали после этого центрами банковских операций. Казначей из братии ордена заведовал королевскими финансами Франции. Его странное имя, – по латыни было тоже Heustachius Canis (Евстафий Собака). Оно не является родовым именем ломбардской, итальянской, франкской или вообще какой-либо дворянской фамилии. Веком позже в финансовых документах европейского уровня всплывет еще один Евстафий Канис (Eustache Canis) и с ним – Гугон Канис, владелец замка Савиньяно. Затем Канисы появляются в Никосии, когда король Генрих Кипрский предоставляет широчайшие привилегии генуэзцам. Но вот упоминание об одном из них во французских хрониках. «frater Eustachius canis vice magistri tunc templi procurator in Gallia» и переводится: это как «отец Евстафий собака, магистр ордена тамплиеров, прокуратор Галлии». Притом именно так собака с маленькой буквы. Напомню только, что арсенал и казна в Московском Кремле носили название Собакиной башни.

Данный пример мы привели, чтобы иллюстрировать насколько серьезно была проведена экономическая реформа во втором этапе. Эти преобразования, как мы с вами отметили, подготовили удивительный всплеск экономики. Что в свою очередь способствовало не меньшему всплеску административной и государственной структуризации.

В своей книге посвященной городской архитектуре средневековой Европы Клаус Хумперт и Мартин Шенк датируют начало периода строительства городов в Европе именно этим периодом с 1050 года. Как отмечает Клаус Хумперт (Klaus Humpert) – профессор Штутгартской Архитектурной Школы строительство было массовым, к 1350 году в Европе было построено более 3000 городов.

(Klaus Humpert, Martin Schenk «Entdeckung der mittelalterlichen Stadtplanung. Das Ende vom Mythos der gewachsenen Stadt», Theiss Verlag, Stuttgart 2001),

А города – это ведь, с одной стороны, опорные узлы ячеек золотой паутины, а с другой стороны – питомник разведения третьей касты.

Сама система орденской экономики, основанная не на том, что деньги сами по себе являются ликвидным товаром, существовала до момента монетизации экономических отношений. Нам могут сказать, что переход на звонкую монету эволюционное развитие товарно-денежных отношений, определяемых самим развитием общества. Кроме того, нам могут сказать, то, что было допустимо в «темные средние века» в последующее время показало свою неактуальность и нерентабельность. Позвольте возразить. С тех же самых средних веков в мире существует система, известная в экономике под названием хавала. Она также именуется фэй чьен (фей-чиен) в Китае, падала на Филиппинах, худж в Пакистане, хуи куан в Гонконге, кса-вилаад в Сомали, фей кван в Таиланде, а, кроме того, еврейской финансовой системой и многими другими именами.

Что же это такое древнее, дошедшее до нас со средних веков?

Слово «хавала» в переводе с арабского – вексель, расписка. Современное значение на арабском – «переводить». В египетском диалекте арабского языка «хавала» или «макасса» означает прямой обмен ценностями между людьми. Первое упоминание о хавале – это период раннего средневековья и крестовых походов, то есть тот самый период о котором мы говорим. В современном смысле этого слова оно может переводиться как «доверие», так как отражает личную связь между участниками и доверительный характер финансовых переводов, которые не регистрируются обычными для кредитно-финансовых и банковских учреждений способами.

Хотя система распространена во многих, в том числе и неисламских, странах, она традиционно ассоциируется с исламским банковским правом. Ценности в виде денег, золота и драгоценных камней перемещаются из страны в страну без традиционных сопроводительных финансовых документов. Все финансовые транзакции осуществляются в ходе зачетных операций (методом взаимозачета) или при личных встречах.

Большое развитие хавала получила в Индии и Пакистане. В Пакистане, к примеру, находится свыше полутора тысяч лавок хаваладас, обеспечивающих перевод денег от работающих за рубежом пакистанцев. В Испании работает около 200 отделений хавалы, обслуживаемых выходцами из Пакистана.

Как же работает система хавала? Как и в случае с системами денежных переводов, здесь не происходит непосредственного перемещения денег и других материальных ценностей – транзакции осуществляются на основе зачетных сделок (swap deal – обмен информацией о перемещенных ценностях и их взаимозачет), основанных на взаимном доверии. Система хавалы основана на переводе денежных средств путем вексельных уведомлений, называемыми «хунди». Типичная орденская система.

Рассмотрим работу хавалы на конкретном примере. Коммерсант, проживающий в Париже, назовем его Пьер, хочет перевести деньги своим родственникам в Азии. Для этого он обращается к хаваладас (хаваладар) – брокеру, имеющему, как правило, официальное место в виде ювелирной лавки, держателя закусочной и т. д. Найти хаваладара несложно. Позвонив по телефону, Пьер договаривается о встрече с хаваладаром Жаном. Жан принимает от Пьера наличные, не спрашивая документов.

После получения от Пьера наличных хаваладар Жан отправляет азиатскому хаваладару – своему партнеру в Индии, Пакистане сообщение («хунди»), содержащее имя получателя платежа в Пакистане и условное слово, код (чаще всего порядок цифр). Получив сообщение об отправке денег, азиатский партнер Жана выплачивает в местной валюте (в нашем примере это пакистанская рупия) оговоренную сумму родственнику Пьера. Для получения денег ему достаточно пойти на рынок или в лавку местного хаваладас (хаваладара) и назвать указанное выше слово и код или воспроизвести определенное действие (например, последовательность рукопожатий).

Такая схема перевода денег оказывается выгодна всем сторонам: Пьер (отправитель) сэкономил на сборах за перевод денег, парижский хаваладар (Жан), избавленный от каких бы то ни было расходов, получил свой процент от сделки; пакистанский хаваладас (хаваладар – партнер Жана из Пакистана) заработал на обменном курсе (деньги он отдал в местной валюте, хотя перевод пришел в долларах); получатель (родственник Пьера) получил деньги в своей деревне практически мгновенно без необходимости ехать в банк в городе.

Наиболее традиционным способом проведения взаимозачетов в этих «средневековых атавизмах» при крупных сделках является расчет золотом, серебром и драгоценными камнями, крупнейшими мировыми центрами таких расчетов являются Дели и Амстердам (названия изменены). Драгоценные камни и золото перевозятся курьерами хавалы. Монетарная роль золота, утраченная им в западной системе финансовых расчетов, сохранилась на Арабском Востоке, где золото, серебро и драгоценные камни являются основным расчетным инструментом.

Хавала представляет собой не единую систему, а сеть, состоящую из отдельных ячеек, объединенных по национальному признаку. В подавляющем большинстве случаев хаваладар действует в одиночку, а не в качестве элемента большой организации. Поэтому, даже если один из пунктов и закрывается, все остальные продолжают нормально функционировать в прежнем режиме. Предполагается, что всего в мире действует около 5000 брокерских пунктов хавалы.

Как было сказано выше, система хавала сформировалась в Азии в эпоху раннего средневековья и крестовых походов, когда наличие развитых торговых связей потребовало появления системы денежных расчетов, призванной уберечь купцов от грабежа на транспортных маршрутах, в первую очередь на ближневосточном левантийском пути. Изначально этот традиционный метод денежного обращения был распространен на Ближнем Востоке и в Северной Африке. До 60-х годов ХХ века хавала действовала преимущественно на Аравийском полуострове, в Южной и Восточной Азии, Индии и Пакистане, но, начиная со второй половины 70-х годов, операции в рамках системы приняли мировой характер. Это пример того, что орденская система расчетов, финансово-экономическая модель второго этапа, этапа экономического взлета, продолжает исправно действовать сейчас.

Система была действенной и рентабельной, если существует столько лет. Что же заставило поменять ее?

Этап третий. Могильщики собственного счастья

Экономисты начала XIX века выбивались из сил, втолковывая своим читателям, что величина так называемых капитальных богатств определяется отнюдь не только деньгами, металлической монетой. Казалось бы, это очевидно! Тем не менее профессор Жан-Батист Сей, автор трудов, которые станут Библией для историков последующих поколений, считает необходимым в 1828 году пространно предостеречь своих читателей: «Хотя капиталы принимают самые разнообразные формы, откуда-то идет давняя привычка считать капиталом исключительно суммы в экю, а капиталами страны – лишь общее число экю, находящихся здесь в обращении». «Капиталы Франции, – продолжает он чуть ниже, – состоят отнюдь не только из ее наличности». Невозможно, повторим еще раз, с этим не согласиться. Но следует ли по этой причине «принижать» роль наличных денег? Наличность – самое удобное, самое скорое, самое эффективное капитальное богатство, истинный Протей, – без сомнения, играет одну из главных, если не самую главную роль. Вдобавок разве наличность – не идеальное вложение капитала? Для негоцианта или торговца схема Маркса совершенно верна: начать с денег, перейти к товару и снова возвратиться к деньгам.

Во Франции времен Жана Батиста Сея монетаризация, хотя еще и не проникла повсюду, уже успела стать процессом привычным, нормальным. Поэтому вполне естественно, что наблюдатели более ранних эпох более склонны удивляться оригинальности роли, какую играют металлические деньги, и их могуществу.

А вот Зон, пишущий свое сочинение о торговле в 1647 году, восторгается: «А теперь вообразите, прошу вас, что сталось бы со всеми нами, выпусти власть декрет, коим всем нам воспрещалось бы в каждодневных наших надобностях употреблять монеты, так что пришлось бы нам вести с собою к торговцу тканями корову или быка в уплату за товар, нам потребный. А сколь достойна сожаления была бы наша судьба, коли пришлось бы нам странствовать по родному краю либо отправляться в дальнюю дорогу, за двести или триста верст, не имея в кармане ни денье ни полденье». Прекрасный текст, не правда ли? Вся его суть вот в чем: монета дает возможность избежать меновой торговли. Отметили год написания? Еще раз обратите внимание 1647. Середина семнадцатого века. Конец Реформации. То о чем мечтала каста торговцев – переход на монету в торговых операциях и введение денежного развития экономики произошло. Это с точки зрения торговцев прогресс. А с точки зрения власти?

Металлические деньги являются ударной силой даже современного государства в борьбе против других государств, больше того, они – «необходимое основание» этой борьбы. Итак, металлические деньги являются ударной силой государства в борьбе против других государств. Как это актуально было на заре создания сепаратных государств как таковых. Как это актуально при развале единой Империи на десятки дерущихся между собой государств – крошек.

До этого ордена, в том числе орден тамплиеров, лишали Францию, Англию, Голландию и всех остальных этой возможности изымая такие деньги. Изъятием денег занимались «нехорошие» норманны и даны, обирая «хороших» англичан, шведов, финнов. Изъятием денег занимались татаро-монголы… А что стало происходить без них? После того как третье сословие скинуло иго касты евреев финансистов и порвало золотую паутину.

Жак Кер, казначей Карла VII, в 1436 году восстановил во всем королевстве единую монету и дал королю взаймы два миллиона ливров, чтобы тот отвоевал Нормандию. Вне всякого сомнения, его место – разом по обе стороны демаркационной линии между государственным и частным секторами. Он – финансист, состоящий на королевской службе, но одновременно и банкир, ведущий операции ради собственной выгоды, имеющий долю во многих крупных рудниках и корреспондентов во всех крупных торговых центрах Европы: в Брюгге, Марселе, Монпелье, Генуе, Венеции.

Он содержит в Эг-Морте не меньше семи торговых галер – галей – и ведет успешную торговлю с Левантом. Иначе говоря, перед нами удивительный персонаж, «блистательный соперник итальянских деловых людей своего времени» и при этом великий слуга короля. Но ему суждено было на собственной шкуре узнать, как опасно обосновываться во владениях короля, особенно если ты слишком богат, слишком влиятелен и, разумеется, вызываешь у многих жгучую зависть. В 1451 году Жака Кера без каких бы то ни было оснований обвинили в том, что он отравил Агнесу Сорель, Даму Красоты, фаворитку Карла VII, бросили в тюрьму и начали дознание. К счастью, ему удалось бежать; он поступил на службу к папе римскому и умер в 1456 году на Кипре. Увлекательный роман и – если вернуться к нашей теме – весьма красноречивый пример.

Еще более трагично окончил жизнь Жак де Бон, барон де Санблансе, отпрыск семейства купцов-банкиров, обосновавшегося в Турени, где благодаря частым приездам наших королей многие люди стремительно наживали состояние. Владея собственным банком, он служил Карлу VIII и Людовику XII. В 1518 году он стал суперинтендантом финансов Франциска I. Луиза Савойская, мать короля, пользовалась его услугами, но затем начала его преследовать. Она часто поступала так с людьми, которые ее чем-то не устраивали. Она дошла даже до того, что обвинила Санблансе, в том, что он присвоил жалование солдат, воюющих в Миланском герцогстве. Заметьте, что произведенное следствие оправдало барона. Однако он имел неосторожность отказать власти в кредитах и восстать, в 1525 году, против новой экспедиции, которая окончилась утратой Милана и кровавым поражением при Павии. 24 февраля 1525 года. Франциск I был взят в плен на поле боя; вместо него Францией стала править регентша – Луиза Савойская. Она, найдя себе союзников, добивается процесса над суперинтендантом. Санблансе приговаривают к смерти, и он погибает на монфоконской виселице.

Та же самая судьба постигает Никола Фуке, с 1659 года единолично занимавшего пост суперинтенданта, который он до того разделял с Сервьеном. Он впадает в немилость, 5 сентября 1661 года его арестовывают и каким-то чудом приговаривают не к смерти, а к пожизненному заключению. Проведя в страшной неволе почти целых двадцать лет, он умирает в крепости Пиньероль. Обстоятельства его смерти остаются невыясненными. Не в том ли дело, что он слишком много знал?

Дело Фуке – не последний из трагических эпизодов такого рода.

Революция торговцев, бунт купцов завершен. Реформация или Большое Преображение закончились. Империя разорвана на куски. Вера на религии. Золотая паутина больше не стягивает финансовые центры в единое целое. Монета победила брактеат, о чем мы писали в книге «Крах империи евреев». Деньги становятся товаром и начинают приносить прибыль сами по себе без торгового оборота, без вложения их в основные средства производства, без самого этого производства, как такового. Мечта торговца и купца сбылась. Можно сидеть на мешках с деньгами и богатеть. Можно стать ростовщиком и сделать заложниками своих денег любую власть.

Так ли это? Так ли уж всемогущ его величество процент? Так ли он двигает экономику в счастливое завтра? Рассмотрим то, что казалось победителям этого этапа истинным счастьем.

Сразу же следует отметить, что процент – это болезнь, которая приводит к нарушению равновесия в экономике, концентрации капитала в определенных руках и подрыву социальной справедливости. Именно процент – основная причина таких экономических болезней, как рецессия, стагфляция, дефляция, инфляция, безработица и т. д.

Мы будем здесь рассматривать прописные истины, к сожалению забытые сейчас. А забываться они стали именно после победы третьей касты – касты торговцев.

Цель экономики – достижение равновесия рынков. Цель экономики стягивание общества в единое целое. Цель экономики создание такого общества, в котором, перефразируя В. Т Ленина, верхи могут, а низы хотят. Она изначально предназначалась для создания условий примирения победителей и побежденных. Нахождения ими общих выгод существования. Процент же по своей природе нарушает или препятствует достижению равновесия. Почему?

Потому что он стоит заслоном на свободном перемещении денежных средств между экономическими агентами. Он мешает производству и потреблению. В экономической системе, основанной на проценте, деньги не выполняют свою функцию баланса, и поэтому механизмы достижения равновесия между производством и потреблением не работают. Начинается перекос. Объем финансовых операций с целью заработать процент начинает превышать совокупный мировой объем производства и торговли. Производители, торговцы, страны начинают попадать в долговую зависимость от нескольких финансовых групп. Они под процент заимствуют финансы у этих групп для осуществления инвестиций и производства. С течением времени они еще раз заимствуют, чтобы расплатиться по основной сумме долга, а затем и по процентным платежам. Тем не менее, решить проблему долга не удается. Наоборот, с каждым днем долговое бремя растет. Это приводит к тому, что экономика страны переходит под контроль упомянутых нами выше суперинтендантов, финансовых жучков, спекулянтов или групп финансовых воротил. Для должников становятся утопией времена экономической и политической самостоятельности. Негативных последствий процента больше чем позитивных. Вот только маленькая толика их: концентрация капитала, удорожание себестоимости, сокращение спроса, снижение заработной платы и снижение производительности.

Очень мало кто помнит такой термин – инфляции предложения. Это, проще говоря, процесс, при котором если растут ставки процента, то в целом растут и цены из-за общего увеличения себестоимости.

Корифеи экономической мысли убеждают нас, что должно происходить наоборот. Повышение процентной ставки должно сокращать спрос и соответственно понижать цены. Однако этого не происходит: по мере роста ставки процента растут и цены. Такая ситуация получила название «парадокса Гибсона». Высокий процент ведет к высокой себестоимости продукции и соответственно к более высоким ценам. То есть не инфляция ведет к повышению ставок процента, а ставка процента через себестоимость продукции ведет к инфляции.

Другое негативное последствие процента – концентрация капитала. В конечном итоге капитал концентрируется в руках глобальных финансовых игроков. В результате концентрации денежная масса, необходимая для обслуживания производства и потребления, выводится из этого процесса и перестает выполнять свою функцию. Это приводит к сокращению спроса, рецессии и, в конце концов, к дефляции.

Концентрация капитала приводит также к тому, что номинальная стоимость ввиду его ограниченности необоснованно растет. У этого роста два негативных последствия. Первое – доступ к капталу пролегает через процент. Второе – заимодавец не ограничивается лишь выдвижением экономических условий, он выдвигает также политические условия. Сегодня мы с вами видим, что мировой экономикой реально управляют не производители, а глобальные финансисты. Страна, которая превратила свою национальную валюту в мировую, реально управляет экономикой других стран.

Деньги становятся сами по себе объектом купли продажи. К чему это ведет хорошо видно. Если человек продает свои деньги государству, то государство, чтобы расплатиться, собирает налоги с других слоев общества, перераспределяет доход в пользу заимодавца и теряет возможность использовать средства для оказания услуг обществу. Если человек продает деньги другому человеку, то он в размере процента перераспределяет доход другого человека в свою пользу.

Нарождающаяся на третьем этапе новая капиталистическая система начала рассматривать деньги как разновидность товара. Аналогия проста. Владелец недвижимости, сдавая недвижимость в аренду, получает с арендатора плату. Вот так и обладатель капитала «сдает в аренду» свой капитал и получает разновидность арендной платы в виде процента. Однако доход арендодателя происходит от труда арендодателя, тогда как доход в виде процента не относится к заимодавцу, а происходит от искусственной ограниченности капитала на рынке и соответственно относительной стоимости капитала. Если бы любой могу получить доступ к рынку капитала, никто бы не платил процент за деньги.

Другое негативное последствие процента – сокращение спроса, что приводит в свою очередь к дефляции. Это происходит несколькими способами. Как отмечалось выше, с течением времени дисбаланс в распределении доходов приводит к тому, что значительная часть населения утрачивает возможность участвовать в потреблении. Увеличение налогового бремени для облуживания государственного долга также сокращает расходы домашних хозяйств на потребление. Расходы на обслуживание государственного долга ограничивают другие государственные расходы. В результате наблюдается серьезный дефицит совокупного спроса, что приводит к дефляция. Дефляция, с одной стороны, инфляция предложения, с другой стороны, приводят к стагфляции.

Основа обогащения за счет производства – «выигрыш-выигрыш». Когда вы зарабатываете с помощью производства или торговли, то создаете рабочие места для многих людей, таким образом, помогает не только себе, но и другим. Основа же обогащения от продажи денег – «выигрыш-проигрыш», так как одна сторона выигрывает, а другая – проигрывает. Она не приводит к созданию новых рабочих мест и увеличению совокупного спроса, а через перераспределение доходов в пользу заимодавцев, наоборот сокращает спрос. Например, если вы одолжили банку деньги под 20 % годовых. Банк в свою очередь продал эти деньги производителю под 30 % годовых, а тот отразил процентные расходы в цене продукции. Даже если на первый взгляд покажется, что ваш доход и покупательная способность увеличились, на самом деле, реальная стоимость вашего капитала упадет, и спрос параллельно этому уменьшится.

Другое негативное последствие процента относится к зарплате. Производитель, прибегающий к процентным займам, вынужден отражать процентные расходы в цене своей продукции. Однако не стоит забывать, что процент нарушает баланс в распределении доходов и сокращает совокупный спрос. В такой ситуации производитель должен принять решение. Если он полностью отразит процентные расходы в цене своей продукции, то из-за недостатка спроса он не сможет продать свою продукцию. Если он совсем не отразит эти расходы, то, возможно, ему придется продавать свою продукцию себе в убыток. Можно отразить процентные расходы в цене, но тогда нужно сократить расходы на факторы производства. Среди таких факторов быстрее всего добиться этого можно в отношении труда, так как спрос на рабочую силу слаб, и работодатель имеет более сильную переговорную позицию.

Карл Маркс, вводя понятие «прибавочной стоимости», заявлял, что прибыль работодателя – это излишек, не выплаченный труду (украденный у рабочих). Тогда как прибыль – это вознаграждение, как труда самого работодателя, так и его капитала. Маркс видел положительную роль в проценте, однако осуждал прибыль работодателя. Однако невыплаченный излишек здесь – это процент. Процент – это перераспределение доходов от зарплаты рабочих и прибыли работодателя в пользу заимодавца.

На первый взгляд, кажется, что капитализм и социализм – крайние антагонисты, а на самом деле обе системы основываются на проценте. Если путь к социальной справедливости пролегает через достижение баланса в распределении доходов, то самым серьезным шагом для достижения этого является устранение механизма процента, нарушающего равновесие.

Современная капиталистическая экономическая мысль делится на две группы. Первая – классическая или монетаристская. Другая – кейнсианская модель. Основатель классической теории Адам Смит полагал, что экономика сама по себе способна достичь состояния равновесия и что предложение создает соответствующий ему спрос. Мы уже много раз говорили об ошибочности такой точки зрения. Чтобы добиться воображаемого Смитом равновесия, необходимо весь доход экономических агентов направить на потребление. А ведь в классической теории преобразование сбережений в инвестиции возможно только с помощью процента. Таким образом, процент является фактором, приводящим экономику в состояние равновесия. Конечно, действительность совершенно другая и выражается в неравновесии.

Согласно кейнсианской теории, равновесие между спросом на деньги и предложением денег достигается с помощью предпочтения ликвидности. Иными словами, чтобы удовлетворить спрос на деньги, необходим определенный уровень процентной ставки.

Оба подхода опираются на одну и ту же логику: спрос на деньги удовлетворяется через процент, т. е. спрос на деньги удовлетворяется дорогими деньгами. Исходя из этого, центральный банк не может непосредственно направлять требуемые денежные средства в экономику, а может направлять их через частные банки посредством процента. С одной стороны, сторонники этих теорий заявляют об угрозе инфляции, если центральный банк непосредственно направляет деньги в экономику, но ничего не имеют против, если тот же объем денежный массы создается частной банковской системой на основе процента.

Например, государство хочет построить школу. Вместе эмиссии дополнительных денежных средств, оно использует иностранную валюту либо внутренние заемные средства. Согласно капиталистической экономической мысли, инфляции при этом не будет. Однако если будет использоваться эмиссия центрального банка, то это приведет к инфляции. То есть речь идет об инфляции, которая спит при виде дорогих заемных денег и просыпается при виде беспроцентной национальной валюты. Следуя такой логики капиталистической экономической мысли, страны, поставившие перед собой цель экономического подъема, пошли по пути использования в качестве источника инвестиций дорогого заемного капитала, вместо эмиссии своих денежных средств. В результате, стремясь к экономическому подъему, через короткое время они увязли в болоте большего долга.

Мы не буден более подробно останавливаться на особенностях третьего этапа. Результатом его стало пришествие к власти касты торговцев. Отстранение от власти практически полностью воинов и удаление от власти жрецов. Уничтожение Империи как единого территориального и государственного образования. Разрушение единой финансово-экономической империи евреев. Разрыв золотой паутины. К чему это привело, рассмотрим подробнее в следующих главах.