Как только первые языки пламени заплясали на костре у капища, вся компания оказалась в сборе. Сегодня Пилигрим потчевал гостей настоящим узбекским свадебным пловом. Янтарно-желтого цвета длинные зерна риса с кусочками белой, тающей во рту курицы, и сладкими, как мед, вялеными фруктами, распаренными в томленом масле, горкой лежали все на том же раскрашенном восточном блюде и маняще дымили в атмосферу поселка ароматами трав и специй.
Пилигрим запивал свое произведение кулинарного искусства сладким вином и, прищурившись как кот, размышлял вслух:
– Вот сидим мы с вами на импровизированном капище. Кстати, Борисыч, это чье капище? Ты кому тут костры разводишь?
– Перуну, – спокойно ответил генерал. – Я все ж таки воин. Потому и огонь жгу богу воинскому.
– Вот, – победно улыбнулся Пилигрим. – Перуну. А предки наши всех более любили Ярило-Солнце. Ежегодные изменения, известные как времена года, испокон веков приписывались Солнцу, – он начал рассказ (и все поняли, что это очередной рассказ) как-то сразу и не спеша. – Все в давние времена было определено и стояло точно на своем месте. Даже расположение городов на Руси было неслучайным. Они строились на особых местах, там, где Солнце с Землей соединяется. Там, где человек способен сил набраться, войдя в реку божественную, в поток живой воды. Одно из таких мест древний русский город Можайск, откуда берет свое начало Москва-река.
– Можайск? – удивилась Маша.
– Можайск, Можайск, – подтвердил Пилигрим. – Ваш районный центр, в котором поселок Дзержинец находится. Вы там хоть раз бывали, молодежь? Или все пролетом на машине?
– Бывали, – обиженно прогудел Леша.
– Ладно. Это я так, к слову. Там, у истоков Москвы-реки, до сих пор, говорят, сохранились нетронутыми древние традиции, уходящие своими корнями в язычество. Даже села недалеко от Можайска говорят своими именами о сакральных корнях. Приглядитесь внимательней. Вон деревенька, что носит имя древней славянской богини земли – Мокоши. Вон другая. Не так давно в народе ходила молва, будто в общинах вокруг Можайска справляют старые колдовские обряды и даже приносят человеческие жертвы. Но все это легенды и попросту брехня, – он замолчал. Задумался о чем-то, потом словно стряхнул воспоминание и неожиданно спросил: – А знаете ли вы, молодежь, как у нас тут под Можайском клад Гришки Отрепьева искали?
– Ну вот, нашел тему, – улыбнулся в ответ генерал. – Ты как кот Матроскин, решил им голову сказками про клады затуманить.
– А что? Я не прав? Не ты ли к этому делу спецгруппу подключал? – хитро прищурился рассказчик.
– Я, я. Рассказывай, – сдался генерал.
– Так вот, сначала поступил сигнал в местные органы, что в Можайском районе активно начали свою деятельность черные археологи. Это такие ребята, что у старушек по огородам и по старым деревням с металлоискателями клады ищут. Иногда курганы разрывают, иногда по местам боев шляются, но, в общем, народ безобидный. Сигнал поступил и затух. Копаются, да и пусть копаются. Здесь вдоль Старой Смоленской дороги есть чего покопать. Тут тебе и Стефан Баторий, и Смутное время, и Наполеон с Бородино, и, в конце концов, группа армий «Центр» во главе с танками Гудериана. Поэтому все тихо спустили сигнал на тормозах.
– Не томи, писатель, – разливая по пиалам зеленый чай, подстегнул его генерал.
– Быстро сказка сказывается, – назидательно протянул тот, – да и та не быстро. Однако к сигналу добавился еще один. В той же Можайской волости появилась секта. Может, и не секта, может, реконструкторы какие, что одеваются под старину и лупят себя мечами, а может какие фольклорщики, что собирают народные обряды. Но кто-то появился, и народ по слухам связывает с ними пропажу людей и всякие сатанинские обряды с кровавыми жертвоприношениями и прочими страшилками, как в американских фильмах. От этого уже отмахнуться было нельзя.
– А тут еще пропали малыши, – добавил генерал, – в разных дачных местах. Немного – трое. Двоих, правда, нашли – просто потерялись, как теряются детки. Но… покатилась торба с высокого горба. Людская молва, что снежный ком: чем дольше катится, тем больше сплетнями обрастает. В конце концов, докатилось это все до верховной власти и покатилось вниз.
– В результате решили, раз все это связано с чертовщиной и колдовскими обрядами, – опять подхватил Пилигрим, – создать спецгруппу и поручить возглавить ее, конечно же, уважаемому специалисту по чертям и бесам – Евгению Борисовичу. Через день в его тихом домике на Арбате был полный… аншлаг. Я правильно излагаю?
– Да уж, подвалили мне всех, – усмехнулся знаток чертей. – Экстрасенсов каких-то, колдунов, оперов по убийствам… всех, кто вообще в таком деле не нужен. Я их разогнал силой данных мне полномочий.
– Шириной лампасов и блеском звезд, – добавил, смеясь, Пилигрим, – и вызвал своих ребят и меня. А мы сразу. в архивы и за бумаги. Коли появились там «черные» археологи, значит, повод был. Да еще Борисыч сам пошел к друзьям из клуба «Раритет», что такими делами рулит, с ними поговорил. В результате к вечеру имели мы зацепку.
– Какую зацепку? – подала голос Маша.
Вновь сформированная спецгруппа собралась в маленьком актовом зале к вечеру. Вместо присланной шумной толпы осталось человек пять своих ребят. Борисыч кивнул молодому человеку в очках, давая разрешение на доклад. Тот встал, достал бумагу и стал читать бесцветным голосом: «Я отправил из Москвы с разным добром 973 подводы, в Калужские ворота на Можайск. Из Можайска пошел я Старой дорогой на Смоленск, становился недошедши медынских и вяземских округ. Остановился на Куньем бору; речка течет из ночи на зимний восход, а имя той речки Маршевка, и потом я велел русским людям на Куньем бору сделать на суходоле каменную плотину, плотину глиною велел смазать, а в ней положил доску аспидную и на ней написано, где что положено шедши из Москвы до Можайска». Он замолчал, аккуратно сложил лист и сел. В зале повисла тишина.
Разорвал ее ехидный голос Пилигрима:
– Уточните, коллега. Это кто чего отправил? И еще неплохо бы знать когда? И последнее: какое отношение это имеет к нашему делу? Заранее безмерно благодарен.
– Так начинается текст кладовой записи, сделанной, по преданию, в Смутное время самозванцем Гришкой Отрепьевым. По другой версии – польским королем Сигизмундом, – невозмутимо пояснил умник в очках, всем своим видом показывая, что это и так ясно. Затем продолжил: – Оригинал записи, выполненный на медной доске на латинском и польском языках, по убеждению старых кладоискателей, находился в Варшаве. Тайно сделанный список с нее, переведенный на русский язык, был широко распространен в среде русских искателей сокровищ. Сейчас этот текст опять всплыл в их среде, – он поправил пальцем очки.
– А среди Кумранских свитков, найденных на берегах Мертвого моря, его не было? – ехидно начал Пилигрим, но осекся, увидев, как насупил брови Борисыч. Тот своих в обиду не давал. – Ладно, – смягчил тон Пилигрим, – в том, что сокровища польского короля или самозванца приурочены к Смутному времени, нет ничего удивительного. В Смутное время было зарыто огромное количество кладов, что подтверждается многочисленными находками. Этот факт говорит, скорее, в пользу реальности клада самозванца. Но вот причем тут секта?
– Это уже другой вопрос, – спокойно остановил его генерал. – Однако уточните, друг мой, он повернулся к молодому человеку, – где в Можайском районе его, этот клад, искать надобно? У кого-то есть еще сообщения?
– Можно мне? – поднялась невысокая девушка.
– Милости прошу.
– Запись эта про клады Сигизмунда или самозванца (называют ее по-разному) сегодня широко распространена среди кладоискателей. Она ходит по рукам в самых различных версиях. Удивительно, откуда такой массовый приток? Неизменными остаются главные приметы: центром кладоносного района во всех вариантах записи является погост Николы Лапотного, Николы Лапотника, Николы Лапотникова.
– Откуда такое чудное название? – перебил ее Пилигрим.
– По одной из легенд, Никольский погост называется так оттого, что здесь польские воины, окончательно разбив сапоги на русских дорогах, переобулись в лапти, – серьезно ответила девушка.
– Пилигрим вовремя прикусил язык. Он уже понял, что его шутки в этой команде не пройдут.
– Около погоста, остановившись в Куньем бору, якобы зарыл свои клады польский король или самозванец, – невозмутимо продолжала докладчица. Достала запись прочла: – «Есть погост Николая Чудотворца, яже зовомый Никола Лапотный, и от него еще погост Святого мученика Георгия, в трех верстах расстоянием один от другого. У погоста Николая Чудотворца имеется речка Хворостянка, а другая Гремячка. В устье оного погоста третья речка Чернитинка из болота из черных местов…». Далее следует подробная роспись кладов, положенных в округе. Читать?
– Погоди, – остановил ее генерал. – Мы не бочки с золотом ищем, а зацепку к дельцу о пропаже людей и людоедах в лесу. Если внимательно вчитаться во все эти кладовые записи, можно легко заметить, что во всех случаях речь идет о реальной местности, где зарыт, по крайней мере, один реальный клад. Приметы этой местности. Ну, вы кладоискатели!
– Клад зарыт близ погоста Николая Чудотворца Лапотного, рядом с которым, на расстоянии от трехсот сажен, это коло 630 метров, до семи верст, это около семи с половиной километров, находится другой погост, во имя Святого Георгия Великомученика, – уверенно выдала девушка.
– Погост Николы Лапотного стоит на реке с названием Хворостянка или Хворостня, – подержал ее умник в очках. – Рядом протекает речка Хворостянка-Малая – Или, по другим записям, Гремячка, – вставил кто-то. – А поодаль третья речка – Чернавка.
Пилигрим понял, что спецгруппа в теме по уши.
– Все три речки берут начало близ погоста, а Чернавка, к тому же, вытекает из болота, – опять взяла слово девушка. – В окрестностях погоста имеется ряд характерных примет: насыпной вал или плотина, суходольный луг, родник или колодезь, камни-валуны.
– Неподалеку от погоста расположена местность под названием Куний Бор, где находится пустошь Телепнево. Через нее течет речка Маршевка. Здесь проходит или проходила большая проезжая дорога, – продолжил умник. – Все!
– И что вы мне рассказали? – спокойно поинтересовался генерал, будто не услышал стольких названий рек и деревень. – Клад этот ищут уже несколько столетий. Главной магистралью поисков всегда была Смоленская дорога, а погост ваш Николы Лапотного искали то под Гжатском, то под Вязьмой и Дорогобужем, то под Можаем. Указывают и на окрестности тверского города Зубцова, в 10 верстах от которого, по Старицкой дороге, находились приметные места, схожие с теми, что вы мне только что упоминали. И что? Ничего не нашли! Ну-ну. Не вешать нос! Завтра в дорогу.
– Куда? – встрепенулась поникшая было девушка.
– Плохо читаете сударыня, – и генерал легко процитировал: – «Не дошедши медынских и вяземских округ». Так ведь в медном свитке написано? Где-то здесь, на стыке Гжатского, Можайского и Медынского уездов и надо ключик искать. То есть на границе Московской области. Кстати, и секта там же обосновалась. По коням, гвардия! Завтра в путь!
– Кстати, – не удержался Пилигрим, – послезавтра Иван Купала. Вечером праздник отпразднуем, через костер попрыгаем. Не часто ночь под Ивана Купалу приходится на природе проводить.
Утром от арбатского особняка в сторону Кутузовского проспекта, урча спросонья моторами, отвалила кавалькада из четырех джипов. Внутри трех тонированных машин, навороченных в тюнинговых центрах, веселилась компания оторванной молодежи, выезжающей за город на празднование не важно чего. Лишь бы весело. В четвертом черном солидном авто не первой свежести ехали два таких же, как само авто, солидных дядечки. Явно по делам. На проспекте машины рассыпались по полосам. Солидное авто прочно заняло место в среднем ряду и уверенно подминало шинами серую ленту шоссе. Три других автомобиля устроили импровизированные гонки по забитому автотранспортом проспекту, прыгая из полосы в полосу.
– Они там никого не посшибают? – осторожно поинтересовался Пилигрим.
– Они за рулем как ты за столом, – успокоил генерал. – Разве только внимание гаишников привлекут. Да и то вряд ли. Кто на четыре мажорные машины нарываться будет?
Однако, несмотря на гонку, их видавший виды агрегат практически висел на хвосте у молодежной компании, что вызывало неподдельное удивление Пилигрима. Потом он заметил: генерал ведет машину предельно рационально. Он почти не стоит на светофорах, накатывая под зеленый, и всегда находит незаметную щель в пробках, обходя их то по левому, то по правому ряду. Мастерство, однако. Вырвавшись на простор Минского шоссе за развилкой на Одинцово, машины дали ходу и резко пошли вперед, вытягиваясь по левому ряду трассы. Через пару часов головная свернула на 150-м километре шоссе на неприметную дорогу, уходящую в лес.
– Чего Можайск-то проскочили? – поинтересовался Пилигрим.
– Посмотрим, где мать Москва-река начало берет, – пояснил генерал.
Машины уже проехали небольшую деревеньку, не удостоившую гостей вывешиванием названия, повернули направо и, выкатившись на пригорок, остановились у геодезического знака, а проще – у треноги, сваренной из металлических труб. Еще по дороге Борисыч опытным взглядом определил, что в этих краях сегодня они первые гости. По гудку все высыпали на дорогу. Вокруг расстилались поля. Место, где они стояли, походило на голый пуп среди леса. Оно возвышалось над округой, давая стоящим на нем возможность обозреть окрестности.
Ну, вот мы с вами, ребятки, на самой высокой точке Московской области, – тоном учителя географии провещал генерал. – На горбушке, так сказать, Смоленско-Московской возвышенности. Вся Московская область под вами. Недалеко отсюда берут начало реки Москва, Протва и Колочь. А вообще это водораздел бассейнов Балтийского и Черного морей. Вот так.
Генерал подошел к геодезическому знаку, постучал по нему носком ботинка, заглянул в ямку под ним. Затем приложил ладонь ко лбу и как Илья Муромец огляделся. Еще раз постучал по железу. Вернулся на дорогу.
– Значит так, ребятки. Едем вон на ту опушку. Разбиваем лагерь, так чтобы с первого раза его было незаметно. Сдается мне, те, кто должен сюда приехать, стоять будут вон там, чуть ниже у реки, – он отметил, как удивленно захлопала ресницами девушка, как вытянулось лицо у умника, усмехнулся про себя. – Готовьте стоянку, как молодежь, что приехала на Ивана Купалу. Особо не маскируйтесь, но и не выпячивайтесь. Костер готовьте. Вы, девчата, венки плетите. Полянку накрывайте. Чего мне вас учить? Делайте, как сами отдыхаете, только чуть-чуть напоказ. Потом полазьте вокруг, сравните местность с запиской про клады. А мы по-стариковски в лесочке побродим, грибков к столу поищем, думки подумаем. Так что, кто тут у нас за проводника? Топчи дорогу к опушке.
Машины въехали под кроны деревьев и встали полукругом. Группа умело и споро начала обживаться на полянке на невысоком берегу речушки. Пилигрим и генерал не спеша двинули в лес.
– Скажи, Борисыч, – Пилигрим сорвал травинку, пожевал. – Я тебя сколько лет знаю… Ты ведь нас сюда прикатил не красотами лета полюбоваться и не отдых своим орлам организовывать?
– Я вас сюда привез обряды предков наших изучать, – улыбнулся генерал.
– Не заводи рака за камень, – принял игру Пилигрим. – Ведь не через костер же мы прыгать приехали?
– И это тоже. Но главное в другом. Мы чего с вами расследуем? Основное… – сделав упор на слове «основное», он остановился и стал ждать ответа.
– Байки про секту каннибалов, что детей воруют и едят! – моментально ответил Пилигрим.
– За что тебя ценю, так это за то, что основную мысль всегда помнишь. Именно так. А где, по слухам, они обретаются?
– У истоков Москвы-реки, – как прилежный ученик ответил писатель.
– А мы где? То-то! Так что будем ждать, когда они на шабаш слетятся.
– А клады тут при чем?
– Видишь ли, меня смущает, не знак ли это понимающим и посвященным о месте встрече. Если так, то и место здесь. Ну да я это при всех растолкую, чтобы не повторяться. Ты не в обиде?
– На обиженных воду возят, – улыбнулся Пилигрим. – Пойдем, пожалуй, а то и так далеко утопали. Чуешь, дымком потянуло. Ребятки, небось, перекусить накрыли.
– Пошли, обжора, – усмехнулся генерал, – заодно и летучку проведем.
Старые друзья неторопливо двинулись к месту стоянки. Там уже все было оборудовано для большого праздника. Посреди поляны сложен большой костер, а чуть в стороне горел маленький костерок, над которым булькали котелки. На расстеленной рядом с большим костром белой скатерти живописно расположились бутылки и закуски, разовая посуда, салфетки. Борисыч взглядом знатока оценил, что ребята свое дело знают. Все – от бутылок с виски и текилой до банок с икрой и фасованными салатами и упаковок с рыбной нарезкой – указывало на неплохой достаток устроителей пикника.
Котелки над костерком отсвечивали новенькими боками, что наводило на мысль: куплены они исключительно для сегодняшнего праздника. И вообще, все говорило о том, что на природу выехали не умелые туристы или постоянные обитатели палаток и спальных мешков, а отвязная молодежь, ищущая острых ощущений и новизны в праздновании совершенно им непонятного и неизвестного языческого праздника. Видно это было и по неумело сплетенным венкам на головах девушек и по каким-то опереточным русским косовороткам на парнях и сарафанам на их подругах.
«Правильно все», – подумал генерал, – именно так и надо».
Он махнул рукой, и все собрались в кружок у поваленного дерева, на ствол которого присели Пилигрим и генерал.
– Мазыки хрусты шишлили, – нежданно произнес генерал. Сделал паузу и спросил: – Это что? Отвечать коротко.
– Это феня – блатной язык, – быстро отозвался умник.
– Хорошо, – кивнул генерал. – Откуда взялась? Кто на ней ботал? Можно подробно.
– Язык пошел от странных торговцев «офеней», известных нам по школьному изучению творчества поэта Некрасова и популярной песне на его же стихи – «Коробейники», – пояснила девушка знаток кладов. – Тайные языки офеней и уголовников (воров и плутов) имеют большой пласт общих слов и обнаруживают значительное сходство между собой.
– Хорошо, – одобрительно прогудел генерал. – Что такое карты Таро и как называется первая карта колоды Таро?
– Система гадания по картам Таро возникла в средневековой Европе на основе древнееврейской мистики Каббалы, которая, в свою очередь, опиралась на еще более раннюю оккультную традицию Древнего Египта. Наши игральные карты – это усеченный вариант полной колоды Таро, – опять первым был умник.
– Самая первая карта в полной колоде изображает молодого человека, стоящего в саду с поднятой вверх правой рукой, в которой зажат магический жезл, – девушка включилась в состязание на эрудицию. – Называется она Маг или Волшебник. В современных колодах иногда – Фокусник. Так вот, в колодах Таро, имевших хождение в России до революции, она называлась Скоморох.
– Во Франции тоже, – добавил умник.
– Молодцы, – похвалил Борисыч. – Последний вопрос по этой теме. Кто такие скоморохи?
– Это такие балагуры, массовики-затейники, бродячие артисты допетровской Руси. Играли на гудке и ложках и разыгрывали перед маленькими детками незатейливый спектакль про Петрушку, – девушка на этот раз опередила конкурента. – Кстати, очень хорошо показаны в фильме Тарковского «Андрей Рублев».
– Язык офеней, а так же мазык и других странных сообществ, пошел от скоморохов, – перебил ее генерал. – Вопрос: кем являлись «русские шуты» на самом деле? Думайте! А сейчас вопрос всей группе. Местность осмотрели?
– Осмотрели, – почти хором ответили все.
– Есть мысли в тему нашего расследования?
– Есть некие мысли, – спокойно произнес парень терминаторского вида. – В документе о кладе сказано, что место это находится у истока трех рек. Имеются в виду речка Хворостянка, другая Гремячка. Также третья речка Чернитинка или Чернавка, вытекающая из болота. Нам еще известно, что оригинал этой записи выполнен на латинском и польском языках…
– Ага, – не удержался Пилигрим, – выполненный на медной доске и по убеждению старых кладоискателей, находится в Варшаве. Извините, – раскланялся он, вызвав улыбку даже у генерала. – Продолжайте.
– Так вот, оригинал выполнен на латыни и польском, – невозмутимо продолжил терминатор. – А мы с вами оперируем русским текстом и названиями рек и деревень на русском языке, хотя оснований для этого никаких. Дело в том, что, даже бросив не слишком пытливый взгляд на карту окрестностей современного Можайска, мы обнаружим множество названий, чье звучание если не чуждо русскому уху, то, по крайней мере, полностью лишено семантического смысла: Пеньгово, Ченцово, Моденово, Отяково, Шишиморово… – он перевел дух, но, получив одобрительный кивок генерала, продолжил: – Названия этих сел остались от племени меря, жившем в этих местах, возможно, лет 400 или 300 назад. Значит, еще при Петре I мерянская речь была если не преобладающей, то довольно распространенной в здешнем крае. Видимо, ассимиляция мери и мордвы, коренных жителей этих мест, шла очень медленно, топонимы сохранялись в естественной языковой среде, благодаря чему и дожили благополучно до наших дней.
– Это ты к чему? – подбодрил Борисыч.
– Здесь, где мы находимся, тоже три реки берут начало. Протва, Колочь и Москва.
– Очень похоже на Хворостянку, Гремячку и Чернавку, – ехидно буркнул умник.
– Я не знаю, что было написано там, в Варшаве, на латыни, но вот на мерянском это звучит так. Река Колочь от мордовского «Колыця», что значит – колдун. Река Протва. В основе мордовское «Парот ава» – сенная девушка, на Руси их называли Чернавка. Река Москва. До сих пор происхождение названия не известно. Но по-мордовски это звучит Мокшава, то есть река мокшан. Дело в том, что меря это не название народа, это его прозвище и означает «гремящие». А сама меря делилась на племена: мокшу и эрзя. Таким образом, мы нашли с вами, – закончил он ровным тоном, – три реки. Реку Москву – Гремячку, реку Протву – Чернавку и реку Колочь – Колдун. Хотя название третьей реки не совпадает, можно сделать вывод: это то место, которое упомянуто в кладовой записи. Тем более что мы не знаем, из какого названия получился русский топоним Хворостянка.
– Прекрасно!!! – захлопал в ладоши Пилигрим. – Прекрасный разбор!
– Так все-таки, – раздался спокойный голос генерала. – Кто такие были скоморохи? Кто-нибудь готов ответить?
– Позвольте мне, – не выдержал Пилигрим.
– Послушаем уважаемого мэтра, – согласился генерал.
– Тогда на правах мэтра небольшая лекция, – Пилигрим дождался кивка генерала и, оседлав поваленное дерево, выдал сразу: – Скоморохи были жрецами древнего языческого культа трехглавого крылатого бога Трояна. В Великом Новгороде его почитали под именем Ящера и Велеса. В народном фольклоре он известен нам всем с самого детства под именем Змея Горыныча. Были у него и другие имена. Поклонение Трояну включало в себя человеческие жертвоприношения и тайные магические обряды, закрытые для посторонних.
– Вот как! – вырвалось у девушки.
– Отметьте это в свете нашего расследования, – уточнил новоявленный лектор и продолжил: – Будучи очень оборотистым божеством, тесно связанным с хитростью и обманом, Троян, видимо, выполнял также функцию покровителя торговцев и воров. Ничего удивительного. Например, покровителем торговцев и воров был лукавый древнеримский бог Меркурий и древнегреческий Гермес, с именем которого также связывались некоторые таинства, получившие название герметических наук.
Гонения на Трояна начались при князе Владимире Красно Солнышко еще до введения на Руси христианства. Повсеместно его идолы на капищах были повержены и заменены богом-громовиком Перуном. Перед жрецами культа встала задача выживания. И решение вскоре было найдено.
В 988 году происходит крещение Руси, а в 1068 году встречается в летописях первое упоминание о скоморохах. Бродили они по Руси артелями (тогда это называлось дружина) из нескольких человек, иногда объединялись в ватаги до 70–100 человек, не имели ни собственности, ни семьи. Насколько можно судить, «культурно-развлекательная» деятельность была для них прикрытием. Подлинная суть заключалась в сохранении и приумножении языческой традиции.
Ходили, «правили Мир», занимались колдовством, ведовством, лечили, предсказывали будущее, проводили обряды посвящения молодежи, таинства, связанные с бракосочетанием и многое другое. В составе «актерской труппы» часто имели ученого медведя. Медведь же, священное животное древних славян, был нужен помимо прочего, при совершении тех или иных обрядов. Сошлюсь лишь на один. Очень важным считалось в молодой крестьянской семье рождение ребенка мужского пола, опора родителям в старости. Для этого, как верили наши предки, молодая мать должна была дотронуться до медведя. Много позже, когда скоморохов не стало, с этой же целью женщины клали под подушку игрушечного медведя, керамического или деревянного.
В определенные дни года скоморохи собирались на местах былых капищ, совершали обряды и расходились бродяжничать дальше. Конечно, об этой второй, тайной стороне, деятельности их тайного братства знали. И знали достаточно хорошо. На них ополчилась власть – светская и духовная. «Бог дал попа, а черт скомороха» – полетела по Руси крылатая поговорка.
Бродить по пыльным дорогам под видом скоморохов стало опасно, и тогда было решено выбрать новую маскировку. И пошли по тем же дорогам от села к селу, от ярмарки к ярмарке, офени-коробейники, ходебщики-лотошники. – Пилигрим замолчал.
Все тоже молчали, словно не хотели, чтобы рассказ закончился. Когда показалось, что Пилигрим больше не скажет ни слова, он неожиданно произнес:
– Однако раз в год вспоминали они свою старину и собирались в святое для всех скоморохов место на Волшебную гору. Старых мудрецов почтить, новых братьев на службу принять, да и так просто – погулять, повеселиться… – он опять сделал паузу и вдруг бухнул: – Место это тут у нас, под Москвой!
Посмотрев на оторопевших ребят из спецгруппы, скрыв улыбку в седых усах, Борисыч густым басом закончил за писателя:
– До XVIII века это место было крайне малонаселенным районом Подмосковья. А самая высокая точка носила таинственное название Замри-гора. В середине XX века старики из Уваровки и Хващевки рассказывали, будто эта высотка когда-то и в самом деле была горой. А потом то ли «подсела», то ли «усохла». В общем, произошло некое геологическое чудо. Такое, что от былой горы дошло из древних веков одно лишь название. На Ивана Купалу именно сюда, к Замри-горе, тянулись скоморохи со всей Руси. Там, на вершине, они устраивали свои обряды и представления. Вот так, ребятки. Так что ждите к вечеру гостей. Думаю, они встанут там, на берегу, чуть пониже геодезического знака. Там следы от старых стоянок и от больших костров. Не расслабляйтесь. Что нам мэтр только что сказал? Напомнить? Поклонение Трояну включало в себя человеческие жертвоприношения и тайные магические обряды, закрытые для посторонних, – он резко встал с поваленного дерева.
Будто ожидая этого его знака, со стороны Минского шоссе раздался рев моторов. В мареве наступающего вечера было видно, как на самый верх горушки въехали один за другим штук пять внедорожников. Постояли минут десять и двинулись как раз туда, куда и предполагал генерал – на берег речушки в сосняк. Через полчаса тем же путем появились еще машины четыре. Потом со стороны Уваровки приехали три автомобиля. Этот парад продолжался часа два. Вскорости небо озарили всполохи костра. Судя по отблескам, достаточно большого.
– Ну, ребятки, разводите свой кострище, – скомандовал генерал, – да побольше, чтобы сразу в глаза бросался. – Встал, обошел полянку. Зачем-то потрогал колья палаток. Еще раз обошел полянку и опять скомандовал: – Сделайте здесь французский беспорядок. Подбросьте бутылок пустых, еду фигурно раскидайте. Чтобы в глаза бросалось, будто люди уже с утра отдыхают. Девушек на пенечки, мужиков к стаканам. Сдается мне, гости вот-вот нагрянут.
Словно в ответ на его слова, тихо урча мотором, выкатил, похоже на нейтралке, большой черный «Лексус». Так же тихо подкатил к биваку и встал. Из его чрева вылезли трое. Мужчина в возрасте и два крепких парня. Увидев Борисыча и Пилигрима, мужчина жестом оставил парней у машины и один подошел к жарко полыхавшему костру.
– Добрый вечер, господа. Мы тут соседствуем в сосняке у речки. А вы, я смотрю, – он зорко оглядел полянку, – тоже праздник приехали праздновать?
– Добрый вечер, соседи, – разговор взял на себя Пилигрим. – Да вот, привезли молодежь показать обряды на Ивана Купалу, – он отметил, что гость намеренно не назвал праздник и сделал это сам.
– Первый раз… – гость сделал паузу, кивнул в сторону костра. – Они?
– Они, – Пилигрим тоже взял паузу. – Первый.
– Ранее вас в этих краях не встречал? – то ли утвердил, то ли спросил гость.
– Да вот, прочитали сказку… про клад, – пробормотал генерал.
– Тогда милости просим к нашему костру, – неожиданно свернул разговор пришедший. Пожал руку Пилигриму и генералу, кивнул сидящим у костра и быстро ушел к машине.
Черный «Лексус» развернулся и, выхватывая фарами промятую в траве колею, укатил на свое стойбище.
– Что скажешь? – повернулся к Борисычу Пилигрим.
– Что и требовалось доказать, – ответил тот. – Упоминание про клад он съел, не моргнув. Значит, я прав. Это сообщение о месте встречи на Ивана Купалу для тех, кто не знает где оно. Или напоминание. Мячик на нашей стороне. Поедем в гости. Всем быть начеку. Слушайте все! – и генерал быстро ввел группу в курс дела: – Был у жрецов Трояна, Змея Горыныча, свой праздник – Иванов день. Уж почему он им по сердцу пришелся – тайна, которую так никто разгадать и не смог. Однако собираются они в ночь на Ивана Купалу в своем тесном кругу, когда день равен ночи, когда наступает час испытания и очищения человека огнем и водой. Это сейчас слили праздник с днем Рождества Иоанна Предтечи и празднуют его 7 июля, а в стародавние времена только тогда приходило заветное время, когда наступала самая короткая ночь в году. Та ночь, когда цветет черная папороть. Не папоротник, как пошло с легкой руки журналистов и сказочников, а черная папороть. Особый цветок. Как говорили скоморохи: «Тот цвет очень надобен, если кто хочет богат и мудр бытии. А брать тот цвет не просто надобностями. В Иванову ночь идти к тому месту, где растет черная папороть, и очертя круг, говорить: “Троян суд твой, да воскреснет Бог”».
С незапамятных времен собирались они на празднество свое. Разжигали костры, прыгали через огонь, обливались ночной и рассветной водой, плясали, сжигали и топили в реках чучела врагов своих. Ночь на Ивана Купалу – колдовская. В эту ночь добрые и злые силы расходятся в разные стороны, и человек остается беззащитным. У кого что внутри сидит, таким он и становится на это колдовское время. Нечисть всякая мчится на горы, стараясь возвыситься над землей, ближе к небу подобраться. Добрые силы в Иванову ночь опускаются в низины, поближе к земле. Всяк норовит получить то, чего у него в самой сердцевине души нехватка. Бедняки находят клады, у богачей просыпается совесть. И поди разберись, злые или добрые силы тому виной. Рыба сама идет в сети, раки вылезают на берег. И в лесах в Иванову ночь начинаются чудеса. Деревья переходят с место на место. На дубах зреет рябина, а на осине желуди. Вот в такую ночь самые лихие скоморохи идут на Волшебную гору.
Вот вам и клад, и река Колдун, и Замри-гора, и жрецы Трояна с человеческими жертвоприношениями. В последнее мало верю, но. кто предупрежден, тот вооружен, как говорили древние. А их там без малого человек под сотню. Так что держим ухо востро.
Ближе к полуночи спецгруппа подъехала к соседям. На опушке горели два больших костра. Действительно было человек сто мужчин и женщин разных возрастов. Хотя, как отметил Борисыч, почти не видно стариков и совсем молодежи. Одеты по-разному, большинство в псевдорусском стиле. Женщины – с венками на голове. Мужчина, позвавший их в гости, сидел чуть в стороне на пеньке. Чувствовалось, здесь он старший. Борисыч и Пилигрим подошли, поздоровались, поздравили с праздником.
– Зовите ваших, – велел мужчина, – время есть. Я им байку расскажу.
Группа собралась вокруг пенька. Мужчина, как заправский актер, откинул со лба прядь длинных волос и хорошо поставленным голосом произнес:
– Появилась эта легенда, когда еще и Руси не было, а скоморохи назывались как-то по-другому. Шел ужасный бог Троян от теплых морей в северные земли, в чудесную страну, где летом не заходит солнце. Устал необычный странник и присел отдохнуть у холма, что потом будет назван Замри-горой. Взгрустнул бог: пройдена только половина пути, а силы уже иссякли. Поник всеми тремя головами. Вдруг откуда ни возьмись – веселая орава. Песни, пляски, свист, музыка…
Ничего не смутило их: ни три головы на его плечах, ни хмурое выражение его трех лиц. Улыбнулся усталый бог пришельцам. Послушал, потешную ораву, да и сам вскоре пустился в пляс. И откуда только сила появилась? Весь день и всю ночь длилась гульба. А на рассвете странствующий бог поблагодарил нежданных музыкантов, песенников, плясунов за то, что возвратили ему силу. Угостил их вином южных стран, что нес с собой в кожаном бурдюке, и научил: «Не растет в ваших землях виноград, зато есть много меда. Ваш мед слаще любой ягоды, из него и готовьте “льющееся веселье”». А еще подарил странствующий бог своим новым знакомым серебряную маску. Пояснил, что будет она отвращать от актеров беды и напасти и наказывать тех, кто замыслит и совершит против них зло. С тех пор и стали скоморохи жрецами бога Трояна. У подарка многоликого бога было и другое волшебное свойство. По желанию артиста маска могла изменить его внешность и голос.
Отправился дальше на север веселый бог, а древние лицедеи не решились таскать с собой ценный подарок. Они спрятали маску на вершине Замри-горы, чтобы пользоваться ею раз в году в день летнего солнцестояния, поскольку именно в этот день им и повстречался странный бог. День этот называется теперь днем Ивана Купалы. – Он встал, хлопнул в ладоши, громко крикнул: – Полночь скоро!
Все тут же собрались в два больших круга у костров.
– Вот сюда на Ивана Купалу, к Замри-горе, – он показал на геодезический знак, – тянутся скоморохи со всей Руси. Здесь нам обряды наши править. – Он опять хлопнул в ладони.
Собравшиеся вокруг костров медленно начали кружить в левую сторону. Мужчина достал откуда-то небольшой мешочек и полной горстью бросил что-то сначала в один, потом в другой костер. Пламя ярко вспыхнуло, от костров потянуло сладковатым и манящим ароматом. Он опять хлопнул в ладоши. Зазвучали рожки, гудки и еще какие-то необычные музыкальные инструменты. Тихо полилась песня.
Чего только не бывает на Купальскую ночь! Гора, согласно преданиям, и в самом деле начала расти, прямо на том месте, где стоял геодезический знак. Притом непонятно каким образом оба костра и все, кто водил вокруг них хороводы, оказались прямо на ее вершине. И вот уже за облаками скрылась ее вершина, а с низин стали невидимыми простым смертным и скоморохи, и их купальские костры Может, это действие колдовского порошка, брошенного в огонь? Мало ли всяких галлюциногенов знает народное знахарство. А песня продолжала звучать в ночи. И даже полная луна, похоже, заслушалась ее и застыла над горой.
Гора послушалась скоморохов и прекратила расти. А между кострами вдруг забил родник. Да не с простой водой, а судя по ее чистоте и каким-то вспыхивающим в глубине струи огонькам и искрам, целебной или даже волшебной. Скоморохи, или жрецы Трояна, или кто ж их теперь знает, кто они такие, пили ее, омывались, набирали впрок. Пожилые от нее молодели, начинающие мудрели. Вода смывала все беды, болезни и сглазы и уносила их с Замри-горы.
Перед рассветом наступило самое главное в Купальской скоморошьей мистерии. Под утро совершали они то, что только на Замри-горе делали раз в год. Из заветного схрона на Замри-горе главный скоморох, преобразившийся в то ли древнего жреца, то ли Магистра в красном плаще и белоснежной рубахе с вышитым воротом, достал серебряную маску. Высоко поднял ее над головой и пустил по рукам. Каждый из присутствующих примерял ее. При этом просили: кто – изменить внешность или голос, а кто – наказать врагов. С первыми лучами солнца дар страшного бога снова бережно спрятали до следующего летнего солнцестояния.
Уставшие от ночной мистерии скоморохи попадали на землю и заснули. Угасли костры. Исчез родник. И гора опускалась все ниже и ниже, пока не возвратилась в свое обычное состояние.
Группа генерала очнулась у своих палаток. Машины стояли на месте. В головах было ясно и пусто. Ничего не пропало, не исчезло. Пилигрим уже сидел на бревнышке и чесал затылок, пытаясь понять, что это было. Борисыч подошел к нему, держа в руках большую кружку дымящегося кофе.
– Чего скажешь, мэтр?
– Чего, чего, – отхлебывая обжигающий кофе, пробурчал Пилигрим. – Я так понимаю, на месте их стоянки пусто?
– Правильно понимаешь.
– Ну хоть кострища есть?
– Кострища есть. Теплые. Залитые водой, но теплые. Мусор увезли весь. Но то, что были, не сомневайся. Еще есть версии?
– Травка эта, что он в костер бросил…
– Это ясно, – не дал ему договорить Борисыч. – С травкой ясно. И с тем, что это байда, – он так и сказал «байда», – про клады была просто зашифрованным приглашением на встречу для тех, кто смог понять. Потому ее раскидали по всяким кладоискателям, реставраторам, готам и прочим, кто под средневековье рядится. Но зачем?
– А я вот о другом сейчас думаю, – Пилигрим громко отхлебнул из кружки. – Не кажется ли тебе, Борисыч, что все эти страшилки про людоедов и сектантов они сами в народ запустили?
– Для чего?
– Для страху. Чтобы сюда люди не совались, особенно под Ивана Купалу. Поэтому и к нам он сразу сам прискакал.
– И это ты прав, – кивнул генерал. – Но они-то кто? На ряженых не похожи. Да и на сектантов тоже. Сдается мне, в следующем году мы их здесь не найдем. Проиграли вчистую.
– Ну, ты себя не кори генерал, – Пилигрим допил кофе и стал рассуждать философски. – Если это на самом деле скоморохи, то с магами такого уровня нам тягаться даже со всем аппаратом вашей конторы не то что нелегко, а совсем даже кисло. А если это, как там говорится, «воры и плуты», то воры они и плуты высшей марки. Но к счастью нашему, не убивцы и не людоеды. Но вот что я тебе скажу, генерал. Мы хоть и проиграли, но цели своей добились.
– Не понял! – уставился на него Борисыч.
– А то, что больше в Можайском районе сказок о сектантах-людоедах не будет. Клады будут искать, а вот сектантов забудут через месяц-два. – Он встал и понес кружку в общую гору посуды.
Действительно слухи о сектантах и пропажах людей прекратились через месяц, а через два Борисыча и Пилигрима вызвали к начальству и объявили благодарность. Даже выдали денежную премию, которую они дружно прогуляли.
– И все? – удивилась Маша, когда Пилигрим закончил рассказ.
– И все, – ответил он. Потянулся устало, и добавил: – На следующий год на Ивана Купалу мы всей группой, причастной к этому делу, съездили на Замри-гору. Были одни. Пожгли костерок, попели песни. А на следующий день получили с Борисычем посылки. Он – скомороший колпак с бубенчиками, а я рожок и ложки деревянные. Вот так! Пора спать, молодежь. До завтра.
Клад короля Сигизмунда или клад Гришки Отрепьева
Историческая основа преданий о «кладах Сигизмунда» связана с событиями 1609–1612 годов. Летом 1609 года король Сигизмунд III (в России его именовали Жигимонтом, отчего произошло фольклорное имя Аглемент) во главе 30-тысячного войска вступил в охваченные Смутой российские пределы, чтобы «утишить бунт, истребить бесстыдного Самозванца, низвергнуть тирана вероломного (то есть русского царя Василия IV Шуйского), освободить народ, утвердить веру и церковь». Речь шла о завоевании российского престола. Часть русских бояр выступила в поддержку притязаний Сигизмунда, считая, что это поможет усмирить Смуту. «Вся Россия встретит царя вожделенного с радостию, – писали они Сигизмунду. – Города и крепости отворят врата; патриарх и духовенство благословят его усердно. Только да не медлит Сигизмунд; да идет прямо к Москве». Однако на пути королевских войск встал Смоленск, у стен которого Сигизмунд застрял на целых полтора года. Только небольшой отряд гетмана Жолкевского, отделившись от основных сил, двинулся на Москву и разгромил в битве под Клушиным армию Василия Шуйского.
Смута запылала с новой силой. Поляки с согласия боярской думы вступили в Москву, а вся Можайская дорога от Москвы до Смоленска контролировалась польскими гарнизонами. Короткий период согласия оккупантов с боярской верхушкой закончился Московским восстанием в марте 1611 года, которое было жестоко подавлено, а Москва сожжена и разграблена. Поляки, по свидетельству Карамзина, «грабили казну царскую взяли всю утварь наших древних венценосцев, их короны, жезлы, сосуды, одежды богатые, чтобы послать к Сигизмунду… сдирали с икон оклады, делили золото, серебро, жемчуг, камни и ткани драгоценные». Эти трофеи, включавшие значительную часть царской казны, были отосланы в Смоленск к королю по Можайской дороге и, если верить преданию, какие-то из этих сокровищ были укрыты по дороге у погоста Николы Лапотного…
Исследователи прошлого столетия, анализируя тексты кладовых записей короля Сигизмунда, отмечали, что в старое время Смоленская дорога шла южнее Бородина через села Преснецово и Царево-Займище. Где-то здесь, на стыке Гжатского, Можайского и Медынского («не дошедши медынских и вяземских округ») уездов и находился искомый погост Николы Лапотного. Таким местом мог быть погост Александра Свирского близ Можайска, или безымянный погост на самой границе Можайского уезда, у слияния двух речек, сожженный в Смутное время и носивший, по преданию, название Николы Лапотникова. Еще в конце XIX века следы погоста были ясно видны, а весной почти ежегодно здесь вымывались и выносились на берег водой одна-две серебряные монеты.
В Смоленской области можно указать еще несколько мест, где мог находиться легендарный погост. Во-первых, это погост Никола-Погорелый в бывшем Дорогобужском уезде, на берегу Днепра, в 38 верстах от Дорогобужа на старой почтовой дороге в город Белый. В 1859 году здесь находилось семь крестьянских дворов и две церкви. Еще один погост, Никола-Кремневой, располагался в 40 верстах от Дорогобужа на реке Вопце по правую сторону от дороги на Духовщину. В Бельском уезде существовал погост Никола-Немощенный а в Смоленском уезде – Никола-Словажский. Еще одним вероятным «адресом» может быть село Рыхлово, Ново-Никольское тоже, в 35 верстах от города Вязьмы, по левую сторону от Смоленского почтового тракта. В этом маленьком селе на пять дворов существовала Никольская церковь «при колодцах».
Клад Сигизмунда может находиться и ближе к Москве. В тексте кладовой записи ясно указывается, что подводы с сокровищами были отправлены через Калужские ворота на Можайск. Как раз на этом направлении, в районе современной Апрелевки, в верховьях реки Пахры в XVI – начале XVII века располагался «монастырь особняк Николы Чудотворца», а в четырех верстах от него погост Св. Георгия Великомученика. Ведь король, судя по записи, что-то «положил», еще не доходя Куньего бора, «шедши из Москвы до Можайска».
Скоморохи, странствующие актеры Древней Руси – певцы, острословы, музыканты, исполнители сценок, дрессировщики, акробаты.? Известны с XI века, особую популярность получили в XV–XVII веках. Подвергались гонениям со стороны церкви и гражданских властей. Популярный персонаж русского фольклора, главный герой множества народных поговорок. До сих пор не выяснено значение и происхождение слова «скоморох». А. Н. Веселовский объяснял его глаголом «скомати», что означало производить шум, позже предположил в этом названии перестановку от арабского слова «масхара», означающего замаскированный шут. А. И. Кирпичников и считали, что слово «скоморох» происходит от византийского «скоммарх», в переводе – мастер смехотворства.
Другая версия о происхождении термина «скоморох» принадлежит Н. Я. Марру. Он установил, что, согласно исторической грамматике русского языка, «скоморох» (или скоморохи?) – множественное число слова «скомороси» (скомраси), которое восходит к праславянским формам. Далее он прослеживает индоевропейский корень этого слова, общий для всех европейских языков, а именно слова «scomors-os», которым изначально именовался бродячий музыкант, плясун, комедиант. Отсюда идут истоки самостоятельного русского термина «скоморох», существующего параллельно в европейских языках при обозначении народных комических персонажей: итальянское «скарамучча» («scaramuccia») и французское «скарамуш». Точка зрения Марра полностью совпадает с принятым в искусствоведении положением о том, что мимы – явление международного порядка. Применительно же к русским скоморохам концепция Марра позволяет говорить о самобытном возникновении их на основе профессионализации участников языческих религиозных обрядов древних славян, неизменно сопровождавшихся музыкой, пением, плясками.
Мы начинаем с № 1 и движемся к № 21, потому что ныне принято начинать счет с наименьшего числа и от него двигаться к числам более значительным. А между тем есть основания предполагать, что египтяне вели счет от больших чисел к малым. Именно поэтому они пели октаву от верхней ноты к нижней, а не от нижней к верхней, как это делаем мы. Таким образом, здесь будет два метода: наш, наиболее удобный и простой, когда карты рассматриваются по отдельности, и другой метод, который полезен для лучшего понимания всей совокупности карт и связей между ними.
Первым среди козырей, если считать по восходящей, и последним, если считать в обратном порядке, является Скоморох. Род его занятий не оставляет сомнений, ибо он стоит за столом, на котором видны игральные кости, стаканчики, ножи, шары и проч. В одной руке он держит «прут Иакова», или магический жезл, а двумя пальцами другой руки сжимает шарик, который вот-вот ловко спрячет.
Символизируя первое из всех человеческих состояний, Скоморох указывает на то, что жизнь – всего лишь сон, иллюзия, вечная игра случая или столкновение тысячи обстоятельств, которые никогда не зависят от нас, но с неизбежностью оказывают влияние на любое правление.
Можай – мордовская сторона
Можайск со всех сторон окружают мордовские названия. Можно предположить, что и само имя города (или реки) имеет мордовские корни. Вариантов может быть два.
Река Можайка называлась мерянским населением «МАЗЫЙ ABA» – красивая девушка, красавица. Кстати, для славян не было характерным наделять свои реки женским началом. Вспомним: Дунай-батюшка, Волхов-батюшка!.. Видимо эту новую особенность образного представления о мироустройстве мы наследовали у угро-финнов, и вся русская равнина заполнилась исключительно женскими по роду (и нраву) реками.
Для примера можно привести очень любопытные случаи изменения рода гидронимов. Еще 100 лет назад под Можайском протекала река Мжуть (жен. род). Ныне это река Мжут! Говорит ли это о том, что ментальность славянская возобладала над ментальностью финской? Но в то же время река Рожай (муж. род) стала Рожайкой (жен. род). Река эта протекает по Чеховскому району Московской области, и название ее следует из мордовского «РАУЖО» – черный.
Итак, название реки Можайки первоначально звучало как «МАЗЫЙ ABA», а возможно, и немного иначе: предположим, «МАЗАЙ ABA» (вспомним Некрасова и его деда Мазая, который жил на Мещерской низменности и носил мордовское прозвище или сам был обруселым мордвином). Славянское ухо, непривычное к подобным звукосочетаниям, воспринимало его как шепелявость. В. И. Даль так определял это качество произношения: «произносить 3, С, Ц вместо Ж, Ш, Ч и наоборот». Фонетический строй мордовского языка вполне допускает такие замены, имея тяготение к звонким согласным. Тот, кто бывал в Среднем Поволжье, слышал от местного населения, особенно сельского, еще не затронутого фонетической интеграцией, постоянное «цоканье»: реЦка, Цоловек, Цто, доЦка… Славянский язык, предпочитающий глухие согласные, по-своему исправил эту шепелявость: «МАЗАИ» стали произносить как «МОЖАИ», «КОЛЫЦЯ» стала «КОЛОЧЬЮ», «ИНЬ ОЦЮ» преобразовалась в «ИНОЧЬ», «СИСИМ MAP» – в «ШИШИМОРОВО». Скорее всего, название города произошло от мордовского слова «красивый, красный».