Ливень яростно хлестал по лобовому стеклу автомобиля Джексона. Обычно в пятницу вечером на улицах бывает людно, но сейчас ярко освещенный центр Окленда был почти пустынным.

После тяжелого трудового дня Джексон мечтал о рюмке коньяка и горячей ванне. Внезапно он увидел девушку, стоявшую в матовом свете фонаря под ледяными струями, видимо, в ожидании автобуса…

Тейлор?

Джексон ударил по тормозам и дал задний ход, благодаря Бога за отсутствие движения на дороге. Поравнявшись с девушкой, он остановил машину, потянулся и распахнул дверцу пассажирского сиденья.

— Давай залезай быстрее!

Погода требовала немедленно послушаться, но Тейлор этого не сделала.

Лицо вымокшей девушки приняло такое выражение, словно она взвешивала, стоит ли ей принимать приглашение или нет.

— Автобус с-скоро п-п-подойдет.

Джексон рассердился, услышав, как у Тейлор стучат зубы. Ему даже показалось, что он увидел в ее больших глазах страх, но, скорее всего, виной тому была игра света.

— Тейлор, садись!

Судя по ее лицу, она была намерена проявить упрямство, но тут природа сжалилась над Джексоном. Начался град. Негромко вскрикнув, Тейлор забралась в салон и захлопнула дверцу.

Джексон включил обогреватель и, отъехав от остановки, сделал правый поворот вместо того, чтобы повернуть налево. Тейлор жила на противоположном конце города.

— Я промочу… твою машину, — проговорила Тейлор посиневшими от холода губами.

Джексон окончательно разъярился.

— Пустяки, просохнет.

Брызги из-под колес встречной машины ударили в стекло. Джексон сбросил скорость, чтобы очистить стекло, и воспользовался случаем, чтобы бросить на Тейлор недовольный взгляд.

— Какого черта ты делаешь на улице в такое время?

Его голос хлестнул ее, словно кнут. Как он смеет так с ней разговаривать?

— Не твое д-д-дело.

Дробь зубов свела на нет ее попытку продемонстрировать высокомерное пренебрежение.

— Тейлор, не зли меня, — произнес Джексон тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

— Ты больше мне не босс, так что никаких тебе Тейлор.

Ну что за упрямство!

Джексон привык к подчинению окружающих, в первую очередь хорошеньких женщин. Кому может не нравиться человек, который в состоянии сделать из тебя кинозвезду? Однако он прекрасно помнил, что Тейлор не проявляла таких устремлений. Помнил он также о стальном стержне, что скрывался за ослепительной внешностью. Сознавая, что чем сильнее он будет давить, тем упорнее будет противостояние, он решил сбавить обороты.

— Я — добрый самаритянин. Побалуй меня смирением.

Некоторое время она молчала, но Джексон понял, что Тейлор начинает понемногу оттаивать. Когда же она наконец заговорила, то от ее слов у него вновь закипела кровь. Все намерения успокоиться полетели в тартарары.

— Поездка потребовала от меня невозможного. И я ушла.

Краем глаза Джексон увидел, как она вжалась в сиденье. И этот маленький знак беззащитности тронул его. В нем проснулся защитный инстинкт.

— Этот негодяй обидел тебя?

Долгое молчание.

— Нет.

— Тейлор!

— Никаких больше Тейлор! — снова выкрикнула она, но голос изменил ей. Еще один признак слабости. — Он оказался тем еще типом. — Она фыркнула. — Я думала, ему можно доверять. «Драсина медикл» устроила пикник на побережье. Мой контракт истек вчера, но меня все равно пригласили. Когда пикник закончился, один из организаторов проекта предложил отвезти кое-кого из нас домой. Когда я сообразила, что осталась в машине последней, было слишком поздно.

Ее скороговорка выдавала страх, несмотря на старание убедить Джексона в незначительности происшествия.

— Одна я бы ни за что с ним не поехала. И до конца продолжала надеяться, что все обойдется, пока он не заговорил о том, чтобы… п-провести со мной ночь.

— Этот негодяй обидел тебя? — повторил Джексон.

Он не сомневался, что она сказала ему правду о причинах, по которым согласилась на поездку. Он давно убедился, что Тейлор ведет себя осмотрительно в отношении большинства мужчин.

Она что-то беззвучно пробормотала.

— Этот негодяй… обидел… тебя?

Джексон был безжалостен, понимая, что эмоциональное состояние его попутчицы делает ее более податливой. Теперь он свободен от запретов, которые прежде побуждали его соблюдать дистанцию, и готов защищать ее до последнего вздоха.

— Отвечай мне.

— Он разорвал мне рукав, когда я вылезала из машины. И у него осталась моя сумочка. Ничего страшного, — с трудом выговорила она.

Красная пелена перед глазами.

— Имя?

Тейлор всегда затрагивала самую глубинную, стихийную часть его натуры. И сейчас в считанные мгновения пришел в ярость.

— Джексон, я…

Тейлор колебалась.

— Имя?

Ночная тьма за окнами была не так черна, как его мысли о человеке, который посмел тронуть Тейлор.

— Зачем тебе?

Этот вопрос прозвучал куда более уверенно. Упрямая, темпераментная Тейлор, похоже, оправлялась после столь прискорбного происшествия.

И поэтому он постарался дать ей абсолютно логичный ответ:

— А как еще ты получишь обратно свою сумку?

— Но ты же не… Ты же не собираешься пачкать об него руки?

— Неужели ты считаешь меня способным на рукоприкладство?

Он прекрасно понимал, что выглядит соответственно. Большой, темный, мускулистый, напоминающий мафиозо. Наполовину викинг, наполовину итальянец и должен выглядеть подобным образом!

— Возможно.

В ее голосе не чувствовалось ни капли страха.

— Я просто заберу твою сумку. И никаких проблем, — солгал он.

Этой скотине предстоит встретиться с большими проблемами.

— Обещай, что ты не тронешь его и пальцем.

— Почему?

Внезапно Джексона словно громом поразила мысль о том, что речь идет, возможно, всего лишь о размолвке любовников. У него заныло внутри, когда он представил Тейлор в объятиях другого мужчины.

— Потому что я не хочу, чтобы у тебя возникли неприятности.

Облегчение, которое он почувствовал при этом ответе, удивило Джексона.

— Назови мне его имя.

— Сначала пообещай не причинять ему вреда, иначе я ничего не скажу.

Джексон тихо выругался, понимая, что у нее достанет ослиного упрямства, чтобы повести себя именно так.

— Обещаю, что не трону его, — процедил он сквозь зубы.

Лишившись таким образом своего излюбленного метода мщения, он решил, что парню можно преподать урок и каким-нибудь другим способом. Он знает нескольких ребят, на которых можно положиться в таких делах, один из них служит в полиции, в отделе сексуальных преступлений.

Непокорная женщина на пассажирском сиденье минуту-другую молчала, по-видимому, размышляя, стоит ли верить обещанию Джексона. Наконец выдохнула:

— Доналд Карсон.

Джексон кивнул. Как это ни нелепо, но он был польщен тем, что Тейлор поверила его слову.

— Ты согрелась?

Ей, конечно, необходимо избавиться от мокрой одежды, но он не станет делать этого безумного предложения. Находиться наедине с обнаженной Тейлор — не лучший вариант. В нем и так уж проснулся дикарь.

— Мы подъезжаем.

Этот мягкий обволакивающий голос еще сильнее обострил желание, и, чтобы скрыть его, он с подчеркнутой небрежностью кинул:

— Сзади лежит одеяло.

Джексон чувствовал, что тембр его голоса менялся по мере того, как в нем пробуждались давно дремавшие инстинкты. Эта характерная особенность нередко выдавала его, и он всегда сознательно старался ее обуздывать.

Он услышал, как Тейлор подвинулась на сиденье.

— Оно в упаковке. Его мне подарили три месяца назад. И я его туда забросил. — Дождь с новой силой застучал в стекло. — Ты по-прежнему живешь в Нью-Линне?

— Угу.

Какой-то сдавленный голос.

Джексон бросив на Тейлор быстрый взгляд: длинные черные волосы начинали виться, высыхая в тепле, голубые глаза под густыми ресницами подернулись грустью. Она была похожа на мокрого и злобного котенка.

Джексону захотелось усадить ее к себе на бедро, целовать и ласкать до тех пор, пока она окончательно не оттает.

Его реакция на Тейлор оказалась серьезным вызовом всем клятвам, данным после смерти Бонни. Как страшно она отомстила ему! Стоя над могилой брошенной им жены, он поклялся, что никогда не подпустит к себе ни одну женщину настолько близко, чтобы она могла нанести ему столь же жестокую рану. Тогда, когда сердце его истекало кровью, такая клятва не стоила ему труда.

Но теперь, когда рядом находилась Тейлор, он понимал, что трудно бороться с собственными чувствами. Девушка произвела на него неизгладимое впечатление в ту самую минуту, когда переступила порог его офиса. В то время он был женат и убедил себя в том, что Тейлор нравится ему лишь потому, что она добросовестный работник. Но себя не обманешь. Разве можно было без волнения смотреть на сидевшую рядом с ним Тейлор в мокрой блузке, прилипшей к груди?

— Где твой брат?

Джексон постарался направить свои мысли в более спокойное русло.

— Ник уехал с классом за город, в Риверхедский лес.

Теперь понятно, почему Тейлор оказалась вне дома так поздно; ведь вся ее жизнь крутилась вокруг Ника. Сам Джексон видел ее брата всего дважды: в тот раз, когда сотрудники с семьями были приглашены на пикник, и в тот день, когда Тейлор неожиданно понадобилась ему в субботу и она не могла найти няню. Тем не менее, благодаря ежедневным рассказам Тейлор, отражавшим скорее заботу матери о первенце, чем старшей сестры о брате, Джексон мог полагать, что знает мальчика достаточно хорошо.

— Ты все в том же агентстве?

— Да.

— Я несколько раз пытался связаться с тобой.

И каждый раз злосчастной сменщице Тейлор приходилось сносить вспышки его необоснованного гнева за ее отсутствие.

— А-а. — Девушка слегка повернула голову. — Я не знала. — Пауза. — Я больше не работаю в кинобизнесе.

— А чем плохо кино?

Наверное, она избегала его, подумал Джексон, ощутив вспышку гнева, причиной которого, по всей видимости, был инстинкт собственника.

— Там не та атмосфера, в которой мне хотелось бы находиться.

Остановившись на красный свет, Джексон мрачно покосился на нее.

— Не та атмосфера, говоришь?

Тейлор пожала плечами. Ее щеки слегка порозовели.

— Излишества, блеск, деньги, деньги, деньги…

Джексон прекрасно понимал, что так просто она не сдастся.

— А искусство?

Тейлор усмехнулась.

— Что с ним такое?

Он улыбнулся. Когда красный сигнал светофора сменился зеленым, машина осторожно тронулась с места.

— Бедняжка Тейлор! Такая молодая и уже разочарованная.

— Оставь свой снисходительный тон.

Тейлор была единственной из его секретарей, кто позволял себе дерзить ему. Когда истек срок ее контракта, он предложил ей постоянную работу, но она, как кремень, упорствовала в своем желании уйти от него. И хотя он нуждался в ней как ни в ком другом, гордость заставила его отпустить ее. Воспоминание об этих днях кольнуло его, и он отрывисто бросил:

— Прости.

— Нет, ты себя виноватым не чувствуешь.

Джексон пожал плечами.

— Ну что я могу еще сказать? Ты весьма цинична для ребенка.

Тейлор начинала закипать. С какой стати Джексон все время обращается с ней как с ребенком? Ему ведь тридцать два, и он лишь на восемь лет старше ее!

— Я не ребенок!

И точно, ее чувства к нему были вполне взрослыми. Но при ее прошлом она никогда, никогда не позволит себе полюбить мужчину. И все-таки в ту минуту, когда она впервые увидела Джексона Санторини, она почувствовала, что не может противостоять влечению к нему.

Гортанный смех мужчины вызвал румянец на ее щеках.

— Рядом со мной ты — малыш.

— Чушь.

Тейлор была настолько разгневана, что едва смогла произнести слово.

— Чушь?

Он опять смеется над ней!

Ей необходимо заставить Джексона признать в ней женщину!

— У нас с тобой не такая уж большая разница в возрасте! Она не играет никакой роли в наших отношениях.

— Ну, это неправда. — Как он возмутительно спокоен! — Чем ты старше, тем больше у тебя жизненного опыта.

— Старость не всегда синоним опыта!

Насмешливый взгляд Джексона потребовал, чтобы она доказала свою правоту.

— Я воспитываю ребенка. Ты можешь сказать о себе то же самое?

— Нет.

Этот ответ прозвучал настолько холодно, что салон автомобиля превратился в морозильную камеру.

Было ясно, что брошенные сгоряча слова Тейлор глубоко оскорбили Джексона. В который раз она задалась вопросом: был ли бездетный брак Джексона его собственным выбором?

— Извини, — тихо произнесла она. — Я не должна была так говорить.

— Хорошо, что ты это понимаешь.

Никаких эмоций.

Тейлор закусила губу, не зная, следует ли ей продолжать.

— Да. После смерти Бонни прошло так мало времени… Я не должна была так говорить. Я не подумала.

Она целый день мучилась из-за того, что собиралась передать заботы о Нике его отчиму, Лэнсу. А отчаянная попытка забыть хоть на несколько часов о своих переживаниях обернулась кошмаром. И если бы не случайная встреча с Джексоном, день показался бы ей сущим адом.

— После смерти Бонни от передозировки прошел год. — Джексон говорил жестко, но разве это не естественно, когда приходится мысленно возвращаться к горестным событиям годовалой давности? — Ты ведь прекрасно знаешь, что наш брак рухнул задолго до трагического дня. Господи, да об этом знала каждая собака.

Они состояли в браке, но существовали отдельно. У Джексона была работа и краткие мгновения чистейшего счастья, когда его жизнь освещала улыбка Тейлор. У Бонни были ее наркотики. Больше двух лет они даже не спали вместе, за исключением единственной роковой ночи за четыре месяца до ее смерти.

Она была чудесна в тот день и напоминала ту девушку, на которой он когда-то женился. И он не смог оттолкнуть ее, когда она обратилась к нему в поисках утешения. В результате у них едва не появился ребенок.

Но Бонни умерла, а вместе с ней исчезла и теплившаяся под ее сердцем жизнь. Он все еще помнил свое горе, когда при вскрытии выяснилось, что Бонни была беременной. Анализы показали, что ребенок был его, Джексона.

Но даже это невообразимое горе не могло сравниться с гневом, который охватил его, когда он понял, что Бонни знала о том, что в ней зародилась маленькая жизнь. И тем не менее постоянно встречалась с мужчинами. И тем не менее приняла смертоносную смесь.

И когда пришло понимание, ненависть, словно вирус, поразила его и уничтожила в нем способность испытывать нежные чувства.