— Она умела временами быть очень милой, — печально заметила Тейлор.

— Когда не была накачана наркотой.

Джексон слишком хорошо знал, сколько зла могла принести окружающим людям «милая» Бонни.

— Не понимаю, из-за чего она так поступила.

А что бы сказала Тейлор, если бы узнала, что знаменитый любовник Бонни был лишь последним в бесконечной череде мужчин?

Едва узнав об изменах, Джексон перестал прикасаться к Бонни. Любовь его умерла задолго до того. После тоскливого детства его увлекло веселое очарование Бонни, но только для того, чтобы принести ему еще более глубокое чувство одиночества. Они больше не делили ложе, кроме единственного случая за четыре месяца до ее смерти. Долгие часы Джексон проводил на работе бок о бок с Тейлор, мучительно желая того, на что не имел права, и его бастионы становились все слабее.

Однако видя улыбку Бонни после многонедельной депрессии, он отчаянно хотел верить, что их брак еще можно спасти.

Джексон, заброшенный сын двух импульсивных знаменитостей, в свое время дал себе обещание не пасть жертвой вируса быстрых разводов, который перекочевал от родителей к трем их младшим детям. Даже самая младшая сестра, Валетта, уже имела за плечами неудавшийся брак.

Верный своему обещанию, он изо всех сил старался укрепить рушившиеся отношения с Бонни. Он даже отпустил Тейлор с работы, так и не прикоснувшись к ней, подавил в себе желание, неизменно мучившее его в ее присутствии.

Но даже самым искренним клятвам в какой-то момент приходится изменять, и Джексон возненавидел Бонни за то, что она обучила его этой истине. Последняя капля упала в переполненную чашу терпения в тот день, когда Бонни выставила напоказ свою неверность, появившись с новым любовником в том месте, где рыскали папарацци. Это унизительное предательство уничтожило остатки верности, которую он хранил ради воспоминания о той девушке, что стала его женой. Тогда он немедленно подал на развод.

И до сих пор не забыл ее реакцию.

«Ну и пожалуйста, — кинула она, не выпуская из рук стакана с коктейлем, хотя было всего лишь десять часов утра. — Как будто ты хранил мне верность!»

Но единственная измена, в которой Джексона можно было упрекнуть, происходила в его голове. В самые мрачные минуты он не мог запретить себе думать о Тейлор, но ни разу даже не прикоснулся к ней.

Когда браку с Бонни пришел конец, в его сердце поселилась робкая надежда. Он намеревался разыскать Тейлор, но все мечты рассыпались в прах, когда он узнал об убийстве ребенка. Он был настолько потрясен случившимся, что не мог думать ни о чем другом и лишь механически выполнял привычные функции на работе — так велика была боль.

От горьких воспоминаний его отвлек голос Тейлор:

— Я хотела сказать, что у Бонни были красота, талант, богатство и ты. Чего ей не хватало в жизни?

— Возможно, я не такой уж подарок судьбы.

— Я видела, что ты был бесконечно великодушным и верным мужем. Твое покровительство могло раздражать жену, но она обязана была понять, что оно происходило от твоего желания помочь ей. А значит, с ним можно и нужно было смириться.

Эта наивная вера в его доброту растрогала Джексона.

— Тебе бы репортером работать, Тейлор.

Когда Бонни умерла от передозировки наркотиков, газетчики, злобствующие и бесчувственные, набросились на Джексона, подобно своре бродячих собак. Но у него не нашлось даже презрения для них, настолько его сразило известие о беременности его покойной жены.

— Ты самый великолепный мужчина из всех, кого я знаю.

Тейлор сама удивилась своим словам. Да, она сказала правду, но зачем? За легкомысленным тоном Джексона не скрывалось никаких обещаний чего-то большего. Она безмерно далека от мира Джексона. Его окружают знаменитые актрисы, чья ослепительная красота сверкает с киноэкрана и с рекламных щитов.

На прошлой неделе Тейлор прочитала интервью, в котором одна золотоволосая актриса заявила, что живущий отшельником глава корпорации Санторини является мужчиной ее мечты. Хотя суперзвезде не дано было понять, что заставляет столь значительного человека жить в маленькой стране, этот факт делал его еще интереснее в ее глазах. И желаннее.

— Не думаю, что кто-то может назвать меня великолепным, — сухо отозвался Джексон. — Но все равно спасибо.

Тейлор нахмурилась.

— Красавчиком тебя не назовешь. Ты не такой, как твои актеры. Мягкости в тебе нет и в помине. У тебя сильное, интересное… великолепное лицо.

Она не сдастся. Как и для мировой знаменитости, темноглазый и темноволосый Джексон для нее является мужчиной ее мечты.

Джексон был лучшим руководителем из всех, кого ей доводилось встречать. Он очень требователен, но вместе с тем прекрасно умеет оценить чужой труд. Работа принесла бы ей немало пользы и удовольствия, если бы она не имела глупости влюбиться в своего женатого шефа.

Но еще страшнее другие чувства, которые могут овладеть ею, если она не будет постоянно контролировать себя. Такие опасные чувства, как доверие и надежда.

Нет, она не дала волю эмоциям. Никаких мало-мальски интимных отношений с чужим мужем. Даже если бы ее не волновали моральные соображения, то остановил бы практический расчет. Она знает, что случается с любовницами. Но тем не менее не могла запретить себе предаваться грезам о мужественном итальянце.

Когда начался газетный шум по поводу любовника Бонни, Тейлор хотелось дать этой женщине пощечину за то, что она изменила мужчине, обладавшему столькими достоинствами. Ее неудержимо влекло к нему, она стремилась облегчить его страдания, хотя и не имела на это права. Как посмела эта женщина нанести Джексону самый болезненный удар — ранить его гордое сердце?

С тех пор она не видела Джексона больше года, но, увидев его, сразу поняла, что ее чувства нисколько не изменились. Она по-прежнему любила своего бывшего шефа.

Джексона поразил краткий монолог Тейлор. Никогда его еще не называли великолепным, даже подающие надежды молодые актрисы, считавшие, что на него можно воздействовать лестью. Даже для них такой комплимент показался бы явным преувеличением. Однако ему хорошо известно, что сидящая с ним рядом на месте пассажира женщина не станет кривить душой. Кто, кроме Тейлор, осмелился бы сказать ему, что он похож на наркомана, когда он как-то явился в офис в понедельник утром после двухдневного сражения с Бонни?

Внезапно впереди показался красный огонек.

— Похоже, на дороге авария.

— Хорошо бы никто не пострадал.

Тейлор подалась вперед, плотнее запахнув на груди одеяло. Бросив на нее взгляд, Джексон увидел, что на ее щеках выступил легкий румянец, одновременно очаровательный и невинный, но манящий.

— Сейчас увидим. — Поравнявшись со стоящим посреди улицы полицейским, закутанным в плащ с капюшоном, Джексон притормозил и опустил боковое стекло. Капли дождя хлестнули его по лицу. — Скажите, что здесь случилось?

Полицейский склонился к нему. Его глаза скользнули по лицу Тейлор, потом вновь обратились к Джексону.

— Столкнулись три машины. Так что вам придется ехать в объезд.

Он указал на уходящий вправо переулок, уже оборудованный оранжевыми конусами, указывающими безопасный маршрут. Джексон кивнул.

— Что-нибудь серьезное?

— К счастью, никто не погиб, — с явным облегчением сказал полицейский. — Счастливого пути!

Он сделал шаг в сторону, освобождая путь.

Выехав на объездную дорогу, Джексон снова заговорил:

— Тебе необходимо просохнуть, а с этим крюком мы еще дольше будем добираться до твоего дома. Может быть, переночуешь у меня? Отсюда ехать минут пятнадцать.

— Я не могу! — воскликнула Тейлор.

— Почему?

Он разозлился на то, что Тейлор не доверяет ему, тогда как он не давал ей никаких поводов для недоверия. Да, наверное, он раз или два прикрикнул на нее, когда она служила у него секретарем. Но и она тогда повысила на него голос, и конфликт был быстро улажен.

И опять она удивила его:

— Потому что тебя осаждают папарацци. Не исключено, что они караулят в кустах у подъезда. А я славы не ищу, — подчеркнула она решительно.

Джексон, удивленный, покачал головой.

— Piccola, если там и есть какой-то журналюга, то клянусь тебе, что разорву его в клочья. Впрочем, он наверняка уже захлебнулся.

У Тейлор вырвался смешок.

— Ну, если ты гарантируешь…

Поскольку автомобильного движения в этой части города почти не было, они добрались до выстроенного восемь месяцев назад дома Джексона на Мишнбей даже быстрее, чем он предполагал. При помощи электронного ключа он открыл ворота и въехал на территорию своих владений. Проехав еще метров пятьдесят, он нажал на другую кнопку, открыв дверь гаража. Наконец дверь за машиной опустилась, и Тейлор с Джексоном остались в сухом теплом помещении, освещенном мощной белой лампой. Шум дождя сделался приглушенным шелестом и внес в атмосферу нежданный оттенок интимности.

Тейлор протянула руку к ручке дверцы.

— Тебе не кажется, что для гаража больше подошел бы приглушенный желтый свет?

Джексон решил подыграть ей, разряжая обстановку. До поры до времени.

— Ну ты и привереда! Неужели тебе во мне что-нибудь не нравится?

Когда он выбрался из-за руля, она уже стояла возле машины, похожая на растрепанную фею, закутанную в шотландский плед.

— Все нравится, если мне больше не грозит опасность превратиться в сосульку.

Подавив улыбку, Джексон провел ее в дом. Они миновали цокольный этаж, оборудованный под спортивный зал, и поднялись по лестнице.

— Ванная наверху, направо. — Джексон кивком указал на лестницу, ведущую от гостиной вверх. — Там должны висеть чистые полотенца. Надеюсь, сегодня приезжали люди из службы бытового обслуживания. Я тебе заброшу какой-нибудь халат.

— Чур, не подглядывать.

Тейлор заковыляла по лестнице, не расставаясь с одеялом. Королева, отдавшая приказ покорному слуге.

Тряхнув головой при виде этой воплощенной невинности, Джексон бросил ключи на столик в прихожей и прошел в свой кабинет.

Мигающий сигнал телефонного аппарата сообщил ему, что на автоответчике имеется сообщение. Не позаботившись о том, чтобы включить автоответчик, Джексон набрал телефон полицейского управления Окленда. Ночную вахту нес, как обычно, Коул Маккенна. Джексон изложил суть интересовавшего его дела одному из немногих людей, кому доверял безоговорочно. Коул изобретательно выругался вполголоса.

— Ваша дама не хочет выдвигать обвинение?

Джексон вспомнил об усилиях Тейлор отмахнуться от инцидента вообще.

— Я бы хотел урегулировать этот вопрос, не вовлекая ее в скандал.

— Да, я так и предполагал. Итак, мы имеем: Доналд Карсон, директор проекта в «Драсина медикл». — Пальцы детектива прошлись по клавиатуре компьютера. — Есть такой. По-моему, три часа ночи — подходящее время для визита.

Джексон жаждал увидеть мерзавца лично, но обещание есть обещание: оказавшись с Карсоном лицом к лицу, он наверняка размажет его по стене.

— Спасибо.

— Я загляну к вам с сумочкой Тейлор, как только сдам дежурство, после шести.

— Не хочу, чтобы Тейлор подумала, будто полиция явилась меня арестовывать, так что лучше оставьте предмет в участке, — пошутил Джексон и с неудовольствием обнаружил, что его настроение отнюдь не соответствует его тону.

Разгадав его мысли, Коул рассмеялся.

— Должно быть, это какая-то особенная дама, раз вы стараетесь соблюдать политес.

После разговора у Джексона стало легче на душе: все-таки он принял некоторые меры против человека, который посмел обидеть Тейлор.

Он прослушал записи на автоответчике. Один из четырех звонков был от матери. Требовательные интонации в голосе матери не были чем-то необычным. Кинозвезда Лиз Карлайл зачала Джексона от Энтони Санторини, который в то время был ее мужем. У нее не было ни времени на воспитание сына, ни склонности к этому занятию. Все заботы о его воспитании выпали на долю единоутробного брата Джексона Карлтона, появившегося на свет почти десятью годами раньше.

Что касается родительских инстинктов Энтони, знаменитого режиссера, то они проявились лишь через девять лет, когда третья по счету жена родила ему сына Марио, а потом дочь Валетту.

Теперь же, когда Джексон достиг жизненного успеха, Лиз и Энтони предпочли забыть о том, что их близость с сыном сводилась к выписыванию чеков няням и директорам пансионов. Ни отец, ни мать не испытывали угрызений совести, когда прибегали к помощи Джексона, пользуясь родственными связями. Поморщившись, Джексон записал на листке содержание сообщений, после чего стер их. Этими просьбами он займется позднее.

После того как позаботится о Тейлор.

Поднявшись наверх и миновав дверь ванной комнаты, он прошел к себе в спальню, открыл шкаф и достал свой любимый халат.

Едва закрыв дверь ванной, Тейлор сбросила с себя одеяло и принялась стаскивать мокрую одежду, не забыв, впрочем, отложить в безопасное место сотовый телефон; она носила его на поясе, именно поэтому он не очутился у Доналда вместе с сумочкой. Когда брюки упали на пол, в кармане звякнула мелочь — сдача от последней покупки. Этих денег ей должно было хватить на автобус.

Слева она заметила встроенную полочку с напитками, но сразу встала под душ. Просторное душевое отделение было отделано сталью и стеклом. Чувствовалось, что оно предназначено для человека, который намного крупнее Тейлор.

Тейлор попыталась было уменьшить напор воды, но у нее ничего не вышло. Оставив попытки, она решила помыться под сильной струей, но тут раздался мощный стук в дверь. Тейлор приоткрыла ее и выглянула в коридор.

— Надеюсь, уже согрелась. Держи, я принес тебе халат.

Джексон хмурился и воплощал собой мужское нетерпение.

И все же Тейлор верит ему. В нем есть твердость и цельность, что мешает ей отнести его к той же неприятной категории, к которой относятся прочие представители его пола. У нее мелькнула мысль, которую она тут же отогнала. Попытка ее отчима отнять у нее Ника — это ее проблема. Джексон не захочет вмешиваться в это дело. В конце концов, Тейлор всего лишь бывшая секретарша.

Прячась за дверью, она взяла халат.

— Подожди. — Она влезла в халат, от которого исходил успокаивающий запах Джексона и в котором полностью утонуло ее тело, и открыла дверь настежь. — Попробуй уменьшить напор воды в душе. Я чувствовала себя под Ниагарским водопадом.

Тряхнув головой, Джексон вошел во влажное помещение.

— Здесь электронное управление. Видишь?

Он указал на расположенную снаружи душевого отделения панель.

Тейлор с усилием оторвала взгляд от его спины. Она не могла не подумать о том, какие ощущения испытала бы, если бы провела руками по этой красивой золотистой коже.

— Откуда же мне было знать, что твой дом набит электроникой? — Она с облегчением убедилась, что ее голос звучит вполне нормально. — В общем, раз уж ты здесь, устрой все как следует.

Ответив ей одной из своих редких, но убийственных улыбок, Джексон выполнил просьбу.

— Так годится, малышка?

От тепла его улыбки в ней пробудилось странное чувство, не имевшее ничего общего с вожделением. Однако она привыкла оберегать себя от чувств, которые обещают радость, но могут обернуться неимоверными страданиями, и потому постаралась не обращать внимания на свои ощущения.

— Спасибо! — Ей давно не терпелось согреться. — Теперь я должна оттаять. Кыш.

Рассердившись на свою физическую и неожиданную эмоциональную реакцию на человека, который для нее совершенно недоступен, она сбросила халат и встала под душ.

Джексон стоял у двери ванной, стараясь восстановить дыхание. А это непросто, когда перед глазами у тебя проплывают эротические образы Тейлор в черном кружевном белье. Вот его очаровательная гостья раздевается, вот она встает под душ… Отбросить видения предметов женского туалета, включая черные кружевные трусики, — нелегкое упражнение в самообладании.

Джексон не думал, что Тейлор принадлежит к типу женщин, которые носят черное белье. Вот насколько он ее мало знает. Со стоном он уперся ладонями в белую стену и прижался к ней лбом. Изо всех сил старался он совладать с инстинктами.

— Я не буду соблазнять Тейлор, — несколько раз повторил он.

Он знал, что обманывает сам себя. Славная бедная Тейлор убежала бы от него за несколько миль, если бы узнала, о чем он сейчас думает. Закутанная в его белый халат, она казалась еще миниатюрней, чем обычно. Без сомнения, Тейлор разбудила спавшего в Джексоне дикого зверя. Вопрос в том, согласится ли она утолить его голод. Да, она назвала его великолепным. И он невольно улыбнулся, вспомнив, как впервые увидел ее.

В тот день, оторвавшись от внесения поправок в очередной договор, он поднял голову, ожидая увидеть на пороге зрелую женщину. Кадровое агентство было осведомлено о его требованиях. Ему не нужна была молоденькая начинающая звезда, которая будет силиться произвести на него впечатление своим «шармом». Ему нужно высококлассное владение машинописью, а не посредственные актерские данные.

У женщины, переступившей порог его кабинета, были черные волосы, собранные в тугой пучок, полные блестящие губы и красивые голубые глаза. Во взгляде он заметил искорку вызова, словно ее не пугала его репутация. На ней был темно-синий пиджак и соответствующая юбка длиной до колена.

Джексону захотелось застонать от разочарования. Только слепец не отметил бы, что она потрясающая женщина. Он по опыту знал, что, если поощрит ее хотя бы чуть-чуть, она распустит волосы (несомненно, очень красивые) и расстегнет пиджак.

Он протянул ей кассету и прорычал:

— Эта запись должна быть напечатана вчера.

Она взяла кассету и вышла, никак не отреагировав на его грубость. Выбросив ее из головы, Джексон вернулся к работе. Он знал, что без толкового секретаря его рабочий день, вероятно, закончится утром.

Меньше чем через полчаса она опять появилась в кабинете, протянула ему несколько отпечатанных листов, взяла документы с внесенными от руки поправками и вернулась на свое рабочее место. Удивившись ее расторопности, Джексон просмотрел напечатанное и был сражен.

Он вышел из кабинета и остановился у ее стола.

— Ваше имя?

Он услышал холодный ответ:

— Тейлор Рид.

— Вы хотите стать кинозвездой?

Голубые-голубые глаза расширились.

— Слава богу, нет.

Он улыбнулся этому недовольному ответу. Так Тейлор в первый раз заставила его улыбнуться.

— Хорошо. Вы отлично справились. Вы будете работать со мной ближайшие три месяца?

— Да.

В дальнейшем его мнение о том, что эта красивая женщина оказалась очень умелым секретарем, подтвердилось. К концу первой недели работы она навела порядок в кабинете, взвалила на себя львиную долю работы с документами и дала ему отпор, когда он как-то повысил на нее голос.

Однажды по дороге на работу Джексон поймал себя на том, что едет туда только затем, чтобы услышать ее едкие ответы на вопросы и погреться от ее солнечной улыбки. Они ни разу не перешли границу, даже не прикоснулись друг к другу, но сердце говорило Джексону, что он хотел бы назвать Тейлор своей женщиной. Только данное себе обещание хранить супружескую верность и не идти по стопам донжуана-отца и не пропускающих ни одной юбки братьев удерживало его. А может быть, дело заключалось в том, что Тейлор видела в нем достойного человека, и ему не хотелось обманывать ее ожиданий.

Сейчас же барьер между ним и очаровательной, сексуальной Тейлор исчез, а его тело требовало компенсации за почти три года полного, если не считать единственного сладкого и горького вечера с Бонни, воздержания. После смерти Бонни он получил немало предложений и с легкостью их отверг. Он полагал, что его способность что-то чувствовать умерла вместе с его нерожденным ребенком, равно как и потребность в нежной женской ласке. Но по своей реакции на Тейлор он понял, что тело его не умерло, оно только впало в оцепенение в ожидании прихода одной лишь женщины, которая пробудит его.

Тейлор.

Шум воды в душе прекратился. Джексон тряхнул головой, оттолкнулся от стены и направился вниз, на кухню. После сегодняшнего прискорбного приключения не годится, чтобы Тейлор увидела, что он, откровенно возбужденный, поджидает ее у двери ванной, готовый сорвать с нее единственный предмет одежды. Он не знал, сумеет ли устоять при виде обнаженного и доступного тела, прикрытого только халатом. Его халатом.

Через несколько минут Тейлор вошла на кухню, закутанная в этот самый проклятый халат.

— Кажется, пахнет кофе?

Джексон скинул туфли в комнате, а теперь заметил, что Тейлор тоже стоит босая.

— Простудишься, пол холодный. Сейчас дам тебе носки.

Он даже не стал бороться с желанием заботиться о ней.

Она подошла к нему и протянула руку.

— Сначала кофе.

— Это… мой, — с трудом выговорил он.

Но Тейлор взяла чашку и сделала большой глоток. Джексон наблюдал за ее движением. Она удовлетворенно вздохнула. Хмурясь, Джексон отошел на пару шагов.

— Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше. — Она повернулась, сжимая в ладонях чашку. — Доналд не испугал меня. Наверное, я просто ощутила предательство.

В ее словах слышалось разочарование.

Джексон понял.

— Здесь тебе ничто не угрожает.

На лице Тейлор засияла улыбка.

— Знаю. Я верю тебе.

Dio! — подумал Джексон. Ни за что на свете он не станет сейчас ее соблазнять.

— Сейчас я принесу носки.

— Не беспокойся. Пойдем лучше в гостиную. — Она поставила на стол уже пустую чашку. — Ты идешь?

Счастливый, Джексон проследовал за Тейлор в просторную комнату. Слева на стене висела небольшая музыкальная система, напротив стоял обтянутый синей тканью большой диван. Но самым замечательным в этой комнате было огромное, во всю стену окно. Выходило оно на море, на потухший вулкан на острове Рангитото.

— Здесь так хорошо…

Тейлор пересекла комнату по сизовато-серому ковру и приложила ладонь к стеклу. Джексон остановился рядом с ней.

— Здесь хорошо думается. И никто не заглянет внутрь, даже если и окажется под окном.

Лицо Тейлор было обрамлено вьющимися черными волосами, наверное, бесподобно влажными на ощупь. Желание поднять руку и проверить предположение было настолько велико, что Джексон засунул руки в карманы брюк и сжал кулаки.

— У тебя очень аккуратный дом.

Для Джексона этот дом был слишком пустым.

— Детей нет, вот и чисто.

Тейлор ласково улыбнулась.

— Ник умеет создавать хаос. Где маленькие мальчики, там обязательно на полу валяются грязные кроссовки.

— Удивляюсь, как ты отпустила его в лагерь.

Тейлор перевела взгляд с моря на лицо Джексона.

— Как это понимать?

Джексон вскинул бровь.

— Ты очень заботишься о брате.

— У него нет родных, кроме меня. — Она, без сомнения, оправдывается. — Я его единственная опора в жизни.

Лучше оставить на время эту тему, учитывая, насколько эмоционально реагирует Тейлор, когда речь заходит о ее брате. Джексон обращался к вопросу о Нике, когда Тейлор работала с ним, но она ответила ему ледяным упорством. Тогда Джексон испытал горькую досаду из-за того, что не имеет никаких прав на ее брата. И на нее.

Тогда.

Он не прикоснется к Тейлор в эту ночь, так как обещал ей безопасность и не изменит своему слову. Но после этого все клятвы останутся в прошлом. Ему нужны права на нее. Все и всяческие права.