Уничтожение ордена храмовников в 1307 году французским королем Филиппом Красивым при попустительстве римского папы Климента Пятого было вызвано их богатством, алчностью, надменностью и скрытностью. К XIII веку храмовники соперничали с генуэзцами, ломбардцами и евреями в качестве ведущих банкиров того времени. Ордену принадлежало более девяти тысяч поместий по всей Европе, все они были освобождены от налогов, храмовники обеспечивали безопасность хранения и перевозки золотых слитков. Казна королей Франции обычно хранилась в подвалах Тампля в Париже; сам король прятался там, когда ему угрожала толпа. Надежные векселя выдавали только храмовники. Они стали банкирами Леванта, а впоследствии и большинства королевских дворов Европы. Король Людовик Седьмой, принимая большой заем у ордена, заметил, что деньги нужно вернуть быстро, "дабы нх банковский дом не был ославлен и уничтожен". Даже мусульмане хранили деньги в банке храмовников на тот случай, если превратности войны вынудят их вступить в союз с христианами. Хотя в Средние века христианам запрещалось заниматься ростовщичеством, храмовники удерживали часть денег, которые хранили или перевозили, а должник выплачивал долг с процентами. Парижский Тампль стал центром мирового денежного рынка.

Орден, изначально основанный группой из девяти рыцарей для охраны паломников в Святую Землю, приобрел такую власть и богатство, что свидетельствует о честности и осторожности его деятелей, а также о первоначальной поддержке святого Бернара Клервоского и впоследствии папы Иннокентия Третьего, который видел в них армию воинствующих христиан. Эти рыцари представляли собой ударную силу Рима, не подчинялись местным правителям, только своим избранным магистрам и папе. В их сундуки текли пожертвования от тех феодалов, которые сами не участвовали в Крестовых походах и поэтому оплачивали громадную военную машину, которую храмовники содержали в Святой Земле. Однако к быстрой гибели храмовников привело то, что они перестали быть защитниками паломников в Палестине.

Европейским королям, основавшим национальные государства, всегда не хватало денег. Они постоянно обращались к своим банкирам — итальянцам и евреям; отказывались от уплаты долгов и изгоняли своих кредиторов. Храмовники были в этом отношении особенно уязвимы. Они потеряли Святую Землю, надменность их была почти королевской, а секретность порождала клевету. Пример их пресловутой гордыни можно видеть в разговоре между королем Генрихом Третьим Английским и магистром храмовников в Лондоне. Когда король пригрозил конфисковать часть земель ордена в свою казну, поскольку рыцари не знали меры гордости и надменности, магистр ответил: "Что ты говоришь, король? Как могут твои уста произносить столь неприятные и глупые слова? Пока блюдешь справедливость, ты будешь править, но если нарушишь, перестанешь быть королем". Имелось в виду, что храмовники могут низложить короля.

Гордыня или superbia, в Средние века считалась самым тяжким грехом. К ней храмовники добавляли тайные ритуалы и дипломатию, что усиливало зависть и ненависть со стороны правителей и народа. В них видели и бедных рыцарей христианства, и богатых заговорщиков против государственного и общественного благосостояния. Когда французский король Филипп Красивый арестовал более шестисот из трех тысяч храмовников в 1307 году, судя по документам инквизиции, их допросы с пытками вызвали признания, подтверждающие средневековые предрассудки, но они были результатом применения силы и боли. Вырванные пыткой показания не были правдивыми.

Хотя правила приема в орден были тайными, существовал Устав Храма. Секретные правила храмовников и привели их к гибели, хотя орден едва ли мог существовать как гордая, знающая свое дело военная каста без специальных обрядов, отличающих его от других военных орденов, — таких, как госпитальеры и тевтонские рыцари. Прием в члены был тайным, совершался под покровом тьмы в охраняемом здании капитула. Устав был известен полностью только высшим руководителям. Мы знаем его лишь в копиях, где просто описывается состав ордена, обязанности и церемонии каждого ранга. Однако из-за секретности и того, что оригинальная рукопись устава была утеряна, противники храмовников постоянно предполагали существование отдельного, секретного устава, одобряющего богохульство и сексуальную распущенность. Противники обвиняли храмовников в том, что они заставляли принимаемых плевать на крест и становиться мужеложцами; но, скорее всего, храмовники заставляли новициатов трепетать перед крестом и перед рыцарями, а не презирать их. В одном раннем экземпляре устава упоминается о случае содомии среди храмовников в одном из замков на Святой Земле. Вся группа была распущена, виновные казнены.

В бесстрастном отчете о ритуале приема приводятся следующие подробности. Магистр трижды спрашивал собравшихся рыцарей, если возражения против приема данного человека в орден; самому новициату говорили о "великих трудностях ордена и о заповедях милосердия". Его спрашивали, женат ли он или обручен, есть ли у него долги или скрытая болезнь, другие обеты или другой магистр. Если новициат отвечал на эти вопросы удовлетворительно, он становился перед магистром на колени и просил принять его "в рабы Дома". Магистр отвечал, что от него потребуется многое, и что прекрасные лошади и красивая одежда храмовников представляют собой лишь "внешнюю оболочку" их жизни.

"Тебе неведомы наши суровые заповеди; ты сам себе хозяин, и тебе трудно стать рабом другого человека. Ты почти никогда не будешь делать того, что хочется; если захочешь оставаться на этой стороне моря, тебя пошлют на другую; если захочешь быть в Акре, тебя отправят в Триполи, Антиохию или Армению, или в Апулию, на Сицилию, в Ломбардию, Францию, Бургундию, Англию или в другие земли, где у нас есть Дама и собственность. И если захочешь спать, тебя заставят бодрствовать; захочешь бодрствовать, тебе прикажут отправляться в постель".

Потом новициата предупреждали, что он должен становиться членом ордена не ради собственной выгоды, а для того, чтобы отказаться от грехов мира, служить Господу, быть бедным, совершать покаяние и спасать душу. Новициат давал клятву повиноваться магистру во всем, жить всю жизнь без личной собственности, следовать обычаям Дома, принимать участие в отвоевании Святой Земли, оставаться всю жизнь в ордене "в силе и в слабости, к лучшему или к худшему", и не допускать, чтобы христианин был ограблен. Когда новициат клялся Богом и Девой Марией соблюдать все эти правила, магистр принимал его в орден, набрасывал на него мантию и обещал ему "хлеб и воду, рубище, много страданий и невзгод". После этого капеллан читал псалом "Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!", а рыцари произносили молитву "Отче наш". После такой церемонии у новичка не оставалось иллюзий — он вступил в орден, который требовал полного послушания до конца дней.

Гийо де Провен, монах, принадлежавший ко многим орденам и осудивший свое время как "подлое и грязное", свидетельствовал о честности храмовников, ставил их выше всех других религиозных орденов. Он считал их жаждавшими смерти, аскетичными рыцарями, которыми можно восхищаться, но не присоединяться к ним.

Однако те, кого с рождения готовили в рыцари, кто не имел возможности жениться или унаследовать земли, зачастую предпочитали возвыситься до управления замком храмовников в Леванте или в Испании, а не существовать на подачки феодала в Европе. Заслуги в бою и в организации вели к повышению в иерархии ордена. Феодальный титул редко играл роль при выборе Великого Магистра, хотя возрастающее богатство и могущество ордена соблазняли честолюбивых и алчных людей попытаться его возглавить.

Последний Великий магистр, Жак де Моле, не принадлежал к таким людям. Опытный в ведении войны, невежественный в дипломатии, он стал жертвой собственной ограниченности. Как и многие другие французские храмовники, Жак де Моле признался под пытками в ереси и скверне. Да, храмовники предавались содомскому греху, и были принуждены целовать уста, пупок и анус посвящавшего их. Да, новициатов заставляли плевать на распятие. Да, храмовники поклонялись дьяволу Бафомету, которого символизировал украшенный драгоценными камнями череп или деревянный фаллос. Еще они поклонялись дьяволу в виде идола с кошачьей головой в присутствии юных девственниц и дьяволиц. Тридцать шесть парижских храмовников через несколько дней после ареста умерли под пытками, остальные же признавались во всевозможных садистских и сексуальных фантазиях того времени. Храмовников сделали козлами отпущения главным образом за утрату Святой Земли; их обвинили в продаже мусульманам того, что они защищали с оружием в руках.

Это было единственное обвинение, выдвинутое против храмовников, которое имело под собой какое-то основание. За долгие годы они стали политиками от христианства, более готовыми приспосабливаться к мусульманским правилам и обычаям в собственных интересах, чем нападать с мечом на все исламское. Эта политика в сочетании с тем, что они умели говорить по-арабски и, в отличие от рыцарей других христианских орденов, носили длинные бороды на мусульманский манер, что играло на руку их хулителям. Противники храмовников не забыли, что первым домом Ордена была мечеть, построенная на месте Соломонова Храма в Иерусалиме. Прибывшему мусульманскому посланцу позволяли молиться там Аллаху, обратясь лицом к Мекке, хотя мечеть была превращена в христианскую церковь. Храмовники сами зачастую говорили о том, что Дева Мария, которая была их покровительницей, упоминается в Коране. Они знали тайные учения Востока; их комплекс молитв, постов и бичевания за грехи был достаточно суровым, чтобы удовлетворить самых строгих мусульман; и они знали, что их положение в Леванте останется прочным лишь до тех пор, пока у них есть союзники-арабы, и арабский мир остается разделенным. Когда храмовников обвиняли в поклонении Бафомету, в действительности их, скорее всего, обвиняли в ведении дел с последователями Мухаммеда.

Сколь бесстыдными и нелепыми ни были большинство обвинений против храмовников, орден оказался не защищенным от нападок со стороны светского государства благодаря собственной гордости, независимости и секретности. Случаи содомского греха и оплевывания распятия, возможно, иногда действительно имели место в некоторых храмах. Однако в целом храмовники пострадали потому, что европейские короли хотели централизовать свои государства. Иерусалимское королевство и храмовники стали жертвами революционных королей, занявшихся своими странами, а не объединением христианского мира. У храмовников имелись имения по всей Европе, во многих доходы были выше, чем у феодалов. В ноябре 1307 года, когда римский папа Климент Пятый приказал европейским королям арестовать всех храмовников на их территориях, лишь Денис Португальский и отлученный от церкви Роберт Брюс Шотландский не воспользовались возможностью присвоить такое богатство. Хотя имущество храмовников в конце концов перешло к госпитальерам, из рук королей выскользнуло очень немного; и госпитальеры благоразумно отказались от крупных владений, так как это могло привести их к конфликту со светской властью.

Жак де Моле, который погубил свой орден приказом сдаться и делать признания, кончил тем, что взял свои показания назад и стал отрицать все дурное, что сказал об ордене. В 1314 году, когда его вывели на помост перед собором Парижской Богоматери, чтобы зачитать приговор, он заявил: "Признаюсь, что действительно виновен в постыдном поведении. Но это постыдное поведение заключается в том, что я лгал. Лгал, признавая отвратительные обвинения против моего ордена. Я заявляю, я должен заявить, что орден невиновен. Его чистота и праведность никогда не осквернялись. Честно говоря, я показывал обратное, но делал это из страха перед ужасными пытками". На другой день Жака де Моле сожгли заживо.

Так окончил существование орден храмовников как реальная сила, став жертвой алчности королей, собственной гордости и богатства. Как вопрошал современный поэт:

В конце концов им пришлось отдавать, чтобы утолить алчность королей, власть которых была верховной, неограниченной.

БЕГСТВО ХРАМОВНИКОВ

Хотя арест и убийство Жака де Моле королем Филиппом прошли столь же успешно, как расправа Гитлера с Рёмом и его штурмовиками, не сохранилось никаких сведений о том, что король нашел в Париже казну храмовников, а также архивы ордена и его флот, который базировался главным образом в Лa-Рошели, Бретань. Многие свидетельства и некоторые предания указывают на то, что казну и большую часть архивов вывезли на судах храмовники, бежавшие в Португалию, на западное и восточное побережья Шотландии, где их радушно приняли. Получивший предупреждение де Моле приказал изъять многие архивы и сжечь. Одним из признаний, вырванных у французских рыцарей-храмовников инквизицией и записанных по-латыни, являются показания Иоанна де Шалона из Пуатье. Он утверждал, что Жерар де Вильер, настоятель ордена, подчинявшийся казначею, Гуго де Перо, заранее узнал о будущих массовых арестах и бежал из Парижа с пятьюдесятью рыцарями, которым приказал выйти в море на восемнадцати галерах ордена. Добавил, что еще один рыцарь, Гуго де Шалон, бежал "со всеми сокровищами казначея, брата Гуго де Перо" — сит toto thesauro fratris Hugonis de Peraudo. До него никто из знавших об этом рыцарей не смел в том признаваться. Разумеется, Жерар де Вильер и Гуго де Шалон избежали первых арестов и были схвачены лишь несколько дней спустя. Все, что они взяли с собой, уже исчезло.

Рыцари, которым удалось бежать морем, отправились в Шотландию и Португалию, высадились на сушу возле Назаре и оттуда отправились в свою главную крепость, в Томар. Там храмовников приняли особенно хорошо благодаря их опыту в мореплавании. В Леванте они на своих парусных судах первыми стали использовать компас, треугольный парус, который переняли у арабских дау, и рулевых. Само слово, которое использовали для названия судна, барка или барк, представляет собой сокращенное арабское слово барака. И новые карты атлантического побережья Европы, Средиземноморья и Северной Африки, разительно отличавшиеся от птолемеевских карт, которыми раньше пользовались европейцы, очевидно, вели происхождение от торгового опыта храмовников и знания арабской картографии, поскольку впервые они появились вскоре после подавления ордена, так как рыцари Храма скрывали их от торговых соперников. Что бы храмовники-беженцы ни увезли с собой, они объединились в прежний орден под другим названием, Рыцари Христа. Суда переименованного ордена ходили под восьмиконечным красным крестом храмовников. Рыцарем Христа был Васко да Гама, совершивший плавание в Индию, обогнув Африку; а принц Генрих Мореплаватель стал его Великим магистром.

В европейских странах храмовники слились с госпитальерами или покинули орден и ушли в подполье. Однако в Германии они присоединились к тевтонским рыцарям, которые пытались создать империю на Востоке, и приняли слегка иные ритуалы. Орден тевтонских рыцарей (или Братство Тевтонской церкви святой Марии Иерусалимской) был основан в 1191 году как полевой госпиталь при осаде Акры. Эти рыцари представляли собой остатки германского контингента в Третьем крестовом походе, Иерусалима они так и не достигли. Их устав был скопирован с устава храмовников; штаб-квартира их в Святой Земле находилась в замке Монфор-Штаркенберг.

Сто лет спустя после основания ордена, когда Акра пала, тевтонские рыцари перенесли штаб-квартиру в Венецию. Это был знаменательный выбор. Венеция находилась на полпути между Левантом и сухопутными торговыми путями из Германии и Пруссии, где рыцари уже создавали империю. В сентябре 1309 года Великий магистр Зигфрид фон Фейхтванген перенес центр ордена в Мариенбург в Пруссии. У рыцарей не было власти в Венеции, вероятность нового крестового похода была невысокой, перспективы у них были на востоке, на пограничной полосе с Россией, и они не хотели разделить судьбу храмовников во Франции. В Германии они были бы защищены как военная сила государства и епископы крестового похода для покорения и обращения в христианство языческой Литвы. С двенадцатью округами в Священной Римской империи, простиравшейся от Эльзаса до Австрии и Саксонии, и завоеванием Ливонии, орден представлял собой светскую силу.

Тевтонские рыцари были и мореплавателями. Их поддержка была необходима купцам Ганзейского союза, имевшего торговые посты на Оркнейских и Шетландских островах. Товары, которые не отправляли по большим рекам, таким, как Висла, на восток, или по сухопутным торговым путям через Альпы в Венецию, везли на небольших торговых судах в Северное море, а там в Шотландию и Фландрию, Англию и Францию. Приносила выгоду также торговля мехами и соленой рыбой с норвежскими колониями в Исландии и Гренландии. Семейство Сент-Клеров поддерживало связи с тевтонскими рыцарями и храмовниками со времени крестовых походов. У него были также торговые связи с Балтикой. Неудивительно, что отец принца Генри Сент-Клера, который стал первым из шотландцев графом Оркнейским и Шетландским, погиб на службе у тевтонских рыцарей в их крестовом походе на восток. Неудивительно и то, что его сын последовал их примеру, пытаясь основать военно-духовную империю на Западе.

Цистерцианцы, как и храмовники, оказали большое влияние на развитие Тевтонского ордена. Цистерцианские миссионеры активно действовали в языческой Литве с середины двенадцатого века. Римский папа Александр Третий организовал против язычников-славян крестовый поход, но он окончился неудачей. После него был создан орден меченосцев для защиты немецких колоний на Востоке. Вскоре он слился с тевтонским, на устав и строительную технику которого цистерцианцы повлияли через храмовников. Хотя вторжение в Россию было остановлено победой Александра Невского на льду Чудского озера, тевтонские рыцари сосредоточились на завоевании Пруссии и восточной Прибалтики.

С падением храмовников и переносом своей штаб-квартиры из Венеции в Мариенбург тевтонские рыцари укрепили свою империю. В Пруссии и Литве местные жители были обращены в христианство мечом и умелым управлением рыцарей из своих замков. Как заметил английский философ и монах Роджер Бэкон, рыцари Тевтонского ордена, обращавшие язычников в христианство, хотели сделать из них рабов. Сопротивление христианским рыцарям оказывалось против "угнетения, а не доводов высшей религии".

Особенно значительным в этом немецком военном ордене был культ Девы Марии. Молитвы Ей читались ежедневно, в церкви большого замка ордена в Мариеибурге было выложено золотом Ее мозаичное изображение высотой в двадцать футов. Это течение возникло в Северной Европе под влиянием приобретенных на Востоке верований храмовников, хотя их устав провозглашал Мадонну началом и концом их религии. Роза внутри розового креста в чаше на храмовническом надгробии сэра Вильяма де Сент-Клера в Росслине указывает, что культ Девы Марии достиг и Шотландии. Ее высшим символом как Царицы Небесной была роза с листьями, Роза центра мира. Дева Мария была также живым Граалем, так как Она выносила и произвела на свет Тело и Кровь Ее Сына, подобно тому, как резьба на чаше служит лоном Розового Креста. Кроме того, надгробье показывает, что храмовники после их падения вошли в оставшиеся военные ордена госпитальеров и тевтонских рыцарей с их иными символами и культом мистической Розы.

Большинство французских храмовников, уверенных в том, что они будут радушно приняты участвовавшими в крестовых походах Сент-Клерами и соседними землевладельцами в Мидлотиане, возле их главной пресвитерии в Балантродохе — теперь названном деревней Храма, — отправилось в Шотландию, возможно, с казной и сохранившимися архивами парижского Тампля. Согласно одному преданию французских масонов, документы и деньги были доставлены на девяти судах на остров Мэй в заливе Ферт-оф-Форт возле Росслина. Другие полагают, что суда отправились в Ирландию, а затем на Внешние Гебридские острова. Когда власти ворвались в пресвитерии ирландских храмовников, то обнаружили, что вся церковная утварь исчезла, а Роберт Брюс получил новые партии оружия перед сражением при Баннокберне — к неудовольствию английского короля Эдуарда Второго. Действительно, при недавних изысканиях в графстве Аргайллшир, возле озера Лох-О, при килмартинской церкви обнаружены могилы храмовников. На одном надгробии изображены ступени Соломонова Храма, ведущие к увитому листвой кресту рядом с мечом крестоносцев, — как в Росслине на надгробье Вильяма де Сент-Клера. У разрушенной часовни Килнейра, к востоку от Лох-О, есть остатки древней круглой церкви и каменное надгробье с храмовническим крестом, как и в соседнем Килмайкл Глассари. А возле замка Свен есть разрушенная часовня Килмори, там вырезан еще один крест храмовников рядом с плывущим судном, много большим военной галеры и каменщицким угольником — который находят только на ранних могилах мирян этого ордена. Однако восемь других надгробий храмовников, обнаруженных в Керри возле Эдинбурга и в Уэсткерке возле Кал-росса в Файфе наводит на мысль, что большинство бежавших в Шотландию храмовников приплыло в залив Ферт-оф-Форт, а не на Внешние Гебридские острова.

В это время отлученный от церкви Роберт Брюс удерживал часть Шотландии, сражался против армии и союзников английского короля Эдуарда Второго, который приказал арестовать всех храмовников в Шотландии и содержать их в заточении. Арестованы были только двое, причем оба прибыли из Англии. Вскоре, после того, как они показали, что их коллеги бежали за море, обоих отпустили. Любопытно, что один английский храмовник на допросе заявил, что его собратья бежали в Шотландию, где предписание английского короля осуществлялось лишь частично, а не в Прибалтику к тевтонским рыцарям.

Роберт Брюс, король норманско-шотландского происхождения, отлученный от церкви за убийство Джона Комина, за один день разбил три английские армии возле Росслина с помощью Сент-Клеров, но впоследствии признал верховную власть Англии и римскую церковь. После его отступничества третий шотландский патриот и предводитель партизанской войны Вильям Уоллес был взят в плен англичанами и подвергнут мучительной казни. Роберт Брюс короновался на Сконском троне — ложный Сконский камень отправил в Англию король Эдуард Первый после победы над Вильямом Уоллесом в битве при Фолкирке. Эдуарду помогали два ведущих храмовника, магистр Англии и настоятель Шотландии. Перед битвой уэльские лучники Эдуарда находились в Балантродохе, основной базе храмовников, и отправились в Фолкирк под командованием храмовников. Победа была одержана в результате кавалерийской атаки, возглавляемой этими двумя ведущими храмовниками, правда, оба они были убиты. Однако теперь, через три месяца после сожжения на костре Жака де Моле, Брюс нанес поражение королю Эдуарду Второму и его армии при Баннокберне.

Битва началась у замка Стирлинг в день святого Иоанна, это знаменательная дата для военных орденов. Армия Брюса численно была, как минимум, втрое меньше английской, у него было шесть тысяч человек, у англичан двадцать тысяч. Особенно ощущался недостаток конных рыцарей. У англичан их было три тысячи, шотландцы смогли собрать только пятьсот плохо вооруженных всадников. Сведения о сражении скудны и фрагментарны. Но они свидетельствуют о двух странных событиях. Конные воины из резерва, который удерживал Брюс, атаковали английских лучников. А когда обе армии сражались в полном составе, появился свежий отрад всадников с развевающимися знаменами и обратил англичан в бегство. Хотя одна из шотландских легенд утверждает, что то были крестьяне на малорослых лошадях, размахивающие простынями, дубинами и вилами, такая толпа никак не могла нагнать страху на английского короля и его пятьсот рыцарей. Очевидно, англичане узнали храмовников и их боевое знамя, Beauseant. В годовщину Баннокбернского сражения современные шотландские храмовники до сих пор воздают почести своим предшественникам, которые сражались в той битве и пали за свободу Шотландии.

При Баннокберне на стороне Брюса сражались трое Сент-Клеров. Одним из них был епископ Данкелдский, который на другой год разгромил в Файфе высадившегося с кораблей противника. "Многие англичане, — пишет священник Хэй, — не успевшие добежать до лодок, были изрублены в куски. Другие, пытаясь спастись вплавь, утонули в море. Третьи, добравшиеся до переполненных лодок, либо падали в воду и шли ко дну, либо становились жертвами врагов, которые били их с берега. Несколько перегруженных лодок потонуло".

Другой сражавшийся при Баннокберне Сент-Клер, владелец Росслина, поставил в Арброте в 1320 году подпись под Декларацией Независимости Шотландии с ее вызывающим заявлением: "Пока хотя бы сотня из нас остается в живых, мы ни за что и ни в коей мере не подчинимся Англии. Мы сражаемся не ради славы, богатства или чести, но только ради свободы, которую достойный человек теряет лишь вместе с жизнью". Третьим Сент-Клером в Баннокбернской битве был сэр Вильям, павший впоследствии вместе с другими шотландскими рыцарями в атаке на мусульман в Испании, когда они везли сердце Брюса для похорон в Иерусалиме. Ему принадлежит изображение Грааля и храмовническое надгробие в Росслинской часовне. Если бежавшие храмовники поступили на службу Брюсу до Баннокберна, Вильям де Сент-Клер имел полное право стать их вождем. Свидетельством тому является резное изображение на его надгробье погребения Магистра военного ордена.

Кто бы ни обратил в бегство английских рыцарей, победа при Баннокберне утвердила свободу Шотландии и Роберта Брюса на троне. Сент-Клеры немедленно получили привилегии, земельное пожалование и епископство. Дело в том, что часть флота храмовников, очевидно, приплыла из Франции в залив Ферт-оф-Форт. В центре обширных владений храмовников, протянувшихся от Росслинского замка до имения Сетон возле Муссельбурга, находился Балантродох, который теперь называют просто Темпл. Помещение ордена и церковь были выстроены в середине XII века между двумя замками Сент-Клеров на земле, находящейся под их юрисдикцией как шерифов Мидлотиана. Разрушенное кладбище все еще полно надгробий храмовников и масонов с символами обрядов тех и других. Хотя Роберт Брюс через полгода после победы подтвердил грамотой все владения госпитальеров в Шотландии, о храмовниках он не упомянул совсем, как и об их участии в битве при Баннокберне. Однако в двух грамотах некий Сетон представлен как Магистр госпитальеров, председательствующий на "Суде храмовников", через тридцать два года после победы над англичанами.

Суды и владения храмовников продолжали существовать в Шотландии около двух столетий, некоторые существуют до сих пор. Хотя госпитальерам дали власть над их объявленными вне закона соперниками, они так и не поглотили их. Лишь в 1488 году дошедшая до нас грамота шотландского короля Иакова Четвертого подтвердила союз храмовников и госпитальеров и земельные пожалования обоим орденам: "Богу и святому Госпиталю Иерусалимскому, и братьям его, воинству Соломона Храма" (Deo et Sancto Hospitali de Jerusalem et fratribus ejusdem Militiae Templi Solomonis). Рыцари Храма в Шотландии оставались группой, скрывшейся под мантиями рыцарей святого Иоанна и управлялись из замка Сент-Клеров, ныне известного как Росслин, где шли широкая реконструкция и фортификация, словно это семейство получило внезапный приток денег и строителей.

Шотландские рыцари-храмовники до сих пор торжественно отмечают Присягу Верности, принятую через три года после битвы при Баннокберне и подтвержденную в 1991 году на празднестве в честь мучеников Храма в Торфихене, лотианской штаб-квартире соперников-госпитальеров, которых храмовники благодарят за создание "особой природы выживания ордена храмовников на родной земле Шотландии в XIV и XV веках". Присяга Верности приводится в современном тексте, но не измененная в своей сути; она недвусмысленно свидетельствует о сохранении ордена Робертом Брюсом:

"Поскольку древнее королевство Шотландия пришло на помощь и приняло братьев из наиболее древнего и благородного ордена рыцарей Иерусалимского Храма, когда многие их владения были отняты, и множество гнусных злодеяний было совершено против них лично, рыцари ордена приносят присягу.

Рыцари ордена обязуются оберегать и защищать права, свободы и привилегии независимого королевства Шотландия. Затем они заявляют, что будут защищать, не щадя жизни, королевский Господней волей Дом Шотландии.

Рыцари будут противиться всеми силами попыткам всякого лица или группы лиц, когда бы и как бы она ни была предпринята, захватить древнее королевство Шотландия или какую-то его часть.

Поскольку мы, рыцари, страшимся опасностей для наших бессмертных душ, подтверждаем вышесказанное своей рыцарской честью и клянемся в этом перед Богом".

Приняв решение, в конце концов, заключить мир с церковью, чтобы против Шотландии не был объявлен крестовый поход, как против еретиков-катаров Лангедока на юге Франции, Роберт Брюс потребовал, чтобы храмовники стали тайной организацией, которая породила впоследствии братства масонов. По старому масонскому преданию, Брюс основал королевский орден Шотландии в награду за мужество храмовников при Баннокберне и назначил Сент-Клеров наследственными Великими магистрами. Верховным Великим магистром был король Шотландии, и это звание до сих пор остается королевским, так как королевский орден существует по сей день в своей тайной силе. Хотя он не объединился с храмовниками, многие видные храмовники стали членами королевского ордена, в том числе их Великий магистр в Шотландии. Это служит дополнительным объяснением похорон сэра Вильяма де Сент-Клера в 1328 году на храмовнический манер.

Кроме того, считается, что Роберт Брюс возвысил килвяннингский орден Наследия (или Святилища) до статуса Королевской Большой Ложи Наследия, первой масонской ложи Шотландии, расположенной возле древнего аббатства в Эршире, неподалеку от Килмарнока. Полагают, что первую кидвиннингскую ложу основал король Давид Первый, щедрый благотворитель храмовников, которые определенно оказывают влияние на все масонские символы и ритуалы по сей день. Любопытно, что право убежища в более, чем шестистах владениях храмовников в Шотландии сохранялось даже для должников до девятнадцатого века. Кэнонгейтская масонская ложа в Эдинбурге тоже приняла имя первой ложи в Килвиннинге, а впоследствии росслинских Сент-Клеров, которые ею руководили. Однако в Средние века, как утверждал граф Росслин в своей недавней книге о фамильной часовне, "росслинские бароны устраивали свои главные ежегодные собрания в Килвиннинге. Духовные братства — бенедиктинский орден в Данфермлайне, цистерцианский, у которого были монастыри в Ньюхолле, Карлопсе и в других местах — нанимали много работников, в XIII и XIV веках под их началом работало немало искусных строителей, архитекторов, ремесленников, однако на смену этим братствам пришли масоны, они были сплочены клятвами и обычаями и оказали большое влияние на церковную архитектуру во всей Европе".

Это масонское предание подтвердил Ларминий: он принял пост Великого магистра храмовников во Франции и исключил из числа рыцарей Храма новый шотландский орден как "дезертиров Храма" (Templi Desertores). Авторитетная в этом вопросе женщина, сама член масонской ложи, писала в 1912 году, что "предание, связывающее Килвиннинг с храмовниками, устойчиво и постоянно дает о себе знать… Очевидно, поскольку оно объясняет союз меча и мастерка, его хорошо знают на высоких ступенях". Менее очевидны имена храмовников, которые, по масонскому преданию, бежали в Шотландию. Считается, что один из них, Пьер д’Омон, бывший настоятель в Оверни, впоследствии стал Верховным магистром храмовников в Шотландии и присвоил им название Вольных каменщиков, приняв символику архитектуры. Это предание ложно. Настоятелем в Оверни был Имбер Бланк, он бежал в Англию, был арестован, потом освобожден. Более того, среди храмовников было много каменщиков, они строили замки и церкви в Святой Земле и прекрасно знали символику своей архитектуры.

Надгробие сэра Вильяма де Сент-Клера указывает на другого магистра храмовников в Шотландии после сражения при Баннокберне, однако строительство в XV столетии Росслинской часовни Вильямом Сент-Клером, ставшим впоследствии графом, указывает на превращение рыцарственных наследников аристократичных храмовников в демократичных масонов. Росслинские Сент-Клеры были наследственными Великими магистрами гильдий и орденов, впоследствии масонов, в Шотландии в течение почти пятисот лет, до конца XVIII века. Через них знание о средневековых тайных обществах перешло в масонское движение. Об этом переходе говорят меч и Грааль на надгробье в Росслине.