Питера на время отпустили, снова отправив его в камеру. Там просидел он два дня, не с кем было посоветоваться, и он был в полном неведении об ожидающей его участи. В тюрьму не пропускали газет, но Питеру оставили деньги, какие были при нём, и на другой же день ему удалось подкупить одного из смотрителей и раздобыть номер газеты «Таймс», на первой странице которой были приведены все подробности сенсационного события.

Добрых тридцать лет отстаивал «Таймс» законность и порядок против натиска красных, сеющих мятеж и подготовляющих революцию. Добрых тридцать лет проповедовал «Таймс», что вожаки рабочих, представители профсоюзов, социалисты и анархисты — одного поля ягоды, и все они прибегают к одному и тому же орудию борьбы — к динамитной бомбе. На этот раз «Тайме» оказался прав и оглушительно трубил победу! О заговоре распространялись, не жалея красок, чуть ли не на трёх страницах. Помещены были портреты всех главных заговорщиков, в том числе Питера, снимки штаб-квартиры Индустриальных рабочих мира, чемодана, динамитных патронов, запалов и часового механизма; тут же можно было увидеть и «студию», где были пойманы красные, и портрет Никитина, русского анархиста, хозяина этого притона. Целые столбцы занимали всякого рода рассуждения по поводу этого события, заявления авторитетных лиц и интервью с видными священниками и банкирами, с председателем Торговой палаты и с секретарем фондовой биржи.

В передовице, напечатанной жирным шрифтом на двух столбцах, подчёркивалась роль «Таймса», который уже тридцать лет бьёт тревогу; заговор ставился в связь с делом Губера, с делом Лэкмена, а также с процессом трёх священников-пацифистов, которые были арестованы несколько дней назад за то, что вздумали читать на митинге Нагорную проповедь.

А ведь всё это сделал он, Питер Гадж! Поборники законности и порядка были всецело обязаны этой сенсацией ничтожному, безвестному тайному агенту! Разумеется, Питеру не поверят, если он об этом заявит. Начальник полиции и районный прокурор в торжественных заявлениях приписывали себе эту честь и даже не заикались о том, что обязаны раскрытием заговора неусыпной деятельности осведомительного отдела Транспортного треста. Конечно, всё это было в порядке вещей. Необходимо было поддержать авторитет официальных представителей власти в глазах широкой публики: вот, дескать, как они ревностно выполняют свои священные обязанности! Публика не должна и подозревать, что всю эту деятельность развивает тайная полиция, которая финансируется капиталистами и отстаивает их интересы.

И всё-таки Питер испытывал досаду. Подобно Мак-Гивни и всем остальным подчиненным Гаффи, он презирал официальных представителей власти, называя их «мелкотой», ибо они располагали ничтожными суммами и с ними мало считались. Если вы хотите добиться толку в Америке, вы не пойдете к официальным представителям власти, а направитесь к крупным дельцам, которые обладают огромными средствами и умеют действовать быстро и решительно. Точно так же обстоит дело и в области шпионажа.

Питер снова и снова думал о том, что находится на волосок от гибели. У него сердце замирало от ужаса, когда он представлял себе, как его снова бросают в «яму» и Гаффи зверски выпытывает у него всю правду. Но ему удалось отогнать эти страхи. Он был уверен, что заговор, да ещё с применением динамита, не может не соблазнить представителей власти, они, конечно, ухватятся за него. Придется им довести дело до конца и придерживаться версии Питера.

И действительно, на следующий день к вечеру в камеру вошел тюремщик.

— Можете выходить, — заявил он.

И без дальнейших разговоров Питера провели сквозь железные двери и выпустили на свободу.