Родни позвонил и распорядился, чтобы гномобиль подали к центральному входу в отель. "Королевские гуси" были надежно упакованы в корзины. Родни спустился с ними в холл и там дожидался, пока администрация не удостоверится, что мебель и ковры не пострадали. Элизабет стояла рядом, немного смущенная, потому что, когда она раньше приезжала или уезжала из отеля, ее вещи, сложенные в красивые чемоданы, вносили и выносили носильщики, а теперь она стояла, обхватив руками разные бумажные пакеты.

Она надеялась, что на нее никто не обращает внимания, но такого не может быть в Калифорнии, где люди интересуются всем новым и необычным.

Вертлявый молодой человек сидел в холле. Как только он разглядел корзины, он тотчас же подскочил к Родни.

— Мистер Синсебау? — спросил он.

— Хм, да, — сказал Родни, мгновенно распознав опасность, которой он подвергается.

— Насколько я понимаю, у вас пара гусей в корзинах?

— Хм, да, — снова сказал Родни.

— Я репортер из «Вжик-Ньюс», нашей местной газеты. Не могли бы вы мне показать ваших гусей?

— Сожалею, но гуси строго секретны.

— Почему же, осмелюсь вас спросить?

— Они очень редкие и ценные.

— Но ведь им не повредило бы, если бы я на них взглянул?

— Боюсь, что повредило бы. Попытайтесь понять: они из Абиссинии, а не из Голливуда. Они не любят рекламы.

— Что же, на них никто никогда не смотрит?

— Никто, кроме меня и моей племянницы.

— Вы сами за ними ухаживаете?

— Совершенно верно.

— Вы говорите, что это абиссинские королевские гуси. А чем они отличаются от американских?

— Тем, что они абиссинские. Америка и Абиссиния не одно и то же.

— Несомненно. Но в чем их особенность?

— Ну, можно было бы сказать, что они королевские. У нас в стране ведь нет короля, не правда ли?

— В самом деле. Означает ли это, что они особенно умны?

— Конечно. Они сами вылезают из корзин и сами туда забираются и сообщают нам, когда они голодны.

— Как сообщают, мистер Синсебау?

— Они издают звуки. Это все равно что они говорят. Да они и говорят. На гномском языке.

Элизабет захихикала, а репортер посмотрел на нее с упреком, решив, что она смеется над ним. Она сделала серьезное лицо и сказала:

— Это единственная пара таких гусей в США. Во всяком случае, они этого опасаются.

— Подумать только! — сказал репортер. — И они сообщили вам это на гномском языке! Я понимаю, что вы надо мной смеетесь. Лучше бы вы разрешили гусиным величествам поговорить со мной. Они бы все рассказали сами, и мне бы не пришлось тратить столько лишних слов.

Родни мрачно заметил:

— Им очень нравятся калифорнийские пейзажи. Им кажется, что у вас здесь великолепный климат. Запишите это и не тратьте лишних слов.

— Нравится ли им больше в Калифорнии, чем в Абиссинии?

Репортер стал быстро записывать.

— О да! Им непонятно, как это можно хотеть вернуться обратно. Они восхищены нашими дорогами. У них на родине дозволенная скорость не превышает шестидесяти пяти километров.

— Ну вот, кое-что проясняется. Могу ли я спросить, как выглядят королевские гуси?

— Расскажи, Элизабет, — попросил Родни.

И девочке пришлось быстро соображать:

— Я бы сказала, что они несколько меньших размеров, чем наши.

— Какого цвета?

— Снежно-белые. Но у них золотые короны на макушках и розовые щеки. И они носят маленькие коричневые шапочки.

— Замечательно! Поверх корон или напротив?

— Как это — напротив? — не поняла Элизабет.

— Это их национальная одежда, — выручил ее Родни.

— И они были так одеты, когда вы их встретили? Я надеюсь, вы сообщите мне, откуда вы их…

— Нет, нет, это невозможно.

Тут вернулся управляющий после предпринятой им ревизии и сказал, что номера в порядке. Так что Родни мог заплатить по счету и спастись от репортера.

Молодой человек из газеты «Вжик-Ньюс» поспешил следом за ними через холл к автомобилю, умоляя хотя бы намекнуть, почему сын американского магната и его племянница не хотят показать ему гусей.

— Вы были в Абиссинии, мистер Синсебау?

— Был я там, Элизабет? — спросил Родни, отпирая дверцу машины.

— Нет, — решительно ответила девочка.

— Вы сын мистера Синсебау, лесопромышленника с северо-запада?

— Как ты считаешь, Элизабет?

— Да, он один из его сыновей.

— А ваш отец интересуется гусями?

— Мой отец о них ничего не знает. — Это Родни ответил сам.

— Это ваше собственное хобби? Или это деловое предприятие?

— Нет, это делается только в интересах науки. Садись, Элизабет.

— О, вы производите научные эксперименты с гусями? А нельзя ли узнать…

— Я искренне сожалею, но я не могу дольше задерживаться.

— Вы в самом деле не можете мне разрешить только взглянуть, мистер Синсебау?

— Нет, извините.

Родни захлопнул дверцу гномобиля, сел за руль, включил мотор и, в последний раз светски-вежливо улыбнувшись репортеру, выехал на улицу и газанул прочь.

Элизабет дотянулась до корзинок, сняла покрышки, и оттуда выскочил юный гном, весь закипая вопросами:

— Что значит «Вжик-Ньюс»? Что такое газета?

Элизабет беспокоилась, что мама прочтет в газете обо всей этой истории, а Родни заметил, что, когда какая-нибудь подобная чепуха появляется в печати, у человека тут же обнаруживается добрый приятель, который присылает ему газетную вырезку.

Машина неслась по асфальту. На дорожных знаках было написано: "Береговое шоссе, С.Ш.101". Сначала по дороге попадались лесистые холмы, потом затененные деревьями реки, с водой, отливавшей зеленым. Потом стало теплеть, леса исчезли, и начали попадаться фруктовые сады в горных долинах. Гномы раньше никогда не слышали о таких деревьях, которые были приручены человеком и служили ему. Глого глядел на это безрадостно, считая, что такие деревья хорошо не кончат. Его нисколько не удивило, что подобные деревья подвержены болезням, отчего их часто приходится опрыскивать вонючими химикатами.

Они приехали в ту часть страны, которую Джек Лондон прославил под именем Лунной Долины. Родни, который был ходячей энциклопедией, объяснил, что Джек Лондон — это знаменитый американский писатель, он очень любил путешествия и всяких диких зверей. Он был бы счастлив познакомиться с гномами и страстно поддержал бы их против лесопромышленников. Но увы, Джека Лондона уже нет на свете, а прекрасная долина разделена на участки и вместе со всей своей романтикой продается на квадратные метры.

Родни и Элизабет спрятали гномов в корзины и вышли, чтобы купить поесть. Родни хотел достать в магазине папоротниковых семян, но они не значились в ассортименте, и он купил канареечных семян и тмину. Но выяснилось, что все это гномам не пришлось по душе. Они прекрасно усваивали человеческую пищу, и у них даже стали обнаруживаться свои пристрастия. Они не притрагивались к мясу ни в каком виде, потому что мысль об убитых животных удручала их не меньше, чем мысль о спиленных деревьях. Но им нравились спелые маслины.

— И размером они как надо, — говорил Бобо.

Гномам очень хотелось поесть молодых цветочных побегов, и Родни сообразил купить пучок сельдерея, который доставил Бобо и Глого массу удовольствия. Он понравился им и вкусом и размером. Гномы сражались с пучком сельдерея до тех пор, пока им не удавалось оторвать стебелек, и тогда они его грызли часами.

Путешественники нашли перелесок чуть в стороне от шоссе, расстелили плед и расположились поесть вдали от докучливых взглядов. И там профессор Глого, "заведующий кафедрой арборальной психологии в Редвудском университете", прочел им интереснейшую лекцию о деревьях в этом лесу. Он поговорил с ними и нашел их далеко не прекрасными. Он стал рассказывать шепотом, объяснив, что ему не хотелось бы задевать их самолюбия. Это все равно ничему бы не помогло. Он сказал, что это самодовольные и ограниченные деревья, удовлетворенные тем крошечным мирком, за пределы которого им даже неинтересно заглядывать. Они никогда не испытывали возвышенных чувств. Эти деревья довольствовались жизнью в какие-нибудь полсотни лет, а перспектива рухнуть от ветра или пойти на дрова совсем их не волновала. Они дошли до того, что их не раздражали ни топоры, ни пилы. В этом лесу деревья никогда не слышали о гномах, и многие неприрученные лесные существа были им неведомы.

— У них нет души, и им не свойственны характеры, — сказал профессор арборальной психологии.

Элизабет казалось, что это довольно симпатичные деревца. Но она сочла, что нет смысла высказываться по этому поводу, и хранила вежливое молчание, пока взрослые обсуждали научные проблемы. Глого объяснял, почему это такое бедствие для всего живого, даже для больших людей, когда уничтожают леса. Лес задуман природой для того, чтобы удерживать почву и влагу и чтобы растения могли произрастать. Корни деревьев переплетаются, образуя плотный ковер, который прочно и надежно удерживает влагу в почве. А когда срубают дерево, корень его мертвеет и почва размывается, горные склоны обнажаются, и в конце концов уже ничто не в состоянии расти на таком голом месте.

Родни знал это из университетских лекций, и, когда гномы говорили то, что совпадало с его сведениями, он изумлялся и замечал: "Как странно, что вы это тоже знаете".

Глого в свою очередь поражался:

— Но ведь мы много-много лет наблюдали природу, — отвечал он. Думаешь, мы не смогли разглядеть, как вода утаскивает все полезное? Это можно понять, поглядев на любой ручеек, стекающий с любого горного склона, и наблюдая, как вода тащит крошечные комочки земли. Если приподнять древесный корень, то земля тут же станет размываться и вода сделается черной. Поток несет землю до тех пор, пока на его пути не встретится другой корень и не задержит землю. Это происходит всюду, все время, по всему свету; то, что снесено с холма, никогда не возвращается назад, потому что нет такой силы, которая возвращала бы.

— Все это верно и соответствует самым глубоким человеческим знаниям, — сказал Родни. — Но беда заключается в том, что в Соединенных Штатах каждый — сам хозяин своего клочка земли и ему позволено делать там все, что взбредет на ум, нисколько не заботясь о тех, кто живет рядом, или будет жить после него.

Этого Глого не знал и расспрашивал Родни о том, как большие люди обращаются с землей. Чем дальше он слушал, тем более ужасным казалось ему то, что отдельным лицам разрешается владеть землей, куда они могут не допустить других людей.

— Никогда ни один гном не додумывался до такого, — сказал Глого. Лес принадлежал всем нам сообща, и тот, кто вздумал бы калечить его, показался бы остальным просто ненормальным. Что толку во всех ваших знаниях, если вы в этой стране не ведаете, как вам уберечь данные вам природой средства к существованию и обеспечить ими всех?

Родни и сам не всегда был доволен тем, как устроена жизнь в его стране, но ему как-то не хотелось, чтобы гном так резко говорил о людях. Родни пытался как-то оправдать людей. Они ведь так привыкли. У них есть свои представления о жизни, и они не смогли бы их изменить, если бы даже захотели, потому что не знают, как это сделать. Скорее, они просто разозлятся на того, кто захочет менять их привычный уклад. Чем больше Родни старался оправдать людей, тем больше Глого раздражался.

Элизабет подумала, что такой разговор вряд ли служит способом лечить мировую скорбь. Ей захотелось прекратить их споры. Но единственное, что ей пришло в голову, — это предложить Глого маринованную луковицу.

Гномобиль снова двинулся в путь. Они въехали в так называемый район залива, где города сменяли города, улицы и дома были обсажены ручными деревьями, а лесов больше не встречалось. Казалось, что даже сама память о лесах исчезла, и сердце старого гнома вновь исполнилось горечи. Они должны были проехать по длинному мосту. Проезд был платный, и гномам пришлось спрятаться. Иначе возникла бы неразрешимая проблема: сколько потребуется гномов, чтобы составить одного пассажира. Когда миновали мост, гномы выскочили из своих корзинок, громко выражая свое восхищение могуществом больших людей и отвагой гномобиля, который решился проехать по такому высоченному мосту над глубокой рекой.

Они пересекли один большой город, потом проехали по улицам другого, нескончаемо большого. Все более и более странные и необычные картины представали перед глазами пораженных гномов: огромные кварталы домов то из дерева, то из камня, где привычную гномам лесную тишину заменяли гудки, звонки и выкрики торговцев. Убежденный в том, что человеческий прогресс не что иное, как безумие, старый гном улегся в корзинку и смежил свои утомленные глаза.

А Бобо гонял с одной стороны машины на другую и все восклицал от удивления, как и положено ребенку ста лет от роду. Люди замечали его и, глядя вслед промчавшемуся гномобилю, гадали, что это промелькнуло в окне: обезьянка, кукла или, может быть, карлик из цирка?

Город кончился, и гномобиль запетлял между холмов, голых, как коленка. Всех разморило от жары, а Глого кричал, что жара всех мучает потому, что нет деревьев на этих холмах, похожих на распростертое тело, и что эти холмы могут служить укором всем убийцам и врагам леса.

— Тут, по-моему, никогда и не росли деревья, — заметил Родни. По-моему, тут совсем нет воды.

Но Глого поинтересовался, не могут ли люди сами доставлять воду на эти холмы и почему вся человеческая премудрость годится только на то, чтобы разрушать природу, вместо того чтобы ее охранять.

Гномобиль катился по долине Сан-Джоакен со скоростью не менее ста километров в час. Вся долина была покрыта садами и виноградниками или распаханными полями, которые не оставляли гномам ни малейшей надежды. Становилось жарко. Воцарялась та самая печная жара, которая необходима для того, чтобы созревал чернослив. Глого не привык к жаре. Он издавал жалобные стоны, вспоминая тень и прохладу красных лесов.

Элизабет осенила идея. Машина остановилась. Девочка вышла и тут же вернулась с четырьмя маленькими горками, состоящими из прохлады и завернутыми в бумажные салфетки. Старейшему из американцев было предложено познакомиться с великолепным изобретением человека сладкими конусами из мороженого.

— Удивительно! — восхитился Глого, приподнявшись на своей подушке и начиная слизывать мороженое крошечным язычком. — Из чего оно сделано? И откуда в мае в жаркую погоду добыли снег?

Этот «снег» немножко напоминал Глого сладкое молочко тли, но почему он такого приятного розового цвета? И из чего сделана чашечка? И почему что-то стекает по бокам?

— Потому что ты медленно ешь, — сказала Элизабет, а Глого возразил, что не так легко есть мороженое, если ты гном и к тому же не привык, что тебя морозят изнутри.

Бобо подхватывал языком капельки, пока они не успели стечь с вафельного стаканчика, и очень веселился. Каждое новое изобретение человека нравилось ему все больше и больше.

Неутомимый гномобиль достиг города Фресно, и они остановились, чтобы запастись провизией на ужин. Родни купил вечернюю газету, предположив, что там могут появиться сведения о гномах, обитающих в лесах Калифорнии. Но об этом там ничего не было сказано, зато взгляд его обнаружил на первой полосе нечто заставившее его поспешить назад к гномобилю. При этом он странно хихикал. У Родни едва хватило терпения вывести машину за город, чтобы на свободе прочесть своим пассажирам следующее:

ПОТОМОК ЛЕСОПРОМЫШЛЕННИКА ВЕЗЕТ ГУСЕЙ.

ЕДИНСТВЕННАЯ ПАРА АБИССИНСКИХ КОРОЛЕВСКИХ

ГУСЕЙ В АМЕРИКЕ ПУТЕШЕСТВУЕТ В АВТОМОБИЛЕ.

Вертлявый репортер усмотрел шанс всей своей жизни в этом интервью. Он вернулся в редакцию и выдал веселую фантазию на тему "Миллионер и его таинственные гуси в автомобильном турне ради здоровья и науки". Ему не пришлось так уж сильно преувеличивать. К тому, что гуси королевские, он добавил только, что они еще и священные птицы, и вывел их генеалогию непосредственно от той гусиной стаи, которая, по преданию, своим гоготом спасла Древний Рим от врагов. Он приписал Родни сообщение о том, что гуси могут не только попросить еду, если голодны, но и вообще легко вести любую беседу. Еще он написал, будто Родни сказал ему, что абиссинские гуси не только носят коричневые колпачки, но прямо в инкубаторах вылупляются из яйца с колпачками на голове. Словом, все, что можно состряпать при помощи живой репортерской фантазии, нашло свое воплощение в опубликованном интервью. Видимо, это имело большой успех, так как информацию веселого репортера приобрело одно крупное агентство печати, а это означало, что заметка уже появилась во многих газетах и в данный момент веселит сердца миллионов читателей. Родни пришлось объяснить Глого магическое устройство газет, которое позволяло истории, рассказанной утром в Северной Калифорнии, оказаться в газетах к обеду в Центральной Калифорнии, а к завтрашнему обеду — в газетах другого полушария.

После некоторого размышления "потомок лесопромышленника" остановил машину в следующем городе и обратился к помощи духа, называемого "междугородный телефон".

Он стал кидать монетку за монеткой в автомат, услышал длинные низкие гудки, потом сказал:

— Петуния, ты видела вечерние газеты?

— Нет, Родни. Что случилось?

— Там есть про нас с Элизабет.

— О господи! Я надеюсь, ничего страшного?

— Нет. Смешная история. Видишь ли, профессор собрал интересные образцы для своих коллекций. Он возит их в корзинах и не хочет никакой рекламы относительно своей работы, и, когда к нам прицепился репортер, я сказал, что в корзинах гуси.

— Гуси?!

— Я сказал первое, что взбрело на ум, а репортер разрезвился в газете. Ничего особенного, только я подумал, что отец не поймет, в чем дело, так что ты объясни ему. Ладно, Петуния?

— Хорошо. Как Элизабет?

— Она рядом.

Элизабет взяла трубку:

— Мамочка, нам очень весело. И мы проезжаем по красивым местам, и я все узнаю про деревья, про лесохозяйство и консервацию лесов. Ты себе представить не можешь!

На другом конце провода ответили:

— Деточка, мама по тебе так соскучилась! — Потом еще: — Ладно, доченька, продолжай свое путешествие и повеселись хорошенько. Только не ешь чего не следует и не попади в грозу. Ты же знаешь, как я боюсь грозы.

Элизабет хотела сказать: "Но, мама, тебя же с нами не будет". Однако она была мудрой двенадцатилетней девочкой и поэтому обещала:

— Хорошо, мамочка, мы будем очень осторожны. До свидания!