Каждый день приносил что-то новое в ее жизнь. Ким снова и снова напоминала себе, почему она это делала. Для остальных. Для Линды и Холли. И даже... для себя самой. Ради того, чтобы принять участие в разгроме работорговцев, в крушении их бизнеса, ради возможного выздоровления, ради того, чтобы доказать, она - не пустое место, а личность, человек, с которым должны считаться. Она продолжала стараться изо всех сил.
Ким с трудом смогла принять правило полного отсутствия одежды на ней. Она сомневалась, что сможет привыкнуть к своей наготе, в то время как Мастер R был одет в джинсы и рубашку с коротким рукавом. Что ж, по крайне мере, ей разрешалось быть одетой во время визита гостей.
Поскольку Рауль часто вел дела дома, он и ФБР заставили Габи и Фейт носить блузки с зеленым логотипом его компании, для того чтобы казаться сотрудниками. Габи была недовольна видом скучной белой рубашки, и, в соответствии со своим чувством стиля и гармонии, в ее волосах рядом с синей прядкой появилась еще одна - зеленая.
Ким постепенно привыкла к рукам Мастера R на своем теле, они прикасались, массировали, мыли ее, сжимали в объятьях. Каждую ночь, получив поцелуй перед сном, ставший теперь более требовательным, она спала обнаженной, свернувшись в его руках, и просыпалась с прижатой к ее ягодицам эрекцией. Он приводил ее в ужас и одновременно вынуждал чувствовать себя в безопасности, разве это не странно?
Каждое утро они обсуждали ее задания и планы на день. Если она совершала ошибку в принимаемой позе или что-то неправильно делала – как, например, положила столовое серебро не в тот выдвижной ящик - он спокойно объяснял ей, как хотел, чтобы это было сделано. Он не кричал, не называл ее бранными словами и был неизменно вежлив.
Однажды, разбив чашку, она замерла, ожидая, что он будет кричать или даже накажет ее, но вместо этого Рауль велел ей обуться, прежде чем она начнет убирать осколки.
Единственным моментом, который приближал ее к наказанию, была грубость Ким. Проявление непочтительности было определено им как одно из самых серьезных нарушений с ее стороны. Но даже тогда он оставался спокойным и последовательным.
Если бы только Мастер R прекратил добавлять новые пункты, к которым ей приходилось привыкать….
Накануне, перед обедом, этот ублюдок, закрепил на ее запястьях кожаные манжеты. Пока она пыталась вспомнить, как дышать, он заявил ей, что хочет тако (прим. - горячие свёрнутые маисовые лепёшки с начинкой) по особому рецепту его мамы.
К тому моменту, когда она выяснила все специи – неужели ошибиться с маленькими пакетиками приправы настолько ужасно? – и расставила еду, Ким почти забыла о манжетах... пока он не соединил их вместе спереди. Невозможно двигаться, невозможно убежать. Навалилась чертовски сильная клаустрофобия. Ему даже пришлось помочь ей встать на колени около стола.
Зато, когда она опустилась на колени рядом с ним, и он кормил ее, дрожь пропала. Почему же прием пищи из его рук больше не заставляет ее чувствовать себя униженной, а ощущается проявлением заботы? Потому что он выбирал для нее лучшие кусочки? Потому что его внимание было полностью сосредоточено на ней? Пожалуй, ланч был не так уж плох.
Сегодня все покатилось по наклонной... Во-первых, он застегнул чертовы кожаные манжеты на ее запястьях сразу после душа отрепетированным жестом, который подсказал ей, что теперь она будет носить их часто. Черт возьми.
Пятнадцать минут назад он одарил ее улыбкой «я собираюсь придираться к тебе по мелочам», а затем застегнул манжеты за спиной, крепко сжимая девушку. Ким начала паниковать, и он нахмурился.
- Ты будешь делать приседания до тех пор, пока я не скажу остановиться. Мы будем наращивать и мышцы твоих ног, и твою храбрость.
В пустой части тренажерного зала, в окружении запахов резиновых ковриков и стали, ей удалось сделать несколько приседаний. Сгибая колени, она сделала еще одно и медленно выпрямилась. Это семь. Сколько еще он собирается заставить ее присесть? Она бросила на него хмурый взгляд, по ее шее скатилась первая капля пота.
Десять приседаний... пятнадцать. Ее мышцы ее ног горели от боли. Ей хотелось утопить его.
Возле стойки с гантелями Мастер R делал сгибание рук на бицепс. Его накачанные мускулы были огромными. Темного оттенка загорелая кожа настолько плотно обтягивала мышцы, что вызывала в ее пальцах желание прикоснуться. Хотя сейчас, все будет лучше, чем эти отстойные приседания.
Когда она остановилась, он бросил на нее взгляд. Ее ноги так дрожали, что Ким испугалась, что может упасть.
- Ты можешь сделать еще, cariño.
Этого не будет.
- Что означает «cariño»?
- Это означает «милая», - на его губах появилась усмешка. – Теперь прекрати отлынивать и продолжай жим ногами, они похожи на «спагетти».
Да уж, утопить его было отличной идеей, и пусть его грызут крабы, независимо от того, как часто он награждал ее чертовыми ласковыми словами. Глубоко вздохнув, Ким сдула с лица пропитанные потом волосы, нашла равновесие и снова согнула вихляющие колени. Вниз.
Она стиснула зубы и выпрямилась. Манжеты больше не имели значения; правда, если она упадет, то не сможет себя удержать. Ее бедра горели, а пот стекал по спине и между голыми грудями. Она застряла на полпути. Со стоном Ким решительно толкнулась и выпрямилась до стоячего положения, судорожно втянув воздух, как вытащенная на берег рыба.
Спустя минуту, как только ее дыхание успокоилось, он скомандовал:
- Еще.
- Будь ты проклят, я не могу. Ты - гребаный слепец или...
Вот дерьмо. О, нет. У нее перехватило дыхание от того, что его взгляд заледенел, а челюсть сурово выдвинулась.
- Это было очень непочтительно, Кимберли. Разве я тебя обзываю? - он не двинулся в ее сторону, всего лишь указал на скамью. - Перегнись поперек.
Нет. Она сделала шаг назад. Ее сердце забарабанило так часто, что чуть не выпрыгнуло из груди.
- Нет. Пожалуйста. Мне жаль. Хозяин, я прошу прощения.
- Знаю, chiquita. Ты все равно будешь наказана, - он взял тяжелые гантели. Его левая рука медленно согнулась, напрягаясь, затем опустилась, перед тем, как он неспешно окинул девушку взглядом. – Мне повторить приказ?
Нет, нет, нет. Ее ноги были настолько тяжелыми, что, казалось, к щиколоткам ей примотали по мешку с песком. Один шаг. Второй. Ее запястья оставались все еще скованными сзади, а ноги тряслись, отчего она шаталась как пьяная.
Пытаясь аккуратно встать на колени, Ким все же грузно упала на резиновый коврик. Стараясь сдерживать слезы, она прижала голые плечи и лицо к прохладной поверхности скамьи. Голая. Связанная. Ее пульс отдавался эхом в ушах.
Ким повернула голову и наблюдала за своим отражением в зеркале во всю стену. Рауль не обращал на нее никакого внимания. Вообще. Его внимание было сосредоточено на упражнении, как будто девушка стала невидимкой. Она бы мечтала ей стать. Ей-богу.
Гири отправились на стойку. Бряк. Бряк. Ее желудок сжался.
Дом подошел к ней, его приближение ощущалось, как сгущающиеся тучи и темнеющее небо перед грозой. Перемахнув ногой, он оседлал скамью близ нее. Ким подняла голову, чтобы видеть его лицо.
- Если тебя послали куда-то для наказания, то ты будешь принимать эту позу, - он обхватил ее вокруг талии безжалостными руками, сдвигая вперед, пока ее бедра не наткнулись на край узкой скамейки. Ее голова и плечи свешивались с одной стороны, колени едва касались пола с другой.
Крепко прижав ладонь к ее пояснице, он перебросил свою ногу через ее лодыжки, лишая Ким подвижности. Из груди Ким вырвался всхлип, когда она предприняла попытку бороться, но Рауль попросту увеличил давление.
- На этот раз всего лишь три, chica. Считай вслух.
О, Боже, о, Боже, о, Боже. Она напряглась и услышала его вздох.
- Мне очень жаль, gatita, но мы оба должны соблюдать правила, - его невероятно тяжелая рука шлепнула ее левую ягодицу, отнюдь не нежно, и ее окатила обжигающая боль.
Она резко дернулась и ахнула... но ей не разрешено было двигаться.
- Счет? - подсказал он.
- Один.
Гнетущее молчание.
- Один, Хозяин.
- Звучит гораздо приятнее, не находишь? - его следующий шлепок попал на правую ягодицу. Сплошное жжение.
Она взвизгнула, и слезы наполнили ее глаза. Больно. Ее дрожь усилилось.
- Два, Хозяин.
Еще один. Она сможет это выдержать.
Третий сильный удар пришелся на обе ягодицы наискосок. Боль накрыла ее горячей волной, и она заплакала навзрыд, слезы потекли вниз по лицу. Ее задница горела, как будто она сидела на углях.
Тишина.
Черт бы его побрал.
- Три, Хозяин.
Огонь начал затухать.
- Скажи мне, что ты сделала неправильно.
- Я выругала Вас и отказалась выполнять Ваш приказ. Простите, Хозяин.
Его рука потерла ее сильно пульсирующий зад.
- Да, мне кажется, так и было.
Затем, к ее ужасу, его ладонь двинулась между ее ног и по ее лону, и, когда она попыталась уклониться, поняла, что ее ногу и левую руку все еще удерживали. Его безжалостные пальцы коснулись ее, скользнули... скользнули между интимными складочками, внутрь и обратно.
- А еще ты мокрая, маленькая сабочка.
Ее сопротивление сошло на нет, как песок на берегу, смытый водой. Развратная шлюха. Грязная дырка для траха. Никчемная.
Жалящий шлепок по ее воспаленным ягодицам выбил все мысли из головы.
- Я знаю это выражение, - прорычал Мастер R. - Ты чувственная, восхитительная женщина, Кимберли.
Убежденность в его голосе сгладила отвращение к самой себе, но затем его пальцы снова пробежались между складочками, дразня ее вход.
- При этом ты - сабмиссив. Я не знаю, пробудила ли тебя боль от порки – мы это выясним – но мы оба понимаем, что тебе нравится подчиненное положение. Это то, в чем ты нуждаешься.
Его пальцы глубоко ласкали ее, и как только нижнюю часть ее тела наполнило тепло, Ким пронзила дрожь.
- И мы оба знаем, что я дам то, что тебе нужно.
Тихо выругавшись, Мастер R убрал свою руку в сторону, оставив ее изнывающей. Он встал и прошелся по комнате.
Что случилось? С ее руками, до сих пор закрепленными за спиной, она изо всех сил старалась оставаться в том же положении, морщась от того, что ее ноги дрожали. Рауль стоял, отвернувшись лицом к глухой стене, не двигаясь. Он разозлился?
Она сделала что-то не так? Вот только она ни при чем. Подобно начавшемуся морскому приливу и отливу, тревога втекала и вытекала, каждый раз все больше усиливаясь.
Когда он вернулся к ней, прошествовав широким шагом, с суровым от гнева лицом, она отшатнулась... но сохранила достоинство.
Выражение его лица прояснилось.
- Ах, chiquita, прости меня. Я не сержусь на тебя. Ни капли.
Бесконечно нежно он обхватил ее щеку своей большой ладонью, горячей в отличие от ее прохладной кожи.
Она облизнула сухие губы.
- Тогда что?
- Я зол на себя, - его губы сжались, когда он встретил ее взгляд. - Ты... привлекательная, gatita. Ты послушная, смелая, красивая. Ты отдаешь себя, не сдерживаясь.
Он действительно видит ее такой? И все же...
- Это плохо?
- Мне полагается подталкивать тебя, ведь только так можно правдоподобно сыграть свои роли перед Надзирателем. Для этого, единственный раз, ты должна продемонстрировать свою подготовку, чувствовать себя без стеснения в роли моей рабыни, не так ли?
Она кивнула, вспоминая о последней неделе или около того, и... Черт возьми, посмотри на себя. Связанная и отшлепанная. Голая. Наблюдающая за разозленным Хозяином и не бегущая при этом к ближайшей двери. Она немного выпрямилась.
Его глаза посветлели.
- Да, ты справляешься очень, очень хорошо, и я горжусь тобой.
Ей казалось, как будто она плывет в потоке воды, согретом солнечными лучами, в холодном океане. Ее сил надолго не хватит, а дно невозможно увидеть, но так тепло…
- Спасибо, Хозяин.
Он поморщился, наклонился вперед, пока их лбы не соприкоснулись.
- Да, это проблема. Я упустил из виду, что, в действительности, ты не моя. Кимберли, я не должен был касаться тебя настолько интимно, - он выпрямился, удерживая ее взгляд. – Нам совсем не обязательно заниматься сексом, чтобы ты справилась с посещением Надзирателя.
- Нет. Не обязательно.
Возможно, она ожидала волны облегчения, но никак не сожаление. Кроме того, она поняла, что ее тело вернулось к жизни, принадлежало ей. Ее лоно все еще пульсировало, и, подчиненная его доминирующими руками, она чувствовала себя красивой. Сексуальной.
Не вещью или животным, а желанной женщиной. Предстоящий секс с Мастером R был... пугающим. И, возможно, замечательным.
- Это часть характера Дома – быть напористым. Чтобы дать тебе то, в чем ты нуждаешься, чтобы помочь тебе с прошлыми проблемами. Но я не вправе навязывать тебе себя в сексуальном плане, - он перевернул ее и снял наручники. - Это больше не повторится, и я надеюсь, что ты простишь меня.
Боже мой, она когда-нибудь слышала, чтобы мужчина так искренне извинялся, тем более Хозяин? Он выкупил ее, старался беречь. То, что он чувствовал сейчас себя виноватым, казалось неправильным.
Она повернулась и обняла его, положив щеку на его плечо, чтобы скрыть свои предательские слезы.
- Мне н-нечего прощать.
Он вздохнул и прижал ее крепко к себе, обнимая в течение долгой, счастливой минуты. Никто в мире так крепко не обнимал, как Мастер R. После поцелуя в макушку он сжал ее плечи, нахмурившись от вида ее слез.
Вытерев щеки, она с трудом выдавила из себя булькающий смех.
- Но, если подумать, вы можете извиниться за заданную мне трепку. Я клоню к тому, что теперь не смогу сидеть.
Его беглая улыбка походила на блеснувшие солнечные лучи после холодного, туманного утра.
- Ты заслужила наказание, chiquita. Теперь иди, сделай несколько кругов в бассейне, чтобы остыть.
- Да, Хозяин.
Когда она выходила из комнаты, он не проводил ее взглядом. Она замешкалась. Он даже не обернулся, чтобы посмотреть на нее. Его взгляд вернулся к стене, и он выглядел... несчастным.
- Gatita, послушание – необходимо условие, - тихо промолвил он, не двигаясь.
Но она уже ушла.
* * *
В среду Рауль вошел в помещение Темницы. За завтраком он взглянул на календарь и осознал, что до звонка Надзирателя времени почти не осталось. Мысль омрачила его день, но напомнила ему, что нельзя оставлять Кимберли в покое. Поэтому он сообщил ей, что сегодня они играют в Темнице.
Что он мог использовать, чтобы не напугать ее? Рауль открыл дверцы шкафа с игрушками и неодобрительно посмотрел на полку, где должны были лежать кляпы. Пусто. Madre de Dios. Прищурившись, он осмотрел полки.
В ряду зажимов для сосков отсутствовал зубчатый клеверный зажим. На следующей полке - пропали анальные пробки средних и больших размеров. Та же участь постигла большие фаллоимитаторы. Ошейник для исправления осанки. Собственно, исчезло все, что могло причинить маленькой рабыне какие-либо страдания.
Его хохот нарушил тишину в комнате и поднял ему настроение. Хитрая баловница. Неужели она думает, что он не заметит пропажу игрушек? Или она просто не в состоянии справиться с угрожающим оборудованием? Он бросил беглый взгляд на стену. Все девайсы для порки остались на своих местах. Опять же, он упомянул, что не будет бить ее кнутом, плетью или паддлом.
Когда она нуждалась в наказании, он использовал свою руку. Так же как на днях.
Такая нежная кожа. Он вспомнил, как его рука оставила следы на ее пышной попке, и его член подал признаки жизни. Он покачал головой. Прикасаться к ней так интимно было ошибкой, не только из-за нарушения его обязательств, но и потому, что он не мог забыть шелковистость ее обнаженной кожи и ее мокрую, горячую киску вокруг его пальцев. Ее возбуждение вопреки страху.
Ким так сладко подчинялась. Она сжала его в объятиях после его извинения, проявляя натуру одновременно и податливую, и великодушную.
Она не твоя. Помни об этом, Сандовал.
Тем не менее, по-видимому, сегодня он снова разукрасит до красноты ее прелестную попку. Он ухмыльнулся. Предупреждать ее о своих планах было ошибкой.
* * *
Кимберли протолкнулась немного дальше внутрь каморки, чувствуя себя законченной тупицей. Что она наделала?
Сначала она стянула несколько игрушек Мастера R и спрятала их.
Боже мой, она собиралась всего лишь проверить то, что находилось в шкафах, поскольку он упомянул, что сегодня они воспользуются Темницей, и она... ей необходимо было иметь представление, с чем придется столкнуться.
Только вот там была анальная пробка, очень большая, и, может быть, если она унесет ее, он не заметит. Туда же присоединился фаллоимитатор, а затем внутренняя трусиха взяла верх над разумной частью личности Ким. Она сложила в пластиковый пакет все, что не хотела, чтобы он использовал. А потом спрятала пакет.
Почему она решила, что он не заметит полупустые полки?
Еще в самый первый день в доме Мастера она обнаружила этот маленький угловой чуланчик под лестницей, так сильно похожий на тот, в котором жил Гарри Поттер. Также она отметила для себя все до единого местечка, где может спрятаться человек, и, кроме того, все выходы. Однако же с тех пор она не думала ими воспользоваться.
Не до сегодняшнего дня, когда он произнес "играть в Темнице". Боже, с каждой минутой ее страх возрастал. Потом, спрятав игрушки, она пыталась убрать кухню, читать, стирать, но ноги несли ее сюда, словно она лишилась контроля над собой.
Ее наполнило отчаяние, когда она услышала звуки шагов Мастера R. Таких характерных. Не тихих или тайных, а уверенных. Четких. Неудержимых.
«Выходи», - твердила она себе. «Выметайся отсюда и проси прощения. Не тяни». Ее тело не двигалось.
Он не подзывал ее. Боже милостивый. Это хорошо или плохо? Как сильно он разозлился? Она начала дрожать.
Дверь открылась. В промежутки между одеждой проник свет. Может, он не заметит ее в углу.
Удовлетворенное ворчание. Его большие ладони схватили ее за руки и вытащили из укрытия.
Ким обмякла, не в силах встать, но он вряд ли заметил. Он поднял ее слишком высоко, чтобы рассмотреть лицо, и вздохнул.
Ее дрожь не прекращалась, а глаза наполнились слезами, когда она поняла, что он разочарован в ней. Он не был рассерженным, и это едва ли... едва ли не хуже. Разогнув колени, ей удалось встать и заслужить себе кивок.
Одной рукой, крепко-накрепко, обхватив ее вокруг плеча, словно он больше не доверял ей, думая, что она не сбежит, Рауль привел ее в комнату в башне. Излюбленное место, используемое им для своих бесед.
Рауль взял стул и указал на пол.
Пытаясь сдержать слезы, она неуклюже опустилась на колени и поникла головой. Ее горло закладывало по мере того, как молчание становилось все более напряженным. Тягостным. Скатилась слеза. Вторая.
А потом, словно штормовой прилив нагнал волны, сокрушая ее барьеры, она начала плакать.
- П-простите, Хозяин. Я.… не могла.
Почему он не обнимает ее? Потребность в его руках разрывала ее.
Он прикоснулся к ней, пальцем приподняв подбородок. Рауль облокотился на бедро и изучал ее.
- Не могла что?
Не могла встретиться лицом к лицу с Темницей, рассказать об этом, видя его разочарование.
- Я.. - она заплакала сильнее, не в состоянии произнести ничего из этого.
- Carajo, - пробормотал он, и она вздрогнула от испанского слова. - Скажи мне внятно, почему ты спряталась от меня, - он ожидал, не предлагая ничего более, в то время как она старалась изо всех сил сдержаться.
Ее дыхание перехватило, но она сумела прошептать:
- Я испугалась.
- Я понимаю. Почему ты не обратилась ко мне?
Обратиться к нему?
- Я-я не знаю.
Его палец остался под ее подбородком, удерживая лицо обращенным к нему. Она сморгнула влагу с глаз, испытывая потребность видеть выражение его лица. Строгое... но не холодное. У него было лицо Дома, которого довели, но он не был зол. Почему он не сердится?
- Я просил тебя сообщать мне, когда тебе становится слишком страшно?
Она попыталась кивнуть. Его глаза стали ледяными.
- Да, Хозяин.
- Я внушаю тебе такой страх, что ты не можешь разговаривать со мной?
Она услышала грусть в его интонации, медлительность формулирования мысли. У нее снова полились слезы.
- Нет, Хозяин. Мне жаль, Хозяин.
На этот раз он обхватил ее лицо ладонями, вытирая большими пальцами влагу с ее щек.
- Тогда скажи мне сейчас. Растолкуй так, чтобы я мог понять.
Отпустив ее, он уперся локтями в колени и стал ждать.
Почему она не пошла к нему? Не поговорила с ним до того, как у нее ум зашел за разум? Он всегда прислушивался. Он обнимал ее во время приступов паники. Он не торопился, если она была действительно напугана. Но...
- Я не подумала. Я просто спряталась.
Может быть, он не заметил исчезнувшие игрушки? Господи, дай ей возможность скорее вернуть их все на место.
Он неодобрительно посмотрел на нее.
- Когда ты была маленькой и пугалась, к кому ты бежала за поддержкой?
- К маме.
Но какое это имеет отношение?
- Не к отцу?
Можно подумать, что тот помогал. Ее смех прозвучал... странно. Она покачала головой.
- Почему?
Как объяснить, что-то о ее семье?
- Он... Когда я была младше, он обращался со мной как с сыном. Мальчики не должны бояться.
- Неужели? - его губы дернулись. - Спасибо, что просветила меня.
У нее отвисла челюсть, а рассудок начал включаться, неуверенно, как двигатель с попавшей в топливо морской водой. Другие отцы выражали благосклонность своим детям... и сыновьям, и дочерям. Они успокаивали и обнимали их, если в них врезался бейсбольный мяч, или, когда за ними гналась большая собака. Ее отец не проявлял заботу такого рода.
- Поначалу он относился к тебе как к сыну. Что случилось, когда ты подросла?
Ее собственная ошибка. Ее собственный выбор. Она ничуть об этом не сожалеет.
- Я решила, что я - женщина, и начала подобающе одеваться. Больше помогала маме. Так что у меня не осталось... ничего общего с ним.
Мастер R снова нахмурился.
- Ты была красивой маленькой девочкой. Как мог отец не гордиться этим? - он погладил ее по щеке костяшками пальцев, и она... ощутила тоску.
- Догадываюсь, что у Вас был хороший отец, - проронила она.
- Да, был, - его пальцы пробежали сквозь ее спутанные волосы. – Кимберли, ужас может возвращать нас мысленно в детство. Если ты не обращалась к своему отцу или парню за утешением, и, учитывая твой недавний опыт с мужчинами, я понимаю, почему ты спряталась.
Его спокойный взгляд не отпускал ее:
- Но, chiquita, ты должна понять: пока ты находишься здесь, я ожидаю, что ты придешь ко мне и поделишься своими страхами. Даже если я тот, кто вызвал их.
Почему его непреклонный взгляд заставил ее сердце пропустить удар?
- Да, Хозяин.
Уголок его рта изогнулся.
- Мне нравится каждый раз, когда ты произносишь слово «Хозяин», рабыня.
Она вздрогнула, леденея, словно арктические воды просочились в ее внутренности.
Его глаза сузились.
- В таком ключе и должны проходить наши обсуждения, - он помолчал, затем грубо бросил. - Рабыня.
Он редко называл ее этим ужасным словом. Наверное, он не догадывался о его воздействии на нее. Каким образом он сумел бы?
Теперь он рассчитывал, что она расскажет, как ее внутренности скукожились, подобно медузе на сухом песке. Она не могла сказать. Ким сделала глубокий вдох. Должна сказать. Она храбрее, чем была еще сегодня утром. Ее плечи слегка расправились.
Габи сказала бы ей, чтобы та подтянула штанишки большой девочки и выплюнула слова ему в лицо.
- Слово… «рабыня», - может ей потом помыть рот с мылом? - Мне никогда оно не нравилось, даже... раньше. Теперь меня от него наизнанку выворачивает. Отвратительное.
Она прикусила губу и выдавила остальное:
- Когда вы называете меня так, это... ужасно, - девушка чувствовала крайнюю степень беззащитности.
- Ммм, - он подхватил ее, без труда усадив на свои колени, и вплотную прижал к груди.
Каждый мускул в ее теле расслабился в окутывающем удовольствии от его объятия. Награда. Он вознаграждает ее за честность. Может, манипулирует? В некотором роде. Но она согласна на это.
- Ты не выглядишь страдающей, когда произносишь "Хозяин".
- Это не то же самое, оно не настолько отвратительное, - она потерлась щекой о его грудь; его выцветшая футболка была мягкой на твердых грудных мышцах. Его мужской запах смешался сдругим, от выстиранного белья, и означал безопасность.
- Мне нравится слово "Хозяин", - она подумала и добавила. - Хотя иногда мне так и хочется запустить в Вас чем-нибудь, когда Вы заставляете меня использовать его.
Его смех казался другим, более низким, когда ее ухо было прижато к его груди.
- Bueno. Лучше «саба», чем «рабыня»?
- Вроде того, - она попробовала представить, как он называет ее так. – Это, в общем-то, чепуха.
- Ммм. Возможно, «sumisa» или даже «sumisita»? На испанском языке это значит «маленькая сабочка», - он переместил ее так, что ее лицо прижалось к его шее. - В один прекрасный день мы обсудим, почему, на мой взгляд, это слово подходит тебе.
Sumisita. Звучит... почему-то сладостно. Он пару раз называл Габи «сhiquita», так что обозначение не кажется особенным. «Gatita» принадлежало в большей степени только ей. А «sumisita» было более... собственническим. Его способ обозначить территорию.
- Мне нравится оно, Хозяин.
- Хорошо.
Он склонился к ее лицу. Его одобрительный поцелуй заставил ее почувствовать себя уютно.
- Я положил пустой ежедневник в твоей гостиной, - обрадовал он. - И также список ограничений. Ты знаешь, что это такое?
Перечень БДСМ-действий, где саба может отметить, что может ее заинтересовать и вызвать желание попробовать... и то, что она вовсе не собирается делать. Иногда Дом в клубе передавал ей такой. Она кивнула.
- Заполни список, и мы его обсудим, - он щелкнул ее по носу. - Я сомневаюсь, что мы будем много играть, но мы достигли этапа, на котором мне нужно больше знать о том, что тебя беспокоит.
- А ежедневник?
- Это, главным образом, для тебя. Фейт согласилась, что ты должна его использовать, - он помолчал. - Я хочу, чтобы ты ежедневно писала одну страницу для меня, и мы будем читать ее вместе каждую ночь. Остальное - только для тебя. Я не стану просить тебя показать мне другие страницы.
Дневник. Блин.
- Я понимаю доводы Фейт. Но почему одна страница должна быть написана для Вас?
- Чтобы предотвратить такие проблемы как сегодня, - он нежно погладил ее волосы. - Там будет изложено то, в чем ты нуждаешься. Мысли ты не можешь высказать, но, возможно, в состоянии написать. Итак, ты заполнишь страницу, даже если твои слова покажутся для тебя нелепыми. Ясно?
- Да, Хозяин.
Домашнее задание. Гребаное сочинение "как я провела лето в рабстве".
- Какие надутые губки, - пробормотал он и немедленно поцеловал ее. Его губы были теплыми, твердыми, доминирующими. Его рука схватила ее за волосы, в то время как он овладел ее ртом, наказывая.
Голова Ким кружилась, как будто она быстро пропустила три порции спиртного.
Когда он отстранился, его взгляд горел таким же сильным жаром, каким бурлило все у нее внутри. Его лицо стало суровым.
- Теперь о том, что ты вытащила игрушки из шкафа...
Она зарылась лицом в его шею. О, Боже.
- Принеси их сюда и все аккуратно разложи на диване. Что касается твоего наказания - ты выберешь одну из игрушек, только одну, которую я применю на тебе в ближайшие несколько дней.
- Когда? - прошептала она.
- Неправильный ответ. Попробуй еще раз, sumisa.
- Простите, Хозяин, - подробнее, она должна сказать что-то еще. - Все, что пожелает Хозяин.
- Очень красиво, - он поцеловал ее в макушку и поставил на ноги. - Теперь иди в постель... и, Кимберли?
Пытаясь вспомнить все, что она взяла - этот огромный фаллоимитатор она точно не выберет - девушка повернулась.
- Да, Хозяин.
Его губы изогнулись, словно он старался не улыбнуться.
- В следующий раз, когда я говорю, что мы будем играть, я не имею в виду прятки.