ВОРВАВШИСЬ В КАБИНЕТ, мальчик, дрожа от возмущения, останавливается прямо перед моим письменным столом. И, не передохнув, бросается в атаку. Это Аурел Кэмуй. Центральный защитник. Капитан футбольной команды.
— Честно говорю, у меня просто нет слов…
Предоставив мальчику несколько минут для того, чтобы он мог отыскать слова в берете, который он крутит в руках со страшной скоростью, как шофер руль на извилистой горной дороге, — я внимательно разглядываю своего возмущенного посетителя. Он весь — гроза! Лицо — туча. Взгляд — молния. Голос — гром.
— Это невероятно! Это превосходит все… Честно говорю, у меня просто нет слов… Я прошу вас взять их на заметку…
— Кого? — спрашиваю я.
— Всех. Всю команду! Вот они!
И он протягивает мне листок бумаги в клеточку, на котором, — как и положено, в форме веера — вписаны 11 членов команды и трое запасных.
— Это противники? — спрашиваю я.
— Нет! — мрачно заявляет посетитель и продолжает, чуть не плача: — Это мои! Мои! Я — их капитан.
— Но как же — тяну я в недоумении, — ты отдаешь на растерзание свой экипаж, свою собственную команду…
— Да! — восклицает он гневно.
— Странно.
— Да? Так слушайте. Честно говорю, у меня нет слов… Мы еще в январе решили вызвать на матч соседнюю школу. Я, Аурел Кэмуй, собственноручно написал вызов. «Вызываем вас на дружеский матч, но с кубком, на поле Котрочанка, в полукедах и без офсайда или как вам угодно, в любой подходящий для вас день. В случае неявки счет 6:0 в нашу пользу! Мы приносим одни ворота, остальное — дело ваше.» Видите? Вот моя подпись. Я сбежал с урока математики и отнес им вызов. Они не хотели на Котрочанке. Тогда мы внесли другое предложение. И опять я, Аурел Кэмуй, отнес его им. Написано конторским пером: «Приходите с номерами на спине, мы тоже. Одного судью даем мы, другого — вы, а главного назначим по жеребьевке…» Они не хотели жеребьевки. Мы написали другой вызов… Да, вот этот… тоже на листке из тетрадки по математике… Что же делать? Целую тетрадку извел, смотрите… шесть вызовов!.. Установили все, до мельчайшей… Вот, прочитайте последний. На трех страницах! Я продумал буквально все… Я сам… Если будет плохая погода, если спустит мяч, если будут делать уколы, словом, все… целыми часами только об этом и думал…
— На уроках математики?
— Откуда вы знаете? — с удивлением спрашивает мальчик.
— По бумаге угадал.
— Да, верно. Потом — составляй, парень, команду. Посмотрите вот эти бумаги… Первый вариант: Ионеску, Крихан — старший, Якобеску, я — центральный защитник, Крихан-младший… Второй вариант: Рэдулеску — вратарь… Нет, это пятый! Да что там говорить? У меня просто нет слов… В конце концов команды вышли отличные. Но тут — берись, Кэмуй, за экипировку… Я, сам, вот этой вот рукой, нашивал на майки цифры, я, Аурел Кэмуй…
— И тоже на уроке математики…
— Откуда вы знаете?
— Раз речь идет о цифрах…
— Конечно! Ну, а потом тренировки… волнения… мяч, свисток, цветы, кубок… И наконец наступают каникулы! Подходит день матча. И вот — я иду прямо с поля, в спортивном костюме… И прямо к вам.
— Зачем же?
— Чтобы вы взяли их всех на заметку. Я же говорю, у меня нет слов…
Я снова взглянул на мальчика. Он по-прежнему кипел негодованием. Лицо — туча. Глаза — молния. Голос — гром. Наверняка произошло что-то ужасное. Я спросил:
— Но что же случилось с ребятами? Неужели не явились на матч?
— Явились…
— Грубо играли?
— Да нет!..
— Протестовали против решений судьи?
— Нет, такого у нас не бывает.
— Тогда что же?
— Честно говорю… У меня просто нет слов… Знаете, что они умудрились сделать?.. Нет, вы никогда не угадаете!.. ОНИ МЕНЯ НЕ ПРИНЯЛИ! Меня, Аурела Кэмуй! Центрального защитника! Капитана команды! И знаете почему?
— Знаю. Из-за математики.
— Да, потому что я провалился по математике… Это просто невероятно. Честно говорю, у меня нет слов…
Мальчик с трудом сдерживает слезы и продолжает, разыскивая носовой платок:
— Не принять меня, меня, Аурела Кэмуй, стопера, капитана команды, который пожертвовал ради этого матча всеми уроками математики во втором триместре!..
Мальчик уже по-настоящему хлюпает носом, хотя все еще не нашел носового платка.
Признаюсь, он меня растрогал. Я обещал ему откликнуться на его просьбу. И вот я выполняю свое обещание: настоящим я беру на заметку всех товарищей несчастного капитана и — честно говорю, как Кэмуй, — у меня просто нет слов, чтобы выразить им… свое восхищение! Молодцы, ребята!
ПИСЬМО ПРОГУЛЬЩИКУ
НАКОНЕЦ-ТО Я РЕШИЛАСЬ НАПИСАТЬ ТЕБЕ,
мой жестокий хозяин. Я, твоя несчастная школьная сумка. Должна тебе сказать, что я не всегда была несчастной. Напротив. Было время — с месяц тому назад, когда я была счастлива., горда… Да и как же могло быть иначе, когда, едва сойдя с полки магазина, я попала прямо в седьмой класс, да еще под руку с тобой! Мне казалось, что и ты гордишься мной, и это радовало меня еще больше, потому что — должна тебе признаться — ты понравился мне с первого взгляда. Ты был — да и сейчас остался, хотя больше и не нравишься мне ни капельки — высокий, сильный, веселый, настоящий спортсмен. Впрочем, если это тебя интересует, могу сказать, что я тоже спортсменка. Не смотри на то, что сейчас я — простая сумка. Некогда, в цехе кожевенных изделий, из меня чуть не сделали боксерские перчатки!
Итак, я сказала себе месяц тому назад: «Вот как мне повезло! Я буду ходить в школу, учиться разным вещам, все женя будут, уважать — и ты, мой хозяин, к остальные». Мы ведь так подходили друг другу.
Поэтому, когда в один прекрасный день в начале сентября я прочла расписание, приклеенное изнутри к моей крышке, я чуть не задохнулась от счастья. Здесь было все: и физика, и химия, и алгебра, и еще столько другого, о чем я и не слыхивала. Я не могла дождаться следующего дня и начала уроков. Лучась от счастья, я читала в расписании: «Первый урок — физика, второй — химия, третий — математика». Ты помнишь, как я сияла, когда мы выходили из дому? Теперь я могу тебе признаться: я сияла от счастья. Наконец, мы куда-то пришли и остановились. Вокруг не было никакой школы. Я удивилась. Но решила: «Мой хозяин лучше меня знает, что к чему и где преподают физику». Было 8 часов утра. Ты поставил меня на землю, в двух шагах бросил свой пиджак и начал, вместе с другими мальчиками, гонять мяч. За несколько минут я — вся внимание! — выучила множество вещей по физике. Это был, вероятно, первый урок. Я и сейчас помню его наизусть. К моему удивлению, в нем оказалось множество совершенно незнакомых мне понятий, таких, как «Удар! Штанга! Корнер! Рука! Штрафной! Офсайт!»
Видя, как ты взволнован и как Бегаешь, высунув язык и стараясь усвоить все эти понятия, я молчала, словно воды в рот набрала, даже когда понятие «удар в штангу!» поразило меня, как громом, прямо в голову, отбросив кувырком на несколько шагов, когда другое понятие — «подошва» — ободрало мне кожу и когда практическая работа под названием «пеналти» вдребезги разбила чернильницу, забрызгав меня всю, с ног до головы…
Видно, так полагается в седьмом классе, так принято на физике, — говорила я себе, с нетерпением ожидая конца первого урока. И вот, под звук свистка наступила перемена… Ну, слава богу, сказала я себе, сейчас будет химия… Я получу новые знания.
Ты в самом деле взял меня и понес… на другой конец поля. Так я узнала, что по химии нужно «сменить ворота». Скоро, под новый свисток началась химия. Я ждала, затаив дыхание. Но, к моему величайшему удивлению, вскоре выяснилось, что этот новый предмет удивительно, невероятно похож на первый. В точности, ну в точности те же понятия: «Удар! Гол! Рука! Штрафной! Офсайд!»
Что же сказать о моем удивлении, когда на третьем уроке — алгебре — мне довелось услышать то же самое. Добавилась лишь математическая формула «4:0», которая — я это поняла — наполнила тебя счастьем и гордостью и принесла тебе всеобщее уважение. Потом мы пошли домой, отдыхать.
На следующий день у нас была география, румынский язык и анатомия. На первом уроке ты положил меня на холмик в небольшом лесочке. «Да, это география! — решила я. — На свежем воздухе, на лоне природы…» И стала ждать — вся внимание. Целый час ты склеивал в огромный ком шарики репейника. На уроке румынского ты залег в кусты и начал что-то выслеживать, ползая по-пластунски. Наконец на уроке анатомии поймал трех щеглов, которые прилипли, бедняжки, к репейникам с урока географии.
И счастливый пошел домой. Я была при тебе, твоя школьная сумка. Я узнала, что такое география, румынский и анатомия.
Так просто. Всего за полдня.
На третий день я ждала истории и геометрии. Мы остановились на берегу реки, и ты начал рыбачить. Вскоре я поняла: разница между историей и геометрией заключается в том, что на истории ты ловишь трех лещей, в то время как на геометрии — только двух.
Ты был горд. Я тоже. За три дня в твоем школьном расписании для меня не осталось никаких тайн. Я знала все свои обязанности: на физике, химии и алгебре я должна получать пинки, на географии и румынском — носить щеглов, а на истории и геометрии — пахнуть рыбой.
И — как раз тогда, когда я уже решила, что знаю все, — началась путаница. Потому что на четвертый день, когда я снова приготовилась к физике, ты понес меня на рыбалку, что, как известно, соответствовало истории; на уроке истории мы ловили лещей, как на географии, а на румынском, когда я ждала, что мы поползем по-пластунски по какому-нибудь холмику, ты бросил меня куда-то в сторону и начал гонять мяч, как на физике и геометрии!!!
С тех пор все пошло кувырком, и я больше ничего не понимаю. Я совсем растерялась и очень несчастна. Я думала, что кое-чему научилась, а оказалось, что я ничего не знаю. Я думала, что приношу пользу, но теперь, таща в своих отделениях лещей, понимаю, что тебе была нужна не я. Я думала, что добилась уважения, но что я слышу со всех сторон?
— Вон — сумка прогульщика!
Слыхал? Так меня все называют. Теперь я знаю: ты просто прогульщик! И я страшно несчастна.
И знай, мой жестокий хозяин, что если завтра мы снова будем целый день проходить физику, без конца меняя ворота, ты меня, как говорится, потеряешь навеки. Тебе ведь все равно не нужна школьная сумка. Я пойду на фабрику и попрошу превратить меня в то, чем я должна была стать с самого начала: в пару боксерских перчаток. Дошло? Я думаю, все достаточно ясно. Поэтому кончаю и, сгорая от нетерпения, остаюсь
Твоя несчастная школьная сумка.
