Христос, верный данному слову, никому ни звуком не обмолвился о великой тайне Спироса. Вернувшись домой, он надоедал всем подряд рассказами о чудесах, творящихся на дне моря и о смертельной схватке между кашалотом и осьминогом. Но о чем бы ни заходил разговор, Христос неизменно избегал даже малейшего упоминания о бездне.

— Неужели осьминог и в самом деле был таким громадным? — с издевкой спросила Даная, которая в глубине души страшно завидовала Христосу — Ты хорошо его разглядел, а то, может, он был таким же, как те крошечные осьминожки, которые вечно сушатся на солнце в Халкиде?

— Знаешь, наша покойная бабушка любила повторять пословицу «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». Здесь она как раз кстати. Нет, это был всего лишь маленький кальмарчик, какие наша тетушка Варвара всегда заказывает в таверне. А кит был не кит, а бычок в томате, из тех, что мы обычно едим, когда ездим на море. Ну, что, довольна!

Даная надулась, но продолжала свое:

— А где это, интересно, ты видел все эти чудовища? На глубине пятидесяти метров? Почему же тогда ни один рыболов их до сих пор не встречал? Может, они специально дожидались, чтобы попасться вам на глаза?

— По-моему, ты забываешь об одной мелочи. Океан все-таки чуть побольше, чем наш залив, к тому же, как известно, в исследовании океана есть еще белые пятна.

После путешествия Спирос опять куда-то пропал. Однажды Кирьякос не выдержал и спросил у брата, давно ли тот виделся с Кандидисом.

— Ужасно давно, — ответил Антонис, с минуту помолчал, а потом посмотрел Кирьякосу прямо в глаза. — И если хочешь знать, я о нем даже и не думал. Ты же знаешь, мне вздохнуть некогда — работы невпроворот и в больнице, и в клинике. А если остается хоть немного времени, то я занимаюсь наукой.

— Кстати, я давно собирался поговорить о твоих планах, Антонис, но мы оба так загружены, и я все никак не мог выкроить время. Сделав Спиросу операцию, мы поставили эксперимент по изучению, того, как твой метод влияет на развитие мозга. Результат был ошеломляющим. Из человека со средними способностями Спирос превратился в гения, если хочешь, чтобы я называл вещи своими именами. Ты намерен продолжать эту работу?

— Нет, Кирьякос, я ее бросил.

— Но почему, братишка? Ведь результат получился замечательный. Ты же сам говорил мне, что человеческий мозг скоро не сможет идти в ногу с техническим прогрессом? Почему ты отказываешься от такой прекрасной возможности? Сейчас, когда у нас перед глазами пример Спироса, ты без труда можешь вывести новую породу человека.

— Даже не знаю, что тебе сказать, Кирьякос. В основном ты, конечно, прав. В результате операции мы с тобой создали сверхчеловека. Но я должен тебе признаться, что наше творение меня пугает. Понимаешь, я боюсь, боюсь за будущее.

— Чего ты боишься? Спирос стал выдающейся личностью. Посмотри, как быстро ему удалось стать врачом, изобрести лекарство, спасительное для человечества, — ведь многие исследователи долгие годы бились над его созданием, а сейчас Спирос успешно решает технические проблемы — ты сам мне об этом говорил.

— И все-таки я боюсь. Сам не знаю почему, но этот грандиозный успех меня пугает. Мозг Спироса непрерывно развивается, у него все время появляются новые гениальные идеи, работает он продуктивно, но я все время задаю себе вопрос: «Чего он хочет, к чему стремится? Не пора ли остановиться? Не хватит ли того, что он уже успел сделать?» Повторяю, я боюсь.

— Разве мысль о создании нового человека не тешит твое самолюбие?

— Что тебе сказать? Я стремился к этому раньше, но сейчас мои планы изменились. Бог создал мир, в котором все находится в гармонии. Кто я такой, чтобы пытаться изменить его творение? Хватит. Что сделано, то сделано, теперь конец. Но раз уж мы заговорили об операциях, должен тебе сказать, что ими собирается заняться один наш общий знакомый.

— Неужели? Уж не Спирос ли? Ты о нем что-нибудь узнал?

— Да не просто узнал, мне уже о нем все уши прожужжали. Говорят, Спирос купил какой-то необитаемый остров и строит там лабораторию. Ходят слухи, что он собирается заняться хирургическими опытами.