Адельма Майзани усердно писала в своей тетрадке.

— Вы в этом уверены? — наконец спросила она, не поднимая головы.

— Я практически забыл греческий и латынь, которыми меня пичкали у иезуитов. И все же я способен разобрать пару слов. Я справился у советника по культурным вопросам при посольстве Греции, он подтвердил, что это название ежедневной газеты.

Майзани вздохнула:

— Не знаю уж, что и подумать, Рикардо. — Впервые она назвала его по имени. — Вы догадываетесь, что проблема для меня не в названии газеты, а в достоверности информации. Советник компетентен?

Она спросила так, для проформы; внутренне она была убеждена в правильности ответа.

— Вполне. «Элефтерон Вима» была основана девять лет назад, точнее, в двадцать втором году. — Любопытно. Я…

Он поднял руку, заклиная выслушать его до конца. — В настоящую эпоху мы больше не находимся в прошлом, не находимся и в криптомнезии. Мы уже непосредственно вошли в измерение, которое вы и я тщетно пытались отбросить. Никогда еще слова, сказанные вами в кафе «Тортони», не казались мне такими связными. — Какие?

Он процитировал:

— «Древние видели в том, что мы называем совпадениями, подтверждение единства между физическим миром и миром мыслей». Упомянув ту китайскую книгу, вы уточнили: «… Эти понятия не рассматриваются как застывшие и автономные, но как взаимозависимые и вытекающие одно из другого».

— Да, я вспоминаю. Это после того, как был найден изумруд.

— Я не только проникся убеждением, что эти гипотезы не лишены основания, но уверен, что они распространяются и там, куда не доходит ваше воображение. — Он осведомился: — Вы бывали на нашем юге? На Огненной Земле?

Она ответила отрицательно.

— Я был там в молодости. Вокруг порта Ушуая царство айсбергов. Я все еще слышу голос отца, объясняющего, что подводная часть этих ледяных гор составляет примерно восемь частей их высоты. Основная масса спрятана под водой… Так же обстоит дело и с выдвинутыми вами гипотезами. Вы не можете видеть их невидимую часть. А я — вижу.

Она поудобнее устроилась в своем кресле, затаила дыхание.

— Эта женщина существует. Она — часть моего прошлого. А теперь я знаю, что она присутствует и в моем настоящем.

Майзани отложила в сторону тетрадку, карандаш и встала. Можно было поклясться, что она очень взволнована.

— Вы не против, если я закурю? — спросила она, стараясь сдержать дрожь в голосе.

— Нисколько. Я и сам курю.

Она подошла к столу, взяла пачку крепких сигарет и вернулась.

— У вас есть чем прикурить?

Он поспешил вынуть свою зажигалку.

Раздался щелчок. Пламя весело запрыгало в темноте, заполонившей комнату.

Майзани глубоко затянулась с заметным пришепетыванием.

— Есть пути сближения.

— И все-таки все остается на своих местах. Она уселась в кресло.

— «Все остается на своих местах», — сказали вы? Может быть, но примерно так же подгоняются ощущения, когда мы видим миражи. Перед вами мираж, Рикардо.

Похоже, замечание не взволновало его. Он сохранял поразительное спокойствие.

— Я опишу вам мой мираж. За последние месяцы ночами меня посещали сновидения трех типов. Во время первого я занимался любовью с женщиной. У нее был шрам над лобком. Шла в нем речь о богах, тоске, и была там статуэтка с плоским лицом. В какой-то момент произошло что-то страшное. Стали раскачиваться стены. Я никогда не был свидетелем землетрясения, но это сильно походило на подобный катаклизм.

Он сделал паузу и продолжил:

— Когда я скакал на лошади, мне почудился остров. Круглый остров. В то же время я услышал голос женщины — он звучал в 09 моих ушах. Слова, которые она выкрикивала, были те же, что и в первом сне. И вновь я увидел статуэтку. Затем был второй сон, который я назвал индейским. Бесполезно напоминать вам о моей встрече с доктором Толедано и о затронутых им вопросах.

Майзани согласно кивнула.

— Ночью, когда сломалась моя машина, я опять увидел во сне женщину. В этот раз вокруг виднелись развалины храма. Женщина вышла в коридор, где находилась фреска, изображающая принца с лилиями. В отличие от предыдущего сна она была одета не по-индейски, а вполне современно: сандалии, платье из барежа. Из этого мы вывели, вы и я, что действие происходило на Крите. Потом случилось это… совпадение в холле отеля в Мар-дель-Плата, где я наткнулся на афишку с надписью: «Grecta pais del mari». По сведениям, полученным от атташе по культуре, изображение это не что иное, как символ архипелага Киклады. Оно встречается практически на всех греческих островах. Позднее — эта история с изумрудом Янпы. — Не меняя тона, не спуская глаз с психоаналитика, он сказал: — Мы подошли к моему последнему сну, увиденному вчера вечером. Нет больше храма, нет индейской деревни, но зато есть кафе. Оно находится где-то в Греции.

— Из-за газеты?

— Не только. На столике, за которым сидела женщина, стоял стакан. В нем была беловатая жидкость. Не вы ли учили меня, что при анализе сна важны самые мельчайшие детали? Я опросил советника. Знаете, что он мне ответил? Одно только слово: узо. Это наиболее распространенный в Греции алкогольный напиток, изготовляемый в основном из аниса. Ну и в заключение у нас есть название этой ежедневной газеты: «Элефтерон Вима», существующей до сих пор.

— Вывод?

Рикардо слегка прищурился.

— Во все это мне верится с трудом. Я хорошо чувствую, что моя рациональная половина отказывается осознать происшедшее. Но, несмотря на неприятие, я могу лишь констатировать факты. Существует же история с началом и концом. Но пока известно, что было в середине.

Тиски, сжимавшие его грудь, похоже, ослабили хватку. Он глубоко вздохнул и продолжил:

— Жили-были мужчина и женщина, страстно влюбленные друг в друга. Они жили давно. Очень давно. Возможно, до нашей эры, и, возможно, на острове ар-хипелага Киклады, остров круглой формы. По невыясненным причинам их любви не хватило времени расцвести, а отсюда — отчаяние, прорывающееся в их диалогах. Они погибли в один вечер; какая-нибудь природная катастрофа, землетрясение, цунами… причина неизвестна. Позже, гораздо позже, они встретились, но в другой эпохе и в другом месте. Все говорит о том, что все произошло здесь, между Северной и Латинской Америкой, в месте, расположенном между Мексикой и севером Аргентины. Они были индейцами и принадлежали к древнему племени зуньи. Но и во второй раз их встреча окончилась трагически. Рок, преследовавший их, обрушился на них вновь. Они умерли. Почему? Как? Цикл их перевоплощений продолжился. Они появились снова. — Модуляция голоса выдавала его волнение. — Она — в Греции, он — в Аргентине. Его зовут Рикардо Вакаресса, ее имени я еще не знаю.

Майзани прикурила от первой сигареты. Воздух вдруг показался ей разреженным. «Я убеждена, — высказалась она однажды, — что субстанция любой вещи с незапамятных времен записана в нашем бессознательном и что иногда, в благоприятные моменты, открывается брешь». В данном случае речь шла уже не о бреши, а о настоящем прорыве в памяти и времени.

«Перевоплощение»… Миф, старый как мир. Ни одна тема не вызывала стольких комментариев.

На предыдущей неделе она получила письмо от Юнга с ответами на вопросы, которыми засыпал ее этот плантатор, едва они начали сеансы психоанализа. Она ясно помнила один комментарий, очень взволновавший ее.

Юнг вкратце объяснил: «Когда долго смотришь в черную дыру, кончается тем, что в глубине дыры вы замечаете глаз, внимательно рассматривающий вас».

Зловещее предчувствие овладевало ею, когда Вакаресса произносил свой монолог. «Она — в Греции, он — в Аргентине», — утверждал он. Нет сомнения, его захватил мощный поток. Майзани сделала новую попытку:

— Не могло бы так быть, что вы запускаете в будущее бессознательное желание? Представьте на мгновение, что вы перенесете видение этой женщины, вклинив его в воображаемое будущее…

Он безмятежно возразил:

— Будущее, в которое я впишу название греческого издания? Ежедневной газеты, о которой я никогда не слышал, которая даже не распространяется в Аргентине? Что вы, сеньора? Вы меня поражаете.

— Очень хорошо. И что же дальше? — раздраженно спросила она.

— Решение придет само собой, как мне кажется. Она ждала продолжения.

— С моей точки зрения, было бы кощунственным ничего не делать. Я должен идти до конца.

— До конца чего?

— Моей истории. Нашей истории. Ее и моей. Я должен ее вновь найти. Пока не слишком поздно. Пока рок еще раз не помешал нам. Осознаете ли вы необычную возможность, которая предоставляется мне? Сколько людей умирает в печали оттого, что не могут встретиться? А сколько хотело бы закончить начатое? Сколько стоящих на пороге смерти молят: «Только не сейчас, Господи, подари мне месяц, еще день, час, необходимые для завершения моей задачи». Судьба предоставляет мне единственную возможность. Кощунством было бы отказаться от нее.

Он впился в зрачки психоаналитика.

— Не об этом речь. Я уже пропустил множество поездов. Но на этот я сяду обязательно.

— Значит, вы уедете…

— В Грецию. Как только улажу некоторые дела.

— Предположим, эта женщина существует, предположим, она не плод вашего бреда, связанного с галлюцинациями. Греция — не деревня. Как вы ее там разыщете? Вам понадобятся месяцы, годы…

— Я найду ее, сеньора Майзани, потому что я чувствую ее сердцем, потому что мне знакомы мельчайшие ее черты. И потому еще, что она — часть меня, я знаю о ней то, что вам неизвестно.

— Киклады? Круглый остров? Думаете, этого достаточно? Слишком скудные сведения, вы не находите?

— У меня уже есть ориентир — разрушенный храм на Крите. Там наверняка ведутся археологические работы.

Она снисходительно посмотрела на него:

— Крит — не круглый остров.

— Я найду его, сеньора. Это все, что мне осталось в жизни. Кроме того, есть еще одна возможность, о которой не подумали ни вы, ни я.

— А? Какая?

Загадочно улыбаясь, он ответил:

— А если она тоже ищет меня?