Глава первая
Нечаев уже смирился, что не пошел в отпуск.
Утро среды началось с того, что приехали проверяющие из области.
Управление опять взялось проверять режим секретности, а вызвано это было совсем уже анекдотическими обстоятельствами. В управлении делали ремонт, и начали его с уголовного розыска. Наметили пару кабинетов, вытащили оттуда мебель, которая подлежала безусловной замене. Вместе с мебелью вынесли и два сейфа, прямо со всей секретной документацией. Сейфы были неподъемные, поэтому опера ограничились тем, что опечатали их. Вечером лейтенант из хозяйственного отдела привел суточников, те сноровисто спустили старую мебель, а с ней и оба сейфа, которые были ободранными и имели жалкий вид. Лейтенант посчитал, что и они подлежат утилизации, поэтому отправил сейфы на металлургический комбинат, где их в тот же вечер загрузили в домну. Сгорело все: секретные указания, два не менее секретных приказа, контрольно-наблюдательные дела, а главное - личные и рабочие дела агентов. Скандал случился такой, что решался вопрос не о лейтенанте, а о том оставаться ли в должности начальнику криминальной милиции области, хотя никто не мог объяснить, почему именно он должен нести ответственность за разных раздолбаев. И уж совсем необъяснимо было, почему штаб сразу же затеял масштабную проверку режима секретности во всех подразделениях области.
Проверку сотрудники убойного отдела прошли достойно, особенно оперуполномоченный Гусев, который в последний момент почти на глазах у проверяющего успел вытащить из ящика своего служебного стола пачку сводок наружного наблюдения по уже списанному в архив делу и спрятать их под сейф.
Незаметно пошла полоса везения - в течение недели раскрылись два «глухаря», что перешли с прошлого года, а из десяти совершенных в месяце убийств было раскрыто девять. А вот с убийством Медника пока ничего не выходило.
– Понимаешь, Иваныч. Я уже понял, что все с его работой новой связано. Все в искусственно вызванные беременности упирается. Не зря же воры уперли именно эти истории болезней, - докладывал Примус. - И еще - мне покоя рассказ Ровного не дает, что Гнатюк нашему покойнику не советовал ввязываться в какую-то религиозную историю, мол, от фанатиков можно всего ожидать. Я Гнатюка пощупал немного, жук еще тот, даже погладиться не дает!
– И не даст, - согласился Нечаев. - У тебя на него нет ничего, а общих точек соприкосновения вы не имеете.
– Такая мешанина получается, - пожаловался Примус. - И вроде любопытные фактики есть, только они пока ничего не дают. Понимаешь, не складывается общая картинка.
– На дамочек установки получил?
– Так ты же сам мне их отписал! - удивился Примус. - Ничего конкретного. А на одну даже установки не сделали.
– Это почему? - насторожился Нечаев. - Сотрудники милиции по соседству живут?
– Да нет, - сказал Примус со вздохом. - Выехала она за пределы России. На землю обетованную счастье искать отправилась. А пятеро… пятеро здесь, все пятеро беременны, даже посторонним заметно. В этом месяце рожать начнут.
– Слушай, - Нечаев перестал листать оперативно-поисковое дело. - А как насчет яйца? Ну, которое мистерии символизировало? На месте оно?
– Не было его, - твердо сказал Примус. - Я еще потом на квартиру заезжал, там родственники собрались, лаются, барахло делят. Надо сказать, родственнички у Медника еще те! Но квартиру дали посмотреть. Нет там никакого яйца.
– Так может его кто-то из родственников того? - предположил Нечаев. - Отначил втихую от остальных?
– Не было, - убежденно сказал Примус. - Я потом с каждым родственником в отдельности профилактическую беседу провел. Намекнул, что будут отвечать за присвоение вещественного доказательства. Они же Уголовного кодекса в жизни не раскрывали! Все упираются: никто не брал. И знаешь, Иваныч, я им верю. Только что ты за символ мистерий держишься? Медник его при жизни сплавить кому-то мог. Или подарить.
– Непохоже, - сказал начальник убойного отдела. - По всему видать, Илья Николаевич прикипел к нему. Что-то этот символ ему говорил, понять бы только - что? Знаешь что, ты этого антиквара установи и выдерни - может, он что интересное расскажет.
– Следак сказал, заслушивание в облпрокуратуре по этому делу готовят, - сообщил Примус.
– Ничего, - печально сказал Нечаев. - Бог не выдаст, свинья не съест. Михаил Кальмаевич - мужик справедливый, в обиду не даст. Да и работаем вроде пока активно, за что упрекать-то?
– Отпуск не дают? - безжалостно поинтересовался Примус.
– А вот этого, Коля, не надо, - сказал Нечаев. - Не фига грязным шилом в душевных ранах начальника ковыряться. А то ведь достанешь, я тебе самому тридцать первого декабря без десяти двенадцать рапорт подпишу.
– А я уже ходил в этом году, - грустно сказал Примус. - В феврале, Я женщин потных не люблю и теплую водку.
Вычислить антиквара с Пражской оказалось легко - он оказался единственным мужчиной, работающим в магазине. Был он маленький, сухонький и чем-то напоминал Примусу известного баскетбольного тренера Гомельского - щуплый, лысоватый и порывистый в движениях. Антиквар долго и тщательно протирал очки, словно хотел их отполировать до немыслимого блеска, потом надел их и принялся изучать фотографию Медника.
– Удивительно знакомое лицо, - задумчиво сказал он и поднял на Примуса виноватые глаза. - А вот никак я его не припомню. Нет, не могу. Вы уж извините, молодой человек, если бы это была вещь, которая проходила через мои руки, я бы царапины на ней вам назвал. А человека вспомнить - не получается! Извините!
– Скажите, - сказал Примус, - ив вашем магазине в этом году продавалось что-то вроде яйца, опоясанного змеей?
– Хо! - сказал старичок и вновь взял в руки фотографию, некоторое время разглядывал бледное изображение, потом бросил фотографию на стол. - Чего же вы мне сразу не сказали? Правильно! Совершенно верно! Этого человека звали Ильей, и он совершенно не разбирался в антиках. Знаете, есть люди, которым можно обычную гипсовую отливку продать по стоимости скульптур Фидия. Эти новые русские считают, что их дело платить деньги, а цена нужна лишь для того, чтобы похвастаться перед знакомыми. Но этот человек, - старичок постучал желтым ногтем по фотографии, - этот человек не был новым русским. Ему просто понравилась символика яйца. Видите ли, это довольно интересная и старая копия символа Сферических Мистерий. Мистерии проводились древними гностиками, и яйцо символизировало Космос, а змея - Творящий дух. А вместе они символизируют акт творения. Во время инициации скорлупа яйца разбивалась, и из эмбрионального состояния, в котором он находился до внутриутробного философского рождения, на свет появлялся человек. Я объяснил это покупателю, ему очень понравились демиург и ангелы, которых он использует для обустройства мира. Он, не задумываясь, выложил за символ Сферических Мистерий две с половиной тысячи рублей. И вы знаете, у нас с ним состоялся интересный разговор.
Старичок помолчал, нервно пожевал губы. На маленьком лобике обозначились длинные морщинки.
– Конечно, мое дело продавать, а не задавать вопросы. Но меня заинтересовал этот Илья. Понимаете, он совсем не походил на человека, легко разбрасывающегося деньгами. И я поинтересовался, зачем ему это яйцо? Он засмеялся и сказал, что он и есть тот самый демиург, который пока еще не собрал своих ангелов, чтобы почистить этот мир и исправить его. И он спросил меня, доволен ли я жизнью.
– И что вы ему сказали? - не выдержал Примус.
– Боюсь, что ничего нового я ему не сказал, - легкая усмешка тронула тонкие губы старичка. - Вы когда-нибудь встречали человека, который полностью доволен своей жизнью? Лично я таких не встречал, а ведь я видел много людей, раньше работал в столице. Я был знаком с Капицей, с Розенфельдом, у меня в свое время Гафт кое-что покупал. Оч-чень, очень интересный человек! Сестры Вертинские ко мне обращались одно время - им требовалось продать кое-что из папиной коллекции. Впрочем, это никакого отношения к вот этому покупателю, - он снова постучал ногтем по фотографии, - не имеет. Так вот, за всю жизнь я не встречал ни одного человека, абсолютно довольного жизнью. Почему же всем должен быть доволен я?
– И что он вам сказал?
– Он сказал, что, возможно, нашел путь изменить мир и сделать его… - старичок задумался, нетерпеливо защелкал тоненькими костлявыми пальцами. - Ну, лучше, что ли…
– А потом? - уже не скрывая интереса, спросил Примус.
– Потом… - антиквар ласково улыбнулся оперуполномоченному. - Потом он ушел.
– Хорошо, - разочарованно кивнул Примус. - Погодите, я сейчас все запишу, а вы распишетесь.
Антиквар удивленно посмотрел на него.
– Погодите! - сказал он. - Но ведь эта не вся история!
– Не вся? Антиквар кивнул.
– Думается, вам будет интересно знать, что в прошлую среду мне принесли символ Сферических Мистерий назад. Но принес его не тот человек, который купил. Его принес совсем другой человек. У меня даже появилась мысль, что он приобрел это яйцо не совсем достойным путем. Понимаете, таким людям предметы антиквариата совершенно не нужны, разве что эти предметы будут сделаны из куска золота и усыпаны драгоценными камнями. Но поскольку никто меня не предупреждал… Короче, я принял это яйцо назад. Я даже не стал брать его на комиссию, я заплатил покупателю тысячу рублей, и он был страшно доволен.
– А фамилию его вы, конечно, спрашивать не стали? Старый антиквар оскорбился и погрозил собеседнику пальцем.
– Ошибаетесь, - сказал он. - Прибыль, конечно, дело немаловажное, но Матвей Гараев не привык нарушать законы. Я взял у него паспорт и оформил акт приемки.
– И вы уверены, что это именно то яйцо? - поинтересовался Примус. - Ну, вы же знаете, Матвей Ипполитович, копии в одном экземпляре не бывают.
– Я держал символ Мистерий в своих руках, - важно сказал старичок. - Поэтому я совершенно точно могу сказать, что яйцо было тем самым.
– Квитанция у вас? - заторопился Примус.
– Молодой человек, - с расстановкой сказал антиквар. - Я стараюсь держать документацию магазина в порядке. Закон надо уважать, если ты перешагнешь через закон, в другой раз он через тебя переедет! Я взял у него паспорт и оформил акт. Акт подшил в бухгалтерских документах. Я аккуратный человек, не люблю, когда в делах у меня какие-то беспорядки.
Вот так, главное - общаться с людьми, что-нибудь интересное обязательно выплывет! Оперуполномоченного Евграфова съедало нетерпение.
– Значит так, Матвей Ипполитович, - сказал он. - Сейчас берем машину, едем в магазин и изымаем квитанцию. Яйцо вы уже продали?
– Нет, - признался антиквар. - Это же штучный товар, на любителя.
– Вот, вот, - сказал Примус. - Этот самый символ мистерий тоже придется на время изъять. А потом мы с вами вернемся назад. Вы с нашими экспертами попробуете фоторобот сделать. Вы же его хорошо запомнили? Ну, того, кто яйцо вам обратно принес?
– Как вас, - сказал старик. - Честно говоря, вы оба мне менее симпатичны, чем купивший у меня яйцо Илья. С него я хоть прибыль поимел, а с вас одни убытки, неприятности и волнения.
Глава вторая
Если верить акту антиквара Гараева, скульптурную статуэтку, символизирующую Сферические Мистерии, сдал 30 июля некто Теркин Бронислав Дмитриевич. Примус позвонил в розыск районного управления внутренних дел по Центральному району и навел справки. В розыске Теркина хорошо знали, два раза отправляли его в Урюпинскую колонию за кражи личного имущества граждан. Узнав это, Примус поскучнел: квартирный вор очень редко подписывается на убийство, разве что крайние обстоятельства его к этому вынудят. Не исключался вариант, что этот самый Теркин мог совершенно случайно оказаться в доме убитого, увидеть раскрытую дверь, заглянуть в квартиру и прихватить на память о посещении некоторые сувениры. Правда, только дебил мог что-то взять из квартиры с криминальным трупом, но, судя по предыдущим кражам, Теркин особым интеллектом не отличался. Первый раз, хорошо почистив квартиру одного торгового работника, он принялся распродавать ворованное барахло прямо из своей квартиры и был взят с поличным, успев пропить из украденного только несколько золотых изделий и шубу из шкурок енота, о которой торгашка горевала больше всего. Енотовая шуба стоила жулику трех лет общего режима. Второй раз Теркин полез в чужую квартиру с великого бодуна, обнаружил в холодильнике литр «Капели» и тут же оскоромился, закусывая сухой вермишелью, так как ничего более существенного в квартире не оказалось. С выпитого Теркина потянуло в сон, он и прилег на хозяйской постели, которая поразила его своими размерами и накрахмаленным бельем. Но тут на беду Теркина в квартиру заглянула соседка, которой хозяева при отъезде поручили следить за имуществом. Обнаружив на шикарной постели маленького грязного мужчинку, она тут же вызвала милицию. Здоровый сон в чужой квартире принес Теркину еще три года, но уже усиленного режима, а за незадачливым вором прочно закрепилась кличка «Соня».
Так что вполне можно было ожидать от Бронислава Дмитриевича самого нестандартного поведения.
– Покажь символ мистерий, - сказал Нечаев. - Любопытно ведь, верно?
– Спрашиваешь! - Примус полез в свою потертую папку и достал уложенную в прозрачный полиэтиленовый пакет скульптурную группку. Все вместе в размерах не достигало тридцати сантиметров. Как и рассказывали антиквар и Зямин, скульптурная группа представляло собой яйцо, которое обвивал искусно сделанный змей. Яйцо было синего цвета, змей серебристым, а вместо глаз у него были зеленые изумрудики. Тело змея покрывали золотистые насечки.
– Красивая вещица, - сказал Нечаев, взвешивая скульптурку на руке. - Только не из-за нее нашего дорогого доктора грохнули, совсем не из-за нее. За две с половиной тысячи не убивают.
– Ежу понятно, - нахально сказал Примус.
– Ну что, - вздохнул Нечаев, - выдернем Броньку и пошепчемся с ним насчет таинств Мистерий?
– Предъявить ему нечего, - сказал Примус. - Хоть бы отпечаток пальца оставил…
– Но в квартире он был?
– Может, и был, - вздохнул Примус. - Но могло и так случиться, что эту вещицу ему на реализацию настоящие убийцы передали. Что тогда? Обрубим концы - уже не соберем.
В кабинет Нечаева заглянул Гусев, и начальник сразу вспомнил, что до сих пор не придумал ему достойного наказания за доблестное поведение при проверке режима секретности. Но Гусев сделал невинное лицо и сказал:
– Товарищ полковник, там При… Евграфова к телефону.
– Разрешите? - сказал Примус и, не дожидаясь ответа, скользнул за дверь.
Звонила Вика.
– Товарищ старший лейтенант, - сказала она. - Вы уже забыли бедную женщину?
– Что ты, - искренне сказал Примус. - Просто у нас сейчас такая запарка!
– И вам совершенно наплевать на то, что работники здравоохранения мучаются, можно сказать болеют от отсутствия внимания и ласки? - хихикнула Вика. - В общем, я позвонила тебе сказать, что совершенно случайно нашла рабочую тетрадь Ильи Николаевича. Или она тебе уже не нужна? Вы нашли, кто его убил?
– Что ты, Вика, конечно же, нужна, - сказал Примус. - Уже лечу. Клянусь, брошу все, только в магазин заеду.
– Бери полусладкое, - сказала Вика. - И конфеты, лучше в коробке, я развесные не люблю. Слушай, мент, может, раскошелишься на «Рафаэлло»?
Он положил трубку и возвратился в кабинет начальника.
– Из больницы звонили, - сообщил он. - Там рабочую тетрадь Медника нашли, может, есть что-то интересное. Я гоняю, шеф?
– Давай, - согласился Нечаев.
Он уже заметил, что хорошие новости, как и неприятности, никогда не приходят поодиночке. Если уж начало везти, то колесо фортуны раскручивается до полного оборота.
– Иваныч, я машину возьму? - спросил Примус.
– Хорошо, только скажи Славке, чтобы на связи был.
– Понял! - обрадовался Примус и, чтобы совсем уж поймать за хвост неуловимую птицу удачи, жарко попросил: - Иваныч, стольник не займешь? Девочек поблагодарить надо!
– Наглец, - сказал Нечаев, доставая из удостоверения деньги. - Больше бутылки сухача не покупай, твоим девочкам еще работать до вечера. Да и тебе тоже.
Евграфов уехал, а Сергей Иванович Нечаев посидел еще немного над делом, рассеянно полистал страницы этого дела, размышляя о перспективах дальнейшей работы по нему.
Что они имели?
Убили ученого, который работал над проблемами повышения рождаемости и модифицированием человека. А что такое модификация? Изменение его привычных качеств и привнесение новых, прежнему типу не принадлежавших. Уже за это могли запросто убить, чтоб не изгалялся над божественной природой человека. Ну, это к слову… Значит, работает себе мужик, полон идей, но тут у него случается конфликт с руководством института, он бросает все и идет в больницу. С начальством больницы у него отношения нормальные, друзья они с главврачом, вместе когда-то учились, поэтому в больнице Медник чувствует себя свободно и продолжает заниматься исследованиями, причем выходит на уровень, когда начинает мечтать о каких-то всемогущих ангелах, которые станут его надежными помощниками. Надо полагать, что это он так своих модификантов называет. За это тоже могли убить. Например, за то, что эксперименты провел, не согласовав это с подопытными кроликами, а может, кто-то серьезно опасался конечных результатов этих экспериментов. В конце концов, это и случилось - труп Медника явился веским тому подтверждением. Перед смертью его кто-то явно пытался разговорить, делая инъекции соответствующих препаратов. Трудно сказать, добились ли убийцы от доктора каких-нибудь сведений, но сразу за убийством они взламывают кабинет доктора в больнице, переворачивают там все и уходят, прихватив шесть историй болезней. Спрашивается, зачем им это нужно? Получается, что подопытными объектами Медника были именно эти шесть женщин или кто-то из них. А что за эксперимент он проводил? Вводил измененную на генном уровне сперму, чтобы получить своих модификантов? Тогда родственники подопытных или сами подопытные не имеют к убийству отношения. Про себя они сами знали, а остальное их не должно было волновать. Да и про себя что они знали? Забеременели, беременность развивается успешно… А успешно ли? Надо Примусу сказать… тьфу ты, дал же Бог человеку кличку… Евграфову надо сказать, чтобы он съездил в поликлиники, где состоят на учете эти женщины, и выяснил, как протекает беременность. Хотя вряд ли ему что-то расскажут, сошлются на врачебную тайну. И чревата такая любознательность - мужья у них не рядовые. Ладно, пока оставим это направление. А что у нас есть? А есть у нас символ Сферических Мистерий, который после смерти Медника побывал в руках мелкого жулика по фамилии Теркин, который обожал конкретику и наличность, а потому сдал яйцо со змеей в антикварный, по счастливой случайности тот самый, где Медник скульптурку приобрел. Правда, непонятно, как этот предмет оказался у Теркина, и выяснить это можно лишь одним путем - взять его за тощую задницу, напугать хорошенько и вытряхнуть все, что он знает. В запасе еще есть эпидерма, которую эксперт нашел под ногтями убитого. Но сейчас она бесполезна и свою роль сыграет, если появится у нас конкретный подозреваемый.
Не нравилось Нечаеву происходящее, какая-то глупая и необязательная фантастика путала все расследование. Модификанты эти… Ангелы, понимаешь, Медника… Он повторил эти слова вслух. Звучало.
***
Где-то около шести часов вечера позвонил незнакомый мужчина.
– Здравствуйте! Мне нужен оперуполномоченный Евграфов. Вообще-то он мне давал два телефона, но первый, к сожалению, не отвечает.
– У вас к нему дело? - спросил Нечаев. - Я его начальник.
– Вот и хорошо, - сказал мужчина. Голос у него был слабый и дребезжащий, словно у старика. - А меня зовут Матвеем Ипполитовичем, я работаю в антикварном магазине на Пражской. Вам это что-то говорит?
– Разумеется, Матвей Ипполитович, - оживился Нечаев. - Вы хотели что-то передать Евграфову? Можете сказать мне, я обязательно передам.
– Уж пожалуйста, - согласился старик. - Не знаю, насколько это будет интересно ему и поможет ли в расследовании этого ужасного убийства, но я, знаете ли, вспомнил еще одну деталь из нашей беседы с этим самым Ильей. Вы понимаете, о ком идет речь?
– Да, да, я слушаю вас, - поторопился ответить Нечаев.
– Так вот, еще он очень интересовался, из каких… э-э-э… сосудов пили в начале первого века.
– И что же?
– У меня была прекрасная книга Германа Вейсса «История цивилизации». Прекрасное английское издание конца девятнадцатого века, с массой качественных иллюстраций. Знаете, мы недурственно провели время, рассматривая и обсуждая их. И мне казалось, что этот Илья очень хочет меня еще о чем-то спросить. Но он так и не решился.
– И все? - несколько разочарованно поинтересовался Нечаев.
– Мне кажется, его интересовал какой-то определенный сосуд, - уже сухо сказал антиквар. - И, кажется, из иллюстраций он вынес какое-то представление о нем.
Глава третья
– Теркин, ты меня достал, - утомленно сказал Примус. Подумал немного и пригрозил:
– Дождешься, посажу тебя в камеру к пидорам, пусть они, как в старину выражались, твой афедрон обнюхивают! Смотри, ведь опустят по полной программе. Будешь потом улик пчелиный на заднице от знакомых прятать!
– Начальник, - проникновенно сказал сидящий на стуле человечек. - Я же, как на духу…
– Ну, и как ваша беседа движется? - поинтересовался Нечаев, входя в кабинет и придвигая к себе стул. Сел и принялся внимательно разглядывать Теркина. Тот попробовал нагло перехватить его взгляд, но не выдержал, смутился, опустил глаза и заерзал на стуле.
– Брешет, товарищ полковник! - сказал Примус. - Мне с ним даже разговаривать не хочется.
Нечаев взял со стола скульптурку, некоторое время молча разглядывал ее.
– Знаете, что он придумал? - пожаловался Евграфов.
– Знаю, - сказал Нечаев. - Ехал в автобусе, увидел кем-то забытый сверточек, ну, не удержался, развернул, - он показал Теркину скульптурку. - Для Бронислава Дмитриевича из всех видов искусств важнейшим является матерная частушка, поэтому он особо раздумывать не стал, а оттаранил находку в антикварный магазин, сдал ее и урвал свой законный кусок. Или второй вариант - в парке на скамейке нашел.
– В парке, товарищ полковник, в парке, - сказал Примус.
– Да так оно все и было! - взмахнув руками, воскликнул Теркин. - Мамой клянусь, гражданин начальник. В горсаду это было, рядом с кафе «Огонек». Дай, думаю, на скамеечке посижу, может, кто из знакомых пройдет. Сел на скамеечку, сижу, вижу, газетка лежит. Ну, я решил посмотреть, что там в мире происходит. Потянул я газетку, а там…
– А там мешок со звездюлинами лежит! - перебил Примус. - Вот-вот развяжется!
– Погоди, Коля, - мягко сказал Нечаев. - Пусть человек выскажется. Мы-то знаем, что он врет, и знаем - почему он врет.
– Мне больше нечего сказать, - смиренно опустил голову Теркин. - Валяйте, бейте, сажайте, если у вас такое право есть. Конечно, у Теркина две судимости, ему веры нет!
– А врет он, - сказал Нечаев, не обращая внимания на жулика, - потому что не хочет пожизненное получить. Раньше бы ему просто лоб зеленкой намазали, а теперь государство добренькое, придется Брониславу Дмитриевичу белым лебедем плавать, пока время не подойдет деревянный бушлат примерить!
– Это почему? - острым глазом покосился задержанный.
– А чего ж тебе, убийство уважаемого человека с рук сойдет? - удивился Нечаев. - Нет, брат, отмерит тебе наш самый справедливый и гуманный суд на полную катушку.
– Он думает, что ему премию выпишут! - ехидно сказал Примус.
– Какое убийство, мужики! - видно было, что Теркин побледнел. Проняло его, значит. - Какое убийство?
– Убийство уважаемого доктора Медника, - сказал Примус. - Ты что, даже фамилии убиенного не знаешь? Ну, и убийцы пошли - мочат уважаемых граждан и фамилии не спрашивают! Нет, вы представляете, товарищ полковник?
– Какого доктора! - заорал задержанный и даже со стула вскочил. - Нашел я эту хрень, нашел! Не повесите вы на меня своего «глухаря»! Вам, ментам, лишь бы отчитаться, что дело раскрыто, а уж кто убивал, вам вообще дела нет!
– Вот эта штучка, - Примус подкинул на руке символ Сферических Мистерий, - была куплена за две с половиной тысячи рублей гражданином Медником Ильей Николаевичем в антикварном магазине на Пражской. Мы гражданина Медника нашли в квартире с ножиком в спине. А через три дня ты эту штучку сдал в тот же самый магазин. Продавец тебя опознает, будь спокоен, он данные с твоего паспорта в акт аккуратно переписал.
– Вот гнида! - пробормотал задержанный.
– Ты про тысячу рублей? - мгновенно сориентировался Примус. - Правильной дорогой идешь, товарищ Теркин. Колись дальше!
– А нечего мне колоться, - пробурчал задержанный, подбираясь. - Нашел я ее, нашел! Докажите, что не так!
– А что нам доказывать, - пожал плечами Нечаев. - Вещичка из квартиры - вот она. И пальчики твои на хате остались. Наследил ты, Теркин!
– Врешь! - Теркин сел на стул. - Там моих пальчиков быть не может, я на хате не был.
– Так это подправить легко, - невозмутимо сказал Примус и пообещал: - Будут!
Иногда работнику розыска приходится блефовать. Никто бы, конечно, не стал подделывать вещественные доказательства и вносить отпечатки пальцев Теркина в обнаруженные на квартире. Но Теркин судил людей по своей мерке, сам бы он, доведись ему такая возможность, вероятнее всего, так бы и поступил, а потому он работникам уголовного розыска поверил. Поверил и сразу выпустил пар, съежился на стуле - маленький несчастный человечек, зажатый обстоятельствами.
– Вам на меня старик накапал? - поинтересовался он.
– Это я тебя должен спрашивать, - возразил Примус. - Давай, родной, телись. Я тебе точно говорю, дождешься у меня - за паровоза пойдешь!
Теркин посидел немного, расстегнул верхнюю пуговицу на рубахе.
– Вот суки, - выругался он. - Откуда мне было знать, что вещь замоченная?
– А вот это уже серьезный разговор, - сказал Примус, подсаживаясь к нему ближе.
– Ладно, начальник, - вздохнул Теркин. - В общем, дело было так. Когда я на зоне чалился, в моей кентовке был один фраерок - Леша Узелок. Он за разбой срок мотал. Ну, а когда я откинулся, мы с ним одно время переписывались, даже когда он сам на свободу вышел. Ну, когда мы малявами обменивались, я ему отписал, что мать моя умерла и один живу. И недавно он попросил двух его корешей на недельку приютить. Дела у них в нашем городе были. Ну, а мне какая разница? Мне даже и хорошо, они ведь с баблом приехали. Один по виду русский, Теркой его звали, а второй черный, с Кавказа, он мне Мелитоном представился. Что у них за дела здесь были, я не знаю, но уехали они в прошлый понедельник, а на прощание мне Мелитон эту хреновину оставил. Денег, говорит, не дам, у самих в обрез, но вот эта штука, говорит, хороших бабок стоит. Ну и отчалили. А я… - Теркин жалко улыбнулся и развел руками.
– А ты еще раз лоханулся! - безжалостно сказал Примус.
– Да откуда я знал, что эта штуковина с мокрухи? - ощетинился Теркин.
– Уехали они как? - спросил Нечаев. - На машине? На автобусе? Или поездом?
– Поездом, - подавленно сказал Теркин. - Я им и за билетами ездил.
– Так они что, паспорта тебе давали? - быстро поинтересовался Примус.
– Давали, - кивнул Теркин. - Только я в них не заглядывал, как были с бабками, так и отдал в кассу. Кассирша билеты выбила, у меня еще стольник остался, я на этот стольник бутылку «Старки» купил.
– Но вагон-то хоть помнишь?
– Вагон? - Теркин наморщил лоб. - Вагон рядом с рестораном был. Значит, шестой или восьмой, а вот с какой стороны… Я же их в натуре провожал, в вагоне-ресторане пузырь брал, мы его прямо в купе и распили.
– А чего ты их провожать поперся? - поинтересовался Примус. - Ну, приехали и уехали, тебе-то что?
– Так этот… Мелитон… он вроде в авторитете был, - объяснил Теркин. - Я его и уважил, вещи помог к вагону донести.
– Вещи? - в один голос сказали Нечаев и Примус. - Какие вещи?
– Видеомагнитофон и телик маленький, - удивленно глянул на них Теркин. - Мелитон еще хвастался, что почти на халяву их взял!
– А телевизор какой был? - не отставал Примус. - Наш, отечественный?
– Наши таких делать не умеют, - сказал Теркин. - Японский телевизор был, «Сони» называется.
Нечаев поманил оперуполномоченного в коридор.
– Давай, - сказал он, - бери машину и вези Броньку к следаку, пусть допрашивает под протокол. Ну, и опознание с антикваром пусть сделает. А после этого на вокзал. Время отъезда нам известно, поезд - шестьсот девятнадцатый, я сам на нем в Ростов недавно мотался, а вагоны вилкой возьми - до и после вагона-ресторана. Имя Мелитон редкое, на весь поезд одно такое и будет.
– Так что, нам его отпускать? - растерянно спросил Примус.
– Отпускать, отпускать, - подал голос Теркин. - Ну, не при делах я, начальники!
Нечаев выразительно глянул на оперуполномоченного и несколько раз стукнул согнутым средним пальцем по косяку двери.
– Ну конечно, - сказал Примус. - А как же!
Пока следователь допрашивал свидетеля, Примус съездил на вокзал.
Компьютерный учет, введенный на железной дороге, дал свои плоды - в шестом вагоне поезда шестьсот девятнадцать, проследовавшего тридцатого июля в Ростов, двадцать первое место занимал Мачарашвили Мелитон Гочиевич, паспорт VI-EO № 524095, прописанный в Ростове по ул. Пролетарская, 94. На девятнадцатом месте до Ростова ехал Вахт Герман Иоганнович, паспорт Х-ДН № 782131, прописанный в Ростове по ул. Атамана Платова, дом 3, кв. 11.
– Распечаточку можно сделать? - попросил Примус кассиршу.
– Для милиции - всегда пожалуйста, - лениво и равнодушно сказала кассирша, облизывая полные карминно-красные губы, и склонилась над клавиатурой.
– Я позвоню? - спросил Примус, указывая на телефон. - Начальству…
– Хоть господу Богу, - сказала кассирша. - Если номер знаешь.
– Я не Богу, - сказал Примус. - Всего лишь его заместителю по розыску.
Глава четвертая
– Телевизор с видаком они зря взяли, - сказал Нечаев. - Пожадничали.
– Так ведь в Ростов уезжали, - объяснил Примус. - А вещи обычно в региональном розыске значатся. Кто их в Ростове по Волгограду проверять будет? Да я и не помню, чтобы наш следователь их в розыск объявлял. Паспорта на технику, правда, изъял, сам видел, а розыск, наверное, еще не объявил.
– Ладно, - сказал Нечаев. - Возьми у меня бланк и подготовь толковую шифровку в Ростов. Какие вопросы поставить, сам знаешь. Тетрадочку Медника из больницы забрал?
– Уже полистать успел, - Примус полез в сейф и достал из него толстую потрепанную общую тетрадь. - Ничего интересного. Расчеты какие-то, режимы работы приборов. Но кое-что я все-таки нашел, - он раскрыл тетрадь на странице, отмеченной вложением незаполненной повестки. - Вот, Иваныч, смотри: все шестеро здесь.
На странице и в самом деле был список из шести знакомых фамилий. Список был заключен в рамку, выполненную красным стержнем шариковой авторучки, и над рамкой в правом углу жирно значилось «СГ».
– Я думаю, он так донора обозначил, - сказал Примус. - Но сколько не примерял, ни один из работавших с больницей доноров не подходит.
– Слушай, Коля, - сказал Нечаев. - А оно нам надо? Придет ответ из Ростова. А там, даст Бог, телевизор с видиком изымем. Биологичка свое слово скажет… Ясно ведь, что нашего потерпевшего ростовчане грохнули.
– А за что? - спросил Примус.
– Вот пускай этот вопрос прокуратура и выясняет. Возьмем исполнителей, пусть они следователю и поют, что их заставило на уважаемого доктора руку поднять. Знаешь, я вдруг подумал, может, мы сами городим разную ерунду? А на деле все проще было? Эти Мелитон с Германом приехали навернуть в нашем городе десяток хат, залезли к Меднику в квартиру, а тот приятеля проводил и посапывает себе. Ребятки и взялись на хате шуровать. Только не рассчитали - Медник проснулся. Вот кто-то из них и успокоил нашего гинеколога, или кто он там по своей научной линии. Годится?
– А модификанты? А ангелы? - растерянно спросил Примус.
– А они у нас наложились на реальные происшествия, - сказал Нечаев. - Вот мы и стали искать разные загадки в работе потерпевшего. Ничего, возьмем убийц, они нам сами все расскажут. Крепиться нам есть чем, никуда эти урки не денутся.
– Иваныч, - подумав, сказал Примус. - Слишком все просто. Не так все, не так.
– А ты упрощай, - посоветовал Нечаев. - Знаешь, если ты нашел мертвого бомжа в подвале, не думай, что это переодетый миллионер. Это всего-навсего бомж, и уговорил его лежать тихо другой бомж половинкой кирпича по голове. Ничего сверхъестественного. Ты подписку с Теркина взял?
– Взял, - кивнул Примус.
– Вот и славно. Возьми корочки и бланки и оформляй. Псевдоним ты ему дал или сам выбрал?
– Сам, - сказал оперуполномоченный. - «Вороном» назвался.
– Пусть будет «Ворон», - согласился Нечаев. - Лишь бы стучал как дятел. Ты не затягивай, нашему отделу до конца месяца три вербовки сделать надо.
Николай Евграфов работал в уголовном розыске пятый год и постепенно приходил к пониманию своей работы. Основывалась она на хорошей работе со свидетелями и информации, которая поступает от негласных сотрудников, которых сами работники уголовного розыска называют агентурой, а люди презрительно именуют стукачами. Но зря они так пренебрежительно относятся к ним, среди агентуры есть в своем роде недюжинные и талантливые люди. Зачастую им приходится быть настоящими артистами. Ну, чем для лицедея может обернуться провал на сцене? Метнут в него подгнивший помидор или тухлое яйцо? Это уж в самом крайнем случае. Агент уголовного розыска играет свою роль перед взыскательным и наблюдательным зрителем, который фальши не принимает и отреагировать на нее может, сунув «перо» в бок провалившему выступление артисту. А польза от негласного сотрудника велика. По телевизору мы часто видим, как изымаются огромные ценности, захватываются крупные партии наркотиков, задерживаются сексуальные маньяки и лидеры преступных группировок. И редко кто задумывается, что этим милиция обязана неприметному человечку, находящемуся рядом с преступниками и знающему их замыслы и намерения. Неприятие наше идет от прежних времен, когда благодаря доброхотам, писавшим доносы, интеллигенция нашей страны разделилась на тех, кто сидит, и тех, кого могут посадить в любое время. Причем мало кто задумывался над тем, что уже сидящих в тюрьмах посадили доносы тех, кому еще только предстояло сесть в недалеком будущем. Но агентура уголовного розыска всегда была нацелена на выявление тех, кто и в самом деле мешает жить людям. И свою работу агенты чаще всего выполняли добросовестно. Обычно у агента уголовного розыска есть собственные грешки, поэтому он торопится сдать тех, чьи грехи перевешивают его собственные. К таким людям относился и Теркин. Евграфов не удивлялся, что начальник сразу понял сущность этого человека: у Нечаева и опыта было больше, и людей он знал лучше.
В то, что убийство Медника было случайным, Примус не верил. Если жулики залезли к нему в квартиру случайно, и убийство было спонтанной реакцией на страх перед вдруг проснувшимся хозяином, который становился нежелательным свидетелем, тогда кому и на кой черт понадобилось лезть в его кабинет в первой больнице и воровать истории болезней? Тут у полковника явно не срасталось.
***
Шифровку в Ростов он составил в тот же день. Сам отвез ее в спецотдел, где составленную бумагу проверил улыбчивый Костя Штурм. На исполнение шифровок отводилось три дня, поэтому можно было рассчитывать на скорый ответ.
По дороге из управления Евграфов наскоро перекусил в кафетерии с многообещающим названием «Ням-ням», где подавались пирожки с картошкой и печенкой, а запить их можно было стаканом сладкого крепкого кофе. В другое время Евграфов бы в жизни сюда не пошел, но есть уж очень хотелось.
Перекусив, Примус решил заехать к Вике в больницу.
Была у него мысль воспользоваться ее помощью для решения одной деликатной проблемы. Но для этого надо было заручиться ее согласием.
Да и, если говорить честно, соскучился он по ней немного.
К его радости Вика была на месте.
– Коленька? - казалось, обрадовалась она, круглое личико ее на мгновение просияло, однако тут же Вика подпустила ядовитую шпильку: - Вас сюда заботы привели или скулы от желания свело?
Но щечку подставила, и это уже внушало определенный оптимизм.
И чего греха таить - времени прошло чуть, а оптимизм уже нашел свое подтверждение. Стоило только дверь на два оборота ключа закрыть.
– Викуль, поможешь? - спросил Примус, глядя, как любовница выбирает из волос шпильки и причесывается.
– А это был аванс или полная оплата? - наморщила носик Вика.
– Аванс, конечно, - сказал Примус, откровенно любуясь ее сильным точеным телом.
– Сволочь вы все-таки, товарищ милиционер, - с легким вздохом сказала Вика. - Пользуетесь бедной женщиной, как заблагорассудится.
Она села на колени Евграфова, обняла его за шею. От запаха ее тела у Евграфова закружилась голова.
– Ну? - сказала Вика, касаясь губами соска его груди. - Выкладывай свои проблемы.
Выслушала, пожала загорелыми плечами, на которых виднелись белые следы от тесемок купальника:
– И все?
– Мне-то ничего не скажут, - вздохнул Примус. - У вас тут, куда ни ткнись, повсюду врачебные тайны.
Вика, загадочно улыбаясь, смотрела ему в глаза, скользя рукой все ниже и ниже.
– Сделаем, - пообещала она. - Только машина с тебя, понял?
Остановила движение руки и легким толчком опрокинула Примуса на кушетку:
– Как там у вас командуют? - жарко шепнула она, склоняясь к лицу Николая. - Старший лейтенант Евграфов, на огневой рубеж шагом марш!
Глава пятая
А ответ пришел уже через два дня.
Ждали его из Ростова, а вместо шифровки прилетел оперативник из министерства. Нечаев его знал - с Ромой Калгиным, тогда еще старшим оперуполномоченным уголовного розыска из Читы, он познакомился в Калуге на курсах повышения квалификации в две тысячи четвертом. Особых представлений не потребовалось, как и необходимости в гостиничном номере. Жена Нечаева уехала в Выборг к родственникам и теперь, как она сообщала по телефону, наслаждалась прогулками по парку Монрепо, катанием на катере по заливу и коктейлями в ресторанчике, что располагался в «Толстой Катьке» - круглой башне бывшей городской ратуши. Нечаев предложил Роману пожить у него. Это было лучше, чем в гостинице, поэтому Калгин с радостью согласился.
– Что тут у вас? - поинтересовался он, когда они с Нечаевым вернулись от начальства.
– А что именно тебя интересует?
– Слушай, Сергей Иванович, - сказал Калгин. - Запрос в Ростов вы посылали?
– В Ростов посылали, - с достоинством ответил Нечаев. - При чем тут Москва?
– А Москва всегда при чем, - сказал Калгин. - Вы направили в Ростов шифровку, в которой просили отработать двух жителей Ростова: Мачарашвили и Вахта. Они вроде бы проходят у вас по убийству.
– Почему же вроде? - удивился Нечаев. - Именно по убийству они у нас и проходят. Как лица, совершившие эти убийства.
– Понимаешь, - сказал Калгин, - уже в этом месяце Мачарашвили и Вахт через Германию вылетели в Израиль, напали на один из роддомов и покончили с собой при весьма странных обстоятельствах. Они пытались захватить ребенка…
– Стоп, Рома, стоп, - возбужденно выкрикнул Нечаев, - А сейчас я назову тебе фамилию женщины, ребенка которой они пытались захватить. Елена Гриц, верно?
Наступило долгое молчание.
– Ну, хорошо, - наконец сказал Калгин. - Кролика из шляпы ты вытащил. Можно аплодировать?
– Можно, - широко улыбаясь, сказал Нечаев. - Можно, Рома!
– А в чем прикол? - ответно улыбнулся Калгин.
Нечаев открыл дверь кабинета, увидел топчущегося у входа Гусева.
– Сбегай к Евграфову, - приказал Нечаев. - Пусть возьмет ОПД по убийству Медника и дует ко мне.
Полистав оперативно-поисковое дело и послушав неторопливый рассказ Примуса, Калгин вздохнул:
– Поработали неплохо. И что вы дальше собираетесь предпринять?
– Собирались, Рома, собирались, - поправил Нечаев и кивнул в сторону Евграфова. - Он вот со следователем должен был в Ростов выехать. Принять меры к розыску вывезенного туда имущества и задержать подозреваемых… - и тяжело вздохнул. - А теперь у нас дело точно зависнет.
– Я тут с общественностью еще кое-какие шаги предпринял, - сказал Примус. - Проехали мы со старшей сестрой больнички по поликлиникам, хотели посмотреть, как беременность протекает. И что же выяснилось? Шестнадцатого августа ровно в пять часов утра все пятеро родили, и, что характерно, мальчиков. Даже вес совпадает у всех пятерых - три пятьсот пятьдесят. А такого просто быть не может. Это уже не совпадение, товарищи начальники, это закономерность. Все пятеро совершенно здоровы, все белявенькие, у всех глаза серые, у всех родинка на правом плече.
– Хочешь сказать, что все-таки это клоны? - задумчиво пробормотал Нечаев.
– Ничего я не хочу, - вздохнул Примус. - Докладываю, как информацию к размышлению. И еще одна информация, Иваныч. Ты знаешь, кто такой Гонтарь?
– Олигарх? - наугад спросил Нечаев.
– И основатель Земного Братства. Островок в Индийском океане прикупил, храм шикарный построил. Но не это главное. Главное в том, что он с заместителем нашего губернатора в дружбанах ходит. И именно он отвалил кучу бабок на реконструкцию Первой больницы.
– Постойте, постойте, - вмешался в их разговор Калгин. - Ничего не понимаю. Что еще за клоны? И при чем тут Гонтарь?
– За Андрея Георгиевича Гнатюка надо браться, - сказал Примус. - Может, он нам что-то объяснит. Думаю, это не конец нашей истории, это ее начало. Если уж они за Гриц в Израиль подались, то следует ждать неприятных сюрпризов и дома.
– Да введите вы меня в курс дела! - с легким раздражением потребовал московский командированный.
Нечаев переглянулся с оперуполномоченным.
– Давай, Коля, вводи человека в курс дела, - сказал он. - А я пока по начальству пробегусь, бумаги накопившиеся подпишу.
Начальник городского управления внутренних дел Домициан Карлович Березко исполненные документы, подготовленные ему на подпись, просматривал с утомленным видом. Землистого цвета лицо было покрыто полопавшимися капиллярами, он беспрестанно потел, хотя в его кабинете работал немецкий кондиционер.
– Допрыгались? - хмуро спросил он. - Дождались, что человек из Москвы по ваши души приехал? Самим раскрывать надо было! По какому делу приехал-то?
Узнав, что москвич приехал по делу об убийстве доктора Медника, оторвался от бумаг и поднял на Нечаева воспаленные глаза.
– Это который по маткам? - спросил он. - И что у вас? Выслушав короткий, но емкий доклад Нечаева, Домициан Карлович вздохнул.
– Ну, вот. Затянули с командировкой, а теперь этот москвич все пенки снимет, доложит в министерстве, что сам раскрыл. Не умеете вы подать свою работу, потому каждый раз вас шпыняют. Какая у тебя раскрываемость по умышленным убийствам за девять месяцев будет? Восемьдесят два процента говоришь? Не врешь? Смотри, я себе записал, в конце месяца и посмотрим.
Посидел, хмуро разглядывая Нечаева, потом решительно подписал оставшиеся документы.
– Ты уж меня не подведи, - сказал Березко. - Вчера наши обэпники допрыгались: двоих прокуратура арестовала. Мудаки, не дадут спокойно до пенсии доработать!
– Это не про нас, Домициан Карлович, - вздохнул Нечаев. - К нам деньги не несут.
– Да я не о том, - сказал Березко. - Ты мне раскрываемость обеспечь, когда раскрываемость хорошая, при таких проколах легче в кресле удержаться.
Калгина и Примуса Нечаев застал вполне довольными друг другом.
– Ну, что, Сергей Иванович, - спросил Калгин. - Надо Николая в командировку в Ростов посылать?
– Это-то мы решим, - вздохнул Нечаев. - Ты вот покумекай, как нам из Израиля образцы ДНК этих двух гавриков получить. У нас подногтевые с места убийства лежат, сравнивать не с чем. А это будет весомое доказательство. Не знаю, к чему мы придем, но хотя бы убийство Медника закроем.
– Сделаем, - уверенно сказал сыщик из министерства. - Давай телефон, я ребятам из московского бюро Интерпола позвоню. Там Пал Палыч работает. А ты Николая в командировку готовь, - сказал Калгин. - Если он из Ростова телевизор и видеомагнитофон привезет, взятые с места убийства, то вместе с показаниями свидетелей и косвенными уликами они будут весьма убедительно смотреться.
– Да и Лебердон я давно уже не видел, - скромно вздохнул Примус.
– Лебердон? Где это? - не понял Калгин.
– Это так ростовчане левый берег Дона именуют, - сказал Примус. - Сами-то они на правом живут, а на левом гужбанят и отдыхают.
В милицейском сообществе люди быстро сходятся, поэтому, когда ты приезжаешь куда-то в командировку, то дело не заканчивается тем, что тебе пытаются оказать посильную помощь, хозяева пытаются наполнить твою жизнь культурной программой, гостеприимным застольем, ведь никто не знает, куда тебя самого занесет завтра. Нечаев сам мог с большой приятностью вспомнить свои поездки в Грузию и Узбекистан, пока они еще были частью единого государства. Чего лукавить, лучше, если у тебя имеется друг, приятель, хороший знакомый, который тебя встретит с распростертыми объятиями. У Примуса такой человек в Ростове был. Поэтому Примус рассчитывал, что в Ростове не только выполнит необходимую работу, но еще и успеет попить вина на берегу батюшки Дона и посидеть у костра, над угасающими угольями которого ароматно дымятся на шампурах почти готовые шашлыки.
– Начальники, - сказал Примус, - только вы без меня Гнатюка не трогайте. Может, я из Ростова что-нибудь интересное привезу.
– Тут и без этого хлопот хватит, - вздохнул Калгин. - Такое Дело, Сергей Иванович, надо думать, как роженицам с детьми безопасность обеспечить. Если уж в Израиле пытались похитить ребенка, то здесь у нас их целых пять, а следовательно, опасность неприятного поворота событий многократно увеличивается.
– Да чего там - многократно, - сказал Нечаев. - Считай, в пять раз.
– Если с мамками считать, то в десять, - возразил Калгин.
– Придется к начальству идти, - вздохнул Нечаев. - Знаешь, что они нам скажут, Рома? К концу девяти месяцев все идет, их сейчас одно интересует - показатели раскрываемости.
– Догадываюсь, - кивнул Калгин. - И все-таки придется идти.