Почти весь день и вечер мы провели вместе с Неслин, осматривая дом и его окрестности в пределах сада, где познакомились с мужем милой тетушки Халиде, пожилым мужчиной, который очень плохо говорил на нашем языке, но в его глазах плескалась любовь и тепло, как и в карих глазах его жены. Они были самой удивительной, самой искренней семейной парой, которую я только когда-либо знала за свою маленькую, но такую насыщенную жизнь.

А еще Неслихан. Она была просто волшебной — хохотушка, болтушка, искренняя, добрая, теплая девушка, с удивительными глазами, в которых всегда ярким пламенем искрились все ее эмоции, когда она рассказывала об этом доме, о своем брате и Каане.

Я боялась того, что привязалась к ней так сильно за считанные часы, еще до конца ничего толком не понимая, и не в состоянии даже ничего спросить…если только написать в блокнотике, что я иногда делала, пытаясь вставить пару написанных слов и фраз в рассказ Неслин, который не замолкал несколько часов подряд. Но я была искренне благодарна этой девушке за все, что она делала и за все, что говорила, пытаясь открыть мои глаза на многое происходящее в этом доме, что меня путало и ввергало в вязкую холодную панику.

Она совершенно не была похожа на своего брата Хана. Вернее Теомана.

Да, было странно привыкать к тому, что в этом мире все называли его не Хан.

Я даже до конца не была уверенна, знала ли Неслин о том, что ее брат жил очевидной двойной жизнью, и в другой части этого света был жестоким и безэмоциональным бандитом, которого боялись и уважали.

«А Каан тоже ваш брат?» — написала я в блокнотике, протянув его Неслин, когда мы удобно устроились на той самой восточной веранде, с десятком мягких подушек и кальяном уже поздно вечером, поглощая сладости и орешки, запивая их ароматным чаем, который нам принесла тетушка Халиде, сказав, что еще пол часа и пора идти спать.

— Нееееет, — быстро замотала головой Неслин, даже как-то испуганно, словно едва удержавшись, чтобы не добавить «Упаси Боже!», — Тео и Каан очень давно знают друг друга. Не скажу, что они прям друзья… — девушка задумчиво потерла подбородочек, на что я кивнула, тоже задумавшись и вспоминая то, как эти двое относились друг к другу. Холодно, колко и даже с подчеркнутой ненавистью. Но при этом жили в одном доме, — …но у них общий бизнес и я бы сказала, что им приходится проводить много времени вместе…

Чего они оба явно не слишком то любили, по всей видимости.

Но, кажется, с приездом сюда, я стала, наконец понимать, в чем была причина этих далеко не дружественных отношений.

Сестра Каана.

И бывшая жена Хана…Симран.

Которая тоже жила здесь, не смотря на свой статус.

Из-за брата?

…почему мне казалось, что причина была далеко не в этом?

«…у Теомана и Симран есть дети?» — мои пальцы дрожали, когда я писала это, вспотев в ожидании ответа, и замерев в немом ужасе, пока Неслин прочитала очередной вопрос, снова активно замотав головой и выдохнув:

— Неееееет. И никогда не было! Только этого еще не хватало для полного счастья!

И снова мои логические цепочки, которые я пыталась выстроить все эти часы после фееричного известия о семье Хана, с треском рвались и с лязгом распадались, оставляя в бедной голове еще больше вопросов.

Этот черноглазый мужчина по-прежнему сводил меня с ума, и доводил до полного и абсолютного помешательства, если не своим присутствием, так этими вопросами, которых не становилось меньше, что бы я о нем не узнавала!

Всегда на один полученный ответ, я получала еще сотню вопросов, от которых не могла отделаться, что бы не делала….его было слишком много в моей жизни…но я не хотела другого! Я ступила в этот черный океан и не собиралась возвращаться назад, даже если берега за моей спиной уже не было видно. Вот только теперь, кажется, у меня был мой маленький спасательный круг.

— Девочки, уже поздно, вам пора ложиться, — послышался за нами мягкий и добрый голос тетушки Халиде, — у вас еще будет много дней и ночей обо всем поговорить и просто побыть вместе, Неслин, а сегодня Лейле нужно хорошенько отдохнуть и выспаться.

— Да, уже идем!..

Мне не хотелось расставаться с Неслихан и оставаться наедине со своими мыслями и чувствами. Которые меня раздавят, как только я останусь одна, но я послушно поднялась вслед за девушкой, взяв свои туфли и пошагав босиком за своей новой подругой и сестрой на второй этаж, заставляя себя не прислушиваться к тому, происходило ли что-нибудь за дверью кабинета Хана, когда мы проходили мимо нее.

Я могла говорить себе что угодно, могла убеждать себя в том, что я сильная, а главное НОВАЯ. Теперь я Лейла и я не позволю Хану пускать свой золотой яд в мою кровь.

Вот только ничего это не помогало и все-равно мое сердце колотилось, разгоняя черноту и золото по сжавшемуся телу, когда каждая напряженна фибра моего существа дрожала и вытягивалась в поисках его волшебного аромата.

Я вздрогнула, когда, словно почувствовав мое состояние и то, как меня предательски скрутило изнутри в желании просто услышать его глубокий голос, Неслин обратилась к тетушке Халиде, что шла следом за нами с подносом, на котором стояло два бокала с молоком:

— А где братец?

— Уехал по делам.

— Куда не сказал?…

Тетушка Халиде мягко рассмеялась, чуть изогнув темные брови:

— Будто он когда-то об этом говорил!

И в этом была вся сущность этого черноглазого мужчины, был ли он Ханом или Теоманом.

Даже для жителей этого милого дома, которые его знали и любили, он оставался закрытым и далеким.

Я не удивилась, когда Неслихан крепко обняла меня перед дверью в мою спальню, напомнив, что ее комната находится сразу за стенкой, и если что-то понадобиться, то она всегда рядом, крепко обняв ее в ответ, как и тетушку Халиде, которая, словно заботливая мама, разобрала мне постель, уложив и пожелав самой сладкой и самой спокойной ночи.

Мне нравилась моя новая комната.

Нравился этот дом и люди, которые жили в нем…почти все.

Вот только я все-равно не могла расслабиться и уснуть.

Раз за разом я прокручивала в голове последние события, словно смотрела фильм, постоянно чему-то удивляясь и с трудом веря, что я попала в эту воронку, из которой теперь было не выбраться.

С одной стороны я была рада, что теперь могла быть рядом с Ханом….но какой ценой?….и что будет дальше? Я буду жить под его боком в качестве его сестрички?

Я грустно хмыкнула в темноте, снова завошкавшись под пледом, в сотый раз переворачиваясь, и уже который час пытаясь уснуть, устав от этого лежания и мыслей, с которыми я просто не знала, что делать. Они были как навязчивые мошки, от которых сколько не отмахивайся, а они все-равно будут лезть, и кусать еще сильнее.

И что было на этих мошках с золотыми крылышками?

Хан! Хан!! Хан!!

— ….Теоман братишка, — прошептала я себе под нос горько, грустно и потерянно, понимая, что братом он мне никогда не был и никогда не будет, как бы кто этого не хотел.

Интересно, хотел ли этого он сам?…

Стены этой большой и красивой комнаты давили на меня, словно пресс, раздавливая сотней мыслей, словно внутри меня был еще и супер скоростной миксер, который крутил внутренности в единую жидкость, включая мозги, отчего тошнота стояла в горле.

Мне казалось, что я начинаю сходить с ума.

Я прислушивалась к звукам спящего дома, пытаясь услышать его шаги.

Урывками вдыхала в себя этот незнакомый воздух, и пыталась разыскать в нем знакомый пряный аромат, который привел бы меня в чувства и вернул в реальность. Вот только в реальность какую?… Полыхающую, удушливую, яркую и темную….реальность, кружащую голову, в которой я утопала, не помня себя. Я хотела забыться в нем.

Только чтобы не пытаться понять, что теперь происходит со мной…и кто я в этом мире.

Я знала, что он ничего не скажет.

Бесполезно спрашивать. Нельзя просить и умолять….

Надо просто продолжать жить. Как Лейла….потому что больше нет Алии, которая может рыдать и мучиться, не в силах сделать шага вперед.

Мне нужно было остыть, прийти в себя, и просто лечь спать.

— Все просто. Лечь. Укрыться. Закрыть глаза. Посчитать овечек….уснуть!

Вот только проще было сказать, чем сделать, когда я сделала еще один круг по комнате, обхватив себя руками и не понимая, я горю и плавлюсь? Или замерзаю до дрожи?…

Еще три круга вокруг кровати, словно шаманские пляски на приворот покоя, которые никак не действовали. Может, стоило развести огонь посреди комнаты?

Зато никто потом спать не будет, и будет явно веселее…

Хан прибежит с огнетушителем. Крики, оры — хоп-хей-лалалей!….

— …божееееее….остынь. Приди в себя.

Тонну мороженного. Или хотя бы стакан ледяной воды. Вот, что мне было нужно сейчас.

И чем быстрее, тем лучше.

— Найду же, где кухня?…

Теоретически я представляла, что нужно спуститься по лестнице, пройти вперед, потом через холл, свернуть налево, и где-то там должна быть кухня. Вода….а может даже и мороженное.

Запахнув на себе сильнее пижаму, и сняв тапочки, чтобы случайно не подскользнуться на лестнице и улететь вниз раздавленным кузнечиком в новые вселенные считать звезды и черные дыры — особенно дыры! — я зашагала вниз медленно и осторожно.

Осторожно спустившись, я остановилась у лестницы, пытаясь понять, правильно ли я иду, и если дверь была прямо напротив меня, то, значит, кухня была…

— …а я то и правда подумал, что ты хорошо знаешь Хана…

Закрыв рот ладонями, чтобы скрыть свой визг, я подпрыгнула, оборачиваясь вокруг себя и пытаясь найти в полной темноте того, кто говорил так язвительно, холодно и одновременно явно насмехаясь.

Лишь только когда сердце перестало истерично дрыгаться, а глаза привыкли к темноте, я смогла рассмотреть знакомую темную фигуру на диване, не в силах шелохнуться.

Когда Каан говорил о Хане, это всегда звучало, как угроза или предупреждение.

А еще как большой упрек и язвительная насмешка.

— Неужели ты не понимаешь, что если он привел тебя в этот дом, то больше не отпустит?…

Кажется, Каан замолчал, потому что что-то пил, хмыкнув и добавив:

— Думаешь, я в восторге от этого?….

Мужчина снова отпил и поднялся с дивана большой черной фигурой, махнув рукой в сторону двери.

— Забудь эту дорогу, девчонка. Она закрыта для тебя.

С лязгом поставив на стеклянный столик свой бокал, Каан буркнул что-то себе под нос на родном языке, размеренно двинувшись к лестнице, когда я немного пришла в себя, понимая, что меня, видимо, пытались обвинить в побеге, убрав ладони от лица, и глядя во все глаза на плечистого мужчину, чей силуэт не отбрасывал даже тени в этой темной комнате, прошептав:

— …но я не собиралась.

— СУС! (молчи) — рыкнул он приглушенно, дернувшись резко и злобно, — Не забывай, кто ты!..

Я закусила губу, опустив глаза и на секунду закрыв ресницы, погрузившись еще в большую темноту.

Да, я — Лейла. И я не могу говорить.

Я молча наблюдала за тем, как Каан поднимается по лестнице, даже не оборачиваясь на меня, словно абсолютно уверенный в том, что я никуда не денусь.

И, да, он был чертовски прав.

Я была словно в клетке, из которой едва ли могла выбраться.

Даже если этого хотела бы….

…даже если после его слов, мысль о побеге засела где-то внутри меня, как запасной вариант развития событий. Я сделаю это, если будет еще тяжелее…я сделаю это.

Потоптавшись еще на месте, бессильно сжимая и разжимая кулаки, я не знала, куда мне идти теперь и что делать, раздавленная еще больше от своего положения и безысходности.

Меня приволокли в этот дом, словно игрушку, не дав даже имени….закрыв все двери и оставив на какое-то время, вот только ради чего?…

Покосившись еще раз на дверь, а потом вверх на лестницу, где только что скрылась фигура Каана, я потерла глаза, желая в этот момент лишь одно — уснуть и позабыть про все.

Про Хана. Его жену…пусть даже бывшую. Даже про себя забыть.

— …а еще лучше захлебнуться водой и тихонько умереть… — приспела я себе под нос, зашагав дальше, куда и собиралась пойти, на кухню.

Тихую. Темную. Одинокую.

Чтобы найти что-нибудь очень холодное и желательно превратиться в ледяную статую.

Пытаясь не чувствовать себя мелким вором в доме, который не был мне родным и понятным, я вошла осторожно, словно готовая убежать в любую секунду, засомневавшись на пороге — а могу ли я в принципе сюда входить? Глупо было бы думать, что меня будут ругать за стакан воды, но все-таки.

Всего лишь вода. Ледяная и приводящая в чувство.

Это все, что мне было нужно, чтобы уснуть. Наверное…

Сделав пару шагов вперед, я пыталась понять, где могли быть стаканы, не пить же из графина в холодильнике, остановившись посреди кухни, и почему-то сцепив руки вместе, напряженно застыла.

Почему?…

Господи, кажется, я и правда начинала сходить с ума в этом доме, потому что мне казалось, что в этом помещении я чувствую аромат Хана…тот пряный, волшебный, сводящий с ума аромат, от которого всё внутри меня пробуждалось к жизни и начинало трепетать помимо моей воли.

Вот только как это могло быть? Ведь я ясно слышала, как тетушка Халиде сказала, что Хан уехал.

Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как закололо в кончиках пальцев, а мысли вдруг спутались и стали словно дым, который как не лови, а он все-равно будет проходить сквозь пальцы.

Может у Каана духи похожи?…

И он заходил сюда перед тем, как устроить посиделки в гостиной?….

Тяжело сглотнув, я сделала еще один маленький и отрывистый вдох, чтобы снова почувствовать, как золото в моей крови всполохнулось и стало растекаться по венам, разогревая тело и путая мысли.

— …Господи…бред какой-то…..

Закрыв глаза, я прислонилась лбом к прохладной крышке холодильника, пытаясь восстановить свое дыхание и понять, что вдруг стало твориться с моим телом, когда…

— Сладкое, соленое или острое?…

Если аромат мог быть на кончике языка, то только что он опустился на меня словами этого глубокого, томного голоса, от звука которого во мне содрогнулось все и сразу, свернувшись в один тугой узел сначала где-то внизу живота, а затем стало стекать горячим золотом в бедра. Капелька за капелькой.

Пришлось закусить нижнюю губу до боли, чтобы только сдержать внутри себя глухой стон, когда его ароматное горячее дыхание коснулось моей шеи сзади и две ладони уперлись в холодильник по обе стороны от меня на уровне моих плечей.

— Ну так что?… — выдохнул он еще ближе, оплетая своим ароматом и жаром напряженного тела, которое едва-едва касалось меня, прижимаясь к спине.

— Что?… — ошарашено выдохнула я, понимая, что в его присутствии мои мозги становятся чем-то средним между ванильным сиропом и сахарной ватой.

— Сладкое?….

Его губы легко коснулись моего полуобнаженного плеча, оставляя на коже вихрь мурашек.

— Соленое?…

Его горячая ладонь скользнула по моему животу, пробравшись под легкую ткань пижамы и сделав легкий и ненавязчивый круг вокруг пупка, заставляя затрепетать еще сильнее.

— Или острое?…

Хан склонился сильнее, подавшись вперед, так, что я уткнулась лбом в холодильник, стукнувшись, проводя щекой по моему плечу, где только что был его легкий поцелуй, щекоча своей щетиной, и кусая до боли и следов на коже.

Открыв глаза и пытаясь справиться с дыханием, я увидела в отражении поверхности холодильника его взгляд.

Чернее ночи, горячее огня, они завораживали меня…и опустошали.

Они были словно черная лава, которая не оставляла после себя больше ничего живого.

Они сжигали меня насквозь, заставляя кричать в душе и кусать губы, чтобы только не сделать и одного легкого выдоха.

Мое тело, моя душа, мое сердце — все тянулось к нему, не боясь полыхать и возрождаться.

И лишь в голове холодными острыми стрелами стучало одно — отныне я его сестра….

Я та, которую отныне нельзя трогать…ни сладко, ни солено, ни уж тем более остро!

— …безвкусное, — выдохнула я, не отрываясь, глядя на эти глаза, которые полыхнули, прищурились и впились в меня в отражении, даже если его голос не растерял всю свою терпкость и сладость, обволакивая меня своей негой и томностью:

— Что?..

Тяжело сглотнув и пытаясь по крупинкам собрать в кулак остатки своей воли и гордость, я проговорила тверже и острее, даже если сделала это по-прежнему тихо:

— Безвкусное….Теоман, братец.

Черная резкая бровь дернулась и обе ладони напряглись, отчего казалось, что холодильник сейчас затрещит и лопнет по швам от этих рук.

— Вот как? Братец значит?

Не знаю, чего я ожидала от него, но уж точно не того, что он сделает шаг вперед, прижимаясь всем телом ко мне, и впечатывая в холодильник, отчего он дрогнул, а мне пришлось прогнуться, упираясь руками в его прохладную поверхность и покрываясь капельками пота, оттого, что его возбуждение вдавливалось в мои напряженные ягодицы, совершенно не смущаясь и не пытаясь даже хоть как-то держать себя в руках. Себя….и меня.

— Братец?

Он сделал еще пол шага вперед, давая сполна ощутить все то, что рвалось ко мне через его одежду, заставляя вздрагивать и наливаться горячим свинцом мое тело, которое реагировало на каждое его прикосновение слишком бурно. Слишком! Заставляя мозги снова плавиться, отчего я каждую секунду напоминала себе свое новое положение.

— …это сказала не я!

Смешок Хана был где-то на моем затылке, обдав меня своим дыханием и заставляя снова задрожать.

— Так ведь и я не говорил.

— Но ты этого и не отрицал! Ты просто молча согласился на слова Неслихан!

Я дернулась в его руках, пытаясь отодвинуться, и сжимая свои ладони в кулаки, но сделала лишь еще хуже, потому что теперь Хан полностью вдавил меня в холодильник, просунув свою коленку между моих ног и заставляя прогибаться под его телом сильнее, чувствуя, как его власть и сила струятся по моим венам, заставляя подчиняться и хотеть большего.

— Молчание не всегда согласие, мавиш.

Его ладони легли поверх моих кулаков, сжимая их сильнее так, что мои острые ногти впились в ладони до боли, а губы снова опустились на мою кожу, прикусывая ее после каждого поцелуя.

-..ладно, не сестра…тогда кто я, Хан?…Кто?…

Я не могла сдвинуться с места, не могла убрать его от себя…не могла найти в себе силы, чтобы не чувствовать рядом с собой это тело, которое я знала так хорошо. Которое я так безумно хотела ощущать рядом с собой каждую секунду своей жизни с того момента, как только увидела его.

-..твоя игрушка? Кукла, которую ты будешь трогать, как пожелаешь и когда пожелаешь, взамен давая ей еду и крышу над головой?…ты ведь сам знаешь, на что это похоже, да?…

Хан снова укусил меня с такой силой, что я подпрыгнула, едва не взвизгнув, но не в силах остановиться и продолжая говорить с каждым словом все увереннее и холоднее, чувствуя, как внутри меня вместе с возбуждением закипает ярость.

— …я не знаю, что ты думаешь обо мне и какой видишь….возможно, легкодоступной и продажной, потому что ты ведешь себя именно так… — я все-таки ахнула, когда он укусил меня снова, в этот раз еще сильнее, не торопясь поцеловать место укуса и сделав это еще пару раз, отчего я не сдержалась, застонав от боли и чувства полной беспомощности перед этим человеком, а еще из-за того, что, даже не смотря на это, во мне не было сил, чтобы оттолкнуть его от себя, и поставить на место….

…я сходила по нему с ума слишком сильно….

…он засел во мне слишком глубоко. Я больше не могла его вырвать из себя.

Как не могла заставить себя замолчать.

— …я не знаю, что в твоей голове, Хан, и зачем ты привез меня сюда, но я никогда не была нахлебницей и приживалкой…никогда не была на шее, у кого-то…даже у тебя, — я зажмурилась, ожидая нового укуса, и чувствуя его жадные, горячие губы, которые не останавливались, словно он не пытался слушать меня, не пытался понять все то, что я хотела донести ему.

— Ты ведешь себя так, словно я твоя игрушка, Хан! Тебя не волнует ничего, кроме моего тела!..

Холодные нотки в моем голосе словно отрезвили разгоряченного мужчину, который, не пытался отстраниться, но, по крайней мере, поднял свою голову, не опуская моих рук и сжимая мои кулаки своими ладонями.

Я ждала, что сейчас он скажет что-нибудь. Что станет отрицать…или согласится.

Но Хан просто молчал.

Как всегда, просто молчал, не отпуская меня и не давая возможности уйти.

Я дернулась в его руках, зная заранее, что мне не победить его, и что он не разожмет мои руки в своих ладонях.

Значит только тело…это все, что ему было нужно от меня?

— Чего ты хочешь от меня?… — голос осип и дрогнул, когда я прошептала это, чувствуя, как его тело окаменело и застыло.

— А ты? Чего хочешь ты, мавиш?…

Он не отступил и сейчас, продолжая прижимать меня к холодильнику своим возбужденным телом и сверкнув чернотой своих глаз в отражении сквозь свои ресницы, словно проверяя меня на прочность.

Я не знала, чего хотела…не могла сказать точно.

Я хотела от него так много, и в то же время не хотела от него ничего, кроме него самого.

Мне нужен был только он.

Он…без этого особняка. Без всего того груза, что был за нашими плечами.

Я просто хотела любить его…и чтобы он любил меня в ответ.

Пусть по своему. Тихо, незаметно, молчаливо…но горячо и страстно.

— …не хочу быть игрушкой….не хочу висеть на твоей шее.

— Так не будь, — выдохнул Хан, касаясь губами моего уха и чуть прикусывая его, отодвинулся, давая мне свободу. Вот только я не была уверенна, хочу ли я этого, отрывисто выдохнув и осторожно разворачиваясь, чтобы заглянуть в его полыхающие бархатной ночью глаза, в которых запряталось нечто глубокое и опасное, словно мужчина что-то замышлял, чуть прищурившись и дернув черной бровью.

Мое тело полыхало в ожидании его близости и ласки, надеясь на то, что это всего лишь урок для меня, который он пытается преподать, и что через секунду он вернется ко мне, снова прижав к себе и даст волю своей страсти, как умел делать только он, заставляя мою кровь полыхать и плавиться, а тело содрогаться и сжиматься от желания ощутить его аромат на своем языке, погружаясь в него с головой.

Обхватив себя руками за плечи, чтобы скрыть свою предательскую дрожь, я пристально смотрела на Хана, который холодно хмыкнул, раскрывая холодильник и достав из него какую-то баночку и графин с водой, поставил их на кухонный стол, обернувшись ко мне в пол оборота, двигаясь при этом так плавно, лениво и грациозно, словно хищник, который пытается убаюкать свою жертву видимостью лени и расслабленности, чтобы ослабить ее панику и тревогу перед решающим выпадом.

— Безвкусное, значит, — не знаю, чему именно, но снова усмехнулся Хан, хитро стрельнув своими глазами, и устроился поудобнее, облокотившись о край стола своим бедром, потянувшись куда-то в сторону, чтобы достать высокий прозрачный стакан и неспеша налить туда воды.

Вот только он не торопился отдать этот стакан мне, поставив его рядом с собой, и посмотрев на меня горячо, хитро и облизывающе, промурлыкав:

— Безвкусное? Как это?

Продолжая просто сидеть и странно смотреть на меня, Хан протянул стакан мне, глядя пронзительно и хитро:

— Ну же, пей. Ты ведь за этим пришла сюда, верно?

Я понимала, что это все какая-то игра, вот только никак не могла понять, какая именно и что будет после того, как она подойдет к концу. Хан продолжал смотреть на меня, чуть дернув бровью и осторожно, но властно поднимая мою руку за локоть, заставляя сделать глоток.

Я подчинилась, дрогнув, и сделав маленький осторожный глоток, глядя поверх бокала в его черные глаза, в которых тонула и горела так, что не могла помочь никакая прохлада самой чистой воды.

— …этого хочешь ты, верно?

Снова промурлыкал он сладко, протяжно и приглушенно, чуть улыбаясь и щуря свои глаза, заставляя сделать еще один глоток, по-прежнему ничего не делая и не пытаясь приблизиться, чего я ждала больше всего на свете.

— Ответь, мавиш. Ты этого хочешь?

Господи, глядя в его глаза, чернее ночи, я хотела чего-то очень определенного. ЕГО!

Но, черт побери, не в таком статусе! Не в качестве его бессловесной игрушки.

Вот только голос все-равно подвел меня, когда я смогла просто кивнуть головой в ответ, снова видя, как Хан усмехнулся, кивнув головой и потянувшись к тому, что достал из холодильника вместе с графином воды. Сложно было рассмотреть в темноте, но, кажется, это была баночка с джемом…судя по аромату, с джемом клубничным.

Я дрогнула всем телом, когда он вдруг взял меня за свободную руку твердо, уверенно и даже немного резко, потянув к себе и заставляя сделать пару шагов вперед, чтобы встать между его ног, стараясь не обращать внимания на гул во всем теле, которое умоляло и требовало его близости и прикосновений.

Я боялась себя.

Боялась того, что не смогу удержаться, и в следующую секунду обхвачу его руками, прижимаясь всем телом так сильно, чтобы хрустнули кости….я хотела, чтобы он обнял меня в ответ, прижимая к себе и опьяняя своим волшебным ароматом.

Хотела от него так много, что стояла, словно стальной столб, внутри которого бурлит и полыхает лава, которую он мог разжечь одним своим черным взглядом, одним лишь взмахом своих длинных ресниц. Я пропадала в этом человеке….я сгорала в нем….я была зависима от него так сильно, словно он был моим наркотиком.

Я не смела пошевелиться, даже когда он сжал мои пальцы в своей ладони, оставив на свободе лишь указательный, который вдруг опустил в джем, не обращая внимания на мои округлившиеся глаза и попытку вырвать руку, которую поднес к своим губам, чтобы слизнуть этот ждем, медленно и горячо, глядя в мои глаза тяжело и откровенно, словно ощущая все то, что пылало внутри меня, и подливая в этот огонь даже не масло, а какую-то сверх ядовитую воспламеняющую смесь! И делал это осознанно и специально!..

Делал это так, что все внутри меня вопило и извивалось от желания, когда я глаз оторвать не могла от его губ, которые втягивали мой палец, лаская горячим языком чувствительные подушечки.

— …а я сладкое люблю, — пожал плечами Хан, как ни в чем не бывало, выпуская мой палец из своего рта, чтобы опустить его снова в джем, обмакнув пару раз и снова коснуться своими губами жадно и горячо, не давая мне возможности даже вздохнуть от колотившегося в горле сердца.

— …острое тоже люблю… — он чуть прикусил влажную от его губ кожу.

Палец за пальцем, пока не добрался до ладони, остановившись и сдержанно выдохнув, когда я была готова просто повалиться на колени, ибо ноги дрожали так сильно, что я с трудом держалась в вертикальном положении, цепляясь последними силами за воздух, в котором мерцали вспышки, словно мелкие красные искорки…или это у меня в глазах рябило от перепада напряжения в теле?

Я уже сделала один едва заметный нерешительный шаг вперед, желая лишь одного на этом свете, чтобы его губы не смели останавливаться на моих руках и продолжили свой путь, когда Хан снова сверкнул своими глазами, проговорив мило и до безумия сладко:

— но…раз уж ты настаиваешь на своем, то я принимаю твою позицию, мавиш.

Позицию?..

Я глупо моргала глазами, заворожено глядя на него, и пока с трудом понимая, что здесь происходит, потому что в данный момент во мне работало все что угодно, но только не мои бедные дымящиеся от страсти и желания мозги, особенно когда Хан снова подался вперед, обмакнув мой палец в очередной раз в джем, но в теперь проведя им по моим губам, к которым коснулся своими губами легко и ненавязчиво, чуть целуя и слизывая горячим языком джем, выдохнув свое терпкое ароматное дыхание, которым я была готова дышать вечно:

— Я услышал тебя, девочка. Сделаем так, как хочешь ты….а потом поговорим.

Подмигнув и улыбнувшись уголком чувственных губ, Хан просто оттолкнулся от стола, обходя меня и даже не касаясь, вышел из кухни, бросив напоследок сладкое и явно озорное:

— Сладких снов, крошка!

Его шаги едва слышно отдавались на лестнице, а затем и вовсе стихли, а я все никак не могла начать дышать, содрогаясь и полыхая, готовая забраться в холодильник полностью, лишь бы только сделать первый вздох и вернуться в свое более или менее нормальное состояние.

— …ничего себе охладилась… — едва смогла прохрипеть я, понимая, что продолжаю держать указательный палец прямым, а коленки по-прежнему трясутся и подгибаются, пока я купалась в его пряном аромате, словно утопающий в огромном черном океане, не в силах выбраться на берег.

Я тонула, я брыкалась и барахталась, но никак не могла спасти себя. Было слишком поздно…

То, что разжег во мне Хан было каким-то адским пламенем.

Это не поддавалось контролю.

Не могло быть потушено.

И с каждым днем я увязала в этом пламени все сильнее и сильнее, как в черной пучине, которая тянула меня на самое дно, где я просто сгорю без остатка.

Я не смогла бы сказать даже себе, сколько еще простояла среди кухни, глядя на баночку джема и графин с водой, на котором появились капельки влаги, стекающие по запотевшим стенкам.

Сколько пыталась справиться с собой и вернуться в свою голову, чтобы заставить дрожащие и горящие конечности двигаться к выходу из кухни, не в состоянии взять в руки даже стакан воды.

Кажется, было проще сразу нырнуть в бассейн, надеясь на его ночную прохладу, которая меня отрезвит и приведет в сознание….а заодно смоет его аромат, который душил и ласкал одновременно.

Не знаю как, но я вспомнила дорогу до своей комнаты, прислушиваясь каждую секунду к тишине дома в желании услышать голос Хана, который ждет меня для продолжения, чтобы потушить этот огонь внутри меня и дать ту свободу, о которой я мысленно молила его, утопая в стонах.

Вот только все надежды оказались напрасными…

Хан не ждал меня на лестнице.

Не вышел из своего кабинета, где было тихо и очевидно пусто.

Не стоял у дверей моего спальни.

Он действительно просто оставил меня наедине со своими эмоциями, оставив лишь дрожь и свой волшебный аромат, который кружил за мной, словно темные крылья.

И если это было частью какой-то игры на выживание, то в этом раунде он был победителем.

Стоило ли говорить, что после моей «прогулки» до кухни, сон просто пропал напрочь.

Он улетучился так далеко и высоко, что я просто лежала в позе мумии на кровати, поверх пледа, сложив руки на груди и вытянув ноги, как спящая принцесса, которая приняла снотворное и ждала своего принца для пробуждающего поцелуя.

Вот только мой принц был тем еще мучителем…

Но я все-равно вздрогнула, растеряв все мысли и забыв про то, что нужно дышать, когда дверь бесшумно приоткрылась и в комнату заглянула темная голова, очертания которой можно было рассмотреть в ночной комнате:

— Не спишь?….

Неслихан скользнула быстро в комнату, закрывая за собой осторожно дверь, и ее улыбающееся личико показалось прямо надо мной, когда мои последние надежды были разбиты, но я все-равно улыбнулась девушке, молча покачав головой.

— Я так и думала, — она быстро юркнула ко мне на кровать, вытаскивая из под меня плед, чтобы укрыть нас двоих, обнимая меня и прижимаясь, — когда брат впервые привел меня в этот дом, я тоже не могла уснуть. Все новое, незнакомое, непривычно….

Ее прохладная ладошка гладила меня по плечу, убаюкивая и успокаивая, пока Неслин приглушенно говорила, не чувствуя моей внутренней дрожи и огня:

— Я крутилась в постели, как хомяк в своей норке, пока брат не пришел. Он просто лег рядом и обнял, вот так, — ее ручки оплелись вокруг меня, прижимая к себе и поглаживая нежными пальчиками, — только рядом с ним я успокоилась и уснула, а потом спала до обеда….

Я улыбнулась, чувствуя тепло, эту невероятную доброту и заботу девушки, которая сегодня увидела меня впервые в жизни, но уже вела себя так, словно мы и правда были с ней сестрами с рождения, которых почему-то жизнь разлучила. Вот только она всегда об этом знала, а я — нет.

— Спи, моя сестренка, спи. Больше ничего не бойся и ни о чем не думай. Мы всегда будем рядом…

Это было невероятное чувство. Волшебное. Не просто знать, а чувствовать, что рядом с тобой есть человек, которому ты нужен, не смотря ни на что. Это было так необычно…но так опьяняюще.

Скоро я на самом деле расслабилась и даже уснула, чувствуя на себе легкое дыхание Неслин и держа ее прохладные, хрупкие ручки, обнимающие меня.

Мы уснули вместе, обнимая друг друга.

Я поняла это только утром, когда неожиданно проснулась, укутанная в объятья и теплый плед. Умиротворенная и спокойная. Сонная и витающая в неге

…пока не встретилась с черными глазами, которые смотрели как всегда горячо, жадно и сияя лукавой искринкой в своей темной глубине и терпкости, как коричневый сахар в горячем, крепком кофе.

Прислонившись плечом к косяку, облаченный в светлую рубашку, свои как всегда абсолютно идеальные брюки, и спрятав руки в карманы, он рассматривал нас пронзительными глазами из-под веера черных ресниц то ли наслаждаясь видом, то ли сдерживая некоторое негодование, оттого, как мы прилипли друг к другу…не оставив места ему.

Сложно было сказать, сколько он стоял вот так над нами, неспеша рассматривая и иногда лукаво щурясь, пока мы сладко спали и ничего не подозревали. Лишь заметив, что я проснулась и теперь наблюдаю за ним сквозь ресницы, чувственные губы Хана дрогнули в полуулыбке, когда он приглушенно произнес:

— Просыпайтесь, спящие красавицы.

Я глаз от него оторвать не могла.

Это было такое счастье, видеть его сразу же, как только ресницы разомкнулись, прогоняя сон.

Это был почти настоящий рай — видеть его перед сном, видеть во снах, и любоваться первым делом, просыпаясь. Только ради этого следовало перенести все тяготы и ….огонь внутри, который лишь немного поутих после спокойной ночи, но не исчез совсем.

Неслихан сонно зашевелилась, потирая глаза, и просипела, даже не поворачиваясь:

— Браааааат, ты с ума сошел? Ты на часы смотрел вообще?…

Хан усмехнулся, неспеша оторвавшись от косяка и прошагав в комнату вальяжно и лениво, чтобы ухватить рукой край окутывающего нас с Неслин пледа и потянуть его на себя, рассмеявшись на вопль сестры, которая вцепилась в него, потянув обратно:

— Маньяк что ли!!!!

— Понять не могу, что ты здесь делаешь, Неслихан? — Хан уселся на край кресла напротив нас, с интересом рассматривая наши копошения под пледом, улыбнувшись сильнее и показывая свои очаровательные ямочки на щеках.

— А не видно что ли? Глаза умой! Сплю!

Хан хохотнул, ни сколько не разозлившись на то, как Неслихан недовольно ворчала и бросала на него свои сонные, яростные взгляды, кажется, веселясь от этого лишь еще сильнее.

— Вижу, что спишь. Одного понять не могу, у тебя своей комнаты нет?

Неслин громко фыркнула, закатив глаза, словно разговаривала с непонятливым ребенком, не обращая внимания на то, как Хан язвил и веселился, глядя на нас в одной кровати:

— Есть, братец, есть! Твоими молитвами! Я просто подумала, что Лейла не сможет спать одна на новом месте. И оказалась права.

Черные глаза Хана сверкнули ярко, заманчиво и лукаво, когда он чуть сощурился, дернув заинтересованно своей резкой бровью и без стеснения повернувшись на меня, чтобы почти промурлыкать:

— Вот как? А Лейла не смогла уснуть сегодня?…

— Нет!

Я завошкалась, пытаясь обратить внимание Неслин на себя и хоть как-то донести до нее, что не стоит продолжать эту тему, вот только девушка ничего не видела, сонно потирая глаза и приподнимаясь на локте, чтобы увидеть своего брата, восседающего на кресле, словно нахальный король. Король, который лукаво, горячо и весело смотрел на меня исподлобья, своим черным огнем разжигая во мне волну жара снова:

— Интересно, почему не спалось?…

Я покраснела, словно помидор при воспоминании о том, что случилось ночью на кухне, и почему мне не спалось, завертевшись под пледом, но прекрасно понимая то, что от этого взгляда я никуда не сбегу…даже в Аду мне не будет покоя.

— Ты, наверное, сегодня тоже не выспался, братец? Что значит «почему»? Говорю тебе — новый дом, новое место, спальня новая и кровать тоже! Не помнишь что ли, как спал со мной первые дни в этом доме и помогал не бояться?…

Терпкие глаза полыхнули жарко и голодно, когда Хан подался вперед:

— …могу помочь и Лейле в следующие ночи.

Я поспешно прикрыла глаза, чтобы из них не посыпались искры от этого пронзительного взгляда, который пробирал меня не то, что в самое сердце, до самого мозга костей пробирал! Чтобы не видеть его и хотя бы этим ранним утром попытаться думать исключительно головой…

— Ты нас ради этого разбудил в такую рань? — недовольно прицокнула язычком Неслин, убирая с лица прядки спутанных волос, через которые смотрела на своего брата, не видя, как я смущенно отводила от него глаза, пытаясь не выглядеть глупо и понимая, что такое поведение мне совершенно не подходит…как сестре.

Словно об этом подумала и сам Хан, в секунду изменившись и став холодным, отрешенным черноглазым красавцем, которым он был всегда, когда поднялся на ноги, поправив застежку на рукаве рубашки и посмотрев на свои часы, поднял голову на меня:

— Сейчас 7:10, машина в офис выезжает в 7:45. Поторопись, Лейла. Мы не будем ждать тебя. Опоздаешь — поедешь на такси.

Не обращая внимания на округлившиеся глаза Неслин и то, как я хлопаю ресницами, пытаясь понять, к чему это было сказано, Хан просто поднялся с кресла, размеренно и неспеша зашагав к распахнутым дверям.

— Брат, Лейла едет с вами в офис?! — пискнула Неслин ему в спину, на что раздалось лишь протяжно-сладкое: «Мгууууууу», отчего глаза девушки округлились еще сильнее, — Зачем?!

— Работать, Неслихан, работать, — лишь выходя из комнаты, Хан оглянулся, чтобы окинуть меня сосредоточенным взглядом, лукаво дернув бровью, — Надеюсь, я правильно понял тебя, Лейла?…

— Как работать?! Куда работать?! Кем?!.. — ахала Неслин, даже уже когда Хан вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь и выпрыгивая вслед за мной из кровати взъерошенная и растрепанная, как и я, прошлепав за мной в ванную, где я поспешно пыталась умыться и привести себя в порядок.

— О чем говорит Тео, сестренка? Что он понял правильно?

Ох, если бы только я могла говорить, все было бы намного проще!

Может мои эмоции полыхали бы внутри меньше, может я смогла бы поделиться ими хотя бы частично, чтобы не сходить с ума от своих мыслей и того, что Хан продолжал свою ночную игру.

Но мне приходилось лишь пожимать плечами и улыбаться той, кто переживала за меня искренне, бегая за мной по комнате, словно хорошенький хвостик, помогая собираться и таская из своей комнаты косметику и одежду в спешке раскладывая их на разобранной кровати.

— Боже, я с ума сойду! Скажи хоть что-нибудь мне! — никак не могла успокоиться Неслихан, помогая мне убирать волосы в аккуратную шишку на затылке, когда я уже была готова, облаченная в черную узкую юбку до колена, белую рубашку и черные лакированные туфли на высоченной шпильке.

Хорошо, что блокнотик всегда был под рукой, к которому я потянулась, быстро написав в нем: «Разговаривали с Теоманом на этот счет. Я сама попросила работу»

— Давно?…

«Нет, недавно»

— И он согласился?

«Видимо, да….»

— А кем работать будешь?

«Не знаю»

Мы вздохнули одновременно, посмотрев в глаза друг друга, пока Неслихан не взвизгнула, показав на часы:

— Сестренка, время! Скорее!

«Где машина?»

— Идем, я покажу!

Мы вылетели из комнаты, словно ужаленные, вот только Неслихан легко сбегала с лестницы, шлепая босыми ножками, пока я старалась не переломать себе ноги на этих жутких каблуках и в зауженной юбке, едва успевая за ней.

— Скорее, скорее, уже без пятнадцати восемь! — тащила она меня через холл, куда-то под лестницу, а потом по коридору налево, пока мы не остановились в большом светлом помещении, где стояло сразу несколько машин… и двое кареглазых мужчин, облаченных в костюмы. Мужчин таких идеальных, что походили скорее на фотографию в глянцевом журнале.

Они обернулись одновременно, замолчав и глядя на нас сосредоточенно и как-то странно.

Глаза Хана как всегда были лукавыми и с вызовом, словно он говорил мне всем своим видом: «Ну давай, покажи твердость своих намерений, крошка! Я жду, когда ты отступишь и свернешь назад!» и словно Лейла расправила во мне свои плечи, говоря внутри меня: «Никогда! Никогда не отступлю! Первым шаг назад сделаешь только ты….братец!»

Не знаю, увидел ли во мне эту перемену Хан, вот только уголок его губ дрогнул в явной ухмылке, которую он, впрочем, быстро проглотил, коротко кивнув мне на очередную большую темную машину, по типу очень дорогого микроавтобуса, дверца которого была распахнута:

— Садись. Только тебя ждем.

— Лейла не опоздала! — тут же воинствующе нахмурила свои бровки Неслихан, — время ровно 7:44!

Мужчины оба улыбнулись тепло и явно снисходительно, посмотрев на мою главную защитницу и опору в этом новом мире и в этом новом доме, которая стояла посреди гаража в пижаме и босиком, но выглядя при этом так, словно была бравой воительницей с щитом и копьями.

— Лейла садись, — сверкнули глаза Хана, когда он повернулся ко мне, нетерпеливо кивнув головой на машину снова, и заставляя мои ноги послушно двигаться к нему и к машине под немигающим пристальным взглядом Каана, который не одобрял всего того, что происходило здесь, судя по тому как прищурились и колко блестели его глубокие карие глаза цвета терпкого, черного шоколада без единой капельки сливок и сахара.

Я едва могла дышать, ощущая этот взгляд на себе, словно лед и молния кусали меня за каждый нерв в моем теле, пока Каан продолжал сверлить меня своим недовольным колким взглядом.

— А ты иди обратно в постель и спи дальше, Неслихан Султан, — обернулся Хан к своей сестричке, чуть улыбнувшись на ее вопль: «Да как я теперь усну-то?!», и занимая свое место на мягком удобном сидении напротив Каана, который молча залез вслед за мной, не проронив ни звука, но излучая такую ауру льда и недовольства, что я содрогнулась, сидя рядом с ним, даже если не касалась его и краем рубашки, вытянувшись на своей стороне сиденья, напряженно держа колени сведенными и положив руки на них.

— Едем, — коротко кивнул Хан водителю, когда дверь машины плавно закрылась, поплыв вперед, даже не глядя на него и потянувшись в какой-то папке, которая лежала прямо здесь в салоне, рядом с Ханом, не обращая никакого внимания на меня или Каана, который теперь сверили глазами своего брата, что сидел напротив.

— Зачем ты разбудил Лейлу в такой ранний час? — наконец не выдержал Каан, не моргая глядя на Хана, который не отвел своих глаз, изучающих документы в руках, даже при звуке голоса брата, словно не слыша в нем стальные нотки, звенящие от напряжение и едва сдерживаемой ярости.

— Чтобы она поехала с нами, — черные густые ресницы Хана даже не дрогнули в попытке открыть его взгляд и оторваться от изучения бумаг на Каана, когда мужчина лишь перевернул страницу, углубившись в чтение дальше, словно ехал один.

— Может, поведаешь, для каких целей она поехала с нами? — снова проговорил Каан еще более напряженно и холодно, что казалось, будто стекла в машине сейчас покроются инеем, даже его красивый голос Каана прозвучал приглушенно и даже как-то вкрадчиво.

— С сегодняшнего дня Лейла будет работать с нами, — лишь в этот момент Хан поднял свои глаза, словно выстрелив в Каана своим черным твердым взглядом, отчего воздух в машине на несколько градусов явно упал…или почему мои руки были холоднее льда, а на спине выступили капельки пота? Разве не от взгляда этих двух кареглазых мужчин, которые сошлись в молчаливом поединке, словно два кинжала, от которых буквально посыпались искры, даже если не было слышно лязга ударов.

Страшно было даже дышать, видя, как мужчины молча вгрызались друг в друга глазами, пока Каан не заговорил снова холодно и язвительно:

— Что-то я упустил момент, когда все акции в нашей фирме перешли тебе, чтобы ты мог единолично принимать подобные решения, Теоман Бей.

Хан усмехнулся так же холодно и надменно, выгибая свою бровь и мурлыкая:

— По твоей логике, я обязан проводить общее собрание ауционеров, и обсуждать кандидатуры всех наших 10 тысяч наших работников, Каан, включая уборщиц и мелкого персонала?

Я растерянно моргнула, покосившись на Хана и с трудом не пискнув ему: «Уборщица или мелкий персонал?!». Судя по всему, об этом же подумал и Каан, бросив на меня быстрый взгляд, и снова обернувшись на брата:

— Скажи, что она не будет генеральным директором.

— Не будет. Лейла будет помощницей.

Я моргнула снова, пытаясь понять, что означало это странное слово, а главное каковы были должностные обязанности этой самой помощницы, мельком взглянув на мужчин, которые, кажется, на этом этапе успокоились, погрузившись каждый в свои дела и совершенно не обращая внимания на меня.

Меня, напряженно застывшую в одном положении и украдкой глядевшую то на одного, то на другого, пытаясь собраться с мыслями и уже как-то определиться с тем, кто я в этой жизни.

Я ведь сама сказала, что не хочу быть игрушкой и приживалой. Сказала? Да.

Вот тебе решение от Хана — работай, получай свои деньги и не будь.

Логично?

Еще как!

Логика вообще была неотъемлемой частью Хана и всех его действий….даже если в ней яркой нотой всегда была загадочность и тысячи вопросов. Но ведь это уже были мои проблемы.

За время поездки в полной тишине, пока мужчины занимались работой даже в машине, я посмотрела на Хана по меньшей мере раз двадцать. И все безуспешно! Ни одна его длинная ресничка даже не дрогнула от моего взгляда, пока не зазвонил его телефон, за которым Хан потянулся, лишь в эту секунду оторвавшись от бумаг в папке:

— Доброе утро, Дениз. Мы подъезжаем. Берк уже на месте?…хорошо. Скоро будем.

— Все готово? — обратился Каан к Хану, когда тот отключил свой телефон, положив его в нагрудный карман своего темного пиджака, кивнув брату сосредоточенно и серьезно:

— Да.

Даже если бы мне не нужно было делать вид, что я немая, я бы все-равно не смогла выдавить из себя ни единого звука, не смотря на то, что общее напряжение между ними спало, и кареглазые мужчины успокоились, сосредоточившись только на работе.

Скоро машина остановилась у высоченного здания с большой, сдержанной, но очень элегантной вывеской «Голден Групп», откуда в вертящиеся двери входили и выходили десятки людей в костюмах, каждый из которых здоровался с Ханом и Кааном, когда те выбрались из машины, зашагав вперед.

Чувствуя себя очень неловко, я выбралась из машины тоже, пытаясь не казаться излишне удивленной и растерянной, и засеменив за ними, с удивлением отмечая, что Хан шел вперед, даже не обернувшись на меня, словно наказывая меня своим подчеркнутым безразличием, а вот Каан приостановился, подождав момент, когда я поравняюсь с ним, чтобы пойти дальше.

— Все это здание — мозги фирмы. Здесь расположена дирекция группы наших компаний, — приглушенно проговорил Каан, и я споткнулась от неожиданности, что он обращался именно ко мне, почувствовав его ладонь, которая поддержала меня за локоть, не дав упасть, пока Хан вышагивал энергично и вместе с тем как всегда элегантно вперед, деловито и целеустремленно, так и не обернувшись на меня.

Он остановился у лифта, не обернувшись и тогда, нажав на кнопку и застыв в ожидании, пока мы с Кааном дошли до него, молча стоя за его спиной.

Это показное безразличие кусало меня каждую секунду…но явно веселило самого Хана, судя по тому, как ядовито полыхнул его черный взгляд, через пелену ресниц, который он бросил на меня лишь мельком, пропуская вперед в открытые двери лифта.

Странно, что этот взгляд всколыхнул мою душу, но совершенно не так, как я думала…больше не было паники и в голове отчетливо звучала лишь одна фраза: «Играть, так играть!».

Поэтому я спокойно прошла вперед, выпрямив спину и не боясь больше сделать первый шаг, даже если не совсем понимала куда иду.

Главное, что я знала — зачем иду!

Не знаю, кто хмыкнул за моей спиной — Хан или Каан, но вошли мужчины молча, застыв по обе стороны от меня практически в одинаковых позах, и снова погрузившись в тишину, которая нарушалась лишь размеренным, едва уловимым гулом работающего лифта.

Теперь тишина не пугала меня и больше не напрягала, я просто смотрела, как на электронной панели загорались цифры по мере того, как лифт поднимался все выше и выше, даже не пытаясь прислушиваться к размеренному дыханию двух кареглазых мужчин, которые возвышались надо мной, словно две горы — холодные, отрешенные, непробиваемые на эмоции.

Лифт остановился на цифре «40».

Двери открылись…и я вышла вслед за Ханом, чувствуя за своей спиной Каана, который шел молча и не пытаясь обогнать меня.

На этаже так же шныряли туда-сюда люди в костюмах.

Люди, которые останавливались, чтобы поздороваться с Ханом и Кааном.

А еще практически у дверей стояла хрупкая девушка с большими карими глазами и задорной улыбкой, прижимая к груди папку с каким-то бумагами и проговорив бодро и даже как-то радостно:

— Доброе утро, Теоман Бей! Конференцзал готов к совещанию!

— Отлично, Дениз. Ты молодец.

От этих слов мордашка Дениз буквально засияла, когда девушка радостно развернулась к Каану:

— Доброе утро, Каан Бей!

— Привет, Дениз, — кивнул он ей в ответ, неожиданно развернувшись ко мне и добавив, — познакомься, это — Лейла. Скоро будете работать вместе.

Я застыла, понимая, что не могу сказать ни слова, и глядя в красивые карие глаза девушки, которая окинула меня взглядом с головы до кончиков туфлей, но не успела я напрячься и запаниковать, как она неожиданно широко улыбнулась, переложив папку в одну руку, чтобы освободить вторую и протянула ее мне:

— Очень рада, я — Дениз! Помощница Теоман Бея!

Я осторожно пожала протянутую руку, смутившись оттого, что не могу ответить, лишь кивнув в знак приветствия головой, и от души надеясь, что эта милая девушка не воспримет это за высокомерие.

— Лейла не говорит, — снова пришел на помощь Каан, выходя вперед и бросив взгляд на удивленно расширившиеся глаза девушки, лишь пожал плечом, — она немая.

Повисло смущенное молчание, когда Дениз пыталась не выдать своего шока и явных мыслей по поводу того КАК мы сможем работать теперь вместе, если я не говорю….

Об этом думала и я, продолжая улыбаться и делать вид, что все в порядке, и что я готова к новым трудностям. Вот об этом как-то не подумал видимо и Хан, когда все решил по своему, а теперь просто ушел в большую комнату с распахнутыми створчатыми дверьми, не пытаясь даже поучаствовать в нашем общении и пояснить хоть что-нибудь….мне и Дениз.

А еще я чувствовала себя просто ужасно оттого, что мне приходилось каждый день обманывать добрых, милых и искренних людей, которые поддерживали меня, как только могли. Ложь кусала меня изнутри ядовитой змеей, пуская свой яд в кровь, отчего было противно и горько…

Я так погрузилась в свои мысли и душевные терзания, что не уловила момента, когда рядом с нами появился еще один человек, буквально подпрыгнув от вопля, раздавшегося рядом:

— ПУПСИИИИИИК!

Не знаю, как у меня получилось удержать в себе визг, когда какие-то руки сгребли меня за плечи так быстро и порывисто, что я не успела даже сообразить, что нужно упираться и отбиваться, понимая, что меня придавили к телу. Большому телу. Мужскому большому телу.

Уткнувшись носом в грудь в футболке, от которой пахло чем-то очень приятным немного сладковатым, словно тонкой ванилью, и немного терпким, словно дымом кальяна, я хлопала глазами, слыша над собой смешливый и совершенно незнакомый мужской голос:

— Ваааааай, братец, вай! Если бы знал, что вы будете так рады меня видеть, пришел бы намного раньше! Даже девочку для меня приготовили! Она мне нравится! Забираю!..

Мои глаза распахнулись так, что накрашенные ресницы уперлись в тонкую ткань футболки мужчины, которого я даже не видела, но который так по свойски меня тискал в своих руках, словно знал до этого тысячу лет, пятьсот из которых не видел, и потому очень сильно соскучился.

И кто там ему нравится? А главное, кого он собирался забирать и куда?!..

— Вы только посмотрите, кто тут у нас, — хмыкнул за моей спиной голос Каана едко и насмешливо, и его ладони опустились на мои плечи, отбирая из цепких рук мужчины и притягивая к себе, — скажи, завтра будет обвал фондового рынка? Или конец света наступит? Ты откуда взялся на работе в такую рань? Неужто научился пользоваться будильником?…

Лишь сейчас я смогла, наконец, увидеть перед собой того, кто так вероломно сгреб меня в свои объятья, даже если видел впервые в своей жизни, стараясь держаться поближе к Каану на всякий случай и очень сожалея, что рядом не было Хана…который бы явно этого не допустил. Наверное…

Впрочем, в последнем сейчас я уже не была так уверена, как еще этой ночью, ведь с самого утра Хан очень ясно дал понять, что теперь наши отношения стали такими…безвкусными.

Как говориться — получите, распишитесь.

Мужчина, на которого я осторожно смотрела, стараясь держаться от него как можно дальше, оказался новым красавчиком восточных кровей. Очередной кареглазый и ослепительный.

Глаза, словно миндаль — необычные, чуть прищуренные, отчего казалось, словно он смотрит лукаво и веселясь.

Густые ресницы, черные брови.

Идеально прямой нос.

Идеально скульптурные скулы, покрытые модной, аккуратной щетиной.

Невероятные пухлые губы, которые казались такими мягкими и правильно очерченными, словно сам Бог рисовал их «бантиком».

Копна непослушных волнистых волос, которым бы позавидовал сам Роберт Паттинсон.

Высокий, как Каан и Хан. Прекрасно сложенное тело, которое отчетливо можно было рассмотреть через тонкую небрежную футболку под короткой, тонкой кожаной курткой, и обтягивающих стройные ноги джинсов.

Он словно с Марса упал на эту землю, широко улыбаясь и подмигивая задорно мрачному и совсем не веселому Каану, совершенно не обращая внимания на не слишком дружелюбный настрой мужчины. Сам его вид был совершенно не к месту в этом большом деловом здании, где все ходили исключительно в строгих костюмах.

Но самое главное — это его взгляд.

Лукавый, смешливый, задорный, заигрывающий, без доли колкости, язвительности или этой кусающей ярости, которую всегда можно было увидеть в глубоком бесконечно черном зрачке Хана или Каана.

Наоборот, взгляд этих миндально-карих глаз был теплым и смешливым, словно насмехающимся над жестокостью и несправедливостью всего этого мира. Под тенью длинных ресниц бегали задорные искорки, которые согревали и пленяли своей искренностью.

Мужчина вообще создавал впечатление этакого обаятельного наглеца, который без вопросов ввалиться в твой дом, растянется в обуви на твоем диване и будет пить из твоей кружки. Но ты даже слова поперек не скажешь, утопая в его обаятельной улыбке и этом взгляде, в которым словно сошлась луна и солнце. Его невероятное мальчишеское беззаботное обаяние сквозило в каждом движении, когда мужчина широко улыбнулся Каану, хохотнув:

— Бог с тобой, братец! Зачем пугаешь меня с утра такими жутким вещами, как будильник? Все просто — я еще не ложился с ночи, поэтому я здесь! — задорно подмигнув смущенно улыбающейся Дениз и заправив волнистые прядки волос, которые постоянно норовили упасть на его лицо, он перевел взгляд на меня, улыбнувшись шире и протягивая свою руку ладонью вверх в приглашающем жесте, — ну, что, Пупсик? Идем? Пока совещание не началось, я уведу тебя в свой отдел! Подождешь меня немножко в моем офисе, а там познакомимся поближе!..

Я по инерции отступила на шаг назад от этой протянутой ко мне ладони, понимая, что начинаю краснеть от паники и этих теплых, задорных глаз, которые без смущения обволакивали меня своими искорками и теплом.

— Полегче, парень, — Каан оттолкнул его руку, стоя за мной, словно нерушимая гора, вот только теплота во взгляде этого мужчины не прошла и после этого, пока он продолжал смотреть на меня весело и изучающее, чуть выгибая брови, словно умоляя подумать, — она не твоя новая игрушка.

— Что значит не моя? — искренне удивился он, — Раз дал имя Пупсик, то уже моя!

— Искандер, прекрати этот цирк сейчас же, — от голоса Каана веяло ледяным холодом, который, впрочем, этого мужчину совершенно не пугал, поскольку он продолжал улыбаться задорно и открыто, не теряя ни капли своей теплоты, — эта девушка приехала с нами. Она первый день на работе и это не значит, что она будет относиться к твоему отделу.

— К какому тогда?

— Пока не знаю точно, но…

— Значит к моему однозначно! Решено, брат! С Теоманом я сам поговорю! — радостно проговорил тот, кого Каан назвал Искандером, радостно подмигнув мне и махнув рукой обозленному Каану в сторону распахнутых дверей зала совещания, — Давай, пойдем уже! Не будем тянуть время!…

Проследив глазами за тем, как белые кроссовки Искандера прошагали бодро в зал, я осторожно перевела взгляд на Каана, от которого исходили волны ледяной ярости, такой отчетливой и колкой, что я поежилась, слыша его голос над собой:

— Входи, Лейла…

Я не хотела. Считала, что мне там не место.

Но как могла донести это до Каана, который подтолкнул меня вперед к распахнутым дверям, не имея под рукой хоть чего-нибудь, где могла написать свои мысли?…

Пришлось идти, пытаясь не выглядеть растерянной и застигнутой врасплох, ощущая за своей спиной Каана и глядя себе под ноги, чтобы случайно не растянуться перед длинным черным столом, за которым уже сидели мужчины.

На одной стороне Хан, который не посмотрел на меня даже исподлобья, словно ничего не слышал и не видел, полностью погрузившись в документы, которые пролистывал в очередной темной папке.

К нему же присоединился и Каан, который сел по правую сторону, откинувшись назад и расстегнув пуговицу на своем идеальном темном пиджаке, глядя так колко и пронзительно, словно готовился к бою.

На другой стороне стола сидел Искандер, развалившись на стуле и вытянув под столом свои стройные длинные ноги, подмигивая мне и широко улыбаясь, наблюдая за тем, как я осторожно сажусь на одно из десятков свободных мест за этим огромным столом, где с легкостью поместилось бы человек пятьдесят. Он походил на студента-гуляку, которого насильно притащили на скучные лекции и пока что он не знал, чем себя занять, чтобы не уснуть и не захрапеть на самом важном месте.

Рядом с ним сидел еще один молодой человек в темно-синем костюме тройке, но без галстука, который так же не обратил совершенно никакого внимания на мое появление в их чисто мужской деловой компании, листая какие-то бумаги.

Темноволосый, с правильными чертами лица, широкими бровями и невероятными голубыми глазами под тенью густых черных ресниц. Он выглядел под стать Хану и Каану — сосредоточенный, отрешенный….и такой же холодный.

— С чего начнем? — голос Хана прозвучал сухо и подчеркнуто по-деловому, когда он достал из папки какие-то документы, разложив их перед собой на столе.

— С меня! — радостно заявил Искандер, как всегда улыбаясь широко и обаятельно, даже если три пары недовольных глаз оторвались от созерцания документов и стрельнули по нему холодно и колко, — ну правда! Давайте я уже отчитаюсь про свой отдел, заберу своего Пупсика, и не буду спать под ваши важные обсуждения всех насущных вопросов фирмы!

— Ты не появляешься на фирме неделями и готов с порога отчитаться о работе своего отдела? — язвительно дернулась резкая бровь Хана, когда он, чуть прищурившись, смерил насмешливым взглядом Искандера, которого, однако, не смогла пробить никакая язвительность и высокомерие, и его широкая задорная улыбка по прежнему сияла на красивом лице.

— Конечно! Я в курсе всех дел! А что тут такого сложного? В наш спорт. комплекс ходят тонны народа. Все абонементы раскуплены на пол года вперед. Проблем с тренерами нет. На днях мы заключили контракт с одной известной маркой, которая желает создать эксклюзивно для нашей фирмы линию спортивной одежды класса люкс, и она будет продаваться только у нас. Место под фирменный магазин уже выделили. Через два дня я улетаю на съемки рекламы, как рекламное лицо нашего спортивного комплекса!..

— …если бы это рекламное лицо еще побольше работало и меньше гуляло… — недовольно вскинул глаза второй мужчина, который сидел рядом с сияющим и радостным Искандером.

— Ой, да брось ты это, аби (брат)! Дела сделаны, контракты подписаны, какой смысл киснуть сутками в офисе? — подмигнул голубоглазому мужчине Искандер, потянувшись на стуле и широко улыбаясь.

— А в твоих круглосуточных гуляниях, пьянках и дебоше смысл есть?

— Конечно! Тотальный! Приди в спорт. зал и посмотри какой процент девушек ходит в него! А все почему? Потому что они видят меня в клубах, западают, узнают друг от друга кто я, и где бываю, и толпой несутся к нам покупать самые дорогие абонементы! Мне популярность — вам прибыль, все просто идеально! — Искандер даже в ладони похлопал, продолжая улыбаться и переводя взгляд на Хана, — я свободен? Могу забрать свою девочку и идти?

Я застыла на стуле, когда Искандер протянул ладонь ко мне, явно демонстрируя о какой девочке идет речь, отчего черные глаза Хана полыхнули так сильно и злобно, что я вздрогнула, сжавшись на кончике стула и пряча свои ладони под столом на коленях. От этой ядовитой пронзающей ярости, которая вспыхнула так ярко и неожиданно, словно пробудившийся вулкан, веяло такой неприкрытой злобой, что нахмурился даже голубоглазый мужчина, чуть прищурившись и изучая пронзительными глазами Хана.

— Куда ты собирался ее забирать? — от напряжения колючий голос Хана буквально звенел и вибрировал, когда мужчина подался вперед, словно вгрызаясь в Искандера своими глазами-кинжалами. Вот только его это не смущало совершенно, как и не пугало, потому что Искандер продолжал улыбаться, как ни в чем не бывало, пожав плечом:

— В свой отдел.

— Не помню, чтобы ты об этом просил, а я разрешал! — в голосе Хана зазвенели рычащие нотки, отчего Каан покосился на брата, явно пихнув его ногой под столом, что Хан благополучно проигнорировал, не опуская своего удушающего ядовитого и не моргающего взгляда с Искандера, который держал этот взгляд весело и совершенно не боясь…словно был сумасшедшим! Словно не боялся в этом мире ничего и никого, отчего я удивленно покосилась на него, сжимая под столом пальцы в кулаки и разжимая их, раз за разом.

— Так а разве ты против, братец? — Искандер походил на большого, обаятельного, невинного ребенка, который уже съел половину шоколадки, которая ему не принадлежала, округлив глаза и выгибая брови так, что отказать ему было просто невозможно….любой отдал бы вторую часть это покусанной шоколадки без сожаления. Но только не Хан.

Я подпрыгнула на стуле, когда он неожиданно хлопнул по столу ладонью, отчего улыбка Искандера сползла с красивого лица, глаза Каана прищурились и стрельнули по брату, а голубые глаза второго мужчины впились в Хана, словно он сканировал его, как рентген, видя все то, что было внутри:

— Лейла моя!!!..

Сердце дрогнуло и захлебнулось в единую секунду от неожиданного восторга и трепета, словно сотни тысяч золотых бабочек вспорхнули ввысь, вырываясь из моей души, когда, распахнув глаза, и дрожа вспотевшими ладонями, я смотрела в лицо полыхающего яростью мужчины, за которого была готова умереть. Без которого не жила и единой секунды, если не могла ощущать рядом его тепло и аромат, который сводил меня с ума.

Неужели он при всех признался?!

Неужели в открытую заявил о том, что я хотела услышать больше всего на свете, не выдержав собственной игры, которую хитроумно вел с этого утра?

— …моя и Каана… — вдруг кашлянул Хан, убирая локти со стола и тяжело откидываясь на спинку стула, не глядя мне в глаза, но не отрывая своего холодного сосредоточенного взгляда от Искандера, — Лейла наша…

— Родственница. — закончил Каан отрывисто и резко, покосившись злобно на Хана и переводя свой взгляд с брата на Искандера тоже, добавив степенно, размеренно, но явно не слишком дружественно: — Лейла всего пару дней в городе, еще не знает ничего и никого…

— Ну вот и прекрасно! Зато я знаю все и всех, и с радостью познакомлю Лейлу, и введу в курс жизни нашего веселого и гостеприимного города! — обворожительная бесшабашная улыбка Искандера снова расцвела на его мягких, красиво очерченных губах и глаза весело полыхнули, встречаясь с холодной черной сталью глаз Хана.

— Вот этого я и боюсь…

— Напрасно! Клянусь и обещаю, что буду присматривать за крошкой, как за своей!

Кажется, Хан просто потерял дар речи от этой солнечной и веселой наглости, как и Каан, который на какое-то время замолчал, словно пытаясь найти в голове весомые аргументы, которые свернули бы упрямого и веселого Искандера с его пути, на котором он просто буквально шел на таран. И никто не видел того, как восторг и радость испарялись из меня капельками пота, что выступил на вмиг остывшей коже, словно сама жизнь утекала из меня….

..родственница…

Его и Каана родственница.

Это была пощечина, которую я не ожидала получить.

Я медленно моргнула, пытаясь разжать свои пальцы, не чувствуя, как острые ноготки впились в ладонь, но отчетливо слыша лишь одно, как феерия из сердца уходит, отчего его темп замедляется, словно лед пробирался в мое тело, не щадя и не жалея.

— Послушай….все не так просто, — напряженно проговорил Каан, явно пытаясь держать себя в руках и бесясь от неподдельного оптимизма и лучистости этого мужчины, который улыбался на все эти взбешенные взгляды, не пытаясь ответить злобой на злобу, — Лейле будет непросто работать у нас…

— Я помогу!

— Чем? — от резкого голоса Хана, я снова вздрогнула, но уже не пыталась найти его черный полыхающий взгляд, — Лейла немая! Она не может говорить!

Я прикрыла глаза, словно мне дали еще одну пощечину.

За столом воцарилось напряженное молчание, и все взгляды обратились на меня, буквально загоняя под плинтус и разъедая на мелкие обглоданные частички, которые уже не могли кричать о помощи, заледенев и потеряв силу бороться за свою жизнь.

— Да она просто идеальная! — ахнул голос Искандера, радостно и даже как-то восторженно — Только посмотри, аби! Хорошенькая, сладкая девчонка, словно маленькая розочка! Еще и молчаливая! Решено, она будет работать со мной! Если умеет варить кофе и разводить алкозельтцер, то выпишу ей премию сегодня же!

Распахнув глаза, я удивленно уставилась на этого странного мужчину с необычным именем и широкой искренней улыбкой, которого, кажется, не смущало в этом мире совершенно ничего, когда он снова подмигнул мне, оборачиваясь к Хану и Каану, которые были просто оглушены его несгибаемой наглостью и этой бесшабашной искренностью:

— На этом все? Если аргументы закончились, то мы покинем вас! — Искандер зашевелился, вылезая из-за стола, если бы не новый крик:

— Хватит, черт побери! — неожиданно взорвался теперь Каан, отчего Искандер лишь устало закатил глаза, снова плюхнувшись на свое место и на секунду откинув голову назад, тяжело протяженно выдохнул: «Аллах-Аллааааааах!…»

— Вот именно, хватит, — вдруг прозвучал красивый, глубокий и подчеркнуто спокойный голос второго мужчины, что был с голубыми глазами, которые сейчас смотрели твердо и холодно на полыхающих яростью Хана и Каана, — не понимаю в чем причина этих споров. Мы все собрались здесь для того, чтобы заниматься вопросом трудоустройства вашей родственницы, Теоман? Какая разница, в каком отделе она будет работать — у вас, у меня или у Искандера? Если это ее первая должность, пусть набирается опыта везде. Считаю эту тему закрытой.

— Может, для начала спросим у самой Лейлы согласна ли она работать с Искандером? — черная резкая бровь Хана выгнулась, когда его язвительные глаза полыхнули в предвкушении явной победы, отчего мои внутренности буквально скрутило от тошноты, словно во мне в эту секунду проснулась Лейла, расправляя свои плечики и глядя в омут черных глаз Хана стойко и твердо.

— Подожди! Не отвечай сразу, Пупсик! Пока подумай, где тебе будет удобнее и лучше! Но знай, что у меня как раз одна из помощниц ушла в декрет, так что есть свободное место! — не удержался, чтобы не вставить свои очередные пять копеек Искандер, как всегда широко улыбаясь и подмигивая двум кареглазым взбешенным братьям на другом конце стола.

— …надеюсь, она потом не вернется из декрета с тестом ДНК и заявлением, что отец ребенка ты…. — приглушенно проговорил голубоглазый мужчина, сокрушенно качая головой, и рыкнув на Искандера, который снова порывался подняться из-за стола и уйти, — сядь! Мы еще не закончили!

— Но, аби!

— Сядь, я сказал! Есть еще один новый проект, который может коснуться тебя, так что, будь так добр, хотя бы послушай!

Искандер снова стек на свое место с глухим и протяжным: «Оффффффффф….», запрокидывая голову назад снова, а потом тщательно поправляя свои волнистые растрепавшиеся волосы, когда сел на стуле, как всегда вытянув ноги и принявшись что-то рисовать на документах с совершенно скучающим видом, иногда смотря на меня, и улыбаясь мило и заговорчески.

Я не прислушивалась к тому, о чем теперь говорили мужчины, обсуждая новые проекты и дела фирмы, глядя только в стол и пытаясь отыскать в идеально ровной, отполированной поверхности какие-нибудь трещинки…я боялась копаться в себе. Боялась начать размышлять о том, что Хан сказал…вернее не сказал, дав надежду.

Я вздрогнула, придя в себя, лишь когда на столе, прямо перед моими глазами появилась бумажная лягушка с нарисованными глазами-сердечками, которые смотрели на меня так забавно и мило, повернув голову к Искандеру, который мастерил из бумаги что-то еще, послав воздушный «чмок» и как всегда задорно подмигнув.

— Искандер, — в голосе Хана снова дрожала ярость и вибрировало напряжение.

— Мммммм?

— Чем ты занимаешься?

— Оригами! — улыбнулся этот проказник с соблазнительной улыбкой, не обращая внимания на то, что все недовольные и яростные взгляды мужчин были готовы буквально прогрызть в нем дыру.

— Из документов?

— Из копий документов, братец Теоман.

Не знаю, как я не прыснула от смеха, даже если мне казалось, что я почти услышала, как заскрипели от ярости зубы Хана, особенно когда Искандер отложил от себя целые бумаги, подняв голову на Хана:

— Можно мне отлучиться ненадолго?

Должно быть, мужчины только этого и ждали, кивнув почти одновременно, молча наблюдая за тем, как ко мне припрыгала еще одна бумажная лягушка, на спине которой красовалась надпись «Пупсик, соглашайся!», а Искандер шустро поднялся из-за стола, бодрой и модельной походкой направляясь к двери, но обернувшись ко мне, прежде чем выйти:

— Псс! Крошка! Без меня никуда не уходи отсюда, хорошо? Обязательно дождись, как я вернусь!

Я проводила его молчаливым взглядом, не кивнув в ответ, но ощущая на себе черный взгляд Хана, который впился сотнями жалящих разрядов.

Но я не обернулась на него.

Не посмотрела в эти кусающие глаза…я просто уставилась на две бумажные лягушки перед собой, которые смотрели своими глазами сердечками, улыбаясь так же широко и мило, как Искандер.

Я не знаю, сколько еще прошло времени, и о чем снова говорили трое мужчин в деловых костюмах, что-то бурно обсуждая и считая, понимая лишь одно, что их совещание закончилось, когда они поднялись со своих мест, пожимая друг другу руки и приглушенно говоря что-то о том, что расчеты верны и можно начинать подготовку.

Я не торопилась подниматься со своего места, положив на раскрытую ладонь лягушек, и глядя только на них, когда двери распахнулись, и в проеме оказался Искандер как всегда широко и обольстительно улыбающийся и прижимающий к своим губам бутон красной маленькой розочки:

— … если возьмешь ее, то ты согласна работать со мной, Пупсик!

Легко поцеловав розочку, Искандер кивнул, буквально пропев мягко и сладко на своем языке:

— Гееееель…гель…(иди, иди)

В комнате повисло гробовое молчание.

Четыре пары мужских глаз не отрываясь, смотрели на меня, отмечания каждое движение, но лишь одни забирались под кожу, кусая и повелевая сидеть и не двигаться.

Я ощущала взгляд Хана на себе так же ясно, если бы его руки касались меня в этот момент, придавливая к стулу со всей силы…но я поднялась.

Не глядя ни на кого, я обошла мужчин, напряженно застывших и молчащих, дойдя до двери, где, прислонившись к косяку стоял Искандер, глядя на меня своими миндальными глазами тепло и приглашающе.

Это не была моя ошибка.

Это был мой выбор.

…я взяла в руку розочку, встав рядом с цветущим Искандером, чтобы встретить взгляд черных глаз, в которых золотая земля трескалась, выпуская на волю полыхающий Ад….

Один-один, братец Теоман.

Наш счет был один-один.