Это было пыткой.

Я чувствовала прикосновения ладони к себе слишком остро, не в силах ничего сказать.

Понимая, что даже просто не могу повернуть голову и посмотреть на него.

Я была словно кукла. Кукла, которая сгорала изнутри, отдаваясь чувствам, которых не могла передать даже взглядом, упорно глядя лишь в окно, и чувствуя, как капельки пота вступают на висках, оттого, что пальцы Хана играли с моими переплетаясь и лаская, то едва касаясь кончиками подушечек, то обхватывая сильно и сжимая до боли, отчего я сжимала колени…но молчала.

Молчала.

Молчала!

Мои губы не раскрывались даже, чтобы выпустить дрожащий вздох, когда в душе стонала и извивалась моя золотая страсть, не в силах представить, что Хан способен оживить ее просто своими всего лишь кончиками пальцев, обводя мелкие, едва заметные венки на моей коже и властно обхватывая ладонью запястье.

Лишь на секунду я подняла глаза, обернувшись на него и понимая, что пропадаю и теряю связь с этим миром, когда машина плавно остановилась на светофоре, и меня поглотил жаркий взгляд, который в свете дня был словно душистый мед — терпкий, вязкий, опьяняющий, горячий и манящий.

Хан не играл со мной.

Он мучил себя самого, упиваясь этими прикосновениями, словно проверяя собственную выдержку.

Только в этой борьбе не могло быть победителей и проигравших.

Она опьяняла и испепеляла дотла души и тела, бросая в воронку забвения, из которой не суждено было выбраться никому.

— Любишь музыку? — вдруг обернулся ко мне Хан, полыхнув своими глазами, отчего я вздрогнула, пытаясь убрать осторожно свою руку и прекратить эту пытку, от которой становилось горячо. Слишком горячо. Только он не позволил, сжав мою ладонь до боли и притягивая к себе ближе, отчего я опасливо покосилась на водителя, который не шелохнулся в нашу сторону ни единого раза, наблюдая сосредоточенно лишь за дорогой.

Я не знала этого город.

Не знала этого водителя.

Я не знала даже того мужчину, которого называла Ханом.

Был ли он сейчас Ханом или Теоманом? И было ли между ними какие-то отличия?

И, кажется, совершенно не знала себя, когда мое тело наливалось и стонало, умоляя продолжать и не убирать руки, пусть даже это скоро закончится. Оно молило о его прикосновениях и этом жаре, который шел от кожи, аромат и вкус которой я знала так хорошо, что он словно и сейчас дрожал на кончике языка.

— Лейла?

Боже, он ведь задал вопрос.

Я лишь отрывисто кивнула в ответ, не понимая к чему это все было, когда Хан вдруг за секунду прятал свой горячий, жадный взгляд и эту улыбку, подавшись вперед к водителю и говоря как обычно отрешенно, холодно и сухо:

— Сделай музыку громче. Мисс Лейла любит эту мелодию.

Водитель не перевел своего взгляда, даже когда услышал голос Хана, отрывисто кивнув и включая радио гораздо громче. Только к чему все это было? Чтобы он не услышал, как колотиться мое сердце, пытаясь выпрыгнуть и устремиться к этому мужчине, который умел прятать свои эмоции так глубоко и искусство, что я всегда сомневалась, а были ли они в его душе хотя бы иногда. Хоть какие-нибудь? Было ли в его сердце хоть что-то кроме черного острого камня с золотыми прожилками вен?

Какая-то веселая мелодия заполнила салон машины, отражаясь от стекол низкими басами, отчего я едва не поморщилась, ибо не слишком то любила слушать музыку так громко, опасливо покосившись на Хана, который потянулся свободной рукой к двери, положив ладонь куда-то в углубление, где была ручка и вздрогнула, когда неожиданно между нами и водителем выехала темная панель, закрывающая два передних сиденья и лобовое стекло.

Я такое только в фильмах видела, ошарашено моргнув и пискнув от неожиданности, когда руки Хана оказались на мне, отрывая от сиденья и усаживая на свои бедра сверху, отчего я испуганно впилась пальцами в его плечи, захлебнувшись теми эмоциями, которые горели и плавились в его темном, гипнотизирующем взгляде.

Я не успела спросить зачем.

Я не успела ничего сказать.

Я не смогла даже втянуть в себя воздух, который ворвался в легкие его ароматом резко и властно, когда мир вокруг оплавился и засверкал вокруг нас шипящими и жалящими разрядами, впиваясь в дрожащие нервы больно и жадно, как лава, облизывающая океан.

Хан держал меня слишком сильно, слишком крепко, чтобы я могла хотя бы помыслить о свободе, распластавшись на его твердой груди и пытаясь упираться в плечи ладонями, пока его пальцы вплетались в мои волосы, заставляя прогибаться навстречу его жарким, жадным губам, которые отбирали у меня все — воздух, мысли, логику, сердце, душу.

Он целовал меня так, словно больше этого никогда не случится и есть всего лишь один шанс пресытиться и получить сполна то, что он так отчаянно и дико хотел. Хотел так сильно, что делал больно, не замечая этого и не пытаясь справиться со своими обжигающими и ранящими чувствами.

Только меня это больше не пугало.

Я упивалась этими эмоциями, втягивая их в себя вместо воздуха, стараясь даже отвечать на этот огненный поцелуй, не успевая понимать, что происходит и что творит Хан, пока сознание было словно в плотной дымке золотого тумана.

Я едва могла дышать, даже когда его жадный до прикосновений, шелковистый и горячий язык отпустил мои губы, проскользив по шее и губы впились в мою кожу, словно стараясь оставить на мне свою силу и оказать всему миру, что я принадлежу ему.

Мимо нас проносился незнакомый город с сотнями и тысячами людей, куда-то спешащих по делам, пока мы сходили с ума внутри летящей машины, находясь в своем мире обжигающего дыхания и хриплых стонов, которые отдавались мурашками на коже и вибрацией в рваном дыхании, но были неслышимы для всех остальных.

Я ахнула, закрутив головой, словно боясь, что нас смогут увидеть, когда послышался треск, и трусики слетели с моих влажных бедер шелковой тряпочкой под ноги Хану, но он не дал мне возможности изменить положения тела, заставляя прогибаться и насаживаться на него — обнаженного, возбужденного, вибрирующего от едва сдерживаемой страсти, которая словно копилась все эти дни, чтобы вырваться на свободу в эту секунду так опьяняюще отчаянно.

Я не ожидала, что все будет так — горячо, безудержно, не боясь ничего и никого, когда Хан вошел в меня одним толчком, глухо застонав в мои приоткрытые губы и замерев на секунду, прижимая к груди до боли. До синяков на моих руках и спине. Лишь на секунду его черные, длинные ресницы опустились, пряча взгляд, где полыхала всполохами черная лава, и шипя, растворяясь в венах.

У меня была всего лишь секунда, чтобы втянуть в себя судорожно воздух, хватаясь за его плечи и падая на грудь, когда Хан распахнул глаза, подавшись вперед бедрами и ловя губами мой протяжный стон, когда тело поддавалось его страсти, содрогаясь и плавясь, будто волна электрического тока пронзала меня от каждого его движения. И я уже не знала лечу я от этих эмоций, разрывающих тело изнутри, или оттого, что поднималась резко вверх и вниз от движений Хана и его бедер, которые пронзали меня снова и снова, не зная покоя и усталости.

Я хваталась за его плечи, упиралась ладонями в крышу машины, я пыталась удержать себя в этом мире, чтобы не стонать, не кусать губы, не тонуть в этих эмоциях, но ничего не могла с собой поделать. Я была готова раствориться в нем, забыв обо всем на свете. Я скучала так сильно по этим рукам, аромату, дыханию…по этому телу, которое открыло для меня новый мир, то увлекая в глубины страсти, то поднимая на самый край неба, где я разрывалась на части и падала вниз воздушная и одухотворенная, словно была золотым облаком.

В моей душе и теле не осталось больше ни одного места, куда бы Хан не проник собой, где не оставил бы своего обжигающего следа, от которого жгло и горело, то убивая, то согревая.

— …стой! — едва смогла выдохнуть я, не в силах убрать даже прилипшие к щекам прядки волос, хватаясь за его измятую рубашку своими дрожащими пальцами, когда все тело содрогалось и сжималось от подступающих волн освобождения этой горячей пытки.

— Больно? — чуть ослабил свою хватку Хан, откидывая голову назад на сиденье и глядя сквозь свои невероятные черные ресницы пронзительно, горячо и жадно, но не убирая своих рук, которые обхватывали меня, не давая даже пошевелиться без его позволения.

— …остановка…

— Сердца?

Я прыснула от смеха, видя, как его резкая черная бровь изогнулась, но не в силах пока справится с дыханием, чтобы ответить.

— Дыхания?

— …автобусная!

Вторая черная бровь Хана выгнулась в полном непонимании, когда я кивнула на окно, давая понять, что машина остановилась и теперь мимо нас, всего в паре метров степенно проходили люди по зебре, торопясь на автобусную остановку, где скучали, говорили, что-то ели…и даже представить не могли, что происходит рядом с ними, отчего я покрылась пятнами стыда и смущения, вся сжимаясь.

— Глупая, — вдруг растянулись губы Хана в улыбке, мягко касаясь моей щеки и проскользив до скулы, прикусывая мочку уха, — машина тонированная.

— Но она будет шевелиться…если мы…если ты…

В черных глазах вдруг янтарем полыхнула лукавость:

— Так?

Я ахнула, когда он снова подался вперед, приподнимая меня своими бедрами и насаживая на себя, заставляя скользить вверх и вниз отчего машина весьма заметно качнулась, и, как мне казалось, в эту секунду стало всем очевидно, что происходит внутри.

— Хан!

— Шшшшшш….

Он снова подался вперед, но в этот раз уже плавно и размеренно, мучая меня еще сильнее этим скольжением тела внутри меня, проникая постепенно, заставляя прочувствовать, как мое тело поддается ему, раскрываясь и обхватывая своими стеночками, пока я кусала губы, утыкаясь в его шею, и не отрываясь глядя на людей на остановке. Людей, которые все так же продолжали есть, говорить, скучать и ожидать своего автобуса, не обращая внимания на нашу машину, в которой было так горячо и так сладко.

— …а водитель?

— Музыку слушает, — усмехнулся Хан, обхватывая меня за ягодицы и приподнимая на себе, отчего я снова, с трудом проглотила свой стон, опускаясь и поднимаясь на нем, глядя в эти глаза, которые полыхали янтарной терпкостью и ароматом волшебных пряностей.

— …это не хорошо… — пролепетала я, глухо выдохнув и сделав несколько быстрых вдохов, чтобы моя голова не кружилась так сильно, вдыхая его аромат, который можно было бы просто съесть, если бы он был реальный и осязаемый.

— Не хорошо? — усмехнулся Хан, вдруг убирая руки от меня, но не дав расслабиться и секунды, когда я поняла, что снова куда-то лечу, придерживаемая его крепкими горячими руками, и опускаясь на колени, упираясь руками в сиденье, чувствуя, что теперь Хан сзади меня все такой же возбужденный и горячий.

— А так? — промурлыкал его голос, когда он обхватил меня ладонями за бедра, вонзаясь теперь сзади, отчего я проехала вперед, упираясь лбом в дверцу, но не в силах даже изменить своего положения, оттого, что все тело дрожало, покоряясь ему.

Резкие глубокие выпады сменялись плавными и медленными движениями этого стройного тела, которое учило меня любить физически, утопая в своих эмоциях и забывая про весь мир вокруг, когда машина снова плавно двинулась вперед, набирая скорость. Подобно кареглазому мужчине за моей спиной, который словно забыл о нежности, упиваясь собственной страстью с каждым толчком и резким движением все сильнее и сильнее.

Я бы уже, наверное, пробила своим лбом дверь машины, если бы Хан не обхватил меня рукой за шею, заставляя запрокинуть голову назад и прогнуться ему навстречу еще сильнее, жалобно всхлипнув и дернувшись, снова потеряв последние крупицы воздуха, когда его губы требовательно и властно накрыли мой рот, выпуская свой терпкий, ароматный язык.

— Ещё! — рыкнул он, не давая мне ничего ответить или втянуть в себя его аромат, обрушиваясь на меня снова, своими губами и своим телом, отодвигая от меня мысли о людях, о водителе, который был через тонкую перегородку, оглушенный музыкой, заставляя упираться руками в холодное, скользкое от капелек влаги стекло, и пылать в ожидании того, когда золото во мне взорвется, оглушая и освобождая.

И это случилось быстрее, чем того хотел Хан, когда тело напряглось до дрожи в каждом кричащем нервном окончании, которые лопались и разрывались обжигающей горячей волной, от которой в глазах просто потемнело, и тело взорвалось на мелкие частички, улетая куда-то далеко ввысь мелкими ослепляющими блестками.

Только и Хан больше не смог сдерживаться, вдавливая меня своим большим телом в мягкое кресло и сжимая в кулаке мои волосы, подавшись бедрами и выгибаясь в последний раз с силой и всей своей тяжестью, не боясь раздавить меня.

Я притихла, прикусив палец и чувствуя, как внутри бедер стало влажно…слишком влажно. Словно влага стекала по мне изнутри, отчего я удивленно обернулась, видя, как Хан томно улыбнулся, чуть подмигнул и потянул меня за собой, потянувшись куда-то к двери машины снова, чтобы вложить в мою ладонь влажные салфетки.

— У нас не очень много времени, чтобы привести себя в порядок. Не больше десяти минут, мавиш.

Я отрывисто кивнула, снова чувствуя себя ужасно смущенно, оттого, что волшебство закончилось и мы вернулись в отрезвляющую реальность жизни, где был водитель, который очевидно уже догадался, что произошло и где был Хан, который просто застегнул на себе дорогущие брюки, принявшись неторопливо поправлять ворот рубашки, пиджак и приглаживать свои иссиня-черные волосы, пока я, краснея, вытиралась, и одергивала на себе узкую трикотажную юбку.

Это было так странно и неловко.

Только что мы дышали друг другом, сплетаясь телами и эмоциями, и вот сидели рядом, стирая с себя следы того, что сводило с ума и соединяло нас. Поспешно выравнивая дыхания и снова делая вид, что ничего не было.

Поправив на себе одежду и покосившись на разорванные трусики под сиденьем, я скованно выпрямилась, держа спину так ровно, что в ушах стоял звон, вздрогнув оттого, что Хан наклонился ко мне, укусив легко за щеку и проведя поверх укуса мягкими горячими губами, но не уже не пытаясь взять за руку, приглушенно спросив:

— Готова?

В последний раз пригладив свои волосы, и отрывисто выдохнув, я кивнула, надеясь лишь на то, что не покраснею предательски, как рак, как только экран между нами и водителем опустится, повторяя про себя раз за разом, что теперь я — Лейла. Я не говорю. Н могу быть той, кем захочу.

Когда перегородка медленно опустилась Хан был как всегда подчеркнуто холодный и спокойный, словно выпустив весь свой вулкан, снова превратился в черную сталь — колкую, острую, опасную и без единой эмоции в этих кофейно-пряных глазах, когда он обратился к водителю:

— Кажется, песня уже закончилась? Можешь сделать звук тише.

Не знаю, сколько именно уже прошло песен и как мужчине удалось сохранить полное безразличие и спокойствие, когда он, не отводя глаз от дороги, просто протянул руку вперед, убирая звук.

Хан тоже вел себя так, словно ничего и не случилось, спокойно глядя в окно со своей стороны, и только я старательно делал вид, что тоже смотрю в окно, а не на отражение кареглазого мужчины, который не выходил из моей головы ни на секунду. И вышел из моего тела всего пару минут назад, отчего я все еще чувствовала влагу внутри бедер как бы старательно не вытиралась, и старалась дышать ровно, не обращая внимания, что меж бедер жгло и горело, а на теле явно остались следы от его пальцев и, наверное, даже от губ.

Что меня ждало дальше?

Куда неслась эта большая тонированная машина?

В очередной одинокий дом Хана, где я снова буду одна сутками, сходя с ума от ожидания, когда он уладит все свои дела и вспомнит обо мне?

Да, я была благодарна Хану и Каану за то, что они увели меня из-под удара, но быть домашней игрушкой в руках этого властного мужчины я была не намеренна, и собиралась об этом сказать ему, как только будет такая возможность и никого не будет рядом.

От напряжения внутри мои нервы звенели, словно лед на морозе, когда городской пейзаж с высотными домами и явно дорогими бутиками стал постепенно меняться на пригород, а машина стала постепенно сбавлять скорость, догнав первый черный джип, на котором ехал Каан.

Я даже моргать себя заставляла, чтобы только не смотреть за окно глазами размером с тарелочку, делая вид, что все хорошо — я спокойна, я дышу, и моргаю, я ничего не боюсь…ха! Да после перестрелки и моего случайного ранения мне и правда больше можно было ничего не бояться. Наверное, нечего было.

Вот только сердце орало так оглушительно, что я не слышала ничего вокруг, когда машина плавно подъехала к витиеватому, изящному забору, за которым виднелся ухоженный газон, пышные кусты с розовыми и белыми цветами, и большой бассейн. Я старалась сидеть спокойно, не прилипая к окну и сцепив руки на сжатых коленях, подумав о том, что я очень удивлена тем, что здесь не было высокого каменного забора с камерами слежения, злых собак и тонны охраны в черных костюмах с винтовками наперевес. По крайней мере, пока что их было не видно.

Двухэтажный дом выглядел явно весьма дорогим, но при этом сдержанным и достаточно милым.

А еще совершенно не походил на небольшой уютный домик Хана, в котором было много места для двоих людей. Здесь же могла жить целая семья.

Холодный пот выступил по всему телу, когда я бросила сосредоточенный взгляд на расслабленного и как всегда холодного Хана, который даже не обернулся на меня, сказав что-то водителю на их языке и показав пальцем куда-то в сторону, отчего машина свернула, поехав совершенно не туда, куда направилась машина с Кааном.

Когда машина плавно остановилась у ряда белых ступеней, идущих к створчатым дверям, я была готова вцепиться руками в кресло и завопить, что останусь здесь. Жить. В машине.

Я не могла спросить у Хана совершенно ничего, понятия не имея, что ожидает меня за этими дверьми — одиночество и полная беспомощность оттого, что я постоянно одна и в ожидании его появления? Или же в этом доме жил кто-то еще? Кто-то, с кем Хан проводил время?!

Кровь отхлынула от моего лица, когда в последний раз поправив на себе пиджак и загладив прядки черных волос назад, Хан как всегда легко, небрежно и вместе с тем чертовски элегантно выбрался из машины, сверкнув своими колкими бесчувственными глазами водителю:

— Забери вещи мисс Лейлы из багажника и отнеси в дом.

Водитель даже не моргнул, быстро кивнув и метнувшись к багажнику, не поднимая ресниц на нас, когда Хан обошел машину, распахивая дверь с моей стороны и протягивая свою ладонь, и глядя так пронзительно и твердо, что я судорожно сглотнула:

— Мисс Лейла. Идемте.

Ого! А мы уже на «вы»?

Я растерянно моргнула, лишь мельком посмотрев в глаза Хана, которые смотрел так, что становилось очевидным, что пути назад уже нет, и чтобы меня не ждало за этими дверьми, а я должна идти только вперед, не опуская головы и не оборачиваясь. Хан был хищником. Питоном. Опасной бархатной змеей, которая держала меня в своих кольцах так крепко, что я не смогла сделать даже лишнего вздоха без его ведома.

Я аккуратно вложила свою руку в его горячую ладонь, пытаясь сделать это так, чтобы едва соприкоснуться кожей, только Хан сжал пальцы твердо и властно, помогая выбраться из машины, чтобы следовать за ним ко входу в ту самую жизнь, о которой я не знала ничего.

И если во мне еще теплилась какая-то надежда на то, что в этом большом, ухоженном доме Хан живет один…ну или с Кааном, то они с оглушительным грохотом разрушились, оседая в мои седые волосинки, потому что Хан не полез в карман за ключами, а потянулся к позолоченной кнопочке, которая затрезвонила за дверью мелодичным звонком.

Хан не обернулся на меня, но и не отпускал моей холодной, как лед руки из своей ладони, когда послышались быстрые шаги, и дверь распахнула женщина средних лет в черном платье, и белом фартуке, которая широко улыбнулась — очень тепло и искренне, всплеснув руками:

— Теоман Бей! Мы вас уже два дня ждем! А вы все не идите и даже не звоните!

Я растерянно застыла, напряженно выпрямившись, хотя чувствовала, что от этих теплых карих глаз и широкой радушной улыбки мои губы тоже стали расползаться в неловкую улыбку, пытаясь освободить свою руку из ладони Хана, когда женщина повернулась ко мне, выдохнув почти восторженно и даже с трепетом:

— …наша Лейла?

Наша? Я бы отступила назад, если бы не ладонь Хана, которая крепко держала меня, не давай вырваться и впасть в полную панику.

— Да, моя Султанша, да, — улыбнулся Хан и впервые его голос не звучал холодно, колко и скучающе, когда я не знала, куда мне бежать, и как реагировать на эту милую женщину, которая издав какой-то забавный звук, вдруг кинулась ко мне, крепко обняв и прижимая к себе. Я не ожидала такого приветствия.

Казалось, что в мире Хана не может быть чего-то подобного.

Я ошарашено моргала, чувствуя себя очень странно в этот момент, осторожно положив ладони на женщину, чьи руки погладили меня на спине, как это делают мамы…от нее и пахло, словно от мамы — сладкой выпечкой, молоком и чем-то очень теплым и родным.

— Ну вот. Привез ей вторую дочку, и Халиде Султан тут же про меня забыла, — усмехнулся по-доброму Хан за моей спиной, когда женщина рассмеялась, отпуская меня из своих объятий, чтобы обнять Хана, которому пришлось наклониться, чтобы она смогла обвить его шею своими руками.

— Добро пожаловать домой, сынок.

Я отступила назад, чтобы не мешать им, с удивлением отмечая, как рядом с ней изменился Хан.

Нет, он не улыбался, не смеялся. Но его глаза впервые светились теплым ровным светом, словно терпкий мед в лучах солнца, словно в нем растаяла вся колкость и острота его характера и этого взгляда, который запросто мог лишить тебя покоя и воздуха.

Женщина говорила с явным акцентом, но была обворожительной, милой и искренней, когда засуетилась, увлекая нас за собой в дом и закрывая двери, улыбаясь довольно и взволнованно:

— Входите уже, дети, входите скорее! Неслихан уже ждет вас.

Я скованно и растерянно шагала за Ханом куда-то вперед, понимая, что женщина упорхнула в коридор, и слыша приглушенный голос Хана:

— Тетушка Халиде присматривает за нами и готовит просто нереальные сладости. Тебе понравится, мавиш. А ее муж дядя Сахиб наш садовник и главный помощник по дому.

«НАШ»! Я старалась не паниковать раньше времени, теперь уже отчетливо понимая, что в этом доме Хан живет не один. И даже с Кааном или Реем.

Честное слово, если бы он не сказал этого, я бы подумала, что мама Хана не умерла и встречала нас именно она. Единственное, что стучало в моих висках — это слова Хана про «вторую дочку» и кто нас ждал уже два дня?

Неслихан? Судя по имени — та, что принадлежала Хану? НеслиХАН?

И почему только эта мысль меня совершенно не грела и не радовала?

Я не чувствовала собственных ног, когда вошла вслед за Ханом в просторную гостиную, которая выходила большими стеклянными дверьми на зеленую террасу, оформленную в восточном стиле со множеством бархатных ярких подушек, кальяном и воздушным навесом сверху, созданным из каких-то воздушных тканей насыщенного бордового цвета с золотым орнаментом.

Красивое и очень атмосферное место. Частичка востока в этом светлом европейском доме.

Наверное, Хану нравилось там проводить время вечерами?

Невольно залюбовавшись этим местом, я пропустила момент, когда на лестнице, ведущей на второй этаж, показалась женская фигура, облаченная с облегающие синие джинсы и простую майку с Микки Маусом. Лишь услышав визг и топот босых ног, я вздрогнула, поспешно обернувшись и видя, словно в замедленной съемке, как худенькая девушка бежит со всех ног вниз, убирая с лица пряди темных волос и продолжая визжать.

Не добегая последних ступенек, она просто оттолкнулась босыми ступнями от светлой лестницы, полетев прямо на Хана, и мое сердце на секунду дрогнуло от паники.

Почему?

Во-первых, я не видела никого, кто мог бы позволить себе таким образом общаться с этим холодным, величественным мужчиной, чьи глаза могли душить и разрывать на куски.

А во-вторых, это было чистым безумием и очень опасно! Для перелета было как минимум 6 ступеней, перепрыгнуть которые девушка сама бы никак не смогла, не разбившись при этом о них, или о пол. Но она летела, раскинув свои руки и явно не боясь того, что Хан может ее не поймать.

Это было безграничное и абсолютное доверие, от которого у меня перехватило дыхание.

Это была уверенность в нем. Его руках. Его выдержке. Его силе. Слепая. Полная. Настоящая.

Я словно находилась за бортом милого романтического фильма, в котором была хрупкая и прекрасная девушка, и сильный надежный мужчина, который поймал ее налету, прижимая к себе и не уворачиваясь от ее ручек, что обняли его лишь на секунду, а потом звучно хлопнули по широким плечам.

— Я говорила тебе, что покусаю тебя, если ты сделаешь это еще раз! Я говорила тебе, что если ты не будешь отвечать на мои звонки, то откушу тебе ухо, как Тайсон!

— Сначала научись драться, как Тайсон, принцесса, а потом кусайся, — улыбнулся Хан, ставя девушку на пол, и хохотнул, когда она все-таки заехала ему кулаком в плечо, — и пальцы держи, как папа учил, чтобы не вывихнула.

Хан взял девушку за руку, сжав в своей ладони ее кулачок и складывая тонкие пальчики, как было нужно для правильного удара, пока я тайком смотрела на нее, чувствуя, как мои руки становятся просто ледяными.

Ни с кем Хан не общался так, как с ней.

Ни к кому не прикасался так осторожно и нежно, отчего мое сердце замирало и застывало.

Девушка заехала еще раз в другое плечо Хана, уже как было положено, вдруг обернувшись ко мне, отчего я вздрогнула, отступив назад.

Да, она была необычная и красивая.

Восточных кровей, миндалевидные глаза, красивая улыбка, ямочки на щеках, густые волосы.

А еще она смотрела на Хана так тепло и искренне, что я чувствовала себя лишней в этой истории.

Когда она вдруг обернулась ко мне порывисто и даже как-то резко, я сделала еще один шаг назад, сконфуженно и неловко, судорожно понимая, что даже никак не смогу объяснить ей своего присутствия здесь, поскольку Лейла не говорила, а Алия терялась и тихо погибала изнутри.

— Лейла! — вдруг взвизгнула эта девушка, радостно улыбнувшись и кинувшись ко мне, даже не обращая внимания на то, что я застыла в полной панике, готовая бежать, куда глаза глядят. Вот только не успела, оказавшись в крепких горячих объятьях эти тонких хрупких рук, которые буквально сгребли меня с силой, в которой в них совершенно не предвиделось, прижимая к себе, отчего я застыла в каком-то нелепом положении, стоя на одной ноге, и не представляя, куда деть свои руки.

— Наконец-то ты дома, сестренка!

Я клацнула зубами от неожиданности, чувствуя, как ладони девушки энергично погладили меня по спине, словно она пыталась согреть меня, пытаясь понять, что здесь происходит и почему эта девушка не воспылала ко мне жгучей ненавистью, а продолжала обнимать и буквально раскачивать вместе с собой, обволакивая своим приятным свежим ароматом с легкой сладкой ноткой, как бутон нежного цветка в утренней росе.

— Ничего не бойся! Больше мы никогда не дадим тебя в обиду никому и никогда! Я не умею так боксировать, как Тео, зато неплохо стреляю, и смогу без проблем отстрелить любому обидчику его яй…

— НЕСЛИ! — ахнула за моей спиной тетушка Халиде, на что девушка лишь задорно хихикнула:

— Ну, вобщем, все что угодно смогу отстрелить!

— А еще заболтать до полусмерти, — усмехнулся за нами Хан, на которого я покосилась растерянно и шокировано, видя, как он чуть дернул своей черной бровью, явно забавляясь моей реакцией на происходящее, усаживаясь как всегда элегантно и вальяжно на край большого, светлого углового дивана, и с интересом и каким-то пока непонятными для меня искорками в глазах, глядя на нас.

Девушка никак не отпускала меня из своих рук, отчего я переступила с ноги на ногу, несмело приобняв ее в ответ, и почувствовав, как ее плечики облегченно поднялись и опустились, словно она выдохнула.

— Вот так! Теперь ты с нами! Теперь у тебя есть семья, и мы всегда будем рядом! Можешь ничего не говорить, мы научимся понимать другу друга, пока тебе не сделают операцию…

— Неслихан! — теперь недовольно проговорил за нами Хан, сведя свои черные брови, — Кажется, я просил тебя не задевать этой темы!

Девушка отступила от меня лишь на шаг, сконфуженно поморщившись и виновато улыбнувшись мне, словно оправдываясь за свои слова, которые меня не ранили, но заставили ошарашено копаться в себе в поисках ответов и этого удивительно теплого и такого сердечного отношения ко мне, которое я совершенно не ждала:

— Прости пожалуйста! Я просто хочу сказать, что твоя болезнь не должна смущать тебя, сестренка…

— Неслихан!

— ОФ, Тео! Да я до конца скажу! — шикнула девушка на Хана, отчего я удивленно моргнула, покосившись на него и понимая, что за подобное в нашем городе он бы просто уже закатал под асфальт. Но Хан лишь сокрушенно покачал головой, устраиваясь поудобнее и прикрывая свои глаза веером черных ресниц.

Он не был зол. Не был удивлен. Не рычал и не пытался сказать, что никто не может перечить его слову. Словно на пороге этого дома Хана подменили…на Теомана? На человека, который оставался человеком даже днем, не пытаясь стать зверем, не кусаясь и не кусая своим взглядом. Неужели это было возможно в этой Вселенной?

Неслихан метнулась на пару секунд куда-то, но не успела я перекинуться с Ханом и взглядом, как она уже прибежала обратно, одев на себя миленькую маленькую сумочку на кнопочке, и осторожно протягивая мне абсолютно такую же, счастливо улыбнувшись, когда я склонила голову, чтобы она собственноручно одела ее на меня перекинув через голову и одно плечо.

— Смотри, — она открыла свою сумочку, показав, что в ней лежал небольшой розовый блокнот и ручка, широко улыбнувшись мне, — у тебя такой же! И мы сможем общаться с тобой, когда захотим и сколько захотим! Я всегда буду носить эту сумочку с собой, сестренка!

Честное слово, не ожидая ничего подобного я была готова просто разрыдаться, пытаясь выразить своим взглядом, что я чувствую, и как разрывается душа, оттого, что мне приходится врать на этот счет, пусть даже это не продлится долго.

— Несли купила три упаковки по тысячи штук в каждой, — смеялась тетушка Халиде за нашими спинами, — дочка, готовься к тому, что тебе придется исписать их все.

— Лишь бы не пришлось купить еще столько же, зная общительность Неслихан — снова усмехнулся Хан, на что девушка лишь закатила глаза тяжело вздохнув, но тут же снова широко разулыбавшись и глядя в мои глаза так тепло, открыто и искренне:

— Твоя комната будет рядом с моей, и мы ее уже подготовили! Надеюсь, ты любишь персиковый цвет?

Я лишь кивнула в ответ, понимая, что начинаю улыбаться и слушать свое сердце, которое стремительно оттаивало и начинало радостно и несмело наливаться радостью, словно порхали крылья бабочек, которые мог сломать любой порыв ветра.

— Уже персиковый? Разве комната для мисс Лейлы не была розовая, когда я уезжал? — как всегда усмехался Хан, выглядя при этом совершенно расслабленно и лениво, глядя на нас так пронзительно и весело.

— С тех пор, как ты уехал, сынок, комната уже успела побыть сиреневой, бирюзовой и белой, — посмеивалась тетушка Халиде даже без доли намека на язвительность, на что Неслихан эмоционально вплеснула руками, оборачиваясь к Хану:

— А что мне по-твоему оставалось делать, когда ты уехал и сказал, что ты привезешь мою сестренку завтра, а вместо этого пропал на четыре дня?!

— Успокоиться и ждать, — повел своей бровью Хан, на что Неслихан демонстративно сложила ручки на груди:

— Вот я таким образом успокаивалась и ждала!

Хан лишь что-то со смешком проговорил на своем языке, пока я с зарождающейся улыбкой наблюдала за ними, касаясь кончиками пальцев к мягкой маленькой сумочке, которая теперь красовалась на моем боку, залюбовавшись на то, как изменился взгляд Хана рядом с этой девушкой, которая едва ли была его супругой, и снова пропустила момент, когда помимо тетушки Халиде и Неслихан в гостиной появился еще один человек.

Я уже не вздрагивала, услышав новый незнакомый голос, пока не понимая, откуда он доносился:

— Если в гостиной стало шумно и громко, значит, вся семья собралась. Я не опоздал?

Мужской голос был мягкий и низкий, только я никак не могла понять откуда он звучит, растерянно оглядываясь, когда Хан подскочил с дивана, кинувшись куда-то в сторону лестницы, недовольно цокая и качая головой:

— Зачем ты спустился сам? Я бы пришел за тобой, отец.

А остановка сердца и полное отключение мозга бывают кратковременными?!

Потому что в ту секунду, когда я услышала слова Хана, во мне остановилось просто все и сразу, замерев на пару секунд, а потом взорвалось, словно атомная бомба, размазывая по крупицам остатки мыслей, и сметая напрочь логику.

Папа?! Хан сказал ПАПА?!

Я не знаю, что именно стучало истерично и захлебываясь в моих висках, пока голова разрывалась в поисках ответа на новую головоломку, выискивая в памяти какие-то обрывки слов, фраз и разговоров о Хане. О его прошлой жизни. О родителях.

Разве Джеки не говорила о том, что про отца Хана было ничего не известно, а сам Хан попал в детский дом после того, как умерла его мама? Так неужели его отец был все это время жив? И не пытался найти своего сына, который все детство провел в детском доме, вдали от него? Даже если это было так, и мужчина разыскал Хана позже, как он смог простить своего отца за то, что тот не был рядом все эти годы?!

Возможно я плохо знала Теомана. Скорей всего не знала его вовсе, но я немного знала Хана, и была уверенна в том, что он не смог бы простить такого никогда. Хан был слишком самодостаточен. Слишком высокомерен, слишком жестким для такого милосердия.

Мне казалось, что меня просто нельзя удивить в этот день еще сильнее, но Хан было словно сундуком Пандоры, из которого каждую секунду появлялось что-то новое, что просто переворачивало мой мир с ног на голову, круша все нерушимые ранее устои, на которых я пыталась построить свою новую жизнь. Пока безуспешно.

Кажется, нужно было подготовится к этой встрече основательнее и выпить с утра как минимум стандарт успокаивающих средств, чтобы не теряться каждую секунду на грани потери сознания в полное и совершенно беспомощное забвение.

— Да эта чертова штуковина умнее меня! Я подумал вслух, что надо бы попасть в гостиную и она сама меня привезла сюда! Слушай, сын, а в шахматы с ней можно играть?

Не дыша, я смотрела, как Хан осторожно и медленно вывозит в центр светлой большой гостиной инвалидную коляску, в которой сидел пожилой седой мужчина…темнокожий и с ужасающе светлыми глазами, в которых даже зрачок был не черным, как положено, а серым.

Теперь я не понимала совершенно ничего, готовая уже попросить стакан холодной воды, а лучше литр валерьянки, и присесть куда-нибудь, чтобы закрыть глаза и просто ни о чем не думать.

Я не знаю, что именно отразилось на моем лице, только темные глаза Хана предупреждающе сверкнули, возвращая меня на бренную землю одним лишь только своим колким и твердым взглядом, словно горячая требовательная рука сжала меня, встряхивая и заставляя прийти в себя.

У Хана были необыкновенный глаза и такой взгляд, когда не нужно было даже произносить слова, чтобы был понятен смысл его молчаливого посыла, взять себя в руки и не свалиться в обморок.

Я старалась не выглядеть такой ошарашенной и шокированной, глядя на пожилого мужчину, который мягко улыбался, и смотрел очень странно…словно не видел.

Я была не сильна в биологии и генетики, но этот мужчина едва ли походил на отца Хана. Скорее можно было бы сказать, что он вполне мог стать отцом мулата Рея.

— Я знаю, что ты не можешь говорить, дочка, — мягко обратился ко мне мужчина, глядя при этом практически туда, где я на самом деле стояла, словно мог каким-то образом почувствовать это, — подойди ко мне, дорогая, я не обижу тебя.

Не знаю почему, я обернулась на Неслихан, которая улыбнулась широко и успокаивающе, чуть подмигнув, словно говоря, что все в порядке. И я знала, что все действительно в полном порядке на каком-то интуитивном уровне, потому что люди вокруг совершенно не казались злодеями или притворщиками — смотрели так тепло и поддерживающее, и улыбались так открыто и по-доброму, словно действительно ждали меня и переживали.

Я несмело подошла к мужчине, который продолжал улыбаться, протягивая ко мне свою раскрытую ладонь, под пристальным взглядом Хана, который не отводил своих глаз ни на секунду, контролируя мои эмоции и заставляя идти в верном направлении.

Ладонь мужчины была горячей, большой и немного шершавой, когда я осторожно вложила в нее свою прохладную руку, приседая на корточки возле инвалидной коляски.

— Добро пожаловать домой, дочка, — мужчина накрыл второй ладонью мою руку, легко сжимая и продолжая улыбаться, — Рей и Каан долго готовились, чтобы привезти тебя, но я рад, что теперь ты наконец с нами!

Я кивнула в ответ, повторив свой жест, когда ладонь мужчины осторожно и нежно коснулась моей щеки, и почувствовав мой кивок, он улыбнулся шире:

— Хан с детства был неразговорчивым и замкнутым мальчишкой, а с годами стал еще хуже, зато Каан и Рей рассказали о тебе.

Я бросила быстрый взгляд на Хана, который лишь дернул своей бровью, снова глядя на меня так, словно даже при своей семье не стеснялся забраться под мою кожу своей властью и силой, приглушенно и как-то даже вкрадчиво проговорив:

— Должно быть, ты слышала немного о моей жизни, мисс Лейла, и знаешь о том, что с детства я много занимался боксом.

— …и занимался очень даже неплохо, даже преуспел бы в этом деле, если бы больше слушал старших, — пробурчал мужчина, на которого я перевела взгляд лишь на секунду, снова глядя на Хана и понимая, что мои глаза становятся размером с тарелочку, еще до того, как Хан произнес вслух то, что пронеслось в моей голове с грохотом паровоза:

— Отец был моим тренером. Моим и Рея.

— Я не кровный отец этих чертей, Лейла, но можешь мне поверить, если они тебя обидят, то надиру их задницы даже в положении сидя! Улыбаешься.

И я действительно улыбалась, глядя в глаза тому, кто не мог меня видеть, но кто чувствовал душой.

Единственное, что я пока никак не могла понять, кто тогда был похоронен в нашем городе? Ведь я отчетливо помнила, как Джеки рассказывала мне о том, что тренера похитили враги Хана и пытали его, прежде чем жестокого убили. Содрогнувшись от этих мыслей, я прижалась щекой к теплой и сильной ладони тренера, с ужасом подумав, что возможно его слепота не была следствием возраста и проблем со здоровьем. Как и то, что он, очевидно, не мог ходить.

— Идемте на кухню, обед стынет, — проговорила тетушка Халиде и все было так хорошо, так мило, так по-доброму и уютно, вот только даже со сменой моего имени и поворота жизни на триста шестьдесят градусов, моя судьба все-равно не могла измениться и не бросить в бочку меда и нежности, хотя бы одного черного плевка дегтя.

Первое, что я заметила, сидя перед каталкой с тренером, это то, как напрягся Хан и снова его глаза полыхнули сталью и чернотой, словно терпкий пряный мед накрыло коркой колкого льда. Его взгляд был направлен наверх, куда-то в сторону лестницы, откуда спускалась еще одна девушка.

Красивая, стройная девушка. Ухоженная, холеная блондинка в обтягивающем светлом платье, которой я улыбнулась, подумав о том, что теперь у меня снова было две сестры, как это было в старые добрые времена с Джеки и Джанет, вот только очень быстро поняла, что идиллии не будет.

Она спускалась красивая и холодная, рассматривая меня, словно истинная королева какую-то нищенку, которую пригласили в дом явно по какой-то немыслимой ошибке.

Не говоря ни слова, она спустилась с лестницы, застыв на последней ступеньке прекрасным изваянием, словно неземная скульптура, но глядя при этом так холодно и уничтожающе, что совершенно не хотелось встречаться с ее карими, идеально накрашенными глазами.

Я скованно поднялась, кожей ощущая, как накалилась обстановка в гостиной, когда даже лучезарная и солнечная тетушка Халиде перестала улыбаться, скромно и напряженно вытянувшись у двери, вот только отец не отпустил моей ладони, продолжая держать ее мягко, но крепко, словно молчаливо поддерживая.

— Раз уж вся семья в сборе пора представить всех, сынок, — обратился он к Хану, когда все взоры обратились на него, а Неслихан прошлепала босыми ногами до дивана, встав рядом со мной и отцом, словно проводя невидимую линию, разделяя гостиную на две баррикады.

— Да, папа. Мисс Лейла, — повернулся ко мне Хан, снова обращаясь так отстраненно и холодно, глядя прямо в глаза и снова не позволяя сделать без него ни единого вздоха или взмаха ресниц, которые бы смогли выдать мои чувства, — позвольте мне представить жителей этого дома, частью которых ты станешь с этого момента. Папу и тетушку Халиде ты уже знаешь. Дядя Сахиб присоединиться к нам позже. Неслихан — …

— …сестра, — быстро и широко улыбнулась девушка, взяв меня за вторую свободную ладонь.

— Симран — даже не перевел своего взгляда на блондинку Хан, лишь чуть повернув голову в ее сторону, когда она так же проговорила быстрее Хана, высокомерно вскинув подбородок:

— …жена.

Это хорошо, что меня за обе руки держали отец и Неслихан, потому что мир рухнул в эту секунду, когда пальчики Неслихан сжали мою ладонь сильнее и девушка недовольно сверкнула своими красивыми глазами на блондинку, шикнув:

— Фиктивная!

— И бывшая, — добавил папа спокойно улыбаясь.

Блондинка даже бровью не повела, как и Хан, который продолжал, словно никто ничего не говорил, кроме него самого, кивнув куда-то на лестницу снова:

— Каана ты уже знаешь. Он брат Симран.

А я снова была не уверена, что знаю хоть кого-нибудь, даже себя.

Я и подумать не могла, какой хаос из боли, потерянности, ярости, паники и беспомощности может клубком свиться внутри меня, разрастаясь с каждым мигом все сильнее и сильнее, готовый отобрать последние капли кислорода в легких, повергнув меня в полный мрак и тьму.

Я не могла смотреть на эту девушку, но почему-то перевела взгляд на Каана, который стоял на верху лестницы, не приближаясь к своей сестре, но все-таки находясь на ее стороне, глядя на меня сосредоточенно и так странно, словно пытался прочитать на мне мои мысли в эту секунду. И едва ли они бы ему понравились.

— И теперь, когда все официально представлены, мы можем, наконец пройти на торжественный обед.

— Разве все? — вдруг прошелестел голос блондинки, когда она окинула меня подчеркнуто оценивающим взглядом, переводя свои карие глаза на сдержанного и холодного Хана и выгибая свою тонкую изящную бровь, — я не услышала, кем в нашей фиктивной семье будет она, Теоман Бей.

— Будет моей сестрой! — рыкнула Неслихан, вдруг потянув меня за руку и увлекая за собой на лестницу, мимо высокомерной Симран, вверх по ступенькам, остановившись у Каана, который как-то весь вытянулся и весьма заметно напрягся, когда Неслихан подошла к нему, встав на его ступеньку и запрокинув голову вверх, заглянула в его карамельно-карие глаза:

— Кстати, тебя тоже обязательно покусаю, Каан Бей, за то, что ты игнорируешь мои звонки.

— Разве такое было? — мягко проговорил Каан и его губы чуть дрогнули в улыбке, отчего я во все глаза уставилась на него. Лишь на долю секунды в его взгляде промелькнуло что-то такое горячее и нежное одновременно, что нельзя передать словами, но можно почувствовать кожей.

То, как дрогнули его ресницы при взгляде на Неслин с удивлением открыло для меня одну простую и древнюю как мир тайну — чувства и эмоции есть у всех. Даже у таких холодных, злых и замкнутых мужчин, как Хан или Каан, вот только выходят наружу они далеко не со всеми. Только с единицами. Лишь с теми, с кем они не способны носить свою холодную колкую броню.

— Такое происходит постоянно! — сверкнула своими красивыми глазами Неслин, вздернув свой подбородочек, словно пытаясь встать еще ближе к тому, кто впервые не пытался отодвинуться и прервать этот контакт двух пар искрящихся глаз.

— Разве? — чуть изогнулась бровь Каана, когда он склонил голову ниже, не боясь сгореть в полыхающих глазах Неслин или обгореть до состояния дрожащего пепла, — прошу прощения, Неслихан Султан, должно быть, я не слышал твоего звонка…

— Двенадцать раз подряд?!

Каан не удержался от улыбки, чуть закусив губу и стараясь проглотить ее как можно скорее, чтобы снова выглядеть отрешенным, холодным и непробиваемым для чувств, даже если его глаза горели, чего я не видела никогда раньше.

— Вы настойчивая девушка, Неслихан Султан, — приглушенно проговорил Каан, пряча улыбку, и вытягиваясь, чтобы стать немного дальше от запрокинутого личика Неслихан.

— Очень, Каан Бей! И пора бы вам это уже понять и запомнить!

Не знаю, прозвучало это как угроза или обещание, только Неслин вскинула головку, протискиваясь мимо Каана на лестнице и увлекая меня настойчиво за собой, когда я увидела, как Каан хмыкнул, проводив хрупкую фигурку Неслин последним полыхнувшим взглядом.

Вот те раз!

Кто бы мог подумать, что эти холодные и злобные глаза Каана способны растаять от пылкого взгляда Неслихан, заставляя их светиться изнутри и плавиться.

Сколько еще сюрпризов ждало меня в этом доме? Сколько невероятных открытий, которые не всегда были приятными и радующими душу…как Симран. Жена. Фиктивная. Бывшая.

Что бы это все могло значить? И почему в таком случае она продолжала жить под одной крышей с Ханом и его семьей, назвав ее фиктивной? Надо было еще подумать над тем, как у Хана оказалась сестра и где она была все это время? Как выжил тренер, которого теперь Хан называл своим отцом? Может в скором времени я узнаю, что и его мама жива?!

Кажется, моя голова не могла болеть еще сильнее, в буквальном смысле пульсируя от разрывающих ее мыслей, которые спутались в единый тугой клубок, и как бы я не пыталась найти хотя бы кончик этой ниточки, а пока не могла сделать даже этого.

Неслихан же бодро и радостно вышагивала чуть впереди, не отпуская моей руки и показывая на проходящие мимо нас двери, говорила:

— Здесь кабинета Теомана. Это спальня Каана. Тут моя спальня. И твоя. А дальше по коридору комната брата…а на Симран даже внимания не обращай! Скоро ты узнаешь эту змею во всей красе, но не бойся, я не дам ей тебя тронуть и взглядом!

Все, что я могла сделать — это кивать на все слова Неслихан, когда она завела меня в одну из комнат, застыв у двери и восторженно выдохнув:

— Ну, как? Нравится? Я сама здесь все красила и украшала.

Комната на самом деле выглядела просто волшебно-нежной и такой теплой, уютной и успокаивающей, что я широко улыбнулась, активно закивав головой, на что Неслихан издала радостный визг, снова принявшись обниматься.

— Я так рада! Правда! Очень переживала, что тебе не понравится! Но ты говори, если будет что-то не так, мы быстро все переделаем! Сегодня ты спи и привыкай к новой обстановке, а завтра пойдем с тобой по магазинам, выбирать тебе новую одежду! Я уже посмотрела, у тебя очень мало вещей, так не пойдет!

Лишь когда я кивнула снова, Неслихан отпустила меня от себя, давая возможность пройти в комнату и осмотреться, когда внизу послышался голос Хана:

— Леди, только вас ждем. Обед уже остывает.

— Дайте нам переодеться, и мы спустимся! — выкрикнула в коридор Неслихан, убегая из комнаты, но возвращаясь в нее снова с ворохом своих вещей.

Мне нравилась эта девушка. Искренне и абсолютно. Она была не из робких, могла противостоять кажется не только Хану, но и даже Каану, и ее поддержку и заботу я чувствовала каждую секунду с того момента, как она назвала меня своей сестренкой.

Я решила не переодеваться, с улыбкой наблюдая, как Неслихан преобразилась, распустив свои волосы и облачившись в платье и туфли на высоком каблуке, все-равно перекинув через голову и одно плечо сумочку, которая была и на мне тоже.

Открыв ее, я достала милый блокнотик и ручку, написав то, что больше всего не давало мне покоя на данный момент: «Почему она живет с вами?»

Неслихан быстро прочитала, недовольно дернув хрупким плечиком:

— Из-за Каана, она его сестра, а брат слишком благородный, чтобы выгонять девушку…какой бы она не была. Но знаешь…. — Неслин быстро подошла ко мне, заговорчески прошептав, — я думаю, что не все так просто. Симран ведет себя просто чудовищно, а у брата не такое железное терпение, чтобы десять лет терпеть ее вечные выкрутасы! Теоман это вообще ходячая тайна, чтоб его! Но теперь мы вместе и сможем все решить! Идем!

Подмигнув, Неслихан снова взяла меня за руку, увлекая за собой вниз, где нас уже все ждали за обеденным столом, заставленным разными вкусностями.

Несмотря на то, что обитатели этого красивого, светлого дома приняли меня очень тепло и радушно, я была напряжена до передела, считая секунды и минуты, и обдумывая, как и где я могу поймать Хана, чтобы мы смогли поговорить. У меня было слишком много вопросов, на которые он должен был ответить, как можно скорее. Просто обязан был!

Жутко, что все теперь, все вопросы начинались и заканчивались на его бывшей жене, которой за общим столом не наблюдалось. Сердце просто тошнило от этой странной истории, частью которой я не была, но которая задевала меня за живое. Как и когда они познакомились? Неслихан сказала, что Хан терпит ее уже десять лет, неужели это был брак по ошибке? Беременность? Дети?! Почему брак был фиктивным? Были ли они друг другу настоящими мужем и женой? Спали ли в одной постели?

От последней мысли мозг закоротило так, что от обилия красивой и невероятно вкусной еды, в горле стоял лишь колючий комок, который не хотел уходить даже под пристальным и колким взглядом Хана, который смотрел тяжело и явно предупреждающе, заставляя держать себя в руках и делать вид, что я участвую в беседе и даже иногда улыбаюсь.

Ведь было весьма очевидно, что Симран что-то испытывала к Хану…да и возможно ли было оставаться бесчувственной, находясь круглосуточно рядом с таким мужчиной? Просто страшно было подумать, что это все было следствием их прошлой любви.

Снова и снова я поднимала глаза на Хана, каждый раз вздрагивая, когда он перехватывал мои взгляды, заставляя покрываться потом и сжимать колени под столом, чтобы не вскочить прямо сейчас и не кинуться к нему, утаскивая наверх для разговора.

Каан снова был мрачнее тучи, и поглощал еду молча, косясь то на меня, то на Хана убийственно тяжелым взглядом, и лишь когда его глаза останавливались украдкой на Неслихан, то кончики длинных, черных ресниц всегда дрожали и словно заставляли опускать глаза в стол, не пытаясь посмотреть на нее больше. И глядя на них, я задавалась вопросом — а видел ли Хан то, что его друг, брат, партнер или кем бы там не был Каан, был явно не равнодушен к бойкой и невероятно обаятельной сестричке?

— Бедная моя девочка, почти ничего не съела, — расстроено качала головой добрейшая тетушка Халиде, когда неторопливый обед с душевным общением стал подходить к концу, заканчиваясь восточными сладостями и ароматным чаем, — такая бледная. Ты себя хорошо чувствуешь, дочка?

— Просто дайте мисс Лейле немного времени, чтобы привыкнуть ко всем нам и новой обстановке, Халиде Султан. Не переживай так, — спокойно проговорил Хан, откидываясь на спинку мягкого стула и неспеша потягивай чай из необычных стаканов, сделанных полностью из стекла, странной овальной формы.

Снова начались какие-то разговоры и смех Неслихан, которая что-то сказала Каану, отчего он явно смутился, но старался не подавать вида, лишь дернув в ответ своим плечом. А я снова и снова смотрела на Хана, понимая, что теперь он не просто успевает перехватывать мои взгляды, а просто откровенно долго и тяжело смотрит на меня, не отводя своих глубоких, властных глаз, отчего я заерзала по стулу, чувствуя, как тело начинает реагировать явно неправильно в сложившейся обстановке, раскаляясь золотом в крови и бросая в дрожь от этих глаз.

— Спасибо, моя Султанша, все было как всегда выше всяких похвал, — поднялся Хан из-за стола, обнимая тетушку Халиде и целуя ее в щеку, поворачиваясь ко мне, чтобы сверкнуть своими колкими, жадными глазами и проурчать, — мисс Лейла, поднимемся в кабинет. Я должен отдать тебе документы.

Он не спрашивал, не предлагал, он просто ставил меня в известность о том, что я должна была сделать, не доживаясь, когда я поднимусь из-за стола и неторопливо зашагав прочь из столовой. Так и тянуло принципиально остаться за столом и сделать вид, что я его не вижу и не слышу, но чертово любопытство и паника, которую я душила в себе на протяжении всего обеда, не дали мне усидеть на месте, когда я осторожно и как можно медленнее встала из-за стола, пожав руку улыбающейся и подмигивающей Неслихан, и крепко обняв тетушку Халиде, которая обняла меня в ответ, бережно погладив по спине.

— Отдыхай сегодня дочка, хорошо поспи. Любишь молоко с медом? Давай я принесу тебе его на ночь для самых сладких снов, как делаю это каждый день для Неслин?

Я лишь кивнула головой с улыбкой, обняв по дороге и отца, склоняясь над инвалидным креслом, когда мужчина мягко рассмеялся, погладив мои руки своей горячей шершавой ладонью, и прижимаясь колкой щетинистой щекой к моей щеке:

— Я рад, что ты часть нашей семьи, дочка. Не бойся больше ничего.

Я улыбнулась, неловко посмотрев на Каана, который колко полыхнул взглядом на меня, откидываясь на спинку стула с чашкой чая в руках. Подойти и обнять его тоже я просто не решилась бы, поэтому кивнула в ответ в знак благодарности, не ожидая, что он повторит мой жест так же молча.

Я шла размеренно и не торопясь лишь пока была в столовой, ускорив шаг в гостиной, чтобы догнать Хана, который был уже на вершине лестницы на второй этаж, по-прежнему не пытаясь даже обернуться на меня, но остановившись у открытой двери, чтобы галантно пропустить меня вперед.

Во мне не было сил даже чтобы попросту рассмотреть его кабинет, когда я приглушенно выдохнула, стоило только двери закрыться:

— У тебя есть жена?!

Черная резкая бровь Хана выгнулась словно язвительный и колкий вопрос:

— Это все, что тебя интересует, мавиш?

Я смущенно остановилась, пытаясь перевести дыхание и держать себя в руках, чтобы не обрушить на его голову сразу сотню вопросов. Наверное, так и было бы, если бы не его взгляд, от которого по моему телу выступила гусиная кожа и голос осип, когда пришлось откашляться, прежде чем ответить:

— Не все…

— Бывшая жена, — спокойно и холодно поправил Хан, прошагав до меня и возвышаясь, словно огненная гора и не пытаясь занять место, например, за письменным столом, или сесть на кресло что стояло сразу за мной, обволакивая свои ароматом, от которого все внутри меня начинало стонать, дрожать и извиваться в поисках его силы и обжигающей страсти.

— Почему папа сказал, что брак был фиктивным?

— Потому что он знает, что говорит, — как всегда совершенно непонятно и туманно прозвучал ответ Хана, и я понимала, что его близость начинает путать мои мысли, которые теперь разбегались по разным сторонам, уступая место лишь одной жажде оказаться к нему еще ближе.

— Это была какая-то ошибка молодости? — снова попыталась я понять хоть что-нибудь, понимая, что от ответов Хана начинаю путаться и тонуть в себе лишь еще сильнее, когда он покачал головой, выдохнув в мои губы:

— Нет.

— Но как же тогда?

— Неважно.

Я недовольно нахмурилась, пытаясь отойти от Хана подальше, чтобы не реагировать на его тело так горячо и откровенно, видя, как его губы усмехнулись и глаза полыхнули той терпкой, обволакивающей страстью, от которой мой мозг начинал медленно, но верно плавиться.

— Вы давно развелись?

— Три года назад.

Немало! И это радовало хотя бы отчасти.

— Но она продолжает жить здесь?

— Да.

Хан сделал шаг вперед снова сокращая расстояние между нами и совершенно не помогая мне мыслить здраво и использовать логику, которая после общения с ним была и так изрядно изломанной. Жар этого тела и его аромат наводили на совершенно другие мысли, которые бывшую супругу касались в самую последнюю очередь.

— Потому что она сестра Каана?

— И поэтому тоже.

— Выходит, что причина не только в этом?

— Да.

Он стоял почти вплотную ко мне, обжигая своим дыхание и играя взглядом, словно мог видеть, что происходит внутри меня от его близости, как бы сильно я этому не противилась.

— Может тогда поведаешь, в каком статусе буду находиться в твоем доме я? — собрав всю волю в кулак, я отступила на шаг от Хана, видя, как полыхнули его глаза и прищурились.

— Разве ты не слышала Неслихан?

Я сделала еще шаг назад, упрямо глядя в глаза, в которых начинали сверкать молнии и плавится черная обжигающая лава.

— Я правильно понимаю, что если я сестра Неслихан, то и для тебя я тоже сестра?

Я не дала ему возможности что-либо возразить или рыкнуть, судя по тому, что творилось в этом взгляде, который мог физически опалить кожу, вскинув голову и продолжив поспешно мысль:

— Знаешь я благодарна за все тебе, Каану и Рею, но я не привыкла быть в статусе приживалки и нахлебницы, и могу принимать в своей жизни решения сама, дорогой братик.

Если взглядом можно было впиться и придушить, то я должна была задохнуться с минуты на минуту, когда Хан, резко и хищно дернулся ко мне, уже было, открыв рот, чтобы убить меня, если бы не настойчивый стук в дверь и голосок Неслихан за ним:

— Вы что там так долго? Документы потеряли что ли? — не дожидаясь разрешения войти, Неслин вплыла в кабинет, широко улыбнувшись взбешенному Хану и утаскивая меня за руку из кабинета, не понимая, почему я сладко улыбнулась ему, гордо проследовав за своей новой сестренкой, которая пропела радостно, — Покажу Лейле наш дом, пока ты работаешь!

Даже спиной я чувствовала на себе его тяжелый, полыхающий взгляд, спокойно и гордо вышагивая рядом с той, кто в этом новом мире стала моей поддержкой и опорой, почему-то улыбаясь и готовая в битве.