В экспедиции Беринга было не все благополучно. В те жестокие времена была сильна власть “слова и дела”. Гвоздев, Гене, Хитрово, Овцын, Павлуцкий и другие участники экспедиции уже побывали в застенках и тюрьмах.
Кто-то явно преследовал одаренных и смелых людей.
Тайные доносы, ложные оговоры, затяжное следствие с пристрастием вредили делу Великой экспедиции.
В 1735 г. лейтенант Петр Ласиниус заплатил своей жизнью за попытку пройти из устья Лены в Восточное море. Из его команды в живых остались только восемь человек. Остальные погибли во время зимовки всего в ста двадцати верстах от Лены. (Ласиниус должен был прибыть с запада на Камчатку или Анадырское устье.)
Селенгинские геодезисты П. Скобельцин и В. Шетилов, бывшие когда-то вместе с Абрамом Ганнибалом у ворот Китая, искали дорогу к Восточному морю и Большой земле “из Иркутска через Нерчинск”.
В 1734–1737 гг. они доходили до реки Зеи, исследовали Шилку, Аргунь и Амур. Беринг отправил карту и путевые записки геодезистов в Петербург.
Судьба же самого Беринга и его последней экспедиции была трагична из-за поисков выдуманной лжеучеными земли, называемой Землей Жуана да Гамы. Вот как это случилось.
Первые сведения о Японии поступили в Европу от всеведущих иезуитов в 1566 г. Среди испанских и голландских мореплавателей в начале XVII столетия распространились слухи, что к востоку от этого островного государства расположены земли, необычайно богатые серебром и золотом. Слухи были столь интригующими, что управление голландскими колониями из Батавии (ныне Джакарта) снарядило к берегам Японии экспедицию из двух судов. Корабль “Кастрикум” шел под командованием де Фриза, а “Брескус” вел Степ. Корабли разошлись у южной оконечности Японии и Фриз продолжил свое плавание на север. Он побывал у берегов Иезо и Южно Курильских островов. Его отчет и внес великую путаницу. Остров Итуруп он обозначил как
“Землю Штатов”, придав ему совершенно неопределенные очертания, а восточнее его” на карте он показал “Землю Кампании”, что могло быть только Урупом, но мореплаватель заверял, что это — часть Северной Америки. Де Фриз побывал и у берегов Сахалина, после чего в ноябре 1643 года вернулся на Формозу (Тайвань). Шесть лет спустя на карте португальца Тексейра (Тешейра) появилась “Земля Жуана да Гамы”, расположенная по 44–45° северной широты к северо-востоку от Японии.
Кто такой да Гама? Откуда он взялся? Это был португальский моряк первой половины XVII века. Ходили слухи, что при плавании из Китая в Мексику он наткнулся на эту Землю.
На картах этой части Тихого океана возникла полная неразбериха. Ничего, собственно говоря, страшного в этом не было, как и вполне простительны ошибки мореплавателей при тех средствах навигации и наблюдения, не говоря уже о полной до того неизведанности.
Беда была в другом, причем на первый взгляд совсем не опасная. Возникла легенда о том, что на Земле Жуана да Гамы неисчислимые количества серебра. Хорошо известны рыбацкие и охотничьи побасенки.
В тавернах и портовых кабаках бывалые моряки несли несусветицу о Земле Жуана да Гамы, на которой стоит только побывать, чтобы обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. Легенды обрастали подробностями, в которые трудно было поверить, но совершенно неотразимые по своей заманчивости. Дошло даже до того, что стали утверждать, будто бы большая часть Земли Гамовой — из серебряной руды, которая распускается наподобие сахару. Об этих баснях будто бы было доложено Петру I Евреиновым и Лужиным. Не столь важно, как отнесся царь к этим слухам, более значительно, что они сохранили свою прочность. Всего 5–6 лет прошло со дня смерти государя, когда Жозефом Делилем по поручению сената была составлена карта с “точным” обозначением расположения “Земли Кампании” и “Земли Жуана да Гамы”.
Более того: в 1739 г. Иваном Кирилловым в Петербурге была издана “Генеральная карта Российской Империи”, на которой можно было видеть эту “серебряную землю”.
21 мая 1739 г. капитан Мартын Шпанберг вышел из Болыперецка в “японский вояж”. Его манила призрачная Земля Жуана да Гамы.
Французский “географ” Дел иль помещал ее на своей карте против Камчатки. На всякий случай Делиль советовал для поисков Земли да Гамы спускаться от Камчатки на юг к Земле Компании, не менее призрачной.
Корабли Шпанберга побывали у первых Курильских островов, а затем прошли там, где должна была находиться Земля да Гамы, но не встретили ничего.
Лейтенант В. Вальтон, спутник Шпанберга, отделившись от него, отыскал Японию, побывал у острова Хондо. Русские даже посетили дома японцев. Штурман Лев Казимеров расхаживал по японской “слободе” между деревянными и каменными домами и лавками, рассматривал фарфор, пестрый шелк, ел засахаренную редьку и покуривал японский табак. Когда Казимеров возвращался на корабль, его сопровождали японцы. Один из них преподнес Вальтону серебряный кувшин с красным вином.
Вальтон вернулся на Камчатку. Распивая с Крашенинниковым японское виноградное вино, он рассказывал, что в Японии много винограда, золота, жемчуга и сорочинского пшена.
Земли Жуана да Гамы они не нашли, а Земля Компании и Земля Штатов оказались всего только островами Курильской гряды. Так исследователям открывалась истина.
В апреле 1740 г. Алексей Чириков просил Беринга дать бригантину, на которой Шпанберг ходил в Японию. Чириков рассчитывал осмотреть все места, что лежат “от Камчатки меж норда и оста, против Чукоцкого носа и против западной стороны Америки”. Но Беринг отказал Чирикову, ссылаясь на то, что его предложение противоречит инструкции, вручённой капитан-командору в Петербурге. Надо искать Землю Жуана да Гамы.
В столице в свое время Берингу навязали сокровище в виде Людовика де ла Кройера. Это был сводный брат того самого “географа” Жозефа-Николя Делиля, выписанный последним в Россию. Недоучившийся семинарист, а затем офицер французской службы в Канаде, де ла Кройер считался “профессором астрономии”.
1727–1730 годы застали де ла Кройера на русском севере. Он определял там широту нескольких пунктов в Архангельской губернии и на Кольском полуострове. “Недостойный наблюдатель” делал при этом грубые ошибки. Только потом выяснилось, что истинная широта Вологды или Тотьмы не соответствует вычислениям де ла Кройера.
Осенью 1740 года де ла Кройер появился в Болынерецке на Камчатке. Его сопровождали служители, которые на самом деле занимались запретной торговлей пушниной, а выручкой делились с “профессором астрономии”. Красильнйков, помощник де ла Кройера, определял положение Охотска, Болыперецка и Петропавловска, но знатный иностранец все эти труды молодого. исследователя приписывал себе.
Вечно хмельной от самогона из камчатской сладкой травы, Людовик де ла Кройер не расставался с картой, составленной его братом перед отправлением Великой Северной экспедиции Витуса Беринга. Южная оконечность Камчатки на этой карте была сильно повернута на запад. Прямо против мыса Лопатка находилась Земля Компании, а справа от нее простиралась Земля Жуана да Гамы, слева — Земля Иезо. На этих трех китах держались все познания Жозефа-Николя Делиля относительно севера Восточного океана.
Кроме карты Делиля мореплаватели получили в Петербурге чьи-то наброски — виды Земли Иезо, какой она должна открыться с моря.
Тут же были написаны названия разных местностей Земли Иезо, указаны якорные стоянки, заливы и даже перечислены морские глубины.
Возможно, эти, с позволения сказать, лоции составлял тоже Жозеф Делиль. Рассматривая эту стряпню, спутник Беринга и Чирикова, честны 4 офицер русской службы Свен Ваксель переходил от громкого смеха к гневному возмущению. И Мартын Шпанберг утверждал, что он сам не имел права вводить людей в заблуждение и наносить Землю Иезо на карту, хотя и видел к северу от Японии несколько больших островов.
“Не нужно особых усилий и не требуется большой учености, чтобы, сидя в теплом кабинете, на основании отрывочных сообщений и произвольных догадок, вычертить подобные карты”, - говорил Свен Ваксель.
Но Людовик де ла Кройер притащил с собой и разложил на столе карту своего сводного брата. Это произошло в мае 1741 г. в Петропавловской Гавани на Камчатке.
Де ла Кройер торжествовал. Совет офицеров, в котором и он участвовал, постановил плыть от Камчатки, избрав сначала курс “зюйд-остен-остен по правому компасу” до 46°, т. е. к Земле Жуана да-Гамы. Если Земли не встретится, надо от 46° “иметь курс остен-норден”.
Когда Земля будет отыскана, корабли пойдут подле нее “от оста к норду и от норда к осту”.
В том случае, если Земля будет простираться “меж зюйда и оста”, то следует плыть на восток, пока Земля не покажется вновь. Вдоль берега корабли начнут подниматься к северу до 65° северной широты, а потом повернут на запад к Чукотской земле. Тогда будет известно, “сколько меж Америкою и Чукоткою земли расстояния”.
Людовик де ла Кройер вскоре взошел на борт пакетбота “Святой Павел” для… “показывания верного пути” Алексею Чирикову, как писал потом об этом уже в Париже ЖозефНиколя Делиль.
Беринг на корабле “Святой Петр” шел вслед за Чйриковым. Земли Жуана да Гамы не было и в помине. Под широтой 46°9’ Беринг приказал изменить направление.
20 июня 1741 г. на море были буря и туман.
Вокруг — водные просторы, никакой Земли Жуана да Гамы не было видно. Французу оставалось утешать себя травяным самогоном да воспоминаниями о своей службе в Канаде.
11 июля 1741 г. были усмотрены стволы деревьев, гонимые волнами, утки и тюлени.
В ночь с 14 на 15 июля мореходы под 55°36’ с. ш. увидели землю, покрытую лесом. Это, как оказалось, был остров, который потом получил название остров Бейкер. Восточнее высился остров Принца Уэльского.
У неведомых берегов шумела буря. 15 июля штормовой ветер утих. Люди рассматривали с борта “Святого Павла” горы, увенчанные вечными снегами и покрытые “великим лесом”, слышали рев сивучей, лежавших на островных берегах.
15 июля посланные Чйриковым люди во главе с Григорием Трубициным, подплыв на лодке к острову, промерили глубины залива. Пакетбот пошел на северо-запад, отыскивая место, удобное для якорной стоянки.
18 июля 1741 г. произошло несчастье. На “Святом Павле” находился любимец Чирикова, “ревностный к службе отечества” боцманмат Абрам Дементьев. Он был известен как составитель морских чертежей.
Чириков поручил Дементьеву исследовать гавань возле залива Таканас на острове Якоби, набросать план, собрать образцы горных пород и отыскать источник пресной воды. Дементьев с десятью матросами взяли с собой компас и сигнальные ракеты, погрузили в лодку подарки, медную пушку и не возвратились на корабль.
Алексей Чириков послал на поиски боцмана Сидора Савельева, матроса Сидора Фадеева, плотника Наряжева-Полковникова и конопатчика Горина.
Но и вторая лодка исчезла.
25 июля с борта “Святого Павла” увидели лодку с индейцами. Она вышла из залива, куда были посланы Дементьев и Савельев. Вслед за первым челном показался второй. В первой лодке явственно были видны четверо индейцев; один был в красной одежде. Индейцы прокричали “Агай, агай”. Обе лодки повернули обратно.
Два дня искал Алексей Чириков своих людей, но поиски пришлось прекратить.
Почти через двести лет приподнялась завеса тайны над гибелью отважных людей со “Святого Павла”. Историк Аляски Т. Л. Эндрьюс в своей книге в 1922 г. сообщил: “У племен ситка имеется глухое предание о людях, выброшенных на берег много лет тоТяу назад. Говорят, что их вождь Аннахуц, предок вождя того же племени, ставшего преданным сторонником белых в городе Ситке в 1878 г., играл ведущую роль в этой трагедии. Аннахуц оделся в медвежью шкуру и вышел на берег.Он с такой точностью изображал переваливающуюся походку зверя, что русские, увлекшись охотой, углубились в лес, где туземные воины перебили их всех до единого…”.
Верить Эндрьюсу на слово, конечно, нельзя.
Во-первых, клич “Агай, агай” выражает у индейцев миролюбие, слова призыва. Зачем же они, умертвив Дементьева, Сидора Савельева и их спутников, выплыли на лодке к кораблю с приветственными криками?
О первых русских людях на берегу Большой земли помнили долго. Есть письмо Н. А. Шелеховой к графу Зубову от 1795 года. В нем говорится об исчезновении Дементьева и Савельева, но с той лишь разницей, что письмо указывает на гибель в дремучем лесу у американского лукоморья не пятнадцати, а семнадцати русских людей.
Люди, посланные Шелеховым в 1788 г. на Аляску, видели в заливе Якутат светловолосых и белолицых обитателей, живших среди индейцев-колошей. Шелехов думал, что светловолосые — потомки спутников Чирикова, пропавших без вести в 1741 г.
В 1801 г. капитан О’Кейн передавал Александру Баранову, что в порту Букарелли (Бобровом) близ острова Принца Уэльского находили русскую одежду, подбитую лисьим мехом. От Якутата до Букарелли не так уж далеко. После этого рассказа Баранов вспомнил о Дементьеве и Чирикове, первооткрывателях острова Принца Уэльского.
В библиотеке Геттингенского университета хранится карта похода Чирикова, замечательная тем, что на ней показаны все высадки и даже место, где погибли отважные спутники командора “Святого Павла”.
Однако продолжим.
Треугольные носовые паруса “Святого Павла” были наполнены свежим ветром. К северу лежал материк Америки. 27 июля открылись высокие горы Фэруэтер и часть матерой земли близ Якутатского залива. Голубые ледники сползали в море. Это была страна ледопадов и диких скал. Впереди была исполинская гора Святого Илии.
Чириков повел пакетбот вдоль берега и прошел четыреста верст подле матерой земли.
Справа находились остров Каяк, устье реки Медной, Чугацкий залив и Кенайский полуостров с его снежными вершинами. За рогом Аляски шла гряда Алеутских островов. Девятого сентября корабль стоял у каменных берегов острова Адак. Здесь произошла встреча с алеутами, которые показались Чирикову “мужиками рослыми”. Командир “Святого Павла” выменял у алеутов древко стрелы, выточенное из кипариса, шляпу и образцы сурьмы.
Людовик де ла Кройер позабавил офицеров “Святого Павла” неожиданным заявлением, что он сразу же узнал в алеутах индейцев, с которыми когда-то встречался в Канаде.
Голод, цинга и жажда мучили офицеров и матросов корабля. Вслед за лейтенантом Иваном Чихачевым умер Михаил Плаутин. 20 сентября заболел цингой сам Чириков.
Через день пакетбот был у восточного берега острова Агатту. На севере виднелись горы Атту, на северо-востоке — остров Семичи. Чириков настолько ослаб, что был “по обычаю приготовлен к смерти”. Но он оказался из тех людей, которые “изнемогают, однако же трудятся”. На своем, как он думал, смертном ложе Чириков вел путевой журнал и давал наставления штурману Ивану Елагину. Тот вел корабль сквозь “шторм великий с дождем и градом”. С 5 октября корабль окружила “великая стужа”, но гряда Алеутских островов была пройдена.
Двенадцатого октября 1741 г. “Святой Павел” вошел в гавань Петра и Павла. За какой-нибудь день до этого умер Людовик де ла Кройер, закончивший свой земной путь у берегов Камчатки.
В начале декабря Алексей Чириков составил два донесения в Адмиралтейств-коллегию. В начале похода “открылось что земли Ивана де Гамма нет”, зато мореплаватели на 55°3б’ северной широты “получили землю, которую признаваем без сомнения, что оная часть Америки” — так писал в донесениях Чириков.
Он вычислил в русских верстах расстояние от Камчатки до Америки и открытые им земли привязал на карте своего плавания к Камчатке и Северной Калифорнии. (Путь вдоль Американской земли и весь возвратный путь Чириков обозначил красной краской.) Он писал о природе морских течений у американских берегов, о ветрах и туманах Восточного моря.
Лучшим временем для походов от Камчатки к Северной Америке Чириков считал август и сентябрь с их ясными днями.
Несмотря на то, что подвиг был свершен и Америка открыта, Чириков в своем донесении напоминал, что давно указывал на морской путь от Чукотки в сторону американского берега.
Тяжело больной, покрытый темными пятнами — признаками цинги, он размышлял, не являются ли Алеутские острова продолжением материка Северной Америки.
“Морской солдат” Семен Плотников увез рапорт Алексея Чирикова с Камчатки в Якутск.
Какова же судьба второго судна Великой экспедиции — “Святого Петра” и командора Беринга?
Когда 20 июня 1741 г. корабли “Святой Петр” и “Святой Павел” разлучились, штурман Беринга Софрон Хитрово начал отмечать в судовом журнале разные примечательные события.
16 июля он записал: “Открылся вид на огромную гору”. Это была одна из высочайших вершин Северной Америки. В честь ее и остров Каяк был назван островом Святого Илии.
Когда корабль подошел к Каяку, камчатские аргонавты увидели “огнище и след человеческий и лисиц бегающих”.
Софрон Хитрово, Стеллер, казак Фома Лепихин побывали на острове, нашли там земляную юрту, дощатое жилище, но людей не видели.
Из утвари, которой пользовались островитяне, русские взяли лубяной короб, черные стрелы, сосуды, весло.
Прошли вдалеке устье реки Медной, оставили по правую руку Кенайский полуостров, и в полночь 26 июля перед мореплавателями “в мрачном воздухе” предстал скалистый остров Кадьяк”.
После этого были открыты остров Укамок, группа Шумагинских островов. Между островами Шумагина и Андреяновскими люди Беринга впервые встретились с алеутами. Произошло это 5 сентября 1741 г. Первым подарком алеутов были два жезла мира, увенчанные соколиными перьями. Через день Беринг подарил алеутам железный котел и несколько иголок.
Сквозь штормы шел корабль вдоль гряды Алеутских островов, между Новым Светом и Камчаткой. Все ближе был неведомый остров, на котором нашел себе могилу Витус Беринг.
О том, что было дальше, знают все. Песцы глодали ботфорты Беринга, который был еще жив. В предсмертных мучениях Беринг зарывался в песок, чтобы хоть немного согреться.
Он погиб, возвращаясь от берегов Нового Света, в море между двумя великими материками.
Беринг верил в злополучную карту Делиля.
Когда корабли разлучились, командор решил идти к югу, чтобы увидеть берега Земли Компании, и потерял ради этого несколько драгоценных дней.
“Святой Петр” достиг побережья Америки.
Но Беринг не разделял общей радости. Он угрюмо сказал, что не знает, где они находятся.
Незнакомая земля страшила его. Когда мореплаватели хотели идти вдоль американского побережья до 65° северной широты, им пришлось спускаться к югу до 48°. Все наоборот: там, где должен был простираться океан, вставала твердь; земля, которую обозначил Делиль, на деле оказалась открытым морем. Впоследствии Свен Ваксель писал, что у него закипала кровь, когда он вспоминал о бессовестном обмане. Он говорил, что обмануты прежде всего честные, храбрые люди, ценители морей, которые вынуждены погибать по вине “ученых” фантазеров.
Сейчас, по истечении времени, по-разному можно истолковывать давно минувшие события.
Один из серьезных исследователей высказался в том смысле, что Беринг в Петропавловске подчинился мнению де ла Кройера вопреки собственному убеждению. Вот это последнее-то как раз под большим сомнением. Шпанберг как-то сказал, что однажды Беринг обмолвился, будто бы держал в своих руках корабельный журнал брига “Кастрикум”. Пополз слух, и среди экипажа родилось убеждение, что у командора хранится этот журнал, купленный им за большие деньги. Как всегда бывает, не требующая доказательства легенда обрастала подробностями: он же купил его в амстердамской остерии “Летучая рыба” за стопку золотых дукатов еще перед вербовкой своей в далекую Россию.
Сам Беринг ничего похожего не высказывал, и никто вопросов по этому поводу задавать, естественно, не решался. Есть, однако, основания предполагать, что “серебряный призрак” не только пугал командора карой за ослушание, но и привлекал его сам по себе. Достаточно взглянуть на карту плавания пакетботов “Святой Петр” и “Святой Павел”. Они прошли одни и те же непогоды и штормы в одно и то же практически время, но насколько прямолинейнее путь Чирикова туда и обратно! Беринг почти все время отклонялся к южным широтам — это все надежда: а вдруг все же наткнемся на серебряную землю, может быть, не точно обозначенную на карте. И обратный от Америки путь — это опять поиски. На рейд острова Каяк Беринг прибыл пятью сутками позже Чирикова.
Историки справедливо упрекают его за то, что он не пожелал исследовать новый берег, а немедленно заторопился в обратный путь. Никакие доводы спутников на командора не действовали, он утверждал, что дорога их возвращения велика, и всякое может случиться, рисковать нельзя. И совсем уже непонятным становится при этих словах его то, что корабли снялись с якоря, не полностью обеспечив себя запасом пресной воды. Командор выгадывал время: еще раз пройти по широтам, где обозначена Земля Жуана да Гамы. А может быть! Он веровал…
Успехи А.И. Чирикова в экспедиции, конечно, несравнимо больше, нежели у Беринга, и не только потому, что он остался жив, привел обратно свой “Святой Павел” и сохранил его экипаж. Он не торопился и привез много полезных сведений о том материке, к которому стремились: о берегах, ветрах, туманах, морских течениях, растительности, населении, обычаях.
Когда “Святой Павел” еще шел в Америку, и на широтах, где на картах была обозначена Земля да Гамы, оказалась чистая водная гладь, “астрономии профессор” заперся в каюте с бочонком самогона из камчатской сладкой травы, после чего стал грозить Чирикову немилостью петербургского начальства за то, что тот не желает искать серебряных берегов Земли Жуана да Гамы.
Чириков неуклонно держал курс на северо-восток, но если бы мы сказали, что “серебряный призрак” его совершенно не коснулся, то такое заявление вряд ли было оправданным.
Сам ли, или по приказанию Беринга, значение поисков серебра он осознавал очень хорошо.
Но не обязательно на мифической Земле Жуана да Гамы.
В книге С. Н. Маркова “Земной круг” (см. список литературы), составленной на большой научной основе, есть маленькая глава — “Ломоносов сжимает кулаки”. Давайте прочтем ее и наверняка после этого выясним, кто же усердствовал в присвоении открытий русских первопроходцев, в том числе Беринга, Чирикова и других.
Федор Соймонов в 1764 году получил записку от Екатерины Второй. Императрица извещала старого адмирала о том, что получила составленную им карту “об Американских островах”.
“Я знаю, что сии острова вашим радением найдены. Так вашим добром да вам же челом”, - писала Екатерина.
За две недели до этого она издала тайный указ, в составлении которого принимал участие Михайло Ломоносов. Для поиска морского прохода Северным океаном в Камчатку повелевалось идти из Архангельска на Шпицберген, а затем “в вест, склоняясь к норду” до гренландского побережья, откуда — “простираться подле оного на правую руку к западно-северному мысу Северной Америки”.
Поход от Груманта к Америке надлежало хранить в тайне. Но уже осенью 1764 г. в парижской печати было сообщено об этом замечательном предприятии.
Ломоносов в гневе сжимал свои пудовые кулаки. И было от чего. Он набросал тогда горькие строки, найденные потом в его архиве: “Беречь нечево. Все открыто Шлецеру сумасбродному. В российской библиотеке есть больше секретов. Вверили такому человеку, у коего нет ни ума ни совести”, - записал Ломоносов на обороте рисунка, изображающего рукава Северной Двины.
Он говорил о “шумахерщине”, о том, что он, Ломоносов, за то терпит, что старается “защитить труд” Петра Великого, с тем чтобы русские показали свое достоинство всему миру.
“Я не тужу о смерти: пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети отечества пожалеют”, -писал он дальше.
Много горечи накопилось у него к тому времени. Он знал, что еще не так давно Иоганн Даниил Шумахер тайно переправил за границу карту славных походов Чирикова и Беринга. В это же время Жозеф-Николя Делиль скрипел пером, заполняя наблюдательные листы, которые он завел на каждого русского геодезиста.
Ломоносов негодовал на “злобныя поведения господина Миллера”, которого обвиняли в разглашении сведений о походах русских на северо-восток.
Кто-то сумел переправить за границу тоже не подлежащую оглашению “Генеральную карту Северного моря”. Ее отпечатали в 1749 г. в Берлине, указав, что она составлена по последним исследованиям путешественников из Западной Европы.
А чем объяснить такой случай. К осени 1754 г. было закончено гравирование “Карты новых открытий в Восточном море”. Ее изготовлял И. Ф. Трускотт “под смотрение” Миллера, резал русский мастер И. Кувакин. Но печатной карты этой, кроме одного, якобы пробного ее оттиска, в русских хранилищах не найдено до сих пор.
Тот же Трускотт закончил в 1755 году “Карту земли Камчатки”. За ней “смотрел” Миллер.
Дели ль, несмотря на резкую отповедь Ломоносова и других русских ученых, однажды пригласил в Сибирь своего соотечественника Жана Шапп д’Отроша. Повод для этого был: 5 июля 1761 года ожидалось прохождение Венеры перед диском Солнца.
Вскоре самонадеянный Шапп появился в Петербурге, откуда поспешил в Тобольск. В то время тогдашний комиссар книжной лавки Академии наук был вынужден донести, что лавка осаждается иностранцами, требующими “Большой Российский Атлас”. Эти настойчивые “любители” русской географии проявляли особую любознательность в отношении карт о русских открытиях в Америке.
Шапп, наблюдая Венеру, не оставил без внимания и такие вопросы, как исследование Камчатки или состояние торговли Китая с Сибирью.
Миллеру наблюдатель Венеры прислал около десятка писем; содержание которых до сих пор не известно. Эти послания Миллер хранил в особом разделе своего архива.
Возвратившись во Францию, Шапп д’Отрош написал “Путешествие в Сибирь”, полное оголтелой клеветы на нравы сибирских жителей.Сочинение это вышло уже после смерти Ломоносова.
К книге Шаппа были приложены перевод знаменитого труда Степана Крашенинникова
“Описание земли Камчатки” и карты СевероВостока — несомненно, русского происхождения. Более того, неизвестное лицо, давшее предисловие к переводу, обнаруживало прекрасное знакомство с содержанием предсмертных рукописей героя исследования Камчатки. Трудно сказать, кто был этот скромный, пожелавший остаться неизвестным, знаток архива Крашенинникова.
Во всяком случае, достоверно известно, что Миллер имел доступ к трем камчатским картам, связанным с трудами Степана Крашенинникова.
Но почему Крашенинников так привлек внимание Шаппа? В год, когда д’Отрош приветствовал появление Венеры, заслоняющей Солнце, его соотечественник Жозеф де Гинь в книге по истории гуннов, тюрок и монголов заявил, что еще в V веке нашей эры Камчатка и Алеутские острова были мостом для сообщения Китая с Америкой. После этого иноземцы и осадили книжную лавку Академии наук, а Шапп д’Отрош стал разузнавать о драгоценном наследстве Крашенинникова, умершего в бедности на чердаке дома на Васильевском острове.
Так пристально следили иностранцы за каждым шагом русских людей в сторону Тихого океана. Слишком много знал об этом Ломоносов. Ему портили кровь и Шумахер, и Делиль, и Шапп, и Тауберт и высокоумный и злобный Франц-Ульрих-Теодор Эпинус.
“Если не пресечете, великая буря восстанет”, - писал Ломоносов за своим дубовым столом.
В 1764 г., когда Ломоносов уже претворял в жизнь мечту об охвате материка Америки с двух сторон — от Груманта и от Камчатки, “ученые” шершни особенно старались лишить его покоя.