Дополнительные доказательства моей теории

Так откуда у нас взялись варяги?

   Норманнская теория немецкого теоретика русской истории Миллера считается признанной, особенно русской властью. Отчего и в школе нас учат именно по ней. Про то, как именно нашел Петр I в Кенигсбергской библиотеке «радзивилловскую» летопись нашего историка Нестора я уже писал не один раз. Здесь же только заявляю, что это невообразимая чушь, вранье и подделка. Для этой статьи — это голые слова, хотя они и доказаны в соответствующем месте. Для этой статьи у меня есть новые доказательства, ранее не представлявшиеся.

   Начнем с того, что норманн — это северный человек, и только. Не обязательно со Скандинавии, хотя на Западе и считается, что это именно так. Дескать, норманны завоевали не только французскую Нормандию, но и Сицилию. Пусть так, я здесь с этим спорить не буду, хотя в своей книге и посмеялся вдоволь над этой небылицей. И вспомнил здесь об этом лишь потому, что на Руси норманнов дескать называли варягами, которых дескать финно–угорские (русские) лесные дикари позвали «володеть» собою. Как будто в истории есть хотя бы один подобный пример.

   Я–то давно знаю, что варяги пришли владеть нами совсем с другой стороны, с юга, и поэтому мне очень смешно, когда я читаю, что — с севера, из Скандинавии. Особенно смешно потому, что ни один народ в достоверной истории не звал иностранцев владеть собою. И потому, что у историков, я думаю специально, вышло — с противоположной стороны, чтоб было как в идиотской загадке о зеленой селедке, висящей в гостиной, и все это, «чтоб труднее отгадать». Я это неоднократно доказал в других своих работах. Теперь то же самое буду доказывать другим методом.

   Известно, что любой язык меняется каждые пятьдесят лет до неузнаваемости, но это не касается корней слов. Это примерно как в моде на одежду: штаны остаются штанами, платье — платьем, но вот детали на них — как галька на пляже: нет двух одинаковых. Поэтому исследовать корни слов в сочетании с «гальками» — одно удовольствие, но и не только: познавательность важнее.

   В русском языке гласные «а» и «о» в корнях слов менялись местами чуть ли не каждый день, пока ушлые грамматики не утвердили их в законодательном порядке строго для каждого слова, причем сделали это без какого–либо исследования, а просто «по своему вкусу». Примерно как анекдотический старшина роты с «коридором образования», сказавший своему подчиненному солдату–десятикласснику: «Пока я здесь старшина, ложка будет называться ляминивой».

   Итак, начнем со слов: вор — ворон — город Воронеж, рек — Ворона, Воря и Ворскла. Во всех этих словах один и тот же корень. Но, откуда он взялся, пока — тайна. Хотя, если жить в деревне, то нельзя не знать, что вороны живут всегда вблизи жилья и воруют цыплят. И вообще все воруют, что плохо лежит. Я бы даже заметил еще одну особенность этой птицы. Она всегда делает вид, что не видит ни вас, ни то, что хочет украсть, смотря искоса. Но, об этом надо спросить орнитологов, они подтвердят. То есть, я хочу сказать, что птица эта примерно как шпик в сером костюме, которого все узнают с первого взгляда, но делают вид, что не узнают. И он сам делает вид, что такой же зевака, как вы сами: совершенно бесцельно тут болтается. Поэтому вор и ворон недаром имеют один и тот же корень. Вопрос только в том, кто первый этот корень получил? Оба разом, наверное: «ворон крови ждет (зырит.», «ворон — к покойнику».

   Возьмем у В. Даля слово «ворано», то есть архаическое — очень рано. И я вас сразу же спрошу: когда самый крепкий сон? Именно в это время, перед рассветом, на исходе ночи. А разве плохо в это время воровать? Вот и получилось это слово. Но, так как народ, особенно малограмотный, страшно не любит длинных слов типа ромбододекаэдра, то ворано (воровское время) и стало просто рано.

   Но вор обозначало в старину не только человека, совершающего простое воровство, тайное хищение. Воровство есть кража, и воровство есть — мошенничество, даже древний закон различал их оттенки согласно В. Далю. Например, воровской лист — возмутительное объявление, призывающее к возмущению. Ворами же называли мятежников, например, Пугачев — вор в официальных документах, хотя он ничего не воровал в первом понятии этого слова. Другими словами вор расширяется, а может быть, и является первоначальным смыслом слова вор, то есть открытого воровства, именуемого сейчас разбоем.

   Особенно хорошо эту двойственность понятия слова вор видно на примере слова ворковать. В. Даль это довольно хорошо толкует: «ворковать о голубях, нежничать вкрадчиво, льстиво. А также в смысле ворчать (южное), изъявлять неудовольствие бормотанием». Но, бормотание, по–моему, это не совсем то, что мы сегодня под бормотанием понимаем (сквозь зубы, неотчетливо ругаться). За такое бормотанье в ранних веках можно было понимать иностранную, непонятную речь, обращенную говорящим не к собеседнику, а к самому себе. Например, когда казаки–разбойники ловят по лесам «чудную» чудь, «не знающую оружия». Для таких обстоятельств весьма подходит слово «ворваться». Объяснять его не буду, вспомните, как в газетах пишут: «ворвались люди в черных масках с автоматами наперевес». Главное не забудьте про корень «вор».

   Наоборот, слово воробей — почти домашняя (domestica) птица в отличие от ворона–разбойника занимается хоть и наглым воровством, но без разбоя, убегом, вернее, улетом: «повадился вор–воробей в конопельку». И почти с нежностью: «старого воробья на мякине не проведешь». Но, мне все–таки надо приблизиться к казакам–разбойникам.

   Вот, например, пословица: «лучше воровать, чем торговать». Или: «кто чем торгует, тот тем и ворует». Заметьте, ведь не сказано же: лучше воровать, чем добывать, то есть производить. В те далекие времена торговля была почти то же самое, что ныне работа программиста или банковского служащего — редкая профессия. Ибо люди жили натуральным хозяйством и торговля для них была таким же редким событием как, например, празднование 300–летия Петербурга. А я доказал в других своих работах, что торговля, осуществляемая торговым племенем всегда соседствовала с разбоем этого же торгового племени. Поэтому вполне согласуется с логикой, что пословица нам попала от хазар. Тем более что вторая пословица прямо это подтверждает.

   В других своих работах я довольно четко разъяснил, что такое древнейшая игра в казаков–разбой­ников. А вот еще одна столь же древняя игра — игра в ворона, при которой «мать» прикрывает «детей», а «ворон» их хватает. Я думаю, что сия игра не от цыплят произошла, а — от людской жизненной ситуации.

   Или вот такие пословицы: «намерение соколье, а смелость воронья», «эта ворона нам не оборона», «вороне соколом не бывать». Проглядывает некая осторожность на грани подлости. Недаром старинный глагол «ворзыкать» — жадно и громко хлебать. Я бы сказал, по–воровски. Ибо слово «ворга» означает болотистую, кустарную лощину, по которой удобно пробираться тайно к месту совершения воровства во всех его выше изложенных смыслах.

   Вот и слова «вороп», «воропье» у В. Даля «переводится» как набег, налет, нападение, грабеж, разбой. И он не забывает даже привести в пример фамилию «Воро(ы)паев, к воропу относящееся». Я бы даже еще прибавил к этому еще одно древнее слово «пай», получилось бы воровство на паях, я бы даже сказал — «дружиной».

   Так. Рассмотрим, что можно было воровать как тайно, так и явно в те времена? Неужто липовые лапти или березовые туески? Нечего было воровать, вы ведь и сами прекрасно это понимаете. Людей воровать было можно, больше — ничего. И именно для этого у нас были специфические слова. В своей книге я подробно разъяснил, что казакам–разбойникам способствовали прарусские мужики, так как жили кланами по половому признаку. Не оттуда ли идет многозначительное слово «воровый», то есть проворный (тоже ведь с корнем «вор»), ловкий, поворотливый. И здесь же: «вор — изменник, разбойник. Отрепьев и Каин — воры». А «воровина» знаете, что такое? «Воровина — веревка, воровый, воровенный — веревочный, а воровье — веревочный товар», — пишет В. Даль. Уж не лапти же и туески связывать?

   Рассмотрим очень всем знакомое слово ворот в смысле воротник, например на пиджаке или пальто. Немедленно на ум приходит «объяснение», дескать ворот так назван потому, что он ныне всегда «отложной», то есть отворочен. Но, дело в том, что на холодной Руси сроду не было отложных воротников, а были только — стоячие. Вспомните хотя бы боярские шубы и тулупы. Значит, они никогда не отлагались, не «воротились», так как это было совсем незачем. Воротник и верхняя часть полы составляли одно целое и защищали зимой шею и даже лицо намного лучше, чем западноевропейские отложные воротники, сделанные для чистой красоты в теплую зиму. А если воротник, ворот — стоячие, то это очень удобная деталь одежды для поворачивания самих людей, куда следует. Недаром на Руси так много слов связано с действием, например, «взял за ворот и вышвырнул, скинул с крыльца, повернул к себе лицом» и так далее. То есть, ворот — это примерно как вожжи для лошади. Притом заметьте, человек, сзади схваченный за ворот крепкой рукой, становится совершенно беспомощным, можете на себе проверить, если с милиционерами не встречались. Это их любимый прием.

   Дальше должна была взыграть народная фантазия на предмет изобретения ворот, ворточки, ставшей форточкой и самого ворота как древнейшей лебедки. А вот слово ворошить, ворыхать, ворохать и сам ворох несомненно произошло позднее, когда воры с воровства людей переключились на вещи. Во–первых, ворошат в квартире, в доме, выбирая, что нужнее. Во–вторых, ворошат у себя в «малине», когда сортируют на то, что можно продать, а что — сейчас же выбросить. Не зря же мы изобрели столько слов с корнем вор, значит, оно в древности было у нас в широкой потребности, вернее «в осознанной необходимости».

   Вот, например, слово ворожебить, означающее по В. Далю «вражбить, ворог, враг», но враг лукавый, иначе бы не явились у нас слова «ворогуша — ворожея, злоумышленница, злодейка», а уж от этого промысла появились ворожение, ворожба, ворожка, ворожа. Но, у меня речь о первом этапе развития корня «вор». И связи его с «индоевропейской семьей языков».

   С этой целью приведу пример из Словаря Даля: «Броды есть бяху заворены ворами». Надо полагать, что Даль этот пример взял не из современных ему газет. И поэтому дает пояснение — «сваями». А я вот думаю, что он не прав насчет свай. Я думаю, что древний писатель написал бы на современном языке, что брод, то есть пеший переход через реку, хорошо был намечен палками- ворами, вбитыми в дно, чтоб не ошибиться, когда погонят по броду пленников. И я тут же вспомнил Коломну, на высоком левом берегу Оки в которой есть Девичье поле — ровная, безлесая, даже без кустарников равнина прямо на берегу Оки. И заметьте, в том месте, где через Оку и поныне есть брод. И заметьте, на исток реки Дон надо обязательно перебрести Оку и оказаться на правом берегу. Вот я и подумал, хорошо бы Оку в этом месте «бяху заворить ворами» еще лет 500 назад. Но, сегодня здесь же неподалеку есть два моста, почти рядом: железнодорожный и автомобильный, притом железнодорожный мост построен здесь одним из первых в России, так как магистраль Москва–Рязань имеет до сего дня левостороннее (английское) движение. Единственная в России.

   Но, я обещал связать наш корень вор с индоевропейским. Вот она связь: «вородун — двуколка, двухколесная тележка, кабриолет», — пишет В. Даль. И я тут же вспомнил, что у евреев, а из–за этого и у всех остальных «индоевропейцев», во–первых, всегда путается буква «б» и «в», во–вторых, ковчег у них одновременно и плавает, и ездит по земле. (См. другие работы). Поэтому я не поленился, и заглянул в Словарь на букву «б»: «барка — общее название речных сплавных плоскодонных судов грубой постройки на деревянных гвоздях, идущее одну нижнюю путину, а затем — в ломку». Главное здесь слово «сплавное», то есть не гребное, не «ходовое» (бурлацкое) как называются суда возвращающие в верховья. Даль специально заостряет наше внимание: «переводчики наши ошибочно называют баркою гребное судно». Поэтому я особо замечаю здесь, что это вещь одноразовая как презерватив или пластмассовый стаканчик. Поэтому с помощью барок торговать нельзя. Можно только вывозить «чистую прибыль».

   О наших указных правилах языка в смысле буквы «о» и «а» я уже писал выше. Так вот, знаете ли вы, что такое борец? Вы же его чуть ли не каждый день говорите. «Борец — во–первых, ядовитое растение aconitum, во–вторых, сборщик черной дани с крестьян в пользу князя». А что такое «черная дань»? Думаю, что это мы с вами. Откуда и борзиться произошло, то есть спешить, торопиться. Можно было во времена оны сказать и «ворец», и «ворзиться», ошибки бы не было.

   Кстати о вородуне, а то я заспешил. В древности вообще не было четырехколесных повозок, вспомните хотя бы боевые колесницы всяких там Тутанхамонов и Навуходоносоров, а затем перейдите к слову арба. Вот это и есть «кабриолет». Кстати, об арбе у меня есть несколько мнений в других работах. Здесь же только добавлю, что еврейские повозки считались самыми крепкими во всем мире.

   Вородун должен меня привести несомненно к другим словам с корнем вар–вор. Например «вара — холм, крутой пригорок, но и враг (астраханское), что совсем близко к «барак», что тоже — враг. И если этого мало, то варавина — это по–сибирски тоже веревка. Раньше я привел слово из Даля — воровина . Как видите, указ по русскому правописанию был остро необходим.

   Перейду к слову варва. Это «нечисть, остатки от битого скота на бойне». А вот ворвань — «добыча жира из рыбы не вытопкой, а гниением, перегнойкой». Слышали вы о такой технологии? И я не слышал, но кое–что связанное с отмеченным выше ворошением могу догадываться. Грубо говоря, это отбросы технологии воровства, как, например, брошенный в урну украденный кошелек во избежание улик, из которого уже вытащены деньги. Которые, естественно, не пахнут.

   Вы думаете, с этими словарными изысканиями я забыл про варягов? Нет, что вы? Вот, например, русское слово «ворог», еще до сокращения, обозначающее врага, а также сатану и колдуна. В общем, нехорошего человека как сказал бы покойный великий артист Леонов. И если вам этого постепенного приближения к слову варяг мало, то вот еще одно: воряга — вор, офеня. Про офеню, он же афеня, и от него же блатное «по фене ботать» у меня есть специальная статья, загляните, залюбуетесь. Так даже раньше половина Будапешта называлась — Офен. И это слово чисто еврейское, оно же — «индоевропейское». Идет от слова афелий — дальняя даль.

   Кстати, В. Даль про «воряга» добавляет в скобках: «кажется, неправильно варяг». Куда уж «неправильнее»! Может быть «ворюга» лучше подойдет? Добавьте сюда, что барки никогда не плавали вверх по течению, а только — вниз, и будет нетрудно догадаться, что варяги отнюдь не северные люди, а — южные, то есть хазары. Которые разделялись на собственно торговцев и казаков–разбойников, (см. мою статью про корень «каз», идущий еще из Древнего Египта).

   Естественно, когда хазарские цари, царствующие уже над нами, заметили все это, лингвистам была дана срочная команда: «упорядочить» правописание! И варяги стали — на севере, а ворюги и воряга — среди нас самих. Конечно, после того как они нас завоевали окончательно, в основном за счет спаивания дешевейшей водкой, называть их казаками–разбойниками было смешно. Тем более что они нас перестали продавать в Кафе, а использовали для своих личных нужд. И владели нами по полному «праву». Но грабить продолжали. И именно поэтому мы стали называть их ворюгами, забыв старое прозвище.

   Только не забудьте, что это еврейский корень.

  

  

Урусы мы, а не русы

  

   Выше мы рассмотрели, как мы называли своих сперва будущих, а потом и действующих владельцев. Теперь перейдем к тому, как они нас называли. Покупные историки и лингвисты с ног сбились, отыскивая происхождение нашего «самоназвания». Я потому взял это слово в кавычки, что ни один не только народ, но даже и младенец не называет сам себя каким–либо именем. За него это делают папа с мамой или воспитатели детского дома, когда папа с мамой — неизвестны. Потом, конечно, мы привыкаем к этому данному нам имени и начинаем считать его своим, в форме, так сказать, самоназвания.

   Поэтому надо иметь в виду две вещи: имя должно отражать, особенно в древние времена, внешний отличительный признак, который с другими не спутаешь, и очень уж маленький словарный запас почти у первобытных людей, дававших имена. Но, сперва сходим на Северный Кавказ — этот первобытный очаг разбоя на торговом пути соли Хазарского каганата в Византию. А хазары писали на еврейском, хотя историки и тут наводят тень на плетень в виде «орхонского» алфавита, да еще и «енисейского». (См. другие мои работы).

   Сейчас нас, русских северокавказцы не так отчетливо называют «урус», все–таки «единый и могучий» заставили их выучить. А вот еще в прошедшую северокавказскую войну, при Лермонтове и Пушкине, нас называли только «урус», и никак иначе. Даже и сегодня есть не то город, не то деревня Урус–Мартан, да и князья Урусовы, также как и Черкасские (см. другие мои работы), все еще у нас на слуху. Вот и обратимся к этому слову «урус».

   «Ур» по–древнееврейски — свет, светло, светлый, и никто не будет об этом спорить, так как в самом истоке языка не должно быть сильного разнообразия близких понятий, выражающихся разными по звучанию словами. Со словом «ус» дело обстоит сложнее. Пробираясь сквозь дебри сотен слов с этим корнем «русских» слов по В. Далю, что только не обозначающих, я, надеюсь, добрался до первоистока. Так вот «ус» — обозначает как живую кожу, вернее, складку кожи, так и волос, волосы как таковые. А сам «ус» на верхней губе, правый или левый, — это лишь частный случай из всего этого многообразия. Не верите? Загляните в Словарь Даля. Только не забудьте, что если слово «ур» — еврейское, то и слово «ус» должно быть тоже еврейским. И надо заметить, что древние слова при немногословии всегда — короткие слова. И такие слова как Навуходоносор — это целый рассказ, во всяком случае — предложение.

   Из всего изложенного вытекает, что «урус», он же «рус» — это всего лишь светловолосый и светлокожий, каковыми и была «чудь белоглазая» (светлоглазая), у светлоглазых же всегда светлые волосы и светлая кожа.

   Теперь надо перейти к вопросу о «пруссах», каковые, и я об этом неоднократно писал в других своих работах — тоже «русские». И они ничем, даже малейшей горкой, не отделены от «русских» на наших просторах сплошных дремучих лесов. И по внешнему виду (волосы, глаза, кожа) пруссы и руссы (сдвоенные «с» не имеют абсолютно никакого значения) совершенно идентичны. Правда, объединить их в одну пранацию мешает, что одни — «славяне», другие — «германцы» или даже «кельты». Для идентификации славян и «кельтов» надо еще поразмышлять.

   Дело в том, и я это доподлинно доказал в своих других работах, что славяне — это попросту рабы, нация рабов, даже многие нации–рабы. Именно так произошло это слово, хотя арабы — это совершенно то же самое, только одно с «греческим» оттенком, а другое — чисто иранско–малоазийско–аравийское изобретение. И даже египетское. Поэтому все те места, куда проникло немоисеево еврейское колено, стали «рабскими», включая черно- и темнокожих и темноглазых (например, болгары и кавказцы). А вот те страны, куда попали последователи Моисея, стали народами–не–рабами, может быть, даже кельтами и джентльменами. И на этом надо ставить точку, чтоб не прослыть черт знает, кем, с какой–нибудь широко распространенной политической кличкой, каковую уже никто не понимает, но ругается ею как, например, «ё. твою мать».

   А русы–прусы, включая финнов (чудь), все равно до поры–времени, до слишком уж перекрестных браков (из–за самолетов) оставались светлоглазыми, светловолосыми и светлокожими.

  

Еще раз о Дмитрии Донском и Куликовской битве

   Уж который раз я возвращаюсь в своих работах к этому вопросу. Дело в том, что официальная версия — вранье, а крупицы истины попадаются в самых разных исторических сочинениях, авторы которых с официальной версией не согласны из–за очень уж большой ее дремучести и приводят эти крупицы сведений в поддержку своих собственных версий происходящего. Беда в том, что эти авторы не хотят слишком уж далеко удаляться от официальной версии, они только хотят ее подправить, так чтобы явная чушь не так уж сильно выпирала. Так было, когда я нашел крупицы истины у Носовского и Фоменко, так стало и в настоящем разделе, написанном по данным А. Бушкова («Россия, которой не было»).

   Собственно, Бушков поддерживает версию «новохронологистов», только он ее расширяет до времен Александра Невского, он же «монголо–татарский» хан Батый. У «новохронологистов» Чингисхан — это Иван I Калита. У обеих же — все это внутренние распри князей нашего «великого» народа, то есть, и татары, и русские — это все русские. Собственно, как и у меня. Только у них нет никаких евреев, не говоря уж о хазарах.

   Основная же дурость этих обеих версий, на мой взгляд, состоит в том, что вся эта кутерьма с «татарами» произошла у указанных авторов потому дескать, что на всем пространстве от Черного до Балтийского моря жили русские, и воевали друг с другом до изнеможения. То есть в точном соответствии с традиционной историей, под названием — междоусобицы. А потом как–то получилось так, что из всех этих междоусобиц появилось на юге, в степях — войско, которое только воевало и больше ничего не делало, а на севере, в лесах — князья по–прежнему воевали между собой, не замечая, что на юге образовалось какое–то «войско. Это совершеннейшая чушь, если не принять во внимание моей версии о хазарах, соли, торговле и казаках–разбойниках всевозможных кровей, но под началом евреев, не способных торговать из–за недостатка ума и избытка силы.

   Теперь перейду к цитированию А. Бушкова и доказыванию того, что этими цитатами он подтверждает именно мою версию.

   Он пишет: «При словах Крымское ханство в сознании у нас прямо–таки автоматически возникает образ лютых супостатов, то и дело совершавших набеги на Русь, чтобы уводить вереницы пленных и потом продавать их на невольнических рынках. Все верно, вот только образ этот стал соответствовать истине лишь после… 1506 г. До этого обстояло совершенно иначе. Даже верные сторонники «классических» версий вынуждены сквозь зубы признавать: врагом России Крымское ханство стало лишь в начале 16 в. В 13–15 веках в Крыму преспокойно обитают генуэзцы и славяне. «Татарского» владычества, в общем, не чувствуется — одни «татары» кочуют по крымским равнинам с табунами, зато у других — свои города» (города — выделены, и следует сноска). В сноске из историка Лызлова: «В Тавриде же Херсонской за Перекопом за градом, во Азове, в Кафе, Керчи, в Херсоне (она же Корсунь) и по иным градам, кои тогда были, обитают италиане генуэнсы под властию царей греческих, с татарами, живущими в полях близ Перекопа, мир имеющие».

   Само собой, здесь нет и намека на татарское иго, но это и сам Бушков так считает вместе с Носовским и Фоменко. Я же считаю, что если были города, которые кочевым «татарам» как собаке — пятая нога, то была торговля. Ибо только для торговли нужны города. И построило их торговое племя, евреи, а вовсе не татары. И основной предмет торговли — поваренная соль с Баскунчака, которой даже платили всем «зарплату» в Византии. «Генуэнсы» — те же самые евреи под именем «греков» из Моисеева колена, незадолго до этого распространившиеся с Босфора на Апеннины. Именно тут встречалось восточное и Моисеево колена. Солью же обладал Хазарский каганат во главе с восточным коленом евреев. Одна беда, от Баскунчака до Тавриды соль надо было везти сухим путем, и на этом отрезке властвовали бандиты из всех окрестных племен. Уже на этом этапе на Волге вовсю шла торговля девицами для «поставок» в Персию, на Черном же море о широкой работорговле пока не было слышно до этого самого 1506 года, я думаю, что даже только до Дмитрия Донского, вернее даже до Евпатия Коловрата. Хотя годы упоминать совершенно бессмысленно, так как вся хронология выдумана в «Платоновской академии» Козимо Медичи, и она так же точна как четверть, отмеренная бессчетным количеством пятерней.

   Наступил момент, когда рабы потребовались и на Черном море, в основном на галеры и великие стройки Константинополя, а затем и всех остальных городов «генуэнсев», включая собственно Крым. В это время узнали, что в необозримых лесах к северу живет «чудь белоглазая, не знавшая оружия». Кстати, соль нашли по всей Европе или научились ее кое–как выпаривать из морской воды, транзит соли уменьшился, и казаки–разбойники практически остались без дела. И пошла белоглазая чудь в Кафу. Только история об этом ничего не знает, откуда эта чудь появлялась на невольничьем рынке в Кафе? Думали, что за нею ходили как в лес по грибы. Но, так как никакой государственности в лесах не было, то и летописи писать было некому. И так шло в аккурат до 1506 года, когда этой самой чудью завладели, и не только завладели, но и переселились туда казаки–разбойники. Раньше они только «набегали» как Евпатий Коловрат, ибо коловрат — это снующий туда–сюда, около, откуда и город Коломна, около брода для рабов через Оку. А переселившись и зная еврейскую грамоту и, главное создав государственность к 1506 году, завопили на весь белый свет в своих летописях: грабют! Хотя сами, своими руками как Иван Калита сбывали рабов в Кафу. Ибо ничего другого они делать не умели.

   Для иллюстрации последовательности событий, но не опираясь как на что–то твердое, сообщу: Калита царствовал на Руси в 1328–40 годах, и об этом времени у Бушкова написано: «О временах Ивана Калиты сохранилась любопытнейшая запись: «Сел на великое княжение Иван Данилович, и настал покой христианам на многие лета. И перестали татары воевать русскую землю.». Историки, конечно, знают, что «татарское иго действует», но «набегов» нет, и выкрутились: дескать, Иван Данилович очень уж дружил с татарами, и они ради него голодали, но не «набегали». Ждали, когда он сам привезет им чего–нибудь. Это же дурость. А вот если предки Ивана Даниловича ранее набегали на чудь белоглазую, а тут он сам поселился среди этой чуди и точно так же продает чудь на правах их нового князя, то и набегать–то ведь некому, слава тебе, господи!

   А вот Дмитрий Донской (1363–89) только и делает, что с «татарами» воюет, у него ведь не одна Куликовская битва. Я думаю, потомков Калиты поперли из Руси местные «кучумы», и Донскому их пришлось вновь завоевывать. Вот как это выходило согласно Бушкову. Он, конечно, считает, что Донской — на «русской» стороне, а я считаю, что — на «татарской», вернее — на разбойной. Например, Вельяминов считается воеводой Москвы, которой, конечно, еще не было, тогда главой — пространства московского. А Донской его казнит за год до Куликовской битвы, и народ московский очень об этом сожалеет. Но, чтобы казнить надо Москву или ее местность «взять», а как же иначе–то? Так, может быть, Донской ее не окончательно взял в 1379 году, а просто «набежал»? Тем более что Сергий Радонежский «поначалу уговаривал князя Дмитрия уступить «татарам.» перед Кликовской битвой. Как будто «татарин Мамай» заранее предупредил «Дмитрия–москвича» о своем походе. Может, все же не «татарам уступить», а «уступить» московским аборигенам, не ходить к ним в гости, так как Москва была еще языческой и никакого Сергия Радонежского — православного священника у нее не должно было быть, как это и подтвердится в дальнейшем. И этот самый Радонежский был в составе казаков–разбойников Донского?

   Это видно из следующего: «Логично будет предположить, что, прослышав о грозящей Руси и православию беде (Мамай — мое), на помощь ему (Донскому) придут другие князья? На подмогу к Дмитрию не пришел никто! Ни один независимый, владетельный князь!

Уникальнейший случай. Мог смалодушничать один, отвернуться другой, из–за каких–то своих соображений не участвовать третий, но чтобы все до одного князья отказались помогать в отражении нашествия «безбожных татар», … — такого на Руси не бывало ни до, ни после…»

   Разумеется, если Донской — казак–разбойник, то есть «татарин» по исторической терминологии, то помогать ему завоевывать Московию никакой дурак из местных промосковских князей не придет. Поэтому именно так и написали в летописях, они же не знали тогда, что историки потом все перевернут с ног на голову. И донской атаман–завоеватель окажется защитником нашего Отечества. Недаром Костомаров потом «обозвал «Сказание о Мамаевом побоище» «множеством явных выдумок» и добавил в сердцах: «Эта повесть никак не может считаться достоверным источником.». Мало того, Бушков продолжает:.»«Повесть» приписывает Мамаю интересное заявление: «Я не хочу так поступать, как Батый, но когда приду на Русь и убью их князя, то какие города наилучшие достаточны будут для нас — тут и осядем, и Русью завладеем, тихо и беззаботно заживем».

   Вообще говоря, «татарин» Мамай ведь и без этой битвы Куликовской владеет Русью, он ведь вроде бы пришел только подтвердить свою власть, притом нет же ни единого намека, что кто–нибудь ему перечит на Руси в этом. Поэтому ему и подтверждать–то ничего не требуется. Притом он наверняка знает, что никто Донскому не будет помогать из соседей. То есть, Мамаю «татарскому» в общем–то нечего делать на Руси, не говоря уже об «осядем и заживем». Он ведь согласно нашей истории на это и без похода имеет полное право. Хотя «татары» и предпочитали жить в своем городе Сарае. Поэтому цитата «из Мамая» в таком контексте звучит совершенно по–идиотски.

   Но, стоит нам заменить Мамая на Донского в авторстве цитаты, как сразу же становится ясно, что донские казаки–разбойники со времен Калиты потеряли власть над Московией, Дмитрий ведет их завоевывать ее вновь, и обещает то, что обещает: «Тут и осядем, и завладеем, тихо и беззаботно заживем». Еще бы не зажить! Потенциальные рабы — как огурцы на огороде, никуда не надо ходить, вышел — сорвал. Совершенно «беззаботно».

   Особенно мне нравится «овладеем», как будто они уж 200 лет нами не владеют. Ведь доподлинно, что все главари разбойников — евреины, грамотеи, книжники. Все религии, какие только есть — ленивые компиляции иудаизма с главной особенностью, что от человека ничего не зависит в отличие от иудаизма, в котором от человека зависит все. Вы разве не знаете, что за пределами литургии Яхве иудей в отношениях между людьми абсолютно свободен и подчиняется не Яхве, а суду? Притом у Донского дешевейшее зелье — водка была наготове. Именно поэтому, и «овладеем», и «беззаботно заживем».

   Самое интересное, что как евреи, так и казаки–разбойники никогда не пахали и не сеяли, кроме как в нынешнем Израиле и на нынешнем Дону, Тереке и так далее. У них же даже Каин–земледелец — презренный человек, позднее — амхаарец. Поэтому выступать от имени «татар» со следующими словами «Мамай» не мог: «Пусть не пашет ни один из вас хлеба, будьте готовы на русские хлеба». И Дмитрий Донской, будучи «татарином», не мог так сказать, он ведь прекрасно знал, что никто из них, казаков–разбойников и без этого призыва не сеет и не пашет. Но вот если Мамай был московским аборигенским князем, то эти слова как раз по нему. В ожидании Дмитрия Донского он вполне мог обратить свой призыв к «чуди белоглазой», добавив: — «Уйдем подальше в леса и переживем невзгоду на лесных дарах, пусть Донской со своей братией поголодает». Так эти слова и остались в истории, а вставить их позднее можно было в любой рот. Впрочем, Дмитрий Донской мог тоже часть этих слов сказать, без упоминания про сев и вспашку, дескать придем и наедимся дарового русского (чудского) хлеба. Так его разбойникам сподручнее было воевать. Притом заметьте, согласно официальной истории Донской все время очень опасался своей затеи с этой Куликовской битвой (кстати, была в будущей Москве), он очень даже рассчитывал на проигрыш. И тому пример — его переодевание в простую «форму» казака–разбойника, без всяких там царских финтифлюшек: дескать, попаду в плен, сойду за рядового, подневольно направленного воевать.

   И еще одна очень интересная деталь. Вот как нам об этом сообщает Бушков: «Дмитрий, отправляясь на битву, заранее позаботился о «пропагандистском обеспечении». Он берет с собой десятерых купцов–сурожан (сурожанами звали тех, кто постоянно торговал с городом Сурожем в Крыму, имея там, говоря современным языком, «торговые представительства»). Все десять купцов перечислены поименно: Василий Капица, Сидор Алферьев, Константин Петунов, Кузьма Ковря, Семен Антонов, Михаил Саларев, Тимофей Весяков, Дмитрий Черный, Дементий Саларев, Иван Шиха. Особо уточняется: князь взял их для того, чтобы они «рассказали в дальних странах, как люди знатные». Рассказали о грядущей битве с Мамаем».

   Ничего лучшего Бушков не нашел для этой цитаты, как сравнить ее с «1 сентября 1939 года, когда «коварные поляки» напали на радиостанцию в немецком городе Глейвице», то есть с пропагандой Геббельса. Между тем, при желании тут можно найти несколько интересных моментов. Во–первых, ни одна история не сохранит полный перечень никчемных «купцов», я думаю, для того, чтобы мы поняли, что все они «русские». Во–вторых, все так называемые «русские» имена ни что иное, как имена еврейские. В третьих, это как же Дмитрий, будучи «русским» и практически в осаде, «пригласил купцов», находящихся не только «за линией фронта», но и вообще на краю земли, в глубочайшем тылу своего противника? А вот, если Донской — казак–разбойник, то эти пресловутые «купцы» находятся в тылу его войска и как раз и являются его потенциальными покупателями рабов. И этой своей «геббельсовой пропагандой» он только рекламировал свой будущий товар и себя — его владельца. Попросту, хвастается будущим своим владением.

   Дальше в лес — больше дров, как говорится. Иеромонах Даниил служит в Орде. Он почему–то ссорится с Дмитрием Донским, как будто тот действительно казак–разбойник («татарин»), а не русский князь. Ибо русскому князю никак не достать ордынского иеромонаха в Орде для «ссоры». Затем Даниил покидает Орду и обосновывается в Московии, и начинает призывать русских князей объединиться против Орды. Будто это Сергий Радонежский, а не ордынский иеромонах. Далее Бушков выражает надежду следующего содержания: «Логично будет предположить, что Даниил, известный своей несгибаемой антиордынской позицией, окажется при Дмитрии Донском, когда тот двинется на Мамая. Однако происходит фантастический вираж, которому историки до сих пор не могут подыскать вразумительных объяснений, — потому что увязли в плену классической версии. Когда полки приходят на Куликово поле, Даниил вдруг обнаруживается в стане… великого литовского князя Ольгерда, союзника Мамая, идущего на подмогу «татарам»! (Ольгерд немного опоздал и, узнав о поражении Мамая, благоразумно отступил). Так кто же был Ордой? Если признать, что Дмитрий Донской, поведение Даниила как раз логично и вполне объяснимо…» Только Бушков на этом и останавливается, не объяснив нам, как и чем именно это «вполне объясняется»? «Объяснимо», и точка, а дальше — совсем о другом, к чему я и перейду вскоре.

   Между тем Дмитрий Донской, будучи русским князем, как я уже написал, не мог ссориться с ордынским иеромонахом: для него это очень далеко ходить в Орду и ссориться там с «чужим» иеромонахом. Так что придется признать, что Донской — атаман казаков–разбойников, «ордынец», «татарин» и так далее по порядку представитель московских врагов. А Мамай — совсем русский, москвитянин, который настоящим москвитянином для историков так и не стал, остался чудью белоглазой. Хотя и чудью волею историков он перестал быть. И ему на помощь идет Ольгерд, так как он тоже чудь. Об этом даже сегодня никто не будет спорить. Наверное, для иеромонаха Даниила Ольгерд оказался ближе, так что он не попал к Мамаю. Но это же — одно и то же? Вы согласны? Поэтому к моей версии не надо ставить «глубокомысленное многоточие», «догадайся, мол, сама», «вполне объяснимо»!

   А еще дальше в лес, у Бушкова еще больше «дров»: «Между прочим, в воинстве Дмитрия, оказывается, есть и… разбойники. Основание? Цитирую «Повесть»: «…некий муж, именем Фома Кацибей, разбойник, поставлен был в охранение великим князем на реке…». Князья, значит, с Дмитрием не пошли, а вот разбойники пошли. Интересно. А вот Мамая, кстати, сопровождают не «разбойники», а князья и бояре…»

   Сказав все это, Бушков вновь остановился, опять заставил нас отгадывать неотгадываемую загадку. Наподобие: «зеленое, длинное, висит в гостиной и пищит» (селедка). Которая зеленая потому, что покрасили, висит потому, что повесили, а пищит, чтоб труднее отгадать. Но это же явное: Дмитрий нападает на будущие московские земли в качестве казака–разбойника, а Мамай — русский князь, обороняется, притом великий князь, так как с ним идут не только бояре, но и простые князья. Кацибей же, я думаю, стал впоследствии знаменитым Кочубеем, «принадлежавший к богатой семье, владеющей огромными земельными наделами с крепостными крестьянами на Левобережной Украине».

   И уж в самой тайге — сплошь «дрова»: «И, наконец, вот что говорится о Мамае: «Безбожный же царь Мамай, увидев свою погибель, стал призывать богов своих…» Знаете, каких? Ну, Магомета, конечно. Однако Магомет на самом последнем месте… «…богов своих: Перуна и Салавата, и Раклия, и Хорса, и великого своего пособника Магомета». Вот так. Отчего–то Мамай призывает старых богов, и Перун с Хорстом — уж точно славянские… Кто такой Салават, мне попросту неизвестно — но уж никак не мусульманский святой… А Раклий, по некоторым сведениям, — другое имя Самаргла, а Самаргл опять–таки языческий бог Древней Руси».

   Прежде, чем цитировать дальше Бушкова, должен заявить, что никаких православных богов у голубоглазой чуди в те времена и не должно было быть. Им хорошо было и с Перуном. Это именно Дмитрий Донской припер им Христа за пазухой, так как Иван Калита не успел, помер, а дружину его выперли. И только Дмитрию, впервые узаконившему передачу царства сыновьям, а не названным разбойным «младшим братьям», как это водилось и водится до сих пор в разбойных шайках, удалось через своих наследников как следует, с помощью водки приучить голубоглазую чудь к восточному христианству–несторианству.

   Бушков же, сообщив нам последнюю свою мысль, которую я только что процитировал, подводит итог всему им ранее сказанному. И у него вывод совсем не тот, что я должен был от него ожидать. Вот как у него это вышло: «Так кто же с кем воевал на Куликовом поле? Почему и за что? …на Куликовом поле столкнулись две династии — старая и новая. Быть может, существовали некие неизвестные нам династические связи, давшие в свое время «ордынцам», то есть, жителям Южной Руси, повод претендовать на власть над всей Русью. На Куликовом поле сошлись единокровные враги. «Спор славян между собою» шел из–за московского престола — и только. А это коренным образом меняет дело…»

   Другими словами, у Бушкова Русь была примерно таким же государством как сегодня. От Черного до Белого моря и Балтики. Урал и Зауралье я не считаю, так как завоевано оно, вернее, «покорено» и присоединено» почти на наших глазах. Хазары если и были когда, то — испарились. А христианство свое мы получили как когда–то хазары, путем опроса послов от мусульман, иудеев и христиан, только это уже было при Владимире Красном солнышке, который выбрал христианство исключительно на почве любви к водке. Хазары, кстати, разрываясь между противоречивыми пристрастиями, так и не смогли толком остановиться ни на одной из трех религий, исповедовали их все разом: пьяницы — христианство, трезвенники — мусульманство, а евреи, не пьющие, а только причащающиеся, — иудаизм. Потому и испарились.

   Находясь на таких просторах, на каковых, причем гораздо меньших, Западная Европа наплодила десятки государств, мы лет пятьсот дрались все со всеми. Потом как–то так случилось, что на юге у нас остались одни военные (Орда), а на севере — одни гражданские (Русь). Естественно, военные победили гражданских под водительством Дмитрия Донского. Вот и вся история.

   Хотя, нет, не вся. Мамай, будучи «гражданским», проиграл и куда–то делся. Вместо его как черт из табакерки вынырнул Тохтамыш, наверное, тоже «гражданский», так как от «военной» Орды у нас есть уже представитель — сам Дмитрий Донской. Этот «гражданский» сжег Москву, а «военный» куда–то убежал от него «собирать войско». «Гражданский» же Тохтамыш, сжегши Москву, не знал, что же ему дальше делать? Поэтому пошел, как говорится, куда глаза глядят, а глаза у него почему–то глядели именно туда, откуда ранее пришел Дмитрий, на юг. Наверное, решил из «гражданского» переквалифицироваться в «военного». Дмитрий же, набрав по лесам рать и увидев, что от Москвы остались одни головешки, пошел не Тохтамыша догонять, а — немного в сторону, «брать» Рязань. Наверное, хотел там подождать, пока Москва заново отстроится. А Тохтамыш, черт с ним, пусть сперва там, на юге воевать научится. Поэтому у Бушкова возникла идея, уточняющая традиционную историю, что Тохтамыш — москвич, организовал заговор против Донского, а потом спрятался от него в Рязани. И именно там Донской его покарал, не дал ему стать на юге военным.

   Но, так как оказывается, что и Дмитрий Донской, и Тохтамыш, спустя три года, оба разом, независимо друг от друга, и еще раз разбили воскресшего Мамая, то Бушков сделал вывод, что Донской и Тохтамыш — одно и то же лицо. Поэтому я как бы зря вообще пишу о Тохтамыше. Вот такие–то дела.

   Хотя, я и думаю, что, взяв власть над будущей Москвой, которой тогда вообще еще не было, Дмитрий был бы удивительным ослом, если бы не завоевал Рязани. Ведь Рязань как раз на полпути в Орду, из которой Дмитрий прибыл, и ему бы не было никакого резона без взятия Рязани заботиться об изменении порядка наследования, с бандитского на династический.

   Что касается Тохатмыша, то это просто местный московский партизан, мстящий Донскому за порабощение своей родины: стоило Донскому куда–то отлучиться по своим делам в новом своем государстве (ту же Рязань покорять), как Москва тут же и была сожжена Тохтамышем. И именно потому, что владеть ею Тохтамыш уже не мог из–за нехватки сил и боязни Дмитрия, хорошо вооруженного. Сжег и испарился в лесные дебри.

   Осталось рассказать, почему же пик и начало «набегов крымских татар» приходится на 1506 год. Именно тогда, когда Россия под властью Московии стала самой большой державой Европы. Согласно традиционной истории Дмитрий Донской, провозгласив наследование престола от отца к сыну, то есть к собственному его сыну, столкнулся с широчайшей оппозицией. Историки не говорят, что оппозиция ему была именно из–за этого способа наследования, но пишут, что Донской чрезвычайно жестоко подавлял ее, казня своих князей через одного, почище будущего Ивана Грозного. Притом именно он выдумал страшнейшие, мучительнейшие виды казни, притом прилюдные, показательные. И даже это говорит за то, что он был казак–разбойник, так как у меня в других работах показано, что изощренные способы пыток выдуманы как раз казаками–разбойниками. Я это доказал в других своих работах, исследуя русские слова, произошедшие от еврейско–хазарских корней.

   Дело в том, что до Донского чудские рабы в Кафе никому не известно, как появлялись там. Донской раззвонил через упомянутых купцов, что он отныне владеет этим источником. Но, так как никакой письменности еще не успело завестись в Московии, то до Ивана III, правнука Донского, никто в Европе вообще не знал об этом царстве–государстве. Недаром вся наша более ранняя история московская компилируется из истории Киевской Руси, каковая потому простирается аж до Костромы и Зауралья, что именно оттуда шла лиственница в Венецию, к «грекам». О Московии, этом неиссякаемом источнике чудских рабов, узнали лишь с Ивана III, умершего в 1505 году. И именно он заставил узнать о себе, выкупив кусок земли в Константинополе (Новый Афон), женившись на римской невесте, выдававшейся за византийскую и привезенную ему через Западную Европу и Балтику. Как будто ее нельзя было привезти по Днепру. Он же «заразил» Московию «жидовской ересью» и платил дань Ватикану, но об этом у меня — в других работах. То есть, весь мир узнал, что рабы идут из этой самой Московии. И именно перед смертью Ивана III — начале правления Василия Ивановича (1505–34).

   Надо было что–то делать с этой «историей». Конечно, не в те самые времена начала 16 века, а много позднее, уже при Романовых, ставших «настоящими джентльменами». Как раз во времена Петра I и Карамзина. Вот тогда–то и была «найдена» Петром Радзивилловская летопись Нестора в Кенигсберге, и «пошла писать губерния». «Позвали варягов володеть нами» совсем с другой стороны, чем они пришли к нам в действительности и без всякого призыва, начиная с Евпатия Коловрата, Ивана Калиты и Дмитрия Донского. Выдали их всех за природных москвичей, а исконних прамосквичей — за татар. Но этого было мало.

   Во–первых, я имею в виду невесту Ивана III. Сам факт привоза ее кружным путем показывает, что у Дмитрия и его наследников шибко испортились отношения со своей бывшей родней, казаками–разбойни­ками, оставшимися на Дону и Днепре, включая Кочубея. И другой причины я не вижу, как изменение пра­вил наследования московского престола. Если уж Донской взял власть над будущей Московией от имени казаков–разбойников, то и передавать ее он должен был не своему сыну, а своему «названному младшему брату» в казаках. То есть, владыка должен был избираться из его наследников не по родству, а по профессии. Но, какой же дурак, попробовав царствовать по–настоящему, на это согласится? У нас даже генеральные секретари и нынешние президенты этого делать не хотят. Именно поэтому в течение последующих 300 лет именно с Дона казаки–разбойники пытались восстановить «справедливость» (Болотников, Пугачев, Разин). Другими словами, вместе с Донским не все казаки до единого пришли с ним на Русь, «володеть» ею. Это были уже не времена Ильи Муромца, единовластно представлявшего Дон, к которому все остальные казаки–разбойники приходили и униженно просились в «казаченки». Как к мужу приходят мужики о чем–нибудь просить, заранее называя себя уничижительно–пренебрежительно. То есть, Донской — это лишь часть разбойного казачества.

   Во–вторых, исходя из изложенного, надо было как–то «узаконить» оставшихся на Дону казаков, переставших якобы быть разбойниками. Именно поэтому Карамзин мимоходом, явно не желая распространяться на эту тему, указывает, что «рязанские казаки» появились на свет только в 1444 году, а днепровские — и того позже, в 1517–м. Заметьте, в самый разгар работорговли «крымских татар» нашими людьми. В самый пик «объединения Руси под эгидой Москвы». И спрашивается, совершенно без толку, как могли крымские татары сквозь это густое прирожденное, дружелюбное нам, воинство, как расческа сквозь волосы, проникать на «святую» Русь и выводить оттуда пешим порядком на полторы тысячи верст по 100 тысяч рабов разом? Вопрос, совершенно «неуместный» для наших историков.

   В третьих, желая хоть немного оградить наших царей от справедливого обвинения в работорговле собственным народом, историки наши пишут, что не только сквозь казаков, но и сквозь Московию «проникали» крымские татары аж до самой Литвы и Польши. И большую часть своих пленников брали именно там, так как наш народ не очень «нравился» покупателям. Очень уж был строптивый и при первом же удобном случае старался убежать (Карамзин).

   В результате история Хазарского каганата и составной ее части, казачества, была «утеряна», места их древнего обитания были частично сровнены с землей, а старинные города перенесены на новые места (Рязань, Астрахань). Мало того, все, что можно было затопить, затопили «водохранилищами» от дотошных археологов (Саркел, Самара и многие другие — подробности в других моих работах).

   Вместе с этим исчезли и хоть какие–то сведения о первом этапе работорговли голубоглазой чудью. Второй же этап, который скрыть уже было невозможно, — сперли на крымских татар, которые этим сегодня очень гордятся. Совершенно незаслуженно. Поэтому я хочу кое–что добавить.

   Дело в том, что в Крыму под именем «крымских татар» ныне понимают как бы одну нацию, хотя их фактически — две: собственно степные татары и татары–караимы, «отатаренные» матримониально евреи из Кафы (Феодосии). Степные татары никакого отношения к работорговле не имели, да они вряд ли и вообще выходили когда–либо через Перекоп. А вот приморские татары–караимы жили не только в Феодосии, но по всем другим древнейшим городам–портам. И они–то никакие не татары вовсе, а невообразимый сплав народов всего Средиземноморья, основа которого — еврейская кровь. При этом феодосийская, восточная ветвь, собственно караимы — это хазары. Вот они и занимались многие века работорговлей, а все стальные — просто торговлей, и они в основном «греки», то есть из Моисеева колена. Рабов же караимам поставляли казаки–разбойники. И не только из Московии, а с Днепра, и даже с Волги, хотя Московия к началу 16 века стала благодаря Дону просто кладезем чуди голубоглазой, так как эта чудь «не знала оружия» как такового — приходи и бери.

  

Иван III и Хазарский каганат

  

   Российские историки очень хотят, чтобы Хазарский каганат прекратил свое существование в 10 веке, иначе им некуда затолкать в хронологическую шкалу пресловутое татаро–монгольское иго, без которого даже советской и постсоветской историографии, как говорится, — зарез. Нельзя же в самом деле в одном и том же месте, в одно и то же время иметь две сверхдержавы относительно древнего мира, от которых столько настрадалась «святая» Русь. Ей же, вернее ее князьям, между хазарами и татарами надо было еще принять христианство из Византии и как следует помеждуусобничать, чтобы было основание для совершенно легкой победы над ними татар.

   Западные историки, например Кёстлер, доказывают, что хазары существовали еще и в 13 веке и развивают мысль, что потом они, видоизменившись в венгров, отправились в Будапешт и далее — в Польшу. Российские же комментаторы этого взгляда с такой пеной у рта не согласны с Кёстлером, что сделали комментарий к его книге толще самой этой книги (подробнее — в других работах). Ведь и правда, не переписывать же в очередной раз из–за какого–то Кёстлера свою такую «стройную» историю, целиком и полностью основанную на татаро–монголах, если не считать «призвание Рюрика».

   Я же хочу сейчас доказать, что хазары были живы–здоровы не только в 13 веке, но и в 15, при Иване III, о котором я упоминал немного выше, а более подробно — в книге «Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории». Это было, заметьте, перед самыми Романовыми. Поводом для этого послужила упомянутая работа Бушкова, «самого издаваемого российского автора», и в частности, известное историческое «стояние на реке Угре русских и татар».

   По–хорошему мне надо бы сделать из него довольно длинную цитату, чтобы было понятно, о чем идет речь, но у него столь много охов и вздохов (книга–то почти художественная), что я решил просто пересказать его текст по возможности кратко, изредка вставляя в него оригинальные фразы автора. Я думаю, он меня простит, так как изменять его смысл я ни в коем случае не собираюсь. Просто я не склонен размножать его эмоции по этому вопросу. Итак.

   «…в 1480 г. Войска великого князя московского Ивана III, первого «государя всея Руси» (т.е. владетеля объединенной державы) и «орды» татарского хана Амата (Шахмата) встали на противоположных берегах реки Угры. После долгого «стояния» татары отчего–то пустились в бегство — и это считается концом «ордынского ига» на Руси». Вообще говоря, Иван III вроде бы не хочет сражаться с Ахматом. Во всяком случае так ему советуют два его боярина, упирая на необходимость соблюдать какую–то «старину», какие–то древние традиции, что означает: Ахмат — прав, а Иван — не очень. При этом Бушков сразу нам поясняет то, о чем я уже рассказал: на Руси существует две династии: военная южная с Ахматом во главе и гражданская северная — с Иваном. Церковный же православный иерарх Ивана очень хочет этой войны, чтоб Иван доказал этим супостатам, кто в Москве хозяин.

   Надо понимать, что и сам Ахмат не хочет войны, ибо два эти войска стоят по разные берега Угры и несколько месяцев подряд ведут через речку переговоры. Причем на словах верх как бы за Иваном. Ахмат, начав с больших, все сбавляет свои требования. А Иван как бы не замечает этого и продолжает их отклонять. По–современному, тянет резину, сам на берегу не появляясь.

   Пока эта бодяга на Угре тянулась, Иван послал на родину Ахмата другое войско, запасное, и разгромил там жен, стариков и ребятишек, так как Ахмат взял с собою на Угру все наличные военные силы. Вообще–то все это — ерунда, так как и в те времена была разведка, и невозможно себе представить в трезвом виде, чтоб два известных государя были настолько дураки. У одного в два раза больше силы, но он чувствует себя сильно неправым по отношению к наступившему противнику. У другого сил вообще почти никаких, а он приперся с ними на Угру воевать с более сильным противником, но и не воюет, а как бы даже извиняется, хотя не только по своему, но и по мнению противника во всем прав. Узнав же, что остался без жен, стариков и детишек, даже не обозлился, не бросился (дважды оскорбленный) как раненый лев на врага (кругом неправого). А побежал назад словно заяц, хотя отлично знал, что ничем уже никому из родни не поможешь. На этом и закончилось татарское иго. Все это, естественно, изложено московскими летописцами, так как татарские летописцы испарились вместе со своим бывшим игом.

   Бушков, конечно, остался недоволен таким идиотским развитием событий и откопал у историка Лызлова следующую фразу, тоже характеризующую ситуацию с российским «пониманием», которую я передам своими словами, чтоб вы не ломали язык слишком уж древним русским. В общем, «беззаконный царь» Ахмат выскреб всех, кто умел держать оружие, и прибыл к российским рубежам. Великий же князь Иван послал свою запасную армию в Большую орду, как написано выше и навел там указанный же великий «шмон». При этом эта запасная армия, посланная всего лишь великим князем Иваном, оказалась под командованием хоть и «служилого», но все–таки «царя» Городецкого. Откуда такой «служилый царь» в услужении у Ивана–князя взялся, неизвестно. Но этому «служилому царю» Городецкому его личный слуга и одновременно мурза довольно бестактно говорит: «О царь! Нелепо было бы великое сие царство до конца опустошить и разорить, ведь отсюда и ты сам родом, и мы все, и здесь — отчизна наша. Уйдем же отсюда, и без того довольно разорения устроили, и Бог может прогневаться на нас». Поэтому «беззаконному царю» Ахмату незачем уж так было спешить как зайцу с Угры. «Служилый царь» Городецкий, так и хочется дать ему титул Совестливого, много вреда не нанес.

   Конечно, наследники казака–разбойника Дмитрия Донского сильно укрепились. Но и «великое царство» Ахмата все еще сильно. А какое там может быть «великое царство» кроме Хазарского каганата, так как нынешние историки пред явными фактами почти поголовно отказываются верить как в бога в «татаро–монгольское иго»? И не повторять же мне и без этого выделенную фразу, так сказать, о доме родном, «откуда все мы родом, об отчизне нашей». То есть, окрепшие на работорговле отщепенцы из Хазарского каганата беспредельно стесняются, начиная с самого Ивана III и кончая его «служилым царем» Городецким, воевать против своих же сограждан в отличие от нынешних наших царей, бесконечно воюющих Чечню. Которая тоже — часть Хазарского каганата.

   Перескочу–ка я прямиком к Суворову, но сперва остановлюсь на Петре «Великом». Носовский и Фоменко совершенно справедливо и доказательно сообщают нам, что Петр «Великий» как огня боялся Москвы и носа не высовывал из Петербурга, так как кроме Питера ему ничего в России уже не принадлежало. А кому тогда принадлежала вся нынешняя Россия, если не Хазарскому каганату, хотя, может быть, он уже так и не назывался. Во всяком случае, Запад нашего «Стеньку» Разина называл «русским маркизом» и на портретах рисовал его не в казацких широких штанах, а совершенно как турецкого султана, таким благородным с виду. Примерно как Магомета II — завоевателя Византии. Не верите? Справьтесь в книгах «новохронологистов». Пора к Суворову.

   «Емелька» Пугачев представлен нам таким деревенским парнем, а война его «пугачевщина» — такой игрушечной, «инвалиды» из «Капитанской дочки» его победили. Между тем вторая наша «Великая» императрица так перепугалась Пугачева, что невольно приходит в голову: она знала о нем гораздо больше, чем мы с вами. Многие из вас знают, что Пугачева победил сам Суворов, этот величайший полководец, не проигравший за всю свою жизнь ни единого сражения? Которого знает, и которым восхищается вся Европа. И он ведь не дома сидел, ожидая, когда его позовут на войну с Пугачевым. Он вел утомительнейшую и ответственнейшую войну с турками. Так вот, война была прервана с неизбежными в таких случаях потерями, и не один Суворв с денщиком был вызван оттуда на борьбу с опаснейшим врагом. Почти все войска были с турецкого фронта отправлены маршем вместе с ним. Обстрелянные войска, надежные. А нам все тычут в нос историки какого–то Михельсона с инвалидами, не годными на турецкую войну, дескать расправившимися с Пугачевым. Да и не поехал бы такой своенравный полководец инвалидов возглавлять, он лучше бы в плен к туркам сдался.

   Теперь обратите внимание на то, как эта очень гордая собой баба (переписку с Вольтером помните?) терпела почти скабрезные выходки Суворова (который тоже понимал свое значение спасителя этой бабы) и осыпала его высшими орденами. А если и этого недостаточно, то обратите внимание на переименования всего, что связано с Пугачевским «бунтом», вплоть до реки Яика — в Урал, и все это от бессильной злобы, которая не угасла и после победы Суворова. Это даже не испуг бабы, это отметина на всю ее дальнейшую жизнь. Как каинова печать. И она же, в общем–то, сильная баба была. Она не испугалась уничтожить собственного мужа, законнейшего из русских царей, а Пугачева испугалась примерно как Сталин Гитлера в первый год войны.

   А у нас в истории с 10 века никакого Хазарского каганата нет. А Бушков все сваливает на какую–то династическую вражду между «военным» и «гражданским» племенем «русских» царей, каковы реальны примерно как марсиане в Кремле. Или как русская изба без тараканов. Пусть в детском саду рассказывают эти сказки.

  

Уточнение концепции Хазарского каганата

   Хазарский каганат — понятие многосложное и обширное. Это не то, что нам сообщают о нем историки, зацикленные на династиях царей, завоеваниях и переселениях народов. Хазарский каганат — в первую очередь — понятие торговое и промышленное (объект, цель, средства). Во вторую очередь — связано с вытекающими из этого историческими фактами (идеология, разбойничество, конкуренция, политика). И только в третью очередь связано со всем остальным историческим материалом (цари, войны, переселения), который историки выпячивают на передний план, тем самым затуманивая или вообще выбрасывая самые важные для понимания истории сведения. Именно поэтому Хазарский каганат выглядит сегодня в истории наподобие модного эстрадного «хита», сгинувшего из сознания публики вместе с исполнителем. Мы сегодня толком не знаем ни места его нахождения (кроме столицы Итиля), ни хазарского языка, ни религии, ни состава населения, ни даже того, чем же он на самом деле занимался, за счет чего существовал? Именно поэтому я останавливаюсь на его правдоподобной концепции, которая вытекает из множества разрозненных фактов, растекшихся по всем закоулкам истории как нефтяные пятна по мировому океану.

   Восточное колено торгового племени до прибытия на Баскунчак торговать солью прошло неимоверно сложную и стремительную стадию становления. Позади было создание общемирового торгового языка, различных видов письменности, наработаны правила общения с любым встретившимся на пути народом без единого взмаха меча или простой палки, но с большой выгодой для себя. Созданы три общемировых религии для аборигенов с целью недопущения их к собственной религии торгового племени, но главное, чтобы управлять ими с наименьшей затратой своих собственных сил. В торговом племени сосредоточился весь опыт мира по самым различным и важным для выживания технологиям и техническим средствам, включая сюда искусство как не очень обязательную по тем временам часть мировых знаний. В общем, торговое племя было на две головы выше любого встретившегося им племени не только по знаниям, но и по интеллекту в понимании его как машины мышления.

   Поэтому им легко было организовать сумасшедшие прибыли на торговле солью от Тихого океана до Византии, отладить этот процесс как на заре прошлого века был отлажен автомобильный конвейер Форда. Но, это был только первый этап — накопление первичного капитала Хазарского каганата и создание сумасшедшей по величине, ступенчатости и отлаженности торговой сети, включая сюда торговые пути. Естественно, в обмен на соль в каждом регионе имелось что–то специфическое, свойственное лишь данному региону и имевшее более высокую цену в других регионах. И я даже не хочу всего этого перечислять, так как это почти сегодняшнее многообразие товаров, отметив лишь то обстоятельство, что не только сами местные природные ресурсы играли главную роль, но и местный опыт их обработки, делающий эти ресурсы намного дороже и привлекательнее для всех. Именно поэтому во всей рыночной сети Хазарского каганата появлялся перекрестный спрос на экзотические товары, но все народы производили отнюдь не товары как таковые, а только предметы потребности, и лишь — для себя. Поэтому торговому племени не много требовалось ума, какового было в избытке, чтобы начать организацию именно товарного производства экзотики. Ибо сами аборигены не могли бы в принципе понять в ней нужду, так как не общались сами с торговой сетью евреев. Или общались с нею на микроскопическом участке, где это было невозможно понять без газет и радио, как невозможно вообразить астраханскому рыбаку цену зернистой икры в Западной Европе.

   Вот что такое основополагающая концепция Хазарского каганата. И ничто другое.

   Теперь о самой торговой сети. В других своих работах я назвал основу этой сети Великим проходным двором от Кореи и Японии до Босфора и далее до Гибралтара. К этому проходному двору примыкали: 1) Индийский путь через нынешний Афганистан, Алтай с его промышленностью, да, да, промышленностью. Ибо здесь, как и на Урале, образовался очень широкий круг ремесел из–за самых различных природных богатств, лежащих на поверхности. 3) Средний и Северный Урал с путем к нему через Волгу и Каму, с теми же богатствами, что и на Алтае. 4) Южный Урал с теми же невообразимыми богатствами и с тремя путями к нему: сухим через Заволжье, водным через Волгу и ее приток Еруслан и вторым водным путем от истоков Иртыша и Оби. 5) Путь с Южного Урала, Иртыша и Оби в самую северную из всех Самар Самару — нынешний Ханты–Мансийск. 6) Путь от устья Волги через нынешнюю Чечню до Крыма. Именно здесь встречались, уже не узнавая друг друга, Восточное и Моисеево («греки») колена торгового племени. 7) Путь от сближения Волги с Доном по Дону, Севрескому Донцу на истоки речки Самары до Днепра и далее в Центральную Европу. 8) Путь по Волге через Самару, Казань на Нижний Новгород, где, кроме русских девиц–рабынь, покупать было нечего. Сам же Великий проходной двор зимой действовал по предгорьям Центральной Азии, летом же — по границе лесов и степей. Дальневосточную часть Великого проходного двора я рассматривал в другой своей работе, включая реку Хуанхэ, и останавливаться здесь на нем не буду.

   В связи со всем, только что изложенным, какое тут должны иметь значение государства, их цари, династические дрязги, войны и даже переселения народов, которыми историки нам набили оскомину? Я думаю, примерно такое, как катаклизмы в туманности Андромеды на размножение кроликов в Австралиии. Не государств, а народов в этой сети — было великое множество как и ныне, но они должны были жить в этой торговой сети и, значит, подчиняться ее правилам. А главное правило торговли — одно, «чтобы не было войны». Поэтому всю историю этих мест с ее многочисленными армиями, победами, поражениями, завоеваниями, контрнаступлениями, а главное — всех многочисленных царей, надо немедленно и безжалостно бросить в печку. Или переосмыслить все это заново, на основе торговли, не терпящей войн и царей на «суверенных» границах.

   Я многое могу еще сказать о Хазарском каганате, который держал в своих руках нити торговли в этой великой сети в то время, когда «великая и святая» Русь только начала продавать своих девиц на знаменитой Нижегородской ярмарке. Но все это я рассказал уже в других своих работах. Поэтому перейду не к гибели Хазарского каганата, а к его рассасыванию: торговцы — в Центральную Европу, а казаки–разбойники — на Русь. Но, надо вывести, хотя бы кратко (подробнее — в других работах), формулу: «там, где торговля, там же и — казаки–разбойники». Начиная с Египта. С необходимыми примерами.

   Нил — такая же торговая система древности, и организаторы ее — евреи западного колена, из которого потом отпочковалось племя Моисея. И у них тоже были разбойники, назывались они «каси» или «кази», я уже забыл, то есть «казаки», загляните сами в древних авторов. Почему в таких местах они образуются? Да потому, что не могут не образоваться. Не все евреи умные, есть и дураки, но, как правило, здоровенные, сильные. А, будучи евреями, прекрасно знают, что, где и как лежит у богатых их собратьев. По–моему, этого достаточно, хотя в других работах я это и описал многими словами и даже примерами из «Жизни животных».

   Указанная выше Великая торговая сеть погибла потому, что перестала приносить прибыль. Вернее потому, что ее задушили своими непомерными разбойными «налогами» расплодившиеся как кролики в Австралии казаки–разбойники. Хотя здесь повлияла и конъюнктура, но в меньшей степени: соль перестала быть дефицитом, спрос на девиц–рабынь упал. А все остальные товары прибыли приносили меньше, они лишь только «сопутствующие» по нынешнему выражению. И всю ее пришлось отдавать бандитам. Умные торговцы просто ушли, дурные казаки–разбойники — остались. И все сосредоточились на освободившемся рынке рабов–мужиков в Кафе. Тут же, как вы сами видите, совершенно не надо никакого сверхмощного и сверхтонкого ума. Даже совсем дурак Илья Муромец с этой «торговлей» легко справлялся. Отчего и оказались на «святой» Руси, ее владельцами.

   Теперь — несколько исторических примеров, никак не «лезущих в строку» идиотской нашей официальной истории. Во–первых, я доказал, что все наши сказки, до единой, взяты из истории хазар. Во–вторых, я доказал, что знаменитый наш Ермак Тимофеевич — хазарский казак–разбойник из Центральной Азии. И для нашей истории его пришлось лишь слегка перелицевать, как пальто или пиджак в совсем недавние военные времена. В третьих, «нападение тюменского хана Ивана на ослабевшую Орду» при Иване III c точностью вписывается как в историю Руси, так и в историю Хазарского каганата. В третьих, «судьба «татарского» царевича Шигалея, получившего от Ивана Грозного во владение Каширу и Серпухов, и разгромившего Казанское войско» тоже недалеко от действительной истории Хазарского каганата. В четвертых, несовместимое с нашей официальной историей использование монгольской монеты — «пайцзы» на «святой» Руси за сотни лет до монгольского нашествия вполне вписывается в историю Хазарского каганата без всякого «монгольского нашествия».

   Перейду к «историческим парадоксам» без подсчета их по порядку. Бушков очень критикует древнего историка и путешественника Плано Карпини за его «побасенки» о «татарах». Вот, например, такую: «Карпини завершает свои побасенки рассказом о ужасной «магнитной горе», якобы состоящей из алмазов, обладающих магнитными свойствами, возвышающейся где–то на землях «монголов». Что автоматически переводит его записки в разряд откровенных баек». Я не думаю, что Бушков так молод, что не помнит, что в городе Магнитогорске на Урале действительно существовала гора Магнитная, ныне сровненная с землей и полностью переплавленная на Магнитогорском металлургическом комбинате в чугун и сталь. И я ему прощаю, что он не знает о том, что магнетит–руда с 70–процентным содержанием чистого железа своим блеском сильно напоминает спрессованные алмазы. Но, уж то, что магнетит обладает магнитными свойствами, Бушков–то должен знать, ибо об этом знал еще Архимед до нашей эры. И, чуть не забыл, Карпини просто называет «монголами» Хазарский каганат. У него, наверное, билет был куплен до Монголии, а его высадили в Итиле. Или его и за это надо ругать? Но ведь тогда и России еще не было. Если бы была, то он так бы ее и назвал.

   Или вот: «Нечто подобное писал о «татарах» в свей «Великой хронике» в 1240 г. Матфей Парижский: «Чудовищами следует называть их, а не людьми, ибо они жадно пьют кровь… Когда нет крови, они жадно пьют мутную и даже грязную воду». Если представить, что этот Матфей сам был или ему рассказали о жителях, например, Ханты–Мансийска, о которых в Хазарском каганате было доподлинно известно, так как именно они основали Ханты–Мансийск, дав ему имя Самара, то все это не только истина, но и прямая необходимость. Кровь оленей северяне пьют, чтоб обогатить свою кровь витамином «С», без которого — цинга и смерть. Для этого же едят только что выловленную сырую рыбу. И еще наш отечественный и широко известный писатель–совесть Глеб Успенский по этому же поводу высказывал уже свое отвращение. Причем шевелящуюся, уже порезанную на куски стерлядь, ели не ханты и не манси, а русские мужики–переселенцы где–то в 1880 году и прямо заявили «брезгливому» писателю, что иначе тут выжить невозможно, помрешь. «Мутная вода» — это чай, о котором у Парижского не было вообще представления, и который даже в сухом виде тоже содержит много витамина «С». И именно поэтому и сегодня чай для северян — первейше лакомство. Его именно из–за этого пьют часто, крепкий, а чтобы не пить хотя и полезную, но «пустую» воду, добавляют в него ячменную муку и животный жир, например, тюлений. Получается, и полезный напиток, и — еда. Вот это–то у неискушенного Матфея и вышло — «пьют даже грязную воду», в отличие от просто «мутной воды». Опять выходит Хазарский каганат и истинная правда.

   То же самое можно сказать и о книге А. Альфиери, изданной в Генуе в 1421 году, в которой он по словам Бушкова «уверял, что в «землях татар» живут… белые медведи! А его книга к тому же проиллюстрирована рисунками типично русских телег». Про «белых медведей» я добавлять ничего не буду, и без этого все ясно. А вот насчет «типично русских телег» кое–что скажу. Давно и бесповоротно известно нелживым историкам, что так называемая «еврейская повозка» — верх совершенства и крепости. И произошла она от еврейского же «ковчега», когда ему сперва приделали ручки для переноски, а затем и — колеса. В таком именно виде она и прибыла в Хазарский каганат, который кроме торговли и перевозок от Тихого океана до Черного моря ничем другим не занимался. Так что «типично русские телеги» как раз и говорят о хазарском нас «покорении» мирным, водочным способом. Ибо по нашим дремучим лесам без единой тогда дороги на собственного изобретения «телегах» просто нечего было делать. Все мы тогда только по речкам передвигались.

   Сегодня точно такая же метаморфоза, как и с «русскими телегами», наблюдается с «русскими печами», которые хоть и наполовину голландские (с коленчатым дымоходом и чугунной плитой) в придачу к сводово–арочной топке все равно называются «русскими». У действительно же русских печей — фактически костров у стены избы, огороженных валунами, отродясь никаких труб не было, дым выходил сквозь дыру в стене, как и в русской же бане «по–черному».

   И уж настоящий каганат сквозит в цитате из Бушкова «от Карпини», что «татары» в своих походах доходят до страны «самоедов» и Ледовитого океана». Если бы не ходили, не татары, а хазары, не назвали бы еврейским именем Самара наш нынешний Ханты–Мансийск.

   Причем, заметьте, Бушков сделал несколько иезуитский заголовок для этих своих «правильных» выводов из «неправильных» очевидцев: «Врет, как очевидец…»

   Как в этой статье, так и в специальных статьях, посвященных архитектуре, я утверждал, что все города на Земле — произведение торгового племени. Так как только для торговли и организации массовых ремесел нужны города. И Бушков подтверждает это. За пределами Великого проходного двора и его отростков «нигде от Урала до Байкала казаки (наш российские завоеватели Сибири — мое) не встречают даже подобия государства или городов! Только «Кучумово царство» на территории нынешней Тюменской области отдаленно напоминает зародыш государства, а его столица Искер, небольшое укрепление, с превеликой натяжкой способно сойти за город. Однако там — случай особый Кучум — не местный владыка, а своеобразный «варяжский гость». Он родом из Средней Азии, из Бухары. В эти места пришел не так давно с отрядом верных нукеров…»

   К этой цитате у меня два замечания, даже — три. Во–первых, доказывается, что если торгового племени здесь нет, и не было, значит и городам неоткуда взяться. Местным они не нужны. Во–вторых, если появился «варяжский гость», то есть купец, хотя его лучше назвать «хазарским», то появился и город. В третьих, вы не забыли, что с Кучумом воевал наш доблестный Ермак, которого самого я с полным основанием причислил к среднеазиатским (центральноазиатским) казакам–разбойникам? А это, в свою очередь, доказывает, что там, где начинается торговля, обязательно появляются и казаки–разбойники.

   Таким образом, во времена расцвета Хазарского каганата будущая Московия только начала продавать своих девиц в рабство, и у нас не было ни государства, ни сколько–нибудь развитых языка (весь наш даже нынешний язык из хазарских корней), не говоря уже о письменности. В то же время высокая культура процветала не только в самом Хазарском каганате совсем рядом с нами, но и в тех нынешних «наших отсталых» краях (Пермь, Урал и ближнее Зауралье).

   Казаки–разбойники Хазарского каганата не совсем были те поголовно безграмотные казаки наших царских, уже Романовских времен, «опора трона» и выродившиеся более в землепашцев с вороватыми повадками только на время войны, нежели открытые грабители–воины. Особенно их еврейская верхушка, обязанная быть грамотными по Торе. Поэтому именно они привнесли на «святую» Русь как водку, религию и рабство, так и наш нынешний язык и «русскую» культуру, фольклор, начиная со сказок и примитивных деревенских игр в «русских» казаков–разбойников.

  

Плюсы — минусы «хазарского» ига

   Вы же сами видите, чтобы на бумаге превратить «татарское» иго в «хазарское», надо всего лишь заменить две буквы. То, что в русских умах хазары и казаки одно и то же я давно доказал. То, что в латинских умах татары и тартар (ад, преисподняя) также одно и то же, достаточно взглянуть на географические карты 18 века. То, что латинское буквосочетание «ph» мы «переводим» то как «ф» в имени Прокофий, то как «п» — Прокопий. Мало того, мы и «th» читаем то как «т» — католик, то как «ф» — кафолик. Другими словами, наша буква «ф» может по–иностранному писаться, и как «ph» и как «th», хотя последнее буквосочетание, грубо говоря, зубное «з», между «с» и «з». Это потому, что фонетический строй первобытной речи, например, евреев и арабов по сравнению с кельтами чуть ли не в половине звуков совершенно различен. Поэтому переводить звуки речи с одного языка на другой было почти невозможно. Вот пример «соответствия»:

  

   Само собой, о точности передачи звуков слов с одного языка на другой говорить не приходится. Поэтому я даже по данному фактору вполне могу заменить татарское иго — хазарским. Но не в этом дело. Гораздо важнее, что дало нам хазарское иго?

   Торгово–промышленное «иго», осуществляемое торговой частью хазарских евреев, задолго до скачка научно–технического прогресса в Западной Европе дало фантастический скачек развитию производительных сил и культуре от Персии до Тихого океана, включая Китай, Японию, Корею, Среднюю Азию, Урал, Алтай и Сибирь. Но до России эта культура не дошла, так как кроме девиц мы ничего не могли предложить ни на продажу, ни для производства. Я уже писал, что эту культуру подавили казаки–разбойники, расплодившись в неимоверном количестве в разгар экспорта соли с Баскунчака и оставшиеся не у дел при упадке конъюнктуры. Но, по большому счету, это не причина, а всего лишь следствие.

   Причина — в другом, именно в людоедском способе правления народом, взятом на вооружение восточным коленом евреев. Главное в этом способе — отсутствие независимого суда. Суд вершили сами же правители. Для этого они издавали не законы, а — «уложения о наказаниях», по которым соревнования сторон не было, а был только явочный факт по усмотрению власти преступления, и наказания за него по шаблонам. Именно это позволило разрастись преступности. Так как самим правителям нужны были преступления, они были частью «управления». Происходило примерно то же самое, что происходит сегодня в России. Преступники, нужные властям, процветают, ненужные — уничтожаются. В результате, вся власть — преступна. Добавлю только, что во всей Азии, а также в Африке сформировался именно такой людоедский, как я его называю, способ правления народом и народами. Ислам, индуизм, восточное христианство — его инструменты.

   В результате при малейшем изменении торгово–промышленной конъюнктуры неустойчивая система принуждения, основанная на угнетении, шатается, а затем падает. Она не успевает выработать адекватные меры по ликвидации кризиса.

   Российская же беда усугубилась тем, что она была захвачена не торговой частью хазар, а разбойной, которая вообще не способна думать о дальнейшем: ограбил, продал, пропил. И вновь ограбил… Торговая часть хазар не пошла в Россию потому, что там она ничего не могла найти достойного для торговли и промышленного производства на перспективу. Это не означает, конечно, что все это стопроцентно. Это просто тенденция. Разбойная же часть торгового племени в следующие 500 лет ничего не знала кроме одного: покорять народы и грабить их ресурсы. Даже те из них, которые совсем недавно были на самом высоком уровне развития производительных сил.

   И заметьте, ни в одной стране древних цивилизаций с людоедским правлением (Индия, Китай, Египет и т.д.) цивилизация не стала развиваться дальше, она застопорилась, как вкопанная. И другой причины, кроме людоедского правления народом, я тут не нахожу.

   Теперь мне надо перейти к Моисееву колену, чтобы вы поняли, куда ушла торговая часть Хазарского каганата. И зачем? И что из этого вышло?

   Моисеево колено стало «древними греками» на Босфоре на основе Второзакония, главное в котором не литургия Яхве, а отделение иудейской церкви от правосудия. Именно этим «древние греки» отличаются от всех других народов на Земле, живущих при людоедском ими правлении.

   Я не хочу здесь вдаваться в подробности (может быть, в другой работе?), но хазарские евреи ушли в Восточную (ныне она Центральная) Европу, туда, где ныне живут «славяне — рабы». И завладели ими без единого выстрела, как и всегда до этого. Потом захватили Константинополь и выжили из него «древних греков», а сами обосновались везде в Центральной Европе, но в Венеции и Флоренции у них был штаб, как когда–то в Итиле на Волге. Тут и начал действовать Козимо Медичи, создавший с нуля католицизм, о котором у меня столько работ, что я теперь уже и сам не помню.

   Свободными от хазарских евреев остались лишь северо–запад Европы, вот там–то и обосновались «древние греки», это и был их «исход из Византии». Они–то и начали «лютеранство», «протестантизм», «реформацию» и «просвещение». И все это закончилось «правами человека», диаметрально противоположными людоедскому правлению людьми.

   Но, так как я пишу все–таки о России, то лучше остановлюсь на борьбе католичества с хазарскими разбойниками. Несомненно, католичество было лучше православия, которое принесли с собой хазарские казаки–разбойники на «святую» Русь. На католичество продолжало действовать учение «древних греков» о юриспруденции, о чем на Руси отродясь не слышали.

   Католицизм распространялся на Руси по пути «из варяг в греки», который я продолжил через Кострому, Вологду, Углич, Великий Устюг в среднее Зауралье. Православие казаков–разбойников действовало по Волге до Нижнего Новгорода и Дону до Москвы. Вот на этом стыке двух религий и произошли все события, приведшие к власти Романовых, которые являются потомками волжско–донских казаков–разбойников с их чистейшим православием. Католицизм на «святой» Руси удалось подавить много позднее Петра.

   В связи с этим я хотел бы привести несколько цитат из упомянутого Бушкова. «Тем, кто, безусловно, более всех прочих приобрел в результате Великой смуты, стал (если, понятно, не считать царя Михаила) князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой… сподвижник сначала Тушинского вора, а потом атамана Заруцкого! Он остался при боярском титуле, пожалованном ему Лжедмитрием II, и сохранил за собой богатейшую вотчину, целую область Вагу, некогда составлявшую главное личное достояние Годунова, а потом и Шуйского. Юный царь …попросту не стал ссориться со столь влиятельным и богатым магнатом — благо Трубецкой вовремя успел переметнуться в нижегородский лагерь». (Выделено — мной).

   Я недаром сделал выделения текста. Тут много ключиков к пониманию сути Смутного времени. Во–первых, Шуйский — волжский казак–разбойник и фамилия его по В. Далю — Неправый, Несправедливый, даже Бандит. Банда же его была сосредоточена на притоке Волги — Шуе, то есть, «Левой», но не «Правой» в смысле «правоты в чем–либо» реке. И даже «шуйца» — разбойное скоростное, гребное судно. Во–вторых, «Нижегородский лагерь» — это как раз крайне северная точка сосредоточения нижневолжских бандитов, выше уже были владения католиков, экспортирующих лиственницу в Венецию. И именно подонки Шуйские затеяли поход на Москву в целях перехватить продажу московскими князьями «белоглазой чуди». А «сподвижник Лжедмитрия II» безусловно был москвич, ибо у москвичей князья через одного были Дмитрии, а у Романовых таковых не было ни одного. То есть, Трубецкой — прямой предатель «родины», «переметнувшийся в нижегородский лагерь». И именно этим предательством «более всех прочих приобрел…»

   Перейдем к «богатейшей вотчине, целой области Ваге». Тому, кто не знает моего «продолжения» пути «из варяг в греки» аж в Зауралье, никогда не придет в голову назвать бассейн реки Вага «богатейшей вотчиной». Эта река почти сливается у своего истока с рекой Сухоной, по которой и осуществлялось это мое продолжение пути «из варяг в греки» в Зауралье (см. другие работы). А река Вага с притоками вроде метлы — неиссякаемый источник самой лучшей лиственницы, после того как вся она была вырублена в Костроме. Но Вага протекает в сплошных болотах, и говорить о ней как о «богатейшей вотчине», не зная про экспорт лиственницы, а наша история о нем не знает, чистейшая дурость. Если не знать о лиственнице, то эта «вотчина» будет не богатейшей, а — беднейшей и всех «вотчин» Руси.

   Отсюда факт, что Вага названа богатейшей, тогда как она беднейшая без упоминания лиственницы, говорит о том, что экспорт лиственницы «в греки» специально замалчивается нашей историей. И потому нельзя поверить, что Вага — богатейшая. Разве что богатейшая болотами, от которых богатства — ноль. Кроме того, слово «вага» на Руси — очень распространенное, и не только как рычаг для подъема и перекатки бревен (загляните в Словарь Даля), в Зауралье, в Тюмени это слово можно встретить на географической карте неоднократно. Например, река Вагай, левый приток Иртыша, «долина которой издревле плотно заселена» и «в устье которой погиб Ермак».

   Отсюда я делаю вывод, что историки чисто случайно пропустили в печать для нашего несмышленого читателя «богатейшую Вагу». Тем более что эта «вотчина» была «главным личным достоянием и Годунова, и Шуйского». То есть, все нижневолжские бандиты в первую очередь устанавливали контроль над транзитом лиственницы, причем этот транзит никогда им не принадлежал, он принадлежал «венецианцам». (В отдельной статье я рассмотрел язык и ремесла Костромы с целью доказать ее родственность Венеции). Мало того, сперва нижневолжские бандиты захватили Вологду, реку Шексну, город Углич — центр перевалки лиственницы в бассейн Волги до Волока Ламского, затем — перевалка в Днепр. А потом уже двинулись захватывать Москву. Поэтому тут и возникли в нашей истории всякие там «поляки» и никчемный Сусанин.

   При этом предатель Трубецкой по предварительной договоренности и получил эту Вагу. А вот Минин и Пожарский «за взятие Москвы» не получили ничего. Читайте Бушкова, я не хочу приводить слишком длинную цитату.

   Я этот раздельчик написал потому, чтобы была ясна роль торгового племени в истории нашей страны. Но это не означает же, что я так называемый антисемит. Наоборот, я даже очень благодарен евреям — без преувеличения пупу Земли, фактически давшего нам накопленный ими многовековой опыт во всех проявлениях человеческого существования. И то, что они не все одинаковы, то есть, что не все они поголовно — «греки», это же не вина нынешних евреев. Поэтому я и называю своими именами и хорошее, и плохое.

   Но среди нынешних евреев, как и среди всех прочих, — много дураков. И именно они начинают орать благим матом, как только услышат что–нибудь такое, что им не нравится. Они начинают так «защищаться», что, например, ныне получается по газетам, что именно они выиграли вторую мировую войну. Смотрите, например, мою статью «Говорить или не говорить в доме повешенного о веревке?», в которой некий широко известный еврей Марк Дейч сильно критикует Солженицына, сам не зная, почему? Хотя, я думаю, потому, что «о покойниках — или ничего, или только хорошее». Но, евреи–то ведь не покойники пока, слава тебе, Господи! В том числе и Яхве.

   В заключение я хочу высказать довольно простую мысль, которая во всех странах и народах на земле считается крамольной, хотя ни одна власть вслух таковой ее не назовет. То есть, говорить правду — это крамола. И власти ее хотят не допустить. Ибо самому народу на это плевать. Но, и народ приучают всевозможными уловками к истории, особенно своей страны, «приятной во всех отношениях». И это большой грех, если не употреблять юридически безупречных терминов.

   Американцам хотят внушить, что они никогда не занимались работорговлей, англичанам — что они никогда самым жестоким образом не «покоряли» мир. Бельгийцам, французам, голландцам и испанцам с португальцами (кого забыл — вставить) - то же самое. О русских я уже не говорю, сам русский. И вообще, все мрачные страницы истории любой страны стараются пробормотать скороговоркой.

   Кому это надо? Конечно, правителям, так как я уже сказал, что народу на это — плевать. Не всем, но подавляющему большинству, а детям — и подавно. А еще при этом говорят, что история чему–то учит. Чему кроме лицемерия лицемерная история может научить?

   Я хочу, чтобы история, в том числе и моей страны, была нелицемерной. Разве слишком многого я хочу?