Приклоните ко мне слух, братья возлюбленные, поведаю вам прекраснейшую повесть. Ибо прекрасно хранить тайну цареву, тайны же Божии объявлять – похвально (Тов. 12, 7). Поскольку через верных рабов Своих Господь укрепляет немощных, из которых я первый (1 Тим. 1, 15), то и во мне есть желание коснуться того, что споспешествовало к уврачеванию бедной души моей. Хочу снова ткать ныне ткань из прекрасной шерсти словесной овцы. Желаю соткать преузорчатый хитон из руна превожделенных умных уст. Ибо видел я некогда овна, у которого была прекрасная шерсть и словесные роги вещали божественно. И, приблизившись к нему с великим борением духа, понемногу снимал с него малые нити. Но напал на меня какой-то невыносимый страх, что, не будучи мудрым, отважился на подобное дело.

Хотите ли ясно услышать, каков этот овен, украшенный такой доброцветностью? Это – мудрый и верный Василий, епископствовавший в Каппадокийской области, в Кесарийском граде, провозглашавший целой вселенной спасительные догматы. Воистину, Василий – основание добродетелей, книга похвал, жизнь чудес, ходящий во плоти и шествующий духом сожитель дольних, взирающий в горняя, драгоценный смычок духовной цевницы, услаждающий область святых ангелов, агнец верный матерней жизни, озаривший пажить Священного Духа, в сильной любви вскочивший и восхитивший цвет у подножия Честного Креста; ясли догматов, словесный язык, цена правых и полезных мыслей; погрузившийся в глубину Писаний и подражавший светлому бисеру; преукрашенный грозд Божественного винограда, небесно изрекающий Божию сладость; прекрасный лист священной мудрости, исписанный свыше Божественными начертаниями; превосходнейшая нива Горнего Царства, произрастившая Богу плоды правды; холм, процветший таинственными розами, от которого благоухание восходит до самого неба; возгласивший о Господе благоугодные песнопения и принявший на небесах легкие венцы; уразумевший благодать и, подобно Иову, возгласивший исповедание Спасителю всяческих: Дух Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь (Иов. 33, 4), утверждающий, что Духом Святым проповедал всем Господа Иисуса Христа.

Еще желаю в похвалу Василию продолжить словесную ткань, чтобы в праздник и память праведника молитвами его обрести нам ведение и умиление. Поэтому снова надобно нам взяться за челнок Духа и приуготовить мысленную нить, и до того преуспеть в этой работе, чтобы на основе начать и ут0к. Ибо если кто трезвенно спрядет эту нить, то для желающих приуготовит ее в ризу бессмертия.

Таковы начатки таинственного питомца; таковы приобретения со святого стяжания! Так непрестанно, как руном, украшен был учением, доставляя одежду приходящим к нему, духоносный овен Христова стада, украшающийся милосердием светлой Церкви, руном своим согревающий нищих и рогами бодающий богатых. День и ночь неисходно пребывая в самом святилище, свыше приял он благодать. Поэтому ежедневно цветоносным словом обновлял неизменное украшение душ; но, применяясь к каждому, не оскудевал в разнообразии.

Возрастая среди бессмертных цветов, питаясь святыми произрастаниями, возлежа всегда на Писаниях, отдыхая на апостольских пажитях и веселясь в священных дворах, имел слово, которое текло как река, и правду как волны морские. Там впитывал он божественные мысли, здесь вкушал бессмертные глаголы. Там вкушал отменные яства, здесь прорицал доступные речи. Ибо не сурова была у него снедь, не терны это были, но роза и лилия, шафран и корица. Подобные этим злаки подвергал он испытанию, из таинственных растений извлекая благоухающую снедь. Поэтому-то чистая волна его была прекрасная и употреблялась на соткание божественных наставлений.

И нужно ли много говорить об этом овне? Слово его было уготованный сосуд, и сосуд не простой, но на драгоценном плате, подобный тому, какой видел Петр: и видит отверстое небо и сходящий к нему некоторый сосуд, как бы большое полотно, привязанное за четыре угла и опускаемое на землю (Деян. 10, 11). Но тот нисходил к земле и содержал в себе птиц и четвероногих; Василий же, обретя восхождение к небу, изрек нам известные и необычайные словеса. Тот сосуд явился на краткое время, и образ его, по откровении его одному Петру, опять поднялся в небо, а Василий, многие годы поднимаясь в высоту, подавал многим благодать Духа; о том сосуде Петр слышал с неба: Что Бог очистил, того не почитай нечистым (Деян. 10, 15). И о нем сказано было всем: Я его освятил, почтите его и вы (см.: Иер. 1, 5; Пс. 2, 12).

Поэтому, кто не восхвалит того, кого прославил Отец? Кто не почтит того, кого освятил Сын? Кто не ублажит того, кого ублажил Премудрый и Досточтимый Дух? О, с каким благоволением определено в Совете Всесовершенного подражать подобному мужу! Ибо сказал Бог: Вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим (Ис. 66, 2). Благодать так напоила ум его оными досточтимыми и вечными потоками, что и пребывавших в скверне своих грехопадений делала столь же благообразными, как и омовенных.

Тогда же Господь умилосердился и надо мной, явив милость Свою при одном случае в некотором городе. Услышал я там голос, говоривший мне: «Востань, Ефрем, и ешь мысленные снеди». – «Откуда возьму, что есть мне, Господи?» И сказал мне: «Вот, в дому Моем царский сосуд преподаст тебе снедь». Весьма удивившись сказанному, я встал и вступил в храм Всевышнего. Тихо войдя на церковный двор и с сильным желанием устремив взоры в преддверие, увидел во Святом святых сосуд избранный, светло простертый перед паствой, изукрашенный боголепными словесами; и очи всех были обращены к нему. Сам видел я, что храм питаем был от него Духом, что особенно были им милуемы вдовица и сирота. Там видел я рекой льющиеся к нему слезы, и златозарно сияющее для всех руно жизни, и самого пастыря, на крылах Духа возносящего о нас моления и поучающего словом. Видел красующуюся им Церковь, видел возлюбленную им, преукрашенную. Видел, как преподает он Павловы уроки, закон евангельский и внушает страх к таинствам. Видел там полезное и спасительное слово, несомненно высящееся до самого неба. Одним словом, видел, что все это собрание озарено лучами благодати. И поскольку все это так благочестно воспринимало силу свою из избранного сосуда Царствия, то воспел я Премудрого и Благого Господа, Который так прославляет прославляющих Его.

И, по выходе из этого училища, извещен он был обо мне Духом Святым и, призвав к себе мою худость, спрашивал через переводчика, говоря мне: «Ты ли Ефрем, прекрасно преклонивший выю и взявший на себя иго спасительного слова?» И сказал я в ответ: «Я – Ефрем, который сам себе препятствует идти небесной стезей». Тогда, обняв меня, этот дивный муж напечатлел на мне святое свое лобзание. Предложил и трапезу из снедаемого мудрой святой и верной его душой, не из тленных приготовленную яств, но наполненную нетленными мыслями. Ибо рассуждал он о том, какими добрыми делами можем мы умилостивить к себе Господа, как отражать нам нашествия грехов, как преграждать входы страстям, как приобрести апостольскую добродетель, как умолить Неподкупного Судию. И я, заплакав, возопил и сказал: «Ты, отче, будь хранителем для меня, расслабленного и ленивого. Ты наставь меня на правую стезю, ты приведи в сокрушение окаменелое сердце мое. Перед тобой поверг меня Бог духов, чтобы ты уврачевал душу мою. Ты установи ладью души моей на воде упокоения».

И заметь попечительность доброго учителя! Как овладел он моими силами: стал для меня тем же, чем служит жезл для тела, и, искоренив навык неразумных страстей, снял с меня чешую, эту порчу глаз, и, освободив слово от того, что было в нем зелено и незрело, объял меня ревностью и погрузил в глубины своих наставлений. Тогда чрево мое зачало благоразумие, чтобы родить похвалу сорока мученикам, потому что сей доблестный муж сроднил слух мой с их терпением всякого рода, рассказал мне, как всему предпочли они умереть за Христа, сколько презрели опасностей, чтобы Его приобрести, а также сколько числом было святых, и поведал все прочее о благочестии их.

Итак, поскольку такого славного труда удостоил меня верный архиерей, то, оставив похвалы этим победоносным, препрославленным мужам до другого сказания, ублажим преподобного Христова мужа, ревнителя мучеников и им равночестного. Ибо как эти святые мужественно противостояли мучителю Ликинию и военачальнику Дуку, так и этот преподобный препирался с Валентом, Арием и надменным правителем области. Те искореняли терния заблуждения; и он искоренял волчцы еретического беснования. Те разорили Ликиниевы окопы; и он привел в бездействие Валентовы указы. Те нарушили Дуковы приказания; и он посрамил Ариевы возражения. Те смирили надменность военачальника; и он сокрушил Модестово неистовство, потому что поощряемый подвигом этих мучеников, как Финеес прободал языки, не соблюдавшие верность Богу. Поэтому и желал с сильной горячностью испить чашу, спешил через мученичество воздвигнуть себе победный памятник. Мученики за веру во Христа терпели мужественно, неся на себе сразу все скорби; Василий же, по упованию на Христа, мужественно перенес вериги искушений. Те совлекли с себя хитоны и члены свои предали на поругания; и он спешил совлечь с себя рубище, покрывавшее выю и тело. Те в озере привлекли к себе блуждавшего в нечестии и приобщили к славе; а он, крестя неверных в купели, стал для них ходатаем Небесного Царства. Те, в водах сожигаемые любовью, видели на главе свет вместе с венцами; и он, воспламененный догматами Святой Троицы, приял награду за ратоборство со зломыслящими.

Чего только не изобретал лукавый Велиар, чтобы отлучить Василия от Горнего Царства! Раздражал царей, князей и народы, – и Василий стал опорой для верных; приводил в ярость все свои бури, – и ничто не смущало воспламененного мудреца; воздвигал волнение через своих служителей – еретиков, – и тем более обнаруживалось искусство кормчего; устремлял волнующиеся валы на Церковь – и не возмог потопить корабль Василиевой веры; вел с ним брань еретическими толками, – и тотчас встречаем был богословскими догматами; вооружил на него Ария, как Голиафа, – и был поражен из его пращи тремя камнями веры; ударял в столп его ветрами зловерия, потому что слова нечестивых были ветрами, но не поколебали его, потому что ограждался тремя неодолимыми стенами Пречистой Троицы; пускал в него стрелы многобожия, – и они тотчас были отражены Единоначалием. Наступали стаи лающих псов, – и он налагал на них раны жезлом креста; волки снова одевались в овечью кожу, – и он немедленно обличал их лицемерие; спешила смутить его неправда – и тотчас побеждалась его правдой. Неверные соревновались друг с другом в подражании его вере и учению, – и тотчас возвещались их зловерие и нечестивый образ мыслей; старались внушать, что имеют его дерзновение, – и тотчас обнаруживалось их неразумие.

Поскольку же и противники умели уважать и чтить добродетель и мужество, то, когда сын мучителя находился в жестокой болезни, просили Василия помолиться о нем. А когда Василий предложил условие: «Отдай его мне, чтобы привести мне его к безукоризненной вере и освободить от всякого злочестия Ариевых учений» и царь согласился на это, тогда тотчас соделался он ходатаем за царя земного перед Царем Небесным, вознес к Нему обещание мужа и принял здравие отрока. Но змии, как скоро увидели отрока спасенным, снова растлили волю легкомысленного царя и, взяв сына его, крестили водой, но не Духом, учили отметать Сына Божия, овладев им внутренне и облекая наружно; и наружно облекается он во Христа, а внутренне рассекает Его. Поэтому в непродолжительном времени взял Он дух у несчастного, обличив неблагодарность их сердца.

Все это не ниже чудес Илии, не меньше знамений Елисея. Как Илия и Елисей возвращали к жизни умерших, так и верный Василий молитвой исхитил у смерти близкого к смерти. И опять, как Петр умертвил Ананию и Сапфиру, утаивших серебро, так и Василий, занимая место Петра и вместе с тем участвуя в Петровом дерзновении, обличил Валента, укравшего свое обещание, и сына его предал смерти. С этого времени эти бедные и сам неверный царь пали духом и были в великом замешательстве.

И кто должным образом опишет те дожди чудес, какие блаженный и верный Василий показал на самом деле? Итак, поскольку нет у нас и возможности пересказать такое множество заслуг Василия, то, не говоря обо всех, покажем, как и неодушевленные вещи ратоборствовали за этого мужа.

Поскольку порождения ехиднины (Мф. 3, 7), непрестанно поражаемые его словами и чудесами, как стрелами, употребляли все способы, чтобы истребить праведника, то приступили они с просьбой похитить его и послать в заточение. «Тяжело нам и смотреть на него (Прем. 2, 15), – говорили они, – потому что сильно противостоит нам словом. Поэтому, царь, пока он здесь, невозможно иметь успеха вере нашей». И царь, увлеченный их словами, вознамерился послать его в заточение. Но трость его, не перенеся того, чтобы служить беззаконному намерению, тотчас сокрушилась, вразумляя безумца, что великую дерзость намеревается он учинить против раба Христова, который проповедует Единое Божество – Отца и Сына и Святого Духа и который, как бешеных псов, премудро обличил неправильно умствующих и учащих. Когда же сын заблуждения, более бесчувственный, нежели самая неодушевленная трость, не понял этого и взял другую трость, чтобы подписать и закончить лукавое свое намерение, тогда увидел, что и эта трость не выносит участия в злом деле, какое собирался он совершить. Для чего спешишь, царь, послать в чужую страну того, в ком обитает Наполняющий все? Для чего приемлешь истребить ничем неодолимого? Для чего изгоняешь из города гражданина небесного? Если возьмешь и третью трость, то увидишь, что и она сокрушится, не перенесет, не будет тебе содействовать.

Так это и было. Тогда явственно провозвещена была всем победа, и победным памятником непреоборимого послужили три трости, ставшие защитниками проповедника Единосущной Троицы. Рука спешила произнести приговор, – и трости отказались от этой несправедливости. Рука торопилась подать лукавое мнение, – и трости удержали ее от суетного усердия. И как жезл Моисеев посрамил всех заклинателей и прочих волхвов египетских, так и трости тотчас обратили в ничто умысел нечестивцев и сынов тьмы.

Как ублажим тебя, отче Василие? Ты жалами колешь и гонишь заблуждение, разумно отправляешься вместе с пчелами, странствуешь на лугу Богодухновенных Писаний и там собираешь для нас цветы пророческие, росу апостольскую, жизнь евангельскую; ты всегда восседаешь в ульях добродетелей и делаешь нам из них Божественную награду; ты премудро о Духе Святом выделываешь мед божественной и безукоризненной веры; ты научаешь нас пренебрегать лукавыми осами и возводишь веру до самого неба; ты вопиял, как Давид: Как сладки гортани моей слова Твои! лучше меда устам моим (Пс. 118, 103).

О верный Василий, угодивший, как Авель, спасенный, как Ной, наименованный другом Божиим, как Авраам, принесенный в жертву Богу, как Исаак, мужественно претерпевший искушение, как Иаков, величественно прославленный, как Иосиф, потопивший нового фараона и море страстей рассекший жезлом креста, как Моисей, посвященный в архиерея Господня, как Аарон, обративший в бегство врагов, как Иисус Навин, возревновавший и сподобившийся благодати, как Финеес, очищенный мысленным огнем, как Исаия! Ты созерцал Седящего на херувимах, как Иезекииль, ты заградил уста львам, как Даниил, ты прекрасно потоптал пламень сопротивных, как три отрока, ты проповедовал, как Петр, учил, как Павел, исповедал пострадавшего Бога, как

Фома, богословствовал, как Матфей, и Марк, и Лука, и Иоанн, научал беззаконных, обращал нечестивых, благоугождал Богу, как апостолы. Помолись обо мне, крайне жалком, и оживи своими молитвами, отче, ты, мужественный, – меня, расслабленного, ты, ревностный, – меня, ленивого, ты, усердный, – меня, беспечного, ты, мудрый, – меня, неразумного, ты, собравший себе сокровище добродетелей, – меня, не имеющего ни одной заслуги. Ибо тебя возвеличил Отец щедрот, тебя ублажил Сын Божий, тебя обновил в святой храм Дух Святой. Ему подобает слава, держава, велелепие во все веки!