Хвала Тебе, Сын Сокровенного Существа, ибо через тайные скорби и язвы женщины, страдавшей кровотечением, возвестилось тайное Твое врачевание и на женщине было открыто людям Твое Невидимое Божество (см.: Мк. 5, 25-34; Лк. 8, 43-48). Поскольку исцелил Сын, Его Божество проявилось, постольку исцелилась женщина, болевшая кровотечением, и ее вера открылась. Она проповедала Христа, но и сама вместе с Ним была проповедана. Так как истина посредством ее возвещалась, то истина возвестила также и о ней. И как женщина сделалась свидетельницей Его Божества, так и Он явился свидетелем ее веры.

Женщина отдала взаем Христу веру, а Христос в уплату займа возвратил ей здоровье. Но только после того, как вера женщины стала явной, врачевание Господа было объявлено перед всеми. Так как сила Сына оказала чудное действие и возвеличила Его, то врачи со своими лекарствами были постыжены и ясно открылось, как много невидимая сила превосходит видимое врачевство. Господь узнал помышления женщины ранее, чем они обнаружились, хотя о Нем думали, что Он не знает даже и лица ее. И тем, что спросил учеников (см.: Мк. 5, 30; Лк. 8, 45), не дал повода к презрению со стороны тех, которые искали предлога для презрения. Ведь хотя показался неведущим, потому что спросил, кто подошел к Нему, однако узнал сокровенное, потому что не по иной какой-либо причине исцелил ее, как ради веры в Него. Ибо прежде увидел тайную веру женщины, потом наделил ее явным исцелением. Итак, если Он знал невидимую веру, то насколько более мог знать видимый образ человека.

Следовательно, хотя Господь ради пользы принял на Себя вид, что не знает вещей явных, однако тотчас же показал Свое предведение, по силе которого Он знал и сокровенное. Каким образом? Не тогда ли, когда Симон говорил: Толпа людей окружает Тебя и теснит, а Ты говоришь: кто подошел ко Мне? (ср.: Лк. 8, 45). Когда Симон сообщал Господу, что столь великое множество народа подходит к Нему, Господь объявил Симону, что из всех них только одна подошла к нему. Ибо хотя многие, теснимые толпой, подходили к Нему, однако приблизилась к Нему в тот час только одна, подавленная скорбями. Значит, Симон хотел указать Господу на внешнее приближение людей, Господь же указал Симону на веру, которая приступала к Нему.

Но обрати внимание, что из многих, подходивших к Господу, была разыскиваема только одна, которая подошла. Итак, если все подходили и из всех них искал одну, то ясно, что Он знал всех, которые Его теснили, потому что только одна из всех них, конечно, не могла бы скрыться от Него. В то время как все толпой, без разбора и тесня друг друга, подходили к Нему, Он, осматриваясь кругом, из всех них искал одну, откуда видно, что Он так же хорошо знал всех, как и эту одну, потому что мог отличить ее одну, старающуюся скрыться между всеми. Ибо хотя многие в тот час подходили к Нему, однако приближались к Нему, как к человеку, потому искал ту, которая подошла к Нему как к Богу, чтобы подвергнуть порицанию и обличить подходивших к Нему как к человеку. Итак, одну ту, которая среди всех приблизилась к Нему, выделил из всех для того, чтобы всех одним словом научить, что Он знает, для чего или как каждый из них приступал к Нему. Значит, кто телесно приступал к Нему, тот ощущал только телесное прикосновение, а кто духовно приходил к Нему, тот через прикосновение к человеческому естеству прикасался к неприкосновенному Божеству. Кто приходил к Нему как к человеку, тот и ощутил в Нем прикосновение человеческого естества, а кто приходил к Нему как к Богу, тот обрел в Нем сокровище врачевания скорбей своих.

Если бы жена, исцелившись от мучительной болезни, удалилась тайно, то кроме того, что чудо осталось бы скрытым от множества окружающего народа, также и сама женщина, исцеленная телесно, удалилась бы больной духовно. Ибо хотя по причине исцеления верила, что Христос есть муж праведный, однако, если бы дело осталось Ему неизвестным, она усомнилась бы в том, что Он – Бог. Ведь и к праведникам некоторые приходили и были исцеляемы, однако не так, чтобы праведники знали, кто именно к ним приходил и получал исцеление. Итак, чтобы женщина, исцелившаяся телесно, не осталась больной душевно, Господь, пришедший для спасения ума и тела, поспешил уврачевать ее ум. Потому сказал: Кто прикоснулся к одеждам Моим? (ср.: Мк. 5, 30).

Господь не хотел открывать той, которая прикоснулась к Нему, не потому, что Тот, Кто этим самым делом хотел воспрепятствовать обману, намерен был ввести людей в заблуждение, и не потому, что Тот, Кто для того это и сделал, чтобы люди исповедовали истину, не хотел исповедать истину.

Итак, почему же Господь не открыл того, кто прикоснулся к Нему? Потому, что надлежало, чтобы сама исцеленная сделалась свидетельницей Врача и чтобы та, которая явно исцелилась, дала свидетельство о силе, которая тайно исцелила ее. Господь не спешил свидетельствовать Сам о Себе, так как находился среди врагов Своих, но спокойно ожидал, пока само дело, которое совершил, возвестит о Нем. И таким образом, этим ожиданием друзьям придал бодрости и врагов обличил. Ибо когда, ожидая, обратил общее внимание на женщину, тогда друзья Его, как и враги, увидев ее, узнали, что это та самая женщина, которая докучала всем врачам, но и от всех врачей потерпела отягощение в своей болезни (см.: Мк. 5, 26). Сила же, исшедшая от Него, была послана и коснулась оскверненного чрева так, что сама не подверглась осквернению. Точно так же и Его Божество не было осквернено обитанием в освященном чреве, поскольку Дева и по закону, и кроме закона более свята, чем та женщина, которая излишеством своей крови вызывала отвращение. Сверх того, и враги Его подверглись порицанию и были обличены в том, что худо поступали с Тем, Кому повиновалось неукротимое течение крови, действовавшее в несвободном естестве, когда по свободе, вложенной в их волю, отказывали Ему в послушании.

Итак, друзья Его человеческим естеством были утверждены в вере, враги же обличены и наказаны. Ибо друзья Его были научены, что как сила Его, коснувшаяся терзаемого болезнями чрева, для пользы его коснулась, так и Его Божество, обитавшее в человеческом естестве, соединилось с человечеством для пользы человечества. Но враги Его более хотели положить Его себе камнем преткновения (см.: Ис. 8, 14; 28, 16; Рим. 9, 33), говоря: «Он не знает закона, так как женщина, нечистая по закону, прикоснулась к Нему и Он не отверг ее». Те, которые лишали себя света, собственными руками закрывая свои глаза, не поняли, что та сила, которой очищаются нечистые вещи, не может быть осквернена никакой нечистотой. Ибо если огонь своей силой очищает золото и другие нечистые вещи, не подвергаясь сам осквернению, то тем более сила Божества Христа очищает, не делаясь нечистой сама. Ведь огонь не нуждается в очищении и, действительно, ничто не может его осквернить. И чистое, и нечистое, если и разделено некоторым расстоянием, смешивается вместе одним дуновением ветра и достигающим его сильным солнечным жаром, откуда открывается, что нет ничего нечистого, кроме того, что порочит жизнь свободы.

Для чего сказал Господь: Кто прикоснулся ко Мне? (Мк. 5, 31). Для того, чтобы та, которая знала о своем исцелении, не оставалась в неведении о том, что Господу известна ее вера. Итак, из того, что здоровье возвратилось к ней, она узнала, что Он Врач всех, а из вопроса Его поняла, что Он Испытатель всяческих. Когда увидела, что, как говорит Писание, и это также не скрыто от Него, то вследствие этого в ней родилась мысль, что от Него ничто вообще не скрыто. Потому Господь показывает ей, что действительно от Него ничто не скрыто, чтобы не отошла от Него в заблуждении. Таким образом, узнав, что Христос исцеляет видимые раны, она вместе с тем поняла и то, что Он ведает тайное. Кто врачует раны тела и испытывает тайны ума, Тот, уверовала она, есть Господь тела и ума вместе. Потому, как Господь тела, Он укротил тело с его страданиями, а как Судья мысли, просветил ум с помышлениями его. Без сомнения, эта женщина после того боялась, чтобы не преступить в каком-либо деле Его заповеди, так как веровала, что она всегда на виду у Того, Кто увидел ее однажды, когда сзади прикасалась к краю Его одежды; и она сильно опасалась, чтобы на будущее время не погрешить даже в помыслах, зная, что ни одно дело не составляет тайны для Того, Кто дал ей доказательство, что дела подобного рода не скрыты от Него.

Если бы исцеленная женщина молча удалилась от Него, то Господь лишил бы ее венца геройского мужества, ибо вера, которая в этой сокровенной войне храбро боролась, должна была явно стать увенчанной. Потому голову ее украсил мысленным венцом, говоря: Иди в мире (Мк. 5, 34; ср.: Лк. 8, 48), ибо мир есть венец ее победы. Но чтобы сделать ясным, где находится источник этого венца, сказав: Иди в мире, не замолчал, а добавил: Вера твоя спасла тебя, чтобы показать, что мир, который, как диадему, повязали уста Господни, есть тот венец, которым увенчивается вера женщины. Вера твоя спасла тебя — вера, восставившая ее к жизни, действительно снискала венец. Для того и возгласил: Кто прикоснулся к одеждам Моим (Мк. 5, 31), чтобы всем дать знать, что кто-то с большей уверенностью, чем прочие, прикоснулся к Нему. Как женщина более других хотела почтить Его, прежде всего тем, что подошла к Нему сзади, затем, что коснулась края одежды Его, надлежало также, чтобы эта женщина была и почтена преимущественно перед прочими.

Знаю, что некто прикоснулся ко Мне (ср.: Лк. 8, 46). Почему насильно не указал народу на ту, которая прикоснулась к Нему? Потому, что хотел научить дерзновенности веры. Пусть научится вера похищать тайно и славиться своим хищением, поскольку Господь явно научил верных хищению при помощи веры. Веру, которая похитила, похвалой ободрил, чтобы прославлялась своим хищением. Вера совершила хищение – и была возвеличена; хитростью захватила – и была похвалена, чтобы открылось, что недостойная вера сделалась бедной, так как не похищала, и стыдом покрылась, ибо не брала насильно. Так и Рахиль, похитившая идолов (ср.: Быт. Гл. 31), была похвалена – и, прилепившись к правде, увенчалась. Также Мелхола по своей справедливости скрыла Давида (ср.: 1 Цар. 19) – и за свою хитрость призвана была к награде царства его. Дивно слышать! В то время как всякое хищение служит позором для хищника, хищение веры делает хищников достойными похвалы перед лицом всех.

Кто прикоснулся ко Мне? (Мк. 5, 31). Господь искал похитителя Своих сокровищ, чтобы обличить и постыдить тех, которые не хотели похищать их, предложенных и оставленных для всех. Слабые верой наказаны были бедностью, сильные же в вере, дерзновенно требуя, пошли и поспешили тайно похитить. Кто прикоснулся ко Мне? Сила великая изошла от Меня (ср.: Мк. 5, 30). Тот, Кто знал, что от Него изошла сила, мог ли оставаться в неведении о том, на ком почила сила, исшедшая от Него? Или, быть может, сила отторгнута была от Него насильно и исцеление добыто хищником вопреки Его воле? Но поскольку существуют лекарства, которые полезны для здоровья, хотя сознания об этом в них нет, то Господь хотел научить исцеленную женщину, что Тот, Кто дал ей здоровье, отлично ее знает, и вместе с тем показал, что Он не есть как бы некое врачевство, которое по самой своей природе исцеляет всех, его принимающих, но что с сознанием и разумением Своей волей исцеляет почитающих Его.

Итак, сия сила изошла от полного славы Божества и исцелила оскверненное чрево, которое по закону было нечисто, чтобы ясно было, что Божество никогда не отвращается от того, кому присуща вера. Ибо вера есть дерево, на котором почивают Божественные дары. Если к нечистоте, проистекающей из закона, присоединяется свободная вера, то нечистота, конечно, отделяет и оскверняет, но вера освящает и соединяет, а воля совокупляет и изглаждает. Хотя закон повелевает осквернившемуся отделяться, однако Илия по вере получил освящение не как враг закона, а как приверженец закона. Не осмеливайся думать, что Илия отвергал закон, который повелевал пользоваться чистой пищей (см.: Лев. Гл. 11; Втор. 14, 4-21), ибо закон научил Илию, что пища не может сделать нечистым. Илия не был противником закона, и закон не казался противоборствующим своему Законодателю. Илия знал немощность закона (см.: Рим. 8, 3) и потому не поступал как немощный по закону. Закон знал волю Законодателя и потому, согласно Его воле, разрешил и связал. Ибо хотя Илия принимал пищу от нечистого ворона (см.: 3 Цар. 17, 6), однако твердо сохранил все то, что принял из уст Божиих; отцы же их, хотя получали питье в пустыне из чистых уст скалы (см.: Исх. 17, 1-7), однако не хотели сохранить того, что принимали из уст Божиих. Хотя Илия свято питался при помощи нечистого ворона, однако потом духовно был напитан Святым Божеством, а отцы их хотя пищей ангельской питали свои тела, однако ум свой напитали поклонением тельцу (см.: Исх. 32, 1-6).

Что Илия сказал далее: Я один остался пророк Господень (3 Цар. 18, 22), это должно быть понимаемо не в смысле жалобы его на то, что нигде более нет праведников, но этими словами он порицал грешников, которые их истребили. Не того желал, чтобы одному остаться праведным, – потому Илия и не найден был ими в течение трех лет (см.: 3 Цар. 18, 10), что в глазах его они оказались удалившимися от Бога. Ибо как жадные и прожорливые пророки Ваала утешались и услаждались многочисленными пирами при трапезе Иезавели, так и преследование истинных пророков как бы очарованием каким-то привело в изумление перед ними всех, которые вместе с ними готовы были склонить свои шеи под острие меча.

А теперь нам следовало бы речью нашей принести благодарность за приведенные слова и умолкнуть; не так, как если бы мы нарочито составили эту речь, но сами эти слова по своему сродству вызвали у нас другие, чтобы вместе с ними быть высказанными.

Итак, вставленная нами речь о этих словах рассуждала: Кто прикоснулся ко Мне? Я знаю, что сила великая изошла от Меня (ср.: Мк. 5, 30). Другой же евангелист пишет: Сила обильная исходила от Него и исцеляла всех (ср.: Лк. 6, 19). Господь в одном только случае объявил, что от Него изошла сила. Почему же в этом только случае сказал так, хотя чрезвычайный Его дар не раз исходил от Него для исцеления явной нечистоты? Но Господь знал, что Он Сам исшел из утробы, и знал тех, которые не хотели верить в рождество Его. Потому послал Свою силу в оскверненное чрево, чтобы хотя бы посредством оскверненной утробы уверовали, что Он исшел из святой утробы.

Кто прикоснулся ко Мне, ибо сила великая изошла от Меня? (ср.: Мк. 5, 30). Ни в каком ином месте не сказано подобного слова о Враче нашем, потому что нигде в другой раз не встречалась Врачу нашему подобная болезнь. Для лечения подобных болезней обыкновенно приглашается много врачей; болезни же этой женщины противостал один Врач. Поскольку многие врачи старались помочь язве этой женщины и худо с ней поступали, то один помог ей, чтобы дать ей покой от отягощения со стороны многих. Врачебное искусство старалось удалить нечистую болезнь и прибавляло страдания к страданиям. Чем больше врачей приходило, – говорит Евангелие, – тем сильнее становилась ее болезнь. Край же одежды явился на помощь страданиям и совершенно уничтожил страдания. И почувствовала сама в себе, что исцелилась от мучений своих (ср.: Мк. 5, 29).

Итак, когда искусство, облеченное всей мудростью, умолкло и отступило, тогда возвестило о Себе Божество, облеченное в одежды. Облеклось плотью и низошло к людям для того, чтобы вырвать и исторгнуть у людей то, что свойственно человеку, и в знамениях ясно показать верным Божественную Свою природу. Не осмеливайся помышлять об одной только человеческой природе Господа. Он явил Свое человечество, чтобы небесные духи уверовали, что Он стал земным; и явил Божество, чтобы земные уверовали, что Он есть Небесный. Плоть от людей принял, чтобы люди могли возвыситься до Его Божества, и явил Божество, чтобы не унижалось Его человечество.

Руки жены-грешницы обняли ноги Его, чтобы получить дар благодати от Божества Его. Итак, Господь показал Свое человечество, чтобы жена-грешница могла подойти к Нему, и в то же время показал Свое Божество, чтобы обличить фарисея (ср.: Лк. 7, 36-50). Кто смеялся над слезами грешницы, над обличенными помыслами того посмеялась жена-грешница. Так как слезы, скрытые в очах, она по любви излила явно, то Господь так же ради дерзновенной ее решимости раскрыл сокровенные помышления фарисея. Ибо жена-грешница считала Христа Богом, как засвидетельствовала ее вера; Симон же принимал Христа за человека, как показали его помышления. Итак, Господь, произнося суд над обоими, сказал притчу, словами которой укрепил грешницу, а ее истолкованием обличил фарисея.

Но вот хотя мы теперь как бы на виду у всех, подобно Соломону, оказались среди общества женщин – кровоточивой и грешницы, – однако не потерпели, как Соломон, вреда от них. Ибо дочери языческие прелестями своими совратили Соломона от служения Богу к своим идолам (см.: 3 Цар. 11, 1-8), а здесь веру дочерей языческих мы объявляем больше веры дочерей еврейских. Жены Соломона здоровым своим телом сделали здоровую веру Соломона больной, эти же нашей больной вере своим исцелением чудным образом возвращают здоровье.

Кто тот, который бы не исцелился верой этой женщины? Ее вера вдруг, как бы во мгновение ока, остановила течение крови, которое продолжалось двенадцать лет. Кроме того, многие врачи долгое время рассматривали ее, но Врач Единородный в одно мгновение времени призрел ее. В течение многих лет, когда женщина пользовалась врачами, было растрачено многое из ее имения, но когда одним мгновением она воспользовалась Врачом нашим, ее рассеянные помыслы соединились в одной вере. Пока земные врачи заботились о ней, она давала им земное имение, когда же явился ей Небесный Врач, она принесла Ему небесную веру. Дары земные остались на земле у обитателей земли, но дары духовные были вознесены к духовному Божеству.

Врачи старались успокоить страдания от болезни, как диких зверей, возбужденных яростью, потому и страдания, как яростные звери, рассеивали их и лекарства во все стороны. Когда же все люди стали убегать от таковых страданий, от края одежды поспешно изошла сила Господа, которая, приблизившись к страданиям, укротила их и восторжествовала над ними. От одного бесчестия проистекали эти страдания, которыми многие поставлены были в бесчестие. Имя одного Врача прославлено было болезнью, которая по причине множества призываемых на помощь врачей долго и повсюду бесславилась. Пока рука женщины многим давала вознаграждения, ее болезнь не получила даже небольшого облегчения, когда же ее рука протянулась пустой, ее недра наполнились здоровьем. Пока рука ее была наполнена видимой платой, она оставалась пуста для невидимой веры, когда же видимая плата была вытряхнута из руки ее, она наполнилась невидимой верой. Раздавая видимую плату, не получила видимого исцеления, отдав же невидимую веру, приняла тайное исцеление. Хотя доверчиво уплачивала деньги, однако награды за уверенность не получила, когда же дала в уплату хищением приобретенное, получила за него награду, именно – тайное исцеление.

Поскольку одни врачи умножали страдания женщины, так что она не исцелялась, то другие врачи, связанные товариществом, хитро обольщали души всех, чтобы общее им искусство не было кем-либо обесславлено. Но женщину, которая, подходя ко Господу тайно, хитро обманывала всех, Господь подверг суровому порицанию, говоря: Кто прикоснулся ко Мне (ср.: Мк. 5, 30), чтобы вера, открыто возвещенная, получила похвалу от всех вместе. И те врачи хотя и применяли лекарства, но не могли помочь одной женщине, однако, давая ответы, врачевали души многих, а Господь хотя Своим врачеванием мог удовлетворить всех, однако не хотел удовлетворять никого посредством данного ответа. Это сделал не потому, что не знал ответа, какой должна была дать женщина, но для того, чтобы в целях предотвращения обозначить тех, которые сказали бы: «Ты приходишь и свидетельствуешь о Себе Самом, а потому свидетельство Твое неистинно». Потому хотя сила Его исцелила женщину, однако язык Его не убедил их. Но хотя язык Его умолчал об этом деле, однако самое дело Его, как труба, возглашало о Нем. Итак, молчанием Его были подавлены гордость их и превозношение, посредством же вопроса Его и дела истина была возвещена.

Если бы в словах Писания был только один смысл, то какой угодно истолкователь нашел бы его, и после того другим, слушающим их, не было бы надобности с трудом и усилием разыскивать смысл, и не оставалось бы никакого утешения после нахождения его. Но каждое слово Господа имеет свое тело, и у каждого такового тела есть много членов, и у каждого члена в отдельности имеются свои качества, и потому каждый, сколько может, слушает, и как дано ему, так и истолковывает. Таким образом, одна женщина явилась к Нему, и исцелил ту, которая раньше являлась ко многим, не исцелявшим ее, то есть напрасно трудившимся над ней. Один, лицо Которого было отвращено, исцелил ее, чтобы обличить тех, которые с великим прилежанием обращались к ней и не исцелили ее. Немощное Божие, — говорит Писание, – сильнее человеков (1 Кор. 1, 25). Но хотя внешнее лицо Господа могло видеть только в одном направлении, однако Его внутреннее Божество было всевидящим оком, ибо взирало во все стороны.

Гибельное истечение во чреве женщины осушил и поток проповеди о возвращении здоровья в устах ее открыл. Она прикоснулась к Божеству Его и от Него получила здоровье. Скала в пустыне источила воды освящающие, которыми доставила питье двенадцати коленам народа, а она двенадцать лет проливала нечистую кровь, осквернявшую все члены ее тела. Скала рассечена была жезлом Моисея, знамением Животворца нашего, а кровотечение осушено краями одежды Врача нашего; ту скалу, конечно твердую, рассек твердый жезл, это же течение крови осушила мягкая одежда. Однако, хотя жезл на взгляд и казался жестоким, на нем напечатлено было смирение Креста, и хотя одежда по внешнему виду являлась мягкой, но от нее изошла крепкая сила. Дивно это исцеление! Прежде чем семя выпало из руки Христа, земля, для которой оно назначалось, уже приняла семена изобильно, а в то время, как семя оставалось еще в житнице Господа, оно уже успело достигнуть земли, которую должно было засеять, чтобы из нее принести прибыль на то, что предоставлено ей, и полученный капитал возвратить с процентами. Вот истинно Господнее семя! Ибо, когда еще было сокрыто в житнице своей, уже собрало плод хлебный и, пока находилось в руке своего Сеятеля, его мысленные зерна, как бы во мгновение ока, были собраны от земли разумной в семя разумное.

Сила изошла от Меня (ср.: Мк. 5, 30). Этими словами побудил недостойных земледельцев, запирающих семя в житницах, к тому, чтобы твердо стояли в вере в Него. И дал залог верности Своей, поскольку и остальные семена, которые были посеяны, каждое в свое время должны будут возвратить сторичный плод. Ибо бывают семена, которые через некоторое время делаются готовыми для жатвы, и бывают такие, которые будут сжинаться в конце мира, а бывают и такие, жатва которых совершается при самом сеянии. Когда говорит: В семь раз более получит во время это (ср.: Мк. 10, 30), то в этих словах обозначаются семена, которые сжинаются спустя недолгое время после посева. И когда говорит: Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону (Мф. 25, 34), то этим указываются семена, которые сжинаются в конце мира. Если же женщина сзади Его подошла к краю одежды Его, то это и есть семя, которое принесло свои плоды в житницу тотчас же, как только было посеяно. К хлебному зерну, которое сеется в утробу земли, из терниев, в ней скрытых, присоединяются плевелы и вместе с ним произрастают; с семенем же веры, которое скрывалось в мужестве дерзновенной души, соединена была сила Божия и вместе с ним возросла.

Кровоточивая, когда услышала, что Христос сказал начальнику синагоги: Веруй, и жива будет дочь твоя (ср.: Лк. 8, 50), помыслила в себе, что Тот, Кто имеет власть возвратить в тело душу двенадцатилетней дочери, может удалить от тела и уничтожить также и двенадцатилетнюю язву. И когда услышала слова Его: Твердо веруй, и жива будет дочь твоя, то поняла, что в уплату Врачу она может отдать свою веру. Кто исцелял словом уст Своих, Тот определил награду и вере, которая есть плод уст. Исцеление изошло из уст Христа и купило веру из уст женщины. Явное исцеление дал и явной награды потребовал. Исцеление, исшедшее из уст Его, ясно было слышимо, потому потребовал веры, ясно возглашенной устами. Однако, поскольку женщина перед всеми исповедала то, что произошло, и ей не поверили, преимущественно по той причине, что страдания ее были тайными (ведь и когда слепые открыли глаза, фарисеи говорили, что Он действует силой беса, и когда Лазаря возвратил к жизни, некоторые из тех, которые видели, не уверовали); поэтому двенадцатилетнюю девицу воззвал к жизни. Ибо Кто двенадцатилетнюю жизнь тела непрерванной возвратил в место свое, Тот мог подавить и прогнать с места кровотечение, не прерывавшееся в продолжение двенадцати лет. Кто мог возвратить одно, Тот мог изгнать и другое. Кто оживил все омертвевшие члены той дочери, Тот мог исцелить и чрево этой женщины.

После же того, как женщина была исцелена, Господь сказал: Кто прикоснулся ко Мне? (ср.: Мк. 5, 30) для того, чтобы сама она перед всеми засвидетельствовала о возвращении к ней здоровья. Потому так же и о девице сказал: Спит (Лк. 8, 52), чтобы сами они оказались свидетелями ее смерти, дабы, когда увидят ее возвратившейся к жизни, кощунники обратились в свидетелей за Него. Ибо свидетельство, высказанное ими о смерти девицы, и воскрешение девицы стали свидетелями, предварившими смерть Господа, чтобы не показалось им невероятным, когда увидят Его ожившим.

Таким образом, дав возможность выбора, поставил им следующих два условия. Так, если бы впоследствии они опять сказали, что девица спала, то этим даже вопреки своему желанию возвеличили бы Его, так как, хотя все очевидцы полагали и утверждали, что девица умерла, Он, прежде чем увидел девицу, узнал, что она спит. А если бы сказали, что она не спала, а умерла, то жизнь, возвращенная девице, принудила бы их признать Господа Животворящим. И если бы, наконец, сказали, что она спала, то ведение Христа засвидетельствовало бы им о Божестве Его. Когда они стали бы отвергать одно, Господь изобличил бы их посредством того и другого. Если она была объята глубоким сном, то почему была пробуждена голосом только Христа? И повелел дать ей что-либо съесть (ср.: Лк. 8, 55), чтобы показать здоровье, которое она получила назад вместе с жизнью; ибо не была подобна больным, которые мало-помалу возвращаются к здоровью. Итак, те, которые сомневались в исцелении кровоточивой женщины, были постыжены, а через возвращение девицы к жизни подверглись порицанию и изобличению гораздо более, чем присутствовавшие при воскрешении девицы. Ведь исцеление чрева произошло втайне, оживление же тела было явным. Потому то, что произошло втайне, стало вероятным благодаря тому, что сделано было явно. Писание говорит: В страхе и трепете прикоснулась сзади Его к краю одежды Его (ср.: Мк. 5, 27, 33). Если в страхе и трепете она прикоснулась к краю одежды Его, то тем более надлежит нам в страхе и трепете принимать то, что принимается, когда прикасаемся к Телу и Крови Его, составляющим залог нашей жизни.