Пришел к Судье богатый (см.: Мф. 19, 16-30), желая подкупить Его дарами сладкой речи, и Судия показал, что на Своем Судилище Он не принимает даров и не взирает на лица. Зачем называешь Меня благим? (ср.: Мф. 19, 17), когда Я должен быть справедлив в том, что ты хочешь узнать от Меня? Ради жены-грешницы Праведный Бог стал Благим, потому что она пришла к Нему как к простителю грехов, этот же богач приступил к Нему как к законодателю, который скрыл Свое милосердие и милость, когда давал закон, говоря: «Всякий убивающий да умрет».

Что мне сделать, чтобы быть живым? (ср.: Мф. 19, 16). Судья показал строгость

Своей правды. Но когда ревнитель закона объявил, что он тщательно соблюл закон, тогда Законодатель возрадовался о нем и возвеселился, чем и дал знать, что та предыдущая лесть не принесла пользы, помогло же это соблюдение закона. Если хочешь, – говорит, – войти в жизнь вечную, соблюди заповеди (Мф. 19, 17). Льстецы любят многих называть по лицеприятию благими, но Сын знает одного Благого, Который настолько благ, что ни у кого иного не учился делать благо. Ибо тем же именем, каким богатый почтил Сына из лести, Сын почтил Отца в истине – не для того, чтобы угодить Ему, но чтобы засвидетельствовать о Нем.

Затем богатый назвал Его Благим для того, чтобы дать Ему это имя как бы взаем, подобно тому как люди дают обыкновенно приятные имена своим товарищам. Господь уклонился от того, что давал Ему человек, чтобы показать, что от Отца Своего Он имеет благость по Своей природе и рождению, а не по имени только. Говорит: Один только благ (ср. Мф. 19, 17) и после этого не умолчал, но прибавил: Отец, чтобы научить, что у Отца есть Благой Сын, подобный Ему. Богатый назвал Господа благим учителем, как бы одним из числа других благих учителей. Ответил ему: Нет иного благого, как ты думал, кроме одного только Бога Отца. Сказал: Бога, чтобы объяснить, о Ком идет речь, и добавил: Отца, чтобы научить, что Бога нельзя называть Отцом иначе, как ради Сына. И поскольку они могли бы создать себе на небе многих богов, потому говорит: Никто не благ, как только один Отец, Который на небесах. Не Бог и Бог, но Бог от Бога и Благой от Благого. Бог есть и Христос, поскольку говорит: Отец. Ведь когда ты слышишь о благом дереве, то этим самым свидетельство благости распространяется также и на плод его. Так как этот законовед пришел для того, чтобы научиться от Христа, как бы от закона, то Христос и ответ дал ему, как бы от лица закона: Я есмь и нет иного, кроме Меня (ср.: Втор. 32, 39). Подобно этому говорит и в этом месте: Никто не благ, как только один, и оба изречения обозначают одно и то же, как и следующие слова:

Слушай, Израиль: Господь, Бог твой, Господь един есть (ср.: Втор. 6, 4).

Кроме того, этот человек в изобилии обладал богатством, согласно благословению закона, и был уверен в своем земном благополучии, какое обещал закон, и он пришел в надежде и от Господа получить свидетельство о своем богатстве и делах. Спросил Господа о законе, питая намерение вслед за этим спросить Его о том, не на этой ли земле должно уже последовать воздаяние тому, кто соблюдал закон. А Господь в речи о соблюдении закона кое-что опустил, пока богач не подошел и не сказал: Чего еще недостает мне? (Мф. 19, 20). И в то время, как он надеялся, что теперь-то Господь и раскроет ему те остальные добродетели, какими он был совершенен, как и апостол Павел, Господь предложил ему не то, что он хотел слышать, а то, чего не хотел и мысль о слушании чего не приходила ему на ум. Таким образом, Господь изложил ему истину закона и присоединил к ней печать твердой пищи. Иди, – говорит, – сложи земное богатство на небе и таким образом получишь уверенность в нем, потому что оно сохранено для тебя. Сколько бы чего ни было у тебя на земле, всего менее надейся на это. Где сокровище твое, там и сердце твое (ср.: Мф. 6, 21), а не на земле. Итак, вместо молока и меда, которые даны были младенцам, совершенным предлагаются гвозди и крест.

Видя, что все его сердце уже давно похоронено в этой земле, Господь сначала привел его в изумление, отряс от него прах земной и ум его направил к небу. Никто не благ, как только один, Который на небесах (ср.: Мф. 19, 17). Вместо земли показал ему небо и вместо его отцов – одного Отца. Если, – говорит, – есть только единый Благой и Он обитает на небе, то возвысь сердце свое от земли на небо к Тому Благому, Которого ты любишь. Но когда он ушел, Господь сказал: Как трудно тем, которые возлагают надежды на имения (ср.: Мф. 19, 23), потому что верят, что корысть и стяжание решают и это дело. Им трудно потому, что в Царство Небесное входят посредством креста. Если, – говорит, – ты не покажешь Мне, твоему Судье, дел, то не получишь жизни.

Отселе иное нужно тебе (ср. Мф. 19, 21). Итак, недостаток старого восполнил новым, почему и сказал: Пришел исполнить его (ср.: Мф. 5, 17). Но если закон благословляет, говоря: «Будете владеть имениями и богатством», то Ты удаляешь нас от стяжаний, говоря: Иное отселе нужно тебе (ср.: Мф. 19, 21), – вот Твое исполнение закона.

Однако знай, что тот, кто дает имение, и тот, кто сохраняет его, чтобы оно не было похищено воровством, суть одно. Один дал богатство на земле, а другой приготовил дом сокровищ на небе. Таким образом, закон дал блага земные, а Господь – блага вышние, то есть каждый дал из своих даров. Затем, благами земными могут обладать те, которые убивают наследников их, благами же вышними владеют те, которые убиваются. Бог дал патриархам богатство, посредством которого Он поощрял иудеев, чтобы они подражали отцам и от отцов научались питать нищих. А дети устремили взоры на богатство отцов, а не на праведность их; язычники же обратились к правде, а не к богатству их. Заметь, что Господь сказал ему: Сотвори это и будешь жив (ср.: Мф. 19, 21). Каким же образом трудно это? Таким трудно войти в Царство Небесное только вратами совершенных и несущих свой крест. Как есть врата для проводящих девственную жизнь, так есть врата и для живущих в мире, и живущие в мире могут войти в Царство своими вратами, но войти вратами девственников для них трудно. Это Господь и утвердил, говоря: Трудно (Мф. 19, 23), но не невозможно. Домогаясь повода к искушению Господа, фарисеи хотели создать такой повод, и один из них пришел, чтобы искусить Господа и узнать, не разрушает ли закона то исполнение, какому Он учил. Господь тотчас же обуздал уста этого искусителя, говоря: Никто не благ, как только один (Мф. 19, 17) и потом: «Разве не знаешь заповеди?» Этими словами Он, во-первых, отверг иного бога, чтобы не упоминалось более имя его, и научил, что животворящие заповеди были прежде Его; во-вторых, показал, что их можно было соблюдать, и, в-третьих, так как с любовью посмотрел на богатого юношу, то этим дал знать, сколь угодны Ему те, кто всецело соблюдает древние заповеди. Присоединив же: Иное отселе нужно тебе, объяснил, что явление Его не было напрасным и пустым. Потому недостаток полноты в древнем законе не рождает еще необходимости в признании иного бога. Если бы фарисей лгал, говоря: Я сделал это, то кто бы мог воспрепятствовать ему сказать: «И это также я делаю?» Ведь лживый человек не отступает ни перед какой ложью. Однако если бы ему не стыдно было сказать: «И это делаю», то разве он не устрашился бы по крайней мере тех, которые знали, что он не делал этого?

Кроме того, то, что юноша был опечален, и не притворно, но на самом деле опечален, явствует из того, что и Господь видел, что он опечален. Ведь если бы лгал, то не был бы опечален, потому что в таком случае не был бы подготовлен к этому соблюдением заповедей. Но как человек, мнящий себя совершенным, он приступил к Господу, чтобы его похвалу Господь сделал явной для всех. Усмотрев, что у него есть недостатки, опечалился, видя, что похвала его умолчана, так как праведность свою он сообразовал с восхвалением закона и уже получил за нее блага. С любовью же посмотрел Господь на него для того, чтобы научить, сколь угодны Ему те, которые домогаются совершенства. Ибо кто любит, тот служит тому, кто ниже его; тому, кто выше его, повинуется. Возлюбил его, чтобы научить, сколь возлюблен Ему тот, кто стремится к высшей степени совершенства.

Словами: Учитель благий (Мф. 19, 16) богач предпослал как бы некоторый подарок, потому что сначала пытался подкупить Господа словесными дарами. Но Господь отверг повод к лицеприятию, чтобы научить, что нам должно говорить и слушать то, что справедливо. И с любовью посмотрел на него, чтобы таким образом привлечь его и возвести к тому совершенству, какое установлено было Господом и в самом деле тогда предлагалось ему. Но так как его правда сообразована была с законом, по которому люди поступали праведно в надежде на блага земные, то он надеялся на имения свои, как если бы они были наградой за его праведность. Потому трудно богатым и тем, которые возлагают надежду на подобного рода вещи, так как думают, что то, чем они обладают, есть награда и воздаяние за их подвиги. Ибо не могут оставить своих богатств те, которые думают, что они награда их праведности. Затем, чтобы богатый не сказал: «Уже с самого начала встретил меня с неблаговолением и потому, воспользовавшись предлогом, отверг меня», для этого Господь говорит: Один только благ (ср.: Мф. 19, 17). Если это так, то разве Сам Он не благ, коль скоро называется Сыном Благого? Потому также с любовью и посмотрел на него, чтобы сделать явным, что этот богатый юноша не восхвалил сам себя. И тот также был богат, кто одевался в порфиру (см.: Лк. 16, 19). Из того, что этот последний говорит: Отче Аврааме (Лк. 16, 24) и еще: Там есть Моисей и пророки (ср.: Лк. 16, 29), ясно следует, что он был израильтянином.

Никто не благ, как только один (Мф. 19, 17). Но Ты, Господи, разве не Благ? Только один благ. А пришествие Твое разве не есть пришествие благости? Но Я пришел не Сам от Себя (Ин. 7, 28). А дела Твои разве не благи? Отец Мой, пребывающий во Мне, Сам творит эти дела (ср.: Ин. 14, 10). А Твоя новая проповедь разве не есть проповедь благости? Пославший Меня Отец, – говорит, – Он дал Мне заповедь, что сказать и что говорить (Ин. 12, 49). Если пришествие Твое, и слова Твои, и дела Твои от Отца, то разве Ты не Благой от Благого? Но и пророк сказал о Духе: Дух Твой благий да ведет меня (Пс. 142, 10). Итак, уходящему богачу Господь не доставил повода к тому, чтобы он удалялся от Него, чтобы удаление его оказалось достойным порицания. Желая дать новую заповедь, Господь подтвердил закон и почтил Господа закона, чтобы богатый не сказал, что Христос противник закона и Бога закона и вводит новое учение о Боге чуждом; потому что ясно показал, что бедность уже ранее Его была одобрена, поскольку ангелы отнесли его на лоно Авраама (ср.: Лк. 16, 22).

Что ты называешь Меня благим? (Мф. 19, 17). Этими словами предложил образец Своего смирения, чтобы почтить Отца, хотя в других местах называл Себя благим, говоря: Глаз твой лукав, а я добр (ср.: Мф. 20, 15); и еще: Пастырь добрый полагает душу свою за стадо свое (ср.: Ин. 10, 11). Говоря же: Что ты называешь Меня благим? — этим своим ответом отверг помышление спрашивавшего, так как он думал, что Христос от этой земли и есть как бы один из учителей израильских.

Итак, поскольку богатый юноша считал Христа простым человеком и назвал Его благим, как Бога, потому Он говорит: Что ты называешь Меня благим? То есть если бы действительно тебе так думалось, что Я пришел свыше и являюсь Сын Благого, то правильно называешь Благим; если же Я от этой земли, как ты думаешь, то худо называешь Меня Благим. Ведь если бы он назвал Христа Благим Богом и Христос отверг бы это имя, то тогда слово Его могло бы быть уместно. Но он назвал Его учителем, а не Богом. Каким же образом отверг это имя Тот, Кто Сам сказал о Себе: Пастырь добрый полагает душу свою за овец своих (ср.: Ин. 10, 11)? И все учители, передавшие святое учение, и все праведные и честные называются благими. Благотворит Господь благим (ср.: Пс. 124, 4), – говорит Писание. Еще: Сеющий семя святого хлеба есть Сын Человеческий, а семя добра суть сыны Царства (ср.: Мф. 13, 37-38). Каким же образом семя может быть добрым, а тот, кто сеет, худым? Или каким образом здесь отверг наименование благого, а в других местах сделал Себя причастником Божественного владычества и поклонения? Всякое зло дерзко входит в род человеческий через господство страсти, потому Господь объявил гордость нечистой перед Богом, так как она делает человека нечистым перед Богом. Смирение же всем людям дал, как бы некоторую узду, так как и Сам в смирении повиновался воле и закону предков Своих.

Смерть богатого и Лазаря (см.: Лк. 16, 19-26) была одинакова, но различно оказалось воздаяние по смерти Лазаря. Тот, к которому некогда не желали подойти даже слуги, был прославлен мышцами ангелов. Поскольку богатый не дал ему места в доме своем, то лоно Авраамово сделалось местом его упокоения. Для богатого это было двойным наказанием, во-первых, потому что он сам мучился, а во-вторых, потому что видел Лазаря в радости. Священников народа Господь сравнил с богатым, одетым в порфиру, которого никто не превосходил по знатности; учеников же Христа сравнил с Лазарем, который был ничтожнее всех. Имя друзей Своих обозначил именем Лазаря, возлюбленного друга Своего (см.: Ин. 11, 3, 11), а имя врагов Своих хотел обозначить словами: Если Моисея и пророков не слушают (Лк. 16, 31). Итак, не те живы, которые живут, и не те мертвы, которые похоронены.

Рассмотри же, насколько богатый изнежен был роскошью, настолько жалко он был унижен потом, и чем более жалок и беден был Лазарь, тем выше оказался и его венец. Но почему богатый увидел только Авраама и Лазаря на лоне его, а не других праведников? А так как Авраам был благодетелен к бедным, то потому и увидел его, чтобы научить нас, что мы не должны надеяться на прощение по конце жизни, если у нас не окажется дел милосердия. Ведь если Авраам, который был другом чужестранцев и показал милосердие к содомитянам, не мог умилосердиться над тем, кто не умилосердился над Лазарем, то каким образом мы могли бы надеяться на прощение? Ибо хотя богатый называл Авраама отцом своим и Авраам говорил ему: Сын мой, однако помочь ему не мог. Вспомни, — говорит, – сын мой, что ты получил доброе свое в жизни своей, а Лазарь – мучения свои (ср.: Лк. 16, 25).

О работниках, которых нанял господин виноградника в третьем, шестом и девятом часу (см.: Мф. 20, 1-18). Когда начал давать плату последним, то первые подумали, что они получат более, он же уравнял их с прочими. Когда же они стали роптать, сказал:

Если я добр, то зачем глаз ваш завистлив? (ср.: Мф. 20, 15). И тем, – говорит, – оказана милость, и первые с радостным лицом восклицают о награде своей. Но обрати внимание на то, как это сказано. Когда спросил их: Почему вы целый день до вечера стоите праздными? (ср.: Мф. 20, 6), сказали ему: Никто не пришел и не нанял нас (ср.: Мф. 20, 7). Значит, они готовы были работать, потому что говорят, что никто не нанял их. Ибо тот, кто спит потому, что никто не разбудил его, и приходит после, обличается, как и тот, кто спит по лености; но есть между ними и различие, так как один остается признательным за свою работу тому, кто разбудил его, другой же, по причине своей лености, гневом воздает разбудившим его. Итак, ясно, что праздность ленивого хуже, чем праздность работящего.

Работников, которые потерпели неудачу и стояли праздными, потому что не было для них работы и поощрителя к работе, нанял голос и разбудило слово. По своему трудолюбию они даже не договаривались с ним о плате, как это делали первые. По ведению оценил их труд и уравнял их в уплате. А эту притчу изложил для того, чтобы кто-нибудь не сказал: «Так как я не был призван в детстве, то потому и впоследствии также не был принят». Итак, показал, что человек будет принят, в какой бы час он ни обратился. Не хотел же раздавать плату сначала первым потому, что они уверены были в своей плате, но чтобы последние не подумали, что они получат меньше, с них начал разделение платы.

Далее, что вышел рано поутру, в третий, шестой, девятый и одиннадцатый час, и при заходе солнца, это должно быть понимаемо о начале Его проповеди, которую продолжил до Креста Своего, так как в одиннадцатый час разбойник вступил в виноградник, то есть в рай (см.: Лк. 23, 43). Чтобы по этой причине за позднее прощение не подвергнуться укорам, он явно обнаружил свою полную готовность, потому что если бы господин виноградника когда-либо ранее нанял его, то он тоже потрудился бы. Никто, — говорят, – не нанял нас за плату (ср.: Мф. 27, 7). Если мы отдавали Божеству то, что гораздо ниже Его, то Божество дает нам то, что много выше нас. Мы наняты на дело труда сообразно нашей силе, но призваны к такой уплате наград, которая превышает нашу силу.

В конце же мира верные будут говорить Господу в свободе, нечестивые же – по наложенной на них необходимости, потому что свободу в этой жизни и необходимость в другой Он установил как для добрых, так и для злых; ибо добрые не сделаются там неправедными, хотя бы и пожелали, и злые не будут оправданы, хотя бы и желали этого. В деле виноградника ни милосердие Его не подпало порицанию, ни правда не была ниспровергнута. По справедливости дал то, что было условлено, по милосердию оказался милостив, насколько хотел. Господь ясно дал знать, что по этой причине Он сказал эту притчу. Разве не имею Я власти делать в доме Своем, что хочу? (ср.: Мф. 20, 15). Если это относится к Суду и к концу мира, то зачем Господь вставил слова: Если глаз твой завистлив? Кто допустит последним праведникам жить, как тем прежним, которые не работали? Затем, среди тех, которые наняты были ранним утром, разве не было детей, которые умерли? Вот Авель первый умер отроком, разве роптал на него Сиф, занявший его место?

Так как Иаков и Иоанн видели Моисея и Илию вместе с Господом, то, воспламенившись желанием, сказали: Дай нам власть сесть одному по правую сторону Тебя, а другому по левую (ср.: Мк. 10, 37), по подобию явившихся на горе. «Хотим, – говорят, – чтобы Ты сделал нам то, о чем попросим» (ср.: Мк. 10, 35). Ответил им: «Сделаю вам», – и не сделал. Сказал это не потому, чтобы не знал, о чем просили, но потому что знал, что они умолчат, если не пообещает: Сделаю вам. Итак, сказал это для того, чтобы не задерживать просьбы в устах их. Но после того, как они и другие раскрыли свои помышления, Он начал исправлять их всех вместе. Так как Господь спросил явно, на виду у всех товарищей, и так как последние были опечалены, то Он отверг просьбы их и не дал того, о чем просили, чтобы не внести вражды среди них. Увидел, что просили неблагоразумно, так как уже ранее удовлетворил все их просьбы. Ведь если бы не был истинен в первом Своем обещании, то не был бы истинен также во втором и в третьем. Если же был истинен, то, без сомнения, дал. Симону дал то, о чем он просил, им же отказал, потому что тот просил за всех, говоря: Что же будет нам? (Мф. 19, 27), а не «мне». Ведь если бы Симон просил за одного только себя, то Господь и ему также отказал бы. Но Симон просил за всех вместе, и Господь дал всем, и никто просьбой Симона не был опечален, но она всех возвеселила. Кроме того, отказал им в том, о чем просили, еще и потому, что неполезно было для них сейчас же получить просимое. Иное было то, что они услышали из уст Господа, и иное – то, о чем они сами умоляли Его. Ибо Он говорил им: Вот, мы идем в Иерусалим, и возьмут и поведут Его на крест (ср.: Мф. 20, 18). Они же, оставив любовь, какую имели к Нему, чтобы с Ним потерпеть поношения и смерть, начали показывать любовь, которую имели к Нему ради самих себя, говоря: Дай нам сидеть по правую и левую сторону от Тебя (ср.: Мк. 10, 37).

Все эти Свои поношения Господь изложил перед ними для того, чтобы показать, кто тот, который поспешил бы сострадать с Ним. Если страдаем с Ним, то и прославляемся с Ним (ср.: Рим. 8, 17). Если же не дал им просимого потому, что не имел власти, то почему дал двенадцати апостолам? Дал или не дал? Если не дал, то Его обетование не истинно, если же истинно, то действительно дал им это навсегда. В противном случае какой смысл имело бы то, что сказал: Все, что имеет Отец Мой, Мое (ср.: Ин. 16, 15) и что Я имею, это есть Отца Моего (ср.: Ин. 17, 10)? Но так как они пришли, чтобы избрать себе место ранее товарищей своих, то Господь сказал им: Можете ли пить чашу, которую Я буду пить? (ср.: Мк. 10, 38), чтобы ясным сделать, что место это покупается ценой, как и говорится: Потому и Бог возвысил и превознес Его (ср.: Флп. 2, 9). Когда же они узнали, что место это должно покупать делами, то Господь так продолжил Свою речь: «Если же вы узнали, что место это снискивается делами, то легко может быть, что найдутся такие, которые будут подвизаться или подвизались превосходнее вас. И тот, кто подвигом своим превосходит всех людей, и на Суде Отца оказывается избранным, для него приготовлено то место». Таким образом, поскольку они приступили к Нему с намерением получить то место без дел, по избранию только, то Господь отверг их и показал, что Он не имеет власти, чтобы не опечалить их, как и там: О часе том никто не знает (ср.: Мф. 24, 36). Вам не дано знать времена и сроки (ср.: Деян. 1, 7). Итак, просьбу сыновей Зеведеевых Господь предложил ученикам как венец, которым увенчивается храбрейший в войне, ведомой за Него. И испытает помышления сердца его, и каждому из нас будет похвала от Бога (ср.: 1 Кор. 4, 5).

Молился Закхей (см.: Лк. 19, 2-10) в сердце своем и сказал: «Блажен тот, кто окажется достойным, чтобы этот Праведник вошел в дом его». И сказал ему Господь: Закхей! Сойди скорее оттуда (ср.: Лк. 19, 5). Поняв, что Господь знает его помыслы, Закхей сказал: «Если Он знает эти помыслы, то знает также и то, что я когда-либо сделал». Потому ответил: Все, что когда-либо получил от кого-нибудь неправедно, воздам за это четверицею (ср.: Лк. 19, 8). Скорее, – говорит, – сойди с этой смоковницы, потому что Я должен посетить тебя. Да будет предана забвению древняя смоковница Адама через новую смоковницу мытаря и имя виновного Адама – через праведного Закхея. Вот Господи, половину всего имения моего отдам нищим, и все, что когда-либо получил от кого-нибудь неправедно, воздам за это четверицею (ср.: Лк. 19, 8). Потому ныне пришло спасение дому сему (Лк. 19, 9). Да посрамится неверующий народ мгновенным покаянием этого мужа, который вчера был похитителем, а сегодня стал дарителем, вчера был мытарем, а сегодня – учеником.

Закхей умом своим оставил праведный закон и влез на бесчувственную смоковницу, которая обозначала глухоту его слуха; но как только влез, смоковница сделалась образом его спасения. Ибо оставил земные помышления, и, влезши на смоковницу, как бы вознесся ввысь, чтобы узреть Вышнее Божество. А Господь повелел ему скорее сойти с этой бесчувственной смоковницы, то есть удалится от дел своих, чтобы он не оставался более в глухоте своей, но, пламенея любовью к Господу, произвел новые ростки. Расплавив Закхея, Господь перековал его, чтобы уничтожить в нем закоснелость и образовать нового человека. И чтобы знал, что он теперь снова родился, говорит: Потому что и он также сын Авраама (ср.: Лк. 19, 9).

Свет пришел в мир, чтобы дать слепым свет и научить неверных вере. Когда Господь подошел к слепому, тот начал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня! (Лк. 18, 38). О, счастливый нищий! Протянув руку, чтобы получить обол от человека, он оказался достойным принять дар от Господа! Говорит: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня. Хорошо думал, что Он – Сын Давида, который слепым и хромым иевусеянам оказал милосердие. И что Господь ответил ему? Прозри! вера твоя спасла тебя (Лк. 18, 42). Не сказал ведь: «Вера твоя дала тебе зрение», чтобы показать, что вера дала ему сначала спасение, а потом открытие очес. Возбраняли и не позволяли этому слепому подойти к Иисусу, потому кричал громче (ср.: Лк. 18, 39). Когда слепой спросил: «Кто это?» – сказали: «Иисус Назарянин». Понял он, что не по любви они сказали ему это, но оставил то, что принадлежало врагам, и взял то, что свойственно было друзьям. Сын Давидов! помилуй меня. Так кричал, поскольку препятствовали ему по той причине, чтобы, увидев открытие очес, не ослабеть в ненависти к Нему. Один слепой сидел при пути на перекрестке дорог, и имя ему было Вартимей, сын Тимея и, бросивши верхнюю одежду, пришел к Нему (ср.: Мк. 10, 46, 50). Видя, что внутренние очи его просвещены, внешние же совершенно ничего не видят, Господь сделал и эти внешние очи ясными, как были и внутренние, чтобы стать видимым и явным ему, когда затем он захотел подойти к Нему.

А каких овец и быков продавали внутри храма (ср.: Мф. 21, 12), то это были те, которых священники скапливали от жертвоприношений.

Все слова, сказанные тем фарисеем, который молился (см.: Лк. 18, 9-11), были истинны, но он говорил их с целью самовосхваления. Мытарь же в смирении открыл грехи свои. Тот, кто признавался в грехах своих, угодил Богу более того, который признавался в своей праведности. Труднее, конечно, для человека признаться в грехах своих, чем в праведности своей, а Бог обращает взоры Свои к тому, кто переносит и терпит более тяжкое. Итак, в одном только том, что смирился, открылось, что мытарь понес и потерпел более тяжкое, и потому пошел более оправданным, чем тот фарисей. Потому что если фарисей был грешником, то своей молитвой еще прибавил грех к грехам, мытаря же Господь объявил чистым от такового греха. Фарисей хотя и молился, но вызвал своей молитвой гнев Божий. Итак, от этого гнева научись молиться подобно мытарю.