Не как Моя воля, но как Твоя (ср.: Лк. 22, 42). Этими словами показал Себя противоположно Адаму, который отверг волю Творца своего и исполнил волю врага своего, и потому отдан был устам противника своего. Господь же отверг волю плоти, чтобы утвердить волю Творца плоти, зная, что всякое блаженство зависит от воли Отца Его.

Не Моя воля да будет, но Твоя. Разве имел волю, противную воле Отца Своего? Но почему говорит: Не Моя воля да будет, но Твоя? И в другом месте говорит: Я не пришел творить волю Мою, но волю Того, Который послал Меня (ср.: Ин. 6, 38). Воля же Отца такова: Из тех, кого дал Мне, Я не погублю никого (ср.: Ин. 18, 9). Ясно, что воля Его – иная. И Исаия говорит: Господь хотел смирить Его и поразить (ср.: Ис. 53, 10). И еще говорит: Потому, что предал душу Свою на смерть (ср.: Ис. 53, 12), показывая, что такова была Его воля. Как же понять это? Ведь показал две воли: одну – Господа, другую – Свою, хотя, конечно, действие их одно. Но когда Господь хотел убедить Своих слушателей, что Он не находится в насильственном подчинении какой-либо иной силе, то заблуждающимся казалось, что Он имеет иную волю. Подобно этому, стоя при гробе Лазаря, сказал: Благодарю Тебя за то, что Ты услышал Меня и слушаешь Меня, но ради народа этого делаю это, чтобы поверили, что Ты послал Меня (ср.: Ин. 11, 41-42), чтобы, услышав о Нем, познали, что Он из Бога.

То же следует сказать о всех подобного рода изречениях Христа. Чтобы показать, что Он из Отца, все это отдал и вменил Отцу, и ради чести Своего Отца Сам явил Себя как бы нуждающимся в этом, хотя все сделал по Своей воле. Не существовало необходимости, которая принудила бы Господа снизойти до уничижения, чтобы постыжены были говорящие, что Он побежден был силами мрака. Ведь силы мрака кричали великим голосом и сказали: Ты Сын Божий (Мк. 3, 11), и умоляли Его, чтобы не посылал их в геенну. Каким же образом победили Его те, которые умоляли Его освободить их от геенны?

И был пот Его, как капли крови (Лк. 22, 44). Вспотел, чтобы исцелить болящего Адама. В поте лица твоего, — говорит, – будешь есть хлеб (Быт. 3, 19). И в саду молился, чтобы снова возвести Адама в сад.

Я призвал вас, – говорит, – бодрствовать со Мною, да не буду предан; поскольку же ныне Я предаюсь, то спите потом и почивайте (ср.: Мф. 26, 45). Иуда – начало царства (см.: Быт. 49, 10), и Иуда – истребитель царства. Когда Иуда коварным поцелуем предавал Господа римлянам, то вместе с Ним передал римлянам и долг отомстить за Него.

Пришел нечестивый Иуда, чтобы исчерпать великую бездну падения своего, и это Господь, показывая, что Он благ и источник милосердия, кротко раскрыл, говоря: Иуда! целованием ли ты пришел предать Сына Человеческого? (ср.: Лк. 22, 48). Этим и научает, что Сын Божий не мог быть предан им. Для чего же ты пришел, друг? (ср.: Мф. 26, 50). Вражду зовет дружбой. Господь обращает к нему лицо Свое, коварный ученик приступил к Учителю истины, чтобы поцеловать Его. Извлек из него Дух, Который вдунул в него, потому что не хотел, чтобы хищный волк продолжал оставаться среди овец Его. Ибо говорил: То, что имел, отнято от него (ср.: Мф. 13, 12).

Господь сказал им: Кого вы ищете? (ср.: Ин. 18, 4), так как они думали, что Он не может освободиться от рук их. Говорят Ему: Иисуса Назарянина. Сказал им Иисус: вот Я. Когда при этом Иуда стоял с ними, они отступили назад и пали на землю (ср.: Ин. 18, 5-6). Против воли преклонились перед Ним, чтобы узнать, что Он добровольно отдает Себя в руки их. Но, не устрашившись силы, которая повергла их, они простерли нечистые руки и взяли своего Очистителя. Симон отсек одному из них ухо, но Милостивый Господь по Своей благости взял Симона и снова укрепил на высоком его месте в подобие человека, который через свои преступления пал в глубокую бездну. Возврати меч твой в прежнее место его (ср.: Мф. 26, 52). Не нуждается в мече Тот, слово Которого есть меч, и Кто отсеченное ухо возвратил на свое место, Тот мог развязать и связанные члены. Но чтобы не на одном только из них показать силу Своего всемогущества, проявил ее и на прочих, когда они отступили назад и пали на землю. И чтобы воспользовался милостью не один только тот, которому исцелил ухо, всех, которые держали Его, оградил милостью, чтобы знали, Кого взять пришли они. Ведь только по милости Того, Кто из милости возвратил исцеленное ухо на свое место, могли подняться те, которые распростерты были на земле. Но как только показал нечто от Своего могущества, снова лежали простертыми все те, которые пришли с намерением взять Его. В таинственном же смысле Симон извлек меч для того, чтобы подтвердилось слово Моисея: Всякая душа, которая не послушает того пророка, умрет смертью (ср.: Втор. 18, 19). Поскольку же Господь был концом правды и началом милосердия, то заключил меч его в ножны и правду возвратил в место свое и в милосердии приступил к исцелению раны, причиненной мечом. Ухо восстановил на свое место, ибо недостаток правды восполнил делами милосердия. Однако тот, ухо которого было исцелено, вместо любви ненавистью заплатил за свое исцеление. Также и те, которые простертыми пали на землю и подняты были силой Его, узами воздали Ему за полученную помощь. Связали Его и повели (ср.: Ин. 18, 12-13).

Князь учеников (Симон Петр) подпал поражению и искушению, чтобы стать врачом раненых. И так как преступники, пожалуй, могут стыдиться совершать покаяние, то Господь посредством Симона-преступни-ка побудил их обращаться к Нему, Который выше всех преступников. Ночью отвергся Симон, а днем исповедал (см.: Ин. 21, 4-10). У огня отвергся (см.: Ин. 18, 17-18), у огня и исповедался. Где отвергся, там земля была свидетелем; где исповедался, там море и земля, сообразно природе своей, явились свидетелями. Поскольку языком своим отступил и отвергся, то сам себя подверг игу и мышцы свои отдал кресту, так что униженно просил, чтобы распяли его головой, обращенной вниз.

Отныне узрите вы Сына Человеческого, что Он идет в облаках светлых с ангелами небесными. Тогда первосвященник коснулся рукой краев одежды и разодрал верхнее одеяние свое (ср.: Мф. 26, 64-65), потому что оно раздавливалось силой нового вина (см.: Мф. 9, 17). Но скажем и то, что все, что Бог хотел сделать через Единородного Своего, Он предзнаменовал в творениях и, кроме того, предызобразил на праведниках Своих. В месяце арекк (в марте) цветы прорывают недра свои и выходят наружу, и, оставив недра свои обнаженными и пустыми, сами становятся венцом других. Точно так же в месяце арекк первосвященник разрушил священство свое и оставил его обнаженным и пустым, и священство перешло и остановилось на Спасителе нашем. Христос заставил молчать уста их, но они возбудили против Него шум и смятение свидетелей. Господь заговорил, потому что спрашивали Его, и сделал так, что одежды их разодрались. И взяли и повели Его на судилище, и отдали в руки Пилата, и сами не вошли внутрь двора, чтобы не оскверниться, но чтобы сперва съесть агнца в святости (ср.: Ин. 18, 28). О, фарисеи! Вот вы слышали: Вот Агнец Божий, Он Своим закланием берет на Себя грехи мира (ср.: Ин. 1, 29). Итак, почему было необходимо для вас в тот же день, когда закалался агнец вашего спасения, приносить в жертву также и Агнца нашего спасения?

Господь сделался защитником истины, и пришел, и молчал перед Пилатом, потому что Истина подвергалась насилию. Как другие путем защиты получают победу, так Господь посредством молчания Своего вышел победителем, потому что данью, которой заслуживало Его Божественное молчание, была победа истинного учения. Предлагая учение – говорил, на суде же – молчал. Не молчал о том, чем возвеличивал нас, и не боролся против тех, которые оскорбляли. Слова клеветников Его покупались, как венец на главу Его. Молчал, чтобы при Его молчании они сильнее кричали, и от всех этих криков венец Его становился более украшенным. Ведь если бы заговорил, то Своей истиной заставил бы умолкнуть то сборище, которое трудилось над изготовлением Ему венца. Осудили Его, ибо Он говорил истину, но Он не был осужден, потому что осуждение стало победой Его. Итак, ничто не вынуждало Его отвечать им посредством убеждения их. Он Сам хотел умереть, и ответы были бы препятствием к смерти Его. Молчал, ибо если бы заговорил, то лживость их не могла бы устоять перед истиной Его. Возьми Его от нас, возьми от нас (ср.: Ин. 19, 15), – кричали они Пилату. Он же, отклоняя два и три раза, сделался пророком Царства Господа, говоря: Царя ли вашего распну я? (ср.: Ин. 19, 15). Таинство крови, которой окроплялись двери их, отвратило от них смертоносного ангела и губителя. К этому же Истинному Агнцу они обратили свои богохульства и, отвергши Его, потребовали себе Варавву – человекоубийцу.

Так как одели Господа в пурпурную одежду, то Он воспринял царство Израиля. Когда же снова разоблачили Его, то через это Он сделал ясным, что оставляет им смерть. Одели Его в пурпур, потому что как за подать клеветали на Него, говоря: Сей запрещает давать подати кесарю (ср.: Лк. 23, 2), так и по причине пурпура хотели умертвить Его, говоря: «Вот, Он присваивает Себе царство». Так как готовили Ему смерть, то в этих словах пророчествовали, подобно Каиафе. И с венцом из терниев (ср.: Мф. 27, 29), устроенным на посмеяние Его, случилось противоположное, и их неверие обращено было во благо, поскольку посредством венца побежден был враг, ибо венцом Своим Господь уничтожил проклятия первого Адама: Терния и волчцы произрастит тебе (ср.: Быт. 3, 18). И плевали на лице Его (ср.: Мф. 27, 30), Который вдунул им Духа Святого. Дали трость в руку Его (ср.: Мф. 27, 29), ибо Господь был жезлом, поддерживающим мир, который состарился и опирался на Него. И как тростью скрепляются и становятся неизменными приговоры судей, так и Господь тростью написал Свой приговор и изверг их из дома Своего.

Когда Иуда увидел, что Господь осужден, то, охваченный скорбью, пошел и возвратил тридцать сребренников священникам и говорит: согрешил я, предав кровь праведную. Говорят ему:что нам до того? Смотри сам. И бросил серебро в храм и пошел, и повесился, и умер (ср.: Мф. 27, 3-5). Ушел Иуда, чтобы стать вестником тех заблуждений, каким последовал. Он так размышлял в себе: «Освобожусь от множества порицаний и скроюсь от бесславия», и, таким образом отбросив удила, как будто бы ему ничего не оставалось по переходе из этого мира, он накинул на себя петлю и умер. И чтобы милосердие не посрамилось в наказании его, не нашлось никого из сынов мира и истины, кто убил бы его, но сам повесил себя на веревке, чтобы показать, что и в последний день злоба человеческая таким же образом погубит и истребит сама себя. Итак, кто отомстит за кровь Того, Который пришел в подобии человека, если не тот, кто, облекшись подобием человека, то есть диавол, вошедший в Иуду, предал Его не потому, что мог победить Его и предать, но потому, что Он Сам восхотел предать Себя? И Господь отнюдь не умерщвлял злобы, но хотел, чтобы она сама погубила себя своими делами. Итак, диавол умертвил Бессмертного, облекшегося человеческим видом, и заслужил возмездие Божие, чтобы через возмездие Божие погиб и умерщвлен был тот, кто назывался богом. Пускающий стрелу в неприятеля ломает стрелу и лук бросает в огонь, когда она, будучи отражена, побивает того, кто пустил ее. Так и сатана, видя, что смерть Сына стала победой мира и Его Крест – освободителем твари, вошел в Иуду, сосуд свой, и он пошел и повесился на веревке. А что расселось чрево его (Деян. 1, 18), то это указывает на того, кто поддерживал Иуду, когда он надевал на себя веревку. И как разорвалась веревка, так и он упал и переломился пополам. Иные говорят, что Иуда закрыл двери дома и запер их изнутри и, пока он подвергался гниению и чрево его расселось, никто не мог открыть двери дома, чтобы видеть находящееся внутри его.

Непозволительно принять серебро это в сокровищницу (ср.: Мф. 27, 6). Убоялись изречения Писания и хотели воспрепятствовать его исполнению. Однако серебро, коль скоро оно принесено в храм, уже через это делалось священным. И что купили на него место погребения (ср.: Мф. 27, 7), то это хорошо случилось, так как делали это ради Бога, ибо в этом было великое таинство. Если это серебро они дали из святилища, то почему нельзя было принять его назад в ту же сокровищницу? Почему не дозволительно было присоединять эти деньги к тем деньгам, откуда дали? Если же не отсюда их дали, то могли бы сказать это ясно. И неужели же это серебро было более нечисто, чем другое серебро? Разве оно было более нечисто, чем меч Голиафа, который, обвернутый полотном, был положен сбоку алтаря, чем золото египтян (см.: Исх. 11, 2), чем золото, которое Давид отнял у всех царств и посвятил Богу, чем тот венец с жемчужинами, какой он возложил на голову свою и в духе воспел (см.: Пс. 20, 4), чем те клятвенные дары, принесенные филистимлянами, которые там же были положены навеки? Разве и Навуходоносор не отнял все богослужебные сосуды и не положил их в храме богов своих? Даже и Ковчег Завета филистимляне внесли в дом Дагона. Кто может нечистое сделать святым и освященным? А если по той причине купили поле на это серебро, что Он Сам Себя сделал Богом, то надлежало покрыть им алтарь. Однако не это было у них на сердце, но хотели воспрепятствовать исполнению пророчества.

И когда Он поднял на Себя древо креста и пошел, то они встретили и взяли некоего мужа Киринеянина, то есть из язычников, и возложили на него древо креста (ср.: Лк. 23, 26). Хорошо, что сами по своей воле отдали древо Креста язычникам, потому что бунтовщически отвергли пришествие, приносящее все блага. Это отвергнутое из зависти пришествие они передали язычникам. Из зависти отвергли Его, и к зависти их Он принят был язычниками, и Сам воспринял их, чтобы посредством принявших Его язычников вложить зависть в души тех, которые отвергли Его. А что Сам нес древо Креста

Своего, то это ясно обозначает победу Его. И что не по принуждению других веден был на смерть, о том засвидетельствовал следующими словами: Власть имею над душой Своей отдать и снова принять (ср.: Ин. 10, 18). А что некто иной понес Крест Его, то это произошло для того, чтобы ясно было, что Тот, в Ком не оказалось греха, взошел на Крест ради людей, которые извергли Его из среды своей.

Если с зеленеющим деревом это делают (Лк. 23, 31). Посредством этого сравнения Господь назвал Божество Свое зеленеющим деревом, а тех, которые приняли дары Его, сухим деревом. Кроме того, сказал: Зеленеющее дерево, потому что приносит плоды, как говорит в другом месте: За какое из Моих благих дел вы побиваете Меня камнями? (ср.: Ин. 10, 32). И если таковое терплю Я, в котором вы не нашли греха, в котором вы имели бы предлог погубить Меня, ибо кто из вас обличит Меня в грехе? (ср.: Ин. 8, 46), то насколько большее потерпите вы? Или сказал: Зеленеющее дерево, потому что сотворил чудеса, а сухим деревом называет праведников, которые не сотворили чудесных дел. Еще, если они настолько возненавидели и погубили зеленеющее дерево, плоды которого ели и листьями которого услаждались, то что сделают с сухим деревом, которое не дало ростков и не раскрыло почек своих, то есть с простыми праведниками, не сделавшими знамений?

Когда возвели Его на Крест, то распяли с Ним еще двух разбойников, чтобы исполнилось сказанное: к беззаконным был причтен (ср.: Мк. 15, 28). Один из них, хотя мы и не знаем, был он обрезан или нет, словами своими оказался подобен обрезанному; другой же, хотя мы тоже не знаем, был он необрезанный или нет, словами своими уподобился необрезанным. Один сказал: Если Ты Христос (Лк. 23, 39), то есть Царь, согласно словам обрезанных распинателей; другой же сказал: Помяни меня в Царствии Твоем (ср.: Лк. 23, 42), подобно тому как написали необрезанные: Это Христос, Царь Иудейский (ср.: Мк. 15, 26). Необрезанные исповедали, что Христос есть Царь Иудейский, а не их царь, иудеи же признали царем своим кесаря, князя других народов. Народ, который признал царство преходящее, исчез вместе с ним; которые же исповедали истинного Царя, те, согласно обетованию этого Царства, вступили в рай утехи. Кесарем, которого признали царем своим, город их был разрушен, язычники же, исповедающие Царство Господа, унаследовали воскресение и жизнь тела своего.

Если Ты Христос, спаси Себя и нас (Лк. 23, 39). Господь не изволил сойти с Креста, как он просил, потому что хотел возвеличить того, который был по правую сторону Креста и верил в Распятого, ведь посредством чудес легко можно сделать кого угодно своим учеником. Но произошло более величественное: именно истина Господа принудила презрителя поклониться Ему. Потому апостол сказал: Немощное Божие сильнее человеков (1 Кор. 1, 25). Немощью Креста Господь покорил Себе все народы. Простри мышцы твои ко Кресту, чтобы и мышцы Господа Распятого простерлись к тебе. Ибо кто не простирает руки ко Кресту Его, тот не приблизит рук и к трапезе

Его, ведь от трапезы Его будут устранены те, которые, быв приглашены алчущими, пришли к Нему насытившимися. Не позволяй себе насыщаться и не приступай так к трапезе Сына, чтобы Он не повелел тебе алчущим встать из-за стола.

Так как сатана удалил от правды одного из учеников Христа – Иуду Искариота, то и Христос, ревнуя сатане, похитил одного из учеников его – разбойника и тому, кого за преступления прибили ко кресту силой, даровал за веру свободу, хотя он и остался прибитым ко кресту. Как сатана достиг того, что избранный по благодати стал по воле своей отвергнутым и презренным и вместо престола приготовил ему веревку, так и Христос дал разбойнику вместо креста рай желания. Поскольку не приличествовало, чтобы те руки, которые человек в преступлении заповеди простирал к древу познания, тотчас же простерлись для получения даров Того Бога, Которого он презрел в древе жизни, потому Господь взял человека и связал на кресте, чтобы умертвить смерть, умертвившую его, и чтобы таким образом он достиг вожделенной жизни своей. Потому говорит: Со Мною будешь в раю сладости (ср.: Лк. 23, 43).

Помяни меня, Господи, в Царстве Твоем (ср.: Лк. 23, 42). Так как очами веры своей узрел честь Господа на месте позора и вместо унижения увидел славу, то сказал: Помяни меня, ибо при том, что открывается теперь на гвоздях и кресте, я не забыл Царства и славы Твоей, которые явятся в конце мира и ныне еще не открыты. Когда Господь увидел, что вера его больше веры многих и что он помышляет не о муках своих, а о прощении грехов, то возвеличил его выше многих. И поскольку в молитвах своих он просил не о скором воздаянии за веру свою, так как казался себе малым и ничтожным, ибо разбойником был, потому Господь ускорил отдаленные дары Свои и дал близкое обетование, говоря: Сегодня, а не в конце мира. Итак, показал обильное милосердие Свое, по которому в тот же час, когда принял от разбойника веру, взамен ее даром дал ему неизмеримые дары, даром излил перед ним сокровища Свои, тотчас же перенес его в рай Свой и там поставил над сокровищами Своими.

Итак, рай открывался разбойником, а не кем-либо из праведников. Рай, закрытый праведным Адамом, после того как он стал преступником, открыт был преступником, который победил. Так как иудеи избрали разбойника и отринули Христа, то Бог избрал разбойника и отринул их. Но где же сказанное: Если кто не примет Плоти Моей, не имеет жизни (ср.: Ин. 6, 53)? Слово апостола: Все мы, крестившиеся во Христа… в смерть Его крестились (Рим. 6, 3) объясняет разбойник, который получил окропление отпущения грехов через таинство воды и Крови, истекших из бока Христа. Со Мною будешь в раю желания (ср.: Лк. 23, 43).

И дали Ему пить уксуса и желчи (ср.: Мф. 27, 34). За то, что возвеселил их сладким Своим вином, они подали Ему уксус, за желчь же великая Его щедрость сделала горечь язычников сладкой. Хитон Его не был разодран, потому что он был образом Божества Его, Которое не разделяется, ибо не сложно. Что одежда Его была разделена на четыре части (см.: Ин. 19, 23), то это обозначает Евангелие, исшедшее в четыре части мира. Разделите Тело Его между собой во имя любви к Тому, Который разделил одежды Свои распинателям ради любви к вам. Примите и поглотите все вы всего Его, чтобы Он один взял и поглотил смерть всех вас. Откройте двери сердца вашего Тому, Кто открыл вам двери Царства Своего. Мария видит Господа в том, кто возлежал на груди Его, а Иоанн видит Господа в Той, Которая из утробы родила Его, потому ему преимущественно перед другими учениками и поручил Ее.

Так как омраченный ум распинателей не познал, Каковое Солнце прибито к дереву Креста, то солнце, просвещающее очи, померкло, и когда телесные их очи омрачились, ум их постепенно стал просвещаться. Увы, увы нам, Он был Сын Божий (ср.: Мф. 27, 54). Замечаешь ли, что пока мрак сгущался во внешних очах их, еще не исчез мрак и во внутренних их помышлениях, ибо тьма естественна для омраченных. Мрак этот научил их тому, в чем состояло омрачение Того Солнца, Которое они прибили ко Кресту. Когда явилось Солнце правды, очищая прокаженных и открывая очи слепым, то при помощи этого света слепые не могли узнать, что пришел Царь города Иерусалима. Когда же естественное солнце померкло для них, то посредством этого мрака им стало ясно, что настала гибель для города их. Настал суд о разрушении Иерусалима (ср.: Дан. 9, 2, 26). Таким образом, поскольку этот город не принял Того, Кто создал его, то оставалось ему увидеть свое разрушение.

Но в будущем, конечно, не это предстоит увидеть тебе, иудей, потому что ты уже видел город свой разрушенным и разоренным. Итак, поскольку город твой разрушен и разорен, то из этого разрушенного и разоренного города познай, Кто Тот, Кто насадил Церковь. И из того, что дети города рассеяны и разбросаны по всем народам, научись, Кто Тот, Кто все народы собрал и соединил в лоне Церкви. Если тебя не убеждает лоно замужней, лишенной семени синагоги, то пусть убедит тебя лоно бесплодной, которая, ставши беременной, приносит детей Церкви. Но если ты не видишь разрушения первой, то едва ли увидишь плод и порождение второй. Если же ты видишь ту уничиженной и овдовевшей, то неужели не увидишь и эту замужней и умноженной детьми? Что тебе думается при чтении следующего места Писания: У оставленной стало больше детей, чем у имеющей мужа (ср.: Ис. 54, 1; Гал. 4, 27)? И если смысл Писаний тебе неясен, то зачем утомляешь глаза трудом чтения их?

Летучая мышь подобна тебе. Так как ты не в состоянии оказался выносить блестящие лучи солнца, то отверг день, чтобы летать в течение сродной тебе ночи. Если ты не можешь взирать на сокровенный свет Писания, то откажись от труда читать его повсечастно. Для летучей мыши ночь служит вместо дня, а у тебя вместо Бога, изображенного в пророках, оказался телец, которого сделали художники. Почитай или Того, Которого возвестили пророки, или того, кого вылили отцы твои. Так же Иисус, сын Навина, сказал: Изберите ныне себе, кого почитать, Бога или тех богов (ср.: Нав. 24, 15-16). Сердце твое избрало богов их. Вместо Писания и пророков у тебя ярость языческая, вместо псалмов – песни плясовые. Что мы отбросили от себя, то отдали вам, а что вы бросили, то пришло к нам. Если нам всем не обещано одного Царства Небесного, то вам всем достаточно одной геенны.

Боже, Боже Мой, почто оставил Меня? (ср.: Мф. 27, 46). Побежден был Господь смертью, заставившей Его молчать, пока не взошел на Крест; напротив, Христос победил смерть, когда возведен был на Крест. Пока смерть связывала одного на Кресте, многие, которые связанными находились в преисподней, были освобождены узами одного. Слова Истинного Господа: Или, Или, зачем оставил Меня? были согласны с истиной; поругатели же по лживости своей прибавили следующее: Посмотрим, придет ли Илия свести Его (ср.: Мф. 27, 49). Поскольку над первым этим голосом посмеялись, говоря: «Что это Илия не приходит свести Его с креста?» – то снова другим голосом воззвал, который услышали мертвые и оказали Ему повиновение, чтобы показать, что если мертвые, которым Его не было слышно, услышали Его, то тем более могли слышать Его живые. Однако когда воззвал к Отцу Своему, то почему мертвые не ответили Ему вместо Отца Его? Но если Отец услышал Его посредством мертвых, то пусть живые видят в этом указание и побуждение слушать Его. Итак, поскольку, совратившись, отступили от истины первого Его гласа, то сила второго Его гласа исправила их. Так как первый глас оказался поругательством в устах их и насмешкой и осмеянием в словах их, то второй глас стал горем в устах их и биением рук в грудь их. Так как первый глас был отвергнут, то испустил другой, который взыскал возмездие с отвергателей Своих. Что Илия придет к ним, этому они, по свидетельству Писания, верили, а что Илия мог прийти ко Христу, это казалось им достойным посмеяния. Поскольку же пророки предсказали рассеяние их и погибель города, то вопреки этим своим сородичам засвидетельствовали, что Илия к ним не придет. Когда прибивали гвоздями руки Его, то плюновение, какое образовала рука Его, чтобы открыть очи слепого, обличало прибивателей. Ведь рука Его, которая могла открыть очи слепым так, чтобы они видели Его, могла, конечно, и ослепить распинателей, так что они не увидели бы Его. И волны, сжатые некогда твердыми ногами Его, которые теперь подвергнуты были тесным узам, так что, будучи связаны ногами Его, покорились Ему, побеждали тех, которые распинали Его; ведь те ноги, которые могли ходить по хребту волн, не погружаясь в них, могли также попрать и спины врагов, чтобы они не вели Его на Крест. Но когда тело Его повесили на древо Креста, в котором заключены были сокровища жизни язычников, то Господь призрел на землю язычников, принявшую эти сокровища. Иосиф также сказал: Вынесите кости мои отсюда (Быт. 50, 25), потому что пока это святое сокровище оставалось в той нечистой стране, Господь оказывал ей милосердие. По той же причине иудеи возвращены были из земли Вавилонской. И если это должно сказать о святых, то тем более о Господе их. Гвоздями прибиты были руки, которые освободили нас от уз смерти. Прибиты были руки, которые разрушили наши узы и связали тех, которые связывали нас. Дивно, что мертвые умертвили Живого и Умерщвленный оживил мертвых. Они умножили свое неистовство и увеличили до высшей степени, а Он умножил Свои великолепные дары и ниспустил даже до ада. Вот Мертвый, Которого смерть похитила и умертвила и, по свидетельству Писания, ввела в гроб и Который воскрес и обнажил пещеру пленения Своего. Смерть похитила Его, умертвила и унесла, пока Он спал, но потом, пробудившись, Он вышел и похитил хищника Своего. Вот Распятый, Который распял тех, которые возвели Его на Крест, и вот Пленник, Который пленил того, кто ранее сделал Его пленником. Крест Твоей смерти стал источником жизни для нашей смертности; все, пившие из Твоего источника, произвели плоды, подобные Твоему питию. Смерть поела жизнь, которая скрывалась в смертных телах и не знала, что жизнь съедается под видом того же Тела в таинстве Евхаристии? Алчущая смерть поспешила поглотить Его, но поспешила и выпустить Его из своей власти. Так как смерть вошла посредством слуха Евы, то через слух Марии вошла жизнь, и поскольку человек впал в долги посредством древа, то Христос пришел и посредством древа уничтожил их.

Иудеи старались одно за другим устранить чудеса Его. Сей, отверзший очи слепому, не мог ли сделать так, чтобы и он не умер? (ср.: Ин. 11, 37). И когда и Лазаря также воззвал к жизни, то опять сказали: Этого оживил, а Сам Себя оживить не может (ср.: Мф. 27, 42). Насколько они ослабляли прежние чудеса, настолько большие прежних Христос показал им: вместо слепого – четырехдневного умершего, вместо этого умершего – толпу мертвецов, которую вывел из гробов. Когда они осмеивали новые чудеса, говоря: «Почему Он не может сделать этого?» – то становились свидетелями прежних чудес, какие Он сделал. Ибо говорят: Сей, отверзший очи слепому, и опять свидетельствуют: Других спас. Итак, двоякую пользу Господь извлек тогда из них: во-первых, что обнаружил их тайное посмеяние, когда они говорили: «Не может сделать»; во-вторых, что они стали свидетелями за Него в том, что Он мог это сделать. Других спас, Себя Самого не может спасти. Таким образом, смеясь над Ним, возвеличивали Его. Хотя словами: Не может сойти с Креста показывали, что Он немощен, однако, говоря: Других спас, засвидетельствовали, что Он Животворец. И вот Елисей в смерти своей оживил мертвого и воскресил, чтобы назнаменовать образ Того, Кто смертью Своей отверз гробы и вывел мертвых для того, чтобы они послужили порицанием для убийц Его.

Итак, посмеятели, говоря: Других спас, Себя Самого не может спасти, — сами были осмеяны костями Елисея, которые хотя и оживляли других, но самих себя не хотели оживить. Не хотели оживить себя, потому что не были мертвыми. Ведь если бы были мертвыми, то не могли бы оживлять других. Значит, поскольку эти мертвые кости призывали к жизни других, то сами не имели надобности вкушать жизнь, загрязненную всяким злом, потому что на небе имели жизнь и покой живых. Если тело мертвого, которое не любовью и чувством прикоснулось к костям Елисея, извлекло из них новую жизнь, победившую смерть, то насколько же более верующие будут получать жизнь бессмертия от Тела Сына? Итак, Кто повелел смерти возвратить по Его повелению души, Тот мог повелеть и Кресту отпустить Его на свободу. Но чтобы и в этом они не имели оправдания, повелел скалам – и расселись, заповедал смерти – и она не воспрепятствовала праведным выйти из гробов по гласу Его. Во гласе Господа ад получил предуведомление приготовиться к последующему Его гласу, который совершенно упразднит его.

Если же они думали, что по причине немощи Сына страдало то Тело, которым был облечен Он, то подобны были филистимлянам, полагавшим, что по причине немощи Бога они могли с презрением и враждой относиться к Ковчегу Его. И если говорят, что филистимляне получили кару отмщения, то тем более нужно сказать это о распинателях. Ведь филистимляне избавлены были от ран своих и остались в земле своей, скорби же обрезанных, которые на самом деле были не обрезаны, возобновляются изо дня в день, так как они ни возможности не имели остаться в своем городе, ни возвратиться в него не могут. Если они поносят нас ради Тела, которое умертвили и похоронили, то эти поношения готовят посрамление им же самим, потому что это Тело ожило, и воскресло, и сидит одесную Бога. Моисей разбил доски, иссеченные Богом, на которых Он написал святые имена и ради которых устроен был достославный Ковчег, и обломки их не соединялись более, и части их не срастались так, как части тела, и не даровано было им ни жизни, ни обновления и ничего такого, что бывает даже с телами грешников. Однако, чтобы они не возражали, что Святой никогда не обитал во чреве, для этого Иеремия обличает их, говоря: Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя (Иер. 1, 5). А если они пользуются Крестом как поводом к посмеянию, то вот, змеи в пустыне обличают их, так как здесь верные исцелены были проклятым змеем, между тем как иудеи дерзают называть крест знаком проклятия. И почтили овна при древе (см.: Быт. 22, 13), образ Истинного Агнца на Кресте славы, Который вместо связанного Исаака освободил связанный мир. Поскольку народ был проклят, то и спас их посредством проклятого, язычники же были спасены Животворителем всех. Так как они отданы были проклятому змею, который Моисеем был распростерт перед ними, то почтили и поклонились медному змею, который за спасение тел погубил души. Кто не хотел взирать на распростертого змея, тот погибал от ран своих. Быть может, они были недостойны взирать на Бога и потому смотрели на подобного себе змея и исцелялись. А так как Бог знал, что народ иудейский не поверит в Сына, то вразумил его посредством змея, чтобы постыдить распинателей, поскольку тот народ в пустыне почтил образ Спасителя нашего.

Святилище было сожжено и храм разрушен, что служит прообразом Христа, потому что Тело Его было подобно строению храма, а вавилоняне подобны распинателям.

Если возразишь, что Бог сделал это по причине грехов их, то спрошу, чем погрешил храм и алтарь, также Даниил и его товарищи? Как это произошло для умилосердия правды, поскольку вследствие этого воздаяния явились обещанные дары, так точно правда была умилостивлена и посредством Тела, вознесенного на Крест, как и через разрушение храма. На рабах Своих имеет милосердие (ср.: Пс. 134, 14).

Первая хвала Творца в том, что создал творения, другая – что открыл Себя творениям Своим. Как их познал, так восхотел быть познанным и от них. От Него изошло имя Божества, которое открывало Себя посредством Моисея (см.: Исх. 4, 16), чтобы египтяне познали Бога всяческих. От Того же Бога изошло Слово и, являя Себя, обитало во плоти, чтобы творения познали Бога всяческих. Итак, в имени Божества, которое применено было к Моисею, возвещалось Божество Сына, а в имени Сына явлено было Отчество Бога. Египтяне не послушали Моисея, и жезлом его были наказаны, в Сына же поверили, и Крестом

Его были спасены. Жезлом Моисея, прообразом Креста, предуведомлялись народы: египтяне – в знамениях язв, а амаликитяне в битве познали действие Креста. Поскольку они до тех пор были грубы, то вразумлялись прообразом Креста; когда же открылся им Крест, то они оказались как бы просвещенными учением и наставлением его и мудрыми. Итак, Бог удостаивал израильтян и привлекал их образом Креста. Когда же явился Тот, знамениями Которого были почтены, то они сделали Его в знамение всяческих поруганий, чтобы, противясь Ему и упорствуя, изгнать Его. Поскольку Израиль, привлекаемый и услаждаемый обильными милостями, был вполне изучен, то утучнел, и отолстел, и стал упрям (ср.: Втор. 32, 15). С детства своего утешаемы были прообразами Креста, наконец же в старости Господь заключил их среди язычников. Кто изнежен, тот отдан будет в рабство (ср.: Притч. 29, 21).

Истинный смысл прообразов открылся перед ними и был извращен ими, хотя с давнего времени многими подобиями Его они были приучаемы к тому, чтобы познать Его. Не признали того тела, тень которого прикрывала их в пустыне. Посредством древа, подобия Его, вода их сделалась сладкой, и посредством змея, знамения Его, они спасены были от уязвлений змей, и там же осуждены были суббота и обрезание, так как они не могли спасти их. И вот, они отвратились от того лица, образ которого постоянно начертывался перед ними. Он показался им чуждым по чертам истинного вида Своего, которыми Он сиял, как неизгладимой красотой. Все пророки показывали только подобие черт Его, поскольку образ жезла не был столь совершенен, как знамение Креста, и красота древа, сделавшего воду сладкой, не была так совершенна, как красота того древа, которым язычники сделаны были сладостными и кроткими. Где только ни проходило подобие Христа как человека, там все творения были потрясены им и приведены в смятение: море – жезлом Его, раны змей – знамением Его, горечь воды – прообразом Его. И где только ни появлялась Истина, всюду внезапно были отвергнуты те, которые покрыты нечистотой. Вот Источник, который независтно доставляет блаженство пьющим, не завидующим друг другу. Истекла вода и распространилась повсюду, чтобы никто не смотрел с завистью на питье другого.