1

Прямо по курсу стояло кроваво-красное приплюснутое солнце.

Белый катер "Мисс Кэрридж" класса "Хаттерас", приписанный к Сэг-Харбор, скользил вокруг полуострова Монток-Пойнт. Он вышел из бухты Лонг-Айленда и теперь прорезал крутые волны океана. Наверху, на перекидном мостике, двое мужчин переодевались в костюмы для подводного плавания, расставив пошире ноги, чтобы противостоять качке.

Тот, кто был повыше ростом - акушер из больницы "Астория дженерал" на Лонг-Айленде, - отключил бортовые огни. Мужчина пониже ростом - адвокат из Манхэттена - служил в фирме "Юнион карбайд". У них не было ничего общего, кроме страсти к подводному плаванию, которая с возрастом ослабевала, и владения на паритетных началах тем катером, на котором они сейчас находились. Они практически никогда не встречались, за исключением летних выходных дней.

Еще несколько лет назад врач пришел к заключению, что его приятель-еврей симпатизирует красным, но решил не придавать этому никакого значения. Юрист, в свою очередь, чувствовал неприязнь, но старался не обращать на это внимания. Вне зависимости от дружеских чувств каждый вложил в покупку катера по тридцать тысяч долларов, а это кое-что значило. К тому же они были давно знакомы и могли положиться друг на друга. И тот и другой были убеждены, что полностью освоили таинства подводного плавания.

Из года в год по весне врач без особой радости предвкушал первые походы за раковинами. Сначала он чувствовал себя неуютно в костюме для подводного плавания, а вода казалась всегда холодной и мутной. К тому же у городка Эмити водились привидения.

От самого чудовища остались только воспоминания. Врач успел уже почти позабыть истории, которые публиковала в свое время газета "Лонг-Айленд пресс". Юрист из Манхэттена тоже не часто вспоминал фотографии в "Нью-Йорк таймер. Но подсознательно оба хранили втайне от самих себя некий расплывчатый образ.

Внезапно врач ощутил прикосновение холодного ветра. Он взглянул на эхолот. Они безуспешно искали гряду скал на дне, которую раньше уже обследовали. Но бегущая по циферблату волнистая дорожка выдерживала прямую линию подобно показаниям приборов в реанимационном отделении, когда пациент был уже мертв. Врач представил себе грязь и муть на дне океана...

Он поежился и спустился вниз по трапу, ведущему на палубу. Достав верхнюю часть костюма для подводного плавания, врач оделся и понял, что немного поправился с тех пор, когда в последний раз выходил на катере.

Его сильно знобило. Он пошел в каюту, но на пути к металлической плитке за стойкой бара натолкнулся на стул и сбил его на пол. Тихо выругавшись, врач поставил стул на место, потом зашел за стойку и снял с полки две чашки. Налив двойную порцию "Оулд грэндэд" в свою чашку, он плеснул немного виски в чашку напарника, а затем туда же долил и кофе. Собравшись выйти наверх, врач понял, что с двумя чашками подняться по трапу на мостик не сможет. Он присел и наклонился над своей чашкой...

Катер проходил мертвую зыбь, и врача слегка подташнивало. Он видел, что они находятся довольно близко от пляжа. Взяв бинокль, врач подошел к иллюминатору правого борта. Меньше чем в полумиле мелькали серые летние домики Напогеи, Амагансетта, Ист-Хэмптона и Сагапонака. Первые в этом сезоне обитатели коттеджей сейчас наверняка просыпались от мощного рева спаренного двигателя фирмы "Крайслер". По мокрой полосе, оставшейся после отлива, брел ребенок, рядом с которым вертелся огромный лохматый пес. У врача как-то потеплело на душе, и он решил попросить своего напарника не уходить далеко от берега.

Неожиданно рев двигателя сменился урчаньем. Очевидно, прибор начал показывать гряду скал на дне.

Секунду поколебавшись, врач залпом осушил чашку, предназначавшуюся для приятеля наверху. Затем он прошел вперед и бросил якорь, почувствовав, как тот зацепился за камни на глубине тридцати футов. Его напарник медленно сдал назад, а врач стал постепенно отпускать цепь, а потом и канат. Наконец он закрепил его на корме и дал понять приятелю, что якорь встал надежно.

Проходя к носовой части по узкому бортику вдоль края катера, врач бросил взгляд на берег. Все поселки на Лонг-Айленде, стоявшие почти вплотную друг к другу вдоль дюн, казались ему одинаковыми, но сейчас он был уверен, что они стали на якорь на подходе к Эмити.

* * *

Большая Белая плыла на глубине двадцати футов. Блок-Айленд оставался справа, а она повернула налево и взяла курс строго на Монток-Пойнт.

Она была беременна и очень голодна. Прошлой ночью ей удалось поживиться, напав на косяк трески у Нантакета. С тех пор она держала курс на юго-запад вдоль побережья Лонг-Айленда. Большая Белая вошла в залив Ньюпорт, но, ничего съестного не обнаружив, сделала плавный вираж, как транспортный самолет, и возобновила путь на юг. Ее шестифутовый хвостовой плавник равномерно и мощно двигался вперед...

Невидимая волна страха, предшествовавшая ей, вымывала все живое со дна до поверхности на милю впереди. Тюлени, дельфины, киты, каракатицы - все спешили укрыться, почувствовав ее приближение. А за ней Атлантика вновь оживала...

Человек при ее приближении скорее положился бы на разум, а не предчувствие. Но она на людей обычно не нападала...

Она знала, что ее жертвы обладают способностью к ясновидению, и поэтому обычно двигалась быстрее, чем те, кого преследовала. Ей служили пищей практически все существа достойного размера, которые плавали под водой, находились на поверхности, либо ползали по дну. Однако сейчас, перед родами, она погрузнела и не могла развивать нужную скорость.

С каждой милей, остававшейся позади, голод все больше давал о себе знать.

* * *

На полпути вниз вдоль якорного каната врач остановился. Его тяжелое дыхание, усиленное регулятором, гулко отдавалось в ушах. Ему казалось, что каждый его выдох слышит напарник, опускавшийся в десяти футах под ним в зеленоватом фейерверке пузырей воздуха. Схватившись за канат толщиной в полдюйма, он решил передохнуть и расслабиться.

Учащенное дыхание при первом погружении было нормальным явлением. Но если не удастся его отрегулировать, он вскоре начнет задыхаться и будет вынужден выйти на поверхность через десять-пятнадцать минут. Но не хотелось спасовать перед приятелем. Несмотря на то, что врач был крупнее своего напарника, он использовал кислород не больше, чем адвокат. Врач не мог понять, откуда взялось предчувствие беды...

Когда дыхание пришло в норму, появилась боль в ушах. Врач прижал маску плотнее к лицу и сделал несколько глубоких вздохов.

Затем он возобновил погружение. Видимость была лучше, чем казалось сначала: пятнадцать футов или более. Но напарника видно не было. Добравшись до дна, врач прошел вдоль каната, пока не достиг якорной цепи. Через пятнадцать футов он увидел адвоката в туче ила, пытавшегося надежно закрепить якорь, чтобы противостоять отливу. Они вместе завершили работу.

Адвокат взглянул на наручный компас и показал пальцем на север, а затем поплыл назад в поисках гряды скал. Врач двигался вслед за ним в пяти футах ото дна, стараясь держаться у левого бедра напарника. Он успокоился, и сердце перестало биться учащенно. Сказывался недавний завтрак из тройной порции виски...

По пути он бросил взгляд на партнера и не смог удержаться от улыбки. Маленький адвокат был до предела нагружен всеми возможными видами снаряжения. Стекло его маски было сделано по специальному заказу, так что не требовалось надевать очки. На нем был жилет, автоматически регулирующий давление, и адвокат, надевший его впервые, постоянно менял глубину, чтобы испытать новое приобретение. На левом запястье он носил компас, а на правом - особые часы для подводного плавания. С шеи свисал фотоаппарат для подводной съемки фирмы "Найконос". В прошлом году они пытались делать снимки, но у самого дна освещение оказалось слишком слабым, и поэтому сейчас они захватили вспышку.

К левой ноге адвокат пристегнул специальный кинжал фирмы "Бак", а к правой - приспособление для открывания раковин.

Адвокат, по мнению врача, походил на Дастина Хофмана в фильме "Выпускник", когда тот прятался от торжеств в доме своих родителей на дне бассейна...

* * *

Первые предрассветные лучи стали пробиваться к ней, когда Большая Белая проплывала мимо Монтока. Черные, плоские и немигающие глаза придавали ей образ глубокого мудреца. Изнутри зрачки служили отражателями, и она все прекрасно видела даже при тусклом свете. Но Большая Белая руководствовалась головным сенсором и передвигалась вслепую и бездумно, ориентируясь на магнитный полюс земли.

Два года назад недалеко от этих мест ее сильно ударил самец почти такого же размера, как и она. Схватив зубами за спинной плавник, ему удалось стащить ее к илистому дну, несмотря на то, что она была немного сильнее. А на дне она покорно отдалась ему. С тех пор на ее спине остались следы от той встречи...

Большая Белая превосходила по размерам своего случайного партнера, как и любое существо в океане, кроме некоторых разновидностей китов и ее безобидных родственников - китовых акул. Длинной в тридцать футов и весом почти в две тонны она была больше кита-касатки и вдвое его тяжелее.

Сейчас, перед родами, она чувствовала в себе новую жизнь: троих молодых в левой матке и пятерых в правой: трех самок и двух самцов. Самый маленький был больше трех футов в длину и весил всего двадцать два фунта. Но он был полностью самостоятельным существом, прожив в чреве матери почти два года и сожрав тысячи неоплодотворенных яиц. А вместе со своими братьями и сестрами они поглотили около тридцати более слабых зародышей...

Сейчас ему самому все еще угрожала опасность, особенно со стороны его сестер, которые, как правило, были крупнее самцов. Если его мать будет успешно охотиться в ближайшие несколько недель и воспроизводить яйца, которыми будут довольствоваться его братья и сестры, то ему, возможно, удастся выжить. Если он отобьется от нападений сестер, то родится на самом верху пирамиды животного мира. Уже сейчас он никого не боялся, кроме своих родственников.

* * *

Адвокат замедлил движение, и врач его почти обогнал, но увидел, что напарник показывает налево. Врач повернул голову и разглядел предмет, выделявшийся более темным цветом среди бледно-зеленой воды. Это была не гряда скал, к которой они ныряли в минувшем году. Предмет, казавшийся поначалу бесформенным, имел строгие очертания и явно был продуктом человеческого труда.

Адвокат направился к неизвестному сооружению. Врач не спеша последовал за ним. Перед ними из ила торчала корма затонувшей рыбачьей шхуны. На транце играли зеленые зайчики света. Она наверняка была крупнее их катера, а корпус и сейчас казался прочным и массивным. Обилие поселившихся на нем морских существ свидетельствовало о том, что шхуна затонула давным-давно.

Врач обратил внимание на тяжелый стальной трос, находившийся внутри затопленного корпуса. Он подплыл поближе и попробовал потянуть за трос. Безуспешно. Тогда он обогнул корму с другой стороны и нашел другой конец троса. К нему была прикреплена железная бочка, вмещавшая пятьдесят пять галлонов, которая билась о корпус шхуны. Бочка была местами продавлена, но остатки желтой краски говорили о том, что она когда-то служила буем.

Неожиданно бочку ударило течением о корпус с замогильным стоном... Врач вновь почувствовал холод... Благотворное действие виски уже не сказывалось.

Адвокат подплыл к корме и стал соскребать водоросли. Потом он выхватил приспособление для открывания раковин и принялся лихорадочно им орудовать, подняв тучу грязи. Когда муть осела, врач смог прочитать поблекшие оранжевые слова "Орка" и "Наррагансатт". Название о чем-то напоминало, он взглянул на своего партнера.

За стеклом маски увеличенные диоптрией серые глаза напарника сузились в размышлении. Вдруг адвокат резко ударил кулаком в ладонь левой руки. Видимо, данная шхуна была связана с чем-то необычным. Явно возбужденный, адвокат начал мычать, подавая сигналы, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Он махнул рукой в сторону оранжевых букв, а потом сжал пальцы рук наподобие страшных челюстей и показал, как они сжимаются. Затем адвокат вновь указал на название. Врачу все стало ясно.

В памяти всплыла история, которую он когда-то читал в "Лонг-Айленд пресс", об охотнике на акул - начальнике полиции из небольшого поселка, и каком-то специалисте-океанографе.

Врачу это место не нравилось. Они охотились за раковинами, а не искали затонувшие суда. Кроме того, все, что могло рассматриваться как сувениры, наверняка давно уже растащили другие любители подводного плавания. Он понял, что внезапно утратил и всякий интерес к раковинам. Опять участилось дыхание и сильно забилось сердце. Появились и первые признаки падения давления в баллоне...

Он показал рукой вверх, но его напарник отрицательно мотнул головой и, взяв в руки фотоаппарат, заставил врача позировать возле кормы. Врач покорно стал указывать рукой на надпись, идиотски улыбаясь под маской... Адвокат пытался занять устойчивое положение, но ему это никак не удавалось. Неожиданно врачу отчаянно захотелось опорожнить мочевой пузырь, страшное предчувствие, владевшее им все утро, настойчиво требовало облегчиться. Когда он понял, что больше сдерживаться не может, то просто выплеснулся в нижнюю часть костюма. По ногам потекла теплая жидкость, но холод внутри оставался по-прежнему...

Он слышал глухой стук железной бочки о корпус и даже чувствовал звук через перчатку, лежавшую на корме. Он слышал свое прерывистое дыхание...

Сработала вспышка фотоаппарата, на мгновение залив все вокруг мертвецки белым светом. Внезапно врач ощутил как бы грохот поезда подземки, быстро надвигавшегося сзади. Его партнер, пританцовывавший на песке в попытке противостоять течению, перевел затвор фотоаппарата и неожиданно замер. Он смотрел на нечто, приближавшееся сверху из-за спины врача. Мундштук трубки, тянувшейся от кислородного баллона, выпал у него изо рта...

Врач, объятый ужасом, хотел повернуться, но инстинктивно присел, спрятавшись за торчавшие из корпуса доски. Взглядом он прирос к напарнику. У адвоката изо рта вырвался громадный пузырь воздуха... Одной рукой он как бы пытался защититься... Ремень фотоаппарата запутался, и снова сработала вспышка, высветив все вокруг и вызвав у врача ощущение полной незащищенности.

Померк зеленоватый свет... Колоссальная туша, опускавшаяся, как самолет, идущий на посадку, прошла на расстоянии одного фута над головой врача. Казалось, она бесконечно. Махину завершал хвостовой плавник по высоте равный росту врача. Первый взмах едва не вышиб его из укрытия и заслонил адвоката, стоявшего в туче грязи, поднятой со дна.

Полное молчание.

Врач крепко держался за доску, стараясь рассмотреть, что происходит. Он слышал только свое мучительное дыхание, которого очень боялся. Его страшили и пузырьки воздуха, привлекавшие к нему внимание... Но он не мог успокоиться...

Течение пронесло мимо врача один из ластов его напарника. Он оставался недвижимым...

Из убежища в конце концов его выгнал страх. Врача больше пугала перспектива умереть на месте с пустым кислородным баллоном, чем возможность быть обнаруженным. Осторожно он выполз из-под досок и немного постоял. Ничего не произошло. Тогда в приливе храбрости он пустился в путь.

Врач помнил, что подниматься нужно не быстрее, чем пузырьки воздуха, которые он сам выпускал. Врач также знал, что работать ластами нужно медленно и равномерно, без суеты и нервозности. Все морские обитатели чутко реагируют на панику. Он все прекрасно помнил, пока приближался к поверхности... пока темная зелень не стала напоминать цвет оникса... Он помнил, что нужно дышать ровно, чтобы воздух, скопившийся в легких, не разорвал грудь. Помнил, но страшился звука собственного дыхания. А когда всплыл на поверхность к золотым лучам солнца, он сообразил, что нужно отключить кислородное питание и дышать свежим воздухом. Он не забыл сбросить тяжелый пояс, чтобы стало легче плыть. И он помнил о необходимости работать ластами не поднимая брызг.

Врач поднял голову над водой. Катер стоял всего в ста футах от него. Страха поубавилось. Его пронизало чувство огромной радости, почти экстаза. Да, ему удалось выжить...

Осторожно и внимательно врач приближался к катеру, почти не оставляя следов на воде. Один раз он остановился и замер, внимательно всматриваясь в глубину. Но ничего не было видно, кроме зеленоватых лучей света, уходивших в пучину.

Он поднял голову повыше. В тысяче ярдов от катера в дюнах спали дома. Вдоль линии отлива бежали две крохотные фигурки. Казалось, прошла вечность с того момента, как он их видел в последний раз из каюты. Но это был все тот же ребенок и все тот же лохматый пес. Он даже слышал собачий лай...

Внезапно его пробрала дрожь. Откуда-то из самой глубины пришло чувство ужаса... Он заработал ластами быстрее. Послышался громкий шлепок, потом другой... До цели оставалось не больше тридцати футов. Нервы не выдерживали медленного темпа...

Когда до катера осталось футов двадцать, он поплыл что было сил, вздымая тучи брызг и глубоко вбирая воздух.

Неожиданно в десяти футах от катера врач ощутил удар, и что-то цепко схватило его чуть выше колена. Удивительно, но он не почувствовал боли, а подумал, что его напарнику как-то удалось остаться в живых, вот он теперь догнал его и взялся за бедро, чтобы привлечь внимание. Врач опустил маску и взглянул вниз.

Он очень удивился, увидев половину человеческой ноги, затянутую в ткань костюма для подводного плавания, падавшую вниз. Как специалист, врач отметил, что часть ноги отделена чисто и почти не кровоточит. Но откуда-то наплывало облако крови... Тот, кто ампутировал эту конечность, знал свое дело досконально: порез был идеально ровным.

Внезапно врач понял, что должен отдохнуть. Он застыл на воде без движения, раздумывая над ногой, уходящей в глубину. Показалось, что внизу, под ногой, двигалось нечто громадное... Но ничего рассмотреть было невозможно. В голове шумело, и ему на все было наплевать. Нога поднялась над поверхностью, как будто ее снизу толкнули... И сразу исчезла.

В левой стороне врач почувствовал слабость, подумав, что это симптомы сердечного приступа. В конце концов в его возрасте пора кончать с подводным плаванием. Возможно, надо продать свою долю в катере.

Потом он еле-еле поплыл дальше...

Послышался отдаленный, но постепенно нарастающий гул. Врачу было все равно... Он перестал двигаться. Он слишком устал, чтобы бороться с сонливостью, хотя до катера можно было уже дотянуться рукой. Он решил вздремнуть, как тюлень на солнышке.

В этот момент его подбросило в воздух. Он чувствовал, как его ребра, легкие, почки сжимаются вместе, как под гидравлическим прессом...

Но боли он не ощутил.

 

2

Начальник полиции города Эмити Мартин Броуди восседал за своим столом и наблюдал за стенными часами. Стрелки совместились на полудне, раздался хриплый стон, и часы пошли дальше. В телефонном аппарате на служебном столе замигал сигнал. Броуди зло посмотрел в противоположную сторону комнаты, где над телефонным коммутатором царила Полли Пендергаст.

Ей неоднократно говорилось, чтобы в обеденное время его к телефону не звали. Но она была слишком стара или чересчур упряма, чтобы запоминать приказы. На неё никогда нельзя было положиться. Он продолжал буравить ее взглядом, отказываясь поднять трубку.

- Кто это? - спросил наконец.

- Нейт Старбак, - объявила она. - Насчет парковки.

- Засранец, - выдохнул Броуди.

Полли терпеть не могла бранных слов и поджала губы. "Ну, хорошо", - подумала она, затем выдвинула ящик стола и достала свой обед. Полли начала с бутерброда, начиненного плавленым сыром и желе, при виде которого Броуди стало подташнивать.

Она всегда обедала на рабочем месте, принося бутерброд и для Броуди, в надежде, что он задержится, а ей не придется есть в одиночестве.

Чтобы досадить ей, он продолжал игнорировать телефон.

- Скажи ему, - обронил Броуди, - что я к нему заскочу по дороге домой на обед.

Неожиданно ему пришла в голову мысль, что, наверное, не меньше года никто не жаловался, когда его штрафовали за неправильную парковку.

"Парковка? Явный прогресс", - решил он.

Броуди, прихватив шляпу и книжечку с квитанциями для штрафов, направился к двери. Полли смотрела на него с обожанием. Он выхватил у нее бутерброд и сделал вид, будто готов его проглотить. Она истерически завизжала, поэтому пришлось вернуть бутерброд. Затем Броуди потрепал ее по дряблой щеке и вышел из здания муниципалитета на улицу, залитую весенним солнцем.

Он сел за руль автомобиля с номерным знаком "1", включил радиоприемник, потом передумал и выключил. Только Полли была способна что-либо придумать как раз в тот момент, когда он собирался домой. Стара, как город, которому она служила.

Правда, город возрождался, чего никак нельзя было сказать о Полли.

Он поехал по главной улице Мейн-стрит, в этот момент почти пустынной, в сторону Уотер-стрит. Еще пару лет назад по обе стороны улицы стояли бы машины даже в самом начале июня. Но сегодня, хотя и была суббота, можно было насчитать меньше полудюжины автомобилей, стоявших у счетчиков на платных парковках. В прошлом году счетчики сломали. Это была обреченная на неудачу попытка торговцев в центре города создать зону бесплатной парковки. Они считали, что десять центов, которые приходилось платить покупателям за парковку, были главной причиной слабого спроса на их товары.

По мере приближения к центру города настроение у Броуди поднималось. Кое-что все же менялось. Банк "Чейз Манхэттен" прибрал к рукам "Эмити бэнк энд траст", и фасад старого здания красили в белый цвет, более того, пристраивали окно, где автомобилист мог в любое время суток поменять чек на наличные. Причем работы велись сверхурочно и в выходные. На автостоянке, принадлежавшей банку, повсюду стояла техника строительный подрядчиков.

Броуди припарковался перед магазином дамского платья Марты, где нельзя было оставить машину ни на минуту. Муж Марты Роджер ползал в витрине на уровне юбок манекенов, готовил пол к покраске. Завидев Броуди, он ухмыльнулся и залез рукой под юбку.

Через три двери к югу у стены стояла неоновая вывеска "Эмити хардуэр" в ожидании, когда ее установит Альберт Моррис.

Броуди вышел в темную прохладу аптеки Старбака. Даже она, кажется, возвращалась к жизни. Нейт был на грани банкротства в тот момент, когда пришла Беда, как называли те времена в Эмити. Ему пришлось уволить собственного племянника, который проявлял фотопленку и печатал снимки для туристов в заднем помещении аптеки, а вместе с ним выставить на улицу мальчика-курьера и девушку, торговавшую за стойкой мороженым и прохладительными напитками. Больше года Нейт сам проявлял фотопленку в промежутках между выдачей лекарств, отказывался доставлять товар на дом и обязал свою жену Лину - женщину мрачную и немногословную, как и он сам, торговать прохладительными напитками.

Сейчас, как заметил Броуди, Старбак нанял Джеки Анджело, пятнадцатилетнюю дочь одного из полицейских для работы за стойкой. По сравнению с Линой, это был явный прогресс. Джеки обещала стать новой Джиной Лолобриджидой. У нее были небесно-голубые глаза, как у всех уроженцев Северной Италии, и темные волосы. Она редко улыбалась, но когда это случалось, ее глаза сверкали, морщился нос и рука шла ко рту, чтобы прикрыть самую откровенную в городе шину на передних зубах. Она подмигнула Броуди, когда он проходил мимо, закатила глаза в знак полного смирения и кивнула в сторону отдела лекарственных препаратов.

За стеклом виднелся Старбак, сухопарый потомок торговцев из Бедфорда. Он печатал на машинке ярлык с названием лекарства. Пишущая машинка фирмы "Вудсток", по глубокому убеждению Броуди, могла быть оценена как предмет антиквариата значительно выше, чем вся аптека Старбака. Ее хозяин как бы сошел с обложки книг Нормана Рокуэлла с зеленым козырьком из целлулоида над глазами и прочими атрибутами аптекаря былых дней. И, несмотря на то, что его дела вроде бы пошли на поправку, сохранял кислое выражение на лице.

- Доброе утро, - вымолвил Броуди без особого энтузиазма.

Старбак не поднял глаз. Он тщательно провел ярлыком по мокрой губке, прилепил его к бутылке, а затем поставил ее на прилавок.

- Вчера звонила ваша жена, - сухо сказал он. - Таблетки для нее есть.

- Что за проблема с парковкой?

Старбак указал большим пальцем руки на боковую дверь и резко бросил:

- "Казино Дель Map". - Произнося эти слова, он не скрывал презрения к иностранным названиям. - Рядом с моим грузовичком для доставки товаров на дом. Сам видел, как Питерсон запарковался. А сам он пошел в банк. - Он со значением взглянул на Броуди. - И, заметьте, в субботу.

- Вы думаете, он намерен ограбить банк?

- Вес может быть. Только он без оружия. А для меня никто банк в субботу ни за что не открыл бы...

- Возможно, вы взяли у них в кредит не так много денег?

Глаза Старбака поледенели.

- Все берут в кредит слишком много... - многозначительно произнес он. - Кроме тех, кто уже продал свою собственность, не так ли?

- Вы считаете, что мне ее не нужно было продавать? - хмыкнул Броуди.

Старбак пожал плечами.

- По-моему, вы поступили правильно. Хотел бы я иметь участок, примыкающий к пляжу.

- Какие-то жалкие сто футов! Вспомните, Нейт, в то время почти все торопились с продажей. Как вы думаете, сколько я получил?

- Меня это не касается.

- Правильно, - согласился Броуди. - Послушайте, но ведь Питерсон не мог запарковаться на стоянке у банка. Там полно грузовиков. А ваша парковка свободна. Так какая разница?

Старбак сурово сжал губы.

- Разве отменили городские законы о правилах парковки? Здесь могут находиться только мои клиенты. Или я не прав? - Потом пожал плечами и проговорил: - Конечно, вы, возможно, боитесь его оштрафовать. Я об этом сразу не подумал...

Броуди резко повернулся и вышел через боковую дверь. "Монако" - автомобиль Питерсона с номерными знаками штата Нью-Джерси и надписью золотом "Казино Дель Map" был припаркован возле грузовичка Старбака. Броуди поглядел на стену здания, где красовалась надпись "Только для клиентов аптеки. Автомобили нарушителей доставят на полицейскую стоянку". Надпись недавно покрасили и не забыли указать внизу номер соответствующего постановления муниципалитета. Видимо, Старбак решил внести свой вклад в улучшение внешнего вида города. Правда, по мнению Броуди, на этом хозяин аптеки и остановится.

Он начал уже выписывать квитанцию на уплату штрафа, когда увидел, что к нему приближается Питерсон, небольшой энергичный мужчина, похожий на боксера в весе петуха. Питерсон приветствовал полицию улыбкой.

- Боже мой, - воскликнул он, - неужели город Эмити так нуждается в деньгах?

- Послушай, Пит, пойди-ка ты в аптеку и купи чего-нибудь у этого старого хрыча. Пачку жевательной резинки или что-нибудь подобное.

Питерсон поблагодарил за совет и вошел в аптеку. Броуди спрятал книжечку с квитанциями и, подойдя к своей машине, еще раз осмотрел улицу.

Все заканчивалось благополучно. Человек, которого он направил в аптеку, спасал город, а такие идиоты, как Старбак, отказывались это понять.

Он забыл взять пилюли для Эллен, но день был слишком хорош, чтобы испортить его, дважды повидавшись со Старбаком.

Он сел в машину и отправился домой обедать.

* * *

- Шон, - вздохнула Эллен, - ты собираешься заканчивать еду?

Броуди медленно тянул пиво и, покачиваясь на задних ножках стула, наблюдал за тарелкой своего младшего сына. На тарелке разгоралось футбольное сражение. Одиннадцати зеленым горошинкам противостояли зерна кукурузы, а главную роль играла вилка, гонявшаяся за игроками.

- Еще не конец игры, - подытожил Броуди, допивая пиво.

Эллен отказывалась участвовать в игре.

- Когда он разделается с обедом, я бы хотела помыть его тарелку, - сказала она недовольно.

- Не торопи его, Эллен, - сказал Броуди. - Он и так молодец. Никто быстрее его с вилкой не управляется.

Она забрала тарелку, несмотря на протесты Шона, а мужу напомнила:

- Пожалуйста, не забудь о Майке.

Нет, он не забыл, просто отложил эти дела на вторую половину дня. Майк сумел уговорить свою мать стать членом комитета по организации и проведению городских состязаний яхт для подростков. Она выложилась полностью, чтобы провести регату в будущее воскресенье. А он убедил младшего брата пойти вместе с ним на яхте, и тот теперь с нетерпением ожидал гонок. Потом Майк охладел к своей затее. Яхта выглядела отвратительно и требовала, чтобы к ней приложили немало времени и сил. В парусе оказалась дыра, да и сам Майк не участвовал в гонках к маяку у Кейп-Норт с прошлого лета.

Броуди с трудом поднялся на ноги. Шон сделал то же самое. Броуди слегка отпустил поясной ремень. Шон последовал его примеру. Тогда Броуди присел и посмотрел сыну в глаза.

- Как насчет того, чтобы заняться серфингом? Сегодня вечером можем искупаться возле казино.

Шон расплылся в улыбке. Одного переднего зуба у него не было, но даже дырка смотрелась великолепно.

- Ничего не выйдет, - сказал мальчишка. Потом неожиданно импульсивно поцеловал отца и выскочил в кухонную дверь.

"Что бы ни было, - подумал Броуди, - а этого у меня не отнять". Он повернулся и неохотно стал подниматься по лестнице.

Эллен Броуди начала натягивать резиновые перчатки перед тем, как приняться за грязную посуду. Потом она вспомнила, что на указательном пальце еще раньше образовалась дырка, и стянула перчатки.

Эллен налила в мойку жидкости для мытья посуды и открыла кран, из которого полилась обжигающе горячая вода. Кран был неисправен, и она забрызгала блузку. Эллен сказала несколько крепких слов, но тихо, чтобы не слышал Шон. Она знала, что сын находится в комнате для стирки белья и красит румпель яхты своего брата. Они заключили какой-то сложный договор, имевший отношение к предстоящей регате. Если Шон услышит, что она моет посуду, то к моменту завершения работы он уже будет на полпути к пляжу, чтобы его не заставили эту самую посуду вытирать.

Она опустила руки в воду и поморщилась. Броуди обещал еще вчера купить новую пару резиновых перчаток. Но ему явно наплевать, если руки у нее станут красными, как у прачки.

Перчатки могли и не понадобиться, если бы Броуди починил посудомоечную машину, а не провел все прошлое воскресенье с Майком и Шоном, оснащая яхту. Ну, а теперь, когда началось лето, три месяца она его вообще не будет видеть из-за наплыва туристов.

Впрочем, Эллен его все равно уже потеряла, потому что он проводил все свободное время с сыновьями.

- Шон! - позвала она.

Ответом было мертвое молчание, но скрип двери говорил о том, что ее услышали.

- Динг-Донг, - проронила она как бы невзначай. В конце концов, на этой неделе была его очередь помогать с мытьем посуды.

Вошел Шон как ни в чем не бывало.

- Привет! - вымолвил он с улыбкой. На носу красовалось пятнышко белой краски. Она вытерла пятно и очень решительно вручила ему полотенце.

- И тебе привет. Ну, как дела с яхтой?

Он взглянул на полотенце, как будто видел его впервые.

- У нас в самом деле есть Динг-Донги? - поинтересовался Шон.

- Ты же их вчера прикончил, разве не помнишь?

- Но ты же сказала...

- Я просто думала вслух. Я не подозревала, что кто-то скрывается за дверью. Мне никто не отвечал.

Она вручила ему тарелку со словами:

- Смотри, не урони. Я тебя предупреждаю...

Он состроил гримасу.

- Майк сказал, что я должен закончить покраску румпеля, или он не возьмет меня с собой на яхту, я тогда не буду в регат...

- Когда вытрешь насухо посуду.

- Но мама... Папа!

- Он наверху разговаривает с Майком, - пояснила она, а про себя подумала: "Давай, три, самородок, или я тебя задушу полотенцем".

Он начал очень медленно вытирать тарелку, а потом пожаловался:

- Я не успею закончить свою работу... И он не возьмет меня на яхту...

- Шон, - сказала она строго, - я хочу, чтобы ты меня выслушал внимательно и все хорошенько запомнил.

Он взглянул на нее. Нижняя губа у него была оттопырена, а в глазах светилась злость. Типичный, вконец избалованный маменькин сыночек. Отец бы его сейчас не узнал.

- Ну, что еще?

- Если ты не будешь мне помогать сегодня и до конца недели, ни о какой регате не может быть и речи.

- Почему?

- Потому что в оргкомитете не будет председателя! Ну, председательницы. И как тебе это понравится?

- Ну, мама.

- Я все сказала.

Он еще немного поработал полотенцем, потом одарил ее улыбкой.

- Он тебе не позволит уйти в отставку.

- Отец? Ты что имеешь в виду, когда говоришь, что он мне не позволит? Хочешь попробовать?

Шон стал ее внимательно изучать своими голубыми, как фарфор, глазами. Затем решил не продолжать спор.

- Нет, не хочу.

- О'кей, - сказала она и постаралась успокоиться.

Внутри у нес все еще кипело. "Он, видите ли, не позволит ей уйти в отставку! О чем они думают? Нашли себе рабыню!"

Но по сути дела, они, конечно, правы.

* * *

Броуди стоял рядом с письменным столом Майка у окна спальни и перелистывал журнал "Скин дайвер" для любителей подводного плавания, чтобы дать возможность своему рассерженному сыну, лежавшему на постели, прийти в себя.

"Значит, не удалось добиться своего, когда я помог ему купить яхту", - проносилось в голове.

Журнал был взят с верхушки огромной кучи ему подобных, высотой около фута. Броуди задержался на рекламе "Аквалангистов США", отпечатанной в красках на развороте. На рекламе был изображен мужественный мужчина при усах, обвешанный подводным снаряжением последнего образца. На его теле блестели капли морской воды, а рядом возлежала красотка в плотно облегавшем ее тело резиновом костюме и с вожделением смотрела на него мокрыми глазами.

"Сволочи, - подумал Броуди. - Их интересуют только деньги... Сволочи".

- Что ты собираешься с этим делать? Сжечь? - жаловался Майк, глядя в потолок. - Это же не порнография.

Броуди посмотрел на старшего сына. Майк выглядел усталым. Он пропустил обед, и не только сегодня, но и вчера. Голодная забастовка была объявлена после того, как отец его приятеля Энди дал своему сыну разрешение заниматься в центре подводного плавания. Энди начал ходить туда на курсы. Но Броуди готов был дать свое согласие лишь после того, как в аду ударят морозы.

Он постучал пальцем по журналам.

- Знаешь, Майк, - сказал он, - лучше бы это была порнуха.

- Ну, ну. Если ты так хочешь, я это устрою, - ответил Майк сдавленным голосом. - Старбака еще и не такими журналами торгуют. Джеки их даже не открывает, настолько они грязные. Я же специально копил деньги, чтобы пойти на курсы. Теперь все истрачу на порнуху.

- Успокойся, Майк.

Сын повернулся на бок лицом к отцу:

- Ну, послушай, папа. Знаешь, пока Энди, Чип, Лэрри и все ребята в нашем вонючем городишке будут заниматься подводным плаванием, я буду лежать у себя на кровати и читать порнографические журналы. А потом...

- Успокойся, говорю тебе! - прорычал Броуди. - Послушай, если хочешь плавать, иди в бассейн. У твоего брата больше здравого смысла, чем у тебя. А ведь он был тогда на берегу, а ты на воде...

- Да, на воде, - пожаловался Майк, - и с тех пор - ни разу. Я плаваю, как угорь. Я живу на острове, а мне не разрешают...

- Ты можешь ходить на яхте.

- Ну, конечно, с разрешения конгресса Соединенных Штатов. Мне надоела эта проклятая яхта.

- Ты лучший яхтсмен в городе.

- Послушай, я хочу быть лучшим ныряльщиком. В конце концов, это моя жизнь.

- Не впадай в истерику! - загремел Броуди.

Он отошел от стола, свалив по дороге стул. Его сын в шоке уставился на него. Броуди наклонился и протянул к нему руку. Майк поморщился. "Боже! Неужели он думает, что я могу его ударить?" - пронеслось в голове Броуди. Он прикоснулся рукой ко лбу Майка, лоб был горячим. Возможно, поднялась температура.

- Ты думаешь, я заболел? - пискнул Майк. - Может, ты прав. Я от тебя заразился. Ты же болен болезнью Спитцера.

- Кто такой Спитцер?

- Марк Спитцер, - ответил Майк и заплакал. - Великий олимпийский... пловец. Эй, Спитцер, пошли на пляж, а то промокнешь... Научи меня плавать, Спитцер... Эй, Спитцер, подвинь-ка полотенце. Не видишь, прилив начинается. - Майк судорожно вздохнул. - Я и есть такой Спитцер.

- Майк, - начал Броуди без надежды на успех.

- Я бы хотел, чтобы мы жили в штате Омаха, - выкрикнул сын.

- Но мы там не живем.

- Отец.

- Ну, что? - Броуди убрал прядь волос с глаз сына.

- Акулу убили!

- Да, убили, - кивнул Броуди.

Он уговорил сына спуститься вниз и съесть бутерброд. Затем Броуди посидел в комнате Майка, листая журналы. Наконец до него дошло, что он ничего не видит...

Он свернул бланк заявления на курсы подводного плавания, засунул его в карман пиджака и вышел из дома.

 

3

Маленькая толстая девочка копала в песке туннель в Китай. Рядом с ней дремал худой мускулистый мужчина, которого она называла "папа", но была убеждена, что это неправда. Как же она может быть такой толстой и глупой, если ее отец стройный, элегантный и умный. Зеркальные солнцезащитные очки закрывали мужчине глаза и девочке абсолютно не нравились.

Она посмотрела ему в лицо. Отец повернулся в ее сторону, но нельзя было определить, куда смотрят его глаза, спрятанные за темными стеклами.

Мать велела ей не отвечать на такие вопросы, но если она промолчит, отец может рассердиться и отвести ее домой пораньше.

- Нет, - солгала она. - Посмотри, папа, в воронку свалился муравей!

Никакого муравья на самом деле не было, но о дяде Брайане говорить было не ведено, равно как и о дяде Джерри, дяде Филипе, или с кем-нибудь другом.

Ее отец повернулся и посмотрел в воронку.

- Муравей? - спросил он.

Она покраснела.

- Но, папа, он же был! Был муравей!

Он поворчал и отвернулся.

- Так чем же вы с мамой занимались? За тобой присматривает все та же девушка?

Это была западня. Она кивнула. Ей расхотелось копать дальше.

Она стала наблюдать за стаей из пяти пеликанов, охотившихся за рыбой недалеко от пляжа.

- Телевизор часто смотришь? - спросил он.

Он демонстрировал модную одежду. Работы было много, а она всегда его высматривала по телевизору, когда оставалась дома одна. Другая западня.

- Посмотри на пеликанов, папа!

Он не шелохнулся, промычав, что видел их раньше, хотя они редко встречаются так далеко к северу. Сказал, что они занесены в "Красную книгу", но их становится все больше и больше и вообще Эмити славится пеликанами.

Она ожидала следующего вопроса и наблюдала за вожаком стаи, отвесно падающим в воду и поднимавшим тучу брызг.

- Она показала тебя дантисту?

- Да, - ответила девочка и прикоснулась к зубам.

Откровенная ложь. Она сконцентрировала все внимание на том месте, откуда должен был появиться пеликан, исчезнувший в глубине. Если бы ей удалось заинтересовать его ныряющими птицами, он не стал бы задавать ей вопросы.

- Папа, они съедят всю рыбу!

- Всем жить нужно. А дырки в зубах у тебя не нашли? Вот теперь она попалась. Откуда ей знать, есть ли у нее дырки в зубах, если ее мама забыла о дантисте? А сейчас, наверное, и деньги истратила.

- Папа, пеликан не появляется на воде!

- Наверное, его съели рыбы. Так есть у тебя в зубах дырки, дорогая?

- Нет.

Теперь ее действительно обеспокоила судьба пеликана.

- Как долго они могут оставаться под водой?

- А кто его знает. Думаю, долго, - ответил мужчина и посмотрел на часы. У нее запершило в горле. "Только не сейчас, не сейчас. Ведь всего лишь перевалило за полдень"...

Он перевернулся на живот, и она успокоилась. Наверное, ему просто наступило время ложиться на живот, надо загорать равномерно со всех сторон, на случай, если ему предложат рекламировать изделия фирмы "Янтсен". А может, еще что-нибудь, ведь это вполне возможно, поскольку он так красив.

Должно быть, пеликан вынырнул где-то в другом месте, куда она не смотрела. Она пересчитала птиц, покачивавшихся у линии прибоя, взлетавших и снова нырявших. Осталось четыре. Теперь другая птица нырнула. На этот раз девочка встала на ноги, чтобы лучше разглядеть, как птица вынырнет.

Этот пеликан тоже не появился на поверхности.

- Папа, папа!

Он или спал, или притворялся. Да и не поверил бы ей. Он же знал, какая она выдумщица.

Девочка сердито зашвыряла песком свой тоннель в Китай. Если там и был муравей, теперь ему наверняка крышка.

* * *

Броуди припарковал машину возле здания компании "Эмити аква спортс инкорпорейтед", занимавшейся всеми видами спорта на воде. Это было громадное зеленое строение, расположенное в полуквартале от городского пирса между "Эмити си фуд" и бильярдной Роя Шварца. Когда Эмити еще только строился, на этом месте была длинная узкая крытая аллея, где вязали веревки. Потом здесь был склад сетей, ловушек для омаров и снаряжения для профессиональных рыбаков, которые в свое время были основой экономики города.

Всю зиму Том Эндрюс пилил и стучал молотком внутри склада, осуществляя реконструкцию в одиночку, чем вызвал гнев местных строительных подрядчиков.

Теперь здание блестело темно-зеленой краской. За новыми зеркальными окнами виднелись кислородные баллоны, водные лыжи и плоты для серфинга, собранные вокруг старомодного медного шлема для подводного плавания. Эндрюс надеялся сделать все это популярным у песчаного побережья Эмити, продуваемого ветрами.

Броуди встречался с ним только один раз. Он приехал из Калифорнии, презрев обычную миграцию с Восточного на Западное побережье. Эндрюс попросил разрешения установить устройство от взлома на выходе на Уотер-стрит. Это насмешило Броуди, который знал, что за последние десять лет не ограбили ни одного помещения в центре города. Да и любой вор, завидев громадного бородатого хозяина, живущего над своим магазином, был бы идиотом, если бы попытался взломать дверь.

Сейчас, увидев снаряжение, от которого млели подростки, Броуди решил, что, по-видимому, Эндрюс был прав.

Броуди вошел в здание. Тут еще не выветрился запах краски. Он не смог сдержать возгласа восхищения и остановился возле выставки. Вдоль одной из стен стояли большие выносные моторы фирмы "Меркьюри". Рядом располагался сверкающий красный катер для любителей водных лыж. Должно быть, его втащили в зал через колоссальные складские ворота в задней части здания.

На полках были разложены жилеты, кинжалы, часы, подводные ружья и приспособления для открывания раковин. Не оставляли равнодушными хромированные зажимы, хомутики и небольшие лодочные якоря. Какими бы ни были планы Эндрюса, выставка свидетельствовала о его твердой финансовой убежденности в будущее Эмити. Он все больше нравился Броуди...

Эндрюс только что продал флаг для любителей подводных лыж парс клиентов, в которых Броуди узнал туристов, приезжавших в город не первый раз. Когда они ушли, Эндрюс протянул руку, по своим размерам напоминавшую бейсбольную перчатку.

- Привет, - произнес он с улыбкой.

Его глаза поблескивали сквозь складки жира. Броуди прикинул, что Эндрюс весил не меньше трехсот фунтов вместе с бородой, и, скорее всего, он сам внес в зал катер. В следующий раз, когда потребуется выкинуть пьяного рыбака из пивной Рэнди, наверное, придется позвать на помощь Эндрюса, сделав его на время своим заместителем.

- Чем могу помочь, начальник? - спросил гигант.

- Давайте без начальника, Том. Когда ко мне обращаются официально, мне становится неловко. У меня весь отдел состоит из меня и еще трех уродов. Называйте меня Мартин или просто Броуди. О'кей?

- Договорились. Что слышно?

Броуди показал бланк заявления о приеме на курсы подводного плавания, который дал ему Майк, чем произвел фурор. Эндрюс выскочил из-за прилавка со скоростью спринтера, обнял Броуди за плечи рукой со ствол дерева и сжал в объятиях. При этом он расплылся в широкой улыбке.

- Замечательно! Просто великолепно! Как ему удалось?

- Майку-то? - Броуди смотрел на него с удивлением. - Я и не знал, что вы с ним встречались. Послушайте, здесь нет моей подписи. Я не давал своего согласия. Мне просто хотелось с вами об этом поговорить.

Радости на лице Эндрюса поубавилось. Он вернулся за прилавок, присел за рабочий стол и стал разбирать регулятор.

- Значит, так. Курсы для подростков на четыре недели. По окончании они получают диплом. Без такого диплома ни в одном магазине вам не заполнят кислородом баллон, так что для них эта бумага имеет огромное значение. Как водительские права.

Он рассказал Броуди, что занятия на курсах проводятся по два часа в субботу и в воскресенье. Предполагается научить ребят плавать и нырять с маской без баллона. Подростков научат обращаться с кислородным оборудованием, дышать от баллона партнера, а также спускаться и подниматься в случае экстренной необходимости.

- В городском бассейне? - спросил Броуди. У него во рту пересохло.

- Пока, да.

- Пока, - повторил Броуди.

- Затем будет проведен письменный экзамен по теории. - С этими словами Эндрюс постучал пальцем по кипе литературы на рабочем столе. - Разрешенное время пребывания под водой, умение постепенно уменьшать давление, влияние на общее состояние содержания азота в крови, угроза "взрыва" при быстром всплытии, судороги. Выдержать экзамен можно лишь тогда, когда ответишь на все вопросы без исключения.

У Броуди прорезалась надежда. Майк, хваставший, что плавает не хуже угря, не был способен достаточно долго сконцентрироваться, чтобы выдержать теоретический экзамен. Ну, ладно, он подпишет, даст согласие. Сбросит с плеч этот груз.

Он полез в карман за ручкой. Эндрюс продолжал:

- Потом финальный экзамен. На первый класс - завтра на воде.

- На воде?

- В океане.

У Броуди задрожали руки. "Глупо, глупо, глупо. Что со мной происходит? Ведь этот человек явно знал свое дело...".

Тем не менее, он не мог поставить свою подпись и положил ручку на место.

- Во сколько... Во сколько это обойдется?

- Для Майка? - улыбнулся Эндрюс. - Да ни цента.

- Нет, Том, так не годится! - Как начальник полиции Броуди чувствовал себя неловко, когда кто-то делал ему одолжение, хотя при его жалованье в шестьсот долларов, Бог свидетель, приходилось экономить каждый цент. - Так не пойдет.

Гигант тем временем собирал регулятор. Отвертка, казалось, затерялась в его громадной лапе.

- На самом деле, - сказал он, - все уже сделано.

- Что?

Эндрюс подул в мундштук, бросил регулятор в коробку с надписью "Прошли испытание" и выдвинул ящик стенного шкафа. Из него достал папку, вынул экзаменационный лист и положил его на прилавок перед Броуди.

Вверху значилось имя Майка, выписанное значительно более тщательно, чем на школьных заданиях. Броуди пробежал глазами несколько вопросов: "Закон Бойла штата...", "Если шар достигает в высоте в шестьдесят футов?", "Каково процентное содержание азота в атмосфере?".

На самом верху на листе Эндрюс написал "На сто процентов", и это был пацан, который не мог сдать экзамен по основам алгебры!

Броуди рассердился не на шутку.

- Зачем же требуется моя подпись? Судя по всему, он и без меня прекрасно справляется.

Эндрюс спокойно объяснил, глядя в глаза Броуди:

- Я открыл эти курсы в прошлом месяце. Пришли двенадцать подростков. У каждого было заявление с письменным согласием родителей. Все в полной боевой готовности и рвутся в атаку. А один парнишка в плавках стоял по другую сторону бассейна. Боже, в тот день было так холодно! А он без костюма... Парень очень внимательно слушал, хотя и делал вид, будто его ничто не интересует. После занятий слонялся неподалеку, выковыривая лед из ушей. Он мне рассказал, почему вы возражаете против подводного плавания. Объяснил, что океан для него под запретом и что на диплом по окончании курсов рассчитывать не приходится. Попросил разрешения просто присутствовать на занятиях в бассейне. Сказал, что накопил достаточно денег и готов заплатить.

Эндрюс пожал плечами.

- Ну, я и решил - пусть слушает. Меня потом никто ни в чем не сможет обвинить, если я не беру денег. А возможно, ему удастся вас уговорить до экзамена на воде. А он смотрит на меня своими огромными голубыми глазами...

- О'кей! - прервал его Броуди. - О'кей!

Он разозлился, но не на Эндрюса или Майка, а на себя, потому что вынудил сына разыгрывать такие страсти.

Он потерпел провал. Люди ныряли возле берегов Эмити все лето и даже зимой. Развелось столько любителей подводной охоты с гарпунными ружьями, что рыбаки стали жаловаться. Говорили, что на дне собраны практически все раковины, а каждый год приезжали все новые и новые ныряльщики.

Народ купался и ходил под парусами, катался на водных лыжах и занимался серфингом, и никто не получил и царапины.

Акула из Эмити погибла. Если верить статистике, другой не будет. По крайней мере, при его жизни. Возможно, и при жизни Майка.

Броуди поблагодарил Эндрюса, купил Майку костюм для подводного плавания, а Шону, чтобы не было обидно, нож с выскакивающим лезвием. Наконец пришло время ставить подпись на заявлении, и он вынул ручку. На этот раз рука почти не дрожала.

* * *

Всю вторую половину дня Броуди не сиделось за своим столом. Костюм для подводного плавания, брошенный на заднее сиденье автомобиля, не давал ему покоя. Конечно, не следовало заставлять Майка мучиться и ждать окончания рабочего дня, но точно сказать, где он сейчас находится, было невозможно. К тому же вторая половина дня в субботу была самым неподходящим временем для начальника полиции, чтобы сорваться с работы.

Поэтому он честно потел до пяти часов, зашивая обычные прорехи в одежде Эмити. Лен Хендрикс нашел сиамскую кошку Минни Элдридж, которая пропала три дня назад, в пустом мешке для почты на заднем крыльце почтового отделения. Дочь Роско Тернера Лили сбил велосипедист, нарушивший правила дорожного движения и двигавшийся по тротуару перед магазином дамского платья Марты. А Дику Анджело пришлось использовать полицейскую машину для езды по песчаным дюнам, чтобы доставить Лили в больницу, потому что в машине "скорой" меняли масло на бензоколонке Нортона. На икре правой ноги Лили была глубокая ссадина, и на переднее сиденье натекла лужа крови. Велосипедиста не нашли, хотя пострадавшая его узнала, но отказывалась назвать. Скорее всего, он был се школьным приятелем. Но его все равно разыщут, когда придется сдавать велосипед в ремонт.

В конце концов Броуди ушел домой за пять минут до окончания рабочего дня. По дороге ему попался Шон, стремглав бежавший по Уотер-стрит к дому. Броуди остановил машину и распахнул дверцу. Мальчишка ввалился в салон.

- Рыба! - возвестил он. - Бегу домой за удочкой! Бухта кишмя кишит треской. Крупная треска!

Броуди бросил взгляд в конец Уотер-стрит. Сын не обманывал его. На пирсе собралась уйма народа. Он не мог припомнить, когда видел такое. У некоторых в руках были удочки, а остальные толпились перед магазином Хаймэна в надежде арендовать снасти.

- Папа, скорее же! - кричал Шон, нетерпеливо подпрыгивая на сиденье.

- Пристегни ремень.

Шон заныл и защелкнул пряжку.

- Давай с сиреной!

- Никакой сирены. И тебе придется вначале поужинать.

- Да? А Майк, между прочим, и не обедал.

Возразить было нечего.

- Ладно, посмотрим.

Броуди увеличил скорость и посмотрел на пирс в зеркальце заднего вида. Странно. Никогда он не слышал, чтобы в бухту Эмити заходил косяк трески.

Он намеревался прочитать Майку лекцию, объяснив, что нехорошо скрывать от отца своих поступков, но в их семье не запрещалось купаться в городском бассейне. А глядя на печальное лицо сына, сидевшего перед экраном телевизора, Броуди не смог больше сдерживаться. Казалось, Эллен была довольна, что запрет на купанье в океане был снят, и незаметно завернула костюм для подводного плавания в подарочную цветную бумагу.

Шон удалился в сторону пирса, пошатываясь под тяжестью удилища, превосходившего его по длине в три раза. На плече он нес старый садок для форели, а за поясом - мешок для улова. В качестве наживки Шон взял банку сардин. Его новый нож болтался на шее на ремешке, а старая шляпа Броуди, предназначавшаяся для рыбалки, казалось, лежала на плечах.

Броуди налил свою вечернюю порцию виски и вошел в гостиную. За ним шла Эллен с подарком. Майк повернул голову.

- Чего дают?

Эллен улыбнулась.

- Сегодня твой день рождения, - пояснил Броуди с бьющимся сердцем. - Мы тебе раньше не говорили, но ты родился дважды, как президент.

Майк взял коробку и стал ее открывать. Еще год назад он бы бросился на нее, как собака на кроличью нору, а сейчас он осторожно развязал тесьму, развернул бумагу и замер.

- "Аква спорт", - выдохнул. - "Аква спорт".

Он снял крышку коробки, но костюм не вынимал, а поглаживал рукой. Через секунду он был в объятиях Броуди, прижавшись лицом к его небритой щетине. Шон постоянно целовал отца, но прошло десять лет с того момента, как его старший сын прижимался к нему щекой. Потом Майк засмущался и отодвинулся.

- На завтра, - тихо сказал Броуди.

- Ты подписал! - шептал Майк. - Спасибо. Большое спасибо.

- Померяй, - предложил Броуди. На секунду он представил своего сына в этом костюме на дне океана, и сердце болезненно сжалось. Он избавился от комка в горле, глотнув виски.

- Давай посмотрим, как ты выглядишь в костюме.

Майк поцеловал мать, сбросил брюки и влез в костюм. Ему исполнилось пятнадцать лет, и пушок на щеке стал жестче. "Вырастет настоящим мужчиной", - подумал отец. Как все мальчишки в таких случаях, Майк ужинал, не снимая костюма. А когда Броуди проходил мимо его комнаты, то увидел, что Майк красуется перед зеркалом.

Для счастливого паренька в его глазах мелькнуло что-то сумрачное. Но вполне возможно, что это был оптический обман...

 

4

В семь часов утра молодой инженер оттолкнул свой желтый катер для катания на водных лыжах от пирса и отобрал штурвал у жены. Разогнавшись, он взял чуть влево, чтобы не столкнуться с большим катером класса "Хаттерас", который тащил на буксире катер береговой охраны. Он заметил, что на красном катере полиции Эмити никого не было видно, и дал себе волю, набирая скорость.

Нос катера выскочил из воды, корма осела, а оказавшаяся рядом лодка чуть не перевернулась от набежавшей волны. Они вышли в открытый океан.

Только тогда он глубоко вздохнул. Хотелось набрать в легкие как можно больше свежего морского воздуха после всевозможных городских запахов.

- Лыжи проверила? - спросил он у своей рыжеватой длинноногой супруги.

- Проверила, капитан, - вздохнула она. - Зажимы на фале в порядке, спасательные пояса на борту и здесь же сигнальные флажки, мегафон, ракеты и ракетница.

- Послушай, - он старался перекричать рев мотора, - зря смеешься. Если откажет двигатель или что-то случится, ты будешь только радоваться, что мы все проверяем.

- Аптечка первой помощи, - перечисляла она, - весло, резиновые подушки для швартовки, три бутерброда с ветчиной, шесть банок пива, две банки лимонада, марихуана на четыре закрутки, две запасные свечи для мотора, запас горючего... Кстати, ты канистру залил?

Он кивнул. Он служил заместителем начальника отдела технического контроля компании "Граммэн эйркрафт" и никогда ничего не забывал.

Она стала втирать в лоб крем для загара.

- Я ничего не забыла, капитан?

- Проверь рацию... Свяжись-ка с береговой охраной в Шиннекоке.

Она достала микрофон и заговорила:

- Береговая охрана Шиннекока. Говорит "Овертайм". Проверка связи.

Моментально откликнулась бухта Шиннекок:

- Четко и ясно, "Овертайм", доброе утро. Шиннекок отключается.

Он расслабился, позволив катеру лететь по тихой утренней воде. До того, как ветер нагонит волну, у них в распоряжении пара часов, чтобы славно покататься на лыжах. Потом можно будет заякориться в небольшой бухточке у конца полуострова, выпить пару банок пива и покурить.

Он начал крутить штурвал из стороны в сторону, оставляя позади волнистый след. У него был лучший катер в мире, лучшая женщина и двухнедельный отпуск впереди. Ему нравился город Эмити. Еще одна зима позади. Жизнь была прекрасна.

* * *

- Если это от рыбы, - спрашивал Шон, - почему же я не заболел?

Броуди стоял на веранде и смотрел на своего старшего сына, лежавшего на диване. Легкие занавески на окнах оставались недвижимыми. Тихо. Ни дуновения ветерка, ни звука. Слышен был только звон колоколов католического собора на другой стороне бухты. Как всегда, при этом звуке он испытывал легкие угрызения совести, в очередной раз пропустив воскресную мессу.

- Нет, это все-таки рыба. Твоя проклятая...

- Майк, - предупредил Броуди, - прекрати.

Майк попытался встать, но ему стало нехорошо, и он, вздрагивая, упал на диван.

- Черт тебя дернул вытащить эту дрянь? И зачем она ее приготовила? Да еще на завтрак! И есть-то было толком нечего, но хватило для того, чтобы отравиться.

- Нормальная рыба... Никто не отравился. Ни я, ни отец, ни мама!

С этими словами Шон удалился с высоко поднятой головой.

Появилась Эллен. Как всегда в моменты кризиса, она выглядела большим профессионалом. Встряхнув термометр, она вставила его в рот Майку и пощупала пульс. Он что-то промычал с закрытым ртом, умоляя отца глазами о помощи.

- Пульс восемьдесят. Для него учащенный, - объявила Эллен. - Он интересуется, который час?

Броуди взглянул на часы.

- Девять двадцать. Боже мой. - Ему нужно было быть на работе двадцать минут назад. День обещал быть напряженным, да еще и очень жарким.

- Девять двадцать! - Майк вскочил, как ужаленный. Изо рта выпал термометр. - Мне нужно быть на пирсе ровно в десять. В костюме.

Броуди нежно подтолкнул его обратно на диван и снова вставил термометр.

- Никуда ты не пойдешь. Во всяком случае, туда. Не думай об этом. При таких-то судорогах...

У Майка глаза были полны несчастьем, но он потрогал языком термометр и лег.

Зазвонил телефон. Это был Лен Хендрикс, который по воскресеньям подменял Полли на коммутаторе.

- Начальник?

- Броуди, - вздохнул он, - называй меня Мартин или Марти. Можешь назвать приятелем. Мне все равно.

- Простите, начальник. У нас проблема.

- В девять двадцать в воскресенье?

- Именно так. Через десять минут прибудет паром.

- Ты прав, Лен.

- А пирс заблокирован громадной яхтой.

У Броуди заболело в виске.

- Скажи им, чтобы перегнали в другое место, Лен. Перегнали и побыстрее.

- Кому сказать?

- Что значит, кому? Владельцу, капитану, команде.

- В том-то и дело, что на борту никого нет.

Над бухтой раздался рев сирены. Он выглянул в окно. Приближался паром, уставленный автомашинами, и впервые, если память не изменяла, строго по расписанию.

- Лен?

- Да?

- Ты хочешь быть начальником?

- Да ты что? - промямлил Лен, и в его голосе теплилась надежда. - Издеваешься, да?

Броуди положил трубку на рычаг. Во времена Беды все мечтали о его отставке, потому что он требовал закрыть пляжи. А он отбивался из упрямства или чувства гордости, или, как ему хотелось думать, из опасений за жизнь любителей купаться. Даже Эллен хотела, чтобы он ушел в отставку. И все еще стояла на своем.

- Ну, и что Лен тебе ответил? - поинтересовалась она. - Ему и в самом деле не терпится стать начальником?

- Думаю, да, - прошептал Броуди.

Хендрикс оказался глупее, чем он предполагал.

* * *

Молодой инженер подождал, пока жена поднимет над головой руки, давая знать о своей готовности, и проверил, стоит ли прямо на корме сигнальный флаг. Затем он посмотрел вперед, чтобы убедиться, что перед ним никого нет, и тога дал полный газ.

Она грациозно встала на лыжах позади катера, выйдя из воды, как русалка, и скользя вначале на одной лыже, она старалась держаться в форме, но ей это давалось не так легко, как в конце прошлого лета, потому что сейчас они впервые вышли в океан. Но все равно получалось хорошо. Очень хорошо. К завтрашнему дню у нее будет получаться не хуже, чем в прошлом году, а если удастся найти кого-нибудь, чтобы посадить за штурвал, через пару дней они смогут кататься вместе.

Поверхность воды была по-прежнему гладкой как зеркало, лишь с легким намеком на волны. Жена скользила из стороны в сторону, как всегда слишком уверенная в себе. Играючи, он резко крутанул штурвал и почти остановил катер, что замедлило бег лыжницы, я потом дернул фал, изменив направление. Она выстояла, хотя и закачалась, но в следующий раз ее удалось сбить на воду в туче брызг. Он вернулся, сбавил ход и подтянул фал. Она подготовилась к новой гонке. Он помог ей, но внезапно насторожился.

В ста метрах за ее спиной поверхность воды разрезал громадный плавник. Она его не видела, а он, пока стоял в оцепенении, заметил, что плавник лениво повернул в их сторону.

Сначала он решил, что это касатка. Но нападают ли они на людей? Может быть, акула? Но нет, уж слишком большой плавник для акулы. Потом он вспомнил об акуле из Эмити... Но ее же убили...

- Ди! - заорал он.

Она ему весело улыбнулась, и, сняв одну руку с перекладины, махнула ею. Плавник теперь быстро приближался к ней. Он был просто гигантских размеров.

Он резко дал газ, даже слишком резко. Она, потеряв равновесие, перестала улыбаться и раздраженно затрясла головой. Затем она наклонилась слишком далеко вперед, и он опасался, что она уйдет головой под воду, когда попытается стать на лыжи. Но если он попробует ей помочь и сбавит газ, все обойдется благополучно. Нужно молить бога, чтобы она вышла из воды стоя на лыжах, а уж тогда он уйдет от любой рыбы...

Она наполовину поднялась из воды, но плавник приближался гораздо быстрее, чем он предполагал... Но не настолько быстро, чтобы сразу догнать ее... А она уже была на лыжах и вставала...

- Отклонись назад! - кричал он, но за ревом двигателя она, естественно, ничего не могла расслышать. - Присядь, присядь ниже!

Она уже скользила на лыжах, улыбаясь и сложив колечком указательный и большой пальцы, - думая, что все прекрасно. Потом одарила его своей самой лучезарной всепрощающей улыбкой...

Он встал, внимательно всматриваясь в даль, в поисках плавника. Должно быть, чудище отстало, его удалось обмануть. Сейчас ему оставалось одно - направляться к пляжу, потому что существа такого размера предпочитают глубину. Если он сможет подойти близко, то она выйдет на лыжах на песок...

Он осмотрел пляж в поисках нужного места. Там, где строили казино, толпились люди, и ему отчаянно захотелось оказаться среди них. Впрочем, несколько дальше перед старым коттеджем в стороне от города в океан выходила ровная песчаная коса.

Не спуская глаз с жены, он начал постепенно поворачивать в сторону. А она опять перескакивала из волны в волну следом за катером и получала при этом огромное удовольствие. Он подал ей сигнал, чтобы перестала вихляться и просто двигалась за катером. Потом он начал сбавлять ход, чтобы ей помочь... И в этот момент опять увидел плавник, быстро приближающийся к жене...

Его рука так вспотела, что ему с трудом удалось удерживать ручку управления, но он снова прибавил скорости, и плавник исчез. Она опять стала переходить от волны к волне, откинув назад голову с развевающимися золотыми волосами, вздымаясь все выше на волне.

- Нет, Ди, - хрипел он, - не делай этого, Ди...

Он вспомнил о рации, потянулся к ней, но, как только убрал руку со штурвала, катер бросило в сторону, а большая волна окатила лыжницу.

В голове проносились идеи одна глупее другой. Возможно, он бы сумел подтянуть жену поближе, затем круто повернуть назад и выхватить ее из воды.

Но он не решался. Что бы это ни было: касатка или акула, но чудовище держалось наравне с катером и было способно добраться до лыжницы раньше его.

Он посмотрел назад. Жена перестала крутиться на воде и шла прямо. Видимо, устала, Только бы ей ничего не пришло в голову. A i тем временем он обязан обеспечить ее безопасность. "А пока, Ди, дорогая, держи прямо. Просто стой на лыжах. Договорились?"

Он держал курс строго на коттедж на берегу. Оставалась пара миль, а может, и того меньше. Не так уж и далеко...

Внезапно он оцепенел. На полпути между катером и берегом появился плавник. Он ничего не мог понять, ведь катер шел со скоростью не меньше двадцати узлов. Неужели эта проклятая рыбина могла дать больше тридцати? Или она способна с точностью компьютера рассчитать, где устроить засаду?

- Будь ты трижды проклята! - застонал он и сделал поворот в открытый океан.

Плавник исчез из вида.

У него ведь инженерное образование. Он обязан найти выход. Ему показалось, что он неожиданно решил, как поступить. Он остановится, выберет слабину фала, предупредит жену об опасности и, если нужно, протянет ее дальше на лыжах. Затем повторит операцию, а когда жена будет достаточно близко, втащит ее на борт.

Но не сейчас. Плавник только что появился, поэтому до остановки следовало подождать, пока плавник снова не исчезнет.

Рукоятка газа была доведена до отказа, но он продолжал нажимать, и внезапно она оказалась у него в руке.

- Только не это! - он чуть не заплакал. Теперь уже нельзя было ни сбавить скорость, ни остановиться. Нечего и думать о том, чтобы втащить ее на борт. Он снова повернул к дому на берегу и, взглянув на жену, заорал диким голосом:

- Не надо!

Она не устала. Видимо, просто думала, покусывая губы, как обычно поступала в трудных ситуациях. И сейчас, судя по всему, она хотела что-то предпринять. По тому, как она держалась, он начал понимать, что она хочет сделать.

Он-то в свое время научился поворачиваться и двигаться на лыжах задом наперед. Ему на это понадобилось три летних сезона, а у нее раньше никогда не получалось. Прошлым летом жена попробовала научиться, потому что завидовала и считала, что должна уметь делать то же, что и он. Не исключено, что теперь она решила сделать новую попытку...

- Нет, Ди, нет! - истерически кричал он, и она, по-видимому, услышала, повернула голову и чуть не упала. Он замолчал.

Плавник снова двигался за ней и находился на расстоянии ярдов в сто или чуть дальше. Но неуклонно приближался...

Жена покачнулась, крутанулась на месте и покатилась спиной к катеру. Черт возьми, ей-таки удалось! Вот если бы она сумела вновь повернуться...

Плавник ее настигал. Внезапно ее тело как бы окаменело. Она заметила плавник. Ей как-то удалось повернуться лицом к мужу. На лице был написан ужас. Она рыдала и покачивалась...

- Держись, Ди, держись... До пляжа недалеко...

Она как будто услышала его, расслабилась, потом осторожно, мастерски выкатилась из пенного следа за катером на чистую воду. Плавник исчез. Он взглянул в сторону берега. Осталось полмили. На крыльце дома виднелось белое пятно. Значит, ей помогут, когда она вылетит на песок. Она будет в шоке, возможно, потеряет сознание... А с ним ничего не случится. Без фала за кормой ни одна рыба не сможет догнать "Овертайм".

Но когда он посмотрел назад, сразу понял, что они проиграли. Плавник приближался чрезвычайно быстро. Через несколько секунд он уже возвышался над ней... Интуитивно он схватил ракетницу, вставил патрон и выстрелил в воздух. Ракета рассыпалась оранжевым светом, едва видимым на фоне солнца. Им потребуется помощь, медицинская помощь и тотчас же. Если им повезет и она выживет после первого нападения...

Почему он не положил рацию так, чтобы до нее можно было дотянуться?

- Ди!

В десяти футах позади нее над водой поднялась колоссальная морда. Он не смог бы определить ее размеров... Но в морде распахнулись ворота, унизанные чем-то белым, и, повернувшись на бок, захлопнулись вокруг Ди. Потом махина взметнулась над водой, подбросила в воздух кровавое месиво, и... все исчезло...

Он стал ковырять пальцами зажигание. Двигатель моментально заглох, отбросив его в сторону. Он перезарядил ракетницу.

- Ну, ты, падаль, вылезай... - кричал он диким голосом, ничего не слыша вокруг.

Морда снова высунулась из воды и направилась к катеру. Откинувшись, он прицелился, неловко повернулся, оступился и в последнюю секунду понял, что стреляет в запасной бензобак.

Мир вокруг взорвался алым пламенем.

В полумиле от места происшествия Минни Элдридж, пожилая дама, когда-то работавшая почтальоном в Эмити, перестала качаться в кресле-качалке, сбросила с колен сиамскую кошку и, отложив "Санди таймс", сняла очки и стала разглядывать океан. За линией прибоя в небо поднимался столб черного дыма.

Она пошла в комнату, чтобы позвонить по телефону.

 

5

Манипулируя со швартовыми, Броуди и Дику Анджело удалось подтянуть катер класса "Хаттерас" достаточно близко к пирсу, чтобы освободить место для швартовки парома.

- Береговая охрана его просто здесь бросила, - сообщил Як-Як Хаймэн, владелец магазина, где торговали разной мелочью для рыбаков. Нашествие трески прошлым вечером сделало его слишком болтливым. Он даже сказал им "доброе утро".

- Просто бросили? - переспросил Броуди. У него в виске опять застучало.

Як-Як продолжал смотреть на него, не говоря ни слова. "Да, конечно, - думал Броуди, - ты мне это уже сказал. Прости, Як-Як".

- На борту никого?

Тот же взгляд.

"Ты снова прав, Як-Як. Ответ на первый вопрос дает ответ и на второй. Повторять не требуется".

- Ребята из береговой охраны не говорили, когда вернутся?

Як-Як покачал головой.

Броуди пошел к аптеке Старбака и позвонил в бухту Шиннекок.

Дежурный офицер сообщил, что береговая охрана вернется к вечеру. Они заметили катер, стоявший на якоре над тем местом, где затонула шхуна "Орка". Прошлой ночью ни катере не было огней, и рыбаки, которые вышли на отлов омаров, чуть в него не врезались. Катер представлял собой угрозу навигации и сегодня, если бы во второй половине дня был туман. Береговая охрана стояла сегодня утром возле катера около часа, ожидая появления аквалангистов. Даже отправляли вертолет проверить, не появились ли люди в другом месте. Ведь их могло отнести течением в открытый океан...

На том месте, где стоял катер, оставили буй, а когда взяли его на буксир, поступило экстренное сообщение: возле Хэмптона тонула парусная яхта. Поэтому пришлось оставить катер у ближайшего пирса.

Береговая охрана связалась с женой одного из владельцев катера, врача из "Астории", которого ждали дома еще вчера вечером.

Жена уже выехала. Поиски продолжаются, делается все возможное. Однако из всех блюстителей порядка ближе всех к месту происшествия находился Броуди. С ним пытались связаться по телефону, но линия была занята. Теперь ему придется направить водолазов и оформить соответствующие бумаги.

- Договорились, начальник? - последовал вопрос представителя береговой охраны.

- Подождите минуту, - взмолился Броуди. - "Орка" затонула в четверти мили от берега! У меня нет водолазов! И нет возможности искать людей по дну океана...

- Послушайте, мы только что получили новое сообщение. На воде взорвался катер. Сегодня воскресенье, а в нашем распоряжении всего одна посудина. На воде, кстати, в выходной всегда полно идиотов, угодивших в беду. Если у вас есть еще вопросы, свяжитесь с командующим округа. О'кей?

Теперь у Броуди по-настоящему трещала голова. Он вышел на солнце и посмотрел в сторону пирса на сверкающий катер. На корме он прочитал красиво выведенную надпись "Мисс Кэрридж", порт приписки Сэг-Харбор. Он не питал никаких чувств к морским судам, за исключением отвращения, но ему показалось, что для такого дорогого катера название подобрали скучное и пустое. А если эта штука из Сэг-Харбор, почему же береговая охрана ее туда не отбуксировала?

Он поднялся на борт. Да, здесь явно побывали аквалангисты. В кубрике выстроились в ряд кислородные баллоны. Что их могло привлечь к затонувшей "Орке"? Вот уж четыре года, как любители растаскивали по частям корпус старой шхуны Квинта. Что они надеялись найти? Кровь?

Он поднялся по трапу на перекидной мостик. Там не было ничего неожиданного: темные очки, засунутые за ноктоуз, свитер, брошенный на штурвал.

Он спустился вниз и вошел в каюту. Весь пол был покрыт ковром. Стереофонические спикеры. Еще один штурвал. На случай дождя, что ли? На стоике бара стояли две кофейные чашки и бутылка виски "Оулд грэндэд". Возле штурвала на полированной полке лежал бинокль. Он прошел за стойку бара к плитке, пощупал холодный кофейник. Взял чашку и увидел следы кофе на донышке. Чувствовался легкий запах виски. Броуди понюхал другую чашку. Запах был еще сильнее...

Насколько он знал, закона, запрещающего нырять любителям спиртного, не было. Кроме законов выживания.

Броуди выглянул в иллюминатор. Вдоль пирса двигались подростки, направляясь к "Аква куин" Эндрюса. Все были одеты в костюмы для подводного плавания. Среди них Энди Николас, Чип Леннарт, Лэрри Вогэн - сын мэра. Группу возглавлял бородатый гигант. Броуди напрягся. Шествие завершал Майк, выглядевший очень бледным. Он еще больше побледнел, когда увидел подбежавшего отца.

- Температуры нет, - быстро сказал он. - Мама разрешила.

Броуди проигнорировал его слова и догнал Эндрюса возле "Аква куин".

- Том, сколько вам платят за работу?

В чрезвычайном фонде города средств было мало, но Броуди был готов выбить любые необходимые деньги. Он объяснил ситуацию, с выпивкой и прочими обстоятельствами.

- Спиртное, - промычал Эндрюс, - будь оно проклято! Все из-за него. Денег не нужно. Пошли, Броуди.

- Эй! - пропищал Лэрри. - А как насчет?..

Эндрюс поднял руку размером с голову Лэрри, и Ривс тотчас же закрыл рот.

- Отряд, все откладывается на будущую субботу, - возвестил Эндрюс. - Баллоны вернуть в магазин!

Раздались возгласы недовольства, к которым присоединился и голос Майка. Он отозвал отца в сторону.

- Послушай, папа, я действительно чувствую себя нормально.

Он не выглядел нормально еще минуту назад, но теперь это представляло чисто академический интерес. Броуди последовал за Эндрюсом на борт "Аква куин", а Дик Анджело отдал швартовы.

* * *

Толстяк проснулся опять как в сумасшедшем доме.

Он платил сотню долларов, целую сотню долларов в неделю за аренду коттеджа. Сегодня было воскресенье, но собака все утро лаяла, а сын долго кричал на пляже. Джунгли какие-то, джунгли у моря...

Он свесил ноги с кровати и почесал голову. Волосы казались соломой. Во рту сохранился привкус виски, пива, закуски и ужина, который старая ведьма посчитала почему-то праздничным в субботний вечер - сосисок с кислой капустой.

Он заскучал по своей квартире в Куинз (район Нью-Йорка) и успокаивающему урчанью двигателя автобуса на Мейн-стрит.

- Заткнитесь! - заорал. - Заткнитесь.

Жена перевернулась на бок, как дохлый кит на волне прибоя.

Выставив из пижамы толстый живот, он выскочил через кухонную дверь и побежал по песку к воде.

Это был еще один тюлень. Он лежал спиной к воде, и сзади его омывали набегавшие волны. Их собака по кличке Кинг отчаянно лаяла на тюленя, держась в двадцати футах от него. Почувствовав прибытие подкрепления, Кинг продвинулся вперед дюймов на шесть.

Тюлень поднял на него печальные глаза.

- Заткнись, Кинг! - он грубо оттолкнул сына. - Всем молчать! Сегодня воскресенье! Дайте спокойно выспаться...

Он посмотрел на тюленя, кроткие глаза которого его раздражали. Потом ударил его ногой в бок и ушиб палец голой ноги. Тюлень только встряхнулся, обдав его брызгами. Он приметил кусок дерева размером с бейсбольную перчатку, схватил его и пошел на тюленя. Тот вздохнул, подался назад, повернулся к воде. Нырнув в мелководье, он тявкнул жалобно на прощанье и скрылся в волне прибоя.

Толстяк тяжело дышал. Сердце пошаливало.

- В следующий раз, - сказал он тихо сыну, - привяжи собаку, зайди в комнату и разбуди меня. Только очень нежно.

- Что ты будешь делать?

- Пристрелю сукиного сына.

Он заковылял по песку. Он был приговорен каждый год по две недели летом проводить в Эмити.

Но он никогда не видел тюленей на пляже. А вчера их было два... и сегодня это уже второй...

Броуди старался игнорировать рацию на катере Эндрюса и сконцентрировать все внимание на пузырьках воздуха, за которыми должен был следить. Он стоял на сиденье рулевого, чтобы лучше видеть пузырьки, ногой поворачивал штурвал и носком поддавал газу, когда требовалось. Нужно было быть очень внимательным и осторожным, чтобы не обогнать пузырьки, потому что в этом случае они бы исчезли в пенном следе за катером. А если он их потеряет, придется возвращаться, тогда найти их вновь не удастся.

Ему все это очень не нравилось. Он раздумывал над тем, каково тому, кто внизу что-нибудь разыскивает в донном иле. Когда ему самому случалось плавать, он даже не мог заставить себя посмотреть вниз. Обычно он двигался в воде какими-то скачками, чувствовал себя круглым идиотом и дрожал, как рыба на крючке.

Он повернул голову и на секунду замер. Ему померещилось, что потерял след пузырьков, но потом увидел их вновь. Броуди взял чуть влево и сбавил ход.

Они вышли из бухты Эмити в поисках буя, который поставила береговая охрана. Предполагалось, что буй стоит недалеко от затонувшей "Орки", и, Бог свидетель, найти это казалось проще простого. Поэтому они вышли на большой скорости, держа курс на юго-восток от маяка Эмити. К великому недовольству Броуди, Эндрюс отдал ему штурвал и стал готовиться к погружению в воду.

Он прикрепил кислородный баллон к заплечному приспособлению, отвинтил крышку на баллоне и присоединил туда блестящую штуковину из нержавеющей стали, пояснив Броуди, что это был регулятор - основа основ жизни под водой. Потом поднял всю эту массу снаряжения, весившую наверняка целую тонну, и надел на себя через голову. В результате упряжь сидела на нем, как влитая. Он затянул ремни, наклонился, провел руками по всему снаряжению, проверяя его в последний раз. Броуди заметил, что у него было два кинжала, прикрепленных к каждой ноге. Вся амуниция завершалась чем-то, напоминавшим надувной спасательный пояс, которым пользовались на флоте.

Броуди нашел оранжевый буй с надписью черными буквами "Береговая охрана Соединенных Штатов".

Все, что их окружало, Броуди только раздражало, и на то были веские причины, но он подавил свои чувства и заглушил двигатель.

- Просто следуйте за моими пузырьками воздуха, - приказал Эндрюс. - Я начну от затонувшего судна, а потом возьму к северу, затем к востоку, к западу и на юг. Потом мы продвинемся чуть вперед и повторим операцию. Понятно?

- Понятно. - Броуди следил за тем, как гигант надел ласты, натянул перчатки, сплюнул в маску, открыл кислородный вентиль и втянул воздух через мундштук. Потом Эндрюс посмотрел за борт и упал в воду спиной вперед. Сверкнули на солнце его ласты, и он исчез.

Броуди представил себе Майка, обвешанного таким же снаряжением, на дне. Во рту пересохло. Но было уже поздно что-либо предпринимать.

Он был рад, что следующая суббота наступит лишь через неделю...

Задумавшись, Броуди потерял след пузырьков. Он подбежал к борту и стал лихорадочно их разыскивать.

- Черт возьми, что я наделал!

Броуди перевел двигатель на холостой ход. Легкий бриз погнал по воде барашки, и отличить их от следа пузырьков не представлялось возможным.

Он посмотрел на часы. Глупо, конечно, но он забыл спросить у Эндрюса, как долго можно пробыть под водой: четверть часа, полчаса или час? Он не имел об этом ни малейшего представления. Он даже не догадался засечь время погружения, так что невозможно понять, как долго Эндрюс пробыл под водой. Куда он, черт возьми, подевался?

Эндрюс оставил рацию включенной, и периодически она потрескивала, отвлекая внимание. Теперь Броуди услышал разговор береговой охраны из Шиннекока с одним из своих катеров.

- Где находитесь, шкипер?

- В полумиле к югу от пляжа Эмити, курс три-семь от маяка у волнореза Эмити. На воде никакого хлама.

События происходили недалеко от него, а он должен был сконцентрировать все внимание на поверхности воды! Было очень интересно, что же случилось в полумиле от пляжа Эмити?

- Сообщили, что взрыв произошел как раз за линией прибоя. Продвигайтесь ближе к берегу...

- О'кей, слушаюсь.

"Боже мой, неужели возле Эмити произошел взрыв?"

Он взглянул на береговую линию и увидел катер береговой охраны у южного пляжа Эмити, а вдоль побережья крутились лопасти вертолета береговой охраны.

"Где же Эндрюс?"

Сзади послышался шорох. Он резко повернулся, едва не вылетев в воду, и схватился за пистолет.

На выступе для погружения стоял Эндрюс, глядя на него сверху вниз. В руках у него был небольшой черный фотоаппарат со вспышкой.

- Прошу прощения, - сказал Эндрюс. - Боитесь привидений?

Броуди взял фотоаппарат дрожащей рукой.

- Да, побаиваюсь, - признался он.

- Там внизу тоже бродит нечистая сила. - Эндрюс снял маску и вытряс из нее воду. - Странно... Странно...

Броуди заметил недоумение в его глубоко посаженных глазах.

- Фотоаппарат я сразу нашел в десяти ярдах от кормы "Орки".

- И больше ничего? - глухим голосом сказал Броуди.

Эндрюс отрицательно покачал головой.

- Их нет. Спиртное, азотное отравление, воздействие глубины. Возможно, пробыли внизу слишком долго. Один запаниковал, другой пытался помочь, хотел подышать от баллона напарника, отнесло отливом. Короче, не знаю...

Броуди ощутил прилив морской болезни, и ему 31хотелось домой.

- Как вы считаете? Стоит еще раз попробовать? - спросил он Эндрюса. - Пригласить водолазов?

Эндрюс пожал плечами.

- Если они остались на дне, значит, уже давно погибли. - Он махнул рукой в сторону океана. - А если они где-то там, их тоже нет уже в живых. Вода переохлажденная, гипотермия. Максимум восемь часов. В костюме или без...

Они связались по рации с береговой охраной в Шиннекоке, и Броуди рассказал о результатах поисков.

- Спасибо, начальник, - ответил Шиннекок. - У нас для вас еще задачка... Слушай, тот идиот, взорвавший свой катер, - пояснил Шиннекок, - находился у южного пляжа Эмити. Скорее всего, буксировал человека на водных лыжах. Может, и нет. Не мог бы ты, Броуди, проверить?

- Боже мои, - взвыл Броуди. - Ладно, ладно...

Он повесил микрофон и взглянул на часы, еще не было и одиннадцати. Головная боль распространилась на шею...

Они вернулись к пирсу. Эндрюс, казалось, все знал. Он исследовал фотоаппарат, сообщил, что отсняты два кадра и осторожно вынул пленку. Броуди оставил ее у Старбака.

Он не причислял себя к детективам, и береговая охрана не имела никакого права взваливать на него дело с катером. Но возможно, фотопленка запечатлела ключ к разгадке тайны. Хотя это может быть интересно исключительно близким родственникам...

 

6

Он припарковал служебную машину, способную преодолеть песчаные дюны, позади дома Минни. "Казино Дел Map" возвело забор из металлических звеньев между этим домом и стофутовым участком пляжа, который когда-то принадлежал ему, но был продан владельцам казино почти два года назад.

Он прошел к двери кухни по каменной дорожке, по обе стороны которой росли кусты замечательных роз, только начинавших распускаться. Минни умела выращивать розы, закапывая в песок горшки с землей. За домом все еще виднелся вертолет береговой охраны, летавший над линией прибоя.

Зная, что из этого ничего не получится, Броуди все же постучал в дверь. Подождав, открыл ее и вошел в дом. Кухня Минни, как всегда, была в идеальном порядке. Обстановка на кухне пробудила у него чувство голода, и даже показалось, что из печи пахнет жареным мясом.

- Минни! - позвал Броуди без особой надежды.

Никакого ответа.

Он вошел в гостиную, уставленную морскими раковинами и искусственными цветами. Минни сидела у окна, выпрямив спину, и наблюдала за суетой в воздухе, которую сама устроила. Сиамская кошка презрительно взглянула на гостя, соскочила с колен Минни и ушла в спальню. Хозяйка по-прежнему не знала, что к ней в дом кто-то зашел.

- Минни! - заорал он.

Она повернулась, надела очки, подкрутила слуховой аппарат и сухо на него посмотрела. Затем она перевела взгляд на часы с кукушкой, тикавшие в углу между литографией с изображением "Титаника" и вставленным в рамку письмом от министра почт и телеграфа, выражавшего ей благодарность за двадцать лет безупречной службы. На письме стояла дата - 1942 год.

- Хорошо еще никто не утонул... Или все же кто-то тонет? А предположим, меня попытались изнасиловать?

- Минни, неужели ты хочешь сказать, что вызовешь полицию, если бы к тебе заявился насильник?

- Только в том случае, если он попытается сбежать, - ответила она. - Ну, а прежде чем ты начнешь разыгрывать из себя полицейского с телевидения, пойди на кухню и пошуруй в шкафу в левом верхнем углу. Ну, ты же знаешь, там, где всегда лежат пирожки, и...

- Не могу, Минни, слишком много дел навалилось.

- В Эмити? Не морочь мне голову.

- Ни в коем случае.

- Ну, ладно. Так что ты хотел узнать? Или мы просто сотрясем воздух?

Он достал из кармана блокнот, куда заносил все происшествия.

- Лен записал твой звонок в десять тридцать пять. Именно тогда ты услышала взрыв?

- Да, именно так.

Сторож на строительной площадке казино, дежуривший в воскресенье, это подтвердил, он ничего не видел, но слышал, как рвануло примерно в то же время, когда он варил себе кофе в сарае. Сторож подумал вначале, что это грохот от военно-морского реактивного самолета, преодолевшего звуковой барьер. Поэтому он решил не подниматься на вершину песчаного холма, чтобы посмотреть на воду.

Джейми Калвер, разносивший "Нью-Йорк таймс", говорит, что перед взрывом видел катер, буксировавший человека на водных лыжах. Дензи Уикер тоже заметила катер, но без лыжника. Минни слышала рев двигателя, когда вышла на крыльцо почитать газету. Она тоже видела катер, но он был слишком далеко, чтобы разглядеть человека на водных лыжах.

Как бы там ни было, как только она уселась в кресло-качалку, отключила слуховой аппарат и надела очки, катер и вся вселенная перестали для нее существовать.

По-видимому, взрыв был очень сильным, чтобы прорваться в ее внутренний мир.

Броуди закрыл блокнот, съел пирожок, взял другой на дорогу, а в конце концов был вынужден принять в подарок целый пакет с угощением для Эллен и мальчиков.

Он сел в машину, отъехал от дома Минни и, разыскав подходящий спуск к пляжу, покатил по твердому песку. Ему показалось, что прилив склонялся к западу, и поехал на запад со скоростью пешехода, внимательно глядя вперед в надежде найти обломки. Лучше бы, конечно, ничего не находить. Он ненавидел поиски мусора и прочего еще до того, как пришла Беда. Но с Бедой было покончено. Что бы он ни нашел сегодня, хуже того, прежнего, уже не будет.

* * *

Толстяку не удалось снова заснуть. Он не мог расслабиться даже после того, как удобно устроился на дряблом матраце, и лежал с открытыми глазами, вслушиваясь в сопение спящей жены.

- В будущем году, - говорил он себе, - никакого Эмити. Он ненавидел даже название этого города и никак не мог понять, что оно означает. Наверное, что-то вроде прощения, выданного президентом Картером тем проклятым длинноволосым.

И вот он был вынужден проводить свой отпуск, который ему не так просто достался, в этом городишке, названном непонятно как и зачем. Эмити...

Он предпочел бы сейчас оказаться в полицейском участке среди своих товарищей и обмениваться небылицами.

Он грубо потряс за плечо жену.

- Черт бы тебя побрал! Ты что, собираешься дрыхнуть весь день? Я страшно проголодался.

Громадные глаза посмотрели на него с укором.

- Чего?

- Что значит, чего? Уже практически полдень и тюлени пугают мальчишку и собаку. А ты все спишь...

- Тюлени? - удивилась она.

- Тюлени, черт бы их побрал! На будущий год, Бог свидетель, я отправлюсь с комиссаром охотиться на оленей! А ты с твоим сыном можешь провести лето на Кони-Айленде.

Большие темные глаза наполнились слезами. Она стала намного привлекательнее, но его это еще больше раздражало. Хотя он знал, что нужно делать в таких случаях. Но прежде чем он смог еще что-либо предпринять, как снова залаяла собака на пляже. Скрипнула дверь спальни, и он потянулся к своему пистолету 38-го калибра.

Его сын входил в комнату на цыпочках. Полицейский вскочил и дал ему затрещину, сбив мальчика на пол.

- Стучать надо, болван!

Мальчик взглянул на него.

- Ты же сам сказал, чтобы я входил тихо. Там опять тюлень.

Толстяк вскочил на ноги и бросился к шкафу.

- Где мое ружье?

Он расшвырял содержимое шкафа, нашел патроны и зарядил винтовку. Затем, подтянув пижамные брюки и схватив мальчика за руку, он выскочил из дома.

За спиной слышались рыдания жены. Наверное, она думала, что он пристрелит мальчишку. Но он не стал ничего объяснять. Может быть, ее следует хорошенько напугать, чтобы привести в чувство...

Броуди остановил машину и стал всматриваться сощуренными глазами в линию прибоя. В белой пенс виднелось что-то желтое, походившее на кусок стекловолокна. Он отвел машину подальше от наката волны. Затем он снял обувь и носки, завернул до колен брюки, после чего вынул пистолет из кобуры и положил на переднее сиденье.

Последние пять минут ему попадался всякий мусор: куски пластмассового переносного холодильника, подушка, почерневший изуродованный кусок деревянного поручня.

Он подошел ближе к воде. Неожиданно сверху надвинулось нечто грохочущее. Над ним завис вертолет береговой охраны, лопасти которого подняли небольшой тайфун, забрызгав брюки соленой водой. Летчик обвел рукой вокруг, пожал плечами, давая понять, что ничем, к сожалению, не может помочь, коснулся пальцем шлема в знак прощания и улетел, обдав Броуди тучей мокрого песка.

Он достаточно долго пробыл в пехоте и знал, что орлы испытывают презрение к грызунам, но привыкнуть к этому не мог. Броуди разразился проклятиями и ругался до тех пор, пока ему не стало легче. А потом вошел в воду.

Вода была обжигающе холодной. Трудно было понять людей, которые приезжали в Эмити, чтобы купаться, нырять или даже кататься на водных лыжах в такой воде. Они явно были сумасшедшими.

Он вынул из воды кусок стекловолокна, уже посеченный от ударов по песку, и вышел на сухой песок. На него накричала пролетавшая мимо чайка... Он немного постоял, чтобы обсохли ноги, и собирался надеть носки.

Бум. Бум-бум... Из-за песчаных холмов к западу раздались три четких выстрела.

Забыв об обуви, он вскочил в машину и понесся в сторону выстрелов. Он взлетел над холмом и резко затормозил. Машину занесло, и Броуди чуть не сбил толстяка и мальчишку.

Толстяк стоял на одном колене и целился, приготовившись к выстрелу. Рядом согнулся мальчик, заткнув уши пальцами. За ними притаился большой лохматый пес. На берегу возле воды жалобно ныла кучка бежевого меха...

Мужчина повернулся вместе с ружьем. Глаза у него были красными. Пьяный? Броуди стоял в открытой машине с поднятым вверх пальцем, а пистолет валялся на переднем сиденье.

- Бросай оружие! - приказал толстяку.

Тот положил винтовку под мышку.

- Привет, - он протянул руку. - Меня зовут Чарли Джеппс. Четвертое отделение полиции.

Броуди выхватил у него винтовку и бросил в машину. Мужчине он показал жестом, чтобы тот садился рядом с ним, но тут же вспомнил о пистолете, брошенном на переднее сиденье, и стал нащупывать его рукой.

Мужчине ситуация показалась забавной.

- Вы из округа или городской полиции?

- Ни с места! - приказал Броуди. - Вы арестованы.

- Ты о чем говоришь, приятель? Что значит арестован?

- Для начала в соответствии с городским законом.

С этими словами Броуди выскочил из машины и побежал к воде, на ходу сунув пистолет в кобуру. На него с удивлением смотрел детеныш тюленя, забравшийся на сухой песок. Из раны у хвоста вытекала струйка крови. Зверек деликатно откашлялся, а во влажных громадных глазах стояли боль и недоумение.

"В нем и нет ничего, кроме глаз. А мама далеко", - подумалось Броуди.

Он взял тюлененка на руки. Детеныш оказался тяжелее, чем он предполагал... От него сильно пахло рыбой, а кровь стекала Броуди на брюки. Он поднялся к машине и осторожно положил зверька.

Мужчина все еще стоял в стороне. Броуди вытащил пистолет.

- Садись в машину, - закричал он. - Садись в машину!

- А тебе не кажется, что лучше сначала посоветоваться с начальством? - лениво поинтересовался толстяк.

Впервые в своей жизни Броуди направил заряженный пистолет на человека. Но это не возымело должного эффекта.

Тогда он взвел курок. Мальчишка зарыдал, залаял пес, и с крыльца серого здания на холме донеслись женские крики.

Толстяк сел в машину. От него несло виски и пивом.

Все это произошло, как признавал позднее Броуди, отнюдь не по правилам, но, по крайней мере, он поймал подлеца на месте преступления...

 

7

Голова у Броуди трещала так, будто он только что попытался остановить на футбольном поле Шона Джуиса. Он пытался разобраться в хаосе, который царил в его офисе, пока перед ним сидел толстяк в пижаме и зло на него смотрел. Сержант полиции, если он и вправду был сержантом, с каждой минутой все больше покрывался краснотой.

Может быть, его хватит кондрашка, и тогда воскресный день войдет в привычную колею. "Ты успокоишься, дорогой", - обещал ему мысленно Броуди. За минувшие годы камера предварительного заключения стала хранилищем для школьного архива, поэтому Генри Кимбл сейчас наводил там порядок.

"Ты у меня и здесь придешь в себя, подлец", - думал Броуди.

Он перешел к столу, за которым Хендрикс листал потрепанный том свода федеральных законов о защите животного мира. Наконец, нашел нужный параграф и прочитал:

- Как только ему будет предъявлено обвинение, я не думаю, что Нортон сможет его отпустить на волю под денежный залог. Во всяком случае, потребуется согласие федерального прокурора.

- Хорошо.

Вилли Нортон исполнял обязанности судьи, когда его удавалось разыскать. Броуди обратился к Дику Анджело:

- Поворачивайся быстрее, Дик!

Дик Анджело нашел карточки для снятия отпечатков пальцев там, где их хранила Полли, и теперь устроился под портретом мэра Лэрри Вогэна, изучая инструкцию. Черт бы его побрал!.. Неужели надо было этим заниматься в присутствии подозреваемого? Как же могло получиться, что он не умел снимать отпечатки пальцев, столько лет проработав полицейским?

- Черт побери, Дик. Давай я этим займусь, а ты пойди и узнай, дома ли Полли. Да, скажи Генри, чтобы нашел галстук. Я хочу взять его особой, если придется проводить судебное заседание. Куда запропастился Нортон?

Ответил Хендрикс:

- Он красил скворечник для сына, а сейчас моется.

Зазвонил телефон, и Хендрикс снял трубку.

- Полицейский участок Эмити.

- Полиция, - хмыкнул толстяк. - Послушайте, Броуди...

- Начальник, - прервал его Броуди. Он сел за стол, вытащил из ящика бланк, который заполнялся при аресте, и вставил его в пишущую машинку.

- Зверь напал на мою собаку, - заявил толстяк.

- Ваш постоянный адрес, сержант?

Толстяк выплюнул адрес во Флашинге и продолжал монотонно:

- Я хотел его просто напугать. Я прекрасно стреляю. Можете проверить в полиции Флашинга. Если бы я хотел его убить, я бы ему прострелил голову.

- Жаль, что не промахнулись. Местный адрес? Ладно, не надо. Знаю, дом Смита.

- Вы не имеете права меня задерживать за мелкое правонарушение. Вы не видели, что я в него стрелял.

Потом он добавил, что когда обо всем узнает полицейская комиссия штата, а это произойдет завтра не позже девяти утра, то Броуди крупно повезет, если ему удастся получить работу по кормлению тюленей в зоопарке Бронкса.

- Вы имеете страховку от задержания и ареста без серьезных на то оснований?

Броуди одарил его улыбкой.

- Мне страховка не потребуется. Вы, дорогой, нарушили федеральный закон. Согласно закону от 1972 года о защите морских животных, вам грозит год тюрьмы и двадцать тысяч долларов штрафа. Этот звереныш - тюлень, а не жестянка из под консервов. Вы арестованы по федеральному закону.

На толстяка это не произвело никакого впечатления. Речь его лилась так же монотонно и холодно: на пляже купался его ребенок и другие дети, а вы собираетесь бросить за решетку блюстителя законности и порядка, вставшего на защиту интересов общественности? У тюленей есть зубы, не так ли?

- Не очень опасные, - сказал Броуди, - и не у этого тюленя. По словам ветеринара, детенышу всего три недели.

Броуди почувствовал, что теряет терпение. К тому же угнетала боль в правом виске и спину сводили спазмы. Он заставил себя расслабиться.

Хендрикс старался привлечь его внимание.

- Начальник, - выводил он. - Миранду помните? Миранду?

О, да! Броуди забыл перед арестом напомнить задержанному о его конституционных правах. Пришлось это быстро исправить, сверяясь со шпаргалкой, которую он носил в бумажнике. Потом он заставил Хендрикса все отпечатать на машинке, что тот проделал без особого мастерства, да и не смогли найти всех необходимых бланков, которые куда-то подевала Полли. Броуди очень надеялся, что ему никогда больше не придется никого арестовывать по воскресеньям. Полли стоила значительно больше всех его остальных помощников, вместе взятых.

Хендрикс положил плоды своих трудов на стол Броуди со словами:

- Звонил доктор Лин. С тюленем все в порядке, но собаки совсем сошли с ума. Врач говорит, что нам надо его забрать. - Хендрикс поднял палец, призывая к молчанию.

Из ветеринарной клиники Эмити, находившейся в квартале от участка, доносились звуки, напоминавшие гонку собак из "Хижины дяди Тома". Тюлень был уликой, его нельзя было оставлять без присмотра. Броуди позвонил Эллен, попросил забрать тюленя и спрятать его в гараж, приготовив побольше воды.

- Ну, хорошо, - сказал толстяк, - вы же слышите, что происходит? Вы-то, надеюсь, спать собираетесь? А мне что делать? Собаку пристрелить? Сегодня утром это уже третий тюлень на пляже...

- Третий?

- Сегодня третий, а вчера было два.

"Врет, подлец". Тюлени никогда не выползали на пляж Эмити. Они всегда держались вдали от берега. А этот детеныш, очевидно, отбился от матери, потерялся, возможно, его отнесло волной. Или, что скорее всего, в него стреляли, когда он был на воде, а потом его прибило прибоем.

Броуди похолодел от нахлынувшего подозрения. Повернулся, пробежал глазами протокол допроса задержанного. Руки у него дрожали. Все станет на свои места, если его догадка справедлива.

- Вы в других стреляли? - Он спросил как можно равнодушнее. - К примеру, вчера?

- Нет.

- А как вы их прогоняли в воду?

- Показывал им свое удостоверение, - улыбнулся толстяк.

- Странно, что вчера вы не стреляли. Любитель пострелять в тюленей своего шанса не упустит и пальнет в них, если они даже в воде. Зачем же позволять им вылезать на пляж, где они будут терроризировать общественность и пожирать детей?

В узких зеленых глазках толстяка сверкнула искра ненависти, но он промолчал.

Броуди так разволновался, что сделал ошибку при написании своей собственной фамилии в конце страницы. Пришлось стирать ластиком. Потом он отодвинулся от пишущей машинки.

- Возможно, вчера вы немного постреляли по мишеням с крыльца? - Броуди повысил голос: - Вы же специалист и сами говорили, что специалисты всегда попадают в цель. Они не промахиваются. Как у вас со зрением?

Ответа не последовало. У Броуди участился пульс. Он продолжал:

- Вы видите достаточно хорошо, чтобы отличить тюленя от аквалангиста. Ну, как, толстячок, отличишь?

Зеленые глаза задержанного расширились.

- Вы хотите меня обвинить в том, что я стрелял в людей?

- Не знаю, - обронил Броуди. Он поднялся с дрожью в коленях. - Мы их найдем, а также и пули от твоей винтовки, из которой ты стрелял на нашем пляже. И если мы все это разыщем, то упечем тебя на такой срок, что ты оттуда никогда не выйдешь.

Броуди тяжело сел. В животе ощущалась боль, трещала голова. Он подумал, что это следствие пойманной Шоном рыбы, съеденной за завтраком.

Сержант показал на телефон.

- Мне нужно позвонить.

Броуди пожал плечами.

- Пожалуйста.

Сержант позвонил жене и сказал:

- Свяжись с комиссаром. Мне нужен лучший адвокат в штате Нью-Йорк. - Он сделал паузу, холодно улыбнулся и покачал головой. - Не думай о том, кто будет платить. Здесь есть один дурачок, который за все заплатит. - Его маленькие глазки встретились со взглядом Броуди. - Он просто еще об этом не подозревает.

Сержант повесил трубку. Хендрикс смотрел на него с противоположной стороны комнаты, широко открыв рот. В это время вошел Генри Кимбл, впервые за годы службы как положено надевший галстук. Он очистил камеру от школьного архива. А судья Нортон готов их принять.

Броуди кивнул в сторону толстяка:

- Оформляйте арест, посмотрим, как дело пойдет дальше. - Очень хотелось выпить, но времени на это не было.

* * *

Тюлениха весила почти двести фунтов. Она повернула голову, осматривая пляж. Она находилась в таком положении уже около часа, хотя интуитивно чувствовала, что ей следовало быть в любом другом месте.

Она видела лохматого пса, что-то нюхавшего у воды. Ее усы подрагивали, но она была в безопасности за линией прибоя. В безопасности от всего, что происходило на берегу.

Время от времени она испускала жалобный стон, а один раз даже крикнула вопросительно. Ей казалось, что ее детеныш все же не выбрался из воды. Видимо, ему передался ее страх, и он вылез на берег, а она, опасаясь, что их подстерегает опасность больше на берегу, чем от чудовища, которое осталось в воде, двигалась параллельно берегу в сторону волнореза, где им не угрожал ни ужас, ни собаки.

Наконец, проплывая над туманным песчаным дном, она поняла, что где-то по пути потеряла детеныша, но не стала сразу поворачивать назад. Ее страх перед Ужасом, оставшимся позади в океане, был слишком велик. Она вскарабкалась на волнорез и долго призывно кричала.

Она была из породы тюленей, водившихся в гавани. Не в пример своим собратьям, она не знала лежбища. В прошлом году они повстречались в океане с самцом и три недели назад у нее родился детеныш. Она ухаживала за ним вдали от сородичей и далеко от берега. Они играли с ним, он научился охотиться за крабами и омарами, доставать их со дна, а также заглатывать небольшие камни, которые помогали усваивать пищу. Она держала его ластами, когда он уставал, хотя при этом было трудно добывать еду, потому что она могла находиться под водой по сорок пять минут, а он лишь четверть часа.

Другие тюлени, морские львы или морские слоны, уже оставили бы своего детеныша, чувствуя опасность. Но для нее он был единственным ребенком на весь огромный океан, и за последние недели она не знала никого, кроме него. Когда он не появился на волнорезе, она спустилась в воду, хотя знала, что там ее все еще подстерегает опасность...

Еще сохранились признаки быстрой белой смерти в открытом океане. Но она проигнорировала риск и проплыла вдоль берега, загребая ластами и правя хвостом. Вдруг, неожиданно она остановилась и сразу поняла, что там побывал ее детеныш. Собака все еще рылась в песке... Тогда тюлениха отплыла на десять футов от берега...

Она не могла хорошо рассмотреть пляж в свете заходящего солнца и не чувствовала запаха своего детеныша. Но вслушивалась... Может быть, он закричит? Он пока молчал.

Ей снова показалось, что со стороны океана идет беда, и она проплыла по поверхности на пятнадцать футов ближе к берегу. Ее увидел пес и стал лаять. Она ждала, выгибая шею, пока зайдет солнце...

* * *

Предварительное слушание в суде, проходившее в офисе мэра, потому что в Эмити не было здания суда, завершилось. Вилли Нортон, мировой судья, положил ноги на стол мэра и откинулся на спинку шикарного кресла, приобретенного специально для мэра за сто тридцать долларов в магазине "Сирз".

- Ну что ж, Броуди, - сказал Нортон, гипнотизируя его тревожным взглядом. - Думаю, завтра его, скорее всего, выпустят. Но должен тебе сказать, что на этот раз ты-таки отличился.

Послышался металлический звук. Это Генри Кимбл захлопнул дверь камеры. Броуди должен был радоваться, но в животе бурчало и одолевало ощущение нереальности происходящего. А что, если он поспешил? В конце концов, тюлень всего-навсего тюлень, и нечего было ерепениться. А что касается аквалангистов, возможно, он был не прав? С ними могло произойти все что угодно, если вспомнить, что они надрались перед погружением.

- Мы действовали вместе, - напомнил он Нортону.

- Не думаю, что можно подать в суд на мирового судью, - сказал Нортон.

Он водил школьный автобус, был лидером бойскаутов, членом торговой палаты, возглавлял объединенный комитет учителей и родителей, а вообще работал на бензозаправочной станции и хотел сделать карьеру. Броуди надеялся, что не испортил Нортону бойцовского настроя. А тот спрашивал:

- Нет, ты мне скажи, Броуди, можно ли подать в суд на мирового судью? Можешь ли ты это сделать?

- Никто ни на кого в суд не подаст, - успокоил его Броуди и встал. - Будь он проклят! Он же нарушил городское постановление об огнестрельном оружии да еще федеральный закон. Как же он подаст в суд?

Ему хотелось верить собственным словам.

Затем он посмотрел, составили ли его помощники график дежурства на ночь возле камеры с заключенным. Если их первого заключенного за последние три года завтра не выпустят на волю, неизбежны проблемы с бюджетом и нелегкий разговор с муниципалитетом об оплате сверхурочных. Да, еще он забыл: ведь заключенному полагался ужин за казенный счет, а ключ от сейфа, где хранились деньги, остался у Полли. Он дал Анджело три доллара из своего кармана и посоветовал взять ужин в новом ресторане "Полковник Сандерс" на углу Уотер-стрит и Нантакет-стрит.

- Надеюсь, он подавится, - сказал на прощанье.

Броуди запер в сейф винтовку как улику, прошелся мимо камеры, чтоб бросить прощальный взгляд на арестованного, сидевшего на скамейке и со страстью проклинавшего его. Как сказал Вилли Нортон, завтра его наверняка выпустят, когда появится его адвокат. Должно быть, произойдет еще что-нибудь, чтобы испортить ему выходные дни окончательно.

Внезапно Броуди вспомнил, что позабыл сообщить в газету "Эмити лидер" об аресте. Посмотрел на часы. Гарри Мидоуз, чью страсть к обжорству превосходил лишь его аппетит к работе, наверняка у себя и готовит номер на завтра. Он позвонил и разговаривал достаточно громко, чтобы пробудить у арестованного подозрение, будто их могут подслушать телеграфные информационные агентства. Рассказал Гарри первую историю из жизни полиции этим летом.

- Так куда он попал? Всего-навсего в тюленя? - переспрашивал Мидоуз без большого интереса.

- В детеныша тюленя, - убеждал Броуди. - Послушай, Гарри, ты в понедельник разрыдался на полполосы из-за того, что страдают бедные крабы-малютки.

- Да, но в понедельник ничего больше не произошло, а сейчас у нас утонули два аквалангиста и взорвался катер с водными лыжами. К тому же у меня три колонки о предстоящей регате. Если я этого не напечатаю, твоя жена сказала, что больше со мной разговаривать не будет.

- А можно предположить, - втолковывал Броуди, - что и аквалангисты, и катер с водными лыжами на совести этого сумасшедшего подлеца?

Газетчик, видимо, заинтересовался. Последовало долгое молчание.

- У тебя действительно что-то есть? - спросил, наконец, Мидоуз.

Броуди слышал, как арестованный сержант Джеппс встал и подошел к двери камеры.

- Ну, - сказал в телефонную трубку, - у меня есть свои подозрения.

- Я могу тебя процитировать?

Броуди постучал пальцами по столу, пожалев, что практически ничего не знает о законе, по которому его могли привлечь к суду за клевету.

- Нет, расследование продолжается.

- Тогда больше ничего не надо, - ответил Мидоуз и повесил трубку.

Броуди сладко улыбнулся Джеппсу, глядевшему на него во все глаза, излучавшие звериную ненависть. "Боже, - подумал он, - если мне когда-либо придется проезжать на машине через Флашинг, они меня пристрелят на месте".

Затем Броуди отправился домой.

Детеныш тюленя обосновался в гараже. Его назвали Сэмми. Повязка с хвоста сползла. А Шон был у него отцом, матерью, приятелем и учителем одновременно. Он держал тюлененка на коленях, хотя тот весил не меньше сорока фунтов. Перед своим питомцем он поставил банку сардин, тарелку с сосиской и блюдце с молоком.

- Папа, он все время плачет. Посмотри на его глаза.

У самого Шона глаза тоже были на мокром месте.

Но он был прав. Огромные темные глаза тюленя были в самом деле заполнены слезами.

- Я позвоню доктору Лину или еще кому-нибудь, - пообещал Броуди.

- Он отказывается есть.

- У него был тяжелый день.

- Он все время срывает повязку.

- Природа лучше знает, что делать, - заметил Броуди и поморщился. - Эй, что происходит?

- Шон встал и покраснел.

- Он не виноват. Он же еще не приучен.

- Что в ты знал, приятель, ты весь в тюленьем дерьме, - сказал Броуди, разыскал место почище на верхушке носа Шона и поцеловал. - Сбрось одежду у двери кухни, беги голышом мимо матери прямо в ванную. Я никому не скажу.

Шон скрылся.

Броуди набрал в ведро воды и стал мыть гараж. Сэмми перебрался поближе, посмотрел на него своими темными влажными глазищами и отряхнулся, как собака, обдав Броуди экскрементами.

Броуди пожелал, чтобы толстого сержанта приговорили к пожизненному заключению.

 

8

Нейт Старбак сидел на табуретке в комнатушке, где он проявлял фотопленку. Он ненавидел эту работу и предпочел бы даже оказаться наверху с Линой и смотреть телевизор. Его тощий зад страдал на жесткой табуретке, болела спина от стояния за прилавком весь день, а от запаха проявителя и закрепителя его тошнило с детских лет.

Но можно было заработать лишний доллар, если проявить пленку и отпечатать снимки здесь, а не отсылать в лабораторию в Манхэттене. Его отец когда-то этим занимался и, вполне возможно, его дед, если в 90-х годах прошлого столетия было фотодело. Туристы всегда готовы заплатить вдвойне за срочную работу, не понимая, что срочность - дело обычное. Приходилось учитывать каждый цент, ведь половина дохода Старбака уходила на выплаты процентов за банковский кредит. Да и не так давно он очень близко подошел к угрозе банкротства...

Он размечтался. Если примут закон, разрешающий азартные игры... Эмити станет новым Атлантик-Сити... Казино - новым "Ридженси"... Если поднимутся цены на недвижимую собственность в центре, как обещают Вогэн и прочие "шишки"... На этот раз он обязательно продаст аптеку и уедет в Майами. Будь он проклят, если этого не сделает... А тогда пошлет к черту лекарства для Минни и для Эллен Броуди, и не придется отмеривать того и сего, чтобы приготовить микстуру для Вилли Нортона. А если еще зайдет турист с фотопленкой, он ему посоветует сэкономить деньги и захватить пленку с собой при отъезде...

Нужно было продавать аптеку еще до Беды, когда у него был отличный шанс...

Эллен Броуди открыла дверь, ведущую из кухни в небольшой чулан, который Броуди пристроил на заднем крыльце два года назад. Стиральная машина еще работала в режиме сушки белья, и в окошечке виднелась одежда Шона и Броуди, перекатывавшаяся в барабане. Ей показалось, что рыбий запах экскрементов Сэмми так и не выветрился, но полной уверенности все же не было.

Она выключила машину и вынула из нее рваные и вылинявшие джинсы Шона, понюхала и в этот момент услышала, что к двери подошел муж.

- Запах исчез? - спросил он.

Она пожала плечами.

- Все относительно. В конце концов, его джинсы никогда не пахли одеколоном "Инглиш лезер".

- Шон очень переживает, - сказал он.

- Не его вина.

- Сэмми тоже просит его простить.

- И не его вина.

- Я извиняюсь, - добавил Броуди.

- Ты в самом деле чувствуешь себя виноватым?

- Послушай, Эллен, этот тюлень - улика.

- Тогда его должен содержать город.

- Где?

- В гимнастическом зале школы, в городском бассейне, в ванной Гарри Бона, - взорвалась она. - Мне наплевать. Они не имеют права превращать мой дом в зоопарк.

Она вела себя ужасно, просто ужасно. Ведь она полюбила тюленя, действительно полюбила. Он был прекрасен, и всю душу выворачивали его огромные темные глазищи. Да и было приятно, что Шон сразу же потянулся к детенышу. А тюлененок, видимо, считал Броуди своей матерью. Возможно, в этом-то и вся загвоздка. Тюлень, подобно Шону и Майку и всем, кто имел дело с Броуди, немедленно в него влюблялись, а она оставалась в стороне.

- Я попрошу доктора Лина, чтобы он пристроил тюленя, - пообещал Броуди.

- Ладно, не имеет значения. Шон теперь слишком увлечен. - Теперь ей стало стыдно, и она взглянула мужу в лицо, прося прощения. Он нежно ей улыбался. "И почему, черт возьми, он всегда вел себя так по-христиански?" - Просто тебе не следовало стирать и полоскать вашу одежду, а все равно мне пришлось повторить операцию, чтобы убить запах...

- Хорошо, я запомню на будущее.

Нет, он не запомнит. Обязательно возникнет какая-нибудь проблема в городе или один из мальчишек попросит отца сделать что-нибудь поважнее, как, например, покрасить яхту или купить костюм для подводного плавания. А еще лучше заставить ее играть роль заведующей живого уголка бойскаутов...

- О'кей, Броуди, - сказала Эллен тихо. - Наверное, мне надо-таки принять лекарство. Что-то у меня нервы пошаливают.

Он помог ей вытащить белье из машины. Его форменные брюки выстирались хорошо, но на рубашке сохранились пятна, и было решено, что теперь он будет ее надевать, когда придется ковыряться в саду. Они оставили белье на гладильной доске и стали подниматься вверх по лестнице, держась за руки. Она знала, что ей предстоит, и от этого становилось приятно и тепло. По крайней мере, их интимные отношения восстановились, хотя одно время казалось, что все полетело вверх тормашками.

Снимая рубашку, он вдруг прищелкнул пальцами.

- Чуть не забыл. Шон просил меня передать тебе...

Красные предупреждающие флажки.

- Что?

- Насчет девчонок.

- Тебя это не касается, - предупредила она. - Девчонкам выделяется каноэ во время регаты, и все.

- Послушай, я уступил, когда речь зашла о сыне Москотти.

Ему самому стало неудобно за себя.

- На то были свои причины.

Джонни Москотти был единственным сыном мафиози из Квинза, который проводил лето в Эмити. Броуди, считавший, что яблоко от яблони недалеко падает, вначале не решался допустить ребенка к Шону и его приятелям. Он утверждал, что в эту компанию входят только дети местных жителей, а Москотти были туристами. Она начинала сердиться, даже когда вспоминала об этом.

- И ты еще говоришь о конституционных правах.

- Но это же совсем другое дело. Шон считает...

- Самые младшие, в том числе девочки, примут участие в гонках, - повторила она, - но в каноэ бойскаутов.

- Шон полагает...

- Твой сын хитрющий поросенок из числа мужских шовинистов. Она знала, что не права, и поэтому повысила голос. - Самые младшие пацаны принимают участие во всех мероприятиях от игр титанов до дня открытых дверей в Квонсет-Пойнт, а девчонки, по-твоему, сидят дома и пекут пирожки? Я была на их месте, и мне такой расклад не нравится. Если в гонках принимают участие мальчишки, то же относится и к девочкам.

- А если они откажутся, - мрачно заключил Броуди, - из гонок выходит "Ден Три".

- Совершенно верно, - сказала она.

Он молча разделся и залез в постель. Она повернулась к нему спиной и сделала вид, будто спит. Сегодня вечером об интимности придется не вспоминать.

* * *

Жена Старбака постучала в дверь фотолаборатории. "Не прошло и тридцати лет, - подумал он, - как она научилась стучать прежде, чем войти".

- О'кей, о'кей, - крикнул он. - Я уже зажег свет. Входи.

Она вошла и объявила.

- Нейт, пирожки с треской готовы.

"Пирожки с треской! Проклятье! Лучше бы он оставил удочку дома вчера вечером. Теперь ему до конца его дней предстояло есть пирожки с треской".

- О'кей, - смирился с судьбой. - Сейчас только повешу пленку на просушку.

Он посмотрел на конверт, в котором пришла фотопленка. Ее привезли от Броуди с просьбой сделать как можно скорее, а Старбак сначала и не заметил.

Он редко просматривал чужие пленки, за исключением тех, которые давали ему молодые туристы, снимавшие много любопытного. Но пленка, свисавшая на зажиме с веревки, если верить Броуди, была последней, которую отснял какой-то погибший аквалангист. Заинтригованный, Старбак взял конец пленки и стал его разглядывать. Потом он покачал головой.

- Нет, ничего нет, темные кадры.

- Подожди! Посмотри между пальцами!

Он всмотрелся повнимательнее. Она была права. Первые два кадра были отсняты. Старбак осторожно перевернул пленку, чтобы ничего не смазать пальцами, стал пристально вглядываться в снимки. Внезапно он поправил очки.

- На первом кадре был человек в костюме для подводного плавания, позирующий у кормы затонувшей "Орки".

Старбак сощурился, чтобы лучше разглядеть второй кадр.

Слышался звон капель в мойке, сверху доносились звуки телепередачи. У него заурчало в животе.

- Лина, - прохрипел он, - подай-ка мне лупу. Она лежит там, где я печатаю снимки.

Она передала ему лупу. Он снова стал изучать кадр, но уже точно понял, что это значит. Он уже это видел, но хотелось убедиться, что здесь нет ошибки. Это было невозможно...

- Что это? - спросила жена, - что?

Снимок был плохой, кособокий, чуть темноватый и не резкий, как будто фотоаппарат в момент съемки дернулся. Буквы на корме "Орки" казались красными, хотя должны были быть желтыми. А зубы чудовища были серыми, хотя они были белыми...

- Нейт!

Он тяжело опустился на табуретку. Значит, она все еще не покинула Эмити. Значит, ее не убили. Броуди солгал. Вновь пришла Беда, как будто и не уходила. Ему показалось, что его сейчас стошнит...

Он родился в семье рыбаков - охотников за китами. Небольшой атолл в Тихом океане назвали именем его прадеда. Его предки встречались в море с самыми крупными морскими животными. Зов моря жил в его крови.

Если бы Броуди догадался, что изображено на этих снимках, он бы скорее всего выбросил их в море. Поскольку Броуди наверняка солгал, когда рассказывал, что акулу убили, но он не врал, когда описывал ее размеры. Это была самая крупная и толстая акула, какую видел когда-либо человек. Проклятая Белая...

Он приподнял пленку, чтобы и жена могла видеть снимок. Она долго не отрывала глаз от кадра, а потом перевела взгляд на мужа. На ее лице читался животный страх.

- Боже мой, - простонала она. - Что же нам делать?

Ему удалось улыбнуться.

- Будем продавать аптеку, - сказал он. - Закрывать свой бизнес и уезжать. А что же еще делать?