Прибытие «Серьезного Оленя» в гавань Туртсонда не вызвало в городе большого интереса. В порт каждый день прибывали корабли из куда более далеких и загадочных стран. Кое-кто в порту слегка подивился сошедшему на берег странному тощему пассажиру, с головы до ног закутанному в плащ, и с гигантским тюрбаном на голове. Но удивление быстро забылось, когда в тот же день восторженная толпа заполнила пристань, встречая знаменитую цирковую звезду, И-И, женщину-тарелку.

Зверь, а это был именно он, пряча искрящиеся от беспокойства рога под тюрбаном, сошел на транскую землю, желал славы и внимания публики немедленно. Он даже, как оказалось, набросал во время плавания через Моратрайский океан приветственную речь, с которой намеревался обратиться к жителям Туртсонда с борта корабля. Речь начиналась словами «Братья транчане» и была посвящена, в основном, тому, как туртсондцам легче всего будет оценить многочисленные достоинства и добродетели зверя.

К разочарованию зверя профессор идею произнесения речи не поддержал. Зверь начал, было, возражать, но профессор вовремя напомнил ему о гигантских вилках и медных котлах мурджипурджианцев, от которых едва удалось убежать при отплытии из Цирмани. Зверь тут же струсил и согласился сойти на берег переодетым в человека.

Для поднятия настроения Матусос предложил зверю выбрать себе человеческое имя, чтобы на первых порах не вызывать подозрений. В качестве источника вдохновения профессор выдал зверю свежий научный трактат, где в конце располагался большой список литературы с именами авторов. Зверь потратил на выбор почти три дня и составил конструкцию из четырнадцати самых звучных и солидных имен, но для краткости в обиходе согласился называться просто «господин Зверстренд».

Поселить зверя в тесной квартире профессора не представлялось возможным, поэтому его прямиком отвезли в Большой Университет и поселили в домике сторожа ботанического сада. Сторож как раз незадолго до этого вышел на пенсию, а нового еще не нашли, так что домик пустовал. В саду был и ручеек, и небольшой пятачок с песком, так что зверь чувствовал себя почти как в своей родной пещере. А профессор, устроив зверя и обеспечив ему надежную охрану, принялся готовить почву для появления господина Зверстренда перед публикой.

Уважаемая газета «Вечерний тутрсондский сплетник» опубликовала на видном месте подробный рассказ Матусоса об удивительном путешествии в Цирмани. О звере профессор высказывался загадочно, обещая в ближайшее время приподнять завесу тайны.

В студенческом театре Большого университета Туртсонда срочно поставили старинную пьесу «Малипусис и Палитпруния», слегка переделанную на новый лад. В пьесе шла речь о паре влюбленных, которые уединились в запретной роще за пределами города, но попали в лапы злобного местного божества. Божок был, конечно же, возмущен бессовестным вторжением в его жилище, и собирался поначалу попросту съесть обоих нахалов. Но хитроумный Малипусис незаметно натер свою кожу листьями плынки препоганой, местного пахучего сорняка, который к тому же обладает свойством отпугивать комаров и мух. Показав, что даже голодные летние комары не хотят касаться его кожи, юноша убедил божество в том, что есть его будет крайне невкусно. А не менее находчивая Палитпруния уговорила все еще голодного бога съесть вместо них одного своего весьма упитанного соседа, который по ночам любил, не имея ни слуха, ни голоса, громко петь и подыгрывать себе на пастушьем рожке.

В переделанной пьесе место божества занял зверь, а между сценами добавили небольшой монолог, в основу которого была положена не произнесенная зверем приветственная речь. Театральный зверь прогуливался в одиночестве по роще и горестно жаловался на то, что он такой хороший, но этого никто не видит и об этом не подозревает.

Публика приняла пьесу прохладно, актеры из студентов вышли не ахти, но образ загадочного существа, буквально озверевшего от одиночества и тоски, многим запомнился. Профессор решил, что публика готова.

И вот настал великий день. Высшее общество Туртсонда заполнило главный зал Большого университета, расселось и затаило дыхание. С небольшой, но тщательно просчитанной задержкой, заставившей публику начать буквально подпрыгивать от нетерпения, но ещё не разозлиться, на сцене появился профессор Матусос. Он был одет столь строго и торжественно, и, если бы не буйная шевелюра и борода, студенты на задних рядах и в проходах не узнали бы его.

Профессор обратился к собравшимся с краткой и энергичной речью. Она началась с восхищения чудесами природы, но быстро перешла к тому, что только настоящие знатоки (публика довольно заерзала) и высокообразованные граждане (публика слегка порозовела и заулыбалась) могли оценить важность события и прийти сегодня в зал. Матусос выразил надежду, что зрелище не обманет ожидания столь искушенной и взыскательной аудитории и быстро завершил речь, сорвав аплодисменты.

Когда вновь наступила тишина, на сцену поднялся странный худощавый господин в теплом длиннополом пальто и высоком темно-синем тюрбане на голове. Он на мгновение задержался посреди сцены, а затем громко поздоровался с публикой приятным глубоким баритоном и проследовал к трибуне. Там он не спеша сверился с заранее разложенным на пюпитре текстом и начал речь.

Публика сначала напряженно слушала, но затем стала недоумевать. Вот уж чем-чем, а речами туртсондцев удивить было решительно невозможно. Как люди степенные и основательные, они при каждом удобном случае произносили длинные и многословные речи, где все тщательно объяснялось и доказывалось. На всех городских праздниках не менее половины времени занимало обращение властей к гражданам, ответная благодарственная речь граждан, благодарность властей гражданам за теплый прием ее, власти, обращения, заверения граждан в том, что если власть и дальше будет обращаться к ним, гражданам с такой заботой и лаской, то и теплота приема будет только возрастать и так далее. Известен случай, когда адвокат выиграл в суде дело, произнося речь несколько месяцев без перерыва! Этого как раз хватило для того, чтобы истица выносила и родила здоровое дитя. Ответчик, обвиненный в сглазе и наведении порчи, был, таким образом, с триумфом полностью оправдан. А тут вместо чудес природы — оратор. Публика стала выражать нетерпение.

Матусос знал заранее, что добром зверь с трибуны не уйдет, но и не дать ему обратиться к «братьям транчанам» не мог. Поэтому пришлось пуститься на хитрость: пригодилось умение вязать узлы, полученное во время плавания в Цирмани. Тюрбан на голове зверя завязывал лично профессор и использовал при этом такой хитрый узел, который сам постепенно развязался в тот самый момент, когда публика была уже готова выражать недовольство вслух.

Зверь, как ни в чем не бывало, рассуждал о том, как незаслуженно быть таким замечательным и таким одиноким, когда тюрбан в один миг развязался, и его ткань змейкой соскользнула на пол. Перед взором публики предстали переливающиеся фиолетовым и пурпурным рога. Раздраженное бормотание и кряхтение зала разом стихло, раздался всеобщий вздох, и воцарилась мертвая тишина.

Зверь сначала ничего не заметил и произнес еще одну-две витиеватых фразы, но потом почувствовал неладное. Он огляделся по сторонам, быстро коснулся рукой рогов и все понял, но не растерялся. Зверь обвел публику сияющим взором, давая понять, что все так и было задумано, ловко сбросил с себя пальто, и, выйдя во всем своем зверином великолепии из-за трибуны, произнес:

— Тем зверем был я. И вот я перед вами!

Зал ахнул, а затем разом заговорил, закричал и зааплодировал. Несколько дам пытались было упасть в обморок, но передумали, понимая, что на них все равно никто не обратит внимания.

Довольный произведенным эффектом, зверь пару раз прошелся по сцене туда-обратно и сел на стул рядом с профессором Матусосом. Тот дал публике некоторое время, чтобы прийти в себя, а затем жестом призвал всех к тишине. Зрители покорно притихли.

Профессор кратко поведал об удивительной истории поисков зверя, весьма ехидно обрисовал роль СВОРА и Мурджипурджи и закончил рассказ упоминанием об удивительном свойстве зверя меняться. Публика слушала, затаив дыхание. Матусос поднялся с места и объявил, что изменчивость зверя будет продемонстрирована на практике. На этом месте одна опытная дама упала в обморок, верно рассчитав момент, чтобы привлечь внимание. Ее быстро привели в чувство, так что она ничего из зрелища не упустила.

Профессор потратил некоторое время на то, чтобы настроить публику на работу и репетировал с ней всеобщий страх (попросил всех подумать о проигрыше овцы-фаворита на бегах) или просил представить нечто невыносимо прекрасное (дымящийся обед с горячим пирогом). А затем настал черед настоящего эксперимента.

Далеко не все желающие посмотреть на легендарного цирманского зверя поместились в зал, довольно-таки большая толпа стояла под дверью главного зала и напряженно вслушивалась в звуки, доносившиеся оттуда. Громовой хохот аудитории, внезапно обрушившийся как обвал, несказанно озадачил слушателей из коридора. Что же в научном эксперименте могло быть настолько смешным?

Да и те, кто был в тот день в зале, не могли потом точно описать, что же за форму принял зверь, когда профессор попросил зал захотеть, чтобы зверь стал очень смешным. Уважаемая газета «Вечерний тутрсондский сплетник» на следующий день во всех подробностях описала и ставшие тонкими и неустойчивыми ножки, и большие мясистые уши, и нелепый короткий хобот, внезапно свесившийся с морды зверя, и голый розовый хвостик, грустно повисший у зверя с оборотной стороны. Но все это было совершенно не то, читать это было всего лишь забавно. А вот видеть это было невозможно, уморительно смешно. Публика смеялась до рези в животах и утирала слезы.

И вновь профессор попросил у публики тишины. Настал момент испугаться. И зверь не подвел. Тут уж в обморок падали совершенно искренне, среди потерявших сознание был замечен даже бравый начальник туртсондских пожарных. И опять же, приведенное «Сплетником» перечисление когтей, клыков, шипов и чешуй вызывало лишь отвращение, а вовсе не тот глубокий панический ужас, который навел вид зверя на сидевших в зале. Относительно неплохо справился с изображением зверя в его жутком образе транский гений тех времен, художник Вруппл. Но злые языки поговаривали, что он рисовал вовсе не зверя, а свои ощущения от злоупотребления горячительными напитками.

Напоследок профессор приберег образ зверя как воплощение прекрасного. С этим образом вышла небольшая заминка, ведь боятся все примерно одного и того же, вот восхищаются очень даже разным. Зверь долго не мог принять окончательную форму, становился то гончей овцой, то гигантской пивной кружкой, но в конце концов, с помощью Матусоса превратился в грациозное животное с небольшими переливающимися рожками и таинственными черными глазами. Все были в восторге и восхищении.

Профессор привел зверя в его привычную форму, ответил на вопросы самых настойчивых зрителей и увел зверя со сцены, ссылаясь на его хрупкость и усталость. На самом деле, Матусос боялся, что зверь опять дорвется до трибуны и попробует закончить свою прерванную речь.

Зверь встречей с публикой был чрезвычайно доволен, и затем еще полночи не отпускал от себя Матусоса, раз за разом требуя согласиться, что на сцене он бесподобен. Профессор терпеливо соглашался.

Публика была в полном восторге, и даже те, кто побывал в обмороке, еще долгие годы вспоминали это представление как одно из самых удачных в жизни.

Неудивительно, что уже через пару дней зверь удостоился визита самого короля Эрлика XXVIII. Монарх был изумлен и восхищен, и тут же предложил зверю поселиться в королевском дворце. Зверь не раздумывая согласился, и даже порывался влезть к королю в карету и ехать во дворец с ним сразу же. Профессор и начальник королевской охраны насилу убедили его подождать до завтра. Зверь согласился и на следующий день торжественно переехал во дворец.