Профессор Матусос был не из тех, кто откладывает дела в долгий ящик. Ехать в Цирмани, значит ехать — и профессор сразу же приступил к осуществлению своего плана.
В университете он вручил подпрофессору Малтурайну текст лекций о введении в животные науки (четыреста тридцать страниц мелким почерком на двух сторонах) и велел к завтрашнему дню прочитать и выучить. Впрочем, первые двенадцать страниц можно было не учить, так как одну лекцию Матусос уже успел прочитать сам. Так что остается всего четыреста восемнадцать, а это куда меньше.
Следующим пунктом маршрута был «Усталый поросенок». Господин Туркундур уже не светился от радости, а просто-таки озарил собой гостиничный номер, когда узнал, что уважаемый профессор принимает предложение ехать в Цирмани. Уважаемый профессор получит самое лучшее снаряжение, для него снимут каюту на самом быстроходном судне, и денег на дорогу уважаемый профессор получит столько, сколько потребуется, а затем еще раз столько же. Таковы щедрость и стремление помочь науке у великого Суртинартры, да продлится правление его пока дикобраз Солнца не устанет поднимать колючки своих лучей по утрам или сам владыка не устанет нести непосильный груз заботы о своем возлюбленном народе. Туркундур не стал уточнять, что предыдущий владыка устал от груза забот внезапно и не без помощи самого Суртинартры, своего собственного сына. Он так убеждал папашу не держаться за власть в ущерб здоровью, что владыка просто потерял голову. В прямом смысле.
А вот упоминание о том, что в деле замешана еще и СВОРА, заставило лицо господина Туркундура помрачнеть. Уважаемый профессор же не может считать, что страна, чьи подданные действуют при помощи воровства и угроз, имеет благие намерения, быстро поинтересовался мурджипурджианец. А не думает ли уважаемый профессор, что СВОРА может более щедро оплатить его путешествие в Цирмани, чем великий Суртинартра? Но получив в ответ заверения Матусоса о том, что СВОРА со своими вороватыми и наглыми сторонниками совершенно не привлекает его, господин Туркундур опять просиял, и дальше уже обсуждал с уважаемым профессором только детали путешествия. Даже просьба Матусоса не вмешиваться в научную экспедицию и предоставить ему и его ассистенту все сделать самим не встретила возражений, ведь уважаемый профессор в науке подобен могучему слону, а нуждается ли слон в помощи? Скорее, в ней нуждаются те, кто имеет неосторожность встать у него на пути.
Теперь можно было направляться домой и собираться в дальний путь. Профессор вышел из гостиницы, быстро пересек рыночную площадь, уже пустевшую после напряженного торгового дня, по мосту Улиток перебрался на другой берег мелководной речки Плескавки и уверенно направился к глухому забору. Высоченный забор был явно намеренно выкрашен в самый отвратительный оттенок бурого цвета и состоял из крепких досок, заостренных по верхнему краю. Он недвусмысленно предлагал прохожим подумать, стоит ли интересоваться тем, что находится внутри, если уже снаружи враждебность видна невооруженным взглядом.
Но профессора, похоже, интересовало в заборе нечто иное. Он некоторое время внимательно рассматривал бурые доски, затем отсчитал от одной из них еще пять штук вправо и подошел к забору вплотную. Неожиданно оказалось, что две ничем не примечательные доски, внешне неотличимые от остальных, закреплены только сверху. Знающий человек мог бы раздвинуть их и устроить достаточно широкий проход, в который может пролезть даже уважаемый профессор. Именно это Матусос и проделал с ловкостью, выдававшей долгую ежедневную практику.
Иностранных гостей, придворных, ни с того ни с сего заинтересовавшихся наукой, и однажды даже самого короля Эрлика XXVIII профессор водил к себе в дом длинной кружной дорогой. Процессия важных посетителей ехала к широкому и более надежному мосту Добронамеренного Клементессия, пересекала его и двигалась в обход стадиона для овечьих бегов, вокруг парка «Королевские жмурки», в народе за темноту аллей и пышные заросли называвшемся «Держи кошель», и только потом, по прошествии почти часа, оказывалась на улице Блюдечная Слобода, где у Матусоса была квартира. Нужно ли говорить, что соблазн добраться до дома за четверть часа, как-нибудь срезав путь, был для профессора непреодолим.
Тут нужно отметить, что платой за необычайную экономию времени была столь же существенная опасность, так как лежавшее за забором капустное поле было не просто полем, а полем почтенной мамаши Тиндентру. И капуста была не просто капустой, а капустой, поставлявшейся к столу самого Эрлика XXVIII. Да что там Эрлик XXVIII! Это поле питало транских монархов уже почти сто лет, и именно из листочков и кочерыжек с этого поля раз в пятилетие готовили знаменитый турстсондский королевский капустный муртутон. За право отведать его за одним столом с правящим монархом придворные боролись почти так же яростно, как за свои чины и ордена.
Профессор был честным человеком и когда открыл короткий путь домой через поле, начал с попытки договориться. Он вежливо просил мамашу Тиндентру дать ему ключ от калитки и даже подготовил письменную клятву не повредить ни одного листочка на грядках за своей подписью и подписями двух других профессоров из Большого университета, поручавшихся за него. Он приглашал даму на обед в любимую таверну. Он предлагал ей установить плату за проход по ее полю. Но Тиндентру была непреклонна: суп из синеножки ела, с поручительством ознакомилась самым внимательным образом, но в конце неизменно отвечала отказом. Тогда профессор перешел к военным действиям.
За годы противостояния обе стороны испытали множество приемов нападения и защиты, но в серьезные соперники профессору почтенная огородница, конечно, не годилась. Проход через поле был у профессора отрепетирован как придворный танец трипогобль.
Профессор сделал глубокий вдох и решительно раздвинул доски. Про себя он считал, чтобы, как в танце, не сбиться с ритма. Раз! Поставить на место доски. Два-три-четыре! Перепрыгиваем через грядки, оказываемся на тропинке, бежим со всех ног. Пятнадцать! Из конуры наперерез стартует пес Ухорван. Отлично, если сегодня его смена, он гораздо менее опасен, чем его приятель Хряп. О! А Хряп-то сегодня тоже тут. Нехорошо. Придется ускориться. Мамаша, вы сами виноваты, придется пробежать прямо по кочанам. Двадцать четыре! Хрумс (кочан) Двадцать пять! Хрумс (кочан). Двадцать шесть! Чавк (фу, гнилой). И цвет кочана странный. Что это может быть? Похоже, на поле пробрался грызлоносик. Надо будет предупредить мамашу Тиндентру, а то весь урожай погибнет. Даже в минуты опасности профессор оставался истинным ученым и джентльменом.
Не отвлекаться! Тридцать семь! Резкий поворот. Массивный и неловкий Ухорван как обычно поскальзывается и улетает в кучу садового инструмента, теряя драгоценные секунды и выбывая из гонки. Сорок один! На грохот и визг выбегает сторож и включается в гонку. Теперь главное не потерять темп и не сбиться со счета. Остался один последний раунд и его важно выполнить точно и четко.
Шестьдесят три! Сегодня Хряп пытается превзойти самого себя и несется даже быстрее обычного. За ним бежит сторож. В лидерах гонки пока профессор, на его стремительно нагоняют. Шестьдесят девять. И все же еще рано, главное, не поддаться панике. Семьдесят! Хриплое дыхание Хряпа как будто почти у самых ног профессора. Еще два счета… Семьдесят шесть! Семьдесят семь! Пора!
Разворот лицом к Хряпу. Семьдесят восемь! Раскинуть руки в стороны, встать на цыпочки и закричать во все горло. Обескураженный Хряп обнаруживает, что цель вдруг стала больше и выше и уже не убегает, а может быть, даже собирается напасть. Хряп резко тормозит и пытается понять, что произошло… Но тут, разгоряченный азартом погони, сзади подбегает сторож, спотыкается о Хряпа и падает прямо на него, придавливая собаку всей тяжестью. Получив около семи секунд форы, профессор с достоинством покидает капустное поле через центральные ворота. Восемьдесят шесть! Чистая победа! Беспроигрышная серия профессора Матусоса продолжается!
Все еще тяжело дыша, но с победной улыбкой на лице профессор поднялся на второй этаж дома двадцать один по улице Блюдечная Слобода, и открыл ключом дверь в свое скромное жилище. Это была квартира… Хотя, нет. Это была пещера, стены и своды которой были образованы могучими наслоениями книг, огромных фолиантов и тоненьких брошюрок, рукописей и даже свитков. Рискуя вызвать обвал, между сталактитами и сталагмитами из всевозможных изданий можно было пробраться к трем чужеродным включениям в этой толще человеческого знания: к письменному столу, к кровати и кухонному уголку с крохотной печуркой и умывальником.
Король Эрлик XXVIII после даже целого часа езды в тряской карете все равно так и не решился зайти в недра жилища профессора и предложил перенести беседу с ним во дворец. А после состоявшегося там очень увлекательного разговора о судьбах транской науки король… Ну, он должен был бы растрогаться и пожаловать профессору Матусосу роскошный дом с видом на залив Удачной Рыбалки, но… Он растрогался, да, но дом не пожаловал. Жалко стало.
И вот теперь профессору предстояло провести раскопки и извлечь из-под книг вещи, которые он собирался взять в путешествие. Путь предстоял неблизкий, и профессор решил первым делом понять, куда же это он все-таки собрался. Ловко подпрыгнув, Матусос выдернул откуда-то сверху свернутую в трубочку географическую карту и, не обращая внимания на угрожающие колебания потревоженных книг, развернул карту на письменном столе.
Центром мира, по мнению, которое разделял и Большой университет города Туртсонд, являлся большой и до отказа набитый разными государствами, империями и королевствами континент Мировазия. На западе его толпились страны средних размеров, включая королевство Тр, скромно устроившееся немного севернее большинства соседей. На юго-востоке с бóльшим комфортом раскинулось несколько королевств и империй, среди которых можно было найти и крупный ромб царства Мурджипурджи. Середину материка занимало огромное и загадочное Междуцарство, где зимой было холоднее, чем в Тр, летом жарче, чем в Мурджипурджи, поэтому основным занятием его жителей было противостояние неласковой погоде.
Между недружной семейкой вечно враждовавших между собой государств запада и Междуцарством располагалась небольшая страна с на удивление ровными прямоугольными очертаниями. Еще недавно, в начале славного царствования Эрлика XXVIII, страна называлась Маледонской республикой и мало кого интересовала. Но около двадцати лет назад малограмотный сын дворника объявил себя правителем страны и назвался при этом Атец Радной. Как смог написать, так и стал называться. Дворники стали министрами и градоначальниками, чистота была объявлена главным достоинством гражданина, а на гербе государства появилась метла. Страну же переименовали в Союз восторженных обожателей Радного Атца или, сокращенно, СВОРА.
Профессор раздраженно пожал плечами и перевел взгляд в левый нижний угол карты. На юго-западе была прочерчена загогулина, призванная изображать береговую линию другого континента. Толком никто не знал, как она выглядит, насколько далеко простирается этот континент и заканчивается ли он где-то вообще.
Было известно, что на его берегу есть одна безопасная и удобная бухта, которой один романтически настроенный капитан присвоил имя «Берег Довольной Цапли». Что капитан имел в виду, чем была довольна цапля, и как капитану вообще удалось выяснить у птицы, что она довольна, никто так и не узнал, но название, за неимением лучшего, решили оставить.
Высадившись в бухте и погрузив свои пожитки на панцирных ослоухов, местных вьючных животных, отважный путешественник должен был преодолеть перевал в горах с непроизносимым названием и оказывался в местности, подписанной на карте как «Царство Цирмани». За этой надписью карта заканчивалась, а более подробной карты, насколько было известно профессору, на данный момент не существовало.
В голове профессора стал складываться план путешествия. Месяц на корабле, перевал, джунгли Цирмани. Непромокаемое, теплое и нервущееся. Матусос нырнул под кровать, где держал одежду в отсутствие шкафа.
Под кроватью верхняя часть профессора провела довольно долго. Его ноги, оставшиеся снаружи, уже начали было бояться, что голова, плечи и руки их хозяина никогда не вернутся обратно, но опасения оказались напрасны — Матусос выполз из-под кровати, сжимая в руках самое необходимое для путешествия. Таковым оказалось: старая медная сковорода, запас чернил в небьющихся бутылочках, ботинки для путешествий в горах с шипами на подошве, определитель невиданных насекомых с дарственной надписью его автора, учителя Матусоса, большой блокнот для зарисовок, маленький блокнот для записей, свисток-ревун для отпугивания хищников (повернутый обратной стороной, он превращался в манок), еще один блокнот для записей (если не хватит места в первом), видавшее виды одеяло, украденное Матусосом в общежитии университета еще в студенческие годы и, наконец, куртка транского овцевода, призванная выступать сразу в роли непромокаемого, теплого и нервущегося.
Вот я и готов, радостно подумал профессор и, довольный, заснул крепким сном младенца.