I

Если в Средние века на кострах Святейшей Инквизиции горели те, кто письменно или вслух выражал неугодные Церкви мысли, то теперь «выражаться» уже не обязательно, поскольку, мысль, бьющаяся в оковах политкорректности и толерантности, удушается уже в сознании! Беря на душу грех нетерпимости и тем самым навлекая на себя епитимью со стороны инквизиторов либерального толка, замечу, что политкорректность, имея в своих наложницах толерантность, отнюдь не озабочена безопасностью кого– или чего-либо. Ограничение и унификация мышления, реализуя себя в качестве промежуточной цели, становятся эффективным средством атрофии мысли, как таковой.

Дело идёт к тому, что насильно навязываемая и защищаемая законом диктатура демократии будет усилена догматами, исключающими всякие позывы мысли. В этом случае человек не сможет не только заявить в печати, публично выступить со своим личным мнением или высказаться среди друзей, но даже «про себя» подумать о нём! Уяснив вредность мысли, либеральные правительства придумали рецепт от неё.

Уже в «Дивном мире» Хаксли Директор внушал согласно внемлющим ему студентам: «Мозг рассуждающий, желающий, решающий – весь насквозь будет состоять из того, что внушено. Внушено нами!.. Внушено Государством!». Исключение составят лишь допущенные сверху и подолгу не сменяемые карманные политики и «лидеры общества» – политически лимитированные и «правительственно приемлемые» лица, которым, впрочем, и в этом качестве отпускается ровно столько голоса, чтобы он не был слышен. В число избранных, конечно же, войдут «властители дум» и властные «носители истины», более всего озабоченные ношением власти. Их число разбавят парламентские и общественные «спикеры» и, как это ни покажется странным, – сумасшедшие. Хотя бы потому, что им испокон веков гарантирована привилегия, бурча, «проговаривать себя,», и, понятно, – думать о чём угодно.

Но почему права думания – «даже и про себя» – будут лишены не выжившие из ума?

Да потому, что мысль, даже и не высказанная, формирует мировосприятие и стиль жизни! Высказанная же, может не совпасть с канонами политкорректности и «правильного» мышления, что никого не должно обманывать, поскольку истинной целью является именно подавление мышления, место которого должна занять диктатура безмыслия. На пути к оной, оруэлловская «полиция мыслей», науськиваемая «министром правды», сумеет найти способ хватать за язык мыслящих и не вслух, для чего полицаям разума даётся всё больше прав (о технических возможностях аудио «ошейников» мы уже говорили), причём, – по закону! Но не только…

Хитрее законов оказывается мастерство зомбирования обывателя. Человек ведь большей частью реагирует на ту информацию, которую способен распознать его ум. Следовательно, по мере снижения умственного уровня реагентов (что много эффективнее примитивного давления на мозги со стороны «заказчиков») снижается качественный уровень узнавания, беря шире – познавания. Когда «мозги» уравнятся с задаваемой информацией потребительского плана, тогда безмысленный (или обессмысленный) человек, окончательно и бесповоротно растеряв личностные свойства, попросту сольётся с пресловутым «уровнем» по всем его параметрам, включая «умственные» и потребительские характеристики.

Итак, мысля и действуя в соответствии даже с самыми невинными и общественно безопасными (подчёркиваю это)убеждениями, и, тем более, по совести, – ты выпадаешь из стадно отмерянной политкорректности и «общественно-приемлемого» – мышления. Выпадаешь уже потому, что ставишь их под сомнение. Так, обездушенная «демократия в законе», разжигаемая новыми Тарквемадами, воскрешает из пепла средневековые индульгенции. Ибо, «отпуская грехи», легализует то, что ещё Лютер заклеймил как тяжкий грех, позор и моральное преступление. Казалось, жизнь давно и навсегда обесценила такого рода «ценные бумаги», – нового Лютера (да и Савонаролы тоже) всё нет и нет… Поэтому властно-холопский «станок», безнаказанно штампуя «отпущения» в форме либеральных поблажек, продолжает низвергать сознание людей в бездну малодушия, безволия, социальной вялости и оцепенелого безмыслия. Дабы отдалить эмиссию «отпущений», политические иезуиты, размахивая законами с ядовитой краской, с пеной у рта настаивают на недопустимости даже и подвергать сомнению либерально-демократические постулаты. И не только в жизни и размышлениях вслух, но, как уже отмечалось, – в мыслях даже! Можно сказать и так: определяя коридоры дозволенной практики, власти проецируют эту «коридорность» на само мышление, то есть делай то, о чём дозволено помышлять, избегая того, о чём запрещено думать. Иначе, подумав и сделав, – ответишь по закону! Конечно, взаимосвязи дозволенного (т. е. могущего быть сделанным) и мыслимого много сложнее, а повсеместно навязываемые принципы этой схемы приводят человека к протесту против самой её структуры. Тем не менее, борьба противоречий, за отсутствием выхода выражая себя психическими стрессами, «завихрениями» и отклонениями ума, приводит к раздвоению личности, шизофрении и утрате мышления, ведя человека к клиническому сумасшествию, а общество к параноидальному существованию. Замечу, что таковое по-собачьи кастрированное бытие в жестокости способно перещеголять самые невообразимые режимы и писаные законы, ибо исключает протест и даже переосмысление социально-политических аномалий. Придётся отметить, что в число умственно кастрированных народов войдут даже и те, кто величественно обозначил себя в мировой истории, кто испокон веков отличался глубокой культурой и здравым мышлением…

Если совершить насилие над логикой и самой совестью и бессовестно поверить тому, что «англосаксонская» демократия есть не только абсолютное благо, но обязательный для всех тип поведения и моральных оценок, то за что тогда осуждать немецкий народ, демократическим путём избравший Гитлера канцлером (напомню, – на парламентских выборах в 1933 г. фюреру было отдано 92 % голосов)?[110] Разве в ближайшие годы он не воплотил в жизнь то, чего и ожидал и требовал от него народ? И почему идеи национализма нашли понимание не только в Германии и других государств мира, но и в демократических США? Разве там не маршировали многими тысячами апологеты фюрера? Не там ли Гитлер – уж куда как политкорректно – назван был «Человеком года», а суровый лик его украшал обложку журнала "Time”? Вопросы эти зависают в воздухе. Между тем, история, хоть и бес толку, учит нас тому, что из прошлого необходимо извлекать опыт, а не идеологию. Поскольку первый несёт в себе историческое существо нации в Стране, а вторая обслуживает политическое существование государства, исходя из социальных форм каждой современности. Иными словами, формирование идеологии напрямую зависит от исторически новых реалий и факторов, создающих структуры власти и определяющих сегодняшнее гражданское бытие. Если же не считаться с политическим опытом стран и культурным участием в них наций и народов, если игнорировать моральные критерии и уважение к закону, то всякая истина, поставленная на службу идеологии, станет ложью! Впрочем, истина и не нужна политическим сутенёрам, всякой масти ловцам, продавцам и перепродавцам душ, которые, в каждую эпоху тасуя между собой мундиры, цивильные костюмы или сутаны, живут «от костра до костра» и от жертвы к жертве. Аккурат эта публика, скрывая своё духовное непотребство под маской политической корректности, в наши дни выступает в зловещей роли палача и мысли и слова.

Результаты налицо: сознание изменено, разум из повреждённых недр своих извергает чудовищ, а бесчисленные и бессодержательные свободы под видом борьбы «с разжиганием расовой», «межнациональной» и прочей «рознью», прививают терпимость к отклонениям всякого рода. Причём, именно к патологиям, а не к тому, что заслуживает нравственного поощрения! Эти-то химеры спящего разума при разложении души становятся «разумом» безумства и лукавства. Дабы ничего не менялось, под подозрение ставится здравый смысл, а нравственные принципы подвергаются публичному осмеянию и изощрённому этическому издевательству. Разрушение кое-где уцелевших моральных критериев, сопровождаясь добиванием «отсталых» традиционных ценностей, подменяется этическим суррогатом. Всё это, обрастая поддержкой заинтересованных в электорате организаций и партий, в конечном итоге приводит к ограничению морали по закону, в данном контексте обслуживающему двоемыслие и лжесмысловые ценности псевдодемократии.

Почему же?

Потому что на каждую здравую идею, на всё нужное, полезное и общественно необходимое легко находится другая «мысль» и «необходимость», якобы ущемляемая этим злополучным здравым смыслом и, в особенности, «пресловутой» моралью. Наполеон имел все основания заявить: «Дайте мне любую строку любого поэта, и я доведу его до виселицы!».

Впрочем, чтобы довести «до виселицы» вовсе не обязательно быть Наполеоном. Дай только умному проходимцу волю, и он найдёт повод обвинить кого угодно в нарушении чьих-либо прав. Ибо в намеренно созданной путанице этических и нравственных ценностей куда проще нежели во времена Бонапарта притянуть за уши обвинение в подавлении или оскорблении личности, изыскать ущемление чьего-либо мировоззрения, привязанностей и пристрастий. К примеру: если ты хвалишь хорошего человека, значит оскорбляешь подлого, который не может или не желает быть другим; если восхваляешь нравственность, то тем самым ущемляешь безнравственных, которые тоже имеют право на существование; если превозносишь храбрость, то унижаешь тех, у кого её нет или у кого она есть в ничтожной степени, то есть трусов; если любишь собак, то покушаешься на моральное право ненавидеть их, и т. д. и т. и.

Нынче нужно иметь особое мужество, дабы бичевать порок, потому что это оскорбляет… сам порок, который в соответствии с безбрежными либеральными свободами тоже имеет право быть… И, чуть не забыл – носитель пороков обладает ведь ещё и национальностью, которая в этом случае (вместе с пороками, разумеется) тоже подвергается «унижению и оскорблению». Можно ли допустить такую «дикость» в либерально-демократическом обществе?! Разумеется, нет! Словом, осмеяние пороков и «дикости ограничения» недопустимы ещё и потому, что олицетворены в личностях, имеющих защиту в гражданских правах и законе. А раз так, то в «правовом обществе» и в социально-обывательской жизни цивилизованных стран само собой должна безоговорочно царить либерально-демократическая диктатура (ею же просчитанной) вседозволенности, помноженной на немереное число безличностей. И здесь опять приходит на память изречение незабвенного Джорджа Оруэлла: «Когда в мире господствует ложь, ПРАВДУ называют экстремизмом».

И вновь отметим, что как раз в таком мире возможны абсурдные толкования любого факта, для оценки которого фарисеи от «демоса» прибегают к помощи закона, фальсифицированного ими же созданной «правовой мыслью». Именно там, где здравый смысл устранён, этические нормы раздвинуты или размыты до полной неузнаваемости, а мерила совести смещены посредством перетолковывания основ морали и нравственности, – произрастают ложь, безмыслие и безнравственность. Именно в таком накоротко выкошенном «правовом поле» отсутствует логика нравственности, в результате чего «правовые суждения» сводятся к демагогическим прениям и по-софистски обоснованным измышлениям.

Так, по логике эквилибристов от права, убийство из ненависти (hate crime. – англ.) является большим преступлением, нежели «просто» убийство… В соответствии с этой «логикой» уничтожение сотен тысяч «из ненависти» во II Мировой следует признать более чудовищным, нежели смерть миллионов… Но если одних убивали «из ненависти», то других из чего? – уж не из любви ли!? Абсурд, ибо убивают не из любви, а из ненависти!

На фоне людоедской логики чего уж сетовать на упразднение своеобразия культур, объясняемое «настояниями времени»?! Чего пенять на стирание национальной идентичности, которое «вызвано глобальной необходимостью»?! В полном соответствии с догматами победивших «истин», патриотизм объявляется фашизмом (то бишь, – нацизмом), верность традициям – пережитком варварства, а любовь к Родине – недопустимым анахронизмом. При этом несогласие с кульбитами и чудесами от «права» и даже сомнение в них в ряде стран трактуется как преступление, подлежащее гражданскому искоренению!

Вера в Бога в демократическом обществе совершенно необязательна. Не возбраняется и деятельная вера сатанистов, зато вера в Холокост в ряде государств предписана законом. И если кто публично усомнится в «вере», то его ждёт уголовное наказание [111]. Словом, верь и поклоняйся, хоть чёрту, хоть ладану, хоть магии до чертей в глазах, но перед «установленными верами» ты обязан, если не благоговеть, то безоговорочно принимать их, не то получишь демократической дубиной по голове!

Итак, право мыслить отринуто «правом безмыслия», в награду за что «отодвинутые» награждаются относительно спокойной, не отягощённой совестью жизнью.

Надо отдать должное по-иезуитски исповедующей законы либерально-космополитической «мысли»: она нашла-таки способ удушить свободу мыслить, как и мысль вообще.

Одним из таких способов является морально неограниченная вседозволенность.

В соответствии с ней, если «всё можно», то всяк, выступающий против дозволенного – даже и против душе– и человекоубийственных «свобод» – посягает на обусловленные социумом и самой буквой закона демократические свободы, а посему «неисправимые злодеи» должны быть подвергнуты политическому или гражданскому остракизму, а то и судебному преследованию. В результате бессовестных манипуляций с этикой, моралью и нравственностью, некогда разыгранный в литературе «театр абсурда» превращается в реальной истории в арену абсурда, которые с позиции формальной логики таковыми не являются. Почему? Потому что мораль есть производное духовных свойству уровня сознания и нравственности. При нынешнем уровне сознания весь предыдущий опыт, этику и моральные ценности человеческой цивилизации следует считать, если не фальшивыми, то бесполезными, поскольку они не вписываются в апробированную систему моральных ценностей, на поверку являющуюся проекцией духовных и социальных эманаций, потребительских импульсов и физиологических инстинктов. Но если так, если «истина» найдена, если она налицо, то с какой стати «отжившие» моральные критерии должны довлеть над естественными (теперь уже) потребностями?! – что опять справедливо. Ибо, если мир сходит сума, то почему не пользоваться сумасшедшей логикой?!

Если следовать логике абсурда и свободой от морали, то публичная проповедь, скажем, христианства (даже в Европе и, тем более, в США) – является неполиткорректной, а значит, противозаконной и заслуживающей преследования на основании закона же… Ибо, декларируя одну истину, ты, в соответствии с догматами террористического либерализма, тем самым лишаешь права на истину другие религии – мусульманство, буддизм, иудаизм, и т. д.

Однако абсурдность подобного «театра» вскрывается тем уже, что и остальные религии в соответствии с теми же доводами не должны иметь права на существование… Ибо всякая данность, ограничивающая свободу другой, вместе с этим «другим» должна быть отвергнута, как посягающая на свободу… во имя свободы! В соответствии с «логикой» или «правом абсурда» к гонениям на христианство должны добавиться гонения на все остальные религиозные учения, что ознаменует конец духовной жизни, за которым неизбежно последует физическая деградация и унижение «венца творения» до уровня духовного дегенерата. Между тем, цепь такого рода неограниченных свобод составляет цепи или «ошейники свободы», превращающие человека в раба, – до того обращённого в зомби или робота. Для достижения этих целей в планетарном масштабе внедряется идеология психологической несвободы, являющейся формой психического рабства. Именно эта, если надо – позлащённая, красиво гравированная или изящно выкованная «цепь свободы» ведёт человека к духовному и политическому закабалению, экономическому и повседневно-бытийному внесуществованию.

Так, посредством измельчённых и помноженных на количество соблазнов, был найден путь к проведению в жизнь стадной духовно-небытийной психики. Так была проторена дорожка к «душе» и «сердцу» живущего сегодняшним днём обывателя.

Как раз в этом качестве заявляет о себе идея глобальной (по сути, душеубийственной) всеприемлемости и нравственной вседозволенности. Первые шаги в этом направлении нынче перешли в буйный топот апологетов, нашедших уже поддержку в законе [112]. Проросшая в высоко-урбанизированных, социально и политически просчитанных государствах, вседозволенность становится формой легитимного насилия над целесообразным в своей основе бытием человека. И достигается это посредством навязывания дробящих бытие и целостность личности потребительских утех, имеющих опору, собственно, не в человеческой природе, а в её деформированной модели, уродство которой вызвано изменёнными в корне жизненными ориентирами и наложением на человека проекций «второй» или предметной реальности. Всё это подтверждает сделанный уже нами вывод: именно эманации послеадамового «технократического человека», выражая себя в надкусывании плодов с Древа Познаний, предназначены заменить «устаревшую» целомудренную природу homo sapiens.

Вследствие искусно выкованных цепей абсурда и безбрежных свобод нынешней цивилизации, флагманом которой прежде всего являются высокоиндустриальные страны, человеческая жизнь имеет значение лишь как физическая возможность безостановочного (по аналогии многостаночного) воспроизводства «второй» реальности. Под видом облегчения (физически отправной) жизни, проводится разложение души до той мелкости и разжижение («варка») мозгов до такой «мягкости», при которых невозможна никакая личностная(!) оценка происходящего [113]. Это достигается посредством кардинальной деформации психики людей, за чем неизбежно следует разрушение их судеб. Развал критериев морали, этики и нравственности через устранение классических ценностей влечёт к отрицанию всего, что связано с выверенными в веках обычаями и традициями. На фоне психического хаоса и культурной истерии чего уж скорбеть о том, что «на свалку истории» сбрасываются духовные, моральные, этические и нравственные критерии?! Потерявши голову, по волосам не плачут!

Так, унавозив духовной гнилью социальное и культурное пространство, повсеместно ознаменовали себя предпосылки для воспитания «нового человека», в качестве биомассы лишённого морали и нравственности, мало или вовсе не способного к индивидуальному мышлению и, соответственно, личному выбору.

Между тем, подобные «усовершенствования» человека и общества, получив правовое признание и став легитимными, – есть не что иное как не объявленный вслух Крестовый поход на право мыслить и поступать так, как того требует совесть, освящённая традициями и преемственностью в морали, поддерживаемых этикой и духовной культурой.

Но «новым крестоносцам», «рыночным победителям» и «калифам на час» не ведомы простые истины, которые способны выбить у них почву под ногами. К примеру, – Шекспир, Гёте, Лермонтов, Чехов, Бальзак, Моцарт, Вивальди, etc. останутся гениями до тех пор, пока в европейской цивилизации остаются в цене морально-нравственные ценности, выработанные христианским миром. То есть пока культура будет нести в себе духовный и этический код, опирающийся на критерии, выработанные по ходу развития человека и закреплённые в личности приятием их; пока система отношений человека и общества будет регулироваться на духовной основе при помощи исторически и культурно подтверждённых знаний и схожих представлений о мире. Но катастрофическое в Западном мире снижение удельного веса как раз этих качеств и утверждение новых «революционно»-деструктивных моральных и нравственных категорий, включая музыку и изобразительное искусство, обусловило изменение всей оценочной шкалы, что ведёт к опустошению нынешней цивилизации.

Можно не сомневаться, что, опровергнутая жизнью, – мультикультура является и средством и целью провозвестников Мирового Маркетинга, предпочитающих не называть вещи своими именами. Но если таковое случится, то, приговорённая духовно дикими людьми, потерявшими человеческий код и даже способность жить человеческой жизнью, – мировая культура и человек в ней будут низведены до уровня упомянутого уже пещерного бытия!

Вывод: цивилизация техногенного типа посредством всевозможных «совершенств» вычитает из природы человека его уникальные и в то же время естественные возможности и, коренным образом преобразовав дар целесообразного творчества, – превращает его в орудие самоуничтожения. Уже сейчас цивилизованный мир полнится «случаями», чудовищность которых ставит под сомнение высокое предназначение человека, наличие индивидуальности и само имя его [114].

Так о себе открыто заявляет деформация психики массового человека. Скажу больше: как никогда близки времена, в которых помешательство окажется нормальным состоянием общества. Уже сегодня мы являемся свидетелями и даже жертвами особой формы сумасшествия, при которой (духовно и психически) больные не только не осознают себя таковыми, но признаются врачами клинически здоровыми людьми! Это означает, что «не клиническое» сумасшествие становится нормой цивилизованного бытия. И эта новая форма (т. е. социально неопознанная и научно, возможно, не обозначенная) схождения сума заявляет о себе всё более интенсивно. Тысячи и тысячи фанатиков и психически больных, но по виду, по жизни и по работе кажущиеся вполне здоровыми (т. е. нормальными) людьми, покидают мир по замысловатым причинам. В одном случае «зацепившись» за хвост кометы Галея или за что другое, но всегда в слепой вере в тупиковую во всех отношениях «мечту». И не стоит, уподобясь «клинически нормальным», наивно полагать, будто «мечтатели» уходят из жизни сами. Им в этом помогает разветвленная, но по своим следствиям сходящаяся в «точку» глубоких психосоматических расстройств (от др. – греч. ψυχή – душа и σώμα – тело), индустрия досуга и развлечений. В чрезмерных дозах лишая «хомо сапиенса» личной воли, и, по факту, выполняя функцию принуждения (т. е., подвергая человеческую психику «рыночному» воздействию), – индустрия эта разрушительна по своим результатам. Сами же развлечения, по отдельности как будто невинные, в своей совокупности сродни смертоносному психотропному оружию, так как исповедуют тактику «выжженной психики».

Универсальная сила невидимого оружия в том, что, подключённое к Сети и стилизованное под операционные функции компьютера, оно способно перекодировать человеческое сознание. Задействованное во вселенских масштабах и гибельное для сущности «традиционного» человека, оно пересоздаёт его в античеловеческую ипостась. Но и это не всё.

Готовятся новые монстры – миниатюрные, но небывалой мощи квантовые компьютеры. Способные не только видеть всех, но и знать всё обо всех, они, взятые на вооружение (тем или иным) Большим Братом, могут превратить мир в гигантскую стеклянную клетку. И это реально, поскольку «глаза» электронных систем могут быть встроены, практически, везде, включая организм неведающих о том людей. По своей страшной силе такое оружие уступает лишь только Апокалипсису…

Как всё это реализуется в «деталях»?

Очевидно, при глубоком естественном или искусственно созданном стрессе происходит локальная перекодировка сознания. Мозг человека, получив серьёзную встряску, выхватывает из неконтролируемого им виртуального «бытия» специфическую информацию. В соответствии с ней он выстраивает иную, то есть непохожую на социально узнаваемые, – «собственную» систему координат. Вследствие тотального изменения психического фона сама жизнь, преломляемая через повреждённое сознание, приобретает качественно иные свойства. «Новые формы жизни», воплощённые в новую реальность (и, по факту, становясь ею), деформируя личное и социальное бытие, пускают свои метастазы во вселенском масштабе. Даже и те индивиды, кто оказались достаточно здоровыми, чтобы не подвергнуться воздействию психосоматической эпидемии (как мы знаем, подчас ведущей к «добровольному» уходу из жизни), поневоле являются носителями и разносчиками тех же ядов, которые разлагают душу, совесть и ум человека.

II

Представляется несомненным следующее: рабски подчинённые лидеру, вождю или раболепно следуя «учениям» слепых гуру, эти люди, до того как стать жертвами, перестают быть личностями!

Можно не сомневаться в том, что вслед за умерщвлением личности неизбежно уходит и воля к жизни… Потому никого сейчас не удивишь верой в магическую силу «верховных» сатанистов, волшебство «духовных и физических целителей», шарлатанствующих гуру и всякого рода «ясновидцев» и «прорицателей». Эти «чародейства», наряду с бытующим неоязычеством и повсеместными обывательскими суевериями, оттесняют остатки здравого смысла, и, став орудием загаживания психики, в своей совокупности усугубляют драму происходящего. Незаменимым помощником в этом деле является созданное исторически по мановению ока Глобальное Информационное Пространство, служащее физической основой для Всемирной паутины и психотропным ядом.

Любопытно, что феномен ТИП-Сети – наиболее действенное на сегодняшний день следствие техногенных инноваций – не стал препятствием для сметливого «хомо сапиенса». Ибо Сеть едва ли не сразу стала путаться в тине внедрённой в неё пошлости, мелочности и разномасштабного жульничества. Выравнивая, дробя, загаживая и измельчая всё, что не вписывается в некого обобщённого человека, – «сетевое бытие» ведёт (придётся заметить, – готового к тому) потребителя к искоренению той же перво основной сущности. Погрязнув в настоящих своих несовершенствах и добавив к ним застарелые пороки, «венец творения» всё больше уподобляется взбесившейся воши, которая, кусая и раздирая свой «венец», в конечном итоге может сожрать саму себя…

По мере раскрытия разветвлённой, многослойной и многофункциональной идеологии «глобального (мозго-промывочного, рыночного, и т. д.) фронта,», то и дело натыкаешься на грязные следы неких могущественных структур, которые исповедуют принципы, мало чем отличающиеся от заклеймённого «всем прогрессивным человечеством» нацизма. Разница в том, что, исходя из «требований времени», эти принципы существенно видоизменены и (технически) усовершенствованы, а место nazi занимает никем не видимая, но осточертевшая своей навязчивостью «мировая закулиса», лишь чуть изменившая идеологию своих предшественников. В соответствии с ней: не один народ должен править миром, а «лучшие из всех». Те, кто будут признаны достойными ею же предложенного варианта развития цивилизации и продолжения человеческого рода. Последнее вовсе не означает, что условный «золотой миллиард» счастливчиков будет купаться в золоте. Отнюдь. Ему лишь будет позволено быть. Значительной части «позлащённых» уготовано не более как сносное существование. Купаться же в золотых ваннах будут те, кто делает это и сейчас. Нужно ли специально оговаривать, что среди «позлащённых» не будет ни мудрых, ни честных, ни просто порядочных людей?!

Наученные опытом своих предшественников, «глобалисты» вряд ли осмелятся компрометировать себя лагерями и газовыми камерами. Да и зачем?! Когда под видом политкорректности и охраны чьих-либо (нацональных, культурных, запредельно-культурных, диких, и пр.) интересов можно вернее достичь поставленных целей. Уже сейчас в ущерб истине проводится охота на ведьм, для чего заново возрождаются (опять же, – модернизированные, «усложнённые», но «гуманные») принципы инквизиции.

«Новшества» эти, иногда отличаясь от средневековых отсутствием визуальной жестокости, разнятся от них тем, что тогда сжигали тело, а теперь душу («тело» пока ещё нужно, потому что «оно» покупает, ест, пьёт, и пр. – т. е. ещё представляет собой потребительскую ценность). Роль кострищ играет беспощадная политическая, гражданская и творческая изоляция всех, противящихся лжи и лицемерию. Легко передвигаемой «площадью» становится без труда создаваемое средствами СМИ мелкопротёртое «общественное мнение», декорированное множеством, не к ночи будь помянутыми, «ночных (по времени пользования) сосудов» развлечения, свято оберегаемых теми же доброхотами. Судьями в этом действе будут те же, что судят и сейчас, а именно, – марионеточная политически и финансово квалифицированная, но духовно невежественная верхушка. Жарко обжигающими «головешками» в этих гражданских казнях станут те же «французские» (т. е. – укороченные нынешними версиями гильотины) права на равенство вне связи с совестью. И подкладывать их на костёр сжигаемой сущности будет не «святая простота», а духовные нелюди с дипломами университетов и учёными званиями, к коим первыми прильнут «гибкие умом» циники. Таланты лучших из них будут в том, чтобы уметь «делать деньги» или эффектно преподнести себя власти, уметь «работать» с госбюджетом, ловко «прокручивая нал», – ворочать «большими делами» и прочее.

В этой-то системе ценностей – декларируемой, но никогда и нигде не существовавшей демократии, письменное или высказанное слово может оказаться гибельным для проговорившегося. Если же принять во внимание, что «устное думание» и «устное сомнение» в навязанных обществу идеологических постулатах, исторических фактах и событиях опасны (как прецедент не заявленного ещё личностного неповиновения) для идеологии безмыслия, а потому подлежат «изъятию» – это означает запрет на саму мысль, чего не знала даже ни инквизиция, ни самые беспощадные режимы в мировой истории!

Казалось бы, – почему не пощадить мысль невысказанную?!

Да потому, что мысль, даже и не изречённая, – подразумевает действие! Отсюда потенциальная «опасность» и мысли, и всего того, что творится в душе человека. «Важно не только то, что совершается явно и бесспорно. Важно, и не в меньшей степени, что таится в мыслях и мечтах, в надеждах и опасениях людей и народов. Действительно содеянное можно устранить; несовершённое же может вновь ожить, когда придёт его неведомый час», – утверждает немецкий писатель Вернер Бергенгрюен. Нет сомнения в том, что в ментально «двинутом» обществе психически здоровые люди (именно из-за их мыслей, мечтаний, надежд и опасений) будут поставлены под сомнение, и, заподозренные в подрыве общественного статута, – определены как социально неблагонадёжные и общественно опасные… Самые яркие и выдающиеся из них – вполне официально, законно, а значит, демократически (а не «по произволу», как при тоталитарных режимах) – будут объявлены сумасшедшими, и, по требованию Суда изрядно опустившегося общества, либо «доверенных представителей» его, – будут изолированы в специальные «лечебницы». Именно в такие реалии могут быть демократически внедрены те или иные формы (как мы знаем – предлагавшейся уже) широкомасштабной стерилизации. Всё это, в совокупности зла изолируя человечество от будущего, – и станет логическим Концом Света, который заявит о себе не «громами и молниями», «трясением земли» либо новым Потопом, а «простым» превращением Человека Мыслящего в бездумное и ничтожное по своим духовным параметрам существо, – что и будет победой материи над, собственно, жизнью!

Когда посещают подобные мысли и образы, подтверждаемые жизнью, то перед глазами встают причастные и к нынешним временам гравюры великого знатока душ и провидца бездны и темноты власти Франциско Гойя («Капричос»). Разница в том, что детище французской революции упразднено [115], тела людей не пожирают гиганты, а ведьмы пока ещё не летают, хотя ослы всякой масти по-прежнему и во всякий день напоминают о себе. В сложившихся реалиях всё стало как будто добрее, точнее, – продуманнее. Современный глаз не так уж часто травмирует видимая кровь, ибо чудовищные сцены «спрятаны» в мониторах TV, комп-ящиков, кинотеатрах и «Новостях». Словом, брызги крови от ножа и «топора» пачкают не твоё лицо. И, тем не менее, за всем этим прячется та же – только модернизированная – гильотина «великих революций». Ибо, на голову укорачивая гигантов, но не доставая до голов карликов, не успела она до конца и всеобще выравнять умных с дураками, а таланты с бездарностями.

Если смысл и цели подобного «выравнивания», проникнув-таки в общественное сознание, станут фактом «политического прозрения», тогда и окажется, что вот это есть «заклеймённый всем прогрессивным человечеством», а более всего либеральной «мыслью», – нацизм, только вооружённый более действенными методами. Ведь можно убить человека, а можно, прокляв всё святое, испоганив его душу и переориентировав самый смысл существования, – превратить его жизнь в ничто! Вот и получается, что идеи глобально внедряемого обезличивания несут в себе нацистское содержание вне нацистской формы. Ибо, «разобравшись» с nazi (т. е. продумав и сделав соответствующие выводы) и якобы заклеймив их, из бытия устраняется сама сущность человеческая, личностной оболочке которой позволено быть лишь в качестве личинки потребления.

По факту, это, пожалуй, будет страшнее любого нацизма! Тот хоть нескольким народам отводил человеческое существование. Здесь же и пресловутый «мильярд» будет состоять из «их величеств» духовных ничтожеств и бытийных недомерков, о чём и писал в своих дневниках выдающийся русский композитор Георгий Свиридов. Эти «элитные» недоумки и создают Гильотину Глобализма, способную раскрошить череп любому Гомеру, Леонардо да-Винчи, Лермонтову или Достоевскому, буде их угораздит родиться в это злополучное время. Эти планы и раскрывал русский писатель, бросивший человечеству грозное предвещение: «Мы уничтожим гения в младенчестве»!

В аккурат при устранении из социальных недр феномена личности, да при «сотворении» тьмы равнодушных, инертных или похотливо-мелкочувственных «особей» стайного общества, – происходит смыкание интересов коррумпированного государства и развращённого общества, в этих условиях порождающих власть диктатора. В этом обезличенном, точнее, – безличностном обществе не смогут возникнуть не только гении (чего уж там мечтать!), но даже и таланты. Таковая система в принципе претит всему, что превосходит предусмотренный уровень. Для утверждения его тяжёлая колесница деспотии будет давить всех, кто не успеет или не пожелает посторониться перед ходом такого рода общественного устройства. Потому личность, дабы не быть раздавленной, во времена абсолютной власти находила своё физическое (не творческое) спасение в не обязательно искреннем преклонении перед её «солнечной» ипостастью (вспомним посвящения и стиль произведений Корнеля и Расина, не уступающие «певцам» сталинской эпохи). И не мудрено: «лучи» власти, меняясь в зависимости от окружения, ласкают распростёршихся перед ней, но обжигают осмелившихся прямо глядеть ей в лицо.

Ясно, что во времена псевдодемократически обобществлённой свободы первыми жертвами новой инквизиции станут не реальные или гипотетические гении, а люди слабые и не цельные. Те, кто прежде других теряет этические и нравственные критерии, по этой причине переставая быть личностью. При отсутствии духовных интересов и утрате индивидуальных особенностей именно ими предполагается унавозить почву для последующих разрушительных процессов, опасность которых в том, что «последних» всегда пытались предостеречь первые… «Безразличие и паралич воли могут зайти так далеко, что цельная личность распадается и сознание утрачивает своё единство, отдельные части личности становятся независимыми и поэтому выходят из-под контроля разума…» [116], – писал Юнг о потере личности, этапы разрушения которой применимы и к обществу.

Но в том-то и дело, что разум, в смысле умения мыслить, и душа, как средоточие духовного мира человека, – в слагающихся реалиях становятся не обязательными. Ибо не они являются действенной силой в обществе, выстроенном не для духовного и интеллектуального раскрытия человека и достижений общества, а для отправления психофизических и немерено растущих вещных потребностей. Но всё это проходит мимо массового мышления.

«Интеллектуальная среда загрязнена, отравлена, изуродована ещё больше, чем среда природная. И это не вызывает никакой тревоги ни у кого, вообще не замечается и не воспринимается как явление катастрофическое», – писал А. Зиновьев в прощальной книге «Фактор понимания». Теперь многие функции «бывшего разума» выполняют тонко нарезанные в мозгах «ломтики» социальной необходимости, бдительно отмеряемые идеологами и практиками потребления. Ибо, став у руля времени, они не только «лучше всех знают» как жить, но и для чего жить в современном мире. Но ведь «богатство сознания, – опять вспомним Юнга, – состоит в ментальной восприимчивости, а не в накоплении приобретений». За последними ведь не угонишься, да и не пристало личности принадлежать предметам обихода. Не может же пилот лететь туда, куда «хочет» самолёт. А ведь, применимо к нынешним реалиям, именно так оно и происходит.

Подобного рода чудеса становятся реальностью, когда «пилоты» (личности), переставая быть таковыми, становятся безличностями. И, дабы у последних не возникало справедливое ощущение собственной (понятно, что – не личной) ущербности, для них создаётся психосреда, в которой «личностями» могут считать себя все без исключения, – независимо от морального права на это и, конечно, уровня развития. Создать подобную искусственную среду пока ещё не просто, но уже возможно. В этих целях усиленно создаются и распыляются по миру уравнительные и малокультурные, духовно-малограмотные и жиденькие по духу либерально-демократические общества. Поскольку только «в их», кто был никем, может стать (и, что поразительно, – «становится»!) всем. Такого рода псевдо-«городов солнц» и виртуальных местечек немало уже сейчас. Теперь каждый в побеждённом вседозволенностью обществе «является» тем, кем и чем (в прямом, переносном, половом и прочем смысле) он сам себя считает…

К примеру, в одном из флагманов европейской демократии – Голландии, где официально разрешённое употребление наркотиков давно стало «жизнью» общества, некий судья признал законной партию педофилов, обосновав своё решение принципами демократии. Можно не сомневаться, что и эта (пока ещё не везде принятая) и «более приемлемые» формы любви, широко распространённые в цивилизованном мире, принесут её апологетам, не говоря уже об организаторах, немалые барыши. В соответствии с принципами деформированной морали и нравственности «без берегов» следующим шагом должна быть легализация партий, каст и сект в духе «тайных жрецов», сатанистов, кровосмесителей, некрофилов и даже убийц. Уже «Манифест-2000», пока ещё избегая крайностей, достаточно ясно подводит к такому выбору. Взять хотя бы их требование: «Не должны запрещаться смешанные браки, в частности, между белыми и неграми и браки между родственниками».

С поправкой на прогрессирующие патологии и на следующий «манифест учёных» последнее может означать легализацию браков не только между отцом и дочерью, братом и сестрой, между братьями или между сестрами, но между матерью и сыном или дочерью, отцами и сыновьями, и т. д. Почему нет!? И почему бы, ведя людей к радости и счастью, не расширить кайлом свободы «берега» равенства, братства, дружбы и любви? Уже сегодня для этого имеются более чем достаточные основания.

С экранов TV, рекламных роликов и в жизни мы видим, как взрослые и дети целуются и, да простят меня ревнители изящного слога, – лижутся с животными. Инициатива в этом, по правде говоря, принадлежит последним. У «братьев наших меньших» пока ещё языки длиннее и ум короче. Но первый шаг сделан. «Братья» давно уже, со двора, минуя living room (жилую комнату), – перешли в семью. Они и едят и спят с хозяевами на правах друзей (здесь, грешен, чуть не написал – «и пьют с ними из одной посуды», но до этого, полагаю, дело ещё не дошло). Иными словами, разновидовые «смешанные компании» сегодня, по умолчанию, практически, стали полноправными членами семьи. А что, если завтра зоофилы заявят, что они со своими четвероногими друзьями (не только собаками) хотят создать гражданскую семью?! Что тогда? – осуждать их? Но, можно ли считать безнравственными желания людей, павших уже до уровня скота, легализовать свой стиль жизни с теми, к кому они психоэманационно уже принадлежат?! А если так, то почему не узаконить то, что является фактом реальности?

В самом деле, почему у нежно любимых животных, ставших друзьями (партнёрами, и пр.) и получивших по жизни статус «членов семьи», должно быть меньше «гражданских прав», чем у их хозяев? Тем более, если учесть, что последние вовсе не обязательно по уму превосходят первых… Потому попытки узаконить то, что в своих стадиях не является нарушением закона, в новых реалиях будут выглядеть, если не естественно, то – с точки зрения формальной логики и закона – вполне убедительно. Что касается убийц, то ведь и они всегда были и есть, как были и есть садисты, сатанисты и прочее. И все они, пытая и убивая из наслажденья, тоже ведь хотят жить полной жизнью… Следовательно, как отвечающие реальности, они вправе самовыражаться, иметь свои символы, трибуну и исполнять свои ритуалы. Словом, – следовать знакам времени. Если уж все равны, то и права на всё должны быть равными. А раз так, то во имя свободы недосформированной, деформированной или попросту изуродованной совести они не только вольны, но и вправе провозглашать свои «принципы», а также публично распространять и оправдывать мотивы и побуждения своих преступлений, которые… таковыми не являются.

Именно так! Поскольку то, что становится легальным, перестаёт быть незаконным!

Приходится констатировать, что, патологии, приняв массовый характер (а как же иначе? – ведь «голландских судей» много, и они, реагируя на массовый психоз, – вовсе не обязательно выражают лишь свою личную точку зрения), находят поддержку в законодательстве. И происходит это не только из-за духовной, чиновничьей и всякой другой тупости, но ввиду всё большей размываемости некогда ясных, несущих пограничную функцию, понятий и закреплённых традициями этических категорий. Теперь политкорректность, в купе с толерантностью и канонизированной свободой безграничного комфорта, всё активнее освобождает сознание человека от критичности мышления и «атавизмов» здравого смысла.

Казалось бы, такого рода людей не стоит принимать всерьёз. Но это не так, ибо число их постоянно растёт. С каждым годом они всё активнее навязывают обществу свои представления и изувеченные донельзя человеческие пристрастия. Число утерявших духовный облик безличностей (теперь уже не только на индивидуальной или интеллектуальной, но и на половой, около-половой, и пр. основе), прогрессивно увеличиваясь, превращается поистине в общечеловеческое бедствие. Поскольку, разливаясь психическими эманациями, «свобода без берегов» и «взбесившегося комфорта» способна со временем затопить собой всю, вдруг оказавшуюся такой маленькой, планету. Эти реалии оружием маньяков просто расстреливают (не всегда в буквальном смысле) некогда провозглашённые принципы гуманности, свободы и демократии, за которые веками боролось «прогрессивное человечество». Всё это раскрывает лицемерие Правительств, ибо, идя на сговор с безбрежной во всех отношениях индустрией досуга и развлечений, они, по сути, потворствуют развитию всевозможных патологий.

На возможные упреки в «отсутствии полит-, секс-, этно– и прочей корректности», наберясь храбрости, возражу: история человечества – это арена жестокой борьбы и мучительного выживания. Устланная трупами миллионов людей, следовавших путями военных, политических или мифических завоеваний, изменений социальных форм, культурных достижений или этнических противостояний, – она не может обойтись без адекватных оценок и формул прошлого и настоящего, для чего, помимо закона, существуют политическая практика, философская мысль и этическая шкала. Избегать всякого рода «щекотливых» вопросов, при этом никого и ничего не задевая, невозможно, преступно и, пока это ещё имеет значение, – бесчестно. Тем более, что все эти «мелочи» уж никак не сравнимы с борьбой или, как то становится всё более очевидным, – с заявляющей о себе стагнации современной цивилизации, олицетворённой Западом.

Весьма неприглядное лицо мелочного во многих отношениях бытия особенно остро обозначил период причинно взаимосвязанных Ι-й и II-й Мировых войн XX столетия. Много чего отняв, но дав рост технике, они обозначили доминанту сверхмощной «вещной цивилизации». В этот же период началось понижение «утильной» ценности (не путать с коммерческой стоимостью) всей предшествующей классической литературы и искусства, которыми занимаются лишь преданные делу учёные, специалисты-культурологи и единицы истинных интеллектуалов. Мировой Хам, похоже, близок к тому, чтобы окончательно «сбросить с корабля современности» духовно чуждый ему «утиль» мировой культуры.

Особо отмечу, что деформация моральных и нравственных достоинств, падение уровня культуры и ценностных категорий, страшна не только само по себе, но тем ещё, что отсекает нас от животворящих корней (по этой причине названной классической культурой) великого прошлого. Не за горами времена, когда не только Гомер, Вергилий или просвещённый Вольтер (они давно уже мало интересны, а потому забыты массовым читателем), но даже Шекспир, Гёте и Байрон станут чуждыми духовно обедневшей публике. Последнее неизбежно вследствие падшего и отнюдь не в библейском смысле нищенского сознания «эпохи»[117].

Дело «в мелочах» зашло настолько далеко, что даже и классиков, не вписывающихся в прокрустово ложе стандартов либеральной демократии (или лжедемократии – всё равно), стали отлучать от читателя, уложив в безголовое «ложе» искажённых понятий длинный ряд книг. С помощью гильотины политкорректности от школьных и университетских библиотек Англии и Америки «отсечены» даже «Кентерберийские рассказы» Д. Чосера, в которых сообщается о ритуальных убийствах христианских детей. В общественных местах по всей Америке запрещено вывешивать распятие, а в школах запрещены утренние молитвы: это оскорбляет религиозные чувства евреев и мусульман. «Со стен школ и госучреждений снимаются тексты десяти заповедей, – сообщает П. Бьюкенен, – сгинули библейские наставления относительно безнравственности гомосексуализма – зато пришли гомосексуалы, которые стали рассуждать о безнравственности гомофобии». И далее: «Запрещены любые книги, содержащие расовые эпитеты, вне зависимости от контекста». Не избежали своеобразной «порки» и прямых изъятий со стороны вечно живых «шейлоков» их литературные архетипы: «Оливер Твист» изымается из детских библиотек, так как в нём еврейский жулик Феджин посылает мальчиков воровать [118]. Тогда уж нужно продолжить «дело» и изъять из книжных фондов множество других шедевров, к примеру, Хорхе Луиса Борхеса. Потому что в некоторых своих произведениях (взять хотя бы повести «Недостойный» и «Гуаякиль») – убийственных по художественной правде и психологической убедительности, – великий аргентинский писатель дал, мягко говоря, не очень лестные типы евреев. До смерти боясь «костров демократии», всё же скажу: если бы пресловутая политкорректностъ, настояв на себе в период европейских революций XIX в., реализовала свои «усекающие» принципы в социальной сфере, гуманитарной и общественной деятельности, – то мир не знал бы огромного числа гениев, а так же людей исключительной одарённости и глубины мышления. Вот уж действительно – жалкое и ничтожное в своих параметрах «время»! По прошествии нескольких тысяч лет обретения и развития знаний, человечество, извратившись, настолько прильнуло к патологиям, что решает принести в жертву духовные сокровения великих людей! Впрочем, ларчик открывается достаточно просто: если ты терпим к подлости, значит, у тебя сбиты критерии добра и зла.

Хорхе Луис Борхес

Ибо лишь при духовном убожестве, не чистой совести и разрухе в голове возникают отмеченные нами «термины»; лишь в бездне повреждённого разума рождаются чудовищные понятия, которые соответствуют положению дел в «голове», а теперь уже и в обществе. В качестве гильотины используя проверенную «в деле» политкорректность, духовные инвалиды пересматривают, делают купюры и вымарывают «сомнительные места» у Гомера и Шекспира, Марка Твена и Достоевского, как «ущемляющие расовую принадлежность», оскорбляющие сексуальные и прочие «меньшинства». И не только литература оказалась повинной в «преступлениях против человечества». В них – подумать только! – «участвует» ещё и Библия… А раз так, то и в ней «эти места» должно переписать или сокрыть фиговыми листками политкорректности. Говоря проще, – изъять, «стереть», а если понадобится, то выжечь огнём, заодно пришибив тех, кто этому сопротивляется!

Чем это лучше костров гитлеровской Германии?!

Хуже даже, ибо там на один пылающий томик коммуниста Брехта, «уличённого в еврействе» Фейхтвангера, Гейне (чего уж таить: ненавидевшего Германию, а более всего немцев) [119] или фантасмагорий Кафки, приходились стопки марксистских брошюр, книг, развратных альбомов, киношных лент, порнографических плакатов и афиш, непристойных карт, репродукций и карикатур. В германский огонь летели сочинения ловцов душ – теософов и оккультистов, «манускрипты» эзотерических организаций и расплодившихся сект.

Возвращаясь к кровоточащим в нынешние времена язвам, поневоле приходят на память слова американского политолога Сэмюэля Хантингтона. В книге «Столкновение цивилизаций» он в лоб пишет о главной причине предстоящего крушения: «Запад – единственная из цивилизаций, которая оказала… разрушающий эффект на все остальные цивилизации». Но, приводя тезу Хантингтона, не будем забывать о том, что в наибольшей степени этот мировой аффект явил себя в давней и по своим историческим последствиям остающейся Великой французской революции. В то же время революция эта является примером того, что не события – даже и великие – несут в себе историческую истину.