Выбежав из училища, Миша чуть отпустил поясной ремень и сунул за него книги. Дойдя до угла улицы, он остановился. Минут через пять двери школы широко распахнулись, и на улицу вылетела толпа ребятишек. Они расходились во все стороны, наполняя городок веселым смехом. Мимо Миши проходили двое. Заметив его, они остановились.

— Ты кого караулишь, Мишка? — спросил один.

— Иди, иди, не тебя,— хмуро ответил Миша.

— Ишь ты, занозистый!

— Сказал тебе иди, ну и иди! — рассердился Миша, сжав кулаки.

Мальчик подался в сторону:

— Спросить нельзя, сразу драться.

Ребята ускорили шаги. Удалившись на безопасное расстояние, они вдруг хором закричали:

— Мишка Чижик! Мишка Чижик!

Было такое дело. Однажды учительница показывала ребятам раскрашенный альбом птиц. Первого вызвала «к доске» хМишу. Раскрыв альбом и показав на рисунок, учительница спросила:

— Как называется эта птичка?

— Эта птичка... — начал Миша и запнулся.

Учительница улыбнулась. Засмеялись и ребята. Миша

смутился и покраснел.

— Конечно, птичка,— сказала учительница. — Но как она называется?

В классе начался шум. Миша сконфузился еще больше. Вообще-то он знал многих птиц. Изображенная же на картинке не жила в этих краях, она лишь изредка залетала сюда из далекой России.

— Подумай,— сказала учительница.

— Я думаю,— ответил Миша.

В это время с самой последней парты донеслось? «жик». Миша догадался.

— Ну, чижик, — сказал он.

— Не чижик, а чиж,— поправила его учительница.

С тех пор ребята и прозвали его Чижиком. В прозвище этом не было ничего обидного, и Миша не очень-то огорчался, когда его так называли. И сейчас, когда ребята, отбежав, прокричали ему «чижика», он только равнодушно погрозил им кулаком.

Показалась новая группа ребят. Остановившись на площадке, мальчики начали озираться по сторонам. Миша из-за угла молча делал им рукой знаки: идите, мол, сюда. Ребята заметили его и пошли к углу. Их было семеро. Первым, скороговоркой, заговорил Васька Репейник:

— Они сказали, чтобы мы больше на Фаланговую горку не ходили. Говорят, что это ихняя гора, и если мы придем, то нас изобьют. А я сказал, что мы придем и что горка наша, а не их. Мы еще посмотрим, кто кого побьет. Еще я сказал, что Мишка Чижик... — Тут Вася запнулся, но, быстро поправясь, продолжал: — ...что наш Миша любому из них набьет!

Миша поднял руку, остановив приятеля. Он знал: если не остановить, то Вася будет болтать ровно час без передышки. За это его и прозвали Репейником. Привяжется с разговором, так уж не отвяжется.

— Ну, что ж, пойдем. Наши все здесь? — спросил Миша.

— Все.

Они пошли за город. Было далеко за полдень, но октябрьское солнце в Пишпеке печет жарко. Шли цепочкой, стараясь держаться около домов, в тени. Наконец, вышли за город. Начались огромные, поросшие бурьяном пустыри, огороженные заборами. Вскоре показалась и Фаланговая горка.

Это приземистая и невысокая гора с ребристыми выступами по склонам. Со стороны она напоминала распластанную толстую фалангу . Кто-то и назвал ее — Фаланговая горка. Говорили даже, что гору эту велел насыпать Александр Македонский в знак того, что здесь одержали победу его несокрушимые фаланги . Правда, Вася Репейник утверждал, что горку насыпал не Александр Македонский, а Тамерлан. И при этом Вася каждый раз добавлял:

— Знаете, ребята, Тамерлан... он был хромой.

Фаланговая горка — излюбленное место детских игр

и забав. Здесь играли в «казаки-разбойники», в «войну»; здесь же частенько происходили драки за обладание горкой.

Горка, когда ребята пришли сюда, оказалась занятой. На ней играли в лапту. Кто занял горку — ни Миша, ни его товарищи издали рассмотреть не могли.

— А я говорю, что это они. Вот увидите, они, — начал Вася.

— Конечно, они. Вот там Колька Петух, — поддержал Васю Сеня Голубев.

Ребята остановились. Надо было обсудить положение и выработать план действий. На горке тоже заметили приближение «противника». Игра там прекратилась. Ребята, часто наклоняясь к земле, разбрелись по горке. Ясно, что они собирали камни.

Предстоял жестокий бой.

Ребята на горке и те, что пришли с Мишей, одного возраста, только Колька Петух, сын хлебного торговца Петухова, был старше и выделялся своим ростом. Он предводительствовал ребятами на горке,— их там человек тринадцать. В большинстве — дети купцов и городских чиновников. Только Боря Вахрушев — сын сапожника— ввязался в чужую компанию. Боря—отчаянно смелый мальчик, но и он уступал Кольке Петуху годами и физической силой.

Война между отрядами Миши Фрунзе и Кольки Петуха велась давно. Первые столкновения происходили на городских улицах, но после того, как жители, оберегая стекла своих окон от града камней, стали жаловаться родителям виновных, «военные действия» передвинулись за город, сюда, на Фаланговую горку.

Мишу не смущало численное превосходство противника. Страстное увлечение историей, чтение книг о военных походах знаменитых полководцев открыли ему много военных хитростей. В борьбе он ловко применял тактические приемы, не известные еще противнику. Сейчас он разделил свой отряд на две части. Сеня и Вася остались с Мишей, остальные четверо, во главе с Митей Твердо-вым, должны были обойти горку, нависнуть над левым флангом неприятеля. Задача четверки: встречать отступающих и забирать их в плен.

— Вот что, Вася,— сказал Миша. — Сбегай на горку и скажи там: пускай сдаются, уйдут с горки и больше чтобы никогда сюда не являлись.

— Так они и послушаются. Вон их сколько!

— А ты иди! Ты вроде парламентера, тебя не тронут,— сказал Сеня.

Вася побежал на горку. Там его встретили Колька Петух и Боря Вахрушев.

— Сдавайтесь, а то побьем,— сказал Вася.

— Еще что,— засмеялся Колька. — Если сейчас же не уберетесь, плохо вам будет. А Чижику скажи, что мы ему все перья выдергаем.

— Скажу. Только вам несладко будет.

Вася вернулся и доложил результаты переговоров. Миша ничего не сказал. Он извлек из кармана клубок веревок, распутал их. То же сделали Сеня и Вася. В руках ребят оказались барковилы, по своим действиям напоминающие пращу. Устройство их несложно. Кусок кожи величиною в ладонь взрослого человека прихватывается с двух сторон веревками, длиною каждая около метра. Камень кладется на кожу, концы веревок накручиваются на большой и указательный пальцы. Потом надо быстро крутить барковилу над головой. В момент броска движением указательного пальца один конец веревки отпускается, освобожденный камень с резким свистом летит вперед. При навыке полет камня бывает очень меток.

Противник, занимавший горку, не знал еще, что готовит ему Мишка Чижик.

— Вы бросаете оба вместе, — сказал Миша Сене и Васе, — потом я. И так — все время.

Набив камнями карманы, ребята двинулись вперед на горку. Навстречу им полетели камни. Но друзья

Кольки Петуха бросали руками; камни их не долетали до Миши и его товарищей.

— Эй, вы, купецкая армия, сдавайся! — крикнул Сеня и, раскрутив барковилу, швырнул камень.

Следом за ним швырнул Вася. Потом, спустя несколько секунд, бросил свой камень Миша.

Ребята на горке опешили, но продолжали борьбу. Попаданий не было. Схватка становилась все горячее. Колька Петух перешел в контрнаступление. Положение Миши стало отчаянным. Если отряд Кольки спустится вниз, то вблизи преимущество окажется на его стороне. Мише придется «отступать».

Камни, пущенные из барковил, перелетали далеко через головы противника, не причиняя вреда. Тогда Миша, зарядив барковилу, припал на колено и, прицелившись в Кольку Петуха, метнул свой снаряд. Камень попал Кольке в плечо. Удар был так силен, что потерпевший даже присел от боли и завыл.

В его отряде началось замешательство. Неожиданно откуда-то появился Боря Вахрушев и закричал:

— Я с вами!—и перебежал на сторону Миши.

Потеряв вожака и самого храброго бойца, отряд

Кольки Петуха начал отступать, но внизу его встретила засада Мити Твердого.

Разгром был полный. Кольку Петуха захватили в плен. К нему подошел Миша и спокойно сказал:

— Горка эта наша навсегда. Больше не ходи сюда. И ребят наших в городе не лови, а то плохо тебе будет.

Колька молчал. Так они постояли друг против друга с минуту. Высокий, здоровенный Колька Петух и худощавый, ниже его на целую голову Миша Фрунзе. Потом Колька Петух повернулся и быстро сбежал с горки. Он ни разу не оглянулся.

Отъезд в Верный

Константин учился в гимназии в городе Верном (ныне г. Алма-Ата). Он перешел в восьмой, последний класс. Учился Константин отлично. Как и раньше, все свободное время он посвящал урокам с отстающими учениками — детьми богатых чиновников и купцов; заработанные деньги посылал матери. В минуты отдыха он играл на скрипке, играл хорошо, всей душой отдаваясь музыке.

Мише пошел тринадцатый год, учился он в Пишпек-ском городском училище. Мавра Ефимовна и Константин решили перевести Мишу в верненскую гимназию.

Мавра Ефимовна возбудила ходатайство перед «Пишпекским городским обществом» о предоставлении Мише ежегодного пособия на учение. После долгих трудов и унизительных просьб пособие было получено. Мише определили 120 рублей в год при обязательном условии: ежегодно переходить из класса в класс с отличными отметками.

Миша и сам понимал трудное материальное положение, в котором жила семья. Поэтому, когда, выхлопотав пособие, Мавра Ефимовна позвала сына и сказала ему об условиях, поставленных Обществом, Миша, решительно заявил:

— Мама, я даю тебе самое честное слово, что никогда ты за меня краснеть не будешь. Я буду стараться учиться только на отлично.

— Ну, не забывай, сынок, слово свое, помни, — сказала Мавра Ефимовна.

За последний год Миша заметно вытянулся, но был худощав и казался слабым и болезненным мальчиком. Но так только казалось. В действительности он был здоров и крепок.

Он стал серьезнее, задумчивее, но это не мешало ему принимать деятельное участие в играх и шалостях. Любил он повозиться со своей маленькой сестренкой Клавой: купал ее в арыках, бегал с ней на пустыри, где они выискивали «кандыки» (луковицы цветов, похожих на тюльпаны), лакомились ими. Мать радовалась, наблюдая сердечные отношения между братом и сестрой. Ей была приятна крепкая дружба детей, которую она всегда старалась привить им.

С приближением осени начались хлопоты: нужно

было снарядить Мишу в гимназию. Требовались форменный костюм, пальто, фуражка и многие другие вещи.

Наконец, все готово, вещи сложены и упакованы. Константин советовал брату приехать раньше, чтобы до начала занятий Миша немного обжился в Верном, привык к городу.

В последние дни перед отъездом Миша прощался с Пишпеком, где прошло его детство. Он ходил по улицам, внимательно присматриваясь ко всему, любуясь высокими тополями, вытянувшимися шпалерами вдоль улиц. Вернется ли он когда-нибудь сюда, увидит ли снова своих верных товарищей? Не хотелось уезжать. Все здесь знакомо: каждая улица, каждый дом. Вот тут жил отец. Вспоминалось, как ездили с ним на охоту, катались верхом на быстрых лошадях.

Однажды Миша выбрался за город, миновал пустыри, и перед его глазами, в надвигавшихся вечерних сумерках, возникло большое черное тело Фаланговой горки. В неверном свете вечера она казалась живой.

Миша пошел к ней. Сзади его окликнули:

— Миша, подожди!

Миша остановился у подножья горы. К нему подбежал Боря Вахрушев. Они сдружились после памятной «схватки» с Колькой Петухом.

Запыхавшись, Боря с трудом вымолвил:

— Едва догнал тебя...

— Пойдем вместе, поднимемся на горку, — предложил Миша.

Они молча ходили по горе. Па уступах ссохшаяся земля осыпалась под их ногами и с глухим шумом катилась вниз. Кончается, исчезает горка — память походов полководцев древности — Александра Македонского и Тамерлана. Ветер и дождевые воды разрушают ее; этому помогают люди, которые немало порылись в ее склонах, привлеченные легендами о старых кладах.

Уже стемнело, когда Миша с Борей пошли обратно к городу. Впереди в окнах домов показались огни, зажигались редкие фонари.

— Ты приезжай, Миша, летом, ладно? — сказал Боря.

— Приеду, обязательно приеду, — обещал Миша.

Они опять умолкли и так шли до самых пустырей,

натыкаясь в темноте на широкие арыки, на камни. Возле забора, окружавшего пустырь, навстречу Мише и Боре выступило несколько человек.

— Вот он! Да и Колодка с ним, — произнес знакомый голос.

Это были Колька Петух и его сверстники. Все они вооружены палками. Встреча неожиданная. Много было схваток после памятной на Фаланговой горке, победа оставалась за Мишей. Колька Петух не унимался, таил злобу и ждал только удобного случая расправиться с Мишей. Сегодня,- выследив Мишу и Борю, он собрал друзей и устроил засаду.

— Теперь рассчитаемся, — сказал он.

Миша побледнел. Матери он обещал прийти домой рано, нигде не задерживаться, а тут предстоит драка. Нет, не драка. Сколько их? Раз, два, три, четыре... восемь человек. Будет избиение.

— Л за что рассчитываться? — спросил Миша.

Он старался говорить спокойно и боя не страшился, но стыдно возвращаться домой избитым, в разорванной рубахе. За спиной у Миши и Бори высокий забор. Перескочить через него и убежать на пустырь трудно и... тоже стыдно. Надо пробиться вперед, сквозь строй врагов.

— За го, чтобы отродье коновала знало свое место, — сказал Колька и двинулся на Мишу.

Он замахнулся палкой.

Мише не хватало воздуха. Он задыхался. Гнев, ярость душили его. Оскорбить память отца не смеет никто. Опередив Кольку, Миша что есть силы ударил его в подбородок. Кулак соскользнул с подбородка, и удар пришелся’в горло. Верзила Колька повалился на землю и захрипел.

— Боря, за мной! — крикнул Миша и стремительно побежал в темноту.

— Нет, не уйдешь! Ответишь теперь за Кольку.

Миша отбежал уже далеко. И только теперь, успо-

коясь немного, заметил отсутствие Бори.

«Там... Схватили его», — сообразил он и немедленно вернулся, чтобы выручить товарища.

К забору подошел тихо. Вот и Колькина ватага. Двое, вывернув Борины руки назад, держали его, остальные били по щекам ладонями.

— Колодка вонючая! — ругался кто-то. — Сапожная мазь!

Боря не подавал голоса. Колька в избиении не участвовал. Он стоял в стороне, прислонясь к забору, и рычал:

— Бейте палками! Палками!

Миша подошел еще ближе. Сумеет ли он спасти Борю? Не лучше ли бежать за ребятами? Сейчас, если схватят его, истерзают вместе с Борей, — проносилось у него в голове. И тут же возник план. Из темноты неожи-

Данне кинулся он на избивающих Борю, нанося удары обеими руками.

— Беги! — крикнул он.

И Боря побежал.

Следом за ним рванулся и Миша. Но кто-то ухватил его за рубаху, задержал на секунду; послышался треск. Рубаха разорвалась, и Миша, вырвавшись, исчез в темноте. Сзади раздавался топот преследователей. Нет, не догнать теперь. Лови ветер в поле!

Мавра Ефимовна от ужаса опустилась на табурет.

— Миша! — укоризненно прошептала она.

Он стоял перед ней с окровавленным носом и ртом. Кто-то ударил его палкой по лицу. В ожесточении боя он даже не почувствовал боли. Рубаха висела на нем клочьями.

— Мама, не сердись. Я не виноват...

И он рассказал ей, как было.

— Разве мог я оставить товарища на расправу и бежать?

Мавра Ефимовна расплакалась. Первый раз Миша видел ее плачущей. Она привлекла его к себе и поцеловала в лоб.

— В беде никого нельзя оставлять, сынок.

Аттестат зрелости

Константин окончил гимназию с золотой медалью и уехал в Казань, где поступил в университет, на медицинский факультет. Ему удалось получить стипендию. Учась в университете, он, как и в Верном, давал уроки, продолжал играть на скрипке. Уроками он зарабатывал себе на жизнь, а стипендию регулярно посылал матери.

Миша перешел в седьмой класс. Он давно привык к жизни в Верном. Этот город, как раньше Пишпек, полюбился ему. Он знал все его улицы, любил гулять возле крепости. Друзей у него было много, и свободное время проходило весело. Учился Миша отлично. Никогда он не откладывал «на завтра» то, что можно сделать сегодня. Особенно увлекался историей и литературой.

Жил Миша у своего приятеля-одноклассника Сенчи-ковского. Сеичиковский отставал по некоторым предметам, и Миша был его репетитором. Занимался молодой Фрунзе серьезно, без дружеских поблажек. Уроками зарабатывал несколько рублей в месяц и так же, как брат Константин, регулярно помогал семье.

Сам он жил очень скромно. Давно, еще с четвертого класса, Миша установил твердый распорядок: каждое утро заниматься гимнастикой и обтираться холодной водой. Это правило стало для него железным законом и никогда не нарушалось.

Как и в Пишпеке, среди верненских друзей он своей решительностью и способностями быстро завоевал положение вожака. Честный и прямой, всегда готовый прийти на помощь товарищу, — этими чертами он резко выделялся среди гимназической молодежи.

В верненской гимназии, как и во многих других, преподавание ставилось на казенный лад. Большинство учителей были типичными чиновниками. Всячески опекая сынков богатых родителей, они не церемонились с детьми бедноты: унижали их достоинство, оскорбляли и издевались. Особенно отличались нетерпимым поведением учитель латинского языка Бенько, греческого — Крамер и поп Янковский. На уроках они доводили своих учеников до слез. Выслеживали их по вечерам. И если кто-либо из гимназистов оказывался на улице позже положенного часа, о нем немедленно доносилось инспектору. Этих преподавателей ненавидела и боялась вся гимназия.

Миша был в числе руководителей недовольных, хотя сам он никогда не подвергался нападкам нелюбимых учителей. Учился Миша хорошо, ни Бенько, ни Крамер, ни Янковский не имели повода придраться к нему.

Мишу особенно возмущало отношение Крамера и Бенько к Косте Суконкину. С Костей он дружил. Преподаватели в классе под смех своих подпевал презрительно искажали фамилию Кости, называя его Тряпичкиным. Миша протестовал. Он требовал прекратить оскорбления. Немало пришлось положить упорства Мише и его товарищам, но в конце концов они добились того, что Крамер и Бенько прекратили свои издевательства над учениками.

Были среди учителей и хорошие педагоги. Особенно большим уважением пользовался М. А. Стратилатоз, преподававший в последних классах русскую литературу.

Уроки русской литературы были самыми интересными, часто превращались в дружеские беседы. Ученики так хорошо знали литературу, что на экзаменах весь класс получал хорошие и отличные оценки. Говоря о литературе, Стратилатов, как бы между прочим, знакомил учеников с революционным движением в стране, с ужасами царской тирании. Ученики слушали жадно. На Мишу уроки Стратилатова оказали большое влияние. Он пристрастился к чтению и на всю жизнь сохранил любовь к книгам.

По воскресеньям Миша с друзьями любили ходить на прогулки, далеко за город. Уходили за речку Алма-Атинку, пели там песни, пекли картошку. Друзья забредали в глухие горы, к самым снежным вершинам, охотились из дробовиков на диких коз.

Миша уговаривал своих друзей совершить во время каникул экскурсию на озеро Иссык-Куль. Однажды он рассказал увлекательную легенду об этом озере, слышанную им в детстве от отца.

Некогда, в древние времена, на том месте, где теперь было озеро Иссык-Куль стоял цветущий китайский город. На сотни верст кругом не было воды.

Огненное солнце иссушило все реки. И только в этом городе имелся единственный глубокий колодец — с прекрасной родниковой водой, холодной, как снег на вершинах Ала-Тау, вкусной, как зрелый персик.

Колодец этот всегда наглухо закрывался, так как боялись, чтобы не вытекла из него вода. Как-то пришла за водой к этому колодцу влюбленная девушка. Набрав в кувшин воду, она задумалась о своем милом и храбром женихе, который ушел на войну в дальние страны. Она так замечталась, что забыла закрыть на замок крышку колодца. А вода в колодце прибывала и прибывала. Она перелилась через края и потекла но земле. Никто не сумел остановить могучие потоки освобожденной воды.

Началось небывалое наводнение, длившееся несколько лет. Вода затопила город вместе с людьми. Так возникло озеро Иссык-Куль. А девушка, забывшая запереть колодец, в отчаянии бросилась в него. Но в светлые лунные ночи она всплывает на поверхность, стонет и плачет горячими, солеными слезами. Поэтому и озеро стало теперь соленым и горячим. В ясные дни в прозрачной воде будто видны на дне оз.ера каменные дворцы утонувшего города.

Рассказывая, Миша сам увлекся поэтической легендой. Он решил во что бы то ни стало побывать на Иссык-Куле.

Миша не верил ни во что «сверхъестественное». В то время много говорили о спиритизме. Некоторые товарищи Миши тоже увлекались спиритизмом, верили в магическую силу сношений с потусторонним миром. Миша принял деятельное участие в организации сеанса. Собрались в квартире Сенчиковского. Во время сеанса все происходило так, как и полагалось. Слышались вздохи, подпрыгивал и постукивал стол. Вызванный «дух» даже удивительно точно назвал по именам всех присутствующих. Сеанс произвел огромное впечатление. Но каково же было изумление ребят, когда из-под стола вылез смеющийся Миша Фрунзе и при свете воспроизвел все то, что он проделал во время сеанса.

Истинную страсть и серьезные способности проявил Миша в шахматной игре. В России шахматы только входили в моду, игра в них считалась весьма трудной. Учась в шестом классе, Миша организовал шахматный турнир, вызвав на соревнование восьмой класс. После упорных шахматных боев восьмиклассники потерпели поражение. За шестой класс играли Миша Фрунзе, Эраст Поярков и Коля Сенчиковский. По условиям турнира, проигравшие должны были купить бочонок вина. В один из воскресных дней этот бочонок был куплен и торжественно, с песнями, распит на берегу речки Алма-Лтинки.

Миша хорошо знал киргизский язык. Летом 1903 года он совершил большое путешествие по Средней Азии. После Костя Суконкин, который перевелся из Верного в семипалатинскую гимназию, получил от Миши восторженное письмо.

«Ну, как ты там устроился? — писал Миша. — Напиши мне все подробно. К старикам твоим захожу довольно часто. Повидимому, сильно скучают по тебе, особенно мать, но в то же время и довольны тем, что ты принят и все обошлось благополучно. Новостей у нас здесь немного. В вашем классе все перешли, так что нас опять 23 человека. С Бенько произошла громадная перемена, теперь ты бы его и не узнал, такой ласковый и любезный.

...Эх, жаль, что ты уехал, а то славно бы теперь было учиться. Время провожу довольно скучно: 5 часов — на уроках с Игнатьевским, Кочко, с Мишей Ивановым...

Совсем не так проводил каникулы, что за веселое время-то было! Мы объехали, во 1-х, громадное пространство, были в Пржевальске, объехали озеро Иссык-Куль, затем перевалили Тянь-Шань, спустились к китайской границе, оттуда воротились в Нарын, из Нарына поехали на Сункуль —тоже озеро... а с Иссык-Куля в долину Джунгал. С Джунгала на Сусамырь, с Сусамыря в Фергану к Андижану. Не доехав немного до Андижана, повернули в обратный путь. Ты, может быть, удивляешься тому, что я пишу «все объехали», между тем, как мы отправились пешком. Но мы именно ехали, т. к. возле Костяка, по предписанию, нам дали лошадей и мы с тех пор постоянно ехали верхом на переменных. В заключение несколько цифр. Мы проехали около 3-х тысяч верст; ехали 68 дней; сделали 16 перевалов, в том числе 9 снеговых; из снеговых самый большой Тодор в Тянь-Шане, затем Ойчаны, Качены и Устор в Александровском хребте, и потом Курумдинский перевал... Алатау и Алма-атинский на Верный, а затем еще несколько почти таких же, как Алма-атинский. Экспедиция наша увенчалась полным успехом. Мы собрали 1200 листов растений, 3000 насекомых; при этом заметь, что растения собирал я один... Коллекции мы уже отправили в Императорское географическое общество и Ботанический сад. А что за местности-то мы видели! Одна прелесть.

Куле, вот где охота-то! Дичи гибель! Видал много волков, кабанов и всяких козлов. Вообще я очень доволен тем, как провел каникулы...

В следующем письме напишу, как проводил время в Пржевальске. Отвечай скорее.

Твой друг М. Фрунзе».

Страсть к экскурсиям, к охоте уживалась с непреодолимым влечением к книгам. Миша читал запоем. Произведения Толстого, Горького и Чехова он уже знал все, читал, их по многу раз и рекомендовал товарищам. Выписал «Домашний университет», читать который собирались группами.

Так организовался тесный товарищеский кружок. В этом кружке Миша познакомился с нелегальной литературой, которую удавалось доставать от приезжавших на каникулы в Верный студентов. Там Миша впервые прочитал «Что делать?» Ленина. Эта книга произвела на него неизгладимое впечатление. Он много думал, стараясь разобраться во многих непонятных ему вопросах.

В 1904 году Миша Фрунзе блестяще, с золотой медалью, закончил курс верненской гимназии. Получив «Аттестат зрелости», в котором отмечались «отличные

успехи в науках, в особенности историко-филологических», Миша уехал в Петербург, где в том же году поступил в Политехнический институт.