— Настроение преотличное, здоровье превосходное,— неизменно отвечал Михаил Васильевич всем, кто спрашивал его о здоровье. Отвечал шутливо, с улыбкой. Он п сам был глубоко убежден, что обладает завидным здоровьем. — Помилуйте, — смеялся он. — В моих жилах течет кровь охотника. Это такая закваска — на сто лет хватит!

Даже в самые тяжелые приступы болезни он не утрачивал бодрости, веселого расположения духа. Как обычно, попивал соду и, показывая на нее, приговаривал:

— Элексир. Рекомендую испробовать!

Михаил Васильевич словно и не подозревал, что опасно болен. Его силы слабели, но он считал все это временным явлением: пройдет, мол, приступ, и силы вернутся.

— Главное не унывать, не хандрить, не помогать болезни, — говорил он.

Между тем болезнь прогрессировала.

Михаил Васильевич вспоминал лето 1922 года.

Друзья и врачи были тогда обеспокоены состоянием его здоровья, настаивали на поездке за границу, в Карлсбад *. Уже были приготовлены паспорта, визы, но Михаил Васильевич отказался ехать. После настойчивых уговоров он отправился в Грузию, в Боржоми. Втайне от него правительству Грузии была отправлена телеграмма: «...Вчера, уже после получения всех документов, совершенно отказался от заграничной поездки и 29-го (июня 1922 года — С. С.) выезжает в Боржом. Положение здоровья серьезнее, чем он, видимо, думает. Если курс лечения в Боржоме будет неудачен, придется прибегнуть к 17 хирургии... Крайне необходимо создать в Боржоме условия, сколько-нибудь заменяющие Карлсбад».

Лечение, отдых, а главное, как уверял сам Михаил Васильевич, охотничьи прогулки сделали свое дело. Фрунзе вернулся заметно поздоровевшим, полным сил, энергии. Эта зарядка укрепила его организм.

Весь 1923 год и половину 1924 года Михаил Васильевич чувствовал себя довольно сносно. Приступы болезни были редкими и непродолжительными. Только в начале осени 1924 года опять началось недомогание. Лечиться Михаил Васильевич не захотел. Взяв отпуск, в октябре он уехал в Азербайджан вместе с К- Е. Ворошиловым. Здесь друзья провели целый месяц на охоте в горах.

«Горы, овраги, — вспоминает об этих днях К. Е. Ворошилов, — и вообще своеобразная, труднопроходимая местность, где мы охотились, заставляли нас каждую минуту брать «препятствия», и Михаил Васильевич, страстный и хороший охотник, был неутомим. Вставая с рассветом, мы часто лишь с наступлением сумерок возвращались в аул, чтобы на рассвете опять двинуться на новые места—такие же скалистые и овражные. Думать о диэте или о сколько-нибудь регулярном питании было совершенно невозможно. Питались «подножным кормом» — пищей местного крестьянства, но, невзирая на такой образ жизни, Михаил Васильевич все же поправился, окреп и чувствовал себя превосходно».

Охота, здоровый горный или лесной воздух, длительные прогулки пешком действительно оказали на М. В. Фрунзе благотворное влияние. Боли в желудке исчезли, никаких приступов не было. Но вот в июле 1925 года автомобиль, в котором находился Михаил Васильевич, дважды подряд потерпел аварию. Михаил Васильевич получил серьезные ушибы. И сейчас же, точно болезнь ждала этого случая, начались тяжелые приступы.

Михаил Васильевич не сдавался. Работал много, подбадривал своих сотрудников, шутил. Ночью, оставаясь один, он подбирал материалы к книге о разгроме Врангеля. Ему очень хотелось написать большую книгу о «Врангелиаде», как называл он эпопею борьбы с Врангелем. В августе, несмотря на недомогание, он уговорил К. Е. Ворошилова поехать на охоту. Сутки провели они, охотясь на подмосковных болотах. Но на этот раз охота не пополнила его силы, как бывало раньше. В конце августа начались воспалительные процессы на руке и ноге — результат ушибов во время автомобильной аварии.

Почувствовав некоторое облегчение, Михаил Васильевич собрался в поездку по Украине, чтобы лично проверить боевую подготовку частей Красной Армии. В день отъезда, когда были закончены все сборы, близкие Михаила Васильевича и сотрудники заметили, что он нездоров. Но отложить поездку и уговорить его лечь в постель никому не удалось.

— Отдохну в дороге, — сказал он. — Через день все пройдет.

Потребовалось вмешательство Вячеслава Михайловича Молотова. Фрунзе уложили в постель. Вскоре наступило облегчение. Михаил Васильевич собрался поехать в Крым, в Мухалатку, где в это время отдыхал товарищ Ворошилов.

На этот раз Михаил Васильевич решил захватить с собой, кроме охотничьего ружья, все материалы к «Вран-гелиаде». Он попросил подобрать ему также годовые комплекты английских и французских военных обзоров и собрание сочинений А. П. Чехова, читать которого очень любил.

В поездке Михаила Васильевича сопровождал специальный врач, который лечил его и раньше. Начавшиеся еще в Москве кровоизлияния в желудочно-кишечном тракте продолжались и в пути. Все же, как только приехали в Мухалатку, Михаил Васильевич оживился, начал строить планы предстоящей охоты. Уверял всех, что болезнь у него не серьезная, что скоро все пройдет. Вскоре он и в самом деле собрался на охоту.

«Мы его отговаривали, — рассказывает К. Е. Ворошилов, — так как вид у него был не совсем здоровый, предлагали ему сначала окрепнуть, а затем уже охотиться. Но уговоры не помогли...»

Охота была неудачной. Но, несмотря на это, Михаил Васильевич словно переродился, стал жизнерадостным, веселым, как прежде.

Однако продолжалось это недолго. Вновь начались кровоизлияния в области желудка. Фрунзе слег. Немедленно из Москвы в Крым были вызваны лучшие врачи. После осмотра они заявили, что необходима операция. 29 сентября М. В. Фрунзе прибыл в Москву и лег в Кремлевскую больницу. Деятельная, кипучая натура Михаила

Васильевича не могла примириться с больничной тишиной, покоем. Палата № 19, где лежал он, скоро превратилась в политический клуб. Сюда приезжали его друзья, сотрудники. Шумно беседовали, смеялись, спорили. В неприемные часы Михаил Васильевич читал и делал записи «для памяти».

Во второй половине октября консилиум из 17 врачей и профессоров пришел к окончательному выводу — делать операцию желудка. Михаила Васильевича перевезли в Салдатенковскую больницу. Он был доволен, что после операции будут, наконец, устранены все помехи, мешающие ему работать. Жене своей, Софье Алексеевне, он написал бодрое, успокоительное письмо:

«...Послезавтра (в четверг) будет операция. Когда ты получишь это письмо, вероятно в твоих руках уже будет телеграмма, извещающая о ее результатах».

В благоприятном исходе операции он не сомневался. Но, понимая, что операция на несколько недель, а может быть, и месяцев выведет его из строя, он написал большое письмо в Цека. В этом письме Михаил Васильевич подробно сообщал о своих дальнейших планах, просил содействия в решении ряда важнейших вопросов, связанных со строительством армии.

В благоприятном исходе операции были убеждены все. Принимались необходимые меры предосторожности. Когда врачи слушали у него сердце, Михаил Васильевич с улыбкой сказал:

— Не беспокойтесь, выдержит.

После операции Фрунзе почувствовал себя плохо, не мог уснуть, но лежал спокойно, не жаловался. Когда к нему подходили врачи, Михаил Васильевич улыбался и шепотом говорил:

— Ничего, ничего...

Фрунзе лежал с закрытыми глазами. Лицо его было спокойно и очень бледно. Казалось, он прислушивается к чему-то. Вскоре к нему зашел дежурный профессор и спросил:

— Михаил Васильевич, как чувствуете себя?

— Лучше... лучше, — прошептал он, открыл глаза, посмотрел на профессора и улыбнулся.

Весь следующий день прошел спокойно. Казалось, кризис миновал. Михаил Васильевич лежал с закрытыми глазами, будто спал. Но когда его спрашивали, он сейчас же открывал их, отвечал на вопросы. Только один раз прошептал:

— Сердце...

В 5 часов 40 минут 31 октября 1925 года сердце Михаила Васильевича перестало биться. Это был неожиданный и тяжелый удар. Молнией облетела печальная весть страну и одела ее в траур. Центральный Комитет партии обратился к стране, ко всем советским людям со скорбным извещением:

«Ко всем членам партии

Ко всем рабочим и крестьянам

Товарищи!

От паралича сердца умер верный боец нашей партии, один из лучших ее сынов, тов. ФРУНЗЕ.

Тов. Фрунзе принадлежал к той славной, стальной гвардии большевиков, которая в глубоком подполье, под бичами и скорпионами царизма подрывала устои проклятого самодержавия; которая среди непроглядного мрака сумела организовать массы, сплотить ряды несокрушимой пролетарской партии, вести в бой революционные миллионы трудящихся; которая сумела руководить победой в битвах, еще невиданных в истории человечества; которая вела и ведет партию, а через нее весь народ, к великому строительству социализма.

Личная история Фрунзе, нашего дорогого боевого товарища, сердце которого перестало биться в ночь на 31 октября, есть отражение истории нашей партии, мужественной, беззаветно храброй, до конца преданной пролетариату, сросшейся всеми корнями с рабочими кварталами. Тов. Фрунзе с юных лет был на передовой линии огня. Первые мощные стачки пролетариата, московские баррикады 1905 г., долголетняя каторга, снова и снова подпольная работа, вплоть до взрыва самодержавного режима — видели Фрунзе, как неутомимого и бесстрашного борца. Баррикады великого Октября, бесчисленные фронты гражданской войны знали Фрунзе, как своего героя, не выходившего из линии огня, как одного из самых выдающихся организаторов пролетарской победы.

Не раз и не два уходил тов. Фрунзе от смертельной опасности. Не раз и не два заносила' над ним смерть свою косу. Он вышел невредимым из героических битв гражданской войны и всю свою кипучую энергию, весь свой организаторский размах отдал делу нашего строительства, выдвинувшись в качестве вождя нашей победоносной Красной Армии.

И теперь он, поседевший боец, ушел от нас навсегда. Не выдержало его сердце, столько пережившее и бившееся такой пламенной, такой горячей любовью ко всем угнетенным. Умер большой революционер-коммунист. Умер наш славный боевой товарищ. Умер руководитель победоносных боев Красной Армии. Умер выдающийся ее строитель.

От имени всей нашей партии склоняем мы знамя Центрального Комитета перед прахом товарища Фрунзе.

Да здравствует наша партия, сыном которой был Фрунзе!

Да здравствует Красная Армия, которую строил покойный боец!

Центральный Комитет РКП(б).

31 октября 1925 г.»

4 ноября 1925 года в холодный по-зимнему день Москва хоронила М. В. Фрунзе. В торжественной тишине на Красной площади друзья и соратники Михаила Васильевича в глубоком волнении прощались со своим верным, боевым другом. Они стояли у его могилы с непокрытыми головами. Суровое выражение скорби застыло на их лицах.

Бесконечным молчаливым потоком шли через Красную площадь войска Красной Армии, шли колонны трудового народа.

Твердые комья земли падали на гроб верного солдата и полководца революции, честного, пламенного большевика, соратника и друга Ленина Михаила Васильевича Фрунзе.

В морозном воздухе грозно, как бы напоминая о том, что сделано Фрунзе для создания и укрепления могущества нашей великой социалистической Родины, грохочет прощальный артиллерийский салют.

Стр.

Сергей Аркадьевич Сиротинский „Путь Арсения"

Редакторы Митичкина А. [IСубботин А. А. Художественный редактор Гречихо Г. В.

Художник Брюлин И. Г.

Технический редактор Левинская Н. 3. Корректор Иванова А. П.

Формат бумаги 84 X IO8V32 —'7 1 /, печ. л. = 12,30 уел. печ. л.+

+ 1 вклейка — Vie печ - л - — 0,103 уел. печ. л. 12,285 уч.-изд. л. Г-20273.

Военное Издательство Министерства Обороны Союза ССР Москва, Тверской бульвар, 18.

Изд. № 1/7363. Зак. 468.

1-я типография имени С. К. Тимошенко Управления Военного Издательства Министерства Обороны Союза ССР Цена 4 руб. 75 коп.