С берега шторм не казался таким большим и опасным, но и того, что было, хватило, чтобы разогнать по домам суеверных жителей поселения. Ванессе были чужды эти суеверия, порожденные незнанием природы вещей, и она не находила ничего страшного в сильной и опасной, но далекой буре. Там небо было черным, над поселением оно было цвета мышиной шкурки, безобидно-серым.

Ванесса сидела на пристани одна, свесив ноги с полумостика, так что маленькие волны чуть-чуть не доходили до кожаных туфель. Она была семнадцатилетней девушкой с белой незагорелой кожей, угольно-черными волосами до лопаток, завивающимися у кончиков, и синими глазами. В красивом треугольном лице, не обезображенном ни оспой, ни грязью, прямой осанке, твердом взгляде, правильной линии губ, бровями вразлет, было что-то утонченное и аристократичное, то, что отличало ее от остальных деревенских девушек. Эти черты не могла спрятать даже неприглядная и простая одежда, которую она носила. Мужские штаны из грубой плотной ткани, которые сидели на ней немного мешковато, курточка из нее же, которая была ей немного мала, под ней — простая, не особо хорошего покроя блуза, отличавшаяся от курточки только цветом и качеством ткани, но не покроем. Одежда девушки, кроме блузы, была светло-коричневого цвета, под цвет глинистой земли в этих краях. Дома у нее лежал еще один комплект с черными штанами и черной рубахой. Причиной такого выбора была повсеместная грязь, которая отчетливо виднелась на одежде любых других цветов. Ванесса терпеть не могла ходить грязной, но еще больше она не любила, когда налипшая на одежду грязь была заметна. Поэтому ее одежда, как и одежда многих местных крестьян, была темного, землистого цвета.

Девушке нравилось сидеть на полумостике и думать о чем-то, поразмышлять, помечтать. Ей всегда думалось легко, когда она смотрела на море. Но на этот раз Ванесса пришла сюда не для того, чтобы дать воображению и душе разгуляться. Настроение у нее было отвратительным, совсем не для размышлений и мечтаний. Сегодня сразу в трех домах понадобилась ее помощь, только в двух из них заболевшими были люди. В третьем подцепила какую-то хворь свинья. И на троих больных, одним из которых был хряк, она потратила почти целый день. Да она на себя столько времени не тратила, сколько провела с каждым из этих крестьян! Были бы местные жители чуточку умнее и не такими толстолобыми, увязшими в своих суевериях и предрассудках по уши, она бы управилась за два часа. Но нет, ей приходилось тратить по два-три часа на каждого пациента. Даже на хряка. Она не сомневалась, что можно было бы подлить лекарство от паразитов ему в помои, и с этим не возникло бы никаких проблем, хряк на то и хряк, чтобы жрать все подряд. Однако встрял хозяин борова, на редкость упрямый и недалекий крестьянин, удивительно похожий на свою животинку. Он просто не мог понять, как одно живое существо может жить внутри другого. А до этого в доме, где заболел четырехлетний мальчик, девушка битых три часа уговаривала сердобольную мать семейства лечить сынишку ее препаратами. Мальчик болел воспалением легких, что неудивительно — хоть суеверные родители уверяли детей, что в воде водятся черти, духи, и вообще все беды только от воды, детишки все равно лезли купаться в ручьи, море и озерца. Разумеется, ночью, когда родители спали и холод пробирал крошечные намокшие детские тела до костей. Влажный климат днем был жарким, а ночью — холодным, таким, что на ветках деревьев иногда появлялся иней, и ночные купания так и притягивали пневмонию к детям. Однако у крестьян был старый, проверенный и, конечно же, действенный способ лечения воспаления легких у детей, а также туберкулеза и бронхита. Нужно было распилить молодой ясень вдоль напополам и пронести больного ребенка между половинками семь раз. Потом связать половинки деревца веревками и оставить срастаться. Сросшееся дерево гарантировало ребенку скорое выздоровление, не сросшееся — не гарантировало ничего, кроме скорой смерти. На Зеленом берегу ясень заменился каким-то другим деревом. Просто потому, что дерево не вынесло такого климата и не прижилось. Вода, рассадник чертей и всемирного зла, а также все злые силы Вселенной и холод, напускаемый по ночам не иначе как самим Дьяволом, все это было прямо или косвенно было повинно в смерти большинства заболевших воспалением легких детей. Ситуация усложнялась отсутствием панацеи, то бишь ясеневых половинок. И все-таки один росток прижился, потому что был посажен рядом с церковью. Он рос чахлым и тоненьким, но уверенно бросал вызов природе, враждебной ему. Ванессе всегда было и смешно, и больно наблюдать, как церковнослужители и простые крестьяне лелеют это деревце, точно собственного младенца. В конце концов, произошло то, что должно было произойти. Заболел очередной ребенок, мальчик лет пяти. Изо всех сил цепляющийся за жизнь ясень был распилен вдоль ствола и перетянут веревками. Но случилось чудо. Ясень, хоть и был с виду жалок и мал, вынес это издевательство и продолжил расти дальше. Только белесый след на его стволе, старый шрам, напоминал о том случае.

Разумеется, ребенок выжил, ведь единственный ясень на берегу сросся. И только маленький мальчик знал, что по ночам к нему приходила волшебница и давала пить пахнущую травами воду, после которой проходила и боль, и болезнь. Но он не болтал об этом — знал, что волшебниц, даже добрых, сжигают на кострах. Ванесса тоже сдерживалась от комментариев, в ее положении любое слово могло повлечь за собой тяжкие последствия. А проникновение в чужой дом с целью напоить мальчика травяным отваром вполне могло послужить Церкви отличным поводом для новых гонений. Не смертельных, но сильно осложняющих жизнь.

Спустя три часа безрезультатных уговоров девушка взорвалась, ответив, что пусть хоть тысячу раз они проносят своего ребенка между своими половинками, но препарат он будет пить. Мать семейства не решилась спорить дальше.

Когда девушка выходила из дома, шедший навстречу мужик от нее шарахнулся, испугавшись яростного блеска в ее глазах.

Раздражению Ванессы не было предела, и к морю она пришла только для того, чтобы успокоиться. Тут ей повезло — вдалеке бушевал шторм.

Смотреть на море ей всегда было приятно, но больше всего ей нравилось наблюдать за местными штормами. Она ждала их, как праздники, стараясь не пропустить ни одного. Этот был не самым большим и сильным, проходил далеко от берега, и все равно сердце Ванессы билось учащенно, когда она на него смотрела.

«Какая мощь. — Думала она, не мигая глядя на черную громаду, чувствуя, как раздражение быстро уходит прочь. — Первобытная, необузданная сила. Красавец. И никакого ему дела до людей».

Издалека донесся мягкий рокот, будто бы шторм услышал ее мысли и ответил на комплимент.

Вскоре от плохого настроения ничего не осталось. Созерцание чистой силы всегда ее успокаивало. Часто Ванесса представляла, что она и есть шторм, который плывет по небу. И те люди, которые ее раздражают, просто выводят из себя, находятся очень далеко от нее, и их слова, поступки, действия ничего не значат. Тогда все плохие мысли, раздражение и злость улетучивались, оставалось только восхищение природной мощью шторма и легкая зависть, что она все-таки человек, а не неукротимая буря. В любом случае, эти маленькие неприятности действительно ничего не значили. Когда это недалекость людей и их суеверия с предрассудками мешали ей? Всего лишь преграды на ее пути к знаниям, познанию мира. К ее цели… Но как же они выводят из себя! Своей недалекостью, своим упрямством и нежеланием слушать…

В Десилоне к знахаркам и травницам относились с почтением, доверительно. И хоть Зеленый берег был частью Десилона, люди в этом поселении были другими. Совсем другими.

— Это практика. Так зарабатывается опыт. — Сказала Ванесса вслух немного грустно. — Драгоценный опыт.

Интересно, что бы сказал ее отец? Наверняка сел бы рядом и успокоил. А сказал бы то же самое, ведь это его слова насчет опыта. Насчет знаний он тоже был прав, вытаскивать их из толстых старых учебников порой было тяжело и скучно. Девушка на днях закончила очередной учебник и сегодня собиралась перейти к следующему, последнему из тех, что привез ее отец в крайний раз. А ведь с утра ей казалось, что день будет замечательным — шторм и начало новой книги в один день! Жаль, что его испортили так некстати заболевшие жители. И ведь не откажешь им. С одной стороны, это опыт и знания, практика, с другой — если откажешь, запомнят, потом это выйдет ей боком. К тому же у нее по спине бежали мурашки, когда она вспоминала методы лечения суеверных крестьян.

Ванесса отвела глаза от бури и посмотрела под ноги, на черную плещущуюся воду. Каждый раз, когда она вспоминала об отце, в голову ей начинали лезть мрачные мысли. Отец обязательно приплывет снова. Вопрос только — когда? Три года прошло. Точно была какая-то серьезная, глобальная проблема. Война. Восстание. Эпидемия, голод, природная катастрофа? Что угодно, что смогло бы задержать ее отца, отставного адмирала, от возвращения на Зеленый берег.

Однажды, три года назад, «Гордый» не пришел. Волнение испытывала не только Ванесса, все поселение гудело, как потревоженный улей. Не пришел фрегат и через полгода, и через год. Девушка долго не находила себе места, пока не смогла уговорить себя успокоиться. Теперь ее беспокойство за отца снова росло. Если поставки временно прекратились, это значит, что фрегат нужен для других неотложных целей, и вряд ли они будут длиться долго. Король не оставит целое поселение умирать от голода.

Ванесса вновь вспомнила о единственной требующей внимания проблеме. Запасов зерна для посевов уже не осталось, и следующий год будет голодным без поставок с корабля и торговли. Какое-то зерно не было ее проблемой, но вот последствия касались Ванессы даже больше, чем остальных. С голодом люди ослабеют, начнутся массовые болезни, грабежи. Церкви представится хороший повод для новых нападок, уже серьезных и грозящих костром. Лучше бы корабль пришел, и поскорее.

Мрачные мысли о прошлом и возможных бедах прогнали радость, которую вызывал бушующий вдали шторм. Было и еще кое-что: неясное беспокойство, которое шло откуда-то с моря. Когда Ванесса снова взглянула на шторм, ей показалось, что это волнение, почти страх, идет от него. Или откуда-то из-за него. Ванесса поняла, что больше он не доставлял ей того удовольствия, не вызывал восхищения, как-то разом утратил всю свою чудодейственную силу. Тревога и мрачные мысли пришли на смену раздражению, и девушка поняла, что красавец шторм больше ничего не сможет для нее сделать. Да и вряд ли он захочет. В этот момент где-то вдали раздалось ворчание грома, на доски полумостика упала капля дождя. Пока что одна, но скоро шелест воды растворит в себе все другие звуки. Кроме того, скоро наступит ночь. На Зеленом берегу она всегда опускается быстро, минуя сумерки.

Стряхнув с курточки капли влаги, Ванесса поднялась с полумостика и сошла на берег. Так же быстро она покинула пристань. Песчаный берег сменился влажной, липнущей к обуви почвой. Теперь она шла домой уставшая и в плохом настроении, ей оставалось надеяться, что та книга, которую она собралась начать читать сегодня, не вгонит ее в тоску. Ванесса шла быстрее, чем обычно, ей не терпелось избавиться от этих мерзких мрачных мыслей, таких тяжелых, с которыми ничего нельзя поделать. Всего-то нужно было оказаться дома, в уюте и тепле. И спокойствии.

Девушке нравился ее дом, в том числе и тем, что он стоял на отшибе от остального поселения. Почти никто из жителей поселения не мог похвастаться знакомством с ней, еще меньше пытались расположить ее к себе, а ходившие по деревне не самые лицеприятные слухи о черноволосой девушке-травнице лишь подтверждали их незнание ее прошлого и нынешнего быта. Но в одном сходились все бабки, девки и сплетники, клеветники и мужики с сизыми от горилки носами: Ванесса не слишком тяготела к крестьянской жизни и быту, особенно после смерти матери, и такое уединение, пусть очень посредственное, было ей приятно. Со своим положением Ванесса давно свыклась: местный лекарь, которому жители поселения приписывают полумагические силы. Ее побаивались и не доверяли ей, с ней считалась даже Церковь, хоть святой отец Мартин и ненавидел ее пуще моровой язвы. Если к ней кто-то и захаживал, то только по делу. Как правило, сильно затянувшемуся и потому редкому. Дом Ванессы действительно был для нее крепостью, тихим местом, в котором она могла ничего не опасаться и практиковать какие угодно знания.

Дорога от пристани до дома проходила через главную улицу поселения. Ванесса шла быстро, не глядя по сторонам и не ища знакомых лиц, и через несколько минут оказалась на другом конце деревни. Голая земля сменилась высокой травой, доходящей до колен, и в ней отчетливо виднелась тропинка. Ванесса сошла с дороги и дальше пошла по этой тропинке, никуда больше не сворачивая, и быстро пришла к рощице невысоких раскидистых деревьев с большими широкими листьями, в которых терялся ее дом.

Вскоре из-за стволов деревьев показался частокол. Он не был высоким и стоял скорее для того, чтобы как-то обозначить границы ее дома, и чтобы не пускать диких животных в сад. Ванесса подошла к калитке, запустила руку за частокол, нащупала крючок, на который запирала дверцу изнутри. Невысокие деревья своими кронами обступали сад со всех сторон, так что целиком увидеть дом можно было, только подойдя вплотную к калитке. Это был бревенчатый дом с приземистой двускатной крышей и небольшой печной трубой. Крыша была покрыта землей и соломой, которая менялась каждый год из-за частых проливных дождей. Девять лет назад ее отец построил этот дом, когда он уже не был адмиралом и еще не стал капитаном «Гордого». Отперев калитку, Ванесса вошла во двор. Та же тропинка вела к трем ступенькам и высокому крыльцу, на которое выходили два окна. Еще стоя на крыльце, Ванесса ощутила радость от того, что оказалась дома. Запустив руку в карман и достав ключ, Ванесса взялась за холодную железную ручку двери и отперла замок. Раздался щелчок. Девушка открыла дверь и вошла внутрь, чувствуя простую радость от того, что она дома.

Большинство изб, в которых жили крестьяне на Зеленом берегу, а также в Десилоне и других южных странах, представляли собой небольшие дома из четырех стен, крыши и земляного пола, в котором была только одна комната. Отличить кухню в избе от спальни можно было только по смене мебели и утвари. Когда Солт только начинал строить их с Ванессой дом, он волновался, что его дочь не сможет привыкнуть к подобной обстановке. Ведь порой для того, чтобы попасть из одного зала дворца в другой, приходилось идти не одну минуту, минуя лестничные пролеты и целые этажи. По этой причине комнат было две, в одной изначально располагались кухня и столовая, в другой — спальня с кроватью. Девушка быстро привыкла к смене обстановки и стала хозяйкой в доме. Небольшое по меркам дворца пространство ее ничуть не стесняло, ей даже было приятно, что все находится рядом. А после того, как Ванесса всерьез заинтересовалась алхимией, она переставила кровати и сундуки с одеждой в главную комнату, чтобы освободить помещение для алхимической машины. Так что в одной комнате были кухня, столовая и спальня, то есть весь дом в привычном крестьянину понимании, в другой — печь, стеллажи с ингредиентами, материалами и всем необходимым, несколько алхимических агрегатов с кучей трубок и съемных емкостей, самый большой — перегонный куб. В нее можно было попасть только через главную комнату, в которую открывалась входная дверь.

Войдя, Ванесса с облегчением сняла обувь и курточку. В доме было тепло и сухо. Живот девушки тут же заурчал, напоминая, что она с утра ничего не ела. Из буфета по правую руку от входной двери она вытащила мешочек с овсом, потом, подумав, достала с верхней полки сыр и хлеб. Много есть на ночь вредно, но она все равно собиралась лечь поздно, так что насчет кошмаров Ванесса не беспокоилась. Она налила в котелок воды из ведра, заранее набранную из колодца, высыпала туда же остатки овса. Через несколько минут занялись подброшенные в печь дрова, в доме стало чуть теплее, и котелок отправился на решетку над огнем. Оставалось только ждать и смотреть, чтобы еда не пригорела. Ванесса села на кровать, давая отдых ногам и всему телу, и только тогда почувствовала, как она устала. От нечего делать девушка принялась разглядывать содержимое комнаты, хоть и так знала каждую ее квадратную пядь.

Второй кровати в доме не было. Когда из плавания возвращался отец, он спал на печи, еще теплой после приготовленного обеда, которая стояла у дальней от входа стены. Кровать ванессы стояла рядом, у левой стены. Кроме буфета, печи и кровати в доме был еще сундук для одежды и еще один для вещей. Оба стояли у правой стены. Разумеется, их содержимое не было главным сокровищем в доме Ванессы. Сокровищем были полки и то, что на них стояло.

Три полки тянулись вдоль правой стены, каждая длиной в сажень, они были заставлены разнообразными склянками, коробочками и флаконами. Там стояли уже приготовленные препараты. Если Ванесса брала больше ингредиентов, чем ей было нужно, избыток хранился на стеллажах в комнате с алхимическими машинами. На полках много чего было: эфирные масла, порошки минералов, припарки, разной силы обезболивающие средства, готовые сложные препараты от некоторых болезней. Некоторые особенно ценились Ванессой, они стояли на верхней полке с левого края.

Была в ее комнате еще одна полка, прямо над ее кроватью. Совсем короткая, два локтя длиной, она представляла собой старую половую доску, которой не нашлось места и которую не бросили на растопку. И эта полка вмещала всю библиотеку Ванессы — двадцать две книги, привезенные ее отцом с Большой земли. Ей, конечно, было далеко до Университетской библиотеки Сиэльстена, и девушка не знала, сколько стоит ее сокровище на Большой земле, но по меркам Зеленого берега каждая из этих книг была бесценна. Попади какая-нибудь из этих книг в руки местного крестьянина, он бы незамедлительно попытался ее продать, и выручил бы за нее солидные деньги. Даже в Десилоне, единственном государстве, где был известен порох, где впервые зародилось и процветало рыцарство, где дисциплина и профессиональность армии были опорой для мирной жизни, книги по цене шли на одном уровне с серебряными, золотыми драгоценностями и отличным оружием. Солт как-то рассказывал, что видел, как какой-то парень в оружейной лавке менял книгу на комплект доспех и молот, наверняка способный колоть гранитные валуны, как орехи. Для Ванессы они были еще дороже из-за их содержания. Научные трактаты по алхимии, анатомии, спагирии и болезням, книги ученых, в которых объяснялись природные явления и природные законы. Были среди них и рыцарские романы, но их она не особо любила, в отличие от ее друга Нила. Ванесса улыбнулась совсем свежим воспоминаниям. Для нее стало полной неожиданностью, когда простой деревенский парень, жутко стесняясь и запинаясь, спросил у Ванессы, есть ли у нее какая-нибудь книга о приключениях рыцарей и подвигах героев. Таких было две, и ее просьбами и стараниями отца теперь их было пять. Нил теперь часто захаживал к новой подруге, и не только из-за больных суставов его отца-траппера.

Еда приготовилась быстрее, чем Ванесса ожидала — за приятными воспоминаниями и любованием своим сокровищем на полках время пролетело незаметно. Стоило ей приняться за еду, как неприятные мысли начали понемногу отступать. Хлеб казался свежим с голодухи, хоть и обветрился еще позавчера, масло, растаявшее в каше, казалось девушке амброзией. Какое-то время она была полностью сосредоточена на еде и утолении чувства голода. Только когда голод поутих, а миска опустела, Ванесса позволила себе расслабиться целиком. Закинув ногу на ногу, она лежала в кровати, мучая зубами сухарь и закручивая пальцем кончик локона. Было тихо, трещал камин, дышащий теплом, достаточно мягкая кровать приятно расслабляла одеревеневшие после трудового дня мышцы. Все же хорошо дома. Но какая-то мысль навязчиво крутилась у нее в голове, требуя внимания. Девушка вновь вспомнила хозяина жирного хряка. На этот раз раздражение было легким, почти незаметным. Наконец, она ухватилась за мысль, потянула, и из памяти всплыла фраза: «Ничто не происходит сразу. Даже магии нужно время, чтобы подействовать». После этих слов толстолобый хозяин хряка сразу заткнулся, разумеется, причиной тому было упоминание магии. Сейчас Ванесса уже не помнила, что именно заставило ее сослаться на мифическую силу, в существование которой она не верила. И все-таки ей стоит упоминать ее чаще, может, тогда ей удастся в следующий раз управиться за три часа, а не за восемь. Да, ей определенно стоит так поступить в следующий раз, а сейчас пора заставить себя встать с кровати и вымыть миску. Если овсянка засохнет на посуде, ей придется отдирать ее ножом.

Скоро чистая миска стояла на столе. Идти к ручью Ванессе не пришлось: снаружи уже хлестал ливень, и ей оставалось только высунуть руку из-под навеса на крыльце. Немного подумав, Ванесса заперла дверь на замок и закрыла ставни. Теперь ее точно никто не побеспокоит. Да и не найдется в этой деревне любителей ходить под дождем, опять же, из-за суеверий.

Прошло достаточно много времени, прежде чем Ванесса, устав лежать без занятия, зажгла свечу, поставила ее на табуретку рядом с кроватью. Ровный свет свечи разгонял тьму на небольшое расстояние, дрова в печи уже прогорели, угли в камине тлели, отдавая последние крохи тепла. В круге света оставалась только кровать девушки, полка, табурет и часть пола. И та книга, которую она вытащила с полки, «Виды болезней». Автор был неизвестен, только на переплете стоял тесненный знак, чем-то напоминающий ключ. Должно быть, знак самого автора трактата, подумала Ванесса. В предвкушении начала новой книги девушка прошлась глазами сначала по переплету, затем по окружавшему ее полумраку. Запах горящей свечи никогда еще не был таким приятным. Как же хорошо наконец-то оставить грязь и глупость поселения за закрытой дверью, оказаться один на один с книгой. Глядя на черный переплет, Ванесса попыталась представить, кто ее писал. Наверняка очень умный, уже немолодой человек в красном или сером саване, какие носят ученые Университета, успевший повидать за свою жизнь много всего и передать свою мудрость не одному молодому человеку. Ванесса открыла первую страницу. Ее ждала надпись: «Виды болезней и способы их излечений методами народной медицины и спагирии». Перелистнув еще страницу, Ванесса углубилась в чтение.

Ее отвлек резкий прерывистый звук. Девушка не сразу определила его, но когда поняла, что это за звук и откуда он идет, ее пальцы сжали края книги и побелели. Кто-то стучался в дверь. Кто-то все-таки притащился ночью к порогу ее дома в ливень. Ванесса закрыла книгу, положив тканевую закладку между страниц. Она откроет дверь, но если кому-тот опять нужна ее помощь, пусть ждут до утра. Сегодня она больше никуда не выйдет.

Снова раздался стук в дверь, однако на этот раз он показался Ванессе знакомым. Она положила книгу на табурет и взяла с него свечу. Третий раз в дверь постучались, когда Ванесса уже открывала дверь ключом, все еще держа свечу в руке. Раздался все тот же глухой щелчок, в щель между дверью и стеной тут же подул холодный влажный ветер, грозя потушить огарок свечки.

Стук действительно был ей знаком. За порогом стоял рослый белокурый юноша, кареглазый, с простым и честным, внушающим доверие лицом с чертами северянина. В его глазах помимо доброты и простоты, присущей почти всем молодым людям поселения, отражался ум, редкое явления в этих краях. Ему были не понаслышке знакомы понятия достоинства и чести, Ванесса не раз убеждалась в этом, с отцом-северянином трудно было расти без них. Холщевая рубаха и штаны полностью промокли и прилипли к телу, волосы вымокли и растрепались на ветру, его кожа блестела от воды. Даже в таком виде юноша не казался сколь-нибудь приниженным.

— Нил?

— Привет. — На его лице отразилось облегчение. Со стороны дом действительно казался необитаемым. — Извини, что так поздно, но это важно.

— Что ты здесь делаешь? Ночью, в дождь… Не важно, заходи.

Нил явно хотел что-то сказать, но слова Ванесса удивили его еще больше, чем закрытая дверь и темный дом.

— Заходить? Ты уверена?

— Заходи скорее. Потом расскажешь, что у тебя ко мне за дело, только не стой под дождем.

Как только юноша неуверенно шагнул в дом, дверь тут же закрылась за ним, отрезая шум воды. Только сейчас Ванесса заметила, что с посетителя на пол падают капли.

— Черт, ты не мог подождать до утра? Ты весь вымок! Подожди…

Ванесса метнулась к одному из сундуков и открыла его крышку. Мгновением позже в ее руках оказалась легкая белая простыня, с которой она подошла к Нилу.

— Вот, вытрись. Не хватало еще, чтобы ты подхватил простуду или воспаление.

— Спасибо.

Нил на мгновение замялся — его руки были заняты небольшим прямоугольным свертком, который Ванесса не сразу заметила. Юноша протянул ей сверток, принимая из рук девушки простыню. На ее лице появилась легкая улыбка.

— И ради этого ты вышел в такую погоду? Чтобы вернуть мне книгу?

— Не совсем. — Раздался его голос из-за простыни. — Я ее прихватил, потому что случай представился. У отца снова разболелись суставы. Ты же знаешь, когда они болят, сама жизнь кажется невыносимой.

Ванесса развернула самодельную обертку из мешковины, в которую Нил упрятал книгу, чтобы защитить ее от дождя. Это был рыцарский роман, который она отдала Нилу месяц назад, «Сказания о подвигах Эрика Кровавоперстого».

— И как? — Спросила Ванесса, имея в виду книгу. Юноша, не ожидавший такого вопроса, на секунду перестал работать простыней и замер. — Понравилось?

— Ну… — на его лице отразилась неуверенность. Ему до смерти не хотелось расстраивать Ванессу, но еще меньше ему хотелось врать ей. — Вроде бы.

Улыбка на лице Ванессы стала чуть более заметной.

— Не пытайся меня обманывать, даже для того, чтобы сделать мне приятно. Мне она тоже не понравилась.

Почувствовав, что кровь больше не приливает к его лицу, Нил вздохнул свободнее.

— Не понравилась? Так ты тоже считаешь, что подвиги Эрика… Они…

— Неправильные. Им и его рыцарями движет жадность и жажда наживы, в далекие земли они отправляются, чтобы обогатиться. На деле они грабили, убивали, насиловали, или что еще мужчины делают во время таких налетов. Не такими должны быть подвиги.

— Согласен.

Ванесса поставила «Сказания о подвигах Эрика Кровавоперстого» на полку рядом с остальными книгами. Потом она перешла к другой полке, к своим препаратам. Огонек свечи отражался в многочисленных склянках, стеклах и жидкостях. Она не помнила, куда поставила тот препарат, который нужен отцу Нила, помнила только, что приготовила его позавчера днем и поставила куда-то на полку. Поиски немного затянулись.

— Так, значит, у твоего отца опять болят суставы?

— Болят.

— Пора бы ему уйти на покой.

— Он и так ставит ловушки все ближе к поселению, потому что не может много ходить. Звери попадаются все реже. Суставы суставами, но охотнику тоже нужно кушать. И жить на что-то.

— А ты ему на что? Твоему отцу скоро шестьдесят стукнет, пора бы передавать дело в руки сына. Ты ведь давно уже не ребенок, густыми лесами тебя не напугаешь.

— Чтобы быть траппером, нужен опыт. Зверь осторожен, всегда знает, куда следует ставить лапу или копыто. Так отец и идет сам, говорит, что у меня опыта нет, все меня с собой берет как помощника или ученика.

Нил смотрел, как фигурка Ванессы снует у полки, подсвечивая себе свечкой в поисках нужного флакона, и невольно залюбовался ей. В который раз он думал, какая же она красивая, а вместе с тем умная и добрая. В его душе снова понималась волна тепла к девушке, и он совершенно не понимал, почему многие считают Ванессу неотзывчивой, замкнутой и холодной. Но он, кажется, знал, в чем дело.

Ванесса сильно отличалась от других своих ровесниц на Зеленом берегу. Черные волосы, синие глаза, голубые только по краям радужки, ближе к зрачку сменяющие цвет на темно-синий, гордая осанка и ясный взгляд, легкая походка. Девушка была красавицей, и для некоторых более наивных сплетников было загадкой, почему она все еще не замужем. Нила сплетни не интересовали, но для него это не было секретом: Ванесса слишком не похожа на деревенских девушек, веселых и болтливых, любящих посплетничать, порой чрезмерно жизнерадостных. Ее не любили. Ванесса говорила немного и улыбалась редко, темные умные глаза и живой, надменный блеск в них почему-то казались другим людям странными, зловещими, а ее резкость и холодность, ответ на чрезмерную наглость, проваживали тех редких юношей, которые все-таки сватались к ней. Нил не любил деревенских болтушек, красивых, но глупых, озабоченных только своим внешним видом, игрой с подругами и поиском будущих женихов. И чем дольше он был знаком с Ванессой, тем больше замечал, насколько она ему дорога. Ее улыбка, редкая, но всегда теплая и искренняя, ее согревающая доброта, которая почти всегда скрывалась в тени резких слов и холодного характера. Ванесса делилась с ним своим сокровенным и доверяла ему, не высмеивала его интересов, как остальные, интересовалась ими и всегда помогала, чем могла. Все это отличало ее от простых деревенских девушек, не думающих ни о чем, кроме своего собственного удовольствия. И только случайно подружившись с ней, Нил открыл для себя ее лучшие качества. Все то, что заставляло его сердце биться чаще. Нил всегда видел ее живой и доброжелательной, каждый раз ему хотелось сказать ей что-нибудь теплое и доброе, но он каждый раз смущался и держал свои чувства при себе. Кровь аристократки слишком явно проявлялась в девушке. Все-таки, думал он, она слишком хороша для него, простого деревенского парня.

— Вот. — Нил так и не заметил, как она подошла к нему с непрозрачным флаконом в руке. — Как и сколько принимать ты знаешь.

— Да, знаю. Спасибо. — Ответил он, несколько смутившись. — Еще раз извини, что пришел так поздно. Я пойду.

Нил положил мокрую простыню на стол, подошел к двери. Только он взялся за ручку, как сзади раздался изменившийся голос Ванессы:

— Нил…

Ее голос, в самом деле, звучал не так уверенно, как обычно, и чуть-чуть тише.

— Да?

— Может, останешься на ночь?.. — Девушка старалась не встречаться с ним взглядом. На ее лице не было улыбки, но и дежурной холодной маски тоже не было. — На улице дождь, холод, не хотелось бы, чтобы ты подхватил простуду или заболел чем-нибудь тяжелым.

— Не стоит, за меня не беспокойся, все будет хорошо. Да и не могу я, отцу срочно нужно лекарство. — Ответил Нил, подбадривая ее улыбкой. Ванесса улыбнулась в ответ, как обычно, одними губами, слегка. Не так уверенно, как он.

— Да, ладно. — Ответила она еще более тихим голосом. — Удачи тебе.

— И тебе. Спокойной ночи.

Он шагнул за порог и закрыл дверь. Какое-то мгновение было слышно, как он бежит по крыльцу, потом по мокрой земле, потом все стихло.

Остался только звук дождя. Ванесса все еще стояла у двери, сложив руки под грудью, взгляд все еще смотрел на дверь. Тогда в ней как будто порвалась натянутая тетива, она выдохнула прерывисто, неровно, так же вздохнула. Сердце все никак не хотело успокаиваться, а мысли о Ниле были слишком навязчивыми. Почему он не замечает ее? Она ведь старается быть с ним доброй, старается от всего сердца. Вроде бы, у нее даже получается…

— Проклятье! Дьявольщина! Да почему… — Ванесса силой воли закрыла себе рот, чтобы сдержать более сильные ругательства. Выдохнула, чувствуя, каким горьким стал воздух и как от него сводит горло. Она ведь и так знала, почему. Ее холодность отпугивает всех. И как бы Ванесса не старалась, ее все равно будет видно, эту фальшь, ее старания выглядеть чуть добрее, чем есть на самом деле. Она действительно испытывала к нему нежные чувства, скорее всего, именно это и есть любовь, и старалась как-то показать это, но она не могла выразить это так же, как остальные девушки, начисто лишенные манер, стыда и совести. Рядом с этими девочками, которые одинаково глупо улыбаются родителям, подругам, мужу и любовнику, для которых признание в любви что-то ожидаемое, а отказ — не фатальное, которые всегда со всеми веселы и искренни, Ванесса выглядела глупо со своей скромностью и нерешительностью. Ей оставалось только идти на поводу у своего сердца, слушать его, действовать так, как оно велит, и надеяться на лучшее. Поэтому ее попытка провести с Нилом вечер была обречена на провал. В поселке много других, более подходящих ему девушек, веселых и общительных, тех, которые радуются празднику и играм, сплетням подруг и церковной службе, словом, близких народу. Нил со своей романтической натурой не обратит внимания на странную замкнутую девушку, живущую на отшибе и проводящую большую часть дня в саду, выращивая ингредиенты для препаратов, или дома, читая книги и осваивая премудрости алхимии. Ему нужна прекрасная дама, а не алхимик. Но она все равно попытается еще раз, может, даже признается ему в любви, если смелости хватит.

Ванесса еще несколько минут бесцельно ходила по дому, сложив руки на груди, выгоняя горький воздух из легких. Потом тряхнула головой, отчего длинные черные волосы метнулись по воздуху, прогнала неудобные ей мысли. Она снова села на кровать, поставив свечу рядом, на табурет, взяла с него книгу. Потом развернула ее на странице с тканевой закладкой. Чтение вскоре отвлекло ее от мрачных и неудобных мыслей, ей снова завладел интерес и азарт, она прервалась только один раз для того, чтобы запереть дверь на замок.

Ванесса легла спать поздно, когда фитиль свечи погас, утонув в растаявшем и расплывшемся по табурету воске. О Ниле она вспомнила только перед тем, как провалиться в сон.