Фрея не в силах была больше терпеть. Она перекинула ногу на другую сторону, но это мало помогло. Между тем жесткое сиденье под ней отчаянно заскрипело и парень, сидящий впереди, сердито оглянулся. Серьга в виде крупного кольца, воткнутая в бровь, придавала ему зловещий вид.

— Простите, — пробормотала она.

Фрея постаралась сосредоточиться на том, что происходило на сцене. Там актер в костюме буддийского монаха уже двадцать минут стоял в свете рампы, опустив глаза и сведя вместе ладони. Вот и все. Фрея не могла с уверенностью сказать, был ли в этом какой-то скрытый глубокий смысл или что-то стряслось с реквизитом и следующую сцену нельзя сыграть. Фрея напомнила себе, что находится на спектакле альтернативного театра. Тут вам не бродвейский мюзик-холл.

Хотя… Послышался какой-то звук. Низкий, утробный — так гудит по ночам холодильник. Потом из-за черного как ночь занавеса показалась рука, затем нога, согнутый локоть, опущенная голова. Следующие десять минут или около того прошли в серии агонизирующих движений отдельно существующих рук и ног, к которым медленно присоединялись остальные части тела. Наконец появилась группа очень юных и очень мрачных американцев — юношей и девушек, одетых в саронги и рубашки, сшитые из старых мешков. Бретта среди них не было. Возможно, они подобрали для него особую роль — обнаженного бога, например. Она расспрашивала Бретта о его роли, но он сказал с полуулыбкой, ударившей ее ниже живота: «Во вторник премьера. Почему бы тебе не прийти?»

Фрея сжала свернутую в рулон программу, мысленно вернувшись к прошлой субботе. Она снова видела мускулистую спину Бретта — он ехал впереди, довольно быстро, и, когда оглядывался, ей стоило немалых усилий выдавить из себя улыбку. Не так-то просто было выкрикивать что-то в ответ на его жизнерадостные замечания — в легких не хватало воздуха. Зато она могла любоваться сколько угодно его сильными ногами и широкой спиной. Как только они приехали в парк, он замедлил темп и принялся показывать ей трюки — ездил, отпустив руль, балансируя. Он то и дело оглядывался на нее, и при этом ветер трепал его волосы. Фрея смеялась и повторяла за ним его трюки, и вскоре они затеяли что-то вроде игры — погоня за лидером. Поравнявшись с ним, Фрея отпустила педали и покатилась по инерции, широко расставив ноги; катаясь без рук, изображала цыпленка, хлопая локтями, как крыльями, потом раскинула руки, на несколько кратких триумфальных секунд отпустив и педали, и руль. Затем снова настала очередь Бретта. Прохожие останавливались поглазеть на них и улыбались. Все это было здорово и весело, будто пьешь шампанское. Фрея поняла, чего ей не хватало с Майклом, — его она и в страшном сне не могла представить себе верхом на велосипеде, разве только упакованным в шлем, наколенники и с рюкзаком, полным провизии и запчастей за спиной. К тому времени как они с Бреттом остановились, запыхавшиеся и смеющиеся, полпути к близости оказались пройдены.

— Пошли, сумасшедшая девчонка, я угощу тебя соком.

— Ни за что. Я угощаю.

И они шли и спорили, кому покупать сок, и это тоже было здорово. К тому времени как они зашли в бар, говорить было почти не о чем. Они сидели друг напротив друга и потягивали густой холодный сок с мякотью через соломинки. Она узнала, что Бретт родом из Денвера и в нем течет одна восьмая крови ирокезов — вот откуда эти резкие угловатые черты лица и чуть раскосые глаза под нависшими прямыми черными бровями. Фрея могла бы назвать его очеловеченным эквивалентом большого и сочного стека на Т-образной косточке — один вид его возбуждал в ней голод. Конечно, он был очень молод — смехотворно молод. Но это не имело никакого значения. В душе Фрея чувствовала себя почти его ровесницей. Так здорово сбросить с себя весь этот груз, называемый возрастом, и стать просто «сумасшедшей девчонкой».

Фрея заморгала, фокусируя свой отсутствующий взгляд на происходящем на сцене. Теперь к глухому уханью присоединился еще один звук — поживее, исходящий из какого-то духового инструмента вроде флейты или рожка. Актеры (пилигримы? крестьяне? безымянные человеческие существа?) разделились на группы. Каждая группа представляла какую-то пантомиму. Одни возделывали почву, другие качали воду, третьи разбрасывали семена. В центре пара изображала совокупление, с одной стороны от них тужилась женщина, игравшая роль роженицы, с другой — неподвижно лежал мужчина, имитируя мертвеца. Все вместе, видимо, иллюстрировало жизненный цикл. Фрея часто посещала подобные арт-шоу, но там публика и актеры были одеты получше — вот и все отличие.

Все это очень неплохо, если вы в соответствующем настроении. В большинстве своем зрители были увлечены представлением. Когда «мертвец» внезапно чихнул, зрители сделали вид, будто не заметили. Фрея стала придумывать, что скажет, когда придет за кулисы. Единственное, чего она боялась, — это не быть достаточно убедительной.

Раздалась медленная барабанная дробь. Актеры прекратили свои пантомимы — все, за исключением монаха, который продолжал молиться, обратив лицо к чудесному небу. Что это? Кажется, дождь собирается? Барабан ускорил темп, грозная молния сверкнула нежным золотом, и рисовые зерна — настоящий рис — посыпались на сцену. О да — урожай. Освобожденные от своего вялого транса, актеры запрыгали и закружились в яростном танце, а летящий сверху рис попадал в луч софита и обращался в дождь из золотых самородков. Взлетали саронги, раздувались рубашки, барабан исходил бешеным крещендо. Прошло добрых пять минут этого безумия, и актеры помчались за кулисы, остался один монах, безразличный к золотому дождю, бьющему его по голове. Фрея вспомнила, что пьеса называлась «Зерна истины».

Барабанный бой внезапно прекратился. Воцарилась мертвая тишина — Фрея слышала, как стучала кровь у нее в ушах. Публика затаила дыхание. На сцену вышел Бретт, в желтой набедренной повязке, с деревянными граблями на плече. Фрея подалась всем телом вперед. Он медленно прошелся по сцене, опустил грабли на землю, после чего под звуки невидимой флейты принялся собирать рис в кучи, образуя на полу узор. Бретт работал с полуопущенной головой, с сосредоточенным лицом и обращенным в себя взглядом. Золотистый свет падал на сцену под острым углом, создавая резкие светотени. Тело Бретта покрывал золотистый грим, подчеркивающий каждый мускул. Вот эта часть представления на самом деле эффектна, с удовлетворением подумала Фрея. Очевидно, ее мнение совпало с мнением большинства, поскольку все с неотступным вниманием следили за Бреттом, собиравшим рис в приятный для глаз спиралевидный узор. Оказавшись наконец у края спирали — прямо перед зрителями, он выпрямился и закинул грабли на плечи. Ударил барабан, из-за кулис появились артисты и, преисполненные достоинства, встали, взявшись за руки, в ряд перед публикой по обе стороны от Бретта. На этом спектакль закончился.

Маленький зал взорвался аплодисментами, актеры заулыбались и сразу стали выглядеть лет на десять моложе. Фрея тоже громко захлопала. Она сидела, едва ли не самая высокая в своем ряду, и не спускала глаз с Бретта. Увидев ее, он растерялся от радости и поклонился несколько преждевременно, чтобы спрятать лицо. Фрея рассмеялась от восторга.

Сцена опустела, свет погас, зал наполнился гулом голосов, зрители вставали с мест и, обмениваясь впечатлениями, направлялись к выходу. В зале в основном была молодежь — друзья актеров и их коллеги, однако Фрея заметила и несколько пожилых, нарядно одетых пар, видимо, родителей выступавших, гордившихся своими чадами. Были в зале и профессионалы от искусства. Фрея присоединилась к массовому исходу, прислушиваясь к отзывам, чтобы сообщить их Бретту.

— …Неудивительно, что спектакль шел без антракта, все остались бы в баре…

— …Вот что я называю театром. Такое ощущение, будто меня основательно прочистили…

— …Бедный малютка Бэзил так никогда и не поймет, что меньше не всегда лучше…

— …Я не сержусь на тебя, Дебора. Просто хочу узнать, почему ты заказала столик на десять тридцать, если знала, что спектакль закончится в девять тридцать…

Да уж, придется что-то придумать самой.

Добравшись до фойе, Фрея нырнула в дамскую комнату посмотреться в зеркало. Светлые потертые джинсы отлично сочетались с безукоризненно белой футболкой и минимумом косметики. Фрея предпочла стиль, который больше соответствовал девочке-подростку, чем взрослой эффектной женщине. Был ли правильным ее выбор? Отражение в зеркале улыбалось ей глуповатой улыбкой, совсем как у подростка. Фрея отвернулась от зеркала, смущенная охватившим ее волнением. Господи, он был всего лишь мужчиной.

У служебного входа болтались двое ребят — что-то вроде охраны. Она назвала свое имя, и через несколько секунд выскочил Бретт, еще не успевший переодеться, сияющий и радостный, буквально сочащийся адреналином. Она не успела еще его поздравить, как он заключил ее в объятия.

— Ну разве не классно?! — настойчиво спросил он.

От него пахло гримом, потом и возбуждением. Его кожа была горячей и скользкой.

— Потрясающе, — произнесла она, задыхаясь, и, набрав в грудь побольше воздуха, повторила: — Потрясающе!

— Я глазам своим не поверил, увидев тебя. Думал, ты не придешь. Послушай, я буду готов через пару минут. Мне надо собрать рис, помочь с уборкой и все такое. Подождешь?

— Возможно, — сказала она улыбаясь.

— Мы все идем к «Джулио» праздновать. Я мигом. — Он заскочил обратно, но в дверях остановился, оглянулся на нее, окинул горящим взглядом: — Не уходи.

Фрея покачала головой. Она не смогла бы, если бы и захотела.

«Джулио», тесная студенческая пивнушка, видимо, была излюбленным местом актеров во время репетиций. Хозяин тепло приветствовал завсегдатаев. Актеры, побросав сумки, с шумом принялись сдвигать столы, а Фрея тем временем подошла к бару и заплатила за две бутылки шампанского, после чего вернулась и села рядом с Бреттом. Его волосы, мокрые после душа, блестели. Все говорили разом, но слов было не разобрать из-за музыки. Играли фламенко. Пронесся слух, будто Гэл Принц сошел со сцены. Или Камерон Макинтош? Нет, Камерон Диас. Да нет, Камерон Диас снимается в Неваде. Кто-то видел фотографию в журнале. Но как бы то ни было, кое-какие газеты прислали критиков. Чего там ждать в обзорах? Боже, так не хочется об этом думать!

Принесли шампанское, парни возбужденно зашептались, откуда, мол, и, когда официант указал на Фрею, все взгляды обратились к ней, затем к Бретту.

— Это Фрея, — представил ее Бретт. — Она пришла на наш спектакль.

Наступила неловкая пауза. Фрея поняла, что ее широкий жест был неверно истолкован. Она как бы отделила себя от остальных — себя, более богатую, достигшую в жизни большего, чем они, — эдакую добрую мамочку. Фрея поторопилась поднять бокал.

— Вы великолепны! — воскликнула она, обведя взглядом множество неотличимых друг от друга юных лиц. — За… — она запнулась, память сыграла с ней злую шутку, — за «Зерна истины»!

Тост был встречен дружным радостным гвалтом, зазвенели бокалы, и у Фреи отлегло от сердца.

— Эй, ты молодец, спасибо. — Голос Бретта понизился до жаркого шепота, щекотавшего ей ухо. Она повернула голову. Его глаза были так близко. Ворот распахнут. Рубашка сбилась чуть набок, обнажив гладкую карамельную кожу плеча. Она хотела его. Хотела прямо сейчас.

— Я тебе тоже кое-что приготовила, — сказала она и полезла в сумочку. Фрея потратила больше часа, рыская по полкам в поисках идеального подарка. Она хотела купить второе издание самых лучших бродвейских пьес, когда на глаза ей попалась автобиография Энтони Хопкинса. После длительных раздумий и неоднократных фальстартов она надписала ее: «Для Бретта, в ночь премьеры, одну из многих. Фрея».

Бретт прочел. Его красивое лицо осветилось изнутри.

— Круто! — Он наклонился и чмокнул ее в щеку. — Спасибо. — От него пахло чистой мужской кожей.

— Всегда пожалуйста, — сказала она беспечно и зачем-то отвернулась, оказавшись лицом к лицу с грузным молодым человеком. Вид у него был далеко не веселый. — Вы не пьете? — спросила Фрея, заметив его пустой стакан.

— Я не могу, — ответил он, пожав плечами, — после того, что случилось.

— А что случилось?

— Не притворяйтесь, будто не заметили. Я труп.

— Вы… что?

— Я умер. С тем же успехом я мог уехать из города или застрелиться. — Выражение лица у него было трагикомичным, но «траги» больше. — На всех репетициях я лежал, словно камень. И надо же было мне в ночь премьеры чихнуть. Ведь я изображал мертвеца.

Фрея потянулась к бутылке.

— Я лично ничего не заметила, хотя сидела в пятом ряду, — солгала она, наливая ему шампанского. — Стоило лишь посмотреть, как вы держали руки, — вдохновенно сочиняла она.

— Уэз — перфекционист. Правда, малыш? — Женщина напротив перегнулась через стол и ткнула его пальцем в плечо. Волосы цвета соломы (и той же структуры) она заплела в косички, которые торчали, словно у Дороти из «Волшебника страны Оз». Девица остановила на Фрее недобрый взгляд: — И давно вы знакомы с Бреттом?

Обе женщины как по команде посмотрели на Бретта, который изо всех сил сдерживал смех, в то время как одна из актрис закидывала ему в рот стручки спаржи из салата.

— Славный, правда? — сказала женщина.

Фрея пожала плечами.

— Знаете, вы так здорово сказали насчет рук. — Уэз поддел Фрею мясистым плечом. — Руки — это очень важно. Я изучил много изображений мертвых тел, чтобы вжиться в роль. Не знаю, знакомы ли вы с системой Станиславского, но…

Он продолжал что-то гундосить. Фрея заметила, что шампанское он все-таки выпил. Между тем на стол подали маленькие тарелки с оливками и креветками, а также блюда с копченой грудинкой и бутербродами-канапе на палочках. За шампанским последовало красное вино, от которого першило в горле. Разговоры шли о людях, которых она не знала, и о вещах, которые она знать не хотела: публика, классы мастерства, пилюли для горла, летние гастроли, директора-ублюдки, что А сказал Б насчет В. Фрее казалось, что ведет она себя вполне нормально: слушает, вставляет более или менее уместные замечания, но все это время она кожей чувствовала присутствие Бретта, его близость, его магнетизм. Всякий раз, когда он случайно касался ее руки или ноги, желание ударяло ее словно током. Она то и дело подливала себе вина.

Уэз все еще разглагольствовал, когда Фрея почувствовала, как Бретт осторожно сжал ее колено под столом.

— Ты как? — спросил он, заглядывая в ее глаза снизу вверх из-под тяжелых надбровий. Взгляд показался Фрее весьма возбуждающим. Во всяком случае, на нее подействовал безотказно.

— Отлично.

Он склонился к ней и осторожно провел пальцем по обнаженной коже предплечья, от чего у нее мурашки побежали по телу.

— Я почти не говорил с тобой.

— Здесь много людей, — выдала она, тут же сообразив, что сморозила глупость.

— Мы можем уйти, если хочешь.

Фрея прикусила губу:

— А это удобно?

Через пять минут они уже были на улице. Даже ночью было нестерпимо душно. Пахло гамбургерами и грязью; огни фар пронзали темноту. Старый добрый Нью-Йорк.

— Так… — Бретт ковырял носком тротуар. — Ты ведь где-то рядом живешь?

— В нескольких кварталах отсюда. — Фрея засунула большие пальцы в боковые карманы джинсов, покачиваясь на носках. — Хочешь проводить меня домой?

Бретт улыбнулся:

— Конечно.

Несколько ярдов прошли молча.

— У тебя есть подружка? — спросила Фрея. — Что у тебя с той актрисой с косичками? Ты считаешь меня привлекательной? Как насчет того, чтобы съездить со мной в Англию?

— Скажи правду, — осторожно начал Бретт.

— Да? — Фрея сглотнула.

— Что ты на самом деле думаешь о моем выступлении?

Они говорили о Бретте, о его талантах и амбициях, об удачных моментах спектакля. О том, что этот спектакль требует огромного эмоционального напряжения и играть его можно только через день. Актеры должны быть в отличной физической форме и освободить сознание от всякой повседневной чепухи — очистить мозги, как сказал Бретт. Сам Бретт отказался от мяса, в два раза чаще стал заниматься йогой и всерьез собирался перейти в буддизм. Но обрить голову не хотел, сказал, что слишком тщеславен для такого самопожертвования. Сказал с озорной мальчишеской улыбкой, отчего показался Фрее еще более очаровательным.

— Мне, конечно, хотелось бы играть роли, за которые платят, — в коммерческих спектаклях. В «Кошке на раскаленной крыше», например.

— Знаешь, я видела премьеру этого спектакля в Лондоне…

— Но… разве это было не в восьмидесятых?

Промах. Фрея мгновенно произвела вычисления в уме. Бретту в то время было лет семь, мальчик в коротких штанишках.

— Нас возили на постановку из школы, — поспешила пояснить она. — Мне было лет тринадцать. Или нет, двенадцать. Одиннадцать или двенадцать. Я ведь немного старше тебя… Мне почти тридцать.

Фрея украдкой взглянула на него, ожидая реакции.

— Какая разница? — Бретт обернулся к ней, и в глазах его она прочла удивление. Видимо, разница в возрасте не имела для него никакого значения.

Вот что так славно в молодых мужчинах, сказала себе Фрея: у них нет предрассудков мачо. К тому же они сексуальнее.

Бретт с улыбкой посмотрел на нее и положил руку ей на плечо.

— Ты мне нравишься, — сказал он. — И это главное.

Фрея чуть-чуть помедлила, прежде чем обнять его за талию, чтобы сполна насладиться этим долгожданным моментом. Они шли, тесно прижавшись друг к другу: тело к телу, искра к искре. Тишина набухала грозой. Он коснулся пальцем ее затылка, и по спине у Фреи побежали мурашки. Все в ней было напряжено до предела, и в то же время она чувствовала упоительную расслабленность. Ей казалось, будто они плывут по сумеречной улице, как два странника из одного сна.

Ты мне нравишься, и это главное. Как просто и без претензий! Какая отрадная перемена после бесконечных позиционных игр с мужчинами постарше.

Она быстро взглянула на него, любуясь его профилем: чувственный изгиб губ и черная тень ресниц. Тело его было горячим и твердым. Она помнила его вздымавшиеся ребра и плоский живот над желтой набедренной повязкой. Да, вот он ответ: мужчина помоложе, горячий и неиспорченный.

У дома Джека она остановилась — Бретт обнял ее.

— Вот мы и пришли, — сказала она.

— Пришли? — несмело переспросил он.

Фрея почувствовала легкое раздражение — он мог бы быть чуть настойчивее. На его месте она затащила бы его в дом силой.

— Мы могли бы заскочить и выпить, если хочешь, — предложила она.

Глаза их встретились.

— Хочу.

Вначале она от волнения никак не могла найти ключ, затем вставила его не той стороной. Еще по дороге она с облегчением отметила, что дом пуст, — нетрудно догадаться, что Джек задержался с Кэндис после занятий. Ничего особенного, если он придет и застанет ее воркующей на диване с молодым человеком.

Фрее наконец удалось открыть замок. Они вошли в дом. Через секунду она уже включила торшер — не слишком ярко, вставила кассету с Билли Холидеем в магнитофон, скинула туфли и помчалась на кухню вытаскивать из морозилки лед. Руки у нее дрожали. Музыка, свет, действие!

— Классное место! — донесся из гостиной голос Бретта.

Фрея удивленно подняла брови. Квартира Джека — настоящий гадюшник, да и Челси район не из престижных. Но тому, кто живет в одной комнате с тремя парнями, эта трущоба может показаться дворцом.

— Это квартира моего друга, — отозвалась Фрея. — В настоящий момент я ищу жилье, а пока арендую у него комнату для гостей. — Фрея сделала паузу. — Его сегодня не будет.

Бретт сидел на диване. Фрея заметила, что он нервно откинул волосы со лба. Ну разве молодые мужчины не душки? Она подошла к нему с подносом в руке, босиком, плавно покачивая бедрами, в глазах — приглашение.

— Вот, возьми, — сказала она, подавая ему стакан. В этот самый момент он неловко взял ее за руку, привлекая к себе. Фрея едва не упала на диван. Коктейль со льдом расплескался на грудь. — Ого! Что ты делаешь? — хихикая, спросила она. — Я вся мокрая!

Фрея бросила взгляд на футболку. Под влажной тканью проступили соски.

Бретт тоже это заметил. Взгляд его потемнел, лицо напряглось. Внезапно он навалился на нее всей тяжестью, прильнув губами к ее губам. Фрея закрыла глаза и вздохнула, приоткрыв губы навстречу его поцелую. Она закинула руку ему на плечо, ладонью накрыв затылок. Язык его так и прыгал у нее во рту, она почувствовала, как он задирает ее футболку, и улыбнулась его жадному натиску. Прикосновение его пальцев лишило ее дыхания. Она выгнулась ему навстречу и застонала от удовольствия. Затем потянулась рукой к его рубашке, чтобы ее расстегнуть, ей не терпелось ощутить его тело. Она хотела большего. Всего. И сейчас. Бретт внезапно отшатнулся.

— Что это? — спросил он.

— Ничего, — ответила Фрея, привлекая его к себе.

Она тоже услышала, как повернулся ключ в замке и хлопнула входная дверь.

— Это я, Джеки! — раздался до ужаса знакомый голос.

Фрея едва успела выпрямиться и одернуть футболку, как дверь в гостиную с шумом распахнулась и на пороге возник Джек с двумя коробками пиццы на высоко поднятой ладони.

— Язычки жаворонков для ее высочества! — объявил он и тут заметил Бретта. Выражение его лица резко изменилось. Наступила напряженная тишина.

— Что ты тут делаешь? — выпалила Фрея.

— Я… это… как его… — стал выкручиваться Джек, — живу я тут. Или нет? — Джек почесал затылок.

— Это Бретт, — холодно представила своего юного друга Фрея.

— А я — Джек. Сосед Фреи по комнате. Я голубой.

— О, это ничего. Привет, Джек. — Бретт нервно взмахнул рукой. Он сидел на самом краешке дивана.

— Что-то у вас тут темно, — сказал Джек и включил верхний свет. Коробки с пиццей он водрузил в центр стола. — Кто-нибудь голоден?

— Нет! — хмуро буркнула Фрея.

— Не возражаете, если я приступлю к трапезе?

— Возражаем. Ты не мог бы поесть на кухне?

Бретт подскочил.

— Ну мне пора.

Фрея готова была завизжать от злости и разочарования.

— Не глупи. Ты только пришел.

— Ночь молода, — согласился Джек, отправляя в рот кусок пиццы. Он, казалось, заполнил собой всю комнату. — Я могу показать видео, как я ловлю рыбу.

— Нет, правда, — сбивчиво заговорил Бретт, — мне рано утром на работу в кафе. Надо поспать.

Джек приподнял бровь:

— Вы повар, Брад?

— Бретт! — Фрея чуть было не топнула ногой.

— Нет, официант, вернее, актер, то есть пытаюсь им быть.

— Актер! — Джек воспринял новость с энтузиазмом. — Вы в самом деле должны остаться. Фрея, должно быть, умолчала из скромности, но на самом деле она большой эксперт по части пьес Шекспира.

Что это на него нашло? Невыносимо наблюдать, как он превращает Бретта в испуганного школьника.

— Он шутит. Не обращай внимания. — Фрея улыбнулась Бретту и взяла его за руку. — Пойдем, я провожу тебя до двери.

Фрея плотно закрыла дверь в гостиную, тем самым вынеся Джека за скобки, затем открыла переднюю дверь для Бретта.

— Джек — неотесанный болван, — пояснила она, выйдя на порог вместе со своим кавалером. — Не знаю, стоит ли говорить, но он не гей и видео с рыбалкой у него тоже нет, это просто извращенное чувство юмора. Ну, так на чем мы остановились?

Она прислонилась спиной к кирпичной стене, втайне надеясь на продолжение. Но не вышло. Бретт был серьезным и сосредоточенным.

— Я позвоню, — сказал он.

— Спасибо за чудесный вечер, — ответила она. Бретт чмокнул ее в щеку, она ответила тем же. Но это был лишь ритуал — то, что его наполняло, исчезло.

Фрея недолго смотрела ему вслед, после чего вихрем ворвалась в дом, хлопнув дверью.

— Как ты посмел?! — заорала она.

— Ты о чем? — невинно спросил Джек, уплетая пиццу.

— Ты прекрасно знаешь, что сделал. Ты спугнул его.

— Прости. Я не знал, что это так серьезно.

— Я не сказала, что это серьезно. Но он мне нравится. Я хотела снова его увидеть. Хотела, чтобы он задержался подольше.

— А!

— Что ты хочешь сказать этим «А!»?

— Ничего.

— Брось, Джек, ты всегда что-то подразумеваешь. Ты сказал так, будто был удивлен.

Джек беззаботно жевал.

— Мне просто показалось, что он играет за юниоров. По правде говоря, я сначала решил, что он заблудился по дороге в школу и ждет, когда его заберет мамочка.

— Я знаю! — Фрея пылала гневом. В ярости она ударила себя по коленям. — Ты проводишь время с девицей моложе тебя на десять лет, которая не может связать двух слов, но это нормально, потому что ты — мужчина. Но если это делает женщина — какой ужас! Какой позор! — Фрея схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. — Дело в том, Джек, что ты эгоист. Ты можешь делать то, что тебе нравится, а когда другие так поступают, тебя это бесит.

— Ну, если ты правда хочешь забавляться с кем-то вроде…

— Его зовут Бретт. Не Брад, не Брат, не Шкипер и не Хиппи. Я знаю, ты умеешь притворяться забывчивым, когда делаешь вид, будто придумываешь сюжет для своего так называемого романа. А его зовут Б-Р-Е-Т-Т! И ему, если хочешь знать, двадцать шесть! И я по крайней мере не трахаюсь с собственной студенткой. Тебя могут за это уволить, ты знаешь. Сексуальное преследование, фаворитизм, осквернение моральных устоев… Кстати, где это маленькое Чмо?

Фрея замерла. Слова застыли у нее на губах.

— Это ты! — воскликнул он, побагровев от ярости.

— О чем ты?

Джек вскочил из-за стола.

— Не надо, меня не собьешь! Кто еще мог написать «осквернение принципов морали»? Господи, Фрея, я ночь не спал из-за этого письма! Как ты могла?

Он швырнул в нее коробку с пиццей, томатный соус растекся по футболке.

— Как я могла? А кто отправил меня на свидание с этим уродом Бернардом?

— Знаешь, в чем твоя проблема? Ты ревнуешь!

— Ревную, как же!

— Да, ты мне завидуешь! Потому что я могу заполучить любую женщину, какую захочу, а ты не можешь удержать ни одного мужчину.

— Не ты можешь заполучить любую женщину, Джек, это они тебя имеют! И то лишь те, у которых с мозгами проблемы, если они хотят такого, как ты!

Лицо его напряглось. Оба тяжело дышали, словно борцы на арене.

— Не пора ли тебе съехать? Я сказал, две недели максимум.

— Я позвоню Кэт. Она меня примет.

— Ты это сделаешь. А пока давай будем держаться друг от друга подальше. — Джек шагнул к дверям своей спальни. — Если мне что-то понадобится, напишу тебе записку.

— Если мне будет очень скучно, я, может, и почитаю ее.

Джек обернулся и презрительно покачал головой:

— Поверить не могу, что ты мне когда-то нравилась.

— Ты был другим.

— Я был всяким.

Он хлопнул дверью.