Селение племени Белой Совы расположилось на склоне крутого каменистого холма, вздымавшегося над быстрой порожистой речкой. На вершине, украшенный резными каменными колоннами и причудливыми фигурами фантастических зверей, стоял храм Непорочных Дев, где обитала Верховная Жрица в окружении юных прислужниц.

Взобравшись на соседний холм, Алоис внимательно рассмотрел селение и подходы к нему, изучая всё до мельчайших подробностей и вырабатывая план. Затем ушёл в заросли и вернулся оттуда уже переодетым в варварскую одежду: узкие штаны из тонкой мягкой кожи, украшенные мехом и серебряными пуговицами по швам, длинная шерстяная рубаха без рукавов, расшитая цветными нитками и мелким речным жемчугом. Голова перевязана широкой кожаной лентой с замысловатым узором, понятным только посвящённому, с вшитыми разноцветными перьями. Глаза привязанного к дереву варвара, увидевшего всё это великолепие, а также расписанные цветной татуировкой руки, широко распахнулись от удивления. В такие роскошные одежды мог одеваться только знатный воин, а татуировки на руках говорили, что этот полукровка достойный сын славного отца.

— Теперь ты видишь, что я с тобой одной крови… Почти. Но сейчас в моих жилах бурлит кровь отца, требуя возмездия и отмщения, потому я выхожу на тропу войны. Если вернусь, то дарую тебе лёгкую смерть, как и обещал, а если нет — пусть боги заботятся о тебе. В любом случае запомни моё имя: Алоис Опасный из племени Бастера.

Алоис вскочил в седло и исчез в зарослях, покрывавших холм. Некоторое время пленник слышал удаляющийся топот, а затем всё стихло. Он попытался освободиться, дёргаясь и извиваясь всем телом, но Алоис хорошо знал своё дело и надёжно прикрутил его к стволу. И кричать варвар не мог, так как во рту торчал кляп. Сдавшись на милость богов, варвар затих, покорно ожидая своей участи.

Алоис тем временем объехал селение по широкой дуге, стараясь держаться на приличном расстоянии. Он рассчитывал подобраться к нему с тыла, со стороны храма. Сначала у юноши был один план, но, когда он увидел храм, в голове его возник дерзкий замысел.

Вечерело. Спрятав коня у подножия холма в густых зарослях, Алоис подождал, пока солнце опустится за горизонт и землю окутают густые вечерние сумерки. Осторожно приблизившись к храму, он спрятался в его тени.

Здесь, на вершине, царила умиротворённая тишина, только снизу, из селения, доносился приглушенный шум повседневной деревенской жизни.

Выглянув из-за угла, Алоис увидел двух воинов, охранявших вход. Они сидели на корточках у ступеней, ведущих в селение, и тихонько о чём-то болтали. Алоис выступил из тени и поднял арбалет. Раздались два щелчка, и поражённые насмерть воины, даже не успев ничего осознать, рухнули на каменные плиты. Алоис вновь отступил в густую тень и прислушался. Вокруг по-прежнему стояла тишина, только из храма доносились приглушенные песнопения вечерних молитв. Юноша приблизился к воинам и, вынув «айосец», несколькими движениями отрезал им головы. Сунув «добычу» в припасённый заранее мешок, спрятал его за углом, а затем бесшумно вошёл в храм и замер в тени колонн.

На алтаре горел огонь из высушенных ароматных трав, и густой ароматный дым поднимался вверх, сизыми пластами плавая под потолком. Перед алтарём стояла коленопреклоненная Верховная Жрица, и, воздев руки, пела хвалебную песнь, раскачиваясь из стороны в сторону. Её прислужницы — пять непорочных девушек — стояли позади, подпевая тихими благозвучными голосами.

Зарядив арбалет, Алоис ступил на освещённое пространство и громко произнёс:

— Так, красавицы, стали под стеной и закрыли рты! Кто пикнет, получит стрелу!

Девушки недоумённо оглянулись и уставились на вошедшего с таким ужасом, словно он был духом, сбежавшим из ада.

— Ну, пошевеливайтесь! — прикрикнул юноша и, подскочив к Верховной Жрице, схватил её за руку и рывком поставил на ноги. Из груди девушек-прислужниц вырвался возглас изумления и ужаса. Ни один мужчина не смел коснуться Непорочной Девы, а тем более Верховной Жрицы, под страхом вечного проклятия. Это строжайшее табу, и тот, кто нарушал его, погибал скорой и мучительной смертью — варвары в это свято верили.

Алоис быстро и умело связал Верховной Жрице руки и набросил на голову покрывало. Та не успела ничего увидеть или осознать, находясь в полутрансе от вдыхания сжигаемых на алтаре трав и ритмичных песнопений.

Пленив Жрицу, Алоис взялся за Дев. Загнав их в кладовку, где хранились ароматические травы для алтаря, закрыл дверь на засов и приказал девушкам молчать, пригрозив, что, если они поднимут шум, то он убьёт Верховную Жрицу. Затем втащил в храм обезглавленные тела и положил их на алтарь, потушив вечногорящий Священный Огонь.

Своими действиями Алоис нарушил столько строгих табу и заработал столько проклятий, что, если бы все они исполнились в тот же миг, его бы стёрло с лица земли и дух его развеяло в космосе.

Но дерзкая виолка не боялась ни табу, ни проклятий. Хотя в данный момент она притворялась варваром и в жилах её текла варварская кровь отца, но свято верила лишь в богов матери: в Священный Меч, Богиню-Мать и Святую Лианну. И считала, что их сила выше силы Духов отца-варвара, и они защитят её от варварских проклятий.

Перекинув жрицу через плечо (она оказалась маленькой и худенькой, наверное, высохшая от старости старушенция, предположила Алоис), виолка покинула храм, прихватив по пути мешок с головами воинов охраны, и спустилась к коню. Положив драгоценную ношу поперёк седла, вскочила в седло и вернулась к тому месту, где оставила пленника. В сгущавшейся темноте она с трудом отыскала нужную поляну. Варвар стоял на месте, покорно ожидая смерти.

— Ну, воин, я вернулся… Моя охота оказалась удачной — две головы воинов и Святейшая! — с насмешкой похлопал лежащую на седле женщину по торчащей вверх попке.

Варвар в ужасе вытаращил глаза и что-то промычал.

— Что ты сказал? — переспросил Алоис, выдёргивая изо рта пленника кляп.

— Ты похитил Святейшую, безумец?! — казалось, Быстрого сейчас хватит удар. — Да падёт проклятие на твою голову!

— Да, я безумец! — засмеялся Алоис. — Это моё второе имя — Безумный Йол.

— Пусть меня простит Великий Дух, я не знал, что помогаю Проклятому! — прорыдал варвар.

— Попросишь прощения у него лично, ибо настал твой час! — засмеялся Алоис и поднял арбалет. Стрела попала точно в сердце, и варвар умер мгновенно, не успев даже закрыть наполненные ужасом глаза.

Алоис переоделся в воинский костюм, сел в седло, и не спеша отправился обратно в лагерь, со звериным чутьём находя дорогу в ночной темноте. К обозу он прибыл на рассвете, всполошив часовых. Его чуть не пристрелили с перепугу, но он вовремя подал голос и его пропустили внутрь.

Подъехав к своему костру, Алоис спешился и осторожно снял с седла ношу. Жрица не могла стоять на ногах, и он уложил её на землю у костра. Подбросив в затухающий костёр хворост, развёл огонь, стянул с пленницы покрывало и разрезал стягивавшие её путы. Взглянув на добычу, приятно удивился.

Верховная Жрица оказалась не высохшей от старости старушенцией, а юной очаровательной девочкой лет четырнадцати-пятнадцати. Бледной и напуганной. В больших раскосых глазах застыли недоумение и ужас, а маленькие пухлые губки дрожали от страха.

— Прости, Святейшая, что причинил тебе неудобства и страдания… — мягко произнёс юноша, опускаясь возле девочки на корточки. — Не бойся, я не причиню тебе боли или зла… Но это плата за боль и страдания, которые причинили мне твои соплеменники, убив моего друга, которого я любил и уважал…

На глазах девочки выступили слёзы, и она горько зарыдала.

— Боги покарают тебя… — пробормотала она сквозь всхлипы.

— Может быть… Но пока твои боги не добрались до меня, я распоряжаюсь твоей судьбой… Поэтому, поклянись мне душами своих предков, что будешь послушна и не попытаешься убежать, и я поклянусь, что ни один светлолицый не обидит тебя. Я, также, не буду тебя связывать и унижать, как простую рабыню, а буду относиться к тебе с подобающим уважением.

— Видимо, боги за что-то рассердились на меня, раз позволили такое святотатство… — пролепетала девочка.

— Тебе видней, Святейшая… Но я жду клятвы. Иначе мне придётся связать тебя и отдать светлолицым. А ты, думаю, знаешь, как они обращаются с хорошенькими пленницами…

— Клянусь… — сквозь слёзы и всхлипывания произнесла девочка, — Клянусь душами моих предков и четырьмя богами, не пытаться бежать и быть послушной и покорной, о, великий воин…

— Не проклинать меня и не причинять иного зла мне и моим товарищам…

— Не проклинать… и не причинять вреда твоим товарищам… — послушно повторила девочка.

— А я обещаю оберегать и защищать тебя… Теперь ты моя пленница, а не Верховная Жрица, женщина… Назови мне своё имя, чтобы я знал, как к тебе обращаться.

— Лилас… — прошептала девочка.

— У тебя чудесное имя, Лил. А меня зовут Алоис, и ты можешь так ко мне обращаться.

Их милую беседу прервал приход капитана, которому доложили о возвращении Дангеруса.

— Я вижу, ты вернулся с добычей… Что это за смазливая крошка? И как прошла твоя поездка? Ты выполнил задуманное?

— Поездка прошла более, чем успешно, капитан. Я не только выполнил, что задумал, но и сделал то, о чём даже не помышлял.

— Теперь ты поделишься с нами своими планами?

— Эта смазливая крошка Верховная Жрица… Я её похитил, а также осквернил храм и лишил двух воинов голов.

— Ну и что? Как это поможет остановить варваров? Мне кажется, теперь они обозлятся только сильней, и разнесут нас в клочья, — нахмурился капитан.

— Вот поэтому я и не хотел говорить вам о своих планах заранее, — усмехнулся Алоис. — Вы бы ни за что не позволили мне это сделать.

— Конечно, не позволил бы! — рявкнул капитан. Лил вздрогнула и испуганно спряталась за спину юноши. — Почему ты думаешь, что варвары не захотят отомстить за все эти безобразия?!

— У варваров есть много табу, которые они ни за что не нарушат… Из-за того, что я унёс головы двух воинов, в селении появятся два злых духа, которые по ночам будут пить кровь людей и пожирать их души… Они свято в это верят. Одно это должно заставить их покинуть селение как можно скорее и убраться как можно подальше от старого места. Осквернённый храм не очистить без Верховной Жрицы, а её нет. К тому же, похитил её мужчина, что само по себе является ужаснейшим преступлением… Одним словом, варварам придётся убраться из этих мест навсегда. И вряд ли какое иное племя поселится здесь ближайшие сто лет.

Капитан задумчиво пожевал губы.

— Дай бог, чтобы твои надежды оправдались… Эти шакалы постоянно нападали на обозы… Этот участок считается самым опасным на всём пути. Здесь полегло много хороших и славных воинов. Если больше нападений не будет, я рекомендую поставить тебе памятник, Дангерус.

— Весьма польщён, капитан.

— Что будешь делать с варваркой? Могу предложить за неё хорошую цену.

— Я ещё не решил. Пока она моя пленница. Предупреждаю всех, что она находится под моим покровительством и защитой, поэтому не рекомендую распускать руки…

— Принято, — усмехнулся капитан. — Только без драк, Дангерус. Ты знаешь правила… Благодарю за службу.

— Рад служить, капитан.

Капитан ушёл, и Алоиса обступили друзья.

— Рад видеть тебя живым и невредимым, Ло! — воскликнул Лью, пытаясь заключить юношу в объятия. Алоис уклонился и строго посмотрел на илларийца. Тот сделал вид, что не понял его взгляда.

— Кэп мечтал, что ты подаришь пленницу ему, а ты оставил добычу себе… Нехорошо, воин! — засмеялся Айвен.

— Ни ему и никому другому… Разве что я пожелаю чьей-то смерти.

— Не понял, — удивился Лью.

— Это Верховная Жрица, непорочная дева, и по поверью варваров, любой мужчина, который прикоснётся к ней, погибнет скорой и лютой смертью… Не знаю, правда ли это, но не советую проверять на себе. К тому же я дал клятву, что буду защищать и оберегать её, поэтому любой, кто попытается её обидеть, будет иметь дело со мной, а это вернее любого проклятия.

— Как же ты рискнул похитить Жрицу? Ты ведь мужчина. Не боишься проклятия? — усмехнулся Лью.

— Во-первых, у меня есть амулет, оберегающий от любых проклятий. Мне его сделала одна сатская колдунья. А во-вторых, я полагаюсь на защиту Богини-Матери.

— Алоис, ты ведь наполовину варвар. Как ты мог так цинично поступить? — вдруг подал голос до сих пор молчавший Томис.

— Если бы отец узнал о моём поступке, он бы меня убил… — помолчав, ответил юноша.

— А мать? — спросил Лью.

— Мать бы похвалила за сообразительность. У виолок нет ограничений, когда они вступают в драку. «У войны нет законов, — говорила мне мать. — Там лишь одно правило: убей или умри».

— Согласен… В бою так и есть: или ты, или тебя! — воскликнул Айвен.

— Упаси нас бог от войны без правил… — покачал головой рассудительный Томис.