Юлисса оказалась искусной целительницей. Через несколько дней воспалившаяся рана перестала сочиться гноем и начала подживать. Лихорадка прошла, и силы девушки быстро восстановились. Она встала с постели и занялась своими обязанностями.

На другой день к ней подошла Лайта и спросила:

– Эльма, можно забрать из клетки Брайта? Он совсем плох.

В связи с последними событиями провинившийся любимец совсем вылетел у девушки из головы.

– Что с ним?

– Он без сознания уже сутки.

– Не просил пощады?

– Нет. За всё время не произнёс ни слова.

– Пусть его достанут и отнесут в лазарет. Передай лекарю, что я приказала поставить его на ноги.

– Спасибо, Элли.

– Он тебе до сих пор нравится?

– Да…

– Хочешь взять его себе?

– А ты отдашь?

Эльма на мгновение задумалась и честно ответила:

– Не знаю.

Когда бесчувственное тело достали из клетки и снесли вниз, Эльма вышла во двор, чтобы взглянуть на бывшего наложника. Вид у него был ужасный и от него дурно пахло. Взглянув на бледное измождённое лицо с запавшими глазами и спёкшимися от лихорадки губами, Эльма невольно почувствовала лёгкие угрызения совести. Не слишком ли строго она наказала его за вполне естественное желание любого человека быть свободным?

– Думаю, он не жилец, – услышала она позади знакомый голос и, оглянувшись, увидела подошедшего Лоя Лофера.

– Он не попросил пощады…

– Упрямый парень… Мне сказали, это ваш любимец.

– Был.

– Он вас обидел?

– Он пытался бежать.

– Глупец! Если бы я был на его месте, ни за что не оставил бы такую женщину!

– Серьёзно?

– Вполне!

– Хочешь занять его место? – прищурилась девушка, внимательно глядя в необычные зеленовато-голубые глаза анзорца.

Лофер перестал улыбаться и его глаза тоже прищурились.

– Даже не знаю… Не хочу закончить, как он. – И тут же перевёл разговор на другое: – Как ваша рука, сударыня? Я бы хотел сразиться с вами ещё раз.

– Не боишься?

– А вы меня? – снова заулыбался мужчина.

– В прошлый раз я показала не всё своё мастерство.

– Я тоже.

– Ладно… Как только я верну себе форму, мы выясним, кто из нас искусней.

– С нетерпением буду ждать этого момента, госпожа, – поклонился Лой.

Несколько дней Брайт находился между жизнью и смертью, и лекарь лишь бессильно разводил руками. Тогда Эльма обратилась к Юлиссе. Больного перенесли в его комнату и девушка начала над ним колдовать: поила отварами, втирала в кожу какие-то мази, купала в травах, настоянных на вине и меду, читала заговоры и заклинания и окуривала целебным дымом.

Через пару дней Брайт пришёл в себя, но казался безумцем: никого не узнавал, бормотал что-то невразумительное, часами смотрел в одну точку. Юлисса напоила его каким-то зельем, и он крепко уснул. Проспал больше суток, но когда проснулся, стал нормальным здоровым человеком. Хотя оставался ещё слабым и без посторонней помощи не мог даже голову поднять, но все его слова и действия стали осмысленными, а память восстановилась до того момента, когда его корабль потерпел крушение. Юлисса сказала, что он забыл о том, кем был раньше, и о днях, проведённых в клетке, и лучше ему об этом не напоминать.

Эльма, пришедшая проведать больного, молча посмотрела на не узнавшего её Брайта, ничего не спросила, ничего не сказала, и так же молча ушла.

Прошло ещё несколько дней. Хорошее питание и заботливый уход быстро поставили Брайта на ноги, и он перестал нуждаться в услугах Юлиссы. Эльма, в благодарность, подарила рабыне пару золотых браслетов и отправила назад, в комнату, где она жила вместе с другими личными рабынями виолки.

В тот же день она приказала привести бывшего наложника, и Лайта ввела его в приёмный зал. Эльма, как и в первый раз, восседала в кресле, похожем на трон. Так как Брайт не помнил, что он был рабом и провинился, за что и понёс наказание, то не опустился перед госпожой на колени, а молча смотрел на неё, ожидая, что она скажет. Лайта, облокотившись о косяк двери и сложив руки на груди, тоже ждала решения подруги и госпожи.

– Брайт Нолтис, – медленно произнесла Эльма, глядя на мужчину сверху вниз.

– Да, миледи…

– Своим поведением ты доказал, что настоящий мужчина, и я дарую тебе свободу… Но это не значит, что ты можешь покинуть остров. Мы все здесь, в некотором роде, пленники. Пленники моря и обстоятельств. Я предлагаю тебе службу. Ты можешь стать одним из моих личных воинов, а госпожа Лайта, которой ты нравишься, – Эльма слегка улыбнулась, увидев, как нахмурилась подруга, – с удовольствием обучит тебя воинскому ремеслу. Принимаешь ли ты моё предложение?

– Принимаю, миледи, – без колебаний ответил мужчина.

– Тогда принеси мне присягу и ступай за госпожой Лайтой – она всё тебе покажет и расскажет.

Прошло ещё несколько дней. Рана Эльмы успешно заживала. Она уже могла держать в руке меч, но о поединке говорить было рано. Вспомнив о неудавшейся охоте, Эльма вновь собралась на остров. Сначала она хотела позвать с собой девушек, но затем подумала о Лое Лофере, и решила устроить себе романтический отдых. Позвав мужчину, сказала:

– Ваша банда испортила мне охоту, и сейчас я снова хочу отправиться на Лесной. Составишь мне компанию?

– Мы будем только вдвоём?

– Да.

– С большим удовольствием буду сопровождать вас, госпожа, – расплылся в широкой улыбке Лой.

– Я беру тебя только как слугу… И телохранителя… Вдруг, там ещё кто-то объявился? Так что не радуйся.

– Для вас, миледи, я готов на всё! – ещё шире заулыбался анзорец.

В тот же день, после полудня, они отплыли, взяв маленький челнок. Лой умело работал вёслами, а Эльма сидела на корме, любуясь игрой мускулов на его худощавом, но сильном теле, проступавших сквозь тонкую ткань сорочки. Невольно она сравнила его с Брайтом. Эти двое полная противоположность: Брайт – светлокожий, беловолосый, с сияющими светлыми глазами, с уравновешенным и твёрдым характером, спокойный и выдержанный. Лой же – подвижный, как ртуть, озорной, рисковый, весельчак и балагур, изменчивый и непостоянный, как цвет его глаз, то небесно-голубых, то зеленоватых, как море в полдень; черноволосый, смуглый и непоседливый. Перехватив взгляд девушки, он улыбнулся своей неизменной ослепительно-белозубой улыбкой, и спросил:

– О чём вы думаете, госпожа Эльма? Вы смотрите на меня так, словно собираетесь выставить на торги, и решаете, какую сумму за меня запросить.

– А за сколько бы ты себя продал?

– Смотря, кто покупатель… Вам бы я отдался за один поцелуй.

Эльма встала и пересела на скамью Лоя. Взяв его лицо в ладони, запечатлела на губах парня нежный возбуждающий поцелуй. Вёсла выпали из рук мужчины, и он заключил её в крепкие объятия.

Насладившись поцелуем, Эльма мягко высвободилась из объятий и вернулась на своё место.

– Теперь ты мой навек?

– Да… – выдохнул ещё не пришедший в себя мужчина. – Я ваш раб, хоть и без серебряного ошейника…

– Кстати, он свободен… Если хочешь, могу его подарить. Думаю, он будет неплохо смотреться на твоей шее.

– Брайт глупец, если пытался сбежать от такой прекрасной женщины… Я бы от вас никогда не ушёл, даже если бы вы меня прогоняли.

– Каждому своё… Брайт любит свободу, а ты женщин. Сколько у тебя их было: десять, двадцать, сотня? Свободных и невольниц, девственниц и шлюх…

– Сколько было, тех уж нет… Я же не спрашиваю, сколько у вас было мужчин?

– А я и не скрываю: Брайт был пятым и самым лучшим из них.

– Почему же вы его отпустили?

– Он меня не любит.

– А вы хотите любви?

– Я хочу любви, как всякая женщина.

– Мало кто в Глайсиме считает вас женщиной… От вашего вида всех бросает в дрожь. В гарнизоне о вас и ваших подругах ходят жуткие слухи. Если хоть половина из них правда, то вы – исчадие ада и бессердечная… – Лой умолк на полуслове и смущённо улыбнулся.

– … сука, – закончила за него девушка. – Я знаю, как меня называют. Возможно, это прозвище вполне заслужено. Но такова моя натура, им придётся с этим смириться. Чужая слабость меня раздражает, я ненавижу трусов, подлецов и предателей. Я воин. Меня с детства отучали от жалости, слабости, сожалений. В шестнадцать лет, на выпускном экзамене, я должна была убить щенка, преступника и раба. И я их убила без сожаления и угрызений совести.

– Странные обычаи у вашего народа… – пробормотал поражённый Лой.

– Ты всё ещё хочешь меня? Не боишься? – подалась вперёд Эльма, пристально глядя в глаза мужчины.

– А любовников в пылу страсти вы не убиваете?

– Я не паучиха, – иронично хмыкнула девушка.

– Значит, я могу вас без опаски поцеловать?

– Только, если я пожелаю.

– А вы не желаете этого?

– Сейчас нет. Греби, Лой, греби…