Вступление

Шака родилась в доме Лоис Ландийской, капитана личной гвардии лендлорда Альтамана, города-государства в Лекхиме, у одной из наложниц. Мать Шаки находилась на седьмом месяце, когда, однажды, на прогулке в саду, её укусила змея. От испуга и боли у женщины начались схватки, и она родила просто на земле. Пришедшему на место события лекарю осталось только обрезать пуповину и передать младенца одной из женщин, прибежавших на крики роженицы. Вскоре после родов женщина умерла, так и не увидев новорождённую дочь. Девочка родилась слабой и молчаливой, и все предполагали, что она вскоре отправится вслед за матерью. Ей даже имени не дали, а с лёгкой руки какого-то зубоскала прозвали «Змеёнышем». Но малышка, вопреки прогнозам, продолжала жить и набираться сил, и вскоре из сморщенного тщедушного красного комочка превратилась в здорового крепкого младенца с чистой светлой кожей, тёмно-карими глазёнками и каштановыми кудряшками на круглой головке. Но, в отличие от других младенцев, она была тиха, спокойна, редко плакала, а если плакала, то негромко и жалобно, словно скулила.

Госпожа Лоис только раз взглянула на девочку, сразу после её рождения, и больше не интересовалась малышкой, оставив её на попечение лекаря и кормилицы, которую тот нашёл. Слуги, которые, как известно, знают почти всё, что творится в доме их господ, сплетничали, что госпожа возненавидела девочку, так как она плод одного из двух супругов госпожи, а которого, неизвестно, так как малютка не унаследовала черт отца. Услугами наложниц пользовались оба господина, когда Лоис была занята или отсутствовала дома. Оба мужчины – и господин Ольд, и господин Элиан – тоже приходили взглянуть на новорождённую, но ни один не признал её дочерью, и по слухам, они даже поспорили, чьё это дитя. В душе каждый хотел, чтобы эта девочка была его, ведь супруга, вопреки всем их стараниям, и несмотря на наличие аж двух мужей, ни разу не понесла и не произвела на свет ни одного ребёнка.

Шло время. Девочка росла. Пока она была крошкой, её опекали три оставшиеся наложницы, а когда подросла настолько, что могла выполнять посильную работу, её отправили на кухню. Дочь рабыни была рабыней, независимо от того, кто её отец.

Когда девочке исполнилось шесть лет, в ней впервые проявился отцовский характер, поставив точку в споре двух мужчин.

Тихая и замкнутая, как и в младенчестве, девочка держалась незаметно и отчуждённо. Кухонные работницы жалели малышку и часто баловали вкусными объедками с господского стола. Мужчины-рабы, в основном, не обращали на неё внимания, лишь бы не путалась под ногами. Но был в доме один раб, который, почему-то, невзлюбил девочку с первого дня её появления на кухне. Поговаривали, что эта ненависть происходит от того, что она была плодом одного из господ, а когда-то господин Элиан очень строго наказал его за какую-то провинность. Этот раб постоянно обзывал её и насмехался, называл не иначе как «змеиным отродьем» и «господским ублюдком». При каждом удобном случае отвешивал оплеухи и подзатыльники. К сожалению, он тоже работал на кухне, поэтому девочке было трудно избежать с ним встречи.

Другой бы ребёнок панически боялся своего обидчика и прятался при одном его появлении. «Змеёныш» же тихо копила злобу, и когда её чаша терпения переполнилась, а ярость перевесила естественный страх и природную сдержанность, она дала врагу достойный отпор. Этот всплеск эмоций полностью перевернул её жизнь, потому что так вышло, что эту сцену наблюдала госпожа Лоис, случайно проходившая мимо.

Однажды утром, когда господа уже позавтракали и слуги вернули на кухню грязную посуду, посудомойка дала девочке тарель с остатками жирного соуса, чтобы она вылила его в собачью миску. Малышка осторожно несла тарель, глядя на её содержимое и стараясь не расплескать, не заметив своего врага, в это время вычищавшего золу из печи. Орудуя в поддоне кочергой, он нечаянно задел локтем тарель и соус выплеснулся на его и до того не очень чистую тунику. Разъярённый мужчина вскочил с громкими воплями, сыпля ругательствами, и с такой силой ударил девочку по лицу, что она отлетела в угол, выпустив из рук злосчастную тарель, отчего та забрызгала его ещё больше.

Малышка сильно ушиблась, к тому же негодяй разбил ей губу, и солёная кровь наполнила рот. Она сглотнула и почувствовала, как где-то внутри маленького тельца зарождается горячая ослепляющая ярость. Не успел никто опомниться, как девчушка вскочила на ноги и, процедив сквозь зубы: «Я убью тебя!», подскочила к печи, где на подставке стояли ухваты, вертела и кочерги, схватила небольшой вертел для жарки птицы, и с недетской силой вонзила его в обидчика. Раб выпучил глаза. Поток ругательств замер от перехватившей дыхание боли. Войдя в живот, вертела вышел из спины. С кончика закапала густая алая кровь.

Все замерли в ужасе, лишь «змеёныш» оставалась спокойной. И только расширившиеся от ярости глаза и побелевшие, плотно сжатые, губы выдавали бушевавшие в её душе чувства.

– Святые Небеса! – взвизгнула одна из поварих. – Позовите лекаря!

– О боги, она убила его… – в ужасе прошептала другая, так как глаза раба закатились, ноги подкосились, и он рухнул на пол, залитый злосчастным соусом. «Змеёныш» стояла над ним, спокойно, даже с некоторым любопытством, глядя на поверженного врага. И вдруг… тихонько засмеялась радостным довольным смехом, счастливым смехом ребёнка, наконец-то получившего долгожданный подарок. И этот смех, впервые прозвучавший с уст замкнутой, редко улыбавшейся малышки, показался присутствующим особенно жутким в этих обстоятельствах. Если бы она заплакала или забилась в истерике – это было бы понятно и естественно. Но она смеялась! Смеялась тихо, радостно и довольно, словно получила подарок, а не убила человека.

Женщины в ужасе уставились на малышку. И тут в кухню вступила госпожа Лоис, заглянувшая на шум и вопли. До этого она молча стояла в дверях, никем не замеченная, и наблюдала за происходящим. Госпожа приблизилась к девочке, взяла её за руку, и со словами «здесь тебе не место» увела наверх, в господские покои.

Раньше девочка никогда не бывала на верхних этажах, и с любопытством смотрела на роскошное убранство лестниц, коридоров и комнат. Она без страха шла рядом с госпожой, хотя и слышала рассказы прислуги о строгом и скором на расправу нраве хозяйки. Она видела её не раз – издали – и эта высокая, сильная, уверенная в себе женщина всегда вызывала в ней смешанные чувства: любопытство, зависть, восхищение, но никогда – страх.

 

Воспитание

Когда дочери наложницы было около двух лет, Лоис наконец-то решилась и родила ребёнка – мальчика – от первого супруга – Ольда. Возможно, к этому её подтолкнул интерес, проявленный мужчинами к бастарде. Через год она родила ещё одного сына – от Элиана, так как младший был похож на отца как две капли воды, только волосы взял от матери – светлые и золотистые. Сейчас сыновьям было три и четыре года, и они находились под опекой нянек и служанок. Сюда же, в детскую, Лоис привела и малышку и, передавая на попечение нянек, сказала:

– Это моя приёмная дочь. Её зовут… – она на мгновение задумалась. – … Шака. Она имеет с мальчиками равные права. Приведите её в порядок и займитесь воспитанием.

Голос госпожи, как всегда, звучал властно, и никто не посмел ослушаться её приказов.

Оставив девочку в руках нянек, она ушла, даже не взглянув напоследок на новоприобретённую «дочь». Служанки тут же занялись ребёнком: раздели, выбросив прочь рабские лохмотья, вымыли в душистой воде, натёрли смягчающими кожу маслами и позвали лекаря, чтобы он осмотрел и залечил раны. Затем позвали торговца, у которого приобрели соответствующие её возрасту и новому статусу наряды. Лекарь проколол девочке ушки, чтобы вставить в них маленькие золотые серёжки, а запястья украсили красивые браслеты. Цирюльник привёл в порядок густые кудрявые волосы девочки, и к вечеру недавняя кухонная замарашка превратилась в настоящую маленькую принцессу с хорошеньким розовощёким личиком, большими сверкающими глазами и красивыми пухлыми губками.

Так неожиданно и радикально изменилась жизнь дочери наложницы. Вместе с именем, она получила и то, чего была лишена с рождения – семью, заботу, детство. Впервые она спала в настоящей мягкой постели, регулярно, сытно и вкусно ела, красиво и чисто одевалась, и впервые у неё появились настоящие игрушки: несколько прекрасных кукол, большая деревянная лошадка-качалка и симпатичный меховой медвежонок, набитый ароматной травой. Ложась спать, она всегда клала его рядом и крепко прижимала к себе, словно боялась, что кто-то его отберёт.

Больше месяца Шака не видела приёмную мать – госпожу Лоис, хотя в детскую несколько раз приходил господин Элиан, молча смотрел на неё серыми, замораживающими кровь, глазами, и что-нибудь дарил: сладости, украшение или игрушку. Он никогда не заговаривал с ней, и Шака его слегка побаивалась, хотя из разговоров нянек поняла, что господин Элиан признал её своей внебрачной дочерью.

Но вот однажды госпожа потребовала девочку к себе, и Шаку отвели на половину госпожи. Лоис находилась в своём любимом будуаре: небольшой уютной комнате, обитой парчой и шелками, застеленной толстым ковром с разбросанными по нему мягкими и жёсткими подушками различных форм и расцветок. Почти обнажённое прекрасное белокожее тело прикрывали только украшения и несколько кусочков яркого шёлка.

Отослав сопровождающую взмахом руки, она жестом указала девочке место рядом с собой, и растянулась на ковре, облокотившись на одну из подушек. Шака опустилась на ковёр, скрестив ноги, и молча уставилась на госпожу. Она была уже достаточно большой и разумной, чтобы понять, что её позвала не просто, чтобы полюбоваться, а для какого-то важного разговора.

Так оно и вышло.

– Шака, – начала госпожа Лоис, – я назвала тебя своей дочерью, так как в тебе течёт кровь твоего отца – господина Элиана. А я слишком уважаю своего супруга, чтобы позволить его ребёнку прозябать среди черни и рабов. К тому же боги послали мне двух сыновей и ни одной дочери, а я больше не могу позволить себе носить бремя… Поэтому я взяла тебя в свою семью и буду воспитывать, как родную дочь… Но сначала ответь мне на один вопрос: хочешь ли ты стать такой, как я, или желаешь вырасти обыкновенной женщиной и стать подобной твоей умершей матери?

– Я хочу стать, как вы, госпожа, – тут же без колебаний ответила Шака.

– Ну что ж… Тогда я лично займусь твоим воспитанием. Но хочу предупредить, что это тяжёлый изнурительный труд. Тебе придётся много заниматься, терпеть жажду, голод и боль… И если ты хоть раз пожалуешься – я отправлю тебя туда, откуда взяла, потому что ты станешь недостойна ни моих трудов, ни имени твоего отца… Подумай и скажи ещё раз: ты согласна?

– Да, госпожа, – твёрдо ответила девочка. – Я буду послушной и терпеливой, и вам не придётся стыдиться меня.

Лоис улыбнулась и потрепала её по гладкой розовой щёчке.

– Помни свои слова, Шака. И знай, что я не напрасно дала тебе это имя. По-ассветски оно означает «змея». Будь такой же терпеливой, мудрой, быстрой и смертоносной для своих врагов, как это животное… А сейчас ступай. Занятия начнутся через несколько дней.

Так вновь закончилось детство Шаки. Правда, вечерами она была свободна и могла поиграть с братьями или куклами, но, обычно, была такой уставшей, что тут же ложилась спать. Вставала она рано, вместе со слугами и рабами, шла к госпоже, и они начинали тренировки. Сначала это были упражнения для развития координации, силы, выносливости, ловкости, быстроты. Гимнастические упражнения развивали тело девочки, формировали и укрепляли её мышцы, оттачивали координацию движений, быстроту реакции, а также другие необходимые качества.

Со временем к ним присоединились сыновья Лоис, и они тренировались уже втроём.

От гимнастики постепенно перешли к фехтованию, затем к рукопашному бою, владению другими видами оружия, верховой езде. Между физическими занятиями дети изучали теоретические науки: обязательный ассветский язык и несколько лекхимских наречий; чтение, письмо, математику, танцы и игру на музыкальных инструментах. На последних двух настоял Ольд, и лично занимался с детьми.

 

Напутствие

Незаметно шли года, насыщенные занятиями, учёбой, играми в немногие свободные дни, путешествиями с родителями и драками с уличными детьми. Шака росла, ни в чём не уступая братьям: ни в росте, ни в ловкости, ни в силе, ни в выносливости. Но всё же она была девушкой, хотя до некоторых пор не осознавала этого, пока однажды, борясь с Дансом – старшим из братьев – почувствовала, что он как-то необычно сжал её и вдруг неловко поцеловал куда-то в шею. Шака ударила наглеца, вырвалась и сердито воскликнула:

– Ты чего?

– Ты очень красивая, Шака, особенно когда сердишься… – ответил мальчишка.

– Я твоя сестра и ты не должен меня целовать, – строго ответила девушка.

– Ты же не родная, – пожал плечами мальчик. – Это не грех.

– У нас одна семья, – настаивала девушка.

– Но разные отцы, – не унимался паренёк. – Ты мне не родня, твой кровник Кайл, а мой отец – Ольд. Так что мы можем даже сделать ребёнка… И вообще, ты дочь наложницы, а значит, должна повиноваться мне.

– С ума сошёл?! – возмутилась девушка. – Этого никогда не будет! – в ярости воскликнула она и ушла с занятий.

До этого она как-то не задумывалась о своём положении в доме Лоис. Госпожа назвала её дочерью и все слуги и рабы восприняли это как должное, и относились к Шаке, как и к юным господам – с подобострастием и послушанием. Но соответствовали ли слова госпожи истинному положению вещей? Была ли она законной дочерью Лоис, оформила ли она соответствующие бумаги, или всё держалось лишь на прихоти и её слове? Решив выяснить этот вопрос, Шака начала действовать с хитростью и терпением, исподволь и незаметно расспрашивая приближённых к госпоже людей: управляющего Аймера, лекаря Кресса, жену Аймера и любимицу Лоис певицу Алию… и в конце-концов выяснила, что она не удочерена Лоис, а остаётся рабыней, дочерью рабыни, хотя об этом никто почти не помнит. Это известие больно задело самолюбие девушки. И хотя её нежной шеи никогда не касался металл рабского ошейника, но она вдруг почувствовала себя несвободной, словно птица, живущая в золотой клетке.

На шестнадцатилетие Лоис подарила приёмной дочери прекрасное оружие в усыпанных драгоценными каменьями ножнах, а отец – небольшую шкатулку с набором всевозможных ядов. Затем он посвятил её в секреты своего мастерства, сказав в самом начале:

– Может это и не самая лучшая наука для юной девушки, но знания не бывают лишними. Кто знает, возможно когда-нибудь ты этим воспользуешься… Надеюсь только, не против своих близких… – с мрачной улыбкой добавил он.

После некоторого раздумья, Лоис тоже посвятила Шаку в тайны высшего мастерства своего ремесла: умению убивать быстро, незаметно и не оставляя следов.

Когда девушка постигла и эти науки, Лоис сказала:

– Теперь, Шака, ты стала такой, как я… Ну, почти, как я. Разве что ты моложе и не имеешь моего жизненного опыта. Я вырастила и воспитала тебя, как вырастила и воспитала бы родную дочь; я передала тебе все свои знания и все навыки. Я официально не удочеряла тебя, чтобы ты не была связана семейными традициями, а свободно выбирала свой путь в жизни. Отныне ты свободна в своих поступках, ибо ты не рабыня – пусть эта глупая мысль больше не точит твою прекрасную головку, – Лоис чуть заметно улыбнулась, намекая, что она знает об изысканиях девушки. – Скоро тебе исполнится восемнадцать, и ты будешь вольна поступать, как хочешь: можешь и дальше жить в моём доме, а можешь взять любого коня на конюшне, необходимую сумму денег, и ехать, куда глаза глядят… Если захочешь выйти замуж – мы с Элианом дадим тебе приданое и сыграем свадьбу. А если захочешь найти службу при дворе – я могу замолвить за тебя словечко.

Впервые с далёких времён детства на глазах девушки появились слёзы, и она, не сдержав душевного порыва, прижалась к груди госпожи, как дочь прижимается к груди матери.

– Я никогда не забуду, что вы для меня сделали, госпожа… – пробормотала она.

– Не спеши благодарить, детка, – грустно улыбнулась Лоис, гладя девушку по густым тёмным волосам. – Возможно, когда-нибудь ты пожалеешь, что выбрала путь воина, а не осталась простой нежной избалованной девушкой, чьей-нибудь покорной женой или рабыней-наложницей…

– Нет, нет, нет! Этого никогда не будет! Я ненавижу мужчин и никогда не стану женой или, тем паче, наложницей! – страстно воскликнула Шака.

– А вот это напрасно! – засмеялась Лоис. – Иногда мужчины бывают полезными и могут доставить нам массу приятных минут… Не спеши с выводами, детка, ты ещё слишком мало прожила, чтобы что-либо утверждать категорически. И никогда не говори «никогда». Когда-нибудь ты встретишь мужчину, которому не сможешь сказать «нет». Поверь моему опыту… У тебя всё ещё впереди, дитя моё… Запомни только одно, девочка: никогда и никому не позволяй управлять собой. Всегда только сама принимай важные решения. Даже если они окажутся неверными – некого будет винить в их ошибочности. Ты можешь спрашивать совета, выслушивать мнения других, но решение всегда должно оставаться за тобой. Это трудно, иногда это больно, но это удел сильных людей. Только так ты сможешь управлять своей судьбой, а не слепо плыть по течению. Никто не знает, какую судьбу послали ему боги, но судьба – не скала, которую нельзя ни перепрыгнуть, ни сдвинуть. Это большая и глубокая река с сильным течением и проложенным руслом. Но по течению плывут только щепки, а рыба сама выбирает путь. Будь же всегда сильной и хищной рыбой и пусть боги пошлют тебе удачу!

 

Похищение

Высокое небо сияло безоблачной синью. Яркое утреннее солнце ощутимо пригревало, обещая очередной жаркий день. Где-то в головокружительной вышине вёл вою незамысловатую песенку орлок, и его серебряная трель достигала земли еле слышным хрустальным звоном. Над узкой дорогой, над лугом, над тихо текущей меж зелёных берегов рекой проносился лёгкий ветерок, остужая разгорячённого коня и прекрасную всадницу на нём.

Шака любила эти утренние прогулки, когда солнце только встало, когда воздух ещё прохладен и свеж и из него не испарился запах ночных фиалок; когда трава ещё сияет от росы, словно покрытая мириадами мелких бриллиантов, слепя глаза разноцветными бликами отражённых лучей.

Почти два месяца Шака обитала в отдалённом поместье отца, расположенном на берегу реки Скаарр, в дне пути от столицы. Здесь было тихо, спокойно и одиноко, и здесь она ощущала себя полновластной госпожой, какой никогда себя не чувствовала в доме Лоис Ландийской. Слуги и рабы побаивались её, как боялись отца, управляющий ловил каждое слово, и только его сын – двадцатичетырёхлетний балбес – смотрел дерзко и вызывающе. Он был красив и нагл, и в поместье не осталось ни одной более-менее симпатичной девушки, не побывавшей в его объятиях. Первые дни Урио пытался очаровать и Шаку, но девушка быстро остудила его пыл, дав понять, что его мужские чары на неё не действуют никак.

Шака наслаждалась свободой и покоем. Впервые она была сама по себе, спала, сколько хотела, вставала, когда хотела, ела, что хотела. Она могла часами скакать в одиночестве, объезжая поместье и любуясь окружающими пейзажами. Или, выбрав укромный уголок, плескаться в прохладных речных струях. Её бледная городская кожа покрылась ровным загаром и приобрела чудесный золотистый оттенок, густые каштановые волосы слегка выгорели на солнце и начали отливать бронзой; в мрачных тёмных глазах появился глубинный блеск, а взгляд смягчился, стал не таким подозрительным и настороженным. И так хорошенькая от природы, Шака стала ещё краше, расцвела, словно выставленный на солнце комнатный цветок.

Шака съехала с дороги на еле заметную тропинку, которая вела к густым зарослям оули, в укрытии которых девушка любила принимать солнечные ванны. Ветер дул в спину, может поэтому конь и не учуял чужих, прятавшихся среди густой сени, не предупредил хозяйку тревожным фырканьем.

Как только девушка спрыгнула на землю, набросив повод на ближайшую ветку, заросли внезапно расступились и её окружили полдесятка человек. Все одетые в зелёные охотничьи костюмы, лица закрыты повязанными на головы платками, а в руках держали нацеленные на девушку арбалеты и дротики. Но Шака не закричала от неожиданности, и даже не испугалась, как на её месте поступила бы любая другая девушка, а только с удивлением посмотрела на незнакомцев. Ей хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Она знала, что в этих местах отродясь не водилось разбойников, а значит, это либо чья-то дурная шутка, либо спланированное нападение. Засада сделана достаточно умело и в том месте, где она часто бывает, а значит, устроена именно для неё. Нападавших слишком много, чтобы пресечь сопротивление, и вооружены они вполне серьёзно. Конечно, она могла рискнуть и попытаться вырваться из окружения – для этого хватало навыков, но вряд ли борьба обойдётся без ранения, а она не хотела подвергать свою жизнь необдуманной опасности. Лучше приберечь силы для более удобного случая. Вряд ли эти люди знают, с кем имеют дело, иначе подготовились бы более основательно. Потому сейчас лучшая тактика прикинуться беспомощной овечкой и выяснить, что всё это значит. Потому Шака просто стояла и молча ждала продолжения развития событий.

Вперёд вышел один из псевдоразбойников, и приглушенным голосом произнёс:

– Госпожа, мы не причиним вам вреда, если вы не будете кричать и не попытаетесь бежать.

– Не знаю, не знаю… – задумчиво ответила девушка. – Может, всё же позвать на помощь? Вдруг, кто услышит?

– Бесполезно, в округе нет ни души.

– Вы и себя имеете в виду? – насмешливо произнесла Шака. – Может, скажете всё же, что происходит?

– Это похищение, сударыня.

– А вы знаете, кто я? Может, вы меня с кем-то спутали?

– Мы прекрасно о вас осведомлены, сударыня, и ошибки быть не может… Поэтому прошу вас ещё раз: никаких истерик или сопротивления, и тогда мы не сделаем вам больно.

– А не скажете, с какой целью вы меня похищаете? Ради выкупа, мести, продажи? Не думаю, что моему отцу, тайному советнику лендлорда, это придётся по вкусу. Вы не боитесь, что он вас отыщет – а он это умеет, уверяю вас – и строго накажет?

– Это проблемы господина, пославшего нас. Пусть он объясняется с грозным советником, а я лишь выполняю его приказ, – мужчина снял с пояса верёвку и ступил к девушке. – Разрешите связать ваши руки, сударыня… Давайте сделаем это быстро и без лишних хлопот. И тогда всем будет хорошо.

Конечно, Шака могла легко свернуть ему шею или проткнуть ножом, висевшим на тонком шёлковом пояске на талии, но тогда его подельники или ранят её из арбалета, или навалятся всей толпой и скрутят, словно овцу, и кроме тумаков и синяков она ничего не добьётся. К тому же ей стало любопытно, кто это рискнул похитить дочь Элиана Марлозского, тайного советника лендлорда, и воспитанницу Лоис Ландийской, его начальника охраны? По этой причине она безропотно дала себя связать, завязать глаза и усадить в лодку.

Они долго плыли куда-то – то ли вверх, то ли вниз по течению – Шака не смогла понять, потому что, как только лодка отплыла от берега, её несколько раз прокрутили на одном месте, а на голову и тело девушки набросили плотный плащ, чтобы она не смогла сориентироваться по теплу солнечных лучей. Да, похищение организовал очень умный человек!

Через некоторое время, показавшееся Шаке вечностью, лодка пристала к берегу, её вывели на твёрдую землю и пересадили в повозку, которая тут же тронулась с места. Рядом – справа и слева – сели двое похитителей, их твёрдые плечи сжимали её, словно каменные стены. Повозка подскакивала и тряслась на ухабах и неровностях дороги, гремела колёсами и скрипела всеми составляющими. В ней было душно и жарко, к тому же Шака начала уставать от неудобной позы и тесноты, а связанные руки затекли и болели.

– Развяжите меня, мне больно, – попросила.

– Потерпите ещё немного, госпожа, – ответил знакомый голос. – Уже близко.

И, правда, вскоре копыта лошадей и колёса повозки загрохотали по мощёной камнем дороге, и ещё через несколько мучительных минут они остановились. Шаке помогли сойти на землю, но она так измучилась от долгой дороги и тряски, что еле держалась на ногах. Тогда кто-то подхватил её на руки и понёс. По-видимому, носильщик был сильным человеком, так как Шака была отнюдь не миниатюрной и не худенькой девушкой, а высокой плотной девушкой с хорошо развитой фигурой. Мужчине пришлось попотеть, так как он нёс её долго и далеко, проходя коридорами и поднимаясь по лестницам. Но он не произносил ни звука, и только натужное дыхание выдавало его напряжение. Но Шака не горела желанием облегчать его участь, и комфортно, насколько позволяли обстоятельства, возлежала в его объятиях.

Наконец, её внесли в какое-то помещение, поставили на ноги, и она ощутила, как путы на руках ослабли. Но пока она сбрасывала остатки послабленной верёвки, пока снимала с глаз плотную чёрную повязку, послышался звук захлопывающейся двери, и она осталась одна. Шака осмотрелась вокруг.

Комната, где её заперли похитители, была квадратной, с двумя узкими, как бойницы, окнами, забранными решётками. Под глухой стеной расположилось низкое деревянное ложе с гнутым подголовником, застеленное грубым полосатым покрывалом. Под одним окном стояли небольшой столик и трёхногий табурет. Один из углов ограждала деревянная складная ширма, заглянув за которую девушка обнаружила простые туалетные принадлежности. Над дверью висел масляный фонарь, а на полу возле ложа небольшой плетеный коврик – вот и всё убранство комнаты. Небогато, но чисто.

Шака выглянула в одно окно, затем в другое, но увидела лишь бесконечное море деревьев, тянущееся к горизонту. Она сделала вывод, что замок находится на левом берегу Скаарра, где раскинулись бесконечные леса Вилленда. Ещё она поняла, что её комната находится на самом верху высокой башни.

Осмотревшись, девушка присела на ложе, подобрав ноги и обхватив руками колени. Откинув голову на прохладную стену, закрыла глаза и погрузилась в размышления. Первым делом подумала о побеге. Перебрав несколько вариантов, отбросила их как неосуществимые. Нет, сила здесь не поможет. Похитители продумали всё до мелочей. Здесь нужна хитрость. Но какая? Что придумать?

И тут Шака вспомнила предводителя похитителей. Несмотря на неожиданность нападения, девушка успела заметить, каким восхищённым взглядом смотрел на неё мужчина. Да и потом, во время путешествия, он обращался с ней очень бережно и заботливо. Его прикосновения всегда были тактичными и осторожными, словно он боялся причинить ей боль. А объятия, когда он нёс её, нежно прижимая к груди, излишне крепкими… Вряд ли он так старался, чтобы просто угодить господину. Нужно будет подумать, как можно использовать это для своего освобождения.

Размышления прервал скрип засова по ту сторону двери. Чуть приоткрыв глаза, она увидела, как в открывшуюся дверь скользнула рабыня с подносом в руках. В тёмном проёме маячила фигура часового с закрытым лицом.

Шака не шевелилась, наблюдая за рабыней только взглядом. Та поставила поднос на стол, поклонилась и выскользнула за дверь, которая тут же с лязгом закрылась.

Сначала девушка хотела посмотреть, что находится на накрытом салфеткой подносе, но затем переборола любопытство. Выбрав линию поведения, забралась под покрывало, и постаралась расслабиться и по возможности вздремнуть. Лоис учила её отключаться от реальности по мере необходимости, и сейчас это искусство очень пригодилось.

Разбудил Шаку скрип двери. Открыв глаза, увидела, что сквозь западное оконце падают лучи заходящего солнца, наполняя комнату мягким золотым светом. А на пороге стоит один из похитителей, одетый так же, как и утром. Бросив взгляд на нетронутый поднос, посмотрел на лежащую девушку и произнёс уже знакомым голосом:

– Вы хорошо себя чувствуете, сударыня?

Шака не ответила. Молча отвернулась к стене и набросила покрывало на голову. Мужчина подождал несколько мгновений, а затем осторожно приблизился. Сквозь покрывало девушка ощутила лёгкое прикосновение. Одеяло приподнялось, и, повернув голову, Шака увидела над собой внимательные серо-зелёные глаза.

– Это не поможет вам, госпожа… Если придётся, мы будем кормить вас силой.

Шака улыбнулась, и вдруг с быстротой змеиного выпада протянула руку и сорвала с лица мужчины закрывавший его платок. Он не успел отпрянуть, и взгляду девушки открылось волевое загорелое лицо с правильными и красивыми чертами, которое не портил даже небольшой шрам в виде трёхлучевой звезды на левой щеке. На вид мужчине было лет тридцать пять.

Он поспешно отступил, стараясь натянуть платок на лицо, но Шака произнесла:

– Не старайтесь, я успела вас рассмотреть и запомнить… Особенно звёздочку на левой щеке. К тому же вы довольно симпатичны и на вас приятно смотреть…

Мужчина сорвал с лица платок и неожиданно улыбнулся. На щеках появились очаровательные ямочки.

– Сам виноват… Пусть будет и так… Но всё же вам придётся поесть.

– Только если вы составите мне компанию.

Мужчина мгновение поколебался и кивнул.

– Только если вы пообещаете, что больше не будете посягать на мою особу.

– Я вас больше не трону, – кивнула девушка.

– Я недавно пообедал и, с вашего позволения, только выпью немного вина.

– Согласна.

Шака перебралась за стол. Мужчина сдёрнул с подноса салфетку и ловко повязал вокруг её шеи. Затем посмотрел на поднос и произнёс:

– Здесь только один кубок.

– Отлейте мне немного, а сами пейте из бутылки… Вы ведь солдат и вам не привыкать к такому способу пития…

Мужчина засмеялся.

– Откуда вы знаете, что я солдат?

– Это видно и слепому… Сержант? Хотя у вас довольно хорошие манеры…

– Нет, я офицер, но не из тех, которые с юности трутся при дворах. В своё время я славно повоевал…

– Этот шрам с тех времён?

Рука мужчины невольно потянулась к лицу и кончики пальцев коснулись давнего шрама.

– Да, вражеская стрела… К счастью, на излёте, иначе я не остался бы таким красивым, – засмеялся он.

Взболтнув бутылку, посмотрел её на свет, затем запрокинул голову и сделал несколько хороших глотков, почти полностью осушив.

– Когда я увижу вашего господина? – перевела разговор на более интересующую её тему Шака. – Мне бы хотелось сказать ему несколько слов…

– Он скоро приедет.

– Так его даже нет в замке? – удивилась девушка.

Мужчина внимательно посмотрел на пленницу.

– Откуда вы знаете, что находитесь в замке?

– Не считайте меня дурочкой, офицер… То, что я вам позволила привезти меня сюда, не означает, что я потеряла голову от страха. Вы завязали мне глаза, но не заткнули уши. То, что я услышала по дороге сюда, позволяет сделать вывод, что я нахожусь в довольно большом замке, а вид из окон говорит, что он расположен на левом берегу Скаарра. Я знаю нескольких землевладельцев, поместья которых находятся на этом берегу, но не хочу гадать, кто из них мой похититель, так как всё равно скоро это узнаю.

– Это моя ошибка… Я надеялся, что продумал всё… Нужно было поместить вас в подвале, а не в башне. Но что сделано, то сделано. Вы очень умная девушка, сударыня…

Мужчина поставил на поднос пустую бутылку, развязал салфетку и бросил её на пустые тарелки. Шака успела проголодаться, ведь не ела с самого утра.

– Вам осталось ждать недолго, госпожа, – сказал он, беря поднос. – Скоро мой господин приедет и вы поговорите с ним… обо всём, что вас интересует.

Он приблизился к двери и стукнул в неё ногой. Пока часовой с той стороны возился с засовом, мужчина обернулся и сказал:

– Что бы ни предложил вам господин, советую это принять… – тихо произнёс на прощание. Шака ответила ему молчаливым и непроницаемым взглядом.

Дверь открылась и мужчина шагнул за порог.

– Офицер! – окликнула в последнюю минуту. Тот обернулся. – Что бы ни ждало меня в будущем, я благодарна вам, и хочу, чтобы мы остались друзьями…

Дверь с лязгом закрылась, не дав Шаке увидеть, как отреагировал на её слова мужчина.

 

Предложение

Как и обещал офицер охраны, его господин прибыл очень скоро, и уже на следующий день после завтрака дверь узилища открылась и в комнату вошёл высокий молодой человек лет двадцати пяти, роскошно одетый, с красивым холёным лицом и тщательно уложенными волосами. Светло-серые, почти прозрачные глаза окинули комнату быстрым взглядом, а затем переместились на девушку, сидевшую на ложе, поджав ноги. Чувственные пухлые губы растянулись в любезной улыбке, ухоженная голова слегка склонилась в вежливом поклоне.

– Доброе утро, госпожа Шака.

– Вы знаете моё имя? – не удивилась девушка.

– Я многое о вас знаю… – загадочно улыбнулся молодой человек.

– Тогда, что вы от меня хотите? – спросила прямо.

Улыбка господина немного увяла, но губы вновь любезно растянулись .

– Мне нравится, что вы не впадаете в отчаяние, а ведёте себя спокойно, по-деловому… Что ж, на прямой вопрос – прямой ответ. Я хочу, чтобы вы стали моей супругой.

Это предложение ошеломило девушку. Она ожидала чего угодно, только не брачного предложения. Наверное, чувства отразились на её лице, потому что улыбка мужчины стала ещё шире и довольней.

– А если я не соглашусь? – осторожно спросила.

– Тогда, увы, вам придётся исчезнуть. Я не могу допустить, чтобы вы вернулись домой и всё рассказали отцу. Все знают крутой нрав тайного советника.

– Вы меня убьёте?

– Я буду вынужден пойти на этот крайне неприятный для меня шаг…

– Спасибо за откровенность… Ответьте мне лишь на один вопрос: зачем я вам? Неужели в Альтамане недостаток невест?

– Я хочу породниться с вашей семьёй, – просто ответил молодой человек.

Шака помолчала, переваривая полученную информацию. Внешне казалось, что она колеблется, хотя на самом деле в её прекрасной головке происходил быстрый и холодный расчёт. Просчитав все «за» и «против», она сделала грустное лицо и произнесла:

– Думаю, у меня нет выхода… Я согласна… Я готова стать вашей законной супругой, господин… Как, кстати, ваше имя?

– Марид дель Шаммонд.

– Ага… Я так и думала. Когда состоится обряд?

– Если вы не возражаете, сегодня в полдень.

– Спешите?

– А к чему тянуть?

– Вы правы. Всё будет по всем правилам?

– А как вы думаете? Вы станете моей самой законной супругой, со всеми вытекающими из этого обстоятельствами… Разрешите вас покинуть, у меня есть неотложные дела, – дель Шаммонд поклонился, и с довольной улыбкой вышел.

Но пробыла девушка в одиночестве недолго. Вскоре пришёл её знакомый со шрамом.

– Следуйте за мной, госпожа, – с поклоном произнёс.

Девушка приблизилась к офицеру и взяла его за руку.

– Так как скоро я стану вашей госпожой, офицер, вы можете назвать мне своё имя?

– Айюр Виолент, сударыня, к вашим услугам…

– Надеюсь, наша дружба будет крепкой, Айюр… – шепнула Шака, выходя.

Виолент привёл пленницу в господские помещения, где её ждали услужливые рабыни, горячая вода и роскошные одежды. Девушку вымыли, умастили благовониями и переодели, уложили волосы и украсили драгоценностями. Старшая горничная подвела ей глаза, накрасила щёки и губы, припудрила лицо. Взглянув в зеркало, Шака не узнала сама себя.

Затем вновь пришедший Виолент проводил девушку в небольшой замковый храм, где её ждали Марид дель Шаммонд и несколько жрецов. Как только Шака стала рядом с женихом, жрецы тут же начали обряд венчания. Когда девушку спросили, желает ли она разделить свою жизнь с Маридом, она спокойно ответила:

– Да.

Прозвучали заключительные слова молитвы, и жрец соединил их руки символической цепью. Теперь они стали неразрывной парой – только смерть могла освободить их друг от друга.

Марид повернулся к супруге и поцеловал ей руку.

– Идёмте, дорогая, я отведу вас в вашу комнату.

– Разве свадебного пира не будет? – поинтересовалась Шака.

– Свадебные торжества пройдут позже, когда я переговорю с вашим отцом. Вы ведь хотите, чтобы на тожестве присутствовали ваши близкие?

– Желательно… Госпожа Лоис обещала мне хорошее приданое…

Глаза супруга на мгновение вспыхнули, и Шака поняла, что попала в точку – Марид женился на ней, рассчитывая на большое приданое. Ведь Элиан и Лоис считались в Альтамане очень богатыми людьми.

Когда они пришли в роскошно обставленную комнату, Марид подвёл девушку к мраморному столику с письменным прибором и попросил написать письмо отцу с сообщением о замужестве.

– Только не пишите, что я похитил вас. Не хотелось бы начинать знакомство с советником с недоразумения…

Шака склонила голову, чтобы новоиспеченный супруг не заметил её насмешливой улыбки, и покорно ответила:

– Хорошо…

Она быстро написала письмо с просьбой посетить её в замке Шаммонд, и вручила супругу. Тот пробежал его глазами, удовлетворённо улыбнулся и запечатал своей печатью.

– Мне нравится ваша покорность, дорогая. Если так будет и дальше – из вас получится прекрасная жена.

– Я постараюсь, мой господин, – покорно ответила Шака, пряча глаза.

– Прошу меня извинить, дорогая. Но вам придётся ещё некоторое время пробыть под замком. Но как только пройдут свадебные торжества, вы станете полновластной хозяйкой этого замка.

– Я согласна потерпеть… Но и вам придётся сдержать свой пыл: до свадебных торжеств я не разделю с вами супружеское ложе.

– Что ж, справедливо, – засмеялся Марид. – Договорились… А пока – прощайте. Увидимся через несколько дней.

Но прошёл всего один день, и Марид появился снова. Вид у него был немного смущённый, даже испуганный.

– Дорогая, – начал он, – ваш отец здесь и желает вас видеть…

– Так быстро? – удивилась девушка, ведь до Альтамана был, по крайней мере, день пути.

– Когда мы… поженились, он уже находился в своём поместье, так что мне не пришлось ехать в Альтаман. Прошу вас, Шака, не говорите ему о похищении и… об угрозах…

– Трудно соврать господину Элиану… В этом вы скоро убедитесь сами, мой дорогой, – уже не скрывая насмешки, ответила Шака.

Марид провёл её в кабинет, где, развалившись, как хозяин, сидел Элиан Марлозский. Приблизившись к отцу, Шака поцеловала ему руку, а Элиан окинул её внимательным взглядом, задержавшись на брачном браслете.

– Добрый день, отец, – вежливо поздоровалась Шака. – Как здоровье госпожи Лоис и братьев?

– С ними всё в порядке… Как и с тобой, вижу. Замужество тебя не тяготит?

– Нет, отец.

Элиан говорил, как всегда, без тени улыбки, а его пристальный жёсткий взгляд пронизывал, казалось, насквозь. Марид под ним совсем стушевался, и нервно теребил манжеты куртки, обшитые речным жемчугом.

– Сядь и расскажи всё об этом скоропалительном замужестве, – приказал Элиан.

– Господин дель Шаммонд похитил меня и, пригрозив убить в случае отказа, принудил выйти за него замуж, – спокойно произнесла девушка.

– Вот как? – процедил сквозь зубы Элиан, и его холодный угрожающий тон не предвещал ничего хорошего.

От лица Марида отхлынула вся кровь, и он стал белее стены, у которой сидел.

– Всё совсем не так! – воскликнул он, вскакивая. – Я давно полюбил вашу дочь, я просто сходил по ней с ума с того дня, как впервые её увидел… Но она была неприступна, как скала, и не обращала на мужчин внимания… Тогда я решился на безумный поступок: я подумал, что, похитив её и силой удерживая в замке, своей безграничной и преданной любовью, со временем, сумею растопить её ледяное сердце… А чтобы не опорочить честное имя вашей дочери, решил вступить с ней в законный, освященный церковью брак.

– Ты угрожал её убить? – грозно спросил Элиан.

– О, это была только шутка, – нервно улыбнулся Марид. – Я бы никогда не посмел поднять на неё руку!

– Лучше бы посмел, посмотрел бы я тогда на тебя… – мрачно усмехнулся Элиан. И обратился к Шаке. – А ты что скажешь? Как ты могла позволить этому хлыщу запугать себя?

– Дело не в страхе… Я сама захотела стать его супругой, – спокойно ответила девушка.

– Почему? Неужели, он тебе нравится?

– Нисколько, – Шака бросила на супруга насмешливый взгляд. – Просто я захотела стать госпожой.

Несколько мгновений Элиан молча смотрел на дочь, а затем, неожиданно для всех, весело захохотал.

– Понимаю, – отсмеявшись, мягко произнёс. – Что ж… Желаю удачи. Ступай, мы обговорим с твоим супругом размер приданого и условия свадебных торжеств. Тебе это будет не интересно, – Элиан встал и впервые в жизни нежно обнял дочь и прижал к широкой груди, в которой гулко билось его жестокое сердце. – Мы ещё увидимся, – шепнул.

Шака вышла, но ушла недалеко. Спрятавшись за дверью, начала подслушивать.

Сначала мужчины поговорили о проведении свадебных торжеств, и здесь не возникло разногласий. Потом перешли к щекотливому вопросу о приданом.

– На что вы рассчитывали, женившись на Шаке? – прямо спросил Элиан.

– Земли вашего поместья граничат с моими, их разделяет только река… Если бы мы объединили наши поместья, оно стало бы самым крупным в Альтамане.

Элиан мрачно усмехнулся.

– Это поместье принадлежит моему сыну Кайлу.

– Но Шака ведь тоже ваша дочь. К тому же старшая.

– Шака – дочь наложницы. И хотя я признал своё отцовство, но до сих пор не уверен в этом, ведь услугами её матери пользовались все гости и второй супруг моей жены. Вы ведь знаете нашу семью?

– Но госпожа Лоис называет её своей дочерью… – растеряно пробормотал Марид.

– Вас неправильно информировали. Госпожа Лоис назвала её приёмной дочерью, но официального удочерения не было. Поэтому Шака считается бастардой. Но я люблю её, и готов дать любое разумное приданое. Десять тысяч золотых стабов вас устроит?

Это было очень даже приличное приданое для любой девушки, но Марид рассчитывал на большее. Он был так подавлен жестокой правдой, открывшейся ему, что лишь молча кивнул.

– Ну вот и договорились… зятёк. Не хмурься. Прежде чем… проявлять свою любовь в такой необычный способ, нужно было прийти и поговорить со мной, – Элиан встал. – Деньги получишь через месяц после свадебных торжеств. Вдруг к тому времени твоя горячая любовь пройдёт и ты захочешь свободы… – не удержался от колкости. – Хотя сомневаюсь, что Шака так просто тебя отпустит… Кстати, тебе говорили, что она достойная ученица Лоис Ландийской? Так что будь с ней повежливей… сынок.

Шака не видела, какое лицо было у супруга, могла только догадываться, ведь, как она уже поняла, Марид почти ничего о ней не знал.

 

Отмщение

Свадебные торжества были пышными, присутствовали многие знатные люди из Альтамана, соседи и, конечно, Лоис Ландийская и Элиан Марлозский с домочадцами. Наряд невесты поражал роскошью, украшения великолепием. Жених тоже выглядел впечатляюще, хотя выражение лица у него было нерадостное. Ещё больше огорчился он, когда Шака решительно выставила его из брачной комнаты.

– Но ведь вы обещали, что после свадебных торжеств… – начал было он, но девушка язвительно прервала:

– Сначала растопите моё сердце своей любовью, а потом ложитесь в мою постель, – и захлопнула дверь перед носом супруга.

Целый месяц Марид ходил по замку, бросая на супругу злобные взгляды. Даже самый последний раб в поместье знал, что госпожа не пускает господина в спальню, и почти в открытую насмехались над ним. Но как только он получил приданое Шаки, поведение его резко изменилось. Он стал дерзким и задиристым.

Как-то поздним вечером, когда Шака уже засыпала в своей одинокой постели, её пробудил осторожный стук. Нехотя выбравшись из-под тёплого уютного одеяла, девушка приблизилась к двери и тихо спросила:

– Кто там?

– Виолент, госпожа, – раздался такой же тихий ответ.

За этот месяц между Шакой и офицером охраны установились особенные отношения. Они вели себя, словно два заговорщика, обмениваясь при встречах дружескими взглядами или несколькими многозначительными словами. Они старались не афишировать своих добрых отношений, чтобы не дать повода Мариду заподозрить их в измене. Поэтому девушку удивил столь поздний и опасный визит друга, но она решительно открыла дверь, и Айюр тенью скользнул внутрь.

– Что случилось? – тревожно спросила девушка, понимая, что без веской причины Виолент ни за что бы не потревожил её в столь поздний час.

– Вам грозит опасность, госпожа, – прошептал офицер.

– Какая?

– Господин решил избавиться от вас… Вы ему уже не нужны.

– Каким способом?

– Завтра он предложит вам съездить к родным, но на дороге в Альтаман вас будет ждать засада из нескольких преданных ему людей… Всё будет выглядеть, как разбойное нападение…

– Откуда ты знаешь такие подробности? Уж не тебе ли Марид поручил эту неблагодарную миссию?

– Вы всегда поражали меня своим умом и проницательностью, госпожа… Я не могу так поступить с вами… Хотя я и служу дель Шаммонду, но вы тоже моя госпожа, и я терпеть не могу предательства.

– Спасибо, Айюр… Я не забуду эту услугу.

Виолент склонился и поцеловал обнажившееся плечо девушки. Затем тихонько приоткрыл дверь, осторожно выглянул и выскользнул наружу. Шака заперла за ним засов и вернулась в постель. Но ей уже было не до сна. Некоторое время она усилено размышляла над возникшей проблемой. Затем встала, зажгла свечу и сняла с шеи золотой ключик от шкатулки с ядами, которую подарил ей на шестнадцатилетие отец, и которую она перевезла со своими вещами из дома в первую очередь. Отомкнув заветную шкатулку, склонилась над её содержимым. Долго перебирала пузырьки и коробочки, подержала в руках длинную тонкую иглу, но затем положила её обратно. Нет, ей нужно, чтобы смерть Марида была быстрой и естественной. Он не должен увидеть рассвета. Ещё немного поколебавшись, она выбрала квадратный пузырёк из коричневого стекла, закрытый сургучной пробкой. Отбив сургуч, ослабила деревянную пробку и поставила пузырёк на стол. Затем вернулась в постель и начала терпеливо ждать.

Лоис, в своей инстинктивной женской мудрости, дала плоду Элиана и варварки-наложницы верное имя. «Змея». Да, Шака в самом деле обладала некоторыми змеиными качествами: холодной расчётливостью, безграничным терпением, быстрой реакцией. Вот и сейчас, хладнокровно подготовившись к убийству, она спокойно и неподвижно лежала в постели, не терзаясь ни угрызениями совести, ни сожалениями, ни раскаянием. Она ждала часа «мёртвой собаки», когда все в замке погрузятся в крепкий сон, и даже часовые задремлют на своих постах.

Минуты текли медленно, как воды Скаарра. Час за часом канули в вечность. В замке воцарилась могильная тишина, лишь из недалёкого леса доносились мелодичные вскрики полуночника.

Наконец, Шака встала. Набросив на плечи тёмный плащ, взяла заветный пузырёк и, босиком, прошлёпала к двери. Приоткрыв её и прислушавшись, тенью скользнула из комнаты.

Двигаясь, словно привидение, осторожно ступая босыми ногами по холодным каменным плитам пола, Шака пробралась на половину супруга. Марид никогда не запирал дверь спальни, так как утром приходил лакей и будил любившего поспать хозяина.

Девушка несколько мгновений постояла под дверью, чутко прислушиваясь к малейшему шороху, доносившемуся изнутри, но услышала только прерывистый храп Марида. Приоткрыв створку, проскользнула в помещение и приблизилась к широкой кровати. Полог был поднят, так как ночь стояла тёплая. Склонившись над спящим, заметила, в глубине, очертание ещё одной фигуры. Присмотревшись, узнала одну из наложниц. Девушка спала, скрутившись калачиком и положив голову на откинутую руку мужчины. Шака усмехнулась. Ну что ж, это даже лучше, что он не один. Так его смерть будет выглядеть более естественной.

Словно для того, чтобы облегчить задачу Шаки, Марид шевельнулся и откинулся на спину. Сквозь приоткрытые губы вырывалось тяжёлое дыхание. Накануне он прилично выпил, так как в спальне стоял неприятный кислый запах перегара. Шака выдернула из бутылочки пробку, наклонила горлышко над лицом спящего и пролила несколько капель прямо в приоткрытые губы. Марид зачмокал во сне, словно ребёнок, но тут же вновь захрапел. Шака выпрямилась, заткнула драгоценный пузырёк, и, не оглядываясь, пошла прочь. Она своё дело сделала. Теперь осталось только ждать, когда яд проделает остальную работу.

 

Освобождение

Утром её разбудил тревожный стук. Открыв глаза, увидела, что уже позднее утро, и солнечные лучи заливают комнату.

– Кто там? – приподняв голову, произнесла недовольно.

– Это Арнувир, госпожа, – послышался голос управляющего.

– Чего тебе?

– Случилось несчастье, госпожа!

Шака встала, набросила шёлковый халат и открыла дверь. Арнувир выглядел взволнованным, но не забыл вежливо поклониться.

– Что такое? Пожар? – зевнула девушка, хотя догадывалась, что так взволновало всегда невозмутимого управляющего.

– Мужайтесь, госпожа! Ваш супруг, а наш господин, сегодня ночью скончался.

– От чего? Вчера он выглядел вполне здоровым. Что случилось?

– Лекарь говорит, что у него произошла неожиданная и необъяснимая остановка сердца.

– Я не знала, что у Марида слабое сердце… Он выглядел таким здоровым.

– Лекарь тоже удивлён, но что случилось, то случилось… Какие будут распоряжения, госпожа?

– Не знаю… Я никогда не была вдовой. Что нужно делать в таких случаях?

– Ну… Первым делом нужно позвать жрецов и подготовить тело к погребению. Затем уведомить всех родственников и соседей…

– Думаю, ты лучше меня знаешь, что делать… Займись всем сам. Сообщи так же моему отцу, может он тоже захочет приехать на погребение. И скажи всем, пусть меня не беспокоят, я буду горевать…

При последних словах малоулыбчивые губы девушки тронула еле заметная усмешка. Управляющий заметил её и поспешно отвёл взгляд.

– А… вы не хотите взглянуть на тело?

– Нет, я не люблю покойников… Я ещё успею насмотреться на него на церемонии.

– Я должен прислать к вам плакальщиц, таковы правила… Чтобы люди не думали о вас дурно… – пробормотал он.

– Пусть рыдают в гостиной. И не забудь за хлопотами прислать мне завтрак, я не собираюсь поститься.

Управляющий поклонился и поспешно ушёл.

Оставшись одна, Шака весело и довольно рассмеялась. Удалось! Она теперь свободна! Свободна, богата, знатна. Не какая-то незаконнорождённая дочь вельможи и рабыни, а кастлера, вдова со старинной фамилией, аристократка, землевладелица, хозяйка замка и десятков рабов. Теперь она стала ровней если не своему отцу и наставнице, то большинству местных аристократов и вельмож Альтамана.

Её радостные размышления прервал лёгкий стук в дверь.

– Входи, – ответила она не оборачиваясь, думая, что это служанка с завтраком.

Кто-то вошёл, но шаги были тяжёлые, мужские. Шака резко обернулась и увидела Виолента, который склонился в почтительном поклоне.

– Доброе утро, госпожа, – произнёс он. – Хотя это слово сейчас не к месту, в связи с постигшим вас горем…

– Брось, Айюр… Ты ведь прекрасно знаешь, что для меня это самая прекрасная весть за прошедший месяц.

– Да, смерть господина пришлась как нельзя кстати… – двусмысленно усмехнулся офицер.

– Боги наказали его за то, что он замыслил против меня зло.

– Боги ли?

– Боги… Не сомневайся в их могуществе.

– Наверное, на Небесах у вас есть сильный ангел-хранитель.

– Если бы ты знал историю моей жизни, то не сомневался бы в этом… Но я помню, что это ты предупредил меня об опасности, – продолжила она. – Я не люблю быть в долгу. Говори, какое вознаграждение ты хочешь за свою услугу?

– Я просто выполнил свой долг, – скромно ответил Виолент.

– Это не ответ. Я хочу наградить тебя. Чего ты желаешь? Может, сделать тебя управляющим поместьем? Мне не нравится Арнувир, я прогоню его.

– Упасите боги, госпожа! Я ничего не смыслю в экономике и подсчётах. Я солдат. И вполне доволен своим местом.

– Но я должна как-то отблагодарить тебя. Это будет справедливо.

– Что ж… – Виолент умолк и посмотрел в глаза Шаки долгим пристальным взглядом. – В сказках спасенные принцессы всегда благодарят своих героев нежным поцелуем… Если вы позволите поцеловать вас, это будет для меня самой лучшей наградой.

Губы девушки плотно сжались, а глаза метнули молнии. Но она тут же расслабилась и чуть улыбнулась.

– Прости, я хотела тебя ударить, за твои дерзкие слова… Но я сама говорила о справедливости… Просто ещё ни один мужчина не касался меня, и я не знаю ни мужских ласк, ни поцелуев… Но ты заслужил свою награду. Можешь взять свой поцелуй, герой.

Виолент шагнул вперёд, его руки обняли плечи девушки, а губы нежно коснулись губ. Поцелуй был долгим, нежным и страстным. Шака ощутила в груди необычное тепло, а низ живота охватила щекочущая боль. Её руки непроизвольно легли на талию мужчины, а тело прижалось к его сильному телу.

Внезапно Виолент оторвался от её губ и сжал девушку в сильных объятиях. Шака услышала его учащённое дыхание и горячий шёпот:

– Я люблю вас, Шака…

Но тут же он разжал руки, резко отвернулся и почти выбежал из комнаты, едва не сбив с ног подходившую с подносом с завтраком рабыню. Шака осталась в полной растерянности и смятении: уж не послышались ли ей эти слова? Искренни ли чувства мужчины или он ведёт какую-то свою хитрую игру?

 

Эрисса

После всех похоронных обрядов и траурных церемоний, Шака стала вдовой и полновластной хозяйкой большого поместья, сотни стабов плодородной земли и двух десятков стабов лесной чащи, а также небольшого городского дома в Альтамане. Ей подчинялись несколько десятков слуг и рабов, она владела прекрасной конюшней и огромной псарней породистых охотничьих собак – Марид был заядлым охотником, особенно обожал выслеживать беглых рабов.

Когда миновал срок траура и время оплакивания усопшего, Шака решительно сняла скорбные одежды, поменяла брачный браслет на вдовий, и занялась инспекцией наследства. Первым делом она посетила гарем и, после беседы с его обитательницами, велела управляющему продать всех девушек. Затем на рынок увели скакунов, оставив небольшое разумное количество; собак – оставив только несколько самых лучших маток, и большую часть домашних рабов и рабынь. Когда всё продали, у девушки набралась приличная сумма, на которую она приобрела небольшую галеру для прогулок рекой и заливом. Теперь она могла путешествовать в Альтаман быстрее, удобнее и безопаснее – просто спустившись вниз по течению. После покупки галеры осталась небольшая сумма, на которую она решила приобрести несколько новых рабов для себя лично и обслуживания городского дома. Шака не доверила это дело управляющему, а лично отправилась в Альтаман на собственной галере, которую назвала «Змееносица».

Рынок рабов в Альтамане был самым большим в Лекхиме и представлял собой обширное возвышение из светлого камня под сенью крытой колоннады и огороженных бронзовыми перилами портиков. На возвышении, располагаясь отдельными группами, стояли группки рабов и рабынь, возле которых суетились торговцы и зазывалы. Невольниками в основном были люди из Алмоста и Марода или варвары из глубин Лекхима и Вилленда. Или бедолаги из других городов, проданные в рабство за долги. Но иногда попадались чужеземцы из дальних стран – зачастую, перепродажа второсортного товара с алмостских рынков.

Шака, сопровождаемая Виолентом и двумя солдатами охраны, как и полагается богатой одинокой госпоже, а также помощником управляющего, таскавшего с собой мешочек с деньгами, медленно прохаживалась вдоль возвышения, рассматривая, расспрашивая и прицениваясь. Она уже приобрела несколько крепких молодых и сильных мужчин, в основном варваров, и несколько лекхимских девушек для услужения, и теперь ходила просто так, наслаждаясь необыкновенным чувством свободы, богатства и власти, которые давало ей новое положение. Ловила на себе оценивающие взгляды мужчин, и даже рабов. Хотя они не вызывали ответного интереса, но тоже были приятны, как любой женщине. В отличие от наставницы Лоис Ландийской, Шака не стала ни истинной виолкой, ни виолкой даже номинально. Она осталась обычной женщиной, любящей роскошь, уют, красивую одежду, драгоценности и восхищение. Она не носила кожаных костюмов, не обвешивалась оружием. Шака одевалась красиво, изысканно, в роскошные платья. Украшала себя дорогой косметикой и драгоценностями. Словом, выглядела как настоящая аристократка. А так как обладала неброской, но притягательной красотой, нет ничего удивительного в том, что на неё обращали внимание встречные мужчины.

Пройдясь по рынку ещё раз, Шака решила, что на сегодня удовольствий с неё хватит, и уже собралась уходить, но тут её внимание привлёк громкий спор, доносившийся от соседнего подиума с выставленными красивыми рабынями-наложницами. До этого Шака не обращала на них внимания – такого сорта слуги ей были не нужны. Но сейчас, привлечённая шумом, подошла поближе. Спорили продавец и покупатель, не сошедшиеся в цене за пышнотелую грудастую алмостку. Девица обладала всеми мыслимыми прелестями, но была не первой молодости.

С лёгкой насмешливой улыбкой Шака понаблюдала за раскрасневшимися спорщиками, а затем её взгляд скользнул на девушек. На возвышении стояли красавицы из разных стран и различных возрастов – от самых юных до зрелых матрон. Взгляд Шаки невольно задержался на одной молоденькой девушке. Она явно была чужеземкой и выглядела такой несчастной и испуганной, что невольно вызывала жалость. На вид не старше пятнадцати лет. В огромных синих глазах застыли страх и тоска. Она, крепко сжимая маленькие кулачки, прижимала их к груди и с ужасом смотрела на снующую внизу толпу покупателей, стараясь спрятаться за спинами товарок.

Неожиданно в голову Шаки пришла пугающая мысль, посещавшая её не раз в дни юности, что, если бы не счастливый случай и не прихоть госпожи Лоис, и она могла бы вот так же стоять на этом рынке под жадными и оценивающими взглядами похотливых самцов, ожидая, когда её купит какой-нибудь пресыщенный вельможа, чтобы уложить в свою потную омерзительную постель. Лоис спасла её от подобной судьбы, почему бы и ей не поступить так в отношении этой девочки?

Шака решительно ступила вперёд и, постучав распалившегося в споре продавца по плечу веером, произнесла:

– Угомонись, человек, и покажи мне рабыню.

Торговец бросил на девушку сердитый взгляд, но, увидев троих грозных воинов и хорошо одетого слугу, тут же расплылся в почтительной улыбке.

– Какую девушку госпожа желает? – угодливо заулыбался, проворно взбираясь на помост. – Для кого предназначена покупка: для юного мальчика, мужчины или для себя?

– Покажи мне вон ту девушку, – не отвечая на вопрос, указала веером Шака.

Торговец схватил перепуганную рабыню за руку и подтащил к краю платформы.

– Госпожа сделала хороший выбор: это рабыня из Анзора, с юга континента. Она послушна и воспитана, умеет петь и декламировать стихи.

– Она обучена нашему языку?

– Да, эта девушка воспитывалась в доме одного аристократа. Недавно он умер, а его родственники решили взять наследство деньгами. Поэтому девушка здесь… Ко всем своим достоинствам, она ещё девственница.

– И сколько ты просишь за это сокровище?

– Пять золотых стабов.

Помощник управляющего склонился к уху госпожи и прошептал:

– Если мне будет позволено, я хотел бы сказать, что это слишком высокая цена для рабыни… Она стоит не более трёх.

Шака и бровью не повела на слова слуги и произнесла:

– Я хочу взглянуть на неё. Сними одежду.

Торговец с готовностью начал срывать с бедняги лохмотья. И тут все увидели, что всё тело девушки покрыто старыми и свежими полосами от бича, а на груди и животе темнели кровоподтёки. Присутствующие переглянулись и цинично засмеялись. Шака молча рассматривала дрожащее исполосованное тело рабыни. Затем не спеша поднялась на помост и приблизилась к девушке. Взяв её руки, она увидела на запястьях следы наручников, а, приподняв дешёвые бусы, увидела след от привязи.

– Так ты хочешь пять стабов за строптивую девчонку, которую нужно держать на привязи? – язвительно усмехнулась, поворачиваясь к торговцу. – Знаешь ли ты закон, запрещающий продавать испорченный товар?

– Прошу прощения, госпожа, – залепетал торговец. – Эту девушку привели перед самым открытием рынка. Я не знал, что она так избита, иначе никогда бы не взял её…

– Так сколько стоит эта рабыня?

– Два… нет, полтора стаба, госпожа… Дешевле я не могу продать, я и так отдаю её почти даром…

Шака подала знак помощнику управляющего и приказала:

– Заплати два золотых стаба этому человеку…

– Это слишком большая цена… – начал было слуга, но госпожа его перебила:

– Ты собираешься со мной спорить?

– Ни в коем случае… – пробормотал испуганный слуга и поспешно выполнил распоряжение.

– Прикройся, – приказала она рабыне и та поспешно накинула на себя лёгкий сарафанчик, в котором её вывели на торги. Шака взяла её за руку и свела с помоста, в знак своего владения.

Когда они уже были на земле, Шака хотела передать её под охрану воинов, присоединив к толпе купленных ранее рабов, но та не отпускала её руку, вцепившись в неё, как утопающий хватается за соломинку. Большие, удивительно синие глаза, смотрели на неё с мольбой и надеждой.

– Как тебя зовут, девочка? – спросила Шака, пытаясь высвободить свою руку из цепких пальцев рабыни.

– Эрисса, госпожа, – прошептала та.

– Ступай к товаркам, Эрисса, – приказала Шака, и девушка, понурившись, присоединилась к остальным рабыням.

Вернувшись в замок, Шака вызвала управляющего и занялась распределением рабов по работам. Девушек пристроили быстро, так как Шака осталась без прислужниц, потому что продала почти всех, служивших при Мариде. Когда очередь дошла до Эриссы, Шака приказала:

– Пришли её ко мне.

Через некоторое время в комнату робко вошла чисто вымытая, переодетая в новую одежду и аккуратно причёсанная рабыня. Приблизившись, она опустилась на колени и пала ниц, как полагается вышколенной рабыне. Шака с любопытством и сомнением смотрела на влажные блестящие тёмные волосы, заплетённые в толстую косу, чёрной блестящей змеёй извивающуюся на пёстром ковре, покрывавшем пол, на тонкую изящную шейку с испуганно трепетавшим пульсом, гладкую упругую кожу, и думала, что эта девушка, конечно же, не создана для грубой, тяжёлой или грязной работы. Это настоящая наложница, гаремная рабыня или фаворитка знатной дамы.

– Встань, – приказала, и девушка приподнялась, оставаясь, однако, стоять на коленях. – Сколько тебе лет, Эрисса?

– Скоро будет пятнадцать, госпожа… – тихо ответила девушка.

– Ты, и вправду, девственница?

– Я… – щёки девушки покрыл нежный румянец. – Я не знаю, госпожа…

– Как это? – удивилась Шака. – Ты не знаешь, была ты с мужчиной или нет?

– Я знаю, что делают мужчины с женщинами, когда спят с ними… Но мой бывший господин никогда не делала со мной таких вещей… Но я часто спала с ним в одной постели…

– И что он делал с тобой, когда вы были вместе? – заинтересовалась Шака.

– Я ласкала его руками и языком, а удовлетворяла всегда только ртом, иногда грудью… Иногда он приказывал ласкать другую рабыню, а сам смотрел и удовлетворялся самостоятельно.

– Да твой бывший со странностями! – засмеялась Шака. – А что ещё ты умеешь, кроме этих мерзких занятий?

– Хозяин научил меня читать и писать, петь, танцевать, играть на флейте, гайтере и тумбине. Я часто прислуживала господину, когда он принимал гостей, а после ванны всегда делала массаж и натирала маслами.

– Это мне нравится. Я беру тебя в личные служанки. После ванны ты тоже будешь мне делать массаж и втирать в кожу масло.

– С радостью, моя госпожа, – вновь пала ниц рабыня.

– А за что тебя избили и держали на привязи?

– После смерти хозяина меня взял к себе его племянник, и хотел сделать наложницей… Но он был груб и делала мне больно… Мой первый хозяин никогда не бил меня и даже не кричал… Я проявила непокорность и отказалась подчиниться и… даже ударила этого господина… Кажется, расцарапала ему лицо… Меня выпороли и посадили в подвале на цепь… А сегодня отвели на рынок, где вы меня купили… Я усвоила урок, госпожа, и клянусь, что буду послушной и покорной…

– Как ты посмела поднять руку на господина? – больше удивилась, чем рассердилась Шака.

В огромных, синих, как небо на закате, глазах девушки появился испуг, и она прошептала:

– Простите, госпожа… Я, наверное, сошла с ума… Я была привязана к своему бывшему господину, и его внезапная смерть потрясла меня… Клянусь Небесной Обителью, что больше никогда так не поступлю!..

– Наоборот, – улыбнулась Шака, – мне понравился твой смелый поступок. Делай так и впредь. Если кто-либо осмелится посягнуть на твоё тело без твоего желания, можешь выдрать ему глаза и оторвать всё, что слабо держится, невзирая на его положение и статус. За твоё поведение буду отвечать я, как твоя законная хозяйка. Со временем я даже научу тебя нескольким простым, но эффективным приёмам, помогающим отбить у мужчин не только желание, но и способность к близости…

В глазах рабыни появилось удивлённое недоверие, и она робко улыбнулась.

– Вы не шутите, госпожа?

– Нет, девочка.

– Желание моей госпожи – закон для меня, – покорно склонила голову рабыня.

Вскоре между госпожой и служанкой установились тёплые доверительные отношения, похожие на дружбу, а не на господство и подчинение. У Эриссы оказался весёлый общительный характер, она быстро перезнакомилась со всеми обитателями замка. Целыми днями, если её присутствия не требовала госпожа, она гуляла по поместью, сплетничала со слугами, рабами, надзирателями, солдатами, и была в курсе всех новостей, происшествий и скандалов. Через неё Шака знала всё, что творится в её владениях и даже за пределами, узнавала то, о чём ей не докладывали управляющий или сенешаль, о чём недоговаривал Виолент. А через некоторое время Эрисса стала для Шаки больше, чем подруга – она стала её любовницей.

Однажды вечером, приняв горячую расслабляющую ванну, Шака, как обычно, легла на кушетку, отдавая тело в сильные и умелые руки рабыни. Эрисса умастила распаренную кожу благоухающими ароматическими маслами и начала втирать в тело. Отдавшись приятным ощущениям, Шака незаметно задремала, так как днём сильно устала, объезжая поместье с инспекцией.

Проснулась она от ещё более приятных ощущений. Не открывая глаз, поняла, что Эрисса делает что-то необычное. Её руки не разминали или массировали кожу и мышцы, а скользили по телу нежно, ласкающе, и совсем не там, где положено. Что-то трепетное и ласковое скользило по её ягодицам, и по ощущениям Шака поняла, что это шаловливый язычок служанки. Сначала Шака хотела возмутиться таким наглым и бесстыдным поведением рабыни, но ощущения, которые она испытывала, были такими приятными, что не хотелось их прерывать. Поэтому она осталась неподвижно лежать, притворяясь спящей.

А Эрисса разошлась вовсю. Её умелый ротик и способный язычок, нежные ловкие пальчики и твёрдые грудки вытворяли с телом госпожи такое, что вскоре из её груди вырвался сладострастный стон, а тело непроизвольно выгнулось в пароксизме неудовлетворённого желания. Она перевернулась на спину, согнула ноги в коленях и широко раздвинула бёдра. Одна рука сжала набухшую грудь, а другая скользнула к гладкому влажному лону. Эрисса поняла безмолвное желание госпожи, легла грудью на кушетку, и её ротик припал к трепещущему лону.

Шаку затопила волна экстаза. Глаза её широко распахнулись, рот приоткрылся и вместе с учащённым дыханием из него вырывались сладострастно-мучительные стоны. По напрягшемуся телу прокатилась судорога, и она забилась в бурном оргазме, первом в её жизни, а оттого ещё более остром и сладком.

– Что… что это было?.. – отдышавшись, прошептала она. – Что ты со мной сделала, Эрисса?

– Мне захотелось сделать вам приятное, и это удалось, – с улыбкой ответила девушка. – Вы получили удовлетворение, которое, по словам мужчин, могут доставлять только они. Но, как видите, мы прекрасно обошлись без мужчин.

– Это было так приятно… – прошептала Шака.

– Если госпожа пожелает, я могу делать это чаще.

– А это возможно?

– Конечно! – усмехнулась шалунья.

 

Подарки

Прошло больше года, как Шака стала вдовой и полновластной хозяйкой Шаммонда. За это время её несколько раз проведывал отец, а однажды даже пожаловала сама Лоис Ландийская в сопровождении Ольда. Наставница придирчиво осмотрела образцовое хозяйство, похвалила вышколенность слуг и рабов. Виолент – приближённый и фаворит Шаки – произвёл на грозную ландийку хорошее впечатление, а вот разбалованная любовью и вниманием госпожи Эрисса рассердила вольными манерами. От внимательного взгляда Лоис не ускользнули нежные отношения между госпожой и рабыней, и она прямо спросила:

– Вы любовницы?

Шака немного стушевалась, но не посмела соврать, и молча кивнула.

– А у тебя есть мужчина-любовник?

– Нет… Я ещё девушка.

– Вот как? А этот офицер… Виолент, кажется… Ведь ты к нему благоволишь? Да и он к тебе неравнодушен.

– Мы просто друзья… Он мне нравится, но брать его в любовники… Нет, никогда!

Лоис пристально посмотрела на девушку.

– Я вижу, твоя нелюбовь к мужчинам не прошла… Неужели, ни один не нравится?

– Ну… Можно сказать и так. Они кажутся мне грубыми и коварными…

– Значит, ты любишь только женщин?

Шака смутилась, что бывало с ней крайне редко.

– Не знаю… Эрисса моя первая… любовница. Я привязалась к ней. У меня никогда не было ни сестры, ни подруги… Эта девочка очень несчастна, и она напоминает мне, кем могла бы стать я, если бы не ваша доброта, госпожа…

– Спасибо, дитя моё, за то, что считаешь меня доброй феей… Но всё же ты многое теряешь, отказываясь от мужской любви. Да, в большинстве они грубы, злы и вероломны. Но это не значит, что мы не можем получить от них то, что они могут нам дать. Просто никогда не открывай им сердце до конца, не позволяй войти туда надолго. Если мужчина тебе только нравится – этого уже достаточно… А этот Виолент очень даже ничего… Я бы и сама не прочь провести с ним несколько ночей…

– Могу уступить, – засмеялась Шака. – Да, Виолент красив и предан, но я подозреваю, что его преданность зиждется на надежде когда-нибудь стать хозяином Шаммонда… Поэтому я и не допускаю его ни к телу, ни к сердцу… Последнее время он проявляет нетерпение и становится излишне настойчив. Меня это угнетает. Жаль будет лишиться такого хорошего офицера…

Лоис пристально взглянула на воспитанницу и довольно улыбнулась.

– А ты умна, моя девочка… Очень умна. Меня это пугает и радует.

На День Почитания, когда дети проведывают своих родителей, учителей и наставников, дарят им подарки и благодарят за любовь и заботу, Шака преподнесла Элиану, Лоис и Ольду трёх великолепных скакунов из своей конюшни – жеребцов для мужчин и прекрасную кобылу для Лоис. Это был дорогой, почти царский подарок, и говорил о чувствах девушки к воспитателям. И Лоис, и мужчины были приятно удивлены и довольны столь щедрым подношением, а Шака впервые испытала странное, непривычное, но приятное чувство человека, имеющего возможность одаривать.

Спустя полгода, на свой день рождения, уже Шака получила необычные подарки от приёмных родителей.

Она находилась в саду, в увитой цветами и виноградом альтанке, расположенной на берегу крошечного пруда, на зеркальной поверхности которого ныряли и плескались разноцветные декоративные уточки. Уже несколько дней стояла безветренная сухая погода, и неподвижный воздух раскалился, как в печи для выпечки хлеба. Шака возлежала на удобном, покрытом шкурой гиззарда диванчике, одетая лишь в лёгкое платье из тонкого льна, скрепленное на плечах золотыми застёжками. Прекрасные руки, плечи и часть спины были обнажены, а волосы подобраны и скреплены на голове драгоценными заколками.

Рядом с диванчиком, сидя на низенькой скамеечке у её ног, Эрисса читала какую-то поэму о возвышенной любви, предательстве и смерти, а две рабыни с большими опахалами из перьев арлина овевали госпожу приятной прохладой.

Шака слушала Эриссу вполуха, наблюдая за играми неугомонных птичек на пруду, и думала о чём-то своём. Вдруг за густой стеной вьющихся растений послышались знакомые шаги и в альтанку вошёл Виолент. Окинув взглядом присутствующих, он слегка склонил голову и сказал с лёгкой насмешкой в голосе:

– Прошу прощения, госпожа, что прерываю ваш отдых, но прибыл посланец из Альтамана, от ваших родственников. Он привёз подарки. Но если вы очень устали, я передам ему, чтобы подождал…

– Айюр, ты становишься дерзок, – спокойно, даже несколько лениво произнесла Шака. – Я помню о нашей дружбе, но не перегибай палку, пожалуйста…

– Я оскорбил вас? – искренне удивился мужчина.

– Нет… Ты знаешь, что я не прощаю оскорблений. Просто следи за своим тоном в присутствии слуг… Ты можешь ненароком подать плохой пример. И запомни, что посыльные от моих родственников никогда не должны ждать.

– Как угодно моей госпоже, – склонился в низком поклоне Виолент, чтобы девушка не заметила недовольный взгляд, который он хотел скрыть.

Через несколько минут он вернулся в сопровождении одного из слуг Лоис. Тот вежливо поклонился и вручил ей письмо с печатью госпожи. Не торопясь его вскрывать, Шака спросила:

– Что нового в Альтамане?

– Всё то же, госпожа, – ответил слуга. – Наш великолепный господин лендлорд посылает экспедицию в Клартон и Лакум, и к берегам Озёрного полуострова. Говорят, там водятся невиданные чудовища и обитают племена совсем диких варваров. Лендлорд хочет иметь несколько экземпляров одних и других. С экспедицией отправится господин Элиан. Молодые господа Данс и Кайл, ваши сводные братья, сударыня, отправятся вместе с ним, и безумно этому рады.

– Они поедут сушей? – удивилась Шака. – Тогда им понадобится целая армия!

– Нет, госпожа, они поплывут на одном из военных кораблей.

– А что же госпожа Лоис?

– Она останется дома и очень этим недовольна. Но лендлорд не отпускает её, так как хочет совершить поездку по вассальным городам. Говорят, он берёт с собой юного наследника, чтобы показать ему будущие владения и познакомить с подданными…

Старый слуга, как обычно, был в курсе всех столичных новостей и сплетен, и долго ещё распространялся на всевозможные темы, пока не рассказал всё, что знал.

Наконец он перешёл к тому, с чем его, собственно, и посылали.

– Господа посылают вам свой привет и поздравления с первым двадцатилетием вашей жизни, а также передают подарки, которые мне поручено сопровождать.

– Разве они такие большие? – заинтересовалась девушка.

– Сейчас вы сами увидите, – слуга громко хлопнул три раза в ладоши и в альтанку один за другим вошли три человека, каждый держа на вытянутых руках свёрток.

Первым вошёл высокий и очень красивый раб. Прекрасно сложенное обнажённое тело с чистой смуглой кожей прикрывали только узкая набедренная повязка и золотой ошейник. Выразительные и восхитительные черты лица, большие, чуть раскосые глаза особенного «кошачьего» разреза, и длинные, густые, чёрные и блестящие волосы, перевязанные сзади золотым шнурком, приковывали взгляд. Несмотря на броскую красоту, выглядел раб мужественно и внушительно благодаря высокому росту и великолепной мускулистой фигуре. В руках он держал что-то продолговатое, завёрнутое в синюю шёлковую ткань. Приблизившись, опустился на колени, положил у ног Шаки свёрток и неторопливо его развернул. Внутри оказался прекрасный алмостский меч в дорогих, изумительной работы ножнах. Такой подарок могла сделать только Лоис.

Следующей вошла девушка, тоже рабыня. Невысокая, изящная, но крепкая, чем-то неуловимо похожая на Шаку, возможно потому, что была варваркой. Тоже изумительно красивая, Густые рыжие волосы, распущенные по плечам, свисали почти до лодыжек. Девушка была закутана в покрывало, но, войдя в альтанку, сбросила его и предстала перед госпожой в полунаготе, прикрытая лишь юбкой из двух узких полосок ткани спереди и сзади, и золотыми украшениями на запястьях и шее. В руках она держала шкатулку, в которой оказались драгоценности и редкие благовония.

И последним вошёл ещё один мужчина-раб, не хуже первого, но полная его противоположность. Не очень высокий, стройный, как юноша, с гибким и сильным, но без выраженных мускулов телом танцора, с нежным мечтательным лицом, обрамлённым короткими, спадающими на плечи, светлыми вьющимися волосами. Одетый в узкую тунику, достигавшую середины бёдер. В руках держал великолепно выполненный и богато украшенный аккордо – любимый музыкальный инструмент Лоис и Ольда.

При виде этой троицы у всех присутствующих буквально рты раскрылись от изумления, а рабыни с опахалами даже забыли о своих обязанностях, уставившись на прекрасных рабов.

Шака опомнилась первой и, откинувшись на спинку диванчика, громко рассмеялась, хлопая в ладоши, как маленькая девочка.

– Готова поспорить, что это придумала госпожа Лоис! – воскликнула она, отсмеявшись.

– О, простите, госпожа, чуть не забыл! – воскликнул старый слуга и поспешно выдернул из-за пояса великолепную плётку с ручкой из резной кости и тремя кожаными жалами, с вплетёнными в концы свинцовыми шариками. С поклоном протянул её Шаке.

– Это подарок лично от госпожи Лоис. Она велела передать вам слова: «Почаще пользуйся».

Шака взяла в руки плётку, хмыкнула, и тут же стегнула зазевавшихся рабынь с опахалами. Девушки взвизгнули и подскочили от неожиданности.

– Вы уснули? – строго воскликнула. – Я вся промокла от пота!

Затем положила плётку на колени и посмотрела на слугу.

– Ты хорошо выполнил поручение, Ваурис. Тебя накормят и можешь отдыхать, пока я прочитаю письмо и напишу ответ… Виолент! – позвала офицера, который, как она знала, ожидал снаружи. Тот поспешно вошёл. – Проводи посланца и позаботься о нём, а также пришли ко мне управляющего и сенешаля.

Когда офицер со слугой ушли, Шака вновь обратила взор на великолепную троицу, стоявшую перед ней на коленях. Взгляд невольно привлекала мужественная фигура первого раба.

– Ты! – ткнула его концом плётки. – Как тебя зовут?

– Аласдэр, госпожа, – голос раба был так же мужественен, как и его тело, а взгляд, который он бросил на госпожу, вызывающ и дерзок. Этот раб знал свою цену и держался соответственно.

Шака ответила ему холодным взглядом и обратилась к девушке.

– А как твоё имя, красавица?

– Альса, госпожа, – тихо ответила рабыня, потупив взор.

Шака присмотрелась к ней внимательней, и её осенила внезапная догадка.

– Аласдэр твой брат?

– Да, госпожа, – ещё тише ответила рабыня.

Шака обратилась к третьему рабу.

– А ты кто?

– Лиот, госпожа, – медленно, словно раздумывая, ответил раб. Позже Шака убедилась, что он говорит так всегда.

– Ты музыкант?

Раб поднял на неё чистые ясные голубые глаза и ответил, вновь растягивая слова и делая между ними небольшие паузы:

– Да, госпожа… Я хорошо играю на аккордо, пою, танцую и показываю акробатические трюки…

– Наверное, за вас выложили целую кучу денег, – усмехнулась Шака. – Впрочем, и повод необычный – двадцатилетие. А сколько тебе, Лиот?

– Тоже двадцать, госпожа.

– А тебе, Альса?

– Семнадцать, госпожа… Исполнится через месяц…

– Аласдэр?

– Двадцать четыре.

– Что ты умеешь?

– Меня готовили, как стража. Я умею обращаться с мечом и копьём, понимаю толк в лошадях, умею охранять и защищать… Умею также делать расслабляющий массаж и лечить небольшие раны.

– Да тебе цены нет! – усмехнулась Шака. – Ну, а ты, Альса? Что умеешь ты?

– Всё, что должна уметь домашняя рабыня: стелить, убирать, подавать, ухаживать за телом и волосами, подавать гостям и прислуживать на пирах. Немного танцую и пою… Тоже делаю массаж… Обучена доставлять удовольствие мужчине… – совсем тихо добавила она.

– Очень хорошо… Ты будешь моей личной рабыней.

Шака взглянула на Эриссу, и увидела, с какой ревностью та смотрит на новенькую.

– Эрисса, возьми Альсу к себе и объясни обязанности.

Эрисса вскочила и сердито посмотрела на госпожу.

– Мне кажется, я неплохо справляюсь и сама! Зачем вам ещё одна прислужница? Пусть идёт на кухню!

Новоприбывшие с удивлением уставились на дерзкую рабыню.

– Ты подаёшь дурной пример новеньким, – нисколько не рассердившись, ответила Шака. – Они могут подумать, что со мной можно спорить или прекословить.

– Я не спорю, госпожа, но думала, вы меня любите… – надула губки девушка.

– Я люблю тебя… – усмехнулась Шака, – но это не помешает мне испробовать на тебе подарок госпожи Лоис… – И она приподняла лежавшую на коленях плётку. – До сих пор мы жили мирно, не будем же портить наши отношения и дальше… Эта рабыня не для грязной работы. Было бы неразумно послать её на кухню, в прачечную или на огород.

– Тогда пусть убирает в доме, – продолжала упрямиться Эрисса.

– Ещё одно слово, девочка, и убирать в доме будешь ты, – с угрозой произнесла Шака. – Лишь моё доброе к тебе отношение не позволяет устроить тебе хорошую порку… Госпожа Лоис заметила, что я слишком тебя разбаловала, и прислала эту плеть именно для тебя… И я могу таки пустить её в ход!

Эрисса замолчала, но обиженно отвернулась.

– Альса, ступай к Эриссе. Отныне эта негодница будет твоей подругой… И я не потерплю никаких ссор, – с угрозой добавила она.

Повернувшись к мужчинам, Шака заметила мрачный взгляд, которым окинул Эриссу брат Альсы. Лиот, наоборот, смотрел на неё с восхищением.

Когда пришли управляющий Арнувир и смотритель рабов, Шака спросила, есть ли свободные рабочие места для двух здоровых сильных рабов.

– На полях или лесозаготовках всегда нужны рабочие руки, – ответил управляющий.

– А в замке?

Управляющий задумался, перебирая вакансии.

– Вчера один из кухонных рабов обварился кипятком, – подсказал сенешаль.

– Это временная работа.

– Для начала подойдёт, – согласилась Шака. – Что ещё?

– Одного заготовщика дров придавило деревом. Боюсь, он надолго вышел из строя, – вновь вмешался сенешаль.

– Почему не доложили мне? – рассердилась девушка.

– Это произошло сегодня утром.

– Тогда вот этого, – Шака ткнула плёткой в Лиота, – отправьте на кухню, а этого силача на заготовку дров.

Управляющий достал восковую дощечку и заостренную палочку и нацарапал что-то на память.

– Но сначала накормите их, оденьте и пусть отдохнут до завтра, они только прибыли. А эта девушка будет моей личной рабыней.

Управляющий сделал ещё одну пометку, а сенешаль подал знак рабам, чтобы они следовали за ним. У выхода Альса подобрала сброшенное покрывало и вновь закуталась. Шака заметила, как сильная рука брата бережно обхватила девушку за талию, помогая сойти по ступенькам. А Лиот, выходя, оглянулся и бросил на Эриссу восхищённый взгляд, но та, расстроенная ссорой с госпожой, даже не заметила этого.

Когда они остались одни, Шака подозвала Эриссу и, обняв за плечи, поцеловала в щёку.

– Не обижайся, маленькая… Что на тебя нашло? Чем тебе не понравилась эта девушка?

– Она слишком красива!

– Да и ты не дурнушка.

– Она похожа на вас… Я боюсь, что вы вскоре забудете свою маленькую Эри и полюбите новую рабыню!

– Не говори глупостей. Ты всегда будешь мне дорога… если не будешь мне перечить. И что бы ты ни говорила, как бы тебе это ни не нравилось, Альса будет прислуживать мне. Теперь у тебя появится больше свободного времени, разве это плохо?

Эрисса молча обхватила госпожу за ноги и положила голову ей на колени.

– Даже если вы меня разлюбите, госпожа, не продавайте! Отошлите на кухню, или убирать в доме, или на огороды, но не продавайте другому хозяину! Умоляю, госпожа!

– Ладно, девочка моя, успокойся… Я не продам тебя никому. Когда я тебя разлюблю, то отпущу на волю. Согласна?

– О, госпожа! – Эрисса подняла милое личико, блестевшее от слёз, вытекавших из прекрасных печальных глаз. – Это правда? Вы так и поступите?

– Клянусь Небесами! – торжественно провозгласила Шака.

 

Проигранное пари

Торжества по поводу празднования двадцатилетия, которое в Альтамане считалось совершеннолетием гражданина, Шака проводила в Шаммонде. Она пригласила немногочисленных знакомых, родственников и родителей Марида, хотя и не считала их родственниками, так как у них с бывшим супругом не было детей. Но она этим поступком выказывала им уважение, как бывшая невестка. Те с радостью приняли приглашение, даже не подозревая, что «любезная невестка» убийца их сына.

Торжества были пышными, пир богатый, убранство замка поражало великолепием, как и полагается зажиточной кастлере и дочери знаменитых родителей.

Лоис прибыла в обществе обоих супругов. В Альтамане уже давно привыкли к столь странному союзу любимицы лендлорда. В свои сорок с небольшим лет Лоис выглядела прекрасно, и на вид ей можно было дать не больше тридцати, несмотря на наличие двоих почти взрослых сыновей, шедших рядом с матерью.

Шака давно не видела братьев, но они мало изменились за прошедшее время. Данс остался всё таким же наглым и самоуверенным, любителем женщин и приключений, а Кайл мрачным и молчаливым. Данс тут же начал волочиться за Эриссой и Альсой, которые, красиво наряженные и украшенные, везде следовали за госпожой. Он даже уговаривал сестру уступить ему на ночь одну, а то сразу и двух красоток, за что обещал подарить своего лучшего раба.

– Оставь своих рабов при себе, – сердито ответила Шака, – эти девушки не для любовных утех!

– Уверена? – сверкнул глазами Данс. – Спорим, что я соблазню их за полчаса.

– Ты просто хвастаешься, – презрительно ответила Шака.

Глаза Данса загорелись, как у гиззарда во время весеннего гона.

– Эти девушки девственницы?

– Да, – с гордостью ответила Шака.

– На что спорим, что до завтра одна из них лишиться своей целостности?

– А что поставишь?

– У меня с собой десять золотых стабов.

– Хорошо, я ставлю столько же.

– Только с условием, что ты не будешь препятствовать мне.

– Они будут в полном твоём распоряжении, но с условием, что ты не принудишь их силой и не применишь свою власть господина. Впрочем, я воспитывала их так, что они могут дать отпор любому наглецу, а всю ответственность за их действия я беру на себя.

Заключив пари с братом, Шака не сомневалась, что не проиграет. В Эриссе она была уверена, как в самой себе. Альса ещё в первый день службы получила соответствующие наставления, к тому же знала, что госпожа не одобряет связи с мужчинами. Ревниво отвоёвывая у Эриссы место рядом с госпожой, она старалась превзойти подругу-соперницу во всём, и вряд ли поддастся на уговоры соблазнителя, зная, что из-за этого мгновенно лишится благосклонности хозяйки.

Торжества шли своим чередом, и после обильного пира, на котором провозгласили многочисленные тосты в честь именинницы, вручили подарки те, кто не сделал этого раньше, все переместились в сад, где, на свежем воздухе, нанятые актёры и акробаты развлекали гостей песнями, плясками и разными трюками.

Когда зрелище подходило к концу, Лоис поинтересовалась:

– Как ты распорядилась нашими подарками? Что-то я не вижу больше никого, кроме девушки. Где два красавчика, подаренные мной и Ольдом? Я помню, что один из них искусный музыкант и танцор, почему ты не показала его гостям?

Шака слегка смутилась.

– У меня заболели два раба и я послала их на замену…

– Куда?

– Одного на кухню, другого на заготовку дров.

Лоис рассердилась.

– Мы заплатили за них пятьдесят золотых стабов не для того, чтобы они таскали помои и валили деревья! Если у тебя не хватает рабов, могла бы попросить у нас, мы уступили бы тебе несколько по дешёвке. Своим поступком ты выказала нам неуважение. Мы же не запрягаем подаренных тобой скакунов в угольные повозки! Даже если мы не ездим на них, всё равно содержим в чистой тёплой конюшне, сытно кормим, холим и лелеем, так как это породистые благородные животные, а не тягловые лошади. Рабы, подаренные тебе, относятся к той же категории. Их специально растили, обучали и воспитывали не для того, чтобы они занимались грязной работой!

– Простите, госпожа Лоис, – пристыжено пробормотала девушка, – я сейчас же исправлю свою ошибку!

Даже став самостоятельной и независимой кастлерой, владычицей людских душ и хозяйкой собственного дома, Шака до сих пор тушевалась перед бывшей наставницей и воспитательницей. Умела Лоис внушать окружающим уважение и страх. Вызвала сенешаля, Шака спросила:

– Как наши новые рабы? Здоровы?

– Да, вполне.

– Они хорошо работали?

– Старались.

– Где они сейчас?

– Где и положено.

– Немедленно забери их с работы, вымой, одень во всё лучшее и приведи сюда! Как можно быстрей!

– Слушаюсь, – ответил несколько удивлённый сенешаль и поспешил выполнять распоряжение.

Через полчаса оба раба, с ещё влажными после купания волосами, одетые в красивые шёлковые туники и новые кожаные сандалии, стояли перед госпожой.

– Лиот, я хочу, чтобы ты выступил перед гостями. Сыграй или спой что-нибудь. И не разочаруй меня, а то снова вернёшься на кухню.

Принесли подаренный вместе с ним инструмент, и музыкант вышел в центр площадки для выступлений. Усевшись на табурет, поставил аккордо на колени и заиграл. Играл он в самом деле великолепно и знал множество мелодий. Даже Шака невольно заслушалась, хотя мало разбиралась в музыке. Аласдэра она послала прислуживать Лоис, а заодно велела присматривать за сестрой, чтобы с той ничего не случилось. За Эриссу она была совершенно спокойна – уж эту-то девушку Дансу не соблазнить никогда!

Торжества длились до глубокой ночи, после чего, еле стоящих на ногах гостей, развели по комнатам.

На следующий день, в честь праздника, объявили выходной. Рабы и прислуга наслаждались бездельем.

Когда проспавшиеся гости разъехались, в замке остались Элиан и братья. Они хотели побыть с Шакой перед долгой разлукой – примерно через декаду все трое отправлялись в экспедицию.

Когда Шака пробудилась, в изножье её кровати спала одна Альса. Эриссы не было, но девушка подумала, что та, как обычно, бродит по замку, собирая новости и сплетни. Толкнув ногой рабыню, Шака приказала подать воду для умывания. Альса тут же вскочила, подняла полог кровати и открыла окно, впуская свежий утренний воздух. И тут Шака увидела, что в спальне находится ещё один человек. Это был Аласдэр. Он спал, свернувшись, словно пёс, на коврике у двери, загораживая своим телом вход. Шака невольно засмеялась, и звук её смеха разбудил раба. Тот вздрогнул и тревожно приподнял голову, но, увидев смеющуюся, госпожу расслабился и медленно приподнялся.

– Что ты здесь делаешь? – удивилась Шака.

– Охраняю вас, – ответил раб.

– От кого? – ещё больше удивилась девушка.

– В замке много посторонних…

– Это всё мои друзья и родственники.

– Это не помешает им навредить вам, если они захотят.

– Вот глупости! – пожала плечами Шака. – Ты теперь всё время будешь сторожить у моих дверей?

– Если госпожа не пошлёт меня снова таскать дрова…

– Не пошлю… Но спать в моей спальне не обязательно. Ты можешь ночевать в бараке с остальными рабами.

– Там грязно и воняет, и по своей воле я туда ни за что не вернусь.

– Неужели тебе лучше спать у порога, как псу?

– Да, госпожа.

– Ладно, пусть будет так. Но возьми у кастеляна чистый тюфяк, покрывало и подушку и ложись по ту сторону двери. В моей спальне могут находиться только девушки.

– Слушаюсь, моя госпожа, – покорно склонил голову Аласдэр.

На лице Альсы, с тревогой слушавшей разговор, отразилось облегчение.

– Где моя вода? И где Эрисса?

Альса и Аласдэр переглянулись, и это не укрылось от внимательного взгляда госпожи.

– Она давно ушла? – обратилась к рабу.

– Я её не видел с того времени, как лёг, – ответил Аласдэр.

– Ты хочешь сказать, что Эрисса здесь не ночевала?

– Нет, госпожа, её не было… Я думал, она спит в другом месте, иначе непременно бы пошёл её искать.

– Ты знаешь, где Эрисса? – повернулась Шака к слегка побледневшей и явно нервничающей Альсе. – Отвечай! – прикрикнула она, так как девушка молчала.

– Она… она была здесь, но потом ушла…

– Не смей мне врать! – Шака подскочила и ударила рабыню по лицу. – Никогда не лги мне, слышишь, никогда! Лучше промолчи, если не хочешь говорить правду!

Альса испуганно отшатнулась и закрыла лицо руками. Она никогда ещё не видела госпожу такой сердитой, и боялась, что та сейчас пустит в ход плеть.

– Если вы позволите, я пойду и разыщу Эриссу, – подал голос Аласдэр, отвлекая внимание на себя.

– Нет! Я подожду, пока она придёт сама.

Словно откликнувшись на её слова, за дверью послышались шаги и в комнату проскользнула Эрисса. Увидев, что госпожа уже на ногах, она немного смутилась, а взглянув на перепуганную Альсу и красную от пощёчины щеку, поняла, что день начинается не совсем удачно.

– Простите, что опоздала, госпожа… Я проведывала подругу, она вчера немного приболела…

– И как здоровье подруги? – холодно спросила Шака. – Надеюсь, она жива?

– Да… Просто схватил живот…

– И для этого тебе понадобилась целая ночь? Или ты носила из-под неё горшки?! – Шака сняла со стены подаренную Лоис плеть, и направилась к рабыне. Та слегка побледнела и попятилась. В ярких синих глазах появился страх, который постепенно перерос в ужас, когда она поняла, что госпожа не шутит, а разъярена по-настоящему. Но сейчас затравленный взгляд девочки не тронул жестокое сердце госпожи. Эта девушка обманула её лучшие надежды, предала и осрамила перед выскочкой Дансом! Схватив её за волосы, она повалила рабыню на пол, заставив стать на колени, и повернула лицом к Альсе.

– Посмотри на неё, Эрисса. Твоя подруга попыталась соврать мне, защищая тебя… А ты мне врёшь, не моргнув глазом… Разве ты забыла, что я тебе когда-то говорила?!

– Простите меня, госпожа… Простите, умоляю! Я больше никогда не буду вам лгать!..

– Так где ты была?

– Я… Только не сердитесь, госпожа!..

– Говори, мерзавка! – встряхнула девушку Шака. – Ты была с господином Дансом?

– Да… – заплакала рабыня.

– Ты спала с ним?! Он использовал тебя, как уличную девку!

– Простите, госпожа!.. – лепетала рыдающая Эрисса, пытаясь поймать и поцеловать руку хозяйки.

– И какая она, мужская любовь?!! Лучше моей?! Он обнимал тебя крепче, целовал нежнее? Его тело лучше моего?! – распалилась Шака, терзаемая ревностью и обидой. Ослеплённая яростью, она забыла, что в комнате находятся ещё двое, непосвящённые в их с Эриссой отношения. Каждый свой вопрос она сопровождала ударом плети, таким сильным, что от них лопались платье и кожа рабыни, и по её телу вскоре заструились кровавые ручейки. – Мерзавка! Стерва! Грязная подстилка!

Шака стегала в исступлении, не слыша воплей и рыданий истязаемой. Внезапно чьи-то сильные руки вырвали у неё плеть и оттащили от потерявшей сознание жертвы. Она попыталась вырваться и убить посмевшего прикоснуться к ней раба, но Аласдэр лишь сильнее сжимал объятия, прижимая её руки к телу, а тело к своей широкой и твёрдой груди.

– Тихо… Тихо… Успокойтесь, госпожа, – примирительно говорил он. – Не надо так кричать, что о вас подумают слуги?..

– Отпусти, мерзавец!

– Не отпущу… Если я вас выпущу, вы убьете и её, и меня…

– Я тебя всё равно убью, мерзкая тварь!

– Согласен… Но потом. А сейчас успокойтесь.

Шака вновь рванулась, но тут внезапно открылась дверь и в спальню вошёл Элиан. Он увидел, что его дочь борется с рабом, не раздумывая, тут же бросился на негодяя и ударил его в висок. Аласдэр отлетел к стене и, распластавшись по ней, медленно сполз на пол, потеряв сознание. Элиан выхватил из ножен «айосец», чтобы прикончить наглеца, посмевшего поднять руку на госпожу. Альса испуганно завизжала, бросаясь вперёд, в тщетной попытке защитить брата, но пришедшая в себя от неожиданного вмешательства Шака успела перехватить руку отца.

– Нет, отец!

– Что, нет?! Эта тварь посмела на тебя напасть! – мрачно посмотрел на дочь Элиан. – Он изорвал твою рубашку и ранил до крови! Что этот негодяй сделала с тобой?!

Элиан вновь поднял «айосец». Шака еле успела схватить его за руку, и силой оттащила от бесчувственного раба, к груди которого припала рыдающая Альса, полными ужаса глазами следившая за развернувшейся борьбой.

– Объясни мне, что здесь происходит, – сердито произнёс Элиан, пряча нож.

– Аласдэр просто держал меня, иначе я бы до смерти забила свою рабыню.

– Она провинилась?

– Да.

– Если бы я хватал за руки Лоис каждый раз, как она наказывает рабов, меня бы уже не было в живых, – мрачно изрёк Элиан.

– Я накажу его… возможно… позже. Но сейчас думаю, что он поступил правильно. Если бы я убила Эриссу, то потом горько бы сожалела…

Элиан взглянул на лежащую у другой стены тихо стонущую рабыню.

– Кажется, это твоя любимица?

– Да… Была.

– Чем она так провинилась? Лоис рассказывала, что девушка бывает дерзка, но ты никогда её не наказывала. Что такого ужасного она сделала, что ты избила её до полусмерти?

– Она потеряла десять стабов и моё к себе уважение, – горько усмехнулась девушка.

– Да, это серьезный проступок… Но оставим её в покое. Я пришёл спросить, не составишь ли мне компанию в верховой прогулке? Я хочу проехаться к Большому Ручью.

– Конечно, папа, с большим удовольствием. Выедем после завтрака?

– Да.

– Я прикажу приготовить лошадей. Может, и позавтракаем вместе?

– Если ты не против.

– Хорошо. Через несколько минут я буду готова. Идите к себе, вас позовут.

Когда Элиан ушёл, Шака повернулась к Альсе и приказала:

– Пошли кого-нибудь за лекарем и управляющим и помоги мне одеться.

Альса с готовностью выскочила за дверь. Оставшись одна, Шака присела на край кровати и задумчиво посмотрела на Аласдэра. Поступок раба удивил и озадачил её. Этот крепыш оказался не робкого десятка. Мало у кого хватило бы смелости вмешиваться в дела разъярённой госпожи. К тому же у него благородное сердце, раз он вступился за девушку, которую недолюбливал. Шака уважала таких людей.

Аласдэр застонал и попытался подняться.

– Сиди спокойно, – приказала Шака, – если мой отец бьёт, то бьёт наверняка. Твоё счастье, что он не сразу пустил в ход нож. Я еле успела перехватить его руку.

Аласдэр поднял на девушку затуманенные болью глаза. Красивые твёрдые губы искривила ухмылка.

– Благодарю, госпожа… Я тронут вашей заботой…

– Ты смеёшься надо мной?

– Ни в коем случае… Я смеюсь над собой, что бросился гиззарду в пасть… И удивляюсь, что ещё жив.

– Сейчас придёт лекарь и осмотрит тебя. Думаю, придётся несколько дней полежать в лазарете.

– Вы очень добры, госпожа… Я не заслужил вашего внимания… Я посмел напасть на вас, причинил вам боль…

– Потом поговорим об этом… Скажи только, ты боялся?

– Когда?

– Когда схватил меня.

– Нет… Я не думал тогда, что поступаю неправильно.

– А сейчас боишься?

– Конечно, опасаюсь… Но вы уже спокойны и это главное… От других рабов я слышал, что вы не жестокая госпожа. Поэтому ваша сегодняшняя вспышка скорее удивила меня, чем испугала.

Наконец, вернулась Альса. Она принесла кувшин тёплой воды и увела госпожу за ширму, где Шака умылась, а рабыня вытерла её тело влажной губкой. Затем она растёрла его жёсткой рукавицей и осушила. Выйдя из-за ширмы совсем обнажённой, Шака, не стесняясь следившего за ней изумлённого Аласдэра, прошла в гардеробную, где облачилась в костюм для верховой езды. Когда она вышла из гардеробной, над Эриссой уже склонился лекарь, а управляющий почтительно ждал у двери.

– Приготовь двух отличных скакунов, – распорядилась девушка. – Мы с господином Элианом после завтрака поедем к Большому Ручью.

– Передать Виоленту, чтобы подобрал людей для охраны?

– Нет, мы поедем вдвоём.

Управляющий не стал спорить, зная, что это бесполезно. Вдвоём так вдвоём, какое ему до этого дело?

– Госпожа… – подал голос Аласдэр, – возьмите хотя бы меня, если собираетесь ехать без охраны…

Шака удивлённо оглянулась. Раб уже стоял, держась за стену. Лицо ещё отливало бледностью, на виске темнел ушиб, но взгляд прояснился.

– Уж не думаешь ли ты, что стоишь нескольких хорошо обученных воинов? – насмешливо улыбнулась она.

– Нет, конечно… Но хотя бы попытаюсь…

Шака рассмеялась неуклюжей шутке Аласдэра, вновь придя в хорошее настроение.

– А как твоя голова?

– Уже в порядке.

– Док, осмотри его и скажи, может ли он сесть в седло? Недавно он получил сильный ушиб головы.

Лекарь оставил Эриссу и приблизился к мужчине. Осмотрев его раны и пощупав кровоподтёк на виске, заглянув в глаза и поводив перед носом пальцем, похлопал его по крепкой груди и вынес вердикт:

– Здоровое и крепкое животное. Небольшая встряска мозгов только пошла ему на пользу.

– Ладно… Тогда приготовьте лошадь и для него… И пусть ему выдадут какое-нибудь оружие. Что это за охранник без оружия!

 

Происшествие на прогулке

Позднее утро. Солнце стояло над землёй ещё невысоко, но его лучи уже ощутимо припекали. Шака и Элиан ехали лёгкой рысью, чтобы движение создавало хоть небольшой ветерок. Аласдэр держался на три корпуса позади, как и приказала госпожа. Увидев садящегося на коня раба, Элиан очень удивился.

– Это ты его так наказала за проступок?

– Может быть… – загадочно улыбнулась Шака.

– Странные у тебя отношения с рабами… Лоис мне говорила, что, получив подарок, ты отправила их на грязные работы, а теперь таскаешь этого наглеца за собой, словно любимца.

– Я могу быстро полюбить, но так же быстро и возненавидеть.

– Как наказанную рабыню?

Шака лишь вздохнула, промолчав.

Они ехали берегом реки, любуясь прекрасными окрестностями, и болтали о пустяках. Элиан рассказывал о подготовке к экспедиции, о своих надеждах и чаяниях. Шака слушала вполуха. Ей было приятно само присутствие отца, с которым в детстве она общалась так мало. Как ни странно, взрослая самостоятельная жизнь сблизила их больше, чем время, проведённое под одной крышей. Может быть потому, что до сих пор Элиан не был полностью уверен, что Шака плоть от его плоти. Но чем старше становилась девушка, тем больше у неё проявлялось отцовских черт, и не только в характере. Какое-то неуловимое сходство проскальзывало во взгляде, в движениях, даже в манере речи.

Отдохнув на берегу Большого Ручья, впадавшего в Скаарр, и служившего границей между землями Шаммонда и соседнего землевладения, путники повернули на юг и поехали вверх по течению ручья. Вскоре они углубились в лес. Здесь, под густой кроной деревьев, стояла приятная прохлада, и ехать было намного легче. Всадники ехали бок о бок, соприкасаясь стременами. Ветви по сторонам узкой малоезженой тропы тёрлись о бока лошадей и задевали людей по лицу. Глаза Элиана по привычке внимательно осматривали окрестности, а Шака, избалованная безопасностью замка, было беспечна. Поэтому наглое нападение из засады оказалось столь неожиданным.

Собираясь на прогулку, Шака, вместо одного ножа, как делала это обычно, прицепила к поясу подаренный Лоис меч в великолепных ножнах, больше для того, чтобы сделать отцу приятное. И этот меч, который она считала красивой игрушкой, возможно, спас ей жизнь.

Несколько человек выскочили из зарослей совершенно неожиданно. Двое вцепились в поводья лошадей, остальные попытались стащить на землю седоков. Реакция Элиана была мгновенной: он выхватил стилет и всадил его в глаз одному нападающему, а второму отсёк руку «айосцем». Шака вначале чуть замешкалась, и разбойники едва не стащили её на землю. Но годы выучки взяли своё. Выхватив меч, она опустила его на голову одному нападающему. Лезвие застряло в кости и она не смогла его сразу выдернуть. Этой заминки хватило второму негодяю. Он вцепился в руку девушки, словно охотничий пёс в пойманную жертву, и повис на ней, пытаясь стащить вниз. В следующий миг Шака ощутила в ноге острую боль, и, оглянувшись, увидела, что ещё один разбойник всадил в неё нож по самую рукоятку. Тот, что вцепился в руку, дёрнул изо всех сил, и Шака, не удержавшись, скользнула под ноги коня, выпустив оружие. Испуганное суетой и запахом пролитой крови животное, несмотря на удерживающие его сильные руки, нервно топталось на месте, и задним копытом нечаянно наступило на раненую ногу девушки. Не сдержав болезненного крика, Шака от резкой невыносимой боли потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, вокруг царили тишина и покой. Она лежала на мягкой траве, а её голова покоилась на коленях отца. Аласдэр трудился над её раненой ногой, закрепляя пропитавшуюся кровью повязку.

– Где… эти негодяи?.. – едва слышно прошептала девушка.

– Убиты… Как ты?

– Голова кружится… Что со мной?

– Госпожа потеряла много крови и продолжает терять, – вмешался Аласдэр. – Нужно срочно в замок, господин советник.

– Ты сможешь сесть в седло? – спросил Элиан у Шаки.

– Я возьму её на руки, – категорически заявил Аласдэр.

Пока они крупной рысью ехали в замок, Шака несколько раз теряла сознание, и если бы не сильные бережные объятия раба, наверняка свалилась бы с лошади. Когда в замке лекарь осматривал, чистил и зашивал рану, она была так слаба от потери крови, что не могла даже стонать, и уже не понимала, на этом она свете или на том.

Когда через какое-то время она пришла в себя, то увидела рядом Альсу, заботливо вытиравшую её мокрое от пота лицо влажным полотенцем. Во всём теле ощущалась слабость, а в левой ноге пульсировала невыносимая боль.

– Я ещё не умерла? – прошептала девушка.

– Нет, госпожа, слава Небесам! – улыбнулась рабыня. – Вас привезли в замок вовремя, и лекарь сумел остановить кровотечение. Несколько дней вы провели в бреду, но сейчас пошли на поправку, так сказал господин лекарь.

– Где мой отец? Он уехал?

– О нет! Господин советник остался до вашего выздоровления. С господином Виолентом и солдатами он прочесал весь лес и поймал ещё нескольких разбойников. Их была целая шайка!

– Откуда они взялись?.. В наших лесах никогда не было никаких разбойников…

– Не знаю. Спросите у господина советника. Он всю ночь их допрашивал, а утром повесил на опушке в назидание другим.

– А где твой брат? С ним всё в порядке?..

– Он за дверью, сторожит, словно пёс. Никого не впускает кроме господина советника и меня.

– Разве мне что-то угрожает?

Альса пожала плечами.

– Я не знаю… Господин советник вам всё объяснит… А сейчас вы должны покушать и много-много спать, так сказал господин лекарь.

Альса накормила госпожу тёплым бульоном, дала выпить какую-то гадость, настоянную на красном вине, после чего Шака вскоре уснула.

Когда она проснулась на следующий день, то чувствовала себя намного лучше. Голова была ясная, жар спал. Заботливо умытая Альсой, переодетая в свежее бельё, она чувствовала себя вполне здоровой, если бы не ноющая тупая боль в раненой ноге.

– Я хочу поговорить с отцом, – потребовала она после завтрака.

Альса кивнула и убежала выполнять поручение. Через некоторое время пришёл Элиан в сопровождении лекаря Ганеруна.

– Как сегодня ваше самочувствие, госпожа Шака? – весело заговорил лекарь. – Вижу, вы пошли на поправку, и это чудесно. Дайте-ка я осмотрю вашу ножку…

Он откинул одеяло и осмотрел рану. Оставшись доволен её видом, приказал хорошо кушать и пить все его отвары, и удалился, оставив отца с дочерью одних. Элиан жестом отослал прочь Альсу, и, придвинув к кровати стул, уселся на него верхом, положив руки и подбородок на высокую спинку. Несколько мгновений молча смотрел на дочь своим обычным пронизывающим взглядом, а затем мрачно изрёк:

– Мне стыдно за тебя, Шака!

– Почему? – искренне удивилась девушка.

– Чему учила тебя Лоис? Зачем все эти годы тренировок? Когда ты в последний раз держала в руках меч?

Шака пристыжено молчала.

– Если бы не самоотверженность твоего раба – тебя бы уже не было в живых.

– Я не думала, что в моём лесу есть разбойники… – попыталась она оправдаться. – В наших краях никогда не водились грабители… Здесь нет больших дорог. Что им тут делать? Красть овец?

– Откуда ты взяла, что это были разбойники?

– А кто же? – ещё больше удивилась девушка.

– Это были наёмники. Им была нужна твоя голова, в буквальном смысле. Как ты думаешь, почему ты столько времени провалялась в бреду от пустяковой раны в бедро? Потому что нож, ранивший тебя, был отравлен. Счастье, что ты потеряла много крови. С кровью вышла и большая часть яда, а то, что осталось, не смогло победить твоё сильное здоровое тело. Но одной ногой ты уже стояла в могиле, дорогая моя.

Шаку ошеломило услышанное.

– Вы говорите, их подослали… Но кому нужна моя смерть? У меня нет врагов!

– Ты так думаешь? – мрачно усмехнулся Элиан. – Разве твой супруг умер своей смертью?

Шака вспыхнула.

– Об этом никто не знает!

– Не знают. Но догадываются.

– А что сказали пленники? Кто их нанял? Я убью этих тварей!

– Они мало знали…

– Или не сказали…

– Поверь, мне они сказали всё. Даже то, чем занимались в детстве под одеялом… Думаешь, я не разговорю какого-то наёмника? У меня даже «меченый» заговорит, – без лишней скромности произнёс Элиан. – У тебя прекрасная комната пыток, ты знаешь это? Я вытянул из них всё, что они знали или о чём только догадывались. Но знали они, к сожалению, слишком мало.

– Если я не узнаю, кто мой враг, рано или поздно он до меня доберётся! Мне теперь жить с оглядкой?

– Оставь это мне, девочка. Когда я вернусь из экспедиции, я решу эту проблему. А до того времени тебе придётся поберечься. Могу посоветовать только одно: ищи врага в своём доме.

– Что ты хочешь сказать?

– Кто-то предупредил о маршруте нашей поездки, сказал, что мы поехали без охраны. Кто-то из замка предал тебя. Если сумеешь – найди его, может, он выведет тебя на заказчика.

– Если я найду этого негодяя, он пожалеет, что вообще родился, – с угрозой произнесла Шака.

– А пока я доверяю только этому парню, Аласдэру. Если бы он был предателем, то не рисковал бы своей жизнью, спасая тебя от врагов. Он бился как гиззард, и только благодаря его смелости, ты жива.

– Я отблагодарю его.

Элиан поднялся.

– Поправляйся скорей, девочка моя. Мне пора уезжать.

– Когда?

– Завтра утром.

– Вы зайдете перед отъездом?

– Обязательно.

– А Данс с Кайлом уехали?

– Нет. Ты хочешь их видеть?

– Пусть Данс зайдёт ко мне.

– А разве Кайла ты видеть не желаешь? Он ведь твой единокровный брат, – нахмурился Элиан.

– Я всегда рада видеть Кайла, но у меня с Дансом осталось незаконченное дело, и я хочу его завершить до отъезда. А затем попрощаюсь и с Кайлом.

– Всё ваши детские забавы… – усмехнулся Элиан. – Ладно, я передам им, чтобы зашли.

Через какое-то время в комнату зашёл Данс. Он весело скалился, и как всегда пребывал в шутливом настроении.

– Ты выглядишь неплохо! Слухи о твоей смерти сильно преувеличены, сестрёнка!

– Перестань кривляться и сядь! – приказала девушка. – Что скажешь?

– О чём? – не понял юноша.

– Забыл о пари?

– Ну… Разве сейчас время об этом говорить?

– А когда? Завтра ты уезжаешь.

– Этот вопрос можно перенести до моего возвращения.

– Очень благородно с твоей стороны, но боюсь, я могу не дожить до этого счастливого дня. А с долгами на Небеса не пускают.

– Да что ты такое говоришь! Это была случайность. Какие-то тупые разбойники! Отец их всех переловил и повесил на дубе.

– Из случайностей складывается вся наша жизнь. Сегодня ты жив, а завтра умер, – философски заметила Шака. – Короче, хвастайся. Ты победил?

– Без сомнения.

– Кто это был? Анзорка или варварка?

– Ты сама прекрасно знаешь. Я слышал, ты избила её до полусмерти.

– Значит, Эрисса?

– Так её, кажется, зовут.

– Она была хороша в постели?

– Бесподобна! – оживился Данс. – Но ты меня обманула.

– В чём? – удивилась девушка.

– Ты клялась, что она девственница, а это оказалось неправдой.

– Что?! – изумилась Шака. – Ты не ошибся?

– Что другое, а девственницу от женщины я отличить могу! – засмеялся Данс. – Или ты думаешь, эта рабыня у меня первая?

– Просто я была уверена… Впрочем, я никогда за ней строго не следила.

– Мне даже не пришлось её долго уговаривать, – самодовольно похвастался Данс.

– Чем же ты её взял? Своим неотразимым шармом?

– Я подарил ей золотой браслет. И пообещал утром дать немного серебра.

– Шлюха, – презрительно произнесла Шака.

– Не ругай девочку. Она любит красивые безделушки, как любая женщина.

– Если бы она попросила меня, то получила бы пять таких браслетов!

– Наверное, ты слишком хорошо к ней относилась и это её избаловало. С рабами нужно, как с лошадьми – кормить, холить, но держать в строгой узде. Чуть почувствуют слабину – так и норовят взбрыкнуть задом!

– Ты прав, – мрачно ответила Шака. – Будет мне наука. Но я проиграла. Больше не буду спорить на такие глупости.

Шака протянула руку и дёрнула шнурок колокольчика. Тот час в комнату скользнула Альса.

– Достань из шкатулки десять золотых стабов и передай господину Дансу, – приказала она рабыне.

Альса поспешно выполнила распоряжение и, опустившись на колени, подала Дансу деньги. Тот потрепал её по щеке и ссыпал золото в кошелёк, пристёгнутый к поясу.

– Больше не наказывай Эриссу. Когда я вернусь из экспедиции, я выкуплю её у тебя. Она мне понравилась.

– Я не могу её продать.

– Почему?

– Я дала клятву… Я поклялась Небесами, что, когда она мне разонравится, то отпущу её на свободу.

– Что за глупая клятва! – удивился Данс.

– Я совершила много глупостей, это не первая и не последняя.

Утром перед отъездом Элиан зашёл к Шаке для прощания. Девушка чувствовала себя уже настолько хорошо, что сидела в постели, облокотившись о толстые подушки. После обмена приветствиями, Элиан сказал:

– Я тут подумал и хочу предложить поехать со мной. До моего возвращения, побудешь дома. Лоис присмотрит за тобой.

Шака покраснела и сердито ответила:

– Нет! Я не хочу потерять последнее уважение наставницы. Я и так не оправдала её надежд… Ведь, взяв меня на воспитание, она спрашивала, кем я хочу стать: такой как она сильной самостоятельной женщиной, или обычной домохозяйкой, простой супругой и матерью кучи сопливых и наглых отпрысков. Я выбрала первое. Она меня учила, как родную дочь, вкладывая в меня душу, свои знания и умения. А кем я стала? Самодовольной ленивой госпожой, которая только и может, что стегать беззащитных рабов! Нет, отец, я останусь в замке, и пусть хоть целая армия врагов осаждает его – я не сделаю отсюда ни шагу! Как только встану на ноги, сразу же возобновлю тренировки, и – клянусь Небесами! – тот, кто ещё хоть раз посмеет напасть на меня, поплатится своей жизнью!

Элиан сдержанно улыбнулся:

– Вот теперь я узнаю свою дочь! Честно говоря, последнее время ты меня немного разочаровала.

– Больше вы не будете разочарованы, – мрачно пообещала девушка.

– Тогда я пришлю к тебе одного из своих офицеров, – сказал Элиан на прощание. – Я ему доверяю, как самому себе. Он побудет с тобой столько, сколько ты посчитаешь нужным. Потому что этот парень у дверей, несмотря на его крепость и выносливость, долго не продержится. Он не спал ни одной ночи с тех пор, как тебя ранили.

– Мне удивительна его преданность, ведь я ничем её не заслужила…

– У него благородное сердце и верная душа, он настоящее сокровище, береги его.

На другой день после полудня, когда Шака дремала после сытного обеда, девушку разбудил шум за дверью. Альса, которая что-то шила, сидя у изголовья кровати, вскочила и бросилась к двери. Распахнув её, натолкнулась на разъярённого Виолента.

– Прочь с дороги, мерзавка! – воскликнул он, оттолкнув девушку в сторону.

– Тихо… Тихо… Госпожа спит… – попыталась урезонить офицера рабыня.

– Уже нет, – недовольно подала голос Шака. – Что случилось?

– С каких пор, госпожа, я стал вашим врагом?

– Что за странный вопрос?

– Этот грязный раб у дверей не хотел меня пропускать, сказав, что вы не желаете меня видеть!

– Я такого не говорила.

– Значит, он получил по заслугам. За ложь нужно наказывать.

– Своих рабов я буду наказывать сама, – недовольно ответила Шака.

– Тогда прошу прощения, госпожа.

– Ты разбудил меня. Что случилось? Надеюсь, дело, с которым ты пришёл, стоит прерванного сна…

– Вернулась галера, отвозившая вашего отца и братьев, а с ней прибыл какой-то офицер. Он уверяет, что у него для вас какое-то послание от госпожи Лоис. Я предложил передать через меня, но он не захотел его даже показать. Он мне кажется очень подозрительным,и я взял его под стражу. С каких пор госпожа Лоис посылает вам письма с офицерами?

– Это офицер господина Элиана, отец говорил мне о нём. Немедленно приведи его сюда, иначе я прикажу взять под стражу тебя, – холодно произнесла Шака.

Виолент, уже не скрываясь, бросил на Шаку недовольный взгляд, но покорно склонился, пробормотав:

– Слушаюсь, госпожа…

Виолент ушёл и через несколько минут в комнату вошёл высокий мускулистый воин в потёртом, но дорогом боевом костюме, со стальным шлёмом на голове, украшенном красными перьями. Войдя, он снял шлём и поклонился.

– Всех благ, госпожа Шака, – учтиво поздоровался он. – Меня прислал господин Элиан.

– Я знаю, офицер, – ответила девушка, с интересом рассматривая прибывшего.

Ростом он был не ниже Аласдэра, так же широк в плечах и мускулист. Но казался массивнее, возможно из-за более широких бёдер и более мускулистых ног. А возможно из-за кожаного костюма. На вид воину было лет тридцать, но глаза на смуглом лице – удивительно синие и ясные – смотрели проницательно, как у умудрённого жизненным опытом человека. Лицо, немного грубоватое, но красивое и мужественное, обрамляли жёсткие и короткие, как у наёмника, тёмно-русые волосы.

– Как твоё имя, благородный воин?

– Сайон Игасо, госпожа.

– Ты голоден, устал?

– Я не устал, но ещё не обедал.

– Альса проводит тебя на кухню, где ты съешь, что хочешь и сколько хочешь. Затем вернёшься и сменишь раба у двери. Отныне ты будешь дежурить днём, а он ночью. Тебя устраивает такой график?

– Вполне, госпожа.

– Альса, покажи офицеру кухню. И передай Аласдэру, пусть зайдёт, когда освободится.

– Слушаюсь, госпожа…

Оставшись одна, Шака закрыла глаза и расслабилась, но прерванный сон не вернулся. Тогда она вспомнила про Лиота, и, протянув руку, дёрнула шнурок звонка. Тот час в комнату заглянула одна из дежуривших в гостиной рабынь.

– Да, госпожа?

– Пусть придёт Лиот с аккордо, я желаю послушать музыку.

Рабыня убежала выполнять распоряжение.

Лиот пришёл через несколько минут. Опустившись на колени, склонил голову и произнёс традиционную фразу:

– Жду приказов, госпожа.

– Я хочу послушать спокойную, приятную для слуха музыку. Что ты можешь предложить?

– Несколько медленных алмостских танцев, анзорскую песню или алданский напев.

– Начинай.

Лиот сел на стул посреди комнаты, поставил аккордо на колени и растянул меха. Сильные изящные пальцы легко запорхали по клавишам, и полилась протяжная нежная мелодия. Шака слушала музыку, закрыв глаза, наслаждаясь приятной убаюкивающей мелодией, поэтому не скоро заметила терпеливо стоявшего на коленях Аласдэра. Только ощутив рядом с кроватью чьё-то присутствие, открыла глаза и встретилась взглядом с тёмными «кошачьими» глазами раба, обрамлёнными длинными густыми ресницами. Когда-то дерзкие и блестящие, сейчас они потускнели и покраснели от недосыпания, а красивое лицо побледнело и осунулось.

– Вы хотели меня видеть, госпожа, – хрипло произнёс он.

Шака подала Лиоту знак остановиться и приказала выйти на несколько минут. Лиот поставил на стул аккордо и вышел, бросив на товарища ревнивый взгляд.

– Ты выглядишь не очень… – улыбнулась, когда они остались одни. – Я хотела поблагодарить тебя за преданность, Аласдэр.

– Спасибо, госпожа… Но я лишь выполняю свои обязанности.

– Обязанности можно выполнять по-разному… Тебя никто не заставляет рисковать жизнью и исполнять роль сторожевого пса. Но я ценю твою преданность… Теперь можешь отдохнуть. Офицер Игасо будет дежурить днём, а ты ночью.

– Позвольте тогда мне спать в вашей комнате.

– Зачем? Мне уже не грозит опасность – у двери стоит охранник.

– Вы ему доверяете, я – нет.

– Его прислал мой отец, который доверяет ему, как самому себе.

– Всё равно, я хочу быть под рукой.

– Но я буду слушать музыку, принимать слуг, разговаривать с Альсой…

– Мне это не помешает. Я так устал, что усну даже под барабанный бой над моей головой.

– Это тоже входит в понятие хорошей службы? – усмехнулась девушка.

– Я ваш верный пёс, госпожа, а хороший пёс всегда должен быть на страже и находиться рядом с хозяйкой.

– Хорошо, возьми свою постель и ляг в гардеробной… Хоть ты и сравниваешь себя с псом, но я не хочу, чтобы ты валялся на коврике у двери, как настоящая собака.

 

Прощание с Эриссой

Через декаду Шака окрепла настолько, что рискнула совершить небольшую верховую прогулку в окрестностях замка. Её сопровождали оба охранника – Аласдэр не согласился воспользоваться часами отдыха и остаться в замке. Утомившаяся от невольного заключения в стенах комнаты и лежания в постели, Шака радовалась солнцу, свежему воздуху, прохладному ветерку и запахам покрывавших луг цветов. Не удержавшись, она пустила коня вскачь, но не рассчитала свои силы. Когда конь, перепрыгивая небольшую дождевую вымоину, неловко приземлился, не сумела удержаться в седле и перелетела через его голову. К счастью, она упала в густую траву на мягкую после прошедших дождей землю, но жесткий удар спиной на несколько мгновений вышиб из неё дух. Когда над ней склонилось озабоченное лицо Аласдэра, она с трудом дышала и не могла произнести ни слова. Раб тщательно ощупал её тело в поисках скрытых переломов, но кости оказались целы, и он вздохнул с облегчением.

– Как вы себя чувствуете, госпожа? Нигде не болит?

– Нет… – выдохнула Шака. – Дожилась, даже в седле не могу удержаться!

Она с трудом поднялась, заботливо поддерживаемая сильной рукой раба, и огляделась в поисках лошади. Её вёл за повод Игасо, догнавший беглянку почти у леса.

– Всё в порядке? – спросил, подъезжая.

– Да, – мрачно ответила Шака.

От постыдного падения у неё испортилось настроение и она вернулась в замок.

В спальне её ждала Эрисса, о которой она почти забыла в последнее время. Она бросилась госпоже на помощь, помогла ей снять испачканный землёй и зеленью костюм и уложила в постель. Увидев бывшую любимицу, Шака вспомнила всё, что рассказал Данс, и её настроение испортилось окончательно. Она грубо оттолкнула Эриссу и подозвала Альсу. Рабыня отступила к стене и оттуда смотрела на госпожу несчастным страдальческим взглядом побитой собаки. Шака делала вид, что не замечает её страданий, и вообще вела себя так, словно девушки не было в комнате.

Отлежавшись, она переоделась в домашнее платье и села в мягкое кресло, стоявшее перед широким низким окном, выходившим в сад, а затем подозвала Эриссу небрежным взмахом руки.

– Господин лекарь уже выпустил тебя из лазарета?

– Да, госпожа. Я уже здорова.

– И что ты теперь собираешься делать?

– Я… – растерялась девушка, – я пришла прислуживать моей госпоже…

– У меня есть прислужница и я ею довольна. Я больше не нуждаюсь в твоих услугах.

Эрисса побледнела и закусила нижнюю губку. Глаза её наполнились слезами. Внезапно она упала на колени и поползла к госпоже, в отчаянии заламывая руки.

– Не прогоняйте меня, хозяйка! Умоляю вас! Не отсылайте от себя, лучше убейте!..

Она припала к ногам Шаки, покрывая их поцелуями и обильно смачивая горячими слезами.

Шака отпихнула её и вскочила, сжимая в ярости кулаки.

– Ты умоляешь тебя убить и я бы с удовольствием сделала это! Ты продажная шлюха! За дешёвый браслет и горсть серебра продала своё достоинство и честь госпожи! Ты ложилась под всякого, кто этого желал!..

– Нет! Нет!.. – в ужасе завизжала девушка. – Это неправда!

– Ты легла с Дансом уже будучи не девственницей! Когда ты успела потерять свою честь? Или ты обманула меня в первый же день?!

– Нет!.. Нет!.. – рыдала рабыня.

– Что «нет»? – Шака схватила её за волосы и запрокинула голову, заглядывая в залитые слезами глаза. – Кто ещё пользовался тобой в замке? Говори! С кем ты спала, мерзкая девка!

– Только с господином Виолентом! – взвизгнула Эрисса. – Он заставил меня! Пригрозил, что скажет, будто я украла у него золотой! Но я не брала, честное слово! Он сказал, что вы поверите ему, а не рабыне… И прикажете меня выпороть!..

– Когда это случилось?

– Через три дня, как вы меня купили… Я ещё никого и ничего не знала. Он встретил меня в саду… Затащил в альтанку… А после… Когда он одевался, то смеялся и… и… сказал… что если не получается с госпожой, то хотя бы её служанок…

Несколько мгновений Шака не могла произнести ни слова от негодования. Затем процедила:

– Это было один раз?

– Нет… Он часто заставлял меня удовлетворять себя… В разных местах…

– Почему ты не рассказала мне?

– Я… я боялась… Я знала, что вы не одобряете связь с мужчиной, к тому же господин Виолент ваш друг… И… и ему больше не нужно было уговаривать меня… Я сама с удовольствием ему отдавалась…

Шака с презрением отвернулась от плачущей рабыни и тут заметила Альсу, тихо, как мышь, сидевшую в уголке.

– Иди-ка сюда, – приказала она.

Девушка робко приблизилась.

– Господин Виолент приставал к тебе? Может, ты тоже уже отдалась ему?

– Нет, что вы, госпожа! – в ужасе отшатнулась девушка.

– Но он предлагал тебе это?

– Да…

– Угрожал?

– Сказал, что обвинит меня в воровстве…

– Тот же трюк… И ты не испугалась?

– Испугалась… – робко ответила Альса. – Но ответила, что лучше быть наказанной, чем ослушаться госпожу… Я сказала, что вы строго запретили мне спать с мужчинами.

– Умница, – погладила по щеке девушку Шака. Затем повернулась к Эриссе. – Я обещала, что если разлюблю тебя, то отпущу на свободу. Так вот Эрисса, ты больше не рабыня, ты свободная женщина!

С этими словами она разомкнула на её шее ошейник и сняла его.

– Не прогоняйте меня, госпожа… – плакала девушка.

– Более того, в память о нашей дружбе, я дарю тебе одно из моих платьев и два золотых стаба – твою стоимость… Альса! Дай ей деньги и моё голубое платье. Ступай с миром, Эрисса. Пусть богини Счастья и Удачи одарят тебя своим вниманием. Завтра утром на рынок отправляется повозка с овощами, можешь уехать с ней… Но больше я не желаю видеть тебя в замке. Свою отпускную возьмёшь у господина Арнувира… А сейчас оставьте меня, я устала…

На следующий день Шака встала рано, как обычно вставала, живя в доме Лоис Ландийской. Солнце едва поднялось над горизонтом, а Шака, одетая в лёгкий костюм, состоящий из штанов и короткой туники, обутая лишь в мягкие кожаные сандалии, покинула ворота замка. Стремительным шагом она побежала в сторону Скаарра, а следом трусил верный Аласдэр, не желающий оставить хозяйку ни на миг.

Прибежав на берег, Шака выполнила комплекс укрепляющих мышцы упражнений, а затем другой – развивающий гибкость и координацию. Аласдэр, ничего не знающий о воспитании госпожи, с изумлением взирал на её прогибы, растяжки и стойки на руках, прыжки и кувырки.

Затем, немного остыв, Шака разделась, нисколько не смущаясь раба, словно он был не мужчиной, а евнухом, и нырнула в воду. Ничто так не развивает и не укрепляет тело, как плавание.

Аласдэр, как настоящий сторожевой пёс, сидел возле её одежды, внимательно следя за госпожой и сторожко посматривая по сторонам.

Накупавшись, Шака вышла из воды, и раб заботливо растёр её жёстким полотенцем, которое она распорядилась прихватить перед прогулкой. Быстрым лёгким шагом они вернулись в замок.

После завтрака девушка приказала седлать лошадей, и в сопровождении двух верных телохранителей отправилась на прогулку, никому не сказав ни слова о цели своего маршрута. Лишь только отъехав от замка на большое расстояние, она повернула коня и углубилась в лес.

На небольшой ровной поляне Шака спешилась и достала из седельных гнёзд мечи.

– Аласдэр, ты говорил, что неплохо владеешь мечом. Значит, будешь моим спарринг-партнёром. А ты, Сайон, будешь нас охранять.

– Слушаюсь, госпожа, – ответил воин и полез на ближайшее дерево, с которого был отличный вид на окрестности.

На этот раз, собираясь на прогулку, Шака вооружилась как следует, да ещё прихватила два учебных затупленных меча. Один она вручила Аласдэру, другой взяла сама. Они стали в стойку и начали учебный бой.

С первых же ударов Шака поняла, насколько Аласдэр сильный противник и насколько ослабела она сама. Вскоре она выдохлась и запросила пощады. Руки её дрожали, дыхание сбилось, а одежда промокла от обильного пота. Полтора года изнеженной бездеятельной жизни пагубно сказались на её силе и здоровье. Аласдэр же, казалось, нисколько не устал. Он с восхищением смотрел на госпожу.

– Вы настоящий воин! – с благоговением воскликнул он. – Вы превосходно владеете мечом!

– Хоть ты не издевайся! – сердито ответила Шака, вонзая в истоптанную землю меч. – Владела! А сейчас я словно дряхлая старуха, еле держу его в руках. Мой отец прав – я разочаровала его и опозорила свою наставницу!

– Не расстраивайтесь, госпожа Шака! – раздался с дерева голос Игасо. – Я наблюдал за вами одним глазком. Техника у вас хорошая, а силы – дело наживное. Несколько хороших тренировок – и вы придёте в ному. Вот увидите, вы ещё перещеголяете госпожу Лоис.

– Вы так говорите, словно госпожа воин и собирается на войну, – сказал Аласдэр.

Игасо засмеялся.

– Давно ты служишь госпоже?

– Около месяца.

– Разве ты не знаешь, что твоя госпожа воспитанница Лоис Ландийской, любимого асура нашего лендлорда и капитана его личной гвардии?

– Знаю…

– А знаешь ты, что Лоис Ландийская «молниеносица» или, как они сами себя называют, «меченая»?

– Знаю. Я сам воспитывался в доме такого «меченого».

– А разве ты не знаешь, что твоя хозяйка ученица Лоис Ландийской?

– Была, – буркнула польщенная, но недовольная прошедшей тренировкой Шака.

Аласдэр по-новому взглянул на госпожу.

– Я счастлив служить вам, – склонился он в низком поклоне.

С этого дня жизнь Шаки подчинялась жесткому и строгому распорядку: с раннего утра до обеда тренировки, скачки, учебные бои, после обеда небольшой отдых и занятия хозяйством и домашними делами.

Заодно, тихо и незаметно, она искала среди слуг предателей. Она уже выяснила, кто в тот роковой день покидал замок с утра и до часа нападения. Ими оказались несколько солдат и Виолент. Шака долго думала, как ей узнать правду, куда в тот день ездил Виолент. Сам он утверждал, что был на пристани, но его никто там не видел. Сейчас Шака пожалела, что так поспешно выгнала Эриссу. Та бы давно всё выведала: кто, когда и где был.

И тогда девушка пошла на хитрость. У Виолента был помощник – сержант Аведон, парень весьма честолюбивый и не лишенный амбиций. Шака дала ему понять, что недовольна Виолентом, подозревает его в интригах, и если Аведон поможет ей вывести его на чистую воду, то вполне может рассчитывать на его место. Но так же предупредила, что если он голословно обвинит командира, то может лишиться головы.

Посеяв, таким образом, зерно раздора, она стала ждать урожая. И вскоре её план принёс первые плоды. Аведон донёс, что слышал своими ушами, как Виолент, напившись, хвастал, что знает за госпожой кое-какие тёмные делишки, и если бы захотел, давно бы стал её любовником, да только она ему не нравится. Слова командира могут подтвердить половина гарнизона, присутствовавшая на попойке.

Чуть позже он рассказал, что командир уговаривал одного солдата придраться за что-то к Аласдэру и убить раба в драке, и пообещал оплатить его штраф. Солдат, правда, отказался, побоявшись силы раба и гнева госпожи.

Это сообщение заставило Шаку задуматься. Она, правда, не узнала, кто был предателем, но полученные сведения бросали на Виолента довольно густую и подозрительную тень. Поведение офицера ей совсем не нравилось, и иного способа, как убить его, она не видела.

Прошло несколько дней. Как-то вечером, в канун какого-то солдатского праздника, когда большая часть гарнизона, не участвующая в дежурстве, изрядно налилась вином и пивом, выделенным им доброй госпожой, проходя по полутёмным пустым коридорам замка, Шака встретилась с полупьяным Виолентом. До этого девушка никогда не видела его в таком состоянии – выпив, он старался не попадаться ей на глаза. И сейчас, заметив госпожу, Виолент постарался скрыться, но девушка окликнула его и подозвала к себе. Тот приблизился, стараясь ступать как можно твёрже и дышать в другую сторону.

– Госпожа… – невнятно выговорил он. – С-сударыня… Что вы здесь делаете в столь поздний час… одна… без своего верного пса?..

– Слежу за порядком, ведь твои люди на это сегодня не способны?

– Почему же? Те, кому на пост, не пили… У меня всегда порядок, сударыня, не беспокойтесь… Они выпьют после смены, мы им оставим…

Коридор был пуст, тускло горели масляные светильники, и в голове Шаки тут же возник план. Нельзя было упускать столь подходящий случай.

– Идём, – сказала девушка и направилась к ближайшей лестнице.

– Куда? – тупо спросил Виолент, следуя за госпожой.

– Я иду на кухню, проводи меня.

– Здесь темно. Осторожно, сударыня.

– Ступай впереди.

Виолент начал спускаться первым, девушка за ним.

– Постой, – неожиданно окликнула она его.

– Что?.. – начал оборачиваться мужчина.

Но Шака уже стояла за его спиной. Отработанным жестом она обхватила его левой рукой за шею, а правой схватила за голову. Резко вывернув её, сделала сильный рывок, пока не послышался характерный хруст, и отпустила обмякшее тело. Оно с грохотом скатилось по лестнице и замерло на площадке, неестественной позой напоминая огромную сломанную куклу. Шака быстро повернулась и бесшумно скрылась с места преступления.

Через некоторое время, когда она уже лежала в постели, а рабыня читала ей любовную поэму, Аласдэр доложил, что её хочет видеть сержант Аведон. Он был возбуждён и с трудом скрывал радость, светившуюся в его глазах.

– Госпожа, – с порога заговорил он, – случилось несчастье!

– Что такое? Солдаты напились и устроили драку?

– Несчастный случай, госпожа! Капитан Виолент упал с лестницы и сломал себе шею.

– Когда это случилось?

– Примерно полчаса назад. Стражник услышал шум, и когда пошёл его проверить, обнаружил бездыханное тело капитана.

– Он был пьян?

– Он немного выпил, – замялся сержант. – Но не очень сильно… Лестница не освещена и он, вероятно, оступился.

– Мне очень жаль, что вы потеряли такого хорошего опытного офицера, но на всё воля богов… – без тени сожаления произнесла Шака. – Но гарнизон не может оставаться без командира, поэтому назначаю вас капитаном замковой стражи. Надеюсь, вы вынесете урок из случившегося, и впредь будете более осторожны… на темных лестницах, чем ваш предшественник. Поздравляю вас, капитан Аведон.

Сержант просиял и склонился в низком поклоне.

– Счастлив служить вам, госпожа!

– Отдайте все необходимые распоряжения, и послезавтра, когда вы все протрезвеете, мы похороним капитана Виолента с подобающими почестями.

Новоиспеченный капитан отсалютовал и вышел из комнаты.

Шака отослала прочь Альсу и углубилась в размышления. Она избавилась ещё от одного врага в своём доме, но надолго ли? Зависть, предательство и интриги будут преследовать её постоянно, потому что одинокая, независимая и богатая кастлера вызывала зависть и непонимания как соседей, так и слуг в замке.

Внезапно ей всё надоело: опасения за свою жизнь, подозрения, интриги, поиски тайных врагов… Её учили открытой битве, честной схватке, когда побеждает более сильный или опытный, а не нападениям из засады и предательским ударам в спину. Чтобы выжить в этом мире богатых и «благородных», ей приходится жалить исподтишка, как змее, прячущейся в густой траве. Но её не радовали эти убийства. Гораздо приятнее наносить удар, глядя врагу в лицо, чтобы он знал, кто и за что его наказывает.

Шака встала, набросила халат и позвала Альсу. Она послала её разыскать и привести капитана галеры. Когда тот пришёл, спросила:

– В каком состоянии «Змееносица»?

– В отличном, госпожа.

– Выдержит ли она длительное путешествие?

– Вполне.

– Много ли времени понадобится, чтобы подготовить её к отплытию?

– Только погрузить провизию.

– Сможет ли она отплыть послезавтра?

– Конечно.

– Тогда готовься в дорогу. Послезавтра я хочу отплыть.

– Куда, госпожа?

– Маршрут узнаешь после отплытия.

Когда капитан ушёл, Альса робко спросила:

– Вы покидаете Шаммонд надолго?

– Да.

– Вы возьмёте меня с собой?

– Конечно.

– И Аласдэра?

– Обязательно.

– И господина Игасо?

Шака задумалась.

– Возможно, он вернётся в Альтаман.

Рабыня погрустнела. Шака внимательно посмотрела на неё и проницательно спросила:

– Он тебе нравится?

– Он добр ко мне… Никогда не задевает, не пристаёт, не грубит…

– Господин Игасо благородный человек.

– Да… – смутилась рабыня.

– Позови его.

Альса вспыхнула, покраснела, хотела что-то сказать, но не осмелилась, и пошла к двери. Через некоторое время Игасо стоял перед Шакой. От него тоже попахивало вином, но он не был пьян, так, слегка навеселе.

– Вы слышали новость, госпожа? – первым заговорил он.

– Какую?

– Виолент скатился с лестницы и свернул себе шею.

– Да. Сержант Аведон просто светился от счастья, когда докладывал.

Игасо засмеялся.

– Его просто распирает от гордости, что вы назначили его командиром гарнизона.

– Пусть радуется. Если не справится с работой, я его уволю… Я тебя позвала для важного разговора. Послезавтра я отправляюсь в путешествие на галере. Возьму с собой Аласдэра и, возможно, ещё парочку солдат. Моё путешествие будет долгим… Твоя миссия в замке выполнена – я поправилась, вернула форму, враги мои притихли… Ты можешь вернуться в Альтаман.

Улыбка сползла с лица воина.

– Вы прогоняете меня?

– Нет, конечно! Если хочешь остаться при мне и присоединиться к путешествию, я буду только рада.

– Уезжая, ваш отец приказал мне опекать вас до его возвращения, и я намерен выполнить его приказ. Куда бы вы ни отправлялись, я пойду или поеду с вами.

– Искренне рада… Тогда сам подбери солдат для охраны, ты ведь сдружился с некоторыми.

– Конечно, госпожа.

– Вот и отлично. А сейчас иди, веселись. Отплытие послезавтра.

Сайон повернулся и направился к двери. Но, уже взявшись за ручку, обернулся и спросил:

– Альсу вы тоже берёте?

– Почему тебя это интересует?

– Мне нравится эта девушка, – просто ответил Игасо. – Я бы попытался выкупить её, но, боюсь, вы не захотите расстаться с ней.

– Ты хочешь взять её как рабыню?

– Я бы даже женился на ней, если она согласится…

– Если ты женишься на ней, я отпущу её без выкупа.

– Правда? – обрадовался Игасо.

– Да. Но тогда я останусь без прислужницы. Альса мне нравится, она услужлива и исполнительна.

– В замке много других девушек. Любая из них будет счастлива занять место Альсы.

– Но не все пригодны для такой работы. Они не умеют ни читать, ни писать, ни ухаживать за телом и волосами, да и выглядят непрезентабельно…

Игасо погрустнел.

– Значит, вы не отпустите Альсу?

– Мы поговорим об этом позже.

 

Путешествие на галере

Слева и справа тянулись тёмные непроницаемые заросли Вилленда – диких девственных лесов северной части континента. Под днищем корабля тихо журчала прозрачная речная вода. Крошечные волны, поднятые лёгким ветерком, игриво ударяли в нос судна, разбиваясь на мелкие брызги. Мерные всплески двенадцати вёсел не нарушали, а лишь подчёркивали полуденную тишину сонной реки, по которой двигалась галера Шаки, направляясь вверх по течению к далёкому городу Ваалду – форпосту Альтамана. Ваалд располагался у слияния двух небольших рек, которые давали начало Ниорре – глубокой, плавной и медлительной реке, соединявшейся со Скаарром в его устье, напротив великого Альтамана.

Сначала Шака хотела подняться вверх по течению Скаарра, на берегу которого раскинулись земли её поместья, но потом передумала и спустилась к Альтаману, где проведала Лоис и немногочисленных знакомых, а затем отправилась вверх по течению Ниорры.

Чем дальше она отплывала от устья, тем девственнее и необитаемее становились берега реки. Вначале часто попадались большие и малые селения рыбаков, лесорубов и охотников, но уже к концу первого дня не встретилось ни души, не считая нескольких торговых кораблей, спускавшихся вниз по течению.

На ночь остановились у крошечного островка, на котором росли несколько искривленных деревьев. Когда бросили якорь, вечер только начинался. Но капитан Лофион порекомендовал сделать привал, так как рабы-гребцы очень устали, целый день гребя против течения и встречного ветра. Шака согласилась – спешить было некуда.

Пока повар готовил ужин, Шака спустилась на островок размять ноги и немного поупражняться с Аласдэром. Девушка уже полностью восстановила былую силу и ловкость, а раб, упражняясь с госпожой, намного улучшил свою технику боя.

Спать Шака легла на корме под навесом, отправив в душную каюту Альсу. Аласдэр, как сторожевой пёс, уселся у её ног, внимательно посматривая по сторонам.

Возбуждённая необычностью обстановки, непривычными запахами и звуками, свежим, пахнущим водорослями и рыбой воздухом, девушка долго не могла уснуть. Лёжа на спине и закинув за голову руки, она любовалась сияющим звёздным небом, на котором чёрным силуэтом обрисовывалась фигура Аласдэра. Невольно её мысли обратились к рабу. Почему он так предан ей? За что так по-собачьи любит и обожает? Ведь в его характере чувствуется скрытая гордость, смелость, даже дерзость. Он не принадлежит к породе трусливых, покорных, угодливых и всё терпящих рабов, которых хоть распинай – они лишь унижено будут скулить, моля о милости и снисхождении. О его смелости и благородстве говорил хотя бы тот поступок, когда он вырвал из её руки плеть, которой она стегала Эриссу.

Рассматривая стройный мужественный силуэт, Шака внезапно подумала, что её раб необычайно красив. Нет, конечно, она знала это и раньше, но как-то не обращала на это внимания. Хотя его большие и тёмные глаза всегда пробуждали в её душе какое-то беспокойство, особенно когда он дерзко, в упор, смотрел на неё. А его длинные волнистые волосы, тёмные и блестящие, как кожа водяной змеи, вызывали у девушки невольное чувство зависти.

Приведенная этими мыслями в игривое настроение, Шака вытянула ножку и босыми пальчиками пощекотала неподвижно сидящему Аласдэру спину. Раб вздрогнул, но не обернулся, а только напряжённо вытянулся. Шака вновь пощекотала раба, но тот сидел неподвижно, как истукан. Даже в ночном сумраке было видно, как напряжены его мышцы, словно он готовился ринуться в бой по первому приказу. Шака тихонько засмеялась и спрятала ногу под одеяло. Вскоре, убаюканная еле слышным плеском волн о борта и мягким покачиванием корабля, Шака уснула.

Разбудили её утренняя прохлада и крики проснувшихся птиц, далеко разносившиеся над сонной гладью реки. Над водой клубился лёгкий туман, обещая жаркий безветренный день. Капли росы блестели на покрывале и рассыпанных по подушке волосах. Открыв глаза, она увидела Аласдэра, неподвижно восседающего на прежнем месте, словно каменный идол. Шака поднялась и, положив руку на мускулистое плечо охранника, заглянула ему в лицо.

– Ты ещё живой? Ты так неподвижен, словно застывший труп. И такой же холодный…

Аласдэр сверкнул на девушку внезапно вспыхнувшим взглядом и поспешно опустил глаза.

– Я жив, госпожа…

В его голосе чувствовалось некоторое напряжение, словно он сдерживался, чтобы не выдать своих чувств.

– Ты прямо ледяной… И дрожишь. Ты замёрз.

Шака набросила на плечи раба согретое своим телом одеяло, в которое тот с благодарностью закутался.

Девушка прошлась по безлюдной палубе, с наслаждением потягиваясь, заглянула в яму, где, навалившись друг на друга, спали гребные рабы, и сделала несколько энергичных упражнений, чтобы разогреть мышцы и прогнать из тела остатки сонной неги. Затем спустилась на берег и окунулась в теплую, по сравнению с холодным утренним воздухом, воду. Когда вышла на берег, нагая и мокрая, как речная богиня, Аласдэр уже ждал её с большим мягким полотенцем. Он быстро осушил её тело, закутал, как младенца, и вдруг, подхватив нВ руки, понёс на корабль.

– Эй! Это ещё что такое? – удивилась девушка.

Не отвечая, Аласдэр поднялся по трапу, положил госпожу на ложе, прикрыл покрывалом и ушёл в каюту будить Альсу.

Вскоре сонная и зевающая рабыня уложила госпоже волосы и помогла одеться в лёгкий боевой костюм, в котором Шака часто ходила после памятной схватки в лесу. Он состоял из плотных узких шаровар, тонкой сорочки и длинной кожаной безрукавки. На ноги она обула короткие сапожки с толстой кожаной подошвой и окованным носком. Весь наряд был щедро украшен вышивкой, серебряными пуговицами и пряжками.

После завтрака галера снялась с якоря и отправилась дальше. Река слегка сузилась, берега приблизились друг к другу, но были достаточно далеко, чтобы казаться смотревшим на них с палубы людям просто тёмными полосками зелени по сторонам. Ближе к полудню повстречалось несколько торговых кораблей, шедших караваном. С переднего их поприветствовали и предупредили, что в этих местах свирепствуют речные пираты, нападающие на одинокие корабли. Им посоветовали укрыться у берега и дождаться попутного судна, и дальше двигаться вместе. Шака подумала и отказалась от этого предложения. Так можно прождать неизвестно сколько времени, и где гарантия, что пираты не увидят их у берега и не нападут? Она приказала выйти на середину реки, хотя там было более сильное течение, и двигаться без остановок.

Предупреждение оказалось небезосновательным. Ближе к вечеру, когда заходящее солнце слепило глаза, матрос-наблюдатель вдруг тревожно закричал:

– Лодки по правому борту!

Прикрыв глаза рукой, капитан посмотрел на две узкие быстроходные лодки, приближавшиеся к ним справа, и отдал команду:

– Приготовиться к бою! Следить за левым бортом и кормой!

Пятеро матросов во главе с капитаном вооружились большими боевыми луками с длинными стрелами, которые на близком расстоянии прошивали человека насквозь, словно игла холст. Сложив ладони рупором, капитан прокричал:

– Эй, на лодках! Кто такие? Не приближайтесь, или мы будем стрелять на поражение!

В ответ просвистела стрела, только чудом не попав в голову капитану, лишь срезав клок седых волос на макушке.

– Луки к бою! – воскликнул разгневанный капитан. – Пять серебряных тому, кто убьёт рулевого!

Зазвенели спущенные тетивы и лодки накрыл рой стрел. Донеслись крики боли и ярости. Они начали маневрировать, двигаясь зигзагами, чтобы было труднее попасть, но капитан Лофион хорошо выучил команду; да и трое солдат под командованием Игасо стреляли довольно метко. Как пираты ни крутились, они не смогли приблизиться к кораблю на такое расстояние, чтобы забросить абордажные крюки.

– Две лодки слева! – крикнул наблюдатель, и солдаты с Игасо перешли на левый борт.

По-видимому, пираты не ожидали от такого небольшого корабля столь яростного и умелого сопротивления. Потеряв несколько человек, они отступили, осыпая сопротивляющихся угрозами и проклятиями. Но капитан долго ещё держал команду в боевой готовности, а надсмотрщики безжалостно подгоняли гребцов, поддерживая быстрый стабильный ход. Лишь когда они ушли от места нападения на очень большое расстояние, капитан стал присматривать место для ночлега. Вскоре галера, укрывшись за пеленой могучих, свисающих к воде ветвей айрисов, покрытых широкой густой листвой, скрывавших её от посторонних глаз непроницаемым сизо-зелёным занавесом, приткнулась к невысокому, подмытому течением, берегу, пришвартовавшись к могучему стволу давшего им укрытие дерева.

По приказу Шаки, смертельно уставшим гребцам выдали по хорошему куску мяса и по большой кружке крепкого вина, и они, довольные столь щедрым угощением и предстоящим отдыхом, весело пировали, обсуждая недавнее приключение.

Подальше от корабля, под прикрытием густых зарослей, развели костёр. Ужинали тут же, возле костра, обсуждая события прошедшего дня. Шака осталась довольной действиями капитана, сожалея, что не удалось принять участие в схватке. Ей хотелось испытать себя в настоящей битве, проверить свои силы, ловкость и умение.

Пока солнце ещё не село и было достаточно светло, Шака решила прогуляться поблизости от места стоянки.

– Не отходите далеко от костра, госпожа Шака, – попросил капитан. – Места здесь дикие и кишат хищниками. Гиззард, и даже йол, здесь не редкость.

– Я прихвачу с собой лук, может, подстрелю какую-нибудь дичь на завтрак, – решила девушка.

Аласдэр, принявший ночную вахту у Игасо, взял тяжёлое копьё с широким лезвием и «айосец» – что-то среднее между коротким мечом и длинным ножом.

Ориентируясь на лучи закатного солнца, пробивавшиеся сквозь густые кроны, они углубились в лес. Внезапно Шака наткнулась на поляну, на которой мирно щипал травку лесной баран. Пронзённый метко пущенной стрелой, барашек упал набок, жалобно блея. Шака радостно засмеялась и поспешила к добыче.

Но оказалось, за бараном следил ещё один охотник, которому девушка так некстати помешала. Свирепо рыкнув, с низкой ветви ближайшего дерева спрыгнул золотисто-пятнистый гиззард. Бросившись к барашку, он стал на него передними лапами и яростно оскалился в сторону непрошеных гостей.

– Лесные демоны! – с досадой воскликнула Шака. – Откуда он взялся? Это моя добыча!

Аласдэр ступил вперёд, закрывая своим телом госпожу, и направил на хищника копьё. Пристально глядя в оскалившуюся грозными клыками пасть, начал медленно наступать.

– Аласдэр!.. Не надо. Оставь его! – приказала Шака. Но раб и ухом не повёл.

Пригнувшийся, с напряжёнными взбугрившимися мышцами, чуткий и настороженный, он сам в этот момент походил на хищника. Гиззард, по-видимому, почувствовал в нём достойного соперника, так как злобно оскалился и зашипел, угрожающе пригнув голову и прижав уши, яростно хлеща себя по бокам длинным пушистым хвостом. Медленно, шаг за шагом, он начал отступать перед надвигающимся противником. Но это было не отступление бегства, а сжатие стальной арбалетной пружины, готовой в любой миг вытолкнуть тяжёлую смертоносную стрелу.

Самое трудное в единоборстве с гиззардом – угадать момент прыжка. Он всегда неожидан. Противостоять хищнику может только человек с быстрой реакцией и точностью удара. Одна ошибка – и ты мертвец. Гиззард быстр, как молния, гибок, как змея, и силён, как бык. В этом его преимущества и опасность. Не каждый охотник или даже хорошо обученный воин рискнёт вступить в единоборство с рассвирепевшим гиззардом, ибо его ярость вошла в пословицу.

Тревожась за безрассудство раба и восхищаясь его смелостью, Шака достала стрелу и положила её на тетиву, не отводя взгляда от готовящегося к прыжку хищника. И всё же она упустила тот момент, когда распрямилась пружина, и тело гиззарда взвилось в воздух. Шака инстинктивно отпрыгнула в сторону, а Аласдэр, наоборот, бросился ему навстречу, выставив перед собой копьё. Хищник не успел увернуться, и острое широкое лезвие вошло ему в грудь по самую рукоятку. Издав истошный визг, полный боли и ярости, гиззард рухнул на землю, вырвав копьё из рук Аласдэра. Тот мгновенно выхватил «айосец» и отрыгнул подальше от бьющегося в агонии хищника. Гиззард пытался подняться, но ему мешало длинное и тяжёлое древко копья. Он в ярости грыз его, и толстое, крепкое, специально обработанное дерево, буквально на глазах, превращалось в щепы. Из пасти хищника на землю текла кровь, забрызгивая всё вокруг, и чем больше её становилось, тем больше слабел хищник. Наконец, он устало опустился на землю, хрипло и судорожно дыша и не сводя с противников пылающего зелёным огнём ненависти взгляда. Но стоило Аласдэру сделать хоть шаг вперёд, он угрожающе приподнимался и булькающее шипел. И тогда Шака, чтобы прекратить напрасные муки благородного животного, выпустила стрелу, попав ему прямо в глаз. Это не был достойный похвалы выстрел: с такого близкого расстояния трудно промахнуться. Гиззард вскинулся, ещё раз взвизгнул, и упал набок, судорожно вытянув могучие лапы.

И тут позади послышался топот, тяжёлое дыхание бегущих, и на поляну выбежал Игасо с тремя солдатами.

– Что?.. – начал он. Но, увидев распростёртого на земле гиззарда, умолк на полуслове. Отдышавшись, укоризненно покачал головой. – Госпожа Шака, вы неосторожны.

– Почему? – улыбнулась девушка. – Не гиззард напал на нас, а мы на него… Возьмите барана и снимите с хищника шкуру – это будет чудесный трофей, – приказала она.

Аласдэр с трудом выдернул копьё из груди мёртвого хищника – так силён был удар.

Когда они вернулись в лагерь, их встретил встревоженный капитан. Увидев госпожу целой и невредимой, с облегчением вздохнул.

– Всё в порядке?

– Да… Мы забрали у голодного гиззарда добычу, а также его шкуру, – с улыбкой ответила девушка.

– Его яростный визг было слышно даже сюда… Игасо тут же поднял людей и бросился к вам на помощь.

– Они успели как раз вовремя, чтобы снять шкуру ещё засветло.

Вскоре вернулись воины во главе с Игасо, принеся тушу выпотрошенного барана и скрученную шкуру гиззарда. Осмотрев её, капитан сказал:

– Это ещё молодой и неопытный самец… Вряд ли вы так легко справились бы с ветераном…

– Аласдэр настоящий герой… Ярость этого красавца была не меньше, чем у старого и опытного животного. А силы, возможно, даже больше.

– Да, конечно… – не стал спорить капитан, сам заядлый охотник, видя, с каким рвением госпожа защищает раба. – Лично я бы не желал встретиться ни с каким гиззардом – ни с молодым, ни со старым… Даже с детёнышем.

– Я хочу сохранить эту шкуру. Когда мы вернёмся в Альтаман, я отдам её лучшему кожевеннику и прикажу пошить из неё куртку для Аласдэра. Он её заслужил.

Даже в наступивших сумерках было видно, как зарделось от удовольствия лицо раба.

На следующий день в путь отправились поздним утром и прибыли в Ваалд вечером, пройдя оставшийся путь без всяких приключений.

После огромного прекрасного Альтамана с широкими площадями, прямыми мощёными улицами, великолепными зданиями и величественными храмами, Ваал показался Шаке маленьким, грязным, жалким, провинциальным городишком, хотя он был не меньше других подобных городов, того же Сумера или Лекхима. Родившаяся и выросшая в метрополии, Шака до сих пор нигде не бывала, и с презрением смотрела на узкие тесные улицы с колеями от повозок, кучами навоза и мусором по обочинам, толпы разношерстно и небогато одетых горожан, невысокие деревянные домишки и бедные облезлые храмы. Но всё же она рискнула остановиться в гостинице, решив провести в Ваалде несколько дней, чтобы рассмотреть его получше и ознакомиться с местными достопримечательностями.

Ваалд считался перевалочным пунктом для обозов, идущих с юга по Старому Торговому пути из Алдании в Сумер и наоборот. Он представлял собой довольно оживлённый торговый центр. Здесь часть товаров продавалась, а часть перегружалась на корабли и отправлялась в Альтаман. Другие товары перевозились многочисленными обозами дальше в Сумер или, наоборот, на юг в Алданию.

Эти сведения заинтересовали девушку. Целый вечер она провела в обществе усталых купцов, с жадностью слушая их рассказы об иных странах и дорожных приключениях.

На следующий день девушка ошарашила всех известием, что едет в Сумер с попутным обозом, и приказала капитану Лофиону возвращаться в Альтаман без неё, а оттуда плыть в Сумер и ждать её в порту города Туар. Игасо и капитан попытались отговорить госпожу от столь безрассудного поступка, мотивируя это тем, что если с ней что-то случится, господин Элиан, отец девушки, спустит с них шкуру, но Шака твёрдо стояла на своём. Более того, она заявила, что берёт с собой лишь Аласдэра, а Игасо может возвращаться в Альтаман, взяв с собой Альсу, которую она отдаёт ему без выкупа, но с обязательством, что он тут же заключит с девушкой брак, как только они прибудут в метрополию.

Расставаясь с хозяйкой, Альса горько плакала, то ли от огорчения, то ли от радости. Аласдэр обнял сестру на прощание и пожелал ей счастья и благополучия.

Купив трёх лошадей – для себя, для раба и грузовую, а также всё необходимое для длительного и опасного путешествия, Шака присоединилась к очередному обозу, отправлявшемуся в Сумер.

 

Дорога в Сумер

Покинув крепостные ворота города, обоз направился на северо-восток, по пыльной, разбитой множеством копыт и колёс дороге, светлой лентой петлявшей между могучих стволов старых деревьев. Вдоль обочины редко можно было встретить молодую поросль или пучок пожухлой травы – всё объедали тягловые животные, десятки лет бредущие по этой дороге. По сторонам стояли лишь огромные старые деревья, словно колонны в храме. Высота и толщина не позволяли жадным пастям и топорам дровосеков отправить их в ненасытные брюха или костёр на привале.

Лес начинался сразу за городом и тянулся бесконечным сплошным покровом на юг, до подножия Пустынных гор, на север до побережья океана, на запад до Аллийских гор, словно крепостной стеной закрывавших плодородные земли Алмоста и княжества Ламор от наступления дебрей, и на восток до широкой водной глади Скаарра, отделявшей Вилленд – так называлось это царство леса – от лугов и пашен Альтамана и Альтаманской равнины.

Вилленд – чуть холмистая равнинная местность, покрытая густыми девственными лиственными лесами, под пологом которых обитали множество разнообразных животных и опасных хищников, а в укромных уголках прятались селения диких варваров. Когда-то давно они были более многочисленны и нападали на обозы, грабили и убивали купцов и путешественников, забирали животных и портили товары, смысла или ценности которых не понимали. Но после нескольких совместных рейдов военных отрядов Сумера и Альтамана, а также присоединившегося к ним позже Алмоста, когда светлолицые уничтожили десятки селений, расположенных недалеко от пути, погубив или уведя в плен тысячи варваров, набеги прекратились. Уцелевшие, устрашённые жестокостью и военным превосходством светлолицых, удалились в глубины Вилленда, а те, кто остался, предпочли мирную торговлю, основанную на обмене товара на товар, кровожадным набегам своих предков. Теперь купцам, путешествующим от Ваалда до Сумера или через Ламор до Алмоста, досаждали только мелкие шайки разбойников и грабителей с больших дорог, да ещё грозные горные бароны, которые взимали плату за проезд через их земли. Но те находились в Аллийских горах, поближе к цивилизованным странам. От грабителей же купцы защищались, нанимая специальную охрану или обучая собственных рабов.

Обоз, к которому присоединилась Шака, состоял из десяти больших крытых парусиной повозок, которые тянули вереницы круторогих горбатых мародских быков, запряженных попарно. На каждой повозке, рядом с возницей, сидел рослый сильный раб, вооружённый копьём и мечом. Дополнительно же купец нанял семерых воинов, во главе со старым опытным сержантом, покрытое шрамами тело которого говорило о немалом боевом опыте.

Порядок следования был таков: впереди, на расстоянии, примерно, полукема, двигался дозор из двух человек; во главе обоза ехало ещё два воина, за ними шли повозки, следом за которыми ехали купец – хозяин обоза, Шака и Аласдэр. Замыкал продвижение сержант с двумя воинами, охраняя тылы.

Когда девушке надоедало глотать поднятую колёсами пыль или плестись в хвосте медленно катящего обоза, она присоединялась к дозору или вообще уезжала вперёд, отыскивала удобное место для привала и поджидала обоз. Аласдэр, как верный пёс, ни на шаг не отставал от хозяйки, молча следуя за ней по пятам.

Иногда, когда по пути встречался глубокий ручей или небольшое лесное озеро, Шака съезжала с дороги, купалась, загорала, отдыхала, а потом догоняла обоз.

Господин Летис – хозяин повозок и владелец товаров, лишь укоризненно качал головой, глядя на безрассудство девушки. Он предупреждал, что она ведёт себя легкомысленно и неразумно, и рано или поздно попадёт в беду. Сержант Ход лишь презрительно косил на девушку выцветшим глазом, когда она галопом проскакивала мимо.

Вечерние посиделки у жаркого костра, неторопливые беседы с многоопытным Летисом, умевшим красиво и увлекательно рассказывать о случаях из своей многолетней походной жизни, завораживали девушку, очаровывали и увлекали. Она слушала, разинув рот, восхищаясь и ужасаясь, как ребёнок. Куда исчезли её сдержанность, мрачность, холодность? Сейчас Шака была совсем другой, не похожей на себя прежнюю, словно с переменой обстановки изменилась и её душа. Она стала весёлая, жизнерадостная, шаловливая и непосредственная, как ребёнок, которым никогда, по сути, не была. Её распирало какое-то необычное чувство, мир казался прекрасным и безобидным, а окружающие люди добрыми и приятными. Даже Аласдэр, которого она до сих пор держала на некотором расстоянии от себя, стал ей родным и близким, как брат. Она часто подшучивала над ним, невольно заигрывала и невинно флиртовала, то ли забыв, то ли не желая замечать, что Аласдэр не просто раб, а мужчина, к тому же, страстно обожающий свою госпожу. Её невинные шалости причиняли ему боль и страдания, которые с каждым днём всё труднее было скрывать.

Однажды, на пятый день путешествия (обоз находился, примерно, на полпути до Сумера, в самой дикой и глухой его части, и самой опасной, потому что в этих местах, обычно, скрывались шайки разбойников), Шака, заскучав от монотонного медленного покачивания в седле, пришпорила коня и, как обычно, умчалась вперёд. Аласдэр тут же сорвался следом. Обогнав дозорных, Шака, не сбавляя темпа, поскакала по дороге.

Когда они отъехали достаточно далеко от обоза, Аласдэр неожиданно догнал госпожу, протянул руку и схватил коня девушки за уздечку. Тот вскинул голову, недовольно заржал и сбавил ход.

– Что такое? – не рассердилась, а удивилась девушка. До сих пор раб не позволял себе ничего подобного.

– Остановитесь, госпожа… Слышите?

Они придержали коней, а затем и вовсе остановились. Девушка прислушалась, но ничего не услышала. Вокруг царила удивительная, несвойственная живому лесу тишина, нарушаемая лишь лёгким шелестом листьев.

– Я ничего не слышу… А ты?

– Вот именно… Я тоже ничего не слышу. Где пение птиц? Они беззаботно поют в безлюдных местах и замолкают лишь при появлении обоза. А сейчас вокруг стоит тишина, значит где-то поблизости есть много людей.

– Может, это мы вспугнули их?

– Нет, они пели там, где мы проезжали, только в этом месте тишина… Нам лучше вернуться, госпожа. Разве вы забыли предупреждение господина купца, что в этих местах часто встречаются разбойники?

Шака с сомнением посмотрела по сторонам и произнесла:

– Здесь так тихо и спокойно… Никого не видно… Но, может ты и прав. Ладно, возвращаемся…

Они повернули коней и поехали обратно. Но не успели проехать и десятка шагов, как с деревьев, словно листья под порывами шквального ветра, посыпались люди и окружили их тесным кольцом.

– Попались, тупицы! – воскликнул один из разбойников. – Куда это вы так торопились? Надо было ехать дальше без остановки. А теперь вам придётся спешиться и подождать с нами ваш обоз…

Аласдэр не стал ждать приказа, а выхватил меч и бросился на говорившего, посчитав его предводителем. Шака, не раздумывая, последовала его примеру.

По-видимому, разбойники не ожидали столь смелых и хладнокровных действий от юной девушки и её единственного спутника, потому что в первый момент растерялись, что дало возможность мечам решительной пары прорубить себе дорогу на волю. Оставив после себя несколько мёртвых и искалеченных, Шака и Аласдэр умчались прочь.

Промчавшись мимо дозорных и выкрикнув лишь одно слово «Засада!», Шака поскакала в конец обоза. Осадив взмыленного коня возле сержанта, показала окровавленный меч, который до сих пор сжимала в руке, и взволнованно произнесла:

– Впереди разбойники, человек пятнадцать… Тех что мы видели. Возможно, где-то прячутся ещё. Они напали на нас с деревьев. Мы убили несколько, но остальные настроены решительно.

Сержант окинул девушку недоверчивым взглядом.

– Вы сражались с пятнадцатью разбойниками, госпожа?

– Я сражалась с двумя, остальные просто смотрели. Они не ожидали, что этот меч служит мне не только для украшения… Как и вы, сержант, – холодно произнесла Шака. Куда сразу исчезла её беззаботность и весёлость? Пережив нападение, девушка сразу подобралась и стала прежней Шакой – жёсткой, холодной, расчётливой.

Слова девушки прервал тревожный свист, долетевший от головы колонны. сержант пришпорил коня и ускакал вперёд. Вскоре оттуда донёсся звон стали и лошадиное ржание. Обоз остановился. Впереди закипел бой. Шаку так и подмывало броситься туда и принять в нём участие.

Внезапно среди деревьев замелькали люди и обоз окружили разбойники. Перед девушкой появился разбойник с нацеленным на неё копьём. Аласдэр выхватил нож и метнул его в негодяя, попав тому в горло. Разбойники налетели, так стая горных волков. Завязался бой. Шака спешилась и выхватила любимый алмостский меч – подарок Лоис. Она не была конником, сражаться ей было удобнее на земле, а не в седле. Аласдэр тут же оказался рядом, прикрывая её сзади.

Вступив в схватку, Шака ощутила необычный подъём, азарт, подобный экстазу. Она сражалась хладнокровно, спокойно и бездумно. Казалось, руки действуют сами, независимо от тела – годы выучки и бесчисленных тренировок не прошли даром.

Положив одного противника, она тут же бросалась к другому, рубя, наступая и отбивая удары. От её беспощадного лезвия полегло уже несколько человек, а на девушке не было ни царапины – она двигалась быстро, расчётливо и умело.

Бой закончился так же внезапно, как и начался. Уцелевшие разбойники, бросив мёртвых и раненых, скрылись в лесу. Их не стал никто преследовать, подозревая, что это может быть обманным манёвром.

Прискакал возбуждённый и встревоженный сержант. Но, увидев усыпанную мертвецами землю, лишь удовлетворённо хмыкнул.

Раненых добили, мертвецов оттащили подальше от дороги и оставили на съедение диким зверям, подсчитали свои потери, залечили раны, и обоз продолжил прерванный путь.

Вечером остановились на берегу мелкой лесной речушки, берега которой заросли густой травой, достаточной, чтобы насытить бездонные утробы быков и накормить лошадей. Прихватив мыло и полотенце, Шака отправилась вверх по течению, нашла тихое уединённое местечко, и с удовольствием окунулась. Аласдэр, как всегда, терпеливо ждал её на берегу с полотенцем в руках. Закутав вышедшую на берег госпожу, разделся и тоже вошёл в воду. Шака невольно залюбовалась его мускулистой бронзовой фигурой, налитыми силой мышцами, перекатывающимися под гладкой чистой кожей. Азарт прошедшего боя ещё не покинул её, и она испытывала непонятное томление. Глядя на купающегося мужчину, девушка ощутила невольное желание, что удивило её саму. До сих пор она не испытывала тяги к мужчинам, занимаясь любовью только с Эриссой. Что на неё так повлияло: возбуждение битвы, долгое воздержание, необычная обстановка, перемены в организме или нечто иное – не суть важно. Девушка даже не задумалась об этом. Она просто поддалась порыву страсти. Когда Аласдэр вышел из воды, стряхивая с длинных волос капли влаги, мокрый, блестящий, как бог воды, Шака, движимая внезапным желанием, сбросила полотенце и шагнула ему навстречу. Раб замер, не сводя с госпожи вспыхнувших страстью глаз. А когда она положила ладонь на его прохладную широкую грудь, по телу мужчины пробежала дрожь, как от озноба. Он нерешительно протянул руки и заключил девушку в объятия. Губы их слились в жадном поцелуе, руки переплелись, тела соприкоснулись… Это случилось неожиданно и естественно, как порыв прохладного ветра от набежавшей на солнце тучи. Аласдэр целовал девушку долго и страстно, а затем подхватил на руки и шагнул под сень густых листьев оули. Осторожно опустив на землю, лёг рядом, ещё не решаясь переступить последнюю черту, которая сделает их по-настоящему близкими, и о которой он мечтал с первого дня пребывания в доме госпожи. Шака, охваченная любовным возбуждением, потянулась к нему и прижалась всем телом, призывно раздвинув бёдра. Сквозь приоткрытые губы из глубины горла вырвался нетерпеливый стон желания. И тогда мужчина решился. Он накрыл её своим телом, забросил ноги на спину и осторожно вошёл в узкое девственное лоно. Не смотря на бушевавшее в нём желание, он действовал нежно, мягко и сдержанно. Охваченная страстью и возбуждением, Шака почти не заметила боли от дефлорации, с исступлением отдаваясь новым необычным ощущениям, охватившим всё её тело.

Аласдэр оказался умным и опытным любовником. Он понимал, что спешки или грубости Шака не приемлет, и действовал медленно, ласково и нежно, не забывая поцелуями и ласками поддерживать возбуждение. Благодаря этому в конце акта она испытала такое сильное и острое наслаждение, которое ни разу не испытывала от самых изощрённых ласк Эриссы.

Придя в себя через несколько минут, Шака посмотрела на любовника затуманенными от удовольствия глазами и тихонько засмеялась.

– Госпожа смеётся надо мной? – нахмурился мужчина. – Я сделал что-то не так?

– Я смеюсь над собой… Думаю, как много потеряла, не познав мужчины раньше. Ведь это такое восхитительное ощущение!.. Я хочу ещё раз испытать его.

– Через несколько минут, когда я буду готов… – пообещал Аласдэр.

И, правда, не прошло и нескольких минут, как мужское естество вновь было готово вступить в схватку с женским естеством девушки. Умелыми и страстными ласками он вновь довёл Шаку до исступления и только потом овладел. Теперь он действовал более энергично, более напористо, получая удовольствие и сам, а не только доставляя его госпоже, как в первый раз.

На этот раз Шака успела вознестись на вершину блаженства несколько раз, прежде чем Аласдэр закончил работу и разрядился обильной густой струёй. Эти бурные всплески острого наслаждения полностью обессилили девушку и истощили мужчину, и они долго лежали в полузабытьи, наслаждаясь отдыхом и покоем.

Наконец Шака приподнялась и нежно поцеловала раба в губы. Проведя ладонью по потному телу до самого паха, она прошептала:

– Ты великолепный мужчина… Я дам тебе свободу и выйду за тебя замуж, как поступила моя наставница с господином Ольдом. Согласен?

– Как вам угодно… – ответил Аласдэр. – Я счастлив уже тем, что служу вам и обладаю вами… Многими ночами, сидя у изножья вашего ложа, я мечтал лишь прикоснуться к вам, поцеловать восхитительный розовый пальчик на вашей ноге, выглядывающей из-под покрывала, а теперь я получил всю вас, от кончика этого пальчика до макушки, покрытой великолепными ароматными волосами, запах которых сводит меня с ума… После того, что между нами только что произошло, даже если вы меня теперь убьёте, я буду счастлив умереть у ваших ног…

Отдохнув, они снова вымылись в ручье, оделись и вернулись к обозу.

После инцидента с разбойниками, Шака стала осторожнее, и уже не уезжала беззаботно вперёд. Но, вкусив мужской любви, она стала ненасытной, и теперь часто отставала от обоза, предаваясь любовным утехам с Аласдэром на укромных полянках или просто под сенью придорожного кустарника. Они вместе открывали всё новые и новые способы получения удовольствия, не признавая никаких табу и не поддаваясь ложной стыдливости.

Перемену в их отношениях заметили все, даже вечно погружённый в свои заботы сержант. Господин Летис и солдаты посматривали на влюблённых голубков насмешливо, а рабы смотрели на Аласдэра с завистью, но никто не осмелился высмеять их или сделать замечание. После боя с разбойниками к девушке начали относиться по-иному, считая её уже не взбалмошной девчонкой, выскочившей из-под родительского крыла, а самостоятельной смелой женщиной-воином, умеющей постоять и за себя, и за других.

Хотя Аласдэр и стал любовником Шаки, но его отношение к госпоже не изменилось. Он оставался всё таким же послушным преданным рабом, с готовностью выполнявшим любое распоряжение. Даже ещё более преданным и более послушным. Он ходил за ней тенью, стараясь предугадать малейшее желание, угодить в любой мелочи. Но когда они оставались наедине, его поведение менялось. Он становился властным, требовательным, иногда даже в меру грубым и наглым. Теперь он играл роль господина, а Шака послушной покорной рабыни. Эта невинная игра нравилась обоим, и Шака с удовольствием подчинялась, даже терпела небольшую боль, если их любовные игры становились излишне грубыми. Аласдэр брал её как хотел, иногда даже унизительно и в меру жестоко, но Шака, играя роль, всё терпела и старалась угодить «господину», выполняя все его пожелания, даже самые необычные и странные. И чем больше она унижалась, тем большее наслаждение получала в конце.

Когда они прибыли в Сумер, в порту Туара их уже ждала «Змееносица». Капитан Лофион был безмерно рад, что госпожа добралась до Сумера целой и невредимой, и выразил желание тут же отправиться домой. Но Шака решила задержаться в Сумере на несколько дней, так как её пригласил в гости господин Летис, с которым успела сдружиться во время пути.

Господин Летис жил в Фаргосе, третьем из пяти городов Сумерского союза. Его дом был не самым большим и богатым в городе, но вполне респектабельным. Гостью встретили тепло и уважительно. Она прожила в доме купца три дня. Его дочь показала ей город и все местные достопримечательности. Девушки даже немного сдружились. Как-то Шака пожаловалась Лее, что осталась без хорошей личной рабыни, и спросила, можно ли на местном рынке подыскать подходящую кандидатуру. Лея тут же любезно предложила гостье одну из своих рабынь, сказав, что у неё излишек прислуги. Прислужницу ей подарили на день рождения, но девушка привыкла к своей старой рабыне, которая прислуживает ей с десяти лет, и не хочет менять на новую, несмотря на её молодость и красоту. Если Шака согласится, то она уступит девушку совсем дёшево. Она тут же позвала рабыню и велела продемонстрировать себя и свои способности.

Рабыню звали Оссис, родом из Марода и ей только исполнилось 16 лет. Очень хорошенькая: невысокая, хорошо сложенная, с чистой кожей и здоровыми зубами. Показав тело, девушка подошла к Шаке, распустила ей волосы и тут же сложила в другую причёску.

– Эта мародка умеет делать массаж и даже обучена любовным утехам! – засмеялась Лея.

Девушка Шаке понравилась и она взяла её, не торгуясь.

Когда Шака показала новую рабыню Аласдэру и рассказала о её достоинствах, тот задумчиво осмотрел девушку и загадочно улыбнулся.

– Чему ты улыбаешься? – с подозрением спросила Шака.

– У меня появились некоторые мысли… – уклонился от прямого ответа мужчина.

– Так поделись ими.

– Боюсь, они могут не понравиться моей госпоже… Лучше я их выскажу в подходящий момент.

– И когда он наступит?

– Когда госпожа будет в моих объятиях…

– Ах, ты, хитрец!

Аласдэр вновь загадочно улыбнулся.

 

Потеря

Вернувшись в Альтаман, Шака не захотела жить в поместье, где было много любопытных глаз и болтливых языков, а поселилась в своём городском доме. Маленький, уютный, он располагался на тихой окраинной улочке, отгороженный от соседей высоким каменным забором, а с улицы – тяжёлыми деревянными воротами.

Дом был двухэтажный, с хозяйственными пристройками и крошечным тенистым садиком. Обслуживали его всего несколько слуг. Шака забрала из поместья Лиота, и зажила тихой уединённой жизнью, не тревожа соседей шумными гулянками или неприличными скандалами. В город она выходила всегда в сопровождении Оссис и обоих рабов, и выглядела добропорядочной дамой. Шака часто навещала Лоис, наносила визиты вежливости немногочисленным знакомым или просто ходила на рынок за покупками. К ней в дом никогда не ходили мужчины, на людях она всегда носила траурные одежды, и все знакомые и соседи считали Шаку безутешной скорбящей вдовой, даже не догадываясь, что творится за высоким забором и толстыми стенами уютного аккуратного домика.

А Шака проводила дни и ночи в любовных забавах, наслаждаясь свободой и уединённостью. Отношения с Аласдэром зашли так далеко, что девушка уже всерьёз подумывала о замужестве. Она даже спросила совета у Лоис по этому поводу, но наставница попросила её подождать и всё ещё раз хорошенько взвесить.

– Не спорю, Аласдэр красив и мужественен. Может, он и хорош в постели, но тебе ведь не с чем сравнивать? И что он ещё умеет, кроме любовных утех? Став твоим супругом, он так и останется лишь твоей забавой? Где он сможет служить, чем зарабатывать на жизнь?

– Он хорошо сражается и я могла бы его подучить ещё…

– В Альтамане много воинов, которые сражаются лучше него. Ольд – прекрасный танцор, что дало ему возможность стать Главным Танцмейстером Альтамана. Твой отец – сама знаешь, кто… После их смерти Дансу и Кайлу достанутся поместья, дома, земли и сундуки с золотыми… А что сможет заработать вашим будущим детям Аласдэр? Жалкие гроши простого гвардейца? Что он оставит в наследство сыну? Славу мужа богатой жены и щербатый меч? Одним словом – не спеши, девочка моя. Аласдэр лишь первый этап в твоей, я надеюсь, долгой жизни. Он первая любовь, возможно, самая сладкая. Пусть всё останется на своих местах. Возможно, твой возлюбленный так предан тебе, потому что надеется на то, что ты ему обещала. Если его любовь искренняя – время покажет.

Шака решила послушаться совета приёмной матери. Она всегда уважала Лоис за разум и взвешенность в поступках, и принимала её нечастые, но искренние советы. И сейчас решила не спешить. Пусть всё идёт своим чередом. Разве ей плохо? Аласдэр любит её, она любит его. Они счастливы. Он не просит у неё ни свободы, ни руки, так зачем бежать впереди лошади?

Она продолжала тихо-мирно жить в городском домике, наслаждаясь любовью раба. Аласдэр был не только сильным и выносливым любовником, но ещё и большим выдумщиком. Иногда он предлагал такое, что даже лишённой стыдливости Шаке становилось неудобно. Но, обычно, она соглашалась на предложения любовника, чтобы испытать новые необычные ощущения. Постепенно в их любовные игрища были вовлечены Оссис и Лиот, и за высокими стенами тихого скромного домика разыгрывались настоящие оргии, с музыкой, танцами нагишом в свете луны и любовными забавами вчетвером в полной темноте и тишине, когда никто не знал, кто, с кем и как.

Так продолжалось до тех пор, пока не вернулись из похода Элиан и братья. Все трое рассказывали о чудесах, виденных ими в дальнем путешествии, о приключениях и подвигах, о странных обычаях неизвестных народов, о чудесных городах и ужасных местах, в которых они побывали.

Шака, которой уже приелась спокойная размеренная городская жизнь, загорелась идеей нового путешествия. На этот раз она решила отправиться в далёкую и загадочную Алданию – большое древнее королевство на юге. Говорили, что Алдания появилась вместе с первыми людьми. Она была единственным государством Аквии, где вот уже более ста лет не существовало рабства. Как это не удивительно, королевство не только не развалилось за эти годы, но, наоборот, богатело и процветало. Этому способствовало то, что Алдания располагалась в очень удачном месте: вдоль её берегов протянулись оживлённые торговые морские пути, земли были тучны и плодородны, а соседи миролюбивы – возможно, потому, что их правящие дома и большая часть знати состояла в близком и многовековом родстве с королевской семьёй и аристократией Алдании. Сами алданцы были красивыми, мужественными и неглупыми людьми, по своему социальному развитию шагнувшими дальше большинства народностей, населяющих три континента и множество островов Аквии.

Все эти сведения Шака почерпнула из уроков истории ещё в детстве, а сейчас решила посмотреть на всё своими глазами.

На этот раз к далёкому и опасному путешествию девушка подготовилась основательно. Во-первых, она доставила из поместья двух самых сильных, самых выносливых верховых коней, не боящихся горных троп и длительных переходов. Затем купила небольшой тёплый водостойкий шатёр из плотного, пропитанного соком агабры войлока, не боящегося затяжных дождей и морозного воздуха снежных вершин. К нему приобрела лёгкую разборную походную кровать, несколько дорожных сундуков для пищи и одежды, необходимую утварь и оружие. Хороших вьючных лошадей можно было недорого купить в Ваалде.

Когда её «Змееносица» вновь пришвартовалась в порту Ваалда, девушка уже смотрела на всё глазами бывалого человека. Пока Аласдэр сводил с яхты и прохаживал застоявшихся коней, а матросы сносили на берег вещи, Шака давала последние распоряжения капитану Лофиону. Затем, сопровождаемая ведущим под уздцы лошадей Аласдэром и несколькими матросами, нёсшими сундуки и тюки, направилась в знакомую её гостиницу.

В этот день на улицах Ваалда было необычно многолюдно. Как узнала позже Шака, прибыл большой обоз из Алмоста, направляющийся в Алданию. Охрана и возничие, отпущенные на отдых, старались нагуляться вволю перед дальней дорогой. Одновременно с этим в городе формировался небольшой обоз из Альтамана, к которому Шака впоследствии присоединилась.

Проходя по шумным, запруженным народом улицам, девушка неожиданно столкнулась с ватагой подвыпивших светловолосых солдат, одетых в странные, непривычные глазу одежды и говорящих на неизвестном языке. Они гурьбой вывалились из соседней таверны, громко то ли споря, то ли разговаривая, и едва не сбили девушку с ног. Один из них, споткнувшись (а может, и специально), навалился на Шаку, обхватив её длинными руками и пьяно улыбаясь в лицо. Шака не успела ещё решить, что ей сделать с наглецом, как из-за её спины вылетел Аласдэр и вцепился в пьяницу, словно волкодав в горного волка. Он грубо отбросил его от госпожи и грозно произнёс:

– Не смей прикасаться к леди Шаке, негодяй!

Воин опешил от столь наглого поведения какого-то раба, но тут же его удивительные сине-зелёные, как сияющие в лучах солнца океанские волны, глаза, потемнели от гнева и он что-то угрожающе произнёс, потянув из ножен меч.

Видя, что дело принимает дурной поворот, Шака ступила вперёд, жестом приказав Аласдэру вернуться на место, и произнесла по-ассветски, обращаясь к оскорблённому воину:

– Не сердись на моего раба, он защищал свою госпожу… Если ты оскорблён его поступком, то я приношу свои извинения.

Воин окинул девушку внимательным взглядом, на мгновение задержавшись на поясе, где висели кинжал и «айосец», и улыбнулся сдержанной извиняющей улыбкой.

– Мне кажется, столь воинственно одетой госпоже не нужен такой рьяный несдержанный телохранитель, – тоже по-ассветски, но с явным акцентом, ответил он.

И хотя в голосе его и словах звучала скрытая насмешка, но речь была столь изысканна, а голос приятен, что девушка не стала сердиться, а внимательно посмотрела на незнакомца.

Он был так же высок и хорошо сложен, как и Аласдэр, но казался стройнее и грациознее. В его фигуре и движениях ощущалась животная грация гиззарда; словно бы ленивая и мягкая, но быстрая и беспощадная сила. Лицо не лишено обаяния, но по сравнению с Аласдэром он казался неприметным, обыкновенным. Главным украшением лица были глаза: изменчивые, сине-серо-зелёные, ясные и мерцающие. Волосы, не прикрытые ни шляпой, ни шлёмом, свободно лежали на плечах, лезли в глаза, и он всё время их отбрасывал лёгким небрежным жестом или резким движением головы.

Окинув наглеца холодным взглядом, Шака, сдерживая раздражение, произнесла:

– Я извинилась, хотя извиняться следовало тебе, ведь это ты налетел на меня и чуть не сбил с ног. Но вместо извинений ты ответил оскорблением, словно перед тобой не знатная дама, а портовая шлюха. Впрочем, чего можно ожидать от пьяного наёмника…

И она отвернулась, собираясь продолжить путь. Незнакомец сделал шаг вперёд и заступил ей дорогу. Светлое, покрытое золотистым загаром лицо, потемнело от гнева, но голос продолжал звучать ровно и чуть насмешливо.

– Прошу прощения, госпожа, за мой невольный проступок. Приношу вам свои глубочайшие извинения… Хотя я и пьян, хотя и наёмник, но всё же остаюсь дворянином, и всегда готов извиниться даже перед шлюхой…

На этот раз его слова прозвучали не только насмешливо, но и двусмысленно. Шака начала злиться. Что себе позволяет этот чужеземец? Как он смеет разговаривать с ней в таком тоне?

– Вы испытываете моё терпение, сударь, – с ледяной вежливостью ответила девушка. – Ваши слова с каждым разом звучать всё оскорбительнее, а намёки становятся всё грязнее. Лучше замолчите, пока мы не стали врагами. Потому что – хочу вас предупредить, а не напугать – мои враги долго не живут.

И, не дожидаясь ответа, обошла воина и продолжила путь. Бросив на наёмника мрачный взгляд, за ней проследовал Аласдэр, а за ним, ни слова не понявшие из разговора, матросы.

Девушка не ожидала, что встретится с наглым чужаком ещё раз. Но оказалось, что этот не сдержанный на язык нахал – капитан охраны обоза, к которому присоединилась Шака, а его дружки, так весело проводившие время в кабаках, – солдаты, и все они алданцы – «красивый, мужественный и разумный народ», как говорил о них учитель истории и географии.

Эта первая встреча с представителями загадочной и далёкой страны, в которую Шака стремилась, несколько разочаровал девушку. Но потом она подумала, что не стоит судить о целом народе по нескольким грубым развязным наёмникам, а о его знати – по одному одичавшему от походной жизни, а от того забывшему хорошие манеры, дворянину.

Когда капитан увидел едущую в конце обоза девушку, он удивлённо вскинул брови, а на его губах появилась насмешливая улыбка. По-видимому, насмешливость была главной чертой его характера. Приблизившись к Шаке вплотную и игнорируя сердитые взгляды Аласдэра, капитан, которого звали Стиссен дель Сайгал, как ни в чём не бывало, произнёс:

– О, какая приятная встреча! Прекрасная и сердитая незнакомка и её верный телохранитель! Вы тоже везёте свои товары в этом обозе? Вот уж не думал, что в Альтамане даже женщины занимаются торговлей.

– Я не настолько бедна, чтобы заниматься таким марудным делом… Я просто путешествую в своё удовольствие, – высокомерно ответила Шака.

– О, так вы богатая бездельница, убивающая скуку сумасбродными поступками! По-видимому, в Альтамане царит полная свобода нравов, или вас не любят дома, раз позволили отправиться в далёкое и опасное путешествие в сопровождении одного раба. Кстати, вы не боитесь, что, попав в Алданию, верный пёс тут же покинет вас? Ведь, как только мы пересечём границу королевства, согласно алданским законам, он станет свободным. В Алдании рабства нет, вы это знаете?

– Да вы что?! – притворно изумилась девушка. – Вот так новость! Ты слышал, Аласдэр? Ты сможешь уйти от меня в любой момент, как только захочешь…

Аласдэр не знал ассветского языка и не понял ни слова из разговора госпожи с неприятным ему воином, но вежливо улыбнулся в ответ и посмотрел на госпожу преданным взглядом.

– Милый, капитан говорит, что, как только мы прибудем в Алданию, ты тут же покинешь меня и уйдёшь на волю, так как в королевстве нет рабства, и по местным законам ты станешь свободен, – произнесла Шака по-альтамански.

– Пусть говорит, что хочет, а я никогда не покину вас… – нахмурился Аласдэр. – Я лучше умру у ваших ног…

Произнося последнюю фразу, Аласдэр и не догадывался, что его слова станут пророческими.

Шака перевела капитану ответ возлюбленного, но тот лишь насмешливо улыбнулся:

– Поистине, собачья преданность! Как вы его так выдрессировали?

Девушка презрительно взглянула на мужчину и сухо ответила:

– Я похожа на дрессировщика животных? Я не воспитываю своих слуг, они относятся ко мне так, как я того заслуживаю: одни любят, другие ненавидят, третьи боятся… Ваши солдаты слушаются вас с полуслова – вы тоже их дрессируете?

– Нет, – впервые за время недолгого знакомства девушка не услышала в голосе алданца насмешки. – Я просто отношусь к ним по-человечески и делю все тяготы службы… Хотя я дворянин и в моих жилах течёт древняя благородная кровь, а они простолюдины, солдаты и «грубые наёмники» – я держусь с ними, как с равными, ведь в бою, перед лицом смерти, мы все равны.

– Аласдэр не раз спасал мне жизнь, хотя я, вроде бы, ничем не заслужила его такую преданность. Он предан мне с первого дня, и я ценю это…

– Может, парень влюблён в вас… Или это предположение вас оскорбляет?

– Нет… Однажды я даже хотела дать ему вольную и выйти за него замуж.

– И что вас удержало от этого благородного поступка? – в голосе капитана вновь зазвучала лёгкая насмешка.

– Я передумала.

– Вы такая непостоянная?

– Наоборот, я всегда добиваюсь своей цели, не взирая на обстоятельства и препятствия… Быть женой вольноотпущенного не есть цель моей жизни.

– А что же тогда, если не секрет?

– Свобода и независимость.

С этого дня Стиссен и Шака стали часто общаться. Постепенно из голоса капитана ушла насмешка, так как он понял, что эта сдержанная, слегка даже угрюмая девушка не легкомысленная прожигательница жизни, а целеустремлённая, в чём-то даже опасная, самостоятельная женщина. Постепенно они сблизились и даже подружились. Куда только делась развязность и насмешливость капитана! Со временем Шака поняла, что его поведение было своего рода защитой, прикрывающей чуткую благородную душу. Постепенно, из разговоров, Шака узнала, что дель Сайгал отпрыск старинного благородного рода, со временем обедневшего и потерявшего большую часть своих земель. Замок и скудные остатки отчих владений по закону майората, достались старшему сыну, средний унаследовал титул и место, при дворе, а младший, то есть Стиссен, должен был сам пробивать себе дорогу. Но что он умел, кроме как махать мечом и драться на турнирах? Поэтому младший дель Сайгал и подался в наёмники, «солдаты удачи», «Путевые Стражи», как называли их в Алдании, и со временем дослужился до капитана.

Когда дель Сайгал перестал насмешничать и язвить, он стал более привлекательным. А когда Шака разглядела его ум, благородную душу и мужское обаяние, она, незаметно, влюбилась в капитана. До сих пор она думала, что любит Аласдэра, но теперь поняла, что это была просто животная страсть и привязанность к первому мужчине. Сейчас же она испытывала совершенно иные чувства. Её уже не так влекло к бывшему возлюбленному.

Аласдэр мгновенно почувствовал разницу в настроении госпожи. Он стал раздражителен, капризен, а в любовных играх излишне жесток. Унижая и причиняя боль во время близости, он, словно мстил ей за пренебрежение днём и сияющие нежностью взгляды, предназначенные сопернику. Наконец, девушке это надоело, и она прогнала любовника. Снова, как и прежде, Аласдэр спал на коврике у входа в шатёр, и Шака не пускала его на своё ложе.

Это, конечно же, не улучшило настроение бедного раба, и он затаил злобу на капитана, которого считал повинным во всех своих бедах. Он искал любой повод, чтобы досадить чужаку, вызвать его гнев и спровоцировать драку, но алданский дворянин был выше того, чтобы драться с каким-то рабом, тем более, слугой женщины, которую он тайно обожал. Но всё же однажды он не выдержал и заметил:

– Кажется, ваш раб ревнует меня к вам, сударыня.

На что девушка ответила, равнодушно пожав плечами:

– Это его проблемы…

Между тем обоз приблизился к подножию Пустынных гор, протянувшихся сплошной цепью с запада на восток и отделявших северную часть материка от её центральной части, называемой Монтинес. Это был самый трудный участок пути, так как предстояло преодолеть высокий перевал. Своё название горы получили потому, что в самом деле были пусты – на голых, выжженных склонах, не росло никакой растительности, кроме чахлых колючих кустов и пучков сухой жёсткой травы; здесь не водились ни звери, ни птицы, кроме стервятников и падальщиков. Вода тоже встречалась редко, хотя многие великие реки брали начало в тающих ледниках, покрывавших вершины гор.

Поэтому, достигнув границы Вилленда, обоз остановился на длительный отдых, чтобы дать усталым животным набраться сил, а людям пополнить запасы воды, топлива и мяса. Охота в этих местах – на границе лесов и покрытого густой травой возвышенного плато – была чудесной, но, конечно же, не вблизи дороги, где многие поколения путешественников выбили и распугали всю дичь. Но если отъехать на десяток-другой кемов вправо или влево, то охотнику могли повстречаться многочисленные стада вилорогих горных антилоп, или жирный и добродушный сэнт – горный медведь, или быстрый звонкоголосый йепп – небольшой степной хищник, похожий на горного волка, только мельче и пугливей, и мех которого очень ценился во всех странах Аквии. На опушке леса водились атри – травоядные из семейства оленьих с пушистым нежным мехом и очень вкусным мясом. А если повезёт, то можно подстрелить дина – огромное свирепое животное с такими длинными и острыми рогами, что их можно использовать, как копья. Дины, увидев охотника, никогда не убегали, как другие антилопы, а яростно бросались на врага, пронзая его насквозь и добивая не менее острыми и крепкими копытами. Поэтому на этих животных охотились только из надёжной засады или крепкого укрытия.

Более простой и желанной добычей были хил – горный баран и хёз – горный козёл, но они водились выше в горах, прячась среди скал, а на плато спускались только зимой, когда склоны гор покрывались снегом. Ну и забавой для малышей было подстрелить карри – рыжего степного кролика. Настоящие охотники никогда не опускались до этого, поэтому кроликов ловили слуги и рабы, хотя мясо их было довольно нежным и вкусным. И совсем уж редкой добычей считался лайм – маленькая лань, которая обладала таким пугливым характером, что исчезала при любом подозрительном шорохе. Поэтому охотникам, в основном, доставались лесные олени диниты – большие и любопытные до невозможности, или глупые жирные баканы – лесные свиньи, или быстроногие антилопы, на которых охотились только верхом.

Но, кроме всевозможных животных, в предгорьях водился ещё один вид очень опасного хищника – двуногие разбойники. Они нападали на стававшие на отдых обозы, поэтому охрана постоянно была начеку, а вокруг лагеря капитан расставил удалённые на полукем секреты, которые бдительно следили за окружающей местностью.

Первые два дня прошли спокойно, и большинство мужчин отправились на охоту. Однако, многолетний опыт охраны обозов подсказывал дель Сайгалу, что именно теперь и надо ждать нападения. И он не ошибся. На рассвете третьего дня их разбудили дикие вопли и завывания. Это шли в атаку аттики – разношерстная банда, состоящая из варваров, беглых рабов, каторжников и всякого сброда. Вооруженные, кто как, древним оружием или захваченным в бою. Но среди них были ловкие лучники. Кто не успел вовремя спрятаться – тут же получал в горло или грудь стрелу.

Пронзительные вопли вырвали Шаку из крепкого сна, и, в первый миг, она не могла сообразить, что происходит. Тут её плеча коснулась холодная рука Аласдэра, и раб встревожено произнёс:

– Госпожа, на нас напали разбойники… Вам лучше не выходить. Я стану у входа.

– Где мой меч? – спросила девушка, и начала торопливо одеваться. Она только натянула штаны и тунику, даже не успела обуться, как снаружи послышался шум скоротечной схватки и шатёр вздрогнул, словно на него обрушилось что-то тяжёлое. Послышался болезненный стон. Аласдэр, протянув девушке обнажённый меч, взял в руки свой, откинул полог и смело шагнул наружу. Шака последовала за ним.

Но не успела она переступить порог, как послышался предостерегающий крик раба, а сам он пошатнулся и завалился назад, упав к ногам госпожи. В его груди зияла страшная рана от копья, и кровь хлестала ручьём, заливая всё вокруг. Шака невольно вскрикнула и попятилась. Затем она опустилась на колени, обхватив голову любовника руками, и с болью в голосе воскликнула:

– Аласдэр!.. Аласдэр…

Аласдэр открыл глаза и прошептал:

– Я… хочу… умереть… свободным… Пожалуйста, любимая…

Впервые он назвал её не госпожой, а так, как называл только в мыслях.

Шака выхватила нож и, сломав замок ошейника, сорвала его с шеи умирающего.

– Ты свободен, милый… – прошептала она. – Уходи с миром…

На губах мужчины запузырилась кровавая пена, но он улыбнулся.

– Будь осторожна… Они…

Он захрипел, горлом пошла кровь, и Аласдэр умер.

Шака закусила до боли губу, чтобы не зарыдать. Нет! Сейчас не время! Оплакивать умершего она будет потом. А сейчас пришло время мести!

Девушка решительно поднялась и шагнула к выходу.

Внезапно полог резко отбросили, и в шатёр кто-то ворвался. Шага мгновенно вскинула меч, чтобы отразить нападение, но разглядела дель Сайгала.

– Капитан! – воскликнула она.

– Вы живы! – отозвался Стиссен с неподдельной радостью в голосе.

– Я жива, а вот Аласдэр…

Капитан взглянул на тело, распростёртое на земле, и прошептал:

– Бедный парень… Пусть земля ему будет пухом… Эти сволочи прорвались в лагерь! Сейчас снаружи кипит бой. Я пришёл вас предупредить, чтобы вы не выходили. Двое моих людей будут охранять вас…

– Нет! Я не мягкотелая девица, как вы, возможно, думаете, и не принцесса, требующая охраны… Я должна отомстить за смерть Аласдэра, ведь, хоть он и раб, но для меня больше, чем слуга… И он умер, как и обещал, у моих ног, защищая меня до последнего дыхания.

И девушка решительно шагнула к порогу.

– Шака! – Капитан впервые назвал её по имени. – Прошу вас… Это опасно… Это не детские забавы.

– Да и я давно не ребёнок… – жёстко усмехнулась девушка. – Впрочем, я никогда им и не была…

– Вас могут убить, Шака!

– Вы умеете подбодрить новичка перед боем. Хотя, я уже и не новичок…

Их спор прервали крики и звон оружия, донёсшиеся снаружи. Капитан выскочил первым, за ним последовала Шака.

В зарождающемся свете утра кипел бой. Кругом валялись окровавленные тела. В прохладном утреннем воздухе густо пахло кровью и потом, отовсюду слышались крики, звон стали, свист стрел, стоны раненых и вопли умирающих. Ржали кони и ревели перепуганные быки. В сумраке, как демоны, носились всадники, мелькали человеческие фигуры, хрипели, сыпали проклятиями и чертыхались сражающиеся.

Едва выйдя из шатра, Шака увидела, что на неё мчится всадник с копьём наперевес. Глаза его злобно сверкали, зубы ощерились в яростной ухмылке. Девушка не стала дожидаться, пока её проткнут, как мишень, а упала на землю и откатилась в сторону. Мгновенно вскочив на ноги, она взмахнула мечом, и отрубленная рука, всё ещё сжимающая копьё, упала на землю. Всадник ещё не успел осознать, что произошло, как второй удар узкого клинка – сбоку и чуть сзади – проткнул ему печень и вышел из груди. Шака тут же выдернула меч и повернулась к другому противнику. Этот был пеший, вооружённый коротким мечом наёмника. Его жалкий клинок не мог равняться с благородной сталью длинного узкого жала алмостского меча, вложенного в умелую тренированную руку. Девушке хватило нескольких выпадов, чтобы обезоружить противника и «насадить на вертел» классическим ударом.

Шака нападала и защищалась, уворачивалась и приседала, рубила и протыкала, крутилась, как юла и стояла неподвижно, как скала, убивала и сама была на волосок от гибели, неизвестно сколько времени, которые показались ей одним мигом. Словно разъярённый гиззард, бросалась она в атаку, убивая без пощады и без жалости, разя быстро, ловко и смертоносно. Послушный руке меч, словно её продолжение, наносил точные и безошибочные удары.

Когда бой закончился бегством оставшихся в живых разбойников, а поднявшееся солнце осветило разгромленный лагерь и уставших защитников, Шака предстала в образе Богини Мести – босоногая, с растрёпанными волосами и горящими яростью глазами, с мечом в одной руке и кинжалом в другой, с ног до головы забрызганная кровью убитых врагов. Туника разорвана в нескольких местах, обнажая кровоточащие раны, которые она даже не замечала. Грудь её бурно вздымалась от глубокого дыхания, а волосы прилипли к мокрому от пота лицу.

После боя Шака прошлась по лагерю, безжалостно добивая раненых, пока её не отвлёк от этого занятия какой-то шум. Возле одной из повозок собралась толпа озлоблённых людей, кого-то жестоко избивая. Приблизившись, девушка увидела, что это мальчишка лет пятнадцати, грязный, окровавленный, и перепуганный насмерть.

– Кто это? – спросила девушка у крайнего человека.

– Это один из пленённых разбойников, – ответил тот.

Шака с сомнением посмотрела на избитого мальчишку.

– Да какой он разбойник? Это перепуганный сопляк!

Растолкав рабов и возничих, Шака приблизилась к съёжившемуся на земле юнцу. Тот взглянул на неё сквозь прикрывавшие голову руки, по-видимому, узнал, и задрожал ещё больше. Побледнел и заскулил сквозь разбитые губы:

– Н-не уб-бивайте меня, г-госпожа…

Шака приставила кончик лезвия к горлу мальчишки и холодно произнесла:

– Твои товарищи убили моего раба… Я осталась и без слуги, и без верного друга… Кто теперь заменит мне его?

– Я!.. Я согласен стать вашим рабом, госпожа! – с готовностью воскликнул мальчишка. В голосе его зазвучала надежда. – Возьмите меня, милостивая госпожа! Я буду послушен и покорен, как пёс!

Шака с сомнением посмотрела на юношу. Получится ли хороший раб из этого аттика? Но мальчишка казался совсем не страшным, а скорее жалким. И Шака приказала:

– Целуй меч и произноси клятву верности!

Паренёк с готовностью приложился разбитыми губами к покрытому не успевшей засохнуть кровью клинку и скороговоркой произнёс:

– Клянусь верно служить своей госпоже, быть послушным, покорным преданным… Если я нарушу эту клятву, пусть демоны ночи унесут мою душу, а тело съедят пожиратели падали…

– Если ты нарушишь клятву, этот меч станет последним, что увидят твои глаза… – грозно ответила Шака. – Ступай за мной, раб!

Она привела мальчика в шатёр и первым делом надела на него ошейник Аласдэра, который оказался для него великоват. Затем дала кувшин с водой и велела обмыть покойника. Когда Аласдэр был чисто вымыт, завернула тело в покрывало и, вместе с мальчишкой, вынесла наружу. Это было нелёгким делом, так как и при жизни Аласдэр был не пушинкой, а после смерти стал ещё тяжелее.

За этим занятием и застал её капитан.

– Убитых похороним перед обедом. Сейчас роют могилу, – мрачно произнёс он.

– Много наших полегло? – поинтересовалась девушка.

– Одиннадцать. Разбойники полегли почти все – лишь нескольким удалось уйти. Удивляюсь, как они решились напасть на такой большой обоз?

Капитан холодно посмотрел на мальчишку, но ничего не спросил. По-видимому, ему уже доложили. Он лишь сказал:

– Следи за ним получше… Волчонок может убежать, ещё и укусит напоследок…

Неожиданно мальчик, молча стоявший рядом, понуро опустив голову и не смея поднять на грозного капитана глаза, несмело пискнул:

– Нет…

– Что «нет»? – ощерился капитан.

– Я не убегу… господин… Мне некуда бежать… Вы думаете, я разбойник… Это не так… – глаза мальчишки наполнились слезами. – Я раньше служил у богатого купца. Прошлый год на этом же месте аттики напали на наш обоз и убили почти всех… Меня пощадили только потому, что я понравился их главарю и он взял меня к себе в… услужение… Вы… Вы и не представляете, что я пережил за этот год, какие муки и унижения перенёс! – почти выкрикнул мальчишка и горько зарыдал.

Ожесточившееся сердце Шаки невольно дрогнуло. Рука поднялась и легла на худенькое плечо мальчика. Она привлекла его к себе и погладила по голове.

– Ну-ну, успокойся, малыш… Обещаю, я буду хорошей хозяйкой…

Стиссен с удивлением взглянул на девушку, и в глазах его светилось искреннее изумление.

 

Плен

Только оставшись без верного друга и телохранителя, Шака поняла, как была привязана к Аласдэру. Ей не хватало его постоянного молчаливого присутствия, преданного взгляда, готовности броситься на защиту, его сильных объятий и, даже, необычных любовных игрищ. Дариан – так звали нового раба – как ни старался, не мог заменить своего предшественника, что сильно его огорчало. Часто, забывшись, Шака называла его Аласдэром, и мальчик упрямо повторял:

– Меня зовут Дариан, госпожа.

Зато капитана вполне устраивала смерть невзлюбившего его раба, хотя он и не признавался в этом никому. Теперь он мог свободно общаться с девушкой, не ощущая на спине тяжёлый ненавидящий взгляд ревнивца. Вечерами капитан часто заходил в шатёр Шаки, и они вели долгие беседы или просто играли в кости. Дариан, стараясь быть незаметным, так как всё ещё побаивался капитана, прислуживал им. Мальчишка оказался весьма ловким и умелым слугой. Ухоженный, хорошо одетый, накормленный, он вполне удовлетворился судьбой и новой службой. А когда оправился от побоев и перенесённых страданий, то оказался вполне милым, симпатичным, белокурым и смазливым мальчишкой, правда, с несколько специфическим поведением – год в плену у главаря разбойников, который использовал его не только для прислуживания за столом, сломал паренька и сделал игрушкой для мужских забав. Впрочем, это не смущало Шаку. Во многих странах Аквии приветствовались разные виды любовных утех, лишь бы они приносили удовольствие. И мальчик-любимец был таким же привычным явлением, как и наличие десятка наложниц. Особенно мужеложство получило распространение среди солдат и рабов, лишённых частого общения с женщинами. Поэтому Шака и не препятствовала невинным развлечениям Дариана на стороне. Мальчишка скоро стал всеобщим любимцем, так как не отказывал никому и брал недорого.

Однажды Стиссен спросил девушку:

– Сударыня, а почему у вас такое странное имя? Кто назвал Змеёй столь прекрасное создание?

– Разве это имя не подходит мне? – улыбнулась Шака.

Капитан задумчиво посмотрел на девушку и взаимно улыбнулся.

– Думаю, идёт… Вы такая прекрасная и спокойная, как адмикс, и в то же время быстрая и смертоносная, как шаст. Иногда ваш взгляд приводит в трепет… А иногда вы беззаботны, как молодая змейка, играющая в ручье… Расскажите о себе, ведь я до сих пор ничего о вас не знаю.

– А стоит ли знать? Боюсь, моя история разочарует вас… Ведь в моих жилах не течёт столь благородная кровь, как ваша.

– Ну и что? – поохал плечами капитан. – Я третий сын, наёмник и Страж Дорог. Кому какое дело до древности моей крови и родословной, пусть она восходит хоть к Перворождённому?

– Но вы дворянин, барон и аристократ, и этого у вас не отнимешь… Думаю, после моего рассказа, ваше мнение обо мне изменится не в лучшую сторону.

– А я так не думаю… Будь вы хоть беглой рабыней, моё отношение к вам не изменится. Я сужу о человеке не по его положению в обществе, а по его делам. Вы уже доказали, что необычная, отважная, и, в то же время, очаровательная женщина… Рассказывайте, не стыдясь своего прошлого, если вам есть чего стыдиться. Мне интересно о вас знать всё: и хорошее, и плохое.

– Но зачем вам знать моё прошлое? – продолжала упорствовать Шака.

– Я хочу узнать вас получше.

– Зачем?

– Потому что… Поговорим об этом после, ладно?

– Хорошо… – Шака согласно склонила голову и подала Дариану знак наполнить кубки вином. Раб бесшумно приблизился к низенькому столику, за которым полулежали госпожа и гость, и плеснул в кубки лёгкое альтаманское вино. Шака сделала глоток, загрызла орешком и начала рассказ:

– Моя мать была наложницей в доме госпожи Лоис Ландийской, личного асура нашего лендлорда. У госпожи Лоис двое мужей. – При этих словах брови капитана удивлённо приподнялись. – Оба они иногда пользовались небольшим гаремом из четырёх наложниц, среди которых была и моя мать. И, когда наложница понесла, никто не знал, чей плод она носит под сердцем. Когда до родов оставалось совсем немного времени, мою мать укусила змея, и она умерла, успев породить меня. Госпожа дала мне имя Шака в честь события, ускорившего моё появление на свет. Но, так как никто не знал, чья я дочь, и никто из супругов госпожи не признавал отцовства, то моя судьба была предрешена: рабыня, дочь рабыни… Но так случилось, что в пять или в шесть лет (никто не считал мои года и не отмечал день рождения), я, в ярости, заколола вертелом одного кухонного раба, который дурно со мной обращался… – Брови капитана вновь удивлённо дёрнулись. – К счастью, это событие наблюдала госпожа Лоис. Увидев, что я сделала, она не стала меня наказывать, а взяла за руку и отвела наверх, в покои детей, назвав своей дочерью… Через некоторое время она позвала меня к себе и спросила, кем я хочу стать: такой же, как она, женщиной-воином или просто женщиной, будущей покорной супругой и домохозяйкой. Я выбрала первое и она стала моей наставницей. Она обучала меня десять лет, и от неё у меня воинское мастерство. Но и отец меня кое-чему научил…

– Так ты узнала, кто твой отец?

– Да. Когда госпожа Лоис назвала меня дочерью, господин Элиан признал меня, как свою единокровную дочь.

– А ты уверена, что именно этот человек твой отец?

Шака минуту поколебалась, затем ответила:

– Ольд – первый супруг госпожи Лоис – танцовщик, нежный, добрый, мягкий и весёлый. Элиан… Он родом из Марлоза и был там… наёмным убийцей… Как вы думаете, кто мой отец?

И третий раз брови капитана удивлённо поползли вверх.

– Когда моё обучение закончилось, я уехала из города и поселилась в поместье отца, – продолжила Шака. – Но, однажды, люди нашего соседа, землевладельца Марида дель Шаммонда, похитили меня и привезли в его замок… Марид в ультимативной форме предложил мне стать его супругой, так как хотел породниться с Лоис Ландийской и Тайным Советником лендлорда. Он думал, что я его законная дочь. Все думали, что госпожа Лоис удочерила меня по закону. Я тоже не задумывалась над этими тонкостями. Но оказалось, что, по закону, я оставалась всё той же рабыней, дочерью рабыни. У госпожи Лоис уже было двое сыновей от обоих супругов, и она совершенно не собиралась удочерять дочь какой-то наложницы. Хотя она относилась ко мне хорошо, никогда не напоминала о моём статусе и по-своему любила меня… Одним словом, поразмыслив над своим положением, я приняла предложение Марида, хотя его угрозы совсем меня не испугали. Кто я была? Безродная дочь наложницы, бастарда, воспитанная в доме госпожи… А став супругой дель Шаммонда, я получала статус знатной дамы. Мы обвенчались, всё было законно, а потом… – Шака улыбнулась приятным воспоминаниям. – Когда Марид понял, что жестоко ошибся и не получит желаемого, он решил от меня избавиться. Он нанял в городе каких-то бродяг, чтобы те напали на меня по дороге в город и убили, представив всё, как нападение разбойников… Бедняга не знал, что мой отец был наёмным убийцей, и поделился со мной секретами прошлого ремесла… Одним словом, он умер раньше меня – у бедняги оказалось больное сердце, – снова улыбнулась девушка. – Теперь я молодая, богатая, независимая вдова, живущая в своё удовольствие, – закончила Шака свой рассказ.

– Очень жаль… – вздохнул дель Сайгал.

– Что вам жаль? – насторожилась девушка.

– Что вы богатая и независимая.

– Что же в этом плохого?

– Значит, вы не захотите связываться с нищим безземельным дворянином, зарабатывающим охраной обозов.

– А зачем мне с ним связываться?

– Потому что он… любит вас, Шака… Именно такую женщину он мечтал встретить: красивую, умную, отважную и решительную. Но небогатую… Ведь у него, кроме имени и меча, ничего нет.

– А вы думаете, этого недостаточно?

– Не знаю…

– Тогда добавьте в этот список благородное сердце, мужество, преданность и мужское обаяние… И ни одна женщина не устоит перед таким мужчиной.

– А вы, Шака?

Девушка поднялась и подползла к Стиссену. Села ему на колени и обвила руками шею. Наклонившись, коснулась губами губ. Дариан, увидев это, незаметно выскользнул из шатра.

С этой ночи они стали любовниками. Нежный, но властный стиль капитана отличался от извращённых, иногда грубых, игр Аласдэра. Теперь Шаке не приходилось играть, она просто отдавалась мужчине, получая наслаждение и даря ответное удовольствие. И пусть теперь она не так часто возносилась к вершинам экстаза, зато сам процесс приносил ей неизъяснимое удовольствие.

– Как только мы приедем в Алданию, тут же пойдём в храм и обвенчаемся… – не раз говорил Стиссен.

– Зачем спешить? – возражала Шака. – Мы можем это сделать, вернувшись в Альтаман. Сыграем прекрасную свадьбу, на которую я приглашу отца, наставницу и всех родственников.

– Но сначала я познакомлю тебя со своими…

– А они не выразят недовольство тем, что в моих жилах течёт кровь рабыни?

– А мы им этого не скажем. Зачем их расстраивать и плодить сплетни? Мы расскажем им о действительности: ты дочь тайного советника и личного асура лендлорда Альтамана, а остальное им знать не обязательно…

Пустынные горы остались далеко позади, и обоз уже катил Монтинесом – высокогорным плато, покрытым густой травой, небольшими перелесками и рощами. Впереди маячила зубчатая стена Скалистых гор, сверкая на солнце снежными вершинами. Далеко на западе Монтинес постепенно переходил в обширную засушливую Лежскую степь, заселённую конными варварами и табунами полудиких прекрасных лошадей, которые очень ценились во всех цивилизованных странах, как и очаровательные любвеобильные лежские рабыни. На востоке Монтинес ограничивался теми же Скалистыми горами, за которыми начинался Витенд – заболоченная лесистая местность, где даже варвары не жили.

Монтинес был самым приятным отрезком пути: обилие корма для животных, достаточно воды, прекрасные места для стоянок, множество дичи для охоты… И никаких разбойников! Поэтому капитан часто оставлял обоз на Ленца – своего помощника, и уезжал с Шакой на охоту. Стиссен прекрасно стрелял из лука и мог легко поразить дичь на скаку, и обучил этому искусству девушку. Они догоняли дичь и убивали её, затем разводили огонь под сенью какой-либо рощи или одинокого дерева-великана, и наслаждались жарким. После этого предавались долгой и нежной любви прямо на душистой, усыпанной цветами траве. Стиссен был хорошим, но неискушённым любовником, и Шака, постепенно, научила его всем уловкам и хитростям, которые познала с Аласдэром. Алданец был в восторге от любовницы, и не догадываясь, откуда у девушки такие широкие познания в любовных играх. Он думал, что этот опыт она почерпнула у покойного супруга.

А Шака уже вынашивала коварные планы устранения нежелательных свидетелей её прошлой, не слишком целомудренной жизни – Лиота и Оссис. Они знали слишком много неприглядных тайн своей госпожи, и могли когда-нибудь проболтаться. А девушка не хотела, чтобы Стиссен в ней разочаровался. Хотя она и не была увлечена им так сильно, как в своё время Аласдэром, но он был ей близок по-своему, и она, в самом деле, подумывала связать с ним свою судьбу, из кастлеры дель Шаммонд став баронессой дель Сайгал.

Но не всё сбывается, как мечтается. Это случилось у самого подножия Скалистых гор, за которыми уже начиналась территория Алдании. Стиссен и Шака, как обычно, на одном из привалов, отправились поохотиться на восток от лагеря. Это была их последняя отлучка, так как после перевала начинались места, кишащие разбойниками, и капитан охраны не мог позволить себе отвлекаться от прямых обязанностей. Они отъехали кемов на пять, не больше. Местность была пересечённая, покрытая зарослями колючего кустарника, в которых любили прятаться лани и гиззарды. Но охотники держались настороже. Вскоре с их сёдел свешивались две пятнистые тушки. Выбрав место получше – ровную полянку неподалеку от шумного водопада – разожгли костёр, приготовили мясо, поужинали, вымылись в холодных струях и занялись любовью на согретых солнцем камнях. После бурной и страстной близости, снова остудились в водопаде, и перешли на ложе из ароматных веток юсса, покрытых дорожными плащами. Теперь они нежно ласкали друг друга, наслаждаясь покоем и близостью. На этот раз единение было долгим, неторопливым и разнообразным, пока, усталые, они не уснули, не размыкая объятий.

Шаку разбудил на рассвете приглушенный топот копыт и отдалённые человеческие голоса. Приподнявшись, она увидела, что к поляне приближаются несколько всадников. Ещё не совсем рассвело, и всадники казались чёрными призраками, выплывавшими из предрассветной мглы.

Толкнув Стиссена в плечо, девушка потянулась за одеждой. Но под руку попал лишь плащ, которым они укрывались, и она закуталась в него. Стиссен тем временем успел натянуть панталоны и схватить меч. Вглядевшись в приближающихся всадников, он в сердцах выругался.

– Кто это? – спросила Шака, услышав тревогу в голосе мужчины.

– Люди Трегора… Или он сам, сын падальщика…

– Кто такой Трегор?

– Один из независимых баронов, разбойник и негодяй…

Дальше продолжить Стиссен не успел, так как всадники выехали на поляну. Они продвигались полукругом, а не друг за другом, как в походе, значит, знали, что на поляне есть люди, и отрезали будущим жертвам путь к бегству. Ехали, не скрываясь: ломились сквозь кусты и громко переговаривались, уверенные, что жертвам не скрыться. Стиссен встретил их стоя, с обнажённым мечом в руках, а Шака спряталась за его спиной. Её оружие было беспечно брошено вдали от костра, вместе с одеждой. Она нарушила первое и самое главное правило воина – никогда не расставаться с мечом, и сейчас расплачивалась за это беззащитностью.

Выехав на открытое место, всадники остановились, молча разглядывая незнакомцев. Затем предводитель подал знак и указал на Стиссена. Вперёд выехали трое всадников и ринулись к капитану. Не успела Шака осознать, что происходит, как три копья с хрустом вонзились в обнажённую грудь друга, и он бездыханным упал к её ногам. Девушка стояла, словно в оцепенении. Она не понимала, чем Стиссен заслужил такую страшную смерть, и за что его убили – неожиданно, нагло, без предупреждения и объяснения? Очнулась лишь тогда, когда тело окутала наброшенная сеть. Она подняла голову и посмотрела на предводителя. Перед ней, на породистом холёном коне, восседал чуть полноватый мужчина с броско-красивым, но отталкивающим бездушной жестокостью лицом. Он был без шлёма, и его рыжеватые волосы трепыхал утренний ветерок. Серые холодные глаза равнодушно смотрели на девушку и окровавленное тело у её ног. И внезапно этот холоднокровный убийца вызвал в душе Шаки такую ненависть, которую она не испытывала даже к издевавшемуся над ней кухонному рабу. Глаза её сощурились, губы побледнели и растянулись в зловещей ухмылке.

– Я убью тебя… – произнесла она безжизненным, словно шелест мёртвой травы под зимним ветром, голосом.

Холодные жабьи глаза равнодушно скользнули по девушке, а уголок пухлых чувственных губ дёрнулся в презрительной усмешке. Он не воспринял слова пленницы всерьёз. Подав людям знак, развернулся и поехал прочь.

Воины затянули сеть потуже, перебросили пленницу через седло, и поскакали вслед за предводителем.

 

Сладкий миг мести

Замок барона Трегора прятался в горах, в неприступной местности, и был наполовину вырублен в скале, наполовину сложен из дикого камня. Шаку заперли в комнате без окон, освещаемой потемневшим от времени светильником у двери. В комнате не было мебели, а стены и пол закрывали толстые ковры. Поначалу Шаку удивило убранство темницы, но потом, увидев несколько тёмных пятен от давно засохшей крови, она поняла, что пленницы, побывавшие здесь до неё, в отчаянии бросались на стены, пытаясь разбить себе голову.

Шака понимала, что биться в истерике и увечить себя бесполезно. И, хотя её и распирала жгучая ненависть, и сжигало желание мести, она, усилием воли, подавила их, уселась в углу и стала ждать дальнейшего развития событий.

Девушка не знала, сколько прошло времени, так как в комнате постоянно горел свет и стояла гнетущая тишина. Ей несколько раз приносили еду и уносили туалетное ведро, она то спала, то бодрствовала, сидя в своём углу. Шака чувствовала, что за ней наблюдают, и знала, что рано или поздно это заключение кончится, и терпеливо ждала этого момента. Как змея, поджидающая у тропы жертву, внешне спокойная и неподвижная, так Шака сидела в углу, закутавшись в плащ. Глаза её бездумно блуждали по рисунку ковров, но она его не видела и не осознавала, погружённая в собственные мысли. Перед ней то проплывали картины прошлой жизни, то вставали видения будущей мести, когда она доберётся до этого Трегора. Если она сможет приблизиться к нему на расстояние вытянутой руки – он не уйдёт от неё живым. И неважно, что потом случится: останется она жить или умрёт. Но она убьёт этого ублюдка, чего бы это ей ни стоило!

После очень долгого ожидания и утомительного безделья, дверь, наконец, отворилась, впуская четверых воинов, вооружённых пиками, и одного сержанта, командовавшего ими. Сержант взглянул на Шаку и приказал:

– Вставай и идём.

Шака молча поднялась и прошла к двери. Солдаты окружили её и повели по тёмным коридорам. После долгих и запутанных переходов пленницу привели в большую светлую комнату, где находились несколько пожилых рабынь и стояла деревянная лохань, заполненная горячей водой. Сержант произнёс:

– Вымоешься и переоденешься. Наш господин ждёт тебя, поэтому не задерживайся. Если будешь упрямиться – тебя свяжут и выпорют.

Говорил сержант по-алдански и Шака понимала его с большим трудом, так как, хотя изучала этот язык со Стиссеном, но ещё недостаточно хорошо его знала.

Шака молча шагнула к ванне и сбросила плащ. Сержант поспешно отвернулся и вышел. Бежать отсюда некуда – в этой комнате тоже не было окон, только множество бронзовых светильников и единственная дверь, за которой ждали солдаты.

Не думая о предстоящей встрече, которой она ждала так давно, Шака постаралась насладиться купанием и горячей ароматной водой, умелыми руками рабынь, натиравших и массировавших её кожу, разминавших тело, и втиравших в неё ароматические масла.

Мягким полотенцем ей тщательно просушили волосы и заплели в косы, вплетая в них серебристые ленты и живые цветы. Затем её одели в лёгкое воздушное платье из тонкого бледного шёлка, а на ноги надели кожаные сандалии. Напоследок её облачили в недорогие украшения и постучали в дверь.

Теперь её путь проходил по коридорам и лестницам, ведущим вверх, и вскоре они вышли на открытую галерею, примыкавшую к скале. Шака увидела, что на землю опускается вечер, и закатные лучи солнца красят небо в золотисто-пурпурный цвет.

Но любоваться окрестностями и дышать свежим воздухом девушке долго не дали. Вновь вступили в коридор, который привёл их к анфиладе небольших залов, а оттуда прошли к двери, украшенной резьбой и гербом с орнаментами из листьев. Сержант постучал рукояткой меча, и, услышав ответ, открыл дверь и втолкнул внутрь девушку.

Шака оказалась в спальне. Большая полукруглая комната с широкой кроватью посредине, полускрытой шёлковым пологом, свисавшим с потолка. Хотя её освещали позолоченные светильники, стены скрывал полумрак. Шака подумала, что в этой комнате тоже нет окон или они плотно закрыты, не пропуская внутрь свет золотого заката и свежий воздух.

Пока Шака оглядывалась, полог на кровати отодвинулся и оттуда выглянул мужчина.

– Подойди, – повелительно произнёс он.

Шака посмотрела на говорившего и молча двинулась к кровати. Она узнала холёное красивое лицо и чуть полноватую фигуру, облачённую в шёлковый халат. С души девушки словно камень упал, и лицо осветила невольная радостная улыбка. Она беспокоилась, что убийца Стиссена может не оказаться бароном Трегором, а всего лишь одним из его офицеров. Но это был он – хладнокровный бездушный убийца с жабьим взглядом. Он полулежал на широкой кровати и равнодушно смотрел на приближающуюся девушку, не подозревая, что это идёт его смерть.

Шака подошла, не переставая улыбаться, наклонилась над мужчиной и произнесла:

– Ну вот мы и встретились, ублюдок… Настал сладкий миг мести!

Шака говорила по-ассветски, не заботясь о том, понимает её барон Трегор или нет. Ей это было безразлично. За неё говорили глаза. Мрачный и тяжёлый, как у Элиана, взгляд, пронзавший насквозь и приводивший людей в дрожь, контрастировал с улыбающимся лицом, и от этого казался ещё ужаснее.

В равнодушных глазах барона мелькнуло какое-то чувство. Он поднял руку, намереваясь ударить девушку по лицу, но Шака перехватила её левой рукой, а правой нанесла быстрый и сильный удар в горло, перебив гортань и сломав кадык. Трегор вскинулся и захрипел, захлёбываясь хлынувшей в горло кровью, не в силах произнести ни слова. Руки заскребли по шёлковым простыням, глаза закатились под лоб. Он бился в конвульсиях, кашляя и орошая подушки струящейся из горла кровью, а Шака стояла и с любопытством наблюдала, как он умирает мучительной смертью от удушья, улыбаясь светлой радостной улыбкой.

Когда Трегор затих, грузно распластавшись на залитой кровью кровати, Шака приблизилась и проверила его пульс. Барон был мёртв. Девушка присела на край постели и замерла, словно погрузившись в транс. Так продолжалось некоторое время. Затем Шака очнулась и огляделась. Она сделала то, что хотела, осуществила месть, теперь пора было подумать о собственном спасении.

Девушка огляделась и прошлась по комнате. За портьерами, скрывавшими стены, она обнаружила закрытые окна и несколько дверей, ведущие в примыкавшие к спальне подсобные помещения: ванную, туалет и гардероб. Самой полезной оказалась последняя. В ней, кроме одежды барона, находилось его оружие. Шака переоделась в подходящие по размеру костюм, кольчугу и сапоги, водрузила на голову шлём и взяла в руки свой алмостский меч, который барон забрал в свою коллекцию. Теперь она была готова сразиться хоть с самим демоном, и решительно направилась к двери.

Открыв её, оказалась лицом к лицу с четырьмя стражниками, сопровождавшими её сюда. Они не ожидали увидеть вооружённую и настроенную убивать пленницу. Растерянность стоила им жизни. Шака ударила первой. Она действовала быстро, грубо и безжалостно, словно ураган, круша всё и всех на своём пути. К удивлению, стражники оказались неважными бойцами. Расправившись с ними за несколько минут, она, руководствуясь памятью, пошла запутанными коридорами замка. Но, пройдя анфиладу залов и галерею, свернула не туда и очутилась в зале, полном юных девушек и молодых женщин, которые с визгом разбежались, увидев воина с окровавленным мечом в руках. Да ещё Шака на их глазах зарубила воинов, стоявших на страже у двери.

На крики метавшихся с визгом прислужниц вышла полная высокая женщина лет тридцати и требовательно произнесла:

– Что здесь происходит?

Тут её взгляд остановился на Шаке, и голос наполнился угрозой и льдом:

– Ты кто такой? Как ты посмел войти в эту часть дома?

– А ты кто такая? – грубо ответила девушка и подняла меч. – Если ты мне не покажешь выход из этого проклятого замка, я разгромлю тут всё, на что упадёт мой взгляд!

Женщину не испугали слова Шаки. Она пристально посмотрела на неё и удивлённо спросила:

– Ты женщина?

– Да. Но это не помешает мне исполнить свою угрозу.

– Кто ты? Покажи своё лицо, – потребовала женщина.

Шлём барона был с забралом, поэтому незнакомка не могла видеть лицо девушки. Шака послушно сняла шлём и женщина удивлённо покачала головой.

– Я не знаю тебя… Кто ты? Как твоё имя?

– Я Шака из Альтамана. Недавно барон Трегор убил моего жениха и привёз в этот проклятый замок… Но сегодня я отомстила ему, отплатив той же монетой, и убью всякого, вставшего на моём пути!

– Ты убила барона? – глаза женщины радостно засверкали, а в голосе послышалось облегчение. – Это правда?

– Он захлебнулся собственной кровью.

– Слава Небесам! – женщина сложила руки в ритуальном жесте благодарности, а затем посмотрела прямо в глаза девушке. – Я баронесса Трегор, супруга этого мерзавца… Я благодарна тебе, Шака из Альтамана, что ты избавила меня от постылого супруга, но сейчас тебе лучше укрыться в моей комнате. Стража не даст тебе уйти живой, а я не хочу твоей смерти. Ты оказала мне огромную услугу, и я отблагодарю тебя… Ступай за мной и ничего не бойся! А вы, дуры, заткнитесь! – прикрикнула на прислужниц. – Если кто-то откроет рот и проговорится, что убийца барона здесь, я лично отрежу ей язык!

Шака внимательно посмотрела на баронессу. Не почувствовав в её голосе или поведении фальши или притворства, она решила довериться ей, ведь иного выхода не было. Шака послушно проследовала в опочивальню баронессы. Здесь она увидела такое же широкое ложе, как и в спальне барона, только это не пустовало – из-за шёлкового полога выглядывали два любопытных девичьих лица.

– Сбегайте на кухню и принесите нам поесть, – приказала баронесса. – И держите язык за зубами. Пошлите Люмию за капитаном Алдэром, скажите, что я хочу его видеть…

Девушки спрыгнули с ложа и поспешили выполнить приказ.

До возвращения служанок баронесса усадила Шаку в кресло и подробно расспросила её, как она попала в плен и насколько хорошо владеет мечом. Шака не стала ничего скрывать, и поведала о путешествии и Стиссене, кратко рассказала о себе и описала смерть Трегора. Баронесса внимательно слушала, сочувствуя и сопереживая. Шака видела, что женщина искренне рада смерти супруга, и понимала её, так как сама прошла через ненавистный брак.

Вскоре вернулись рабыни с подносами, уставленными блюдами. За ними пришла ещё одна в сопровождении коренастого крепыша с тёмными волосами и почти чёрными глазами. Он поклонился баронессе и бросил на Шаку внимательный взгляд.

– Это та, что наделала в замке столько шума? – спросил он. – Стражники ищут её по всему замку.

– Успокой людей и отзови своих псов на места… Эта девушка отдалась под моё покровительство, и отныне я вершу её судьбу. Барон умер, а значит, теперь я ваша госпожа и повелительница. Кто с этим не согласен, может покинуть замок и искать службу в другом месте.

Капитан согласно склонил голову.

– Я на вашей стороне, миледи, и буду служить вам так же верно, как господину барону… Я передам ваши слова солдатам и сержантам, и принесу их ответ.

– Спасибо, господин капитан… Я надеюсь на вашу преданность и способность управлять людьми. Я не хочу, чтобы меня впредь беспокоили. Поручаю вам безопасность замка и моей особы…

– Как прикажете госпожа, – поклонился капитан и вышел.

– Вы уверены в его преданности? – спросила Шака, когда он вышел.

– Да… Я нравлюсь ему ещё со дня моей свадьбы с Трегором, – улыбнулась баронесса. – А теперь у него появилась твёрдая надежда возвыситься и занять его место… У меня нет детей, а значит, у Трегора нет наследника, а у замка будущего. Он может стать моим супругом и новым бароном, и эта перспектива ему весьма нравится. И он сделает всё, чтобы воплотить её в жизнь.

– Хорошо… А солдаты послушаются его?

– Солдаты не очень любили покойного за чрезмерную жестокость, но служили, потому что он щедро платил… В замке найдётся не более десятка тех, кто захочет вашей крови. Но с ними вы легко справитесь, не так ли?

– Пусть приходят… – мрачно изрекла девушка.

 

Необычное предложение

Баронесса оказалась права. Вскоре страсти, вызванные известием о смерти барона улеглись, тело его благополучно упокоилось в семейном склепе, а баронесса, при поддержке капитана Алдэра и большинства солдат, вступила в законные права. Шаку поселили в апартаментах баронессы.

В первую же ночь в дверь постучали и вошла невысокая, изящная и очень красивая девушка лет шестнадцати. Весьма привлекательная особа: золотисто-рыжие волосы, тёмные брови, большие карие глаза и смуглая кожа. Как узнала позже Шака – дикарка из лежской степи. Она плохо говорила по-алдански, а ассветского не понимала совсем. С большим трудом девушка пояснила, что её прислала баронесса, как подарок, и отныне она принадлежит госпоже Шаке. Девушка окинула малышку внимательным взглядом:

– А что ты умеешь?

– Госпожа прикажет, Гайяна будет делать,– ответила девушка.

– Чему ты обучена?

– Спать, – наивно ответила рабыня.

Шака засмеялась.

– Хорошее ремесло! Спать умеют все!

– Гайяна лучше всех! Госпожа баронесса хвалить Гайяна. Она говорить: ты умелый маленький шалунья, Гайяна!

– Постой, я не поняла, чем была довольна госпожа баронесса? Тем, что ты крепко спишь?

– Нет, не крепко… Нежно. Я сплю очень нежно. Я делала приятное госпоже баронессе. Теперь буду делать приятное тебе… Гайяна будет стараться угодить своей новой госпоже.

Наконец Шака сообразила, что Гайяна была прислана ей для любовных утех. Шака и так уже догадалась, что баронесса Трегор большая любительница девочек, а сейчас получила лишнее тому подтверждение. И хотя Шака теперь предпочитала любовь мужчин, но отказываться от подарка не стала. И не пожалела после, так как Гайяна оказалась настоящей мастерицей своего дела. Видимо, убив барона, Шака, в самом деле, оказала баронессе неоценимую услугу, раз она не только взяла её под покровительство, а даже не пожалела лучшую наложницу… Или имеет насчёт девушки какие-то планы и желает её задобрить.

Какими бы мотивами ни руководствовалась баронесса Трегор в отношениях с Шакой, она окружила протеже заботой и вниманием. Девушке прислуживал целый штат прислуги, ублажала самая искусная любовница, она ела за столом баронессы, её осыпали подарками и вернули все вещи: одежду, оружие и коня. Она не была пленницей и могла свободно передвигаться по замку, но баронесса не советовала выезжать за пределы крепости, так как гостья легко могла заблудиться в горах.

Прошло полторы декады, пока баронесса уладила все дела и закрепилась в статусе новой госпожи замка «Гнездо». Как только она более-менее прочно утвердилась в кресле покойного супруга, и пожелавшая остаться челядь присягнула ей на верность, баронесса пригласила Шаку к себе и спросила, не желает ли та ещё немного погостить в замке.

– Не думайте, сударыня, что я удерживаю вас силой, – сказала баронесса. – Вы в любой момент можете покинуть нас и уехать навсегда… Я, даже, выделю вам провожатого и охрану, если пожелаете. Но я знаю, что вам некуда спешить… Ваш жених мёртв – да примут Небеса его душу! Обоз с вещами и слугами давно уехал в Алданию и след его затерялся. Чтобы вернуться домой, вам надо проделать долгий обратный путь… Лично я желаю, чтобы вы погостили в моём замке как можно дольше. Более того, могу сделать вам выгодное предложение: я хочу создать женскую гвардию и прошу вас стать её командиром.

Шака задумалась. Ей в самом деле больше некуда спешить. Уже расхотелось ехать в Алданию, но и домой возвращаться не хотелось. А мысль о женской гвардии ей понравилась. Спросила только:

– Где вы возьмёте столько нужных девушек? Или вы решили переучить ваших служанок?

Баронесса засмеялась.

– О рекрутах не беспокойтесь… В подвалах замка томится несколько десятков девушек, похищенных покойным бароном в разное время. За проявленное неповиновение их отправили в темницу. Некоторые сломались, но многие ещё больше озлобились, и с удовольствием возьмут в руки оружие, чтобы обучиться воинскому искусству и отомстить всему мужскому роду за насилие и унижения, перенесенные ими. Я приказала перевести этих несчастных наверх, вымыть и переодеть. Сейчас они ожидают в большом зале своей участи… Если вы согласитесь на моё предложение, то Люмия проводит вас к ним.

Шака приняла предложение баронессы, и через несколько минут вошла в большой сумрачный зал, где толпились около сорока молодых женщин – в основном светловолосых алданок. Но были среди них и представительницы других народностей. Возраст пленниц колебался от восемнадцати до тридцати лет – барон не брезговал любой красивой женщиной.

Когда Шака вошла – грозная, одетая в боевой костюм, увешанная оружием – все взоры обратились к ней. Разговоры мгновенно стихли, и десятки любопытных, недоверчивых или восхищённых глаз устремились вошедшую. Все присутствующие уже знали, что барон пал от её руки, и обсуждали подробности его смерти. Но они не знали, что теперь ожидает их в связи с этим, и зачем их привели в этот зал.

Шака окинула будущих рекрутов молчаливым внимательным взглядом: истощённые тела, бледные лица, испуганные или мрачные взгляды… Затем обратилась к присутствующим:

– Я, Шака дель Шаммонд, хочу сообщить вам, что убила барона Трегора за то, что он погубил моего жениха и силой привёз в этот замок. Я удивляюсь, что ни одна из вас не сделала этого раньше, и думаю, что на это есть одна из двух причин: либо вы слабы духом, либо не знали, как это сделать… Пусть те, кто боится, станут слева, а те, кто не знает, справа от меня.

Она замолчала, выжидательно глядя на присутствующих. Никто не шелохнулся, все молча и настороженно смотрели на неё.

– Что ж, – после непродолжительного ожидания вновь заговорила Шака, – если вы не знаете, кто вы есть, я сама это выясню.

Она подошла у ближайшей девушке и ударила её по лицу.

– На колени, мерзавка!

В глазах девушки вспыхнул страх, переходящий в ужас, и она покорно опустилась на колени. Шака рывком подняла её и оттолкнула налево.

– Ступай туда, трусиха.

Подошла к следующей и проделала с нею то же самое. Но в глазах третьей девушки вместо страха вспыхнула ненависть, и она не стала на колени. Шака отправила её направо. Четвёртая перехватила руку девушки, не позволив себя ударить, а следующая попыталась даже укусить.

Постепенно толпа редела, разделяясь на две неравные части. Некоторые девушки сами отходили направо или налево, не дожидаясь, пока к ним подойдёт Шака. Когда разделение закончилось, справа набралось почти три десятка девушек, в основном алданки, лишь трое представительницы других наций. Шака повернулась к будущим рекруткам лицом, а ко второй половине спиной, и произнесла краткую речь:

– Вы смелые, гордые и непокорные, но позволили какому-то мерзкому разбойнику надругаться над вами… Это потому, что никто не учил вас постоять за себя. Но я могу вас научить этому. Я могу сделать из вас бойцов, воинов, а баронесса Трегор – нынешняя госпожа замка и ваша благодетельница – предлагает вам службу в своей гвардии. Кто согласен с моим предложением, пусть выйдет вперёд и назовёт своё имя.

Девушки удивлённо переглянулись и зашумели, переговариваясь. Они пребывали в растерянности и не знали, что ответить. Шака не торопила их, ведь столь серьёзное решение должно быть осознанным и продуманным.

Вперёд вышла высокая статная алданка с длинной медно-русой косой, которую она нервно теребила в руках. Посмотрев на Шаку мрачным взглядом серо-зелёных глаз, спросила:

– Что будет с теми девушками, которые не захотят быть солдатами, и с теми, у противоположной стены?

– Не знаю. Их судьбу решит баронесса. Лично я отправила бы их по домам. У госпожи достаточно служанок и лишние рты ей ни к чему. За тех, что вступят в гвардию, буду отвечать я. И я обещаю вам, что сделаю из вас воинов: хороших или плохих, будет зависеть только от вас… Я научу вас, как дать отпор наглецу, как защититься от насилия, как избежать плена; научу нападать и обороняться, убивать и калечить, драться и избегать схватки…

– Вы сказали, что убили барона Трегора, а теперь служите его вдове… Как это понять?

– Госпожа баронесса жертва такого же насилия, как и вы, только узаконенного перед алтарём… Она счастлива, что теперь свободна, и благодарна мне за освобождение.

– Вы ещё сказали, что научите нас, как избежать плена, но сами ранее сообщили, что Трегор силой привёз вас в замок… Если вы не смогли защитить себя, как же вы собираетесь учить других?

– В жизни бывают разные обстоятельства… Увы, тогда я нарушила одно из основных правил, о чём впоследствии не раз пожалела… Но как только мне предоставилась возможность и я встретилась с бароном лицом к лицу, я убила его без колебания и сожалений.

– Как?

– Я сломала ему гортань и он захлебнулся собственной кровью.

Алданка посмотрела на Шаку с уважением и произнесла:

– Моё имя Эликс Элоин и я согласна поступить на службу к баронессе Трегор, если вы научите меня убивать мужчин.

– Убить человека можно тысячью способами, и многие из них на удивление простые и лёгкие, – усмехнулась Шака.

Примеру Эликс последовали многие девушки, и вскоре у Шаки сложился список из тридцати двух имён – записаться в гвардию пожелали даже девушки из группы «трусих». Шака не отказывала никому: она знала, что после первых дней тренировок начнётся естественный отсев. Несмотря на ненависть и решительность, не каждая кандидатка сможет пройти самый главный экзамен – убить человека. Хорошо, если в конце у неё останется хотя бы половина из нынешних рекрутов.

 

Побег

Прошёл год. За это время она неплохо натаскала двадцать две девушки, которые составили личную гвардию баронессы Трегор. Когда она поняла, что больше ничего не может (и не хочет) дать ученицам, а дальнейшее их совершенствование зависит только от их старания и желания, Шака решила, что здесь больше не нужна. Её давно уже тянуло домой – в свой маленький уютный домик на тихой зелёной улице; к роскоши замка Шаммонд, к прекрасной природе Альтаманской долины: зелени и густой сени лесов, тихим плавным водам Скаарра и к маленькой гребной яхте под командованием мудрого капитана Лофиона. Она даже соскучилась по глупым братьям, хотела увидеть приёмную мать, поговорить с отцом… В общем, её охватила ностальгия, и она заявила баронессе, что желает уехать. Госпожа Трегор не хотела отпускать верного офицера, и всячески уговаривала девушку остаться, обещая всевозможные блага. Опасаясь, что баронесса придумает какую-нибудь хитрость, чтобы оставить её у себя, Шака просто сбежала под покровом ночи, прихватив верную Гайяну и всё заработанное на службе. Покинуть опостылевший им замок, с которым у них были связаны не самые лучшие воспоминания, и последовать за наставницей, к которой привязались за время обучения, выявили желание ещё три девушки. Три лучшие ученицы, которых она прочила на должности сержантов. Но девушки отказались от такого сомнительного удовольствия и выразили желание продолжить обучение и поступить на службу к Шаке. Их не испугало даже далёкое путешествие и чужбина, ведь на родине их никто не ждал.

Шака не стала отговаривать девушек, ведь один меч хорошо, а четыре лучше. Верные и надёжные товарищи не могут быть лишними в долгом и полном опасностей путешествии.

И вот, в одну из тёмных ночей, убрав с дороги нескольких слишком рьяно выполнявших службу стражников, девушки покинули замок и умчались в ночную тьму. Шака не опасалась погони. Если баронесса и пошлёт таковую, у них было четыре меча, два боевых лука и полные колчаны стрел. Заблудиться девушка тоже не опасалась: в своё время Шака хорошо изучила окрестности, так как настояла на том, чтобы проводить обучение гвардейцев не только в стенах замка, но и в дикой местности.

Они особо не спешили, но и не задерживались на привалах – только чтобы перекусить и дать передышку коням. Благодаря такому темпу на второй день беглянки выехали к Торговому пути почти на том же месте, на котором находилась стоянка обоза, с которым путешествовала Шака год назад. Сейчас местность пустовала, хотя, судя по вытоптанной земле, тёплой золе и свежему навозу, здесь недавно стоял какой-то обоз. Но куда он шёл, понять было трудно. На дороге так перемешались следы копыт и колёс, что выяснить это мог только очень хороший следопыт.

До заката оставалось ещё несколько часов, и девушка не стала мешкать. Лишь несколько мгновений она колебалась, не поехать ли в Алданию, в которой так и не побывала, а затем решительно повернула коня и поскакала на север. Её спутницы алданки молча последовали за госпожой, даже не оглянувшись в сторону бывшей родины. Гайяна же рада была следовать за своей хозяйкой хоть на край света, так как искренне любила. Шака, помня Эриссу, и как жестоко и несправедливо с ней поступила, относилась к рабыне терпимо, и часто прощала ей ошибки или мелкие проступки. К тому же, она тоже немного привязалась к девочке, так как не захотела заводить в замке больше никаких близких отношений, хотя предложений хватало: начиная от самой баронессы Трегор и заканчивая наиболее смелыми стражниками.

На ночлег беглянки остановились в небольшой роще, в стороне от дороги. И хотя Шака знала, что в Монтинесе нет разбойников, а погони за собой они не заметили, всё же проявила некоторую осторожность: огонь развели в ямке, чтобы его свет не был заметен со стороны, и установили ночное дежурство.

То быстрой рысью, то шагом, то галопом, они продвигались на север, пока, на третий день, не догнали небольшой обоз, повозки в которых тянули не быки, а шестёрки лошадей, отчего он двигался довольно быстро. Обоз состоял из десяти повозок и двадцати верховых стражников. Небольшие размеры обоза удивили Шаку, ведь из предыдущего опыта она знала, что и более крупные обозы подвергаются набегам отчаявшихся разбойников. То ли купец был рисковый человек, то ли очень торопился, то ли был уверен в своей охране – рослых сильных «стражах дорог». Увидев догоняющих их всадниц, стражники тут же развернулись и приготовились к обороне, нацелив на девушек копья и арбалеты. Шака приказала спутницам остановиться, а сама проехала вперёд. Навстречу тоже выехал один из стражей – пожилой сержант с седой шевелюрой и холодными серыми глазами. Они встретились на полпути и окинули друг друга внимательными настороженными взглядами. Шака заговорила первой, поприветствовав воина и попросив разрешения присоединиться к обозу в качестве путешественников.

– Мы можем оплатить проезд или присоединиться к охране – я и мои спутницы воины и умеем обращаться с оружием.

Говорила Шака по-алдански, так как хорошо овладела этим языком за время, проведённое в замке. Сержант молча выслушал её и обронил:

– Я доложу о вас хозяину… Ждите.

Он ускакал к укатившему уже далеко обозу и вернулся только спустя четверть часа в сопровождении одетого в странные одежды мужчины, лицо которого закрывал край полотнища, которым была укутана его голова. Шака уже встречала таких типов в Ваалде, и знала, что это алмостцы – граждане большого и сильного королевства на северо-западном побережье.

Сверкнув на девушку большими тёмными глазами в обрамлении густых длинных ресниц, незнакомец оглядел её с ног до головы и спросил на хорошем алданском языке:

– Откуда вы, сударыня?

– Я из Альтамана, а мои спутницы алданки… Кроме одной – рабыни-льежки.

– Вы путешествуете одни?

– Так вышло.

– Давно покинули Алданию?

– Я никогда там не была… – усмехнулась Шака.

Глаза мужчины подозрительно сузились, а низкий бархатный голос с приятным мягким акцентом стал вкрадчивым.

– Откуда же вы едете?

– Мы сбежали из замка барона Трегора.

Алмостец и сержант переглянулись, и мужчина произнёс:

– Мы слышали, барон Трегор умер… Это правда?

– Истинная… Я лично убила его год назад, когда он похитил меня с Торгового пути.

Глаза алмостца ещё более сощурились, скрывая недоверчивый блеск.

– Так что же вы делали целый год в его замке?

– Служила баронессе Трегор… Миледи была счастлива избавиться от тирана-супруга и щедро меня вознаградила.

– Если вы стали такими хорошими друзьями, почему же вы оттуда сбежали?

– Потому что баронесса слишком ценила мою службу и не хотела со мной расставаться… А я соскучилась по родине и дому.

– Я бывал в Альтамане и знаком с многими уважаемыми людьми… Может, среди моих знакомых найдутся и ваши родственники? Назовите мне хотя бы несколько имён.

– Меня зовут Шака дель Шаммонд и я вдова землевладельца Мориона дель Шаммонда. Моя приёмная мать Лоис Ландийская, а отец – Тайный Советник лендлорда Элиан Марлозский… Вам знакомы эти имена?

Глаза алмостца распахнулись, а взгляд стал пристально-внимательным, словно он хотел заглянуть ей в душу. Вежливо склонив голову, он почтительно произнёс:

– Прошу прощения, сударыня, за столь пристрастный допрос, но, сами понимаете, дороги нынче небезопасные, а от разбойников можно ожидать всяческого подвоха… Буду счастлив, если вы и ваши спутницы присоединитесь к моему обозу, и с радостью предоставлю вам место у своего костра.

– Очень любезно с вашей стороны, господин…

– Эльсар ди Ваело к вашим услугам, сударыня.

–… господин ди Ваело.

– Для вас просто Эльсар, госпожа Шака… Если вы не против таких вольностей.

– Нисколько, господин Эльсар.

Алмостец отбросил покрывало и открыл молодое симпатичное лицо. На вид ему было не больше двадцати пяти лет и кожа его ещё не успела загрубеть от солнца и ветра, возможно, благодаря покрывалу, которое защищало лицо от их пагубного воздействия.

Шака подала знак девушкам приблизиться, и они поскакали вслед скрывшемуся вдали обозу. Стражники и сержант последовали за ними. Догнав обоз, Эльсар проехал в голову и ловко спрыгнул на заднюю площадку переднего фургона, набросив повод коня на торчавший из борта шест. Повернувшись к спутнице, протянул, приглашая, руку.

– Прошу в мой походной шатёр, сударыня. Отдохните с дороги, день сегодня жаркий.

Шака тоже спрыгнула на площадку, но не столь ловко, как ди Ваело. Она пошатнулась и упала прямо в объятия мужчины. Он на мгновение задержал её в руках и улыбнулся:

– Здесь нужна сноровка.

– Как в любом деле… – ответила девушка, не спеша высвобождаться из сильных рук.

Неожиданно, близость крепкого мужского тела, запах терпкого здорового пота, смешанного с ароматом благовоний, его тепло и, в особенности, обворожительный бархатный голос, невольно возбудили девушку, и она поняла, что соскучилась по мужской любви. Стараясь не выдать своих чувств, отступила и спросила:

– Так мы войдём или так и будем стоять здесь, рискуя свалиться под колёса?

– О, прошу… – откинул полог плотного занавеса Эльсар.

– А мои спутницы?

– Это ваши подруги или служанки?

– Это мои ученицы.

Мужчина кивнул и взглянул на девушек.

– Присоединяйтесь к нам, сударыни.

Не дожидаясь, пока девушки последуют его приглашению, ввёл Шаку в фургон. Внутри царили полумрак и приятная прохлада. Лишь один светильник колебался под потолком, бросая слабый свет на роскошное убранство: толстые ковры, атласные подушки, серебряную утварь и парчовый занавес, отделявший спальное место от общего. Заметив удивлённый взгляд, мужчина произнёс:

– Я люблю роскошь… Это одна из моих немногих слабостей. Не обязательно жить аскетом, если можешь позволить себе некоторые удобства…

– Согласна, – кивнула Шака, опускаясь на одну из подушек для сидения у низкого резного столика. Вошедшие алданки, следуя её приглашающему жесту, сели рядом с госпожой, а Гайяна скромно примостилась у порога. Эльсар вопросительно взглянул на неё, и Шака пояснила:

– Это рабыня… Я слышала, что в Алмосте рабам запрещено сидеть за одним столом с господами.

– Это правда. А в Альтамане разве иначе?

– У нас не такие строгие правила… Господин может кормить раба из своей миски или есть из его, всё зависит от желания. Некоторые любимцы живут лучше домочадцев, имея в доме больше прав, чем супруги.

– Может, это хорошо, а может, и нет… От больших вольностей рабы часто наглеют, – ответил Эльсар.

– Согласна, – снова кивнула девушка, и в глазах алмостца на краткий миг вспыхнул довольный огонёк.

Как заботливый и гостеприимный хозяин, Эльсар угостил гостей обедом и хорошим вином. Пока девушки поглощали пищу, Шака попросила рассказать о последних новостях из Альтамана. Купец ответил, что давно там не был, и может передать лишь слухи из Ваалда и Сумера. Ничего нового Шака не услышала, и это её успокоило. Отсутствие дурных новостей уже хорошая новость.

После отдыха и приятной беседы ди Ваело предложил путешественницам свой старый разборный шатёр, который брал в дорогу на всякий случай.

– Если вы будете помогать моей страже, я обязуюсь кормить вас со своего стола, – предложил он девушкам. – Конечно, это не касается госпожи Шаки – она моя гостья, и я обязуюсь содержать её бесплатно, всего лишь за часть времени, которое она соизволит уделить мне для общения.

– Я вам очень благодарна, господин Эльсар, – вежливо склонила голову девушка. – Приятно встретить в пути такого благородного и бескорыстного человека…

Мужчина молча посмотрел на девушку, и в его глазах вновь вспыхнул огонёк удовольствия.

 

Ранение

Путешествие в обществе алмостца оказалось весьма приятным. Пока ученицы глотали пыль и потели от жары, сопровождая обоз верхом в составе стражи, Шака сидела в прохладе, попивала кисловатое, хорошо утоляющее жажду вино, и вела приятные беседы с Эльсаром. На ночных привалах она неизменно уходила в шатёр к девушкам, помогала его ставить, готовить постели, и разделяла с ними ужин, показывая, что не забывает о них. Но также не позволяла им забыть, что она госпожа, а они её служащие. Девушки, простолюдинки по рождению, безропотно принимали такое положение, и оно вполне их устраивало.

С каждым пройденным кемом, с каждым ушедшим днём, отношения между Шакой и Эльсаром становились всё более дружественными и близкими. В начале знакомства очень вежливый и предупредительный, Эльсар становился всё более открытым и свойским, и спустя какое-то время вёл себя с девушкой как старый знакомый или родственник. Он мог высказать непристойную шутку, дружески обнять или появиться перед ней едва прикрытым. Шака была не против таких отношений, они ей даже нравились. В обществе Эльсара она чувствовала себя спокойно, свободно и расковано. Ей нравился и сам мужчина – его рассудительность, общительный весёлый характер, жизнерадостность и оптимизм. Он совершенно не походил на по-собачьи преданного Аласдэра или самоуверенного Стиссена. Её влекло к Эльсару, она жаждала его, как мужчину, но девушка сдерживала свои порывы и чувства, боясь уронить достоинство «скромной вдовы» и дочери уважаемых родителей в глазах алмостца. В этом отношении со Стиссеном ей было проще, ведь перед этим он признался ей в любви. А Эльсар, хотя и отпускал иногда фривольные шуточки, и говорил туманными намёками, но дальше этого не шёл, словно что-то его сдерживало. Он часто спрашивал девушку о её прошлом, о жизни в Альтамане, о пережитых приключениях. Рассказывал и о себе. Они уже многое знали друг о друге, словно старые знакомые, но более откровенного разговора так и не получалось.

Однажды, это случилось в Вилленде, когда до Ваалда оставалось всего несколько дней пути, на обоз напали разбойники, которым он показался лёгкой добычей. Шака, как обычно, сидевшая в фургоне, услышав шум и крики, тут же вскочила и бросилась к выходу. Эльсар придержал её:

– Останься… Пусть охрана сражается, это их работа.

– Там мои девушки… Я их хорошо обучила, но они ещё ни разу не были в настоящем бою. Они нуждаются в моей поддержке и помощи.

С этими словами она вскочила в седло и вступила в бой. Увидев госпожу и наставницу, девушки воспрянули духом. Сражаясь, Шака не забывала присматривать за ученицами, вовремя вмешиваясь, если нужна была помощь. Такое рассеивание внимания, конечно же, сказалось на качестве боя: Шака не уследила за противником и получила удар по рёбрам. От смерти её спасла кольчуга, но удар оказался так силён, что у девушки перехватило дух, и она чуть не вылетела из седла, выронив меч. Разбойник уже занёс руку для повторного удара, но тут из за спины девушки вылетел всадник в белой развевающейся одежде, и прикрыл своим мечом. Пока Эльсар сражался с разбойником, Шака соскользнула с седла и подняла свой меч. Снова вскочив в седло, она успела прикрыть спину алмостца.

Бой был долгим и жарким. Наконец, разбойники осознали, что дичь им не по зубам, и отступили. И девушки, и Шака, смертельно устали, но – слава Небесам! – все были живы и относительно целы. У Шаки, по-видимому, было сломано ребро. В пылу и азарте сражения она этого не замечала, но теперь каждый вдох давался с трудом и отдавался острой болью. Она со стоном сползла с коня, держась за ушибленное место. Эльсар помог ей взобраться в повозку и уложил на своём ложе. Склонившись над раненой, произнёс:

– Я должен раздеть тебя и осмотреть рану… Возможно, она серьёзнее, чем кажется.

– А где же лекарь?

– Я сам врачую раны своих людей, это дешевле, чем возить лекаря.

– Ты разбираешься во врачевании?

– Мой дедушка – опытный и уважаемый в нашем городе лекарь. Он научил меня лечить несложные раны и увечья.

– Тогда делай, что считаешь нужным… Но не забудь и о моих девушках… Они вели себя сегодня достойно и мужественно…

Боль мешала Шаке говорить, и она замолчала.

Эльсар снял с неё кольчугу и рубаху, обнажив до пояса. Каждое движение причиняло невыносимую боль, но она мужественно терпела. Ощупав место удара, он определил, что, к счастью, рёбра целы, только одно, по всей видимости, треснуло.

– Тебе повезло, – сказал он. – Но декады две придётся походить в тугой повязке, а первые несколько дней лежать в постели… Не делай резких движений, никаких поездок верхом, а тем более, сражений.

– Это значит, что я займу твоё ложе? Где же будешь спать ты?

– Фургон большой, место найдётся, – уклончиво ответил мужчина. – Потерплю несколько дней.

Он стянул грудь девушки тугой повязкой и прикрыл лёгким покрывалом.

– Я пришлю твою рабыню и осмотрю других раненых, – сказал, выходя.

Впервые Шака спала в фургоне ди Ваело, отдельно от девушек. Гайяну, днём ухаживавшую за госпожой, на ночь Эльсар отправил в шатёр алданок, оставшись с девушкой наедине. Это показалось Шаке подозрительным, но она подумала, что и с треснутым ребром сумеет дать мужчине достойный отпор, если ей что-то не понравится.

Но Эльсар вёл себя, как обычно. Накормил её ужином, поудобнее уложив на высоко взбитые подушки, рассказал, кто и какие раны получил, обсудил нюансы боя, а затем предложил уснуть, заботливо укрыв одеялом. Пожелав спокойной ночи и приятных сновидений, задёрнул полог. Шака слышала, как он шелестел одеждой, раздеваясь, и укладывается спать. Она уже начала дремать, но и сквозь неглубокий сон слышала его вздохи и беспокойное шевеление – мужчина долго не мог уснуть на своём ложе.

Последующие два дня прошли без изменений. Шака послушно лежала в постели, выполняя предписание «лекаря». Днём они общались, а ночью Эльсар грустно вздыхал, ворочаясь на другом ложе. Но Шака видела, что что-то изменилось во взгляде мужчины, когда он смотрел на неё. В нём появилось откровенное желание. Он с трудом мог оторваться от обнажённых плеч девушки и чуть ли не пускал слюни, увидев голую розовую ступню, дразнящее высовывающуюся из-под одеяла. Не только глаза, но и другие части тела предательски выдавали тайные желания мужчины. Шаке было забавно наблюдать, как страдает Эльсар, и она гадала, надолго ли хватит его терпения, и что он будет делать, когда оно иссякнет? Он и так вёл себя в высшей степени благородно весь долгий путь. Но, одно дело, когда женщина сидит напротив, облачённая от подбородка до пяток в глухой боевой костюм, скрывающий все прелести, а ночью ты спишь один и можешь только грезить о ней в ночных видениях, и совсем другое дело, когда желанная женщина находится на расстоянии вытянутой руки, соблазнительно обнажённая и обманчиво доступная, и запах её тела кружит голову, а соблазнительные части тела так и лезут в глаза. Когда ночью слышно её дыхание почти рядом. Когда можно трогать её кожу, ухаживая или делая перевязки… Выдержать это и оставаться спокойным сможет разве что евнух или человек, совершенно равнодушный к женскому полу. Но если молод, здоров, голоден и влюблён в эту женщину…

 

Коварный обольститель

На четвёртый день Эльсар завёл странный разговор. Начал с рассказа об Алмосте, о его достоинствах и красотах, а затем спросил:

– Ты никогда не бывала в Алмосте?

– Нет.

– Но хотела бы там побывать?

– Возможно… Когда-нибудь… Я устала от путешествий. Хочу домой, в замок, в мой маленький городской домик…

– Может, пришло время остепениться? Ты не думала о втором замужестве? О семье, о детях?

– Думала… – Шака погрустнела, вспомнив о Стиссене дель Сайгале. – Но последнее время мне не везёт с мужчинами… Те, кто становился дорог, погибали… Возможно, меня прокляли боги или люди за какой-то грех.

Эльсар помолчал, а затем серьёзно произнёс:

– Я не боюсь проклятий и готов бросить вызов судьбе. Я предлагаю вам, Шака дель Шаммонд, стать моей женой.

Это прозвучало так неожиданно, что девушка на минуту потеряла дар речи. Затем попыталась отшутиться:

– Какой: второй или третьей? Я слышала, в Алмосте, у мужчины может быть несколько жён.

Эльсар нахмурился.

– Ты знаешь, что я не женат. Пока жив был отец, я был слишком молод, чтобы жениться, а после его гибели слишком занят, чтобы искать невесту.

– Только не говори, что у тебя нет и наложниц.

– Отчего же, есть. Я нормальный здоровый мужчина, и после долгого воздержания мне нужна разрядка. Семь моих наложниц вполне справляются с возложенной на них миссией… Но мне нужна супруга. Конечно, я ещё молод и успею найти жену, если захочу. Но вряд ли ещё встречу такую женщину, как ты… Ведь мне нужна не просто жена, хранительница очага и мать моих детей, но женщина, которая станет другом, понимающая тяготы моей работы, которая сможет защитить и дом, и детей, когда меня не будет рядом… И… Женщина, не страдающая от неудовлетворения во время моего долгого отсутствия… Я говорю о твоей маленькой рабыне, Шака… Если я правильно понял, это не просто рабыня, а твоя наложница. Или я ошибаюсь?

– Ты не ошибаешься… Гайяна заменяет мне мужчину, если мужчины нет рядом… Я ведь не девушка, познала и мужскую, и женскую любовь, и в равной степени благосклонно отношусь и к той, и к другой… Твоё предложение звучит заманчиво, Эльсар, но я не поеду в Алмост. Мне не нравятся его законы и его обычаи, там не уважают женщин. Я родилась и выросла в Альтамане и предпочитаю его любой другой стране. Я богата и независима, у меня влиятельные родственники и сильные братья, которые придут мне на помощь, когда она мне понадобится. Зачем мне это бросать и уезжать куда-то? Нет, Эльсар, если ты хочешь видеть меня своей женой, тебе придётся приехать в Альтаман и поговорить с моим отцом… Я больше не хочу делать выбор сама, я постоянно ошибаюсь. Если мой отец захочет видеть тебя своим зятем, я подчинюсь его воле, но только при условии, что мы будем жить в Альтамане… Если тобой движет не только трезвый расчёт, но и чувства, ты согласишься на это условие. Если нет – этого разговора не было.

Шака отвечала Эльсару холодно, даже немного раздражённо, потому что в своём предложении он даже не заикнулся о любви. Оно больше походило на деловое предложение, и это задело девушку. Она привыкла к любви и обожанию мужчин, и такое кажущееся равнодушие её обидело.

Эльсар заметил отчуждение, и сконфуженно умолк. Он понял, что сказал что-то не так, что чем-то обидел девушку. Но не мог понять, чем именно. Он покинул фургон, оставив Шаку на попечение Гайаны, и не возвращался до вечера.

До Ваалда оставался день пути, и они остановились на последний ночлег. Шака уже оправилась от раны и могла сидеть, облокотившись о подушки. Но Эльсар не советовал ей садиться в седло. Да девушка и сама не торопилась покидать прохладу и уют роскошного фургона.

Эльсар устроил праздничный ужин для двоих.

– Это последний наш вечер, – сказал он. – Завтра мы прибудем в Ваалд и расстанемся, возможно, навсегда. Я хочу, чтобы ты выпила со мной эту чашу дружбы, чтобы помнила обо мне и не забывала время, проведённое в моём обществе…

Эльсар наполнил чеканный серебряный кубок тёмным алмостским вином, отпил несколько глотков и протянул девушке. Шака приняла кубок и тоже сделала несколько глотков.

– Пей до дна, нельзя оставлять в кубке вино, это дурная примета. Нужно допить и перевернуть кубок вверх дном.

Шака так и сделала.

– А теперь нам нужно обняться и поцеловаться… Ты не против?

– Нет, – засмеялась девушка.

Вино быстро ударило ей в голову. Отчего-то стало легко и весело. Всё казалось смешным, несущественным и не стоящим внимания. Хотелось дурачиться, хотелось обниматься, ласкаться… Она первой потянулась к мужчине и заключила его в объятия. Их губы слились в жадном поцелуе, руки переплелись, тела, желающие близости, сплелись. Неистовое желание охватило девушку. Со стоном страсти она откинулась назад, оплетая ногами талию мужчины. Шака словно не владела собой: её лоно пылало, желая близости, голова кружилась, мысли путались… Она осыпала мужчину поцелуями и бесстыдными ласками, она срывала с него одежду, она стонала от нетерпения… Эльсар тоже изменился – куда делась его сдержанность! Сейчас это был голодный неистовый самец. Набросился на девушку, словно умирающий от жажды на бочонок холодной свежей воды. Их совокупление было бурным, страстным, неистовым и бесстыдным. Словно сношались два диких зверя, а не два любовника. Наверное, их страстные стоны и дикие вскрики слышал весь лагерь. Но они не обращали на это внимания. Шакой владела лишь одна мысль: как бы больше и полнее получить удовольствие, и она, не стыдясь и не задумываясь о последствиях, выдала Эльсару весь арсенал богатого любовного опыта, почёрпнутого из уроков Эриссы, Аласдэра и Стиссена.

Только, когда они совсем обессилели, желание поутихло, и они забылись тяжёлым наркотическим сном.

Шака проснулась раньше мужчины. Точнее, не проснулась, а словно очнулась от обморока, так как сон был без сновидений. В теле чувствовалась несвойственная усталость и слабость, как после тяжёлой изнуряющей тренировки. Голова тяжёлая, как на похмелье, а во рту чувствовался неприятный привкус. Открыв глаза и с трудом оглядевшись, девушка ужаснулась. Она совершенно не помнила, что случилось накануне, и как она дошла до такого бесстыдства. Её смутило не то, что она переспала с Эльсаром – она давно этого хотела, а то, КАК она это сделала. В фургоне стоял полнейший разгром, всё её тело было покрыто семенем и выделениями лона, и, судя по ощущениям, она вытворяла с мужчиной то, что могла себе позволить только с Аласдэром… Но больше всего её беспокоило, что она ничего не могла вспомнить. Может, она много выпила? Но сколько нужно выпить, чтобы так отключиться? Да и не пила она больше одного кубка вина…

Взгляд её упал на валяющийся на полу кубок. Точно, вот он! Они выпили его вдвоём, а потом… А потом она ничего не помнила.

Шака посмотрела на полубесчувственного мужчину и горько усмехнулась. Он добился своего, не мытьём, так катанием… Видимо, добавил в вино какой-то наркотик. Он тоже пил, и это придало ему решимости… А ведь Лоис предупреждала её, что алмостцы хитры и коварны, и снова оказалась права.

Шака брезгливо отодвинулась от Эльсара, кое как обмылась и собрала свои вещи. Одевшись, покинула фургон. Выйдя на свежий воздух, почувствовала тошноту и выблевалась прямо на площадку.

Лагерь уже не спал. Возничие и стражники бросали на девушку насмешливые взгляды и смущённо отворачивались. Никто не посмел высказать открытой насмешки, но их взгляды были понятны и без слов. Шака подошла к шатру, возле которого сидели ученицы, и приказала:

– Собирайтесь, мы уезжаем.

Видя, что девушки седлают коней и увязывают вещи, к ним приблизился сержант и спросил:

– Вы покидаете нас, госпожа Шака?

– Да.

– Что мне передать хозяину?

– Передай ему, что он негодяй… – не глядя на старого вояку, ответила девушка.

Сержант посмотрел на неё долгим взглядом, и Шаке показалось, что он понимает, что она имеет в виду.

– Хорошо, я ему передам, – сказал он. – Желаю удачного пути.

– Вам тоже…

Уже покидая лагерь, Шака на миг задержалась возле сержанта и добавила:

– Скажи ему… Что я его прощаю… Но первый и последний раз.

Она пришпорила коня и поскакала вслед за девушками.

 

Снова дома

Ваалд нисколько не изменился за время отсутствия Шаки – оставался всё таким же маленьким, тесным и грязным городишком. Она сняла в гостинице самую лучшую комнату, написала письмо и отправила его с попутным кораблём в Альтаман. оставалось только ждать, пока послание дойдёт до адресата и за ней приедут. На это могло уйти довольно много времени, но Шака умела ждать. Девушка отсыпалась, объедалась деликатесами и гуляла по городу. Она видела, как приехал обоз Эльсара, встречала в городе его людей, видела и самого алмостца, но не подошла к нему. У неё к Эльсару осталось двойственное чувство: он ей нравился, и в то же время она его ненавидела за обман с наркотиком. Если бы он овладел ею иным способом – соблазнил, уговорил, даже взял силой – это было бы более честно и естественно. Но он опоил её бесовским зельем, которое толкнуло девушку на постыдные, развязные действия, и одному демону страсти ведомо, чем они там занимались.

Однажды Лоис тоже оказалась в подобной ситуации, и с тех пор недолюбливала алмостцев. По-видимому, её нелюбовь перейдёт теперь и к Шаке.

Пробыв в Ваалде всего лишь два дня, обоз Эльсара отправился дальше – на северо-восток к границам графства Ламор, а оттуда в Алмост. Купец даже не попытался встретиться и объясниться. Наверняка он знал, что Шака в городе – об этом донесли его люди. Это явное пренебрежение ещё сильнее задело девушку и оставило на сердце глубокую царапину обиды. Она поклялась, что если ещё когда-нибудь встретит коварного алмостца, то даже не посмотрит в его сторону.

Прошло шесть дней, и, однажды утром, в дверь комнаты Шаки постучали и на пороге возник капитан Лофион. Увидев госпожу, он радостно заулыбался и воскликнул:

– Слава Небесам, вы живы и здоровы! Больше года от вас не было никаких известий, и я начал тревожиться… Вы должны немедленно вернуться в замок, потому что хозяйство приходит в упадок: слуги разленились, надсмотрщики бездействуют. Солдаты ропщут, так как им уже полгода не платят жалованье, поля зарастают сорной травой, и никому ни до чего нет дела.

– Куда же смотрят управляющий и сенешаль?

– Они уверены, что вы погибли, и поэтому спускают ваше имущество в кости и на собачьих бегах… Вы слишком долго отсутствовали, госпожа.

– Не настолько долго, чтобы посчитать меня мёртвой…

– До Альтамана дошли странные слухи, что вас убили разбойники где-то в Монтинесе… Родственники вашего покойного супруга даже приезжали к вашим родителям, чтобы решить вопрос о наследстве. Но господин Элиан сказал, что, пока не увидит ваше мёртвое тело или пока не пройдёт положенный законом срок – пять лет, никакого раздела имущества не будет.

Шака лишь усмехнулась и решительно встала.

– Что ж, тогда не будем терять времени и немедленно отправимся домой!

– «Змееносица» ждёт вас в гавани, госпожа. Мы шли целую ночь, чтобы поскорее прибыть в Ваалд. Но назад пойдём под парусом и по течению, и гребцы смогут отдохнуть.

Шака не стала тащить с собой лошадей, всё равно для них не было на яхте места, а отдала их скупщику. Домой возвращался только её верный Крылан. Тактичный Лофион не стал расспрашивать госпожу об Аласдэре, догадавшись, что верный раб погиб. Он не спрашивал, кто эти четыре красавицы, сопровождавшие её. Если госпожа пожелает, сама всё расскажет.

Путешествие домой заняло два дня. Они прибыли в Альтаман на второй день вечером и пришвартовались в городском порту. Шака приказала капитану отвести девушек в её городской дом, а сама поспешила к Лоис и отцу.

Когда девушка постучалась в ворота дома, привратник не сразу узнал её: пришлось даже называть своё имя. Лишь тогда он поспешил отворить дверь и затараторил, низко кланяясь:

– Входите, входите, госпожа Шака! С возвращением вас! Прошу простить мою нерасторопность, но вы так изменились, что вас трудно узнать – да пошлют вам боги удачу и богатство! Господа с нетерпением ждут вас, юная госпожа! Если позволите, я лично принесу им эту радостную весть!

– Ступай, – кивнула Шака.

Привратник запер дверь и со всех ног бросился к дому. Когда Шака поднялась на второй этаж, у лестницы её ждал отец. Он был в длинном шёлковом халате, небрежно завязанном на поясе и открывавшем ещё крепкую широкую грудь с рельефными мышцами. Он возвышался, как памятник, с заложенными за спину руками, слегка расставленными ногами и, как обычно, убийственно-мрачным взглядом. Но этот взгляд никогда не смущал девушку, даже в раннем детстве. Глядя на отца снизу вверх, она улыбнулась:

– Здравствуй, папа…

– Здравствуй, Шака, – спокойно и буднично ответил Элиан, словно они виделись только вчера.

– Как ты? Как госпожа Лоис? Как братья?

– У нас всё в порядке.

Шака встала рядом с отцом и заглянула ему в глаза. В их глубине таилось то же беспокойство, которое она впервые увидела, когда её ранили в лесу после дня рождения. Шака вскинула руки, обняла отца за шею и крепко прижалась, спрятав лицо на его груди.

– Я соскучилась по тебе, папа… – пробормотала она.

Руки Элиана осторожно обняли её за талию, он склонил голову и нежно поцеловал волосы дочери.

– Я тоже, доченька… Я рад, что с тобой всё в порядке… – Он немного помолчал, а потом тихонько засмеялся. – Я знал, что слухи о твоей смерти несколько преувеличены… Надеюсь, наука Лоис пригодилась?

– И твоя тоже, папа… – усмехнулась в ответ девушка.

В родительском доме Шака пробыла недолго. Сказав, что в замке её ждут неотложные дела, требующие немедленного присутствия, отдала Лоис долг почтения, пообещав, что позже приедет и подробно расскажет о своих приключениях. Братьев она не застала, так как они находились на службе. Попрощавшись с отцом и Лоис, девушка покинула дом, и по затянутым вечерними сумерками улицам поспешила на околицу, к своему дому.

Пока она шла через центр, всё было мирно и спокойно. Здесь улицы освещались масляными фонарями, патрулировались городской стражей и попадались редкие прохожие. Но когда она удалилась от центра и вступила на улицу, на которой стоял её дом, из темноты выступили две тёмные фигуры и преградили ей дорогу, потребовав деньги и ценности. В слабом свете первых звёзд тускло блеснули лезвия двух ножей. Шака не стала заводить долгих разговоров, а отступила шаг назад и рывком сбросила с плеч плащ, одновременно выхватив из ножен меч.

– Шутите, ребята? – насмешливо произнесла.

Услышав женский голос и увидев сверкающее узкое жало длинного стального клинка, грабители поспешно отступили, испуганно воскликнув: «Молниеносица!». И тут же оба растворились в темноте.

До дому Шака добралась, больше не встретив препятствий. На её долгий и требовательный стук калитка, наконец, открылась, и показался раб с тусклым светильником в руке.

– Вы тут спите? – сердито воскликнула девушка. – Ты привратник?

Раб что-то невнятно пробормотал, кланяясь.

Шака вошла в дом. Холл освещал свет одного светильника и зажженного камина, перед которым сидели девушки, капитан Лофион, Лиот и Оссис. Все семеро о чём-то тихо разговаривали. Когда Шака вошла, Гайяна, Оссис и Лиот встали и склонились в низком поклоне, как того требуют правила. Затем Лиот и Оссис приблизились и опустились на колени, целуя ей руки, выражая этим свою преданность и покорность. Шака похлопала их по плечам.

– Вставайте… Я и так знаю, что вы верны мне. Ну, как вы тут без меня?

– Плохо, госпожа… – грустно ответила Оссис. – Мы скучали… А потом из поместья перестали поступать продукты и деньги на содержание дома… Лиоту пришлось петь на рыночной площади, чтобы прокормить нас… Мне очень стыдно, госпожа, но мне нечем угостить ваших гостей – в доме нет даже сухой лепёшки…

Шака нахмурилась.

– Кто-то ответит мне за это неподобство, и я знаю, кто, и знаю, как… Лиот!

– Да, госпожа!

– Вот деньги, возьми кого-нибудь и ступайте к булочнику, мяснику и молочнику, купите всё необходимое для ужина и завтрака… Завтра утром, до завтрака, сбегаешь на рынок и купишь крупы, муки и рыбы для челяди… Рассчитай так, чтобы им хватило на несколько дней. Завтра после завтрака мы уезжаем в Шаммонд.

– Слушаюсь, госпожа, – поклонился Лиот.

Пока слуга ходил за едой, Шака приказала нагреть воды для омования – принимать полноценную ванну не было времени и возможностей. Оссис даже сделала ей лёгкий массаж под ревнивыми взглядами Гайяны. Переодевшись в лёгкое домашнее платья и предложив сменную одежду ученицам, спустилась в столовую, где, вернувшийся Лиот, вместе с Оссис, готовили нехитрый ужин. Шака и девушки уселись за стол, а Лиот, Оссис и Гайяна прислуживали им.

После трапезы Шака выразила желание отправиться в постель. Повинуясь молчаливому приказу, Гайяна с радостью поспешила за госпожой. Алданкам отвели одну из комнат наверху, а Лофиону комнату для гостей внизу.

Лёжа в своей постели, о которой часто вспоминала последнее время, Шака не могла уснуть, глядя в полумрак комнаты. Слишком много воспоминаний было связано с этим местом, приятных и постыдных… Внезапно она подумала, что нужно продать этот дом. Продать дом и распродать всех, кто знал и помнил всё, что тут происходило. Она оттолкнула ласкавшуюся к ней Гайяну и приказала:

– Приведи Лиота.

Рабыня обиженно поджала губы, но послушно покинула кровать и вышла из комнаты. Вскоре она вернулась в сопровождении раба. Тот нерешительно остановился у порога. Слабый свет единственной свечи едва рассеивал мрак комнаты, и фигура мужчины казалась тёмным силуэтом. На какой-то миг Шаке даже показалось, что это призрак Аласдэра пришёл её навестить, и она невольно поёжилась.

– Подойди ближе, не стой там, как истукан, – приказала она.

Лиот приблизился к кровати и опустился на колени, чтобы их лица были на одном уровне и им было удобно разговаривать. Гайяна вновь скользнула под одеяло и прижалась к госпоже, глядя на красавчика-раба с любопытством. Она не понимала, о чём говорит её госпожа со слугой, да ей это было и не интересно. Она просто терпеливо ждала, пока они останутся наедине, и госпожа позволит ей любить себя.

Шака протянула руку и коснулась лица мужчины. Лиот изменился: похудел, стал выглядеть старше, в глазах появилось какое-то отчаяние и суровость. Он уже не походил на беззаботного юношу, а выглядел, как взрослый ответственный мужчина.

– Вижу, тебе пришлось туго… Но ты справился. Молодец, Лиот. Я горжусь тобой.

– Мне приятно слышать похвалу из ваших уст, госпожа.

– Я хочу наградить тебя… Ты не думал о свободе?

Лиот помолчал, обдумывая предложение Шаки, а затем спокойно ответил:

– Нет… Никогда не задумывался над этим. Что я буду делать на свободе? Бродить по дорогам и просить милостыню?

– Ты хороший музыкант и мог бы зарабатывать этим ремеслом.

– Оно не всегда прибыльно, и вряд ли я смогу содержать семью.

– Значит, ты согласен служить мне до конца своей жизни?

– Вы хорошая госпожа…

– А если мне придётся продать тебя и ты попадёшь к плохому господину?

Лиот с тревогой взглянул на госпожу.

– Вы собираетесь нас продавать? Разве ваши дела настолько плохи?

– Нет, это гипотетический вопрос.

– Тогда я буду умолять вас оставить меня при себе… К тому же… – раб нерешительно умолк.

– Что?

– Я и Оссис… Мы полюбили друг друга и ждали вашего возвращения, чтобы просить вашего разрешения на создание семьи…

– Вот как? – усмехнулась Шака. – Малышка Оссис прибрала тебя к рукам?

Лиот смущённо потупился.

– Ладно, ступай… Я подумаю над твоей просьбой. А ты подумай над моим предложением…

 

Преступление и наказание

Поздним утром яхта отчалила от пристани и, подгоняемая дружными ударами вёсел, направилась вверх по течению Скаарра. Алданки, при свете дня с любопытством рассматривавшие город, восхищённо переговаривались, стоя у левого борта. Вполуха прислушиваясь к их удивлённым и восхищённым восклицаниям, Шака невольно преисполнилась гордости за свой родной город. Она стояла на носу яхты, любуясь проплывавшими мимо пейзажами и погружаясь в приятные воспоминания.

К деревянному причалу, от которого вела прямая дорога к замку, пристали после полудня. Их прибытие осталось незамеченным, чего и хотела Шака. Верхом, в сопровождении пеших алданок и рабов, Шака въехала в ворота замка. Её появление стало для многих полной и неприятной неожиданностью.

Первым вышел ей навстречу сержант Аведон, командир замковой стражи. Он рассыпался перед госпожой в любезностях, поздравляя с благополучным возвращением. Затем прибежал запыхавшийся управляющий, а следом за ним и сенешаль. Оба раскланивались едва не до земли, и сыпали поздравлениями и восхвалениями её прекрасного и здорового вида. Шака строго посмотрела на всех троих и сухо обронила, проходя мимо:

– Подайте мне обед и разместите моих людей. После обеда жду вас с докладами.

Шака поднялась к себе, в полузабытые апартаменты, и Оссис последовала за ней. Раньше такая весёлая и болтливая, сегодня рабыня выглядела странно грустной и молчаливой. Но Шаке было не до душевных переживаний служанки, ей предстояли куда более серьёзные разбирательства.

После обеда она перешла в приёмный зал, где когда-то покойный дель Шаммонд выслушивал доклады подчинённых и вершил домашние суды, и приказала Оссис привести учениц. Она редко пользовалась этим помещением, предпочитая разбираться с делами на местах. Судов она не проводила ни разу, передав эту привилегию управляющему и сенешалю. Солдат же наказывал их непосредственный командир.

Сев в широкое, не очень удобное кресло, покрытое запыленной шкурой, девушка молча и как бы равнодушно посмотрела на переминающихся с ноги на ногу управляющего и сенешаля. Лишь сержант Аведон держался спокойно, по-видимому, его совесть была чиста.

В зал вошли алданки и остановились перед госпожой, ожидая распоряжений.

– Вы устроились, пообедали? – спросила Шака их по-алдански.

– Да, госпожа, – ответила за всех Эликс, которую девушки единогласно выбрали за старшую.

– Станьте вот здесь… Вы будете моей поддержкой. Я хочу устроить судебное разбирательство над нечестными служащими. Если мне потребуется кого-либо наказать или предать немедленной смерти – действуйте без колебаний.

Девушки согласно склонили головы и стали на указанные места, слегка расставив ноги и положив ладони на обнажённые мечи.

Шака жестом приказала управляющему приблизиться и потребовала книгу приходов и расходов. Тот, нервничая и потея от страха, положил ей на колени толстенный фолиант, переплетённый в кожу. Шака открыла его с конца и пролистала записи за последние пятнадцать месяцев своего отсутствия. Вначале они велись аккуратно, затем в них начали появляться подчистки, а последние несколько месяцев записи велись так плохо, что в них трудно было разобраться.

Шака подняла взгляд и посмотрела на Арнувира.

– Ты сам понимаешь, что здесь написано?

Управляющий кивнул.

– Тогда скажи, сколько денег в сокровищнице?

Управляющий замялся.

– Ну? – в голосе девушки послышалась угроза. – Я должна вытягивать эти сведения из тебя клещами? В прямом смысле этого выражения.

– Т-тысяч шестьдесят… – промямлил мужчина, даже начав заикаться от волнения.

– Что?! – от возмущения Шака даже привстала в кресле. – Когда я покидала замок, было не меньше трёхсот! Куда же делись остальные?

– Большие расходы, госпожа… Налоги… Городской дом обходится слишком дорого… В прошлом году был неурожай… Рабы болели и умирали… Пришлось покупать новых… – забубнил Арнувир под нос.

– Ах, ты, мерзкий лжец! – прошипела Шака, как рассерженная змея. – Мои рабы в городском доме едва не умерли с голода! Им пришлось побираться, позоря свою госпожу! Сенешаль! Что ты скажешь?

– Я свою работу выполнял, моя госпожа… Несмотря на недостачу средств, рабы работали и не бунтовали, хотя, и правда, болели и умирали. Но все эти беды происходили от плохого питания… А умерших приходилось заменять дешёвыми и слабыми, которые вскоре тоже заболевали, так как господин Аведон не давал мне денег на полноценных рабов.

Управляющий бросил на сенешаля злобный взгляд и понурился.

– Так куда уходили деньги, Арнувир?

Тот лишь молча сопел.

Шака подала знак сержанту Аведону и приказала:

– В темницу его и в цепи! Пусть посидит и вспомнит, куда исчезли мои деньги. Если завтра ты не расскажешь мне, лживый пёс, куда истратил двести сорок тысяч, палач поможет тебе вспомнить всё… Даже то, что ты делал мальчиком под одеялом, – повторила она слова отца.

– Смилуйтесь, госпожа! – взвизгнул управляющий, когда солдаты поволокли его к выходу. – Я не виноват! Все крали, не я один!

– Дойдёт очередь и до остальных, а ты отвечай за себя.

Шака посмотрела на сенешаля и велела ему приблизиться.

– Сколько у нас рабов?

Сенешаль чётко назвал цифры, сказал, сколько больных, сколько здоровых, какое количество работает в поле, какое обслуживает замок. Рабов явно было недостаточно, и Шака указала на это. Тот согласился, но опять сослался на недостаток средств.

– Ладно, пока ступай… – отпустила его девушка и подозвала сержанта Аведона.

– Ну, а ты что скажешь, любезный?

– У меня всё в порядке, солдаты несут службу.

– Я слышала, многие недовольны, так как давно не получают жалованья.

Аведон усмехнулся.

– Час назад управляющий выплатил нам жалованье в полной мере.

Шака подозвала помощника управляющего и приказала:

– Я отправляюсь осматривать замок, а затем поеду на поля… Пусть мне и моим охранницам приготовят лошадей, а ты возьми писца и сопровождай меня.

Помощник склонился в низком поклоне и чуть ли не бегом поспешил выполнять распоряжение.

Увиденное в замке и в поместье удручило девушку и преисполнило гневом. Капитан Лофион был прав: поля зарастали сорняками, в бараках рабов царил полный беспорядок, замок покрылся пылью и зарос паутиной, словно в нём никто не жил… Шака так разъярилась, что спустилась в темницу, накричала на Арнувира и лично избила до полубесчувствия.

– Завтра я вернусь и спущу с тебя шкуру… – пообещала она. – Я выпущу твою кровь по капле, если ты не расскажешь, куда дел мои деньги и кто помогал тебе в этом.

Покинув темницу, Шака поднялась наверх, где её ждали девушки.

– Вы уже допросили негодяя? – спросила Эликс, увидев кровь на руках госпожи.

– Нет, я допрошу его завтра, а пока задала ему небольшую трёпку.

– Если позволите, небольшой совет, госпожа.

– Говори.

– Думаю, управляющий действовал не один… Если это так, то его сообщники не позволят ему дожить до утра. Вы доверяете своей страже?

– Не больше, чем голодному псу… Он будет лизать любую руку, которая предложит кусок мяса.

– Тогда, может, мы посторожим его?

– Прекрасная мысль, Эликс. Сберегите мне этого мерзавца до утра. Когда он расскажет мне правду, я сама убью его.

На ночь Шака приказала закрыть в замке все двери, и предупредила Аведона, что он будет отвечать головой, если из замка исчезнет хоть один человек.

Утром, после завтрака, Шака позвала палача и спустилась в темницу. Но услуги мастера пыток не понадобились. Как только Арнувир его увидел, он тут же всё подробно рассказал, назвал сообщников и других нечистых на руку служащих. К сожалению, в этом списке было и имя сенешаля. До сего момента девушка не имела к нему претензий. Она не хотела выгонять его со службы, но придумала нечестивцу другое наказание, чтобы впредь тому неповадно было красть у Шаки.

Девушка приказала построить в переднем дворе эшафот и собрать всю челядь и рабов, и устроила показательное судилище. Арнувира, за неисполнение своих обязанностей и казнокрадство, сначала побили плетью, а потом отрубили правую руку по локоть. Затем его с позором выгнали из замка, поставив на челе клеймо «вор». Его помощникам тоже дали по пятьдесят плетей и отправили в темницу. Затем Шака приказала выпороть и сенешаля. Его привязали к столбу, у которого наказывали рабов, и содрали всю одежду. Палач взял в руки бич, и жёсткое жало, свистнув в воздухе, опустилось на голую спину мужчины.

Когда оно опустилось в двадцать пятый раз, Шака остановила экзекуцию и спросила обливающегося кровью и слезами мужчину:

– Скажи мне, Хорис, доволен ли ты своей должностью?

– Да, госпожа… – простонал мужчина.

– Хочешь ли ты служить мне и дальше?

– Да, госпожа…

– Тогда запомни этот момент, ибо в следующий раз я не задам этот вопрос и не остановлю руку палача. Он будет бить тебя, пока ты не испустишь дух. Я не позволю безнаказанно красть у меня. Понял?

– Да, госпожа…

Получили по заслугам и все остальные, числившиеся в списке Шаки. Больше всех потешило это зрелище рабов, так как досталось почти всем надсмотрщикам и нескольким стражникам.

Когда экзекуции были завершены, Шака выступила с речью:

– Пусть произошедшее сегодня послужит всем уроком! Как бы долго я ни отсутствовала, я вернусь, и тогда все нечестные на руку и просто ленивые будут строго наказаны! Но в следующий раз наказание будет более строгим. Я не прощу никому обмана или небрежности в службе. Виновные лишатся не только рук, но потеряют и головы!

Выгнав Арнувира, Шака осталась без управляющего. Первые дни она сама занималась всем хозяйством, наводила порядок в поместье, замке и сокровищнице, восстанавливала записи в книге расходов и приходов. Это непривычное для неё дело так утомило девушку, что, спустя декаду, она всё бросила и уплыла в Альтаман.

В родительском доме её ждали. В этот день все были в сборе. За торжественным обедом, устроенным в её честь, девушка поведала о своих приключениях, опустив лишь некоторые интимные моменты. Затем рассказала о неприятностях, постигших её дома, и попросила порекомендовать умного и честного управляющего.

Лоис засмеялась:

– Честных не бывает. Все они крадут по чуть-чуть… Но умный возьмёт немного и без ущерба, а глупец или мошенник спустит всё… Я поспрашиваю у знакомых, может, у кого найдётся свободный и опытный человек, подходящий на должность управляющего. А пока возьми нашего пройдоху Аймера. Пусть побудет у тебя, пока не найдётся другой человек. А дома его заменит Алия, она разбирается в хозяйстве не хуже мужа.

Аймер, конечно же, не пришёл в восторг от подобного поручения, но спорить с госпожой не стал. С его помощью Шака быстро поправила пошатнувшееся хозяйство и привела в порядок книгу. Теперь она смогла вздохнуть спокойней и заняться иными, более приятными вещами: возобновить вечерние верховые прогулки, тренировки с девушками и разобраться со всё ещё грустившей Оссис.

Вызвав девушку, она спросила:

– Что случилось, Оссис? Почему ты ходишь, как побитая собака? Тебя кто-то обидел или тебя что-то гнетёт? Может, ты заболела?

– Нет, госпожа, я здорова… – вздохнула девушка.

– Так чего ты тогда грустишь?

Рабыня смущённо потупилась.

– Ну же? Говори!

Рабыня испуганно взглянула на госпожу, почувствовав её недовольство.

– Не сердитесь, госпожа… – пролепетала она.

– Я не сержусь… А мне есть из-за чего сердиться?

– Я… Я совершила проступок… Но в этом только моя вина… – еле слышно прошептала девушка.

– Что ты сделала? Говори, не мямли.

– Я… Я жду ребёнка…

Шака откинулась на спинку кресла и улыбнулась. Она ожидала худшего.

– От Лиота?

Рабыня кивнула.

– Но он невиноват! Так случилось…

– Не оправдывай его. Когда женщина ждёт ребёнка, в этом всегда виноват мужчина. Но я не стану вас наказывать. Я знаю, что он тебя любит и хочет на тебе жениться, он говорил мне об этом.

Лицо рабыни осветила радостная улыбка.

– Правда? И вы позволите нам это?

– Я ещё не решила…

Оссис сникла.

Вечером Шака позвала певца и спросила:

– Ты не передумал жениться на Оссис?

Лиот насторожился, но твёрдо ответил:

– Нет, госпожа.

– Ладно… Тогда я разрешаю вам пожениться. До родов Оссис останется на своей должности, а затем займётся воспитанием ребёнка. Но сначала пусть научит Гайяну всему, что умеет делать. После ухода Оссис лежка станет моей личной служанкой… Но смотри, если и эта девушка понесёт от тебя, я лишу тебя того, чем делаются дети!

Лиот засмеялся, нисколько не испугавшись.

– Не беспокойтесь госпожа, я люблю свою Оссис, и другие женщины мне не нужны…

Шака прищурилась.

– Даже я?

Лиот перестал улыбаться.

– Простите, госпожа… Вы прекрасная женщина, лучший подарок для любого мужчины… Но я люблю только Оссис…

Шака засмеялась.

– Ладно, успокойся, Лиот… Я не претендую ни на твою любовь, ни на твоё тело. Что было, то уплыло… Если ты навсегда забудешь, то, чего никогда и не было, и будешь держать язык за зубами, то ваша любовь с Оссис продлиться вечно. Но если ты или твоя маленькая жёнушка, когда-нибудь, по глупости или злому умыслу, откроете рот и сболтнёте лишнее, то я продам вас самым гнусным перекупщикам из разных стран и вы больше никогда не увидите друг друга… А ваш приплод пойдёт в бордель, в независимости, кто родится: мальчик или девочка… Ты меня понял, Лиот?

Музыкант посмотрел в холодные глаза госпожи и медленно кивнул.

– Даже не знаю, о чём вы говорите, госпожа… Ведь вы всегда были безупречны и скромны, а кто посмеет утверждать обратное – гнусный лжец.

– Я рада, что мы поняли друг друга, Лиот, – мило улыбнулась Шака. – Передай своей невесте, что я хочу сделать ей на свадьбу небольшой подарок. Пусть придёт и попросит, чего бы она хотела… Ты тоже можешь высказать свою просьбу, ведь ты всегда был верным и честным слугой.

 

Эпилог

Прошло немногим больше месяца, а Шака всё ещё не подыскала себе нового управляющего. В поместье до сих пор распоряжался Аймер. Как-то вечером, когда у Шаки было хорошее настроение, он пришёл и сказал:

– Не знаю, как вы, а я уже скучаю в этом захолустье. Я привык к городу, его суете и сплетням… Я соскучился по моей маленькой жёнушке. Боюсь, как бы в моё отсутствие у меня не прорезались рожки… Не пора ли отпустить меня домой, госпожа Шака?

– Если я отпущу тебя, дядюшка Аймер, то останусь без управляющего, и мне вновь придётся засесть за счёты и пачкать руки чернилами. А я этого не хочу. Ты уедешь тогда, когда здесь появится новый управляющий.

Аймер хитро улыбнулся.

– Я и пришёл поговорить с вами о новом управляющем… Видите ли, две декады назад, когда я купил партию новых рабочих рабов, мне попался один довольно интересный малый… Это юноша, сын илларийского купца. Он попал в плен к пиратам, когда те разграбили их корабль и убили почти всех, кто был на борту. Юношу пощадили, потому что он был молод и хорош собой… Его продали в Сумер, а оттуда он попал в Альтаман… Ну, это не относится к сути дела, так, небольшая история… Этот паренёк обучен грамоте и весьма сообразителен, он разбирается в счетах и неплохо понимает в хозяйственных делах. Я его взял в помощники и немного поднатаскал… Думаю, из него выйдет неплохой управляющий.

Шака удивлённо приподняла брови.

– Раб-управляющий? Разве такое возможно?

– Почему бы и нет? Назначают же на должность сенешаля бывших рабов, почему бы не быть рабу управляющим? Он не станет красть, потому что ему не на что будет тратить деньги. И он будет служить не за жалованье, а за привилегии. Как ваша собственность, он будет полностью зависеть от ваших милостей.

Шака задумалась. Предложение Аймера хоть и выглядело необычно, но не было лишено смысла.

– Ладно… Покажи мне этого юнца.

– Он ждёт за дверью, ваша милость…

Шака кивнула Гайяне и та впустила раба.

Протеже Аймера оказался худощавым бледным юношей среднего роста, с рыжеватыми волосами и серыми с голубым оттенком глазами, симпатичным, но не впечатляющим лицом. На вид ему было не больше двадцати.

– А не слишком ли он молод для такой должности? – усомнилась Шака.

– Когда-то же надо начинать… – философски ответил Аймер. – На первых порах я буду ему помогать, а затем наблюдать, как он справляется. Он всегда может обратиться ко мне за советом…

Всё это время юноша покорно стоял на коленях, склонив светлую голову с длинными спутанными волосами, и казался безучастным, словно разговор шёл не о нём.

– Как его зовут?

– Лиам.

– Эй, Лиам! – позвала Шака. – Подними голову и посмотри мне в глаза, – приказала она.

Юноша послушно поднял голову и взглянул в глаза госпожи. С его светлых и прозрачных, как алмазы, глазах, сверкали лукавые огоньки и совсем не было страха. Это понравилось девушке и она спросила:

– Скажи-ка мне, Лиам, что бы ты сделал с полем у Сырого Оврага? Ты знаешь, где это?

– Да, госпожа. Мы были там с мастером Аймером… Я бы посоветовал вам больше не распахивать это поле, а засеять его травой под сено или сделать пастбищем. Травы укрепят почву и дожди больше не будут размывать его края… Так как поле сыроватое, то даже в самый засушливый год вы сможете взять с него три укоса, которые не только обеспечат ваш скот, но излишки можно будет продавать соседям.

Шака была приятно удивлена, а Аймер довольно заулыбался.

– Ладно… – медленно, словно всё ещё сомневаясь, произнесла девушка. – Я поставлю его управляющим, но при одном условии…

Аймер вопросительно приподнял брови, а в глазах раба появилась настороженность.

– Если он за год удвоит моё нынешнее состояние, я сделаю его полноправным управляющим с любыми льготами, которые он попросит. А если не справится или, того хуже, принесёт мне убытки, я пришлю тебе, дядюшка Аймер, его голову, сердце и печень, и попрошу отца, чтобы он заставил тебя всё это съесть.

Аймер натянуто засмеялся.

– Вы такая шутница, госпожа Шака…

– Ты меня знаешь, дядя Аймер. Устраивает тебя это условие?

Аймер взглянул на слегка приунывшего юношу и что-то спросил его по-илларийски. Тот коротко ответил. Аймер почесал затылок и махнул рукой.

– Пусть будет по-вашему… В этом случае я теряю меньше, чем он. Но, если вы придумали наказание, то придумайте и поощрение… В случае успеха Лиам получит льготы, а что получу за труды я?

– А что ты хочешь?

– Небольшая денежная сумма меня вполне устроит…

– Тысячи золотых достаточно?

– Вполне, – расплылся в довольной улыбке Аймер.

Шака вновь посмотрела на коленопреклоненного юношу и приказала ему подняться.

– Отныне ты занимаешь высокую должность, которую до сих пор занимали только свободные граждане… Ты – второе лицо в замке. Тебе будут подчиняться все служащие, все рабы, и даже сенешаль и капитан охраны… Поэтому ты обязан вести себя достойно, не как раб, если хочешь, чтобы к тебе относились с уважением. Научись приказывать и наказывать, не прося каждый раз у меня помощи… Но это не значит, что я останусь не у дел. Я должна знать всё, что происходит в моём доме, даже незначительные мелочи… Отныне я позволяю тебе не становиться передо мною на колени в присутствии других, только по особому моему приказу. Ты так же не будешь носить ошейник – но это не значит, что ты можешь забыть о своём статусе. Помни о нём постоянно, чтобы не повторить ошибки своего предшественника. Ты можешь занять помещения, принадлежавшие бывшему управляющему, и пользоваться всем его имуществом, вплоть до женщин… И не забывай об условии. Запомни на будущее – я не даю пустых обещаний… Ступай, и не забывай о ежевечерних докладах.

Лиам неуклюже поклонился и покинул комнату.

– Сними с него ошейник, постриги и красиво одень, – приказала Шака Аймеру. – Можешь уехать, хоть завтра, если уверен в этом юнце.

– Я побуду ещё несколько дней, прослежу, как у него пойдут дела, помогу наладить отношения с людьми.

Через несколько дней Шака убедилась, что новичок неплохо справляется, и успокоилась. Её больше беспокоила тоска, которую она начала испытывать в замке. Её опять куда-то тянуло, захотелось романтики и приключений. Но она понимала, что не может сейчас надолго оставить поместье без присмотра, и ограничивалась краткими поездками на яхте по реке, или, в сопровождении своих учениц, в лесные дебри, охотясь на опасных хищников, или просто устраивая пикник на открытом воздухе. Иногда она отсутствовала в замке по две-три декады, но всегда возвращалась, чтобы проверить, как идут дела.

Однажды, когда она вернулась после очередного долгого отсутствия, дома её ждало послание от отца. Он приглашал дочь в Альтаман для некоего важного разговора. На следующий же день, даже не отдохнув, Шака отправилась в мегаполис.

Отца она дома не застала, он был во дворце, и Шака послала к нему слугу. Элиан вернулся после полудня и пригласил девушку в свой кабинет.

– Дитя моё, – начал он. – В Альтаман прибыл некий купец из Алмоста и попросил у меня твоей руки. Он утверждает, что ты согласилась выйти за него замуж при условии, что я дам согласие на этот брак. Это правда?

Шака вспомнила свой последний разговор с Эльсаром и последовавшие за ним события, и нахмурилась.

– Это было до того, как он поступил со мной не совсем… благородно…

– Что случилось? – прищурился Элиан.

– Это… Я не хочу об этом говорить… Что ты ему ответил?

– Что подумаю. Я не хотел давать ему обещаний, не переговорив с тобой… Что у тебя с этим молодым человеком?

– Ничего, – пожала плечами девушка.

– Разве ты его не любишь? Даже не влюблена?

– У нас не было разговоров о любви… Мы просто подружились в дороге.

– Но ты дала ему обещание выйти замуж?

– Он предложил, я согласилась.

Элиан, казалось, был удивлён. Девушка не часто видела это выражение на лице отца, ведь удивить Элиана было трудно.

– Так ты согласна выйти за него или нет?

– Мне всё равно, – пожала плечами девушка.

Элиан нахмурился.

– Я не понимаю тебя, дочь, – сухо произнёс. – Что мне ответить этому молодому человеку? Он ждёт уже несколько дней, дольше тянуть неприлично.

– Решай сам, отец… Я всегда ошибаюсь. Я хотела выйти замуж за Аласдэра, но госпожа Лоис отговорила меня. Затем Аласдэр погиб. Потом я влюбилась в Стража Дорог, но он тоже погиб… Ты считаешь, этих кандидатов достойными стать твоим зятем? Если дать выбирать мне, то так я, возможно, выйду замуж за уличного акробата… Эльсар – преуспевающий купец, значит, не охотится за моими деньги или связями. Часто отсутствует дома, значит, не будет надоедать. К тому же он красив и… хороший любовник… Если ты считаешь, что этот алмостец не достоин стать твоим зятем, то так ему и скажи. А если ты думаешь, что мне пора остепениться, родить тебе внуков и занять в обществе почётное место – то я без возражений подчинюсь твоей воле. Вот мой ответ, папа, и решать всё тебе придётся самому, уж извини… В крайнем случае, если он сильно меня разочарует – я всегда смогу вновь стать вдовой, – с кривой улыбкой закончила она.

Элиан сложил руки на груди, обхватив пальцами подбородок, и посмотрел на дочь долгим и мрачным взглядом, от которого у другого человека мороз пошёл бы по коже.

– Ладно… – после долгого молчания произнёс он. – Завтра я сообщу тебе своё решение.

Шака отправилась в городской дом, который всё ещё не решилась продать. Она пообщалась и посплетничала с подругами, с которыми давно не виделась, но из головы не шёл разговор с отцом. Она уже сожалела, что не ответила отцу прямо, и сама не решила свою судьбу. Она хотела увидеть Эльсара, но не стала унижаться, разыскивая его.

На следующий день в дом пришёл слуга с письмом, в котором говорилось, что Элиан дал согласие на брак Шаки и купца Эльсара ди Ваело, и сообщалось, чтобы она ждала сватов через месяц. Шака тут же отправилась в Шаммонд, готовиться к встрече жениха.

В замке закипела работа: чистили, мыли, красили, штукатурили, вытряхивали и проветривали, шили новое постельное бельё и занавеси. Заготавливали дрова для печей и каминов, завозили муку, сыры, коптили мясо и рыбу, откармливали птицу. Прислужницы с утра до ночи приводили в порядок платья госпожи – подшивали, ушивали, стирали, гладили и крахмалили. Чистили драгоценности и до блеска начищали обувь. Шака хотела показаться хорошей хозяйкой. Сенешаль муштровал слуг, обучая их правилам этикета, а сержант Аведон солдат. Лиам в эти дни показал себя с наилучшей стороны – он чётко организовал работы, разумно тратил деньги, успевал за всем следить и всё контролировать.

Спустя месяц замок блестел, как новенький. Даже дорога от пристани до замка была отремонтирована, кусты подстрижены, а деревья побелены. Ждали только гостей.

В один прекрасный солнечный день от пристани прискакал специально посаженый там наблюдатель и сообщил, что к причалу пришвартовался корабль из Альтамана, на котором прибыл господин Элиан в сопровождении большого количества гостей. К ним тут же выслали повозки и отделение стражников в парадных одеждах и с украшенными цветными лентами копьями. Торжественную процессию Шака встречала в переднем дворе замка. Она обратила внимание, что отец и Эльсар держатся, как хорошие приятели. Это было весьма удивительно, так как Элиан трудно сходился с людьми, отчего у него было мало друзей – многих отпугивал его мрачный взгляд убийцы. Шака, как рачительная хозяйка, едва ли не самолично развела гостей по отведённым им комнатам. Затем она удалилась и появилась уже на торжественном ужине, одетая в роскошное платье из алмостского шёлка, с замысловатой причёской, украшенной перьями и жемчужными нитями, над которой несколько часов трудилась Оссис. Она была прекрасна, великолепна, изумительна, и все взгляды, обращённые на неё, выражали неподдельное восхищение. Эльсар, который до этого видел Шаку без макияжа и украшений, даже не узнал её в первое мгновение. Во время трапезы он не проронил ни слова – куда и делось его красноречие! – только пожирал невесту сверкающими глазами. Зато его друзья и сваты рассыпались перед хозяйкой в изысканных комплиментах.

После ужина перед гостями выступили девушки-танцовщицы, приглашённые акробаты и Лиот, спевший несколько баллад и песен. Потом Шака удалилась, оставив гостей на попечение управляющего.

Спустя час прислужница доложила, что господин Ваело и его дядя просят разрешения поговорить с хозяйкой. Шака, переодетая в домашнее, не менее изысканное, чем вечерний наряд, платье, спустилась в кабинет бывшего супруга и приказала привести гостей туда. Вскоре в комнату вошли Элиан, Эльсар и высокий пожилой господин в тёмном шёлковом костюме. Шака жестом пригласила всех присесть в специально приготовленные для них кресла, и сама села напротив, скромно опустив глаза. Весь вид её говорил, что она скромная целомудренная женщина – Шака не забыла даже надеть вдовий браслет, и Элиан не удержался от невольной насмешливой улыбки, когда взглянул на дочь. Правда, улыбка у него получилась, скорее зловещая, чем насмешливая, но это на взгляд несведущего человека.

Когда все расселись, дядя Эльсара торжественно произнёс:

– Многоуважаемый господин Элиан и вы, прекрасноликая госпожа Шака! Мой племянник, Эльсар ди Ваело, преисполненный любви, восхищения и уважения к госпоже Шаке дель Шаммонд, а также, желая обрести достойную супругу и продолжить свой род в виде законных наследников, просит руки госпожи Шаки и разрешения заключить с ней взаимовыгодный брак.

Мужчина умолк и посмотрел сначала на Элиана, а потом на скромно потупившуюся девушку.

– Я не против, – медленно, словно даже лениво, ответил Элиан. – А ты, дитя моё?

Все взгляды переместились на девушку. Она подняла взор и посмотрела на Эльсара. Глаза её были темны и непроницаемы, лицо спокойно и неподвижно, словно маска, лишённое всякого выражения. Под её молчаливым пристальным взглядом мужчина невольно съёжился и опустил глаза. Уголки губ девушки слегка дрогнули, изображая улыбку, и она произнесла:

– Вы упомянули законных наследников… Значит ли это, что у Эльсара уже есть незаконнорождённые дети, наследники, рождённые вне брака от других женщин или наложниц?

Эльсар и его дядя переглянулись, и дядя недовольно поджал губы. Эльсар откашлялся и неуверенно ответил:

– У меня есть две дочери наложниц… Но это ничего не значит. По нашим законам, внебрачные дети или дети рабов и рабынь не имеют никаких прав на имя или имущество отца.

– Но ты ничего не сказал мне о них, когда предлагал стать твоей женой… Что ещё ты скрываешь от будущей супруги?

– Ничего, клянусь жизнью! Я не сказал тебе о них, потому что посчитал несущественным…

– Две твои единокровные дочери – это несущественно? – в голосе Шаки прозвучало плохо скрытое презрение. – Плоть от плоти твоей, кровь от крови твоей… Кто бы ни были их матери, но они твои дети тоже.

Элиан взглянул на дочь, но не проронил ни слова, а Эльсар вновь растерянно покосился на дядю. Он не знал историю рождения девушки, не знал, что она тоже дочь наложницы, и не понимал, куда она клонит и какой ответ хочет услышать. Вдруг ей не понравится то, что он скажет, и помолвка, на которую он возлагал большие надежды, не состоится.

Видя, что молчание затягивается, Элиан обронил:

– Мы ждём ответа, сударь… Что станет с вашими дочерьми, когда у вас появятся законные наследники?

Эльсар посмотрел в мрачные холодные глаза Элиана, а потом перевёл глаза на Шаку. И впервые увидел сходство между отцом и дочерью. Хотя у Элиана были светлые, а у Шаки тёмные глаза, но смотрели они одинаково холодно и жёстко, словно глаза лежащего в засаде хищника. Невольно в его голову закралась запоздалая мысль: а не откусил ли он кусок, которым сможет подавиться? Может, не стоит связываться с этой женщиной и её семьёй, как бы сильно ему этого ни хотелось.

Эльсар набрал в грудь воздуха и решительно ответил:

– Госпожа Шака права: эти девочки моя плоть и кровь, и я, конечно же, не откажусь от них… Я постараюсь обеспечить им будущее и найти достойных мужей. А пока они будут жить со своими матерями и не станут обузой для моей супруги и наших детей.

Выражение лица Элиана не изменилось, а Шака чуть улыбнулась.

– Тогда я согласна стать вашей женой, господин ди Ваело.

Дядя Эльсара с облегчением вздохнул и произнёс:

– Тогда обсудим приданое, выкуп за невесту и свадебные торжества, если вы не против… Со стороны жениха имеется имущество в виде дома в городе Стер, загородной виллы и десяти лавок, где торгуют арендаторы или наёмные рабочие. За невесту он готов дать сто тысяч деньгами или товаром… Устраивает вас такая цена, господин Элиан?

– У нас жён не покупают, как рабынь на рынке, – ответил Элиан. – Брак – это добровольное и равноправное действие. Если жених готов выложить такие деньги, то у нас тоже найдётся подобная сумма… Но вы забыли о двух условиях: во-первых, Шака уже взрослая самостоятельная женщина и торговаться надо с ней; а во-вторых, согласен ли господин Эльсар остаться в Альтамане и жить по-альтаманским законам и обычаям? Если нет, то дальше не стоит вести разговор.

– Я согласен, – кивнул Эльсар. – Но тогда выдвину и своё условие: я не желаю быть гостем в доме собственной жены. Я куплю в Альтамане дом, и мы будем жить в нём.

– Пусть будет так, – согласилась Шака.

– И я заберу из Алмоста дочерей… Я не могу оставить их без защиты.

– Я не буду жить в доме с наложницами, – категорически заявила Шака.

– Я поклянусь, что не буду иметь с ними дела.

– Тогда почему бы не выдать их замуж и не поселить здесь, в замке? И детям лучше расти на свежем воздухе, и матери не будут тосковать.

– Прекрасная мысль! – воскликнул дядя.

– Я не против, – пожал плечами Эльсар.

Разговор затянулся на несколько часов. Они подробно обсудили все нюансы: и предстоящие свадебные торжества, и проживание супругов, и работу Эльсара, и права и обязанности, как мужа, так и жены. Иногда все дружно соглашались, иногда доходило до жарких споров, особенно, когда речь зашла об обязанностях и свободах супругов. Но, в конце концов, всё было оговорено и согласовано, и стороны ударили по рукам, скрепив договор мировой чашей. Молодые обменялись кольцами в знак обручения, и поцелуями, в знак примирения.

Через несколько дней гости покинули замок и отправились домой, готовиться к переезду и свадьбе, которую назначили на месяц Вторых Серпов, как раз после уборки второго урожая. У девушки оставалось впереди целое лето свободы, которой она не преминула насладиться в своё удовольствие…

И вот настал тот торжественный день, когда Шака добровольно, а не принудительно, встала перед алтарём и произнесла обет верности. Многочисленные гости, присутствовавшие на торжестве, с умилением смотрели на прекрасную пару. Здесь было много сановников, пожелавших таким образом выразить тайному советнику лендлорда своё почтение, а также друзей и родственников жениха. После свадебных торжеств, длившихся три дня, молодые уехали в свадебное путешествие в Алмост для знакомства с теми родственниками, которые не смогли присутствовать на свадьбе, а по возвращении поселились на прекрасной загородной вилле, купленной Эльсаром и обставленной Шакой по своему вкусу и желанию.

Конец

СИРена

2009 год