Путешествие на галере

Слева и справа тянулись тёмные непроницаемые заросли Вилленда – диких девственных лесов северной части континента. Под днищем корабля тихо журчала прозрачная речная вода. Крошечные волны, поднятые лёгким ветерком, игриво ударяли в нос судна, разбиваясь на мелкие брызги. Мерные всплески двенадцати вёсел не нарушали, а лишь подчёркивали полуденную тишину сонной реки, по которой двигалась галера Шаки, направляясь вверх по течению к далёкому городу Ваалду – форпосту Альтамана. Ваалд располагался у слияния двух небольших рек, которые давали начало Ниорре – глубокой, плавной и медлительной реке, соединявшейся со Скаарром в его устье, напротив великого Альтамана.

Сначала Шака хотела подняться вверх по течению Скаарра, на берегу которого раскинулись земли её поместья, но потом передумала и спустилась к Альтаману, где проведала Лоис и немногочисленных знакомых, а затем отправилась вверх по течению Ниорры.

Чем дальше она отплывала от устья, тем девственнее и необитаемее становились берега реки. Вначале часто попадались большие и малые селения рыбаков, лесорубов и охотников, но уже к концу первого дня не встретилось ни души, не считая нескольких торговых кораблей, спускавшихся вниз по течению.

На ночь остановились у крошечного островка, на котором росли несколько искривленных деревьев. Когда бросили якорь, вечер только начинался. Но капитан Лофион порекомендовал сделать привал, так как рабы-гребцы очень устали, целый день гребя против течения и встречного ветра. Шака согласилась – спешить было некуда.

Пока повар готовил ужин, Шака спустилась на островок размять ноги и немного поупражняться с Аласдэром. Девушка уже полностью восстановила былую силу и ловкость, а раб, упражняясь с госпожой, намного улучшил свою технику боя.

Спать Шака легла на корме под навесом, отправив в душную каюту Альсу. Аласдэр, как сторожевой пёс, уселся у её ног, внимательно посматривая по сторонам.

Возбуждённая необычностью обстановки, непривычными запахами и звуками, свежим, пахнущим водорослями и рыбой воздухом, девушка долго не могла уснуть. Лёжа на спине и закинув за голову руки, она любовалась сияющим звёздным небом, на котором чёрным силуэтом обрисовывалась фигура Аласдэра. Невольно её мысли обратились к рабу. Почему он так предан ей? За что так по-собачьи любит и обожает? Ведь в его характере чувствуется скрытая гордость, смелость, даже дерзость. Он не принадлежит к породе трусливых, покорных, угодливых и всё терпящих рабов, которых хоть распинай – они лишь унижено будут скулить, моля о милости и снисхождении. О его смелости и благородстве говорил хотя бы тот поступок, когда он вырвал из её руки плеть, которой она стегала Эриссу.

Рассматривая стройный мужественный силуэт, Шака внезапно подумала, что её раб необычайно красив. Нет, конечно, она знала это и раньше, но как-то не обращала на это внимания. Хотя его большие и тёмные глаза всегда пробуждали в её душе какое-то беспокойство, особенно когда он дерзко, в упор, смотрел на неё. А его длинные волнистые волосы, тёмные и блестящие, как кожа водяной змеи, вызывали у девушки невольное чувство зависти.

Приведенная этими мыслями в игривое настроение, Шака вытянула ножку и босыми пальчиками пощекотала неподвижно сидящему Аласдэру спину. Раб вздрогнул, но не обернулся, а только напряжённо вытянулся. Шака вновь пощекотала раба, но тот сидел неподвижно, как истукан. Даже в ночном сумраке было видно, как напряжены его мышцы, словно он готовился ринуться в бой по первому приказу. Шака тихонько засмеялась и спрятала ногу под одеяло. Вскоре, убаюканная еле слышным плеском волн о борта и мягким покачиванием корабля, Шака уснула.

Разбудили её утренняя прохлада и крики проснувшихся птиц, далеко разносившиеся над сонной гладью реки. Над водой клубился лёгкий туман, обещая жаркий безветренный день. Капли росы блестели на покрывале и рассыпанных по подушке волосах. Открыв глаза, она увидела Аласдэра, неподвижно восседающего на прежнем месте, словно каменный идол. Шака поднялась и, положив руку на мускулистое плечо охранника, заглянула ему в лицо.

– Ты ещё живой? Ты так неподвижен, словно застывший труп. И такой же холодный…

Аласдэр сверкнул на девушку внезапно вспыхнувшим взглядом и поспешно опустил глаза.

– Я жив, госпожа…

В его голосе чувствовалось некоторое напряжение, словно он сдерживался, чтобы не выдать своих чувств.

– Ты прямо ледяной… И дрожишь. Ты замёрз.

Шака набросила на плечи раба согретое своим телом одеяло, в которое тот с благодарностью закутался.

Девушка прошлась по безлюдной палубе, с наслаждением потягиваясь, заглянула в яму, где, навалившись друг на друга, спали гребные рабы, и сделала несколько энергичных упражнений, чтобы разогреть мышцы и прогнать из тела остатки сонной неги. Затем спустилась на берег и окунулась в теплую, по сравнению с холодным утренним воздухом, воду. Когда вышла на берег, нагая и мокрая, как речная богиня, Аласдэр уже ждал её с большим мягким полотенцем. Он быстро осушил её тело, закутал, как младенца, и вдруг, подхватив нВ руки, понёс на корабль.

– Эй! Это ещё что такое? – удивилась девушка.

Не отвечая, Аласдэр поднялся по трапу, положил госпожу на ложе, прикрыл покрывалом и ушёл в каюту будить Альсу.

Вскоре сонная и зевающая рабыня уложила госпоже волосы и помогла одеться в лёгкий боевой костюм, в котором Шака часто ходила после памятной схватки в лесу. Он состоял из плотных узких шаровар, тонкой сорочки и длинной кожаной безрукавки. На ноги она обула короткие сапожки с толстой кожаной подошвой и окованным носком. Весь наряд был щедро украшен вышивкой, серебряными пуговицами и пряжками.

После завтрака галера снялась с якоря и отправилась дальше. Река слегка сузилась, берега приблизились друг к другу, но были достаточно далеко, чтобы казаться смотревшим на них с палубы людям просто тёмными полосками зелени по сторонам. Ближе к полудню повстречалось несколько торговых кораблей, шедших караваном. С переднего их поприветствовали и предупредили, что в этих местах свирепствуют речные пираты, нападающие на одинокие корабли. Им посоветовали укрыться у берега и дождаться попутного судна, и дальше двигаться вместе. Шака подумала и отказалась от этого предложения. Так можно прождать неизвестно сколько времени, и где гарантия, что пираты не увидят их у берега и не нападут? Она приказала выйти на середину реки, хотя там было более сильное течение, и двигаться без остановок.

Предупреждение оказалось небезосновательным. Ближе к вечеру, когда заходящее солнце слепило глаза, матрос-наблюдатель вдруг тревожно закричал:

– Лодки по правому борту!

Прикрыв глаза рукой, капитан посмотрел на две узкие быстроходные лодки, приближавшиеся к ним справа, и отдал команду:

– Приготовиться к бою! Следить за левым бортом и кормой!

Пятеро матросов во главе с капитаном вооружились большими боевыми луками с длинными стрелами, которые на близком расстоянии прошивали человека насквозь, словно игла холст. Сложив ладони рупором, капитан прокричал:

– Эй, на лодках! Кто такие? Не приближайтесь, или мы будем стрелять на поражение!

В ответ просвистела стрела, только чудом не попав в голову капитану, лишь срезав клок седых волос на макушке.

– Луки к бою! – воскликнул разгневанный капитан. – Пять серебряных тому, кто убьёт рулевого!

Зазвенели спущенные тетивы и лодки накрыл рой стрел. Донеслись крики боли и ярости. Они начали маневрировать, двигаясь зигзагами, чтобы было труднее попасть, но капитан Лофион хорошо выучил команду; да и трое солдат под командованием Игасо стреляли довольно метко. Как пираты ни крутились, они не смогли приблизиться к кораблю на такое расстояние, чтобы забросить абордажные крюки.

– Две лодки слева! – крикнул наблюдатель, и солдаты с Игасо перешли на левый борт.

По-видимому, пираты не ожидали от такого небольшого корабля столь яростного и умелого сопротивления. Потеряв несколько человек, они отступили, осыпая сопротивляющихся угрозами и проклятиями. Но капитан долго ещё держал команду в боевой готовности, а надсмотрщики безжалостно подгоняли гребцов, поддерживая быстрый стабильный ход. Лишь когда они ушли от места нападения на очень большое расстояние, капитан стал присматривать место для ночлега. Вскоре галера, укрывшись за пеленой могучих, свисающих к воде ветвей айрисов, покрытых широкой густой листвой, скрывавших её от посторонних глаз непроницаемым сизо-зелёным занавесом, приткнулась к невысокому, подмытому течением, берегу, пришвартовавшись к могучему стволу давшего им укрытие дерева.

По приказу Шаки, смертельно уставшим гребцам выдали по хорошему куску мяса и по большой кружке крепкого вина, и они, довольные столь щедрым угощением и предстоящим отдыхом, весело пировали, обсуждая недавнее приключение.

Подальше от корабля, под прикрытием густых зарослей, развели костёр. Ужинали тут же, возле костра, обсуждая события прошедшего дня. Шака осталась довольной действиями капитана, сожалея, что не удалось принять участие в схватке. Ей хотелось испытать себя в настоящей битве, проверить свои силы, ловкость и умение.

Пока солнце ещё не село и было достаточно светло, Шака решила прогуляться поблизости от места стоянки.

– Не отходите далеко от костра, госпожа Шака, – попросил капитан. – Места здесь дикие и кишат хищниками. Гиззард, и даже йол, здесь не редкость.

– Я прихвачу с собой лук, может, подстрелю какую-нибудь дичь на завтрак, – решила девушка.

Аласдэр, принявший ночную вахту у Игасо, взял тяжёлое копьё с широким лезвием и «айосец» – что-то среднее между коротким мечом и длинным ножом.

Ориентируясь на лучи закатного солнца, пробивавшиеся сквозь густые кроны, они углубились в лес. Внезапно Шака наткнулась на поляну, на которой мирно щипал травку лесной баран. Пронзённый метко пущенной стрелой, барашек упал набок, жалобно блея. Шака радостно засмеялась и поспешила к добыче.

Но оказалось, за бараном следил ещё один охотник, которому девушка так некстати помешала. Свирепо рыкнув, с низкой ветви ближайшего дерева спрыгнул золотисто-пятнистый гиззард. Бросившись к барашку, он стал на него передними лапами и яростно оскалился в сторону непрошеных гостей.

– Лесные демоны! – с досадой воскликнула Шака. – Откуда он взялся? Это моя добыча!

Аласдэр ступил вперёд, закрывая своим телом госпожу, и направил на хищника копьё. Пристально глядя в оскалившуюся грозными клыками пасть, начал медленно наступать.

– Аласдэр!.. Не надо. Оставь его! – приказала Шака. Но раб и ухом не повёл.

Пригнувшийся, с напряжёнными взбугрившимися мышцами, чуткий и настороженный, он сам в этот момент походил на хищника. Гиззард, по-видимому, почувствовал в нём достойного соперника, так как злобно оскалился и зашипел, угрожающе пригнув голову и прижав уши, яростно хлеща себя по бокам длинным пушистым хвостом. Медленно, шаг за шагом, он начал отступать перед надвигающимся противником. Но это было не отступление бегства, а сжатие стальной арбалетной пружины, готовой в любой миг вытолкнуть тяжёлую смертоносную стрелу.

Самое трудное в единоборстве с гиззардом – угадать момент прыжка. Он всегда неожидан. Противостоять хищнику может только человек с быстрой реакцией и точностью удара. Одна ошибка – и ты мертвец. Гиззард быстр, как молния, гибок, как змея, и силён, как бык. В этом его преимущества и опасность. Не каждый охотник или даже хорошо обученный воин рискнёт вступить в единоборство с рассвирепевшим гиззардом, ибо его ярость вошла в пословицу.

Тревожась за безрассудство раба и восхищаясь его смелостью, Шака достала стрелу и положила её на тетиву, не отводя взгляда от готовящегося к прыжку хищника. И всё же она упустила тот момент, когда распрямилась пружина, и тело гиззарда взвилось в воздух. Шака инстинктивно отпрыгнула в сторону, а Аласдэр, наоборот, бросился ему навстречу, выставив перед собой копьё. Хищник не успел увернуться, и острое широкое лезвие вошло ему в грудь по самую рукоятку. Издав истошный визг, полный боли и ярости, гиззард рухнул на землю, вырвав копьё из рук Аласдэра. Тот мгновенно выхватил «айосец» и отрыгнул подальше от бьющегося в агонии хищника. Гиззард пытался подняться, но ему мешало длинное и тяжёлое древко копья. Он в ярости грыз его, и толстое, крепкое, специально обработанное дерево, буквально на глазах, превращалось в щепы. Из пасти хищника на землю текла кровь, забрызгивая всё вокруг, и чем больше её становилось, тем больше слабел хищник. Наконец, он устало опустился на землю, хрипло и судорожно дыша и не сводя с противников пылающего зелёным огнём ненависти взгляда. Но стоило Аласдэру сделать хоть шаг вперёд, он угрожающе приподнимался и булькающее шипел. И тогда Шака, чтобы прекратить напрасные муки благородного животного, выпустила стрелу, попав ему прямо в глаз. Это не был достойный похвалы выстрел: с такого близкого расстояния трудно промахнуться. Гиззард вскинулся, ещё раз взвизгнул, и упал набок, судорожно вытянув могучие лапы.

И тут позади послышался топот, тяжёлое дыхание бегущих, и на поляну выбежал Игасо с тремя солдатами.

– Что?.. – начал он. Но, увидев распростёртого на земле гиззарда, умолк на полуслове. Отдышавшись, укоризненно покачал головой. – Госпожа Шака, вы неосторожны.

– Почему? – улыбнулась девушка. – Не гиззард напал на нас, а мы на него… Возьмите барана и снимите с хищника шкуру – это будет чудесный трофей, – приказала она.

Аласдэр с трудом выдернул копьё из груди мёртвого хищника – так силён был удар.

Когда они вернулись в лагерь, их встретил встревоженный капитан. Увидев госпожу целой и невредимой, с облегчением вздохнул.

– Всё в порядке?

– Да… Мы забрали у голодного гиззарда добычу, а также его шкуру, – с улыбкой ответила девушка.

– Его яростный визг было слышно даже сюда… Игасо тут же поднял людей и бросился к вам на помощь.

– Они успели как раз вовремя, чтобы снять шкуру ещё засветло.

Вскоре вернулись воины во главе с Игасо, принеся тушу выпотрошенного барана и скрученную шкуру гиззарда. Осмотрев её, капитан сказал:

– Это ещё молодой и неопытный самец… Вряд ли вы так легко справились бы с ветераном…

– Аласдэр настоящий герой… Ярость этого красавца была не меньше, чем у старого и опытного животного. А силы, возможно, даже больше.

– Да, конечно… – не стал спорить капитан, сам заядлый охотник, видя, с каким рвением госпожа защищает раба. – Лично я бы не желал встретиться ни с каким гиззардом – ни с молодым, ни со старым… Даже с детёнышем.

– Я хочу сохранить эту шкуру. Когда мы вернёмся в Альтаман, я отдам её лучшему кожевеннику и прикажу пошить из неё куртку для Аласдэра. Он её заслужил.

Даже в наступивших сумерках было видно, как зарделось от удовольствия лицо раба.

На следующий день в путь отправились поздним утром и прибыли в Ваалд вечером, пройдя оставшийся путь без всяких приключений.

После огромного прекрасного Альтамана с широкими площадями, прямыми мощёными улицами, великолепными зданиями и величественными храмами, Ваал показался Шаке маленьким, грязным, жалким, провинциальным городишком, хотя он был не меньше других подобных городов, того же Сумера или Лекхима. Родившаяся и выросшая в метрополии, Шака до сих пор нигде не бывала, и с презрением смотрела на узкие тесные улицы с колеями от повозок, кучами навоза и мусором по обочинам, толпы разношерстно и небогато одетых горожан, невысокие деревянные домишки и бедные облезлые храмы. Но всё же она рискнула остановиться в гостинице, решив провести в Ваалде несколько дней, чтобы рассмотреть его получше и ознакомиться с местными достопримечательностями.

Ваалд считался перевалочным пунктом для обозов, идущих с юга по Старому Торговому пути из Алдании в Сумер и наоборот. Он представлял собой довольно оживлённый торговый центр. Здесь часть товаров продавалась, а часть перегружалась на корабли и отправлялась в Альтаман. Другие товары перевозились многочисленными обозами дальше в Сумер или, наоборот, на юг в Алданию.

Эти сведения заинтересовали девушку. Целый вечер она провела в обществе усталых купцов, с жадностью слушая их рассказы об иных странах и дорожных приключениях.

На следующий день девушка ошарашила всех известием, что едет в Сумер с попутным обозом, и приказала капитану Лофиону возвращаться в Альтаман без неё, а оттуда плыть в Сумер и ждать её в порту города Туар. Игасо и капитан попытались отговорить госпожу от столь безрассудного поступка, мотивируя это тем, что если с ней что-то случится, господин Элиан, отец девушки, спустит с них шкуру, но Шака твёрдо стояла на своём. Более того, она заявила, что берёт с собой лишь Аласдэра, а Игасо может возвращаться в Альтаман, взяв с собой Альсу, которую она отдаёт ему без выкупа, но с обязательством, что он тут же заключит с девушкой брак, как только они прибудут в метрополию.

Расставаясь с хозяйкой, Альса горько плакала, то ли от огорчения, то ли от радости. Аласдэр обнял сестру на прощание и пожелал ей счастья и благополучия.

Купив трёх лошадей – для себя, для раба и грузовую, а также всё необходимое для длительного и опасного путешествия, Шака присоединилась к очередному обозу, отправлявшемуся в Сумер.

 

Дорога в Сумер

Покинув крепостные ворота города, обоз направился на северо-восток, по пыльной, разбитой множеством копыт и колёс дороге, светлой лентой петлявшей между могучих стволов старых деревьев. Вдоль обочины редко можно было встретить молодую поросль или пучок пожухлой травы – всё объедали тягловые животные, десятки лет бредущие по этой дороге. По сторонам стояли лишь огромные старые деревья, словно колонны в храме. Высота и толщина не позволяли жадным пастям и топорам дровосеков отправить их в ненасытные брюха или костёр на привале.

Лес начинался сразу за городом и тянулся бесконечным сплошным покровом на юг, до подножия Пустынных гор, на север до побережья океана, на запад до Аллийских гор, словно крепостной стеной закрывавших плодородные земли Алмоста и княжества Ламор от наступления дебрей, и на восток до широкой водной глади Скаарра, отделявшей Вилленд – так называлось это царство леса – от лугов и пашен Альтамана и Альтаманской равнины.

Вилленд – чуть холмистая равнинная местность, покрытая густыми девственными лиственными лесами, под пологом которых обитали множество разнообразных животных и опасных хищников, а в укромных уголках прятались селения диких варваров. Когда-то давно они были более многочисленны и нападали на обозы, грабили и убивали купцов и путешественников, забирали животных и портили товары, смысла или ценности которых не понимали. Но после нескольких совместных рейдов военных отрядов Сумера и Альтамана, а также присоединившегося к ним позже Алмоста, когда светлолицые уничтожили десятки селений, расположенных недалеко от пути, погубив или уведя в плен тысячи варваров, набеги прекратились. Уцелевшие, устрашённые жестокостью и военным превосходством светлолицых, удалились в глубины Вилленда, а те, кто остался, предпочли мирную торговлю, основанную на обмене товара на товар, кровожадным набегам своих предков. Теперь купцам, путешествующим от Ваалда до Сумера или через Ламор до Алмоста, досаждали только мелкие шайки разбойников и грабителей с больших дорог, да ещё грозные горные бароны, которые взимали плату за проезд через их земли. Но те находились в Аллийских горах, поближе к цивилизованным странам. От грабителей же купцы защищались, нанимая специальную охрану или обучая собственных рабов.

Обоз, к которому присоединилась Шака, состоял из десяти больших крытых парусиной повозок, которые тянули вереницы круторогих горбатых мародских быков, запряженных попарно. На каждой повозке, рядом с возницей, сидел рослый сильный раб, вооружённый копьём и мечом. Дополнительно же купец нанял семерых воинов, во главе со старым опытным сержантом, покрытое шрамами тело которого говорило о немалом боевом опыте.

Порядок следования был таков: впереди, на расстоянии, примерно, полукема, двигался дозор из двух человек; во главе обоза ехало ещё два воина, за ними шли повозки, следом за которыми ехали купец – хозяин обоза, Шака и Аласдэр. Замыкал продвижение сержант с двумя воинами, охраняя тылы.

Когда девушке надоедало глотать поднятую колёсами пыль или плестись в хвосте медленно катящего обоза, она присоединялась к дозору или вообще уезжала вперёд, отыскивала удобное место для привала и поджидала обоз. Аласдэр, как верный пёс, ни на шаг не отставал от хозяйки, молча следуя за ней по пятам.

Иногда, когда по пути встречался глубокий ручей или небольшое лесное озеро, Шака съезжала с дороги, купалась, загорала, отдыхала, а потом догоняла обоз.

Господин Летис – хозяин повозок и владелец товаров, лишь укоризненно качал головой, глядя на безрассудство девушки. Он предупреждал, что она ведёт себя легкомысленно и неразумно, и рано или поздно попадёт в беду. Сержант Ход лишь презрительно косил на девушку выцветшим глазом, когда она галопом проскакивала мимо.

Вечерние посиделки у жаркого костра, неторопливые беседы с многоопытным Летисом, умевшим красиво и увлекательно рассказывать о случаях из своей многолетней походной жизни, завораживали девушку, очаровывали и увлекали. Она слушала, разинув рот, восхищаясь и ужасаясь, как ребёнок. Куда исчезли её сдержанность, мрачность, холодность? Сейчас Шака была совсем другой, не похожей на себя прежнюю, словно с переменой обстановки изменилась и её душа. Она стала весёлая, жизнерадостная, шаловливая и непосредственная, как ребёнок, которым никогда, по сути, не была. Её распирало какое-то необычное чувство, мир казался прекрасным и безобидным, а окружающие люди добрыми и приятными. Даже Аласдэр, которого она до сих пор держала на некотором расстоянии от себя, стал ей родным и близким, как брат. Она часто подшучивала над ним, невольно заигрывала и невинно флиртовала, то ли забыв, то ли не желая замечать, что Аласдэр не просто раб, а мужчина, к тому же, страстно обожающий свою госпожу. Её невинные шалости причиняли ему боль и страдания, которые с каждым днём всё труднее было скрывать.

Однажды, на пятый день путешествия (обоз находился, примерно, на полпути до Сумера, в самой дикой и глухой его части, и самой опасной, потому что в этих местах, обычно, скрывались шайки разбойников), Шака, заскучав от монотонного медленного покачивания в седле, пришпорила коня и, как обычно, умчалась вперёд. Аласдэр тут же сорвался следом. Обогнав дозорных, Шака, не сбавляя темпа, поскакала по дороге.

Когда они отъехали достаточно далеко от обоза, Аласдэр неожиданно догнал госпожу, протянул руку и схватил коня девушки за уздечку. Тот вскинул голову, недовольно заржал и сбавил ход.

– Что такое? – не рассердилась, а удивилась девушка. До сих пор раб не позволял себе ничего подобного.

– Остановитесь, госпожа… Слышите?

Они придержали коней, а затем и вовсе остановились. Девушка прислушалась, но ничего не услышала. Вокруг царила удивительная, несвойственная живому лесу тишина, нарушаемая лишь лёгким шелестом листьев.

– Я ничего не слышу… А ты?

– Вот именно… Я тоже ничего не слышу. Где пение птиц? Они беззаботно поют в безлюдных местах и замолкают лишь при появлении обоза. А сейчас вокруг стоит тишина, значит где-то поблизости есть много людей.

– Может, это мы вспугнули их?

– Нет, они пели там, где мы проезжали, только в этом месте тишина… Нам лучше вернуться, госпожа. Разве вы забыли предупреждение господина купца, что в этих местах часто встречаются разбойники?

Шака с сомнением посмотрела по сторонам и произнесла:

– Здесь так тихо и спокойно… Никого не видно… Но, может ты и прав. Ладно, возвращаемся…

Они повернули коней и поехали обратно. Но не успели проехать и десятка шагов, как с деревьев, словно листья под порывами шквального ветра, посыпались люди и окружили их тесным кольцом.

– Попались, тупицы! – воскликнул один из разбойников. – Куда это вы так торопились? Надо было ехать дальше без остановки. А теперь вам придётся спешиться и подождать с нами ваш обоз…

Аласдэр не стал ждать приказа, а выхватил меч и бросился на говорившего, посчитав его предводителем. Шака, не раздумывая, последовала его примеру.

По-видимому, разбойники не ожидали столь смелых и хладнокровных действий от юной девушки и её единственного спутника, потому что в первый момент растерялись, что дало возможность мечам решительной пары прорубить себе дорогу на волю. Оставив после себя несколько мёртвых и искалеченных, Шака и Аласдэр умчались прочь.

Промчавшись мимо дозорных и выкрикнув лишь одно слово «Засада!», Шака поскакала в конец обоза. Осадив взмыленного коня возле сержанта, показала окровавленный меч, который до сих пор сжимала в руке, и взволнованно произнесла:

– Впереди разбойники, человек пятнадцать… Тех что мы видели. Возможно, где-то прячутся ещё. Они напали на нас с деревьев. Мы убили несколько, но остальные настроены решительно.

Сержант окинул девушку недоверчивым взглядом.

– Вы сражались с пятнадцатью разбойниками, госпожа?

– Я сражалась с двумя, остальные просто смотрели. Они не ожидали, что этот меч служит мне не только для украшения… Как и вы, сержант, – холодно произнесла Шака. Куда сразу исчезла её беззаботность и весёлость? Пережив нападение, девушка сразу подобралась и стала прежней Шакой – жёсткой, холодной, расчётливой.

Слова девушки прервал тревожный свист, долетевший от головы колонны. сержант пришпорил коня и ускакал вперёд. Вскоре оттуда донёсся звон стали и лошадиное ржание. Обоз остановился. Впереди закипел бой. Шаку так и подмывало броситься туда и принять в нём участие.

Внезапно среди деревьев замелькали люди и обоз окружили разбойники. Перед девушкой появился разбойник с нацеленным на неё копьём. Аласдэр выхватил нож и метнул его в негодяя, попав тому в горло. Разбойники налетели, так стая горных волков. Завязался бой. Шака спешилась и выхватила любимый алмостский меч – подарок Лоис. Она не была конником, сражаться ей было удобнее на земле, а не в седле. Аласдэр тут же оказался рядом, прикрывая её сзади.

Вступив в схватку, Шака ощутила необычный подъём, азарт, подобный экстазу. Она сражалась хладнокровно, спокойно и бездумно. Казалось, руки действуют сами, независимо от тела – годы выучки и бесчисленных тренировок не прошли даром.

Положив одного противника, она тут же бросалась к другому, рубя, наступая и отбивая удары. От её беспощадного лезвия полегло уже несколько человек, а на девушке не было ни царапины – она двигалась быстро, расчётливо и умело.

Бой закончился так же внезапно, как и начался. Уцелевшие разбойники, бросив мёртвых и раненых, скрылись в лесу. Их не стал никто преследовать, подозревая, что это может быть обманным манёвром.

Прискакал возбуждённый и встревоженный сержант. Но, увидев усыпанную мертвецами землю, лишь удовлетворённо хмыкнул.

Раненых добили, мертвецов оттащили подальше от дороги и оставили на съедение диким зверям, подсчитали свои потери, залечили раны, и обоз продолжил прерванный путь.

Вечером остановились на берегу мелкой лесной речушки, берега которой заросли густой травой, достаточной, чтобы насытить бездонные утробы быков и накормить лошадей. Прихватив мыло и полотенце, Шака отправилась вверх по течению, нашла тихое уединённое местечко, и с удовольствием окунулась. Аласдэр, как всегда, терпеливо ждал её на берегу с полотенцем в руках. Закутав вышедшую на берег госпожу, разделся и тоже вошёл в воду. Шака невольно залюбовалась его мускулистой бронзовой фигурой, налитыми силой мышцами, перекатывающимися под гладкой чистой кожей. Азарт прошедшего боя ещё не покинул её, и она испытывала непонятное томление. Глядя на купающегося мужчину, девушка ощутила невольное желание, что удивило её саму. До сих пор она не испытывала тяги к мужчинам, занимаясь любовью только с Эриссой. Что на неё так повлияло: возбуждение битвы, долгое воздержание, необычная обстановка, перемены в организме или нечто иное – не суть важно. Девушка даже не задумалась об этом. Она просто поддалась порыву страсти. Когда Аласдэр вышел из воды, стряхивая с длинных волос капли влаги, мокрый, блестящий, как бог воды, Шака, движимая внезапным желанием, сбросила полотенце и шагнула ему навстречу. Раб замер, не сводя с госпожи вспыхнувших страстью глаз. А когда она положила ладонь на его прохладную широкую грудь, по телу мужчины пробежала дрожь, как от озноба. Он нерешительно протянул руки и заключил девушку в объятия. Губы их слились в жадном поцелуе, руки переплелись, тела соприкоснулись… Это случилось неожиданно и естественно, как порыв прохладного ветра от набежавшей на солнце тучи. Аласдэр целовал девушку долго и страстно, а затем подхватил на руки и шагнул под сень густых листьев оули. Осторожно опустив на землю, лёг рядом, ещё не решаясь переступить последнюю черту, которая сделает их по-настоящему близкими, и о которой он мечтал с первого дня пребывания в доме госпожи. Шака, охваченная любовным возбуждением, потянулась к нему и прижалась всем телом, призывно раздвинув бёдра. Сквозь приоткрытые губы из глубины горла вырвался нетерпеливый стон желания. И тогда мужчина решился. Он накрыл её своим телом, забросил ноги на спину и осторожно вошёл в узкое девственное лоно. Не смотря на бушевавшее в нём желание, он действовал нежно, мягко и сдержанно. Охваченная страстью и возбуждением, Шака почти не заметила боли от дефлорации, с исступлением отдаваясь новым необычным ощущениям, охватившим всё её тело.

Аласдэр оказался умным и опытным любовником. Он понимал, что спешки или грубости Шака не приемлет, и действовал медленно, ласково и нежно, не забывая поцелуями и ласками поддерживать возбуждение. Благодаря этому в конце акта она испытала такое сильное и острое наслаждение, которое ни разу не испытывала от самых изощрённых ласк Эриссы.

Придя в себя через несколько минут, Шака посмотрела на любовника затуманенными от удовольствия глазами и тихонько засмеялась.

– Госпожа смеётся надо мной? – нахмурился мужчина. – Я сделал что-то не так?

– Я смеюсь над собой… Думаю, как много потеряла, не познав мужчины раньше. Ведь это такое восхитительное ощущение!.. Я хочу ещё раз испытать его.

– Через несколько минут, когда я буду готов… – пообещал Аласдэр.

И, правда, не прошло и нескольких минут, как мужское естество вновь было готово вступить в схватку с женским естеством девушки. Умелыми и страстными ласками он вновь довёл Шаку до исступления и только потом овладел. Теперь он действовал более энергично, более напористо, получая удовольствие и сам, а не только доставляя его госпоже, как в первый раз.

На этот раз Шака успела вознестись на вершину блаженства несколько раз, прежде чем Аласдэр закончил работу и разрядился обильной густой струёй. Эти бурные всплески острого наслаждения полностью обессилили девушку и истощили мужчину, и они долго лежали в полузабытьи, наслаждаясь отдыхом и покоем.

Наконец Шака приподнялась и нежно поцеловала раба в губы. Проведя ладонью по потному телу до самого паха, она прошептала:

– Ты великолепный мужчина… Я дам тебе свободу и выйду за тебя замуж, как поступила моя наставница с господином Ольдом. Согласен?

– Как вам угодно… – ответил Аласдэр. – Я счастлив уже тем, что служу вам и обладаю вами… Многими ночами, сидя у изножья вашего ложа, я мечтал лишь прикоснуться к вам, поцеловать восхитительный розовый пальчик на вашей ноге, выглядывающей из-под покрывала, а теперь я получил всю вас, от кончика этого пальчика до макушки, покрытой великолепными ароматными волосами, запах которых сводит меня с ума… После того, что между нами только что произошло, даже если вы меня теперь убьёте, я буду счастлив умереть у ваших ног…

Отдохнув, они снова вымылись в ручье, оделись и вернулись к обозу.

После инцидента с разбойниками, Шака стала осторожнее, и уже не уезжала беззаботно вперёд. Но, вкусив мужской любви, она стала ненасытной, и теперь часто отставала от обоза, предаваясь любовным утехам с Аласдэром на укромных полянках или просто под сенью придорожного кустарника. Они вместе открывали всё новые и новые способы получения удовольствия, не признавая никаких табу и не поддаваясь ложной стыдливости.

Перемену в их отношениях заметили все, даже вечно погружённый в свои заботы сержант. Господин Летис и солдаты посматривали на влюблённых голубков насмешливо, а рабы смотрели на Аласдэра с завистью, но никто не осмелился высмеять их или сделать замечание. После боя с разбойниками к девушке начали относиться по-иному, считая её уже не взбалмошной девчонкой, выскочившей из-под родительского крыла, а самостоятельной смелой женщиной-воином, умеющей постоять и за себя, и за других.

Хотя Аласдэр и стал любовником Шаки, но его отношение к госпоже не изменилось. Он оставался всё таким же послушным преданным рабом, с готовностью выполнявшим любое распоряжение. Даже ещё более преданным и более послушным. Он ходил за ней тенью, стараясь предугадать малейшее желание, угодить в любой мелочи. Но когда они оставались наедине, его поведение менялось. Он становился властным, требовательным, иногда даже в меру грубым и наглым. Теперь он играл роль господина, а Шака послушной покорной рабыни. Эта невинная игра нравилась обоим, и Шака с удовольствием подчинялась, даже терпела небольшую боль, если их любовные игры становились излишне грубыми. Аласдэр брал её как хотел, иногда даже унизительно и в меру жестоко, но Шака, играя роль, всё терпела и старалась угодить «господину», выполняя все его пожелания, даже самые необычные и странные. И чем больше она унижалась, тем большее наслаждение получала в конце.

Когда они прибыли в Сумер, в порту Туара их уже ждала «Змееносица». Капитан Лофион был безмерно рад, что госпожа добралась до Сумера целой и невредимой, и выразил желание тут же отправиться домой. Но Шака решила задержаться в Сумере на несколько дней, так как её пригласил в гости господин Летис, с которым успела сдружиться во время пути.

Господин Летис жил в Фаргосе, третьем из пяти городов Сумерского союза. Его дом был не самым большим и богатым в городе, но вполне респектабельным. Гостью встретили тепло и уважительно. Она прожила в доме купца три дня. Его дочь показала ей город и все местные достопримечательности. Девушки даже немного сдружились. Как-то Шака пожаловалась Лее, что осталась без хорошей личной рабыни, и спросила, можно ли на местном рынке подыскать подходящую кандидатуру. Лея тут же любезно предложила гостье одну из своих рабынь, сказав, что у неё излишек прислуги. Прислужницу ей подарили на день рождения, но девушка привыкла к своей старой рабыне, которая прислуживает ей с десяти лет, и не хочет менять на новую, несмотря на её молодость и красоту. Если Шака согласится, то она уступит девушку совсем дёшево. Она тут же позвала рабыню и велела продемонстрировать себя и свои способности.

Рабыню звали Оссис, родом из Марода и ей только исполнилось 16 лет. Очень хорошенькая: невысокая, хорошо сложенная, с чистой кожей и здоровыми зубами. Показав тело, девушка подошла к Шаке, распустила ей волосы и тут же сложила в другую причёску.

– Эта мародка умеет делать массаж и даже обучена любовным утехам! – засмеялась Лея.

Девушка Шаке понравилась и она взяла её, не торгуясь.

Когда Шака показала новую рабыню Аласдэру и рассказала о её достоинствах, тот задумчиво осмотрел девушку и загадочно улыбнулся.

– Чему ты улыбаешься? – с подозрением спросила Шака.

– У меня появились некоторые мысли… – уклонился от прямого ответа мужчина.

– Так поделись ими.

– Боюсь, они могут не понравиться моей госпоже… Лучше я их выскажу в подходящий момент.

– И когда он наступит?

– Когда госпожа будет в моих объятиях…

– Ах, ты, хитрец!

Аласдэр вновь загадочно улыбнулся.

 

Потеря

Вернувшись в Альтаман, Шака не захотела жить в поместье, где было много любопытных глаз и болтливых языков, а поселилась в своём городском доме. Маленький, уютный, он располагался на тихой окраинной улочке, отгороженный от соседей высоким каменным забором, а с улицы – тяжёлыми деревянными воротами.

Дом был двухэтажный, с хозяйственными пристройками и крошечным тенистым садиком. Обслуживали его всего несколько слуг. Шака забрала из поместья Лиота, и зажила тихой уединённой жизнью, не тревожа соседей шумными гулянками или неприличными скандалами. В город она выходила всегда в сопровождении Оссис и обоих рабов, и выглядела добропорядочной дамой. Шака часто навещала Лоис, наносила визиты вежливости немногочисленным знакомым или просто ходила на рынок за покупками. К ней в дом никогда не ходили мужчины, на людях она всегда носила траурные одежды, и все знакомые и соседи считали Шаку безутешной скорбящей вдовой, даже не догадываясь, что творится за высоким забором и толстыми стенами уютного аккуратного домика.

А Шака проводила дни и ночи в любовных забавах, наслаждаясь свободой и уединённостью. Отношения с Аласдэром зашли так далеко, что девушка уже всерьёз подумывала о замужестве. Она даже спросила совета у Лоис по этому поводу, но наставница попросила её подождать и всё ещё раз хорошенько взвесить.

– Не спорю, Аласдэр красив и мужественен. Может, он и хорош в постели, но тебе ведь не с чем сравнивать? И что он ещё умеет, кроме любовных утех? Став твоим супругом, он так и останется лишь твоей забавой? Где он сможет служить, чем зарабатывать на жизнь?

– Он хорошо сражается и я могла бы его подучить ещё…

– В Альтамане много воинов, которые сражаются лучше него. Ольд – прекрасный танцор, что дало ему возможность стать Главным Танцмейстером Альтамана. Твой отец – сама знаешь, кто… После их смерти Дансу и Кайлу достанутся поместья, дома, земли и сундуки с золотыми… А что сможет заработать вашим будущим детям Аласдэр? Жалкие гроши простого гвардейца? Что он оставит в наследство сыну? Славу мужа богатой жены и щербатый меч? Одним словом – не спеши, девочка моя. Аласдэр лишь первый этап в твоей, я надеюсь, долгой жизни. Он первая любовь, возможно, самая сладкая. Пусть всё останется на своих местах. Возможно, твой возлюбленный так предан тебе, потому что надеется на то, что ты ему обещала. Если его любовь искренняя – время покажет.

Шака решила послушаться совета приёмной матери. Она всегда уважала Лоис за разум и взвешенность в поступках, и принимала её нечастые, но искренние советы. И сейчас решила не спешить. Пусть всё идёт своим чередом. Разве ей плохо? Аласдэр любит её, она любит его. Они счастливы. Он не просит у неё ни свободы, ни руки, так зачем бежать впереди лошади?

Она продолжала тихо-мирно жить в городском домике, наслаждаясь любовью раба. Аласдэр был не только сильным и выносливым любовником, но ещё и большим выдумщиком. Иногда он предлагал такое, что даже лишённой стыдливости Шаке становилось неудобно. Но, обычно, она соглашалась на предложения любовника, чтобы испытать новые необычные ощущения. Постепенно в их любовные игрища были вовлечены Оссис и Лиот, и за высокими стенами тихого скромного домика разыгрывались настоящие оргии, с музыкой, танцами нагишом в свете луны и любовными забавами вчетвером в полной темноте и тишине, когда никто не знал, кто, с кем и как.

Так продолжалось до тех пор, пока не вернулись из похода Элиан и братья. Все трое рассказывали о чудесах, виденных ими в дальнем путешествии, о приключениях и подвигах, о странных обычаях неизвестных народов, о чудесных городах и ужасных местах, в которых они побывали.

Шака, которой уже приелась спокойная размеренная городская жизнь, загорелась идеей нового путешествия. На этот раз она решила отправиться в далёкую и загадочную Алданию – большое древнее королевство на юге. Говорили, что Алдания появилась вместе с первыми людьми. Она была единственным государством Аквии, где вот уже более ста лет не существовало рабства. Как это не удивительно, королевство не только не развалилось за эти годы, но, наоборот, богатело и процветало. Этому способствовало то, что Алдания располагалась в очень удачном месте: вдоль её берегов протянулись оживлённые торговые морские пути, земли были тучны и плодородны, а соседи миролюбивы – возможно, потому, что их правящие дома и большая часть знати состояла в близком и многовековом родстве с королевской семьёй и аристократией Алдании. Сами алданцы были красивыми, мужественными и неглупыми людьми, по своему социальному развитию шагнувшими дальше большинства народностей, населяющих три континента и множество островов Аквии.

Все эти сведения Шака почерпнула из уроков истории ещё в детстве, а сейчас решила посмотреть на всё своими глазами.

На этот раз к далёкому и опасному путешествию девушка подготовилась основательно. Во-первых, она доставила из поместья двух самых сильных, самых выносливых верховых коней, не боящихся горных троп и длительных переходов. Затем купила небольшой тёплый водостойкий шатёр из плотного, пропитанного соком агабры войлока, не боящегося затяжных дождей и морозного воздуха снежных вершин. К нему приобрела лёгкую разборную походную кровать, несколько дорожных сундуков для пищи и одежды, необходимую утварь и оружие. Хороших вьючных лошадей можно было недорого купить в Ваалде.

Когда её «Змееносица» вновь пришвартовалась в порту Ваалда, девушка уже смотрела на всё глазами бывалого человека. Пока Аласдэр сводил с яхты и прохаживал застоявшихся коней, а матросы сносили на берег вещи, Шака давала последние распоряжения капитану Лофиону. Затем, сопровождаемая ведущим под уздцы лошадей Аласдэром и несколькими матросами, нёсшими сундуки и тюки, направилась в знакомую её гостиницу.

В этот день на улицах Ваалда было необычно многолюдно. Как узнала позже Шака, прибыл большой обоз из Алмоста, направляющийся в Алданию. Охрана и возничие, отпущенные на отдых, старались нагуляться вволю перед дальней дорогой. Одновременно с этим в городе формировался небольшой обоз из Альтамана, к которому Шака впоследствии присоединилась.

Проходя по шумным, запруженным народом улицам, девушка неожиданно столкнулась с ватагой подвыпивших светловолосых солдат, одетых в странные, непривычные глазу одежды и говорящих на неизвестном языке. Они гурьбой вывалились из соседней таверны, громко то ли споря, то ли разговаривая, и едва не сбили девушку с ног. Один из них, споткнувшись (а может, и специально), навалился на Шаку, обхватив её длинными руками и пьяно улыбаясь в лицо. Шака не успела ещё решить, что ей сделать с наглецом, как из-за её спины вылетел Аласдэр и вцепился в пьяницу, словно волкодав в горного волка. Он грубо отбросил его от госпожи и грозно произнёс:

– Не смей прикасаться к леди Шаке, негодяй!

Воин опешил от столь наглого поведения какого-то раба, но тут же его удивительные сине-зелёные, как сияющие в лучах солнца океанские волны, глаза, потемнели от гнева и он что-то угрожающе произнёс, потянув из ножен меч.

Видя, что дело принимает дурной поворот, Шака ступила вперёд, жестом приказав Аласдэру вернуться на место, и произнесла по-ассветски, обращаясь к оскорблённому воину:

– Не сердись на моего раба, он защищал свою госпожу… Если ты оскорблён его поступком, то я приношу свои извинения.

Воин окинул девушку внимательным взглядом, на мгновение задержавшись на поясе, где висели кинжал и «айосец», и улыбнулся сдержанной извиняющей улыбкой.

– Мне кажется, столь воинственно одетой госпоже не нужен такой рьяный несдержанный телохранитель, – тоже по-ассветски, но с явным акцентом, ответил он.

И хотя в голосе его и словах звучала скрытая насмешка, но речь была столь изысканна, а голос приятен, что девушка не стала сердиться, а внимательно посмотрела на незнакомца.

Он был так же высок и хорошо сложен, как и Аласдэр, но казался стройнее и грациознее. В его фигуре и движениях ощущалась животная грация гиззарда; словно бы ленивая и мягкая, но быстрая и беспощадная сила. Лицо не лишено обаяния, но по сравнению с Аласдэром он казался неприметным, обыкновенным. Главным украшением лица были глаза: изменчивые, сине-серо-зелёные, ясные и мерцающие. Волосы, не прикрытые ни шляпой, ни шлёмом, свободно лежали на плечах, лезли в глаза, и он всё время их отбрасывал лёгким небрежным жестом или резким движением головы.

Окинув наглеца холодным взглядом, Шака, сдерживая раздражение, произнесла:

– Я извинилась, хотя извиняться следовало тебе, ведь это ты налетел на меня и чуть не сбил с ног. Но вместо извинений ты ответил оскорблением, словно перед тобой не знатная дама, а портовая шлюха. Впрочем, чего можно ожидать от пьяного наёмника…

И она отвернулась, собираясь продолжить путь. Незнакомец сделал шаг вперёд и заступил ей дорогу. Светлое, покрытое золотистым загаром лицо, потемнело от гнева, но голос продолжал звучать ровно и чуть насмешливо.

– Прошу прощения, госпожа, за мой невольный проступок. Приношу вам свои глубочайшие извинения… Хотя я и пьян, хотя и наёмник, но всё же остаюсь дворянином, и всегда готов извиниться даже перед шлюхой…

На этот раз его слова прозвучали не только насмешливо, но и двусмысленно. Шака начала злиться. Что себе позволяет этот чужеземец? Как он смеет разговаривать с ней в таком тоне?

– Вы испытываете моё терпение, сударь, – с ледяной вежливостью ответила девушка. – Ваши слова с каждым разом звучать всё оскорбительнее, а намёки становятся всё грязнее. Лучше замолчите, пока мы не стали врагами. Потому что – хочу вас предупредить, а не напугать – мои враги долго не живут.

И, не дожидаясь ответа, обошла воина и продолжила путь. Бросив на наёмника мрачный взгляд, за ней проследовал Аласдэр, а за ним, ни слова не понявшие из разговора, матросы.

Девушка не ожидала, что встретится с наглым чужаком ещё раз. Но оказалось, что этот не сдержанный на язык нахал – капитан охраны обоза, к которому присоединилась Шака, а его дружки, так весело проводившие время в кабаках, – солдаты, и все они алданцы – «красивый, мужественный и разумный народ», как говорил о них учитель истории и географии.

Эта первая встреча с представителями загадочной и далёкой страны, в которую Шака стремилась, несколько разочаровал девушку. Но потом она подумала, что не стоит судить о целом народе по нескольким грубым развязным наёмникам, а о его знати – по одному одичавшему от походной жизни, а от того забывшему хорошие манеры, дворянину.

Когда капитан увидел едущую в конце обоза девушку, он удивлённо вскинул брови, а на его губах появилась насмешливая улыбка. По-видимому, насмешливость была главной чертой его характера. Приблизившись к Шаке вплотную и игнорируя сердитые взгляды Аласдэра, капитан, которого звали Стиссен дель Сайгал, как ни в чём не бывало, произнёс:

– О, какая приятная встреча! Прекрасная и сердитая незнакомка и её верный телохранитель! Вы тоже везёте свои товары в этом обозе? Вот уж не думал, что в Альтамане даже женщины занимаются торговлей.

– Я не настолько бедна, чтобы заниматься таким марудным делом… Я просто путешествую в своё удовольствие, – высокомерно ответила Шака.

– О, так вы богатая бездельница, убивающая скуку сумасбродными поступками! По-видимому, в Альтамане царит полная свобода нравов, или вас не любят дома, раз позволили отправиться в далёкое и опасное путешествие в сопровождении одного раба. Кстати, вы не боитесь, что, попав в Алданию, верный пёс тут же покинет вас? Ведь, как только мы пересечём границу королевства, согласно алданским законам, он станет свободным. В Алдании рабства нет, вы это знаете?

– Да вы что?! – притворно изумилась девушка. – Вот так новость! Ты слышал, Аласдэр? Ты сможешь уйти от меня в любой момент, как только захочешь…

Аласдэр не знал ассветского языка и не понял ни слова из разговора госпожи с неприятным ему воином, но вежливо улыбнулся в ответ и посмотрел на госпожу преданным взглядом.

– Милый, капитан говорит, что, как только мы прибудем в Алданию, ты тут же покинешь меня и уйдёшь на волю, так как в королевстве нет рабства, и по местным законам ты станешь свободен, – произнесла Шака по-альтамански.

– Пусть говорит, что хочет, а я никогда не покину вас… – нахмурился Аласдэр. – Я лучше умру у ваших ног…

Произнося последнюю фразу, Аласдэр и не догадывался, что его слова станут пророческими.

Шака перевела капитану ответ возлюбленного, но тот лишь насмешливо улыбнулся:

– Поистине, собачья преданность! Как вы его так выдрессировали?

Девушка презрительно взглянула на мужчину и сухо ответила:

– Я похожа на дрессировщика животных? Я не воспитываю своих слуг, они относятся ко мне так, как я того заслуживаю: одни любят, другие ненавидят, третьи боятся… Ваши солдаты слушаются вас с полуслова – вы тоже их дрессируете?

– Нет, – впервые за время недолгого знакомства девушка не услышала в голосе алданца насмешки. – Я просто отношусь к ним по-человечески и делю все тяготы службы… Хотя я дворянин и в моих жилах течёт древняя благородная кровь, а они простолюдины, солдаты и «грубые наёмники» – я держусь с ними, как с равными, ведь в бою, перед лицом смерти, мы все равны.

– Аласдэр не раз спасал мне жизнь, хотя я, вроде бы, ничем не заслужила его такую преданность. Он предан мне с первого дня, и я ценю это…

– Может, парень влюблён в вас… Или это предположение вас оскорбляет?

– Нет… Однажды я даже хотела дать ему вольную и выйти за него замуж.

– И что вас удержало от этого благородного поступка? – в голосе капитана вновь зазвучала лёгкая насмешка.

– Я передумала.

– Вы такая непостоянная?

– Наоборот, я всегда добиваюсь своей цели, не взирая на обстоятельства и препятствия… Быть женой вольноотпущенного не есть цель моей жизни.

– А что же тогда, если не секрет?

– Свобода и независимость.

С этого дня Стиссен и Шака стали часто общаться. Постепенно из голоса капитана ушла насмешка, так как он понял, что эта сдержанная, слегка даже угрюмая девушка не легкомысленная прожигательница жизни, а целеустремлённая, в чём-то даже опасная, самостоятельная женщина. Постепенно они сблизились и даже подружились. Куда только делась развязность и насмешливость капитана! Со временем Шака поняла, что его поведение было своего рода защитой, прикрывающей чуткую благородную душу. Постепенно, из разговоров, Шака узнала, что дель Сайгал отпрыск старинного благородного рода, со временем обедневшего и потерявшего большую часть своих земель. Замок и скудные остатки отчих владений по закону майората, достались старшему сыну, средний унаследовал титул и место, при дворе, а младший, то есть Стиссен, должен был сам пробивать себе дорогу. Но что он умел, кроме как махать мечом и драться на турнирах? Поэтому младший дель Сайгал и подался в наёмники, «солдаты удачи», «Путевые Стражи», как называли их в Алдании, и со временем дослужился до капитана.

Когда дель Сайгал перестал насмешничать и язвить, он стал более привлекательным. А когда Шака разглядела его ум, благородную душу и мужское обаяние, она, незаметно, влюбилась в капитана. До сих пор она думала, что любит Аласдэра, но теперь поняла, что это была просто животная страсть и привязанность к первому мужчине. Сейчас же она испытывала совершенно иные чувства. Её уже не так влекло к бывшему возлюбленному.

Аласдэр мгновенно почувствовал разницу в настроении госпожи. Он стал раздражителен, капризен, а в любовных играх излишне жесток. Унижая и причиняя боль во время близости, он, словно мстил ей за пренебрежение днём и сияющие нежностью взгляды, предназначенные сопернику. Наконец, девушке это надоело, и она прогнала любовника. Снова, как и прежде, Аласдэр спал на коврике у входа в шатёр, и Шака не пускала его на своё ложе.

Это, конечно же, не улучшило настроение бедного раба, и он затаил злобу на капитана, которого считал повинным во всех своих бедах. Он искал любой повод, чтобы досадить чужаку, вызвать его гнев и спровоцировать драку, но алданский дворянин был выше того, чтобы драться с каким-то рабом, тем более, слугой женщины, которую он тайно обожал. Но всё же однажды он не выдержал и заметил:

– Кажется, ваш раб ревнует меня к вам, сударыня.

На что девушка ответила, равнодушно пожав плечами:

– Это его проблемы…

Между тем обоз приблизился к подножию Пустынных гор, протянувшихся сплошной цепью с запада на восток и отделявших северную часть материка от её центральной части, называемой Монтинес. Это был самый трудный участок пути, так как предстояло преодолеть высокий перевал. Своё название горы получили потому, что в самом деле были пусты – на голых, выжженных склонах, не росло никакой растительности, кроме чахлых колючих кустов и пучков сухой жёсткой травы; здесь не водились ни звери, ни птицы, кроме стервятников и падальщиков. Вода тоже встречалась редко, хотя многие великие реки брали начало в тающих ледниках, покрывавших вершины гор.

Поэтому, достигнув границы Вилленда, обоз остановился на длительный отдых, чтобы дать усталым животным набраться сил, а людям пополнить запасы воды, топлива и мяса. Охота в этих местах – на границе лесов и покрытого густой травой возвышенного плато – была чудесной, но, конечно же, не вблизи дороги, где многие поколения путешественников выбили и распугали всю дичь. Но если отъехать на десяток-другой кемов вправо или влево, то охотнику могли повстречаться многочисленные стада вилорогих горных антилоп, или жирный и добродушный сэнт – горный медведь, или быстрый звонкоголосый йепп – небольшой степной хищник, похожий на горного волка, только мельче и пугливей, и мех которого очень ценился во всех странах Аквии. На опушке леса водились атри – травоядные из семейства оленьих с пушистым нежным мехом и очень вкусным мясом. А если повезёт, то можно подстрелить дина – огромное свирепое животное с такими длинными и острыми рогами, что их можно использовать, как копья. Дины, увидев охотника, никогда не убегали, как другие антилопы, а яростно бросались на врага, пронзая его насквозь и добивая не менее острыми и крепкими копытами. Поэтому на этих животных охотились только из надёжной засады или крепкого укрытия.

Более простой и желанной добычей были хил – горный баран и хёз – горный козёл, но они водились выше в горах, прячась среди скал, а на плато спускались только зимой, когда склоны гор покрывались снегом. Ну и забавой для малышей было подстрелить карри – рыжего степного кролика. Настоящие охотники никогда не опускались до этого, поэтому кроликов ловили слуги и рабы, хотя мясо их было довольно нежным и вкусным. И совсем уж редкой добычей считался лайм – маленькая лань, которая обладала таким пугливым характером, что исчезала при любом подозрительном шорохе. Поэтому охотникам, в основном, доставались лесные олени диниты – большие и любопытные до невозможности, или глупые жирные баканы – лесные свиньи, или быстроногие антилопы, на которых охотились только верхом.

Но, кроме всевозможных животных, в предгорьях водился ещё один вид очень опасного хищника – двуногие разбойники. Они нападали на стававшие на отдых обозы, поэтому охрана постоянно была начеку, а вокруг лагеря капитан расставил удалённые на полукем секреты, которые бдительно следили за окружающей местностью.

Первые два дня прошли спокойно, и большинство мужчин отправились на охоту. Однако, многолетний опыт охраны обозов подсказывал дель Сайгалу, что именно теперь и надо ждать нападения. И он не ошибся. На рассвете третьего дня их разбудили дикие вопли и завывания. Это шли в атаку аттики – разношерстная банда, состоящая из варваров, беглых рабов, каторжников и всякого сброда. Вооруженные, кто как, древним оружием или захваченным в бою. Но среди них были ловкие лучники. Кто не успел вовремя спрятаться – тут же получал в горло или грудь стрелу.

Пронзительные вопли вырвали Шаку из крепкого сна, и, в первый миг, она не могла сообразить, что происходит. Тут её плеча коснулась холодная рука Аласдэра, и раб встревожено произнёс:

– Госпожа, на нас напали разбойники… Вам лучше не выходить. Я стану у входа.

– Где мой меч? – спросила девушка, и начала торопливо одеваться. Она только натянула штаны и тунику, даже не успела обуться, как снаружи послышался шум скоротечной схватки и шатёр вздрогнул, словно на него обрушилось что-то тяжёлое. Послышался болезненный стон. Аласдэр, протянув девушке обнажённый меч, взял в руки свой, откинул полог и смело шагнул наружу. Шака последовала за ним.

Но не успела она переступить порог, как послышался предостерегающий крик раба, а сам он пошатнулся и завалился назад, упав к ногам госпожи. В его груди зияла страшная рана от копья, и кровь хлестала ручьём, заливая всё вокруг. Шака невольно вскрикнула и попятилась. Затем она опустилась на колени, обхватив голову любовника руками, и с болью в голосе воскликнула:

– Аласдэр!.. Аласдэр…

Аласдэр открыл глаза и прошептал:

– Я… хочу… умереть… свободным… Пожалуйста, любимая…

Впервые он назвал её не госпожой, а так, как называл только в мыслях.

Шака выхватила нож и, сломав замок ошейника, сорвала его с шеи умирающего.

– Ты свободен, милый… – прошептала она. – Уходи с миром…

На губах мужчины запузырилась кровавая пена, но он улыбнулся.

– Будь осторожна… Они…

Он захрипел, горлом пошла кровь, и Аласдэр умер.

Шака закусила до боли губу, чтобы не зарыдать. Нет! Сейчас не время! Оплакивать умершего она будет потом. А сейчас пришло время мести!

Девушка решительно поднялась и шагнула к выходу.

Внезапно полог резко отбросили, и в шатёр кто-то ворвался. Шага мгновенно вскинула меч, чтобы отразить нападение, но разглядела дель Сайгала.

– Капитан! – воскликнула она.

– Вы живы! – отозвался Стиссен с неподдельной радостью в голосе.

– Я жива, а вот Аласдэр…

Капитан взглянул на тело, распростёртое на земле, и прошептал:

– Бедный парень… Пусть земля ему будет пухом… Эти сволочи прорвались в лагерь! Сейчас снаружи кипит бой. Я пришёл вас предупредить, чтобы вы не выходили. Двое моих людей будут охранять вас…

– Нет! Я не мягкотелая девица, как вы, возможно, думаете, и не принцесса, требующая охраны… Я должна отомстить за смерть Аласдэра, ведь, хоть он и раб, но для меня больше, чем слуга… И он умер, как и обещал, у моих ног, защищая меня до последнего дыхания.

И девушка решительно шагнула к порогу.

– Шака! – Капитан впервые назвал её по имени. – Прошу вас… Это опасно… Это не детские забавы.

– Да и я давно не ребёнок… – жёстко усмехнулась девушка. – Впрочем, я никогда им и не была…

– Вас могут убить, Шака!

– Вы умеете подбодрить новичка перед боем. Хотя, я уже и не новичок…

Их спор прервали крики и звон оружия, донёсшиеся снаружи. Капитан выскочил первым, за ним последовала Шака.

В зарождающемся свете утра кипел бой. Кругом валялись окровавленные тела. В прохладном утреннем воздухе густо пахло кровью и потом, отовсюду слышались крики, звон стали, свист стрел, стоны раненых и вопли умирающих. Ржали кони и ревели перепуганные быки. В сумраке, как демоны, носились всадники, мелькали человеческие фигуры, хрипели, сыпали проклятиями и чертыхались сражающиеся.

Едва выйдя из шатра, Шака увидела, что на неё мчится всадник с копьём наперевес. Глаза его злобно сверкали, зубы ощерились в яростной ухмылке. Девушка не стала дожидаться, пока её проткнут, как мишень, а упала на землю и откатилась в сторону. Мгновенно вскочив на ноги, она взмахнула мечом, и отрубленная рука, всё ещё сжимающая копьё, упала на землю. Всадник ещё не успел осознать, что произошло, как второй удар узкого клинка – сбоку и чуть сзади – проткнул ему печень и вышел из груди. Шака тут же выдернула меч и повернулась к другому противнику. Этот был пеший, вооружённый коротким мечом наёмника. Его жалкий клинок не мог равняться с благородной сталью длинного узкого жала алмостского меча, вложенного в умелую тренированную руку. Девушке хватило нескольких выпадов, чтобы обезоружить противника и «насадить на вертел» классическим ударом.

Шака нападала и защищалась, уворачивалась и приседала, рубила и протыкала, крутилась, как юла и стояла неподвижно, как скала, убивала и сама была на волосок от гибели, неизвестно сколько времени, которые показались ей одним мигом. Словно разъярённый гиззард, бросалась она в атаку, убивая без пощады и без жалости, разя быстро, ловко и смертоносно. Послушный руке меч, словно её продолжение, наносил точные и безошибочные удары.

Когда бой закончился бегством оставшихся в живых разбойников, а поднявшееся солнце осветило разгромленный лагерь и уставших защитников, Шака предстала в образе Богини Мести – босоногая, с растрёпанными волосами и горящими яростью глазами, с мечом в одной руке и кинжалом в другой, с ног до головы забрызганная кровью убитых врагов. Туника разорвана в нескольких местах, обнажая кровоточащие раны, которые она даже не замечала. Грудь её бурно вздымалась от глубокого дыхания, а волосы прилипли к мокрому от пота лицу.

После боя Шака прошлась по лагерю, безжалостно добивая раненых, пока её не отвлёк от этого занятия какой-то шум. Возле одной из повозок собралась толпа озлоблённых людей, кого-то жестоко избивая. Приблизившись, девушка увидела, что это мальчишка лет пятнадцати, грязный, окровавленный, и перепуганный насмерть.

– Кто это? – спросила девушка у крайнего человека.

– Это один из пленённых разбойников, – ответил тот.

Шака с сомнением посмотрела на избитого мальчишку.

– Да какой он разбойник? Это перепуганный сопляк!

Растолкав рабов и возничих, Шака приблизилась к съёжившемуся на земле юнцу. Тот взглянул на неё сквозь прикрывавшие голову руки, по-видимому, узнал, и задрожал ещё больше. Побледнел и заскулил сквозь разбитые губы:

– Н-не уб-бивайте меня, г-госпожа…

Шака приставила кончик лезвия к горлу мальчишки и холодно произнесла:

– Твои товарищи убили моего раба… Я осталась и без слуги, и без верного друга… Кто теперь заменит мне его?

– Я!.. Я согласен стать вашим рабом, госпожа! – с готовностью воскликнул мальчишка. В голосе его зазвучала надежда. – Возьмите меня, милостивая госпожа! Я буду послушен и покорен, как пёс!

Шака с сомнением посмотрела на юношу. Получится ли хороший раб из этого аттика? Но мальчишка казался совсем не страшным, а скорее жалким. И Шака приказала:

– Целуй меч и произноси клятву верности!

Паренёк с готовностью приложился разбитыми губами к покрытому не успевшей засохнуть кровью клинку и скороговоркой произнёс:

– Клянусь верно служить своей госпоже, быть послушным, покорным преданным… Если я нарушу эту клятву, пусть демоны ночи унесут мою душу, а тело съедят пожиратели падали…

– Если ты нарушишь клятву, этот меч станет последним, что увидят твои глаза… – грозно ответила Шака. – Ступай за мной, раб!

Она привела мальчика в шатёр и первым делом надела на него ошейник Аласдэра, который оказался для него великоват. Затем дала кувшин с водой и велела обмыть покойника. Когда Аласдэр был чисто вымыт, завернула тело в покрывало и, вместе с мальчишкой, вынесла наружу. Это было нелёгким делом, так как и при жизни Аласдэр был не пушинкой, а после смерти стал ещё тяжелее.

За этим занятием и застал её капитан.

– Убитых похороним перед обедом. Сейчас роют могилу, – мрачно произнёс он.

– Много наших полегло? – поинтересовалась девушка.

– Одиннадцать. Разбойники полегли почти все – лишь нескольким удалось уйти. Удивляюсь, как они решились напасть на такой большой обоз?

Капитан холодно посмотрел на мальчишку, но ничего не спросил. По-видимому, ему уже доложили. Он лишь сказал:

– Следи за ним получше… Волчонок может убежать, ещё и укусит напоследок…

Неожиданно мальчик, молча стоявший рядом, понуро опустив голову и не смея поднять на грозного капитана глаза, несмело пискнул:

– Нет…

– Что «нет»? – ощерился капитан.

– Я не убегу… господин… Мне некуда бежать… Вы думаете, я разбойник… Это не так… – глаза мальчишки наполнились слезами. – Я раньше служил у богатого купца. Прошлый год на этом же месте аттики напали на наш обоз и убили почти всех… Меня пощадили только потому, что я понравился их главарю и он взял меня к себе в… услужение… Вы… Вы и не представляете, что я пережил за этот год, какие муки и унижения перенёс! – почти выкрикнул мальчишка и горько зарыдал.

Ожесточившееся сердце Шаки невольно дрогнуло. Рука поднялась и легла на худенькое плечо мальчика. Она привлекла его к себе и погладила по голове.

– Ну-ну, успокойся, малыш… Обещаю, я буду хорошей хозяйкой…

Стиссен с удивлением взглянул на девушку, и в глазах его светилось искреннее изумление.

 

Плен

Только оставшись без верного друга и телохранителя, Шака поняла, как была привязана к Аласдэру. Ей не хватало его постоянного молчаливого присутствия, преданного взгляда, готовности броситься на защиту, его сильных объятий и, даже, необычных любовных игрищ. Дариан – так звали нового раба – как ни старался, не мог заменить своего предшественника, что сильно его огорчало. Часто, забывшись, Шака называла его Аласдэром, и мальчик упрямо повторял:

– Меня зовут Дариан, госпожа.

Зато капитана вполне устраивала смерть невзлюбившего его раба, хотя он и не признавался в этом никому. Теперь он мог свободно общаться с девушкой, не ощущая на спине тяжёлый ненавидящий взгляд ревнивца. Вечерами капитан часто заходил в шатёр Шаки, и они вели долгие беседы или просто играли в кости. Дариан, стараясь быть незаметным, так как всё ещё побаивался капитана, прислуживал им. Мальчишка оказался весьма ловким и умелым слугой. Ухоженный, хорошо одетый, накормленный, он вполне удовлетворился судьбой и новой службой. А когда оправился от побоев и перенесённых страданий, то оказался вполне милым, симпатичным, белокурым и смазливым мальчишкой, правда, с несколько специфическим поведением – год в плену у главаря разбойников, который использовал его не только для прислуживания за столом, сломал паренька и сделал игрушкой для мужских забав. Впрочем, это не смущало Шаку. Во многих странах Аквии приветствовались разные виды любовных утех, лишь бы они приносили удовольствие. И мальчик-любимец был таким же привычным явлением, как и наличие десятка наложниц. Особенно мужеложство получило распространение среди солдат и рабов, лишённых частого общения с женщинами. Поэтому Шака и не препятствовала невинным развлечениям Дариана на стороне. Мальчишка скоро стал всеобщим любимцем, так как не отказывал никому и брал недорого.

Однажды Стиссен спросил девушку:

– Сударыня, а почему у вас такое странное имя? Кто назвал Змеёй столь прекрасное создание?

– Разве это имя не подходит мне? – улыбнулась Шака.

Капитан задумчиво посмотрел на девушку и взаимно улыбнулся.

– Думаю, идёт… Вы такая прекрасная и спокойная, как адмикс, и в то же время быстрая и смертоносная, как шаст. Иногда ваш взгляд приводит в трепет… А иногда вы беззаботны, как молодая змейка, играющая в ручье… Расскажите о себе, ведь я до сих пор ничего о вас не знаю.

– А стоит ли знать? Боюсь, моя история разочарует вас… Ведь в моих жилах не течёт столь благородная кровь, как ваша.

– Ну и что? – поохал плечами капитан. – Я третий сын, наёмник и Страж Дорог. Кому какое дело до древности моей крови и родословной, пусть она восходит хоть к Перворождённому?

– Но вы дворянин, барон и аристократ, и этого у вас не отнимешь… Думаю, после моего рассказа, ваше мнение обо мне изменится не в лучшую сторону.

– А я так не думаю… Будь вы хоть беглой рабыней, моё отношение к вам не изменится. Я сужу о человеке не по его положению в обществе, а по его делам. Вы уже доказали, что необычная, отважная, и, в то же время, очаровательная женщина… Рассказывайте, не стыдясь своего прошлого, если вам есть чего стыдиться. Мне интересно о вас знать всё: и хорошее, и плохое.

– Но зачем вам знать моё прошлое? – продолжала упорствовать Шака.

– Я хочу узнать вас получше.

– Зачем?

– Потому что… Поговорим об этом после, ладно?

– Хорошо… – Шака согласно склонила голову и подала Дариану знак наполнить кубки вином. Раб бесшумно приблизился к низенькому столику, за которым полулежали госпожа и гость, и плеснул в кубки лёгкое альтаманское вино. Шака сделала глоток, загрызла орешком и начала рассказ:

– Моя мать была наложницей в доме госпожи Лоис Ландийской, личного асура нашего лендлорда. У госпожи Лоис двое мужей. – При этих словах брови капитана удивлённо приподнялись. – Оба они иногда пользовались небольшим гаремом из четырёх наложниц, среди которых была и моя мать. И, когда наложница понесла, никто не знал, чей плод она носит под сердцем. Когда до родов оставалось совсем немного времени, мою мать укусила змея, и она умерла, успев породить меня. Госпожа дала мне имя Шака в честь события, ускорившего моё появление на свет. Но, так как никто не знал, чья я дочь, и никто из супругов госпожи не признавал отцовства, то моя судьба была предрешена: рабыня, дочь рабыни… Но так случилось, что в пять или в шесть лет (никто не считал мои года и не отмечал день рождения), я, в ярости, заколола вертелом одного кухонного раба, который дурно со мной обращался… – Брови капитана вновь удивлённо дёрнулись. – К счастью, это событие наблюдала госпожа Лоис. Увидев, что я сделала, она не стала меня наказывать, а взяла за руку и отвела наверх, в покои детей, назвав своей дочерью… Через некоторое время она позвала меня к себе и спросила, кем я хочу стать: такой же, как она, женщиной-воином или просто женщиной, будущей покорной супругой и домохозяйкой. Я выбрала первое и она стала моей наставницей. Она обучала меня десять лет, и от неё у меня воинское мастерство. Но и отец меня кое-чему научил…

– Так ты узнала, кто твой отец?

– Да. Когда госпожа Лоис назвала меня дочерью, господин Элиан признал меня, как свою единокровную дочь.

– А ты уверена, что именно этот человек твой отец?

Шака минуту поколебалась, затем ответила:

– Ольд – первый супруг госпожи Лоис – танцовщик, нежный, добрый, мягкий и весёлый. Элиан… Он родом из Марлоза и был там… наёмным убийцей… Как вы думаете, кто мой отец?

И третий раз брови капитана удивлённо поползли вверх.

– Когда моё обучение закончилось, я уехала из города и поселилась в поместье отца, – продолжила Шака. – Но, однажды, люди нашего соседа, землевладельца Марида дель Шаммонда, похитили меня и привезли в его замок… Марид в ультимативной форме предложил мне стать его супругой, так как хотел породниться с Лоис Ландийской и Тайным Советником лендлорда. Он думал, что я его законная дочь. Все думали, что госпожа Лоис удочерила меня по закону. Я тоже не задумывалась над этими тонкостями. Но оказалось, что, по закону, я оставалась всё той же рабыней, дочерью рабыни. У госпожи Лоис уже было двое сыновей от обоих супругов, и она совершенно не собиралась удочерять дочь какой-то наложницы. Хотя она относилась ко мне хорошо, никогда не напоминала о моём статусе и по-своему любила меня… Одним словом, поразмыслив над своим положением, я приняла предложение Марида, хотя его угрозы совсем меня не испугали. Кто я была? Безродная дочь наложницы, бастарда, воспитанная в доме госпожи… А став супругой дель Шаммонда, я получала статус знатной дамы. Мы обвенчались, всё было законно, а потом… – Шака улыбнулась приятным воспоминаниям. – Когда Марид понял, что жестоко ошибся и не получит желаемого, он решил от меня избавиться. Он нанял в городе каких-то бродяг, чтобы те напали на меня по дороге в город и убили, представив всё, как нападение разбойников… Бедняга не знал, что мой отец был наёмным убийцей, и поделился со мной секретами прошлого ремесла… Одним словом, он умер раньше меня – у бедняги оказалось больное сердце, – снова улыбнулась девушка. – Теперь я молодая, богатая, независимая вдова, живущая в своё удовольствие, – закончила Шака свой рассказ.

– Очень жаль… – вздохнул дель Сайгал.

– Что вам жаль? – насторожилась девушка.

– Что вы богатая и независимая.

– Что же в этом плохого?

– Значит, вы не захотите связываться с нищим безземельным дворянином, зарабатывающим охраной обозов.

– А зачем мне с ним связываться?

– Потому что он… любит вас, Шака… Именно такую женщину он мечтал встретить: красивую, умную, отважную и решительную. Но небогатую… Ведь у него, кроме имени и меча, ничего нет.

– А вы думаете, этого недостаточно?

– Не знаю…

– Тогда добавьте в этот список благородное сердце, мужество, преданность и мужское обаяние… И ни одна женщина не устоит перед таким мужчиной.

– А вы, Шака?

Девушка поднялась и подползла к Стиссену. Села ему на колени и обвила руками шею. Наклонившись, коснулась губами губ. Дариан, увидев это, незаметно выскользнул из шатра.

С этой ночи они стали любовниками. Нежный, но властный стиль капитана отличался от извращённых, иногда грубых, игр Аласдэра. Теперь Шаке не приходилось играть, она просто отдавалась мужчине, получая наслаждение и даря ответное удовольствие. И пусть теперь она не так часто возносилась к вершинам экстаза, зато сам процесс приносил ей неизъяснимое удовольствие.

– Как только мы приедем в Алданию, тут же пойдём в храм и обвенчаемся… – не раз говорил Стиссен.

– Зачем спешить? – возражала Шака. – Мы можем это сделать, вернувшись в Альтаман. Сыграем прекрасную свадьбу, на которую я приглашу отца, наставницу и всех родственников.

– Но сначала я познакомлю тебя со своими…

– А они не выразят недовольство тем, что в моих жилах течёт кровь рабыни?

– А мы им этого не скажем. Зачем их расстраивать и плодить сплетни? Мы расскажем им о действительности: ты дочь тайного советника и личного асура лендлорда Альтамана, а остальное им знать не обязательно…

Пустынные горы остались далеко позади, и обоз уже катил Монтинесом – высокогорным плато, покрытым густой травой, небольшими перелесками и рощами. Впереди маячила зубчатая стена Скалистых гор, сверкая на солнце снежными вершинами. Далеко на западе Монтинес постепенно переходил в обширную засушливую Лежскую степь, заселённую конными варварами и табунами полудиких прекрасных лошадей, которые очень ценились во всех цивилизованных странах, как и очаровательные любвеобильные лежские рабыни. На востоке Монтинес ограничивался теми же Скалистыми горами, за которыми начинался Витенд – заболоченная лесистая местность, где даже варвары не жили.

Монтинес был самым приятным отрезком пути: обилие корма для животных, достаточно воды, прекрасные места для стоянок, множество дичи для охоты… И никаких разбойников! Поэтому капитан часто оставлял обоз на Ленца – своего помощника, и уезжал с Шакой на охоту. Стиссен прекрасно стрелял из лука и мог легко поразить дичь на скаку, и обучил этому искусству девушку. Они догоняли дичь и убивали её, затем разводили огонь под сенью какой-либо рощи или одинокого дерева-великана, и наслаждались жарким. После этого предавались долгой и нежной любви прямо на душистой, усыпанной цветами траве. Стиссен был хорошим, но неискушённым любовником, и Шака, постепенно, научила его всем уловкам и хитростям, которые познала с Аласдэром. Алданец был в восторге от любовницы, и не догадываясь, откуда у девушки такие широкие познания в любовных играх. Он думал, что этот опыт она почерпнула у покойного супруга.

А Шака уже вынашивала коварные планы устранения нежелательных свидетелей её прошлой, не слишком целомудренной жизни – Лиота и Оссис. Они знали слишком много неприглядных тайн своей госпожи, и могли когда-нибудь проболтаться. А девушка не хотела, чтобы Стиссен в ней разочаровался. Хотя она и не была увлечена им так сильно, как в своё время Аласдэром, но он был ей близок по-своему, и она, в самом деле, подумывала связать с ним свою судьбу, из кастлеры дель Шаммонд став баронессой дель Сайгал.

Но не всё сбывается, как мечтается. Это случилось у самого подножия Скалистых гор, за которыми уже начиналась территория Алдании. Стиссен и Шака, как обычно, на одном из привалов, отправились поохотиться на восток от лагеря. Это была их последняя отлучка, так как после перевала начинались места, кишащие разбойниками, и капитан охраны не мог позволить себе отвлекаться от прямых обязанностей. Они отъехали кемов на пять, не больше. Местность была пересечённая, покрытая зарослями колючего кустарника, в которых любили прятаться лани и гиззарды. Но охотники держались настороже. Вскоре с их сёдел свешивались две пятнистые тушки. Выбрав место получше – ровную полянку неподалеку от шумного водопада – разожгли костёр, приготовили мясо, поужинали, вымылись в холодных струях и занялись любовью на согретых солнцем камнях. После бурной и страстной близости, снова остудились в водопаде, и перешли на ложе из ароматных веток юсса, покрытых дорожными плащами. Теперь они нежно ласкали друг друга, наслаждаясь покоем и близостью. На этот раз единение было долгим, неторопливым и разнообразным, пока, усталые, они не уснули, не размыкая объятий.

Шаку разбудил на рассвете приглушенный топот копыт и отдалённые человеческие голоса. Приподнявшись, она увидела, что к поляне приближаются несколько всадников. Ещё не совсем рассвело, и всадники казались чёрными призраками, выплывавшими из предрассветной мглы.

Толкнув Стиссена в плечо, девушка потянулась за одеждой. Но под руку попал лишь плащ, которым они укрывались, и она закуталась в него. Стиссен тем временем успел натянуть панталоны и схватить меч. Вглядевшись в приближающихся всадников, он в сердцах выругался.

– Кто это? – спросила Шака, услышав тревогу в голосе мужчины.

– Люди Трегора… Или он сам, сын падальщика…

– Кто такой Трегор?

– Один из независимых баронов, разбойник и негодяй…

Дальше продолжить Стиссен не успел, так как всадники выехали на поляну. Они продвигались полукругом, а не друг за другом, как в походе, значит, знали, что на поляне есть люди, и отрезали будущим жертвам путь к бегству. Ехали, не скрываясь: ломились сквозь кусты и громко переговаривались, уверенные, что жертвам не скрыться. Стиссен встретил их стоя, с обнажённым мечом в руках, а Шака спряталась за его спиной. Её оружие было беспечно брошено вдали от костра, вместе с одеждой. Она нарушила первое и самое главное правило воина – никогда не расставаться с мечом, и сейчас расплачивалась за это беззащитностью.

Выехав на открытое место, всадники остановились, молча разглядывая незнакомцев. Затем предводитель подал знак и указал на Стиссена. Вперёд выехали трое всадников и ринулись к капитану. Не успела Шака осознать, что происходит, как три копья с хрустом вонзились в обнажённую грудь друга, и он бездыханным упал к её ногам. Девушка стояла, словно в оцепенении. Она не понимала, чем Стиссен заслужил такую страшную смерть, и за что его убили – неожиданно, нагло, без предупреждения и объяснения? Очнулась лишь тогда, когда тело окутала наброшенная сеть. Она подняла голову и посмотрела на предводителя. Перед ней, на породистом холёном коне, восседал чуть полноватый мужчина с броско-красивым, но отталкивающим бездушной жестокостью лицом. Он был без шлёма, и его рыжеватые волосы трепыхал утренний ветерок. Серые холодные глаза равнодушно смотрели на девушку и окровавленное тело у её ног. И внезапно этот холоднокровный убийца вызвал в душе Шаки такую ненависть, которую она не испытывала даже к издевавшемуся над ней кухонному рабу. Глаза её сощурились, губы побледнели и растянулись в зловещей ухмылке.

– Я убью тебя… – произнесла она безжизненным, словно шелест мёртвой травы под зимним ветром, голосом.

Холодные жабьи глаза равнодушно скользнули по девушке, а уголок пухлых чувственных губ дёрнулся в презрительной усмешке. Он не воспринял слова пленницы всерьёз. Подав людям знак, развернулся и поехал прочь.

Воины затянули сеть потуже, перебросили пленницу через седло, и поскакали вслед за предводителем.

 

Сладкий миг мести

Замок барона Трегора прятался в горах, в неприступной местности, и был наполовину вырублен в скале, наполовину сложен из дикого камня. Шаку заперли в комнате без окон, освещаемой потемневшим от времени светильником у двери. В комнате не было мебели, а стены и пол закрывали толстые ковры. Поначалу Шаку удивило убранство темницы, но потом, увидев несколько тёмных пятен от давно засохшей крови, она поняла, что пленницы, побывавшие здесь до неё, в отчаянии бросались на стены, пытаясь разбить себе голову.

Шака понимала, что биться в истерике и увечить себя бесполезно. И, хотя её и распирала жгучая ненависть, и сжигало желание мести, она, усилием воли, подавила их, уселась в углу и стала ждать дальнейшего развития событий.

Девушка не знала, сколько прошло времени, так как в комнате постоянно горел свет и стояла гнетущая тишина. Ей несколько раз приносили еду и уносили туалетное ведро, она то спала, то бодрствовала, сидя в своём углу. Шака чувствовала, что за ней наблюдают, и знала, что рано или поздно это заключение кончится, и терпеливо ждала этого момента. Как змея, поджидающая у тропы жертву, внешне спокойная и неподвижная, так Шака сидела в углу, закутавшись в плащ. Глаза её бездумно блуждали по рисунку ковров, но она его не видела и не осознавала, погружённая в собственные мысли. Перед ней то проплывали картины прошлой жизни, то вставали видения будущей мести, когда она доберётся до этого Трегора. Если она сможет приблизиться к нему на расстояние вытянутой руки – он не уйдёт от неё живым. И неважно, что потом случится: останется она жить или умрёт. Но она убьёт этого ублюдка, чего бы это ей ни стоило!

После очень долгого ожидания и утомительного безделья, дверь, наконец, отворилась, впуская четверых воинов, вооружённых пиками, и одного сержанта, командовавшего ими. Сержант взглянул на Шаку и приказал:

– Вставай и идём.

Шака молча поднялась и прошла к двери. Солдаты окружили её и повели по тёмным коридорам. После долгих и запутанных переходов пленницу привели в большую светлую комнату, где находились несколько пожилых рабынь и стояла деревянная лохань, заполненная горячей водой. Сержант произнёс:

– Вымоешься и переоденешься. Наш господин ждёт тебя, поэтому не задерживайся. Если будешь упрямиться – тебя свяжут и выпорют.

Говорил сержант по-алдански и Шака понимала его с большим трудом, так как, хотя изучала этот язык со Стиссеном, но ещё недостаточно хорошо его знала.

Шака молча шагнула к ванне и сбросила плащ. Сержант поспешно отвернулся и вышел. Бежать отсюда некуда – в этой комнате тоже не было окон, только множество бронзовых светильников и единственная дверь, за которой ждали солдаты.

Не думая о предстоящей встрече, которой она ждала так давно, Шака постаралась насладиться купанием и горячей ароматной водой, умелыми руками рабынь, натиравших и массировавших её кожу, разминавших тело, и втиравших в неё ароматические масла.

Мягким полотенцем ей тщательно просушили волосы и заплели в косы, вплетая в них серебристые ленты и живые цветы. Затем её одели в лёгкое воздушное платье из тонкого бледного шёлка, а на ноги надели кожаные сандалии. Напоследок её облачили в недорогие украшения и постучали в дверь.

Теперь её путь проходил по коридорам и лестницам, ведущим вверх, и вскоре они вышли на открытую галерею, примыкавшую к скале. Шака увидела, что на землю опускается вечер, и закатные лучи солнца красят небо в золотисто-пурпурный цвет.

Но любоваться окрестностями и дышать свежим воздухом девушке долго не дали. Вновь вступили в коридор, который привёл их к анфиладе небольших залов, а оттуда прошли к двери, украшенной резьбой и гербом с орнаментами из листьев. Сержант постучал рукояткой меча, и, услышав ответ, открыл дверь и втолкнул внутрь девушку.

Шака оказалась в спальне. Большая полукруглая комната с широкой кроватью посредине, полускрытой шёлковым пологом, свисавшим с потолка. Хотя её освещали позолоченные светильники, стены скрывал полумрак. Шака подумала, что в этой комнате тоже нет окон или они плотно закрыты, не пропуская внутрь свет золотого заката и свежий воздух.

Пока Шака оглядывалась, полог на кровати отодвинулся и оттуда выглянул мужчина.

– Подойди, – повелительно произнёс он.

Шака посмотрела на говорившего и молча двинулась к кровати. Она узнала холёное красивое лицо и чуть полноватую фигуру, облачённую в шёлковый халат. С души девушки словно камень упал, и лицо осветила невольная радостная улыбка. Она беспокоилась, что убийца Стиссена может не оказаться бароном Трегором, а всего лишь одним из его офицеров. Но это был он – хладнокровный бездушный убийца с жабьим взглядом. Он полулежал на широкой кровати и равнодушно смотрел на приближающуюся девушку, не подозревая, что это идёт его смерть.

Шака подошла, не переставая улыбаться, наклонилась над мужчиной и произнесла:

– Ну вот мы и встретились, ублюдок… Настал сладкий миг мести!

Шака говорила по-ассветски, не заботясь о том, понимает её барон Трегор или нет. Ей это было безразлично. За неё говорили глаза. Мрачный и тяжёлый, как у Элиана, взгляд, пронзавший насквозь и приводивший людей в дрожь, контрастировал с улыбающимся лицом, и от этого казался ещё ужаснее.

В равнодушных глазах барона мелькнуло какое-то чувство. Он поднял руку, намереваясь ударить девушку по лицу, но Шака перехватила её левой рукой, а правой нанесла быстрый и сильный удар в горло, перебив гортань и сломав кадык. Трегор вскинулся и захрипел, захлёбываясь хлынувшей в горло кровью, не в силах произнести ни слова. Руки заскребли по шёлковым простыням, глаза закатились под лоб. Он бился в конвульсиях, кашляя и орошая подушки струящейся из горла кровью, а Шака стояла и с любопытством наблюдала, как он умирает мучительной смертью от удушья, улыбаясь светлой радостной улыбкой.

Когда Трегор затих, грузно распластавшись на залитой кровью кровати, Шака приблизилась и проверила его пульс. Барон был мёртв. Девушка присела на край постели и замерла, словно погрузившись в транс. Так продолжалось некоторое время. Затем Шака очнулась и огляделась. Она сделала то, что хотела, осуществила месть, теперь пора было подумать о собственном спасении.

Девушка огляделась и прошлась по комнате. За портьерами, скрывавшими стены, она обнаружила закрытые окна и несколько дверей, ведущие в примыкавшие к спальне подсобные помещения: ванную, туалет и гардероб. Самой полезной оказалась последняя. В ней, кроме одежды барона, находилось его оружие. Шака переоделась в подходящие по размеру костюм, кольчугу и сапоги, водрузила на голову шлём и взяла в руки свой алмостский меч, который барон забрал в свою коллекцию. Теперь она была готова сразиться хоть с самим демоном, и решительно направилась к двери.

Открыв её, оказалась лицом к лицу с четырьмя стражниками, сопровождавшими её сюда. Они не ожидали увидеть вооружённую и настроенную убивать пленницу. Растерянность стоила им жизни. Шака ударила первой. Она действовала быстро, грубо и безжалостно, словно ураган, круша всё и всех на своём пути. К удивлению, стражники оказались неважными бойцами. Расправившись с ними за несколько минут, она, руководствуясь памятью, пошла запутанными коридорами замка. Но, пройдя анфиладу залов и галерею, свернула не туда и очутилась в зале, полном юных девушек и молодых женщин, которые с визгом разбежались, увидев воина с окровавленным мечом в руках. Да ещё Шака на их глазах зарубила воинов, стоявших на страже у двери.

На крики метавшихся с визгом прислужниц вышла полная высокая женщина лет тридцати и требовательно произнесла:

– Что здесь происходит?

Тут её взгляд остановился на Шаке, и голос наполнился угрозой и льдом:

– Ты кто такой? Как ты посмел войти в эту часть дома?

– А ты кто такая? – грубо ответила девушка и подняла меч. – Если ты мне не покажешь выход из этого проклятого замка, я разгромлю тут всё, на что упадёт мой взгляд!

Женщину не испугали слова Шаки. Она пристально посмотрела на неё и удивлённо спросила:

– Ты женщина?

– Да. Но это не помешает мне исполнить свою угрозу.

– Кто ты? Покажи своё лицо, – потребовала женщина.

Шлём барона был с забралом, поэтому незнакомка не могла видеть лицо девушки. Шака послушно сняла шлём и женщина удивлённо покачала головой.

– Я не знаю тебя… Кто ты? Как твоё имя?

– Я Шака из Альтамана. Недавно барон Трегор убил моего жениха и привёз в этот проклятый замок… Но сегодня я отомстила ему, отплатив той же монетой, и убью всякого, вставшего на моём пути!

– Ты убила барона? – глаза женщины радостно засверкали, а в голосе послышалось облегчение. – Это правда?

– Он захлебнулся собственной кровью.

– Слава Небесам! – женщина сложила руки в ритуальном жесте благодарности, а затем посмотрела прямо в глаза девушке. – Я баронесса Трегор, супруга этого мерзавца… Я благодарна тебе, Шака из Альтамана, что ты избавила меня от постылого супруга, но сейчас тебе лучше укрыться в моей комнате. Стража не даст тебе уйти живой, а я не хочу твоей смерти. Ты оказала мне огромную услугу, и я отблагодарю тебя… Ступай за мной и ничего не бойся! А вы, дуры, заткнитесь! – прикрикнула на прислужниц. – Если кто-то откроет рот и проговорится, что убийца барона здесь, я лично отрежу ей язык!

Шака внимательно посмотрела на баронессу. Не почувствовав в её голосе или поведении фальши или притворства, она решила довериться ей, ведь иного выхода не было. Шака послушно проследовала в опочивальню баронессы. Здесь она увидела такое же широкое ложе, как и в спальне барона, только это не пустовало – из-за шёлкового полога выглядывали два любопытных девичьих лица.

– Сбегайте на кухню и принесите нам поесть, – приказала баронесса. – И держите язык за зубами. Пошлите Люмию за капитаном Алдэром, скажите, что я хочу его видеть…

Девушки спрыгнули с ложа и поспешили выполнить приказ.

До возвращения служанок баронесса усадила Шаку в кресло и подробно расспросила её, как она попала в плен и насколько хорошо владеет мечом. Шака не стала ничего скрывать, и поведала о путешествии и Стиссене, кратко рассказала о себе и описала смерть Трегора. Баронесса внимательно слушала, сочувствуя и сопереживая. Шака видела, что женщина искренне рада смерти супруга, и понимала её, так как сама прошла через ненавистный брак.

Вскоре вернулись рабыни с подносами, уставленными блюдами. За ними пришла ещё одна в сопровождении коренастого крепыша с тёмными волосами и почти чёрными глазами. Он поклонился баронессе и бросил на Шаку внимательный взгляд.

– Это та, что наделала в замке столько шума? – спросил он. – Стражники ищут её по всему замку.

– Успокой людей и отзови своих псов на места… Эта девушка отдалась под моё покровительство, и отныне я вершу её судьбу. Барон умер, а значит, теперь я ваша госпожа и повелительница. Кто с этим не согласен, может покинуть замок и искать службу в другом месте.

Капитан согласно склонил голову.

– Я на вашей стороне, миледи, и буду служить вам так же верно, как господину барону… Я передам ваши слова солдатам и сержантам, и принесу их ответ.

– Спасибо, господин капитан… Я надеюсь на вашу преданность и способность управлять людьми. Я не хочу, чтобы меня впредь беспокоили. Поручаю вам безопасность замка и моей особы…

– Как прикажете госпожа, – поклонился капитан и вышел.

– Вы уверены в его преданности? – спросила Шака, когда он вышел.

– Да… Я нравлюсь ему ещё со дня моей свадьбы с Трегором, – улыбнулась баронесса. – А теперь у него появилась твёрдая надежда возвыситься и занять его место… У меня нет детей, а значит, у Трегора нет наследника, а у замка будущего. Он может стать моим супругом и новым бароном, и эта перспектива ему весьма нравится. И он сделает всё, чтобы воплотить её в жизнь.

– Хорошо… А солдаты послушаются его?

– Солдаты не очень любили покойного за чрезмерную жестокость, но служили, потому что он щедро платил… В замке найдётся не более десятка тех, кто захочет вашей крови. Но с ними вы легко справитесь, не так ли?

– Пусть приходят… – мрачно изрекла девушка.

 

Необычное предложение

Баронесса оказалась права. Вскоре страсти, вызванные известием о смерти барона улеглись, тело его благополучно упокоилось в семейном склепе, а баронесса, при поддержке капитана Алдэра и большинства солдат, вступила в законные права. Шаку поселили в апартаментах баронессы.

В первую же ночь в дверь постучали и вошла невысокая, изящная и очень красивая девушка лет шестнадцати. Весьма привлекательная особа: золотисто-рыжие волосы, тёмные брови, большие карие глаза и смуглая кожа. Как узнала позже Шака – дикарка из лежской степи. Она плохо говорила по-алдански, а ассветского не понимала совсем. С большим трудом девушка пояснила, что её прислала баронесса, как подарок, и отныне она принадлежит госпоже Шаке. Девушка окинула малышку внимательным взглядом:

– А что ты умеешь?

– Госпожа прикажет, Гайяна будет делать,– ответила девушка.

– Чему ты обучена?

– Спать, – наивно ответила рабыня.

Шака засмеялась.

– Хорошее ремесло! Спать умеют все!

– Гайяна лучше всех! Госпожа баронесса хвалить Гайяна. Она говорить: ты умелый маленький шалунья, Гайяна!

– Постой, я не поняла, чем была довольна госпожа баронесса? Тем, что ты крепко спишь?

– Нет, не крепко… Нежно. Я сплю очень нежно. Я делала приятное госпоже баронессе. Теперь буду делать приятное тебе… Гайяна будет стараться угодить своей новой госпоже.

Наконец Шака сообразила, что Гайяна была прислана ей для любовных утех. Шака и так уже догадалась, что баронесса Трегор большая любительница девочек, а сейчас получила лишнее тому подтверждение. И хотя Шака теперь предпочитала любовь мужчин, но отказываться от подарка не стала. И не пожалела после, так как Гайяна оказалась настоящей мастерицей своего дела. Видимо, убив барона, Шака, в самом деле, оказала баронессе неоценимую услугу, раз она не только взяла её под покровительство, а даже не пожалела лучшую наложницу… Или имеет насчёт девушки какие-то планы и желает её задобрить.

Какими бы мотивами ни руководствовалась баронесса Трегор в отношениях с Шакой, она окружила протеже заботой и вниманием. Девушке прислуживал целый штат прислуги, ублажала самая искусная любовница, она ела за столом баронессы, её осыпали подарками и вернули все вещи: одежду, оружие и коня. Она не была пленницей и могла свободно передвигаться по замку, но баронесса не советовала выезжать за пределы крепости, так как гостья легко могла заблудиться в горах.

Прошло полторы декады, пока баронесса уладила все дела и закрепилась в статусе новой госпожи замка «Гнездо». Как только она более-менее прочно утвердилась в кресле покойного супруга, и пожелавшая остаться челядь присягнула ей на верность, баронесса пригласила Шаку к себе и спросила, не желает ли та ещё немного погостить в замке.

– Не думайте, сударыня, что я удерживаю вас силой, – сказала баронесса. – Вы в любой момент можете покинуть нас и уехать навсегда… Я, даже, выделю вам провожатого и охрану, если пожелаете. Но я знаю, что вам некуда спешить… Ваш жених мёртв – да примут Небеса его душу! Обоз с вещами и слугами давно уехал в Алданию и след его затерялся. Чтобы вернуться домой, вам надо проделать долгий обратный путь… Лично я желаю, чтобы вы погостили в моём замке как можно дольше. Более того, могу сделать вам выгодное предложение: я хочу создать женскую гвардию и прошу вас стать её командиром.

Шака задумалась. Ей в самом деле больше некуда спешить. Уже расхотелось ехать в Алданию, но и домой возвращаться не хотелось. А мысль о женской гвардии ей понравилась. Спросила только:

– Где вы возьмёте столько нужных девушек? Или вы решили переучить ваших служанок?

Баронесса засмеялась.

– О рекрутах не беспокойтесь… В подвалах замка томится несколько десятков девушек, похищенных покойным бароном в разное время. За проявленное неповиновение их отправили в темницу. Некоторые сломались, но многие ещё больше озлобились, и с удовольствием возьмут в руки оружие, чтобы обучиться воинскому искусству и отомстить всему мужскому роду за насилие и унижения, перенесенные ими. Я приказала перевести этих несчастных наверх, вымыть и переодеть. Сейчас они ожидают в большом зале своей участи… Если вы согласитесь на моё предложение, то Люмия проводит вас к ним.

Шака приняла предложение баронессы, и через несколько минут вошла в большой сумрачный зал, где толпились около сорока молодых женщин – в основном светловолосых алданок. Но были среди них и представительницы других народностей. Возраст пленниц колебался от восемнадцати до тридцати лет – барон не брезговал любой красивой женщиной.

Когда Шака вошла – грозная, одетая в боевой костюм, увешанная оружием – все взоры обратились к ней. Разговоры мгновенно стихли, и десятки любопытных, недоверчивых или восхищённых глаз устремились вошедшую. Все присутствующие уже знали, что барон пал от её руки, и обсуждали подробности его смерти. Но они не знали, что теперь ожидает их в связи с этим, и зачем их привели в этот зал.

Шака окинула будущих рекрутов молчаливым внимательным взглядом: истощённые тела, бледные лица, испуганные или мрачные взгляды… Затем обратилась к присутствующим:

– Я, Шака дель Шаммонд, хочу сообщить вам, что убила барона Трегора за то, что он погубил моего жениха и силой привёз в этот замок. Я удивляюсь, что ни одна из вас не сделала этого раньше, и думаю, что на это есть одна из двух причин: либо вы слабы духом, либо не знали, как это сделать… Пусть те, кто боится, станут слева, а те, кто не знает, справа от меня.

Она замолчала, выжидательно глядя на присутствующих. Никто не шелохнулся, все молча и настороженно смотрели на неё.

– Что ж, – после непродолжительного ожидания вновь заговорила Шака, – если вы не знаете, кто вы есть, я сама это выясню.

Она подошла у ближайшей девушке и ударила её по лицу.

– На колени, мерзавка!

В глазах девушки вспыхнул страх, переходящий в ужас, и она покорно опустилась на колени. Шака рывком подняла её и оттолкнула налево.

– Ступай туда, трусиха.

Подошла к следующей и проделала с нею то же самое. Но в глазах третьей девушки вместо страха вспыхнула ненависть, и она не стала на колени. Шака отправила её направо. Четвёртая перехватила руку девушки, не позволив себя ударить, а следующая попыталась даже укусить.

Постепенно толпа редела, разделяясь на две неравные части. Некоторые девушки сами отходили направо или налево, не дожидаясь, пока к ним подойдёт Шака. Когда разделение закончилось, справа набралось почти три десятка девушек, в основном алданки, лишь трое представительницы других наций. Шака повернулась к будущим рекруткам лицом, а ко второй половине спиной, и произнесла краткую речь:

– Вы смелые, гордые и непокорные, но позволили какому-то мерзкому разбойнику надругаться над вами… Это потому, что никто не учил вас постоять за себя. Но я могу вас научить этому. Я могу сделать из вас бойцов, воинов, а баронесса Трегор – нынешняя госпожа замка и ваша благодетельница – предлагает вам службу в своей гвардии. Кто согласен с моим предложением, пусть выйдет вперёд и назовёт своё имя.

Девушки удивлённо переглянулись и зашумели, переговариваясь. Они пребывали в растерянности и не знали, что ответить. Шака не торопила их, ведь столь серьёзное решение должно быть осознанным и продуманным.

Вперёд вышла высокая статная алданка с длинной медно-русой косой, которую она нервно теребила в руках. Посмотрев на Шаку мрачным взглядом серо-зелёных глаз, спросила:

– Что будет с теми девушками, которые не захотят быть солдатами, и с теми, у противоположной стены?

– Не знаю. Их судьбу решит баронесса. Лично я отправила бы их по домам. У госпожи достаточно служанок и лишние рты ей ни к чему. За тех, что вступят в гвардию, буду отвечать я. И я обещаю вам, что сделаю из вас воинов: хороших или плохих, будет зависеть только от вас… Я научу вас, как дать отпор наглецу, как защититься от насилия, как избежать плена; научу нападать и обороняться, убивать и калечить, драться и избегать схватки…

– Вы сказали, что убили барона Трегора, а теперь служите его вдове… Как это понять?

– Госпожа баронесса жертва такого же насилия, как и вы, только узаконенного перед алтарём… Она счастлива, что теперь свободна, и благодарна мне за освобождение.

– Вы ещё сказали, что научите нас, как избежать плена, но сами ранее сообщили, что Трегор силой привёз вас в замок… Если вы не смогли защитить себя, как же вы собираетесь учить других?

– В жизни бывают разные обстоятельства… Увы, тогда я нарушила одно из основных правил, о чём впоследствии не раз пожалела… Но как только мне предоставилась возможность и я встретилась с бароном лицом к лицу, я убила его без колебания и сожалений.

– Как?

– Я сломала ему гортань и он захлебнулся собственной кровью.

Алданка посмотрела на Шаку с уважением и произнесла:

– Моё имя Эликс Элоин и я согласна поступить на службу к баронессе Трегор, если вы научите меня убивать мужчин.

– Убить человека можно тысячью способами, и многие из них на удивление простые и лёгкие, – усмехнулась Шака.

Примеру Эликс последовали многие девушки, и вскоре у Шаки сложился список из тридцати двух имён – записаться в гвардию пожелали даже девушки из группы «трусих». Шака не отказывала никому: она знала, что после первых дней тренировок начнётся естественный отсев. Несмотря на ненависть и решительность, не каждая кандидатка сможет пройти самый главный экзамен – убить человека. Хорошо, если в конце у неё останется хотя бы половина из нынешних рекрутов.