Двое мужчин нервно прохаживались под плотно закрытыми дверьми, из-за которых время от времени доносились болезненные крики и стоны роженицы. Один из них был старым и безобразным, его лицо покрывали ужасного вида шрамы, делая его зловещим и отталкивающим. Второй — молодой, светловолосый и красивый. Вот уже целых восемнадцать часов графиня не могла разродиться, и лицо графа с каждым часом становилось всё мрачнее и бледнее. Молодой нервно грыз кулаки, вздрагивая каждый раз, когда из-за двери доносился очередной болезненный вскрик. Иногда из спальни выбегали помощницы лекаря, вынося какие-то окровавленные тряпки и принося горячую воду. Глаза молодого человека расширялись от ужаса, и он ещё сильнее сжимал кулаки, так, что костяшки белели. Граф провожал повитух мрачными взглядами и кусал обезображенные губы.

Но вот из-за двери послышался грубый повелительный голос лекаря, он почти кричал на роженицу, приказывая ей тужиться. Затем раздался громкий, нечеловеческий женский крик, и оборвался на самой высокой ноте. После долгой мучительной гробовой тишины послышался звонкий недовольный детский вопль. Мужчины вздрогнули и впились глазами в дверь. Спустя несколько минут, показавшихся им вечностью, она открылась и вышла одна из повитух. На руках женщина держала спеленатого ребёнка.

— Ваша Светлость, — торжественно произнесла она, — у вас родился сын!

Молодой человек бросился к ребёнку и впился в его лицо любопытствующим взглядом. Граф не тронулся с места, не сводя глаз с повитухи.

— А как графиня? — глухо спросил он.

— Миледи чувствует себя хорошо. Сейчас она отдыхает.

Только после этих слов граф приблизился и посмотрел на маленькое сморщенное личико. Из-под кружевного чепчика выбились густые чёрные волосики, а круглые карие глазки слепо щурились. Наклонившись, он поцеловал малыша в лобик и приказал:

— Несите его кормилице.

Когда они вновь остались одни, молодой мужчина, с нотками ревности в голосе, произнёс:

— Ребёнок очень похож на вас… Я бы сказал, вылитая копия.

— Так и должно быть, — усмехнулся граф, зловеще кривя губы. — Он же граф Атонианский!

Конец