На вершине

Прошло около года. Гр не заметил, как очутился на вершине пирамиды, выгодно отличавшейся от живых клубящихся шаров, с одного из которых он свалился в руки Ло, тем, что стояла на месте, никуда не двигалась и имела ровную площадку наверху. Гр лежал там, распластавшись на спине, лицом вверх, и наблюдал за жизнью. Ему было всё равно, где он находится: встреча с капитаном, заметка в газете сделали его равнодушным ко всему происходящему. Всем управляла Ло. Гр иногда сомневался, находился ли он в Эх-Вынии или в какой-то другой стране, ему неизвестной, но спрашивать об этом было лень.

Он помнил, что на другой день после отлёта ресторатора Ло очень долго куда-то тащила телегу. В телегу был погружён визжащий поросячьим визгом мешок, и к ней был привязан Фецир. Гр смотрел на быстро меняющийся пейзаж и не мог разобрать, что это – жёлтая пустыня или же северная равнина, покрытая песками, сквозь которые иногда просвечивалась то ли соль, то ли снег. Его ничто не интересовало. Он теперь думал о том, как написать книгу. О чём, об этом он пока не знал, поэтому страдал, выжидая творческое вдохновение. Когда Ло остановила через несколько месяцев пути свой караван, Гр увидел, что вокруг полно пирамид, по которым ползают какие-то люди.

– Здесь будет наш дом, – сказала жена и, легко выпрыгнув из телеги, неожиданно поцеловала незнакомого лохматого человека, подбежавшего с любопытством рассматривать странную на вид машину. С некоторых пор Ло делала что хотела, не стесняясь мужа и невзирая на свой далеко не юный возраст.

– А вы будете нашими клиентами, – ласково добавила она, обращаясь к другому – плешивому старику, и хозяйским жестом поправила бампер Фецира. Перед поездкой она вместе с Вязом немного переоборудовала дезинфектатор, добавив в конструкцию крохотную танцевальную площадку за счёт того, что убрала пузатую камеру, сделав на её месте настил. Затем почистила машину, смазала болты кукурузным маслом, продула брызгалку, и комплекс был готов к действию.

Передохнув и приглядевшись, Ло вкатила на одну из пирамид телегу, закрепила колёса камнями, втянула туда же с помощью верёвки Фецир. Приказала Вязу петь песни на площадке, а в перерывах продавать билеты на дискотеку, оставила Гр ловить вдохновение, а сама, хоть и без особой охоты, занялась свинарником. Дело это было для неё привычным.

Наконец-то Гр оказался предоставлен сам себе. Таких, как он, валяющихся посередине улицы без дела, было немного, может быть, от силы, человек пять лежали на тротуарах, да и те изредка вскакивали, чтобы проверить, всё ли исправно в их бизнесе, после чего снова падали и принимались глазеть по сторонам. По их нервным, неуверенным позам, по их неловко поджатым коленям и неестественно выгнутым спинам было понятно, что они не могут расслабиться, как Гр, который позволял себе иной раз уснуть между ног прохожих. Ему давно стало безразлично, кто куда шагает и какая длина шага у людей, потому что он понял: нельзя подстроиться под чужой ритм, можно только выработать свой собственный, как Нанаец, например, чья походка отличалась отсутствием длинных пауз. А у него вот не задалось. Совсем недавно Гр казалось, что он тоже нашёл свой ход, что ещё немного и это станет его сущностью, если бы не капитан, если бы не газета, сбившая Гр с аллюра…

Он изредка бросал равнодушный взгляд на Фецир, который стоял в углу площадки и поливал тоненькой струйкой ДЗ каждого, кто подходил к машине и, затолкав денежку в кассовый аппарат, вставал под брызгалку. Да, клиентов было не так много, как хотелось Ло, но самое главное, что люди проявили интерес к дезинфекции. Напуганные последними событиями в Узком проливе, где недавно затонул корабль с пищевыми отходами, они тем не менее пока не осознали всей глубины катастрофы и потому не спешили встать под струи дезинфицирующего раствора. Гр услышал об этом краем уха, когда радостная Ло говорила Вязу: «Ах, пусть бы ещё один корабль затонул!», но промолчал: зачем вмешиваться в то, что тебя не интересует? Для него сейчас главное – поймать Музу за хвост.

Никто из пробегавших мимо него граждан не сомневался относительно того, зачем он здесь лежит. Никому и в голову не приходило бросить в пустой бумажный стаканчик, стоявший рядом с бородатым мужчиной, мелочь или плеснуть текилы из термоса. Все понимали: стаканчик не что иное, как намеренная демонстрация личных успехов, дань уважения давно ушедшей молодости. Дань, имеющая оттенок тоски по утерянному в жизненных невзгодах гранёному стакану. Это умиляло прохожих. Несмотря на равнодушие к миру, Гр не забывал любоваться собой. Он то так, то этак раздвигал ноги, показывая новые туфли, или, скрестив на груди руки с зажатыми в них двумя дымящимися трубками, взглядом призывал смотревших на него людей в свидетели того, где он был раньше и к чему пришёл сейчас.

Время от времени недалеко от него останавливались какие-нибудь новенькие ботинки и по своей неопытности громко и отрывисто спрашивали:

– Как пройти к центру?

Гр, прищурившись, долго смотрел на проходимца, примериваясь, как бы проще ответить, и со вздохом вытаскивал из-под спины табличку, передвигал её на грудь таким образом, чтобы подошедший мог прочитать единственное слово, начертанное гвоздём: «Центр», и снова прятал табличку под себя. Ботинки смущённо тёрлись друг о друга, низко кланялись, говорили «мерси, сисени, спасибо» и убегали.

Когда к нему приближались шпильки, Гр закрывал глаза и принюхивался, испытывая наслаждение от того, что мог по одному только запаху сказать, какого они цвета.

– Ду ю спик инглиш? – произносили шпильки первые слова пароля.

– Ложись, кукла! – отвечал Гр и, если унюхивал красный цвет, самый его нелюбимый, разочарованно открывал глаза.

Он не отпускал незнакомку до тех пор, пока та не меняла свой окрас на любой, лишь бы с неё сошла раздражавшая его краснота. Если же цвет приблизившихся к нему шпилек был оранжевым или голубым, он так и мял барышню с закрытыми глазами, не утруждая себя разглядыванием женских красот. Больше всего ему нравился зелёный, наверное, потому что напоминал офицерские погоны и то время, когда ещё можно было скакать на одной ноге, спускаясь с крыльца, и думать об отпуске. Впрочем, он старался не отвлекаться от поисков вдохновения. Один эхвынский поэт давненько сказал ему, что для творчества первым делом нужно найти Музу. Гр это запомнил и теперь искал среди шпилек даму с таким именем. Правда, пока ни одной не попалось! Жаль. Сил становится всё меньше.

– О, как это бьютифул! – кричали очередные шпильки и отдавали себя в цепкие руки Гр, которые начинали безжалостно их ощупывать, будто желая найти в них какой-то изъян, и долго вертели в разные стороны, прежде чем, удовлетворив свою ненависть, или любовь к данному цвету, выбрасывали вон.

– Ах, шалун, шалун, шалун! – пищали восторженно шпильки, застёгивали на ходу пряжки на щиколотках и убегали в тёмный переулок.

Иногда мимо проходила настоящая женщина с шарфиком на шее, с маленькой сумочкой в руках. Гр и её хватал за короткую юбку, и её подминал под себя с той же грубой небрежностью, с какой обращался со шпильками. Женщина обычно не сопротивлялась, а просто начинала делать вид, что её это не касается. Через какое-то время, выбравшись из-под Гр, она радостно отряхивалась и смущённо пожимала плечами, оглядываясь на прохожих, словно хотела сказать: «Видите, что он вытворяет? Против моей воли! Разве его можно остановить?» Стайки воздушных стрекоз с лёгким жужжаньем летали поодаль и грустно смотрели вниз. С ними Гр уже давно не водился.

Временами ему надоедало лежать на спине, и тогда он переворачивался вниз лицом и принимался смотреть между досками, положенными для удобства на площадке, туда, где прыгали и кричали люди, пытающиеся пробраться к вершине пирамиды. Они задирали свои искажённые тупым упрямством лица вверх и протягивали к Гр руки, упрашивая, чтобы он подтянул их к себе. Особенно ловкие сами добирались до щелей, отчаянно крича при этом и делая невероятные, несуразные скачки. Они умудрялись протиснуть грязные пальцы между досками и уцепиться за них, но тут же с криком падали вниз, потому что Гр чисто инстинктивно бил по грязным пальцам небольшим молоточком, вроде того, что лежит у мевропатолога в кармане халата и который Гр специально завёл для этих целей.

– Мразь! – кричали ему снизу.

Но Гр не слушал. Оскорбления не задевали его. Он продолжал монотонно, вполсилы, бить молотком по пальцам, надеясь, что когда-нибудь ударит и по руке Нанайца. Больше, чем встретить Музу, ему хотелось увидеть лицо бывшего товарища там, внизу, среди толпы прыгающих людей. Улыбнуться ему свысока, протянуть свою руку навстречу, а потом – ка-а-ак вдарить со всей силы по его пальцам! И ещё раз, и ещё раз! И ещё!

– Напрасно стараешься, – сказала ему как-то Ло, оторвавшись от ночного сериала, – он не придёт.

– Откуда ты знаешь? – недовольно повернулся к ней Гр, бросая своё занятие.

– Он не любитель толпы, гуляет сам по себе, гляди, как бы на голову тебе не свалился, – предупредила жена.

Гр инстинктивно испуганно сжался, впервые подумав о том, что, действительно, ведь у Нанайца есть птица, как же он этого не учёл?

– Тебе не кажется, что пирамида иногда раскачивается? – осторожно спросил он у Ло.

– Пирамида стоит крепко, на то она и пирамида. Это не столб, её раскачать невозможно! – отрезала женщина, сделав звук телевизора громче.

Ответ жены не успокоил Гр. С каждым днём он всё явственнее ощущал, что пирамида шатается, особенно по вечерам. Однажды ему показалось, будто кто-то невидимый, сильный приподнял один её край, оторвав от земли, и затем резко бросил. Подождал минуту, подошёл к противоположной стороне и снова приподнял, и снова яростно бросил. Гр до смерти напугался, ощутив, как зашевелился под ним пол:

– Смотри, – закричал несчастный, – смотри, какие волны пошли! Опять проделки Нанайца!

Он вскочил на ноги, намереваясь забиться под телегу, и вдруг заметил Луну в небе. Давешняя знакомая была так близко и напоминала сломанный компас, сделанный из будильника и утерянный где-то на севере. Её грозный вид с поломанными стрелками посредине лица ужаснул мужчину.

– А! – дико закричал Гр. – И ты туда же?! Издеваться?! Смеяться?! А вот этого не хочешь? – Подпрыгнув что есть силы, он размахнулся, чтобы ударить металлическим молоточком по ненавистному лику, поскользнулся на груде мокрых бумажных стаканчиков и начал падать с пирамиды, оказавшейся невообразимо высокой.

От неожиданности человек даже не понял, что произошло, он подумал, что просто уснул от страха. Да, конечно. Уснул и видит сон, который снится каждую ночь в последнее время, как будто проваливается в душную бездонную дыру и падает в неё до тех пор, пока не проснётся, с этим он давно смирился и даже ждал, зная, что посмотрит сон, вспотеет и откроет глаза.

Но сегодня всё было по-другому, более похожим на правду. Почувствовав, что летит вниз не вертикально, как это бывало во сне, а резко по наклонной, как это и должно происходить, если бы он и впрямь упал с пирамиды, Гр догадался, что падает по-настоящему. Чьи-то руки отпихивали его от себя, подталкивая вниз, чьи-то ноги пинали в разные части его тела, чьи-то злобные ухмылки проносились мимо его лица, и страшная земля с неумолимой скоростью приближалась ему навстречу. А Ло?! Успеет ли она поймать его? Как в первый день их знакомства? Но ведь жена осталась наверху?!

Гр раздвинул онемевшие от страха губы и закричал, стараясь увернуться от кулаков:

– Мама! Ло! Где ты?! – и услышал, как кто-то страшно захохотал ему в ответ…

 

Послесловие – пояснение предыдущей главы

Автор уже заканчивал роман о Гр, втайне от себя печалясь, что расстаётся с героем на грустной ноте, оставляя его в объятиях депрессии, так и не узнав, нашёл ли проходимец свою мечту, как вдруг получил письмо от одного знакомого эхвынца. Неожиданное послание потрясло автора. Сражённый сообщённой ему новостью, побеждённый объективной реальностью писатель был вынужден переделать концовку, поменяв её настроение из грустного в несколько даже трагическое. Сам этот факт напомнил литератору о необходимости быть верным правде даже в художественной игре. Ведь что получилось? Как он ни пытался уберечь читателей от всего неприятного, жизнь показала, что от реализма невозможно скрыться. Что нельзя быть таким самонадеянным и рассчитывать на то, что воображение может оказаться сильнее реальности. Но – обо всём по порядку.

Итак, знакомый эхвынец писал: «Зная, что Вы работаете над романом о человеке, который многие годы путешествовал по нашей стране в поисках счастья, я подумал, что Вам будет небезынтересно узнать его судьбу. Однажды душной ночью я открыл окна своей квартиры и оказался невольным свидетелем разговора Гр с его женой. Сколько я ни старался считать про себя крокодилов, чтобы скорее заснуть, мне это не удавалось сделать. Разговор супругов мешал мне. Они говорили о дезинфекции, о Полярной звезде, о мечте, о своём сыне, который тоже откуда-то появился, сопровождаемый мерзким жужжанием стрекоз, мальчишка тут же засвистел носом. Меня всё это раздражало, не скрою. Я и хотел бы, но не мог не слышать их слов, этого свиста. Слишком тиха была та ночь.

К тому же вскоре прилетел самолёт, что окончательно нарушило мой сон. Из самолёта вышел, как я понял, бывший капитан-пограничник, Ваш соотечественник, ставший в Эх-Вынии довольно-таки известной личностью. С ним Гр встречался много лет тому назад, видимо, когда покидал Вашу страну. Пограничник вернул Гр его ботинки, подарил поросят в мешке газету со статьёй о другом Вашем герое – Нанайце. И улетел. К тому времени проснулся Вяз. Гр попросил сына читать статью, а сам начал изредка хохотать всхлипывать, из чего я решил, что он нетрезв. Газету я прилагаю к письму. Гр бросил её на скамейке, когда, сильно расстроенный, ушёл в дом».

Автор, вначале обрадованный полученным письмом, обещавшим уточнения в судьбах героев, воодушевился. Отложив письмо на середине, он принялся внимательно читать газету и пришёл в восторг от достижений Нанайца. В большом нетерпении вернулся к письму и перевернул страничку, предвкушая хорошие новости и о Гр, в надеже найти дальше одно только приятное, и обомлел. Описание высоких пирамид и то, как несчастный Гр упал с одной из них, ошеломило автора.

Задумавшись, он долго, очень долго сидел за компьютером, забыв о времени. Всё щёлкал и щёлкал по клавиатуре и резко двигал мышкой, будто пытался с её помощью улучшить судьбу главного героя. Пил остывший несладкий кофе, несколько раз перечитывал полученное послание и размышлял над тем, как часто мы, ожидая одного, получаем совершенно противоположное. Как часто оступаемся, набиваем шишки или летим в пропасть, не умея всего-то-на-всего соотнести свой рост с расстоянием до Луны или сверить свои надежды с ускользающим далёким горизонтом.

И напоследок: для автора осталось загадкой, почему он говорит о себе в третьем лице как о мужчине, а имя, стоящее на этой книге, – женское.