Американская танцовщица, считается основоположницей свободного танца .

Айседора Дункан (урожденная Дора Энджела Дункан) родилась 27 мая 1877 г. в Сан-Франциско, США. Ее отец, Джозеф Дункан, обанкротился и сбежал от матери еще до ее рождения, оставив жену с четырьмя детьми на руках.

В 13 лет Айседора бросила школу и серьезно занялась музыкой и танцами. В 18 лет Дункан приехала покорять Чикаго и чуть было не вышла замуж за своего поклонника. Это был рыжий, бородатый сорокапятилетний поляк Иван Мироский. Но он был женат. Он лишь разбил девочке сердце. Айседора погрузилась в работу, всю себя отдала танцу.

Она полагала, что танец должен быть естественным продолжением человеческого движения, отражать эмоции и характер исполнителя. Выступления танцовщицы начались со светских вечеринок. Айседора танцевала босиком, что изрядно шокировало публику.

В 1900 году она решила покорить Париж, где познакомилась с великим скульптором Роденом. В Париже все были без ума от Всемирной выставки, на ней она впервые увидела работы Огюста Родена. И влюбилась в его гений. Желание увидеть скульптора было велико. Она набралась решимости и без приглашения явилась в его мастерскую. Они подолгу разговаривали: старый, уставший мастер учил молодую, полную сил танцовщицу искусству жить в искусстве — не падать духом от неудач и несправедливой критики, внимательно прислушиваться к различным мнениям, но верить только себе, своему разуму и интуиции, и не рассчитывать сразу на большое число сторонников.

В 1903 г. она впервые выступила с концертной программой в Будапеште. Гастроли заметно поправили материальное положение Дункан, и в 1903 г. она вместе с семьей совершила паломничество в Грецию. Одетые в туники и сандалии, эксцентричные иностранцы вызывали настоящий переполох на улицах современных Афин. Путешественники не ограничились простым изучением культуры любимой страны, они решили сделать свой вклад, построив храм на холме Копаное с великолепным видом на Саронический залив. Сегодня этот храм, расположенный на границе афинских муниципалитетов Виронас и Иммитос, стал хореографическим училищем, носящим имя Айседоры. Помимо этого Айседора отобрала 10 мальчиков для хора, который сопровождал пением ее выступления. С этим греческим хором, Айседора гастролировала в Вене, Мюнхене, Берлине.

У Айседоры родилась девочка Дидра, о рождении которой она так мечтала. Великой танцовщице было 29 лет. Но отец девочки женился на другой.

В конце 1907 г. Дункан дала несколько концертов в Санкт-Петербурге. В это время она подружилась со Станиславским.

Однажды, когда она сидела в театральной гримерной, к ней вошел мужчина, статный и уверенный. «Парис Юджин Зингер», — представился он. Состоятельный поклонник пришелся очень кстати. Он был сыном одного из изобретателей швейной машинки, унаследовавшим внушительное состояние. Они много путешествовали вместе, он дарил ей дорогие подарки и окружал нежнейшей заботой. У них родился сын Патрик, и она чувствовала себя почти счастливой. Но Зингер был очень ревнив. Однажды они серьезно поссорились, и, как всегда, когда ее любовные отношения давали трещину, она полностью погрузилась в работу.

В январе 1913 г. Дункан выехала на гастроли в Россию. Именно в это время у нее начались видения: то ей слышался похоронный марш, то появлялось предчувствие смерти. Она немного успокоилась, лишь когда встретилась с детьми и увезла их в Париж. Зингер был рад видеть сына и Дидру.

После встречи с родителями детей вместе с гувернанткой отправили в Версаль. По дороге мотор заглох, и шофер вышел проверить его, мотор внезапно заработал и. тяжелый автомобиль скатился в Сену. Детей спасти не удалось.

Дункан тяжело заболела. От этой утраты она не оправилась никогда.

Однажды, гуляя по берегу, она увидела своих детей: они, взявшись за руки, медленно зашли в воду и исчезли. Айседора бросилась на землю и зарыдала. Над ней склонился молодой человек. «Спасите меня. Спасите мой рассудок. Подарите мне ребенка», — прошептала Дункан. Молодой итальянец был помолвлен, и их связь была коротка. Ребенок, родившийся после этой связи, прожил лишь несколько дней.

В 1921 г. Луначарский официально предложил танцовщице открыть школу в Москве, обещая финансовую поддержку. Однако обещаний советского правительства хватило ненадолго, Дункан стояла перед выбором — бросить школу и уехать в Европу или заработать деньги, отправившись на гастроли. И как раз в этот момент она встретила Сергея Есенина. Когда она увидела его, то ахнула. У этого русого молодого мужчины были такие же голубые глаза, как у ее сына.

Друг Есенина поэт и беллетрист Анатолий Мариенгоф, который был на их первой встрече, описывает ее появление и то, что за этим последовало: «Красный, мягкими складками льющийся хитон; красные, с отблесками меди, волосы; большое тело, ступающее мягко и легко. Она обвела комнату глазами, похожими на блюдца из синего фаянса, и остановила их на Есенине. Маленький, нежный рот ему улыбнулся. Изадора легла на диван, а Есенин у ее ног. Она окунула руку в его кудри и сказала: «Золотая голова!». Было неожиданно, что она, знающая не больше десятка русских слов, знала именно эти два. Потом поцеловала его в губы. И вторично ее рот, маленький и красный, как ранка от пули, приятно изломал русские буквы: «Ангел!». Поцеловала еще раз и сказала: «Тшорт!» В четвертом часу утра Изадора Дункан и Есенин уехали…»

Ей 43, ему — 27, золотоволосый поэт, красивый и талантливый. Через несколько дней после знакомства он переехал к ней на Пречистенку, 20. В 1922 г. Дункан вышла замуж за Сергея Есенина и приняла российское гражданство. В 1924 г. она вернулась в США.

Недавно, из архивов были извлечены воспоминания Александра Тарасова-Родионова — литератора, приятеля Есенина. Он записал последний разговор с поэтом в декабре 1925 года, буквально накануне рокового отъезда Есенина в Ленинград. Встреча произошла в Госиздате, куда Есенин пришел за гонораром. Тарасов-Родионов стал по-приятельски укорять Есенина за его легкомысленное отношение к женщинам. Сергей Александрович оправдывался: «А Софью Андреевну. Нет, я ее не любил. я ошибся и теперь разошелся с ней окончательно. Но себя я не продавал. А Дункан я любил, горячо любил, горячо любил. Только двух женщин любил я в жизни. Это Зинаиду Райх и Дункан. А остальные. В этом-то вся моя трагедия с бабами. Как бы ни клялся я кому-либо в безумной любви, как бы ни уверял в том же самом себя — все это, по существу, огромнейшая и роковая ошибка. Есть нечто, что я люблю выше всех женщин, выше любой женщины и что я ни за какие ласки и ни на какую любовь не променяю. Это искусство. Ты хорошо понимаешь это».

Брак с Есениным был странен для всех окружающих уже хотя бы потому, что супруги общались через переводчика, не понимая языка друг друга. Сложно судить об истинных взаимоотношениях этой пары. Есенин был подвержен частой смене настроения, иногда на него находило что-то, и он начинал кричать на Айседору, обзывать ее последними словами, бить, временами он становился задумчиво-нежен и очень внимателен. За границей Есенин не мог смириться с тем, что его воспринимают как молодого мужа великой Айседоры, это тоже было причиной постоянных скандалов. Так долго продолжаться не могло. «У меня была страсть, большая страсть. Это длилось целый год. Мой Бог, каким же слепцом я был!.. Теперь я ничего не чувствую к Дункан». Результатом размышлений Есенина стала телеграмма: «Я люблю другую, женат, счастлив». Их развели.

В 1925 год, когда Айседора узнала о смерти Есенина, она обратилась в парижские газеты со следующим письмом: «Известие о трагической смерти Есенина причинило мне глубочайшую боль. У него была молодость, красота, гений. Неудовлетворенный всеми этими дарами, его дерзкий дух стремился к недостижимому, и он желал, чтобы филистимляне пали пред ним ниц. Он уничтожил свое юное и прекрасное тело, но дух его вечно будет жить в душе русского народа и в душе всех, кто любит поэзию. Я категорически протестую против легкомысленных и недостоверных высказываний, опубликованных американской прессой в Париже. Между Есениным и мной никогда не было никаких ссор, и мы никогда не были разведены. Я оплакиваю его смерть с болью и отчаянием. Айседора Дункан».

В России были изданы две книги Айседоры Дункан: «Танец будущего» (М., 1907 г.) и «Моя жизнь» (М., 1930 г.). Они были написаны под воздействием философии Ницше. Как и Заратустра у Ницше, люди, описанные в книге, видели себя пророками будущего; это будущее они воображали в радужных тонах. Дункан писала, что новая женщина будет иметь больший интеллектуально-физический уровень.

Она танцевала так, как сама же придумала — босиком, без лифа и трико. Ее повседневная одежда также была весьма свободной для своего времени — этим она значительно повлияла на моду своего периода. Своим танцем она восстанавливала гармонию души и тела. Работа Дункан была оценена, современники любили и ценили ее талант.

Последним ее возлюбленным стал молодой русский пианист Виктор Серов. Кроме общей любви к музыке, их сблизило то, что он был одним из немногих симпатичных ей людей, с которыми она могла говорить о своей жизни в России. Ей было за 40, ему — 25. Неуверенность в его отношении к ней и ревность довели Дункан до попытки самоубийства.

14 сентября 1927 г. в Ницце Дункан, повязав свой красный шарф, направилась на автомобильную прогулку; отказавшись от предложенного пальто, она сказала, что шарф достаточно теплый. Автомобиль тронулся, потом внезапно остановился, и окружающие увидели, что голова Айседоры резко упала на край дверцы. Шарф попал в ось колеса и, затянулся на ее шее.

Она была похоронена на кладбище Пер-Лашез.

* * *

Если бы ты мог объяснить что-либо словами — не было бы смысла в том, чтобы станцевать это.

* * *

Если мое искусство символично, то символ этот — только один: свобода женщины и эмансипация ее от закосневших условностей, которые лежат в основе пуританства.

* * *

Еще ни одна женщина не сказала всей правды о своей жизни.

* * *

Искусство придает форму и гармонию тому, что в жизни является хаосом и раздором.

* * *

Разве Ницше не говорил, что он не поверил бы в бога, который не может танцевать? Я

тоже.

* * *

Танец: Высший Разум в Свободнейшем из Тел.

* * *

Тело танцора — это просто светящееся проявление его души.

* * *

Только гений может стать достойным моего тела.

* * *

Только два раза — при рождении и смерти ребенка — мать слышит свой собственный крик как бы со стороны.

* * *

Характер ребенка определен уже в утробе матери. Перед моим рождением мать переживала трагедию. Она ничего не могла есть, кроме устриц, которые запивала ледяным шампанским. Если меня спрашивают, когда я начала танцевать, я отвечаю — в утробе матери. Возможно, из-за устриц и шампанского.

* * *

Я открыла искусство танца — искусство, утраченное две тысячи лет назад.