Минут через сорок Полина меня разбудила. Сначала я долго не могла сообразить, чего от меня хотят, потом, опять же впервые в жизни, мне захотелось убить человека.
— Чего тебе?
— Настюха, не груби. Мне нужно, что бы ты позвала сюда Белохвостикова и остальных четырёх, кто там бишь они.
— Прямо сейчас? — Я взглянула на часы, отказываясь верить в правильность показания циферблата: двадцать пять третьего ночи.
— Да, прямо сейчас. Мы открываем банк, если ты ещё не в курсе. И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше.
— Полиночка, ты уверена, что это нужно делать именно теперь? — Ласково спросила я её. Таким тоном, наверное, разговаривают врачи-психиатры со своими пациентами.
— Уверена. Когда завтра откажут все наши пищевики, проблем будет гораздо больше, чем сейчас, если попытаться разбудить пятерых мальчишек.
— Пойдём тогда вместе будить их?
Полина на удивление легко согласилась.
— Я — Белохвостикова, а ты — всех остальных. — Предложила она. — Пойдёт?
— Ага! — Быстро закивала я, надеясь, что Полина не передумает: Белохвостиков казался мне вреднее всех остальных.
Не буду описывать, чего нам стоило поднять в три часа ночи со своих постелей пятерых людей и собрать их в Полининой комнате. Совсем забыла сказать, что собирательное существительное «ребята» я применила к четырём мальчикам и одной девочке.
— Как их зовут? — Шёпотом осведомилась Полина, отозвав меня в сторону.
Я сказала. Память только однажды дала мне повод пожаловаться на неё.
— Сергей Кравченко, — бормотала девочка, записывая имена в крохотную записную книжку. — Денис Стасов, который с Лёшкой живёт, Саша Пачинов, Катя Леонидова… Белохвостикова я и так знаю, его — не надо.
Все они были не своей тарелке, протирали заспанные глаза, почему-то жались друг к другу, словно замерзающие котята.
— Бахмурова! — Сказала Полина. — Давай, председательствуй.
— А ты?
— А я в сторонке посижу, если ты не против.
У Полины был слишком хитрый вид, чтобы её о чём-нибудь можно было спрашивать. И так было понятно: ничего не ответит.
Пять пар глаз внимательно смотрели на меня.
Я откашлялась:
— Короче, так, ребят. Все, кто собрались сейчас в этой комнате имеет то или иное отношение к банковскому делу. Как сказал мне один из вас, деньги проще всего делать, работая с самими деньгами. Именно так мы и поступим. Нам нужно открыть банк. У меня всё. Спасибо.
Все продолжали ошарашено смотреть на меня.
— Хреновый из тебя председатель, Настюха, — сказала Полина. — Или ты по принципу: краткость — сестра таланта?
— А что ещё говорить? — Искренне удивилась я.
— Э, подождите! — Обрёл дар речи Коля Белохвостиков. — Вы вообще понимаете, о чём говорите? Вы знаете, что это значит — открыть банк?!
— Сейчас узнаем, — мгновенно сориентировалась моя соседка, устраивая подбородок на переплетённых пальцах рук. — Давай, выкладывай!
— Сотни документов! Десятки подписей! Со столькими людьми нужно договориться!
— С людьми нам договариваться нельзя, — на всякий случай сообщила я. — Никто не должен знать, что мы — дети. Тем более, суперы.
— Всё это как-нибудь обойти можно? — Спросила Полина.
Коля, который продолжал бессвязно выкрикивать список проблем, осёкся и оказался категоричен:
— Нет, нельзя!
Денис — мальчик с живыми тёмными, какими-то разбойничьими глазами, — напротив, оживился:
— Почему же нельзя? На периферии нашей Солнечной системы есть так называемые банки-однодневки, — объяснил он, поворачиваясь в нашу сторону, — которые создаются только для того, чтобы провернуть какую-нибудь одну серьёзную операцию на Главной бирже. Потом эти банки объявляют себя банкротами — и всё. Для того чтобы зарегистрировать такой банк много телодвижений не нужно.
Катя тоже заинтересовалась.
— Тем более, если замаскироваться под банк-мост! — Сказала она.
— И кого ты мостировать собираешься? — Подал голос Сергей, он сидел в стороне с таки видом, словно не собирался участвовать в разговоре, но поворот последнего его почему-то заинтересовал.
— Да кого угодно! Никто не откажется. Дай мне биржевую сводку — и я тебе через десять минут дам список тех ребят, которые с радостью примут услуги любого мост-банка!
Сергей пожал плечами.
— А потом? — спросил он. — Нужно будет ведь с руководством подопечного банка встречаться?
— Обойдутся! А если найти, кто не в ладах с законом, они сами будут рады побыстрее разобраться с делами.
— Но ведь это же противозаконно!! — Заорал Белохвостиков, вскакивая с места. — Вас уже только за одни такие идеи нужно вязать!
— Настюха! — Тихонько, но чтобы было всем слышно, попросила Полина. — Дай ему вафлю какую-нибудь или печенье, чтобы он заткнулся! Ребята, вы продолжайте-продолжайте, — замахала она руками, — не обращайте на нас внимания, ладно?
Спор возобновился с новой силой. Белохвостиков сначала обиженно сопел, не вступая в дискуссию, но в какой-то момент всё-таки не выдержал.
— Что за ересь вы несёте! — Схватился он за голову. — Негативный процент взимается только с юридических лиц! Пора бы знать, что уже полтора года как вышел закон…
Полина тронула меня за плечо:
— Пойдём, мы тут лишние.
— Куда?! Это наша комната!!
— Пусть пообщаются. Я всё равно из их арго ни слова не понимаю. Ты, подозреваю, тоже. Не будем мешать. В гости к Маришке сходим. Или к Никите.
— В три часа ночи?! Ты в своём уме?
— Тогда просто по улице прогуляемся. Ты когда-нибудь гуляла по улице ночью?
— Ни разу, — пришлось признаться мне.
— Вот сейчас мы и преодолеем это досадное упущение твоей биографии. Одевайся!
Гулять по улице в три часа ночи — это звучит, может быть романтично, но романтики в таком занятии, честно сказать, ни на грош. Около нашего холла не оказалось ни одного фонаря, и темень была такая, что хоть глаз выколи, хоть два — видно будет одинаково. Мой романтичный настрой растворился под холодным и нудным осенним дождём, который был таким мелким, что его нельзя было заметить, но через несколько минут куртку можно было выжимать.
Когда мы вернулись в нашу комнату через четверть часа (ровно на столько хватило нашего общего с Полиной энтузиазма), ребята уже утихомирились.
— Их всех арестовать нужно, — доложил нам Коля. — Прямо сейчас. Они — социально-опасные типы. Общество нам за это ещё спасибо когда-нибудь скажет.
Полина вопросительно воззрилась на его остальных.
— Банк открыть можно, — доложил Денис. — Есть множество лазеек. Правда кое с кем в реале пообщаться придётся. Два-три человека, не больше.
— Два-три — это ладно, — кивнула Полина. — Что ещё?
— У нас не хватает юридических знаний, — вздохнула Катя.
— У двух девочек папы работают в каких-то больших адвокатских конторах, — вспомнила я. — Если они не помогут, даже не знаю, что можно тогда сделать.
— Тогда наймём консультанта со стороны, — решила Полина. — И будем работать с ним в виртуале.
— Лишние расходы, — сказал Коля. — Да и вопросы придётся задавать очень грамотно, чтобы он ни о чём не догадался.
— Составишь список вопросов, — не терпящим возражения голосом приказала Полина. — Сначала мы дадим их нашим девчонкам, если они не смогут внятно на них ответить, будем нанимать консультанта. И вообще, Коленька, слишком уж много ты знаешь…
— Что, убивать пора? — Пошутил Белохвостиков.
— Наоборот. Эксплуатировать тебя нужно нещадно. Банком нашим будешь управлять, понял?
— Не надо! — Хором воскликнули остальные ребята (точнее, три мальчика и одна девочка).
— Бунт на корабле? — Сухо уточнила Полина.
Те начали переглядываться и, наконец, все трое молча покачали головами.
— Вот и ладненько, — тут же успокоилась моя соседка. — Что ещё нужно кроме юридической помощи?
— Деньги, — потупился Коля. Это было первым, что он сказал, находясь на правах старшего.
— Сколько?
— Много.
— Точнее! — Потребовала Полина. — И вообще, Белохвостиков, чего ты тянешь, ты что — издеваешься надо мной?!
— Сто тысяч, — теперь мальчик глядел в стол.
— Я достану тебе полтора миллиона. Только с возвратом.
Коля вскочил.
— По… по…
— Полтора, — повторила Полина. — Хватит?
— Ещё как хватит!
— Я не буду требовать у тебя отчёта в их использовании, но если через год ты мне их не возвратишь в полном объёме, мы с тобой сильно поссоримся.
— Я через полгода возвратю… то есть, возвращу! Даже через четыре месяца! Через три!
— Остынь. Я сказала, через год, значит через год. Прокрутишь их лишний раз, не мне тебя учить. А теперь спокойной ночи, — закончила она без всякого перехода, — нам пора спать.
Когда все ушли, она тут же принялась колдовать над пищесинтезатором.
— И есть хочется — прямо живот к спине прилипает, — пожаловалась она, — и спать, и просто отдохнуть по-человечески… Даже не знаю, чего больше. Картошку будешь?
— Прямо сейчас?
— Когда же ещё?
— Если жареную, то буду. Остальная уже надоела.
— Надоела! — Перекривляла меня Полина. — Хорошо ещё, что хоть картошку наша развалюха не разучилась готовить. И вообще, Бахмурова, разленилась ты до невозможности. Мне по статусу не положено домашними делами заниматься, а я целыми днями только и делаю, что кнопки на пищевике нажимаю.
— Найми слугу.
Полина задумалась, что мне очень не понравилось. Какое-то время у меня были серьёзные опасения, что она на самом деле приведёт в нашу комнату кого-нибудь из девчонок и заставит её нас обслуживать. Оказывается, думала она совсем о другом.
— Настя, а зачем нам выходить за пределы «Штуки»? Мне кажется, у нас в школе достаточно ребят, которые хорошо знают юриспруденцию.
— Они заставят нас очками расплачиваться. Услуги юристов всегда были дорогими. Такую сумму загнут, что нам несколько месяцев придётся учиться, чтобы рассчитаться с ними.
— Можно договориться об оплате деньгами.
— Попробовать можно. Только деньги здесь не в ходу, сама, наверное, понимаешь.
Полина понюхала кусок хлеба, который только что вытащила из синтезатора, и брезгливо отложила в сторону.
— Даже простой хлеб с каждым днём всё хуже и хуже. Всё, решено! Завтра утром, точнее, уже сегодня, поеду домой, возьму деньги для Коли, заодно понакупляю всякой всячины, в первую очередь — зарядку для синтезаторов.
— Нет такого слова — «понакупляю».
— Ну и что, что нет. Главное, что ты меня поняла. Поняла ведь?
Я не отвечала.
— Настюха, ты чего молчишь? Обиделась, что ли?
— Я уже устала говорить. Целый день болтаю. Сколько же можно?
Жареную картошку мы поглощали в полном молчании. Полина, скривившись, сначала принялась вытаскивать и раскладывать по краю тарелки какие-то компоненты блюда, потом, когда внутри уже почти ничего не осталось, махнула рукой и съела всё.
— Спокойной ночи, что ли?
— Спокойной ночи, — вздохнула я, вспомниная, что выключатель за эти три дня никто из нас так и не удосужился отыскать. Свет, само собой, потух, но осталось неприятное ощущение. Не совсем приятно, когда не ты управляешь каким-нибудь механизмом, а механизм — тобой.
— По-моему, подача электроэнергии на «Спокойной ночи реагирует», — предположила я.
— Или на то, что мы вдвоём ложимся в кровати, — выдвинула свою версию Полина. — А то получается, если мы с тобой поссоримся и ничего друг другу говорить не будем — что — всю ночь со светом спать? А так — всё просто. Давление на пол исчезает…
Чтобы подтвердить своё предположение, она встала и некоторое время скиталась в темноте вокруг своей кровати.
— Ты ещё тапочки одень, — посоветовала я. — Может на босые ноги пол не реагирует.
Полина одела тапочки, через минуту снова улеглась в постель.
— Не получается, — пожаловалась она. — Дурдом какой-то!
И тут в дверь постучали.
— Кого там нелёгкая принесла? — Возмутилась моя подруга. — Совсем офонарели, четыре часа ночи!
— Ещё трёх нет! — Сказал кто-то за дверью
— Это у тебя чувства юмора ни на грош нет. — Отозвалась моя соседка. — Это я цитирую, как меня вчера из чужой комнаты выперли. Тогда, кстати, трёх тоже не было. Не было даже полуночи.
— Кто же это так — ТЕБЯ?!
— Ты что ли, Белохвостиков?
— Я, — грустно отозвался невидимый собеседник.
— Ладно заходи, что ещё с тобой делать!
Мальчик открыл дверь, в проёме на фоне освещённого коридора показался его силуэт.
— Доброе утро! — Сказал он.
Наступила длительная пауза.
— Коленька, — осторожно поинтересовалась Полина. — Я тебе сейчас задам один вопрос, ты только не обижайся. У тебя в роду психические заболевания были?
Мальчик фыркнул.
— А как, по-вашему, свет ночью можно включить?
— Как? — Заинтересовалась я.
— Ответь мне — тогда посмотришь. Доброе утро!
— Доброе утро!
Одновременно вспыхнули все лампочки. Полина даже закрылась рукой от яркого света.
— А мы всё гадали, как тут всё это устроено, — сказала я.
— А я всегда говорил, что женщины и техника — несовместимы, — довольным голосом заявил мальчик, усаживаясь на краешек Полининой постели. — Моя мама до сих пор думает, что виртуальная платформа находится в компьютере.
— Где же ещё по-твоему? — Спросила Полина.
— В Сети!
— А Сеть где — под столом, что ли?!
Мальчик вскочил. Не знаю, почему, но именно на этот вопрос он отреагировал неадекватно.
— Ребята, не ссорьтесь, а? — Попросила я. — Четыре часа ночи всё-таки.
Они расхохотались, а потом уже забыли, по какому поводу хотели поссориться.
— Всё равно я не понимаю, — сказала Полина. — Я ведь утром встаю, ничего такого не говорю, тем более, говорить некому — Бахмурова постоянно просыпает — а свет всё равно включается.
— Утром у Программы совсем другой режим работы, — терпеливо пояснил мальчик.
Я со вздохом подумала, что да, пожалуй, Коля прав. Не знаю, как другие представительницы моего пола, но лично мне, особенно с позиций строгого логического мышления, понять принципы работы большинства здешних механизмов — абсолютно нереально.
— Я вообще-то по другому поводу сюда зашёл, — вспомнил Коля. — Полин, ты когда деньги собираешься мне привозить?
— Завтра.
— Нужно, чтобы кто-нибудь поехал с тобой.
— Это ещё зачем?
— Мой папа всегда говорил, что когда дело касается денег суммой больше ста тысяч, человек никогда не должен находится в одиночестве.
— Думаешь, я их сама у себя могу украсть?
— У тебя кто-нибудь может украсть.
— Пусть только попробуют!
— Полина! — Попросил мальчик. — Не шути, пожалуйста, с такими вещами, ладно?
— Коленька, уйди, будь добр, отсюда по-хорошему, а? Мне спать осталось три часа.
— Всё равно, подумай над моими словами. Даже здоровые сильные мужики для перевоза сумм в несколько раз меньше инкассаторов нанимают, у…
— Сгинь!
Он осёкся на полуслове, пожелал нам спокойной ночи и ушёл.
Полина молчала очень долго, я подумала, что она уснула.
— Доброе утро!
Я вздрогнула, потому что сама уже начала засыпать. Мне пришлось ответить. С удовольствием пошутила бы по поводу четырёх часов, но было на самом деле четыре часа, мне только и осталось что промолчать.
Свет в очередной раз включился, Полина сидела на краешке моей кровати.
— Бахмурова, ты проснулась?
— Да.
— Не верю. Иди умойся.
— Это ещё зачем?
— Чтобы я точно знала, что ты не спишь. А то будешь потом думать, что всё это тебе приснилось
— Ты опять собираешься с кровати навернуться?
Первый раз я видела, как Полина краснеет. Её стойкий загар растворился в нахлынувшем румянце.
— Что ты имеешь в виду? — Запинаясь пробормотала девочка.
— Прости, пожалуйста. Я просто сонная и злая. Меня ещё никогда столько раз за одну ночь не будили.
— Я — вообще не спала. Что же мне теперь — бегать по всему холлу и стёкла бить?
— Я уже извинилась, Полина. Сделать это ещё раз, стоя на коленях, как святая Урсула перед Папой Римским?
— Лучше как Папа Римский перед Атиллой, — хихикнула девочка, — более выразительно… Короче, я прямо сейчас поеду домой. Когда вернусь — не знаю, предполагаю, что завтра… точнее, сегодня вечером, но, может быть, задержусь ещё на день или на два. Это зависит от того, как у меня дела пойдут. У меня список из двадцати трёх пунктов получился, что мне надо сделать и что купить. Вместо себя я оставляю…, — она сделала интригующую паузу.
— … меня, — докончила я за неё.
— Ты-то откуда знаешь? — Упавшим голосом осведомилась Полина.
— У тебя больше выбора не остаётся.
— Вообще-то верно, — согласилась она, несколько минут сидела неподвижно, раздумывая о чём-то своём (я за это время чуть не уснула). — А самое главное, мне нужно денег у папы занять. Для Белохвостикова. Довольно большую сумму, что не очень радует. Очень надеюсь, что папа сейчас на Земле… Проклятая изоляция, даже новостей нельзя узнать!
— А просто так ты не можешь деньги взять? — Полюбопытствовала я. — Обязательно занимать нужно?
Мне были непонятны такие отношения между членами одной семьи, тем более, между ближайшими родственниками. Впрочем, кто поймёт этих Сенаторских отпрысков?
— Могу просто так взять. Даже больше чем уверена, что папа будет на этом настаивать. Но не буду.
— Почему?
— Не хочу.
— А всё-таки?
— Если ты этого сразу не поняла, то не поймёшь вообще, не стоит и пытаться.
— Ладно, не буду пытаться, — послушно отозвалась я.
— Знаешь, Настюха, сонная ты мне нравишься больше — такая покорная, что дальше некуда.
— Так что же от меня в конце концов требуется?
Вместо ответа Полина взглянула на потолок.
— Тысячу моих — Бахмуровой, — сказала она.
Карточки привычно булькнули.
— Столько-то — зачем? — Буркнула я.
— Пригодится. Постарайся их не растранжирить и оставить к моему приезду хотя бы половину. Больше мне от тебя ничего не надо.
Я молча кивнула.
— И с ребятами чтобы ничего не случилось.
Я опять кивнула.
— Ладно, спи, — наконец смилостивилась девочка. Наверное, у меня, сонной, был слишком уж жалобный вид…