ГЛАВА 01

Моя одиссея началась ровно в половине пятого утра. Вдоволь налюбовавшись на себя в зеркало, я застегнула молнию куртки, опустила чуть ниже козырёк шапки, ещё раз оценила свой интерфейс, решила, что так, с опущеным козырьком, гораздо лучше, показала сама себе язык и пошла будить Бахмурову.

Сама не ожидала таких успехов, но моя компаньонка вскочила так резво, будто и не спала.

– Бахмурова, ты точно проснулась?

– Угу.

– Не верю. Иди умойся.

– Это ещё зачем?

– Чтобы я точно знала, что ты не спишь.

– Не сплю я. Заснёшь тут с тобой!

– Прости, – деланно потупилась я, хотя никакого раскаяния не чувствовала. Ей хорошо – послушает меня пару минут – и спи-отдыхай. А мне ещё часов пять до дома пилить.

– У самой старческая бессоница, так хоть бы другим спать не мешала!

По поводу "старческой" – это она конечно, загнула. Или хотела меня поддеть и спросонок это не очень получилось. Не сообразила, что на подобные определения я смогу серьёзно обидеться лет, пожалуй, через тридцать.

– Короче так, Настюх, я прямо сейчас поеду домой. Когда вернусь – не знаю, предполагаю завтра, но, может быть, задержусь ещё на день или на два. Это зависит от того, как у меня дела пойдут. У меня список из двадцати трёх пунктов получился, что мне надо сделать и что купить. Вместо себя я оставляю…, – я сделала интригующую паузу, чтобы огорошить мою собеседницу. Я лелеяла слабенькую надежду, что от выплеска адреналина Бахмурова проснётся.

– … меня ты оставляешь!

– Ты-то откуда знаешь? – Удивилась я.

– У тебя больше выбора не остаётся.

– Вообще-то верно. А самое главное, мне нужно денег у папы занять. Для Белохвостикова. Довольно большую сумму, что не очень радует. Очень надеюсь, что папа сейчас на Земле… Проклятая изоляция, даже новостей нельзя узнать!

– А просто так ты не можешь деньги взять? – Буркнула Настюха. – Обязательно занимать нужно?

Я подумала и отозвалась:

– Могу просто так взять. Даже больше чем уверена, что папа будет на этом настаивать. Но не буду.

– Почему?

– Если ты этого сразу не поняла, то не поймёшь вообще, не стоит и пытаться.

– Ну и ладно.

– Знаешь, Настюха, сонная ты мне нравишься больше – такая покорная, что дальше некуда.

Лицо Бахмуровой приобрело совсем уже зверское выражение.

– Иванова, – сдерживая кипящую внутри ярость прошипела она (не знаю, как ей это удалось, в моей фамилии нет ни одного шипящего звука), – будь добра, объясни внятно, зачем ты меня разбудила! Если ты решила испытать моё терпение…, – её голос сорвался.

– Тысяча моих – Бахмуровой! – Сказала я и на всякий случай посмотрела на потолок.

Наши карточки перебулькнулись. Точнее, это был звук, похожий на шипение воды в неисправном кране.

– Ага! – Слабым голосом отозвалась Бахмурова, куда-то растеряв весь запас злости. – Но столько-то зачем?

– Пригодится. Постарайся их не растранжирить и оставить к моему приезду хотя бы половину. – Я подумала пару секунд и ободряюще добавила. – Больше мне от тебя ничего не надо.

Она молча кивнула.

Я спохватилась:

– И с ребятами чтобы ничего не случилось.

Она опять кивнула.

Неподвижно сидя в кровати, Настюха была жутко похожа на большую пластиковую куклу: слушая мои инструкции, он не моргала и не шевелилась, лишь изредка зрачки её остекленевших глаз начинали блестеть чуть сильнее. Дождавшись небольшой паузы, которую мне пришлось сделать, чтобы перевести дыхание, Бахмурова мягко, словно в обмороке, осела на подушку и тут же уснула.

– Ладно, спи! – пришлось разрешить мне задним числом. – Ты вообще меня слушала – нет?

Я подождала минуту и, не дождавшись ответа, вышла из комнаты. Остаётся надеяться, что утром хоть что-нибудь из моих речей Настюха сможет припомнить.

За спиной аккуратно закрылась дверь, едва слышно пискнул замок. Я сразу подумала, интересно, какой будет наша комната через пару дней, когда сюда вернусь. Настюха порядок додумается навести? Или хотя бы пыль убрать, которая появляется на всех поверхностях с завидной периодичностью. Дома почему-то такого нет. Или её там кто-то протирает?

В холле стоит тишина. Звуки шагов скрадываются мягким толстым ковром. На стенах, отбрасывая на обои жёлтые круги света, горят светильники. Обстановка тут совсем домашняя, словно в старой деревенской избе.

Я видела хорошие дома. Я видела очень хорошие дома. Пару раз мне приходилось бывать домах, хозяева которых всю свою жизнь и все свои средства положили на обустраивание гнёздышка. А так как люди с такими бзиками, как правило, достаточно обеспеченные люди, у них получались настоящие шедевры.

Будучи достаточно искушена во всяких навороченных интерьерах, ещё в первый день я задала себе вопрос, насколько случайно в общем жилом корпусе сложилась такая не в меру уютная атмосфера. А потом решила, что ещё в то время, когда все здания школы были только в проекте, над видом будущих интерьеров работали десятки психологов и дизайнеров; к нашему обучению – а мы – суперы – всегда сильно отличались от обычных детишек – в любом случае должны были подойти серьёзно.

Вот мне, к примеру, находиться в подобных интерьерах не впервой. Я доподлинно знаю, что нашу летнюю дачу на острове Лимнос (куда я сейчас и направляюсь, кстати говоря) проектировали полторы тысячи человек.

Раздумывая подобным образом, я дошла до середины коридора. За ближайшей дверью послышался скрип кровати – кто-то повернулся во сне. А может и не во сне. Может, какой-нибудь супер, будь он неладен, захотел в туалет.

Пришлось ускорить шаги. Ещё не хватало нарваться на кого-нибудь из моих новых одноклассничков, а потом объяснять причины своего спешного отъезда.

Я спустилась на первый этаж. В полной тишине ступени лестницы показались особенно скрипучими и неприятными. Интересно, как ступени могут быть неприятными? Я ещё раз взглянула под ноги и убедилась, что, да, ступени в самом деле никаких положительных эмоций не вызывают. Словно тут много лет назад кто-то свернул шею. Об этом все забыли, но аура осталась.

Мне почему-то пришла в голову мысль заглянуть в актовый зал. Дверь отворилась без всякого скрипа, хотя раньше она мне казалась очень тяжёлой и скрипучей. На сцене горел маленький одинокий прожектор. Пахло пылью и затхлостью, словно в старом театре. Я усмехнулась, вспомнив, как вчера назвала этот зал актовым. Интересно, я хоть немножко угадала? Это помещение имеет хоть какое-нибудь отношение к Мельпомене?

Природа оказалась не настолько дружелюбной, насколько этого хотелось: улица встретила меня кромешной темнотой и резким ударом ветра в лицо. Слишком холодный для начала сентября воздух тут же пробрал до костей.

Жуть! На дворе – начало осени, а погода словно перед Новым годом. Собираясь в школу, я, кажется, не совсем учла особенности северо-западного климата: самая тёплая моя одежда едва ли подходила даже для начала сентября – а я-то полагала, что запаслась на всю зиму.

Я застегнулась на все пуговицы – это не помогло.

"Обратно вернуться, что ли? У Настюхи, вроде, пальто было – она куда запасливее меня… – Подумала я и сразу возразила сама себе. – Только не это! Говорят, возвращаться – плохая примета. Придётся как-нибудь потерпеть. Только бы до грава добежать, а там согреться элементарно – силовое поле поменьше настроить и надышать"

Но холод был не самым плохим, что ждало меня на улице. Куда неприятнее была нулевая видимость. Мне вообще редко приходилось видеть настолько полную темноту – везде, где бы я ни находилась – в столичной резиденции, на Лимносе, на любом курорте – там всегда в тёмное время суток функционировало стопроцентное освещение. Здесь же во всём обозримом пространстве не было ни одного фонаря, ни одной лампочки, даже небо – и то было плотно затянуто тучами.

Никогда не умела хорошо ориентироваться на местности. Не знаю, как другим, но лично мне и днём нужно по территории школы с компасом ходить, а ночью… Не, лучше про плохое не думать!

Но голова – это такая вещь, которая редко работает в запланированном направлении. Чаще бывает другое – то, о чём стараешься не думать, лезет в сознание в первую очередь и забивает все остальные полезные мысли.

Я представила себе, как Бахмурова спокойно спит в нашей комнате, в своей тёплой мягкой постели, и мне стало ещё хуже. Сразу мелькнула трусливая мысль: "Что я вообще здесь делаю? Мне что, больше всех нужно?"

Вопрос был сформулирован более чем правильно и, как любой серьёзный вопрос, в своей сути он содержал ответ: мне именно больше всех нужно. Быть старшей в среде суперов – это не то же самое, что исполнять обязанности старосты в начальной школе, среди обычных детей. Это очень прочная ступенька к дальнейшему карьерному росту. Ради будущего высокого статуса можно претерпеть некоторые неудобства. На папино место, я, конечно, не рвусь, но было бы неплохо устроиться куда-нибудь в окружение Навигаторов. Их всего сто двадцать пять человек, крайне мала вероятность, что я смогу стать именно Навигатором. Нужно трезво подходить к перспективам.

Это – далеко идущие планы. А что касается программы-минимум, то, когда я привезу весь свой запланированный список товаров плюс деньги на раскрутку нашего банка – ни у кого из наших ребят и мысли не возникнет, что руководить курсом может кто-то ещё – тогда можно будет немного расслабиться. Пока же ещё рано.

А Бахмурова – пусть спит. И Бахмурова, И Никиточка, и все остальные. Они проспят всё на свете. Недаром придумали пословицу про тех, кто рано встаёт.

Занимаясь кустарным аутотренингом, я брела по извилистой парковой тропинке, то и дело выбираясь из кустов на обочине. В голове прочно засела мысль, что где-то должна быть асфальтная дорожка – но она почему-то упорно не находилась. Может я что-то путаю? Или не в ту сторону пошла? Ещё не хватало заблудиться!

И эта жуткая темнота раздражала до колик. Это только кажется, что отсутствие света – всего лишь житейское неудобство. На самом деле – совсем иначе. Недаром мгла числилась в числе десяти египетских казней. Видно, фараону и его подданым было совсем плохо, если, посуществовав в темноте пару-тройку часов, фараон в который раз пообещал Моисею отпустить его народ в пустыню.

Будь тут, в "Штуке", нормальная администрация – руки бы им нужно было поотрывать с корнями за такие удобства. А против Красной Шапочки особенно не повоюешь – любое диссидентское движение в нашей школе уничтожается в зародыше. А если нечто похожее и появляются, то ненадолго.

Да и по мне, лучше уж в темноте.

По крайней мере, пол-годика или год можно потерпеть, а потом, может быть, получится разобраться в здешней ситуации и что-нибудь изменить в лучшую сторону.

Проникновенно шепча под нос ругательства, я пробралась через заросли невысокого кустарника, оказалась рядом с каким-то прудом, вернулась обратно, попала лицом в мокрую и склизскую паутину – и тут неожиданно выбралась на долгожданную асфальтную дорожку. По ней удалось быстро добраться до здания КПП.

Не могу понять, зачем на входе в школу стоит эта крохотная деревянная будочка. Помню, 31 августа в ней сидели двое элегантно одетых мальчишек. Увидев меня, они привстали, разглядывая посетителя – и застыли в такой неудобной позе. Я спокойно прошла мимо, а их лица остались прижатыми к окну. Мне едва удалось сдержать смех – сплюснутые о стекло носы напоминали свиные пятачки.

Не знаю, насколько обитаемой было КПП первого сентября, но второго, когда мы тащили в лес мешок с третьекурсником внутри, в будке уже никого не было. Нет и сейчас. Ну, и в чём смысл данного заведения?

Узенький коридор я проскочила на крейсерской скорости, тем не менее успела почувствовать сырость, плесень и запах мочи. Несколько дней назад, вроде бы, здесь было гораздо чище.

Под ногами неприятно хрустнуло. Я решила не конкретизировать, что это такое. По моему глубокому убеждению, некоторые вещи лучше не знать.

Только оказавшись в нескольких десятках метров за пределами "Штуки", я поняла, какую глупость совершила. Кто сказал, что на стоянке будет хоть один грав? Тем более сейчас, в пять утра четвёртого сентября, когда учебный год уже начался и все ребята на местах – нет никого, кто бы приезжал или собирался уезжать. Вот незадача!

Первое, что приходит в голову – сделать звонок по мобильнику и вызвать транпорт. Но даже мобильника – и того нет. Пойти обратно и взять телефон у Бахмуровой? Поздно.

В лесу оказалось ещё темнее, чем на открытом пространстве. Я несколько раз забрела в какое-то болото, пару раз запуталась волосами в мелких ветвях, ударилась лбом в склизкий от сырости ствол сосны, уже не сдерживаясь, выругалась в полный голос – и тут впереди, среди плотного лесного массива показался просвет. Стоянка! Чудненько!

Я всегда считала себя невезучей, поэтому, неожиданно наткнувшись на объект поисков, слегка удивилась: подобные подарки судьба преподносила мне редко. Чаще бывало другое: во время поисков потерянная вещь находилась в последнем месте, которое я обыскивала.

Но куда большее удивление ожидало меня, когда оказалось, что на школьной стоянке всё возможное для этого пространство было заполнено техникой. Гравы так плотно стояли друг к другу, что между ними можно было едва протиснуться – на площадке, предназначенной для двух, максимум – трёх десятков машин, их было больше полусотни. В воздухе висело ещё несколько, которым не хватило места на земле. Расширив глаза, я разглядывала это зрелище, потом несмело хихикнула. Вот уж чего нельзя было ожидать, так это такого поворота сюжета.

Я уселась в ближайший грав и ойкнула, поняв, что пятой точкой плюхнулась в небольшую лужицу. Достойное завершение моей сегодняшней ночной эпопеи!

Но уже ничего сделать было нельзя. Ладно, высохну по дороге. Я включила панель управления. Компьютер несколько секунд разогревался. Монитор отобразил настроечные символы, данные о параметрах грава, наконец показал диалог ввода маршрута. Я уже подняла ладони, чтобы отбарабанить нужные буквы, но тут мне всё-таки стало интересно, как вся эта техника оказалась на нашей стоянке. В четыре часа ночи, в середине первой учебной недели. Откуда всё это прилетело, если даже в конце августа мы слетались по одному – по два?

Чуть поколдовав с машиной, я открыла системную папку и принялась внимательно изучать логи. Нельзя сказать, что компьютеры – мой конёк, но в некоторых современных вещах среднестатистический пользователь (к которым я не без оснований отношу себя), вполне может разобраться. Одна из самых примитивных – логи работы грава.

Как только транспорт совершает любое действие – взлетает, приземляется, пролетает через узловую точку маршрута – в хронологии бортового компьютера об этом появляется аккуратная запись, которая затирает такую же запись годовой давности – по умолчанию архив любого грава храниться ровно год.

К примеру, когда 31 августа я летела сюда в окружении трёх гравов охраны, то маялась от безделья и переделала всё, что можно было переделать в полёте, под конец забралась в бортовой компьютер грава и наизусть выучила логи памяти за последние два дня. Даже сейчас я точно помнила, что, персонал нашей резиденции три раза вылетал в Одессу, один раз по какой-то надобности – в крохотную деревеньку около Крыма, затем – в контору Навигаторов в Австралии, под конец дня, в 23.48, он снова оказался в столице, а следующим утром на нём в Вологду направилась я сама.

Впрочем, я отвлеклась от темы. Логи компьютера, за который я села, оказались абсолютно пусты. С чего бы это?

Я вместе со всеми своими вещами перебралась в соседний грав. Тамошний бортовой компьютер начал ерепениться и для доступа в программный раздел потребовал пароль. Я, ни секунды не раздумывая, ввела 1-2-3-4-5. Компьютер тут же открыл нужную папку. Интересно, на кого рассчитано использования подобной системы безопасности, если пароль известнен любому ребёнку?!

Логи второго грава за предыдущий день тоже кто-то стёр. Причём совсем недавно, уже здесь, на месте, иначе бы в базе данных осталось упоминание о прибытии на школьную стоянку.

Я откинулась на спинку сиденья.

В принципе, в уничтожении информации о предыдущих маршрутах гравов нет никакого криминала. Да и кому нужна информация про пункты назначения, высоту и скорость полёта к предыдущим пунктам назначения? Никому, даже техникам.

Интересно, неужели все гравы, что находятся на здешней стоянке, со стёртыми "биографиями"? И кому понадобилась такая нудная и – что главное – бесполезная работа?

И что теперь делать? Можно было, бы, конечно, полазить по здешним компьютерам и попытаться восстановить стёртые данные – только в чём смысл? Да и время поджимает. Некогда всякими расследованиями заниматься.

Высунувшись из кабины, я ещё раз оглядела плотно стоящие гравы, глубоко вдохнула сырой ночной воздух, и склонилась над компьютером. Пальцы привычно-шустро пробежались по клавиатуре и яркими зелёными буквами оставили на чёрном фоне монитора название конечного пункта: ОСТРОВ ЛИМНОС.

Навигатор изобразил на мониторе карту Греции с большой красной точкой.

– Вот именно! – Буркнула я в микрофон.

Компьютер меня не понял. Пришлось снова стучать по клавиатуре.

Динамики уютно булькнули, приняв команду, генераторы грава мягко заурчали и неуютная земля с её темнотой, дождём, влажными от сырости гравами, стоящими бок о бок на тесной стоянке, тут же провалилась вниз.

Сразу, как только грав поднялся в воздух, я попыталась дозвониться до папы. Мобильника у меня не было, я воспользовалась бортовой связью. Долго никто не отвечал, наконец компьютерный голос не очень уверенно сообщил о недоступности абонента.

– Попробуем ещё раз, – компанейски предложила я, наклоняясь к микрофону. – А ещё лучше, пытайся соединится до победного.

– Уточните статус населённого пункта, – невозмутимо попросил компьютер, – в базе данных сто двенадцать населённых пунктов с наименованием "Победный".

Я фыркнула.

– В смысле, до победного конца. Звони пока не дозвонишься!

Компьютер задумался, но больше ничего не сказал.

Я душераздирающе зевнула. Хотя вокруг никого не было, аккуратно прикрыла рукой рот: воспитание – вещь въедливая. Некоторые вещи делаешь на автомате.

Бессонная ночь дала о себе знать: не успел грав войти в режим длительного полёта, я устроилась калачиком на двух сиденьях, подложила под голову сумку и спокойно, словно дома у себя на диване, заснула.

 

ГЛАВА 02

Сквозь сон до меня доносилось, как компьютер простуженным голосом что-то вещает про режим полёта, оправдывается, почему движение проходит гораздо ниже, чем того требуют обстоятельства, зачем-то пытается уточнить у меня координаты допустимых промежуточных пунктов. Только услышав голос папы, я подняла голову от импровизированной подушки.

Протирая заспанные глаза, я выглянула из грава: в свете ярких солнечных лучей на горизонте уже появились прибрежные отроги Лимноса.

– Папуля!! Привет!!

– Ты в Греции?! На даче?! – Удивился отец, который, судя по примерным данным о месте сигнала, был где-то около Венеры. – Что ты там делаешь?!

Звук на несколько секунд прервался – он переключался на приватный канал.

Я замялась. Прямо по телефону говорить, что приехала за деньгами – совесть не позволяет. С другой стороны – как ещё сформулировать?

– Нужно решить некоторые проблемы, – я попыталась дипломатически уйти от прямого ответа и тут же с грацией слона перевела разговор на другую тему. – А ты что делаешь в космосе?

– Я на промышленной орбитальной станции. Неофициальный визит. Ничего интересного. Текучка. Тебе что-нибудь нужно?

– Ну-у, – протянула я, – в принципе, кое в чём, хотелось бы, конечно, чтобы ты мне помог.

– В чём именно?

– Не хочу говорить об этом по телефону. Давай встретимся в Сети?

– У тебя много времени?

– День-два есть. Может три, но не больше. Я в нашем классе главная, сомневаюсь, что ребята без меня справятся.

Папа колебался не больше секунды.

– Подождёшь меня на даче до завтра? Я приеду.

– Конечно подожду!!

Я и не рассчитывала на такую удачу, поэтому завопила так, что папа, наверное, вздрогнул.

– Жди.

Сенатор всегда донельзя краток. Краткость – сестра таланта. Кому, как не папуле об этом знать.

Солнце светило прямо в глаза, отчего я довольно щурилась и сама себе напоминала сытую кошку.

Горы, маячившие на горизонте, куда-то пропали. Прикрываясь рукой от солнца, я вгляделась вдаль, потом принялась копаться в навигаторе бортового компа. Вскоре выяснилось: то, что мне минуту назад показалось Лимносом, на самом деле – какой-то соседний остров; их в Средиземном море больше шестнадцати тысяч – немудрено и перепутать.

Спать расхотелось. Сначала я любовалась пейзажем. Под гравом проплывали однообразные сине-зелёные гребешки волн, в воде смутно отражались белоснежные барашки облаков и серебристое дно летящего грава. Потом, почувствовав, что снова начинаю клевать носом, я встряхнулась, словно выбравшаяся из воды собака, и повернулась к микрофону:

– Через сколько мы прибудем на место?

– Расчётное время прибытия – через двадцать шесть минут.

– Двадцать шесть минут, – сказала я. От нечего делать я иногда любила пофилософствовать.- На первый взгляд, ничего страшного нет. С другой стороны, двадцать шесть минут – это почти полчаса, одна сорок восьмая часть суток. И всё это время я обязана сидеть в граве и тупо пялиться на воду. Почему я должна тратить жизнь на такие глупые действия? В чём логика, а? – Повернулась я к микрофону. – Чего молчишь?

– Расчётное время прибытия – через двадцать пять минут. Относительно длительности стандартных земных суток могу сказать следующее: двадцать пять минут составляют пятьдесят семь целых шесть десятых…

– Всё, молчи, хватит!

Динамик замолчал. Вот он – типичный образчик современной коммуникационной техники. Наши инженеры ещё лет пятьдесят назад доложили о создании машинного интеллекта. Тогда все ожидали, что в компьютерной технике произойдёт революция, которая разделит развитие человеческой цивилизации на ДО и ПОСЛЕ. Этого не случилось. Причина была до смешного проста.

Отличительный признак любого компьютера – строгое двоичное мышление. Все стандартные компьютеры "думают", используя две разнополярные категории – да и нет, плюс и минус, чёрное и белое. Подобный стиль мышления называется компьютерным и является самым логичным из всех возможных.

Так происходило до тех пор, пока не появились процессоры с искусственным интеллектом. Компьютеры потеряли свою главную отличительную особенность – логику. Теперь двоичное мышление стал троичным, четверичным, пятеричным – чем больший разряд чисел использовался для оперирования логическими величинами, тем более интеллектуальным считался комьютер. Машины с логическим индексом выше пяти единиц вполне могли отстаивать в разговоре с человеком свою точку зрения, оперируя при этом сложными логическими построениями.

Именно в этом был камень преткновения. Если на старых компьютерах любой программер мог промоделировать поведение своей программы, то при работе на интеллектуальной технике никто не мог предположить, что изобразит монитор через пару-тройку минут. Компьютерная мысль вместо категорий ДА-НЕТ могла двинуться по любому из пяти возможных путей. Для серьёзных научных задач интеллектуальные компьютеры оказались, мягко говоря, бесполезны.Область применения таких машин ограничилась развлекательной сферой, а в последние годы блоки с искусственным интеллектом начали встраивать в бортовые компьютеры муниципальных гравов, и опять же с единственной целью: развеять скуку пассажиров.

Лично для меня общение с компьютерным разумом напоминает диалог с очень дотошным и психически не совсем вменяемым собеседником, который привязывается к каждому слову и слишком буквально понимает сказанное. Даже ответ на простенький вопрос "Сколько будет дважды два" может длиться минут двадцать и способен довести среднестатистического человека до белого каления.

Пока я раздумывала над особенностями современной компьютерной техники, динамик вдруг булькнул сигналом вызова и игриво осведомился до боли знакомым голосом дяди Бори:

– И кто это такой смелый к нам пожаловал?

Борис Емельянович Садовников – бессменный руководитель слуюбы безопасности острова Лимнос на протяжении, по-моему, лет двадцати, если не больше. Лично мне очень симпатичен – никогда не сдавал меня, не особенно ругал за мелкие младенческие шалости и пару раз покрывал мои не совсем невинные грешки.

Но мне всегда казалось, что он – не очень умный… нет, скажу по-другому: что он – слишком доверчивый. Никогда не понимала, каким образом он смог стать шефом службы охраны нашей летней резиденции – довольно серьёзной конторы, кстати сказать, – а главное – столько лет занимать эту должность. Даже я, будучи совсем маленькой, столько раз его обманывала, что сейчас мне иногда становится стыдно за своё прошлое поведение.

Так что против Бориса Емельяновича у меня ничего нет. Совсем – ничего. Однако существуют некоторые вещи, проигнорировать которые в принципе невозможно, к примеру – хамское отношение к визитёрам нашего острова.

По правилам любой диалог службы безопасности острова с посетителем должен начинаться с того, что охранник на пульте чётко и внятно представляется по всей форме – указывает свои должность, звание и занимаемый пост, а затем просит назвать анкетные данные посетителя и осведомиться о цели визита.

Ладно, я – это понятно, для дяди Бори человек в какой-то степени свой. Но если бы на моём месте оказался бы кто-нибудь ещё, допустим, какой-нибудь папин или мой знакомый? А если бы остров решил посетить, к примеру, кто-то из Навигаторов, не знающий, что Сенатора на месте нет?

– Так кто же там всё-таки к нам пожаловал? – Повторил Борис Емельянович.

– Тебе-то какое дело, болезный? – Холодно осведомилась я. – С какой радости нужно перед тобой отсчитываться? Иди спать, малыш. Не трогай больше компьютер, а то папа по попке настучит!

Я представила себе глаза дяди Бори и прикрыла рот ладонью, чтобы не расхохотаться.

– Болезный, значит? – Удивился Борис Емельянович и некоторое время молчал. – Сейчас грохну из пушки – ни один хирург не склеит. И уже в больнице будете врать, что автопилот забарахлил и даже не представляли, что находитесь в запретной зоне.

– Грохни, – в моём голосе прозвучали металлические нотки; разговор перестал меня развлекать, – если такой смелый. А потом, на Совете Навигаторов внимательно прокрутим записи бортового компьютера и посчитаем, сколько нарушений зафиксировано за последнюю минуту.

Борис Емельянович озадаченно замолчал.

– Что-то ты, Боренька крут не по годам. Самому пятьдесят, а гонора – как у подростка. Грав чужой пропустил без проверочного сигнала, разговоры неуставные затеваешь, не представившись по всей форме. Да ещё и не по-детски угрожаешь. Я подозреваю, что именно ты всех папиных гостей разогнал. Что-то, я смотрю, к нам ездить в последнее время меньше стали. Ты бы, Борис Евгеньевич, поаккуратнее, а? Человек ты, конечно, свой, но ведь я могу и обидеться. Скажу словечко про твои художества – и до конца своей жизни будешь перед Навигаторами оправдываться, что ты не слон…

Связь прервалась. Я тряхнула головой, поправляя растрепавшиеся на ветру волосы, потом мрачно глянула на монитор. Иногда со мной такое бывало, будто что-то накатывает, понаговоришь кому-нибудь множество всяких неприятных вещей, а потом коришь себя, ибо без этого вполне можно было бы обойтись.

– Ладно, он сам виноват. В следующий раз осмотрительнее будет.

Прошептав это, я поняла, насколько сильно выбита из колеи, если начинаю оправдываться сама перед собой.

По нынешним правилам управлять гравом самостоятельно можно только по достижении совершеннолетия и только после получения разрешения на самостоятельное вождение. И, хотя управлять гравом я умею гораздо лучше, чем многие люди, гораздо старше меня, летаю я всегда на автопилоте. Ведь правила существуют, чтобы их исполнять, верно?

Однако сейчас мне пришлось сделать исключение – компьютер почему-то упорно пытался посадить грав на самую дальнюю и неудобную стоянку. Идти от неё до дома – минут двадцать. Пришлось взять управление в свои руки и самостоятельно вырулить в нужное место. Я спрыгнула с грава на нагретый солнцем асфальт и побежала домой. Через минут пришлось вернуться обратно – за сумочкой.

Дядя Боря ждал меня на крыльце.

– Привет, Борис Егорович!

Тот промолчал.

– Что-то ты совсем нюх потерял, дядь Боря, – сказала я. – Или хочешь заработать отпуск за счёт Навигаторов? Тогда тебе – не ко мне. Я своих не выдаю.

– Да ладно тебе, прекращай!

– Договорились.

Узнав о скором папином приезде, дядя Боря так и остался стоять на крыльце – впал в полный ступор и даже не проводил меня до дверей комнаты.

Судя по выражению лиц в дежурке, своим появлением я произвела среди охранников лёгкое замешательство. Конечно, чего ещё ожидать: добралась до места на муниципальном граве, никого не предупредив, ни охрану, ни отца, даже одноклассники – и те должны были узнать об моём отъезде только тогда, когда я была уже на пол-пути к дому.

Дом выглядел непривычно пустым. Из-за того, что я уехала на учёбу, уволили всех моих наставников и воспитателей. Папа называл из "мамки-няньки", что мне всегда жутко нравилось. Даже не представляла, что, оказавшись в школе, я сама стану и мамкой и нянькой для четырёх десятков суперов.

Интересно, как там без меня Бахмурова, справляется? Хорошо, если бы она продержалась до моего приезда. А то ведь наши ребята такие… как бы так помягче сформулировать… во – боевые; уволят её со всех постов – и доказывай потом, что не верблюд. Главное, чтобы на её месте не очутился Никита, иначе к моменту моего приезда начнётся какая-нибудь неуправляемая социальная реакция.

Я вошла в свою комнату, я остановилась на пороге. Что-то сразу показалось мне необычным. Через секунду я поняла, что именно. И само помещение, и все предметы обстановки – почему-то сильно уменьшились в размерах и показались почти игрушечными. Даже громадный шкаф в торце комнаты, который всегда внушал мне почтение своими размерами и в котором я провела бОльшую часть своего детства, теперь даже большим обозвать язык вряд ли повернётся – так, обычный рядовой предмет мебели.

Сколько я не была в этой комнате? Два месяца? Даже, пожалуй чуть больше; точно помню, 22 июня мы отмечали именно здесь. Неужели я настолько быстро расту? Никогда бы не подумала! Даже тоскливо немножко, если честно.

Кстати сказать, всегда была уверена, что маленькой быть гораздо интересней, чем взрослой.

Впрочем, это всё лирика. Я расцеловалась с Чапкой, которая меня вроде бы узнала, подсыпала в аквариум корм для рыбок (решила, пусть этой внеплановой трапезой отметят мой приезд) и только после этого принялась за работу: устроилась в позе лотоса на низеньком кожанном диване и включила персональник.

Закупка нужных для курса вещей заняла минут десять – нужно было отыскать в Сети самый большой магазин и занести в книгу заявок длинный список покупок. Карманных денег хватило впритык – а тех, что остались, едва бы хватило на десяток порций мороженого.

– Когда вы ожидаете получить заказ? – Осведомился продавец. Его лицо было мутным и постоянно меняло черты – современные графические стандарты "заточены" под трёхмерный Графонет, двухмерные экраны персональников, даже самые лучшие, с некоторыми эффектами не справляются. Но ведь не будешь для простенького визита в магазин запускать большой комп?

– Я ожидаю получить заказ чем быстрее, тем лучше.

– Ваши покупки будут доставлены в течении двадцати минут.

Ребята из магазина управились в срок. И с этого момента начались проблемы. Борис Емельянович как сквозь землю провалился – его телефон молчал – и все вопросы пришлось решать самой. Несмотря на моё предупреждение, что сейчас появятся курьеры с товарами, идиот на пульте чуть не сбил грав торговцев на подступах к острову.

– Ты придурок! – Прошипела я в мобильник.

Оператор не ответил и выключился. Понял, наверное, что спорить со мной – себе дороже.

Потом долго пришлось объяснять охране, зачем нужно пускать на территорию резиденции совершенно посторонних людей с более чем объёмным багажом. Не понимаю, откуда в нашем доме столько людей с недоразвитой психикой? Или их тут специально собирают?

Вскоре четыре громадных контейнера стояли на лужайке около парадного входа.

Курьеры умчались прочь с такой скоростью, словно доставили покупки не на дачу Сенатора, а в перенаселённый серпентарий.

– Где Борис Емельянович? – Спросила я у мужика в форме охранника, который, мрачно почёсывая подбородок, стоял перед моими покупками. Мне он сразу не понравился, ещё года три назад, когда я его увидела впервые. За всё это время он никак себя не проявил, мы только изредка встречались и даже не здоровались, но от одного только внешнего вида этого охранника меня почему-то коробило.

– Так где он?

Цербер даже не обернулся:

– Он пока подойти не может. Я вместо него.

– Мне нужно посмотреть, что в этих ящиках.

– Не подходите к ним. А ещё лучше – вообще идите в свою комнату. Сначала я сам их досмотрю.

– Не нужно их досматривать! – Отрубила я. – Где дядя Боря?!

– Он занят.

– Он не может быть занят, пока я тут! Позови его!

Появились ещё несколько охранников. Один из них начал вскрывать упаковку.

– Не трогай! – Взвилась я.

Остальные мягко оттеснили меня на задний план.

– Полина Германовна, мы в любом случае должны досмотреть прибывший груз, – проникновенно заговорил ВРИО дяди Бори, становясь между мной и контейнерами.

– Не имеешь права.

– Имею, Полина Германовна. И не просто право – у меня такая обязанность.

– Обязанность?! Шарить по моим сумкам?!…

Мы принялись ругаться.

Через четверть часа диалог потерял высоту интонаций.

– Это нужно МНЕ. В ШКОЛУ. Вы понимаете?! – Глядя куда-то в сторону, уже в который раз тоскливо повторяла я.

– Понимаю, – нудным голосом объяснял охранник. – Но оставить такой груз на территории охраняемого участка без личного досмотра я не могу.

– Я и так знаю, что там. Бытовые электронные побрякушки, зарядки для пищевиков и куча всякой еды. Ничего там опасного нет!

– Именно это я и хочу проверить.

– Это МОИ вещи – почему до тебя это не доходит? Я их завтра увезу!

– Даже если бы Вы их сейчас собирались увезти, я бы всё равно настоял на досмотре.

– Может вы ещё мой письменный стол обыщете?

– Зачем? – Той улыбке, которая появилась у мужчины, могла позавидовать сама Джоконда. – Я и так знаю, что там есть.

– Как же! – Ядовито отозвалась я. – Знаете!

– Полина Германовна, а как вы считаете, в самом деле – не знаю? – Вроде бы он удивился вполне откровенно. – У меня работа такая. У всех нас работа такая. Так что извините.

Что меня бесило больше всего, сотрудник службы безопасности вёл беседу со мной вежливо и участливо, словно врач с пациентом психиатрической клиники.

И тут, очень не вовремя появился Борис Емельянович. Высказав ему со всей возможной ласковостью всё, что думаю по поводу происходящих событий, я ушла к себе в комнату.

Никакой личной жизни! И после всего этого ещё находятся люди, которые мне завидуют!

"А ведь всё это нужно будет переправить к школе, – задумалась я, глядя из окна второго этажа, как охрана бродит вокруг распотрошённых покупок. – Попросить кого-нибудь встретить меня там, что ли? Только непонятно, как это сделать – в школе мобильники ни у кого не работают. И отсюда никого не возмёшь – посторонних в "Штуку" не пускают. Как же я всё это на себе потащу? Ладно, ТУТ на грав мне всё это помогут загрузить, но ведь ТАМ от стоянки до школы ещё пилить и пилить!"

Сказать, что я, была в расстроенных чувствах – это не сказать ничего.Едва я спустилась вниз – тут же наткнулась на Бориса Емельяновича. Не совсем приятно это вспоминать, но я высказала ему, всё что думаю и о нашей доблестной службы безопасности, и о нём лично. При это у начальника охраны был такой несчастный вид, что на мгновение у меня мелькнула крамольная мысль извинить и спустить всё на тормозах. Я отмела это желание в самом зародыше. Ещё не хватало, чтобы сегодняшнее происшествие стало повторяться изо дня в день.Да, не спорю, я дочка самого Сенатора – единственная и неповторимая, и меня нужно охранять гораздо тщательнее, чем прочих смертных (за исключением, разумеется, папы) – но ведь я тоже человек и имею право на личную жизнь!

От нечего делать я принялась наводить порядок в телефонном справочнике мобильника. Половину имён постирала, оставшиеся не вызвали никакого вербального энтузиазма.

Точно знаю: стоит только позвонить какой-нибудь старой подруге – и всё оставшееся время придётся потратить на объяснения, что я здесь делаю, если уехала учиться, и как вообще живётся там, в этой пресловутой "Штуке".

А вправду – как?

Я сама не могла бы ответить на этот вопрос – проучилась всего два дня, вообще ничего пока не понятно. Тем более, признаваться в этом даже самым своим близким подругам, нет никакого резона. Да и какие они близкие? Если только по поговорке про безрыбье. К Бахмуровой, с которой знакома всего ничего и то больше тёплых чувств, чем к здешним девчонкам, которых знала уже не один год с самого и их и своего детства и которые как личности ничего из себя не представляли. Да и как иначе может быть, все они – дочки та-аких серьёзных родителей, которых даже самые глобальные и официальные СМИ всуе не поминают.

Нет! Никому не буду звонить!

Только сейчас я вдруг поняла, что если раньше я и общалась с кем-нибудь, то только из-за того, что нечего было делать. Да и существовать в полной изоляции от внешнего мира – это совсем не для меня. Сейчас у меня есть учёба, множество новых друзей и событий. Не хочется тратить время и нервы на пустую болтовню со всякими идиотками. Лучше уж позагорать, если на то пошло. Вряд ли до следующего лето для этого можно будет отыскать время.

Да, точно! Позагорать – это самое то.

Я спустилась по лестнице на первый этаж и помчалась к выходу. Около самой двери остановилась, словно натолкнувшись на невидимую стену. Крохотная каморка дежурного оказалась заполненной до отказа. Впервые в жизни я видела столько людей солидной комплекции в одном миниатюрном помещении. Дядя Боря сидел за столом перед чашкой кофе, остальные сгрудились вокруг своего шефа. Интересно, что они тут делают? И кто они вообще такие? Первые раз их вижу!

Люди у нас работают более-менее постоянные, текучка – практически нулевая, поэтому встретить кого-то нового, особенно среди охраны, – шанс практически нулевой. Тем не менее, с полдесятка здоровенных лбов стоят и пялятся на меня, словно впервые меня видят. Хотя и вправду – впервые – по визору – это не считается. Ладно, так уж и быть, пусть смотрят, от меня из-за этого не убудет.

– Работа у нас такая, – охотно пояснил Борис Емельянович в ответ на мой недоумённый взгляд. – Охранники в комнате охраны – что может быть логичнее?

– А мне сдаётся, что вы просто-напросто от бандитов здесь прячетесь, – сказала я.

Борис Емельянович хмыкнул:

– Может и так.

Он вообще очень редко спорит, особенно со мной. Иногда это здорово раздражает.

– Торчите тут как дубы, – продолжила я свои обвинения. – Нет, чтобы чем-нибудь полезным заняться. Цветочки, там, какие-нибудь посадить, дерево вырастить, полы помыть…

– Уж лучше мы тут, – ответил дядя Боря, в глазах которого плясали чертенята, – а то, если будем по острову шляться, можем и по голове ненароком отхватить, чего вообще-то не хотелось бы.

Поняв, что переговорить дядю Борю не получится – сегодня у него слишком хорошее настроение – я перешла к конкретике.

– Я полчасика позагораю.

– Хорошо.

– Если что – позвоню

– Ладно.

Ноги сами собой вынесли меня на улицу.

Интересные ребята в дежурке собрались. Надо потом дядю Борю спросить, кто они такие.Первый – то-ли китаец, то-ли японец, то-ли вообще чукча – маленький, жёлтый и узкоглазый, второй – негр, третий – с коричневой кожей и специфичными крупными и правильными чертами лица – похоже, латинец, четвёртый – простой белокожий парень, но вот параметры у него такие, что в любую дверь он будет заходить боком и пригибаясь (чтобы не задеть головой об косяк). Очень колоритные персонажи. И все – в камуфляже. Неужели всё-таки новые охранники?

Вообще-то море я люблю. Точнее, морской пейзаж. А ещё я очень люблю загорать на берегу. Но вот плавать – побаиваюсь. Однажды, когда мы отдыхали на каком-то курорте, я увидела утонувшего в бассейне мальчишку. Его только вытащили из воды и ещё не успели ничем прикрыть – Патрульные замешкались. Мальчик был настолько похож на меня, и возрастом, и телосложением, и загаром, что у меня в глазах на миг потемнело, а по спине пробежали мурашки.

Не скажу, что после этого случая у меня появилась стойкая гидрофобия – я не настолько впечатлительна, но лёгкая боязнь открытого водного пространства на личной психической карте всё-таки нарисовалась. Об этом знает только папа и никто больше – всем остальным стараюсь не дать повода для подозрений, просто если есть возможность не купаться – я не купаюсь. Всего-навсего.

Некоторое время я раздумывала, стоит ли вообще раздеваться – здорово раздражали мужики в комбинезонах, которые, таща на себе какие-то механизмы и провода, появлялись в самых неожиданных местах – по дороге я встретила человек пять. Наконец я решила, что вряд ли в ближайшее время у меня ещё выпадет возможность принять солнечную ванну – и улеглась на первый же подвернувшийся тент. Губы тут же начали растягиваться в глупо-счастливой улыбке.

И я сразу подумала, что жизнь всё-таки хороша, кто бы там что не говорил!

 

ГЛАВА 03

Во всей обитаемой вселенной учебный год начинается сразу после рождественских каникул – пятнадцатого января. И только на Земле в силу древней традиции все учебные заведения – школы, академии, институты, Школы юных талантов – запускаются первого сентября.

На эту же дату приходится начало нового сезона почти во всех официальных учреждениях планеты, включая Навигаторские и военные структуры.

После летнего анабиоза просыпаются множество промышленных предприятий, фирм, фирмочек и заводов.

Именно в первый осенний день визоканалы запускают новые сериалы и циклы передач, а в Графонете, стремясь привлечь новых пользователей, меняют содержание и оформление сайтов.

Даже транспортники, которые в ряду прочих муниципальных служб вроде бы должны работать стабильно и ровно, без всяких изменений, – даже они стараются не выбиваться из общей тенденции и меняют расписания рейсов и конфигурацию маршрутов.

Всё вышеперечисленное не лучшим образом отражается на душевном комфорте населения. В один-единственный день года всё приходит в движение: исчезает из привычных мест, появляется там, где никогда не было, переименовывается, меняет сетевой адрес, цвет, форму, размер, улетает или уезжает в другую сторону и в другое время – раньше или позже. Документы с новыми грифами путаются с бумагами, которые ещё не успели перегрифить – и во всём бюрократическом мире, вкупе к обычному, на пару недель вперёд возникает жуткая неразбериха…

А зачем?

Хоть кто-нибудь знает?

Вряд ли.

А Навигаторам, и в этом я абсолютно убеждён, почему-то удобно такое положение вещей – иначе одним-единственным указом давным-давно пресекли бы ежегодный бардак всепланетного масштаба. Почему – это, конечно, вопрос ещё тот.

Меня зовут Борис Емельянович Садовников. В течении вот уже двенадцати лет я исполняю обязанности начальника службы безопасности острова Лимнос. Не скажу, что я в особенном восторге от такой непыльной, в принципе, работёнки, всё-таки мой возраст ближе к пенсионному, чем к школьному, но приказ о моём увольнении вот уже несколько лет валяется в каком-то дальнем ящике в одесской конторе – и никто не горит желанием его подписывать. Впрочем, я ещё буду иметь возможность об этом рассказать.

В первых числах сентября я был занят под завязку, ибо отправлял в школу трёх внуков и двух дочек. У младшего сына в Академии заканчивались вступительные экзамены в аспирантуру. Тёща с зятем уехали в командировку на окраину галактики, жену угораздило лечь в больницу на какие-то профилактические процедуры – все домашние дела приходилось тащить на своём горбу.

На работе тоже навалилось множество проблем. Именно с первого по десятое сентября в летней резиденции Сенатора проводили профилактический ремонт всех систем охраны. Нужно было поднимать все отчёты, записки, доклады за предыдущий год о любых, даже самых мелких сбоях или просто о недостаточно быстрой работе любого устройства, включенного в сеть безопасности острова.

С местными специалистами я, если и не нашёл общий язык, то, по крайней мере, знал, чего от них можно ожидать. Работу же столичных инженеров приходилось постоянно контролировать. А так как их понаехало немерено и разбежались они сразу и по всему острову, то мне как шефу службы безопасности приходилось быть одновременно в нескольких местах.

Главный программист – мужик вредный и донельзя деловой, – это стало понятно сразу – прибыл последним и даже не зашёл поздороваться, показал в камеру всклокоченную шевелюру, буркнул что-то невразумительное по мобильнику, прислал на персональник полторы сотни бланков для отчётов – и исчез в глубинах технического уровня.

Но и это ещё не всё.

Месяц назад из Одессы пришло извещение, что в сентябре в резиденцию прибудут на стажировку новобранцы для столичного корпуса охраны в количестве четырёх человек. Впрочем то, что они новобранцы – это формулировка не совсем верная. За спиной ребят остались, как минимум, пять лет службы в регулярных войсках, потом – несколько лет – в специальных, ещё год – стажировки. Только после этого совокупность плюсиков в послужном списке позволила перебраться им на высшую ступень военной карьеры – на службу в войсках Сенаторской охраны. Сразу отправлять новичков в главные офисы не принято, и лучшего места для их "обкатки" чем летняя резиденция Сенатора почему-то не находится.

Их прибытие тоже оказалось запланировано на первое сентября.

Вдобавок ко всему, у меня находилось ещё множество дел, которые нужно было решать первого числа каждого месяца. Подчинённые, на которых я мог возложить хоть часть своих служебных обязанностей, отгуливали оставшиеся с предыдущих лет отпуска – поэтому, вдобавок к домашним делам, и на работе приходилось крутиться самому.

Тут было, от чего впасть в уныние.

Прибытие новичков удалось перепланировать на четвёртое число. К этому времени как раз начала разгребаться текучка.

Бойцы прибыли утром, сразу после официального подъёма, хорошо хоть без всяких приключений. Я бросил беглый взгляд в наручный компьютер, куда трансляция со всех камер наблюдения и, не сдержавшись выругался. Этого ещё не хватало: новенькие, особенно если смотреть на них вместе и с одного ракурса – вылитые циркачи. Бродячий балаган. В их тёплую компанию ещё бы мишку с балалайкой – и можно на улице за деньги показывать.

Я вызвал дежурку:

– Эй, кто там свободный – устройте новичков.

Через минуту дежурный офицер увёл их прочь.

Стоило только расслабиться – и тут же последовало два события, каждое из которых по отдельности ставило на уши всю охрану, а два вместе по эффективности могли сравняться с небольшим землетрясением.

Во-первых, совершенно неожиданно появилась Полина Германовна, которую отправили учиться в школу Навигаторов и которая, следовательно, как минимум несколько месяцев должна пребывать вне зоны ответственности моей службы. Во-вторых, как тут же сообщила сама Полина, грозил прибыть сам Сенатор. Он и в лучшие дни не баловал остров своими посещениями, а после переизбрания на второй срок навещал резиденцию раза три-четыре в год – не чаще.

Обеспечивать же охрану Сенаторской семьи, имея в активе неработающую электронику и множество посторонних людей, которые шныряют взад-вперёд по всему острову – такого врагу не пожелаешь.

Теперь – обо всё по порядку.

Полина Германовна прилетела четвёртого сентября сразу после обеда. Центральный компьютер доложил о приближении грава, но принадлежность последнего к парку знакомого транспорта определить не смог, из чего следовал однозначный вывод, что около территории острова оказался чужак. Во время пребывания в резиденции Германа Геннадьевича, его дочери или их высокопоставленных гостей, подобная ситуация требовало однозначной реакции – после краткого предупреждения по Сети, включалась антигравитационная пушка – и незадачливый визитёр зависал в воздухе или камнем падал в воду – в зависимости от настроек грава.

У меня за плечами осталось множество переделанных дел и решённых проблем, поэтому я пребывал в юмористическом расположении духа и решил развлечься: вместо того чтобы отправить на комп грава запрос кода, ткнул пальцем в клавишу включения голосовой связи.

– И кто это такой смелый к нам пожаловал? – (Впоследствии не раз пришлось корить себя за игривость голоса) – Уверены, что вам именно сюда?

– Тебе-то какое дело, болезный? – Не раздумывая ни мгновения, ответили с той стороны аппарата. – С какой радости нужно перед тобой отсчитываться? Иди спать, малыш. Не трогай больше компьютер, а то папа по попке настучит.

– Болезный, значит? – Озадаченно повторил я. – Сейчас грохну из пушки – ни один хирург не склеит. И уже в больнице будете врать, что автопилот забарахлил и даже не представляли, что находитесь в запретной зоне.

– Ты у меня сам схлопочешь, ненаглядный мой – пообещал голос. – Вот сейчас появлюсь – и наведу порядок в твоей конторе. Ты, Борис Ерофеевич, давно на курсах повышения квалификации не был?

Все десять лет своей жизни вредная девчонка упорно делала вид, что не может запомнить моего отчества и каждый раз называла меня по-разному. Может она считала это удачной шуткой?

Я понял, с кем имею дело и выругался, забыв выключить голосовую связь. Именно дочку Германа Геннадьевича в данный конкретный момент я ожидал услышать меньше всего.

По всем раскладам Полина Германовна должна сейчас учиться где-то на границе Новгородской и Вологодской областей. Здесь-то она каким боком очутилась?!

Мрачный, словно висельник перед казнью, я, выключил связь. Ещё хорошо, что рядом нет подчинённых – никто не видел моего позора. Поделом – сам виноват: пребывал в твёрдой уверенности, что всё начальство на безопасном удалении, решил морально расслабиться – вот и получил по полной программе. И что обиднее всего – от десятилетней девчонки, которая даром, что супер, как ни крути, всё равно ребёнок.

Зверская работа. Уволиться бы отсюда и сидеть дома, выращивать помидоры. Или пчёл разводить, как Шерлок Холмс.

Такие мысли не раз приходили мне в голову, особенно в последние два года, после того, как Германа Геннадьевича избрали на третий срок и стало понятно, что никаких изменений в нынешнем существовании не предвидится. Так ведь не отпускают, что самое печальное. И отмазку нашли – лучше не придумаешь: "больше специалистов нет". Ага, как же. Будто много мозгов нужно сидеть и пялиться в мониторы.

Полина появилась на аллейке перед домом уже минут через десять, припарковав грав на ближней стоянке. Холёная и свежая, будто не из школы приехала, а из круиза. Я встретил её на крыльце, делая вид, что появился тут совершенно случайно.

– Привет, Борис Егорович!

Я не очень дружелюбно кивнул.

– Что-то ты совсем нюх потерял, дядь Боря, – приветливо заметила девочка. – Или хочешь заработать отпуск за счёт Навигаторов? Тогда тебе – не ко мне. Я своих не выдаю. В папин грав из пушки будто ненароком пальни – он тебя сразу на лучший курорт отправит. И самых дорогих врачей наймёт, чтобы тебя вылизывали со всех сторон. Только не вздумай попасть!

– Ладно тебе – Буркнул я. – Прекращай. И без этого тошно.

– Как хочешь, – не смутилась Полина. – Прекращу… То есть, прекратю… Короче, ты меня понял. Ладно, не будем о негативе. Давай заведём светкую беседу. Как у тебя дела, дядь Борь?… Хотя, и так всё понятно, – перебила она сама себя, – отвечать не обязательно. Рада, что в наше с папой отсутствие ты не впадаешь в уныние, а веселишься по полной программе. Как моя черепашка? С ней всё в порядке?

– Что с ней будет! – Досадливо отмахнулся я.

– Точно! – Согласилась Полина.- Она ещё моих внуков переживёт. Говорят, эти зверьки по триста лет живут, а Чапке всего два годика. По нашим человеческим меркам она даже не младенец, а вообще эмбрион… Каждый день кормил?

Я кивнул.

– Рыбки тоже в норме?

– Одна сдохла.

– Ещё недели не прошло! – Возмутилась девочка.

– Я прихожу – а она вверх брюхом плавает. Что мне было делать?

– Ладно, будем надеяться, что это случайность. А крыска?

– Ты же сама отдала её Лизе Мирославской.

– Ах, да, совсем забыла! Столько дел, что все мысли в голове не умещаются!

– А ты чего не в школе?

– Выгнали, – Полина взмахнула крохотной сумочкой, описав вокруг головы круг. – Сказали, не подхожу по уровню умственного развития. – Представляешь?

– Что – правда?! – Изумился я.

– Ага. Я умная как Совет Навигаторов, да ещё и красивая – просто жуть! А там такие суслики собрались, что на них без слёз посмотреть нельзя… Ну, пара девчонок – ничего, симпатичненькие, одну из них я себе в соседки взяла. Вторая – слишком уж красивая, я даже не стала связываться… Ещё не хватало, чтобы нас сравнивали… И всего один мальчишка из всей их мужицкой компании – так себе. Правда деловой – просто жуть, его ещё обтёсывать и обтёсывать, даже не знаю, стоит ли начинать… О чём это я?… Ах, да! Про интеллект. Эти дикобразы теорему Пифагора только впятером и то едва могут вспомнить. Вот учителя посудили-порядили, потихоньку собрались и попросили меня на домашнее обучение перейти, чтобы у других детишек комплексы не вырабатывать – всё-таки им долго жить, чувствуя себя ущербными – не каждому такого пожелаешь…

– Вечно ты со своими шуточками! – Облегчённо выдохнул я.

– С кем же мне ещё шутить, как не с тобой – не с теми же бобрами, что к папе в гости приходят. Кстати, – Полина остановилась на сверкающем белизной мраморном пороге, хозяйственно поправляя нижнюю ветку растущей перед входом пальмочки. – Я ему только что звонила, он завтра обещал подъехать.

– Сюда?! – Подскочил я.

– Если бы он прилетал в Одессу, я бы тамошней охране об этом сказала, а не тебе, – разумно ответила девочка. – Точнее, вообще бы говорить не стала – мне всё равно, что там в столице происходит. Если кому попадёт – даже обрадуюсь, пусть знают!

– Что – знают?

– Просто – знают.

Она приложила руку к замку – дверь осталась стоять на месте. Изумлённая, обернулась:

– Что случилось?

– У нас профилактика всех систем. Электроника почти не работает. Все входные двери замкнуты на меня.

– Открой!

Я хмыкнул:

– Куда мне теперь деться? – Хлопнул по замку своей ладонью, дверь тут же отъехала в стену. – Ты к нам надолго?

– День-два, – пожала худенькими загорелыми плечами Полина, – вряд ли больше. С папулей решу кое-какие вопросы – и сразу обратно… Ах, да, ты же ещё не в курсе, но я там, в "Штуке", старшей выбрана. Дел у меня сейчас – невпроворот. Ты представляешь, каково это: сорок человек – и все суперы?! И я ими командую – только вообрази себе такое шоу! Это не то же самое, что быть старостой у обычных ребят. Некоторые мои новые однокласснички – такие барбосы!…

Я нисколько не удивился подобному спичу. Такой уж у нашей Полины Германовны характер. Всюду, где появляется, девочка тут же становится центром всеобщего внимания. Множество людей смотрят ей в рот и готовы исполнять любое её желание, просьбу или приказ – Полина Германовна с самого нежного возраста являлась грамотным манипулятором и в любой ситуации умела отыскать нужный тон – здесь, похоже, папины гены поработали. Да и статус дочери Сенатора, вне всяких сомнений, играет большую роль.

Пробежав мимо дежурки, Полина легко вспорхнула по лестнице и последние слова выкрикивала уже со второго этажа.

Я снова вышел на крыльцо и остановился, мрачно поглаживая выбритый до синевы подбородок. Со всей возможной ясностью я осознал, что положение – на грани фола. Штат охранников, и так весьма немногочисленный, из-за осенних отпусков поредел больше, чем на половину. На аппаратуру надеяться не стоит – не работает даже необходимый минимум. Весь остров – без малого пятьсот квадратов – сейчас нашей службе безопасности не охватить, да это и вряд ли это понадобится.

Невзирая на всё вышеперечисленное, нужно незамедлительно взять под контроль все подступы к дому, сам дом, все стоянки гравов. По всему участку бродят ремонтники – на ближайшие три дня всех следует убрать за периметр. Люди они, конечно, надёжные, проверенные столичным начальством до последней митохондрии, но лишний раз перестраховаться не помешает. Нужно только не забыть дать им вводную, чтобы включили то, что не успели разобрать.

Можно было бы, конечно, пригласить на усиление десяток бойцов из главного управления в Одессе, но за два дня вряд ли может случится что-нибудь серьёзное, да и ребят дёргать не хочется.

Короче, ладно, можно обойтись своими силами.

Я выкурил сигарету, с силой швырнул окурок в утилизатор и вздрогнул от резкого хлопка. Над металлическим цилиндром показался лёгкий дымок. Я выругался и едва не пнул сверхнавороченный механизм. Обычные – работают бесшумно.

Дальше – больше. Стоило только на полчаса исчезнуть в дебрях технического уровня, вернувшись, я нарвался на вселенский скандал: на лужайке перед домом высилась куча коробок, пакетов и свёртков в разорванной упаковке. Бойцы лениво перебирали всё это добро – между ними фурией металась Полина Германовна, которая налетела на меня словно голодный пёс на вырезку:

– Евграфыч, ты чего – вообще всё попутал?!!

– Что такое?

– Мне привезли из магазина заказ для школы! Твои пёсики продавцов чуть не перебили! Мои покупки вообще по лоскуткам раздраконили!

– Ну-у, – протянул я, лихорадочно отыскивая оправдания, – вроде бы они и не особенно-то и раздраконили…

– Короче, – лицо Сенаторской дочки пылало неописуемым гневом, – собирай всех своих бойцов – и через полчаса вся разрезанная упаковка уже склеена!! И что бы без швов!! Я в школу такой бардак не повезу! Или на свою зарплату будешь второй раз то же самое покупать!

Как это советовали все пособия по психологии, я опустил глаза в землю и про себя посчитал до десяти, когда поднял голову, девочки рядом уже не было.

 

ГЛАВА 04

Во всей обитаемой вселенной учебный год начинается сразу после рождественских каникул – пятнадцатого января. И только на Земле в силу древней традиции все учебные заведения – школы, академии, институты, Школы юных талантов – запускаются первого сентября.

На эту же дату приходится начало нового сезона почти во всех официальных учреждениях планеты, включая Навигаторские и военные структуры.

После летнего анабиоза просыпаются множество промышленных предприятий, фирм, фирмочек и заводов.

Именно в первый осенний день визоканалы запускают новые сериалы и циклы передач, а в Графонете, стремясь привлечь новых пользователей, меняют содержание и оформление сайтов.

Даже транспортники, которые в ряду прочих муниципальных служб вроде бы должны работать стабильно и ровно, без всяких изменений, – даже они стараются не выбиваться из общей тенденции и меняют расписания рейсов и конфигурацию маршрутов.

Всё вышеперечисленное не лучшим образом отражается на душевном комфорте населения. В один-единственный день года всё приходит в движение: исчезает из привычных мест, появляется там, где никогда не было, переименовывается, меняет сетевой адрес, цвет, форму, размер, улетает или уезжает в другую сторону и в другое время – раньше или позже. Документы с новыми грифами путаются с бумагами, которые ещё не успели перегрифить – и во всём бюрократическом мире, вкупе к обычному, на пару недель вперёд возникает жуткая неразбериха…

А зачем?

Хоть кто-нибудь знает?

Вряд ли.

А Навигаторам, и в этом я абсолютно убеждён, почему-то удобно такое положение вещей – иначе одним-единственным указом давным-давно пресекли бы ежегодный бардак всепланетного масштаба. Почему – это, конечно, вопрос ещё тот.

Меня зовут Борис Емельянович Садовников. В течении вот уже двенадцати лет я исполняю обязанности начальника службы безопасности острова Лимнос. Не скажу, что я в особенном восторге от такой непыльной, в принципе, работёнки, всё-таки мой возраст ближе к пенсионному, чем к школьному, но приказ о моём увольнении вот уже несколько лет валяется в каком-то дальнем ящике в одесской конторе – и никто не горит желанием его подписывать. Впрочем, я ещё буду иметь возможность об этом рассказать.

В первых числах сентября я был занят под завязку, ибо отправлял в школу трёх внуков и двух дочек. У младшего сына в Академии заканчивались вступительные экзамены в аспирантуру. Тёща с зятем уехали в командировку на окраину галактики, жену угораздило лечь в больницу на какие-то профилактические процедуры – все домашние дела приходилось тащить на своём горбу.

На работе тоже навалилось множество проблем. Именно с первого по десятое сентября в летней резиденции Сенатора проводили профилактический ремонт всех систем охраны. Нужно было поднимать все отчёты, записки, доклады за предыдущий год о любых, даже самых мелких сбоях или просто о недостаточно быстрой работе любого устройства, включенного в сеть безопасности острова.

С местными специалистами я, если и не нашёл общий язык, то, по крайней мере, знал, чего от них можно ожидать. Работу же столичных инженеров приходилось постоянно контролировать. А так как их понаехало немерено и разбежались они сразу и по всему острову, то мне как шефу службы безопасности приходилось быть одновременно в нескольких местах.

Главный программист – мужик вредный и донельзя деловой, – это стало понятно сразу – прибыл последним и даже не зашёл поздороваться, показал в камеру всклокоченную шевелюру, буркнул что-то невразумительное по мобильнику, прислал на персональник полторы сотни бланков для отчётов – и исчез в глубинах технического уровня.

Но и это ещё не всё.

Месяц назад из Одессы пришло извещение, что в сентябре в резиденцию прибудут на стажировку новобранцы для столичного корпуса охраны в количестве четырёх человек. Впрочем то, что они новобранцы – это формулировка не совсем верная. За спиной ребят остались, как минимум, пять лет службы в регулярных войсках, потом – несколько лет – в специальных, ещё год – стажировки. Только после этого совокупность плюсиков в послужном списке позволила перебраться им на высшую ступень военной карьеры – на службу в войсках Сенаторской охраны. Сразу отправлять новичков в главные офисы не принято, и лучшего места для их "обкатки" чем летняя резиденция Сенатора почему-то не находится.

Их прибытие тоже оказалось запланировано на первое сентября.

Вдобавок ко всему, у меня находилось ещё множество дел, которые нужно было решать первого числа каждого месяца. Подчинённые, на которых я мог возложить хоть часть своих служебных обязанностей, отгуливали оставшиеся с предыдущих лет отпуска – поэтому, вдобавок к домашним делам, и на работе приходилось крутиться самому.

Тут было, от чего впасть в уныние.

Прибытие новичков удалось перепланировать на четвёртое число. К этому времени как раз начала разгребаться текучка.

Бойцы прибыли утром, сразу после официального подъёма, хорошо хоть без всяких приключений. Я бросил беглый взгляд в наручный компьютер, куда трансляция со всех камер наблюдения и, не сдержавшись выругался. Этого ещё не хватало: новенькие, особенно если смотреть на них вместе и с одного ракурса – вылитые циркачи. Бродячий балаган. В их тёплую компанию ещё бы мишку с балалайкой – и можно на улице за деньги показывать.

Я вызвал дежурку:

– Эй, кто там свободный – устройте новичков.

Через минуту дежурный офицер увёл их прочь.

Стоило только расслабиться – и тут же последовало два события, каждое из которых по отдельности ставило на уши всю охрану, а два вместе по эффективности могли сравняться с небольшим землетрясением.

Во-первых, совершенно неожиданно появилась Полина Германовна, которую отправили учиться в школу Навигаторов и которая, следовательно, как минимум несколько месяцев должна пребывать вне зоны ответственности моей службы. Во-вторых, как тут же сообщила сама Полина, грозил прибыть сам Сенатор. Он и в лучшие дни не баловал остров своими посещениями, а после переизбрания на второй срок навещал резиденцию раза три-четыре в год – не чаще.

Обеспечивать же охрану Сенаторской семьи, имея в активе неработающую электронику и множество посторонних людей, которые шныряют взад-вперёд по всему острову – такого врагу не пожелаешь.

Теперь – обо всё по порядку.

Полина Германовна прилетела четвёртого сентября сразу после обеда. Центральный компьютер доложил о приближении грава, но принадлежность последнего к парку знакомого транспорта определить не смог, из чего следовал однозначный вывод, что около территории острова оказался чужак. Во время пребывания в резиденции Германа Геннадьевича, его дочери или их высокопоставленных гостей, подобная ситуация требовало однозначной реакции – после краткого предупреждения по Сети, включалась антигравитационная пушка – и незадачливый визитёр зависал в воздухе или камнем падал в воду – в зависимости от настроек грава.

У меня за плечами осталось множество переделанных дел и решённых проблем, поэтому я пребывал в юмористическом расположении духа и решил развлечься: вместо того чтобы отправить на комп грава запрос кода, ткнул пальцем в клавишу включения голосовой связи.

– И кто это такой смелый к нам пожаловал? – (Впоследствии не раз пришлось корить себя за игривость голоса) – Уверены, что вам именно сюда?

– Тебе-то какое дело, болезный? – Не раздумывая ни мгновения, ответили с той стороны аппарата. – С какой радости нужно перед тобой отсчитываться? Иди спать, малыш. Не трогай больше компьютер, а то папа по попке настучит.

– Болезный, значит? – Озадаченно повторил я. – Сейчас грохну из пушки – ни один хирург не склеит. И уже в больнице будете врать, что автопилот забарахлил и даже не представляли, что находитесь в запретной зоне.

– Ты у меня сам схлопочешь, ненаглядный мой – пообещал голос. – Вот сейчас появлюсь – и наведу порядок в твоей конторе. Ты, Борис Ерофеевич, давно на курсах повышения квалификации не был?

Все десять лет своей жизни вредная девчонка упорно делала вид, что не может запомнить моего отчества и каждый раз называла меня по-разному. Может она считала это удачной шуткой?

Я понял, с кем имею дело и выругался, забыв выключить голосовую связь. Именно дочку Германа Геннадьевича в данный конкретный момент я ожидал услышать меньше всего.

По всем раскладам Полина Германовна должна сейчас учиться где-то на границе Новгородской и Вологодской областей. Здесь-то она каким боком очутилась?!

Мрачный, словно висельник перед казнью, я, выключил связь. Ещё хорошо, что рядом нет подчинённых – никто не видел моего позора. Поделом – сам виноват: пребывал в твёрдой уверенности, что всё начальство на безопасном удалении, решил морально расслабиться – вот и получил по полной программе. И что обиднее всего – от десятилетней девчонки, которая даром, что супер, как ни крути, всё равно ребёнок.

Зверская работа. Уволиться бы отсюда и сидеть дома, выращивать помидоры. Или пчёл разводить, как Шерлок Холмс.

Такие мысли не раз приходили мне в голову, особенно в последние два года, после того, как Германа Геннадьевича избрали на третий срок и стало понятно, что никаких изменений в нынешнем существовании не предвидится. Так ведь не отпускают, что самое печальное. И отмазку нашли – лучше не придумаешь: "больше специалистов нет". Ага, как же. Будто много мозгов нужно сидеть и пялиться в мониторы.

Полина появилась на аллейке перед домом уже минут через десять, припарковав грав на ближней стоянке. Холёная и свежая, будто не из школы приехала, а из круиза. Я встретил её на крыльце, делая вид, что появился тут совершенно случайно.

– Привет, Борис Егорович!

Я не очень дружелюбно кивнул.

– Что-то ты совсем нюх потерял, дядь Боря, – приветливо заметила девочка. – Или хочешь заработать отпуск за счёт Навигаторов? Тогда тебе – не ко мне. Я своих не выдаю. В папин грав из пушки будто ненароком пальни – он тебя сразу на лучший курорт отправит. И самых дорогих врачей наймёт, чтобы тебя вылизывали со всех сторон. Только не вздумай попасть!

– Ладно тебе – Буркнул я. – Прекращай. И без этого тошно.

– Как хочешь, – не смутилась Полина. – Прекращу… То есть, прекратю… Короче, ты меня понял. Ладно, не будем о негативе. Давай заведём светкую беседу. Как у тебя дела, дядь Борь?… Хотя, и так всё понятно, – перебила она сама себя, – отвечать не обязательно. Рада, что в наше с папой отсутствие ты не впадаешь в уныние, а веселишься по полной программе. Как моя черепашка? С ней всё в порядке?

– Что с ней будет! – Досадливо отмахнулся я.

– Точно! – Согласилась Полина.- Она ещё моих внуков переживёт. Говорят, эти зверьки по триста лет живут, а Чапке всего два годика. По нашим человеческим меркам она даже не младенец, а вообще эмбрион… Каждый день кормил?

Я кивнул.

– Рыбки тоже в норме?

– Одна сдохла.

– Ещё недели не прошло! – Возмутилась девочка.

– Я прихожу – а она вверх брюхом плавает. Что мне было делать?

– Ладно, будем надеяться, что это случайность. А крыска?

– Ты же сама отдала её Лизе Мирославской.

– Ах, да, совсем забыла! Столько дел, что все мысли в голове не умещаются!

– А ты чего не в школе?

– Выгнали, – Полина взмахнула крохотной сумочкой, описав вокруг головы круг. – Сказали, не подхожу по уровню умственного развития. – Представляешь?

– Что – правда?! – Изумился я.

– Ага. Я умная как Совет Навигаторов, да ещё и красивая – просто жуть! А там такие суслики собрались, что на них без слёз посмотреть нельзя… Ну, пара девчонок – ничего, симпатичненькие, одну из них я себе в соседки взяла. Вторая – слишком уж красивая, я даже не стала связываться… Ещё не хватало, чтобы нас сравнивали… И всего один мальчишка из всей их мужицкой компании – так себе. Правда деловой – просто жуть, его ещё обтёсывать и обтёсывать, даже не знаю, стоит ли начинать… О чём это я?… Ах, да! Про интеллект. Эти дикобразы теорему Пифагора только впятером и то едва могут вспомнить. Вот учителя посудили-порядили, потихоньку собрались и попросили меня на домашнее обучение перейти, чтобы у других детишек комплексы не вырабатывать – всё-таки им долго жить, чувствуя себя ущербными – не каждому такого пожелаешь…

– Вечно ты со своими шуточками! – Облегчённо выдохнул я.

– С кем же мне ещё шутить, как не с тобой – не с теми же бобрами, что к папе в гости приходят. Кстати, – Полина остановилась на сверкающем белизной мраморном пороге, хозяйственно поправляя нижнюю ветку растущей перед входом пальмочки. – Я ему только что звонила, он завтра обещал подъехать.

– Сюда?! – Подскочил я.

– Если бы он прилетал в Одессу, я бы тамошней охране об этом сказала, а не тебе, – разумно ответила девочка. – Точнее, вообще бы говорить не стала – мне всё равно, что там в столице происходит. Если кому попадёт – даже обрадуюсь, пусть знают!

– Что – знают?

– Просто – знают.

Она приложила руку к замку – дверь осталась стоять на месте. Изумлённая, обернулась:

– Что случилось?

– У нас профилактика всех систем. Электроника почти не работает. Все входные двери замкнуты на меня.

– Открой!

Я хмыкнул:

– Куда мне теперь деться? – Хлопнул по замку своей ладонью, дверь тут же отъехала в стену. – Ты к нам надолго?

– День-два, – пожала худенькими загорелыми плечами Полина, – вряд ли больше. С папулей решу кое-какие вопросы – и сразу обратно… Ах, да, ты же ещё не в курсе, но я там, в "Штуке", старшей выбрана. Дел у меня сейчас – невпроворот. Ты представляешь, каково это: сорок человек – и все суперы?! И я ими командую – только вообрази себе такое шоу! Это не то же самое, что быть старостой у обычных ребят. Некоторые мои новые однокласснички – такие барбосы!…

Я нисколько не удивился подобному спичу. Такой уж у нашей Полины Германовны характер. Всюду, где появляется, девочка тут же становится центром всеобщего внимания. Множество людей смотрят ей в рот и готовы исполнять любое её желание, просьбу или приказ – Полина Германовна с самого нежного возраста являлась грамотным манипулятором и в любой ситуации умела отыскать нужный тон – здесь, похоже, папины гены поработали. Да и статус дочери Сенатора, вне всяких сомнений, играет большую роль.

Пробежав мимо дежурки, Полина легко вспорхнула по лестнице и последние слова выкрикивала уже со второго этажа.

Я снова вышел на крыльцо и остановился, мрачно поглаживая выбритый до синевы подбородок. Со всей возможной ясностью я осознал, что положение – на грани фола. Штат охранников, и так весьма немногочисленный, из-за осенних отпусков поредел больше, чем на половину. На аппаратуру надеяться не стоит – не работает даже необходимый минимум. Весь остров – без малого пятьсот квадратов – сейчас нашей службе безопасности не охватить, да это и вряд ли это понадобится.

Невзирая на всё вышеперечисленное, нужно незамедлительно взять под контроль все подступы к дому, сам дом, все стоянки гравов. По всему участку бродят ремонтники – на ближайшие три дня всех следует убрать за периметр. Люди они, конечно, надёжные, проверенные столичным начальством до последней митохондрии, но лишний раз перестраховаться не помешает. Нужно только не забыть дать им вводную, чтобы включили то, что не успели разобрать.

Можно было бы, конечно, пригласить на усиление десяток бойцов из главного управления в Одессе, но за два дня вряд ли может случится что-нибудь серьёзное, да и ребят дёргать не хочется.

Короче, ладно, можно обойтись своими силами.

Я выкурил сигарету, с силой швырнул окурок в утилизатор и вздрогнул от резкого хлопка. Над металлическим цилиндром показался лёгкий дымок. Я выругался и едва не пнул сверхнавороченный механизм. Обычные – работают бесшумно.

Дальше – больше. Стоило только на полчаса исчезнуть в дебрях технического уровня, вернувшись, я нарвался на вселенский скандал: на лужайке перед домом высилась куча коробок, пакетов и свёртков в разорванной упаковке. Бойцы лениво перебирали всё это добро – между ними фурией металась Полина Германовна, которая налетела на меня словно голодный пёс на вырезку:

– Евграфыч, ты чего – вообще всё попутал?!!

– Что такое?

– Мне привезли из магазина заказ для школы! Твои пёсики продавцов чуть не перебили! Мои покупки вообще по лоскуткам раздраконили!

– Ну-у, – протянул я, лихорадочно отыскивая оправдания, – вроде бы они и не особенно-то и раздраконили…

– Короче, – лицо Сенаторской дочки пылало неописуемым гневом, – собирай всех своих бойцов – и через полчаса вся разрезанная упаковка уже склеена!! И что бы без швов!! Я в школу такой бардак не повезу! Или на свою зарплату будешь второй раз то же самое покупать!

Как это советовали все пособия по психологии, я опустил глаза в землю и про себя посчитал до десяти, когда поднял голову, девочки рядом уже не было.

 

ГЛАВА 05

– Чего она хотела? – Осведомился высокий белобрысый парень из новобранцев, забредший в столовую и обнаруживший меня над остывшей чашкой кофе.

– Кто? – Рассеянно осведомился я, думая совсем о другом.

– Ты же вроде с дочкой Германа только что разговаривал, верно? Я в окно видел. Как там её, Полина, что ли? – Он, конечно, лукавил – её имя было известно всем землянам. Да и меня, судя по всему, не знал в лицо и видел впервые, иначе бы вёл себя более тактично.

Я не упустил случая прочитать кратенькое назидание.

– Для начала запомни, что не Полина, а Полина Германовна. Даже если вы когда-нибудь подружитесь, что вряд ли; и будете сидеть на каком-нибудь пеньке в лесу и болтать о жизни, что ещё более ВРЯДЛЕЕ, чем первое – даже тогда советую называть её по имени-отчеству и никак иначе. Как правило, госпожа Иванова паталогически вежлива, но очень не любит панибратства. И если ты в её адрес брякнешь что-нибудь не то или не так, особенно при посторонних… хм-ммм… Полина Германовна промолчит и не покажет вида, тем более, не скажет об этом отцу, однако обязательно найдёт способ отомстить; причём так, что мало тебе не покажется. У нас, на острове, если кто-то и увольняется по собственному желанию, то только из-за того, что не смог найти общий язык с Полиной Германовной…

Одним большим глотком я допил кофе.

Затрезвонил мобильник. Я тыльной стороной ладони отодвинул от себя кружку.

– Да?

– Боренька, – раздался тихий проникновенный голос, – солнышко ненаглядное, родной мой человечек – ты совсем охренел?! У тебя, что, недоразвитый, – проблем мало?! Так я их тебе сейчас организую – мало не покажется!

Я, осознав услышанное, сначала не поверил своим ушам – мало кто осмеливался вести себя подобным образом в отношении ко мне. Но уже через секунду понял, кто звонит – главный инженер. И не просто главный, а самый главный – из Одессы. А от столичного начальства, пусть даже маленького, всего можно ожидать.

Теоретически именно этот мужик лично отвечал за работоспособность всех систем, обеспечивающих безопасность Сенатора. Практически же он сидел в столичном офисе и никогда никуда не выезжал, предпочитая все вопросы решать руками своих подчинённых. В очень редких случаях, как, например, сейчас, в происходящее вмешивался лично.

– В смысле – охренел?

– То, что к тебе приезжает Сенатор – это не повод всех моих людей на неделю отправлять обратно в Одессу.

– Всего на пару дней…

– Да хоть на пару часов! Ты знаешь, с каких объектов я их снял, чтобы в твоём медвежьем углу навести порядок?! К нему, видите ли, Сенатор заглянул мельком – и он бучу поднял. А у нас Герман Геннадьевич – ЖИВЁТ! И работает! Постоянно! Изо дня в день! И не только он, но и Навигаторы, и их замы, и замы их замов… Что, по твоему, мы должны делать? Всех отправить в Зеландию, пока мы тут примуса починяем?!

Я привычно закрыл глаза и посчитал до трёх (нужно было до десяти, но ситуация не позволяла).

– У меня люди в отпусках, – попытался объяснить я. – С имеющимися в наличии людскими ресурсами я не смогу обеспечить охрану всей территории.

– Значит вызывай их из отпусков!! – Взревел инженер. Мой спокойный голос раздраконил его ещё больше. – Сам садись на вахту! Бегай с автоматом по острову!

Не нужно быть семи пядей во лбу чтобы сообразить, почему тот кипятится. Понимал это и я. За долгие годы службы в Центре у служивого выработался комплекс неполноценности. В Главном Управлении приходится подчиняться всем и каждому. Тех, на кого можно поорать, – человек двадцать, и те – ремонтники. Только и остаётся, что срываться на посторонних.

– Если нужно – буду. Но что это изменит?

– Короче: если кто-нибудь из моих ребят уедет с острова хоть на пару минут – раньше следующего лета никто не вернётся. Сам будешь компы настраивать!

Он выключился.

Я снял с руки мобильник и стиснул тонкий ободок, словно собрался его сломать. Бывают же такие моральные уроды!

Сзади раздалось деликатное покашливание. Я резко обернулся.

Молодой боец, о котором я напрочь успел забыть, неловко переминался с ноги на ногу.

– Проблемы? – Участливо поинтересовался он.

– Ты у нас вроде Николай?

Тот кивнул.

– Собирай всех новичков. Через пять минут в дежурке. Познакомимся.

– С кем, с вами?

Я хмыкнул:

– С девочками из бара, блин!

Новичок похлопал глазами и, попятившись, исчез. Признал, значит, начальство.

Я сыграл соло на пульте управления. Во все логах, архивах и базах данных зафиксировалась информация, что четвёртого сентября 2598 года, в 15.48 по местному времени Периметр оказался закрыт.

Небольшая справка. По данным большой галактической энциклопедии территория острова Лемнос (в другом чтении – Лимнос) составляла 476 квадратных километра, а протяжённость береговой линии – 259 километров. В ней же можно было узнать множество самой разной информации, касающейся климата, географического положения, особенностей животного и растительного мира.

Но мало кто знает, что весь остров принадлежит к Навигаторской структуре и являлся летней резиденцией Сенатора – во всех официальных справочниках об этом тактично умалчивается. То, что Лемнос изолирован от остального человечества, можно было узнать непосредственно на месте.

На мониторе любого грава, приближающего к Лемносу, загорается надпись об антигравитационной карантинной зоне. Если этот факт энтузиазма визитёра не остужает, то на бортовой компьютер поступает запрос кода доступа в зону. И только после игнорирования этого совсем непрозрачного намёка с посетителем связывается непосредственно охрана резиденции, которая чётко и внятно (как правило, голосом главного охранного персонажа – то бишь меня), объясняет, почему мимо острова было бы неплохо проследовать на крейсерской скорости и на максимально возможном удалении. Если и эти аргументы не вдохновляют настырного незнакомца, в соответствии со строгими канонами служебной инструкции, применяется последний довод – гравитационная пушка.

Несмотря на эти предосторожности, по всей береговой линии располагается сеть датчиков и лазерных установок, которые имеют автономный режим работы. Всё вкупе условно называется Периметром. Он включается редко – только в самых критических обстоятельствах. За шестнадцать лет своей работы я помню лишь четыре таких случая. Последний раз это произошло, когда у экспериментальных военных гравов на соседней военной базе отказала система управления. С нашего острова это выглядело более чем устрашающе: в нашу сторону без предупреждения, не отзываясь ни на какие сигналы, направилось несколько тяжёлых единиц боевой техники. Сенатор (тогда это был ещё не Иванов) как раз пребывал на охраняемой территории. Возникшую суматоху помнят до сих пор. Периметр включили – и аппаратура сработала безукоризненно – все гравы оказались сбиты в полутора километрах от суши.

– Третий – ко мне! – Буркнул я в мобильник.

Оператор появился через несколько секунд, словно ждал под дверью.

– Я включил Периметр.

Глаза Третьего расширились.

– Что, – хмыкнул я, – будут какие-то комментарии?

– Нет, – замотал головой тот и тут же осведомился. – А что, обязательно нужно было включать?

– Обязательно. Сетка дежурства на Периметре – два по четыре.

– А кто второй?

– Подежурь пару часов один – чуть позже укомплектую наряд.

Оператор опустился в соседнее кресло и защёлкал кнопками клавиатуры, проверяя датчики. Я некоторое время наблюдал за его чёткими, размеренными движениями, потом грузно поднялся с кресла:

– Скоро вернусь.

Летняя резиденция Сенатора делится на две неравные части. Первая – широка, просторна и красива. Именно на ней располагается жизненное пространство обитателей дома. Здесь работает и отдыхает Сенатор. По комнатам, устланным коврами, бегала маленькая, а затем подросшая Полина. В громадных комнатах, больше похожих на музейные залы, живут и работают многочисленные официальные и неофициальные гости Сенатора. В библиотечных холлах среди аккуратных полок с книгами подписываются указы и назначения, ноты и меморандумы, заключаются и расторгаются дипломатические соглашения. Именно по этим коридорам важно шествуют приезжающие к Сенатору Навигаторы.

Люди живут обычной жизнью самых высокопоставленных лиц планеты и не особенно задумываются, каким образом в комнатах резиденции незаметно появляется и исчезает обслуживающий персонал. Вот, только что, кажется, рядом никого не было – и вот уже за спиной стоит тихая улыбчивая женщина с подносом напитков. Возьмёшь стакан с лимонадом, поблагодаришь – женщина выйдет за дверь. Через пару секунд нажмёшь на замок, выглянешь наружу – а коридор – широкий длинный и хорошо освещённый – в обе стороны абсолютно пуст.

Мистика? Всё куда проще. Специалист, проектировавший здание, был гением. Внутри одного архитектурного объёма ему удалось создать два жизненных пространства, пересекающихся друг с другом настолько ненавязчиво, что это было трудно уловить.

Кроме основной, официальной территории, в доме существует вторая – служебная, которая выглядит гораздо непрезентабельней первой, ибо донельзя практична. Крохотные комнатки и миниатюрные подсобные помещения соединяются между собой узенькими низкими коридорами; для экономии пространства все углы закруглены, а вместо лестниц применяются миниатюрные лифты и компактные антигравитационные трамплины.

Именно поэтому передвигаться по служебным проходам куда быстрее, чем по официальным комнатам.

Я шёл в сторону дежурки и особенно не торопился. Именно теперь спешка не нужна. Всё, что нужно было, уже сделано. И даже больше (у меня всё-таки оставались сомнения, стоило ли идти на такие крайние меры как включение Периметра).

Дежуркой называют обширное помещение на третьем подземном уровне. Официальное название звучит более солидно – комната дежурной смены.

При наличии хоть сколь-нибудь живого воображения, охранную систему можно представить живым существом. В таком случае каналы связи между постами – будут нервами, всевозможные датчики и видеокамеры – органами чувств, блоки питания, качающие энергию из окружающего пространства – сердцем, силовые кабели, разводящие энергию по территории острова – кровеносными сосудами, а комната дежурной смены – вне всяких сомнений – исполнила бы роль мозгового центра.

Я работаю в здешней конторе шестнадцать лет, из них – двенадцать на руководящей должности, поэтому дежурка – без всяких преувеличений – мой родной дом, в котором я днюю и ночую. Тем не менее, заходя внутрь, я каждый раз изумляюсь тому громадному количеству аппаратуры, которую умудрились запихнуть в ограниченный, в принципе, объём пространства. Металлический пол едва слышно вибрирует. Чтобы не приложиться головой об выступающие части аппаратов, постоянно приходится пригибаться и делать всякие заковыристые па. Какие-то мудрёные механизмы гудят даже на потолке.

Гофрированные пучки проводов, тянущиеся по стенам, здорово смахивают на громадных змей. Человеку с буйным воображением дежурка вполне может показаться крохотным стеклянным аквариумом, который стоит в центре густонаселённого серпентария. Сквозь прозрачные стенки виднеются тела громадных змей, который обвивают аквариум со всех сторон, сплетаясь между собой в самых причудливых комбинациях. А люди, маленькие и напуганные, сидят в центре аквариума и, затаив дыхание, наблюдают за кишащими вокруг гадами…

Тьфу, какая только ерунда иногда не приходит в голову!

Три здешних оператора, сидят за пультами наблюдения перед виртуальными мониторами и не обращают никакого внимания на происходящее вокруг.

Я удостоился от них лишь двух лёгких кивков и одного косого взгляда.

Молодцы, не отвлекаются. Так и надо.

Молодые бойцы торопились выполнить первый приказ – и, слегка запыхавшиеся, оказались донельзя изумлены, когда их будущий шеф оказался на месте рандеву гораздо быстрее их.

– Выстроимся по росту, что ли, – предложил уже знакомый мне Николай, спиной вперёд заходя в дежурку. – Всё эстетичнее будет.

– На кой тебе это нужно? – Прогудел кто-то из-за двери.

– Нам с этим хмырём несколько месяцев нужно как-то уживаться, – Николай всё ещё не видел меня, поэтому вещал более чем громогласно, – надо сразу произвести хорошее впечатление.

– Считай, что добился противоположного результата.

Парень резко обернулся и приоткрыл рот. Его лицо слегка покраснело.

– Нежная у тебя кожица…, – хмыкнул я. – Тебе бы с твоими нервами бабочек в ботаническом саду изучать… Ладно, становитесь по росту, идея в принципе, не плохая.

Вскоре четверо ребят переминались с ноги на ногу в импровизированном строю. Они настолько резко контрастировали друг с другом – и чертами лиц, и ростом, и цветом кожи, что казалось, будто в одном месте их долго и тщательно собирал какой-то шутник. Со стороны они напоминали труппу бродячего цирка старых времён.

Первый – высокий и светловолый Николай – был единственным европеоидом. В личном деле фигурировало его прозвище – Дипломат.

На представителя дипломатической миссии он, мягко выражаясь, не тянул.

– Дипломат, значит? – Уточнил я, тщательно изучая монитор своего персональника. Последней фотографии не исполнилось и недели.

– Он самый, – хмыкнул парень, показывая в широкой улыбке безукоризнено-белые зубы. От недавнего конфуза и следа не осталось. – Если хотите, могу на спор за пару минут любого убедить, что снег – чёрный, а крокодилы летают.

– Отставить шутки! – Сухо бросил я. – Срок – неделя. За это время постарайся убедить меня в своей полезности – больше от тебя ничего не требуется.

Тот, нисколько не обескураженный, пожал плечами:

– Сделаем, было бы сказано…

Второй боец – низенький полноватый негр сразу назвался Сергеем Павловичем. Он именно так и представился: не старшим сержантом имярек, не Серёжей, не Серым, а именно Сергеем Павловичем.

"С таким именем и прозвища никакого не нужно, – подумал я, тем не менее взглянул на строчку "Псевдоним". Коротко и ёмко – "Псих".

– На войне имена не приняты, – заметил Сергей Павлович, проследив направление моего взгляда.

– Из-за чего такое имячко?

– Да так, в моей биографии были некоторые тонкости…

Составители личного дела охарактеризовали эти тонкости фразой "Буен и несдержан при ведении боевых действий".

Мне сразу стало интересно, что этот парень тут делает. В учебке лучше не нашлось? Или засланный казачок?

– Если хотя бы комара прихлопнешь без моего ведома – вылетишь отсюда быстрее, чем кошка с собачьей выставки.

Тот пожал плечами и ничего не ответил.

Пришлось отметить, что с этим чёрным красавцем, похоже, будут проблемы. Быстрей бы его отправить дальше, в Одессу – пусть у тамошних голова болит.

Третий оказался китайцем. Самым классическим – маленьким, жёлтым, узкоглазым и очень-очень приветливым.

– Меня зовут Ши Ху, – не дожидаясь вопросов сообщил он.

– Что умеешь делать?

– В компьютелах немнозичко рязбираюсь.

По поводу "немнозичко" – это было откровенное кокетство. Если верить агиографу его учебки, Ши Ху был лучшим компьютерщиком европейского северо-запада.

– Псевдоним – "Хакер"?

– Так точно.

Последний парень доложил, что он из Латинии. Я скривил губы в улыбке: кто бы сомневался; слишком уж смуглый для здешних северных районов. И сложение у него… такое… внушает почтение. Ходячая гора мышц. С таким лучше не ссориться.

– Меня. Зовут. Фердинанд. – Говорил латинец медленно и весомо, слова падали в сознание словно гири в песок.

– Спортом занимался? – Поинтересовался я, вспоминая личное дело. Вроде ничего такого там не было.

– Нет. Пытался. Но не получилось. Я одного боксёра-тяжеловеса уделал. С первого удара. И меня дисквалифицировали. В общем, не получилось как-то…

Оператор, сидящий за ближайшим пультом, уважительно оглянулся на новичка: остальные бойцы на его фоне выглядели недокормленными подростками.

Именно такие ребята – загорелые, мускулистые, пышущие здоровьем – здесь, на Лимносе, не задерживаются. Приезжают сюда на словно на курорт, стажируются неделю-другую – и уезжают дальше, в столицу, где кипит жизнь. Тут же, в провинции, остаются бледные взъерошенные пацаны, которые только и умеют что сидеть за пультами наблюдения и нажимать сигналы тревоги, если вдруг что-то начинает идти не так.

– Ребята, на всякий случай предупреждаю: во время несения службы пользоваться личными мобильниками и персональниками запрещено. Так что если у кого-то перечисленная аппаратура с собой, сдайте мне, а вечером, после окончания дежурства, получите обратно.

Дипломат сдал мне мобильник, хакер-китаец – персональник и наладонник, Сергей Павлович долго мялся, наконец бросил на стол старенькую модель мобильника.

Мы прошли в глубину дежурки. Тут царил форменный бардак. Всюду в несколько рядов стояли пластиковые ящики, в которых нынешняя смена ремонтников привезла новую партию аппаратуры.

"Меня бы спросили, что ли!", – с раздражением подумал я. Пара скамеек, стоявших здесь ещё вчерашним вечером, куда-то исчезла.

Мы расположились на ящиках вокруг системного терминала, внешне похожим на журнальный столик. Вместо столешницы, уходя в пол толстой ножкой-опорой, сочно гудел ящик разводки оптических каналов.

(Вообще-то нейтронная техника нынешнего века работает бесшумно – всё-таки это не радиоприёмники первого поколения с их трансформаторами и электронными лампами. Но через это крохотное устройство за долю секунды проходит такое количество терабайт, что не гудеть он не может – это будет против всех законов физики)

Почувствовав на себе внимательный взгляд четырёх пар глаз, я слегка поёжился. Не люблю быть в центре внимания.

– Так, ребята. По быстрому введу вас в курс дела. И сразу начнём работать.

Новички соорудили заинтересованные мины, Дипломат несколько нарочито с энтузиазмом потёр руки.

"Выслуживается за свой недавний "косяк"? Строит из себя мальчика-паиньку?"

– У нас идёт плановое техническое обслуживание систем безопасности. И очень не вовремя на несколько дней на Лимносе появилась Полина Германовна. Вдобавок к этому скоро прибудет Сенатор. Нам своими силами необходимо обеспечить безопасность их пребывания на острове.

– На сколько времени они приехали? – Деловито поинтересовался Фердинанд.

– Дня три. Может меньше.

– Сколько нас? – Продолжал расспросы латинец.

– Это находится вне твоей компетенции.

– Согласен, – вмешался в разговор Дипломат. – Мы только прибыли. Но имеем право знать, на что вообще можно рассчитывать.

– Рассчитывайте, что в ближайшие три дня придётся крутиться. Белками в колесе, а то и быстрее. У нас форс-мажор. – Я подумал минуту. – Ладно, договоримся так. Одних я вас пока оставить нигде не могу – у здешних бойцов своих проблем достаточно. Будете постоянно со мной. И по ходу дела сами во всём разберётесь.

Мобильники коротко пискнули, отмечая наступление нового часа. Шестнадцать часов. Чуть задержавшись робко пискнул мобильник китайца. Его часы, похоже, опаздывали.

– Впрочем, кое что объясню прямо здесь, на месте. Слушайте и запоминайте, второй раз повторять не буду. Итак, общий курс здешней географии. Сейчас мы находимся в кабинете дежурной смены, – тихо заговорил я. (Доподлинно знаю, чем тише говоришь, тем внимательнее слушают) – Сюда стекается информация о всём, что происходит на территории дома, усадьбы, а также на всём острове, включая прибрежные морские участки…

Я вещал, невзирая на недавно обозначенный цейтнот, неторопливо, не особенно задумываясь над произносимым. За многие годы работы мои лекции отточились до единой буквы, до мельчайшей интонации.

– Взгляните на первый коммутатор. Там четыре ряда мониторов, но сейчас нам видно только три – один ряд мониторов скрыт. Первые три ряда позволяют подключаться к камерам наблюдения в комнатах общего пользования, служебных помещениях и коридорах. Камеры четвёртого уровня ведут постоянное видеонаблюдение внутри помещений жилого уровня.

– Почему этот уровень скрытый? – Спросил Дипломат.

Я усмехнулся. Именно в этом месте моего монолога каждый год находился бойкий боец, который задавал такой вопрос.

– Потому что людям, тем более тем, кто здесь живёт, необязательно знать, что мы имеем возможность наблюдать за ними внутри их личного пространства.

– Вы имеете в виду, что Сенатор об этом не знает? – Удивился Сергей Павлович.

– Сенатор – знает. Но одно дело – знать, другое – каждый раз, заходя в нашу дежурку, видеть внутренности своей спальни. Это, верите ли, слегка нервирует.

Произошло лёгкое оживление. Я понизил тон на десяток градусов:

– И учтите, что без острой необходимости включать этот уровень не рекомендуется.

– "Не рекомендуется" – в смысле "запрещено"? – Снова "высунулся" Дипломат.

– Верно.

Я тщательно описал все три уровня камер, мельком – четвёртый, потом перешёл к мониторам биологических объектов, к инфракрасным датчикам, к прочим техническим изыскам, которые применялись в системе охраны только потому относились к новейшим разработкам.

Именно в этом месте я начал сбиваться: в качестве примеров указывал на бездействующие механизмы и тут же прерывал плавный ход лекции, поясняя, как именно они должны работать. В теории я не силён, и, находись я перед институтскими преподавателями, а не перед новобранцами, моё душевное и физическое состояние можно было описать одним коротеньким глаголом из студенческого жаргона: "плавать".

В конце своего обзорного монолога я указал на монументальное сооружение в центре дежурки – огромный стол, над которым колебались зыбкие прозрачные контуры резиденции.

– Последнее, на что я хотел бы обратить ваше внимание, это трёхмерная модель нашего здания. Сканирование проходит в режиме реального времени с двенадцати вышек. Стенки модели сделаны полупрозрачными для того, чтобы можно было отслеживать перемещения биологических объектов. Человеческие существа на этой трёхмерной схеме обозначаются зелёными точками, прочие – жёлтыми.

Молодые охранники, сразу ставшие похожими на школьников, галдя, столпились вокруг модели.

– Почему в этой комнате так много зелёных точек? – Спросил негр.

Китаец ответил:

– Это мы. Во, гляди, я сейчас чуть-чуть отойду в сторону, видись, точка переместилась?

Тут же сумели отыскать и идентифицировать поваров, уборщиков, нашли даже садовника, который сидел в подсобном помещении и починял какой-то механизм (это удалось разглядеть на видеокамере).

– Тридцать шесть человек, – подвёл итог Дипломат.

– Причём бОльшая часть из них – обслуживающий персонал, – заметил Фердинанд.

– Семнадацать, – с жутким китайским акцентом возразил Саня, – И пятело нас. Остаётся читылнадцать человек.

– Трое в этом помещении, – кивнул Дипломат на операторов. – Значит, на всё остальное – одиннадцать лиц. Маловато для охраны.

– Вполне возможно, остальные где-то на территории, – предположил негр.

– Я вам не мешаю? – Осведомился я, слегка раздражённый правильностью подсчётов.

Повисла неловкая пауза.

– Если хотите продемонстрировать свой интеллект, выберете для этого другое место и время.

– Что, не любите умных? – Усмехнулся негр.

– Я не люблю выскочек.

– А кого вы любите? – Полез в бутылку Фердинанд.

Я уже открыл было рот, чтобы достойно ответить, но тут Дипломат вовремя продемонстрировал свои способности и разрядил обстановку.

– А это что за зоопарк? – Немного деланно удивился он, показывая на незамеченный ранее дальний угол виртуальной схемы, где в окружении множества жёлтых точек виднелась одна зелёная.

– Это Полина Германовна в своей комнате, – пояснил я.

Кто-то присвистнул:

– Ничего себе комнатка! Космопорт!

– Плюс один человек, – невозмутимо отметил Дипломат.

– А сто рядом с ней? – Поинтересовался китаец, щуря и без того узкие глаза.

– Аквариум с рыбками. И черепашка. Вроде бы ещё какие-то твари… Всех вкупе – двадцать семь экземпляров. Хотя, живность иногда дохнет, иногда размножается, её количество особенного значения не имеет. Главное, чтобы с хозяйкой ничего не случилось. – Я помолчал и добавил, не сумев сдержать вздоха. – Особенно в ближайшие три дня.

 

ГЛАВА 06

Именно в этот момент Полина Германовна решила прогуляться по апартаментам. Зелёная точка неторопливо проплыла к крохотному проёму двери и стала медленно продвигаться по переплетениям коридоров в сторону выхода.

– Пойдёмте! – Чуть живее, чем того требовали обстоятельства, встрепенулся я. – Нужно встретить. Заодно и познакомитесь с ней чуть ближе, чем по визору.

Бойцы гурьбой последовали за мной. Мы прошли по длинному гофрированному коридору, на перекрёстке свернули направо, поднялись вверх по коротенькой лестнице, с некоторым трудом друг за другом, протиснулись через узкую деревянную дверь и очутились в крохотной комнатке.

Как многосотметровый айсберг высовывается из-под воды крохотной едва заметной макушкой, так и зал дежурной смены вкупе со всеми подземными кабинетами, комнатами, переходами и коммуникациями выходит на поверхность миниатюрной – два на два метра – комнаткой. На выцветшем от солнца дощатом полу лежит пыльный половичок. Список мебели ограничивается лишь шкафом, парой стульев и шатким стол. На облупленном подоконнике скучает толстенький кактус.

Дремавший перед большим стеклом охранник вскочил и вытянулся по стойке смирно.

– Выйди пока, – буркнул я.

Тот, не задавая лишних вопросов, выскользнул на улицу.

Я уселся на стул, схватил кружку с кофе и, едва успел сделать большой глоток, как в коридоре за окном аквариума появилась Полина Германовна. Я неторопливо выключил силовые поля стекла.

– Дядь Боря…, – дочка Сенатора осеклась и с удивлением оглядела четырёх охранников, которые плотной стеной стояли за моей спиной.

Мои брови поднялись вверх.

– Я на пляж сбегаю? На тридцать-сорок минут. Может поплаваю неподалёку от берега. Если задержусь – позвоню.

– Давай, топай.

Девочка не уходила, продолжая разглядывать внутренности помещения.

– Не понимаю, как вам тут вчетвером не тесно, – наконец задумчиво протянула она. – Вы что, весь день так и стоите? Вам же даже сесть негде!

– Работа у нас такая, Полина Германовна, – охотно сообщил я. – Вот, торчим тут как дубы, прячемся от террористов. А то, если будем шляться по острову где попало, можем и по голове отхватить. А этого, если честно, не хотелось бы.

Девочка невозмутимо пожала плечами:

– Вы бы хоть кактус убрали, что ли, всё просторнее будет!

Не дожидаясь ответа, она последовала дальше.

Бойцы молча смотрели на меня, слегка ошарашенные происходящим.

– Вы вели себя так, – наконец сформулировал вопрос Дипломат, – будто Полина Германовна не знает, что там, за дверью, – кивнул он назад.

– Верно, – довольный произведённым эффектом кивнул я. – Для неё и для её малолетних гостей наша дежурка – это засиженный мухами аквариум – и ничего больше. Про нижний уровень она понятия не имеет.

– А Сенатор?

– Герман Геннадьевич, само собой, знает всё, но сильно в нашу работу не вмешивается. В отличии от своей дочери, он понимает, что это для его же блага.

– Вы в самом деле считаете, – хмыкнул негр Сергей Павлович, – что Полина Германовна не в курсе, что там – внизу? Она тут всё-таки десять лет живёт.

– Она живёт в Одессе, – поправил его я, – а сюда приезжает только на каникулы. И то не всегда. Плюс к этому, она не очень любопытна. Сидит у себя в комнате или загорает на пляже. Изредка гуляет по территории.

– Такое вообще бывает? – Снова усомнился чернокожий охранник. – Ни разу не видел не любопытного ребёнка.

– Она не ребёнок, а супер. А это немножко другое, можете мне поверить. У нас, если вы не в курсе, великолепные отношения – Полина Германовна не лезет в наши дела, а мы делаем вид, что не лезем в её – и пока всё обходится без происшествий…

Только потом мне стало ясно, что я зря брякнул про происшествия. Есть такое выражение – "накаркать беду".

После мощной словесной стимуляции инженеры сумели наладить охрану внешних стен резиденции.

– Ну-у, будет работать. Пока, – с некоторым сомнением в голосе сообщил старший программист, – худенький маленький мужичок, похожий на крысу. Даже усы у него были мышачьи – реденькие и длинные. Да и одет он был словно разнорабочий – в потёртый джинсовый комбинезон прямо на голое тело, и жутко-стоптанные кеды. Когда он появился в моём кабинете, я долго не мог поверить, что этот парень – и есть начальник всех здешних ремонтников. Он был больше похож на лицо без определённого места жительства.

– Что значит – пока?! – вскипел я. Дневные неурядицы сделали меня взрывным, словно пересушенный порох.

– Базовые функции я включил, – степенно пояснил ремонтник, невозмутимо почёсывая безволосую загорелую грудь, – до завтрашнего обеда. Вход-выход любого объекта на охраняемую территорию можно будет зафиксировать. А потом, извините, мы вас снова выключим – на Сеть нужно одеть новую программную оболочку.

– А через пару дней это нельзя сделать?

– Мы ещё дней пять эту оболочку будем настраивать и доводить до ума.

Мне почему-то показалось, что программист откровенно издевается. Скрипнув зубами, я крупными шагами вышел из комнаты.

Ребята последовали за мной.

На разношёрстную компанию, которая бродила по территории сначала поглядывали с интересом, потом – с юмором, а ближе к вечеру стали встречать наше появление выразительно поднятыми бровями. Действительно, странный способ стажировки новичков – тупо таскать их за собой.

Я несколько раз обошёл все наружные посты острова, снова заглянул на технический уровень; через мощную оптику обследовал пляж, на котором вот уже второй час, забыв о предполагаемых тридцати-сорока минутах, загорала Полина Германовна. В отношении времени она никогда не была особенно аккуратной. В полусотне метров от неё за раскидистой пальмой ремонтники в ярко-оранжевых костюмах, вшестером, сидя на корточках, копались в каком-то торчащем из песка устройстве.

– Если я хоть что-то в этой жизни понимаю, – вполголоса пробормотал Дипломат, – когда Полина Германовна увидит этих ребят, будет ещё один скандал.

– Ещё какой, – поддакнул я.

Весь день я приглядывался к новым бойцам, и они всё больше мне нравились. Особенно Дипломат, который, судя по всему, в этой стае был главным. А самое интересное, как я понял, ребята служили в разных местах и впервые встретились несколько часов назад. Когда это он успел втереться к ним в доверие?

Мы вернулись в резиденцию.

Хлопнув рукой по замку входной двери, я с беспокойством ощутил, что та открылась не сразу. Задержка составил какие-то доли секунды – но это уже давало повод для опасений.

В моём кабинете сидел главный программист. Он расположился словно у себя дома – уже успел выпить полстакана кофе и съесть пару приготовленных пищесинтезатором бутербродов. Увидев начальство, суетливо вскочил с места: похоже, был уверен, что я брожу с новичками по острову и не ожидал, что мы появимся так быстро.

– Ну, что там?

– Через шесть дней всё будет готово.

– Ты ждал меня, чтобы доложить об этом?

– Не только. Мне нужна санкция на выключение Графонета.

Я застыл, глядя куда-то в стол, потом резко поднял голову:

– Ты совсем рехнулся?

– У нас возникли некоторые проблемы, – забормотал программист. – Перебои с Сетью. Кое-какие механизмы, зависящие от Графонета, работают не совсем стабильно. Мы сможем разобраться, что случилось, только если перезагрузим всю операционку… Пары часов будет достаточно…

Есть такая старая шутка: бегущий вприпрыжку начальник штаба в мирное время вызывает смех, в военное – панику. Сейчас сложилась именно такая ситуация. Чтобы типчик, подобный главному программисту начал оправдываться, должно было случится что-то совсем уже серьёзное.

Уже не контролируя себя, я грузно опустился на первый подвернувшийся стул.

– Конкретнее!

– Ничего не работает!

– В смысле?

– Совсем ничего! Даже мобильники.

Не веря услышанному, я поднёс к губам руку с браслетом, что-то бормотнул. Хорошо, что, я не видел своё лицо со стороны.

– Твои ребята начудили?! – Взревел я, вскакивая.

Программист, готовый к любой нестандартной реакции собеседника, бодро отпрыгнул в сторону:

– Мы тут не при чём! Мы глобальную операционку не трогали – только перезагружали локальные системные оболочки!

– За придурка меня держишь?! Столько лет всё работало, пока вы не появились – и тут же Графонет вырубился! Как вы это сделали, уроды?!

– Борис Емельянович, успокойтесь, мы за пару часов всё починим. Только разрешите пока всё выключить…

Гляди-ка, аже отчество моё вспомнил, когда приспичило.

– Какого хрена спрашиваешь, если всё равно ничего не работает!! Давай, вырубай!

Программист пулей выскочил за дверь. От её вибрации силовое поле стекла загудело на такой высокой ноте, что заложило уши.

Новички стояли в углу кабинета и напоминали стайку испуганных школьников.

Забывшись, я вскинул правую руку, ошалевшим взглядом уставился на браслет мобильника, потом выругался.

Ко мне подскочил Дипломат:

– Что-то нужно?

– Хватай Иванову за шкирку и тащи её в её комнату. Сядешь там под дверью – и что бы ни одна муха внутрь не влетела. Стоп! Отставить! Я сам! Сидите тут и не высовывайтесь!

Я выскочил из кабинета, едва не врезавшись силовое поле. Дверь за моей спиной медленно приобрела нормальную консистенцию.

Дорога до пляжа заняла минут пять. Давненько я так не бегал, если честно.

Вскоре, с трудом переводя дыхание и тяжело печатая в песке шаги, я подошёл к лежащей на пёстром матраце Полине, некоторое время, скрывая невольную усмешку, любовался загорелой тоненькой фигуркой, потом тактично кашлянул.

Девочка даже не открыла глаз.

– Чего тебе? – Лениво протянула она, чуть отодвигаясь в сторону от возникшей тени.

– Ты на которое время у меня позагорать отпрашивалась? – В моём голосе прозвучали металлические нотки. Я точно знал, на какой тон дочка Сенатора отреагирует с нужной мне степенью адекватности.

– Не помню.

– На сорок минут.

– Что – они уже прошли?

– Ты уже почти три часа тут лежишь.

– Ну и что? Ты же видишь – солнце ещё высоко. И погода хорошая. Не мешай, а?

– Полина Германовна, вынужден попросить Вас вернуться в свою комнату, – я перешёл на официальный тон.

Девочка сразу это почувствовала и вскочила с места:

– Что, папа уже приехал?!

– Мне об этом ничего не известно.

Её лицо омрачилось.

– Тогда чего ты здесь делаешь? – Она снова, закинув руки за голову, мягко опустилась на матрац.

Я снова попытался решить проблему мирными средствами:

– Полина, пойдём, пожалуйста, отсюда.

– Что случилось?

– У нас дыра в безопасности. Пойдём домой!

– Хоть что-то у нас в безопасности, – не смогла не съязвить своенравная девчонка. Она такая – за словом в карман не полезет.

– У нас пробой в системе охраны, – сконкретизировал я. – Мне нужно, чтобы ты находилась на территории резиденции. Только в этом случае я смогу обеспечить твою полную безопасность.

– Мне не нужна охрана.

Я тяжело вздохнул:

– Полина Германовна, у меня есть полномочия завернуть тебя в эту накидку и на своём горбу дотащить до нужного места. Сомневаюсь, что хоть кому-то от этого будет лучше.

Она, поднимаясь со своего места, вздохнула ещё тяжелее:

– Дядь Борь, ты – жуткий зануда. Тебе об этом никто не говорил?

– Ты. – Усмехнулся я. – И говоришь каждый раз, когда я тебя о чём-нибудь прошу.

Девочка забросила за спину полотенце. Они пошли по пляжу.

– Так ты же никогда ни о чём нормальном не попросишь, – посетовала девочка. – Нет, чтобы сказать, съешь пару бананчиков или, там, купи себе какую-нибудь симпатичную мелочь из бижутерии – всегда какой-нибудь ереси непонятной требуешь. Вот, как сейчас… Так что у нас там где пробило?

– У нас плановое техобслуживание идёт. Ремонтники чего-то накуролесили – и Графонет отказал.

– Что – весь?!

– Весь. Даже мобильники – и те не работают.

– Ого! – Непритворно изумилась Полина Германовна. – Это откуда же у них руки должны расти, чтобы Сеть испортить? Даже если из того места, на котором обычно сидят – как они трансляционный спутник умудрились угробить, сидя тут, на Земле?!

– При чём тут спутник, – поморщился я, едва успевая за прыткой дочерью Сенатора. – У нас в системной оболочке что-то отказало.

– Тёмный ты человек, Борис Евдокимович. Сигналы на нашу аппаратуру приходят прямиком из космоса. Что бы тут, на острове, ни сломалось, вся Сеть из-за этого отказать не может. Так, кстати, и объясни тем мужикам, что с чемоданчиками по всему острову бегают. Куда не пойду – всюду они. Достали уже!

Не первый год знакомый с Полиной, я прекрасно знал, на какие кнопочки надавить, чтобы получить желаемый результат. В данный конкретный момент я хотел прекратить эту ненужную, с моей точки зрения, беседу.

– Отцов не выбирают.

Полина насупилась и замолчала. Действительно, в жизни дочери самого высокопоставленного человека Земли существует столько же минусов, сколько и плюсов (если не больше). И за то, что отец – сам Сенатор, неминуемо нужно расплачиваться.

Оказавшись в резиденции Полина тут же заперлась у себя в комнате, буркнув напоследок, что тут все злые и зачем, спрашивается, она вообще сюда приезжала, могла бы с отцом в Одессе встретится, в столице по любому такого бардака нет.

Графонет – вещь всеобъемлющая. Раньше Сетью пользовались только для того, чтобы побродить по каким-нибудь сайтам или скачать порцию нужной информации. Эти времена давным-давно канули в лету. Теперь именно от Графонета зависит функционирование любого, даже самого крохотного механизма в системе жизнеобеспечения любой промышленной или жилой инфраструктуры. От корректной работы Сети зависит всё: начиная от работы сливного бачка в уличном туалете и заканчивая генераторами гравитационного поля в пассажирских гравусах.

И Полина Германовна в чём-то оказалась права: весь Графонет отказать не может. Хотя, он и не отказал: кое-что работает, кое-что не работает… Единственное, что вырубилось сразу и полностью – это связь, что наводит на нехорошие подозрения. Не нужно быть гениальным военным стратегом чтобы понять, что захват любого большого объекта начинается именно с выключения связи: сначала – с внешним миром, потом – внутренних каналов. Именно это и случилось.

 

ГЛАВА 07

Полный самых мрачных раздумий, я вернулся в свой кабинет и застал там ребят-новичков, про которых напрочь успел забыть.

– Встали! Руки за голову!

Те со странным юмором переглянулись, но приказание исполнили. Я наскоро охлопал их карманы. Само собой, ничего опаснее зубочистки там не обнаружилось.

– Я вас пока ещё ни в чём не обвиняю, – успокоительно сообщил я, доставая из нагрудного кармана массивные металлические перстни, – даже почти уверен, что эти предосторожности излишни, но какое-то время вам всё-таки придётся провести в наручниках.

Дипломат, криво ухмыляясь, протянул указательный палец.

– Не обижайся, Коля. Работа у нас такая. Сегодня – я тебя арканю, через пару лет, глядишь, ты меня на верёвочке куда-нибудь поведёшь.

– Я и не обижаюсь. Мы вычислили, что вы так поступите, ещё с четверть часа назад. Ваше поведение на редкость предсказуемо.

Я спокойно кивнул, всем своим видом показывая, что именно этих слов и ожидал.

– Хорошенькое начало, – в свою очередь сообщил Фердинанд и со всех сил хлопнул в ладоши – его наручники сработали первыми. Тут же включились остальные механизмы. Послышались ещё три хлопка.

– Бурные аплодисменты всего зала, – иронически прокомментировал Дипломат.

– Переходящие в овацию, – поддакнул Сергей Павлович. Перстень едва налез на его мизинец, отчего ладони соединились не совсем ровно. Негр болезненно морщился.

– Если наручники надеваются не на указательный палец, а на любой другой, то направление силовых полей нужно определённым образом изменить, – не преминул педантично сообщить Дипломат.

Я промолчал. Интеллект новичка начал меня раздражать.

Сейчас было бы самое время под микроскопом изучить личные дела этих новоявленных героев, но те, что уже здесь – изучены, а затребовать альтернативные нет никакой возможности – Сеть исчезла.

– Пойдёмте!

Ребята послушно поднялись со своих мест.

Я запер их в соседней пустой комнате, внимательно оглядел их мрачные физиономии, вышел и тщательно запер за собой дверь.

Хоть с этим разобрался. Пока. И то ладно.

И что теперь делать?

Обычный режим работы – напрочь сорван. При угрозе нападения на охраняемую зону начальнику службы безопасности в соответствии со служебной инструкцией предписывается постоянно находиться в комнате дежурной смены и руководить подчинёнными по каналам закрытой служебной связи. А в чём смысл сидеть под землёй, если ни подчинённых, ни самой связи в помине нет? Ещё хорошо, что камеры наблюдения и биодатчики объединены в локальную внутреннюю сеть; и с их помощью можно более-менее контролировать подступы к острову и частично – территорию самого острова и резиденции. Это всё-таки лучше, чем ничего. А если бы и они не работали?

Правильно говорят: не бывает так плохо, чтоб не было ещё хуже.

Хорошо ещё, что Периметр работает – он как кантовская вещь в себе не зависит вообще не от чего, даже если вся наша резиденция вкупе со всей аппаратурой будет уничтожена глобальной катастрофой – Периметр будет исправно сбивать все появляющиеся в его поле зрения объекты.

В комнате дежурной смены всё шло своим чередом – операторы сидели, уставившись на приборы и время от времени щёлкая переключателями каналов. Приторно пахло табаком; кто-то выкурил сигарету, хотя здесь это было строжайше запрещено.

Лицо главного программиста появлялось то на одном, то на другом мониторе. Звука не было, но по жестам и по мимике было видно, что мужик жутко ругается. Он совсем не походил на человека, только что совершившего удачную диверсию. Или этот парень – гениальный актёр? Вряд ли.

Крупными шагами я принялся мерять миниатюрное помещение, с трудом преодолевая желание начать пинать попадающиеся под ногами провода

– Боря! – Сказал кто-то с ближнего монитора. Я сделал ещё пару шагов.

– Боря!

Я остановился и только тут понял, что обращаются ко мне. С экрана на меня весело глядел главный программист. Такого панибратства я не ожидал, тем более от малознакомого бригадира ремонтников. Программист словно почувствовал, что привлёк внимание, махнул рукой в сторону камеры и смачно почесал подбородок индикаторной отвёрткой.

– Ты Периметр включал? – Спросил он.

– Да, – совершенно ошарашенный кивнул я, краем сознания пытаясь сообразить, каким образом меня можно увидеть – на территории дежурки не стоит ни одной камеры.

– Я его выключил.

Экран показал какие-то настроечные таблицы и потух.

Один из персонажей Чехова все свои жизненные стремления и чаяния посвятил исполнению одной-единственной мечты: прикупить небольшую усадьбу и посадить на ней крыжовник. Всю жизнь он терпел всяческие лишения, отказывал себе во всём, наконец, и вот, ко времени выхода в отставку, сумел накопить необходимую сумму .

А теперь попытайтесь представить гипотетическую ситуацию, что наступило благословенное утро, когда наш персонаж наконец-то может воспользоваться плодами своего труда – в его саду созрели первые ягоды. Полный томительно-сладкого предвкушения, он выходит на крыльцо, и вдруг видит перед собой небритого крестьянского мужика в брезентовом сюртуке.

– Крыжовник вами посажен? – Спрашивает тот.

– Мною.

– Я кусты выкопал и сжёг, – говорит рабочий. – Думаю, так лучше в плане дизайна участка.

И невозмутимо удаляется.

Можно только предполагать, какой эффект эти слова произвели бы на персонаж Чехова; говорят, девятнадцатый век был куда мягче и галантнее последующих.

Я на какое-то время почувствовал себя в роли незадачливого хозяина и также не нашёлся с ответом: только открыл и закрыл рот.

Следующий эпизод действа произошёл минут через десять в каморке главного программиста, когда тот, низко склонившись над столом, сосредоточенно разглядывал сложное переплетение линий на виртуальной схеме компьютерных коммуникаций. Услышав звук закрывающейся двери, он поднял голову и замер, уставившись прямо в дуло короткого автомата.

Под прицелом ему приходилось бывать редко. Подчиняясь движению ствола и не отводя заворожённого взгляда от места, откуда в любой момент могла вылететь пуля, ремонтник медленно распрямился. Увидев меня, он вытаращил глаза.

– Ты?!…

Я скривил угол рта в едва заметной усмешке.

– Тебя вроде Игорьком кличут? Так вот, сейчас ты пойдёшь к терминалу управления и заново включишь Периметр. А впоследствии, если ещё хоть один контакт разомкнёшь без моего личного разрешения, свои мозги будешь со стен соскребать. Ясно? Тут тебе не детский сад. И не Одесса с сотней уровней защиты. Любой выключенный механизм – это брешь в обороне острова. Если я прямо сейчас тебя грохну – меня любой суд оправдает. Даже если и не оправдает – тебе уже будет всё равно. Чувствуешь в моих словах логику?

– Ты ствол… это…, – главный инженер, не в силах отыскать необходимые слова в дебрях словарного запаса, показал на пол.

– Сначала нажми кнопку, а потом мы с тобой об этом поговорим. – Тем не менее, оружие я опустил.

Особенно не скрывая, что исполняю функции конвойного, я провёл программиста по резиденции прямиком к терминалу управления. По пути нам никто не повстречался, чему мы оба оказались несказанно рады.

– Чего ещё? – Буркнул программист, исполнив соло на клавиатуре и в сложной последовательности соединив между собой десяток контактов.

– А ещё не забывай, что я тебе говорил и не нарывайся. Я сегодня почему-то особенно нервный.

Когда дверь за мной захлопнулась, мужчина сплюнул и грязно выругался. Про себя, судя по всему, он решил, что они тут все без исключения придурки и больше он из Одессы носа не высунет – там, хоть и без командировочных, зато никто автоматом под носом не размахивает.

Я только усмехнулся, глядя в экран наладонника – камера исправно протранслировала каждое слово.

События продолжали катиться по возрастающей.

Через четверть часа я собрал в комнате дежурной смены всех свободных от несения службы подчинённых. Их набралось почти два десятка.

– Вы двое, – кивнул я сержантам, – садитесь на гравы – и начинаете собирать людей. Список я вам дам. Если кто-то не согласится лететь сюда в нерабочее время – пусть сушат сухари, так и скажите. Когда закончите облёт – направляйтесь прямиком в Одессу и сообщайте, что у нас Графонет отказал. Пусть посылают подмогу.

– Вы, – кивнул я следующей паре бойцов. – Берите другой грав. Лучше – два. Подстрахуете друг друга. До Афин сорок минут лёта. Надеюсь, там Сеть работает. Свяжетесь с Одессой и вызовете команду быстрого реагирования. Скажете, у нас форс-мажор.

Ребята испарились.

– Ты, – кивнул я следующему бойцу, – отыщешь апартаменты Полины Германовны, сядешь где-нибудь поблизости и будешь наблюдать за дверью. Особенно не высовывайся, но если с девчонкой что-нибудь случится – урою. И не только тебя, но и весь твой род до седьмого колена.

– Так ведь она… это, там будет, – сбивчиво пояснил новоявленный телохранитель, – а я – за дверью…

– В её собственной комнате с ней ничего не случится – я об этом смогу позаботится. Твоя задача – обеспечить внешнюю безопасность. Дежурство – два по два. Доклад – каждые полчаса. Сменщика пришлю сразу, как только появится возможность

Охранник коротко козырнул и ушёл.

– Вы, трое, – показал я подбородком на молодых охранников, стоявших чуть в стороне, – насколько я помню, неплохие технари. Найдёте главного программера – и ни на шаг от него не отходите. Будет ерепениться, скажете – я приказал охранять. На самом деле постарайтесь разобраться, как и что он делает. Будет что-нибудь мудрить – вяжите – и ко мне.

Затем повернулся к оставшимся:

– Садитесь за пульты. Периметр запущен, но это ещё ничего не значит – делите на квадраты территорию острова – и наблюдайте. Впрочем, не мне вас учить. Исполняйте.

Когда все разошлись, я уселся за основной пульт видеонаблюдений, поднял над столом четвёртый уровень мониторов и задумался, подперев подбородок сплетёнными пальцами рук. Насколько в данной конкретной ситуации оправдано включение камеры в комнате дочери Сенатора? Даже когда Полина была совсем малышкой, я старался не подглядывать, что твориться в её комнате. Сейчас же, когда она почти подросток… Нет, пожалуй, этого делать не стоит. Даже осмотр кабинета Сенатора во время пребывания там главного персонажа не вызывает такого внутреннего протеста.

В течении следующего часа мне пришлось переделать множество дел: проверить все посты, переговорить с ребятами из обслуживающего персонала, совершить пеший осмотр территории. На ходу я пару раз включал мобильник – связи не было. Бурча под нос что-то совсем уже неприличное, вернулся обратно. Минут сорок потратил, чтобы на своём персональнике настроить локальную сеть и включить с неё видео со всех работающих камер. Только увидев в одном из кабинетов четыре понурых фигуры, смиренно сидящих на табуретах, вспомнил о новичках.

"Пусть ещё пару часов посидят, ничего не случится, – решил я. – И без них тошно".

Я не отказал себе в удовольствии посмотреть, чем ребята занимались за несколько минут до своего ареста. Это меня позабавило.

Как только моя спина исчезла в проёме двери, ребята дружно, как по команде, встрепенулись.

– Да уж! – Удивился латинец, глядя мне вслед.

– Провинция…, – глядя куда-то в сторону пожаловался Дипломат. – Даже нормально систему охраны наладить не могут.

– В Одессе такого нет, – поддакнул Саня.

– Ты-то откуда знаешь? – Вскинулся Фердинанд. – Может, там бардак ещё хуже, чем здесь.

– Ладно, кончай спорить, чего-то делать, наверное, нужно, – Дипломат прошёл взад-вперёд по кабинету, задержался взглядом на стоящем на столе компьютере, поколебавшись, нажал кнопку включения. Тот сразу потребовал пароль.

– Запустить масину? – Спросил из-за плеча китаец.

– А можешь?

– Заплосто!

– Не нужно. Всё равно Сети нет.

Фердинанд откашлялся.

– Не понимаю, как ещё Борька нас не повязал.

– Есть за что? – Заинтересовался негр.

– Будь он чуть помнительнее, мог бы додуматься до простой мысли, что ремонтники тут не при чём. Они каждый год сюда приезжают. А вот мы появились здесь первый раз.

– Типа, до нас в этой дыре ни одного стажёра не было, – бросил со своего места Дипломат. Низко склонившись над столом, он разглядывал какие-то бумаги.

– Ты бы не састал по кабинету, тут видеокамеры на каждом сагу.

– Заткнись, а? – Вдруг не выдержал Бокс. – Или говори без этого своего идиотского акцента. Иначе вмажу!

– Ладно, могу без акцента, – на чистом русском согласился китаец. – Но ты всё равно не шастай здесь. Чревато.

Все остолбенели.

Первым опомнился Дипломат:

– Чего тогда кривляешься?

– Притворяться придурком – это иногда здорово помогает в жизни. Емельянович прочитал, что я лучший в Европе программер – и тут же забыл. Человека с восточным акцентом трудно принимать всерьёз.

– Тоже мне… психолог…, – пробурчал Дипломат. – Если Емельянович столько лет тянет лямку альфа-самца здешней конторы, сомневаюсь, что он сам не притворяется перед нами идиотом.

– Имеются какие-нибудь основания это предполагать? – Осведомился китаец.

– Здесь не может быть такой примитивной службы безопасности. Чтобы сам начальник сидел на вахте и лично бегал по пляжу за охраняемым объектом… Лично я в это не верю!

– А я верю! – Возразил Фердинанд. Он взъерошил короткие слегка курчавые волосы и послал в пространство белозубую улыбку, словно находился не среди сослуживцев, а в окружении загорелых симпатичных девушек. – Тут деревня, как вы ещё не поняли. Герман приезжает сюда на несколько дней в год. В чём смысл всякие технические навороты устанавливать?

– Да хоть на десять минут! – Отчеканил Дипломат. – Это происходит периодически, значит есть возможность подстроить диверсию. – Чему тебя только в школе учили!

Некоторое время все молчали.

– Повяжут нас сейчас, – вдруг продолжил Дипломат, – попомните моё слово.

– Нафига? – Коротко бросил китаец.

– На всякий пожарный. Дабы чего не случилось. Во избежание возможных неприятностей. Тут такое начинается – и вдруг мы, непонятно, кто, откуда, чего от нас ждать. Проще поставить на дальнюю полку и вытащить, когда всё успокоится.

Негр осклабился:

– Не знаю, как вы, а я из наручников за пару минут могу выбраться. Стандартные на мой указательный палец не одеваются, этим идиотам лень искать усиленные, они обычные на мизинец одевают, а мизинец, если вот так вот вытянуть…, – он изогнул палец самым странным образом, но, увидев, что на него никто не обращает внимания, сразу замолчал. Понял: всё, что он говорит – актуально только для него; больше никто не имеет таких размеров конечностей.

Я выключил запись. Если они и притворяются, то весьма успешно.

Вскоре моё внимание привлекло ещё одно помещение. В обширном зале длинными рядами стояли виртуальные кресла, стены матово блестели экранирующей обшивкой. По первоначальной задумке здесь могли проводиться сетевые конференции. Но с течением времени, в ряду прочей сетевой аппаратуры, которой периодически оборудовался дом, зал потерял своё значение и оказался законсервированным до лучших времён. Как я понял, эти времена наступили: почти два десятка человек – треть приехавших ремонтников – сидели в виртуальных креслах. Я долго разглядывал их, соображая, что они могут делать в виртуале в таком количестве. Кое-какие подозрения у меня уже появились, но пока я решил их не обнародовать.

Время потянулось нестерпимо медленно. Каждые четверть часа появлялся очередной охранник, негласно дежуривший у двери Полины Германовны, и сообщал, что последняя безвылазно сидит у себя в комнате. Девочка не показалась даже повару, спрашивающему о меню на ужин; прокричала из-за двери, что обойдётся своим пищевиком. Несколько раз приходил главный программист и, упорно глядя куда-то в сторону, сообщал, что Сеть пока ещё не настроена.

– Присаживайся, – кивнул я, когда тот в очередной раз протиснул в проём двери своё тщедушное тело.

Тот присел. Долго молчали.

– Дурак ты, Боря, – наконец, не выдержав долгого молчания, примирительно заметил программист. – Оружием размахиваешь, моих людей чуть было в Одессу не выслал… Тебе без ссоры со мной проблем мало?

– Я ссориться не буду. Не мой имидж. Дам по голове, а когда оклемаешься – тогда долго и нудно будем выяснять, кто что и кому должен.

Тот хмыкнул:

– Крутой ты, я вижу.

– Станешь тут крутым, – перекинувшись парой фраз с меланхоличным ремонтником, я сам сбавил обороты. – Оказался бы ты на моём месте… Ладно, к делу: можешь объяснить, что тут вообще происходит?

Главный программист степенно отрезал ломоть хлеба, протопал к пищесинтезатору и принялся нажимать кнопки.

– Как я понимаю, тебя интересует возможность вероятной диверсии.

– Сам догадался или кто подсказал?

– Общение с Полиной Германовной не идёт тебе на пользу, – хмыкнул со своего места программер. – Ты ерепенишься, словно подросток. Лучше помолчи. Так вот: произошло нападение на Лимнос и сейчас оно вступило в завершающую фазу – в этом уже нет никаких сомнений.

– Вторжению подверглись наши компьютеры?

– Точно, – удивился техник.

– В виртуале?

– Ты-то откуда знаешь?

– Мы тут тоже не лаптем щи хлебаем. Набил весь конференц-зал своими бойцами – и удивляешься, откуда все всё знают.

Главный программист мрачно прожевал приготовленный бутерброд, потом с интересом осведомился:

– Я вижу, ты не особенно огорчён?

Я усмехнулся:

– Наши технологии пока ещё не дошли то того, чтобы из компьютера по комнатам начали расползаться зелёные человечки. Мне хватает проблем в реальном мире. Связи нет – это, конечно, плохо; и эту проблему по мере возможностей я решаю. А всё остальное, что в компьютерах – разбирайся сам – мне недосуг.

– Хорошо, – ремонтник поднялся. – Разберусь. Мы почти всё восстановили. Но только учти, что этим дело не закончится.

– Само собой. Куча всяких канцелярии…

– Ты не понимаешь всей серьёзности ситуации. У нас очень мощные компьютеры. И Сеть защищена точно такими же ключами безопасности, как в Одессе.

– И что?

– Атака осуществляется слишком мощными силами. У меня сомнений не остаётся: в нападении участвует большое количество синхронизированных между собой суперкомпьютеров.

– А смысл?

– В этом-то и проблема. Сомневаюсь, что на здешних машинах есть информация, которая могла бы хоть как-нибудь окупить использование таких ресурсов.

– Может это подготовка к другой, более мощной атаке?

– Я тоже этого опасаюсь.

Мы помолчали. Я улыбнулся:

– Ладно, Игорь, удачи. Извини, что наорал. Сам виноват у меня сейчас восемдесят процентов охраны – это Периметр, а ты его вырубил без всякого уведомления.

– Я понял.

– Работай.

– Да уж куда я денусь.

Около двери главный программист обернулся:

– Знаешь, Боря, а с автоматом наперевес ты выглядишь круто. Хоть фотографируй и на стену вешай.

Дробный стук его каблуков по полу напомнил дробное цоканье копыт молодого козлёнка. Я даже поморщился, прогоняя неожиданное сравнение. Какая только ерунда в голову иногда лезет!

 

ГЛАВА 08

Мы быстро шли, почти бежали в сторону папиной резиденции.

– У нас плановое техобслуживание, – на ходу объяснял дядя Боря. – Ремонтники чего-то накуролесили – и Графонет отказал.

Я даже остановилась, хотя папа учил меня, что одно из главных качеств культурного человека – умение держать себя в руках:

– Что – весь?!

– Весь! – Глядя куда-то в сторону, нехотя буркнул мой собеседник. – Даже мобильники – и те не работают.

– Ого! – Снова изумилась я. – Это откуда же у наших бойцов руки должны расти, чтобы они смогли Сеть испортить? Даже если из того места, на котором обычно сидят – как они трансляционный спутник умудрились угробить, сидя тут, на Земле?!

– Пойдём, пойдём! – Заторопил меня дядя Боря, не очень вежливо прерывая мои рассуждения. – При чём тут спутник! У нас в системной оболочке что-то отказало.

– Тёмный ты человек, Борис Евдокимович. Сигналы на нашу аппаратуру приходят прямиком из космоса. Что бы тут, на острове, ни сломалось, вся Сеть из-за этого отказать не может. Так, кстати, и объясни тем мужикам, что с чемоданчиками по всему острову бегают. Куда не пойду – всюду они. Достали уже!

– Меня тоже! – Неожиданно признался начальник охраны.

Я с удивлением посмотрела на него. Раньше дядя Боря не откровенничал со мной. О чём он думает, как он относится к моему поведению, нравится ли ему или нет что-нибудь, – об этом я могла догадаться только по выражению его лица. Похоже, наш доблестный шеф службы безопасности немного… как бы это так помягче выразиться… не в своей тарелке.

Проходя мимо окна дежурки, я чуть задержалась, пытаясь разглядеть, кто сидит внутри. Тщетно – стекло было включено на полную непроницаемость. Я не смогла отказать себе в удовольствии коротко дунуть на него – по поверхности силового поля разбежались волны красивых фиолетовых искр. Если кто-то наблюдал за мной с той стороны, готова поспорить на что угодно – отскочил в сторону словно ужаленный суслик. Так ему и надо. Не будет пялиться не по делу. И ещё интересно, кто это был? Хорошо, если бы кто-нибудь из новичков.

Оказавшись у себя в комнате, я в первую очередь включила компьютер. Не знаю, что там случилось у дяди Бори и иже с ним – у меня Сеть работала, правда слегка подтормаживала. Это было видно даже на обычном двухмерном экране. Трёхмерный режим, если я хоть немного разбираюсь в технике, будет вообще жутко виснуть на каждом шагу.Раньше такого никогда не было. Похоже, в компьютерном мире и в самом деле происходит нечто нетривиальное.

Интересно, что именно?

Ладно, где наша не пропадала, сейчас попробую разобраться!

Я одела шлем, перчатки, натянула сапоги.

– Выход в виртуал!

Монотонный голос пробубнил привычные фразы:

– Запрос принят. Запрос обрабатывается. Запрос выполнен.

Пространство вокруг медленно, словно айсберг из тумана, возникало из небытия. Я поправила виртуальный шлем. Перед глазами вспыхнула шестиугольная звезда, а в ушах прожурчали слова стандартного приветствия:

– Графонет приветствует вас!

– И тебе – здрасте! – Не могу отвыкнуть разговаривать с компьютером словно с живым существом, хотя точно знаю, что это набор микросхем. Глупо, правда?

Впрочем, некоторые по жизни поступают куда глупее и даже не дают себе труд в этом признаваться.

Серый туман растворился, окружающее пространство приобрело резкость форм и очертаний, вскоре я оказалась стоящей в центре довольно обширного помещения.

Уф, вот я и дома – можно расслабиться.

По поводу дома – это я, конечно, слегка перегнула. Слегка – но не полностью. Как можно назвать то место, в котором проводишь три четверти своей жизни? И даром, что это место находится не в физическом мире, а внутри компьютера, в переплетении микросхем и деталей.

Я побродила из угла в угол по платформе. У меня она довольно большая, раза в полтора крупнее обычных. Этот компьютер папа купил мне на мой день рождения, когда мне исполнилось пять. С тех пор я обустраиваю виртуальное жилище в соответствии со своими вкусами и возможностями.

Что касается вкуса – я никогда не любила излишеств в чём бы то ни было, включая еду и одежду, поэтому обстановка в моём виртуальном жилище самая спартанская. Стол, стул, пара кресел для гостей, шкаф для виртуальной одежды и оболочек, ещё кое-какие технические мелочи… В общем, ничего особенного – но – что главное, – всё это на доброй полусотне квадратных метров.

В самом начале, когда я была совсем маленькой, я, конечно, не избежала греха накопительства всяких необходимых, как мне тогда казалось, вещей и всяких технических новинок: папа никогда не ограничивал меня в средствах. Постепенно моя платформа стала напоминать не очень ухоженную антикварную лавку; поддерживать даже элементарный порядок на очень большом пространстве и среди громадного количества предметов было довольно сложно. Вскоре мне самой это надоело – я повыкидывала лишние вещи, а среди оставшихся поддерживаю постоянный порядок. Папа любит говорить, что по порядку в комнате человека, а особенно на его столе, можно судить о степени бардака в его голове.

Когда же я уезжала в школу, то навела не только в реальном, но и в электронном мире относительный порядок – уничтожила кучу всяких ненужных данных, раздарила множество вещей, разкомпиллировала скрипты – простенькие, но зато созданные лично мной, чем я заслуженно гордилась… В общем, стёрла всю свою прошлую жизнь настолько, насколько это было возможно.

После этой генеральной уборки моя до некоторых пор довольно уютная платформа стала напоминать квартиру перед капитальным ремонтом: на голых обоях – светлые пятна от ковров и картин, на полу – обрывки бумаг и какие-то провода, пульт управления платформой, чем-то похожий на кресло водителя гравуса, аккуратно накрыт целлофаном.

Особенно в Графонете делать нечего. Баймить не хочется – лень, да и так все баймы исхожены из конца в конец. Разве что в "Джунгли" заглянуть, узнать, как там справляются без меня? Заодно и работу Сети проверю!

У человека множество условных рефлексов. Безусловных – штук пять, может чуть больше, точно не помню – сосательный, хватательный, какие-то там ещё, в общем, не суть важно. Их не так много. Но вот бОльшая часть его жизни состоит из условных рефлексов. Не важно, как их называть: привычки, навыки, мораль, темперамент – рефлексы, они и в Антарктиде рефлексы. У пользователей Графонета рефлекс проверки почты настолько привычен, что только очутившись на платформе, они тут же забираются в почтовый ящик – а потом не могут вспомнить, что чего-то делали.

Несмотря на то, что все подписки были отменены, в почтовом отсеке накопилось столько писем, что, рассеянно потянув на себя ручку двери, я даже отшатнулась – груда конвертов высыпалась под ноги.

Присев на корточки, я наскоро пересмотрела корреспонденцию. На первый взгляд – ничего интересного: рекламные буклетики, новостные рассылки, нашлась даже пара приглашений на какие-то подозрительные сетевые мероприятия.

Среди всего этого я отыскала и сразу отложила в сторону три тоненьких пакетика, помеченных на оборотной стороне буквой "W". Это – персональная рассылка Валькирии. Маркировка от искомого адресата проставляется автоматически, как только письмо попадает на мою платформу.

На первом конверте кроме штампа не оказалось никаких опознавательных признаков. Интересненько, однако. Второй порадовал глаз надписью "Войны нового времени", заголовок третьего был ещё более краток – "Американская эпоха". Интриговать своих потенциальных читателей Валькирия всегда умела – этого у неё не отнимешь.

Я сгребла оставшуюся почту в одну неаккуратную кучу и запустила опцию уничтожения. Виртуальная бумага начала деформироваться и обугливаться, словно попавшая в камин настоящая, в реальном мире, разве что никакого запаха при этом не ощущалось, да и оставшееся на месте экзекуции пятно сажи тут же растаяло.

Я уселась в первое попавшееся кресло и принялась перебирать конверты. Меня сразу же заинтересовал пустой – раньше подобных сюрпризов Валькирия не устраивала, на всех её статьях стояло как минимум название.

Что бы это значило?

Никогда не страдала от отсутствия любопытства. Скажу больше: большинство проблем у меня появляется только из-за того, что я люблю совать нос в дела, которые не только я считаю своими.

Но сейчас я о другом.

Особенно не раздумывая, я распотрошила конверт без подписи. Пара абзацев текста, напечатанная мелким шрифтом в середине большого листа формата А4, выглядела сиротливо и жалко, словно крохотная будочка биотуалета посреди бескрайней степи.

"28 августа 2598 года на побережье Панамаского перешейка погибла известная сетевая журналистка М.С. Митникова, известная широкой общественности под творческим псевдонимом Валькирия. Яхта "Антрацит", на борту которой находилась погибшая, совершала круиз вдоль побережья Южной Латинии. На борту находились восемь человек, в том числе Том Аркинс – капитан судна.

Последний раз М.С. Митникову видели поздно вечером 27 августа. Женщина сообщила, что ночь собирается провести в шезлонге на палубе – погода этому благоприятствует. Ночью поднялось волнение. Ближе к утру в яхту попало несколько сильных бортовых волн и корабль с большим трудом удалось удержать на плаву. Том Аркинс сообщил, что был абсолютно уверен, что Митникова ушла спать к себе в каюту. Отсутствие женщины обнаружилось в десять часов утра, в начале завтрака. Её поиски ни к чему не привели.

Штормовая погода пока препятствует обнаружению тела."

Я несколько раз перечитала некролог, прежде чем до меня дошёл смысл написанного.

Валькирия погибла? В самом деле? Она ведь ещё такая молодая! Или это чья-то шутка?

Ничего себе шуточка!

Меня словно подбросила какая-то невидимая сила. Не прошло и минуты, я уже сидела за пультом управления платформой и лихорадочно набирала на клавиатуре поисковый запрос. Перед глазами вспыхнул монитор.

"28 августа 2598 года на побережье Панамского перешейка погибла известная сетевая журналистка…"

"28 августа 2598 года на побережье Панамского перешейка…"

"28 августа 2598 года…"

Я ожидала чего угодно, но только не этого: на всех новостных сайтах, во всех возможных статьях был дословно скопирован некролог, прочитанный мной пару минут назад в рассылке. И больше – ничего. Вообще – ничего. Ни единого словечка редакционных комментариев, ни единого фактика из жизни погибшей сверх тех, что уже были обозначены, не было даже кратенькой биографии, которую некоторые издания, претендующие на солидность, помещают рядом с некрологами. Интересно, кто именно и какими словами убедил главных редакторов соблюдать обет молчания?

Очень странная ситуация, с какой стороны не посмотри.

А если Валькирия в самом деле утонула, то почему извещение о смерти пришло с её личного электронного адреса? Ведь не может же быть такого, чтобы человек написал свой собственный некролог, а потом сам разослал его своим подписчикам?

На всякий случай я ещё раз осмотрела конверт. Буква "W" мне не привиделась, она на своём месте – но больше никаких доказательств что письмо отправлено с личного адреса Валькирии, нет; письма от неё всегда приходят без обратного адреса. Точнее, доказательств, конечно, достаточно, но только для человека, который достаточно хорошо разбирается в компьютерных технологиях: где-то в програмной оболочке, само собой, фиксируются сведения об отправителях каждого полученного письма. Но даже я, при всех моих знаниях, едва ли на такое способна, что уж говорить про остальных.

И, наверное, все эти нестыковки каким-то образом можно объяснить.

Но сейчас у меня нет никакого желания разбираться в этих странностях. Если я хоть что-то понимаю в этой жизни, кроме меня любимой имеется множество людей из самых разных структур, которые сейчас занимаются смертью женщины. И вовсе не потому, что лично были знакомы с журналисткой или являлись поклонниками её творчества, а лишь подчиняясь служебной необходимости.

Но всё равно крайне интересно, что же произошло…

Я даже помотала головой, отгоняя непрошенные мысли. Погиб человек, которого я хорошо знаю… знала (язык не поворачивается говорить о Валькирии в прошедшем времени), – а я сижу и раздумываю, почему извещение о гибели пришло не с того адреса электронной почты.

В психологии это называется компенсаторным механизмом. Вместо того чтобы впадать в стресс и устраивать жуткую истерику, человек начинает заниматься чем-нибудь таким, о чём в нормальном состоянии психики и помыслить не мог.

Мой случай – не самый безнадёжный. Стулья я на дрова не колю, отцовские ботинки в окно не вышвыриваю – всего-навсего при минимуме информации пытаюсь заняться частной сыскной деятельностью.

Я судорожно перевела дыхание. Итак – Валькирия умерла. И мне нужно приложить все усилия чтобы хоть каким-нибудь боком втиснуть эту мысль в своё сознание.

А теперь отброшу эмоции в сторону и попробую объяснить всё по порядку. В первую очередь – каким образом получилось, что женщину, которую ни разу не видела в глаза, и даже не уверена, что она принадлежит к слабому полу, я называю хорошо знакомой.

Сделаю небольшое отступление. Не знаю, насколько хорошо или плохо такое положение вещей (скорее минусов тут всё-таки больше), но у меня почти нет авторитетов.

Только не нужно считать меня абсолютно асоциальной личностью: законы общества, в котором я существую, и писанные, и неписанные, мною соблюдаются безукоризненно. Высокое положение отца обязывает не давать повода окружающим в чём-либо меня упрекнуть.

Тем не менее, для меня авторитетов почти не существует – слишком мало я знаю людей, на которых хочется равняться.

Первым и бесспорным авторитетом для меня является папа. Это подразумевается само собой: глупо не прислушиваться к мнению человека, который сумел стать самым главным в обитаемой части вселенной, тем более если он – твой ближайший родственник.

Второго и последнего человека, который сумел заслужить моё доверие, я практически не знаю, как ни глупо это звучит. Я имею в виду, лично – не знаю. Но у меня такое ощущение, что мне он известен всю мою сознательную жизнь. И этот человек – Валькирия, самая обычная сетевая журналистка.

Само собой, Валькирия – это её псевдоним, настоящее имя женщины – Митникова М.С. Именно так – М.С. Даже сейчас, после её смерти, не представляю как звали эту загадочную журналистку. Может Мария, может Марина, может – вообще Марфа (в последнее время в моде древнерусские имена. Отца дяди Бори звали Емелей и – представьте – мужик как-то выжил, даже потомством обзавёлся).

Первую статью Валькирии я прочла лет в шесть. Если честно, сначала меня заинтересовал необычный псевдоним; творческие люди зачастую любят эпатировать публику, но не настолько, чтобы на полном серьёзе в солидном сетевом издании называться именем существа, таскающего души убитых воинов в какой-то там их рай.

Без особенного энтузиазма я прочла одну статью Валькирии, вторую, третью, всерьёз заинтересовалась этими материалами; попыталась отыскать биографию журналистки – не смогла. Это ещё больше заинтриговало меня. Я попыталась отыскать все статьи, подписанные именем "Валькирия" – и тут меня ждала очередная неожиданность. В средствах массовой информации Валькирия работала не так долго, чуть меньше года, но успела опубликовать столько всего, что одно только чтение заняло чуть ли не неделю.

О чём только она не писала! Трудно было найти область человеческих знаний, которую моя таинственная незнакомка не отметила бы своим бойким пером. (Анахронизм, конечно, жуткий в наш век компьютерных технологий, но как всё-таки здорово звучит – "бойкое перо").

Особенное ударение, как я заметила, неведомая журналистка делала на особенностях внутренней политики близлежащих к Земле планет и на тонкостях межпланетных отношений земного конгломерата. Причём делала она это с лёгкостью, доступной только для человека, великолепно разбирающегося в искомых вопросах. Есть верная примета: усложнять просто, упрощать – сложно. Сведущий человек даже самую трудную проблему объяснит легко и просто, а дилетант долго будет путаться в своих объяснениях и в конце-концов заведёт в тупик не только собеседника, но и себя самого.

Даже не знаю, чем меня заинтересовала Митникова, то-ли недюжинным интеллектом, то-ли особенным чувством юмора, который сквозил в любой, даже в самой серьёзной статье, то-ли поразительной работоспособностью (в сутки можно было отыскать две-три её новых статьи), но, скорее всего, совокупностью вышеперечисленного.

До сих пор не могу забыть ответ Валькирии на вопрос одной мамаши, которая поинтересовалась, что можно сделать, чтобы отвыкание от соски у ребёнка прошло быстро и безболезненно. Валькирия отреагировала с присущим ей чувством юмора: "Исходные условия: малыш умеет ходить, говорить, но до сих пор не может отвыкнуть от соски. Решение: соска закрепляется (прибивается или приклеивается) к дверному косяку на удобной для применения карапузом высоте. Результат: соску теперь никто не отнимает. Вроде как – на возьми и соси, но карапуз чувствует себя некомфортно и глупо. Да и не отойти никуда по своим делам! Результат: стремительное отвыкание от соски"

Я оформила подписку на все произведения Валькирии и каждое утро начинала – словно прилежный христианин – с молитвы – с внимательного чтения её опусов, которые были равномерно распределены по шести ежедневным газетам, трём еженедельникам и множеству мелких сайтов, где материалы, подозреваю, перепечатывались без всякого на то благословения автора.

Вскоре, благодаря правильно выбранному ежедневному чтению, я стала гораздо лучше, чем раньше, разбираться во многих вопросах, которые раньше считала для себя слишком сложными для понимания или попросту скучными, чтобы обращать на них своё внимание. К их числу относилась политика, статистика, экономическая астрономия и ещё некоторые узкоспециальные вопросы психологии. Очень скоро в Навигаторской кухне я стала ориентироваться как рыба в воде и зачастую поражала папу осведомлённостью в некоторых весьма щекотливых вопросах.

Не прошло и полугода, как я заметила, что начинаю думать, как Валькирия, отношусь к происходящим вокруг событиям как Валькирия и даже в повседневной жизни оперирую ранее непривычными для себя категориями.

Я в очередной раз потратила несколько дней своей единственной и драгоценной жизни на розыск информации о гиперактивной журналистке, но всё, что мне удалось выяснить, уложилось в тринадцать печатных знаков – одиннадцать букв и две точки – фамилия и инициалы. Фамилия Валькирии оказалась весьма тривиальной – Митникова, а инициалы ещё более тривиальными – М.С.

Больше я ничего отыскать не смогла.

– Папочка, – спросила я отца, потерпев очередное фиаско в сетевых изысканиях, – ты знаешь, кто такая Митникова Эм-Эс?

Папа редко демонстрировал свои чувства – он считал это признаком плохого тона. Но именно после этого вопроса чуть ли не единственный раз в жизни я увидела на его лице гримасу откровенного неудовольствия. Это было тем необычнее видеть, что отрицательные эмоции оказались обращены в мой адрес.

– Тебе-то это зачем?

– Нашла кое-что в Сети, стало интересно.

– Я бы не советовал тебе увлекаться её писаниной.

– Почему?

– Она плохая тётя.

(Не нужно удивляться, что отец оперировал такими категориями, всё-таки мне в то время едва исполнилось шесть лет, иногда он относился ко мне словно к обычному ребёнку)

– Почему – плохая тётя?

– Потому что глупая.

Это была настолько неожиданной интерпретацией ответа на вопрос "может ли гений быть злодеем", что я на секунду запнулась, потом с настойчивостью, достойной лучшего применения, продолжила допытываться:

– Почему – глупая?

– Была бы умная – ей бы не нужно было прятаться! – С неожиданной злостью ответил папа.

Я предпочла разговор не продолжать. Во-первых, не хотелось злить отца, во-вторых, по одной его фразе стало понятно, что вряд ли папе известно намного больше, чем мне.

До этого разговора я была на редкость послушной дочерью… Нет, скажу иначе – я ей и осталась, но теперь у меня появились от отца кое-какие тайны. Я тщательно скрывала от папы всё, связанное с Валькирией: то, что я запоем читаю все её материалы, то, что готова отдать пару лет своей жизни за возможность узнать, кто такая М.С. Митникова в реальной жизни, да и вообще, настоящая это её фамилия или нет. А что самое главное, мне приходилось скрывать, что чем больше я разбиралась в том, о чём пишет неведомая журналистка, тем чаще я соглашалась с её ходом мыслей.

В то же время я прекрасно понимала, почему Митникову на дух не переносят ни папа, ни весь Навигаторский корпус в полном составе. Валькирия была диссиденткой, причём в самом неприглядном смысле этого слова. Не реже раза в неделю, она публиковала программную статью, в которой подвергала критике самые основы нашего общества: структуру управления, институт Навигации, все законодательные пакеты, внутреннюю и внешнюю политику нашей Федерации, направление и качество развития техногенной сферы, особенности работы Графонета – всё что можно, что нельзя, и даже то, на что вообще, по-моему, не имело смысла обращать никакого внимания.

По мнению некоторых источников, Валькирия писала слишком много и хорошо, чтобы можно было с уверенностью утверждать, что работает она одна; сходились во мнении, что под её именем трудится человек пять-шесть (это – минимум), а какой-то человек с ником скандинавской воительницы (даже не суть, что женщина) руководит литературным процессом, редактирует и правит уже написанные статьи.

Лично я в подобные слухи никогда не верила, испытывая твёрдую уверенность, что всё творчество Валькирии слишком уж явно несёт на себе отпечаток одной личности, на редкость яркой и неординарной.

Какое-то время я, уподобляясь неприкаянной душе в чистилище, скиталась взад-вперёд по платформе, пиная попадавшиеся под ноги предметы, наконец, подошла к окну. Ладно, Валькирия погибла, причём самым нелепым образом – утонула во время круиза – но ведь моя собственная жизнь продолжается. Жалко, конечно, Митникову, но если изменить ничего нельзя, то зачем зря переживать? Говорят, нервные клетки, в отличии от всех остальных, не восстанавливаются.

Я снова уселась за стол, мрачно глядя на конверты. Последнее, что написала Валькирия. Самое последнее. Жуть!

 

ГЛАВА 09

Внезапный удар чуть не сбросил меня с виртуального стула – даже в реале я чуть не выпала из интернет-кресла. Вскочила – и едва успела пригнуться – мимо головы пронеслась какая-то тяжёлая штука. Я бросилась в угол платформы и уже оттуда, из относительной безопасности, рассмотрела происходящее.

Пространство над развлекательными доменами – самое густонаселённое, платформы летают практически впритирку друг к другу. Чтобы сохранять их без повреждений, автопилот приходится постоянно держать включённым.

То-ли не сработал какой-то компонент электроники, то-ли пользователь зевнул и дал неверную команду, но одна из платформ отчаянно-розового цвета, находящаяся совсем рядом с моей, потеряла управление. Она чуть рыскнула носом вниз, затем всем корпусом резко приподнялась – и обрушилась на мою корму.

Среднестатистический автопилот предназначен для простого полёта и обычной посадки. Любой форс-мажор – и система начинает барахлить. Возникшая не по моей вине авария – лучшее тому подтверждение.

Мой автопилот – последнее слово техники… хотя, нет, не буду кривить душой – предпоследнее; я его обновляла пару месяцев назад. Он сработал безукоризненно – моя платформа рванулась вперёд – и удар пришёлся на самый угол. Кое-что из мелочей разлетелось по комнате, корпус платформы приобрёл небольшую вмятину, а я отделалась лёгким испугом – вот, в принципе, и всё. Повреждения могли быть куда серьёзнее.

Почувствовался ещё один удар, гораздо мягче первых двух. Я выглянула в окно. Так и есть – виновник аварии пристыковывал свою розовую платформу к моему узлу. Сейчас последует долгое и нудное выяснение отношений, мне будут предлагать деньги или попытаются содрать их с меня – тут не угадаешь. Но и одно, и другое – пошло и не интересно. Как же я не люблю таких пердимоноклей судьбы!

Высокая голубоглазая блондинка, аккуратно переступая по ковру красивыми точёными ножками, появилась в дверях через минуту. И эта оболочка – привычна до отвращения. Больше половины пользователей всех полов и возрастов ведут виртуальное существование в подобной личине.

– Привет! – Широко улыбнулась блондинка. – Меня Таней зовут.

– А меня – Пахом Игнатьевич! – Представилась я.

Улыбку с лица блондинки словно пылесосом вытянуло.

– Здравствуйте! – Снова поздоровалась она, мгновенно растеряв всю свою уверенность.

– Что будем делать, внученька? Начнём выяснять отношения или разойдёмся по-хорошему?

– Давайте, – пролепетала Таня, – по хорошему.

– Я тоже считаю, что тебе лишних проблем не нужно. Не сходя с этого места ты переводишь на мой счёт двести рублей – и мы взаимно забываем о существовании друг друга.

– Так много?! -Искренне возмутилась моя собеседница.

– Двести пятьдесят. Ещё одно слово – я вызываю Сетевой Патруль.

Моя собеседница принялась делать пассы руками, выбирая только ей видимые опции своего меню. С точки зрения постороннего наблюдателя я делала примерно то же самое – с дельным видом махала руками в воздухе, хмурила брови, беззвучно шевелила губами – в общем, создавала впечатление напряжённой мыслительной работы.

Открывать номер своего постоянного счёта я не намеривалась – обычная мера предосторожности, создавала новый. В качестве базового банка выбрала самый крупный в нашей солнечной системе – Межгалактический кредит.

Почему именно его? Элементарно! В больших финансовых структурах к физическим лицам, особенно которые открывают счета, а не снимают с них деньги, относятся, как правило, очень лояльно. Да и мама Белохвостикова пусть лишний раз порадуется новому клиенту.

– Ну? – Спросила блондинка.

Я произнесла номер новосозданного счёта. Не прошло и нескольких секунд – ноль рублей на нём сменился на аккуратную цифру двести пятьдесят.

Вот и чудненько.

Мы даже не стали прощаться, я лишь произнесла что-то вроде "в следующий раз будь поаккуратнее, внученька"- и она выскочила наружу.

Я хмыкнула, глядя ей вслед. Этой внученьке, судя по всему, лет на двадцать больше, чем мне, только вряд ли она это подозревает.

Графонет – идеальная среда, чтобы скрывать свою истинную личность и играть те роли, которые сама для себя считаю увлекательными. Не перечесть ситуаций, когда я, не прикладывая особенных усилий (вот, например, как сейчас) парой удачных фраз или одним выразительным жестом создавала образ хитрого старика, склочной старушки, малололетнего мальчишки-сорванца, несколько раз даже довольно удачно притворилась сама собой – мне, правда, никто не поверил.

Я опустила взгляд и, увидев лежащие на столе конверты, вспомнила о гибели Валькирии. Бедная Митникова! Живёшь вот так вот, живёшь, ни о чём не подозреваешь, к чему-то стремишься, упиваешься своей популярностью – и вдруг всё в один миг заканчивается – тем более, вот так вот глупо – хотела, понимаешь-ли, на яхте покататься. Как тут не задуматься о бренности человеческого бытия?

И тут почему-то пришло в голову, что именно Валькирия однажды натолкнула меня на мысль влезть в самую большую авантюру всей моей жизни с орбитальнолй станцией "Синяя комета". И название дурацкое, и сама история очень не красивая… Впрочем, пусть это останется моим секретом, потому что если об этом узнает мой папа, отношения между нами испортятся всерьёз и надолго. Скажу больше: это – единственное, что может нас поссорить.

В Сети особенно делать нечего. Я прикинула, что происходит сейчас в реале, и поняла, что там делать ещё более нечего, чем здесь, – и решила остаться в Графонете. Здесь по-любому развлечений больше. Всё самое интересное в моей жизни происходит в Сети; действительность же настолько сера, скучна и неинтересна, что я всё чаще ловлю себя на странной мысли о том, что время, прожитое наяву, потрачено зря.

Вот что, к примеру, делать сейчас? Побродить по улице, сама перед собой притворяясь, что получаю от этой прогулки громадное удовольствие? Поболтать с дядей Борей? О чём? Почитать какую-нибудь книгу? Неохота. Лечь спать? Рано… Тоска!

А здесь столько забав, что мне на пять жизней хватит. Одни "Джунгли" чего стоят!…

Кстати, да – хорошо, что вспомнила, давненько я на своём сайте не была. Надо бы зайти, что ли, хотя бы раз за полтора месяца – когда ещё придётся!

Меня всегда привлекали интеллектуальные баймы. Всё-таки я не мальчишка чтобы с "калашом" бегать по всяким радиационным Зонам и мочить мутантов. Да положение единственной ближайшей родственницы главного человека планеты ко многому обязывает. Нет-нет, да и мелькнёт в каком-нибудь сетевом журнальчике факт, ввергающий меня в состояние, близкое к шоку: "ЭТО-то они каким образом узнали?!!".

В реальном мире конфиденциальность соблюсти невозможно – к этому я успела привыкнуть. В моём окружении множество всяких людей – и друзья, и обслуживающий персонал, и охрана, и шапочные знакомые – и мои, и папины, да и просто случайные люди. Ещё в глубоком детстве я полностью смирилась с тем, что вся моя жизнь проходит на виду у многочисленной толпы – и даже начала получать от этого некое мазохистское удовольствие.

Другое дело – виртуал. Общеизвестно, что Графонет изначально создавался как абсолютно защищённая сеть связанных между собой компьютеров. Существует множество систем защиты. Не совсем понимаю принципы их действия, одно могу сказать без всякого сомнения: среднестатистический человек, усаживаясь за свой комп, может пребывать в твёрдой уверенности, что информация о всех его действиях, совершаемых в виртуале, принадлежат только ему и никому больше. Информация о том, где он был, что делал, с кем разговаривал, где что купил, кому какое письмо отправил – всё это остаётся только на графической оболочке и стирается одним движением руки.

Я в этом была абсолютно уверена, пока вдруг не наткнулась на анонс нового сайта имитации реала, где мельком упоминалось, что одной из первых на сайте зарегистрировалась сама Полина Германовна Иванова и за первую неделю работы четыре раза почтила сайт своим присутствием. Не стоит, наверное, упоминать, что регилась я на чужое имя, а из четырёх – два раза появилась в статусе гостя, никак не обозначая, что у меня уже есть имя пользователя и пароль.

Выслушав меня, папа посоветовал обратиться к начальнику службы безопасности. Само собой, никуда я не пошла. Дело происходило в Одессе и тамошний шеф охраны не внушал (да и до сих пор не внушает) мне никаких тёплых чувств. Да и здешнего Бориса Емельяновича я бы тревожить не стала – абсолютно уверена, что в современной технике он разбирается куда хуже меня.

Впрочем, я немного отвлеклась. Продолжу предыдущую мысль.

Меня всегда привлекали интеллектуальные баймы. Папа сызмальства приучал меня к мысли, что, какую бы профессию в будущем я не выбрала, работать мне придётся головой, поэтому нужно учиться ей пользоваться.

Я побродила по Сети в поисках развлечения, за которое было бы не стыдно перед посторонними – уверенность, что в Сети соблюдается конфиденциальность было здорово поколеблено. Всякие аркадные баймы я отмела сразу. Шашки-шахматы тоже особенного энтузиазма мне не внушили. Логические головоломки – баймы одноразовые – поиграл – и больше не интересно. Я искала нечто такое, во что можно было окунуться с головой и посвятить этому хоть какую-то часть своей жизни. Уподобляясь слепому котёнку, я потыкалась туда-сюда, зарегилась на нескольких сайтах, которые пытались моделировать реальный мир, но быстро оттуда ушла – было настолько неинтересно, насколько это вообще могло быть.

В конце концов я решила, что баймы – это не для меня, жалко тратить время своей жизни на существование в виртуальных – ненастоящих – мирах.

Я устроилась за пультом управления.

Платформа плыла довольно высоко – по меркам реала две-две с половинной тысячи метров. Платформы остальных компьютеров маячили гораздо ниже, напоминая суетливых разноцветных жуков. Всё это происходило на фоне футуристического, даже по нынешним меркам, пейзажа: строения необычной формы, многоглавые башенки, мостики, переходы и арки… Взлёту фантазии здешних программеров препятствовали лишь законы сетевой физики, не в пример более гибкие и лояльные к человечеству, чем в реале.

Разглядывая раскинувшийся на обзорном мониторе пейзаж, я вспомнила, что, когда заходила последний раз в Графонет со здешнего компьютера, оставила платформу над развлекательным порталом. Львиную долю подобных секторов составляют баймовые сайты, значительно меньшую часть – сайты с моделированием реала, в хвосте рейтинга плетуться те, что подпадают под категорию "все остальные".

Среди последних затерялся мой собственный участок здешней виртуальной земли – "Джунгли" – крохотное зелёное пятнышко на фоне прочих сайтов. Эти сайты выглядят не в пример презентабельнее моего, ибо сверкают призывными слоганами реклам и анонсами новинок, над ними, напоминая надоедливых мух, вьются десятки платформ, по их периметру горят всеми цветами радуги яркие посадочные фонари.

Эти сайты красивы и популярны. Их владельцы зарабатывают громадные суммы, они находят множество уловок для привлечения новых посетителей и удержания старых. Мой сайт – не из таких.

Сейчас расскажу, каким образом я стала владелицей этого пасторального местечка и что, собственно говоря, "Джунгли" из себя представляют. Надеюсь, это не займёт много времени.

Как мне кажется, история, была в общем-то, до неприличия банальна, несмотря на уверения главных персонажей в последнем.

Лет пять назад в студенческой кафешке на окраине какого-то провинциального городка, вряд-ли в крупном городе… ну, в общем, неважно, где это произошло – собралась группа студентов. Не веси бо какими судьбами у молодых людей появилась некая сумма денег, которая, если её разделить поровну на каждого присутствующего, ничего особенного из себя не представляла, но вкупе была достаточной, чтобы явиться стартовой суммой для какого-нибудь мелкого предприятия. Спорили долго и со вкусом, чуть не разбили друг другу физиономии, в конце-концов решили купить небольшой участок на территории развлекательного домена и совместными усилиями смастерить собственный сайт – и заработать этим ещё больше денег.

Сначала дело пошло семимильными шагами. Даже по поводу того, что именно должен представлять собой сайт, особенно не спорили – в то время Навигаторы как раз готовились к рассмотрению закона, долженствующего некоторые сайты по моделированию реала сделать частью необязательной школьной программы.

Существуют, знаете ли, в Сети ресурсы, которые официально называются "Образовательные сайты с полным моделированием реала". Берётся какой-нибудь кусочек реального мира, куда воочию попасть весьма затруднительно, – рубка звездолёта, какое-нибудь полусекретное промышленное производство, кусочек нашей или не нашей планеты, – и тамошние реалии копируются с доскональностью, которая зависит только от виртуозности программиста и глобальности замысла заказчиков.

Попав на такой сайт, пользователь бродит, присматривается к тому, что происходит вокруг, участвует, если это запланировано программой, в каких-нибудь переделках, выполняет разные квесты и попутно узнаёт много всякой полезной информации. Познавать – играя – в этом суть любого подобного сайта. Обычные детишки, которые не относятся к суперам (да и сами суперы зачастую), от таких сайтов в полном восторге.

Если уж совсем честно, раньше, в совсем далёком детстве, я тоже частенько посещала подобные имитаторы, и именно на них научилась управлять гравом (на настоящем мне папа не даёт даже пальчиком дотронуться до панели управления), вертолётом и – только не смейтесь, пожалуйста – танком. Самым настоящим, железным, времён мировых войн, с двумя пулемётами и одной 88-миллиметровой пушкой. Не знаю, как мне взбрела в голову такая фантазия. Скорее всего, вдохновение мне придал контраст – среди окружающих меня детей я была довольно маленькая, а танк, с какой стороны ни посмотри – жуткая громадина. Сработал самый обычный психологический закон: чем меньше ростом человек, тем бОльшую коняшку ему хочется оседлать.

Впрочем, я отвлеклась.

Так вот, в то, время на пике популярности были как раз сайты по моделированию реала, именно поэтому решили соорудить имитацию южнолатинских джунглей, правда не без некоторых изюминок. Главная из них – автоимитатор пространства. Покинуть территорию сайта можно в строго определённых местах, если же просто тупо шагать в одном направлении, то никуда не придёшь, можно брести годами – и всё равно вокруг будет пейзаж среднестатистических субтропиков – и больше ничего. Довольно интересный эффект, надо сказать, хотя как он работает – ума не приложу.

Ещё одна интересная особенность "Джунглей" – генератор эволюции. Очень полезная вещь, нужно сказать: вся флора и фауна сайта развивается по своим внутренним законам, дополнительная коррекция программеров практически не требуется. С одной стороны, это несомненный плюс – не нужно поддерживать территорию сайта в приличном состоянии, с другой – иногда программа вытворяет с отдельными деталями природы такое, что при случайной встрече с ними в виртуале хочется выскочить из интернетовского костюма и забраться под кровать.

Вскоре процесс создания сайта застопорился. Сделав две трети работы, ребята резко охладели к своей затее. То-ли поняли, что создание серьёзного и прибыльного сайта требует гораздо больше душевных и физических сил, чем они могут себе позволить, то-ли у них банально закончились деньги. Факт остаётся фактом: уже через пару месяцев недоделанный сайт выставили на продажу.

Мне всегда нравилась природа, особенно в компьютерном мире, а не в реальном, где к симпатичным пейзажам всегда добавляются крайне неприятные бонусы: грязь под ногами, ядовитые гады, насекомые самого недружелюбного характера, одни только москиты чего стоят! Да и комары средних широт здорово портят настроение. В виртуале же имеется возможность любоваться видами природы, не испытывая никаких побочных отрицательных эмоций.

Совершенно случайно я попала на недоделанный сайт, впечатлилась уже увиденным и сделала то, о чём впоследствии ни разу не пожалела: взяла у папы двести тысяч и приобрела сетевой полуфабрикат. Кроме меня больше не нашлось людей, готовых выложить подобную сумму и не совсем понятно, за что именно. Папуля только крякнул, узнав, на сколько уменьшился его счёт.

Расплачивалась я с толстым туземцем самого недружелюбного вида. Лицо у него было разрисовано красками экстремальных колеров, а через две ноздри продета небольшая, как мне показалось – куриная, косточка.

Никогда не понимала людей, которые натягивают на себя такие вот оболочки. Удовольствие они испытывают от своего безобразия, что-ли?

– Ты вроде как вождь? – Уточнила я.

– Что, не вызываю доверия? – Хмыкнул тот.

– Точно.

– В списке христианских грехов это называется лицеприятием. Говорят, иногда лечится.

– Лечится-не лечится…, – пробурчала я. – Код покажи!

Он показал.

Мне не очень хотелось общаться с этим неприятным парнем. Я перевела на его счёт нужную сумму, полюбовалась его ошарашенным видом (видимо считал, что буду торговаться) и откланялась, расставшись с вождём без особых сантиментов.

Сайт стал моим.

По некотором размышлении я решила кардинально ничего не переделывать, лишь доработать малозначащие мелочи.

Для человека, который случайно забредёт в "Джунгли", этот сайт ничем не будет отличаться от сотен других сайтов подобного направления – ничего особенного он там не увидит. Деревья, зверьки всякие, туземцы, стереозвуки дикой природы… Джунгли, одним словом, что ещё взять. Даже самые терпеливые клиенты, которым совсем уже нечего делать, больше нескольких часов не выдерживают – и убредают на другие сайты; в Сети достаточно мест, где гораздо веселее и лучше.

"Джунгли" – один из самых неустроенных в техническом отношении сайтов (по крайней мере, из числа тех, которые я знаю). Количество сервисов тут не дотягивает даже до необходимого минимума. Например, отсюда нельзя через стандартный переход переместиться на другой сайт, здесь не работает ОСВИП (общая система виртуальных платежей), а если нужно послать документ на печатник (обычный, не виртуальный), приходиться брать файл и тащить его с собой на другой сайт, и уже там проделывать с ним все необходимые манипуляции. Главная функция Интернета – общение. Даже его возможности у меня на сайте доведены до минимума: всего один канал связи, правда номеров для контактов может быть сколько угодно: и постоянных, и одноразовых… Вообще, всё тут крайне неудобно. Почему – объясню чуть ниже.

Случайные посетители надолго в "Джунглях" не задерживаются, вокруг множество других ресурсов с нормально работающим функционалом. Но мне всегда казалось, что в любой неустроенности есть своя прелесть. Впрочем, человек – на редкость приспособляемое существо. Если бы у него на руках и ногах было ровно в два раза больше пальцев, то он мог бы привыкнуть даже к тому, что ему каждый день отрубали бы по одному пальцу – на последней руке он бы совсем не чувствовал боли. Строго научный факт, кстати говоря.

Так же и немногочисленные посетители моего сайта, впоследствии ставшие постоянными насельниками, прожив в "Джунглях" день-два-три-неделю, в конце концов привыкают ко всем неудобствам своего существования. По-моему, это совсем небольшая плата за очевидные плюсы. Никто нас не опекает и не контролирует; и как-то так само собой, путём естественного отбора, получилось, что "Джунгли" стал убежищем для людей, любящих тишину, спокойствие и – главное – чтобы им никто не мешал. Из всего человеческого сообщества в данную выборку идеально, словно улитка – в раковину, вписываются суперы.

Когда я поняла, что мой сайт стал любимым местом обитания homo superius, я приложила некоторые усилия, чтобы привлечь на сайт ещё больше наших – дала пару реклам в крупных сетевых изданиях. Не скажу, что количество постоянных обитателей "Джунглей" после этого резко прибавилось, но чисто номинально свою совесть я успокоила.

Последнее, что я сотворила – отыскала среди ребят программера и попросила его зашифровать все входящие и выходящие потоки сайта. Вот именно после этого действа функциональность сайта резко сократилась, зато обитающие на нём суперы получили возможность заниматься своими делами, оставаясь в полной безопасности.

В шкафчике моей платформы отдельное место занимают оболочки именно этого сайта. На других можно бегать в каком угодно виде, но в "Джунглях", в соответствии с правилами, которые я же сама и сочинила, можно носить оболочки только уместных существ, то есть таких, которые могут появиться в данном климатическом поясе и в данной биологической среде. Говоря иначе, можно стать слоном, тигром, каким-нибудь микроскопическим жучком, даже туземцем, но никак не белым медведем – откуда белые медведи в тропических джунглях? Запрещено использовать так же человеческие оболочки современных белых людей и неживых существ вроде киборгов или бионов, всё остальное – разрешается. Считаю, правила довольно простенькие и демократичные. По крайней мере, мне на них никто никогда не жаловался.

Я пользовалась всего тремя оболочками: мартышки, мальчика-туземца и попугая. Самая любимая у меня, конечно, первая – она достаточно маленькая, подвижная, да и мартышек вокруг – тысячи, среди них очень просто затеряться. Единственный минус – на движения человека, который на сайте находится в оболочке обезьяны, в реале смотреть очень и очень смешно. Если бы не дядя Боря, я из тела маленького, забавного и симпатичного зверька никогда бы не вылезала. Но наш начальник охраны, каждый раз, как я оказываюсь в реале, озабоченно просит меня пощупать свою пятую точку, вдруг там начала удлиняться нижняя часть позвоночника – тогда мне нужно срочно в больницу. Я тут же обещаю себе в оболочку мартышки не залезать ни при каких обстоятельствах – и всё равно это обещание нарушаю, слишком уж она удобна.

Вторая оболочка – мальчик-туземец. В самом начале, когда я только выбирала оболочки, из человеческих я хотела выбрать девчоночье обличье, но все лица женского пола как на подбор оказались жуткими уродками: не внушающие доверия губастые чернокожие лица; блестящие, словно намазанные жиром, тела; множество каких-то побрякушек, цепочек, амулетов, которые зачастую являются единственным предметом одежды… Не хочу казаться ханжой, но ходить по виртуалу в малопривлекательном и почти обнажённом теле – это не для меня. Тем более, психологи утверждают, что, если в виртуале пользуешься одной и той же оболочкой на протяжении длительного времени, то невольно начинаешь себя с ней отождествлять. Вот только этого мне ещё не хватало!

Вот мальчик-туземец оказался очень даже симпатичным персонажем. На вид ему лет 13-14, глаза у него – чёрные, очень живые, лицо – с благородными правильными чертами (если бы дело происходило в реале, а мне было бы лет на пять побольше, я бы с таким даже попробовала подружиться). Хотя он постоянно одет в одни только шорты, но ощущение обнажённости не возникает, на нём невозможно представить какую-нибудь постороннюю деталь одежды, например, какую-нибудь рубашку или туфли. Коричневое от загара тело мальчика в целом смотрится очень даже органично, не выделяясь на фоне остальной природы. Короче – лучше этой оболочки выдумать, по-моему, трудно.

Третья моя оболочка – попугай, она – для размышлений. Если мне просто хочется подумать, чтобы никто не лез, я становлюсь попугаем, сажусь на ближайшую ветку, нахохливаюсь – и ко мне никто не лезет. В самом начале я пробовала думать в оболочке тарантула, но на меня один раз кто-то наступил (и даже, по-моему, этого не заметил), потом меня с завидной периодичностью принялась склёвывать какая-то вредная птица с непропорционально длинным клювом – она прилетала в то время, когда я меньше всего этого ожидала. Я решила, что лучше самОй быть крылатой – и стала попугаем.

Господи, как же давно это было! Пять лет назад – ровно половину моей жизни!

Прижавшись лбом к окну, я принялась разглядывать огоньки сайтов, над которыми парила моя платформа. Развлекательный домен – более освещённый и внешне самый привлекательный. Как-то так получается, что все остальные сайты – новостные, учебные, научные, с медиаматериалами, оболочки с базами данных – все они имеют более-менее постоянный контингент посетителей и в особой рекламе не нуждаются. А вот баймовые сайты между собой дерутся за своих пользователей словно дворовые пацаны – без всяких условностей, правил и прочих моральных тонкостей.

"ГОНКИ ПО ПЕРЕСЕЧЁННОЙ МЕСТНОСТИ" – надпись возникла прямо в сером графонетовском небе, некоторое время переливалась всеми цветами радуги, потом рассыпалась фонтаном искр. Я только вздохнула. Законом в Графонете строго-настрого запрещено использовать визуальные эффекты на высоте больше двадцати местров – но тут бахнуло метров на полтораста. Было бы время и желание – накатала бы жалобу в Сетевой Патруль.

Не люблю заниматься самоанализом, но тут не могла не задуматься, что, если бы не гибель Валькирии, я бы уже строчила "телегу".

Да-а, оказывается меня здорово выбила из колеи эта смерть. Не нужно быть психологом, чтобы понять, почему: в моём окружении, среди близких и дорогих мне людей никто никогда не умирал (мама – не в счёт, я была совсем крошкой и вообще ничего не помню).

Нет, всё, хватит о Валькирии, вот уже и маму вспомнила – это уже вообще ни в какие ворота. Решено – вниз – и немедленно!

Подчиняясь автопилоту и уворачиваясь от других платформ, моя платформа медленно но верно начала спускаться.

Наконец под ногами заблестела листва многочисленных деревьев. Вот и "Джунгли". Добро пожаловать, как говорится.

 

ГЛАВА 10

Платформу я оставила в воздухе: приземления на поверхность сайта связаны с определёнными трудностями; там очень много хрупкой растительности, и при посадке невозможно что-нибудь не сломать.

Техника посадки отработана до мелочей. Я бросила за борт посадочный трос, к нижнему концу которого прикрепила якорь. Причудливо изогнутая железка плюхнулась в траву. Осторожно перебирая руками, я спустилась вниз, потом подняла голову: прямоугольник платформы медленно растворялся в воздухе.

Всё правильно, так и должно быть. Создатели сайта продумали всё до мелочей. Действительно, если приземления нежелательны, то платформы потенциальных посетителей должны болтаться в воздухе и здорово обезображивать пейзаж. Именно поэтому все компьютерные объекты, находящиеся над "Джунглями", с земли невидимы, лишь тоненькие верёвочки посадочных тросов нелепо торчат вверх, упираясь острыми концами в серое стальное небо. Это не страшно: если не приглядываться, то они похожи на детали флоры.

Я спрыгнула в высокую зелёную траву.

Каждый раз, когда оказываешься на сайте "Джунглей", первое, на что сразу обращаешь внимание, – очень насыщенные цвета. Если это зелень – то приторного ядовитого цвета, если солнце – то до невозможности рыжее, а вся вода, неважно, в реке, в озере, просто в какой-нибудь луже, такая голубая, что нельзя избавиться от мысли, будто туда подмешан какой-нибудь краситель.

Хотя "Джунгли" я считаю своей собственностью, по здешнему виртуальному лесу я не ходила очень давно и уже успела забыть, как тут, "на улице", красиво.

Лес, могучий и многоярусный, – не просто совокупность деревьев, он воспринимается как одно большое живое существо. Вокруг, насколько хватает взгляда, теснятся громадные стволы пальм, затейливо увитые хвощом, словно новогодняя ёлка – мишурой; разлапистые папоротники – лианы, свисающие с них походят на зелёную неопрятную паутину; под ногами мягко пружинит шелковистый мох. Как интересно, раньше я этого не замечала. Или просто не обращала внимания?

Вдали что-то протяжно заухало.

Я резво обернулась и успела увидеть толстый задик скрывающейся в кустах птицы, она летела тяжело и низко, с трудом опираясь о воздух коротенькими явно атрофированными крылышками .

Я долго смотрела ей вслед, и у меня возникло ощущение нереальности происходящего. Хотя о какой реальности можно говорить, если дело происходит в виртуале?

Сейчас попробую объяснить более внятно. Представьте себе, что вы идёте по хорошо знакомому городу и вдруг в какой-то момент понимаете, что всё, что вы видите – дома, газоны, плакаты реклам, – всё это нарисовано на больших фанерных щитах, что стоят вдоль дороги, и на самом деле – реально – ничего этого нет.

Я попыталась проанализировать свои ощущения – и снова убедилась, что окружающий пейзаж выглядит очень странно, не так, как всегда. Но в чём заключается эта странность – этого я сказать не могла.

Были какие-то мелочи, которые сразу не бросались в глаза. Слишком чёткая, без голубоватой дымки, линия горизонта, очень контастные цвета неба, чересчур мягкий мох под ногами (теперь я точно вспомнила – почва в "Джунглях" всегда была твёрдой), полное отсутствие ветра – не качалось ни единой травинки. В общем, всё было совсем не так.

Костюм глючит? Визуализатор плохо работает? Или что-то ещё?

Я задумалась, усевшись на корточки и устроив подбородок на сплетённых пальцах рук. Дядя Боря оказался прав – в нашем Графонете происходят странные вещи. И моих скудных познаний в технике вряд ли хватит, чтобы понять, что именно и почему. И опять я пожалела, что у меня нет знакомого мальчишки-технаря.

Хотя – почему нет? Очень даже есть! Только он в "Штуке" и вряд ли в ближайшее время сможет оказаться на моём сайте. Да и вредный этот Никита – просто жуть, даже подходить с вопросами не хочется. Ладно, если представится случай, дам ему сетевой адрес ресурса, пусть поломает голову над здешними загадками. А если такой возможности не появится – сильно переживать не буду – у меня достаточно проблем и без этого.

Некоторое время я топала по дороге, особенно не задумываясь, куда я иду и зачем. Вообще-то и в "Джунглях" я оказалась просто так, от нечего делать, без всякой определённой цели, и сейчас наслаждалась тем, что можно просто передвигаться в любом направлении и ничего не делать.

Впереди, среди ветвей, мелькнуло что-то рыжеватое. Сначала я не обратила на это внимания, потом заинтересовалась и ускорила шаги. Через пару минут тропинка вынесла меня на небольшую возвышенность – и тут ноги отказались мне повиноваться. Я опустилась на землю. Мне стал виден окружающий пейзаж.

Лес в низине горел.

Это было феерическое зрелище. Ярко-оранжевый огонь мягко облизывал громадные деревья, словно малыш – мягкое мороженое. Звука не было, дыма не было, запаха – тоже, отсутствовали все атрибуты пожара, был только огонь – дикий и всепоглощающий.

Повадками пламя походило на пресмыкающегося – стелилось по земле, приподнимало голову, чуть отползало, чтобы с новой силой броситься вперёд; добравшись до очередного дерева, мягко обвивалось вокруг него, по коре добиралась до верхушки ствола, разочарованно останавливалось – и, очертя голову, бросалось вниз, рассыпалось на множество искр, сплетающихся в одно целое; и снова мягко стелилось по земле, с настойчивостью бездушной рептилии завоёвывая окружающее пространство.

Горел весь лес, что я могла различить – от горизонта и до того места, где я стояла – линия огня заканчивалась в добром десятке метров.

Первое, что я подумала: нужно бежать – и как можно быстрее.

Второе: что "Джунглей" больше нет. Третье… Да нет, больше я ни о чём не думала, только развивала предыдущие помыслы.

Если бежать, то как – через переходы? За пять лет жизни на сайте их накопилось довольно много. Но сейчас впопыхах не разберёшься, какие куда ведут. Если окажусь внутри пожара – оболочка безвозвратно пострадает, и, как следствие этого, я потеряю свою виртуальную личность. Сначала придётся перезагружать систему, затем собирать документы, чтобы доказать, что "Джунгли" – моя собственность… – столько головной боли, что и врагу не пожелаешь, даже не знаю, стоит ли и начинать.

Впрочем, какие-такие "Джунгли"? Если огонь будет распространяться с такой же скоростью, как сейчас, через пару часов от моего сайта не останется даже воспоминаний, ещё и прилегающие территории пострадают, за что придётся платить штраф. Мне это нужно? Нет! Придётся однозначно удирать, причём без всяких переходов, ножками, а уже позже, оказавшись вдали от огня, найти переход, ведущий в противоположном от стихийного бедствия сторону.

Вопрос мелькнул где-то в подсознании: почему я не увидела пожара во время приземления?

И тут меня словно дубиной из-за угла огрела мысль, что у меня совсем недалеко находится платформа. Как я сразу не сообразила?! Ведь я только что с неё спустилась!

Думаю, вы не удивитесь, если узнаете, что я бросилась в сторону платформы словно голодный цыплёнок – к пшеничному зёрнышку. Мне нужно было спасти мою виртуальную оболочку, единственную и неповторимую.

Совсем как я.

Есть люди, не придающие особенного значения своей сетевой душе. Каждое утро они перезагружают упавшую вчерашним вечером систему и выходят в Графонет, регистрируются на добром десятке сайтов, затем начинают творить всевозможные пакости – не буду их перечислять, это займёт много времени. Таких пользователей банят, закрывают им доступ к сетевым ресурсам, в конце-концов арестовывают и принудительно стирают оболочку. Это – виртуальная смерть. После этого только и остаётся что заново загрузить систему, безвозвратно потеряв все накопленные данные.

Информацию, как правило, можно спасти, если загодя сделать резервное копирование. Это процесс нудный, долгий, и мало кто совершает его с необходимой периодичностью. Мелкие сетевые пакостники о сохранности своих данных заботятся в первую очередь, поэтому они ничего не теряют. А вот я делала последнюю копию информации… даже не помню, когда именно. Года два назад – это по самым скромным прикидкам. Ого! Это значит, что, если что-нибудь не срастётся, я потеряю столько всего, что проще удавиться, чем восстанавливать потерянное.

На третьей скорости я бросилась бежать обратно. Но, успела я сделать и пары шагов, из кустов выпал какой-то человек. Удивились мы оба, ещё неизвестно, кто из нас больше. Наверное, всё-таки я, потому что незнакомец выглядел так же, как я сама: такой же симпатичный загорелый подросток с правильными чертами лица.

Мы были похожи, словно две капли воды.

Поразительное совпадение, если подумать. Нам предоставили тысячи оболочек на любой вкус, мы могли стать кем угодно, от жука-богомола до громадного африканского слона, тем не менее, не сговариваясь, мы выбрали один и тот же образ: мальчика-туземца.

– Привет, – сказала я, нервно оглядываясь на стену огня в доброй полусотне метров от меня.

– Добрый день, – вежливо поздоровался тот.

Мысль, что я встретилась не с малышом, а со взрослым, я сразу отмела – основной контингент развлекательных сайтов ограничивается возрастом 16-18 лет. Да и не будет солидный взрослый человек вести себя так чопорно.

Неужели парень – супер? По мне, так очень похоже. По крайней мере, там, где простой ребёнок скажет "привет", супер выразится более витиевато. Причина более чем проста: если при знакомстве в качестве приветствия скажешь "добрый день", то больше не нужно никаких объснений, все – и взрослые, и дети – сразу понимают, что перед ними – носитель более солидного интеллекта. Постепенно к этой уловке привыкаешь.

– Что ты тут делаешь? – Я постаралась придать голосу как можно больше дружелюбия.

– Тебе-то что?

Я мысленно вздохнула. Можно дать процентов девяносто, в реале этот субчик – мужского пола. Девочки – они более вежливы; даже если они и грубят, то хотя бы ищут для этого предлог, а мальчишки – задиристы по своей природе.

– Как дела?

– Да так, – с деланным равнодушием ответил мальчик, зыркнув на меня широкими внимательными глазами. Ветер взъерошил всклокоченую шевелюру. Именно сейчас я заметила, что у нас различается цвет волос: у меня они – иссиня-чёрного цвета, у него – светло-русые с рыжеватым оттенком.

– Гуляешь?

– Вроде как.

– С техникой безопасности как, дружишь? – Продолжала я издеваться? – Не боишься, что твой костерок может здорово попортить здешний ландшафт?

Мне, наконец, удалось вывести его из себя.

– Думаешь, это я зажёг?! – Искренне возмутился мой собеседник.

– А кто?

– Я-то откуда знаю!! Я вообще сюда случайно попал! – Мальчик помолчал несколько секунд и принялся путано объяснять. – Со вчерашнего дня тут брожу. Платформу потерял, пока искал – как-то в центр пожара попал… Дать бы в лоб тем недоумкам, что собирали этот сайт! – Взорвался мальчишка. – Тут вообще ничего не работает! Ни-че-го, понимаешь?! Даже переходы! Мне теперь, чтобы отсюда выйти, оболочку перезагружать?!

– Не обязательно, – успокоила я его, – тут есть места, откуда можно выйти в реал, только их совсем мало и они спрятаны.

– Зачем?

– Не знаю, – вздохнула я, потому что в самом деле не знала.

Огонь подобрался совсем близко; я первая не выдержала:

– Давай удирать отсюда!

– Куда? – По дрогнувшему голосу я понял, что мой собеседник только кажется спокойным, на самом деле он тоже в панике. – Огонь всюду!

Я кивнула себе за спину:

– Я только что оттуда. У меня там платформа.

– Что же ты молчал?!

Он побежал за мной. Через минуту я остановилась. Мальчишка, судя по всему, был в физической форме куда хуже моей, он схватился за моё плечо и некоторое время пытался отдышаться.

– Ну… и где?…

Я указала на металлический трос.

– Сам сможешь подняться?

В ответ тот возмущённо фыркнул.

Пока я снизу вверх смотрела на то, как мой двойник карабкается на платформу, по динамике движений, по поведению, по реакции на мои слова, по всяким прочим необъяснимым мелочам, я всерьёз заподозрила, что в реальной жизни он очень похож на свою виртуальную оболочку – и полом, и возрастом; судя по всему, ему лет десять-пятнадцать, и вряд ли он – девочка.

Пока я глядела в иллюминатор на горящий лес, мой двойник бродил по платформе, разглядывая интерьеры.

– Шикарно тут у тебя!

Я даже не обернулась.

– Ничего шикарного.

– Тут бандиты были или здесь всегда такой порядок?

– Я уезжаю на учёбу, поэтому многое стирала и выкидывала.

– Поня-ятно.

– Ты откуда? – Спросила я.

– Из Австралии. У нас сейчас пол-второго ночи.

– Как же тебе родители разрешают так допоздна сидеть?

– Они спят уже давно! – Не задумываясь отмахнулся туземец, потом спохватился. – С чего ты взял, что я маленький?

– Может и не маленький, но и не большой. Взрослые по таким сайтам не ходят – у них своих дел достаточно.

– Это точно. Взрослые – они такие…, – он не договорил.

Я с подозорением уставилась на своего собеседника:

– А ты не супер?

Тот расхохотался:

– Не-а. А что – похож?

– Немножко. Сколько тебе лет?

– Не скажу.

– Мог бы обмануть, – хмыкнула я.

– Мог бы. Но не стал. Вообще, не очень люблю обманывать.

– Молодец. Я тоже.

– У тебя…, – мальчик запнулся, – нет какой-нибудь лишней оболочки?

– Чем тебе эта не нравится?

– У меня шорты треснули, пока я по канату лазал, – смущённо признался туземец.

– Теперь понятно, почему ты вокруг меня ходишь как луна вокруг Земли – одной стороной.

Мальчик хихикнул шутке, потом уважительно заметил:

– Ты умный.

– Спасибо. А оболочку – там, в шкафчике посмотри, – махнула я рукой, – можешь любую выбирать.

Шлёпая босыми ногами по полу, он прошёл в указанном направлении, вскоре оттуда раздался его восторженный вопль.

Я не обратила на это ровно никакого внимания, меня больше интересовал пожар за окном, который разгорался всё сильнее и сильнее. Как я не заметила его при спуске – ума не приложу. Или я настолько была занята мыслями о гибели Валькирии?

Ладно, пора решать, что можно сделать.

Патрульных вызывать не имеет смысла. Допустим, они потушат огонь, но зато в качестве оплаты снимут со счёта такую сумму, что мало не покажется. И в качестве бонуса оштрафуют – это тоже не малые деньги.

Итак, официальные пути решения проблемы – напрочь закрыты.

Что смогу сделать я сама? Если бы я хоть немного понимала в программировании, могла бы сотворить что-то вроде дождя или бури – благо, компилятор имеется, причём не самой последней модели. Когда я его выбирала, задала себе очевидный вопрос: зачем покупать скрипку человеку, в активном словаре которого нет даже слова "ноты"? Сейчас я задала себе тот же вопрос: на кой мне компилятор, если я только и умею, что включать его.

Сзади раздалось какое-то громыхание. Я обернулась – и едва не вскрикнула – передо мной стоял высокий бледный старик в некоем подобии средневековых доспехов.

– Ну, как я тебе? – Спросил он.

За последнюю минуту я напрочь успела забыть про моего мальчика-туземца.

– Неплохо. Что это ты на себя напялил?

– Не знаю. Мне нравится.

Я не совсем вежливо фыркнула:

– Ну, ты даёшь! Меньше всего я тебя ожидала увидеть в образе Дон Кихота!

– Кто это такой? – Подозрительно осведомился рыцарь.

– Очень положительный персонаж.

– Точно положительный? Чего тогда смеёшься?

Я снова расхохоталась, разглядев подробности амуниции. Программер, делающий оболочку, с доскональной точностью соблюл все детали амуниции книжного персонажа: наличествовали даже шлем с картонным забралом и медный тазик на голове.

– Ладно, – отсмеявшись, сказала я, – проехали. Не будем больше на эту тему.

– Это почему же – не будем?

Я уже не слушала моего собеседника, у меня в голове мелькнула идея.

– Слушай, а ты, вообще, как, в программировании хоть немного разбираешься?

– Ещё как разбираюсь! – Без всякого перехода подтвердил Дон Кихот.

Точно – мальчишка. Они – все такие хвастуны. Любая девочка сейчас бы осторожно заметила, что, мол, да, кое что в компьютерах понимает.

– С компиллятором умеешь работать?

– Ага!

– Сможешь пожар потушить?

Бряцая доспехами, Дон Кихот подошёл к окну, посмотрел вниз, потом недоуменно воззрился на меня:

– Этот?

– Какой же ещё?

– Да ты что – совсем…? – Он не договорил.

– Я-то думал, ты в самом деле разбираешься в технике.

Пока Рыцарь Печального Образа искал достойный ответ на мой выпад, я вытащила из ящика стола компиллятор и протянула аппарат собеседнику.

Сделаю небольшое отступление. Компиллятор – полезная в сетевом хозяйстве вещь, особенно если умеешь им пользоваться. Этот прибор позволяет создавать или стирать объекты виртуального мира. В руках умелого программера он превращается в оружие, на многих сайтах, в основном на баймовых, компилляторы запрещены.

Представьте себе такую ситуацию: человек едет на вездеходе по пустыне и расстреливает всякую нечисть, набирая себе очки. Рядом на таких же машинах едут друзья и занимаются примерно тем же.

И вот, благодаря какому-нибудь хитрому пользователю с компиллятором, сверху начинают сыпаться бетонные блоки. Мало того, что такое поведение просто-напросто нечестно, это представляет определённую опасность для обычных пользователей, да и здорово мешает нормальной работе сайта.

Сама я компилляторами никогда не пользуюсь, и не потому, что такая честная, а из-за того, что не умею. Точнее, могу сотворить какие-нибудь незначительные мелочи, о которых даже рассказывать неловко, а навести порядок на сайте или, допустим, усмирить стихию и потушить пожар – на такое я не способна в принципе, даже если приложу значительные усилия и попробую досконально изучить программирование – моя голова, как мне кажется, под такое не заточена.

Невзирая на всё вышеперечисленное, у меня на платформе всегда лежит компиллятор самой последней модели. Не знаю, зачем, наверное, для таких вот форс-мажорных обстоятельств.

– Ого, – уважительно протянул Дон Кихот, разглядывая прибор, – дорогой, похоже.

Он сделал неловкое резкое движение головой, и картонка шлема опустилась ему на лицо.

– Они в широкую продажу ещё не поступали, – с деланной небрежностью сообщила я. – Так что там по поводу пожара?

– Могу, конечно, попробовать, – промямлил Дон Кихот. Чем больше он разглядывал компиллятор, тем неувереннее выглядел. Похоже, такая навороченная техника ему в руки попала впервые.

– Покажи мастер-класс, – съязвила я, с деланным смирением усаживаясь на подвернувшееся кресло.

Рыцарь, озабоченно хмурясь, принялся нажимать кнопки. Перед тем как утопить "ввод", он сделал небольшую паузу и я успела морально подготовиться, как мне казалось, ко всему. Но не к тому, что произошло. Откуда-то сверху упала железная бочка, благо – пустая. От неожиданно громкого звука вздрогнули мы оба.

– Что это? – Вырвалось у меня.

Лязгая, бочка откатилась к стене платформы и замерла.

– Я кое-что перепутал, – запинаясь, объяснил старик.

– Да неужели? – Моего сарказма хватило бы на десяток подобных ситуаций.

– Ладно, я сейчас, – забормотал Дон Кихот, лихорадочно нажимая кнопки компиллятора, – сорок два – это, выходит, не координаты, а литраж, тогда…

За окном мелькнула какая-то тень. Я обернулась.

Рыцарь поднял на меня полный надежды взгляд:

– Что там? – Спросил он.

– Бочки, – со вздохом отозвалась я. – Много бочек. И они все падают на лес.

– Они с водой.

Я постаралась облечь мысли в наиболее вежливую форму:

– Я представляла нечто более… солидное. Ты в самом деле надеешься ЭТИМ потушить огонь?

– Я хотел дождь устроить, – признался рыцарь, – а нужную команду не точно помню.

– Вспоминай. Только не забудь, что весь мусор, что ты сейчас высыпешь вниз, нужно будет стереть. Там Джунгли, а не свалка.

Мой собеседник впервые проявил признаки неудовольствия:

– А чего ты вообще так распинаешься? Пусть Админы сайта работают – они за это деньги получают. Или это ты пожар устроила, а теперь как любой честный человек хочешь устранить последствия?

– Я?! Как тебе вообще такое могло прийти в голову?

– Тогда чего ты суетишься?

– Я сама админ этого сайта!

Дон Кихот некоторое время переваривал сказанное, потом несмело хмыкнул:

– Ну-ну. И как же ты довела сайт до такого состояния?

Мне стало неловко.

– Я – занятый человек. У меня в реале – проблем – выше крыши, мне некогда тут копаться.

– Ты сама только что проговорилась, что ты – тётя, а не дядя. Какие у тебя могут проблемы?

Некоторые высказывания по своей сути настолько абсурдны, что не требуют ответа.

– Я бы на твоём месте не медлила с дождём.

– А что мне за это будет?

Я чуть не выругалась. Надо же было мне натолкнуться на такого морального урода!

– Ты на моей платформе, – холодно напомнила я. – Наведёшь порядок на сайте – привезу домой с прибылью. Нет – выйду в реал, выключу комп и сотру систему – тогда крутись как хочешь. До второго пришествия будешь свою платформу искать. Если она к тому времени не сгорит.

– Угрожаешь? – Мрачно поинтересовался Дон Кихот.

– Угрожаю, – легко согласилась я. – Ты же мне другого выхода не оставляешь, верно?

Рыцарь Печального Образа, он же – Рыцарь Львов снова занялся клавиатурой. Судя по тому, что он со мной не спорил, его комп был под завязку набит информацией, которую было бы неплохо оставить в целости и сохранности.

– А если я тебя свяжу? – Спросил вдруг он, подняв голову.

– Если ты каждый день на чужих платформах по Графонету рассекаешь – можешь попытаться, пятьдесят на пятьдесят, что получится, – дружелюбно отозвалась я. – А если у тебя соответствующих навыков нет – лучше не болтай зря. Сетевые Патрульные таких типчиков ой как любят. Твои родители будут выплачивать штраф всю оставшуюся жизнь.

– С чего ты взяла, что у меня есть родители? Я сам себе родитель.

– С твоими подростковыми амбициями? Ни за что не поверю, что тебе больше пятнадцати!

– А тебе сколько?

– Шестьдесят восемь. И два с половиной месяца.

– Чо – правда?

– Нет, конечно. Если ты мне не говоришь правды, зачем я буду изливать тебе свою душу?

Мы продолжали лениво переругиваться, но Дон Кихот не забывал настукивать по кнопкам. У него снова что-то не ладилось – сначала окна платформы сильно запотели изнутри, потом пол начал покрываться инеем. Я хотела прокомментировать состояние умственных способностей моего невольного спутника, но потом оставила сарказм при себе. Когда будет опасность захлебнуться своим же ядом – выскажу соображения; пока же лучше помолчать. Тем более, я сама даже не представляю, с какой стороны подходить к компиллятору – при таком раскладе язвить над кем-то, кто работает на компилляторе недостаточно хорошо – это голое, ничем не прикрытое лицемерие.

Всё закончилось минут через пять – за окном что-то громыхнуло, сверкнуло – и на платформу обрушился многотонный поток воды. Пол и потолок поменялись местами – я взвизгнула, попыталась за что-нибудь уцепиться – у меня не получилось.

Дальнейшую хронику событий я не смогла бы описать даже под дулом револьвера – меня, Дон Кихота, а так же ещё пол-десятка вещей, плохо привинченных к полу – болтало по комнате, словно лотерейные шарики по барабану. Пару раз рыцарь здорово приложил меня по голове своим доспехом, один раз я каблуком въехала ему промеж глаз… в конце-концов платформа, ломая деревья рухнула на землю и замерла.

 

ГЛАВА 11

Дон Кихот выполз из-под стола. Он надрывно кашлял и отплёвывался. Я, держась за ушибленный бок, выбралась из лежащего на боку шкафа.

– Чт-то это было? – Пролепетал доблестный рыцарь.

– Ты МЕНЯ спрашиваешь?

Дон Кихот потерял свой тазик-шлем, его всклоченная шевелюра вызывала у меня жалость и сострадание, словно он в самом деле был старик, а не малолетний искатель приключений.

– Я дождь хотел устроить…

– … а получился всемирный потоп. Бывает, не спорю.

Платформа рухнула в лес в правильной ориентации – пол оказался внизу. Спотыкаясь об разбросанные детали бывшего интерьера, я подошла к разбитому окну и выглянула наружу.

Я могла упрекнуть славного рыцаря лишь в том, что он перевыполнил план.

От пожара не осталось следа. Точнее, следов было более чем достаточно: вокруг, насколько хватало взгляда, торчали обгорелые пеньки, залитые водой, над обугленной поверхностью клубился тяжёлый удушливый дым. Графонет ещё не дошёл до того, чтобы передавать запахи; если бы моё обоняние работало так же, как в реале, вряд ли бы у меня получилось столь безмятежно любоваться через выбитое окно здешним пост-апокалиптическим пейзажем.

Мысли достойного рыцаря, похоже, двигались по тому же незатейливому пути, что и мои.

– Если бы дело происходило в реале, тут стояла бы жуткая вонь, – сказал он.

– Это точно. – Не найдя, куда можно пристроить пятую точку, я присела на закопчённый, склизкий от сырости подоконник. – Ладно, платформу ты мне угробил…

– Я огонь потушил!

– Одно другому не мешает. Платформу ты мне угробил, – повторила я, – теперь мне проще выкинуть этот компьютер и купить новый, чем наводить здесь порядок. Сайта у меня тоже практически не осталось. И что мне теперь делать?

– А что это вообще за ресурс был?

– "Джунгли". Из него хотели сделать сайт с имитацией реала, но не доделали. Я его купила, и оставила всё как есть.

– Скажи лучше, что руки из задницы растут, вот и оставила всё как есть. Если "Джунгли" купила, да ещё и новый сайт собралась покупать, значит деньги есть. Что, программера не могла нанять какого-нибудь самого захудалого, чтобы за хлеб работал?

– Не могла. Мне лучше не надо.

– Технофоб, что ли?

– Ладно, – вздохнула я, спрыгивая с подоконника и усаживаясь на корточки. – Мне сразу стало понятно, что ты супер. Я – тоже. Тебе сколько лет?

Рыцарь тоже поднялся. Я заметила, что при этом он сделал лёгкое движение обеими руками около колен, словно там, в реальном мире, поправил брюки. Значит я оказываюсь права, он – пацан. Хотя, девочки в джинсах тоже бывают.

Тот долго молчал, наконец с усилием выдавил из с себя:

– Шесть.

– А мне – десять. Ты мальчик? – Продолжала я импровизированный допрос.

– Что – не видно? – Недовольно буркнул он в ответ.

– Не видно. Знаешь, – принялась рассказывать я. – Недавно наткнулась на интересную статью. Один дяденька провёл большое исследование, посвящённое проблемам выбора интернетовских оболочек. Оказывается, почти все люди имеют обыкновение влезать в оболочки, противоположные по полу и возрасту. Какой-нибудь дедушка в полном восторге, если ему хоть в виртуале удаётся побыть маленькой девочкой. А девочки наоборот выбирают оболочки здоровых бородатых мужиков, на которых только посмотришь – и тут же хочется во всех грехах сознаться и свои карманные деньги отдать им. На всякий случай. А вот если человек постоянно пребывает в оболочке своего пола и возраста – это значит, что он большой начальник или у него скрытые психические отклонения. Понимаешь, что я имею в виду?

– Дурак он, твой дяденька! – Отозвался рыцарь. – Чтобы я в старушачью оболочку залезал?! А то, я, что – дураком буду?!

Его негодование было до того неподдельным, что если я раньше и что-то подозревала, то теперь убедилась окончательно и бесповоротно – передо мной именно мальчик.

– Имя – не скажу, и не упрашивай!

– Жаль.

– Почему?

– Хотела тебе кое-что подарить. Но для этого мне нужен, как минимум, твой сетевой идентификатор.

– "Хотела"? Так ты – девочка? – Невольно вырвалось у моего собеседника.

– Само собой. Иначе бы мы с тобой уже подрались.

– С чего ты взял… взяла?

– Слишко нагло ты себя вёл в первые несколько минут после нашего знакомства. Только мальчишки бывают настолько самоуверенными.

– Ты говоришь как типичная девчонка! – С некоторой обидой в голосе заметил Дон Кихот.

– Это лишний раз доказывает, что я и есть девчонка.

– Тебе так приятно быть типичной?

Вот за что я не люблю общаться с суперами, хоть они, как не крути, мои братья по разуму, так это за то, что они любят задавать такие вот витиеватые вопросы.

– В какой-то степени – приятно, – осторожно заметила я.

– Тогда всё ясно. – Он помолчал минуту. – Так что ты собираешься мне подарить?

– Скорее отдать во временное пользование. – Не зная, как пограмотнее подойти к нужной теме, я, с тактичностью кирпича, падающего на голову, осведомилась. – У тебя был когда-нибудь свой собственный сайт?

– Так я и думал, – со вздохом сообщил Дон Кихот и, лязгнув доспехом, уселся прямо на пол.

– Чем тебе не нравится мой сайт?

– Начнём с того, что сайт почти полностью сгорел.

– Половина сайта, – уточнила я. – Не жилая, если для тебя это имеет какое-нибудь значение. А если учесть, что на нём стоит автоимитатор пространства и чисто теоретически сайт бесконечен…

– С этим всё понятно, – отмахнулся от моих объяснений средневековый борец за добро и справедливость. – Тут, конечно, дерьмо, зато его бесконечно много. – Провёл он анекдотную аналогию. – Да? Ответь на главный вопрос: зачем мне нужен твой полусгоревший и на треть работающий сайт?

Невзирая на то, что я сама – супер, после этого словесного экзерсиса я невзлюбила и весь наш вид homo superus в общем, и этого парня в частности. Ну как можно быть таким жутко бестактным и донельзя практичным?

– Ладно, попробую экстраполировать ситуацию на пару лет вперёд, – сказала я, сама удивляясь сухости своего голоса. – Я могу оставить всё как есть и тупо уйти в реал. После того, что сейчас осталось от моей платформы, я, само собой, выброшу компьютер – и все следы моего присутствия в "Джунглях" исчезнут – никто никогда не сможет догадаться, чей это был сайт. После очередной графонетовской переписи донельзя запущенный и никому не принадлежащий кусочек сетевого пространства отформатируют – и всё исчезнет.

– В общем-то банальная история, но когда её рассказываешь ты, это выглядит…, – Дон Кихот запнулся, подбирая слово, – печально.

– Точно – печально, – согласилась я, радуясь, хоть тема к этому не располагала, что диалог как-то начал налаживаться. – И тебе не жалко сайт?

– Не особенно. Я не успел к нему привыкнуть.

– Зато другие успели. Ты хотя бы о них подумай.

– Здесь кто-то живёт?

Я кивнула:

– Наших тут – знаешь сколько?

– Наших – это кого?

– Суперов, конечно.

– И что они тут делают?

– Живут.

– Что – больше жить негде?

– Жить можно где угодно, но они здесь ещё и занимаются своими делами.

– Как-то странно ты говоришь. Что за дела?

– Разные, – улыбнулась я. – Некоторые суперы такое творят, что ни один нормальный сайт их не потерпит.

– Ну-у, в общем, – чуть смутился мой собеседник, – как-то так…

– Вот! – Вдохновилась я. – Знаешь, почему тут так плохо с коммуникациями? Потому что все потоки сайта закрыты.

– Да-а? – Протянул Дон Кихот заинтересованно. – А входящие?

– Я же сказала – все!

– Это ещё зачем?

– Не маленький, сам должен понимать. Чтобы не заморачиваться соблюдением текущего законодательства.

Старик, терзая куцую бородёнку, погрузился в мучительные раздумья. Я бродила взад-вперёд, едва скрывая раздражение. Дают – бери, бьют – беги – чего тут непонятного? Парню за просто так дарят… ну, не совсем дарят – дают попользоваться – громадным ресурсом в центре Графонета, а он ещё и раздумывает. Любой другой за пару месяцев состояние на нём себе мог бы сколотить – это всё равно, что получить в личную собственность стадион в центре Одессы.

Можно подойти к вопросу, с другой стороны. Люди устроены примитивно: для них нет ничего более желанного, чем власть, то бишь пошлое стремление покомандовать своими ближними. У суперов это выражено более ярко – некоторые свойства нашего характера вообще очень трудно изменить. Я предлагаю парню порулить целым сайтом, и не просто сайтом, а с проживающими на нём суперами. Власть эта, конечно, чисто номинальная: стоит ему только сказать или сделать что-нибудь непопулярное, все обитатели сайта тут же разбегутся: "Джунгли", конечно, очень удобный для жизни и работы ресурс, но не настолько, чтобы терпеть самодурство глупого админа.

Странно, что Дон Кихот не соглашается на столько перспективное предложение. Да полно, с чего я взяла, что он вообще супер? Только с его слов? Как-то это… несуразно, если не сказать больше.

– А почему ты не хочешь больше заниматься этим проектом? – Вдруг спросил рыцарь.

– Тебе не всё равно?

– Только из-за того, что разрушен сайт?

– Не совсем. Ты невнимателен. Я уже сказала, что мне десять лет. Что из этого следует?

– Ты теперь в "Штуке" учишься? – Догадался Дон Кихот.

– Бинго! -Хлопнула я в ладоши. – Наконец-то! Я уж думал, ты не сообразишь!

– А почему из своих знакомых никому не предложила?

– Если ты тоже супер, то должен понимать, что в реале мы недолюбливаем друг друга.

– Недолюбливаем? – Хмыкнул защитник добра и справедливости. – Похоже, ты просто-напросто не умеешь находить общий язык с окружающими. У нас в городе двенадцать суперов, и мы общаемся только между собой. А вот с другими не очень ладим. У нас такой клан, что ни один посторонний к нам не рискнёт сунуться.

– А откуда ты? – Полюбопытствовала я.

– Не важно, – отмахнулся мой собеседник. – In multa sapientia multa sit indignatio. (Многие знания – многие печали. лат.)

– А я уже начала было сомневаться, что ты супер.

– Какая ты, однако, доверчивая. Стоит только сказать пару фраз на латыни – и сразу во всём убеждаешься.

– Ну, допустим, не во всём. Ладно, давай ближе к делу. Ты согласен взять сайт?

– Ну-у, – протянул он, – согласен.

– Тогда пойдём, – поднялась я на ноги, рефлексивно отряхнулась сзади, хотя в виртуале в принципе замараться нельзя. – Я тебя в деревню провожу. Сначала можно пожить там.

– А потом?

– Потом что-нибудь ещё отыщешь, места тут много.

Ссылку для перехода я выбирала мучительно-долго, всё-таки я не была в посёлке больше двух лет, за это время она успела затеряться в глубинах электронной памяти. Сначала рыцарь с интересом следил за мной, потом, как и я, принялся совершать сложные пассы руками прямо перед собой. Тоже, похоже, работал со своим меню. Только вот что он мог там делать – ума не приложу.

– Во, нашла! – Сообщила я. Скопировала ссылку, отдала ему – и вскоре мы вдвоём уже стояли около главной хижины посёлка.

На обширной поляне, со всех сторон закрытой лесом, были хаотично разбросаны маленькие, сплетённые из тростника домики, между которыми бродили разные животные, но кое-где попадались и люди. Мимо нас деловита прошла компания существ, которых я даже не рискну отнести ни к одному похожему на Земле виду. Они чем-то напоминали миниатюрных динозавров, только с человеческими руками.

Недалеко мелькнула фигурка симпатичной девочки-туземки. Как я понимаю, с тех пор, как я выбирала себе оболочку, многое успело поменяться: список оболочек обновился, их количество и качество резко возросло. Как-нибудь нужно заглянуть, посмотреть, что там есть хорошего. Почему бы не стать такой вот девочкой? Тем более, попугайную оболочку давно уже нужно менять, при длительном полёте у птицы почему-то вырастают две дополнительные лапы, зато начисто исчезают все перья.

Потом я внимательно оглядела окрестности: досюда пожар не добрался. Если бы был виден горизонт, вполне возможно, где-нибудь вдали бы заметили столб дыма. Здесь же обзор закрывался деревьями.

– Куда теперь? – Поинтересовался Дон Кихот, про которого я уже начала забывать.

Я кивком указала на дверь главной хижины:

– Сначала тебе вроде бы нужно здесь отметиться.

– Вроде бы? – Переспросил рыцарь.

– Я здесь два года не была.

– Как же ты тогда управляешь сайтом?

– То, что я – админ этого "Джунглей", это не значит, что я им управляю.

– Не понимаю!

– Чего тут не понимать! За природой тут смотреть не нужно – она работает на движке "Эволюция". И люди тоже живут сами по себе – всё-таки это суперы, а не какие-то там залётные.

– Откуда ты знаешь?

– Мне приходит некоторая информация…

– Наконец-то! – С облегчением выдохнул Рыцарь печального образа. – Я-то думал, ты вообще никак не касаешься к здешней жизни.

Вообще-то я в самом деле никак не касалась здешней жизни и по поводу информации просто-напросто наврала, чтобы не выглядеть в глазах моего нового знакомого полной идиоткой. Не буду же я объяснять, что купила сайт и называлась его админом, тратя деньги и силы на развитие ресурса, только для того, чтобы никто не лез в мои дела. Простое правило любого умного политика: не хочешь, чтобы до тебя докапывались начальники, сам стань начальником.

Я толкнула дверь виртуальной хижины и вошла внутрь. Один раз я уже была здесь, когда регистрировалась сама, много лет назад, поэтому не особенно удивилась, увидев, что внутри вместо крохотного пространства, огороженного стенами из тростника – белый овальный коридор с матово светящимся потолком. На зеркальных полах – ни пылинки – такое ощущение, будто здесь с момента создания никто не ходил.

Я оглянулась. Мой спутник мялся на пороге.

– Проходи, чего стоишь!

– Ничего.

Он наклонился и, лязгая доспехами, неловко прошёл в дверной проём.

Я знала, в чём он не хотел признаваться. Даже если тебе лет пятьдесят и большую часть своей сознательной жизни ты провёл в Сети, когда заходишь в тесную лифтовую кабинку – и оказываешься на стадионе, – к этому привыкнуть невозможно. Включается какой-то психологический тормоз. Каждый раз, находясь в виртуале, невольно привязываешься к его реалиям (если вообще можно так говорить) – и, чтобы перешагнуть из одного виртуала в другой, особенно полностью незнакомый, нужно несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Папа называет это "оклематься".

Мы прошли по коридору. Лестницу мне удалось отыскать без особого труда. Лично мне восхождение по ней не доставило никаких неудобств, зато доблестный рыцарь лязгал доспехами и с трудом балансировал на каждой ступени. Он, судя по всему, был близок к тому, чтобы начать выражать свои мысли самыми нехорошими словами.

Наконец мы добрались до второго этажа.

Я наобум открыла одну, вторую, третью дверь – там были какие-то столы, тумбочки, шкафы – и никого. Полное запустение.

Одно из помещений показалось мне более обитаемым, чем остальные. По крайней мере пыли в нём было чуточку поменьше, чем в остальных помещениях.

– Заходи! – Буркнула я, пропуская рыцаря без страха и упрёка, вперёд.

Мы зашли.

Я весьма бодро протопала к сейфу в углу кабинета, который почему-то оказался открытым, в нерешительности остановилась перед ним, разглядывая солидную кипу папок.

"Учёт поступления финансовых средств на территорию домена"

От неожиданности я даже ойкнула. Слишком уж серьёзное название, тем более, на первой, самой верхней папке. А что там – ниже? Нет, за время моего отсутствия на сайте многое поменялось – это уже не вызывает никаких сомнений. И эти странные документы… В мою бытность такого не было. У меня даже помысла не возникало наладить какую-нибудь пусть даже примитивную форму отчётности, как это происходит на серьёзных, уважающих себя ресурсах. Тем более – зачем? Полулегальное существование до сих пор меня вполне устраивало – ни на что большее я никогда особенно не претендовала.

В бумагах я копаться не стала – сначала нужно, выяснить, что тут, в "Джунглях", твориться – и уже после этого начинать ревизию документации. Иначе, если случайно суну свой нос не туда – рискую нарваться на неприятности. В реале мне, конечно, ничего не сделают, но и в вирте среднестатистическому пользователю можно создать много неудобств.

– Ты вообще знаешь куда идти? – Спросил меня Дон Кихот, когда я, обескураженная, захлопнула сейф и повернулся к двери.

– Скорее нет, чем да.

– В смысле?

– Помню, что меня где-то на втором этаже регистрировали, а где именно – из головы выскочило. Здесь, вроде, так и должно остаться, как было – я тут ничего не меняла…

По глазам Дон Кихота, который очень выразительно молчал, мне стало ясно, что я несу полную чушь – тут и без меня хватило желающих порулить.

Поймать бы этих мудрецов – я бы их вывела на чистую воду!

Мы снова обошли все кабинеты второго этажа, снова спустились на первый – в конце лестницы у Дон Кихота сдали нервы:

– Где тут можно другую оболочку найти?

– Откуда я знаю! У меня на платформе, наверное.

– Пойду на улицу, спрошу, может смогу найти где-нибудь поближе.

– Не вздумай брать платные – в "Джунглях" всё должно быть бесплатно. Если кто-то будет просить за оболочки деньги – смело бей в лоб – это плут.

– Прямо-таки и в лоб?

– В лоб. Знаешь как обидно получить по голове от ходячей кучи металлолома?

– Это, между прочим, оболочка с твоей платформы!

– Я уже не помню, откуда она. По-моему, с какой-то баймы осталась. Можешь мне поверить, ради собственного удовольствия я бы такого носить не стала – у меня другие эстетические вкусы

Дон Кихот со своими железяками-доспехами-тазиками, громыхая словно грав с металлоломом, ушёл прочь.

Я принялась бродить по коридорам пустынного здания, наткнулась на пару закрытых дверей, в дальнем крыле главной хижины отыскала множество переходов, которые были свалены просто так, на полу, словно ненужный мусор.

Само собой, у меня даже помысла не возникло проверять, куда они ведут. Это – одно из главных правил сетевой безопасности в современном Графонете. По простенькой ссылке можно утопать туда, откуда никогда в жизни не вернёшься, если вообще жив останешься.

И вообще, странновато тут всё было, в этой хижине. Возникало ощущение, будто какой-то программер пытался сотворить что-то очень серьёзное и официальное, но энтузиазм у него иссяк на начальном этапе – после постройки стен. Нет, ещё, конечно, он успел сделать столы, стулья, сейфы – но что-то его остановило.

А нынешние обитатели сайта попытались в этом полуфабрикате наладить какую-никакую бюрократическую деятельность (насколько это у них получилось – судить пока не могу; для этого нужно проверить хотя бы с десяток здешних документов).

Короче, всё не так.

Я вспомнила свою школу, и который раз подивилась, насколько мне везёт на всякие загадки. В "Штуке", в Сети, тоже творится что-то несусветное. И чем больше узнаёшь ответов на вопросы, тем больше этих самых вопросов возникает.

 

ГЛАВА 12

Дон Кихот долго не появлялся. Настолько долго, что я не вынесла ожидания и выбралась на улицу.

Он стоял неподалёку и разговаривал с размалёванным туземцев. Увидев меня, наскоро попрощался с ним и подошёл ко мне.

– Ты права, тут лишних оболочек ни у кого нету.

– Чего так долго?

– Я тут порасспрашивал, и оказалось, староста совсем не здесь, а на другом конце посёлка. Пойдём?

– Пойдём! – Согласилась я.

В посёлке кипела обычная жизнь: аборигены (не только люди, но и всякая непонятная и полупонятная живность) бродили туда-сюда, иногда ожесточённо спорили между собой, что-то таскали в больших плетёных корзинах. Я пригляделась: связки бумаг, объёмистые папки-скоросшиватели…

Пусть теперь кто-нибудь попробует усомниться, что в "Джунглях" обитают не суперы!

Мы добрались до леса и пошли по небольшой, хорошо протоптанной тропинке. Когда мы вышли на большую поляну, та оказалась пустынной, только в самой середине стоял сплетённый из тростника шатёр.

– Если и здесь никого нет…, – с угрозой в голосе сказал мой спутник, – выйду в реал.

– Топай! – Рявкнула я. – Достал ты меня со своим нытьём!

– Ладно, не ори, это я так.

– Так, так, – перекривляла я его. – Может ты всё-таки девочка, а?

– По-моему, ты хочешь со мной поссориться?

– А мне кажется, что это ТЫ прикладываешь все для этого усилия.

– Кто бы говорил!

– Это ты всё нудишь, нудишь… А у меня, между прочим, дел невпроворот.

– Ну и шла бы заниматься своими делами!

– Я уйду – а что будет с сайтом?

– С чего это ты вдруг о сайте начала волноваться?

– Я всегда о нём волновалась. Просто у меня не было ни одного знакомого супера, которому можно доверить "Джунгли".

– Так уж и ни одного?

Я молча кивнула.

– Чем тебя здешние персонажи не устраивают?

– Всем. Я их совсем не знаю. А с тобой уже хоть немножко знакома.

– Детка! – Прохрипел Дон Кихот, явно копируя голос какого-то киношного персонажа. – Да у тебя проблемы с общением!

– Не без этого, – легко согласилась я.

– Может быть ты инвалид? Или уродина какая-нибудь?

Я опешила.

– Ну уж нет!.. За кого ты меня принимаешь! Думай, вообще, что говоришь!

Мой собеседник вдруг смутился:

– Ладно, извини, если что не так.

– Какие мы культурные! – Не смогла не съязвить я.

– В отличии от вас, дикобразов.

– Почему – дикобразов? – Удивился Дон Кихот.

Я задумалась. Мне самой стало интересно.

– Ну, наверное, "дикий" – это антоним слова "культурный", а ничего кроме "дикобраза" в голову сразу не лезет – окончание очень удобное.

Препираясь, мы добрались до шатра.

– Ну? – Спросила я.

Мы переглянулись. Старик прошёл внутрь первым, я шагнула вслед за ним – и застыла на пороге соляным столпом, уподобившись окаменевшей Лотовой жене. Чего-чего, но такого поворота сюжета я не ожидала. Посреди шатра на опорном столбе висела громадная картина в тяжёлой раме, богато украшенная цветами. Рыжий тигрёнок, стоя на задних лапах, сосредоточенно прилаживал в общий букет свой цветочек. На картине был изображён – как вы думаете, кто?

Красная Шапочка!!!

– Привет! – Сказал тигрёнок.

Я кивнула.

– Вы сюда зачем? – Спросил зверёк и поправил две пышных розы сверху.

Теперь из жены Лота я постепенно начала начала превращаться в Моисея, который спустился с горы и увидел весь свой народ пляшущим перед идолом тельца. Точнее, подобная аналогия не совсем уместна; Моисей, если я правильно помню, был в жутком гневе, я же не испытывала ничего кроме удивления.

Надо же как тут всё запущено! Этот портрет со всеми его цветочками – это ведь идолопоклонство в чистом виде, без всяких посторонних примесей!

Вроде бы суперы, люди толковые, должны подходить ко всему с позиций чистой логики и практики, а тут развели всякую магию! и – главное – как на этом сайте оказалось изображение директрисы моей школы?!

– Что ЭТО?! – Спросила я у тигрёнка, показывая на столб и пытаясь придать своему голосу как можно более грозные нотки.

– Не "что", а "кто", – поправил меня зверёк. – Это – Красная Шапочка.

– Я знаю, что это Красная Шапочка. Я спрашиваю, почему такой большой портрет, зачем все вот эти букетики-цветочки?

– Она ведь у нас тут главная, – сказал тигрёнок.

– А я тогда кто? – Вопрос прозвучал более чем глупо..

– Не знаю.

– Главная тут Я!

– И что?

– Чего – что?

– Сколько она тут рулит?

– Не знаю. Я тут почти год, когда я пришла… пришёл, она уже здесь руководила.

– Фигушки! Я тут всегда руководила! Уже пять лет! И все документы на сайт – у меня!

– Но ведь она же – главная, – снова озадачился тигрёнок.

– Что ты заладил – главная-главная! В чём это выражается?

– Красная Шапочка появляется тут в конце каждого месяца и проверяет списки новичков. Потом раздаёт указания, что нужно сделать в течении следующего месяца, иногда кое-кого наказывает – банит на какое-нибудь время – ну, а потом исчезает.

Здесь мне крыть было нечем. Если директрисса "Штуки" в самом деле находит время появляться на сайте и даже создаёт видимость административной деятельности, то возникает закономерный вопрос, у кого больше прав на право владения этим ресурсом. Если бы на месте моей директрисы оказался любой другой персонаж (или пусть даже она сама, только в другой оболочке), я бы не задумываясь распрощалась бы с незадачливым рыцарем и передала вожжи новому хозяину. Но именно Красная Шапочка вызывала у меня резкое неприятие – ей я не собиралась делать никаких подарков.

– А если ты в самом деле здешний админ, – сказал тигрёнок, – каким образом вы до сих пор не встретились?

Я бы и сама была бы рада логично ответить на этот вопрос, но не могла. Глупость моего поведения стала мне очевидной только сейчас. Действительно, как можно на полном серьёзе полагать, что несколько десятков человек будут жить на ограниченном пространстве сами по себе, без всякого руководства, пусть даже они десять раз суперы? Хоть интеллект у здешних обитателей зашкаливает за все возможные отметки, но человеческую природу исправить трудно – даже суперам без альфа-самца существовать неуютно. Именно поэтому они с готовностью подчинились первому, кто начал вещать командным голосом.

Мне, что ли, рявкнуть что-нибудь позитивное?

– Цветы убери! – Потребовала я.

– Зачем? – Не понял тигр.

– И портрет унеси отсюда! Развели тут мракобесие!

– Зачем?

– Откуда я знаю, зачем вы его развели!

– Я спрашиваю, зачем портрет уносить.

– А что такого?

– Ты придуриваешься или в самом деле не понимаешь? Это она приказала вам повесить здесь её ико… тьфу! – портрет?

– Нет. Но он всегда тут висел. И его всегда все украшали.

Диалог явно не складывался. Я махнула на всё рукой – в конце концов, кто я такая, чтобы наводить тут свои порядки? Лавры Моисея меня не прельщают. Тем более, в его биографии было несколько моментов, когда его чуть не побили свои же – мне такого не нужно.

– Ладно, это всё мелочи, – сказала я. – Сама у неё спрошу при случае. Нам нужно к старосте. Где он?

– Я – староста, – ответил тигрёнок, посмотрев на меня бесхитростными изумрудными глазами.

Я уже устала удивляться, поэтому просто кротко выразила претензию, что человек на солидной должности находится в такой вот несерьёзной оболочке. Тигрёнок в ответ тяжело вздохнул.

– Между прочим, правилами сайта разрешается носить любую оболочку…

– … знаю-знаю, – перебила я его, – которая соответствует данному климатическому поясу и данной климатической среде. Я сама эти правила писала! И, кстати сказать, полагала, что некоторые вещи настолько очевидны, что в объяснениях не нуждаются!

Мой собеседник, слушая меня, меланхолично вилял хвостом. Эти мерные движения раздражали до невозможности.

– Одень нормальную оболочку – сейчас принесу документы на сайт! – Рявкнула я.

Рыцарь, о котором я по привычке забыла, повернулся в мою сторону и громким шепотом заметил:

– У тебя вообще, как – голова соображает? Определись, застраивать ты его будешь или показывать ему документы. Всё вместе у тебя не очень получается.

Я и сама поняла, что сглупила, но признать это перед другим супером, пусть даже малознакомым – это выше моих сил.

– Вот скажи, полосатый, -сменила я тему, – вы что, не могли из своих кого-нибудь выбрать?

– В смысле?

– Почему здесь именно она, – кивнула я на портрет, – командует?

– Откуда я знаю!

– Что у вас тут вообще за бардак! Если ты – староста – ничего не знаешь, что уж про остальных говорить!

– Зачем нам остальные? Вообще-то, я сам уполномочен решать возникающие на сайте проблемы.

"Ого, как заговорил, – подивилась я про себя. – Очухался, болезный"

– А проблем у тебя – выше крыши! – Заметил Дон Кихот, и, я вздрогнула от звука его голоса.

Господи, но почему же я постоянно забываю об этом Железном Дровосеке!

– У тебя всего одна проблема, – возразила я. – Управление "Джунглями" переходит в руки вот этого молодого человека, – кивнула я на своего металлического спутника, – прошу любить и жаловать.

– А Красная Шапочка?

Я набрала полную грудь воздуха, чтобы объяснить тигрёнку, кто такая Красная Шапочка и куда ей следует отправиться с её узурпаторскими замашками, и что никакого отношения к нашему сайту эта девчонка не имеет, но вовремя вспомнила об одетом на руку браслете. Баллов сейчас у меня довольно много, но всё равно не стоит зарываться.

– Она не имеет никаких прав на управление "Джунглями".

Тигрёнок замялся:

– А если она будет против?

– И что?

– Да, действительно – что? – Неожиданно поддержал меня рыцарь. Я снова успешно забыла о его присутствии.

– В общем так, – начиная говорить эту фразу, я не совсем точно знала, чем продолжу, но потом как-то само собой всё получилось. – В общем, так: сейчас я принесу со своей платформы все нужные бумаги – и мы быстренько переоформим сайт. А потом делайте, что хотите – я умываю руки. Меня ваши игры уже утомили. Тем более, та девчонка, которую вы считаете за нынешнюю старшую – не тот персонаж, с которым мне хочется лишний раз встречаться. Она меня еще в школе достала до чёртиков – не хватало и здесь с ней сцепиться.

– То есть, ты тупо удираешь? – Уточнил Дон Кихот.

– По поводу "тупо" – с этим я, допустим, могла бы поспорить, – дружелюбно отозвалась я. – Да и слово "удирать" мне не очень нравится. Хотя, в принципе, ход мыслей у тебя верный.

Произнеся это, я сочла за нужное дисскусию не продолжать, и быстренько переместилась по переходу на свою платформу.

Там я не предполагала увидеть ничего нового – и не ошиблась в своих ожиданиях.

Бумаги пришлось поискать. Мне пришлось пережить не самые лучшие мгновения своей жизни, когда я поняла, что в сейфе их нет. Мелькнула даже мысль, что я их выкинула вместе с мусором, когда наводила порядок. Отыскались они там, где я меньше всего ожидала их встретить – на самом видном месте, прямо на столе.

Включим логику: в руки я их не брала как минимум пару лет, но, даже если предположить, что с час назад каким-то образом я их вытащила и положила на стол, то после недавнего падения платформы на сгоревший лес их должно было разметать по всей комнате. И что это значит?

А значит, что на платформе в моё отсутствие кто-то был. И этот кто-то подложил мне документы.

Я некоторое время сидела на обломках тумбочки, мрачно глядя куда-то в стену.

И что теперь делать?

Ответ пришел сам собой. Не стоит показывать, что я что-то заподозрила. Сдам документы – и адью. И платформу эту уничтожу вместе со всеми её загадками. Ещё не хватало, чтобы Красная Шапочка начала меня домогаться на просторах общего Графонета, не школьного.

Вернулась я в посёлок более чем расстроенная. Само собой, кто будет веселиться, когда возникает необходимость потерять почти новый компьютер. Его платформа, конечно, в жутком состоянии, но восстановить виртуальное строение – не особенно большая проблема. Сама же машина, которая находится в реальном мире – у меня в комнате на Лимносе – совсем новая, на ней (как бы так выразиться пообразнее?) даже муха не сидела. Обидно просто так взять – и утилизировать дорогую и хорошую вещь.

Раньше, я читала, компьютеры были куда удобнее наших. Достаточно было стереть программное обеспечение, загрузить его заново – и комп как новенький, будто его только-только привезли из магазина. Современные машины состоят из двух частей – в реальном мире и в виртуальном, которые дополняют друг друга. Если что-нибудь случается с платформой в Сети, реальный компьютер становится совокупностью ненужных запчастей, по которой плачет утилизатор. С такой же точностью работает обратное правило: если на реальный компьютер, допустим, уронить кирпич, его платформа приходит в запустение и в конце-концов, чтобы не засорялось виртуальное пространство, уничтожается сетевыми Патрульными.

Дон Кихот сидел на пеньке и полировал свой доспех на правом предплечье. Точнее, это я сначала так подумала, потом оказалось, что он оттирает железо от какой-то весьма клейкой беловатой субстанции.

– Какая-то тварь нагадила! – С чувством сказал он, поглядев наверх.

– Да, твой костюмчик не совсем для здешних условий.

– У меня всё готово, давай свой идентификатор!

– Идентификатор? – Переспросил Дон Кихот, словно я потребовала что-то совсем уж несусветное.

С какой-то стороны я его понимала. Раскрывать свои реальные данные мало кому хочется. С другой стороны, каким ещё образом можно совершить официальную передачу сайта?

– У тебя есть варианты?

Зверёк забавно сморщил носик:

– Нет.

– То-то и оно.

Личность моего собеседника меня не то чтобы очень интересовала, но беглый взгляд его карточке я всё-таки уделила. "Абика Фаанза, 2588 года рождения, чёрный, супер, планета Солнце-3,".

Он ещё и негр! Впрочем, я его ни о чём таком и не спрашивала. Да и у меня никакого предубеждения к представителям других рас нет. Даже по поводу своего возраста он не обманул, что впечатляет. И ещё, интересно, что из всего этого – имя, что – фамилия? А если "Абика" – имя – он точно мальчик?

Я уже собралась спросить об этом суслика, но тут оказалось, что зверёк с большим любопытством разглядывает мою карточку.

– Иванова? – Срывающимся от напряжения голосом спросило пушистое недоразумение. – Полина Германовна?

– Она самая.

– А ты не?…

Я не дала ему договорить.

– Включи логику, чадо. Какова вероятность встретить в захолустном уголке Сети дочку нашего Сенатора? Посчитал? А теперь подумай, насколько вероятнее, что я – её полная тёзка.

– А-а, ну, да…

Я возблагодарила Бога, что Абрик… или как там его… не догадался взглянуть на дату моего рождения. В таком случае притворяться мне было бы куда труднее: такое бывает редко, чтобы у двух людей совпадали не только фамилия, имя, отчество, но и – день в день – срок появления на свет.

С документами мы разобрались быстро. Там и нужно-то было всего поставить пару подписей. Дон Кихот, исполнив требуемое, принялся почёсывать куцую бородёнку. Видимо, не мог поверить, что всё случилось так быстро и просто, и искал в чём-нибудь подвох.

– Поздравляю! – Сказала я. Хотела даже пожать ему руку, но передумала – слишком брутально.

– Мы точно ВСЁ сделали?

– А ты, что, думал, мы тут пол-дня расшаркиваться друг перед другом будем?

– Я просто не предполагал, что передача пройдёт так быстро…

Я только хмыкнула. Да, этот чёрненький, похоже, все свои шесть лет жизни шарился по чужим сайтам и даже не представляет, каким образом можно приобрести права собственности на сетевой ресурс. Процедура это не такая сложная, как это может показаться непредвзятому человеку. Что же, тем более довольным окажется этот Мумба-Юмба.

– Пока, чадо! – Я мило махнула моему спутнику рукой. – Сказала бы, что ещё увидимся, но это вряд ли. Так что – удачи!

По законам театрального жанра, после этих слов мне в самый раз было бы исчезнуть, но нужный переход как назло затерялся, а вдобавок ко всему, в правом верхнем углу начал мигать огонёк входящего вызова. Это ещё что за новости?! В данный момент во всём Графонете нет ни одного человека, который знает, что я в Сети и и которому может приспичить со мной пообщаться.

Переход под названием "ПЕЩЕРА" отыскался – и я нажала на него. Нужно было посмотреть, не случилось ли там чего и подчистить за собой возможные хвосты, учитывая, что сюда я уже не вернусь. Или вернусь, но не так скоро, как я планировала месяц назад.

Теперь сделаю небольшое отступление. Расскажу про свой рабочий кабинет, который до недавнего времени находился в небольшой заброшенной пещере.

Когда я появляюсь на платформе в "Джунглях", то никогда не швартуюсь рядом: не хочу, чтобы кто-нибудь вычислил местоположение моей главной резиденции. Приземляюсь над лужайками, над полянками, вообще над любыми удобными местами, а уже оттуда по переходам добираюсь до моей норки.

Сначала я жила в большой бамбуковой хижине, которая являлась своеобразной кают-компанией, – тамошних удобств мне вполне хватало. Вокруг меня постоянно появлялись люди, которым было лень строить своё жильё о они кучковались рядом. Потом я выстроила отдельную хижину на окраине посёлка и почти год жила там. Очень скоро чужое общество стало меня тяготить, тем более, у меня появилось слишком много такого, что нужно было тщательно скрывать от окружающих. Почти неделю мне пришлось потратить на поиски нового, более уединённого жилья. Так я отыскала пещеру, которая стала моим прибежищем на целых шесть лет.

Точнее, слово "пещера" в данном конкретном случае не совсем подходит; с точки зрения геологии, подобные подземные гроты в джунглях вряд ли возможны. Скорее это деталь сайта напоминала обширное подземелье.

Пещера не была естественного происхождения (если Вы понимаете, о чём я): в разных углах моей резиденции находятся какие-то мудрёные механизмы. Они, в соответствии с какими-то непонятными мне ритмами, постоянно появляются и исчезают, иногда работают сутки напролёт, а иногда неделями молчат, иногда гудят и искрят всеми составляющими частями, но бывают периоды, когда все сразу вдруг начинают функционировать, причём молча, в гробовой тишине, что нервирует куда больше, чем самые громкие звуки.

Моего интеллекта не хватает даже для того, чтобы просто понять назначение этих приборов, не то что принцип их действия.

К переплетению проводов, свисающих с потолка наподобие сталактитов, я быстро привыкла и давно не обращала внимания, что их количество и запутанность постоянно меняется. По-моему, они живут своей собственной жизнью.

Наш Графонет, хоть он и достаточно развит, ещё не дошёл до того, чтобы передавать запахи, но мне почему-то кажется, что в пещере очень тепло, даже не так – невыносимо жарко, и приторно пахнет чем-то очень техническим.

Сама для себя я решила, что случайно наткнулась на систему, отвечающую за работу каких-то компонентов сайта, и сочла нужным ничего не трогать, тем более, кому-то об этом говорить – зачем мне здесь лишние любопытствующие.

Будь я на короткой ноге с кем-нибудь из мальчишек, мало-мальски разбирающимся в технике, тот давным-давно смог бы сообразить, что здесь происходит, и, может быть, даже выяснил бы и предназначение каждого механизма в отдельности и смысл существования всей пещеры в общем. Даже я, применив некоторые усилия, могла бы покопаться в технической литературе и даже, может быть, получить удовлетворительный результат. Но я всего этого никогда не делала и не собираюсь: мне это не нужно, точнее, не интересно; жаль тратить время на подобные мелочи.

Если кто-то из обитателей "Джунглей" вдруг появится в пещере, то ничего интересного он не найдёт (механика – не в счёт): моё убежище отыскать практически невозможно.

Дверь в скале я сделала сама, и маленькая уютная комнатка два на два метра – это целиком и полностью моё создание. Я купила оптом программы-бомбочки с направленным взрывом и долго трудилась, не покладая рук, вылезая в реал только к вечеру, измотанная до предела и снова набирала очередную порцию пиротехники. Благо, тогда я ещё в школу не ходила, и времени у меня было более чем достаточно.

Эта комнатка – целиком и полностью моя. Её убранство – апофеоз аскетизма: стол, стул, монитор, пульт управления, шкаф с базами данных, над головой – лампа (и даже без абажура), которая из-за работы механизмов в пещере за стеной постоянно качается – я и к этому привыкла.

Не люблю всяких излишеств, поэтому в моём кабинете стол, стул, пара мониторов и клавиатура – больше ничего. Те вещи, которые не нужны для работы, здорово меня раздражают. Даже сейф с документацией я вмонтировала в стену и замаскировала мхом.

На всякий случай.

Если вдруг кто-то всё-таки набредёт на мои пенаты…

Место, где я материализовалась, было мне абсолютно незнакомо. Минут пять я изумлённо оглядывалась по сторонам, потом проверила адрес перехода – всё точно – "ПЕЩЕРА". Я прошла метров десять в одну сторону, в другую… Это не просто "не то место" это "совсем не то место", если позволяют так выразиться правила русского языка. По всем параметрам здесь должны были находится лужайка с громадным баобабом, озерцо с зарослями бамбука на берегу, за ними – ещё какие-то кустарники, две громадных горы на горизонте, а чуть левее – замаскированный лианами вход в мою пещеру.

На том же месте, куда попала я, не было вообще ничего. Точнее, "ничего" – это вакуум; я выразилась не совсем верно. Я оказалась прямо посреди глухого первобытного леса – кругом были только деревья – и ничего больше. И, судя по всему, здесь ещё не ступала нога не только человека, но и любого другого существа.

Снова замигал огонёк коммутатора. Я раздражённо ткнула "отбой". Некогда! Тут чёрт знает что происходит, а меня домогается какой-то болящий. Впрочем, ладно, отвечу, может что-нибудь выяснится.

– Кто там?

– Полина Германовна! Срочно выходите в реал!

В окошечке переговорника я узрела лицо, которое никак не ожидала увидеть в Сети, особенно здесь, в "Джунглях" – Борис Емельянович!

– Полина Германовна! Срочно выходите в реал! Полина…

Первые несколько секунд я молчала, обуреваемая эмоциями, потом меня прорвало:

– Елисеевич!! Ты вообще охренел?! Ты меня скоро за шиворот из душа будешь вытаскивать?!

– Полина Германовна, я вам говорил, что у нас не функционирует защита Острова. И Графонет не работает, из-за чего выход в виртуал запрещён! А Вы, невзирая на мои предупреждения…

– По поводу выхода в виртуал, что он запрещён, ты не говорил! – Сварливо перебила его я, уже начиная понемногу успокаиваться.

Может быть все мои здешние проблемы – это результат плохой работы Сети? Не совсем понимаю, каким именно образом, но это очень похоже на правду. Да И Борис Емельянович, похоже, обеспокоен не на шутку. Вон, сколько мы уже разговариваем, а он всё "выкает", и называет по имени-отчеству, ещё ни разу не сбился. Пожалуй, стоит прислушаться к его просьбе.

– Ладно, сейчас буду! – Буркнула я и отключилась.

Прощальным взглядом обвела окрестности. Жаль, что я не разбираюсь в Графонете, за пару последних часов накопилось много материалов для аналитического анализа – а разбираться с ними некому…

Оказавшись в реале, я в первую очередь попыталась связаться с Борисом Емельяновичем.

– Я занят! – Буркнул он и отключился. В другое время я бы устроила жуткий скандал, но именно сейчас у меня не было никакого настроения буйствовать. Я выругалась сквозь зубы и отшвырнула в сторону ни в чём не повинный мобильник.

До вечера я бродила по комнатам и переставляла с места на место всякие безделушки. Быстрей бы папа приехал!

 

ГЛАВА 13

Мне приснился козлик. Молоденький, беленький, и в чём-то даже симпатичный. Дробно стуча копытцами, словно в какой-нибудь детской считалке, он мчался по деревянному мостику. Ручей был крохотным – шагов пять в ширину, поэтому и мостик оказался совсем игрушечным. Однако добежать до конца хлипкого лубочного сооружения у персонажа считалочки почему-то не получалось, хотя мчался козлик долго и быстро. Стук копыт становился всё громче и громче; упорно лез в уши и наконец стал таким назойливым, что я не выдержал и проснулся.

Я спал в самой неудобной позе из всех, что можно придумать: откинувшись на спинку стула и сильно запрокинув голову назад.

– Ну, ты горазд храпеть! – Добродушно заметил сидящий на подоконнике латинец.

Я проанализировал свои ощущения и понял, что особенно веселиться нечего. Мрачно оглядел присутствующих.

– Никто не приходил?

Ответом мне послужило молчание. Понятно. Интересно, сколько мы тут сидим? По моим биологическим часам прошло никак не меньше полутора часов.

Я уставился в пол, потом нехотя произнёс:

– Зря я сегодня кофе с утра выпил.

Китаец сочувственно, мелко и часто, словно глиняный болванчик, закивал головой.

Сержик оживился:

– В сортир хочешь?

Я болезненно поморщился. Терпеть уже не оставалось сил.

– Давай сниму наручники – сходишь, – предложил чернокожий боец. – Только не знаю, как их обратно одевать будем. Одевать-то я не умею.

– Давай быстрее, потом разберёмся! – Прошипел я.

Негр сделал витиеватое движение пальцами – и его собственный перстень с глухим стуком упал на ковёр.

– Надо же, -вполголоса удивился латинец. – Не думал, что всё так быстро…

– Научишься тут, – буркнул Сержик, – когда свои же вяжут…

Оказалось, что по поводу "быстро" он накаркал. Только после двадцатиминутных усилий чернокожему мастеру удалось справиться с моим браслетом.

Я, даже не поблагодарив, пулей выскочил за дверь; благо, та оказалась незапертой, а когда вернулся, наручников уже ни на ком не было.

– Бунт? – Кратко осведомился я.

– Это ведь ты у нас обладаешь суперспособностями, – белозубо улыбнулся негр. – Любого петуха сможешь уговорить, чтобы он сам у себя выщипал перья, залез в кастрюлю, да и ещё и сверху крышкой прикрылся. Так что, давай, топай, отрабатывай свой имидж.

– А поконкретнее? – Поинтересовался я. – Вы хотите, чтобы наш новый шеф выбросился в окно, или можно действовать более мягко?

– На твоё усмотрение, – пожал плечами Хакер. Он вдруг заговорил нормально, без всякого акцента.

Я бросил на него быстрый взгляд:

– Лучше уж картавь. Тебе так больше идёт.

Тот невозмутимо пожал плечами:

– Если так нузно для обсива дела…

Мы расхохотались.

Я с высоты своего роста оглядел присутствующих и энергично потёр руки, потом неторопливо принялся разминать суставы. Полагаю, со стороны я был похож на пианиста перед выступлением.

– Короче – ждите.

И ушёл, аккуратно закрыв за собой дверь.

Отыскать в громадном особняке начальника службы безопасности не составило никакого труда: встреченые бойцы охотно сообщили мне, что "дядя Боря", скорее всего сидит в дежурке около входа.

Он в самом деле оказался там, в гордом одиночестве сидел за столом и разглядывал на персональнике какую-то схему.

– Ну? – Спросил он, продолжая смотреть в монитор. – Всё в порядке?

– Не совсем.

Тот резко обернулся и вроде бы не особенно удивился:

– Ты-то здесь откуда?!

– Нашлись добрые люди. Решили вам помочь и усилить смену.

Борис Емельянович не связал меня, не поднял тревоги, даже нисколько не возмутился моим неожиданным освобождением; просто устроил подбородок на переплетённых пальцах рук и терпеливо принялся слушать мои излияния.

Я превзошёл сам себя. Мне хватило двадцати минут, в продолжении которых шеф службы безопасности несколько раз кивнул, пару раз нахмурился, признавая своё не совсем корректное поведение, под конец вздохнул:

– Логично.

– Надеюсь, вы разрешите приступить нам к исполнению своих обязанностей?

– Само собой, куда я денусь. – Борис Емельянович вдруг усмехнулся. – Только совсем за придурка не считай меня, ладно? Твоё личное дело я прекрасно помню. И то, что ты любого можешь заболтать до потери вменяемости – тоже.

– Зачем тогда меня слушали? – С интересом осведомился я.

– Хотел на себе проверить.

– Рисковый вы человек.

– Не без этого.

– У меня не хватает людей, поэтому слушай первый приказ…

Через несколько минут, вернувшись к своим недавним соратникам по заключению, я долго в полном молчании бродил из угла в угол кабинета. Три пары глаз неотрывно следили за мной. Наконец фердинанд не выдержал:

– Ну?

Я растерянно передёрнул плечами:

– Я не понимаю, что тут происходит. Совсем не понимаю! Или нас тут держат за каких-то шутов, или тут в системе охраны жуткий бардак…

Латинец поднял брови:

– А конкретнее можешь объяснить?

– Пойдёмте в дежурку! Нам нужно сменить тамошний наряд.

– Что, просто так? – Не поверил негр. – Просто – пойти и сменить?

– Да нет, не просто так. С бубном и с плясками.

Операторы даже не особенно удивились. Двое из них сразу умчались по своим делам, третий озаботился кратко пояснить, что такое Периметр, куда смотреть и на какие кнопки нажимать и тоже ушёл.

Мы переглянулись.

– Что же, – пожал плечами я, – добро пожаловать в суровые будни Сенаторской охраны!

Все молчали. Действительно, о чём было говорить. Положение – совершенно идиотское. Мы – всего лишь несколько часов назад появившиеся в Сенаторской резиденции – находимся на пульте управления всей охранной системой острова – и никого из окружающих это особенно не беспокоит. Шеф службы безопасности сидит в аквариуме и решает какие-то, только ему известные проблемы. О нас он, может быть, даже уже и забыл.

Я оглянулся на ребят. Ферд неторопливо бродил вокруг стола с виртуальным изображением резиденции и внимательно рассматривал картинку со сканера. Узкоглазый хакер Саня открыл какой-то щиток и с глубокомысленным видом принялся разглядывать электронные внутренности механизма. И только Сергей Павлович (всё не могу привыкнуть к сочетанию этого имени и чёрной кожи) уселся в кресло оператора и задумался, нахохлившись, словно больная курица.

Я сразу взял ситуацию под свой контроль:

– В общем так, ребята, как я понимаю, главные объекты у нас – общий сканер, Периметр и видеонаблюдение. Ферд, за сканер отвечаешь ты, всё равно ты там топчешься, Периметр – за тобой, Сергей Павлович, а мы с Саней будем держать видеоконтроль. Работаем!

И мы начали работать.

– Не такой уж наш Боря идиот, – минут через десять сказал вдруг китаец.

Бросил он эту фразу в пространство, ни к кому особенно не обращаясь; глаза – уставлены в монитор, пальцы – безостановочно бегают по клавиатуре. Лев Толстой, похоже, свои опусы с такой же скоростью печатал, если за восемьдесят лет своей жизни опубликовал больше ста томов.

– Да неужели? – Я постарался вложить в эту фразу весь имеющийся в наличии скептицизм.

– Точно! – Саня посмотрел на меня превосходством человека, знающего гораздо больше окружающих его людей.

– Тебе известно что-то такое, что неизвестно нам?

Ферд и Сержик хором издали звук, средний между ржаньем и фырканьем. Моя манера задавать вопросы на русском литературном языке, по-дикторски выделяя голосом все знаки препинания, здорово их веселила. Так уж повелось, что в обществе вояк интеллектуалами считаются ребята, способные думать не шевеля губами.

– Наш замок в осадном положении, – безразличным голосом сообщил Саня.

Мы синхронно взглянули на свои мониторы, где на ввереной нам территории были видны все живые объекты. Ферд выразительно поднял брови. Сержик ещё раз коротко ржанул.

– В смысле? – Уточнил я.

– Нет, здесь, в реале, всё в норме, – Отмахнулся он. – А вот в Графонете у нас проблемы, и довольно серьёзные.

Некоторое время я пытался сообразить, что он имеет в виду – не вышло.

Сержик, не отводя взгляда от мониторов, проронил:

– Судя по всему, у меня какие-то прорехи в образовании. Насколько я знаю, интернет – это совокупность виртуальных конструкций, созданных независимыми друг от друга компьютерными платформами. Даже если откажут все компьютеры резиденции…

– Ты немножко неправильно понимаешь проиходящее, – менторским тоном сообщил Саня. – Все наши компьютеры в абсолютном порядке.

– Тогда вы чём проблема? – Вскинулся Ферд. Как и все латинцы, несмотря на спецназовскую выучку, он был темпераментным человеком и иногда задавал вопросы, без которых вполне можно было бы обойтись.

– А вот их платформы в Сети полностью заблокированы, – продолжил китайский специалист. – Если сейчас выйти в Графонет в визуальном режиме, вы увидите, что все они висят на одном месте и не могут передвигаться в виртуальном пространстве. Само собой, им не добраться ни до одного сайта.

– То есть, что-то произошло с программным обеспечением всех наших платформ? – Уточнил я.

– Что-то вроде того.

– И как такое возможно?

– Ума не приложу, – огорчённо поведал хакер. – Я сам не представлял, что можно совершить что-то подобное больше чем с одной платформой.

– С этого места поподробнее, – обернулся к нам Ферд. – Значит с одной платформой это всё-таки можно сделать?

– С одной – можно, – согласился Саня. – Чисто технически это проще простого. Достаточно отыскать десяток платформ с импульсным оружием, окружить нужный объект – и через минуту вся аппаратура на нём напрочь отказывает.

– Так и было? – Спросил я.

Хакер замялся.

– Это можно было бы предположить, но вряд ли…

– Почему?

– Здесь, на Лимносе, по моим подсчётам, больше трёхсот компьютеров; их платформы болтаются по всему Графонету. Ты представляешь, сколько ресурсов и времени нужно, чтобы отследить эти платформы, зафиксировать их местоположение, окружить и расстрелять? Машин всей Европы не хватит! И потратить на всё это нужно несколько месяцев, не меньше! А – главное – в чём смысл?

– С платформами – понятно, – сказал я. – А почему связи нет?

Саня осёкся на полуслове:

– Наверное, они каким-то образом взяли под свой контроль коммуникаторные платформы…, – замямлил он.

– Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Коммуникаторные платформы находятся под полным контролем Навигаторов.

– Вот поэтому и я говорю: я не знаю, что происходит на этом чёртовом острове! – Взорвался хакер. – Чтобы обрубить нам всю связь, нужно как минимум договорится со всеми Навигаторами, а потом ещё с Сетевыми Патрульными!

– А это нереально в принципе.

– Да, это нереально в принципе, – согласился Саня.

Мы замолчали, продолжая сосредоточенно пялиться в мониторы.

– И что делать? – Спросил я, понимая, что мой авторитет как негласного руководителя этой шайки-лейки начинает трещать во всем швам.

– Работать, – пожал плечами китаец, – ты же сам сказал, разве не так? – И посмотрел на меня, скривив в улыбке тонкие губы.

До вечера не произошло ничего примечательного. Борис Емельянович каждые полчаса заходил к нам, осведомлялся, как дела, я молча кивал – тот уходил. Не знаю, что именно он ожидал услышать, я иначе как насмешкой эти слова воспринять не мог. Или он считает, что мы не в курсе, что здесь происходит?

Который раз за последние два дня у меня в голове зароились неканоничные для среднестатистического охранника мысли. Здешнюю контору, подумалось мне, нужно вздрючить по полной программе – и чем быстрее, тем лучше. Или вообще всех поувольнять весь персонал и понабирать новых.

А ещё рациональнее – сменить начальство – тогда потери окажутся наименьшими. Рыба гниёт с головы. Борис Емельянович, с какой стороны не смотри, никак не напоминает шефа службы безопасности Сенаторской резиденции. Максимум – старшего прапора не самой лучшей учебки.

Что-то нужно делать – однозначно, Иначе произойдёт что-нибудь такое, после чего весь этот остров вообще закроют к чёртовой бабушке.

И где же тогда Герман Геннадьевич отдыхать будет?

Ещё одна недоработочка здешней команды: мы с Саней сидим и пялимся в мониторы видеонаблюдения. Зачем?! Здесь столько аппаратуры, что у половины даже название с первого раза не выговоришь. Не выходя из этого бункера можно составить подробный каталог сетчаток глаз всех обитающих на острове стрекоз. Видеокамеры по сравнению с прочими изысками современной техники – жуткие анахронизмы.

Или пост, на котором мы доблестно несём службу, – это эпитимия для новичков? Всё равно, что у молодых матросов стоять на носу корабля и разгонять веником туман?

Куда не кинь – всюду клин.

Пока эти невесёлые мысли лениво копошились в моей голове, я не забывал поглядывать на ребят. Они не теряли времени зря. Саня одним глазом исполнял свои служебные обязанности – смотрел на мониторы, другим – разглядывал мелькающие на экране своего персональника символы – он умудрился отыскать открытый канал доступа к местной программной оболочке и по ходу дела осваивал плоды трудов здешних программеров.

Он клял на чём свет стоит какие-то только ему понятные неровности машинного кода и имеющиеся вследствии дыры в защите, которых, судя по выражению его не очень широких глаз, было более чем достаточно.

– Ты бы поаккуратнее здесь лазил – тут тоже, небось, камер тоже всюду понатыкано, – предупредил Ферд со своего места. После многочасового бдения над виртуальным планом резиденции и окрестностей он доложил, что досконально запомнил все здешние входы-выходы и тропинки и теперь может ориентироваться на местности не хуже любого аборигена.

– Здесь их нету – я проверил, – отозвалось дитя Поднебесной, продолжая ожесточённо стучать по клавиатуре.

Сергей Павлович изнывал от безделья над пультом Периметра.

– У меня самая бесполезный и простой сектор дежурства, – словно заведённый повторял он каждые десять минут, тоскливо пялясь на зелёные огоньки индикаторов.

Друг друга мы знали не первый месяц, и даже не второй – что-то около двух с половиной лет. В высшей школе спецназа мы оказались вместе, переведённые из разных учебок в одно и то же время. Мы постоянно пересекались, ибо с завидной постоянностью занимали призовые места на всяких состязаниях и конкурсах, не только спортивных, но и интеллектуальных. Сначала мы примелькались друг другу, затем принялись здороваться, в конце-концов начали откровенно стебаться над начальством, то подсказывая друг другу, то поддаваясь во всяких мелочах… Так и сошлись.

Саня был гениальным программером, китайцы – они вообще ребята умные. Фердинанд – истинный латинец, ходячая гора мышц, силовой центр любой команды. Характером, правда, он не вышел; слишком многословный и какой-то инфальтильный. Но с этим можно смириться, если знать главную особенность латинца – если ему дать команду – он её беспрекословно исполнит. Само собой, если приказывать будет человек, имеющий на это полномочия.

Сергей Павлович – приятный молодой человек, могущий стать душой любой компании. Но мало кому известно (об этом, по-моему, даже нет упоминания в его личном деле), что этот симпатичный чернокожий парень – великолепный психолог. За пару минут общения он находил контакт с любым человеком – от крохотной девочки до глубокого старика. Ещё десяти минут ему хватало, чтобы собеседники начинали исповедываться перед ним, причём с такими подробностями, что не снились в самом страшном сне любому священику. И всё это, заметьте, абсолютно добровольно.

Я же – неформальный руководитель этой мини-группы и её, если позволительно так выразиться, мозговой центр. И всё это не из-за того, что у меня три высших образования и задатки лидера – всё вышеперечисленное у меня напрочь отсутствует. Просто из нас четверых я – единственный, у кого нет никакой особенной специализации. Значит мне – прямая дорога в руководители.

Кто хочет, может считать это шуткой.

В общем компания у нас подобралась слаженная. Если понадобится – можем десантироваться на какую-нибудь банановую планетку и в любой момент устроить там переворот. Или можно попытаться навести порядок в этой Богом и людьми забытой Сенаторской резиденции. Впрочем, не буду забегать вперёд

В половине девятого вечера в зале появился взъерошенный мужик в форме охранника, у него за спиной нарисовался Борис Емельянович.

– На сегодня свободны, – сообщил он. – Завтра к восьми – жду. Как вам первый день службы?

– Бардак, – коротко обрисовал я ситуацию, не считая необходимым скрывать свою оценку происходящего.

– Точно, бардак, – охотно согласился начальник службы безопасности. – Только здесь такое редко бывает. На моём веку было всего пару раз.

– Сеть ещё не наладили? – Осведомился Саня.

– Ночью обещают.

– И связи ещё нет? – Продолжал допытываться тот.

– Ещё нет.

– Что в Одессе говорят?

Борис Емельянович помрачнел:

– Ничего. Оттуда никто не вернулся.

Сержик подскочил на месте:

– Но надо же что-то делать!

– Слишком умный? – Процедил наш шеф. – Что – делать?

– Послать ещё одну группу…

– Я уже потерял двенадцать человек. Что мне – оставшихся отправлять в никуда? Или самому податься в столицу? Чего молчишь?!

Мы сочли за лучшее тихонько удалиться прочь.

Борис Емельянович никогда не казался мне особенно хладнокровным человеком, сейчас же он превзошёл сам себя. Таким взъерошенным я его ещё никогда не видел. Мысли мои сослуживцев по этому поводу, судя по всему, тоже не отличались особенным разнообразием.

Казарма для охраны располагалась метрах в ста пятидесяти от здания резиденции. Это было приземистое одноэтажное здание из белого кирпича. Со стороны оно очень напоминало бокс для ремонта гравов – по крайней мере, таким оно мне показался днём, когда я появился там первый раз.

Внутри было совсем иначе. Казарму язык не поворачивался называть казармой – по это был громадный особняк для нескольких семей со всеми возможными удобствами. Только с одной стороны я насчитал три отдельных входа. В таких шикарных апартаментах я пребывал только раз в жизни – в детском спортивном лагере.

Мы наскоро поужинали и разошлись по комнатам.

 

ГЛАВА 14

Следующий день выдался более чем насыщенным.

Нас разбудили гораздо раньше восьми – Борис Емельянович не постеснялся позвонить в половине седьмого утра и проникновенным голосом сообщить, что Полина Германовна уже встала..

– И что с того?

– Давайте тоже просыпайтесь – и ко мне.

Я разбудил ребят.

Саня, что меня не очень удивило, обрадовался:

– Если связь уже есть, значит Сеть работает!

Что с них взять, с этих хакеров! У них, как у баб, головы совсем по другому устроены.

Фердинанд, хмурый, словно осеннее небо над Питером, молча начал одеваться. Зато Сергей Павлович восстал ото сна бодрый и жизнерадостный. Есть такая категория людей, которых ничего не может вывести из себя.

– Как у нас дела? – Широко улыбаясь осведомился Сержик

– Всё, что я знаю – это только то, что Полина Германовна изволила проснуться.

– Тоже неплохо, – он покосился на часы. – Чё это она так рано вскочила?

– У Навигаторских отпрысков свои заморочки.

– Не очень-то ты жалуешь Полину Германовну.

– Она не сделала ничего, чтобы я её хотя бы уважал.

Мой ответ заставил его пожать плечами. Тем не менее, наш психолог промолчал. И на том спасибо.

Резиденция гудела словно растревоженный улей. По парковым дорожкам бродило множество незнакомых людей, которых вчера здесь и близко не наблюдалось. Среди форменной одежды охраны и обслуживающего персонала мелькали люди в гражданском.

– Сдаётся мне, произошло что-то более серьёзное, чем пробуждение Полины Германовны, – сказал Ферд.

Совсем забыл рассказать про одну его особенность: он с крайне глубокомысленным видом способен говорить совершенно очевидные вещи.

Борис Емельянович встретил нас на крыльце. За одну ночь он здорово изменился – лицо осунулось, глаза покраснели, зато во всём его облике сквозило полное спокойствие. Это можно было понять однозначно: всё, что могло случится плохого, уже произошло, и теперь нужно лишь расхлебать последствия.

– Извиняюсь за вчерашнее, – буркнул Борис Емельянович вместо "здравствуйте". – Сажать вас под домашний арест – это было не самое лучшее моё решение.

– Мы уже забыли, – белозубо улыбнулся Сергей Павлович. – Мы вообще не обидчивые люди. Зато теперь нам доподлинно известна главная проблема любого заложника. Сидит, допустим, клиент, четыре часа привязанным к стулу, и всё, что он на самом деле хочет, чтобы там ни утверждали всякие психологи – это побыстрее добраться до туалета.

– Это хорошо, что вы необидчивые, да ещё и любознательные. Великолепные качества для любого молодого человека. А по поводу бардака, Коленька, – он повернулся ко мне, – зря ты так. То, что случилось вчера – это был такой форс мажор, которого не было за всю историю существования Лимноса.

Я с утрированным раскаянием вздохнул – и проблема оказалась исчерпана.

– У Германа Геннадьевича некоторые проблемы, – спустя несколько секунд, чуть поколебавшись, сообщил Борис Емельянович. – Поэтому в ближайшее время на Лимносе его не будет.

– Это связано как-то со вчерашними событиями? – Тут же последовал вопрос с моей стороны.

– Вполне возможно. Но это ещё не точно. Впрочем, давай не будем обсуждать проблемы Сенатора – это не наша весовая категория. Займёмся лучше нашими делами.

– Где работаем сегодня? – Поинтересовался любопытный Сержик. – Там же, где вчера?

Борис Емельянович долго молчал, мрачно разглядывая цветные плитки тротуара у себя под ногами.

– Лучше лишний раз не вспоминайте, где вчера дежурили, – буркнул он. – Секретчики спросят – скажете. А сами по себе – лучше молчите. Сами знаете, вчера в дежурке половина аппаратуры не работала, вдобавок ко всему не хватало людей. Вот и пришлось вас посадить на главный пульт. Сейчас работу Сети удалось наладить, поэтому продолжаем службу в обычном режиме. Понимаю, что после того, как вы пол-дня держали под контролем центральный пост, об этом смешно говорить, но порядок есть порядок. Все новички обязаны начинать "аквариума". Пару дней на входе в особняк, потом будем осваивать более сложные посты.

Мы дружно вздохнули, и это получилось так слаженно, будто мы ежевечерне тренировались.

По лицам ребят было видно, что их такая перспектива не впечатляет. Моя физиономия тоже не блистала особенной радостью. Во-первых, дежурка катастрофически мала; во-вторых, там только одно сидячее место; в третьих, в ней абсолютно нечем заняться, нет даже какого-нибудь захудалого компьютера, персональника или хотя бы примитивного монитора видеонаблюдения; в-четвёртых, меня жутко раздражал единственный постоянный обитатель той комнаты – полузасохший кактус.

– Вопросы есть?

– Есть! – Отозвался Сержик (У него всегда было, что спросить). – Что с ребятами, которые вчера улетели в Одессу? Они вернулись?

– Вернулись. Из-за сбоев в Сети, их гравы до глубокой ночи болтались в нескольких десятках километров от нашего острова и не реагировали ни на какие команды. Само собой, связи тоже не было – никто ничего не мог сообщить.

Саня криво ухмыльнулся. С видом человека, который доподлинно знает, что и где нужно сделать, чтобы наладить работу бортовых механизмов.

– Ошибки с Сетью были только на Лимносе? – Деловито уточнил он.

– Некоторые неполадки затронули одесские сервера, но глобальный сбой произошёл только у нас. Сейчас к нам приехали специалисты из Центра – обещают разобраться. Не хочешь им помочь?

Саня передёрнул плечами: мол, зачем спрашивать, вы же тут начальник, скажете – пойду.

– Давай! – Кивнул Борис Емельянович.

– Где все?

– В дежурке.

Саня ушёл.

– Отвертелся, – шепотом позавидовал Сержик.

– А вы, – повернулся к нам шеф, – в "аквариум"!

Ввиду вчерашних форс-мажорных обстоятельств ночью на входе дежурило аж три человека. Они, все как на подбор задёрганные, нервные и невыспавшиеся, с видимым облегчением сдали свой пост.

Не прошло и минуты, мы располагались на исходной позиции.

Там не было ничего нового: стол, стул, кактус – и трое нас. Мы привычно встали около стены (больше просто не было места).

– Каковы наши обязанности? – Спросил я.

Борис Емельянович повернулся на крутящемся стуле к нам и вытащил из нагрудного кармана тоненькую брошюрку:

– Здесь всё написано. Обязанности дежурного…, – он не договорил. В окошечке за его спиной послышался звонкий девичий голос:

– Привет, дядь Борь!

Вслед за голосом показалось до боли знакомое всему просвещённому человечеству лицо – на официальных церемониях Герман Геннадьевич предпочитал появляться со своей дочерью.

Наш новый шеф даже не повернул голову – только скосил глаза на висящее на стене зеркало.

– Здравствуйте, Полина Германовна. А зачем Вам два полотенца?

– А как ты догадался? – С недоумением поинтересовалась дочка Сенатора.

– У каждого начальника охраны, – степенно объяснил наш шеф, – на затылке существует третий глаз, который в критических ситуациях позволяет иметь круговой обзор. Это частенько, знаешь ли, помогает.

Полина Германовна молчала секунд десять, наконец неуверенно осведомилась:

– Шутишь, да?

– С чего ты взяла? – Невозмутимо отозвался Борис Емельянович.

– Ты в шапке.

Мы рассмеялись.

Девочка обиженно надула губы.

– На самом деле,господин Садовников видит ваше отражение в большом медном кофейнике, – продемонстрировал я своё чувство юмора.

Полина Германовна оказалась не настолько эрудированной, насколько я представлял.

– При чём тут кофейник? – Не поняла она. – Нет тут никаких кофейников!

– Классику читать нужно, Полина Германовна, – поддержал мою линию Борис Емельянович. – Или хотя бы смотреть. А ещё супер…, – он осёкся, похоже, понял, что сболтнул лишнее. Точнее, не исключаю, что подобные словесные пикировки с дочкой Сенатора происходили у него по несколько раз на дню, но вот именно нам демонстрировать это было не обязательно.

Борис Емельянович вышел за дверь – и дальнейший разговор проходил за пределами дежурки. Общались они минуты две, не больше. Полина Германовна сидела на силовом барьере, свесив вниз стройные загорелые ноги, а Борис Емельянович бродил около неё.

– Лет через пять-шесть тако-ой красоткой будет, – мечтательно протянул Фердинанд и от избытка чувств даже прицокнул языком.

– Хороша Маша, да не наша, – оборвал я его. – Это называется искусственный генетический отбор. Я видел фотографии её матери – тоже барышня была – высший класс. Дочь Навигатора. А ей отец в свою очередь – тоже чадо какого-нибудь правительственного чиновника. У них свой круг общения, который складывался столетиями из генотипов актрис, моделей, победительниц конкурсов красоты. Ещё бы Полине Германовне не быть эффектной…

Борис Емельянович вернулся, улыбаясь каким-то своим мыслям.

– Вот, отцы, классический пример современного супера, – сообщил он, продолжая так же улыбаться, – положи такой палец в рот, не то что руки, головы потом не досчитаешься. – Он тут же посерьёзнел. – Теперь – о деле. Прочтёте устав на досуге, я всё перескажу своими словами. Первое – посторонних в особняк не пускать. Здесь – небольшая лампочка. Все, кому разрешён доступ, имеют при себе чипы. Когда проходит кому положено, загорается зелёный огонёк. Если таковой не загорается, задерживайте клиента и вызывайте меня. Второе, что вам необходимо делать – фиксировать время входа и выхода каждого человека.

– Куда, – спросил я, – фиксировать? Здесь нет даже захудалого персональника!

– Нам аппаратура не нужна, – Борис Емельянович достал из ящика стола пухлую потрёпанную тетрадь, – учёт ведётся по старинке – на бумаге, самой обычной шариковой авторучкой. Как на Клатре. У нас аналогичная система. Во избежании утечек информации.

Инструктаж продолжался минут десять, после чего Борис Емельянович со спокойным сердцем покинул наш пост.

Ненадолго покинул, надо сказать. Только мы устроились на своём новом рабочем месте, шеф службы безопасности появился снова. Слегка запыхавшийся, словно бежал бегом.

– Что случилось? – Спросил Саня, удобно устроившийся на подоконнике и при появлении начальства вскочивший на ноги, разве что по стойке "смирно" не успел вытянуться.

– Всё в порядке!

Он плюхнулся в кресло – и очень вовремя – на крыльце появилась Полина Германовна. Лицо у неё было таким странным, что мы как по команде замолчали. Некоторое время она пыталась пройти сквозь включенный силовой барьер, потом бросила хмурый взгляд в нашу сторону.

– Откройте!

Борис Емельянович нажал кнопку и не смог не съзвить:

– Полина Германовна, я вас научу когда-нибудь обращаться к взрослым на "Вы"?

– Кто тебя знает, – сказала она, продефилировав мимо окошечка. – Ты никогда не отличался особыми педагогическими талантами.

Мы заулыбались.

– За работу, барсики! -Рявкнул Борис Емельянович (впервые за всё время нашего знакомства он, казалось, разозлился по-настоящему) – Нечего тут…

Что именно "нечего" – этого он придумать не смог, и фраза осталась незаконченной.

– Мне кажется, у Полины Германовны неприятности, – перевёл я разговор на другую тему.

– Верно.

По его тону было понятно, что тема закрыта.

– А что произошло? – Всё-таки полюбопытствовал я.

Борис Емельянович некоторое время думал.

– Как я понимаю, – последовала пауза, – она вышла в Сеть и узнала некоторые новости, – Борис Емельянович снова помолчал минуту, – некоторые новости, – он мучительно подбирал слова, – которые касаются Германа Геннадьевича.

– Полагаю, нам пока не положено знать, что именно случилось с Сенатором, – догадался Ферд. – Иначе бы вы уже сказали.

– Точно. Спать будете спокойнее.

Борис Емельянович снова попытался уйти, но вскоре опять вернулся и пробыл на вахте минут сорок – Полина Германовна изволила собирать цветы. Она бегала взад-вперёд с огромными букетами. Шеф службы безопасности только крякал с досады: на кой чёрт ей цветы, если не сегодня-завтра она уедет обратно в свою школу – и все эти икебаны нужно будет выкидывать.

Его мобильник постоянно звонил – Борис Емельянович отвечал сначала шепотом, потом начал нервничать:

– Я ещё раз повторяю: на Лимносе и в окрестностях острова напрочь отсутствовала вся Сеть! Как – не может быть, если это было!? Любого спросите – каждый подтвердит! При чём тут Графонет – я говорю про всю Сеть, даже в двухмерном режиме!

Он нажал на браслет мобильника и куда-то в пространство пожаловался:

– Вокруг одни идиоты! Я говорю человеческим языком – у нас вырубило всю Сеть – а они говорят, что это невозможно, были всего лишь отдельные неполадки.

– Они долго будут разбираться, – предостерёг я. – Вчера наш Саня пытался сообразить, что случилось – у него не возникло даже тени предположений. А те, что прошли кастинг на вероятность, всё равно слишком надуманы, чтобы быть правдой.

– Печально, – рассеянно проронил Борис Емельянович, думая о чём-то своём.

Дверь, ведущая с нижнего яруса распахнулась, причём так стремительно, что Ферд едва успел отскочить.

– Ерунда какая-то творится, Борис Емельянович! – Запинаясь, произнёс появившийся дежурный оператор. В руках он, словно Данко – сердце, нёс монитор.

По изменившемуся лицу своего шефа я понял, что в настоящее время происходит что-то в самом деле из ряда вон выходящее. Скосил глаза на происходящее на экране – и почувствовал, как моя челюсть медленно отвисает.

Транслировалось изображение задней стены особняка. Одно из окон на третьем этаже было приоткрыто – как раз в комнате Полины Германовны – и из-за деревьев парковой зоны к нему медленно приближался пустой грав. Не просто "пустой", а вызывающе пустой – там отсутствовал даже водитель!

Борис Емельянович мрачно потёр небритый подбородок, тронул браслет мобильника:

– Восьмой, что происходит?

Молча выслушал ответ, надолго задумался.

Я опешил. Происходящее требует немедленной реакции, а шеф службы безопасности о чём-то размышляет! Что за фигня?!

Даже невозмутимый Сергей Павлович коротко ругнулся.

– Тревога! – Рявкнул я.

Борис Емельянович вздрогнул:

– Чего орёшь?

– Вы что – не видите?!

– Вижу.

– И что?

– Ничего.

– Но ведь грав пустой? – С недоумением осведомился Ферд. Соображал он, по своей привычке, туговато – требовал ответов на самые очевидные вопросы.

– Пустой! – Раздражённо бросил Борис Емельянович. – Полина Германовна уже не первый раз так делает. Включает голосовое управление и управляет гравом по мобильнику на громкой связи.

Я пытался понять логику событий – и ничего не получалось.

– Зачем? – Задал я самый актуальный вопрос.

– Значит ей это нужно.

Я даже потряс головой:

– И вы ничего не будете предпринимать?

– В данном конкретном случае, – с деланным, как мне показалось, спокойствием проговорил наш шеф, – мешать Полине Германовне я не намерен.

Я перевёл взгляд на экран. Грав завис около окна, в котором тут же появилась дочка Сенатора. Девочка влезла на подоконник и теперь, пыхтя от натуги, бросала в грав какие-то тюки.

– Что она делает? – Шепнул Ферд.

– Заткнись! – Оборвал его Борис Емельянович, который внимательно наблюдал за происходящим. – Вон отсюда!!

– Что? – Дрожащим голосом спросил оператор, который решил, что обращаются непосредственно к нему и от неожиданности чуть не выронил монитор.

– Все – вон отсюда!! Быстро!!

Пока мы пытались сориентироваться в происходящем, Борис Емельянович резво вскочил, схватил за грудки Сергея Павловича, который первым подвернулся под руку и с силой толкнул в сторону двери, ведущей на нижний уровень. – Вы! – тоже! – все! – вон отсюда! – считаю до трех!…

Меня он толкнул так, что я чуть не врезался лбом в стену.

Не прошло и нескольких секунд, мы оказались за дверью.

– Ничего не понимаю! – Пролепетал Ферд. – Он что – сбрендил?

– Часто с ним такое? – Дружелюбно спросил я у оператора. Тот, судя по всему, не привык критиковать свое непосредственное начальство, поэтому предпочел молча исчезнуть.

– Я к Варьке слетаю на часок? – Послышался голос Полины Германовны.

– Только не задерживайся, договорились? – Невозмутимо ответил Борис Емельянович. – Если что-нибудь случится – сразу звони.

– Ага! – С видимым облегчением выдохнула девочка.

Послышались ее удаляющиеся шаги.

Я не поверил своим ушам. Этот, так называемый шеф службы безопасности острова, просто так позволит исчезнуть охраняемому объекту?

Кто знает, что у нее на уме?! А если ее кто-то банально похищает?

Борис Емельянович переходит всякие границы! Этому нужно немедленно положить конец!

Я ударом ноги открыл дверь и ворвался в "аквариум":

– Руки за голову! Не поворачиваться.

Оружия у меня не было, но откуда это было знать Борису Емельяновичу, вальяжно расположившемуся на стуле и сидящему ко мне спиной.

Он даже не особенно удивился:

– Коля, ты уверен в своих действиях?

– Более чем! – Я толкнул плечом дверь. – Ферд!

Тот высунулся к нам в комнату:

– Что?

– Спустись вниз, возьми под контроль Периметр. Если нужно – разнеси дежурку к чертям собачьим! И чтобы с острова не вылетела ни одна муха. Если грав выйдет за пределы Лимноса – головой ответишь!

За что мне нравится Ферд, так это за то, что он при форс-мажоре никогда не задаёт лишних вопросов. И за то, что предан лично мне. Не знаю уж, чем я смог заслужить такой авторитет.

– Серёгу прихвати с собой! – Крикнул я ему вдогонку.

Борис Емельянович дождался, пока шум за дверью утихнет, потом неспешно повернулся ко мне. Лицо у него было… чёрт возьми, оно было весёлым!

– Ты сам соображаешь, что творишь?

– Я-то – соображаю, а вот вы, похоже, не совсем чётко осознаёте, что происходит.

– Коленька, дорогой мой, я работаю тут не первый год, и даже не второй. Я прекрасно знаю и нашего Сенатора и его дочку. Если Полина Германовна что-то делает, то у неё для этого имеются веские основания.

– Это не даёт ей право убегать с острова без нашего ведома.

– Некоторые наши полномочия не распространяются на личную жизнь обитателей особняка. Ты ещё не знаешь, что случилось с Германом Геннадьевичем.

– По вашей вине, между прочим, не знаю.

– Считаешь, это твоя весовая категория – меня обвинять?

Меня начал раздражать этот неспешный разговор. В голове закопошилось сомнение, что доблестный шеф службы безопасности просто-напросто тянет время.

Дверь распахнулась – и в дверях появился Саня.

– Слышь, Дипломат, там… это…

– Что такое? – Быстро спросил я.

– Иванова вылетела с Лимноса.

– Знаю. Я распорядился не пускать её через Периметр.

– Её грав уже за Периметром.

– Какого хрена?! – Заорал я. – Вы что, самого простого не можете сделать – пару кнопок вовремя нажать?!

Борис Емельянович расхохотался:

– Коленька, ты меня поражаешь. Ты документацию по нашему Периметру хотя бы наскоро просмотрел?

– Не называйте меня так!

– Он работает в одну сторону. Всех выпускает, но никого не впускает.

Я замер, осознавая эту простую мысль.

– В одну сторону?…

Я редко чувствовал себя настолько по-идиотски. Это ходячее чернокожее недоразумение Сергей Павлович вчера пол-дня провёл над пультом Периметра – и не мог сообразить такой простой вещи.

Вот что значит надеяться на других!

– Коленька, у меня к тебе деловое предложение, – мягко проговорил Борис Емельянович. – Сейчас ты отзываешь своих бойцов обратно, вы дружно садитесь в этот "аквариум", сидите тихо как мышки – и я обещаю не вспоминать об этом неприятном инциденте.

На раздумья у меня было несколько секунд. Я не стал их использовать и сразу помотал головой.

– Вынужден отказаться. Здешние авгиевы конюшни давно пора вычищать. Очень надеюсь, что данный прецедент послужит началом.

Борис Емельянович тяжело вздохнул:

– Ну, смотри, Дипломат, заваришь кашу – долго будем расхлёбывать.

Он впервые назвал меня по прозвищу.

Я промолчал.

 

ГЛАВА 15

Внутренне я была готова к разного рода сюрпризам, но когда появился очередной звездолёт, я втянула голову в плечи от неожиданности: его размер оказался в добрый десяток раз больше, чем я ожидала. И струя огня пришла с совсем неожиданной стороны: откуда-то с кормовой рубки.

А вот это уже – самая очевидная ерунда. Интересно, производители байм хоть раз в жизни, не по визору, видели настоящий звездолёт? А если видели, то должны были бы знать, что в том месте, откуда произошёл выстрел, находятся двигательные установки. В реале ничего сложнее стандартного лазера всунуть туда в принципе невозможно, иначе бы инженеры по технике безопасности либеральным конструкторам головы открутили – те бы и мяукнуть не успели.

Впрочем, теперь это было уже всё равно. Перед глазами вспыхнула красная пелена, долженствующая означать кровь, и на её фоне блеснули серебристые буквы "КОНЕЦ БАЙМЫ"

Личный рекорд. Меньше минуты.

Я раздражённо сорвала с головы шлем, поморгала, привыкая к свету, мельком бросила взгляд на мобильник. По закону подлости тот перестал сигналить как раз в тот момент, когда я уже была готова ответить на вызов. Имя пользователя не определилось. Любопытно, кому это приспичило звонить в семь часов утра? А если это папуля? Так он вроде вчера сам обещался приехать, да и звонил бы в любом случае по своему телефону

– Интересно как-то получается – сказала я сама себе, выключая телефон. Взгляд скользнул по заставке баймы. Даже на обычном двухмерном экране она выглядит очень даже ничего. Но все её плюсы этим и ограничиваются. Остальное – ниже уровня плинтуса.

Вообще-то, по правилам, каждый пункт которого я, образно выражаясь, впитала с молоком матери, о таких звонках следует сразу сообщать начальнику охраны. Но заморачиваться не хотелось. Мало ли кто это мог быть – вряд ли какой-нибудь бандит или террорист. Тем более, правила существуют для того, чтобы их нарушать, верно?

Я подошла к окну и раздвинула тяжёлые шторы. В комнату ворвался каскад солнечных лучей. Словно поднятые ими, в воздухе закружились мириады пылинок. Не простых, которыми опасно дышать и которые суть просто мелкая грязь, а других, поднимающих настроение и не вызывающих мыслей об внеочередной уборке.

Я зажмурилась, привыкая к свету, вслепую нащупала кнопку выключения стёкол, хлопнула по ней ладонью – неслышное до сих пор гудение силовых полей смолкло и в комнату стремительно ворвался порыв свежего ветра. Я ойкнула от неожиданности – не ожидала, что на улице окажется так холодно, но включать стёкла не стала – только застегнула верхнюю пуговицу на пижаме и побрела в глубину спальни заправлять постель.

Привычка подниматься очень рано в который раз сослужила мне добрую службу. Ещё нет и восьми часов, а я успела столько всего переделать, что не сосчитать – и черепашку накормила, и аквариум вычистила, и в комнате своей навела порядок – не успела сделать, когда уезжала в школу; даже в новую байму, появившуюся в Сети всего пару дней назад, умудрилась заскочить тайком от Бориса Емельяновича. Теперь можно переодеться – единственное, что я всегда откладываю до последнего – пижама гораздо удобней любой другой одежды. Если бы не ребята из охраны, которые шляются по всему дому – так бы весь день и ходила. Хотя нет – здесь, на даче, ещё папуля иногда появляется – перед ним появляться в неглиже – это вообще ни в какие ворота.

Кстати – папуля ведь будет совсем скоро, обязательно нужно облачиться во что-нибудь парадно-выходное. В последнее время он появляется дома настолько редко, что каждый его приезд становится небольшим праздником. Тем более, сейчас, когда я учусь в школе, и, кажется, встретиться нам в одном месте и в одно время практически нереально – а вот же, нашёл время приехать, или, по крайней мере, пообещал. Если честно, я и не надеялась на такое везение.

Вчерашним вечером от огорчения и от нечего делать я легла спать очень рано – ещё не было восьми, поэтому и проснулась сегодня в половине пятого. Нет, я, конечно, привыкла вставать рано – но не настолько же!

Впрочем, до восьми удалось протянуть время без особых проблем – мелкие домашние проблемы и обычная утренняя текучка. А в одну минуту девятого, с точки зрения всех и писанных и неписанных правил, уже можно было звонить кому угодно, хоть ближайшему родственнику, хоть старшему Навигатору.

Кстати, интересная тонкость этикета: если вам позарез нужно кому-нибудь позвонить, то время считается по тому часовому поясу, где находится оппонент. Но, что главное, если это неизвестно, принимается в расчёт текущее время в данном конкретном месте. И тогда уже неважно, что у того парня, которому ты звонишь, сейчас половина третьего ночи. Забавно, да?

Этикет – это было единственное, что я знаю досконально, причём в таком объёме, что, пожалуй, сама бы могу любого поучить.

Два нолика на электронном циферблате сменились на аккуратную единичку.

Минута десятого. Время пришло. Итак…

– Вызываю папу! – Сказала я, поднеся запястье с мобильником к губам. Что-то булькнуло и наступила тишина.

– Вызываю папу! – Слегка раздражённым голосом повторила я вызов.

Снова никакого ответа. Мои плечи произвольно передёрнулись. Скорее всего, отец где-нибудь на орбите. Или в своём кабинете, экранированном всеми возможными средствами – там связь всегда не очень. На Земле вообще крайне мало мест, недоступных для телефонной связи – кабинет Сенатора – один из них…

Сразу же вспомнилась "Штука" – вот у нас экранирование сигналов практически идеальное, даже помех и то нет! Интересно, как мы это сделали? Если папе об этом сказать, то, пожалуй, может и не поверить. Действительно, как-то в голове не умещается, что в какой-то непонятной школе на Вологодчине технологии защиты качественнее, чем в резиденции самого Сенатора.

Мне пришлось повторить вызов ещё несколько раз – никакого ответа – только изредка в уши что-то булькает. Звуки до боли напоминают неисправный слив в ванне.

Может быть вчерашние проблемы с Сетью ещё не решены? Тогда каким образом ко мне прошёл входящий звонок?

Я уселась на подоконник, обхватив руками колени, и задумалась, глядя на проплывающие по небу облака. Они плыли над головой белые, плотные и пушистые, словно комочки ваты.

И что теперь делать?

Самое плохое, если папочке срочно потребовалось вылететь куда-нибудь за пределы солнечной системы – тогда связи с ним не будет ещё очень и очень долго, даже когда у нас всё починят. Да и сам он сможет появиться дней через пять – не раньше. Где же тогда деньги для Белохвостикова взять?

Э-эх, надо было ещё вчера по телефону обо всём договориться, когда Графонет работал, и плевать на вежливость. Да и какая вежливость с самим папой, который знает меня всё то время, что я существую в этом мире? Глупо.

Времени не так-то уж и много. Да и папуля должен был понять, что просто так я бы не приехала. Тем более, я ему об этом говорила…

И что теперь делать?

Больше всего мне не нравится, когда что-то в моей жизни зависит не от меня самой, а от кого-то ещё, пусть даже этот "кто-то" – мой родной отец.

Отвечать-то перед моими ребятами в любом случае буду я, а не он. И зачем только обещала?! Ладно, это всё мелочи.

Долго переживать – не в моих правилах. В чём смысл, переживать или не переживать – всё равно от этого ничего не изменится, разве что нервы только зря потреплешь. Покупаться, что ли?

Ощутимо начало пригревать солнце. Сентябрь в Греции всегда был бархатным сезоном – это не какая-нибудь Германия или Украина.

Сорвав с вешалки полотенца, я выбежала из комнаты, вихрем промчалась по лестнице, даже слегка проехалась по перилам, но потом остановилась, поправила причёску, и к будочке охраны подошла чинно, как и полагается взрослой воспитанной барышне.

На вахте сидел сам Борис Емельянович Садовников – бессменный начальник нашей службы безопасности. Впрочем, я о нём уже говорила. Странно было другое – его присутствие именно здесь. Как правило, на входе сидели обычные охранники, а сам дядя Боря бродил по дому или работал у себя в кабинете. Видеть его здесь было слегка странно. Примерно так же, как капитана пассажирского звездолёта, самолично починяющего электронные платы бортового автопилота. В принципе, это возможно и даже с какой-то стороны понятно, но слегка необычно.

Дядя Боря сидел в кресле, повернувшись спиной ко входу, и что-то читал.

Рядом маячили ещё три парня – первый раз я увидела их вчера вечером и даже не представляла, кого как зовут.

– Привет, дядь Борь!

Тот даже не повернул голову.

– Здравствуйте, Полина Германовна. А зачем Вам два полотенца?

Я с недоумением обозрела его бритую широкую шею.

– А как ты догадался?

– У каждого начальника охраны, понимаете ли, – со стариковской обстоятельностью принялся объяснять Борис Емельянович, так же сидя ко мне спиной, – на затылке существует третий глаз, который позволяет в критических ситуациях, вроде вот этой, в которой я только что очутился с Вашим появлением, иметь круговой обзор. Это частенько, знаешь ли, помогает.

Я нахмурилась, пытаясь разобраться в хитросплетениях фраз (дядя Боря любил плести затейливые словесные кружева), потом недоверчиво покачала головой.

– Шутишь, да?

– С чего ты взяла?

– Ты в шапке.

Незнакомые охранники расхохотались.

– На самом деле, – объяснил симпатичный светловолосый парень, – мистер Садовников видит ваше отражение в большом медном кофейнике.

Снова все рассмеялись.

Я потрясла головой:

– При чём тут кофейник? Нет тут никаких кофейников! Или вы имеете в виду зеркало?

– Классику читать нужно, барышня, – только тут Борис Емельянович повернулся ко мне на крутящемся кресле. – Или хотя бы смотреть. А ещё супер.

Усмехнувшись, он вышел из дежурки, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Суперов бояться нужно, а не прикалываться над ними, – я легко порхнула на невидимый барьер силового поля, устроила ноги на излучателе, сверху вниз воззрилась на своего собеседника.

– Я знаю тебя с тех пор, как росту в тебе было тридцать восемь сантиметров, – хмыкнул начальник охраны, – при мне измеряли. Поэтому не вижу смысла тебя бояться.

– Про нас всякое болтают, – мурлыкнула я с деланным безразличием, сама же краем глаза внимательно наблюдала за реакцией собеседника.

– Про других суперов, – уточнил Борис. – А ты своя, домашняя. Могу тебя любить, могу не любить, могу ссориться с тобой, могу мириться, могу тебя задабривать, могу даже пресмыкаться перед тобой, но бояться – этого, уволь, не буду.

– Ну и ладно, – легко согласилась я, спрыгивая на землю с другой стороны барьера. – Не очень то и нужно было. Кстати, второе – это не полотенце, а накидка, я на ней загорать буду.

– Холодно ещё, загорать.

– А я закалённая. – Уже около двери я остановилась. – А по поводу классики, которую я не читала… В каком веке письменность изобрели? В тридцать третьем до нашей эры, насколько я помню. А сейчас двадцать шестой. И все эти шестьдесят веков люди только и делали, что писали, писали и снова писали. В каждом поколении был как минимум один классик. А мне всего десять лет. Чуть больше трёх с половиной тысяч дней. Даже если бы я научилась читать не в полгода, а сразу после рождения, то всё равно, учитывая возраст, пробелы в области литературы для меня вполне простительны.

Выпалив всё это на одном дыхании, я захлопнула дверь, но пока та закрывалась, успела услышать голос Бориса:

– Вот, отцы, классический пример современного супера. Положи такой палец в рот…

– … не то что руки, головы потом не досчитаешься, – на бегу договорила я, ибо уже не раз в свой адрес слышала искомую фразу.

 

ГЛАВА 16

На пляже, несмотря на солнечную погоду, действительно, оказалось довольно прохладно.

Я не стала раздеваться, уселась на песок, обхватила руками колени и принялась разглядывать редкие пёрышки плывущих по небу облаков. Вдали, над острым утёсом, бестолково суетились взбалмошные чайки, перекликаясь между собой по-бабьи визгливыми голосами. Солнечный луч блеснул на белоснежном крыле пролетающей птицы. Ветер принёс аромат цветущей сирени.

Однажды я сказала отцу, что ей очень нравится этот запах – а на следующий день территория между особняком и побережьем была засажена сиренью. Это был самый чудесный подарок из всех, что я когда-либо получала.

Солнце, небо, море. Чего ещё от жизни надо? Ещё бы папа приехал – и всё было бы совсем хорошо.

Тихо завибрировал мобильник. Я приподняла руку, вглядываясь в монитор браслета и ничего не увидела – солнце светило слишком ярко.

– И кого там моя особа с утра пораньше интересует?

Я постаралась придать своему голосу нотки высокомерия и превосходства – на случайных телефонных незнакомцев это действовало безотказно.

– Иванова? – Осведомился сочный мужской бас. – Полина Германовна?

– Она самая, – нужный тон сразу куда-то пропал, ибо я жутко удивилась.

И тут же послышались гудки отбоя. Я вытаращила глаза, удивившись ещё больше – такого со мной никогда не случалось. Я старалась не давать номер своего мобильника незнакомым или малознакомым людям, а если и давала, то не тем, которые способны на такие вот тупые розыгрыши.

Непонятка с телефоном, повторюсь, сегодня стряслась во второй раз; в первый раз я баймила и не успела ответить на вызов.

"Точно Бориске скажу, – решила я. – Если кто-то случайно узнал мой номер мобильника, а теперь развлекается – он это на всю оставшуюся жизнь запомнит! Уж Боренька сможет отыскать этого юмориста"

И тут же возник закономерный вопрос: почему десять лет подряд со мной ничего такого не происходило, а именно сегодня всё это началось? Кто вдруг смог отыскать номер мобильника, который знали, может быть, полтора десятка человек?

И тут я вспомнила "Штуку", как пишу на анкете своего собственного сочинения номер своего же сотового телефона. И не только, кстати говоря, телефона. Там вообще было много всего такого… личного.

"Когда Боренька спросит меня, кому я давала номер телефона, и мне придётся сказать про анкету, он меня просто-напросто уроет, – тоскливо подумала я, машинально разгребая рукой влажный после отлива тяжёлый песок. – Уроет по-настоящему – в бетонный пол. По ноздри. Приеду – всё сотру. Как я раньше об этом не подумала? Прямо затмение какое-то наступило. Расслабилась – вот как это называется. Поделом! Впредь буду знать! Только вот одно непонятно: где сейчас эта анкета? У Бахмуровой? Неужели она так прикалывается? Вряд ли – голос не её. Да и никакой связи в "Штуке" нет. Тогда – что? Все наши данные у Настюхи спёрли? И тут же начали названивать мне? Или сама Бахмурова?…- я даже помотала головой. – Такого просто не может быть, чтобы столько всего произошло всего за сутки…"

Чайка над головой закричала так громко и резко, что я вздрогнула, с испугом поглядев в небо. Птица пролетела низко, сверкнув на солнце белоснежным крылом – словно кто-то, балуясь зеркальцем, пустил зайчика.

Я рывком вскочила на ноги. Снова уселась на песок, криво, вполголоса, усмехнулась:

– Вот уроды! Довели! Того и гляди, скоро от собственной тени буду шарахаться.

И тут снова завибрировал мобильник.

Да сколько же можно?!! Что они там – совсем офонарели?!!

Я взглянула на номер. Снова – незнакомый.

В уши тут же ударило сочное басовитое гудение.

– Алло! Папа? – И невольно заулыбалась. – Наконец-то!

Я сразу поняла, что это он: в столичном кабинете Сенатора установлено множество генераторов помех от жучков, отчего каждый раз, когда папуля звонит оттуда, чётко слышен характерный фоновый шум – именно такой, как сейчас, – голос в нём зачастую совершенно тонет, наружу с большим трудом выбираются отдельные слоги и слова, изредка – отдельные фразы, но не больше.

– Нет, это не папа, – раздался в ответ совершенно незнакомый голос.

Тот самый, который был несколько минут назад.

И помехи куда-то вдруг исчезли, словно их и не было.

– Тогда кто?

– Неважно, – ответил голос в полной тишине.

– Ещё как важно! – Взвилась я, возмущённая наглостью неожиданного собеседника. – Думаете, если вы мне не представитесь, я с вами разговаривать буду?

– Думаю, да. Я звоню по просьбе твоего папы. Слушай внимательно и запоминай, два раза я повторять не буду. Собери все необходимые вещи. В космопорту Александрии в ячейке с годом твоего рождения найдёшь билеты и адрес. Вылет через два пятьдесят шесть. Постарайся, чтобы о твоём отъезде никто не узнал. Особенно охрана резиденции. Всё.

– Подожди! – Завопила я, поняв, что неожиданный собеседник готов отключиться. – Что случилось?! Я никуда не поеду!!

– Твой папа совсем недавно имел неосторожность похвастаться твоим армейским воспитанием. Сказал, что ты сначала исполняешь приказы, а потом уже пытаешься их обжаловать. Не надо его и меня разочаровывать, договорились?

Это была одна из фразочек, которые Бахмурова называла фольклором моего отца.

– Между прочим, – я постаралась сдержать невольную дрожь в голосе, – вы сначала должны мне доказать, что вы от папы. Если бы он что-нибудь передал мне через чужого человека, то обязательно назвал бы пароль.

– Во-первых, твой папа мне совсем не чужой, во-вторых, пароль мне известен. Ка – семнадцать – триста двадцать шесть – пэ – с – кю – ноль восемь – тридцать один.

Он отключился.

Я сразу взглянула на часы. Последние две цифры – время. Сейчас: восемь – сорок шесть. Сообщение отец передал ровно пятнадцать минут назад. И пароль был назван абсолютно верно. Подобное сочетание букв и цифр означало одно: немедленное и беспрекословное выполнение всех инструкций.

Моя рука безвольно повисла в воздухе. Я некоторое время смотрела на тоненький браслетик телефона, пытаясь осознать, что такое могло произойти.

Убегать из собственного дома? Слово "убегать" может показаться неуместным. Но как ещё назвать более чем спешный отъезд без ведома собственной охраны?

Солнце потускнело, песок перестал переливаться всеми цветами радуги и настроение тут же упало ниже некуда.

Нужно что-то делать!

Для начала определимся со временем. В восемь-сорок шесть мне сказали, что вылет через два пятьдесят шесть, то есть без двадцати минут полдень. Сейчас – уже десятый час. То положение, в котором я сейчас оказалась, называется красивым и в чём-то загадочным словом "цейтнот". И каким образом мне успеть всё сделать? И – главное – что именно делать?!

Ладно, попробуем поразмышлять без лишних эмоций. Во-первых, необходимо узнать, что именно произошло, а потом уже моделировать дальнейшее поведение. Наверное, случилось что-то очень серьёзное, если отец сам позвонить не смог.

И ещё: от охраны-то зачем прятаться?!

До дома я добралась бегом, а потом долго стояла в зоне, недоступной для видеокамер, чтобы отдышаться. Одно дело – это когда бегаешь для собственного удовольствия, тогда можно носиться с какой угодно скоростью хоть целый день – и ничего. А когда торопишься куда-нибудь по делу, уже несколько минут лёгкого бега вызывают одышку. Не знаю, почему так. Закон подлости какой-то!

Я оказалась так напряжена, что напрочь забыла про силовое поле сразу за входом и некоторое время тупо пыталась пройти через невидимую преграду. Охранники в некотором замешательстве наблюдали за этим шоу.

– Открой! – Буркнула я, сообразив, что происходит.

Дядя Боря, не глядя (эту процедуру ему доводилось проделывать сотни раз за день), ткнул большим пальцем в кнопку.

– Полина Германовна, – с ехидцей осведомился он, – я вас научу когда-нибудь обращаться к взрослым на "Вы"?

– Кто тебя знает, – сказала я, проходя мимо. – Скорее нет, чем да. Педагог из тебя паршивый.

Краем глаза я успела заметить, что на каменных лицах охранников появилось подобие улыбки.

Очутившись в своей комнате, я в первую очередь включила компьютер. Где ещё можно узнать новости, если не в Сети?

Из-за спешки я даже не стала одевать стандартное интернетовское оборудование, натянула на голову шлем, подняла на уровень глаз, чтобы не мешал, бородник с микрофоном, и принялась щёлкать мышкой, умудряясь попутно поглощать приготовленные ещё с вечера и забытые на столе бутерброды. Война – войной, как говорится, а обед…

Первые же увиденные заголовки новостей заставили забыть обо всём. Кусочек сырной массы мягко шмякнулся на пол, вслед за ним последовали остальные составляющие бутерброда. Я всего этого не замечала. Расширив глаза, я кидалась от ссылки к ссылке, едва успевая схватывать отдельные слова.

"КРУПНАЯ ФИНАНСОВАЯ МАХИНАЦИЯ СЕНАТОРА… ГЕРМАН ИВАНОВ ВЗЯТ ПОД СТРАЖУ… КРУПНЕЙШИЙ БАНК СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ ОКАЗАЛСЯ ЗАМЕШАН В БОЛЬШОМ СКАНДАЛЕ…"

Через минуту я сняла шлем, положила его в тарелку с едой, в замешательстве оглянулась вокруг, словно не узнавая комнаты, где находится, снова взяла шлем, покрутила его в руках – и вдруг со всех сил хрястнула его об пол. По ковру разлетелись острые пластиковые осколки. Запела, высовываясь наружу, какая-то пружинка.

Я упала в кресло, потрогала рукой лоб, удивилась, какой он холодный и мокрый.

Жуть. А всегда считала, что умею держать себя в руках.

Ладно, если уж этого не получилось сначала, нужно сосредоточиться хотя бы сейчас.

Это во-первых. Предупреждена – значит вооружена. Не помню, кто сказал, может просто народная мудрость.

Во-вторых, следует спокойно и никуда не торопясь, собраться. Главное, ничего важного не забыть.

У дяди Бори на вахте компа нет. Если он и узнАет о последних новостях, то гораздо позже. Если ему кто-нибудь, к примеру, по телефону позвонит. На папиной работе сейчас, конечно, всё гудит, но здесь – летняя резиденция. Дача, говоря другими словами. Дядя Боря, каким бы главным ни пытался себя показать, не дотягивает до уровня парня, которому вне очереди должны сообщать последние новости. До того времени, пока Борис Емельянович всё узнает, нужно успеть собраться и удрать. Иначе смысл фразы "домашний арест" придётся узнать изнутри, крупным планом.

А как же школа? В неё даже позвонить никому нельзя, что за идиотизм – там мобильники не работают! Ни Бахмуровой, ни Никитке, ни все остальным ребятам. Как они там теперь одни будут? И сколько времени? А если я сейчас уеду из дома, связаться со школой будет ещё более затруднительно. Здесь хоть платформа родная, известная до мелочей, есть много всяких примочек для связи. А там, где мне придётся выходить в сеть, ещё неизвестно, чей будет комп. На чужих машинах бродить по Графонету – вообще чревато.

Я раздражённо заметалась взад-вперёд по комнате (ненароком опрокинула торшер). Нужно отыскать способ связаться с кем-нибудь из "Штуки"! Любым способом!

Если школа Навигаторов закрыта от всех видов проникновения и в реале, и в виртуале – что остаётся делать? Просто плюнуть на всё и тупо уехать, как этого требует отец? Тогда придётся доучиваться в каком-нибудь захудалом институте для обычных детей! А все мои мечты и чаяния окажутся мгновенно перечёркнуты. Супер без образования – кому он нужен? Пусть даже сама дочка Сенатора. Это папа сейчас – Сенатор, а ещё три года – и его третий срок подойдёт к концу. А на четвёртый ему, вроде как и не положено. Точнее, не положено было даже на третий, но на это предпочли закрыть глаза. Второй раз такое не прокатит. Ну, папуля, ну, удружил!

Впрочем, это его проблемы. Папе лучше знать, что делать.

А учёба в "Штуке" – это, получается – проблема моя. Что же, будем решать. Хватит на шее у родителя ездить.

Итак, попробуем рассуждать логически. Если Красная Шапочка на самом деле такая эпическая фигура, как она сама пытается это изобразить, то мимо нетовского поисковика проскочить она по любому не сможет – где-нибудь обязательно да засветилась. Придётся поискать. Времени, правда, в обрез – но больше в голову ничего не приходит.

Я устроилась в интернет-кресле, натянула сапоги, перчатки, чертыхнулась, вспомнив, что сама только что от избытка эмоций разбила шлем. Переваливаясь с боку на бок словно утёнок, прямо в этих нелепых интернетовских принадлежностях протопала в соседнюю комнату. В Сети бродить во всём этом – одно удовольствие, а вот передвигаться в обычном, не виртуальном, пространстве неудобно.

Старый шлем удалось отыскать в самом дальнем шкафу. Настраивать его уже времени не было: перед глазами всё двоилось, а яркие надписи реклам расплывались радужными пятнами.

– "Штука". "Школа Навигаторов"! – Приказала я, очутившись на платформе.

Само собой, ничего не произошло. Компьютер сообщил, что адрес некорректен и застыл в режиме ожидания. Я нисколько не удивилась – именно этого и ожидала. Проверить, правда, не мешало.

Вот – проверила.

И что теперь?

– Поиск по Сети Графонет. Термин – "Красная Шапочка", – дала я в микрофон следующий запрос. – Точное соответствие. Маска – в пределах десяти слов термин "Школа Юных талантов" с точным соответствием слов. Вторая маска – по принадлежности – сайт относится к Навигации по образованию. Третья маска – по структурному расположению в Графонете – "Отделение Навигаторов", тоже точное соответствие. Вроде всё.

На сей раз компьютер задумался надолго, секунд на пять. В глубине сознания мелькнула шаловливая мысль: машине, имея электронные мозги, львиную долю времени зачастую нужно тратить не на поиск инфы по Сети, а на то, чтобы понять смысл запроса. Такие уж создания – люди. Зачастую так ВЫРАЖУТСЯ, что второй раз ТАКОЕ даже подумать не могут, не то что повторить.

На поисковой панели появился длинный список текстовых файлов. Я наскоро принялась их просматривать. Одна и та же сказка в разных вариациях. Пару раз попались какие-то немыслимые романы, в которых одной из персонажей не веси бо какими судьбами оказывалась Красная Шапочка. Ни одного упоминания о "Штуке"!

"Да, – подумалось мне, – пожалуй, таким образом мало что можно отыскать. А если попробовать сделать маску только по графическим файлам?

Перед глазами сразу замаячило множество картинок, на каждой из них – утрированно-умильные мультяшные девочки в белых платьицах и красных шапочках. Среди них мелькнуло одно – не мультяшное. Я сразу узнала его – до боли знакомая виртуальная директрисса школы Навигаторов. Донельзя довольная, один глаз хитро прищурен.

По коже побежали мурашки. Я даже поёжилась. Бывают же такие… Создания. При одном лишь воспоминании бросает в дрожь.

Я увеличила изображение, прищурившись, начала читать текст под фотографией.

"Художественный фильм "Про Красную Шапочку. Продолжение старой сказки. Жанр: детский фильм, семейное кино, сказка, телефильм.

Продолжение известной старой сказки режиссер Леонид Нечаев сделал музыкальной комедией. Старая волчица решает отомстить наглой Красной Шапке за смерть сына, убитого лесорубами, и поручает волку – профессионалу поймать девчонку. А заодно – научить чему-то полезному второго сына, толстого и доброго, мечтающего только о конфетах. Красная Шапочка, которую хитро выманили из дома, снова идет через лес…"

Я вытаращила глаза, раз за разом перечитывая написанное, наконец с трудом сообразила, что этот текст – всего-навсего вольный анонс старого детского фильма, из которого взят образ виртуальной Красной Шапочки.

"Наглой Красной Шапке… Н-да. Надо как-нибудь посмотреть этот киношный опус, что ли…"

Нажатием клавиши я стёрла результаты поиска, с большим трудом стянула с головы шлем, отбросила в сторону. Ещё два года назад он был мне велик, сейчас после него жутко болят уши.

Как же всё было просто, когда я была маленькой и не было никакой "Штуки"! Бегала как хвостик за папой, всё было легко и понятно. А если появляется какой-нибудь вопрос – сразу к папуле. А теперь выкручивайся как хочешь – и никто не поможет. Трудно всё-таки быть взрослой…"

Взгляд упал на руку с браслетом, и спину будто окатило холодной водой. Где карточка, так её растак?!! Неужели в пижаме осталась?!!

Я хлопнула себя по груди и едва смогла перевести дыхание, нащупав во внутреннем кармане кофты массивный пластиковый прямоугольник. И когда только успела переложить? Ещё не хватало вылететь из школы по собственной рассеянности! И кто придумал эти дебильные правила: карточка, видите ли, не должна удаляться от браслета дальше чем на пять метров. Маразм чистейшей воды! И почему именно пять метров, а не шесть или, допустим, четыре? А комната у меня гораздо больше пяти метров, даже гораздо больше десяти. Стоило только оставить карточку в пижаме, а самой отойти в другой угол… Даже не хочется думать, чем всё это может закончиться!

Кстати сказать, этот интересный дуэт – карточка и браслет – вспомнились очень даже вовремя. Теоретически, в одном из этих механизмов находится устройство, посылающее сигналы на территорию "Штуки". И не просто посылающее сигналы, а работающее в режиме аудио- и видеонаблюдения. А Красная Шапочка, по слухам, очень остро реагирует на любое упоминание своего имени. Сейчас можно будет это проверить. И повод нашёлся – лучше не придумаешь.

– Красная Шапочка! – Тихонько позвала я, глядя на свою руку. – Мне нужно с тобой поговорить!

Ничего не случилось.

Я почувствовала себя совершенно по-идиотски, стоя в пустой комнате и разговаривая с неодушевлённым предметом, который только похож на мобильник, на самом же деле таковым не является. И вообще непонятно, что это.

Но почему бы не попробовать ещё раз, всё равно никто не видит?

– Красная Шапочка! – Мой голос отвердел, в нём даже появились металлические нотки (Всё-таки дома сейчас находится, не где-то там, в "Штуке". Здесь, следуя пословице, и стены должны помогать). – Мне нужно с тобой поговорить. Я буду ждать тебя на своей платформе ровно десять минут! Адрес моей платформы…, – и я без запинки отбарабанила нужные цифры.

Заранее поморщившись, я снова натянула на голову шлем, сыграла мгновенное соло на клавиатуре – и удивлённо расширила глаза, когда вместо привычного интерьера родной платформы очутилась в крохотном коридорчике перед большой металлической дверью. Рефлексы сработали быстрее, чем сознание: я сделала шаг вперёд и только после этого в смятении задала себе вопрос, где я, собственно говоря, нахожусь.

Дверь очень мягко, словно фанерная декорация, поднялась.

Я остановилась на пороге – и сразу всё поняла. Передо мной – святая святых "Штуки". Резиденция Красной Шапочки. Её личный кабинет. Я уже была здесь пару дней назад, когда получала оболочку, и тогда даже не представляла, что придётся посетить этот кабинет ещё раз, причём настолько скоро. И войти в него совсем с другой стороны – с того компа, который на протяжении десяти лет без малого считала своим.

Тяжёлая металлическая дверь за спиной мягко опустилась. Настолько мягко, что этого нельзя было услышать, только почувствовать: пол под ногами едва слышно вздрогнул.

Выход закрыт. Теперь при всём желании мне никуда не убежать – назад пути нет.

 

ГЛАВА 17

Большеглазая и большеротая девочка в неизменной красной шапочке, сидевшая за столом, усыпанном множеством бумаг, не шевелилась несколько секунд, потом медленно повернулась на вращающемся кресле.

Красная Шапочка. Персонаж давным-давно забытой сказки. Здесь, на фоне интерьеров виртуальной платформы она выглядела, как это ни странно, очень органично. И даже цвет головного убора удачно гармонировал с цветом лака письменного стола.

– Ты чего-то хочешь? – Ровным голосом осведомилась она.

– Я Полина. Иванова.

Красная Шапочка, не удержавшись, фыркнула. Как-то совсем по-девчоночьи.

– А почему ты, по-твоему, здесь? Думаешь у меня сегодня день открытых дверей? И все, кто включает свой комп оказывается на моей платформе?

Я промолчала. Действительно, как-то глупо начался разговор.

– Значит, ждёшь меня десять минут? – Красная Шапочка отложила в сторону мелко исписанный лист бумаги, поставила локти на стол, подбородок удобно устроила на переплетённых пальцах рук. – Ты, Поленька, наглеешь не по дням а по часам, – вздохнула она. – Всего три дня в школе, а уже на меня голос повышаешь. Другие и перед выпускным экзаменом на такое не отваживаются. Чувствую, мы с тобой не сработаемся.

– Простите, – буркнула я, упорно глядя в пол.

– Охотно прощаю, – тут же отозвался виртуальный сказочный персонаж. – И не потому что я такая добрая. Просто точно знаю, насколько нечасто тебе приходилось говорить это волшебное слово. Если бы ты при этом ещё и в глаза научилась смотреть – это был бы вообще высший пилотаж.

– У меня к Вам просьба.

Лицо Красной Шапочки омрачилось.

– Я-то думала, в отсутствии своего любимого папули ты начинаешь перевоспитываться, а у тебя всего-навсего шкурные интересы. Печально, конечно, но пережить можно. Ладно, говори, чего там у тебя.

Я почувствовала, что моё лицо пошло красными пятнами, и несколько секунд молчала, прежде чем нашла в себе силы сказать хоть слово.

– Мне срочно понадобилось уехать… на некоторое время…

Красная Шапочка вздёрнула тоненькие арочки бровей, даже соизволила скривить губы в тонкой усмешке:

– Вот как? Думаешь, этот животрепещущий факт стоит того, чтобы ради него меня тревожить?

– Я не хочу, чтобы меня за время моего отсутствия отчислили.

– Сколько у тебя сейчас очков? Тысячи четыре?

– Две с небольшим.

– Ах, да, теперь припоминаю. Остальные у Бахмуровой?

– Да.

– Неплохо ты своих ребят выпотрошила. За время моей практики в "Штуке" такое вообще мало кому удавалось. И то после силовых мер. Одному мальчишке, например, две ноги сломали. Тоже, кстати, старосте своего курса. И только после этого он отдал… все свои сорок три очка.

– Это что-то значит? – Поинтересовалась я с деланно-ленивым видом. На самом деле слушала во все уши.

– Ничего особенного. Разболталась я тут с тобой. Так вот: экзамены у нас раз в месяц. За неявку на экзамен снимаются пятьсот очков. Так что сто двадцать дней ты можешь заниматься чем угодно, а потом, если не вернёшь в школу, могут появиться проблемы. Впрочем, они у тебя и так появятся. Программа обучения у нас очень плотная. Существует реальная возможность, что уже через пару месяцев ты даже не сможешь понять смысл вопросов, не то что ответить на таковые. Ты к этому готова?

– Готова! – Решительно тряхнула я головой.

– Хорошо, что ты такая смелая. Но на всякий случай, четыре месяца я тебе дать не могу – слишком жирно для твоей тощей фигурки – поэтому пятьсот очков я снимаю прямо сейчас. В свою пользу. – (Карточка булькнула) – Итого: у тебя имеется трёхмесячный отпуск со всеми вытекающими из оного последствиями. А теперь можешь идти по своим делам, не смею задерживать.

Красная Шапочка снова уткнулась в свои бумаги, перестав обращать на меня всякое внимание.

Я сделала длинную паузу, решая, как отреагировать, наконец процедила:

– Спасибо!

– Веселее благодарить нужно, Полина Германовна. Благодарность в подобном тоне я вполне могу расценить как нечто противоположное. Тебе это нужно? Я могу снять ещё полтысячи очков – тебе остается двухмесячный отпуск. Сомневаюсь, что он тебя устроит.

Я сдерживалась из последних сил. Раньше никто и никогда не осмеливался вести себя со мной подобным образом. А что самое печальное: я никак не могу воздействовать на сложившуюся ситуацию. Даже наорать нельзя – ссориться с Красной Шапочкой – себе дороже.

– Я пойду! – Буркнула я, по-прежнему глядя в пол.

– Погоди минуту. Есть ещё кое-что. Я располагаю информацией, что у твоего любимого папули серьёзные проблемы. И даже знаю, в чём именно они заключаются. Уж не из-за них ли ты хочешь пуститься в бега?

Я застыла в шаге от двери.

– А это уже не ваше дело!

– Ну, не моё, так не моё, – на удивление легко согласилась Красная Шапочка. – Не в моих правилах навязывать кому-то свою помощь. Тем более, если этот "кто-то" – дочь самого Сенатора. Думаешь, что всё рассосётся само собой – думай.

– Помощь?! – Удивилась я. Мой голос невольно дрогнул. – Ты можешь мне… то есть, папе, как-то помочь?

Брови моей собеседницы сдвинулись к переносице:

– То, что ты стала мне тыкать, я списываю на твоё напряжённое нервное состояние, поэтому в данном конкретном случае карать не буду. А что касается ответа на твой вопрос, могу сообщить следующее: мне достоверно известно, что в происшедшем твой отец не виноват. У меня есть весомые доказательства того, что все обвинения против него сфабрикованы. Истинного виновника происшедшего я пока назвать не могу, все свои подозрения, пока они не основываются на реальных фактах, я до времени оставлю при себе. Но, если я правильно понимаю сложившуюся ситуацию, веских доказательств невиновности твоего папули, которые у меня имеются, – для Навигаторов будет вполне достаточно.

– И папу освободят?

– Скорее да, чем нет. – Красная Шапочка порывисто поднялась из-за стола. – В чём смысл держать под арестом абсолютно невиновного человека?

Я сцепила руки между собой так сильно, что костяшки пальцев побелели, долго молчала, наконец выдавила из себя:

– А что Вы хотите взамен?

– У меня всё есть, – пожала плечами Красная Шапочка. – Даже больше, чем всё, если такое вообще возможно. Что с тебя взять, болезная? Разве только…, – Красная Шапочка задумчиво прошлась по комнате. В её правой руке прямо из воздуха материализовалась неизменная корзиночка.

"А в корзиночке, – подумала я, – похоже, пирожки. И, наверное, вкусные…"

Какая только ерунда не лезет в голову даже в самые пафосные моменты биографии!

– Разве только…, – подойдя к дальней стене своего офиса, Красная Шапочка резко остановилась и вдруг очутилась рядом со мной, преодолев за мгновение почти десяток метров. Её глаза, очутившиеся в нескольких сантиметрах от моего лица – широкие, карие – стали хищными. По-кошачьи вертикальные зрачки медленно пульсировали, то сжимаясь, то расширяясь. – Я придумала. У тебя ведь в чём изюминка? – И сама ответила на свой вопрос. – В том, что ты всегда исполняешь свои обещания, верно? Пообещай мне, что я буду следующей после твоего папы.

– Ты совсем дура?! – Взвизгнула я, (никогда не отличалась сдержанностью в чувствах). – Да я тебя…!

Красная Шапочка кротко улыбнулась.

Едва заметно подняла мизинец правой руки.

И я умерла.

Точнее, окончила своё виртуальное существование.

В реале же нашла в себе силы сорвать с головы шлем, а потом долго сидела в интернет-кресле, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

Неужели смерть – это вот так? Когда нет сил вдохнуть воздух, чувствуешь, все жизненные процессы замедляются, нужен только глоток воздуха – но вот именно его и нет. А потом приходит небытие.

– Я согласна! – Шёпотом сказала я.

Благо, этого никто, кроме меня, не услышал.

Потом я опомнилась.

– Фигушки! – Тут же опровергла я сама себя. – За чечевичную похлёбку… Ищите другую дуру!

Итак, всё-таки нужно удирать. Печально, но факт.

И времени уже почти половина десятого!

Я уселась на диван, глубоко несколько раз вздохнула. Чувствуя, что покраснела, помассировала ладонями лицо. Какая же я дура! Ведь никто же не должен был знать, что я уезжаю – знала об этом – и всё равно сама же сразу разболтала всё Красной Шапочке. С другой стороны, куда деваться: учёба в "Штуке" требует соблюдать определённые правила. Если бы я сейчас не отпросилась – вряд ли нашла бы в себе смелость через несколько месяцев как ни в чём не бывало появится в холле. Да и не видела бы тогда в этом особенного смысла…

Мой взгляд упал на большой овальный аквариум в углу комнаты. Внутри среди пёстрых декоративных камней сидела черепашка, меланхолично жевавшая лист салата. Подчиняясь неожиданному порыву, я схватила зверька и поднесла его к губам.

– Чапа, поехали со мной? – Тихий шёпот заставил черепашку отвлечься от завтрака – лист салата мягко спланировал на пол. – Поехали, а? А то я буду совсем одна, мне будет скучно – просто жуть. А так я буду за тобой ухаживать, кормить тебя всякими вкусностями – я знаю, что ты любишь. Ну, согласна? – Я подождала несколько секунд, словно на самом деле ожидала ответа, затем погладила маленький костяной панцирь и устроила черепашку в небольшую картонную коробку. Бросила внутрь несколько листьев капусты, завязала со всех сторон вычурной красной ленточкой, оставшейся от какого-то старого подарка. – Вот и всё, наш походный домик готов. Ты рада?

Я вгляделась в мордочку черепашки и решила, что та рада. Вот и чудненько.

Теперь можно приступать к основной программе. Итак, что с собой взять? Персональник – в первую очередь. Со всеми комплектующими. Одежду – само собой. Кристаллы с библиотеками – вне всякого сомнения – ещё непонятно, в какой волчий угол занесёт, может быть, там выхода в Сеть не будет.

А учиться надо.

Несмотря на вынужденные каникулы.

Что ещё? Удостоверения супера. И не одно – целых три, все – на разные фамилии. Четвёртое – личное, не поддельное – его нужно положить подальше, на самое дно сумки, – оно тоже может пригодиться. Хотя вряд ли. С документами вроде бы разобрались. Теперь – одежда.

Джинсы. Первые, вторые, третьи. Пожалуй, хватит. Четвёртые – белые. Тоже нужно взять. Или не нужно? Нет, белые – это уже сибаритство.

Теперь – платья. Может их не стоит тащить, если есть джинсы? Нет, пару захватить нужно. На всякий пожарный. Пол-десятка кофточек – куда без них, если джинсы есть. И чего-нибудь тёплое не забыть…

Одежда заняла громадный объём. Я долго перекладывала её из одной сумки в другую, остановилась на самой большой, которую только смогла отыскать, благо та была с колёсиками, и то туда уместилось меньше половины из того, что я выбрала. Ладно, кое-что из выбранного придётся оставить. А что ещё делать?

Я оглядела с таким трудом собранный багаж. Губы сами собой скривились в гримасе неудовольствия. Если бы предстоял обычный выезд с отцом – этот багаж даже багажом нельзя было бы назвать: как можно называть багажом, к примеру, носовой платок в кармане? Но в данной конкретной ситуации все сумки придётся тащить на себе; в этом ключе слово "багаж" приобретает совсем другой оттенок. Причём остаётся непонятным, куда именно нужно будет направляться. Неужели на орбиту, а то и куда дальше?

Я старалась отогнать от себя эту мысль, хотя, с другой стороны, куда можно улетать из космопорта? Само собой, за пределы планеты. Хорошо бы всё-таки, не дальше орбиты. Ситуация, однако…

Теперь, что касается денег. С этим – напряжёнка. Впрочем, в доме всегда имеется некоторый запас денег, хранящихся специально для каких-нибудь форс-мажорных обстоятельств. А уж более форс-мажорные, чем сейчас, трудно представить. Решено – возьму именно их. Уверена, папуля не будет против. Интересно, сколько там. Тысяч пятьдесят, к примеру, не помешает. Впрочем, и десяти будет достаточно, если только далеко не нужно будет лететь.

А если в сейфе вообще ничего нет?

Стараясь отгонять от себя неприятные мысли, я прошмыгнула в папину комнату. Точнее, слово "прошмыгнуть" тут вряд ли подходит, мне пришлось преодолеть два лестничных пролёта и пол-десятка длинных коридоров.

К двери папиного кабинета я подошла с видом человека, который точно знает, куда и зачем идёт и который имеет на это полное право. Главное, чтобы на пульте сейчас сидел не Борис Емельянович, а кто-нибудь ещё. Кроме начальника охраны вряд ли кто-нибудь ещё осмелится потребовать у меня отчёт, где и зачем я бываю.

Найденная сумма заставила меня присвистнуть от удивления: двести сорок тысяч. Гораздо больше того, что я ожидала. И, кстати сказать, меньше того, что я обещала привезти в школу.

В одном из подсобных помещений кабинета я отыскала компактный саквояжик и принялась перекладывать деньги туда. Сначала – сто тысяч, потом, после некоторого раздумья – ещё пятьдесят, наконец – все оставшиеся. Деньги лишними не бывают. В крайнем случае привезу обратно.

Оказавшись в своей комнате, я ещё раз осмотрела все вещи. Без пятнадцати десять. Время поджимает, нужно торопиться.

Та-ак, на первый взгляд, ничего не забыла. Интересно, через сколько я пойму, что ошибаюсь и всё-таки отыщу что-нибудь недостающее?

Теперь – самое главное: нужно удрать из дома!

За десять лет жизни под неусыпным взором телохранителей и видеокамер, я научилась преодолевать трудности в личной жизни. Их, кстати сказать, хватало с избытком: в какую бы сторону я не повернулась, там всегда маячили люди, профессия которых состояла в одном: следить за каждым моим шагом. Тут невольно научишься выкручиваться.

Технологию побегов я отработала до мелочей, ибо убегала из дома не в первый, не во второй и даже не в третий раз. Стены гостеприимной летней резиденции своего отца я покидала по самым скромным подсчётам раз двадцать – не меньше. Правда это были не побеги, а так, баловство. Невинные младенческие шуточки. Этих проделок никто не замечал – редко приходилось исчезать надолго – на пару часов, не больше. Один раз, правда, я исчезла из резиденции на всю ночь и вернулась лишь к утру – даже это осталось без последствий – охрана снова тупо прошляпила. Но так, чтобы сбегать на самом деле, по серьёзному, – такого ещё никогда не было.

Для начала необходимо из комнаты вытащить багаж. И так, чтобы этого никто не видел. Это – самое сложное. С точки зрения логики выхода всего два – через дверь и через окно. За дверью – многометровые ленты коридоров, которые сканируются всевозможными датчиками, начиная от простеньких видео и заканчивая мудрёными, даже названия которых с первого раза не выговоришь. Резюме: если нужно вытащить сумки без ведома охраны, канонический путь – через дверь – сразу исключается. Остаётся окно. Третий этаж, кстати сказать. Прыгать вниз или спускаться по простыням, обвешавшись узелками и сумками – это даже не смешно. Тупик?

Ничего подобного!

Я заслуженно горжусь, как хитро однажды нашла выход из этого, казалось бы безвыходного, положения.

Во всех гравах есть такая интересная функция – голосовое управление. Как правило, ей пользуются очень редко – инвалиды, или люди, которые в силу тех или иных причин не могут пользоваться стандартным ручным пультом. Инвалидом я не была, а вот во вторую категорию частенько вписывалась точно, словно патрон в патронник…

Впрочем, обо всём по порядку.

Чтобы Борис Емельянович ничего не заподозрил, мне пришлось изобразить бурную деятельность. Я трижды проходила через вахту, каждый раз – со свежесобранным букетом в руках, и с таким сияющим и беззаботным видом, что, случайно увидев отражение в зеркале, сама себе позавидовала.

Собирая четвёртый букет, я, словно бы случайно, оказалась около стоянки гравов. На всякий случай оглянулась, нет ли кого поблизости.

Пусто.

И это правильно.

Кому придёт в голову шататься по резиденции Сенатора в отсутствии последнего? Да и в его присутствии тоже, кстати сказать, особенно не пошляешься.

Гравы на стоянке парковали в полном беспорядке: их было едва ли десяток, а места на стоянке хватило бы на сотню машин. Два грава – голубые – цвета Патрульной Навигации – принадлежали охране. Ещё один – чёрный, лакированный, раза в полтора больше стандарта – папуле. Остальными пользовались все кому не лень. Почти все выкрашены в яркие запоминающиеся цвета. Убегать на таких из дома – всё равно что прятаться в городе, разъезжая по улицам в обклеенном афишами цирковом фургоне. В финал моего отборочного конкурса попал единственный грав – небольшой, серо-зелёного цвета, скромно притулившийся в самом углу стоянки.

Проходя мимо него, я довольно ловко швырнула на переднее сиденье мобильник, заранее переключенный на громкую связь. Компы в гравах настолько тупы, что их может обмануть даже младенец, было бы желание. Аудиодатчики реагируют на любой голос, который попадает в поле их восприятия. Им по барабану, кто командует гравом – реальный человек или валяющийся на водительском сидении телефон. Именно на этом и зиждился мой план.

Теперь можно только уповать, что во время старта грава здесь случайно не окажется кто-нибудь из охраны. То-то мужик удивится, когда пустой грав, подчиняясь какой-то неведомой программе, сорвётся с места и полетит в сторону особняка, и не просто в сторону – прямиком в моё окно. Если окажется тормозом – встанет с разинутым ртом, если нет – поднимет тревогу, ещё и стрельбу устроит.

Когда я пробегала мимо вахты в очередной раз, то увидела, как Борис Емельянович за своим окошечком пьёт кофе.

Никогда раньше не замечала, а сейчас заметила: делает он это со стариковской обстоятельностью: рядом с пузатой кружкой на пёстрой тряпочке аккуратными стопками лежит печенье, какие-то самодельные булочки, тут же стоит крохотный заварочный чайник.

И ещё я увидела, что камуфляжная куртка на плече дяди Бори протёрлась почти до дырки, а на левом лацкане пиджака – белое пятно от хлорки.

Жалко Бориса Емельяновича – просто жуть. Единственный нормальный мужик во всей охране. Работает он здесь с тех незапамятных времён, когда меня ещё и в планах не было – больше чем все остальные вместе взятые. Дядя Боря единственный, кто помнит ещё мою маму. Именно ему так не хочется делать всякие гадости! Но что делать, если сам папа приказывает?

– Как дела, Полина Германовна?

– В порядке!

Я проскочила мимо дежурки, не смея поднять глаза: не нашла в себе смелости посмотреть в лицо человека, который по моей вине уже через пару часов потеряет не только свою должность старшего смены, но и вообще вылетит с работы. Когда с территории охраняемого объекта исчезает в неизвестном направлении дочка самого Сенатора – это вам не шутка.

Всё может закончиться более-менее нормально, если только мой папуля потом что-нибудь попытается сделать. Но даже в этом случае по шее огребут все, и старший смены, и его помощник, даже я сама, наверное, для комплекта. Печально, конечно, но что поделать.

Очутившись в своей комнате, я в первую очередь тщательно заперла дверь.

На всякий случай.

Я в который раз пробежала взглядом по обстановке. Меня всё не покидает стойкая уверенность, что я что-то забыла. Какую-то полезную мелочь, отсутствие которой может здорово испортить жизнь. Нет, вроде бы всё собрано. Ах, да, черепашка! Коробка стоит на самом краю кровати, ещё не хватало её забыть!

В глубине сознания мелькнула паническая мысль, что свою комнату я вижу в самый последний раз.

– Подумаем об этом завтра, – шепнула я. – Не помню, кто это говорил. Вроде кто-то из философов. Неплохая мантра для самоуспокоения…

"Ладно, и медитацией потом займёмся, если время будет. А сейчас пора начинать побег – время не ждёт" Пять минут одиннадцатого!

Впервые в жизни я пожалела, что неверующая. Тем проще – они перекрестятся – и благословение получено, чем бы они не собирались заняться. А тут остаётся лишь самой себе пожелать удачи и тупо надеяться на свою счастливую звезду.

Я забралась с ногами на подоконник (чего раньше ни за что бы себе не позволила), усевшись на корточки, вытянула перед собой руку с мобильником.

– Вверх! – Сказала я, внимательно глядя на угол дома, около которого росла раскидистая декоративная пальма, а про себя принялась считать:

"Один, два, три…" Добравшись до двенадцати, скомандовала:

– Влево и вверх! Стоп!!! – Взвизгнула я, когда край грава показался за ветвями. – Влево! Ещё немного влево! Стоп!!

Край грава чуть показался из-за края стены.

– Чудненько! – Под нос себе пробормотала я, и, свесившись с подоконника второго этажа, начала напряжённо следить за тяжёлой платформой грава. – Теперь вперёд! Снова – стоп! Вправо и вверх! Стоп! Немножечко прямо! – Я наклонила голову, оценивая создавшуюся обстановку – грав повис в полуметре от края окна. – Пониже и влево! Хорошо! Теперь опять вперёд! И сразу направо! Да стой же ты! Не так резко! Влево на сантиметр! Нет, на два! Всё, полная остановка!

Теперь грав завис вровень на уровне окна. Кряхтя от натуги, я подняла чемодан на подоконник, бросила его в грузовой отсек, с таким же трудом втащила наверх сумку. Колёсики оставили на нежном недавно выкрашенном подоконнике жирный грязный след. Ну и ладно! Не до эстетики.

Вот вроде бы и всё, первая часть плана реализована.

Только я собралась с облегчением перевести дыхание, как мобильник, лежащий на сиденье грава, утробно пискнул (так пищат все телефоны, когда у них заканчивается питание) – и перестал реагировать на команды.

Я ругнулась про себя. Эти суперсовременные технологии кого угодно в гроб загонят. Папуля рассказывал мне, что раньше были мобильники, хоть и большие (их носили в карманах), зато с автономным источником питания. Они не выключались, даже если пол-дня лежали на улице под проливным дождем. Нынешние мобильники – это тонюсенькие браслеты с крохотным монитором на внешнем ободке. Миниатюрнее некуда. Зато и питаются они от тепла человеческой руки. Стоит только снять такой браслетик с запястья – и уже через несколько минут он выключается. Сейчас я не учла, что этот телефон не одевали довольно долго – аккумулятор в нём был почти на нуле.

Хорошо ещё, что заряд иссяк именно сейчас, когда грав висит около окна, не раньше и не позже. В лучшем случае грав мог улететь неизвестно куда, в худшем – грохнуться посреди двора. В последнем случае про побег можно будет забыть, тогда бы служба безопасности во главе с дядей Борей подняла такую суматоху, что и чертям бы в аду тошно стало.

Я размышляла недолго – какая же я дочка своего папы, если не могу разрулить такие мелочи. Включила крохотный комнатный пищесинтезатор, которым почти не пользовалась – хватало большого, кухонного. Пальцы быстро отбарабанили на клавиатуре цифровой код 18-41-56. Пирожок с картошкой, если кто не помнит. А теперь, если завернуть его в самый обычный носовой платок, то и по диаметру, и по теплоте свёрток окажется неотличим от обычной человеческой руки (по крайней мере, для невзыскательных теплодатчиков телефона). Остаётся только защёлкнуть браслет мобильника на узелке – и дистанционное управление гравом снова начало работать. Куда там графу Монте-Кристо! Попробовал бы он убежать из собственного дома под бдительным наблюдением охраны с несколькими увесистыми единицами багажа, используя при этом пирожок и пару мобильных телефонов.

Спустить грав на землю всегда гораздо труднее, чем поднять его.

– Вправо! – Шепнула я в телефон. (Про себя посчитала: раз, два, три, четыре, пять) – Влево и вверх (Один-два, три) – Влево и вниз! – (Один) – Вверх! – (один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, девять на ниточке, девять на иголочке, девять просто так, десять) – Стоп!! Резко вниз! Полная остановка!!

Едва только стойки, по моим подсчётам, коснулись земли, я опрометью выскочила из своей комнаты и помчалась вниз по лестнице. Добравшись до первого этажа, резко затормозила, и диаметрально сменила манеру передвижения. Пришлось изобразить походку человека, который не совсем знает, куда идёт и стоит ли ему туда идти вообще.

Дядя Боря, ещё не закончивший завтракать, бросил в мою сторону быстрый взгляд. Я осталась в абсолютной уверенности, что он увидел все подробности, которые только можно увидеть, начиная от цвета моей шапки и заканчивая включенным мобильником в моей руке, и, конечно, автоматически отметил время моего ухода. Иначе и быть не могло; будь он разиней, не работал бы в службе охраны, тем более не занимал бы пост начальника.

– Борис Епифанович!

Тот поднял брови.

– Я к Варьке слетаю на часок?

Я специально сделала полувопросительную интонацию. Можно было бы не спрашивать, достаточно просто сообщить, но именно сейчас нужно сделать всё возможное, чтобы у дяди Бори было хорошее настроение.

– Хорошо. Только не задерживайся. Если что – сразу звони.

И снова оглядел меня быстрым цепким взглядом. Вечером, когда его будут допрашивать, вне всякого сомнения, каждую пуговичку на моей куртке припомнит. И – что главное – будет утверждать, что я покинула дом без всякого багажа. Именно поэтому за пределами планеты искать меня не будут ещё очень и очень долго. Кто додумается, что все свои сумки и чемоданы я в прямом смысле слова выкинула в окно? Хотя, с другой стороны, когда дверь моей комнаты всё-таки откроют, то отсутствие части моих личных вещей после беглого осмотра всё-таки обнаружится. Или нет?

Скорее второе, чем первое. Я крайне трепетно относилась к неприкосновенности своей комнаты. И хоть вчерашний ВРИО дяди Бори утверждал, что знает содержимое ящиков моего письменного стола, я не поверила ему ни на грош. Рыбок и черепашку, конечно, в моё отсутствие кто-то кормит, но если бы хоть раз за десять лет своей жизни я обнаружила, что в ящике где-то что-то лежит не так, то этот скандал запомнили бы надолго. Достаточно и того, что жить приходится в условиях тотального контроля.

Я сделала ещё более скучающее лицо и проскользнула на улицу.

 

ГЛАВА 18

Вдоль фасада здания пришлось идти медленно: эта территория была в зоне видимости трёх видеокамер перед входом. Ещё не хватало "засветиться" перед охраной в последние минуты. То, что её минуты в этом доме последние – в этом я уже не сомневалась. И в животе было неприятное чувство, будто там что-то оборвалось.

Очутившись за углом, я пошла всё быстрее и быстрее, а потом снова побежала.

Хорошо, что камеры, стоящие вдоль задней стены здания включаются только ночью, иначе бы о сумках можно было забыть – самой бы унести ноги.

Ладно, будем надеяться, что всё продлится недолго. Зачем я только из школы уезжала? Могла бы все свои проблемы решить по телефону, выбравшись на природу, в сотне метров от "Штуки", там, наверное, всё должно было работать.

По обеим сторонам дорожки тянулись аккуратно подстриженные кусты. Повернув в боковую аллейку, которая вела к граву с багажом, я вдруг остановилась на полном ходу, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. След от колёсика на подоконнике! Если дядя Боря увидит – сразу сообразит, что к чему. Мозги у него на все сто пятьдесят работают. Нет, не лет – процентов.

Впрочем, тут уже ничего не сделаешь. Назад ведь не будешь возвращаться. Зачем вызывать лишние подозрения? И так за последние полчаса мне пришлось тут проскочить мимо вахты раз шесть.

Я с удовлетворением вспомнила, что напоследок успела сделать маленькую гадость Варьке. Номинально она считается моей лучшей подругой, но никакого раскаяния я не чувствую. Поделом. Девчонке уже четырнадцать, а вредничает и капризничает словно пятилетняя. И даже то, что она не супер, а самый обычный ребёнок – не оправдание. В таком возрасте даже простые дети уже должны становится более-менее взрослыми. Или хотя бы более-менее воспитанными.

Теперь же пусть рассказывает, куда дела свою подругу, а если сможет доказать, что никуда не девала, то пусть попробует объяснить, почему Полина Германовна, выехав из пункта А так и не добралась до В. А пункт В – как раз её дом. Нет, это, конечно, понятно, что Варьку долго допрашивать не будут – и сама глупенькая как пробка от бутылки, и папа у неё довольно значительная фигура, да и так сразу поймут, что это дитя природы тут не при чём, но четверть часа в её жизни (не без моей помощи) будут испорчены – и то хорошо. Мелочь, как говорится, а приятно.

Увидев грав, который пришлось парковать вслепую, я почувствовала, что по спине пробежал невольный холодок: он стоял на самом краю небольшого, но довольно глубокого прудика. На третьем повороте, похоже, ошиблась. Ещё бы полметра – и за гравом пришлось бы нырять. И про вещи пришлось бы забыть – с мокрым багажом вряд ли пустят в космопорт.

Фиолетово-голубая рыбка, приоткрыв овал игрушечного ротика, с любопытством наблюдала за склонившимся над водой человеком, потом, безразлично трепетнув полупрозрачным хвостиком, исчезла в глубине. Интересно, оттуда, из-под воды, ей что-нибудь видно?

Лежавший на сиденье мобильник я выкинула в воду, носовой платок с остывшим пирожком бросила на соседнее сиденье – можно будет выкинуть потом, из грава. Ещё не хватало, чтобы платок остался плавать по поверхности пруда – лучше улики и не придумаешь.

Удобно устроившись на пластиковом, нагретом солнцем сиденье, я привычным движением натянула лямки страховочного ремня и дёрнула на себя рычаги управления.

Ничего не произошло. Грав остался на месте, словно приклеенный к траве.

Это ещё что за новости?

Поломка?

Только этого не хватало!

Приплыли, блин!!

Ведь только что летал?!!

Не сразу я вспомнила, что работает голосовое управление.

– Вверх и вперёд. – Голос невольно дрогнул. – Чем быстрее – тем лучше.

Ветер засвистел в ушах. Дословно последней фразы компьютер, конечно, не понял, но корень "быстр" вычленил. Умной машине этого хватило.

Внизу промелькнули нестандартно-широкие листья дуба. Автопилот резко подался в сторону, уворачиваясь от высокой ветки.

Из-за постоянного воздействия антигравитационных полей вокруг постоянных стоянок гравов все растения сильно мутируют в сторону увеличения высоты и размеров листьев. А под "тропинками", где постоянно летают эти более чем привычные для землян средства передвижения, приходилось время от времени вырубать все растения.

– Конечный пункт – Александрия, космопорт, – приказала я. – Переключение на ручное управление.

С обычным управлением летать куда привычнее. Я чуть опустила рычаг, снижая высоту. Даже на ручном управлении автопилот сам доведёт грав до нужного места. Будет необходима лёгкая корректировка при посадке, но это ещё не скоро.

На мониторе появилась информация. Время -- десять двадцать пять. Высота -- сто двадцать над уровнем моря. Облачность -- двадцать один процент. До Александрии -- двести восемьдесят семь километров триста метров. А оставшееся время полёта…

Я изумлённо поморгала, ещё раз взглянула на монитор. Цифры не исчезли и не изменились. Два с половиной часа! А у меня есть всего час, и то нужно будет бегать словно ошпаренной, чтобы всё успеть!

Я вызвала на экран карту маршрута. Тут же всё стало понятно. Точнее, я перестала понимать вообще всё. До берега Европы траектория полёта была ровной, словно стальная игла, затем, не доходя километров двадцать до береговой линии, пунктир маршрута по каким-то причинам делал резкий поворот чуть ли не на сто восемьдесят градусов и скрывался за пределами карты. Снова появлялся он совсем с другой стороны.

Некоторое время я изумлённо разглядывала экран. Интересно, откуда появился такой жуткий крюк? Погода, вроде, хорошая, и никаких маршрутов федерального транспорта на пути никогда не было, чтобы их огибать.

– Необходимо оптимизировать маршрут! – Приказала я компьютеру.

Компьютер гуднул и увеличил время полёта почти до трёх часов. Этого ещё не хватало! Или электроника глючит? Вот уж повезло так повезло!

Я с ненавистью оглядела приборную доску.

– Проверка операционной системы на возможные ошибки!

Компьютер степенно показал пару заставок, информацию о версии прошивки и дате последнего технического обслуживания, и только после этого неспешно принялся сканировать файлы.

От нетерпения я чуть не начала подпрыгивать в кресле. С такими темпами мне в Александрии даже к вечеру не очутиться, не то что через три часа.

И ещё: даже если в операционную систему грава забрался вирус, и сканер это обнаружит, каким образом это может помочь лично мне? Программеры сейчас сочиняют настолько хитрые вредоносные программы, что излечится от них можно только в ремонтных цехах. В этом случае технология проста: нуждающийся в ремонте грав добирается до первой же стоянки, пересаживает пассажира на другое транспортное средство и улетает на лечение.

Всё бы, конечно, хорошо, но в моём случае такой способ не сработает. Если бы траектория делала поворот где-нибудь над сушей, я бы вполне могла приземлится на берегу и дождаться второго грава. Но все странные телодвижения с изменениеми траектории грав вознамерился совершать над океаном – если я и смогу выбраться на берег, чтобы пересесть на исправную машину, то лишь через два с половиной часа, когда мой "Шаттл" будет уже на орбите.

Почему же мне сегодя так не везёт, а?

И как хорошо начинался день!

Минут десять я сражалась с электроникой. Пока шло сканирование компьтерной памяти на предмет вирусов и ошибок, я, используя все доступные мне методы, пыталась объяснить машине, куда именно и по какому маршруту мне нужно лететь. Тщетно. Чем больше я мудрила с аппаратурой, тем длиннее оказывался маршрут. Когда время полёта добралось до восьми суток и шести минут, я откинулась на спинку кресла и призадумалась. Как-то странно всё получается. Вчера Борис Емельянович сообщал, что в резиденции неполадки с Сетью. Но никаких неполадок я не обнаружила – мой комп работал на все сто. Сегодня глючит компьютер грава. Может это – продолжение вчерашней истории?

Прошло ещё с четверть часа, прежде чем я поняла, что можно сделать. Это оказалось настолько очевидно, что стало смешно. Как я раньше до этого не додумалась?! Нужно всего-навсего изменить пункт назначения. Выяснилось, что грав выбирает самый длинный путь только в том случае, если в качестве пункта назначения я ввожу Александрию. Стоит набрать на клавиатуре название любого другого города, маршрут моделируется такой, каким он и должен быть у любого грава – максимально ровный, без всяких непонятных петель и поворотов. И мне тогда остаётся одно: добраться до любого населённого пункта, в котором есть гипер-станции, и уже оттуда переместиться в Александрию.

Я вызвала на экран карту и некоторое время внимательно разглядывала её. Итак, на пути следования несколько островов. Вряд ли там имеются достаточно большие населённые пункты, чтобы какому-нибудь Навигатору взбрело в голову построить там гипер-станцию. Единственный крупный город поблизости – Никос на Кипре, но он чуть в стороне от основного маршрута. Расстояние до него – двести пятнадцать километров. Если очень поторопиться, то даже останется время слегка отдышаться.

Решено – двигаемся на Никос.

Подсознательно я ожидала, что комп опять начнёт выкрутасы и мне снова придётся решать какие-нибудь технические проблемы, но опасения оказались напрасны – грав мягко, с едва заметным креном развернулся и полетел по нужному маршруту.

Я ещё не успела выбраться за пределы Лимноса. Внизу мелькнули ровные прямоугольники опытных полей, где росло что-то тёмно-зелёное, похожее на арбузы. Тоненькие ряды вспаханной земли перемежались с ощерившимися ростками грядами. Потом широко, от горизонта до горизонта, раскинулась бескрайнее голубое полотно моря.

Всё – свобода! Теперь Борис Емельянович меня не достанет, как бы он не старался.

Я отвела глаза от этого пейзажа и безразлично уставилась вперёд. Слишком много событий произошло в последние несколько минут.

Во-первых – папа. Всей моей фантазии не хватает, чтобы хоть примерно вообразить, что там у него стряслось. Взял в банке очень большой кредит и не отдал деньги обратно? Но ведь это настолько не умно, что даже не представляю, что может быть ещё глупее. Разве что в прямом эфире вылить кувшин воды на голову главного Навигатора, и тут же сказать "Это не я!"? Такое даже детским садом назвать язык не повернётся. Ясли, младшая группа! Папа на такое не способен!

Второе – Красная Шапочка. Строит из себя этакую всезнайку. Утверждает, что ей известно, что произошло с папой и даже обещает помочь. Ага, как же, поможет она! Хотя, даже, если и поможет – в качестве расплаты она требует, чтобы я пообещала ей пост Сенатора. Тоже какая-то мутная ситуация. Зачем ей мои обещания? Ведь любому понятно, что от меня абсолютно ничего не зависит. И совсем не верится, что нашей директриссе это не известно. Или хочет, чтобы я чувствовала себя ей обязанной?

"Да и я сама, – одёрнула я себя – поступила – глупее не придумаешь. Нашла, к кому обратиться за помощью. Красная Шапочка! Нет, что бы с Никитой состыковаться или с Бахмуровой, я сразу к главному полезла. Ладно, спишем на временные сбои в голове, вызванные общим психологическим напряжением. Да и не обязана она была мне помогать"

Успокоив себя таким образом, я откинулась на сиденье и закрыла глаза. Я честно попыталась ни о чём не думать, но в голову неотвязно лезла одна и та же мысль: не, ну какая же она всё-таки мерзкая девчонка, а? На что замахнулась! И – главное – как топорно! Вот бы папке сказать, кто хочет стать следующим на его посту, он бы повеселился, а потом бы объяснил администрации "Штуки", кому как жить дальше. Хоть Красная Шапочка неоднократно говорила, что мой папа ей не указ, но, похоже, она просто не имела возможности столкнуться с ним нос к носу. Тогда и красная шапочка на голове не помогла бы…

Интересно, кто бы это мог быть в реале? Вряд ли найдётся хоть один Навигатор, который допустит, чтобы сотня детей-суперов варились в собственном соку. Значит нами командует кто-то из взрослых. Кто?

В школе на несколько сотен детей только двое людей совершеннолетнего возраста – директор и завуч.

Завуч – это понятно, пишет всякие бумаги, ведёт бухгалтерию, другой, никому не нужный кроме её самой, учёт. Она всегда занята. Если и заглядывает в учебные комнаты, то по о-очень большой необходимости и то вряд ли. Детей она жутко ненавидит. Меня как увидела – её сразу перекосило. Бахмурова, только про неё вспомнит – у неё сразу руки трястись начинают. Да И Никита недаром её какой-то рептилией называл. Не помню точно, то ли дикобразом, то ли скунсом каким-то.

Может завуч есть Красная Шапочка?

Нет, вряд ли.

Виртуальная директрисса умеет скрывать свои эмоции, говорит ровно и холодно, улыбается, словно гиена (интересно, они улыбаются?), никогда не орёт. Хотя, вполне возможно, кто-то из них притворяется. Или Красная Шапочка или эта мымра с бумагами.

Второй персонаж – Михаил Сергеевич. С виду – очень даже миленький дядечка. Но – крайне загадочная личность. Чем он занимается – не знает никто.И видят его настолько редко, насколько это вообще возможно: старшекурсники говорили, что раз в неделю мелькнёт в дальнем конце коридора всклоченный силуэт – и тут же за окном раздаётся свист взлетающего грава. Если он и есть Красная Шапочка, то притворяется гениально, таких актёров ещё поискать. Так виртуозно изобразить из себя рохлю – такое не каждому по силам… Нет, всё равно не он!

И не завуч.

Тогда кто?

Чем больше я думала над этим вопросом, тем сильнее мне казалось, что не может быть такого, чтобы в нашей школе было всего двое взрослых. Недаром лифт возит только по тем этажам, где учебные аудитории. А на остальных что? Вполне возможно, десятки кабинетов, в которых работают сотни серьёзных дядек, каждый из которых – потенциальная Красная Шапочка; и у них единственная задача – удержать "Штуку" Навигаторов на плаву во всех смыслах этого слова. Только вот зачем они скрываются и от кого – это не совсем понятно. От нас? Зачем?

Неожиданно для себя я задремала и очнулась только тогда, когда почувствовала мягкий удар: грав приземлился самостоятельно. Я оглянулась, протирая глаза, и сонливость как рукой сняло. По обе стороны от моего транспортного средства стояли бело-голубые гравы патрульной службы.

Вот и всё. Прилетели.

Дядя Боря оказался гораздо умнее, чем я рассчитывала. И всю эту катавасию с тем, как я выбрасывала из окна сумки, наверное, наблюдал на одном из своих мониторов и втихую ухахатывался над моей наивностью. А потом вызвал ребят из патрульной службы, и они сопровождали меня всю дорогу, большую часть которой я тупо проспала!

Теперь и остаётся только с позором в сопровождении стражей порядка возвратиться домой.

Именно такого финала я не ожидала.

 

ГЛАВА 19

Я делала вид, что выключаю автопилот, а сама боковым зрением пыталась рассмотреть гравы. Иногда бывает так, что хулиганистые мальчишки разрисовывают свои посудины в федеральные цвета, это заставляет законопослушных граждан лишний раз вздрагивать. На самом деле соблюдаются только пропорции цветов – 50 на 50, это нельзя вменить в вину, да и рисунок на поддельных гравах настолько другой, что спутать их может только человек, абсолютно не разбирающийся в федеральной символике.

Через минуту я опустила глаза.

С двух сторон от меня, на самом деле – патрульные гравы.

Навигаторы не дремали, будь они неладны!

– Передвижение завершено, – сообщил компьютер, – достигнут конечный пункт – гипер-станция города Никос. Всего хорошего!

Я не успела приглушить звук динамиков и чёткий компьютерный голос взорвал царившую вокруг тишину. Если я в самом начале и имела слабенькую надежду тихонько выскользнуть со стоянки, то сразу же с этим чаянием пришлось распрощаться.

Грав справа был пуст, что меня слегка насторожило. В левом сидел патрульный в полном служебном облачении и, хмурясь, печатал что-то на своём персональнике. Услышав громкий звук, он обернулся. Я улыбнулась ему побелевшими от напряжения губами. Тот в ответ кивнул и снова углубился в работу. Через несколько секунд поднял голову, ещё раз посмотрел на меня, скользнул глазами по пустым сиденьям рядом.

– Здравствуйте, – пролепетала я и даже в качестве приветствия чуть приподняла ладонь.

По восьмому каналу визора несколько лет назад показывали сериал "Космические волки". Патрульный, который в упор разглядывал меня, – молодой русоволосый парень – как раз очень походил на одного из самых отрицательных персонажей. Я, кстати сказать, и начала смотреть "Волков" только из-за того, что в этом фильме всё было перевёрнуто с ног на голову: красавцы, только глядя на которых проникаешься доверием и симпатией, оказывались жуткими злодеями, люди с отвратной внешностью – истинными героями, а самым главным положительным персонажем в конце концов оказался парализованный старый китаец, очень толстый и без одной ноги, которого ловили все сыщики без малого две сотни серий, так как полагали, что именно он – крестный отец всей местной мафии.

Как звали этого китайца?

Мне почему-то показалось важным вспомнить это. Имя какое-то короткое, односложное. Бим? Фим? Нет – Ким! Точно – Ким. А фамилия совсем русская – Павлов. Ким Павлов.

Забавный был дядечка. Почему-то иногда так выходит, что некоторые персонажи фильмов или герои художественных книг получаются гораздо ярче и интереснее обычных живых людей. Не знаю, кто в этом виноват больше, писатели с хорошим воображением или реальные люди с плоскими характерами.

Сознание лихорадочно пыталось отыскать ещё что-нибудь, о чём можно было бы подумать или что можно было бы вспомнить. Но в голову упорно ничего не лезло. Я осталась наедине с патрульным и со своими невесёлыми мыслями.

Страж закона меня узнал – это однозначно. На всей планете вряд ли найдётся хоть один человек, которому незнакомо моё лицо.

Сейчас он делает вид, что печатает на персональнике и меня не замечает. Плохо делает вид – я, к примеру, этому не верю. Хотя, может быть, он докладывает начальству, что я прибыла на Никос. Думает, обхитрил меня. Ладно, мы ещё побарахтаемся. Говорят, лучшая оборона – это наступление.

– Добрый день, – ещё раз поздоровалась я. – Как у вас дела?

Патрульный бросил на меня ещё один быстрый взгляд.

– Спасибо, ничего.

– Чем занимаетесь? – Продолжила я светскую беседу.

– Работаю. – Ещё один косой взгляд. – Не мешай, а?

От удивления мой рот сам собой приоткрылся. (До сих пор я считала, что это образная фигура речи)

Неужели Патрульный меня не узнал? А здесь, рядом со мной очутился по чистой случайности?

Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой!

– Я пойду?

– Иди, – недовольно буркнул он.

– Тогда… всего хорошего?

– Всего хорошего.

Он снова склонился над персональником.

Стараясь лишний раз не шуметь, чтобы не обращать на себя внимания, я вытащила из грузовой камеры свой багаж, взяла в одну руку чемодан, в другую – сумку, и, медленно побрела по изъеденному трещинами асфальту.

Я успела уйти совсем недалеко, когда сзади раздался окрик.

– Эй, девочка!

Это был всё тот же патрульный. Я обернулась, прикрываясь рукой от яркого солнца.

– Что? – голос совсем некстати дрогнул. Да и спросила я так тихо, что парень в голубой форме меня вряд ли услышал.

– Может тебе помочь?

– Нет, спасибо. – Голос вовремя обрёл необходимую твёрдость. – У меня там родители, совсем рядом.

Всё-таки он меня не узнал! Вот тормоз!

Дорожка плавно превратилась в парковую аллейку и принялась петлять между раскидистыми кустами. Через пару минут я добралась до места, где на задубевшем от времени стволе пальмы висела фанерный указатель, на котором неровно от руки синей краской было выведено: "ГИПЕР-СТАНЦИЯ – 150 МЕТРОВ"

Мне редко приходилось бывать в месте,настолько забытом и Богом, и людьми. Точнее, по поводу Создателя – это я, конечно, прибавила для красного словца, но вот что касается людей, думаю, Навигаторам докладывали о состоянии дел в данной провинции полсотни лет назад, не меньше. Даже растительность, окамляющая тропинку выглядела настолько запущенной, будто к ним ни разу не прикасались инструменты садовников.

В нагрудном кармане тихонько зашевелилась черепашка.

– Такого идиота только что встретила, – шёпотом пожаловалась я ей. – Просто так отпустил меня. Одну. Даже не предложил самого очевидного – проводить.

Мне до сих пор не верилось, что только по совершенной случайности мой грав совершил посадку между двумя патрульными гравами и за мной никто не охотится. Я даже на несколько минут затаилась в кустах, чтобы понаблюдать, не идёт ли за мной кто-нибудь. Потом поняла глупость своего поведения и пошла дальше. Я и так почти опаздываю, нет времени вскармливать свою паранойю. Если бы захотели – поймали сразу, не стали бы за мной следить.

И всё равно: никогда бы не подумала, что наши стражи порядка такие невнимательные! Тот Патрульный, сидевший в своём граве, был настолько увлечён происходящим на экране персональника, что, пожалуй, прошляпил бы меня, даже если бы мы вместе с папой опустились на парашюте прямо ему на колени.

И что прикажете делать с подобным персонажем? Жаль, что не заметила его идентификационного номера, обязательно бы папуле нажаловалась. Не сейчас, само собой; чуть позже, когда эта катавасия закончилась бы. Неисполнение своих обязанностей -- первый шаг на пути ко всеобщему бардаку. (Это так папа всегда говорит).

И вдруг я вспомнила, что забыла поставить грав на блокиратор. Сама хороша! Теперь кто угодно может подойти, сесть и отправиться на нём по своим делам. То, что я сейчас сделала, называется длинным и красивым словом "благотворительность". Парк муниципального транспорта пополнился ещё одной единицей. А наш, домашний, само собой уменьшился на то же число. Если где-то прибывает, то где-то убавляется. Будь он неладен этот Ломоносов со своим законом сохранения!

Что за идиотский день! Всё идёт совсем не так, как нужно! И, что самое обидное, в этом некого винить, кроме себя самой. Впрочем, ну его, этот грав! Это даже лучше, если его кто-нибудь по тихому уведёт. Меньше будет следов. А то ведь кто-нибудь додумается логи прочитать – глядишь – и до меня по тихому доберутся.

Итак, я оказалась в Никосе. Мы с папой были тут пару раз проездом. Это – довольно большой город, один из самых крупных в средиземноморском регионе. Не помню, сколько именно здесь жителей, но, вроде бы, гораздо больше ста тысяч. Несмотря на всё вышесказанное, гипер-станция на Никосе расположена в самом захолустном районе.

Захолустный – это не значит "некрасивый". Напротив – когда я выбралась на открытое пространство, расположенное на небольшом пригорке, дух захватило от кудрявого цвета бесконечных яблоневых садов, аккуратные жилые домики начисто терялись среди них и выглядели почти игрушечными.

В первом же попавшемся киоске я приобрела большие солнцезащитные очки. Затем – соломенную шляпу с широкими полями (в обычной жизни я бы ни за что такую не купила). Посмотрелась на себя в затемнённое стекло витрины и осталась довольна. Внешность, конечно, сильно изменить не получилось, но у среднестатистического прохожего сразу узнать меня не получится. Ещё не хватало, чтобы кто-нибудь из персонала меня узнал – тогда мне не помогут никакие личные карточки и удостоверения на чужое имя.

Сунула в прорезь крупную купюру, взяла сдачу; не считая, сунула в карман. На Земле всё меньше и меньше мест, где можно расплачиваться настоящими, "живыми" деньгами. Наша планета – столица всей обитаемой Вселенной и люди сюда прилетают всякие, некоторые не то что чипов, даже пластиковых карточек ни разу в жизни не видели. Именно поэтому наряду с самыми современными средствами оплаты всегда имеется лоточек, куда можно сунуть допотопные бумажные купюры.

Часы мобильника показали одинадцать-десять. До отправления моего рейса осталось ровно полчаса!

Гипер-станцией назывался небольшой каменный домишко, об этом свидетельствовала аккуратная сине-зелёная табличка с эмблемой Навигации транспорта на двери. Я приоткрыла её и вошла в обширное помещение, которое из-за низких потолков очень походило на пещеру. Вдоль стен мягко гудели скрытые под светлыми пластиковыми панелями механизмы.

Из пассажиров никого не было.

Навстречу из-за стойки вышла молодая женщина в зелёно-фиолетовой форме гиперслужбы. Из-под её пилотки выбивались пышные рыжие волосы.

– Девочка, ты не заблудилась?

Она смотрела на меня так задорно и весело, словно мне было годика два-три, и я в любой момент могла разреветься и броситься разыскивать родителей. Я разозлилась: ненавижу, когда ко мне относятся, словно к обычному ребёнку.

– Я не девочка, я супер, – процедила я, насмешливо глядя на свою собеседницу. Женщина сделала шаг назад.

– Может, Вам какая-нибудь помощь нужна? – Она заискивающе улыбнулась.

– Думаете, я сама с переходником не справлюсь?

Служащая смутилась окончательно.

– Я тогда пойду, да?

Я прошествовала мимо, не удостоив ответом её лепет. Обойдётся. Каждому объяснять, куда я иду и зачем – язык отвалится. Да и настроения никакого нет. Мало того, что у отца проблемы, так ещё и через гипер-переходник придётся перемещаться – лишний повод быть не в себе.

Гиперпереходники я не люблю. И даже очень. За всю свою жизнь я пользовалась ими раза три, не больше, и то только тогда, когда очень нужно было. Я предпочитаю передвигаться по поверхности планеты любым другим способом. При одной только мысли о том, что тело разбирается на составные части, перебрасывается в другое пространство, а потом собирается обратно, только уже совсем в другом месте, по коже начинают бегать мурашки, а в груди что-то неприятно сжимается. Все фирмы, так или иначе причастные к транспортному бизнесу, в один голос убеждают пользователей в абсолютной безопасности гипер-станций, но в это плохо верится. Но на страницы СМИ время от времени попадают истории о смертях, происшедших при перемещении, причём никаких причин происшедшему найти нельзя.

Да, конечно, я понимаю, что вероятность того, что это произойдёт именно со мной – ноль и много-много нулей после запятой с единичкой на конце, однако, когда дело касается собственной жизни и собственного здоровья, я становлюсь пессимисткой и всегда жду самого худшего. (Не самая плохая жизненная позиция, кстати сказать.) В космосе через гипер-переходы перемещаются целыми катерами, но обитателям этих катеров за риск деньги платят, причём такие, что мало не покажется. Мне же, что самое печальное, никто платить не собирается, напротив – дерут жуткие деньги. А чтобы рисковать жизнью, да ещё и приплачивать за это, -- нужно иметь особое мировозрение.

Впрочем, именно сейчас выхода не остаётся.

Тётенька в кассе так внимательно вглядывалась в открытую часть моего лица – от кончика носа до груди, – что я не выдержала и показала ей язык. Думаю, если она и имела какие-нибудь подозрения по поводу моей личности, они тут же рассеялись. Дочка самого Сенатора, в какие бы обстоятельства не попала, не будет вести себя так, как веду себя я.

– Пятьсот двадцать, – обиженно сказала кассирша.

Такова стандартная такса за гиперпереход, неважно, куда отправляешься, в соседний город или на другую сторону галактики. Энергорасход одинаков.

– Нас двое. Ещё черепашка.

– Домашнее животное? – Нахмурилась кассир.

– Она маленькая. Карманная. Она у меня с собой. Показать?

– Не нужно. Тысяча сорок.

Сумки пришлось оставить в другом передатчике, приспособленной специально для неорганической материи.

– Страшно, земноводное? – Шепнула я.

Черепашка, со всеми удобствами устроившаяся в моей ладони, повернула голову на голос.

– Мне – тоже, Чапочка, не переживай. Вместе бояться как-то веселее, да?

Я захлопнула за собой тяжёлую металлическую дверь и уселась в жёсткое кресло.

– Земля, Александрия, космопорт, – сказала я дрогнувшим голосом и изо всех сил зажмурилась, словно это могло избавить от опасности.

Через секунду открыла глаза, встала с кресла, приоткрыла входную дверь и выглянула наружу. Больше всего я боялась, что никакого перемещения не произошло, и придётся снова пережить жуткие мгновения ожидания.

Нет, всё в порядке. Здешняя станция была совсем другой: жёлтые, с голубоватыми разводами, стены, тёмные колонны, исполняющие, наверное, чисто декоративные функции. Пёстрый линолеум очень удачно вписывается в интерьер. Несмотря на работающие вокруг многочисленные механизмы для уборки, кажется, что находишься внутри уютного деревенского домика.

Впечатление усиливает бабушка, сидящая за столиком около выхода. Она бросила на меня быстрый взгляд, потом снова уткнулась в свой персональник. Вот если бы я не приехала сюда, а отправлялась отсюда, мне, пожалуй, могли уделить чуточку больше внимания. Так всегда бывает: парадный вход любого учреждения сверкает огнями и блестит голограммами реклам. Зато на другом конце светится сиротливая табличка "ВЫХОД".

Интересно, что там бабушка на компьютере делает? Что-то читает? Я с трудом подавила желание заглянуть в экран. Да и невежливо это.

Я выбралась из гипер-станции и остановилась, зажмурившись от яркого солнца. Сзади что-то тихо загудело. Я резко обернулась и с облегчением перевела дыхание. Фу, всего-навсего обыкновенный робот-носильщик. Стоит в укромном месте и поджидает прибывающих на гипер-станцию пассажиров. Здешние программеры – хитрые ребята. Но так оно даже и лучше. Не нужно искать, куда идти.

Я взгромоздила багаж на тонкую платформу из тёмного металла, включила ремни, чтобы случайно что-нибудь не свалилось по дороге.

– Багажный отдел!

Подчиняясь воздействию гравитационных полей робота, сумки приподнялись над полом, остановившись где-то на уровне лица, несколько секунд повисели в воздухе, затем медленно поплыли в сторону стеклянных дверей.

Я пошла вслед за ними.

Главный зал космопорта встретил меня привычной суетой. Как всегда, кто-то прилетал, кто-то улетал, кто-то кого-то провожал. В общем, обычная текучка. И людей, кстати сказать, не очень много (я ожидала, что их будет куда больше).

Только я подумала про небольшое количество людей, сзади кто-то мягко тронул за плечо. Я, словно ужаленная, обернулась.

Всего-навсего робот меня краешком гравитационного поля задел.

Да-а, что-то я в последнее время совсем дёрганной стала. Особенно рьяные Патрульные могут задержать и потребовать документы только за чересчур нервное поведение, не свойственное законопослушным гражданам. Здесь, в космопортах, у службы охраны глаз намётанный. Кстати, а где они? Что-то пока ещё ни одного не встретилось.

И опять, стоило только оформиться мысли про то, что здешние Патрульные куда-то подевались, двое парней в голубой форме тут же прошествовали мимо, о чём то оживлённо беседуя.

Сделав вид, что куда-то сильно тороплюсь, я прошмыгнула через боковой коридор в соседний зал. Робот, чуть помедлив, припустил вслед за мной; решил, что я лучше знаю, куда именно мне нужно. Таким же быстрым шагом я прошла по коридору, спустилась на несколько уровней выше, добралась до пустынного прохода, и снова приказала роботу двигаться в багажный зал. Глянула на часы и шёпотом чертыхнулась – времени всё меньше и меньше.

– Прибыл рейс Брикзаун-1 – Земля-3, – раздался вежливый женский голос. – Встречающих просьба пройти к коридору 6-А.

Я недовольно скривилась: голос раздавался прямо в голове, его нельзя было отключить или хотя бы уменьшить громкость. Инженеры, которые конструировали систему оповещения, похоже, не подумали, что в космопорте могут очутиться люди, которым не интересно знать, кто откуда прилетел или кто куда улетает.

Мимо прошла высокая женщина с кучей малолетних отпрысков, которые суетились вокруг мамы и напоминали цыплят вокруг курицы. Девочка лет трёх остановилась и посмотрела на меня большими серьёзными глазами. Я в ответ кивнула, даже немного улыбнулась, потом, словно устыдившись ненужных эмоций, заторопилась вперёд. Но даже спиной чувствовала, что серьёзная девочка продолжает смотреть мне вслед. Интересно, чем я её так заинтересовала? Не может быть, чтобы ребёнок такого возраста меня узнал, тем более в этой нелепой шляпе и солнечных очках. Или она тоже супер?

Понимаю, что это политика страуса, который прячет голову в песок, тем не менее, я тут же постаралась забыть и непонятную девочку и её внимательный взгляд. А то ещё взвинчу себя до состояния, что кто-нибудь спросит у меня время, а я в ответ огрею его по голове чем-нибудь тяжёлым. Пока ещё ничего не предвещает, что за мной кто-то охотится.

"СУВЕНИРЫ ЗЕМНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ"

Увидев голографическую надпись над киоском, в котором продавались какие-то пластиковые безделушки, я не смогла сдержать усмешки. Когда я вижу подобные надписи, я сразу думаю, что мы – земляне – обитатели самой передовой планеты человечества – относимся к прочим представителям этого самого человечества снисходительно-высокомерно, как к неразумным детишкам, или как к дикарям, которые о цивилизации имеют самое общее представление.

"Сувениры земной промышленности"! Чем не бусы в руках просвещённых европейцев, прибывших покорять американский континент?

– Фу! – Отдуваясь, уселся на свои узелки жизнерадостный толстяк в голубой рубашке, подмышки в которой были мокрыми от пота. Он заулыбался, увидев, как я вхожу в помещение. – Малышка, ты не поможешь мне всё это на улицу перетащить?

– Ну и ладно, что "малышка", – подумалось мне. – Когда такой симпатичный дяденька обзывается, это совсем даже не обидно"

– Ладненько, – покладисто согласилась я. – А не проще ли носильщика позвать?

– Да ну их! – Отмахнулся толстяк от гипотетических носильщиков. – Потом с каждым отношения выяснять…

Мне стало смешно. Я поняла, что мой собеседник – не землянин, и, может быть, только недавно сюда прилетел. Похоже, в его представлении носильщики были здоровыми небритыми типами в синих фартуках и толстых брезентовых рукавицах, как их показывали в старых фильмах. Типичный провинциал с отсталой аграрной планетки.

Сумки оказались лёгкими, но их было много. Перенос занял минут десять. Курсируя между камерой хранения и тем местом на улице, куда толстяк решил сложить свой багаж, я украдкой посматривала на мобильник. Время, казалось, с каждой минутой убыстряет свой бег.

Наконец, всё было закончено.

– Я пойду? – Коротко осведомилась я.

– Как тебя зовут, красавица?

– Зачем вам?

– Будет хоть, о ком помолиться, – в его голосе не прозвучало никакой насмешки.

– Настя. А фамилия – Бахмурова.

Я сама не представляла, зачем назвалась именем своей подруги.

– Чем занимаешься?

– С вами разговариваю.

Я собралась уходить. Времени оставалось совсем ничего, а диалог явно грозил затянуться надолго.

– Ты тут без родителей?

– Я супер.

В моём голосе прозвучала такая усталость, что мне самой себя стало жалко.

– Это как?

Я немного смутилась. Мне не так часто приходилось объяснять такие очевидные вещи.

– Я не совсем человек. Я думаю немножко быстрее и лучше, чем обычные люди.

– Пятизначные числа в уме перемножаешь, что ли?

– Нет, этого я не умею.

– Тогда что ты умеешь?

Он с подозрением смотрел на меня, явно о чём-то усиленно размышляя. Я решила притворяться Бахмуровой до конца.

– Вообще-то я аналитик.

– По-человечески можешь объяснить, что ты умеешь?

– Два плюс два прибавляю. Образно выражаясь.

Это была любимая Настина присказка.

– И сколько получается?

Я пожала плечами.

– Кому сколько надо. В зависимости от политической ситуации. Но четыре – редко. Такая уж у нас, у аналитиков, жизнь.

– Да, теперь я вижу, что у тебя голова по-другому устроена.

– На этой оптимистической ноте давайте и закончим, – нашлась Я. – Я сильно тороплюсь, так что извините.

Наскоро попрощавшись, я побежала в камеру хранения, где остался мой багаж. Мне совсем не улыбалось объяснять каким-нибудь супербдительным патрульным, что сумки именно мои и что в них нет ничего опаснее увесистого тома "Общей социологии", которой, кстати, можно убить, но только если достаточно сильно приложить к чьей-нибудь враждебной макушке.

В космопорту Александрии мне приходилось бывать чаще, чем в каком-либо ещё. Если мы с отцом вылетали за пределы планеты, то именно отсюда. Именно поэтому, оказавшись в багажном отделе, я сориентировалась практически мгновенно.

– Два, четыре, восемь, пять! – Шепнула я в появившийся перед губами микрофон.

За стеной послышался лёгкий шум. Гравитационные генераторы гоняли вдоль стен ящики с грузами, перемещая их с места на место наподобии игрушечных кубиков, наконец из пола вынырнул большой металлический ящик, двери которого торжественно расступились. Это было довольно забавно, если учесть, что внутри этого ящика оказался крохотный конвертик – и ничего больше – хотя вполне мог бы поместиться средних размеров грав.

Я оглянулась по сторонам, сунула конверт в карман и открыла конверт. Оттуда выпал билет и наспех вырванная страница записной книжки. Подобрав с пола две бумаги, я сжала их в ладонях и даже закрыла глаза. Что посмотреть первым? Пожалуй, всё-таки записку.

"GARDENROSE, 81-B, " – было написано на ней твёрдыми округлыми буквами. В переводе с французского – розовый сад. Это что, название города? Очень похоже. И очень красиво, кстати сказать. Тогда 81-B – это дом. А где улица? Или этот самый Жардэнроз такой крохотный, что там только одна улица?

Писал не отец – это точно, его почерк я не могла спутать ни с каким другим.

А билет оказался на Весту-5. Там мне ни разу не приходилось бывать, поэтому я даже не стала предполагать даже примерно, где она находится.

Самое печальное было то, что, если судить по билету, челнок отправлялся в 18.40, а утром телефонный собеседник утверждал, что отлёт должен будет состояться в полдень. Идиот! И что мне теперь целых шесть часов тут, в космопорту, делать?

Когда я снова очутилась в главном зале, как раз объявили о прибытии "Шаттла" с Аладфара-2. Точнее, транспорт прилетел со звездолёта, который в свою очередь прибыл с Аладфара, но для краткости всегда говорили, что с Аладфара – сам "Шаттл".

Кстати, где этот самый Аладфар? В Лире, что ли? Надо бы посмотреть, когда будет возможность. Негоже в наш космический век астрономию забывать.

А теперь было бы неплохо сдать багаж и пройти таможню. Времени навалом, особенно торопиться некуда, но всяческие формальности лучше закончить чем быстрее, тем лучше.

 

ГЛАВА 20

Очутившись в космопорту в качестве пассажирки, да ещё в гордом одиночестве, я немного растерялась. До сих пор я всегда путешествовала вместе с отцом и не обращала особенного внимания на всякие формальности, связанные с документами. Теперь оказалось, что даже для того, чтобы просто сдать вещи в багаж, необходимо заполнить множество разных анкет с самыми неожиданными вопросами.

Промаявшись у неудобной стойки, в окружении полного негра и немолодой дамы с многочисленными свёртками, чем напомнила недавнего знакомого, я смяла и швырнула в утилизатор то, что успела заполнить. Не буду я сдавать никакой багаж! Одна сумка, пусть и большая, не стоит того, чтобы на неё тратить столько усилий.

А вот таможню удалось пройти без особенного труда, чего я совсем не ожидала.

Я стащила с робота сумки, сунула в прорезь несколько мелких купюр. Механизм, довольный, укатился разыскивать новых клиентов.

Молодой парень в кителе лейтенанта мельком оглядел удостоверение, поднял брови, увидев большую стилизованную букву "С" в верхнем правом углу, задержал взгляд моём лице, закрытым солнечными очками, снова уткнулся в удостоверение, кивнул.

– Супер?

– Да.

– Как у вас там жизнь в "Штуке"?

– Нормально, – как можно более бесцветным голосом ответила я.

– Брагина Екатерина Михайловна?

– Да.

Интересно, зачем он спросил? Может узнал? Ну и пусть! В любом случае, если нет соответствующего запрета патрульной службы, то запретить мне покидать пределы планеты нельзя. Можно только задержать за использование фальшивых документов. Хотя, с другой стороны, удостоверение, хоть оно и на другую фамилию, – подлинное, то есть выпущенное в министерстве образования, со всеми печатями и подписями. Оно и зарегистрировано в официальном порядке, так что даже к этому не очень придерёшься.

Патрульный, едва заметно нахмурившись, произнёс в микрофон персональника несколько слов.

Так и есть – проверяет.

"Проверяй-проверяй. Все мои удостоверения – подлинные. Нужно только не забыть, что я – Катя Брагина, если вдруг начнёт со мной болтать"

Патрульный, наклонив голову к плечу, выслушал ответ Сети, который, судя по всему, его удовлетворил. Открыв чемодан, лейтенант аккуратно, двумя пальчиками, явно смущённый, приподнял аккуратную стопку одежды, положил на место, щёлкнул замком, закрывая. Следующей на очереди оказалась сумка. Её размеры лейтенанта не вдохновили.

– Надо было в багаж сдать, – буркнул он.

Я сделала самую обворожительную улыбку из всех возможных. Таможенник не обратил на это ровно никакого внимания, что меня, если честно, здорово обидело. Разобравшись с многочисленными замочками и застёжками, он открыл чемодан и заглянул внутрь.

– Там одежда, в основном, – предупредила я. – И кристаллы.

– Сеть, что ли, отменили? Или в джунгли летишь?

Я нейтрально передёрнула плечами.

– Ладно уж, топай… Ты что, одна? – Удивился он, увидев, что следом в очереди стоит благообразный старичок, не обращающий на меня ровно никакого внимания.

Значит, всё-таки не узнал. Чудненько!

– Не, у меня родители там, уже прошли!

Я сделала очень широкий жест рукой, показывая в сторону других таможенных коридорчиков, и заторопилась прочь.

Зал ожидания располагался на одном из подземных уровней. На каком именно – этого я не успела заметить; лифт, прогнав по табло ряд цифр, открыл двери.

Главной достопримечательностью помещения, в котором я очутилась, оказался громадный аквариум с океанскими рыбами, каким-то образом подсвеченный изнутри жутким зеленоватым светом. Аквариум заполнял две трети комнаты

Рыбы медленно двигались на фоне мерно колышущихся водорослей. Скривившись, я разглядывала большие торпедообразные тела с зубастыми мордами и безразличными выпуклыми глазами, потом отошла в сторону. Нет, такие зрелища, будто спроецированные из другого, потустороннего мира, явно не для моей психики.

Кусочек первобытного мира прямо в уютном зале ожидания космопорта – этим можно только детишек пугать, чтобы хорошо себя вели.

Цепким взглядом я окинула помещение.

Всё нормально? Никого лишнего?

И тут голову сдавила боль. Настолько сильная, что я даже не почувствовала её, автоматически сделала несколько шагов – и вдруг со стоном осела на белый пластиковый пол. Потолок мягко качнулся и уплыл куда-то в сторону…

Очнулась я от того, что кто-то бесцеремонно хлопал меня по щеке.

– Девочка, с тобой всё в порядке?

– Ага, как же, куда уж лучше! – Едва слышно пролепетала я и с усилием открыла глаза. Из тумана окружающего пространства проявилось женское лицо с длинными светлыми волосами, явно крашенными – около корней волосы были тёмные.

– С тобой всё в порядке? – Обеспокоенно спрашивала женщина. Глаза у неё были большими и немигающими, словно у змеи.

Я уселась, хотела что-то ответить, но голова вспыхнула новой волной боли, от которой вновь помутилось сознание.

Почти не ощущая своей руки, я дотронулась до затылка, попробовала улыбнуться, но получилось нечто, напоминающее гримасу. В кармане недоумённо зашевелилась черепашка.

– Придётся вызвать врача! – решила женщина и поднесла к губам руку с мобильником.

– Не нужно врача, – мой голос чуть окреп. – У меня такое иногда бывает. Врачи говорят, это из-за возраста. У меня сейчас всё пройдёт… Спасибо вам… Вы идите. У меня родители там, совсем рядышком…

Я растянула губы в улыбке, больше напоминающей оскал, ещё раз кивнула, убеждая собеседницу, что всё на самом деле в норме, сделала несколько шагов, снова чуть не упала в обморок, но на этот раз сдержалась, широко расставив руки для равновесия.

– Ты сумку забыла! – Безжалостно напомнила женщина.

Чёрт! Сумка!

И чемодан!

Их-то я уже точно дотащить не смогу. По крайней мере, в ближайшие несколько минут.

– Вы мне не тыкайте! – Огрызнулась я. – Детишкам своим тыкайте, а я не ваш ребёнок – это во-первых, а во-вторых, я супер, так что будьте добры относится ко мне с тактом, приличествующим моему положению.

Я сделала всё правильно. Женщина с видом оскорблённой невинности круто повернулась на каблуках и пошла прочь. Я долго смотрела ей вслед, потом, спохватившись, оглянулась по сторонам. Никто ничего не заметил. Великолепно.

Просто восхитительно. Если бы не голова… Я осторожно помассировала затылок. Боль постепенно исчезала, да и к руке возвращалась чувствительность, теперь я уже не напоминала чужой обрубок.

Уже через минуту удалось дотащить багаж до пустующего места.

Устроившись на скамейке, я в первую очередь сделала седушку максимально непрозрачной. Как-то не очень уютно сидеть, не видя, на чём сидишь. Последнюю тенденцию технической моды – делать всё, что только можно (и что, кстати, нельзя) невидимым, я не совсем понимала. Иногда это становилось просто-напросто опасным для жизни. Поставишь около какого-нибудь КПП обычный шлагбаум – его все видят и сразу останавливаются. Даже если и не увидят, подумаешь – бампер разобьют – всего делов-то. А если водитель КамАЗа, не заметив предупреждающих знаков со всей дури въедет в невидимый силовой щит, он в лучшем случае очнётся в больнице, в худшем – на том свете.

У меня никогда в жизни не болела голова, тем более, вот так сильно, поэтому людей, жалующихся на головную боль, я не воспринимала всерьёз. Неужели это настолько больно?

Я с усилием втянула в себя воздух. Сознание прояснилось. И боль вроде бы начала проходить, только время от времени просыпалось старое воспоминание: словно чья-то рука время от времени тихонько сжимала затылок…

Короче, всё закончилось. Вот и славно. Не надо больше об этом вспоминать. Подумаем об этом завтра.

Вытащенная из кармана черепашка тут же уснула в ладони, привычно устроив головку в выемке между средним и указательным пальцами. Я, задумавшись, долго с улыбкой смотрела на неё, затем, почувствовав, что засыпаю, свободной рукой полезла в сумку за персональником. Спать среди бела дня на виду у сотен снующих мимо пассажиров – по меньшей мере глупо. Лучше уж заняться каким-нибудь полезным делом. Например, что-нибудь почитать. Пол-дня уже прошло впустую. Раньше я никогда себе такого не позволяла.

Персональники с обычным монитором сейчас почти уже отыскать нельзя, всюду мониторы виртуальные; стоит только включить компьютер – и перед тобой в воздухе возникает зыбкий полупрозрачный экран. Мало того, что с таким виртуальным монитором не совсем удобно работать, самое нехорошее заключается в том, что даже в режиме максимальной непрозрачности кое-что, происходящее на экране, видно со стороны. Никакой конфиденциальности.

Именно это последнее обстоятельство не позволило мне прямо тут, в зале ожидания, выйти в Сеть. А искушение узнать последние новости – ох, насколько сильно. Можно, конечно, закрыться в туалете, но и это не решит всех проблем: выходить в Интернет придётся через сервер космопорта, а это – лишняя ниточка к моему персональнику. Кто знает, вдруг кто-нибудь додумается проверить, где инициализируется мой личный комп? А обращать внимание на себя нельзя никоим образом, особенно сейчас – это аксиома.

Полупустой зал ожидания вкупе с потусторонними обитателями аквариума оказывал гнетущее впечатление. Я сквозь полуприкрытые веки оглядела пассажиров. Ничего опасного вроде бы нет, среднестатистический контингент любого космопорта, особенно разглядывать нечего.

Продолжая манипулировать одной рукой, я вывела на монитор сохранённые в локальной памяти статьи Валькирии. "Американская эпоза"? Что же, ничего не имею против, пусть будет "Эпоха". После американской катастрофы в начале двадцать второго века осталось не так-то уж много солидных источников, из которых можно узнать, как жили в Американских Штатах. Эту тему по возможности замалчивают. Говорят, английский язык почти два века был стандартным международным языком общения, а потом было время когда даже знать его стало неприличным, стандартом же стал русский.

В истории Земли было всего две глобальных катастрофы: одиннадцать тысяч лет назад в поверхность Фаэтона врезался случайно залетевший в солнечную систему астероид. Осколки ныне почившей планеты засыпали Землю, уничтожили динозавров, повернули ось планеты чуть ли не наоборот… Короче, было много всего интересного, что было бы неплохо посмотреть по видео. Жаль, что тогда ещё аппаратуры для записи изобретено не было.

Катастрофа была вызвана естественными причинами.

Вторая – рукотворного, как полагают, характера – произошла в 2131 году в Американских Штатах. От неведомой болезни, которой тогда даже название дать не успели, за неполную неделю вымерло два материка. До сих пор невозможно достоверно объяснить причины случившегося. Версий существует множество. НЛОшники искали доказательства, что эпидемия была вызвана прилётом инопланетных пришельцев. Те, кто смотрел на жизнь более реально, пребывали в твёрдой уверенности, что вирус каким-то образом был выпущен из лаборатории, где разрабатывалось биологическое оружие. Эта последнее предположение стала считаться официальной причиной эпидемии – и всё биологическое оружие было тут же запрещено. Всюду и навсегда.

Это оказалось очень даже вовремя, потому что в конце этого же года вспыхнула Третья – и последняя – мировая война, которая продолжалась почти пятнадцать лет. В итоге развитие техники было отброшено на добрую сотню лет назад, памятники культуры пришлось восстанавливать буквально по крупицам, а все сетевые архивы и базы данных оказались уничтожены. Самый большой пробел в хронологии нашей планетыприходился как раз на период двадцатого-двадцать второго веков, когда вся информация стала храниться в электронном виде на твёрдых дисках компьютеров. Это было надёжно – вне всякого сомнения, но если в вычислительный центр прямой наводкой попадает крылатая ракета – тут уже ни один сервер не выдержит, неважно, какая там у него степень защиты…

Меня всегда интересовала жизнь в Американских Штатах. Высокое положение отца позволяло мне частенько пользоваться плодами цивилизации, запрещёнными для широкого круга людей. Одним из таких сомнительных "фруктов" являлся громадный архив фильмов и сериалов американского производства (иногда даже переведённые на русский язык). Боевики с их бесконечными убийствами я не понимала и предпочитала их не смотреть, фантастика была не зрелищна, комедии – пошлы и скучны, ужастики противны, причём настолько, что от одного названия фильмов начинало мутить. Моими любимыми жанрами были драмы и семейные фильмы.

Я смотрела на жизнь простых американцев – уютную и удобную – и откровенно не понимала, каким образом эти хорошие в общем-то люди стали составной частью системы, на несколько веков поработившей весь мир. Этому должны были найтись простые и логичные объяснения – И я их искала.

Я не была одержимой – те готовы потратить многие дни своей жизни на выяснение одного-единственного вопроса, пусть даже донельзя занимательного, но если вдруг мне встречался материал по искомой теме, он никогда не проходил незамеченным – всегда тщательно изучался. Правда, особенно-то изучать было нечего, то, что касалось жизни в Америке, приходилось выискивать буквально по крупицам. Факты и даты большей частью повторяли друг друга, почти без изменений перебираясь из одной книги в другую. Редко кто-нибудь, вроде Валькирии, отваживался на собственные аналитические обзоры, особенно такие, где правительство США не обвиняли во всех смертных грехах, а скрупулёзно пытались понять все плюсы и минусы реалий того времени. Тем не менее, минусов всё-таки было гораздо больше, чем плюсов.

"Подумать только – это последнее, что написала Валькирия. Бедненькая, она даже не предполагала, что всё так закончится…"

"Американская нация образовалась на крови, костях, землях и имуществе более ста миллионов убитых и замученных индейцев, настоящих хозяев этой страны. Америка не была освоена руками белых колонистов: большинство земель еще до прихода белых были культивированы самими индейцами. Белые же выступали как оккупанты, грабители и бандиты, построившие свое благополучие на смерти и страданиях десятков миллионов индейцев и рабов…"

 

ГЛАВА 21

Я до того заинтересовалась текстом, что не увидела, как рядом уселась немолодая женщина. Двое мальчишек, появившихся вместе с ней, лет шести-семи, сначала чинно устроились на соседние места, но надолго их вынужденного смирения не хватило. Они начали смеяться, бегать друг за другом, вскоре очутились рядом со мной.

– Будешь с нами? – Спросил у меня один из мальчишек.

Я подняла голову от персональника, некоторое время соображала, что происходит.

– Что – с вами?

– В догонялки играть!

– А смысл?

Лицо у меня было, наверное, таким странным, что спрашивающий смешался, тихонько толкнул локтём в бок своего приятеля. Мальчишки перешёптываясь и беспрестанно оглядываясь, удалились. Я снова уткнулась в экран персональника.

Старый как мир конфликт отцов и детей, только в современной редакции: суперы и не-суперы.

И чего только обычные дети нас так боятся?…

Время за чтением пролетело быстро. Я всего пару раз отвлеклась от статьи, одолела текст быстро, потом ещё несколько раз перечитывала, пытаясь отыскать что-нибудь между строк. Валькирия редко пишет… писала… прямо; как правило, в её работах присутствует второй, третий, четвёртый смысловой слой – чем больше читаешь, тем понятнее, что именно хотела сказать журналистка.

Когда я в очередной раз взглянула на мобильник, то с удивлением заметила, что прошло уже больше трёх часов.

Проснувшаяся черепашка принялась перебирать лапками по ладони.

– Кушать хочешь, маленькая? – Участливо поинтересовалась я. – Возьми чуть-чуть капусты, я знаю, ты её любишь. И вытащила из бокового карманчика сумки заранее заготовленный паёк.

Мои губы растянула невольная улыбка, когда я увидела, как черепашка меланхолично задвигала маленькими челюстями.

И ещё я подумала, что, когда о тебе никто не заботится, проще всего выжить, если сама заботишься о ком-нибудь, более маленьком и несчастном.

В отличие от обычных, городских гравусов, гравусы в космопорту – двухэтажные. На первом, нижнем этаже, размещается багаж пассажиров, на втором – сами люди. Я, вытирая ладонью мокрый лоб, кое-как устроила чемодан, сумку мне помог втащить по пандусу мужчина, комплекцией напоминающий боксёра-тяжеловеса.

– Спасибо вам!

– Не за что.

– А где твои родители?

Да сколько же можно о родителях спрашивать, неужели больше других тем для разговора нет!

Я поняла, что пора переходить на следующую "легенду", на сей раз более приближенную к реальности.

– У меня удостоверение супера, – устало ответила я. – А родители меня встретят там, на орбите.

Он улыбнулся с таким видом, словно точно знал, что я его обманываю, но ничего не сказал.

В гравусе на меня начали обращать внимание. Конечно, немудрено, не каждый раз можно увидеть ребёнка, путешествующего на звездолёте в одиночку. Всю дорогу я просидела, отвернувшись к окну. Ещё не хватало, чтобы меня здесь кто-нибудь узнал.

Летели медленно, в нескольких метрах от асфальта. Явственно чувствовался запах озона, нагретого масла и ещё чего-то едко-химического. Типичный запах космопорта. Очень знакомый и уютный. Если бы ещё рядом сидел отец – тогда бы всё совсем было хорошо. А так…

Внизу медленно проплывали фигуры стоящих на взлётном поле белоснежных "Шаттлов" с чуть поднятыми кверху носами. Вокруг некоторых суетились техники, в одном месте шла то ли посадка, то ли высадка, около "Шаттла" бродили люди. Большая часть летательных аппаратов пустовала.

Я подышала на стекло, потом нарисовала на запотевшем стекле смеющуюся рожицу – она тут же растаяла.

Через полчаса, упакованная в плотный кокон ремней, я уже сидела в салоне "Шаттла". Голос стюардессы объявил взлёт.

Вечерело.

Когда в иллюминаторе вздрогнули, а потом поплыли назад и вниз огни космопорта, вдруг резко навалилось одиночество. Стало так тоскливо, что захотелось плакать. Впервые в жизни я куда-то летела одна. Казалось, что именно сейчас моё существование разделяется на две части – до и после. И ещё пришло ясное осознание, что вот именно в это минуту я выросла.

Детство осталось позади и сейчас оно медленно растворяется в вечерних сумерках вместе с огоньками космопорта.

Салон был оформен в светло-коричневых тонах. В голубоватом освещении стены, сиденья и даже пол казались обтянутыми человеческой кожей. Это вызывало неприятные ощущения.

Переходный шлюз я преодолела автоматически, думая о чём-то своём, и опомнилась только тогда, когда пол под ногами слегка вздрогнул: "Шаттл" отчалил от звездолёта и отправился обратно к Земле, на космопорт.

Неужели всё-таки мне удалось убежать?

Создавая интерьеры пассажирских звездолётов, инженеры и дизайнеры преследуют одну цель: пассажиры не должны чувствовать себя болтающимися в крохотной жестяной коробчонке посреди бескрайних космических просторов.

Внутри любого космического корабля, имеющего дело с пассажирскими перевозками, всё сделано прочно и основательно. Стены – из толстого листового металла, полы – с прочным бетонным основанием, вся мебель – из плотной цельной древесины.

Только сколько же всё это должно весить?

Однажды я задала этот вопрос папе, и тот долго смеялся. А потом ответил, что, если бы материалы были натуральными, то человечество вряд ли смогло бы освоить космос, а строительство средних размеров звездолёта едва ли смогла потянуть даже самая экономически развитая планета.

– Значит всё это подделка? – Огорчилась я.

– Бывают такие подделки, которые гораздо крепче и качественней оригиналов. – Папа подошёл к столу, погладил ладонью толстую крышку с выразительными годовыми кольцами. – Этому столику без малого три десятка лет. Если бы он в самом деле был из настоящей сосны, то давным-давно покрылся бы трещинами, пятнами от пролитых напитков, а края и углы не были бы такими ровными.

Помню, тогда, в детстве, меня это почему-то здорово огорчило.

Сейчас, вспоминая, какие проблемы занимали меня ещё пару лет назад, мне самой становилось смешно.

Войдя в каюту, я с изменившимся лицом поспешила обратно; решила, что случайно забрела в какое-нибудь подсобное помещение. Внимательно посмотрела на дверь, сверила номер на билете с цифрой на табличке, и зашла обратно. Оказалось, что именно тут я должна буду провести пять дней пути.

Само собой, я понимала, что второй класс – это не "президентский люкс" и далеко не "люкс" (обычно именно так я летала с папой) – но то, что всё здесь будет запущено настолько сильно – я даже не представляла.

В подобных условиях мне довелось очутиться впервые.

На столе в центре каюте обнаружился букет цветов. Я подошла к ним и понюхала. Пахнут. Живые. И то ладно. Но стоят они, судя по нескольким опавшим на крышку стола лепесткам, довольно давно. Тоже мне – сервис…

Это – единственная достопримечательность номера. В остальном – обстановка более чем спартанская. Четыре кровати, около каждой – тумбочка; два стола; один компьютерный терминал. В разных углах – двери: одна – в душ, другая – в туалет. Журнальный столик. Стул. Кресло.

И всё.

Жуть!

Хорошо ещё, что соседей по каюте нет, помещение одноместное; иначе было бы совсем худо.

Я сразу же сняла надоевшие до зубовного скрежета солнечные очки, затем умылась и переоделась в привычную домашнюю одежду. Приведя себя в порядок, улеглась на кровать и долго разглядывала потолок над головой. Нужно решать, что делать в пути, иначе со скуки помереть можно.

Я оглянулась на полупрозрачный экран компьютерного терминала. Компьютер – привычное средство скрасить космическое одиночество – бич всех, путешествующих в космосе. Сейчас даже самые-самые древние корабли снабжены компами. Без них в полёте – никак.

Я знала, чем заполнены многочисленные терабайты жёсткого диска. Громадная коллекция игр всяких направлений, много музыки всех стилей – от классики до авангарда, большая фильмотека, причём все фильмы допотопные, пятисотлетней давности. Говорят, их сейчас смотрят все. Полине они не очень нравились. Она любила смотреть новые, трёхмерные, со всякими виртуальными эффектами и наворотами. Таких тут не найдёшь, это как пить дать, не стоит даже и пытаться.

Но хоть что-то пять дней подряд нужно делать?

Я щёлкнула тумблером включения компьютера, экранная заставка взорвалась разноцветными огнями. Первобытная логика, что ли, чем ярче, тем лучше? Закинув руки за голову, я навзничь упала на ближайшую к монитору кровать, матрац мягко отпружинил.

– Первый канал! – Потребовала она. Взглянула на экран и тут же поправилась. – Второй! – Не прошло и минуты, бросила. – Третий!

Всего каналов в корабельной сети оказалось восемь. По одному – образовательному – шла передача про освоение какой-то замороженной планеты в дальней части освоенной вселенной. Второй сообщал зрителям про особенности жизни земных глубоководных рыб. ("Вот этого только не надо, зала ожидания вполне достаточно!")

Остальные каналы транслировали фильмы, большей частью фантастику. Они были, конечно, самые новые, но, Боже, какие же глупые! Бесшабашные космические волки с щетинистыми подбородками, их подруги – сногсшибательные красотки, злодеи, принципиально не снимающие скафандры даже во время сна… Все они стреляли друг в друга, бродили по своим киношным павильонам, стены которых были разукрашены зловещими инопланетными пейзажами, сидели в окружении камер, рамп и операторов, склонившись над космическими картами, затыкали своими телами простреленные бока фанерных космических катеров …

Я откровенно не понимала более чем невзыскательный вкус людей, которым нравилось ЭТО. Один дурак написал, полсотни – сделали зрелище, а десятки тысяч сидят и тупо смотрят. Было бы, главное, что смотреть! Некоторые старые фильмы голливудского производства, запрещённые к широкому показу, полагала я, и то намного лучше нынешних, которые рекламируются по всей Сети и одобряются многочисленными критиками.

Новостей по внутрикорабельным каналам не передавали, поэтому я, ничтоже сумняшеся, выключила компьютер.

Скучно.

Я запустила персональник, поставила случайное воспроизведение музыкальных файлов. Завертелось колёсико индикатора загрузки, разбрызгивая в стороны искры. Производители операционной системы считали, что это красиво. У меня ненужная, нефункциональная и бесполезная красота вызвала чувство отторжения. Не всегда – в данном конкретном случае.

Я нахлобучила на голову обруч наушников, закинув руки за голову упала на постель. Послышались тяжёлые аккорды мелодии.

Часы пробили полночь,

настало время сна,

Лишь только сказочник не спит

В преддверье Рождества

Откроет пыльный фолиант

Дрожащая рука

Осветит тусклый свет свечи

Морщины старика…

"Лунные дети". Я поморщилась. Что за извращение – рок-опера – сказка. Впервые я услышала её года три назад, потом ночью несколько раз просыпалась, снились какие-то кошмары. А лейтмотив припева "…Приснятся, наверно, вам странные сны / В ночь полнолуния, Лунные дети…" вообще привязался на несколько дней.

Такими сказками детей можно пугать. Или давать им слушать в качестве наказания – сразу присмиреют.

Кстати, откуда здесь этот ужас?

Я вспомнила, что недавно, перд самым отъездом в школу, подключалась к персональнику Светланки Корсаковой, которая обещала записать всё только самое-самое. Вот, записала! Спасибочки! В следующий раз, как только Светка попросит, я ей тоже что-нибудь весёлое зальёт. Ленинградскую симфонию Шостаковича, например. Пусть знает!

Иллюминаторов в каюте не предусмотрено. В пассажирских звездолётах их вообще не делают. Делали очень давно, ещё в начале эры пассажирского звездоплавания, и быстро прекратили. Сцепляясь между собой, агорафобия и клаустрофобия образовывали новый невиданный психический симптом. Боясь одновременно и закрытого пространства внутри каюты и открытого – за иллюминаторами, больные впадали в истерику, стоило им только в пределах видимости заметить любое движение, даже летящую муху. Это не поддавалось никакому лечению, кое-как выправить ситуацию можно было только с помощью психотропных средств.

Именно поэтому перелёт между звёздами напоминает заключение в тюремной камере. Выходить наружу, конечно, можно. Подходишь к двери, ставишь ладонь на сенсозамок – и путь открыт. Можешь бродить по звездолёту сколько душе угодно. Однако все пассажиры сидят за толстыми бронированными дверями. Всё, что необходимо для жизни, у них есть, от туалетов и душа до компьютеров и автоматов для синтеза пищи. Наружу их может выгнать только аварийная ситуация или любопытство.

Впрочем, любопытных немного, ничего интересного за пределами каюты нет. Металлические перфорированные стены, блестящие пластиковые полы, запутанный лабиринт овальных коридоров. На каждом повороте – карта с чётким указателем: "ВЫ НАХОДИТЕСЬ ЗДЕСЬ" и жирная красная стрелочка, похожая на рисунок от руки маркером, чья-то неразборчивая подпись в углу листа.

Остро и холодно светятся люминесцентные лампы. Время от времени по пустынным коридорам с тихим гудением проезжают роботы-уборщики. Под матовой обшивкой стен сочно гудят силовые кабели. Изредка мелькают блики на объективах камер видеонаблюдения, которые висят на потолке и поворачиваются вслед за любым движущимся объектом. Они повешены на всякий случай, от каких-нибудь террористов или помешанных, которые начнут вести себя неадекватно.

Говорят, что действия всех бродящих по коридорам анализируются специальной компьютерной программой. В это можно охотно поверить. На борту – сто двадцать человек команды, три смены по сорок человек в каждой. На такой громадный пассажирский лайнер этого хватает впритык, и слишком большая роскошь заставлять кого-то заниматься наблюдением за скучающими пассажирами.

Изредка в дальних концах коридора мелькает фигурка стюардессы, которую время от времени вызывают то в одну, то в другую каюту. Сталкиваясь нос к носу с каким-нибудь любителем прогулок, она на мгновение застывает, прижимая к груди какую-нибудь салфетку или любую другую мелочь, наличие которых в каютах трудно предусмотреть, тоненькие арочки её бровей взлетают вверх. Она кивает и улыбается. А потом бежит дальше. Гулять по звездолёту не запрещено никому, даже детям.

Уже на второй час своего пребывания на корабле, я, не вынося тесного пространства каюты, принялась слоняться по лабиринтам ходов.

"Вроде бы это называется клаустрофобия, – размышляла я. – Боязнь закрытого пространства. Почему тогда раньше со мной такого не было?"

На пассажирских уровнях только коридоры и ничего больше, самое интересное находится на технических ярусах и на уровнях, предназначенных для персонала, но вход туда строго-настрого запрещён. Всюду висят соответствующие таблички, замки закодированы, на них не один уровень защиты, камер наблюдения гораздо больше, да и вертятся они бодрее, ещё и попискивают от усердия. Или это специально, чтобы на них обращали внимание?

Находясь рядом с отцом, я могла зайти в любую, даже самую секретную дверь, теперь же мне только и остаётся что болтаться по общим коридорам, боясь даже шажок сделать не в том направлении, потому что тогда никакие удостоверения не смогут помочь кроме настоящего – а именно его показывать нельзя ни в коем случае.

Под конец я чуть не заблудилась, с трудом отыскала свою каюту и то только потому, что в кармане совершенно случайно завалялся билет с её пятизначным номером.

Я снова улеглась на кровать и долго разглядывала ровные пластиковые панельки потолка.

Учёбный год в "Штуке", конечно, начался – лучше не придумаешь.

Говорят, что во всём плохом можно отыскать и хорошее. Только вот что хорошего можно найти в данном конкретном случае? Пожалуй, только одно: будет, о чём в старости вспомнить.

Незаметно для себя я уснула, а, проснувшись, долго не могла понять, где находится. Сначала даже позвала Бахмурову, подождала ответа, сказала ещё раз "Настюха!", только после этого поняла, что не в "Штуке", и даже не дома, а в звездолёте, за сотни световых километров от родной планеты. И снова нахлынуло чувство невыносимого одиночества.

Пищесинтезатор выдал порцию горячего кофе, очень крепкого и горького до тошноты. Постоянно поглощать кофе в жутких количествах я привыкла в последние несколько дней. Раньше я берегла здоровье и отваживалась на чашечку с утра – не больше. А потом, после поступления в "Штуку", без каких-нибудь стимуляторов жить стало совсем невмоготу. Кофе – естественный стимулятор – по всем параметрам был менее вредным, чем все остальные, патентованные и широко рекламируемые средства.

Я подвинула подушку, чтобы поправить, рука наткнулась на плотный лист бумаги. Поколебавшись, я вытащила наружу рекламный проспект с большим разноцветным заголовком "ЦИТРЕЯ".

Нашли же, куда положить, а?! И опять же – пещерная психология! Как ещё назвать эти огромные буквы, первая из которых – розовая, вторая – жёлтая, потом – красная, фиолетовая и зелёная, последняя – "Я" – голубая. Почему бы не написать это название простым чёрным шрифтом?

Не хотелось даже открывать данный опус, но я от нечего делать лениво перелистнула несколько страниц. Обычная тягомотина, которую можно найти в любом рекламном проспекте – про обширные просторы и приветливых гостеприимных жителей. Более-менее полезные сведения оказались только на последней странице и то мелким шрифтом.

"Наименование по общегалактическому каталогу – Веста-5, официальное название – Цитрея. Планета с уровнем технического развития – "-12", тип развития – аграрный, в пределах планеты существуют 2 государства…"

Это можно пропустить – обычное политическое устройство любой планеты. Кто-то обязательно должен с кем-то воевать, то бишь соревноваться, конечно, иначе жить скучно и стимулов для развития – ноль. Так, теперь что?

"Административно-территориальное деление…"

Тоже пропускаем.

" Население – 20 млн. человек, официальные язык – французский и стандарт…"

Ага, теперь понятно, откуда "Жардэнроз". Я порадовалась за то, что хотя бы немного знаю язык, на котором писал Дюма и Гюго, Моруа и Ренар, кто-то ещё, так сразу всех и не упомнишь.

"…городское население – 7%, сельское – 93…"

Само собой, будет такое отношение, если планета аграрная.

"Исторические вехи. Освоение Цитреи началось в 2261 году…"

Ага, первая волна эмиграции. Старая планета, значит. Относительно, конечно, старая. Это хорошо. Есть такие планетки, которым лет десять-пятнадцать, они очень напоминают непомерно разросшиеся экспедиционные базы. Вот на таких жить уже точно невозможно, нет никаких условий.

"В 2583 году – дипломатический конфликт с управлением Навигации на Земле…"

А вот это уже очень даже интересно.

Фраза о "дипломатическом конфликте" могла обмануть кого угодно, только не меня, ибо я прекрасно знала, как обтекаемо иногда шифруют военные действия во всяких справочниках и энциклопедиях. Итак, двенадцать лет назад на Цитрее произошло что-то, о чём лишний раз писать не хочется.

Интересно узнать, что именно. Правильно сказал кто-то из великих в древности "Без прошлого нельзя знать будущего". Вот мы и попробуем узнать, чего ждать через шесть дней… Точнее, уже через пять, ночь полёта уже прошла.

Я допила кофе, набрала код, запуская в синтезаторе ещё один стакан, тот в ответ басовито загудел.

"Каюта второго класса, – подумала я, – чего ещё ожидать. Хорошо ещё, что педали крутить не нужно, вырабатывая электричество"

Я отбросила в сторону ненужный теперь проспект, в котором нельзя было найти ничего путного, включила персональник и запустила "Полную галактическую энциклопедию". Энциклопедия, действительно, была полной, обновлялась постоянно, иногда несколько десятков раз в сутки, я не зря гордилась этим уникальным справочником. На всей планете трудно было найти персональник, в который могло бы уместиться это издание во всём объёме. В мой оно умещалось, ещё и на прочие развлечения место оставалось.

Я набрала слово "ЦИТРЕЯ" и склонилась над монитором.