ГЛАВА 48

Первое, что удивило меня, когда я проснулась – полная тишина. Никто нигде не ходил, ни бегал, ни говорил, даже из окна не раздавалось ни единого звука.

Я никогда не страдала от отсутствия воображения и тут же представила, что все на Цитрее вымерли от какой-то загадочной болезни и я – одна – осталась живой.

Эта мысль была так неприятна, что меня передёрнуло и, всё ещё не открывая глаз, я снова прислушалась.

То, что сейчас слышно, в художественной литературе называется могильной тишиной.

Ладно, если допустить совершенно невероятное предположение, что все цитреанцы дружно решили, что на том свете гораздо лучше, чем на этом, дом – большой и деревянный – молчать не может. Он всегда живёт своей собственной жизнью. Особенно это заметно ночами. Здание скрипит и потрескивает всеми своими сочленениями, за обоями уютно шуршит какая-то биологическая мелочь, то-ли мыши, то-ли тараканы, а на чердаке, даже в полный штиль, постоянно шумит ветер.

Но сейчас даже этих фоновых звуков не слышно.

Я открыла глаза, увидела над собой белые пластиковые панели потолка – и тут же зажмурилась. Я точно помнила, что потолок в мишуткиной спальне – из обычной фанеры, выкрашенной в бледно-жёлтый цвет. У меня дома потолки голубые, очень высокие и нестандартной полукруглой формы. А потолки из белого пластика могут быть только в одном месте – в холле школы юных Навигаторов, в комнате, которую я делю на двоих с Бахмуровой.

Но ведь этого же сейчас не может быть, верно?

– Мишутка!

Никто не отозвался. Да я и не очень на это надеялась.

– Мишель, ты тут?

И снова в ответ тишина.

Я открыла глаза и уселась на кровати. Увиденное заставило меня усомниться, что я нахожусь в добром здравии: около соседней стены стояла Бахмуровская кровать, а на ней, позёвывая, сидела взъерошеная после сна Настюха.

– Ты чего орёшь? – Недовольно спросила она, протирая глаза. – Уже приехала? Почему так долго?

– Я… это… были некоторые проблемы…

– Что за Мишель? Ты меня ни с кем не перепутала?

– Да, перепутала… Есть у меня один знакомый…

Я отвечала автоматически, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Удавалось это мне, надо сказать, плохо. Того, что сейчас происходит со мной – однозначно – не может быть. Если вчера вечером я уснула на Цитрее, то сегодняшним утром не могу проснуться на Земле – это против всех правил здравого смысла.

– Какое сегодня число?

– Четырнадцатое. Сентября, – уточнила Бахмурова. – Может тебе ещё и год сказать? – Услужливо предложила она.

– Скажи, – согласилась я.

Бахмурова внимательно посмотрела на меня:

– Какая-то ты сегодня странная, – сказала она.

– Настюх, ты только не удивляйся: но это точно ты?

– По-моему, ты ещё не проснулась.

– По-моему, тоже, – ответила я и безропотно улеглась на прежнее место. Я даже успела закрыть глаза, прежде чем почувствовала на лбу ладонь.

– Ты чего?

– Мне показалось, у тебя температура. Ты себя как-то не очень адекватно ведёшь. Ночью приехала? Странно, что я не проснулась – я обычно сплю очень чутко.

Я промолчала. Если я начну рассказывать, что со мной случилось – Бахмурова первой побежит вызывать санитаров. Пока буду делать хорошую мину при плохой игре, а там, может быть, что-нибудь получится выяснить.

Я уселась на кровати, внимательно оглядела комнату. Стол, два стула, интернет-кресло, моё любимое кресло, шкафчик для одежды. Всё, вроде бы, реально – просто реальнее некуда.

Значит всё что со мной случилось, мне снилось? Нет, Бахмурова говорит, что я куда-то ездила. Или то, что есть сейчас, мне снится?

Я прошла по комнате, осторожно трогая подворачивающиеся под руку предметы, выпила воды из стоящего на столе кувшина, под конец даже украдкой ущипнула себя за ногу.

Больно.

Бахмурова квадратными от удивления глазами следила за мной, но ничего не говорила.

– Что-то мне сегодня не очень, – призналась я. – Голова какая-то странная.

– Я бы могла предположить, что ты переутомилась, – наконец заявила моя соседка, – но ты только что из дома. Значит – переотдыха…ла…сь… В нашем языке даже слова такого нет!

Болтовня Бахмуровой начала приводить меня в чувство.

– Сколько времени?

– Без пятнадцати восемь. Если бы ты не заорала как потерпевшая, можно было бы ещё сорок пять минут спать.

– Ладно, досыпай.

– Теперь уже не уснуть. Пойду умоюсь. Единственное, что хорошо, – в умывальнике сейчас никого нет.

Она ушла.

Я лихорадочно бросилась обыскивать комнату в поисках личных вещей. Спустя минуту я успокоилась – Бахмурова и моя память меня не обманывали – всё, что я забрала отсюда, когда уезжала в прошлый раз – отсутствовало. Значит, я отсюда всё-таки уезжала. Поговорю с ребятами – и закрою достоверность этого эпизода своей биографии. Постепенно проверю и все остальные факты. Пока же доподлинно известно только одно – сейчас я в "Штуке".

Ещё через минуту у меня появилось две новости, и – словно в анекдоте – одна хорошая, а другая плохая. Хорошая – я наскоро прикинула хронологию событий и поняла, что ни одного дня из моей жизни не выпало. То есть, вчера вечером я была на Цитрее.

Плохая новость – всё, что у меня осталось из моих вещей – это пижама, в которой я легла спать, персональник, который я перед сном положила под подушку, и говорящий робот, подаренный несколько дней назад Мишелем. Вся моя одежда, обувь, всякие необходимые мелочи, моя любимая черепаха, даже карта памяти – всё осталось на Цитрее! А на карте памяти, кстати сказать, столько всего… Блин! Там даже мой дневник! Если Мишутка отыщет способ его прочитать… Моё настроение, и так испорченное последними неурядицами, упало ниже уровня плинтуса.

Красная Шапочка – самая последняя сволочь! У меня не было ни капли сомнений в том, что мою доставку с Цитреи на Землю осуществила именно она – кому ещё остаётся! Сомневаюсь, что у кого-то ещё достаточно возможностей сотворить нечто подобное.

Когда Бахмурова вернулась из умывальника, я с похоронным видом проводила переучёт оставшихся вещей. Не набирался даже джентльменский минимум.

– Я ребятам сказала, что ты приехала.

– И что?

Моя подруга передёрнула плечами:

– Какие-то они все загруженные в последнее время стали. Учёба, что-ли, напрягает. Я уже почти половину вопросов выучила.

– За двенадцать дней?

– Тебя так долго не было? – Рассеянно отозвалась Настюха. – Я думала, прошло не больше недели. Время тут летит – просто жуть.

– Так что ребята сказали? – Продолжала допытываться я.

– Ничего они не сказали. Посмотрели сквозь меня и пошли по своим делам.

– СКВОЗЬ ТЕБЯ?! По каким это своим делам? Что за бардак у тебя тут творится!

– Почему – у меня?

– Я тебя назначила старшей!

– И что ты мне оставила? – Зло спросила Бахмурова. – Только должность – и всё? У тебя имеется влиятельный папочка, авторитет, деньги в конце-концов – а у меня – что?! И ты всерьёз надеялась, что я смогу управлять этими выродками?!

– Выродками? Быстро же ты сдулась.

– Ты меня оставила на пару дней! – Продолжала свои обвинения Бахмурова, – а исчезла на две недели! За это время я уже устала играться в старшую!

– У меня всё оказалось совсем плохо. – Поведала я. – Гораздо хуже, чем ты можешь себе представить. Если бы не случайность, я бы вообще месяца через три могла бы приехать. А могла бы и совсем не приехать!

Бахмурова ничего не ответила. И тут я подумала о деньгах. Я ведь обещала привезти Белохвостикову довольно приличную сумму. И что я теперь ему скажу?

– Ты слышала что-нибудь о моём папе?

– Слышала, – сухо отозвалась Бахмурова. – Я всё-таки десять лет на Земле живу.

– Я имею в виду – за последнее время.

– Ты прекрасно знаешь, что у нас тут полная изоляция – никаких новостей. Даже при Апокалипсис мы, наверное, узнаем самыми последними.

– Это ты загнула. У меня тут такое творится, что и Апокалипсисов никаких не надо.

– Что-нибудь случилось с отцом? – В тоне Бахмуровой послышались примирительные нотки.

– Да. – Мне не хотелось поддерживать разговор на эту тему, поэтому я переключилась на быт. – Во сколько вы собираетесь на занятия?

Задавая этот вопрос, я точно знала, что никуда не пойду; напротив – постараюсь избегнуть встречи с ребятами и как можно быстрее полечу домой. А по дороге постараюсь связаться с папой. Плевать на конспирацию – хватит, поигралась в шпионов, теперь пора начинать действовать решительно. И прятаться я уже устала. Если меня арестуют (за что, интересно?) – встречу обвинения с открытым забралом. Тем более, я ни в чём не виновата. Разве что улетела с Земли по документам на чужую фамилию. Но это пусть ещё попробуют доказать!

– Так во сколько вы собираетесь?

– В половине девятого. В актовом зале, как всегда.

– Рада, что хоть что-то не изменилось.

Я взглянула на часы – восемь. Нет, пожалуй, ускользнуть по-тихому, как это было в прошлый раз, у меня не получится. Ребята уже проснулись. Тогда попытаюсь свести общение к минимуму. Скажу, что пролетала по делам мимо школы и решила здесь переночевать, а окончательно прилечу сегодня вечером… а ещё лучше – завтра утром, чтобы времени было с запасом.

Если подумать над моей легендой, то это полная ерунда. Но больше в голову, как назло, ничего не лезло. Главное, чтобы никто не стал докапываться, где меня столько времени носило – вот на это я уже точно не найду, что ответить.

– Что Красная Шапочка?

– Она не "что" а "кто". Сказала бы я, кто она, но очки терять не охота.

– Сколько у тебя осталось?

– Сто двадцать.

Я пришла в ужас:

– Ну ты и транжира!

– У меня тормоза ЕСТЬ, – довольно спокойно сообщила Бахмурова, – когда этого требует ситуация, я могу промолчать. А ты не можешь. У тебя вместо тормозов – ускоритель. Ты бы все эти очки потеряла вообще за пол-дня.

Она в чём-то была права, поэтому я мысленно с ней согласилась, но не стала ничего говорить. Не в моих правилах публично признавать собственные ошибки.

– Кроме меня из школы больше никто не уезжал?

– Маришка хотела уехать, но я не отпустила. Сказала, пока ты не приедешь – никого никуда не выпущу.

– Это правильно, молодец.

Бахмурова зыркнула на меня так, что мне сразу стала понятно: в моих похвалах она не нуждается.

– Что у нас с завтраком?

– Наш пищевик давно пустой. Если хочешь – походи по комнатам, спроси у кого-нибудь – может чего найдёшь, – посоветовала мне Бахмурова (как мне показалось, со злорадством). – Ты, кстати, обещала зарядки привезти. Привезла?

– Они дома. К завтрашнему утру будут здесь.

– И как они здесь окажутся?

– Я сама их привезу.

– Ты снова поедешь домой?

– Да.

Я не стала распространяться по этому поводу, довольно бодро нацепила на шею полотенце и выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью. Первый, кого я увидела, это был Марек. Я уже привыкла, что он постоянно какой-то взъерошенный и испуганный, теперь же он превзошёл сам себя: сидел на диванчике перед своей комнатой, сжавшись и безумными глазами глядя на дверь. Он даже не почувствовал, как я подошла.

– Что с тобой?

Мальчик медленно посмотрел на меня. В его взгляде читался самый настоящий ужас. У меня по спине побежали мурашки.

– Что с тобой? – Затеребила я его за плечи. – Что случилось?

– Зайди в мою комнату! – Прошептал он. – И посмотри: там никого нет?

Я приоткрыла дверь, заглянула в проём, затем осторожно прошла туда.

– Никого! – Доложила я изнутри. – Вообще – никого.

Марек подошёл ко входу, но остался в коридоре.

– Лучше я сразу в школу пойду, – сказал он.

Я обратила внимание на его ноги:

– В тапочках?

– Всё равно, – пролепетал Марек, – это не важно.

И ушёл.

Я долго смотрела ему вслед, затем обратила внимание на интерьер его жилья, для чего мне пришлось зайти внутрь.

Здесь был такой же бардак, как во всех остальных помещениях. Чем больше я осматривала комнату, тем больше удивлялась. На столе в полном хаосе валялись бумаги, распечатанные очень мелким шрифтом, на них – обугленные дочерна детали разобранного пищесинтезатора, на самом видном месте – пол-стакан тёмного напитка, то ли крепкого чая, то ли слабого кофе.

Я подошла к столу, взяла один из листов и вчиталась в текст. Множество символов и цифр, распределённых между собой в самых нечитаемых комбинациях. Понятненько – распечатки компьютерных программ. Я видела такое пару раз у нашего компьютерщика в Одессе. Никитино хозяйство. Интересно, как он тут без меня.

Уже направившись к двери, я невольно бросила взгляд в другую часть комнаты, которая, как я помню, принадлежит Мареку, точнее – Игорю Кириллину (сам чёрт не разберётся, как его величать) – и остолбенела от удивления.

При знакомстве он сразу назвался психологом. Расхожая присказка гласит, что все психологи – немножко психи. Я в какой-то степени была с этим согласна, но только теперь поняла, насколько всё запущено в данном конкретном случае.

На аккуратно застеленной кровати Никитиного соседа лежал набор для игры в песочнице – маленькое ведро, два совочка, крохотное пластиковое ситечко; всё – пронзительно красного цвета. Если же учесть, что находился этот набор на тёмно-зелёном покрывале, получался контраст, мимо которого нельзя было пройти.

(Любой художник вам скажет, что любые два цвета имеют коэффициент контрастности. У одинаковых цветов он вообще отсутствует, а самый высокий он как раз у пары красный-зелёный, а не белый-чёрный, как могут подумать некоторые. Но это я так, к слову.)

Так вот, на этот детский наборчик я пялилась долго, минут, наверное, пять. Потом будто что-то меня толкнуло – я наклонилась и заглянула под кровать. Там, среди пыли и пары использованных носков, стояла небольшая картонная коробка. Особенно не задумываясь над этичностью своего поведения, я распахнула её – и тут мне стало по-настоящему плохо.

Внутри лежал комплект детской одежды. Тут не нужно иметь большого опыта, чтобы понять, что рассчитан он на совсем крохотного ребёнка, которому максимум пару недель. Маленький чепчик, совсем крохотные ползунки – чуть длиннее моей ладони, миниатюрная распашонка; вся одежда – пастельного голубого оттенка.

"Нет, то, что я сейчас вижу – этого просто не может быть! – Снова забилась в голове паническая мысль. – И то, что я тут очутилась, и эти непонятные вещи под кроватью Марека… Я просто сошла с ума. Или я сейчас на Цитрее и мне сниться сон. Как же мне прийти в себя, а?!"

Для верности я несколько раз больно ущипнула себя за плечо, и с нервным смешком подумала, это уже становится привычным жестом. В голове не прояснялось, напротив, всё окружающее стало видится чётче, со многими мелкими деталями, которых я раньше не замечала. Ковёр над кроватью Марека с прожжённой дырой, которая, как мне сразу показалось, появилась совсем недавно. Три одинаковых кроссовки, валяющиеся на полу, почему-то – только на левую ногу. Шикарный красный зонт, лежащий прямо посреди комнаты…

В коридор я выбралась, сжав виски ладонями. Руки мелко тряслись. Лицо у меня едва ли сильно отличалось от физиономии нашего психолога пару минут назад.

Само собой, до умывальника я так и не добралась – влетела в нашу комнату и принялась тормошить Настюху, которая прихорашивалась перед зеркалом:

– Что здесь происходит?! Ты можешь мне объяснить, что здесь происходит?!

Бахмурова окончательно уяснила для себя, что я абсолютно неадекватна, поэтому решила не удивляться ничему, что бы я ни выкидывала. Как-то иначе трудно объяснить тот факт, что она посмотрела на меня спокойно, словно на холодильник, и спокойно сообщила:

– Начнём с того, что у нас всё в порядке, за исключением того, что моя соседка по комнате сошла с ума, но тебе это, надеюсь и самой известно. А так – всё в норме.

– Ты к Мареку заходила?!

– Зачем? – Бахмурова была так невозмутима, что я сама невольно сбавила обороты.

– Ты здесь старшая, поэтому должна наблюдать за порядком.

– Когда ты была старшей, ты не больно-то бегала по комнатам! – Огрызнулась моя подруга. – Да и какая из меня старшая!

– У тебя всё в порядке?

– Наконец-то, – кротко отозвалась Бахмурова. – Я уж думала, что ты этого вопроса никогда не задашь. У меня – всё. А вот что касается остальных…

Она замолчала. Я поторопила:

– Ну, что с остальными?

– Да ничего. Странные они какие-то. Кит в школе дни и ночи пропадает. Утром, когда мы собираемся, он, оказывается, уже там, вечером, когда ложимся спать – он ещё там.

– Кто-кто?

– Никита. Мы его Китом зовём.

– Какой он Кит, – с деланным пренебрежением отозвалась я, – максимум – Китёнок. На большее не тянет. И что он делает в школе?

– Откуда мне знать! Говорит, что учится, только что мне в это не очень верится. Лёша Дронов вообще перестал в холл приходить, И, мне кажется, он почти не спит и не ест. Ходит весь какой-то зелёный и жутко замученный . Того и гляди в обморок грохнется. Ещё три девчонки тоже начинают сдавать.

– Напряжённая учебная программа, – в тему вспомнила я слова Красной Шапочки. – Может в этом дело?

– Вряд ли они столько сил отдают учёбе. Я не особенно напрягаюсь, а почти все вопросы уже выучила.

– Ты просто чуточку умнее, чем все остальные. – И, чтобы Бахмурова не очень радовалась, поспешила добавить. – Это во-первых. А во-вторых, ты просто хвастаешься.

– Очень надо!

Наш диалог завершился на мажорной ноте. И поди разберись, кто из нас двоих был в этом виноват.

 

ГЛАВА 49

Ровно в половине десятого я зашла в актовый зал. Из сорока ребят, которые должны быть там в соответствии со списком, едва ли набралось три десятка. Главных персонажей, как я сама для себя называла Никиту, Марека и Белохвостикова, не было. Не увидела я и Маришу с её неизменным спутником Ромкой.

"Прогуливают, значит, – отметила я, – хреново тут стало с дисциплиной. Ладно, вернусь – наведу порядок"

Не было особенных восторгов, да и никакой враждебности я не почувствовала, короче, встретили меня нейтрально. Пару человек даже поздоровались – остальные привычно уселись на места зрителей, ожидая каких-нибудь действий с моей стороны.

Я поднялась на сцену, не совсем представляя, что следует делать и о чём говорить. И сразу вспомнила, что точно так же я тут стояла здесь в самый первый день. Кажется, с тех пор прошла целая вечность, на самом деле – всего ничего

С высоты я обозрела всех наших ребят сразу и вдруг поняла, как сильно они изменились с тех пор, как я их видела в последний раз. Раньше они переговаривались между собой, смеялись, бродили по залу туда-сюда, теперь же просто сидят как глиняные истуканы и смотрят на меня. Причём – молча. А это здорово нервирует.

– Ребята, я вынуждена извиниться за мой неожиданный отъезд и за долгое отсутствие, – я опустила глаза и несколько путано принялась объяснять. – У моего папы возникли серьёзные проблемы – и мне пришлось надолго задержаться. Сегодня ночью я вернулась, но мне нужно ещё раз съездить домой – сегодня вечером или завтра утром я вернусь.

– И опять на неделю исчезнешь, – сказал кто-то из зала. – Сидела бы лучше тут.

– У нас пищесинтезаторы совсем не работают, – пожаловался второй голос. – Мы уже несколько дней на одной воде, даже без хлеба, сидим.

– И деньги для Белохвостикова! – Выкрикнул третий. – Он уже грозился сделать подставную контору, взять большой кредит и уйти на дно.

Я поискала глазами Белохвостикова – в зале его не было.

– Я сейчас кому-то залягу на дно! – Пообещала я. – За хвост – и головой об стену! Я за этими деньгами как раз и еду. И за зарядками. И ещё много за чем. Всё это уже дома – осталось только привезти.

– Давай-давай, вези, – разрешил первый голос. – И побыстрее, а то мы скоро друг друга начнём есть.

Я поймала себя на том, что напряжённо вслушиваюсь в интонации активистов – и разозлилась на себя – ещё не хватало бояться своих же!

– Надеюсь, ещё день без меня протянете, – в моём голосе никто не заметил сарказма (да и откуда ему было там взяться) – а завтра утром я буду с вами и буду решать ваши проблемы.

По поводу "с вами" и "ваши проблемы" я, допустим, перегнула палку, но моя речь оказала нужное действие – окрики с места прекратились.

– Всё, ребята, идите учиться, а я – домой. Удачи!

Я ожидала, что кто-нибудь скажет "тебе тоже", но все промолчали. Это обидело меня чуть ли не больше, чем всё происшедшее в этой школе вместе взятое.

Глядя в пол, я вышла из актового зала и начала подниматься на второй этаж. В конце лестницы я встретила Никиту. Точнее, не встретила, а чуть не наступила на него – мальчик сидел на самой верхней ступени, устроив локти на колени, а подбородок – на сплетённых пальцах рук.

– Ого, Иванова, – тихонько удивился он. – Наотдыхалась? Решила чуть-чуть поучиться? Подумай ещё раз – тебе это нужно? Ехала бы ты обратно, а? Без тебя тут гораздо спокойнее, чем с тобой.

– Ещё один "доброжелатель", – вздохнула я, глядя поверх головы местного начальника службы безопасности. – На редкость неудачное утро. Только что в актовом зале чуть не побили, не успела отдышаться от негативных эмоций – и тут ты со своими шуточками.

– Половина наших тебя уже в лицо забыла, – сообщила Никита. – А вторая половина помнит твою физиономию только для того, чтобы набить её, за тот рацион, который ты нам организовала.

– Сами бы могли додуматься и в каком-нибудь ближайшем магазине купить зарядки – они стоят копейки.

– Не все же такие шебутные, как ты – в голову что-то стукнуло – и она учесала на две недели чёрт знает куда.

– Это называется "лёгкая на подъём", – поправила я.

Мы ещё немного попикировались, и через пару минут я поняла, что Никитка за время моего отсутствия нисколько не изменился.

– Что происходит у вас в комнате? – Наконец задала я мучавший меня вопрос.

Никита недоумённо уставился на меня:

– В смысле?

– Пойдём – покажу!

– Пойдём.

На Никиту младенческие принадлежности не произвели особенного впечатления. Он с какой-то брезгливостью приподнял за шнурки крохотные детские пинетки, бросил обратно на кровать.

– Не вижу ничего странного. Марек – псих ещё тот. Вот если бы тут всего этого не было, я бы начал опасаться – где он всякие свои штучки прячет.

– Свои штучки?! – Взвизгнула я не своим голосом. – Ты не видишь ничего странного?! Я в тебе ошиблась!

– Ого, – тихонько удивился Никита. – Вот с этого места поподробнее.

Я не обратила внимания на его издевательский тон.

– Я решила, что ты – единственный, кто остался нормальным в этой дебильной школе, теперь вижу, что была не права! Пошёл вон!

– Куда? Это моя комната.

– Тогда я пойду вон! В смысле… просто… пойду…

Никита наблюдал за мной снисходительно, словно папа – за малолетним отпрыском.

– Сядь, – вдруг сказал он. – И не суетись.

Неожиданно сама для себя я подчинилась и плюхнулась на первый подвернувшийся стул. Никита устроился рядом.

– Ты вообще в курсе, сколько он всего сюда привёз? Причём такого, что ни одному нормальному человеку в голову не придёт тащить с собой с другого конца глобуса? В первую же минуту, как только он начал свои вещи раскладывать, я сразу понял, что он – полный придурок.

– Поэтому ты к нам в комнату и прибежал? – Вспомнила я.

– Полный придурок! – С убеждением повторил Никита. – Я спать с ним в одной комнате боюсь!

– Его ненормальность в чём-нибудь выражается?

– Он – асоциальный тип, – продолжал Никита свои обвинения. Мальчик был не в силах остановится, встретив благодарного слушателя. – Он – из тех, кто может пописать в раковину, нимало не стесняясь, что рядом кто-то есть.

– Он при тебе хоть раз это делал? – Уточнила я.

– Не делал, потому что здесь раковины нет! Но это не важно; была бы – сделал, я уверен. И говорить с ним вообще ни о чём нельзя – я пробовал. Ему даже повода не нужно давать – обольёт грязью, смешает с грязью и окунёт…, – он запнулся.

– … в грязь, – подсказала я. – Слишком много повторений однокоренных слов в одном предложении. У писателей за это членский билет на шесть месяцев отбирают.

– Я не писатель! – Буркнул мальчик. – И вообще, я тебе серьёзные вещи говорю, а ты…

– А я издеваюсь над тобой, – снова докончила я. – Плохая я, да? Куда хуже Марека.

Никита мрачно поглядел на меня, демонстративно плюнул себе под ноги и выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью.

Я хмыкнула – территория осталась за мной. Вот и говорите после этого, что я – не политик. Даже прославленный Бисмарк вряд ли бы смог завоевать два десятка квадратных метров за полторы минуты.

Вернувшись к себе в комнату, я принялась бродить из угла в угол, обдумывая план дальнейших действий.

Всё-таки что ни говори, но человеческая психика – очень гибкая вещь. Двенадцать часов назад для меня не было большей проблемы, чем встретить отца Мишутки и внятно объяснить, каким образом я оказалась его дочерью. Теперь, за одну ночь переместившись на другой конец галактики, я тут же с головой окунаюсь в школьные проблемы – и Мишутка с его родственничками теперь где-то на периферии сознания.

Ладно, хватит раздумывать, пора действовать. Во-первых – папа. Нужно узнать, где он, что с ним, и не нужна ли ему моя помощь.

Меня здорово нервировала детская одежда на Марековой кровати, поэтому у Никиты я надолго не задержалась. Кстати, уж не её ли испугался наш почтенный психолог? Я бы от такого подарка тоже потеряла бы самообладание, но только не до такой степени, чтобы бояться войти к себе в комнату. Тем более, Никита говорит, что Марек сам привёз её с собой…

Как же тут всё запутанно!

Оказавшись у себя в комнате, я начала собираться. Точнее – хотела начать, но поняла, что собирать мне особенно нечего. Взяла своё удостоверение – на сей раз правильное, именно моё, тут же вспомнила, что поддельное, на имя Кати Брагиной, осталось на Цитрее.

Да уж, сама того не желая, я создала всей семье дяди Альфреда множество проблем. Если Виктор Иванович официально начнёт мои розыски, а не сделать он этого не сможет, сначала ему нужно будет доказать, что там жила именно я, а не кто-нибудь ещё; потом домашние будут объяснять, каким образом я оказалась: и на Цитрее – в общем, и в этом доме – в частности, зачем я приехала и что именно я делала…

В общем, развлечений на пару месяцев им обеспечено. А если подтянется какая-нибудь земная служба безопасности, то и на подольше. Главное, когда всё это докатится до меня, вылавировать без потерь. Впрочем, времени ещё много, успею выбрать линию поведения, успею сообразить, что можно говорить, что – нельзя.

В дверь постучали.

– Кто там?

– Можно? – Послышался голос Никиты.

– Заходи.

Мальчик зашёл в комнату, прошествовав к креслу и тут же плюхнулся в него, вольготно закинув ногу на ногу.

– Что у тебя? – Спросила я.

– Я просто подумал, что если ты сейчас уедешь и снова пропадёшь на две недели, то мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, где ты была в первый раз.

– Скажу – не поверишь.

– Поверю, – успокоил меня Никита. – За то время, что тебя не было, тут столько всего произошло, что теперь я поверю во что угодно.

Мне очень-очень хотелось поделится с кем-нибудь своими приключениями, и начальник службы нашей безопасности был для этого идеальным персонажем. Меня останавливало только осознание того, что вряд ли он сможет прямо сейчас объяснить, что именно со мной произошло. А что нужно делать дальше – об этом и я сама знала: ехать домой и разбираться с тем, что у нас там творится, на месте.

– У моего папы серьёзные проблемы.

– У него других и не бывает. Или я не прав?

– В принципе, прав. Но на сей раз они ОЧЕНЬ серьёзные. Его заключили под стражу.

– За что?

– За финансовые махинации. Которых на самом деле не было.

– Это он так сказал?

– Это я так думаю.

– Ладно, поехала дальше.

– Папа успел предупредить меня и я успела улететь с Земли.

– Зачем? Что ты натворила?

– Ничего, – вздохнула я. – Совсем ничего. Просто папа сказал, чтобы я уехала – и я уехала.

– Своей головой думать нужно, а не папиной. Догоняют того, кто убегает. Не знаю, что там у него случилось, до сюда новости не доходят, но до тебя могут докопаться только из-за того, что ты начала прятаться. Невиновные так себя не ведут.

– Теперь я это понимаю.

– И кто тебя надоумил вернуться?

– Ты даже не представляешь, где мне пришлось побывать!

– Это не принципиально! – Отмахнулся Никита.

– На Цитрее.

– Это где?

– На другом конце галактики. Я туда пять дней летела.

– У твоего отца там знакомые?

– Мне так не показалось. Его там никто не знает. Точнее, о нём знают, но не больше того, что передают по визору.

– Зачем же он тебя туда послал?

– Не представляю.

– Странно.

– А самое загадочное, что вчера вечером я заснула там, а сегодня проснулась уже тут. А все мои вещи остались на Цитрее.

Никита некоторое время переваривал услышанное.

– Ты ничего не путаешь?

– Мне бы очень хотелось что-нибудь напутать…, – я не договорила и безнадёжно махнула рукой. И так всё было понятно.

– Не понимаю, зачем она меня с Цитреи сюда вернула?

Никита не спросил, кто такая "она" – понял.

– А я не понимаю, зачем отец вообще отправил тебя туда… Кстати, – мальчик вскинулся, словно ему в голову пришла неожиданная мысль, – ты уверена, что это был именно он?

– Уверена. У нас с папой на подобные форс-мажорные обстоятельства есть некоторые тонкости. Я не могла его перепутать с кем-нибудь ещё.

– Он сам тебе звонил?

Я отрицательно покачала головой.

– Тогда что ты мне тут вообще мозги забиваешь!

– Это был человек от папы – я в этом уверена. Он назвал правильный пароль.

– Пароль! – Фыркнул Никита. – Дай мне час времени – и я все твои пароли разузнаю – было бы желание. Вот увидишь – твой отец не имеет никакого отношения к твоей поездке!

– Договорились. На что спорим?

– На моё доброе имя. Ты сейчас к нему?

– Да.

– Я с тобой.

У меня отнялся язык от такой наглости.

– Чего ты молчишь – собирайся!

– Ну и зачем ты мне там нужен? Без защитников обойдусь!

Говоря так, я кривила душой: протектор в лице Никиты мне очень даже не помешал бы.

– И не собираюсь. Как я понимаю, обстановка дома у тебя не самая спокойная, может быть тебя даже задержат для выяснения всех обстоятельств. А ребята – голодные. Белохвостиков рвёт и мечет. Если у тебя что-нибудь не сложится, я возьму деньги, зарядки для пищевиков – и привезу сюда.

– Там много всего, – предупредила я.

– Мелочи. Справлюсь. Или ты сама всё хочешь перебросить сюда?

Я помотала головой:

– Не, не хочу!

– Тогда собирайся. У меня дел немерено, а тут ещё ты…

Я проглотила обиду. Будто это я напрашиваюсь к нему в попутчицы, а не он ко мне. Но с моим многочисленным скарбом одной мне не справиться – это даже не обсуждается, поэтому придётся мириться с неизбежным. Лучше уж Никита, чем кто-нибудь ещё. Скажу честно: он мне понравился, и даже очень, но когда он начинает строить из себя этакого крутого парня, которому всё нипочём – это здорово раздражает.

Сборы, я уже говорила об этом, много времени не заняли – собирать было нечего. Никита тоже был налегке – куртка, джинсы, панама, небольшая дорожная сумка через плечо.

– Ну, что, готова?

– Готова.

– Пойдём!

Наш холл был пуст, по дороге мы тоже никого не встретили. Как только мы преодолели КПП, Никита тут же принялся набирать номер вызова на мобильнике.

– Думаешь, тут связь уже работает?

Он так взглянул на меня, что я сразу пожалела, что взяла его с собой. Нашёлся, спутничек, на мою многострадальную голову!

Я, впрочем, оказалась отмщена – его телефон так и не заработал. Нужно применить элементарную логику: если бы уже за пределами КПП телефоны работали, тут бы выстраивались ряды жаждущих пообщаться со своими родственниками.

На стоянке томился один-единственный грав, изрядно побитый, с облезшей краской, из трёх сигнальных фар две не работали. Впрочем, выбора у нас не было – мы загрузились в него.

– Полетим на автопилоте! – Сразу предупредила я, предположив, что Никита не упустит возможности продемонстрировать мне свои навыки пилотирования. По тому, как он фыркнул, я поняла, что оказалась права.

Программу на пульте я набрала сама. Тут не пришлось даже думать – "Греция, остров Лимнос". С папой мне нужно встретиться во что бы то ни стало, но где он сейчас – это вопрос довольно сложный. В любом случае пролететь мимо летней резиденции у меня не получится – все купленные для школы вещи именно там. Надеюсь дядя Боря сумел ими правильно распорядиться и сложить в каком-нибудь сухом месте. Не хотелось бы всё это заказывать ещё раз.

Вспомнив про дядю Борю я помрачнела. Как я буду теперь смотреть ему в глаза, особенно после того как подставила его своим побегом. Разборки тут были, думаю, ещё те – мало никому не показалось.

– Всегда хотел посмотреть, как Навигаторы живут, особенно твой папуля.

Было бы наивно полагать, что Никита полетел со мной только для того, чтобы мне помочь.

 

ГЛАВА 50

Едва грав поднялся над землёй и, слегка порыскав в воздухе, взял нужное направление, я схватила телефон и принялась вызывать папу.

Он ответил почти сразу же.

– Полина, ты?

– Кто же ещё! – Я завопила так, что Никита вздрогнул и сразу же полез в карман за своими мобильником. Я на него уже не обращала внимания.

– Папуля, ты где?!

– В Одессе. А ты?

– Лечу на Лимнос! Мне нужно с тобой встретится!

– Вряд ли это получится.

Голос папы был неестественно напряжён, нетрудно было догадаться, что рядом кто-то есть.

– Ты всё ещё под арестом? – Мой голос дрогнул.

– Нет! – Быстро ответил он. – Вчера всё закончилось. Меня оправдали по всем пунктам.

– Я рада за тебя! Тогда почему…

– У ТЕБЯ как?

– Я очень надеялась тебя увидеть. Теперь даже не знаю, что делать…

– Какая сумма тебя устроит?

Я молчала целую минуту, прежде чем смогла выдавить из себя:

– Как ты догадался?

– Я знаю тебя не первый год, – спокойно ответил папа. – И даже не второй. Миллион? Два? Три?

– Полтора.

– Само собой, в долг?

Я сокрушённо кивнула, забыв, что папа меня не видит, потом спохватилась и промямлила, что, мол, да, конечно, в долг, пол-года, или, максимум, на год.

– Я понял. Сегодня вечером встретимся на твоей платформе, там я переведу тебе деньги.

– Лучше на твоей!

– Договорились. Восемь по Гринвичу

Папина краткость много раз экономила время не только ему самому, но и его собеседникам. Если бы папуля принялся расспрашивать меня, почему я не могу принять его на своей платформе, пришлось бы долго и путанно рассказывать о событиях, происшедших на сайте "Джунглей" – вряд ли это подняло бы настроение кому-нибудь из нас.

Закончив разговор, я с видом победительницы посмотрела на Никиту, который наконец-то дозвонился до своих домашних и бубнил, что у него всё в порядке, там просто связи нету, что он всего на несколько часов вырвался по делам, и залететь домой у него нет "ну-у, ваще никакой возможности". В общем, ничего интересного он не сказал.

Некоторое время мы летели молча. Никита не выдержал первым.

– Что с отцом?

– Оправдали. Полностью.

Мальчик скривил губы в улыбке:

– А тебя не настораживает, что проблемы у папы начались сразу, как ты поступила в школу?

– Ты думаешь, это как-то связано?

Он пожал плечами и безразлично уставился в окно. Вот как с ним разговаривать – ума не приложу. Что там он говорил по телефону? "Вырвался на пару часов"? Как бы не так! Мне нужно терпеть его общество по крайней мере до завтрашнего утра! Даже не знаю, чем закончится наш дуэт; подозреваю, обратно приедет один из нас. В голове мелькнула идиотская мысль: прямо сейчас сбросить моего попутчика вниз и забыть его как страшный сон – человечество ещё скажет мне "спасибо".

Останавливали меня только две вещи: во-первых, по складу характера я пацифистка и предпочитаю разрешать конфликты вербально, а не грубой физикой; во-вторых, несмотря на несносный характер, Никитка мне нравился. Тут уж ничего сделать было нельзя, сердцу, как известно, не прикажешь.

– За пару часов мы не успеем, – сказала я, не скрывая злорадства, – мы даже до вечера вряд ли справимся. До сегодняшнего. Мы вернёмся в школу только завтра.

– Я знаю, – спокойно отозвался мой спутник. – Или ты поверила в то, что я мамке говорил?

На языке у меня завертелась всякая нецензурщина, и только большим усилием воли я сдержалась.

Он невыносим!

Я откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза, и сквозь опущенные ресницы принялась наблюдать за своим спутником. Тот скучал недолго: вытащил из рюкзака персональник и принялся сосредоточенно набивать какой-то текст. Я попыталась рассмотреть, что он пишет, но у меня ничего не получилось. Незаметно для себя я задремала и проспала всю дорогу, проснувшись только от звука зуммера.

Не сразу сообразив, где нахожусь, я завертела головой. За пределами грава шёл сильный дождь. Тугие струи били в силовое поле и сплошным потоком стекали назад, полностью закрывая обзор. Никита сидел в той же позе, в какой я его оставила.

– Мог бы разбудить! – Упрекнула я.

Он даже не оторвался от монитора:

– Зачем, если ты и сама проснулась?

Всё! Решено! Теперь буду его игнорировать! Даже если заговорит со мной – буду молчать, делая вид, что не слышу. Пусть сам поймёт, каково это…

Зуммер гуднул ещё раз: на бортовой компьютер вторично поступило требование кода доступа.

– Начальник службы безопасности нашей резиденции, – пояснила я. – Раньше пропускал гравы без всякой проверки, но после некоторых событий начал соблюдать правила, что радует. Что же, не будем ему препятствовать.

Я отстучала на клавиатуре комбинацию цифр и букв. Динамик компа на несколько секунд замолчал.

– Назовите имя и цель визита.

Голос оказался совершенно незнакомым.

– Ого! – Тихонько удивилась я, и внутри зашевелились нехорошие предчувствия.

Никита, наконец, соблаговолил обратить на меня своё внимание:

– Что случилось?

– На пульте сидит кто-то незнакомый.

– А ты что, всю охрану знаешь?

– Чего их знать, пять человек. Или десять. Но на пульте, как правило, всегда начальник охраны.

– Не спит, не ест, даже в туалет не ходит, так и сидит? – Не поверил мальчик.

– Вроде того.

– Назовите имя и цель визита, – терпеливо повторил голос в динамике.

– Полина Германовна Иванова. – Объяснять, зачем я приехала к себе домой, мне показалось излишним.

– Введите личный код.

– С каких это пор здесь стали такими принципиальными? – Не выдержала я.

– Введите личный код, – невозмутимо потребовал тот же голос.

Я недовольно фыркнула, но код ввела.

– Пора бы уже запомнить мой голос!

Ответ не отличился задушевностью и оригинальностью:

– Доступ разрешён.

Наконец внизу показались песчаные отроги Лимноса.

– "Возвращение блудной дочери", – объявила я свой приезд. – "Не ждали". Сразу две картины. Совокупно.

– Пытаешься блеснуть своим отсутствующим чувством юмора? – Хмыкнул Никита.

– Очень надо! – Окрысилась я.

И снова между нами будто пробежала чёрная кошка, хотя особых поводов вроде не было.

На самОм острове солнце сияло вовсю, по глубокому синему небу бежали плотные облака, но было видно, что дождь только что прошёл: мокрая листва ярко блестела под выглянувшем из-за туч солнцем. Грав припарковался на самой ближней к резиденции стоянке. Невзирая на не очень уютную осеннюю погоду, громко гомонили птицы и стрекотали цикады. Здесь продолжалось самое настоящее лето.

– Это и есть твои родные пенаты? – Саркастически осведомился Никита.

– Мои пенаты в Одессе, – не менее язвительно ответила я. – Здесь – просто дача. Это во-первых. А во-вторых, пенаты – это "родной дом", поэтому "родные пенаты" – тавтология – один из признаков некультурной речи, если ты не в курсе.

У Никиты пропал дар речи – понять иначе это было нельзя; по крайней мере, он открыл и закрыл рот, ничего при этом не сказав. Даже не представляла, что когда-нибудь доживу до этого благословенного времени.

Я по-хозяйски оглядела припаркованные в аккуратный ряд гравы. Восемь штук, все – чисто вымыты и ярко блестят свежевыкрашенными поверхностями. Что же, тут полный порядок. Радует, что в отсутствии хозяйки жизнь в резиденции идёт своим чередом. Радует, но почему-то немножко обидно.

Никита озирался вокруг с таким видом, словно хотел присвистнуть или сказать "Ого, это всё твоя дача?". Но он молчал – не хотел меня радовать своим удивлением.

Мы прошли по аккуратной асфальтной дорожке. Мой спутник, пока рассматривал стоящие по обеим сторонам скульптуры, на очередном повороте чуть на влетел в дерево.

– Римские боги? – Уточнил он.

– С правой стороны. С левой – греческие. Или наоборот. Я не сильна в древних религиях.

– Они там практически одинаковы, – авторитетно заявил мальчик, – у них только имена различаются.

– Любишь ты по всякому поводу эксперта из себя строить.

– У меня это получается, – самодовольно кивнул Никита, – И, что самое интересное, мне все верят, ибо я много чего знаю.

– Лучшая реклама – самореклама? – Съехидничала я.

– Было бы, чего рекламировать.

Когда мы прошли мимо рукотворного водопада, Никита, наконец, устал пыжиться и стал похож на деревенского малыша, впервые в жизни попавшего в магазин игрушек – вертел головой на триста шестьдесят градусов и негромко что-то восклицал.

Через несколько минут среди ветвей мелькнул отблеск солнца на стекле резиденции.

– Вот мы и дома, – сказала я. – Точнее – я дома.

"…а ты – в гостях – не забывай об этом" – Это я уже не проговорила, а додумала. Брякнуть нечто подобное было бы слишком невежливо.

 

ГЛАВА 51

Я ожидала, что Борис Емельянович будет стоять на на крыльце, делая вид, что оказался тут совершенно случайно – так всегда случалось, когда я появлялась на острове. Сейчас меня никто не встретил: около входа никого не было. Окна безучастно смотрели в пространство толстыми силовыми линиями стёкол, отражая парковые деревья.

"Обиделся, что ли? – Помрачнела я. – Похоже, да. Тут любой бы обиделся. Ладно, он мужик отходчивый, извинюсь – сразу простит. Но всё равно неприятно, что так получилось. Подарить ему что-нибудь, что ли?"

Мне не часто приходилось извинятся, поэтому я только могла предполагать, как это делается.

Мы взошли по широким точёным ступеням, я едва не споткнувшись на последней – отвыкла за долгое отсутствие, положила руку на замок – дверь тут же растворилась в воздухе.

Про силовой барьер я, как всегда, забыла, и даже не заметила, как мы прошли через него, только по движению воздуха за спиной поняла, что вход снова перекрыт.

Проходя мимо окна "аквариума", я остановилась и, прищурившись, принялась разглядывать внутренности дежурки. Широкоплечая фигура, которую удалось различить через затемнённое стекло, ничем не напоминала до боли знакомые контуры старшего охранника.

Ногтем указательного пальца я легонько постучала в стекло. Силовое поле чуть прогнулось под пальцем, в разные стороны разбежались красивые фиолетовые круги.

Фигура чуть нагнулась, стекло исчезло – я от неожиданности ойкнула, увидев перед собой крупное чернокожее лицо.

– А где Борис Емельянович?

– Его нет, – глухо ответил охранник.

– А где он?

– В отпуске.

– И когда он будет?

– Не знаю.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вникнуть в суть происходящего. Подтверждались мои самые худшие опасения.

– Кто вместо него?

– Я.

– Ну-ну, – с изрядной долей скепсиса я оглядела собеседника с головы до ног, насколько это позволяло его сидячее положение и высокий стол. Этого парня я уже видела – если мне не изменяет память, именно он дежурил в тот день, когда мне пришлось убегать. – Попроще никого не могли подобрать?

– Задавать подобные вопросы вне вашей компетенции, Полина Германовна, – спокойно ответил охранник.

С дядей Борей было проще – с ним хоть можно было поболтать. А тут ощущение такое, будто общаешься с искусственным интеллектом.

Ладно, теперь бы Никиту протащить на территорию дома – чувствую, с этим будет проблем больше, чем с моим побегом.

– Это – со мной, – небрежно кивнула я в сторону мальчика. – Пошли, Никит!

– Документы!

– Какие, чёрт возьми, документы! – Взорвалась я. – Вы не видите, что это ребёнок!

По поводу ребёнка – это я, конечно, преувеличивала – то, что Никита супер – это было видно невооружённым глазом.

– Без эмоций, господа, вот моя ксива! – Никита протянул в окошечко удостоверение супера.

Охранник взял карточку.

– Фамилия, имя, отчество, – задал очередной вопрос чернокожий дознаватель.

Тут уже мой спутник начал выходить из себя.

– Вы что, читать не умеете? – Тихо спросил он.

– Фамилия, имя, отчество, – невозмутимо повторил негр.

– Никит, не кипятись, – попросила я, – иначе мы тут до вечера будем стоять. Крикливый Никита… Как у тебя отчество?

– Максимович! – Буркнул мальчик.

– Цель визита?

Через десять минут Никита, слегка взъерошенный после неожиданного допроса, взял обратно своё удостоверение и был пропущен на территорию дома

Я наклонилась к окошечку:

– Где Борис Емельянович?

– Я вам уже отвечал на этот вопрос: в отпуске.

– Когда он вернётся из отпуска?

– Не знаю.

– Кто ты вообще такой?

– ВРИО начальника охраны резиденции.

– Тогда ты должен обязательно знать, когда у Бориса Емельяновича заканчивается отпуск.

Резонный с моей точки зрения аргумент не возымел никакого действия.

– Это не входит в круг моих обязанностей.

– Да неужели? – Я использовала весь возможный сарказм. – А вот дядя Боря знал графики отпусков всех своих сотрудников.

– Потому что сам их составлял, – невозмутимо парировал чернокожий охранник. – А я исполняю обязанности начальника службы безопасности. Временно, – он подчеркнул последнее слово.

– Ты врёшь! – Безапелляционно оборвала я его. – О том, что ничего не знаешь. Где Борис Емельянович?

– Дома. – Последовала пауза. – Наверное.

– Адрес!

– Не скажу, – равнодушно бросил охранник, лениво откидываясь назад.

– Через десять минут тебя здесь не будет – мило улыбнувшись, пообещала я и помчалась к себе в комнату, нимало не позаботившись о спутнике, который не отставал от меня ни на шаг.

Внешне это не в чём ни выражалось, но внутри у меня всё кипело от негодования. Подумать только – какой-то негр сидит на месте Бориса Емельяновича и смеет настолько нагло себя вести. Да на всей планете не найдётся и пяти человек, которые отваживаются на такое (и один из них, кстати сказать, – сам Сенатор).

– Тут все такие? – Спросил Никита.

– Это они без меня распустились. Пока я тут жила – всё было нормально.

– А кто такой Борис Емельянович?

– Старый начальник охраны.

– Мой коллега?

– Что-то вроде того.

– И что с ним случилось?

– Тебя это не касается!

– Ага, – кивнул мальчик, – всё понятно.

– Что – понятно?

– Его попёрли с работы после твоего побега, вот ты и психуешь.

Я остановилась, словно наткнулась на стену и медленно обернулась.

– Держи свои догадки при себе, иначе через десять секунд вылетишь отсюда как пробка из шампанского.

Мой тихий голос, а главное – смысл высказывания, произвёл на Никиту впечатление – он поскучнел и больше ничего про Бориса Емельяновича не вспоминал.

Замок на двери оказался новым. Я вспомнила, что при побеге сломала старый, и испытала лёгкое беспокойство. Приложила руку к замку – так и есть, дверь осталась закрытой. Поменяли замок на новый, а прямого доступа к нему у меня не было

Стараясь сдерживать рвущиеся наружу эмоции, я поднесла к губам руку с мобильником.

– Вахта на даче!

На самом деле номер назывался как-то по-другому, но умный телефон меня понял и соединил правильно.

– Начальник службы безопасности. Слушаю.

– ВРИО начальника!

– Пусть будет так.

– Открой дверь!

– Введите код доступа! – Ответил уже знакомый голос.

– Ты что – издеваешься?! – Вскипела я. – Моего голоса запомнить не можешь?!

– По уставу, при вызове по мобильной связи необходимо требовать код доступа, – бодро отрапортовал негр.

– Сейчас я тебе покажу код доступа!!! – Совсем уже некрасиво взвизгнула я. Забыв выключить мобильник, я помчалась обратно, но, сделав несколько шагов, обернулась. Дверь медленно открывалась. Судя по всему, нового ВРИО начальника службы безопасности в детстве никто не ронял – один из основных инстинктов – самосохранения – у него сработал безукоризненно.

Комната показалась гораздо меньше, чем она была две недели назад. Всё – и кровать, и столы, и стулья, и вообще все предметы обстановки – выглядели почти игрушечными.

"Неужели я так подросла? – Про себя удивилась я. – Жуть! А если бы я только через год сюда вернулась? Вообще бы пришлось на четвереньках сюда заползать!"

Действуя совершенно автоматически, я бросила горсть корма рыбкам, открыла клетку, в которой жила Чапа, вспомнила что черепаха осталась на Цитрее, и резко помрачнела. Мишутка – мальчишка, конечно, хороший, гораздо лучше некоторых, но сможет ли он правильно ухаживать за медлительным меланхоличным зверьком? Будь Чапа каким-нибудь кроликом или, к примеру, морской свинкой, то любая болезнь была видна бы сразу, при первом же взгляде. А черепашка – совершенно особенное существо. На неё, сколько не смотри, не поймёшь, голодная она или нет, хочет ли в тень или, наоборот, погреться, болит у неё что-нибудь или просто не очень хорошее настроение. Тут нужен определённый навык – а вот именно этого у Михаила не было.

И ещё кристалл с памятью… Господи, но как же всё-таки нехорошо всё вышло! Хоть собирайся и лети на Цитрею во второй раз! Мишутка, конечно, с кристаллом ничего плохого не сделает, напротив, я была уверена, сохранит его в целости и сохранности до моего приезда, даже если это произойдёт через несколько лет. Дождётся – не маленький.

Но хватит ли у него соображаловки не поднимать тревогу, когда я исчезну? Вряд ли. И первый, к кому он побежит – Виктор Иванович. Тот, хоть и относился ко мне хорошо, о чём сам неоднократно говорил прямым тектом, но в форс-мажорной ситуации может отреагировать неадекватно, вплоть до того, что сам может начать мои розыски. Это, конечно, не страшно, пусть ищет. Гораздо хуже другое: он сам заморачиваться поисками не будет и обратится в официальные инстанции. Именно с этого момента могут начаться проблемы. На Цитрее я находилась совершенно нелегально. Даже Мишуткины домочадцы – и те пребывали в твёрдой уверенности, что я – сестра Мишеля.

Если моделировать ситуацию, то дальше получается ещё хуже: карта памяти может попасть в руки официальных органов, вряд ли кто-то побрезгует покопаться в её содержимом. Нет, ничего особенно опасного там нет – никаких государственных секретов или строго конфиденциальной информации, так – обычные девичьи секреты. Но вот именно их и не хочется выносить на обозрение совершенно посторонним людям.

"Ладно! – Мстительно подумала я. – Если найдут карту памяти, ни у кого не останется сомнений, что я какое-то время прожила на Цитрее. Пусть-ка теперь поломают голову, как я очутилась в "Штуке", если этого даже я не знаю!"

– Это твоя комната? – Спросил мой спутник.

– Да. А что?

– Да нет, ничего.

Я пожалела, что полчаса назад оказалась слишком тактичной и не напомнила, что Никита – в гостях. Мальчик, нимало не смущаясь – словно у себя дома, бродил по помещению и разглядывал предметы обстановки. Когда я убегала отсюда, то делала это в большой спешке, теперь здесь всё было перевёрнуто вверх дном, а убраться никто не удосужился. Да я и сама запрещала прислуге заходить в мою комнату без острой на то нужды.

Вот и поплатилась!

Никита заметил моё смущение и постарался усугубить его:

– Не очень то ты аккуратна.

– Тут не всегда так. – Не представляю, почему я вдруг начала оправдываться. – Когда я улетала на Цитрею, мне было не до порядка.

– Да-да, конечно, – кивнул Никита. Но сделал это так, что я передёрнулась.

Ладно, сейчас не до него. На повестке дня назрело несколько вопросов, один из них – самый неприятный – нужно было решить в первую очередь.

– Папа! – Сказала я в мобильник.

Что-то долго щёлкало и переключалось, наконец, тонко пискнуло входящее соединение.

– Полина?

Папа, казалось, нисколько не удивился моему звонку.

– Да, это я.

– Ты где?

– Уже на острове.

– С тобой сейчас всё в порядке?

– Да. А с тобой?

Сенатор несколько секунд молчал.

– Для тебя – да.

Он умел выражаться точно.

– Понятно. Ты далеко?

– Около Юпитера.

– Значит мы с тобой в реале точно не встретимся?

– В ближайшее время – вряд ли.

– Жаль. Я хотела с тобой поговорить вживую.

– Я тоже.

– Ещё одна вещь. Я в прошлый раз кое-что купила. Не знаешь, куда всё это дели?

– Спроси у охранников.

– Спрошу.

– У тебя всё?

– Не совсем. У меня к тебе маленькая просьба.

– Да вечера эта маленькая просьба подождать не может?

– Нет.

– Излагай.

– Там на вахте какой-то урод сидит. К тому же негр. Называет себя начальником службы безопасности. Уволь его, а?

– Зачем?

– Мне он не нравится.

– Это не повод.

– Пап!

– Ну?

– Я что, так часто тебя о чём-то прошу?

– Ладно, – теперь уже папа не смог сдержать тяжёлого вздоха. – Считай, что его уже нету.

– Спасибо, папочка! Ты самый-самый лучший, честное слово!

– Ладно тебе подлизываться. Что-нибудь ещё?

– Ты не знаешь, где дядя Боря?

– Он подал в отставку.

– По собственному желанию?

Папа слегка запнулся.

– Такова официальная версия.

Он умеет отвечать в очень обтекаемой форме и с правильными паузами. Вроде бы ничего не сказал – за язык никто не схватил, но всё ясно.

– Ты что, не мог его защитить?

– Поговорим об этом позже.

– Ладно. Ты знаешь, где он живёт?

– Где-то в Болгарии. Точного адреса у меня нет.

– А можешь найти?

– Это ещё зачем?

– В гости к нему хочу съездить, навестить.

– Подожди минуту…

Но прошло минут пять прежде чем он продолжил:

– Записывай!…

Я записала несколько слов быстрым неровным почерком, и папа отключился.

– Поговорила? – Спросил Никита.

Я кивнула.

– Чем теперь займёмся?

Это "займёмся" меня слегка насторожило.

– Ни на какие совместные авантюры я не подписывалась, – на всякий случай предупредила я.

– При чём тут авантюры! – Если бы я не знала Никиту, я бы поверила, что он обиделся всерьёз. – Не будем же мы с тобой сидеть как два глиняных болванчика и смотреть друг на друга.

Я это представила и мне стало смешно – картина была ещё та.

– Мы сюда приехали работать, а не развлекаться. Сейчас нагружу тебя скарбом – и адью, дуй в школу. А деньги я завтра привезу – раньше никак не получится.

– Лучше я завтра с тобой поеду, – помотал головой мальчик. – Полтора миллиона – сумма большая, её опасно перевозить одной.

– Её сначала нужно получить налом, потом уже везти – крюк большой. Тем более, я пока ещё не знаю, куда придётся ехать.

– То-то и оно!

Мы препирались довольно долго. И, чем дольше мы спорили, тем больше я подозревала, что Никита напрашивается ко мне в охранники не зря – он явно имеет с этого какую-то выгоду. Только вот какую?

Под конец, когда ему уже утомило бессмысленное препирательство, Никита пригрозил, что, если я откажусь от его охраны в завтрашней дороге, он снимает с себя все полномочия, которые я успела на него навешать, – и будет наблюдать со стороны, чем всё закончится.

И я сдалась. В конце концов, я не была в школе почти две недели, откуда мне знать, какая там сейчас обстановка. А вдруг кажущиеся мир и спокойствие держатся только на Никите?

– Сейчас я позвоню на вахту, тебе приготовят комнату для гостей.

– Компьютер там есть?

– Я скажу, чтобы тебе дали ту, где есть.

– Тогда ладно.

Мне снова пришлось звонить на вахту. Сначала долго никто не отвечал, потом отозвался незнакомый голос:

– ВРИО начальника охраны. Слушаю.

– Мне нужно, чтобы приготовили комнату на втором этаже. У меня гость.

– Сделаем. Что-нибудь ещё?

– Нужно, чтобы в этой комнате был хороший компьютер.

– Это всё?

– Да.

Через несколько минут появилась полная улыбчивая женщина (кажется, из нашего персонала) и увела Никиту.

– Где встречаемся? – Спросил он напоследок.

– Завтра утром попросишь кого-нибудь, чтобы тебя привели сюда.

– Сам найду!

Они ушли.

Я улеглась на кровать, чего не могла сделать в присутствии Никиты, и принялась раздумывать над сложившейся ситуацией.

С папой всё хорошо – это радует. По поводу старого начальника службы безопасности, Никита, боюсь, прав на все сто – вряд ли он ушёл в отпуск, тем более, по собственному желанию. Думаю, здесь нужно разобраться поподробнее, тем более, адрес Бориса Емельяновича у меня есть – что мне мешает слетать туда прямо сейчас и пообщаться с ним?

Если уж я что-то решила, то привожу в исполнение немедленно – не люблю зря тянуть время.

Когда я снова появилась на первом этаже, в аквариуме дежурки сидел другой человек – крепкий светловолосый парень.

– Я улетаю на несколько часов, – сообщила я светловолосому охраннику. – Если Никита будет проситься гулять, выпустите, но присматривайте, чтобы он чего не натворил. Парень он такой, – я помялась, выбирая нужное слово, – гиперактивный.

– Не натворит, – пообещал охранник.

– И ещё, папа сказал, ты знаешь, где вещи, которые я закупила для школы в свой прошлый приезд.

– Знаю. Они сложены на складе на минус втором этаже.

– Выбери грав попросторнее и поаккуратнее сложи их там.

– К которому времени это нужно сделать?

Его услужливость мне понравилась. Подозреваю, такое поведение было отзвуком недавних событий.

– Чем быстрее, тем лучше. К завтрашнему утру всё должно быть готово.

– Договорились.

– А где предыдущий персонаж? – Не без лукавства поинтересовалась я.

– Ушёл по своим делам.

– Куда же, интересно?

– В туалет.

– Уписался, бедный, от переживаний.

Новый охранник расхохотался.

– Теперь ты тут главный, да? – Я оставалась серьёзной. – В смысле, начальник охраны?

Парень тут же перестал веселиться:

– С чего ты взяла?

– Потому что я так решила. Можешь мне поверить – негр ускакал в закат вместе со своими выкрутасами. Принимай полномочия. Надеюсь, со мной ты подружишься. По крайней мере, чувство юмора у тебя есть – это уже громадный плюс.

И оставив за спиной недоумевающего охранника, я прошествовала к выходу. Гордо уйти не получилось – путь преградил треклятый силовой барьер. Наплевав на статус кво, я перемахнула невысокую преграду и выскочила за дверь.

"Надо попросить, чтобы убрали, – который раз подумалось мне. – Не понимаю, на кой чёрт его вообще тут поставили? Может специально, чтобы я спотыкалась?"

Удобно устроившись в новеньком граве (не в том, в котором прилетела из "Штуки"), я набрала в автопилоте адрес Бориса Емельяновича. Тот удовлетворённо булькнул, приняв информацию, и показал на карте такую траекторию, что мои брови взметнулись вверх. То ли впереди проходил грозовой фронт, то ли возникли ещё какие-то неблагоприятные факторы, но умный компьютер, руководствуясь известными только ему соображениями, проложил маршрут через добрую половину европейского континента. Да, пожалуй, тут за час не успеть. Даже полутора – и тех вряд ли хватит.

Я душераздирающе зевнула. Непонятно, почему любое передвижение на граве действует на меня словно сильное снотворное. Есть же люди, которые, передвигаясь над поверхностью планеты, читают, вяжут, болтают по телефону, играют на персональнике, или просто пялятся вниз – я же тупо сплю. Может это какое-нибудь психическое расстройство сродни клаустрофобии или клептомании? Нужно у Марека спросить…

С этими мыслями я закрыла глаза и с чистой совестью предалась объятиям Морфея,

 

ГЛАВА 52

Я проснулась только тогда, когда бортовой компьютер сообщил, что грав прибыл к месту назначения.

Я тут же нацепила на нос огромные солнцезащитные очки – в последнее время маскироваться подобным образом для меня стало привычным делом.

Стоянка располагалась в самом торце длинной улицы, по обеим сторонам которой стояли крохотные, утопающие в зелени дома. Типичный земной провинциальный пейзаж. Или цитреанский – это с какой стороны посмотреть.

Я заглянула в бумагу с адресом и направилась к ближайшему дому. Тяжёлая скрипучая калитка пришлось отворять обеими руками – за моей спиной она хлопнула так, что земля под ногами содрогнулась.

Я сделала несколько шагов вперёд и остановилась – возникло стойкое ощущение дежавю: здесь всё было точно так же, как на Цитрее – та же бетонная дорожка, усаженная с обеих сторон кустами роз, такой же выкрашенный в зелёный цвет деревянный дом вдалеке (разве что гораздо меньше своего инопланетного собрата) – даже лейка – и та валялась посреди дорожки, мешая пройти.

– Я всё поняла! – Прошептала я. – Сейчас я сижу в скафе в "Штуке" и за окном – первый день учёбы. А всё, что было со мной до сих пор – виртуальные глюки. И с папой ничего плохого не было, и на Цитрею я не летала. Сейчас вот скажу "Выход в реал" (или что там нужно говорить, уже не помню) – и можно будет вылезать из костюма и топать в холл пить чай…

Это была форменная глупость, но я шепнула "Выход в реал", сначала тихо, потом – чуть громче.

Ничего не случилось.

– Что ты делаешь? – Вдруг кто-то спросил сзади.

Я, словно ужаленая, подскочила на месте. Передо мной стоял мальчик лет четырёх-пяти и, засунув указательный палец в рот, с интересом смотрел на меня. На мальчике была красная панама и серая курточка.

– Я – Женёк, – продолжал мальчик. – А ты кто?

– Полина.

– А-а…

– Я думала, что ты Мишка.

– Почему?

– Потому что палец сосёшь. Так только мишки делают, – пояснила я.

Мальчик хихикнул:

– Не, я – Женёк, – с глубоким убеждением в голосе повторил он. – А ты к кому?

– К тебе.

Мальчик так удивился, что вытащил палец изо рта.

– Ко мне?!

– Это шутка. Я к твоему папе. Где он?

– На работе.

– А где он работает?

– На космодроме.

– Великолепно!

– Почему?

– Быстро Борис Емельянович устроился. Я и не ожидала.

– Так ты к дедушке Боре? – Догадался мальчик.

– Дядя Боря – это твой дедушка? – Смутилась я. – Я и не знала. И где он?

– Там, – кивнул мальчишка. – В доме. – И, потеряв всякий интерес к моей особе, на третьей скорости умчался по своим делам.

Я побрела по саду. Точнее, садом это можно было назвать с большой натяжкой, скорее тут подошло бы название "садовый участок". Несколько чахлых яблонь, аккуратно огороженные кустики смородины и крыжовника, вдалеке – крохотный деревянный сарайчик с покосившейся крышей… Ни дать ни взять какая-нибудь старинная деревня из гравюры!

Я аккуратно прошла по дорожке, выложенной из гравия. Мельком успела подумать, что, похоже, стройматериал из нашей резиденции – нижние террасы у нас тоже выложены точно такими же камушками. Интересно, дядя Боря их выписал по льготной цене или просто воспользовался служебным положением и тупо перевёз их сюда?

Губы невольно скривила улыбка. Хоть маленький, но фактик, а самое главное – против Бориса Емельяновича.

Если нужно – воспользуюсь. Вообще-то я приехала извиняться, но ещё непонятно, куда выведет разговор. Нельзя исключать возможности, что, после того, как я его подставила, бывший начальник охраны меня и на порог не захочет пускать. Я ведь тоже могу здорово разозлиться…

Но мои опасения не оправдались. Не успела я взобраться на высокое деревянное крыльцо и поднять руку к звонку, дверь распахнулась. Прямо передо мной оказался Борис Емельянович. За, то время, что я его не видела, он здорово изменился – чуть похудел, осунулся, даже цвет лица стал вроде бы немножко другим – загорел он, что ли. Хотя, может быть, мне всё это показалось из-за того, что я привыкла видеть его в форме, а сейчас Борис Емельянович был одет в простой спортивный костюм.

Некоторое время мы разглядывали друг друга. Сначала дядя Боря смотрел на меня так, словно не узнавал, потом на его лице появилось некоторое замешательство.

– Полина… – Он запнулся и с видимым усилием докончил. – …Германовна?

Я поморщилась:

– Давай без официоза?

– Как хочешь.

– Можно пройти?

Он неловко посторонился, пропуская меня внутрь дома:

– Только там не прибрано…

– Я не из санитарной инспекции.

Проходя мимо хозяина дома, я уловила сильный запах алкоголя. Этого ещё не хватало! Ладно, будем думать, что наш бывший начальник не спивается, а акция, в результате которой он приобрёл такое амбре – одноразовая.

Очень скоро мне стало ясно, что первой я пошла зря: прихожая оказалась затхлой и тёмной, заставленной какой-то старой полусломанной мебелью. Я пробиралась вперёд, надеясь, что иду правильно, и бормотала под нос всякие ругательства. Не представляю, как можно жить в таком бардаке! Не буду говорить про себя, всё-таки весовая категория моего жилья совсем другая, но у Мишутки на Цитрее в самом обычном сарае, где хранится садовый инвентарь и всякие хозяйственные мелочи, порядка гораздо больше.

А что находится там, в доме, даже смотреть не хочется!

Я остановилась.

– Знаешь что, дядь Борь, давай лучше на улице поговорим. Вы были правы.

И сама себя поймала на том, что чуть ли не впервые в жизни обратилась к Борису Емельяновичу на "вы". Чует кошка, чьё мясо съела – так что ли?

Мы выбрались наружу. Не сговариваясь, чуть прошли по дорожке и устроились на скамейке под развесистым деревом. Я не очень разбираюсь в растениях средних широт, но мне кажется, что эта был классический клён.

– Ну, привет, дядь Борь!

– Здравствуй!

– Как ты?

– Как видишь. Живой, здоровый – чего ещё нужно?

– Я с Женькой познакомилась. Занятный пацанчик.

– Мой внук. Третий уже.

– Угу. Сколько ему?

– Четыре с половиной.

– Я думала, больше. Слишком хорошо говорит.

– Как и все дети.

– Я думала, только суперы начинают так рано говорить, а остальные лет в шесть-семь.

– Ты слишком плохо знаешь обычных детей.

– Может быть.

Я не знала, как можно начать нужный разговор. О чём ещё можно поговорить? О погоде, что ли?

Борис Емельянович помог мне.

– Ты сюда по делу или просто так, в гости?

– Если я скажу, что в гости, вы же не поверите?

– Извини, Полина, нет. Слишком хорошо тебя знаю.

Я скривила уголки губ в улыбке:

– Да уж. Если хорошенько посчитать, наверное получится, что я общалась с тобой чуть ли не больше, чем с папой.

– Вряд ли.

– Это правда, что ты в отпуск ушёл?

– Тебе, значит, ЭТО сказали?

Я помрачнела:

– Так я и знала. Это из-за меня, да?

– Ты тут не при чём. Согласись, я уже не мальчик. Пора бы мне и отдохнуть, тебе так не кажется? Да и дел дома накопилось – невпроворот.

– Ты ушёл на пенсию?

– Да.

– Точнее, тебя отправили, – уточнила я.

– Ну, это как сказать…

– Так и говори, как есть. Не понимаю, вы что, сговорились, что ли?! Почему меня сегодня с утра все обманывают?! Даже карта на граве – и та заглючила, показала, что я чуть ли не на Южный полюс прилетела!!

Борис Емельянович расхохотался.

– Да, Полина Германовна, не везёт тебе сегодня.

Я вздохнула:

– Борис Емельянович, только не ври больше, ладно? Тебя уволили из-за меня?

– Глянь-ка, – деланно удивился мужчина, – за десять лет жизни всё-таки выучила моё отчество? Не думал, что до такого доживу!

Я ничего не ответила и продолжала выжидательно смотреть на своего собеседника.

Тот понял, что увернуться от ответа не получится и мотнул головой:

– Не совсем. Я уже давно подавал прошение об отставке, и каждый раз мне отказывали. А потом подняли старые бумаги… Ты просто ускорила естественный процесс.

– Значит всё-таки я виновата, – дрогнувшим голосом заключила я.

Не представляя, что можно сделать, я отошла на несколько шагов и принялась разглядывать буйную садовую листву. Вдали, между крохотными постройками мелькала красная панама.

Подул ветер – и с нижней ветки дерева на асфальтную дорожку прямо мне под ноги упало крупное жёлтое яблоко.

Я резко обернулась:

– Дядя Боря, если я попрошу прощения за свой побег, ты меня простишь?

Бывший начальник службы безопасности не смог сдержать улыбки:

– Конечно!

– Нет, дядь Борь, – мягко, словно кошка подошла к нему я, – ты меня не понимаешь. Одно дело, сказать, что ты меня простил, а про себя думать, что я – вредная маленькая эгоистка, которая умеет думать только о себе и ради собственной выгоды готова идти по чужим карьерам. А другое дело – простить на самом деле, когда ты против меня совсем-совсем ничего иметь не будешь.

– Почему ты так уверена, что я злюсь на тебя?

– Потому что поступила совершенно по-скотски. Ты думал, что я с тобой дружу, а я тебя обманула как самого последнего идиота, да ещё и подставила по полной программе! – Выпалив всё это на одном дыхании, я почувствовала, что покраснела – поняла, что по поводу "идиота" ляпнула совершенно не к месту.

Борис Емельянович поднял прутик и принялся задумчиво чертить на земле какие-то знаки. Казалось, он так поглощён этим процессом, что и думать забыл обо мне.

Я, донельзя мрачная, горящими глазами следила за ним и едва сдерживалась, чтобы не сказать что-нибудь резкое. Ответил бы сразу – и я бы ушла. А так – молчит и молчит. Это что, такое изощрённое издевательство?

Когда я была готова встать и молча уйти, Борис Емельянович отбросил прутик в сторону.

– Какой же ты ещё ребёнок, Полиночка.

Взъерошенная недавними мыслями, я сгоряча решила, что обманутый охранник продолжает мстить. Конечно, чего ещё ожидать! Теперь, когда он перестал быть официальным лицом, то вполне может позволить и молчать по полчаса при разговоре, и Полиночкой меня называть, да хоть козой безрогой – я уже не имею права хоть как-нибудь наказать его!

Я не успела ничего ответить.

– Ты ребёнок, Полиночка, хоть и супер. Неужели ты в самом деле думала, что обманула меня?

– А то нет!

Бывший охранник хмыкнул:

– Первый раз ты применила трюк с мобильником и с голосовым управлением грава шестого апреля две тысячи четыреста девяносто третьего года, тогда тебе было пять лет и восемь месяцев. Ты погуляла по берегу и точно таким же образом вернулась обратно. Как я понимаю, это была просто проба пера, потому что второй раз это случилось уже через четыре дня. Тогда ты улетела на день рождения к Мише Андронову, которому исполнилось восемь лет. Твой папа был против вашей дружбы, поэтому тебе пришлось действовать тайком. Обратно ты вернулась лишь в три-двадцать шесть ночи, чем, кстати сказать, здорово заставила меня понервничать… – Борис Емельянович умиротворённо улыбнулся. – Мне продолжать список?

Ошарашенная, я, не в силах сказать ни слова, только открыла и закрыла рот.

– За время своего пребывания на Лимносе, ты покидала территорию резиденции без уведомления охраны в общей сложности двадцать шесть раз, включая последние гастроли четвёртого сентября этого года в десять-сорок.

Я подбежала к мужчине, едва сдержавшись, чтобы не вцепиться к нему в лацканы пиджака.

– Так ты… знал?! – Выдохнула я.

Борис Емельянович с некоторым самодовольствием пожал плечами:

– Как видишь…

Я, не веря услышанному, потрясла головой:

– Ты знал, что я удираю из дома со всеми вещами – и не остановил меня?!

– Полиночка, есть некоторые стороны твоего характера, которые мне не совсем нравятся. Но тебя никогда нельзя было обвинить в глупости. Я достаточно долго общался с твоими психологами и с тобой лично, поэтому полагаю, что неплохо тебя знаю. Я всегда был убеждён, что если ты совершаешь какой-нибудь поступок, то у тебя есть веские причины поступать именно так, а не как-то иначе. Как я вижу, даже в этом последнем случае, когда дал тебе возможность убежать, я оказался прав. Ты сидишь передо мной живая, здоровая и даже немножечко злая, хотя на что ты обижаешься – это я не совсем понимаю.

– Ты знал, что я убегаю, – как заведённая повторила я, – и всегда это знал… Это ведь получается, что не я тебя обманула. Это ты меня обманул! И всегда обманывал!

– Великолепный образчик женской логики. Ну, если тебе так угодно, думай так.

– Как всё запутано! – Помолчав, вздохнула я.

– Жизнь – это вообще запутанная штука, если ты ещё не заметила.

– Заметила. Думаешь, что всех обманула, что самая умная и хитрая, а потом оказывается, что над тобой просто смеялись.

– Над тобой никто не смеялся, – мягко возразил охранник. – Напротив, я только подивился такой сообразительности. Тем более, в неполные шесть лет. У тебя головёнка была чуть больше моего кулака, а соображала ты за десятерых.

– Да я сейчас неплохо соображаю, – слабо улыбнулась я.

– Знаю. Иначе бы ты не приехала сюда. Хочешь я тебе докажу, что полностью тебя простил?

Я кивнула.

– Когда в следующий раз окажешься в резиденции, не проходи мимо дежурки, а зайди внутрь. Там есть одна хитрая дверочка – загляни за неё.

– И что там?

– Увидишь. Уверен, отыщешь там много чего интересного. И тогда сразу поймёшь, что если бы я хоть чуточку на тебя обижался, не стал бы выдавать тебе такие тайны.

– Ты меня заинтриговал. А меня туда пустят? А то там такой урод сидит на вахте, что просто жуть!

– Попроси его в письменном виде предъявить правило, запрещающее тебе передвигаться по территории дома. Если между нами: у охраны прямое предписание не ограничивать передвижение объектов на территории резиденции.

– "Объектов", значит?

– Как же вас ещё называть?

– Логично.

– Значит ты больше на меня не сердишься?

Борис Емельянович глубоко вздохнул и мотнул головой:

– Нисколько.

Мы ещё несколько минут посидели молча. Борис Емельянович сидел на скамейке, чуть сгорбившись, рассеянно глядя куда-то прямо перед собой, ветер шевелил его короткие седые волосы. Мне почему-то показалось, что я больше его никогда не увижу. От этого захотелось плакать.

Я поднялась с места.

– Ты куда сейчас?

– На Лимнос. Я туда одного приятеля из школы привезла – он мне поможет с моими вещами.

– Желаю удачи.

– Спасибо, – неожиданно для себя я вдруг обняла его. – Дядь Борь, а можно я иногда буду приезжать сюда в гости?

– Конечно, – он погладил меня по спине, чуть отстранил от себя. – Ты всегда будешь у меня желанной гостьей.

– Кстати, дядя Боря, а что за чёрточки характера во мне, тебе не нравятся?

– Ты уверена, что стоит говорить об этом именно сейчас, когда мы собрались мирно распрощаться?

– Ещё как, – кивнула я. – Никогда не упускала случая стать чуточку лучше.

– Слова не мальчика, но мужа. Тогда слушай. Вот совсем недавно ты назвала одного человека нехорошим словом…

– Урод и есть! – Перебила я его. – Видел бы, как он себя ведёт!

– Как?

– Ну, во-первых, постоянно спрашивает код доступа, хотя точно знает, что это я.

– Ты к нему подходишь поздороваться, а он просит сказать пароль?

– Нет, по мобильнику, – смутилась я.

– Это прописано в уставе службы.

– Но ведь он точно знает, с кем разговаривает!

– Откуда? Любой голос можно подделать. В пункте устава, о котором мы вспоминали, исключений нет.

– Ладно. Во-вторых, он не хотел говорить твой адрес. Его пришлось узнавать через папу.

– Раздавать домашние адреса, равно как и номера телефонов сотрудников, запрещено инструкцией.

– А ты бы мне дал? – Недобро сощурилась я.

– Я бы – дал.

– Что и требовалось доказать.

Борис Емельянович укоризненно покачал головой.

– Поэтому я хороший, а он – урод. Так по-твоему?

Я нейтрально пожала плечами, ибо никак не могла понять, в чём подвох.

– А теперь попытайся понять свою собственную логику. Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы общаться с тобой на официальном уровне, поэтому нарушаю множество служебных инструкций и постановлений. Да за тысячную долю того, что я творил на службе, меня нужно было выкинуть ещё несколько лет назад без всякого выходного пособия и с минимальной пенсией. И ты меня называешь хорошим. А Сергей Павлович, только из-за того, что находится на своей должности несколько дней, никого и ничего не знает и добуквенно соблюдает все правила, оказывается отрицательным персонажем. Тебе не кажется, что это, мягко выражаясь, не совсем правильно?

Я хотела возразить, но Борис Емельянович продолжил:

– Ты представить себе не можешь, как я рвал службу в первые два года. Предшественник твоего папы вообще боялся на Лимнос приезжать, чтобы со мной не встретиться; на каких-то чужих дачах постоянно кантовался.

Я хихикнула. Мне никогда не приходило в голову представить Бориса Емельяновича в подобном амплуа.

– Ты уж извини, что я говорю без всяких эвфемизмов, но нагадить можно очень быстро, так же, как и обидеть человека – хватит одной фразы. А убирать дерьмо нужно будет очень и очень долго. И, как бы тщательно ты не наводила порядок, запах останется надолго. А пятно вообще может не вывестись никогда. Человеческая душа – это ведь такая вещь, говорят, чистая… И не смотри, что Сергей Павлович взрослый мужик. Иногда маленькую девочку можно пинать ногами, а она будет улыбаться, а взрослому мужику скажешь одну фразу – и он на всю оставшуюся жизнь потеряет веру и в самого себя, и во всё человечество. Главное, выбрать, на какую кнопочку нажать. – Борис Емельянович смотрел на меня неподвижным, очень внимательным взглядом, словно гипнотизировал. – Есть, конечно, мысль, что нельзя прожить, не отправив на костёр хотя бы одного человека, но ты уверена, что в твоём возрасте стоит так рьяно пытаться проверить справедливость этой поговорки? Жизнь долгая, Полина; можешь мне поверить, ещё будет множество людей, которые из-за тебя станут хуже, чем они могли бы быть.

Бывают такие слова, после которых говорить о чём-либо бессмысленно. Мы как-то скомкано попрощались – и я побрела к выходу.

 

ГЛАВА 53

Общепризнано, что самые красивые пейзажи Земли – осенью в средней полосе. Окрестности Болгарии даже с очень большой натяжкой нельзя было отнести к средней полосе, но это нисколько не портило впечатления от буйства красок.

Нагретое сиденье грава уже слегка засЫпало пожухлой листвой. Большой коричневый жук деловито сновал, растаскивая в стороны крохотные прутики и ветки – готовил зимнюю норку. Мне стало смешно, потом грустно. Подумать только, несколько дней назад я точно так же наводила порядок в Мишуткиной комнате делила территорию, размещала свои вещи – готовилась жить там несколько недель, а то и месяцев. Я даже не предполагала, что не пробуду на Цитрее и пяти дней.

Я осторожно взяла жука с сиденья и так же аккуратно положила его в траву.

– Прости, малыш. Устаивать логово в моём граве – не самая лучшая твоя идея. Придётся тебе на зиму искать другую норку!

Я стряхнула с сиденья листву и уселась на освободившееся место. От Мишутки мысли плавно перетекли к Виктору Ивановичу. Подумать только, как он похож на Бориса Емельяновича! Тут невольно почувствуешь себя звездой – двое взрослых дядек совершают из-за меня должностные преступления – любая девчонка может возгордиться. Хотя "преступления" – это слишком громко сказано, скорее – нарушения должностных инструкций.

Борис Емельянович дал мне возможность убежать с Земли, за что его сначала убрали с поста начальника службы безопасности, а затем вообще он каким-то образом оказался на пенсии. Он, конечно, храбрится и делает вид, что полностью доволен своей жизнью, но выражение глаз выдаёт истинные мысли – взгляд тоскливый, словно у пса, который много лет служил верой и правдой – и вдруг собаку выкинули на улицу и забыли об её существовании.

Виктор Иванович оказался более прямолинейным и сразу рубанул, что я ему симпатична. Именно поэтому он и скрывал моё пребывание на Цитрее от вышестоящих властей, хотя по всем законам – и местным, и земным, он должен был сообщить об этом земным Навигаторам. За утаивание подобной информации, если они об этом узнают, тоже вряд ли погладят по головке и пожелают счастья в личной жизни.

А самое главное: в последний вечер он всё-таки успел разоткровенничаться и рассказать причины своего пребывания на Цитрее. И тут, как ни крути, я была виновата. История, из-за которой он загремел на пенсию, была придумана, срежисирована и исполнена именно мной. А ведь пострадал не только Виктор Иванович. По самым скромным подсчётам после истории с "Синей кометой" два десятка человек были лишены должностей, званий, или просто получили взыскания.

На душе у меня стало очень гадко. Я ведь нисколько не исправилась и только что своими руками уволила ещё одного человека. Мало мне было "Синей кометы"!

Я вдруг представила себе детей негра. Двое – мальчик и девочка. Очень симпатичные малыши (как и все дети, неважно, какого цвета у них кожа). Вряд ли папа скажет им, что его уволили из-за того, что его поведение не понравилось дочери Сенатора. Тоже будет врать и изворачиваться… И вообще не понятно, при чём тут это. Разве негра уволят из охраны? Вряд ли. Просто перестанут садить на вахту, когда я буду приезжать в летнюю резиденцию…

Я убеждала себя, что ничего особенного не происходит, но душу всё больше и больше разъедало появившееся чувство собственной ничтожности. Чем я сейчас отличается от той глупой девчонки, что два года назад подставила Виктора Ивановича? Да ничем! И, главное, повод, чтобы придраться к новому начальнику службы безопасности, отыскала самый глупый – точное исполнение служебного устава…

Оказавшись в воздухе, я сразу набрала номер отца:

– Пап!

– Да, слушаю.

– Знаешь, я передумала. Верни, пожалуйста, негра на место. Это я оказалась уродкой, а не он.

Папа долго молчал.

– Спасибо, – вдруг сказал он и отключился.

Это мне здорово польстило. Отец, вообще, ко мне относится очень даже хорошо, но хвалит крайне редко – такие случаи можно по пальцам пересчитать. И сейчас – как раз один из них. Отметить, что ли?

"Приеду домой, – решила я, – напьюсь. Сока. Яблочного. Вусмерть. С Никиткой. Или лучше без него? Не, лучше с ним. В одиночку только… не знаю даже, кто, празднует"

В граве я хотела выспаться, но жутко заболела голова – пришлось открыть персональник и углубится в дебри средневековой истории. Сработало старое проклятие любого супера: если в течении какого-то времени не заучивать какую-нибудь информацию, сначала возникает чувство дискомфорта, затем – лёгкое недомогание, наконец – жуткая головная боль. До последнего у меня доходило редко, всегда находилось, что можно почитать. За последние два дня я не открыла ни одной книги – вот и поплатилась по полной программе.

Меня немного развлекло, что книга оказалась на итальянском, который я знала не настолько хорошо, чтобы читать свободно, но достаточно, чтобы догадываться о смысле незнакомых слов.

Читая, я постоянно думала о происходящем в "Штуке". Во что бы то ни стало надо поговорить с Никитой и выяснить, что там вообще творится. За три первых дня обучения произошло столько событий, что я до сих пор прийти в себя не могу. Как-то не верится, что, стоило мне уехать – и тут же жизнь вошла в рутинную колею. Даже как-то обидно, что я почти на две недели выпала из школьной жизни. Теперь придётся навёрстывать, и учёбу, и всё остальное.

В резиденцию я вернулась в самом мрачном расположении духа. Когда на подлёте я услышала знакомый голос, требующий параметры допуска, а на вахте за стеклом увидела нагловатую белозубую улыбку на самодовольном чернокожем лице, моё настроение вообще ушло в минус.

Не первый раз замечаю: нельзя просто так сделать доброе дело и забыть об этом, потом всегда приходится расплачиваться за свою доброту.

С удовольствием сказала бы какую-нибудь колкость, но в голову, как назло, ничего не приходило. Облив нового начальника охраны презрением с головы до ног, насколько это можно было сделать через стекло, я прошествовала через вахту.

Минут десять я бродила по второму этажу, пытаясь отыскать комнату, в которую поселили Никиту, а отчаявшись, позвонила на вахту:

– Где Никита?

– Он уехал.

– Куда? – Удивилась я.

– Он не доложил. Покинул остров полтора часа назад на нашем граве. Грав возвратился несколько минут назад на автопилоте.

– И он ничего не просил передать? – Спросила я, чувствуя себя более чем глупо.

– Просил. Что ждать его не нужно.

– И это всё?

– Всё.

Во те раз!

Я отключила телефон и принялась бродить взад-вперёд по комнате, пытаясь собрать в одно целое разрозненные факты и понять, что, собственно говоря, вообще происходит. Картинка не складывалась.

Я снова набрала вахту:

– Он уехал без вещей?

– Только с той сумкой, которую привёз с собой.

– Пришлите человека…, – я запнулась и решительно закончила, – который хорошо разбирается в компьютерах. Мне нужно провести небольшое расследование.

Чернокожий собеседник на вахте имел, вполне возможно, множество недостатков, но в чём его нельзя было уличить – так это в отсутствии умения владеть собой.

– Хорошо, Полина Германовна, ждите, – ровно сообщил он и отключился.

Через минуту в дверь тихонько постучали. Такая оперативность меня порадовала.

– Заходи, открыто!

Появился китаец. Маленький, желтолицый, узкоглазый и улыбчивый, небольшого росточка – на пол-головы выше меня. В общем, классический типаж. И вроде бы я его уже видела – в числе тех ребят, что крутились вокруг Бориса Емельяновича в день моего приезда.

– Ты, что ли, программер?

– Я достаточно хорошо разбираюсь в компьютерных технологиях, – дипломатично ответил китаец. Без всякого, кстати сказать, акцента, чего я, если честно, не ожидала.

– Тебя как зовут?

– Саня.

– Александр, значит, – уточнила я.

– Просто – Саня. Это китайское имя.

– Ладно, Саня так Саня, не будем заморачиваться. Знаешь, где жил Никита?

– Какой?

– Пацан, с которым я приехала.

– В двадцать четвёртой комнате.

– Мне нужно, чтобы ты выяснил, что он делал на нашем компьютере.

– Что именно Вас интересует?

– Всё! Каждый его шаг, каждый сайт, что он посещал, каждое сообщение, что он отправлял или получал. За полчаса, что он провёл в нашей резиденции, он вряд ли успел сделать много всего.

Китаец задумался, потом с сомнением качнул головой:

– Это не очень-то законно. Конфиденциальность личных данных…

– Здесь я решаю, что законно, а что – нет. Или мой папа. Так что не тормози – и вперёд. За всё отвечаю я.

Саня смирился.

– На что обратить особое внимание?

Я хотела повторить "На всё", но потом решила сконкретизировать:

– Ещё пару часов назад Никита вёл себя вполне адекватно: он уговорил меня разрешить ему здесь переночевать, мы собирались завтра вместе лететь в школу, он обещал мне помочь перевезти вещи и деньги. Что-то должно было случится, чтобы он рванул когти, не предупредив даже меня. Вот на эту информацию и обрати внимание.

– Может быть, ему кто-нибудь позвонил по телефону…

– Если в Сети ничего не отыщешь, будем пробивать его телефон, который я, кстати, не знаю. И для начала его придётся узнать. Это тоже не очень просто, так что…

Китаец вздохнул:

– Ты хоть фамилию своего приятеля знаешь?

– Крикливый…, – с некоторым сомнением сообщила я. – Никита… А вот с отчеством – проблемы. Не помню…

– Плохо, когда не знаешь, да ещё и забываешь, – деланно посочувствовал программер.

– А, вспомнила, – Максимович! Он на вахте говорил.

– Ладно, попробую что-нибудь сделать.

В следующий час ничего не происходило. Я ходила по комнате из угла в угол, пеняя на себя за несообразительность: что мне стоило взять у Никиты номер его телефона – тогда бы никаких проблем не было. Пыталась выйти в Графонет – там ничего интересного не нашлось. Покопалась в персональнике – всё, чем я увлекалась в прошлые годы как-то сразу показалось мне глупым и скучным. Не понимаю, как я могла слушать такую примитивную музыку и смотреть настолько нелепые сериалы.

Когда появился Саня, я лежала на кровати, устроив ноги на спинке кровати и сосредоточенно разглядывала потолок.

– Кто там?

– Можно?

Я вскочила на ноги:

– Ещё как можно! Ну, что там у тебя?

Лицо у Сани было кислым. Я сразу всё поняла, но решила уточнить:

– Не вышло?

– Всё, что можно сказать точно: что он включал компьютер

– Это всё?

– Остальные данные стёрты.

– Как мне говорил один знакомый программер, нет таких данных, которые нельзя было бы восстановить.

– Если только они не уничтожены специальной программой.

– Зачем?

Саня пожал плечами:

– Может он параноик – этот твой знакомый?

Я фыркнула:

– Вот уж никогда бы не подумала! Спасибо за информацию.

– Не очень-то ты хорошо к нему относишься, – заметил китаец.

– Это моё дело, как к нему относится. И перестань мне тыкать!

– Договорились. Можно идти?

– Ты забыл про телефон. Мне нужно узнать номер Никиты и узнать, кто ему или кому он сегодня звонил.

– Думаете, это так просто?

– Думаю, ты с этим справишься. Тем более, Никиткина фамилия – весьма своеобразная. Сомневаюсь, что в базах данных будет тьма парней с такими инициалами.

– Это более противозаконно, чем то, чем я занимался до этого.

– О законности мы уже говорили.

На лице Сани отразились все терзающие его сомнения.

– Давай-давай, – подбодрила я его. – Отрабатывай свою зарплату. Даром тебе папа деньги платит, что ли.

Он вполне мог бы объяснить, что деньги ему платит не папа, по выражению его лица я видела, что он почти уже сказал это, но что-то его остановило, наверное, выражение моего лица.

– Я скоро приду.

По поводу "скоро" – это он слегка погорячился. Получить данные о Никитином номере телефона оказалось куда сложнее, чем пробить получасовую историю его пребывания в Графонете. По крайней мере, прошло часа полтора, прежде чем Саня вновь появился на пороге моей комнаты.

– Ну, что?

– Вот номер, – протянул он мне бумагу.

– Не отвечает?

Программер кивнул.

– Этого и следовало ожидать. Кому он звонил?

– Я не смог установить владельца телефона.

– На тот номер ты не пытался дозвониться?

– Тоже не отвечает. И у меня такое подозрение, что тот номер – одноразовый.

– Это как?

– Есть такие сервисы, которые позволяют создать номер, действующий до одного звонка, после чего номер автоматически аннулируется.

– Ого. Значит кто-то ждал Никиткиного звонка?

– Похоже на то.

– Н-да… А мне он ничего не сказал!

– Странные у Вас приятели, Полина Германовна, – тонко улыбнулся китаец.

– Не без этого, – со вздохом отозвалась я. – Ладно, иди. Спасибо за работу.

– Пожалуйста.

Мы распрощались по всем правилам светской вежливости. Я даже сама себе понравилась.

 

ГЛАВА 54

Но нынешний день, насыщенный событиями, всё ещё не закончился. Меня ещё ждал разговор с папой через сорок пять минут. Раздумывая, чем можно занять время, я вспомнила слова Бориса Емельяновича про дверь в дежурке. Было бы неплохо наведаться туда. Интересно, что он имел в виду, когда говорил, что, сообщая мне об этой двери, выдаёт мне какие-то страшные тайны.

На вахте сидел мой давешний приятель. Точнее – неприятель. Светловолосый молодой человек, настолько холёный, что хотелось взъерошить его причёску и помять форменный костюм.

Увидев меня, он затемнил стекло и привычно нажал кнопку выключения поля. Я, проигнорировав более чем прозрачный намёк покинуть территорию здания, толкнула дверь дежурки и вошла внутрь. Честное слово – охранник испугался. Он так подпрыгнул при моём появлении, что я сама чуть не дала дёру.

– Привет!

Он медленно кивнул.

Мельком оглядевшись по сторонам, я присела на подоконник.

– Как дела?

– Хорошо.

– Вот уж чего я не ожидала, – притворно удивилась я. – Подсидели Бориса Емельяновича – и у тебя всё хорошо? Даже совесть не мучает? Сколько ты здесь работаешь?

– Две недели.

– И уже сидишь на его месте. Как – удобно? Стульчик не качается? Из окна не дует?

– Полина Германовна, – охранник бросил на меня хмурый взгляд, – не зарывайтесь.

– А то – что?

– Вам нравится портить отношения между собой и людьми?

– Даже если и так – что ты мне можешь сделать?

Он промолчал.

– Ладно, сиди тут, так и быть. А я – туда, мне нужно кое-что посмотреть. – Не дожидаясь разрешения, я прошла к маленькой дверце в углу комнаты.

Ручка на ней оказалась самая обычная – металлическая, замок, подозреваю, тоже не блистал инновационными технологиями – достаточно было вставить ключ. Впрочем и этого не понадобилось – я толкнула дверь плечом – и та приоткрылась.

Охранник словно ужаленный бросился ко мне:

– Тебе туда нельзя!!

– Во-первых, не "тебе", а "Вам", во-вторых: с чего это вдруг? Где написано, что людям, которые находятся в резиденции ограничено передвижение по внутренним помещениям?

– В инструкции!

– Врёшь, – спокойно отозвалась я. – Покажи.

Нимало не смущаясь, я прошествовала по низкому коридорчику, обложенном брутальной серовато-зелёной плиткой, открыла очередную дверь и остолбенела.

То, что я увидела, не вписывались в мои рамки восприятия нашей летней резиденции. Я привыкла видеть в ней задворки цивилизации; место, где из техники нет ничего сложнее пищесинтезатора на кухне и наших с папой компьютеров. Я ошибалась!

Такое громадное количество аппаратуры для наблюдения я видела только в Одессе, в главном здании Сената. Только там это было равномерно распределено по множеству комнат и особенно ни от кого не скрывалось. Здесь же все механизмы были собраны в одном-единственном подземном бункере и тщательно прятались от глаз окружающих. Кое-где сидели операторы, уткнувшиеся в мониторы. На моё появление они никак не отреагировали – слишком были заняты своими проблемами.

В полном ошеломлении я обходила комнату, разглядывая диковинные приборы. Назначение некоторых было понятно, но процентов девяносто восемь оставалось тайной за семью печатями.

Дольше всего я простояла перед виртуальной копией нашей резиденции, пока не сообразила, что это – голографический скан в реальном времени. По помещениям перемещались зелёные точки – люди, нашла я и себя, увидела даже нынешнего начальника охраны, который всё это время тенью следовал за мной и следил за моими движениями такими горящими глазами, словно в любое мгновение был готов заорать: "Не трожь!".

Теперь понятно, откуда Борис Емельянович в курсе всех моих передвижений. При таком количестве электронных прибамбасов нужно быть полным дебилом, чтобы потерять какого-нибудь обитателя дома. Нет, ну какой же всё-таки фрукт господин Садовников! Даже ни единым словечком не намекнул, что знает о моих самовольных отлучках! А я-то думала, что мы с ним друзья! И как после этого верить людям?!

Уже собираясь уходить, я кинула прощальный взгляд на длинные ряды мониторов на стене – и окаменела в самом прямом смысле этого слова. На одном из них я увидела свою комнату. Не веря своим глазам, я зажмурилась и снова открыла глаза. Моя комната оставалась на мониторе. На соседнем показывали интерьер папиного кабинета, его столовой и – спальни.

Я медленно обернулась и шёпотом спросила

– Вы совсем ох…ели?!

Мой спутник даже стал ниже ростом.

– Чт-то Вы имеете в виду? – Запинаясь, пробормотал он.

– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Всё это время, что я тут живу, все эти десять лет – вы подглядывали за мной?! И все эти уроды, что тут сидят – каждый мог в любое время видеть, что я делаю в своей личной комнате?! Да вы… да ты…, – не подобрав нужных определений, я выскочила из дежурки и на второй космической скорости выбежала на улицу, чувствуя, что моё лицо пылает, словно обложка Красной книги. Даже силовой барьер перед входом, об который я обычно спотыкалась, я перемахнула не глядя. (Вот бы мой учитель физкультуры видел этот прыжок!)

Ноги моей больше здесь не будет! И в Одессе – тоже. И вообще – что я здесь делаю? Прямо сейчас поеду в школу – и все пять лет проведу там, даже на каникулы не буду приезжать. Да и какие в "Штуке" каникулы? Всё – решено!

Нельзя не признать, там тоже за нами следят, но теперь эта слежка казалась мне адекватной, в пределах нормы. По крайней мере, никакие мужики не будут смотреть, как я переодеваюсь. А с Красной Шапочкой уж как-нибудь смириться можно – она тоже девочка, хотя бы виртуально.

Я побродила по дорожкам парка и немного успокоилась. Приближалось время моего разговора с папой. Интересно, а он знает про эту хитрую дверцу и про то, что за ней? А если знает – что тогда делать? Неужели он всё это мог попускать? Как тогда жить, если все вокруг тебя обманывают, даже тот, которому больше всего доверяешь – родной отец?!

В резиденцию я вернулась без четверти девять, в сторону вахты даже не взглянула. Охранник, который там сидел, с упреждением выключил барьер, на входе не стал выпытывать у меня пароль и код доступа к двери комнаты – всё открылось без всяких проволочек.

Знает кошка, чью сметану съела.

У меня мелькнула мысль уточнить, вернулся ли Никита, но я вовремя сообразила, что об этом событии мне бы обязательно доложили. И это – тоже – кадр выискался! А ещё называется начальником службы безопасности. И если бы он просто так назывался – я же сама его и назначила. А какой он, к чертям, начальник службы безопасности, если его самого охранять нужно? Кто знает, в какую историю он умудрился впутаться за две недели, пока меня не было в школе?

Очутившись на платформе и увидев обугленные и помятые стены, я вспомнила, что сама ушла недалеко: умудрилась за неполные два часа почти угробить свой компьютер, бочками с водой потушить пожар в "Джунглях" и переписать свой сайт на чужое имя.

Это можно извинить только тем, что там дело происходило в виртуале, где можно выключить компьютер – и всё сразу закончится. А Никита чудит здесь, в реальном мире, где просто так рубильник не повернуть и в любом случае придётся расхлёбывать последствия своих поступков.

Ладно, о Никите будем размышлять, когда будет время – долгими зимними ночами. Сейчас нужно подготовится ко встрече с отцом. Принимать его на моей платформе – это верх невежливости; всё равно, что устроить званый вечер в доме, где в самом разгаре генеральный ремонт. Тогда, придётся идти к нему. Надо бы выбрать оболочку поприличнее.

Я покопалась в шкафу. Мальчишка-туземец, впоследствии превратившийся в Дон Кихота, оставил после себя такой беспорядок, что было проще стереть все оболочки в шкафу и понакупить новые. Но вот времени на это уже не остаётся.

И тут судьба сыграла со мной очередную шутку: единственной пригодной оболочкой оказалась та, в которой я бродила по "Джунглям". Точнее, я так думала до тех пор, пока не натянула её на себя и не почувствовала, что шорты сзади порваны. Это объяснялось элементарно: в оболочке мальчика-туземца была не только я, но и тот парень, которому я подарила свой сайт.

Любопытство – не порок, а способ познания окружающего мира. Хотя времени у меня практически совсем не оставалось, я не могла не удовлетворить своего внезапно вспыхнувшего интереса. Вряд ли мой неожиданный преемник, выкидывая негодную оболочку, рассчитывал, что кому-то придёт в голову её одеть, тем более, копаться в оставленной информации.

Последней, кстати сказать, нашлось достаточно. БОльшая часть личных данных была зашифрована, их без пароля пользователя или без специальных навыков прочесть было довольно сложно, но даже того, что осталось на поверхности, мне хватило. Точка входа в виртуал на текущем сеансе – домен "Квадрат", история посещений: домен "Квадрат", домен "Зона", домен "Новости", домен "Зона", домен "Сигма". Точка выхода из виртуала на текущем сеансе – не произведена (этот парень уже две недели не вылезает в реал, что ли?!) Дата регистрации абонента – 29 мая 2578 года… (Ого! Двадцать лет назад! Ошибка, что ли?!); способ шифрования данных – улучшенный, с пятью ступенями защиты (кто бы сомневался); количество используемых оболочек – 4288 (ещё одна неожиданность – откуда так много?!)…

Меня кто-то потрогал за плечо. Я была так увлечена, что только отмахнулась, лишь через секунду до меня дошло – это папа. Он так мягко пристыковался к моей платформе, что я этого даже не почувствовала. Или не обратила на это внимания.

Папа был в своей обычной виртуальной оболочке, мало отличающейся от реального облика, разве что здесь он был на пару лет моложе.

Мы обнялись. Папа неожиданно резким движением отстранил меня в сторону, усадил перед собой на первый попавшийся стул:

– Что у тебя тут было?

– Ты о чём? – Увидев, как он разглядывает стены платформы, я смутилась.- А, об этом… У меня тут была небольшая авария.

– Ясно, – хмыкнул он. – Рассказывай! Как ты?

– Всё в порядке.

– Где ты сейчас?

– На Лимносе.

– У тебя точно всё в порядке?

– Точно! – Тряхнула я головой. – Не волнуйся. У тебя-то как?

Он не ответил на мой вопрос:

– Где ты была всё это время?

– Там, куда ты меня послал – на Цитрее.

Папа надолго замолчал. За эту двухминутную паузу я успела передумать многое и в конце своих размышлений успела добраться до осознания факта, что Никита оказался прав: папа в самом деле не имеет к моему путешествию никакого отношения.

– Цитрея – это далеко, – осторожно заметил он.

– И даже очень.

– Надеюсь, ты понимаешь, что…

– Теперь – да. Это был не ты.

– Это был не я, – послушно повторил папа. – Догадываешься, кто?

– Да.

(Красная Шапочка, кто же ещё)

– Вот и хорошо. Не будем больше об этом. Как ты устроилась на Цитрее?

– Лучше не придумаешь, – искренне ответила я. – Меня там с другой девочкой перепутали, я прожила почти неделю в чужой семье – и никто мне даже слова не сказал.

– Иногда бывают такие совпадения.

– Ты получил моё письмо оттуда?

– Нет.

– Так я и думала.

– Там было что-то важное?

– Не особенно. Хотела узнать, как у тебя дела, а в ответ какую-то муру получила.

– Что ещё?

– У меня на Цитрее многие вещи остались. Почти все. Даже Чапку там забыла – представляешь?

– Почему? У тебя были проблемы с отъездом?

– Если можно так сказать. – Чтобы не пугать папу, я сформулировала происшедшее как можно мягче. – У меня не было времени собраться.

Отец снова помолчал.

– Ладно, ты здесь – и ладно. А со всем остальным разберёмся. Ты говорила, тебе нужны деньги?

– Полтора миллиона. Желательно без процентов. Через год – обязательно верну.

– Я перечислю эти деньги на любой счёт, который ты укажешь. Возвращать их не обязательно.

– Пап, ты меня знаешь, я всё равно верну их тебе, что бы ты там не говорил.

Папа молча смирился. Он в самом деле меня знал.

Я продиктовала номер счёта. Папа записал.

– У меня не будет проблем с их обналичкой?

Папа поморщился:

– Слишком большая сумма. Да и эта последняя история… Ты сможешь добраться но Австралии?

Я мысленно присвистнула, а вслух ответила:

– Да, конечно, без проблем. Куда лететь?

– Мельбурн. Банк "Межпланетные промышленные фонды". У меня там есть надёжный человек – он тебя встретит и сделает всё необходимое.

– Хорошо.

– Как у тебя дела в школе?

– Не особенно. Если ты забыл, я там всего три дня проучилась.

– Да, точно. Когда ты теперь собираешься появиться дома?

Я пожала плечами:

– Даже не представляю. Я и так много пропустила. Нужно навёрстывать.

– Понятно. Ну, ладно, пока? – Он поднялся со своего места.

Я чуть сказала "пока", но вовремя опомнилась.

– Подожди! У меня очень серьёзный вопрос! Ты знаешь, что наши в наших комнатах стоят видеосканеры?

– Знаю.

– И ты…, – я задохнулась, – позволял, чтобы все, кто угодно могли рассматривать, чем я там занимаюсь?!

– Мониторы комнат включались очень редко и в то время, когда этого требовали обстоятельства…

– Всё понятно.

Не дожидаясь, пока папа покинет мою платформу, я вышла из Сети и сняла виртуальный шлем.

Вот и всё. Приплыли! Даже отец меня обманывал – всегда был в курсе происходящего и ни единым словечком не обмолвился об этом!

"Когда этого требовали обстоятельства"! Можно подумать, когда я ввалилась в комнату охраны и монитор оказался включенным, в доме происходило что-то из ряда вон выходящее!

Короче – всё, прямо сейчас уезжаю отсюда и больше ни одной лишней минуты здесь не проведу – хватит! И так уже натерпелась!

Нищему собраться – только подпоясаться. Уже через пару минут я была готова. Стекло на вахте было, как всегда, затемнено. Я прошла мимо, не удостоив внимания охранника. Почему-то я была уверена, что там сидит мой давешний Вергилий в недра резиденции – светловолосый парень.

Правда, оказавшись на крыльце, я набрала телефон вахты.

– Слушаю! – Отозвался знакомый голос.

Так и есть – он!

– Те вещи, которые я просила приготовить к завтрашнему утру, мне нужны прямо сейчас.

– Они готовы и сложены в граве.

– Где грав?

– На стоянке. Под силовым полем. Ключ безопасности – четыре нуля.

Я, даже не поблагодарив, выключилась.

Если бы не история с наблюдением моей комнаты, я бы вполне могла подружиться с этим парнем (в пределах, ограниченных его служебным положением, само собой) – указания он исполняет чётко и в срок, немногословен и, главное, фотогеничен.

Грав оказался на указанном месте, ключ безопасности сработал безукоризненно. Я запрограммировала его автопилот на следование параллельным курсом, сама запрыгнула во второй грав – и мы взлетели.

Куда двигаться дальше – я совершенно не представляла. Карманных денег вполне хватит, чтобы переночевать в какой-нибудь гостинице. А завтра с утра обналичу деньги – и в школу. Кстати, а почему бы прямо сейчас не рвануть в Австралию? Времени – более чем достаточно. После полуночи как раз буду там, даже выспаться успею. А завтра с утра сделаю все банковские дела, и к уже после обеда буду в школе.

"Мельбурн, гостиница" – набрала я на мониторе.

Грав чуть накренился, разворачиваясь, и устремился вдаль, где тонкая полоска, разделяющее океан и небо, стала размываться наступающими сумерками.

Я откинулась на сиденье, закрывая глаза. Вот и всё. Столько всего произошло за один день, что даже не верится. Утро началось с того, что вместо Цитреи я проснулась здесь, на Земле. Головокружительные события на этом не прекратились. Разговор с ребятами в актовом зале, предложение Никиты лететь со мной в качестве сопровождающего, телефонный разговор с папой, поездка к Борису Емельяновичу, исчезновение моего спутника, мониторы в подземном бункере с видом моей комнаты… Тут невольно голова пойдёт кругом! Если и дальше всё будет продолжаться в подобном режиме, меня, пожалуй, больше чем на неделю не хватит – свихнусь от перегрузки. Или физической, или психологической, или обоих вместе – это как повезёт. Шутка.

Иногда количество событий переходит критическую отметку, и тогда перестаёшь анализировать происходящее и просто плывёшь по течению. И только позже, в минуты относительного затишья, снова начинаешь вспоминать случившееся. Маховик воспоминаний раскручивается, как правило, в обратном порядке.

Первое, что я вспомнила – это последнее, что со мной случилось – встреча с папой. Она оставила у меня самые негативные эмоции. ТАК папа со мной ещё никогда не разговаривал. У любого, кто бы мог наблюдать нас со стороны, сложилось бы впечатление, что мы – абсолютно чужие друг другу люди. Хотя, иногда даже незнакомцы в гравусе общаются между собой теплее и эмоциональнее, чем это получилось у нас. Я уже не настолько маленькая, чтобы сидеть у него на коленях или вешаться на шею, но, можете мне поверить, обычно у нас с папой всё совсем по-другому.

А всё закончилось тем, что мы вообще с ним поссорились. Точнее – я с ним. Вышла в реал, даже не попрощавшись. И, как это ни странно, даже не чувствую себя виноватой. Раздосадованной, злой – это сколько угодно, но не виноватой. Подумать только целых десять лет все, кого я знала и кому доверяла – и Борис Емельянович, и папа – единственный по-настоящему близкий мне человек; все меня обманывали! И как мне теперь с этим жить? И – главное – кому верить?

Всё – решено – завтра же еду в школу – и ноги моей больше не будет за её территорией! Тут и без меня обойдутся.

 

ГЛАВА 55

Наша жизнь настолько благоустроена, насколько это возможно при современном уровне развития науки и техники. Всевозможные механизмы обеспечивают приятный и комфортный быт жителей Земли.

Но некоторым такое положение дел не нравится, и таких людей с каждым годом становится всё больше и больше. Именно для них в 2544 году, 54 года назад, целый материк – Австралию – объявили заповедником естественной культуры. Количество техники здесь минимизировано настолько, насколько это вообще можно сделать в данной конкретной ситуации. Графонет работает только в двухмерном режиме, пассажирские перевозки осуществляются наземным транспортом, денежная система работает только на карточках и наличных средствах, даже еду готовят не на пищесинтезаторах, а вручную, на примитивных газовых плитах и… даже не сразу могу вспомнить название… во – микроволновках. В общем – Цитрея, с какой стороны не посмотри.

Людей, которых соглашаются жить в таких пещерных условиях, я откровенно не понимаю. Чего им не хватает? Острых ощущений, что ли? Я много раз задавала себе этот вопрос, но ответа так и не нашла.

Даже само словосочетание "заповедник естественной культуры" меня раздражает. Заповедник – это когда кого-то охраняют. А кого от кого охраняют в Австралии? Нас от технофобов или технофобов от нас? Да и "естественная культура" – понятие, если вдуматься в смысл, нелогичное. Сама культура, по сути своей, не может быть естественной.

Мне пришлось огибать половину земного шара – без малого пятнадцать тысяч километров. Грав показал чудеса скорости – на весь путь я потратила всего двенадцать часов. Раньше я только краем уха слышала, что во время движения на большие расстояния у грава включается особый механизм, который расчищает пространство перед летательным аппаратом, создавая почти вакуум, и позволяет передвигаться последнему со скоростью, гораздо больше среднестатистической. Теперь я в этом убедилась.

Как только мы покинули пределы европейского континента, грав ощутимо тряхнуло и пространство перед ним заметно помутнело. Включился турбо-режим.

В Мельбурн я прилетела поздно, уже за полночь, и на своей шкуре в полной степени осознала, что это такое – жить без минимальных удобств. Бортовой компьютер грава показал на карте только четыре гостиницы, как я поняла, самые большие в городе, но в базе данных напрочь отсутствовала информация, как с ними можно связаться. Самом собой, и наличие свободных мест, находясь в полукилометре над городом, проверить было невозможно.

Я подлетела к адресу, который географически располагался ближе всех, с большим трудом среди крохотных автомобильчиков всех форм и размеров отыскала место, куда можно втиснуть грав, но в гостинице меня ожидало первое разочарование: мест не было.

Во второй гостинице повторилась та же история с одним небольшим исключением: привратник на входе долго отказывался меня впускать, его не убедило даже моё настоящее удостоверение. Когда он в который раз назвал меня несовершеннолетним ребёнком (так и подмывало спросить: "А где Вы видели совершеннолетних детей?"), я пригрозила ему пожаловаться в Навигацию по отделу Австралии. Это возымело своё действие и я была пропущена.

Начал накрапывать мелкий холодный дождь. В Австралии вообще всё перевёрнуто с ног на голову. Когда во всём мире в сентябре – разгар осени, здесь – весна. На этом материке не самое уютное время года, надо сказать. Температура колеблется от плюс пяти до плюс пятнадцати и очень-очень сыро. Я продрогла насквозь – не спасало даже силовое поле грава

В третьей гостинице дежурный проникся моим положением – я в самом деле выглядела донельзя несчастной и донельзя замученной – и посоветовал гостиницу под совершенно идиотским названием "???".

Места там были, но по одной простой причине – в такой дыре мало кто отваживался селиться. Увидев предложенную комнату, я чуть не отказалась от мысли провести ночь под крышей и на полном серьёзе собралась переночевать в граве. Но здравый смысл, тем не менее, взял своё, и вскоре я уснула на неудобной жёсткой кровати. Последнее, что я подумала перед тем, как уснуть, что здесь, очень надеюсь, нет никаких насекомых, а если и есть, то не из тех, что кусают или пьют кровь.

Проснулась я часов в десять и долго не могла встать на ноги, даже села и то с трудом: всё тело невыносимо болело. Матрац в кровати оказался не силовым, как это было во всём цивилизованном мире, а самым настоящим – из каких-то пружинок и непонятных металлических рюшечек.

Погода за окном настроение не прибавила. В Австралии, согласно статистике, 260 дней в году – дождливых, и лишь 105 – солнечных. Поэтому нет ничего странного, что за окном по хмурому серому небу бежали низкие рваные тучи. И снова накрапывал дождь.

И выглянула в окно – и желание болтаться по городу в поисках банка "Межпланетные промышленные фонды" отбило напрочь. Я включила персональник и начала розыск банка по названию.

Проклятая промышленная революция, которая до Австралийских пределов так и не добралась! Во всех базах данных пятый континент был большим белым пятном, о котором можно было разыскать только самые общие сведения – площадь территории, численность населения, столица, крупные города… Ага – вот оно! Набираем "МЕЛЬБУРН" и смотрим, что у нас там есть…

Нет, они издеваются! Адреса отделов Навигации и списки телефонов главных городских служб; ни к тем, ни к другим банк "МПФ" не относится. Образовательные учреждения и учреждения здравоохранения… Опять не то. Учреждения промышленности и торговли… Уже ближе. Финансовые организации. Бинго! Нашла!

Банк "Межпланетные промышленные фонды" был в третьей строчке списка, сразу после "Межгалактического кредита" и "Земного альянса". Я отыскала только адрес банка и пару номеров его телефонов. И то хлеб.

Я аккуратно перенесла информацию в персональник, после чего выключила компьютер и принялась одеваться. Как не оттягивай этот момент, но пора начинать шевелиться. Весь день всё равно не пролежишь в номере. "Via est vita", как говорили древние. "Движение – это жизнь", если кто не в курсе.

Гостиницу я покинула без особых происшествий. Даже за номер запросили не настолько дорого, как я расчитывала. Уже выйдя из здания, я оглянулась и не смогла сдержать вздоха – в любое другое время я бы даже близко не подошла к такому притону.

Мой грав стоял неподалёку, на стоянке, в окружении разноцветных маломерных автомобилей. Чуть дальше, за каким-то ветхим магазинчиком притулился грузовой грав, о котором я напрочь успела позабыть сразу же, как только мы очктились над материком. Хорошо, что автопилот послушно тащил его по моему маршруту.

Вот бы был номер, если бы в автопилоте что-нибудь заглючило и я вернулась бы в школу снова без ничего.

Рядом с грузовым гравом сидела забавная маленькая собачка и задорно облаивала тех, кто приближался к транспорту на расстояние, которое лично она считала критическим. Увидев меня, опять пару раз гавкнула, затем приветливо завиляла хвостом.

Я присела на корточки, провела рукой по короткой белой шерсти:

– Привет, пёсик! Ты местный или в качестве бонуса с Лимноса?

Тот, само собой, ничего не ответил, лишь ещё сильнее завилял хвостом.

– Тихо, не нужно так нервничать! – Успокоила я его. – А то из шкуры выпрыгнешь. Представляешь, какая глупая смерть получится?

Прикинув общий объём багажа, я сообразила, что все мои покупки вполне могут поместиться в один грав вместе со мной, если только их покомпактнее уложить.

Перетаскивание вещей из одного грава в другой оказалось не трудным, но крайне нудным занятием. Новый начальник службы безопасности не догадался все вещи сложить в какую-нибудь объёмную упаковку – пакетики, свёрточки и коробки были просто высыпаны в кузов. Под ногами постоянно вертелся давешний пёсик. Я едва удерживалась, чтобы не пнуть его ногой.

Наконец, вещи были уложены – и мой грав, изрядно нагруженный, чуть рыская носом от перегрузки, поднялся в воздух.

Собака посмотрела мне вслед такими печальными глазами, что я чуть не вернулась, но вовремя себя остановила. Не место и не время сентиментальничать. У меня слишком много своих проблем, чтобы при этом ещё решать и чужие.

Я произнесла в микрофон адрес банка, и от нечего делать принялась глазеть по сторонам. Воздушное движение над столицей Австралии не отличалось особой насыщенностью – в предела видимости не было ни одного грава, поэтому полёт проходил на самой стандартной высоте – около полукилометра. Дождь как-то незаметно прекратился, небо расчистилось – и вид открывался впечатляющий. Утопающие в зелени улочки постепенно растворялись в ярко-жёлтом песке пляжей, которые в свою очередь составляли поразительный контраст с лазурной водой океана.

Красота – изумительная. На средиземье такого почему-то нет. Или может я уже привыкла, поэтому не обращаю на пейзажи Лимноса особенного внимания? Нет, пожалуй, тут – в самом деле гораздо красивее.

На Средиземном море краски тусклее; свет солнца – не столь вызывающе ярок; нет австралийского размаха, когда любая улица настолько широка, что с одного конца до другого едва ли можно докинуть камешек. В греческих городах все детали пейзажа миниатюрнее, чище и искусственней; они пригнаны друг к другу и спаяны между собой в единое целое.

В Австралии – буйство дикой природы.

В соответствии с классическими канонами градостроения, на месте будущего поселения вырубаются все деревья, выкашивается вся трава, территория покрывается синтетическим составом, предотвращающим рост растений, лишь после этого начинают строить дома. И лишь в самом конце, архитекторы, дабы поставить точку над "I" в создании облика нового города, в строго отведённых генпланом местах высаживают деревья.

Здесь – совсем по-другому. Кажется, что никто не заморачивается подготовкой строительной площадки. Дома строятся там, где есть место, поэтому и улицы здесь – кроме десятка основных – неровные, петляющие из стороны в сторону, словно траектория движения мертвецки пьяного человека, поворачивающие в самых неожиданных местах под такими углами, что можно только диву даваться.

С какой-то стороны, естественная природа имеет свои прелести, но слишком уж режет глаз полное отсутствие симметрии и пропорциональности.

 

ГЛАВА 56

Здание банка располагалось на небольшой площади, к которой с разных сторон, словно цыплята – к наседке, сбегались мощёные улочки и переулки. Выглядело оно не столь внушительно, как я ожидала – простая одноэтажная коробка из белого силикатного кирпича, отличающееся от других таких же строений лишь аккуратной табличкой над дверью "БАНК "Межпланетные промышленные фонды".

Внутри было просторно и пустынно. За стойкой администратора скучал тщедушный молодой человек. Увидев меня, он оживился, даже привстал.

– Ты к кому, девочка?

– Не к Вам, не беспокойтесь.

Мне нравится смотреть, как изменяются лица людей, которые понимают, что перед ними не обычный ребёнок.

Но молодой человек, похоже, всё ещё не въехал, что происходит, и продолжал так же глупо улыбаться.

– Тогда к кому?

– Вы в школе учились?

Служащий очень удивился:

– Ну!

– Как я понимаю, этикет не был вашим любимым предметом, иначе бы Вы, как минимум, при встрече поздоровались, а вместо "да" не отвечали частью речи, которая в нашем языке не несёт никакой смысловой нагрузки.

Только после этих слов молодой человек заподозрил неладное. Он застегнул верхнюю пуговицу рубашки, нахмурился, отчего его лицо приобрело совсем протокольное выражение (в худшем смысле этого слова), и дрожащим от напряжения голосом сказал.

– Добрый день! По какому вопросу Вы к нам?

– Уже лучше, – одобрила я. – Мне нужно увидеть директора этого учреждения.

Служащий задумался, затем, придя к каким-то своим умозаключениям, кивнул и принялся нажимать кнопки на аппарате, который стоял перед ним. Подозреваю, это была одна из разновидностей примитивного телефонного аппарата.

Я жестом остановила его.

– Опять Вы сглупили, уважаемый. Ну, позвоните Вы сейчас своему шефу – и что будете говорить? Что к нему пришла какая-то на редкость самоуверенная девочка? Или Вы меня узнали?

Тот, совсем уже убито, помотал головой.

– Будем считать, что Вы задали мне вопрос, как меня представить, а я ответила, что меня зовут. Иванова Полина Германовна. А теперь – звоните.

Разговор занял секунд двадцать – не больше. Служащий положил трубку и жестом пригласил меня следовать за собой.

Когда мы ушли, просторный вестибюль остался абсолютно безлюдным. Н-да, порядочки в этом банке. Как в анекдоте – заходи, кто хочет, бери, что хочешь…

Стены в комнате ожидания никак не напоминали часть интерьера банковского учреждения, скорее – конторы по рекрутированию поселенцев. Всюду были развешаны плакаты, плакатики, проспекты и просто вырезки из бумажных журналов, общий смысл которых сводился к одному-единственному лозунгу: "Все – в Австралию!"

У меня зарябило в глазах от лубочных фотографий австралийских пейзажей, где небеса были синее, чем на самом деле, небеса – лазурнее, а трава – зеленее. С плакатов улыбались мужчины и женщины, занимающиеся странной для двадцать шестого века работой – кто-то вручную доил корову, кто-то с металлической лопаткой стоял перед зевом мартеновской печи, полные довольные тетеньки стояли перед подносами со свежеиспеченным хлебом. И над всем этим красовалась гордая надпись – "Австралия – настоящая жизнь".

"А не настоящая – это как? – Подумалось мне. – Стоит только применить механизм, способный облегчить ручной труд – и жизнь сразу становится не настоящей, искусственной? Очень странная мысль!"

Додумать я не успела – в одну из многочисленных дверей просунулась голова молоденькой девушки, которая взглядом обвела помещение, не нашла того, чего ожидала, нахмурилась, наконец ее глаза остановились на мне.

– Ты, что-ли к Евсею Никаноровичу?

Я мысленно вздохнула. С этикетом, проблемы, похоже, не только у парня на входе. Интересно, может тут все такие?

Директор оказался примерно таким, какими я привыкла представлять руководителей банков и средних предприятий – довольно упитанный живчик среднего возраста и о-очень представительного вида.

– Добрый день! – Поздоровался он, расплываясь в широкой улыбке. – Вы ко мне?

Если бы я была мужчиной, после этих слов он бы вполне мог пожать мне руку, а так – он просто привстал со своего места и указал на стул рядом со своим.

Я устроилась на предложенном месте, отметив про себя, что он вполне мог бы предложить мне менее либеральное место, например, в паре стулье в стороне или через стол от себя.

– Не часто меня посещают такие очаровательные гостьи. – Он вгляделся в мое лицо, его брови взлетели вверх. – Кажется, я Вас знаю.

– В вашем банке работают одни идиоты, – пожаловалась я. – Неужели ваша секретарша меня так и не представила?

Директор не ответил.

А у меня зашевелился червячок сомнения. Если этот Никанор… как там бишь его? … не был заранее предупрежден о моем визите – получается, папа ему не звонил?! Но ведь это же самая настоящая катастрофа!!

За считанные мгновения я промоделировала ход событий – и мне стало совсем худо. После нашего разговора с папой на платформе не только я обиделась на него (впервые в жизни, надо сказать), но и он – на меня. И вот – расплата. Никаких денег я не получу. А если у меня все-таки возникнет помысел их взять, то нужно будет позвонить отцу – а делать это мне хочется меньше всего. По крайней мере, в ближайшее время.

– Полина Германовна, – напомнил о себе мой собеседник, – я не теряю надежду услышать причину, по которой Вы здесь появились.

Чувствуя себя совершенно по-идиотски, я призналась:

– Мне нужны деньги.

– Вот как? – Нисколько не удивился директор банка, задавая вопрос только из вежливости. – И много?

– Полтора миллиона.

– Многовато. Для начала.

– Я надеялась, что папа Вам позвонил.

Тут мой визави изволил выразить недоумение:

– Значит, он в курсе?

– Неужели Вы считаете, я настолько нагла, что сама по себе могу заявиться сюда и потребовать такую сумму?

Его движение плечами можно было понять и так, и этак.

Я оставила это без комментариев.

– У твоего отца… в последнее время… некоторые… проблемы, – он говорил с длинными паузами, тщательно подбирая слова, – и как раз, связанные с финансами.

Я раздраженно перебила:

– Неужели Вы думаете, мне это не известно?

– Тогда почему Вы здесь?

Суть этого вопроса, заданного максимально мягким голосом, не сразу дошла до меня, а когда я поняла, что он имеет в виду, лицо у меня вспыхнуло:

– Я… Вы… Папа пообещал, что Вы мне сможете помочь.

Мне никогда не приходилось кого-либо о чем-то просить, и я сама понимала, что у меня это не очень получается.

– Твой папа несколько самоуверен, ты не находишь?

– Не нахожу! – Более резко, чем того требовали обстоятельства, ответила я. – Он сказал, что Вы его друг.

– Друг? Гм… Возможно. Но ради нашей дружбы я не готов жертвовать всем, что у меня есть – своим материальным благополучием, авторитетом, карьерой, в конце концов.

– Какая карьера, о чем вы говорите!? – Я была в полном отчаянии. – Папу оправдали по всем пунктам!

– Знаешь, – директор усмехнулся и сразу стал мне до невозможности противен, – есть такой старый еврейский анекдот. Один еврей звонит другому. "Изя, ты у меня вчера в гостях был?" – "Был" – "Так вот, Изя, ты ко мне в гости больше не ходи. Как только ты ушел, у нас пропало двенадцать серебряных ложечек и пять серебряных ножей," – "Но я не брал, честное слово!" – "Знаю. Мы их потом в рукомойнике нашли. Но, понимаешь ли, осадок остался". – Он снова усмехнулся, затем неспешно продолжил. – Так же и с Германом Геннадьевичем. Его оправдали, но сейчас слишком много людей следят за его поведением. И за вашим, смею предположить, уважаемая Полина Германовна. Так что, простите, но в данной конкретной ситуации я ничем не смогу Вам помочь. В финансовой сфере работают очень мнительные и памятливые люди, которые крайне дорожат своей репутацией, зачастую больше, чем всем остальным, вместе взятым. Войдите в мое положение, уважаемая – если я дам вам кредит, даже не столь крупный, как Вы просите, тут же пойдут нехорошие пересуды и обо мне, и о Сенаторе… Кому это нужно? И Вы бы сами на моем месте как поступили? – Не дожидаясь ответа, он поднялся со своего места. – Не смею больше задерживать.

Вот и все!

Я приложила все усилия, чтобы скрыть наворачивающиеся на глаза слезы. Такого разочарования я не испытывала никогда в жизни. И что теперь говорить Белохвостикову, всем остальным ребятам? И вообще – стоит ли возвращаться в школу? Что хорошего меня там ждет?

После моего неожиданного отъезда ребята и так встретили меня не очень дружелюбно, теперь же, если я вернусь без денег, моя репутация уже никогда не восстановится.

"Может переступить через себя и позвонить папе?"

Я тут же отмела эту мысль. Даже если папа лично попросит этого самодовольного хмыря о кредите – тот все равно откажет, мотивируя это необходимостью сохранить все свои привилегии в финансовом мире.

С горечью я вспомнила, как была самоуверена, когда уезжала из школы, обещая привезти полтора миллиона.

Стоп! Полтора миллиона – это была та сумма, что назвала я сама. А сколько нужно было в самом начале? Триста тысяч? Четыреста? Да, вроде бы четыреста. Было бы неплохо достать хотя бы их. Благо, это не полтора миллиона – в четыре раза меньше.

Когда я выходила из кабинета директора, на его столе затрезвонил телефон. Занятая своими мыслями, я даже не обернулась, и очнулась только оказавшись перед стеной, увешанной плакатами.

"А чем не вариант? – Мелькнуло в голове. – Останусь жить здесь, в Австралии, в какой-нибудь глухой деревушке, чтобы никто не смог отыскать. Техника здесь примитивная, лет через пять, может быть, кто-нибудь и отыщет…"

Я подумала это в шутку, но, неожиданно для меня, мысль эта стала заполнять сознание и все больше мне нравиться.

Подсознание паниковало: "Неужели ты и вправду способна на такое?", а внутренний голос спокойно отвечал: "Конечно, как же еще"

Я настолько углубилась в свои мысли, что вздрогнула как от удара, когда меня кто-то потрогал за плечо. Рядом стояла секретарша.

– Евсей Никанорович просит Вас зайти.

– Я только что там была. Больше – не пойду.

– Евсей Никанорович просил Вам передать, что обстоятельства изменились и он готов выполнить Вашу просьбу.

Значит папа всё-таки позвонил! Успел в последний момент!

Я, даже не потрудившись изобразить чинный и воспитанный вид, влетела в кабинет директора, словно группа захвата – в дом с заложниками.

– Ну?! Позвонил?!

Хозяин кабинета, как раз решивший выпить воды из стоящего на столе графина, чуть не выронил стакан:

– Ты о ком?

Я не стала его поправлять: человек, ведущий себя подобно мне, не имеет морального права требовать, чтобы его называли на "Вы".

– Я о папе.

– Этот вопрос я закрыл пять минут назад, – напомнил Евсей Никанонович, который взял себя в руки и заговорил обычным вкрадчиво-вежливым голосом. – Даже если бы он позвонил, я вряд ли что-нибудь смог бы сделать.

– Тогда кто это был?

– Я не буду отвечать на этот вопрос. Достаточно того, что я готов дать Вам в кредит сумму полтора миллиона рублей на срок один год по стандартной ставке – восемь с половиной процентов. Кофе будете? – Спросил он без всякого перехода.

– Нет.

Я быстро проанализировала ситуацию. Про полтора миллиона я сама сказала, но вот о сроке кредита я директору словечком не обмолвилась. Об этом мог знать только папа. Или ребята в школе. А ещё… Никита!! Точно – он. Только откуда ему знать, в какой банк я поеду? Нет, этот вариант тоже отпадает. Кто же успел позвонить?

– Оформление всех необходимых бумаг займёт четверть часа.

– Я готова подождать.

Директор не заметил сарказма в моём голосе и удовлетворённо кивнул.

Кофе я всё-таки выпила, потом пришлось заполнять десятки разных бумаг. Сначала я тщательно читала всё, что подписывала, потом мне это надоело, и я подмахивала бумаги не глядя.

– Надеюсь, мне не нужно объяснять, что Вы берёте кредит под свою личную ответственность?

– Не нужно.

– Если Вы не сможете возвратить сумму в установленное время в полном объёме…, – он запнулся и решительно закончил, – Ваш отец вряд ли сможет освободить Вас от уголовной ответственности.

За последние два дня иллюзий по поводу полномочий моего папы у меня изрядно поубавилось, тем не менее, после этих слов у меня по коже прошёл невольный холодок. Не зря ли я доверилась Белохвостикову? А если его самого надуют? И каковы шансы, что Белохвостиков за год сможет настолько приумножить капитал, что я смогу отдать долг?

– Я понимаю.

– В таком случае, подпишите ещё вот эту последнюю бумагу. На какой счёт переводить деньги?

Вопрос поставил меня в тупик. Действительно – на какой? С Колей я договориться не успела, сама же в финансах – ни бум бум.

– Они мне нужны наличными.

Евсей Никанорович удивился так, что даже перестал улыбаться.

– Полтора миллиона? Наличными? Вы уверены?

– Уверена, – ответила я, хотя думала диаметрально противоположно.

Директор замялся.

– Что такое? У Вас нет такой суммы реальными деньгами?

Мой собеседник подумал минуту и вздохнул:

– Ладно, постараюсь что-нибудь сделать.

Он вернулся минут через двадцать с небольшим дипломатом в руке.

– Здесь полтора миллиона? – недоверчиво уточнила я.

– Именно.

– Я пересчитаю?

– Да пожалуйста.

Я открыла дипломат, увидела аккуратно сложенные пачки купюр – и желание пересчитывать деньги у меня пропало. Если заниматься этим скрупулёзно, уйдёт несколько дней, не меньше. А заниматься подсчётами абы как нет никакого смысла.

– Я передумала, – сказала я, захлопывая крышку.

– Разумное решение, – одобрил директор. – Вы далеко летите?

– Вам-то зачем?

– Мне нужно проинструктировать охранника.

– Какого ещё охранника?

– Вы же не полетите с такой суммой наличности без грава сопровождения?

– Ещё как полечу!

– Это против всяких правил.

– Мне наплевать на ваши правила.

– В таком случае я вынужден попросить дипломат обратно.

– А вот не дам. Я подписала бумаги и теперь имею право делать с деньгами всё, что мне заблагорассудиться. Хоть в форточку выкинуть.

Евсей Никанорович помрачнел.

– Полина Германовна, Вы не понимаете всей серьёзности ситуации. Вы представляете, сколько это – полтора миллиона?

– Никто не знает, что я везу деньги. Сейчас я залезу в грав, без всяких пересадок долечу до места – и выйду только в конечной точке маршрута. Что может со мной случиться при таком раскладе?

– В таком случае я не понимаю, почему Вы отказываетесь от нашего человека, который будет следовать в нескольких десятках метров от Вас и никак не обозначать своего присутствия?

– Вы меня утомили. Хорошо, я согласна.

– Так куда Вы летите?

– Вологодская область, Школа Навигаторов.

– Хорошо, собирайтесь, – кивнул директор, забирая дипломат.

– Эй, а деньги?!

– По правилам инкассаторских перевозок, вплоть до прибытия в конечную точку, денежные средства находятся в граве охраны.

Я мысленно плюнула и вышла из кабинета, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Пошли они все со своими правилами!

Если бы я знала, чем закончится этот перелёт, я бы потребовала все имеющиеся в наличии гравы сопровождения, и ещё несколько ребят посадила бы вокруг себя.

Все началось без особенных приключений. С директором мы распрощались без особых сантиментов. Судя по выражению его лица, он был не особенно доволен моим визитом и, вполне возможно, уже раскаивался в содеянном. Но забирать деньги обратно ему не позволила совесть. Или правила, до исполнения которых он был большой охотник.

Я устроилась в своем граве и приготовилась к долгому ожиданию, но не прошло и нескольких минут из здания банка вышел подтянутый парень в спортивном костюме с объемистым рюкзаком за спиной и направился а мою сторону. Подойдя к граву, наклонился ко мне:

– Привет, Полина Германовна!

Лицо его мне понравилось – открытое и дружелюбное, таким, наверное, лет через двадцать может стать знакомый таксист с Цитреи.

Я решила не сентиментальничать.

– Деньги у тебя?

Тот кивнул.

– Тогда полетели.

Не знаю, чего ожидал охранник от нашего разговора, но он удалился прочь с несколько разочарованным видом.

 

ГЛАВА 57

Вскоре два наших грава синхронно поднялись в воздух. Мой был изрядно перегружен, каждой клеточкой своего тела я чувствовала, с каким усилием работают гравитационные излучатели и с каким напряжением гудит силовой компенсатор. Это было немножко странно, вроде все мои покупки не так много весят. Или просто сильно перемещён привычный для бортового компьютера центр тяжести?

Машина моего охранника сразу же заняла место сзади и чуть выше моей. Как я поняла, это было определено какими-то служебными инструкциями

– Всё в порядке? – Спросил голос в динамике.

– Вроде как. – Я помолчала, потом поинтересовалась. – Тебя как зовут?

– Андрей. Сергеевич.

– А меня – Полина. Германовна.

– Представь себе, мне это известно.

– Это тебе ваш директор сказал?

– Сам тебя узнал. Телевизор смотрю иногда.

– А я думала, у вас тут на самом деле – НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ, – сыронизировала я.

– Это ты о чём?

– О тех плакатиках, которые в банке вместо обоев.

– А-а, так это от предыдущего зама осталось, Виктора Афанасьевича. Был у нас такой мужик, подвинутый на почве раздельного питания, здорового образа жизни и всякой подобной муры.

– Поэтому он и приехал в Австралию? Поближе к природе?

– Точно. В комнате для посетителей целый агитационный стенд соорудил.

– Не понятно, зачем, если ваши клиенты и так тут живут.

– Не знаю.

– Наверное, чтобы местные проникались, – предположила я. – Или чтобы кто-нибудь, не дай бог, не уехал.

– Вообще-то я тебя совсем другой представлял, – признался охранник.

– Какой ещё – другой? С копытцами и с рогами?

– Что-то вроде, – засмеялся Андрей. – Мало того, что ты дочь самого Германа Геннадьевича, так ещё и супер. Думал, ты чванливая до невозможности, сама такая вся из себя… А ты, оказывается, нормальная девчонка.

– Спасибо.

Я сама не могла понять, что со мной происходит. Раньше я себе таких вольностей не позволяла.

"Скорее всего, мне просто надоело притворятся плохой девочкой, – не без юмора решила я. – Или я выросла, что, в принципе, одно и то же."

– Я в твой бортовой компьютер забрался, – бодро отрапортовал охранник.

– Поздравляю.

– Ты уверена, что у тебя автопилот исправен?

– Не совсем. Последнее время компьютеры на всех гравах, на которых я передвигаюсь, ведут себя неадекватно.

– И давно это началось? – Напрягся мой собеседник.

– Сегодня утром. – Пауза. – Шучу. Давно. Недели две назад. Каждый раз рисуют такие маршруты, будто я по земле передвигаюсь, а не по воздуху: какие-то немыслимые повороты, объезды, чуть ли не спирали…

Мой собеседник замолчал. Сначала мне показалось, он задумался над моими словами, потом оказалось, что причина кроется совсем в другом.

– Ты видишь это? – Тихо спросил он.

Я автоматически взглянула вниз. Мельбурн находится на южной оконечности материка. Когда я летела сюда, автопилот спроектировал маршрут так, что бОльшую часть пути пришлось передвигаться над океаном. Теперь мы углубились внутрь материка. Под гравом простирались равнины, если мне не изменяет память, Большого артезианского бассейна, а впереди маячили призраки Пустыни Виктории и Большой Песчаной пустыни.

– Почти всю дорогу я летела на турбо-режиме, – предупредила я. – Не знаю, когда он включится.

– Постараюсь не отстать. Но ты не ответила на вопрос.

– Ничего такого я не вижу, – ответила я, подняла взгляд от земли и прикусила язык. Сразу за нашими гравами, метрах в трёхсот, летело ещё два, на той же высоте, что и мой, один – чуть правее, второй – чуть левее. – Ты имеешь в виду тех ребят, что летят за нами?

– Именно.

– Вполне возможно, это простая случайность.

– Они слишком долго следуют за нами. И их расположение очень уж напоминает классическую вилку захвата. При такой позиции – ещё один грав сверху – и нас можно брать голыми руками. Образно выражаясь, конечно, – тут же поправился он.

Я тут же взглянула вверх. По чистому небу проплывали лёгкие пёрышки облаков

– Сверху – никого, – сказала я.

– Сам вижу, – коротко отозвался охранник. – Но это не факт, что у нас всё в полном порядке. Грав умеешь водить?

– Это может любой ребёнок! – Почти обиделась я.

– Я имею в виду, на уровне выше среднего. На турбо вручную сможешь переключиться? В этом режиме сможешь управлять машиной?

– Вряд ли.

– Это хреново. Какая у тебя высота?

– Восемьсот пятьдесят.

– Поднимись до двух тысяч.

– Там воздуха нет!

– Воздуха нет на пяти тысячах. И не спорь, пожалуйста! – Последняя фраза прозвучала не как просьба, а как прямой приказ. Даже не очень вежливый.

"Я всего-навсего разрешила называть себя на "ты", а он до того обнаглел…" – Додумать я не успела – небо и земля поменялись местами.

Грав – самый надёжный транспорт из всех, что за всю историю своего существования изобрело человечество. Даже катаясь на велосипеде можно получить (чисто теоретически) гораздо больше травм и ушибов, чем мчась на граве со скоростью несколько сотен километров в час на высоте птичьего полёта.

Всё дело в особой конфигурации силовых полей. Несчастные случаи полностью исключены.

Даже если какой-нибудь болящий вознамерится свести счёты с жизнью и на полной скорости головой вниз выбросится из кабины, он останется висеть в воздухе, а летательный аппарат тут же остановится, бортовой компьютер подаст сигнал тревоги – и появится наряд Патруля.

Если же неполадки возникнут в ходовой части машины и одновременно откажут все возможные механизмы, грав всё равно не сможет упасть на землю – генераторы полей настроены таким образом, что в пассивном режиме они держат грав со всем его содержимым в одной точке пространства – и снова по автоматическому вызову прилетают Патрульные.

Продолжу экшн.

Небо и земля поменялись местами. Я даже испугаться не успела – всё тут же стало на привычные места. В динамике выругался мой телохранитель. Краем глаза я заметила, что его грав совершил такой же странный кульбит – провернулся вдоль своей продольной оси.

– Поднимайся!!

Действуя на полном автомате, я вырубила автопилот и настучала на клавиатуре значение высоты – две тысячи метров. Случайно вместо трёх нулей я набрала четыре – бортовой компьютер выдал ошибку курса, и пришлось вводить всё заново.

Пока я копалась с управлением, за бортом произошло ещё несколько событий, которые я осознала чуть позже. Во-первых, мой охранник стремительно потерял высоту и исчез из моего поля зрения. (Что за фигня – у него же мои деньги!!)

Во-вторых, преследователи чуть сменили диспозицию и приблизились ко мне настолько, насколько это позволяли силовые поля наших гравов. Я даже успела разглядеть экстремально-оранжевую окраску их машин и фигуры пилотов. Странное сомнение закралось в меня…

Потом мой грав настолько резко взмыл вверх, что мне показалось, будто все мои сомнения и мысли остались далеко внизу.

В-третьих, внизу раздалось несколько громких хлопков. Я сразу поняла, что это такое, и похолодела, представив, что бы могло случится, если бы я продолжала лететь на той же высоте. Меня бы просто-напросто застрелили. Ибо хлопки – это – вне всяких сомнений – самые обычные выстрелы. И ребята стреляют, похоже, не по воробьям.

"Боже, куда же я вляпалась?!" – Мелькнуло в голове, а в микрофон я крикнула "Андрей!!", причём таким дурным голосом, что испугалась сама себя.

Динамик молчал. Я сразу же прокрутила худшую из всех возможных схем. Мой охранник – в сговоре с этими двумя ребятами в гравах. Сейчас они смоются с моими деньгами, а я потом не смогу доказать, что не я их взяла. Если вообще останусь в живых. И вообще, что это за идиотизм – перевозить личные деньги в граве банковского охранника? А где написано, что они у него? И где зафиксировано, что он должен отдать их мне? Вот бумаг с моими подписями, что полтора миллиона рублей брала именно я, и я же обязуюсь возвратить их через год с процентами – этого хватает с избытком.

Резюме не заставило себя долго ждать. Как ни крути, часть тела, в которой я очутилась, не входит в положительный рейтинг эстетических категорий.

Итак, я – на высоте две тысячи метров, вокруг – никого. Что делать?

Решение пришло мгновенно, самое очевидное из всех.

Чтобы не копаться с кнопками, я переключилась на голосовое управление.

– Вниз!

Грав, не успевший добраться до нужной высоты, начал снижаться. Гораздо медленней, чем поднимался.

– Быстрее!

Перегнувшись через борт, я начала разглядывать диспозицию. Ну, нечто подобное я и ожидала. Мой охранник уже ходил по траве, около своего грава, а гравы преследователей, словно стервятники над падалью, кружили рядом, выбирая место для посадки. Дело происходило на большой лужайке, окаймлённой редкими деревцами. Вдали виднелись какие-то деревянные хозяйственные постройки, эфемерные изгороди и даже один небольшой сарайчик.

"Вот бы оттуда вышел кто-нибудь с ружьём и перестрелял этих мошенников!"

Мой грав приземлился одновременно с остальными. Теперь я имела возможность рассмотреть своих противников и мои подозрения подтвердились. Этих ребят было двое и их совокупный возраст едва ли дотягивал до четверти века. И, вроде бы, одного из них я встречала где-то в нашей "Штуке".

Первый пацан, неприятный блондинчик лет двенадцати, стоял перед охранником, засунув руки в карманы и криво ухмыляясь. Второй – полненький розовощёкий шатен – обеими руками держал громадный пистолет, дуло которого уставилось на моего охранника.

– Ну? – спросил блондин. – Деньги отдавать будем без спецэффектов или пару лишних дырок в ком-нибудь из вас проделать? – Он стрельнул глазами в мою сторону и добавил. – Полина Германовна пару дней успела проучиться в нашей школе и может подтвердить, что шутить мы не любим.

– Деньги мои, – сообщила я, легко спрыгивая на землю. – И только я могу ими распоряжаться. И вообще – заканчивайте этот спектакль. – Я в упор взглянула на Андрея. – Ты ведь с ними заодно?

После несколькосекундной паузы ребята разразились хохотом, даже мой телохранитель изволил еле заметно улыбнуться.

– Нет, ты слышал, – сквозь смех проговорил блондин, обращаясь к своему напарнику. – Мы! С ними! Заодно!

– Время! – Напомнил тот.

Главарь сразу посерьёзнел.

– Через шесть минут тут будут Патрульные. У вас две минуты. Думайте.

А шатен, никого не предупредив, вдруг взял да и выстрелил. Благо, поверх голов. Это было неожиданно даже для его подельника, который, пригнувшись, бросился в сторону, потом выругался и вернулся обратно.

– Кончай с ними! -Бросил он.

– Почему я?

– Потому что я сказал.

Ситуация, скажем так, складывалась совсем непозитивно. Но я почему-то абсолютно не боялась – наверное, понимала идиотизм сложившегося положения. Всё-таки, какой бы отсталой в техническом отношении не была Австралия, но здесь всё-таки не средневековье, чтобы можно было безнаказанно похитить полтора миллиона и оставить после себя два трупа. Они же должны понимать, что их ждёт Клатра. А тюремная планета даже для взрослых здоровых мужиков – это не сахар, а для малолетних суперов…

Охранник сбросил с себя рюкзак:

– Берите деньги и проваливайте отсюда!

– Не сметь!! – Взвизгнула я. – Только попробуйте до них дотронуться!!

За считанные мгновения я представила себе, что последует за моим приездом, когда я не привезу ни копейки, с огромным долгом в активе, – и поняла, что будет лучше, если я останусь здесь, в этой самой траве.

– Полина, не глупи, – тихо сказал Андрей.

– Не глупить?! И это говоришь ты?! – Я добавила пару непечатных выражений. – У тебя хоть оружие есть?! Тоже мне – телохранитель!!

– Минута – сказал мальчишка с пистолетом.

И тут мой охранник сделал то, чего я от него никак не ожидала – заломил мне руки за спину и весьма больно упёрся своим коленом в мою в спину.

– Берите деньги – сколько раз повторять – и проваливайте! – Он сказал это не очень громко, но так внушительно, что ребята тут же подчинились.

Я вырывалась из железных объятий предателя, рвалась, кусалась, что-то кричала – а самым унизительным при всём этом было то, что на меня никто не обращал внимания. Шатен подхватил рюкзак с земли и перебросил его блондину. Тот, повозившись с замком, вытащил наружу довольно увесистую купюру. Я забилась сильнее и завизжала так отчаянно, что Андрей попытался прикрыть мне ладонью рот – я укусила его за палец.

– Тихо, придурочная! – Услышала я его громкий шёпот.

"Это я-то – придурочная?! …"

Последующее я помню плохо – и даже не представляю, сколько длился этот провал в памяти. Очнулась же, когда гравы с мальчишками скрылись из вида. Я полулежала в своём граве, а надо мной хлопотал мой несбывшийся телохранитель. Лицо у него было донельзя печальным и таким постным, словно он обмывал труп.

Я раздражённо отбросила со лба какую-то холодную тряпку и тут же вскочила на ноги.

– Я тебя ненавижу!! Трус!! Предатель!! Трус!! – Мой словарный запас ужался до этих двух слов – ничего другого в голову почему-то не приходило.

– Успокойся, Полина!

– Не успокоюсь! И не смей называть меня Полиной!

Меня снова начали душить слёзы бессильной ярости. Не представляя, что можно сделать, я заколотила кулаками в широкую и твёрдую как сосна грудь охранника. А потом разрыдалась, обняв его за плечи.

– Как ты мог так поступить… Я с папой поссорилась… Я не могу теперь у него деньги взять… А ты взял – и всё отдал этим… Этим…

– Успокойся, – он мягко отстранил меня. – Все деньги у меня, в целости и сохранности. ЭТИМ я отдал "куклы". Дипломат с настоящими деньгами – у меня под сиденьем.

Я тут же перестала плакать и подняла глаза:

– Это правда?

– Не веришь – посмотри сама. Только давай быстрее, не хватало ещё объясняться с Патрульными.

Смотреть я не стала. Общаться с представителями закона тоже не входило в мои планы. Не хватало ещё впустую потратить остаток дня.

Мы взлетели очень даже вовремя – на горизонте мелькнула голубая точка служебного грава.

– Это ты их вызвал? – Шёпотом поинтересовалась я в микрофон.

– Кто же ещё, – мой охранник отозвался так невозмутимо, словно ничего не было.

– Зачем?

– На всякий случай. Кто же знал, что всё закончится хорошо.

– Пока ещё ничего не закончилось, – предостерегла я. – Когда пацаны поймут, что их надули, они будут очень злы. И встретят меня "с почестями".

– Откуда они знают, где тебя встречать? Вы знакомы?

– Ты невнимателен. Они сами сказали, что из моей школы.

– Позитивные у тебя друзья. Ты-то сама как?

– Спасибо, в норме.

– Ты уж извини, что я тебе раньше не сказал о "кукле". Всё должно было выглядеть натурально.

– Я понимаю. Давай больше не будем об этом.

– Давай.

Андрей надолго замолчал. За это время я успела вспомнить толщину и крепость входной двери в нашем холле и впервые начала понимать, к чему такие предосторожности, которые сначала показались мне излишними. Где гарантии, что на следующую ночь после того, как я приеду в школу, к нам не ворвётся десяток старшекурсников и не отберут деньги? Только и остаётся что баррикадироваться всеми возможными средствами и сидеть в холле словно в осаждённой крепости.

Всё-таки это была глупая идея – отправиться в дорогу в полном одиночестве. Если бы банкир не настоял на выполнении правил своего банка…

Раньше я всегда была под крылышком папы, даже если он был далеко, я чувствовала его заботу и опеку. Однако стоило мне только начать жить самостоятельно, я успела наделать столько ошибок, что самой страшно становится. Да-а, мне ещё многому нужно учиться.

– У тебя есть возможность связаться с вашей администрацией?

Я хотела ответить, что мы сами себе администрация, но промолчала. Кто знает, можно об этом говорить или нет. Браслет на левой руке и тяжесть школьной карточки в нагрудном кармане лишний раз напоминали, что есть некоторые вещи, которые лучше не делать. На Цитрее, вполне возможно, из-за дальности расстояния, система "карточка-браслет" не работала, сейчас же этому ничего препятствовать не будет.

– Моё дело – сопроводить тебя до точки назначения, – на всякий случай предупредил меня собеседник. – А там – сама разбирайся. Я не могу находится с тобой до тех пор, пока ты не потратишь все деньги.

– Этого не нужно. Мне бы только до КПП добраться, а там мне ребята помогут.

Только вот вопрос – какие ребята? Смогу я кого-нибудь отыскать? Мне бы не помешало присутствие в школе Никитки, напротив – здорово помогло бы. Но кто знает, куда он направился вчера с Лимноса, вряд ли его одолела жажда знаний. А если и одолела… Нет, из Никитки начальник службы безопасности, как из меня – борец сумо.

Всё – решено, я его увольняю! Главное качество любого человека, стоящего ниже в административной цепочке – подчиняться своему начальству, а при некоторой доли автономии – хотя бы докладывать руководителю о своих действиях. А от Никиты не дождёшься даже необходимого минимума.

– Уверена, что твои ребята справятся?

Я совсем не была в этом уверена, но ответила утвердительно. Несколько минут назад я и так достаточно явно показала ему свою слабость, чтобы продолжать её демонстрировать сейчас.

– Уверена.

– Блаженны верующие.

Мой грав ощутимо тряхнуло – включился турбо-режим. С некоторым беспокойством я наблюдала, как увеличивается расстояние между нашими летательными аппаратами – однако это продолжалось недолго: вскоре мой охранник начал меня догонять.

– Ты только сильно не отставай, ладно? – Попросила я. Причём сама не понимала, что меня мотивировало; то ли опасение, что обманутые малолетние грабители вернутся, то ли где-то в подсознании теплилась мысль, что Андрей всё-таки может не преодолеть искушения и исчезнуть с моими деньгами.

– Не переживай, – коротко отозвался Андрей. (Меня так и тянуло назвать его по отчеству).

Внизу медовой прослойкой мелькнула жёлтая полоска пляжей, затем – сине-зелёные разводы коралловых рифов, словно какой-то ребёнок хотел нарисовать море и плохо смещал краски, наконец от горизонта до горизонта раскинулась бесконечная водная равнина.

Индийский океан!

 

ГЛАВА 58

Лететь над океаном – очень тоскливое занятие. Первые четверть часа можно полюбоваться пейзажем, особенно во время восхода или заката, но потом даже это приедается.

Я сунула руку в сумочку, чтобы вытащить персональник, но нащупала коробочку Совёнка. В последнее время происходило столько всего, что я успела забыть о Мишуткином подарке.

– Привет, Крылатый!

Прибор несколько секунд помолчал.

– Здравствуй, алатырь нашей солнечной системы.

Тут уже я задумалась:

– Не совсем понимаю.

– Да, ассоциация сложная, – не без самодовольства отозвался умный прибор. – Ты хоть знаешь, что такое "алатырь"?

– Не уверена.

– Это из славянской мифологии. Обозначает центр; пуп земли; место, где сходятся все дороги…

– Дальше я сама попробую догадаться! Центр солнечной системы – Солнце. А моё имя в переводе с греческого означает "солнечная". Я права?

– Права.

– Мог бы просто назвать меня Солнышком. И ласково, и приятно.

– Сначала ты бы расчувствовалась. А потом бы разозлилась, что позволила себе такие эмоции в отношении бездушного механизма. Вряд ли бы мы смогли после этого поддерживать столь тесные приятельские отношения, как сейчас.

– С какой-то стороны ты прав, – задумчиво произнесла я.

А в голове лихорадочно промелькнуло, что Мишутка – самый настоящий гений. То, что сейчас сказал Совёнок – яркий пример нелинейного мышления. Чипы с такими параметрами – очень дорогие и купить их можно не везде – только на тех планетах, которые имеют экономические связи с макроранами. А Мишутка всё сделал, в прямом смысле этого слова, на коленке.

– Ты лишний раз доказала, что ты умная.

– А ты подлиза.

– Не без этого.

– Скажи что-нибудь интересное!

– Я не подлизываюсь, – копируя мои интонации сообщил Совёнок. – Я просто люблю помогать тем, от которых мне что-нибудь нужно.

Я расхохоталась:

– Это точно.

Так, болтая, мы добрались до Индонезии.

Андрей включался пару раз и спрашивал, как у меня дела. После моих односложных ответов он удовлетворялся и надолго замолкал. Потом я читала, спала, думала о жизни (пожаловаться Красной Шапочке на ребят, которые хотели отнять у меня деньги?), болтала с Совёнком (выдал очередной афоризм: "Люди ничему не верят так твёрдо, как тому, о чём они меньше всего знают"), снова спала… В общем, не происходило ничего интересного.

Когда под гравом поплыли снежные вершины китайских гор, Андрей вновь подал голос:

– Как ты?

Я очнулась от дремоты:

– А что такое?

– Ты спала?

– Нет. А что случилось?

– Просто решил из вежливости поинтересоваться. А то лететь и молчать – как-то не очень любезно.

– Ну, у меня тут достаточно интересный собеседник.

– Кто такой? – Насторожился охранник.

– Расслабься. Всего-навсего искусственный интеллект последнего поколения.

– Тогда ладно.

Если лететь с востока на запад, световой день удлиняется. Именно по этой причине получилось так, что из Мельбурна я вылетела сразу после полудня, а к Европе подлетела вечером этого же дня, хотя летели мы часов шестнадцать, не меньше.

Турбо-режим выключился то-ли над Каспийским, то-ли над Чёрным морем – я не настолько сильна в географии чтобы сверху различить эти моря, а в карту компьютера смотреть было лениво.

Андрей оживился:

– Теперь обнаружить и захватить нас будет гораздо легче.

– Ты всё о том же?

– Тебе мало впечатлений от этой поездки? Снова хочешь нарваться на неприятности?

Нарываться я не хотела, о чём и сообщила охраннику.

– Что мне делать?

– Выключи автопилот и держись ближе ко мне.

Я вздохнула и подчинилась, хотя была абсолютно убеждена, что это он должен держаться ко мне ближе, а не я к нему, всё-таки в нашем дуэте я веду главную партию.

Вообще, заметила, что неурядицы последних дней заставили меня мягче относится к людям. Вряд ли я стала добрее, скорее всего, стала понимать мотивы поведения окружающих. Что, например, нужно, моему телохранителю? Да ничего особенного. Быстрее сопроводить назойливую клиентку до места назначения – и спокойно вернуться домой, к семье и детям. Там, наверное, дел выше крыши, а тут приходится решать не свои проблемы на другом конце земного шара.

– У тебя дети есть? – Невпопад спросила я.

Андрей удивился:

– Две девочки-близняшки, скоро в школу пойдут. А что?

– Ничего особенного. Просто, вдруг стало интересно.

Есть такое выражение – накаркать беду. Именно это и произошло. Не прошло и десяти минут, мой охранник выругался. Настолько нехорошо, что я не рискну это повторять.

– Что случи… – Начала спрашивать я и осеклась.

На бортовом мониторе появились две яркие зелёные точки, которые стремительно продвигались к центру экрана, то бишь к нам.

Нас догоняли два грава!

– И что теперь делать? – Напряжённо спросила я, тем не менее лихорадочно обдумывая, что теперь можно сделать; что бы ни сказал Андрей, я не собиралась его слушаться – в роли охранника он меня абсолютно не впечатлял. Да и какой из него охранник, если у него в качестве хотя бы холодного оружия даже перочинного ножика нет!

– Ничего! – Буркнул Андрей и отключился.

Я сама не заметила, что сжала руками подлокотники кресла, так сильно, что костяшки пальцев побелели.

Схема захвата была такой же,как и раньше: один грав летел сзади нас и чуть правее, второй – тоже сзади, только левее. Все было вровень так же, как в прошлый раз, впрочем, за одним исключением: эти гравы были другого цвета, оба – зеленоватые, нежного пастельного оттенка, а не ярко-оранжевые, как предыдущие. И их стёкла были затемнены, так, что не удавалось рассмотреть, кто сидит внутри. Это – последняя подробность, которую мне удалось разглядеть. А потом началось такое, что я забыла обо всём.

Андрей приступил к решительным действиям. Его грав взмыл над местом событий и всем своим весом обрушился сверху на одну из машин противника. Для последнего это оказалось полной неожиданностью.

Силовые поля обеих гравов, соприкоснувшись, бурно заискрили. Нижний рыскнул в сторону и на бреющем полёте направился к земле.

Моему охраннику этого показалось мало. Не теряя времени, он направил свою машину в лоб второму противнику. Даже мне со стороны было понятно, что второй мальчишка оказался в полной растерянности – он никак не отреагировал, даже не попытался свернуть – продолжал лететь так же, как раньше.

Сначала мне показалось, что силовые генераторы у одного из гравов повреждены и решила, что они всё-таки столкнутся, уже приготовилась к самому худшему, но всё закончилось хорошо – машины разминулись.

Впрочем, для второго грава это не обошлось без последствий – перепуганный школьник напоследок успел наобум дёрнуть какую-то ручку – и его грав почти лёг на бок.

Не прошло и секунды – он сам вывалился из боковой двери.

Вытаращив глаза, я наблюдала, как нелепо одетая фигура повисла в воздухе, судорожно дёргая конечностями, и вдруг сообразила, что это не давешний пацан из моей школы, точнее, вообще не подросток, а высокая и худая словно жердь старуха в длинном чёрном платье. Я тут же поняла, что произошло – и меня начал душить хохот. По совершенной случайности к нам в хвост пристроилась добропорядочная престарелая семейка, а мой охранник, взвинченный недавними событиями, обрушил весь свой гнев на их невинные головы.

Уже сквозь выступившие на глазах слёзы, сверху, я наблюдала, как два грава приземлились на окраине небольшого посёлка, между какими-то длинными бетонными строениями. Из одного тут же выскочил шустрый белобородый дедушка и принялся всплескивать руками, показывая то на свой грав, то на висящую в воздухе фигуру старухи.

Андрей, обескураженный, топтался рядом и что-то пытался объяснить.

Когда мой грав приземлился неподалёку, я думала, что уже отсмеялась своё, но увидев персонажей разыгравшейся комедии, снова дала волю чувствам.

Андрей, мрачный как никогда, отвёл меня в сторону.

– У меня под сиденьем дипломат с деньгами. Бери его и лети в свою школу. Мне придётся задержаться здесь.

Моё настроение тут же резко изменилось:

– А если снова ребята прицепятся?

– Ты же понимаешь, что я не могу сейчас просто так отсюда улететь? – Раздражённо спросил мужчина. – А если сейчас появятся Патрульные, то они нам обоим мозги целую неделю будут клевать!

Я прикинула и сообразила, что, пожалуй, он прав.

– Молодые люди! – Вмешался в нашу беседу старик. – Если вы сейчас же не спустите мою жену на землю, я приложу все усилия…

Дальше я не дослушала и со всех ног бросилась к граву Андрея. Даже не попрощавшись с моим невольным попутчиком. Да, он полностью прав! Если появятся Патрульные, у них появится много вопросов, и не только к моему охраннику, но и ко мне лично.

Чемоданчик отыскался там же, где и должен был быть – под сиденьем. Я открыла крышку, наобум распаковала тугие пачки с купюрами и убедилась, что внутри именно деньги, а не листы бумаги.

Андрей замахал мне руками: улетай, мол, скорей. Я в ответ кивнула и уже через минуту была в воздухе.

Волей случая я пролетела буквально в паре метров от висящей в воздухе бабушки. Та уже смирилась со своим бедственным положением и начала осваиваться, даже слегка приосанилась, когда я взглянула в её сторону… В её обстоятельствах это выглядело настолько нелепо, что я снова не могла удержаться от смеха.

 

ГЛАВА 59

Больше в дороге ничего не случилось, чему я была сильно удивлена, и, наверное, немного обижена. Даже с такими деньжищами я, оказывается, никому не нужна. Мрак!

В школу я прибыла в то время, которое в художественной литературе обозначается фразой "сразу после обеда". Что касается лично меня, то я не то что пообедать – даже позавтракать толком не успела. Булочка в гостинице с утра и две чашки кофе в "Межпланетных Промышленных Фондах" ближе к полудню – это было бы мало для любого обычного человека, не то что супера, у которого, как известно, организм имеет усиленный обмен.

Всю дорогу мне жутко хотелось есть. Всё, о чём я мечтала – запереться в своей комнате наедине с пищесинтезатором – и чтобы пару часов нас никто не беспокоил.

После событий двух последних дней, которые пронеслись стремительно, словно метеорит по утреннему небу, я – и морально, и физически – была выжата как лимон. А если учесть, что мой грав под завязку был набит покупками, которые ещё нужно было каким-то образом тащить от КПП до холла, настроения мне это не добавляло.

Стоянка оказалась пуста. Я не обольщалась: стоит мне исчезнуть на пол-часа, по закону подлости здесь обязательно появится кто-нибудь из старшекурсников и решит, что судьба сделала ему шикарный подарок. Точнее, в моём граве столько всего, что этот счастливчик, пожалуй, сможет обеспечить не только себя, но и весь свой класс. И вряд ли я потом смогу доказать, что это – моё.

Ну уж нет!

Следующие три с половиной часа я потратила на переноску вещей. Это было не самое лучшее время моей жизни. Не выпуская из рук дипломат с деньгами, мне приходилось собирать все сумки, пакеты и узелки, переносить их на полсотни метров, чтобы они находились в пределах видимости, затем – таким же образом перебрасывать их до следующей контрольной точки.

Когда последняя сумка, самая неудобная и тяжёлая, оказалась в в здании КПП, я поняла, что сама я дальше не пойду даже под угрозой расстрела. Да и наш холл был относительно недалеко.

Ребята, само собой, в школе, и придут домой часа через два-три. Неужели всё это время придётся просидеть здесь?

Я зашла в помещение дежурки, побродила из угла в угол, присела на неудобный жёсткий стул. Как здешняя обстановка напоминает интерьер в дежурке на Лимносе! Такая же крохотная и пыльная комнатка с деревянными полами, выбеленными солнцем, с потёртым столом и двумя разнокалиберными стульями, с мутными стёклами и грязными подоконниками; разве что кактуса на окне нет!

Я уселась за стол, но меня хватило минут на десять. Не вынеся ничегонеделанья, я снова взялась за багаж и точно таким же способом, как от стоянки до сюда, принялась перемещать его к корпусу. Это заняло ещё минут сорок.

Благо, никто из старшеклассников мне не встретился – вряд ли бы помогли, только обсмеяли бы. А если бы сюда решили подойти те ребята, которым всучили вместо денег разрезанные листы бумаги… Эта опасность была более чем реальна, но именно в тот момент я утомилась и проголодалась настолько, что ни о чём таком уже не думала

Когда я уже вышла на финишную прямую, на дорожке, ведущей к холлу, показался первый живой человек, которого я увидела на территории нашей школы. Щуплый белобрысый мальчишка, как только подошёл ближе, сразу показался мне знакомым.

"Да он же из нашего класса!"

Я была так рада, что даже не сразу вспомнила, как этого парня зовут. Лёша Дронов!

Я помахала ему рукой. Он тут же оказался рядом.

– Привет, Лёш! Поможешь?

Он оглядел узлы, свёртки, пакеты, слегка удивился:

– Это всё твоё?

– Не совсем. Наше. Я закупила кое-что для наших ребят, теперь вот тащу…

Я ожидала, что он удивится, каким образом я всё это доставила от самой стоянки до холла, но он просто взял пару пакетов и сразу потащил к зданию.

Вдвоём работа пошла веселее. Вскоре всё уже стояло в актовом зале.

Миссия завершена.

Не сговариваясь, мы уселись на два соседних стула в первом ряду, чтобы отдохнуть. Только тогда я обратила внимание на внешний вид мальчика. Сказать, что Лёша был взъерошен – это не сказать ничего. Будь ему лет на десять побольше, я бы на полном серьёзе заподозрила, что мой приятель только что вышел из недельного запоя.

– Лёша, у тебя всё в порядке?

Он не ответил, потому что спал. Сидел с открытыми глазами, абсолютно ни на что не реагируя, взгляд – совершенно остекленевший, направлен куда-то в пространство, даже рот был чуть приоткрыт.

– Лёша! – Я тронула его за плечо.

Мальчик вздрогнул и вскинулся:

– Что?!

– Почему ты такой странный? Ты что, не высыпаешься?

– Куда – высыпаюсь?

– Понятно, – вздохнула я. – Моих нынешних полномочий, полагаю, хватит, чтобы отправить тебя в суточный отпуск?

Он некоторое время пытался сообразить, о чём это я.

– Куда – домой? В Саратов?

– Хватит тормозить! – Рявкнула я. – В какой ещё Саратов?! В твою комнату! Тебе спать надо!

– Ладно, – залепетал Алексей, – я пошлю, ты только не кричи…

– Кого ты куда пошлёшь? – Подозрительно прищурилась я.

– В смысле, посплю, – поправился он. – Я тогда пойду, да?

– Иди. И чтобы до завтрашнего вечера я тебя не видела!

– Ладно. Не увидишь.

И зевнул так, что мне самой захотелось зевать.

Он ушёл. Я чуть подождала и тоже побрела на второй этаж. Устала, конечно, жутко, но не до такой степени, чтобы засыпать на ходу. Пределом моих мечтаний было посидеть в кресле часика полтора, ничего не делая и ни о чём не думая. Или, может быть, думая, но только о чём-нибудь приятном.

"Только вот вряд ли, – сразу мелькнуло в голове, – в ближайшие лет пять этому простенькому, в общем-то, желанию удастся осуществиться"

В чудеса я никогда не верила.

Любой ленивый человек на моём месте произнёс бы сакраментальную фразу "день пропал" и с чистой совестью отправился бы спать. Я – не такая. Провалявшись на кровати минут десять с денежным чемоданом под головой вместо подушки, я поняла, что по поводу своей усталости сильно преувеличила. Да и глупо как-то спать в то время как другие ребята занимаются непонятно чем. На дворе – вечер, уже скоро ночь, а в холле – словно в безлунную ночь на кладбище – ни души.

Пойду-ка я лучше к ребятам. Хоть пару часов побуду в учебной обстановке, а то уже перестала чувствовать себя школьницей.

Чемоданчик с деньгами я, после некоторых раздумий, решила спрятать у себя в вещах. Чисто теоретически – наш корпус для старшекурсников закрыт, а с ребятами из нашего класса, если что-нибудь случится, я смогу разобраться. Тем более с Бахмуровой. Да и не будет она по моим вещам лазить – слишком она для этого порядочная.

Проходя по коридору холла, я наугад открыла пару дверей – в комнатах никого не было.

Интересно, а где Лёша, которого я недавно отправила спать? Я с трудом вспомнила, где живёт Дронов – но и его комната оказалась пустой.

– Ну, только попадись мне! – Пробурчала я, открывая дверь на улицу.

Осень началась неожиданно. С утра погода была по-летнему мягкой, теперь же резко похолодало. Пока я возилась с покупками, мне было так жарко, что пот лил градом, теперь же, очень невовремя, я вспомнила про собственную одежду. Что же мне теперь, всю зиму в осенних куртках мёрзнуть?

Ладно, попрошу первого, кто поедет к себе домой, купить мне что-нибудь тёплое и привезти сюда, а деньги потом отдам. Сама же ни в Одессу, ни на Лимнос, по крайней мере, до весны, не поеду ни за какие коврижки. Впечатлений от двух последних вояжей мне хватит с избытком на пару лет вперёд.

Уже на пороге учебного корпуса я встретилась с Маришей. Её сопровождали неизменные спутники – Рома с Лёшей, которые шли с обеих сторон и напоминали телохранителей. Ребята оживлённо болтали между собой. Я не успела окликнуть их, и они прошли, даже не заметив меня.

"Хватит мне одной болтаться, – решила я, – найду себе какого-нибудь парня – пусть будет моим телохранителем. А заодно – пажом. Или "пажем"? Да, не важно! А лучше – и тем, и другим.

"Да, – тут же мелькнуло в голове, – видимо здорово Никита своим побегом из резиденции допёк меня, если я дошла до таких мыслей!"

Мне пришлось долго пялится в информационный стенд, пока я не заметила написанный от руки листочек, прикреплённый в уголку большого расписания: "Первый курс – 348 аудитория – девочки, 349 аудитория – мальчики". Это было написано рукой Бахмуровой – Настюхин почерк я успела изучить во всех подробностях.

– Какая она заботливая, – пробормотала я, подходя к лифту.

На третьем этаже царило оживление, какое обычно бывало в главном корпусе к концу учебного дня. Я прошмыгнула в дверь с нужным номером, стараясь выглядеть как можно незаметнее – внимание посторонних сейчас меня бы только раздражало.

В классе мальчишек почти половина костюмов пустовало, За дверью напротив из двадцати костюмов свободными было только четыре. Я внимательно оглядела девчонок. Все – шевелились: бегали, ходили, прыгали; короче, вели активный образ жизни. Странно, если учесть, что они должны сидеть в библиотеке и учить вопросы к экзаменам. Или я чего-то не понимаю?

Продолжая недоумевать, я начала влезать в интернет-костюм, который висел ближе всех.

У каждого свой виртуал, – вспомнила я и поняла, что вряд ли смогу контролировать поведение ребят в виртуале. В реале – сколько угодно, а вот виртуал целиком и полностью принадлежит их обитателю. Обидно, конечно, но вряд ли тут можно что-нибудь изменить.

Я нахлобучила на голову шлем и произнесла стандартную фразу:

– Выход в Графонет!

Костюм загружался привычно-долго. Я разглядывала информацию настроечных параметров и гадала, что могло изменится в Сети за время моего отсутствия. Теперь всем известно, что у каждого свой виртуал, поэтому вряд ли Красная Шапочка будет тратить машинные ресурсы на отрисовку других персонажей. С точки зрения логики, если я это знаю, сейчас в своём виртуале я должна быть абсолютно одна.

– Графонет приветствует вас! – И перед глазами – шестиконечная звезда, настолько привычная для всех пользователей Графонета, что на подсознательном уровне ассоциируется с Сетью. Интересно, а что этот символ значил раньше, лет этак пятьсот назад, когда Графонета и в помине не было? Надо бы поинтересоваться.

Пространство медленно приобретало цвет, размер… тьфу, чуть не сказала – запах… глубину, конечно.

Вскоре я оказалась в Сети.

Декорации не несли ничего позитивного. Ночь, ветер, дождь – я стою на крыльце какого-то виртуального корпуса под зыбким светом наддверного фонаря. Худший вариант из всех возможных. Начнём с того, что я не настолько хорошо знаю виртуальную географию школьного сайта, чтобы сориентироваться хотя бы для начала, где именно я нахожусь.

Я подёргала дверь. Та оказалась закрытой. Интересно, это наш корпус? Корпус старшекурсников? Или вообще библиотека или какая-нибудь лаборатория?

Я прошла вокруг здания, тщательно обходя лужи и стараясь не наступать на подозрительные участки почвы, подсвечивающиеся изнутри мертвенным зеленоватым светом. Раньше, вроде бы такого не было. Или я просто не обращала внимания? Скорее второе, чем первое. Насколько я помню, в последний раз я брела по сайту вслед за ботом в оболочке моего отца и у меня было не то расположение духа, чтобы любоваться местными пейзажами.

Я попыталась заглянуть в окна корпуса, но те были слишком высоко.

Дождь резко усилился одновременно с резким порывом ветра – и я чуть не захлебнулась от порции воды, ударившей в лицо.

Найти бы умника, что спрограммировал наш сайт и отвернуть бы ему головёнку! Тут не то что пять лет – месяц прожить нельзя. Или всё сделано для того, чтобы мы не болтались по территории, а сидели по своим норкам?

Похоже, моё предположение недалеко от истины.

Я медленно побрела к соседнему корпусу, ориентируясь по огонькам, которые просвечивались сквозь спутанные ветви деревьев.

Я вспомнила Цитрею и мне стало смешно: стоило лететь в другую часть галактики, чтобы оказаться в таком же плачевно-мокром положении?

Через полчаса я промокла до нитки, обошла всё, что можно было обойти, и прокляла, на чём свет стоит всё, что только можно было проклясть.

Или Красная Шапочка сегодня решила меня никуда? В таком случае, делать мне здесь нечего, по крайней мере, до завтрашнего утра.

– Выход в реал! -Сказала я

Виртуальное пространство заколебалось, изменилось – и я обнаружила себя в библиотеке.

Вот этого я ожидала меньше всего!

Не знаю, как там в других виртуалах, для меня библиотека – громадный зал в старинном стиле: окна с шикарными бархатными портьерами, лепные потолки, длинные ряды широких полок из красного дерева. Все книги – как на подбор, добротные, в толстых тиснёных обложках с позолотой, плотно пригнанные друг к другу, так, что достать какую-нибудь из них несколько затруднительно.

Библиотека пустовала. Что же, хоть какие-то из моих выводов подтверждаются. Тоскливо, конечно, заниматься в полном одиночестве, но в этом есть и один громадный плюс – никто не будет мешать.

За предыдущие дни я неплохо успела изучить интерьер библиотеки. Я точно знала, что в левом крыле за последним шкафом имеется уголок отдыха для библиотечных работников – уютный диванчик, журнальный столик, пара кресел. Туда я и направилась, прикидывая по дороге, что если сегодня вечером у Бахмуровой не возьму вопросы к первым экзаменам – это будет вообще уже ни в какие ворота.

Две недели – если подумать, это не так-то уж и много. Четырнадцать дней. А вопросов там, если я не ошибаюсь, с полсотни. Или меньше? Уже ничего не помню!

Я почти добралась до нужного места – зашла за угол шкафа – и остолбенела. Никакого уголка отдыха и в помине не было – на его месте монументальный письменный стол, за которым восседала Красная Шапочка.

 

ГЛАВА 60

Над столом зыбко колебались виртуальные мониторы с какими-то мудрёными графиками, схемами и таблицами. Красная Шапочка, низко склонившись над столом, что-то писала мелким убористым почерком в гроссбухе.

Я даже не сразу поняла, что я уже вроде как не в библиотеке, а совсем в другом месте – в рабочем кабинете директрисы.

– Проходи! – Сказала Красная Шапочка, продолжая писать. – Присаживайся, сейчас я закончу.

Я сделала ещё пару шагов и остановилась.

– Вот и всё, – отрапортовала директриса. Книга с записями, лежащая на столе, исчезла, на её месте появилась плетёная из прутьев корзинка, из которой торчала охапка ромашек.

– Мои любимые цветы, – объяснила Красная Шапочка, проследив направление моего взгляда. – А розы – не переношу. Почему – сама теряюсь в догадках.

Я переминалась с ноги на ногу, не представляя, как себя вести. Выслушивать никому не нужные, в том числе и мне, откровения моей прямой начальницы? А смысл?

– Привет, Полина Германовна, – наконец, мягким голосом поздоровалась Красная Шапочка, перебирая цветы в букете. Она была, по своей привычке, до отвращения улыбчивой.

Я молчала, глядя в пол. Поздороваться? Думаю, можно, это ни к чему не обязывает.

– Здравствуй…, – отозвалась я, сквозь зубы, – …те.

– Как у тебя дела? – Невозмутимо продолжала директриса.

– Спасибо, хорошо.

– Как съездила? Удачно ли отдохнула? Всё ли у тебя в порядке?

– Не жалуюсь.

Её ничуть не обескуражили мои односложные ответы.

– Да ты присаживайся, не стесняйся.

Я аккуратно уселась на предложенный стул. В любом случае, сидя чувствуешь себя уверенней.

– Джентльменский минимум начала любой светской беседы мы соблюли, теперь этикет позволяет переходить к деловой части встречи. – На несколько мгновений девочка перестала улыбаться. – У тебя есть ко мне вопросы?

Вопросов было столько, что разговор грозил затянуться ни на один день, но я качнула головой:

– Всё в порядке, у меня никаких вопросов. Я могу идти? Можно продолжать заниматься своими делами?

Я добилась, чего хотела: директриса озадаченно замолчала. Я не представляла, что когда-нибудь увижу её растерянной. Немножко растерянной, совсем на чуть-чуть, но и это – достижение.

Я отметила про себя удачное начало диалога: один – ноль в пользу человечества.

– Стараешься вывести меня из себя? – Голос Красной Шапочки чуть холоднее. – Вряд ли у тебя это получится.

– Зачем мне выводить Вас из себя? – Логично спросила я. – Воевать против Вас чревато – я при любом раскладе в выигрыше не буду.

– Хорошо, что ты это понимаешь. Только ведёшь ты себя диаметрально противоположно своим словам.

Я передёрнула плечами: мол, думай, что хочешь.

Красная Шапочка глубоко вздохнула, пытливо взглянула на меня:

– Тебе даже не интересно, почему ты очутилась на Цитрее?

Я и раньше не сомневалась, что к этому приложила руку Красная Шапочка – больше просто некому, теперь же убедилась в этом на все сто.

– Интересно. Но без ответов на некоторые вопросы я смогу прожить.

– Уверена? А если у твоего папы ещё раз возникнут подобные неприятности – ОН сможет с ними прожить?

"Один-один"

– Папу – не трогай.

Мой мрачный голос развеселил собеседницу.

– Я надеюсь, ты поняла, что казус, который с ним произошёл, да и с тобой, кстати, тоже, – это демонстрация моих возможностей?

– Для кого?

– Большей частью – для тебя. Твой папуля – очень даже благоразумный человек, мы с ним давно знаем друг друга, и мои возможности ему известны больше, чем кому либо ещё.

– Он тебя знает?! – Непроизвольно вырвалось у меня.

– И очень даже хорошо. Когда у меня хорошее настроение, я его запросто называю Гешей – и он даже не обижается. Привык.

– Гешей? – Прошептала я, внутренне холодея.

– Именно, – весело отозвалась Красная Шапочка. – Впечатлило?

Пауза продолжалась минут пять. Красная Шапочка, отвернувшись вполоборота в сторону, перебирала пальцами в воздухе – что-то печатала на виртуальной клавиатуре. Я мрачно глядела в пол.

Подобного расклада я не ожидала. Папу называет Гешей; подумать только – какой позор! Но это не самое страшное. Самое страшное, что сам Сенатор Земли целиком и полностью в её власти – как-то иначе это понять сложно.

К концу своих размышлений я добралась до неожиданной мысли: а где гарантия, что Красная Шапочка меня не обманывает?

– Ты врёшь!

– Да, мне часто приходится врать, – рассеянно кивнула Красная Шапочка, продолжая сосредоточенно работать с только ей видными данными. – Но в данном конкретном случае я говорю правду. – Она вдруг повернулась ко мне. – Хочешь поклянусь? … – И тут же махнула рукой. – Хотя нет, это пОшло и не убедительно… У меня есть другой способ развеять твои подозрения. Прямо сейчас я позвоню твоему отцу – сначала с ним поговоришь ты, чтобы убедиться, что он – это он, а потом с господином Сенатором пообщаюсь я. Само собой, так, чтобы ты слышала. А потом будем обговаривать условия нашего дальнейшего сосуществования.

Мои губы тронула едва заметная улыбка – наконец-то стало понятно, зачем Красная Шапочка переместила меня сюда. Но улыбка так же быстро пропала, как появилась: а вдруг про отца – правда?

Послышался зуммер вызова. И тут же – голос Сенатора. Спокойный и уверенный.

– Я слушаю. Кто это?

– Это я, папуля!

– Полинка! – Папа почему-то встревожился. – Ты где?!

– В школе. У меня всё в порядке.

– Привет, Герочка! – Вмешалась в разговор Красная Шапочка.

Папа молчал недолго – секунды три, но это время показалось мне вечностью.

– Это ты? – Изменившимся голосом спросил он. – Что Вам нужно на сей раз?

Я приложила руку ко лбу. Не верю! Даже папа называет Красную Шапочку на "Вы"!

– Представь себе – ничего, – пожала плечами директриса, и даже губки сложила словно примерная девочка-первоклашка, хотя никто кроме меня её не видел. – Просто хотела лишний раз продемонстрировать, что всегда исполняю свои обещания. Как видишь, твоя горячо любимая дочурка жива, здорова, в настоящее время находится у меня в школе, скажу даже больше – в моём обществе, и в ближайшее время готова продолжить учёбу. Ты ведь больше ничего не просил? – Она сделала ударение на слове "просил".

– Больше – ничего, – сухо подтвердил папа.

– Тогда – до скорого. Свою часть договора я выполнила, теперь дело за тобой. Буду ждать результатов. Пока!

Связь прервалась.

Красная Шапочка повернулась ко мне:

– Убедилась?

Я подавленно молчала: всё не могла прийти в себя от того, что папа обращался к Красной шапочке на "Вы", а она ему тыкала.

– Теперь раскрою тебе некоторые карты. В виртуале я могу всё… На самом деле – всё, – подтвердила она, видя мой недоверчивый взгляд. – У меня очень много технических ресурсов. Гораздо больше, чем ты можешь себе представить. И именно их мне пришлось использовать, сразу с того момента, как ты поехала домой. Я подключалась ко всем гравам, на которых ты передвигалась. Поэтому ты постоянно летела гораздо дольше, чем нужно.

– Зачем?

– Просто так. Могу же я слегка побаловаться. Только когда ты рванула в Австралию, я решила тебя пожалеть.

– И на том спасибо.

– Не за что. Когда ты появилась на острове, я "уронила" целый сегмент Сети – и весь Графонет на Лимносе вышел из строя.

– Мой компьютер работал, – без особой уверенности возразила я. – Я же выходила в Графонет.

– А тебе не показалось, что этот твой Графонет несколько…, – Красная Шапочка запнулась, подбирая слово, – несколько странноватый?

– Показалось, – пришлось признать мне.

– А знаешь, почему? – Теперь директриса была такой довольной, словно готовилась вытащить из рукава главный козырь. – Это был Графонет, который на ходу программировали мои компьютеры.

– Как это?

– Очень просто. Как только ты перемещалась в какую-либо точку, мои машины генерировали коды окружающего тебя виртуального пространства, причём так быстро и точно, что ты была абсолютно уверена, что путешествуешь по настоящему Графонету.

– Это невозможно сделать.

– Я повторюсь: в виртуале мои возможности практически безграничны. Кстати, ты великолепная актриса. Пахома Игнатьевича сыграла великолепно. Но и я тоже не подкачала – так ведь?

– Так это была ты? – Удивилась я. – Глупенькая блондиночка в розовом граве?

Красная Шапочка довольно кивнула:

– Вот именно. То, что мы столкнулись – это была чистая случайность, и я рада, что нам удалось очень быстро её устранить.

– Случайность?

– В виртуале мне постоянно приходилось быть поблизости от тебя и я слегка не рассчитала кое-какие параметры.

– Поблизости от меня? Зачем?

– Не торопись. Доберёмся и до этого. У меня случился только один серьёзный прокол – с твоим сайтом. Я была там всего пару раз, и то очень давно. Все пейзажи пришлось создавать по памяти. Издалека всё выглядело нормально, но вблизи – это лучше было не рассматривать. Ты бы сразу поняла, что этот сайт – не твой.

– И поэтому пришлось устроить пожар? – Догадалась я.

– Ты проницательна, мой друг. Чтение Конан Дойля пошло тебе на пользу. Впрочем, до Бахмуровой тебе далеко – как аналитику в нашей школе ей пока нет равных.

– Мы не о Бахмуровой сейчас говорим!

– Любишь ты её, как я посмотрю… – Красная Шапочка устроилась поудобнее, поставив локти на стол и чуть отодвинувшись на стуле. – Ладно, продолжим. Как только ты начала бродить по лесу – тут же на сцене появилась я: облачилась в такую же оболочку, как у тебя – некогда было выбирать – и по чистой случайности, – её голос стал полон сарказма – ты переписала свой сайт на моё имя. Я этого не добивалась, но и препятствовать не стала – это было твоё решение.

– И всё это ты проделала только для того чтобы получить "Джунгли"? – Не поверила я.

– Не только. У меня были далеко идущие планы.

– Ерунда какая-то! – Вздохнула я. – И вообще я пока мало что понимаю. Но ведь даже с моим сайтом у тебя не очень получилось…

Красная Шапочка улыбнулась, отчего я заметила на его щеках две аккуратные ямочки:

– Почему?

– Сайт-то был не настоящий! – Я не смогла сдержать злорадства в голосе.

– Зато бумаги – настоящие. – Подняв тоненькие арочки бровей, невозмутимо ответила моя визави. – И подпись на них – тоже.

Не сдержавшись, я выругалась. Да, здесь она целиком и полностью была права – теперь мои "джунгли", как ни крути, – её собственность.

– Я перенервничала, когда мы переместились в посёлок, – продолжала вещать Красная Шапочка. – Я даже издалека его ни разу не видела, но ты почему-то ничего не заподозрила, чем до крайности меня удивила.

– Я там не была очень давно, и мне показалось, что всё просто-напросто сильно изменилось… Икона Красной Шапочки – твоя работа?

– Моя. Имею же я право на некоторые безобидные шутки.

У меня по этому поводу имелось своё мнение, но я решила держать его при себе.

– Я думала, что ты всё поймёшь, когда вместо своей пещеры оказалась посреди леса, – продолжила директриса. – Откуда мне было знать, как выглядит твоя пещера, я даже не пыталась генерировать код. И, кстати сказать, оказалась права – ты решила, что произошёл сбой в адресе перехода. А если бы твоя пещера оказалась совсем другой, чем на самом деле – тут бы любой имбецил понял, что происходит что-то не то.

– И зачем тебе нужно было всё это?

– Затраты ресурсов, придётся признать, были огромными – мы задействовали компьютеры трёх "Штук" одновременно – но затраты окупились.

– Каким же образом? – Пролепетала я, уже начиная догадываться, каким, и от этой догадки хотелось повеситься.

– Я узнала все твои коды, пароли, адреса электронной почты, историю посещения сайтов за весь период нахождения тебя в Сети, множество мелких и крупных тайн, сейчас в моих руках вся твоя переписка за девять лет, даже самая конфиденциальная. По адресу перехода, который ты ввела в терминал, в настоящих "Джунглях" мне удалось отыскать "Пешеру"; правда, свой офис в ней, перед отъездом в школу, ты изрядно почистила, но даже того, что осталось грамотному аналитику хватит за глаза.

Я, не сдержавшись, выругалась. Не просто сказала пару слов, а произнесла длинный цветастый монолог, со множеством прилагательных и причастных оборотов.

– Эка, как тебя вставило, – негромко прокомментировала Красная Шапочка.

– В этой дурацкой школе я больше не буду находиться ни минуты!

– Уверена?

– Более чем.

– Хорошо, можешь ехать домой.

Я встала. Больше говорить было нечего.

 

ГЛАВА 61

– Удерживать тебя я не буду, – хмыкнула Красная Шапочка. – Очень надо! Только не удивляйся, если через несколько дней в газетах появятся статьи про аферу с орбитальной станцией "Синяя Комета", с указанием всех имён, дат, даже адресов и телефонов. Когда папочка подвергнет тебя остракизму, проще говоря – вытурит из дома, ты приползёшь сюда на коленях, потому что тебе, несмотря на твоё нынешнее положение, некуда идти. Не на Цитрею же тебе в конце концов возвращаться. Я тебя, конечно, возьму, но совсем на других условиях. И вряд ли от такого положения вещей кому-то из нас двоих будет лучше. Тебе не кажется, что эту петрушку лучше не начинать?

– Какая же ты сволочь! – Едва слышно прошептала я, после чего добавила ещё несколько более непечатных определений.

– Не слышу. Ты что-то говоришь?

– Я не буду это начинать.

– Очень хорошо. – Красная Шапочка удовлетворённо кивнула. – Ты остаёшься учиться у нас?

– Да.

– Я рада. Кстати, сколько языков ты знаешь?

– Не считала. Штук пятнадцать.

– И это тебе ни о чём не говорит?

– Я умная, – усмехнулась я.

– Хочешь, открою тебе небольшую тайну? – Красная Шапочка подалась вперёд и заговорила интимным шёпотом. – Дело в том, что у тебя ярко выраженные лингвистические способности. Зато в Навигаторстве ты… как бы так помягче сказать…, – она даже помялась для приличия, – не то что полный ноль, но что-то около этого. А учишься в нашей школе ты только потому, что она – первая в рейтинге школ и твой папуля приложил много усилий, чтобы ты оказалась именно здесь, а не в какой-то китайской глухомани, где изучают языки. Именно из-за тебя девочку с великолепными организаторскими способностями пришлось вместо нашей школы определять в лингвистическую. Из-за этого, кстати сказать, там уже начались проблемы. Представляешь картину, – Красная Шапочка совсем по-девчоночьи хихикнула, – будущий Навигатор попадает в "Штуку", где учатся и никому не мешают тихие лингвисты и языковеды? То ещё шоу! Эта малышка за четыре дня обучения подмяла под себя всю свою школу и уже пытается выйти из под нашего контроля.

Я сидела, не веря своим ушам, словно оплёваная. Значит я – лингвист?! У меня нет никаких организаторских способностей?! И это после того, как я стала старостой всего курса?! После всего того, как все без исключения ребята мне беспрекословно повиновались?!

– Печальное известие, правда? Но ты не переживай. Наш Навигатор у лингвистов как-то прижился, глядишь, и тебе с нашим коллективом повезёт.

– Какая же ты гадина!

Красная Шапочка перестала улыбаться:

– Мне уже надоела твоя ругань. Ещё одно бранное слово в мой адрес – деактивирую твою карточку – и можешь ехать домой.

– Ладно, не буду, – нехотя буркнула я.

– Так-то лучше. Теперь поговорим о бонусах. Именно по моей вине ты оказалась в другой части галактики. А из-за неразборчивого бахмуровского почерка и из-за – опять же – моей спешки, вместо твоего родного дяди я отправила тебя к родственникам Илоны Кравцовой – просто у вас фамилии рядом были написаны, – в её голосе послышались извиняющиеся нотки, – я строчки перепутала. Поэтому без подарков я тебя отпустить отсюда не могу. Это – своеобразная компенсация за моральный ущерб. Ну, согласна принять презент?

– Мне всё равно.

– Сложно с тобой общаться, Полина Германовна.

– Зато с Вами беседовать легко и просто!

– Спасибо за комплимент.

Я снова шёпотом ругнулась. Мою собеседницу это только рассмешило.

– В общем так: то, что ты сейчас узнаешь всем остальным станет известно через две-три недели. И они дойдут до этого своим умом. Если получится, конечно. Таким образом, я тебе даю некоторую фору. Я даже не буду брать подписку о неразглашении – это не столь уж великий секрет. Распоряжайся полученной информацией, как посчитаешь нужным.

Она замолчала выжидающе глядя на меня.

– Ну? – Поторопила я.

– Обучение в нашей школе разделено на несколько ступенечек. Сейчас большинство ребят из твоего класса находятся на первой ступеньке – бегают по нашему сайту, даже не подозревая, что из этого виртуала существует выход в другой виртуал – более глобальный. Собственно говоря, временем, насколько быстро ученик обнаружит этот факт и сможет переместиться за пределы сайта, и проверяется его техническая смекалка.

– А если кто-то не сможет отыскать выход?

– Он останется на сайте. Всего-навсего. Его ждёт унылое существование под бесконечным дождём и – учёба, учёба и ещё раз учёба. А это – крайне нудное занятие, если не разбавлять её чем-нибудь позитивным.

– А что там – в другом виртуале?

– Каждому – своё. У меня для каждого, в зависимости от его характера, интересов, психологических параметров, припасена своя скляночка. Нельзя же каждому больному давать одно и то же лекарство – это не умно. Для успешного прохождения второй ступеньки необходимо выполнить несколько квестов.

– Там байма? – Уточнила я.

– Что-то вроде. – Красная Шапочка задумалась, потом кивнула. – Да, пожалуй, это можно назвать баймой. Но там есть некоторые отличия от стандартов. Важно не исполнение задания, а то, как именно ты будешь это делать. За всеми ребятами, которые оказываются на втором уровне, установлено тщательное наблюдение. Регистрируется поведение и в обычных условиях, и в экстремальных, слова, жесты, мимика – все мелочи, даже то, на каком боку ты спишь. Причём, я нисколько не утрирую. В зависимости от результатов аналитических исследований я буду принимать решение, стоит ли выпускать кого-нибудь на третью ступень. Учти, кстати, и будь примерной девочкой – тебе это пригодится.

– А как же учёба? Вы же говорили про напряжённую программу!

– Учёба – отдельный разговор. Пытайся совмещать. Говорят, голова, особенно у суперов – многозадачный механизм.

– Ладно, с этим понятно. Сколько их всего – этих ступеней?

– Третья – последняя. На ней начинается реальная работа.

– Какая?

– Этого тебе ещё пока знать не полагается.

– А когда будет полагаться?

– Когда пройдёшь все квесты второй ступени и сделаешь правильный выбор.

Про выбор – мне это было не совсем понятно, но все эти мелочи можно было пока пропустить.

Красная Шапочка замолчала.

– С чего начинать поиск другого виртуала? – Деловито осведомилась я. – Какие-нибудь подсказки будут?

– Теперь самое время напомнить о бонусе. На вторую ступень я тебя перемещу автоматически. Ты избегнешь долгих и нудных поисков перехода. Ты рада?

– Безмерно.

– Вот и хорошо. Вопросы есть?

Я не стала кокетничать, как в начале разговора.

– Я всё ещё не поняла, зачем ты меня отправила на Цитрею?

– Для того, чтобы показать тебе мои возможности. Ну, и ещё, чтобы твой папуля был более податливей. Если ты ещё не заметила, за твоё возвращение в родные пенаты я потребовала с господина Сенатора кое-какие услуги.

– Сколько наших ребят отыскали выход в другой виртуал? Много?

– Не очень. Четверо.

– А кто был первым? Никита?

– Лёша Дронов.

– Ого! – Тихо удивилась я.

– Это было предсказуемо. Он – великолепный математик, а те, кто дружит с точными науками всегда проще ориентируются в виртуальном мире. Даже Бахмурова – и та пока ещё на первой ступени.

– А Никита?

– Дался тебе этот Никита! – Внезапно разозлилась моя собеседница. – Он тоже ещё здесь.

– По поводу "здесь" – с этим я могла бы поспорить.

– Ты про его побег?

Я кивнула.

– У твоего Никиты очень серьёзные проблемы. Даже серьёзнее, чем были у тебя. Сейчас он их решает. Если решит – вернётся, если нет – останется дома.

– Я смогу ему как-нибудь помочь?

Красная Шапочка сморщила носик:

– Вряд ли. Тем более, вряд ли он захочет принять от тебя помощь. Слишком гордый.

– Это точно.

Мы помолчали.

– А если я скажу кому-нибудь из моих ребят , как отсюда выйти?

– Ты этого не знаешь, поэтому ничего сказать не сможешь. Я тебя перемещу автоматически. А вот сама концепция ступеней – это ребятам будет полезно. Только учти, что это – информация крайне ценная, поэтому, прежде чем донести её до кого-нибудь, подумай, стоит ли это делать.

– Стоит!

– Сначала разберись, что в твоём классе происходит, потом принимай решения. Пока тебя не было, здесь чуть было революция не произошла. И, если бы не Лёша с Ромой – вряд ли ты бы командовала до сих пор.

– Всё было так плохо?

– Хуже, чем ты думаешь. Впрочем, это не мой имидж – стучать на ближних. Сама разберёшься. Если захочешь. – Директрисса откинулась на стуле. – Ты, Иванова, вообще крайне халатно относишься к своим обязанностям, которые, кстати сказать, сама же на себя налагаешь. Здесь ты назвалась старшей, вместо себя оставила абсолютно неприспособленного к административной работе человека – и умчалась на другую сторону Галактики. В Сети ты выкупила сайт, назвалась админом, забралась в пещеру – и шесть лет там просидела, не обращая никакого внимания на происходящие за бортом события. А те ребята, что считают "Джунгли" своим вторым домом, тебе до лампочки.

– В "Джунглях " работает скрипт саморегуляции.

– Знаю-знаю, – досадливо, словно от мухи, отмахнулась директриса. – "Эволюция". Грамотный скрипт, с какой стороны ни посмотри. Но ответь: даже в то время, когда ты ухаживала за сайтом, некоторые результаты саморегуляции разве не внушали тебе некоторые опасения?

– Я за сайтом не ухаживала!! – Я сама не поняла, почему вдруг начала оправдываться и почему в её голосе прозвучало самое настоящее отчаяние. – Там всё происходило само собой. И моё присутствие было не обязательным.

Глаза Красной Шапочки сверкнули насмешливыми искорками.

– Ещё как ухаживала. Ты просто этого не замечала. Одно твоё появление в "Джунглях" в статусе администратора запускало множество скрытых механизмов, наводящих порядок в рабочих пакетах. Да и туземцы твои, горячо любимые, лишний раз вздрагивали, увидев, что админ – на сайте.

Об этом я никогда не думала, и ответить мне было нечего.

– Нельзя оставлять без присмотра развитие чего бы то ни было, – наставительно продолжала моя собеседница. – Неважно, о чём идёт речь, о недоделанном сайте, о крохотном котёнке, беспризорном щенке, о старенькой бабушке, или вообще о всём человечестве. Если котёнка перестать кормить и ухаживать за ним, он очень быстро превратится в неприятного уличного котяру. Выросший беспризорный щенок станет социально опасной псиной и кончит жизнь от пули санитара. Бездомная бабушка просто тихонечко умрёт. А человечество… Как только люди поняли, что Бога нет и за их поведение взыскивать некому, они устроили три кровопролитнейших мировых войны, а под занавес стёрли с лица земли два материка. И если бы не появились Навигаторы, вид Homo sapiens изжил бы сам себя.

– Это всё лирика, – не совсем вежливо перебила я. – Совсем забыла спросить: Валькирия на самом деле утонула или это новость сгенерирована вашими компьютерами вместе со всем остальным?

Красная Шапочка, прежде чем ответить, некоторое время подумала.

– Наши компьютеры это не генерировали. Новость о гибели Валькирии в самом деле прошла по всем СМИ.

Я вздохнула.

– Теперь у тебя всё?

– Вроде как да.

– На экзаменах высшая оценка. – сто баллов. То есть, ваш класс, при условии, что все сдадут на " отлично", в чём лично я сомневаюсь, не сможет получить за месяц больше четырех тысяч. Я могу прямо сейчас дать тебе пять. Они тебе нужны?

Я напряглась. Красная Шапочка – не Дед Мороз, вряд ли она будет раздавать бесплатные подарки.

– И что я должна делать?

– Сущую ерунду. Ответить на один простенький вопрос.

– Если это будет в моих силах – отвечу.

– Как ты здесь оказалась?!

– Где? – Не поняла я.

– На Земле.

Я недоумённо захлопала глазами:

– Разве это не ты меня сюда переместила?

– Нет, не я, – одними губами ответила Красная Шапочка.

Я с минуту переваривала услышанное.

– У меня много возможностей, – словно признаваясь в чём-то стыдном, продолжила директриса, – но перемещать физические объекты на большие расстояния без гипер-перехода – это не в моих силах.

– Значит, каким-то образом меня переместили через переходник? – Нахмурившись, предположила я.

– Не уверена. Что ты помнишь?

– Ничего, – я была искренна как никогда. – Я уснула на Цитрее, а проснулась в своей постели в "Штуке". А ночью спала как убитая – вообще ничего не помню.

– Может тебя какой-нибудь дрянью накачали, чтобы не проснулась. Голова утром не болела?

– Никто меня ничем не накачивал! Я всегда хорошо сплю.

– Так хорошо, что за одну ночь переместилась на другой конец галактики – и ничего не заметила, – съязвила Красная Шапочка.

– Все мои вещи остались там, – пожаловалась я.

– Совсем все вещи?

– Вся одежда! Карта памяти! Даже черепаха! Только персональник остался, я его вечером сунула под подушку. И одна электронная штуковина.

Директира подобралась:

– Компьютер был включен?

– В режиме ожидания.

– То есть, включен. Сейчас персональник нормально функционирует? Ты проверяла?

– Проверяла. Всё в порядке.

– Значит, гипер-переход отпадает, – вслух принялась размышлять директриса. – В гипер-переходе вся включенная электроника горит.

– Зачем ты тогда папе сказала, что это ты меня переместила сюда?

Только что мы разговаривали словно две близких подруги, и вновь я всё испортила.

– Это не твоё дело, – отрезала Красная Шапочка, потом сочла нужным пояснить. – Есть такое слово – политика. Любое изменение ситуации нужно использовать в свою пользу. И не мне тебя учить – сама прекрасно всё понимаешь.

– Я не хочу, чтобы в эти игры ты играла с моим папой.

– Если бы твой папа был сантехником или хотя бы начальником службы спасения, как у Бахмуровой – ты ещё могла бы возмутиться, но с самим Сенатором сам Бог велел вести себя по всем правилам военного искусства.

– Логично, – согласилась я, чтобы задобрить собеседницу.

Красная Шапочка расцвела:

– За весь сегодняшний день это твоя первая умная фраза. На этом и закончим. Выйдешь из этой библиотеки – и сразу попадёшь в свой новый виртуал. Удачи – именно тебе она понадобится в новом мире. Хочешь напоследок добрый совет? Даже два?

– Давай.

– Ни к кому не привязывайся. И не забывай хотя бы раз в сутки выходить в реал, чтобы поспать и поесть, а то будешь как Дронов по стенке ходить. Мне твоё здоровье ещё понадобится. Возьми, вот тебе для начала! – Директрисса вытащила из корзинки аккуратно сложенное полотенце – под ним оказался обычный футбольный мяч.

Так искренне я ещё никогда не удивлялась:

– Зачем мне это?

– Пригодится. И очень скоро.

Я недоверчиво пожала плечами. Иногда Красная Шапочка переигрывала сама себя.

Она сделала ещё несколько шагов и растворилась, словно наваждение.

Без корзины, которая повисла в воздухе, с глухим стуком упала на пол – и тоже исчезла.

Я поймала себя на мысли, что начинаю привыкать к тому, что виртуальная директриса ведёт себя и в реале, и в виртуале словно у себя дома – появляется и исчезает когда хочет и где хочет… Полно, не лукавила ли она, говоря, что не имеет никакого отношения к возвращению своего блудного чада. Зачем – это второй вопрос. Вполне возможно, в этой игре задействованы такие силы и рычаги, о которых даже дочери самого Сенатора ещё рано рассуждать.

– Ладно, понемножку разберёмся во всём, – сама себя убедила я. – У меня впереди ещё пять лет – времени более чем достаточно. Тем более, Красная Шапочка с каждым днём ведёт себя всё дружелюбнее и дружелюбнее. Сколько времени мы сегодня общались – и ни одного очка не сняла, хотя я вела себя не самым лучшим образом, и тыкала ей постоянно, и материлась на чём свет стоит, да и вообще хотела из школы уйти. Н-да и того, что она успела наболтать – хватит ни на один час размышлений.

Итак, первое, что нужно выяснить, если "Джунгли" в самом деле зарегистрированы на настоящее имя Красной Шапочки: неужели она в самом деле пятилетний чернокожий супер с витиеватой африканской фамилией? Вот будет номер!

И ещё нужно в реале пообщаться с Лёшей Дроновым – всё-таки он первым перешёл на вторую ступень.

И попробовать связаться с Никитой. Если у него проблемы, может быть в моих силах будет ему помочь. А примет он эту помощь или нет – такой вопрос не стоит – его никто и спрашивать не будет.

Но это всё потом, потом. Сейчас – квесты второй ступени.

Подойдя к нужной двери, я остановилась, прощальным взглядом оглядела библиотеку – мне показалось, что сюда я уже больше никогда не вернусь. На всякий случай, глядя в крохотное карманное зеркальце, даже поправила причёску.

Не знаю, что меня там ждёт, но нужно быть готовой ко всему. Даже к самому невероятному.

Глупо улыбаясь, я подошла к двери, толкнула её и, не задумываясь, сделала шаг вперёд. Краем глаза успела заметить что, вокруг нет ничего, кроме безоблачного неба и бескрайних океанских просторов. Пол сам собой ушёл из под ног – и я с головой погрузилась в воду.

Ещё несколько секунд – и я вынырнула на поверхность, отчаянно визжа и отплёвываясь. Я была в океане – в самом настоящем океане – мокром, солёном и бесконечном.

Надо мной – реденькие облака в глубокой синенве неба, подо мной – километры воды, вокруг – ни одной живой души.

И я одна.

Это было то, чего я боялась больше всего в жизни…

 

ГЛАВА 62

Через минуту Красная Шапочка отворила дверь, через которую вышла Полина. В лицо ей ударил плотный солёный ветер.

Придерживая второй рукой корзиночку, чтобы её не унесло ветром, девочка остановилась на пороге. Прямо перед ней расстилалась бескрайняя равнина океана. В воде, прямо под висящей в воздухе дверью, барахталась дочка Сенатора. Рядом на волнах подпрыгивал мячик.

– Я боюсь…! – Едва смогла выкрикнуть Полина, – когда так много воды…!

– Я знаю, – улыбнулась Красная Шапочка. – Ты слишком часто об этом говорила – я не могла этого не услышать. И не отреагировать.

– Я сказала это всего один раз!

– Мне этого хватило.

И директриса закрыла дверь.

Она мягко прошла к своему столу, уселась на стул и глубоко вздохнула. Непроницаемое выражение, которое она одевала на лицо во время общения с дочкой Сенатора, уступило место обычному человеческому (если можно так сказать о виртуальном изображении).

Любой человек, увидевший её, сразу бы понял, что Красная Шапочка сильно устала, и ещё – чем-то очень и очень встревожена. Некоторое время она сидела, сжав виски ладонями и неподвижным взглядом уставившись прямо перед собой, потом, не глядя, нажала кнопку коммуникатора.

В воздухе материализовался монитор.

На экране появилось изображение девочки лет двенадцати, которая сидела за столом, засыпанным бумагами и что-то писала. Тоненькие белобрысые косички под разными углами смешно торчали в разные стороны. Услышав сигнал вызова, девочка даже не подняла головы.

– Пеппилотта-Виктуалина-Рольгардина, дочь капитана Эфроима Длинн…, – начала говорить она.

– Кончай выделываться, это я, – перебила её Красная Шапочка.

Пеппи подняла голову и улыбнулась, отчего на её зубах блеснули скобки.

– А, это ты. Привет!

– Здравствуй.

– Как дела? Чего такая мрачная?

– У нас проблемы, – ровным голосом поведала директриса Навигаторской школы.

– У нас или у тебя?

– У нас.

– Что случилось?

– Приехала Полина Германовна.

– Уже? – Рассеянно отозвалась Пеппи. – Что-то быстро. Ты говорила про два-три месяца.

– И я не знаю, каким образом она это сделала. – Было видно, что беззаботный тон собеседницы до крайности раздражал Красную Шапочку, она с трудом сдерживала себя в руках.

– В смысле? – Посерьёзнела героиня Астрид Лингрен.

– Я не могу понять, как она это сделала, – терпеливо повторила директриса школы Навигаторов. – Позавчера вечером она уснула на другом конце нашей галактики, а вчера утром проснулась в нашей школе.

– Какие-нибудь вещи с ней переместились?

– Только те, что были у неё на кровати.

– Она к вам вместе с тамошней кроватью попала?

– Кровать наша, я проверяла. И постельное – тоже. Вся электронная аппаратура, что при ней была, – работает. Значит, гиперпереход исключён

– Не суть, – отмахнулась Пеппи. – Её могли выключить, а потом снова включить. Или переместить по какому-нибудь другому каналу.

– Очень странно, ты не находишь?

– Нахожу. И чего ты хочешь от меня?

– Не поможешь мне разобраться, что произошло?

– У меня у самой дел невпроворот, но, – она сделала интригующую паузу, – ладно, постараюсь.

– Можешь подключить Буратино.

– Программеры-то тебе зачем?

– Может тут что-то, связанное с Сетью, – с сомнением предположила Красная Шапочка.

– Это вряд-ли, – возразила Пеппи. – Ты прямо как первоклашка – реала от виртуала отличить не можешь.

– Я рассматриваю все варианты. Ведь как-то она сюда попала, а?

Пеппи вздохнула, словно решаясь на что-то, потом осторожно проговорила:

– Тебе не кажется, что у нас наконец-то проявился минус первый слой?

Красная Шапочка вскипела:

– Сколько раз тебе говорить: нет никакого минус первого слоя! Нет и быть не может!

– В таком случае готова выслушать твои варианты.

Директриса Навигаторов тут же потухла:

– У меня пока нет ни одной зацепки.

– А ты говоришь, что рассматриваешь все варианты.

– Но минус первый слой – это уже слишком. Тем более, он никак не может воздействовать на реал.

– Положительные слои – не могут, а что касается отрицательных – ты уверена?

Красная Шапочка нахмурилась, наконец выдавила из себя:

– Не уверена.

– Вот. Что и требовалось доказать.

Последовала длительная пауза, в продолжении которой девочки разглядывали друг друга, размышляя каждая о своём. Наконец Красная Шапочка прервала молчание:

– Через два года у нас начнётся война, – медленно заговорила она, – к которой мы почти совсем не готовы. И тебе прекрасно об этом известно. А если у нас будет происходить всякая чертовщина, вроде как вчера ночью с Ивановой, я не уверена, что мне удастся удержать ситуацию под контролем.

– Ты это брось, – голос Пеппи дрогнул, – кроме тебя больше некому. Если это такой изощрённый шантаж с твоей стороны, то можешь себя поздравить: он завершился полной и сокрушительной победой. Я подключу всех наших ребят, и мы обязательно выясним, что произошло с Полиной Германовной.

– Выясни, пожалуйста, – в голосе Красной Шапочки послышались просительные нотки. – И сразу долож… тьфу!… сообщи мне, ладно?

– Ладно. Только учти, мне понадобятся дополнительные данные.

– У меня всё есть! – Оживилась директриса Навигаторской школы. – Сейчас пришлю! Там много всего – начиная от полной биографии Ивановой и заканчивая трассировкой гиперпереходных шлюзов на Цитрее в день её перемещения.

– Ты хорошо поработала.

Красная Шапочка не нуждалась в похвалах: она считала себя вполне самодостаточной. Нажатием на клавиатуру она прервала сеанс связи и несколько минут сидела, невидящим взором глядя прямо перед собой, потом, будто что-то вспомнив, включила монитор.

Дочку Сенатора швыряло волнами из стороны в сторону по бескрайним водным просторам. Она обеими руками вцепилась в мячик, её бледное от ужаса лицо время от времени скрывалось под водой.

– Если бы я дала тебе спасательный круг, это было бы слишком очевидно, – пробормотала Красная Шапочка. – Да-а, задала ты мне задачку, Полина Германовна. Серьёзную задачку, надо сказать. Очень серьёзную.

И выключила экран.