В Ковно нам больше делать было нечего. Но денёк погуляли по городу и двинулись обратно. В Гамаюне нас поджидал штабс-капитан Александр Дорский из Киева. Его предложение было чисто конкретным. Открыть лётную школу под Киевом в Кременчуге.

– Прекрасный курортный городок на берегу Днепра. Лётная школа будет в центре, а аэродром на окраине в Кохновке. А какие у нас девушки! Пилоты будут довольны и согласятся часто к нам приезжать по поводу и без!

В авиации инициатива наказуема – ему и поручили этим заняться:

– Выделим Вам с десяток Орлят. Упакуем и отправим в Кременчуг. А вы пока с пару недель у нас поучитесь летать, а доучиваться будете уже дома сами!

Зарубины работали в полную силу. Из ангара выкатывали новых Орлят со Звёздочками одного за другим и выстраивали их в линейку. Мы еле успевали их облётывать. К концу июля возвратился Кондрат из похода. Лесовозы он оставил зимовать в незамерзающем Мурманске, а сам поездом вернулся в Питер и сразу к нам. Валера Сигаев умудрялся быть сразу везде. А Государь настойчиво звал нас всех на лето в Крым в Ливадию. Я съездил к нему в Царское село и договорился, что он сам приедет к нам вручить всем корнетам нагрудный знак ПОКОРИТЕЛЬ НЕБА и новенькие эполеты подпоручиков.

Штабс-капитанов Зубова, Маркелова и Дорского он произвел в майоры, но просил об этом пока не говорить – сюрприз готовил. За ужином я объявил учлетам:

– С завтрашнего дня летаете полностью сами. Ни я, ни полковник Волков, ни поручик Фроловский на старт даже не выйдут. Летать будете звеньями. В звене две пары. Первая пара: Аверьянов – Пасохин. Вторая: Матвеев-Сиченко.

Командир звена Зубов. Второе звено. Первая пара: Ламин-Голубцов. Вторая: Вдовин- Павлов. Командир звена Маркелов. Фроловский будет отдельно обучать Дорского и Вас не касаться. Самолетов на линейке хватает. Берите каждый себе какой хотите и начинайте полёты. До дня Воздушного флота осталось две недели. Приедет сам государь. Надо показать полную слаженность и слётанность. Единственная просьба – в небе будет тесно, не столкнитесь! С Богом, робяты!

Ежедневно над аэродромом стоял гул моторов. Дядя Лёша запросил через Комрада ещё десяток мотористов. Дали без второго слова. И вот настал день праздника. Государь приехал со свитой из нескольких генералов генштаба. Были среди них и гражданские генералы-министры. Приехал и Столыпин с Марией Петровной. На линейке застыли Орлята. Вдоль них выстроились вчерашние учлёты. Полковник Волков отрапортовал государю о готовности и вручил ракетницу с зелёной ракетой – дать старт.

Взлетали пятерками. Впереди командир звена, за ним справа и слева по паре. У каждого Орлёнка к хвостовому костылю была привязана дымовая шашка – придумка дяди Лёши. Перед взлётом их все подпалили. Обе пятерки сначала прошли на бреющем мимо зрителей, потом с набором высоты разошлись в разные стороны, развернулись и стали сходиться на лобовых.

Государь так сжал в руках фураньку, что аж костяшки побелели:

– Сейчас столкнутся, убъются! Что вытворяют! Всех повешу!!!

Но «шоу маст ту гоу». Они сходились, расходились, разворачивались в крутых виражах. И снова сходились. Небо было расчерчено дымом от шашек.

– Так могут летать только сумасшедшие! – сказал мне Государь.

– Или лётчики очень высокой выучки! – ответил я ему.

Когда дымовые шашки прогорели, обе пятёрки зашли на посадку и выстроились на линейке. Гости были поражены. Зато Государь ликовал.

Теперь уже никто не скажет, что он потакает сумасбродству кузенов.

Прямо на старте Борюсик зачитал указ Государя о присвоении звания майоров: Зубову, Маркелову, Фроловскому и Дорскому. Всем остальным корнетам звания подпоручиков и лично вручил нагрудные знаки и новые эполеты каждому.

Потом было шумное застолье. Все друг друга поздравляли. Пили за всё и про всё. Мы с Комрадом и с Марией Петровной отошли в сторонку. Я представил их друг другу. Ну а то, что они были из века 21-го уже знали заранее. И вдруг Мария заявила:

– Я тоже хочу летать!

– А папенька-то разве разрешит? – спросил я.

– Андрей! Вы же сами ему ещё в Ковно сказали – мне ни в чем не перечить!

– А не рано ли? – засомневался Комрад.

– Ну я-то в той жизни начал летать в 14 лет. И у нас в ЮПШа было полно девчонок. Но говорю сразу – у меня дел по гланды в Питере и в Москве. Вот ты сдал эскадру и свободен. Тебе и учить. Завтра все в отпуска разъедутся. Весь аэродром ваш. Методику ты знаешь. А вы, Мария Петровна, пока познакомтесь с моей Зиной – будете приятно удивлены. А уж Зинуля упросит Петра Аркадьевича оставить вас погостить до начала учебного года. Про полёты ему пока знать не обязательно.

И мы вернулись к столу. В роли хозяина всем руководил полковник Волков:

– Государь! Поступило мне сегодня два рапорта! И не знаю, как с ними быть!

– А что за рапорта? – Никуша был уже в лёгком подпитии и посматривал на Глашку. А может и на Дашку.

– Да вот майор Фроловский и подпоручик Ламин просятся в Академию Генштаба. А кто их туда возьмёт, раз у них нет положенной выслуги лет?

– Я возьму! – сказал седой генерал-лейтенант. Оказалось, он начальник этой Академии. Государь лишь одобрительно кивнул.

– А Вас, господа офицеры, попрошу в сентябре за парту. Новому, молодому роду войск нужны и свои молодые генералы!

Разъезжались затемно. Столыпин разрешил дочери остаться погостить у графини Зинаиды Павловны. Государь с папенькой решили заночевать в Гатчинском замке. Глаша и Даша вызвались туда их проводить. История повторялась по кругу.

* * *

Завтракать я пошел в гостиницу к пилотам:

– Господа лётчики! Сегодня Вы разъедетесь в отпуска. После отпусков поздней осенью соберётесь здесь снова. Ваша задача на отпуск – каждый должен подыскать четырёх желающих молодых офицеров. (Я решил набирать кадры по принципу пирамиды Мавроди). Уговаривать никого не надо. Что-либо обещать – тоже. Брать только тех, кто сам будет рваться в небо. Карьеристы в авиации не нужны! Обучать будете сами. К тому времени возможно переедем в Москву. Но это ещё не решено. Скажу по секрету – скоро у нас появятся очень мощные двухмоторные самолёты. Вам предстоит научиться на них летать, научить летать своих учеников а потом и возглавить авиационные бригады и корпуса. Лётчик учится всю жизнь. Очень скоро может начаться война и мы должны быть готовы.

– А с кем война-то? – спросил лётчик Павлов.

– С папуасами Гвинеи-Биссау, Сашенька! Ну с кем же ещё? – ответил я: – И что-то я не вижу лётчика Голубцова!

– Да тута я. Просто карандашик под стол закатился.

– А скажи-ка мне, Юрочка, чем это ты вчера сверху в Государя пульнул?

– Огрызком от яблока.

– А огрызок-то откуда?

– Так вчера, когда на лобовых с Вдовиным сходились, я яблоко ел. Я всегда на лобовой атаке ем яблоки. И пульнул я во Вдовина, а не в Государя!

– Валерочка! А ты чем ответочку в Юрика зарядил?

– А ничем. Я на лобовых атаках всегда семечки лузгаю, а шелухой разве доплюнешь?

– Однако Борюсику на эполет доплюнул! Снайпер хренов! Господа офицеры! Это ну никак недопустимо! Возмутительно! Предупреждаю! Когда сверху что-то кидаете, то надо попадать! А уж тем более в самого Императора! Иначе позор всему Гамаюну. Разбор полётов окончен!

Зашёл навестить сэра Бэрримора. Он уже в пятнадцатый раз стал папой и очень гордился тем, что все жеребятки были белоснежными. Морковку от меня он принял, как награду за проделанную работу.

– Вот что, Беломор! Есть мнение перебираться нам в Москву. Там и конюшня каменная, и водопровод, и канализация! В вагонах соломы подстелим!

Бэрримор покрутил башкой и кивнул в сторону стойла с жеребятами.

– Не хочешь детей и их мам в дальнюю дорогу тащить? Резонно. Но как же тебе одному там быть?

Тогда он указал на пустую ливаду для кобылиц.

– Хочешь на новом месте новым гаремом обзавестись из молоденьких кобылок? Ну ты и кобель! Ну не кобель, конечно, а жеребец!

Беломор одобрительно заржал и даже пару раз ударил оземь копытом.

Перед обедом зашёл хорунжий Юра Коновалов попрощаться – дембель.

– И куда думаешь податься? Обратно на Дон?

– На Дону мне несподручно. Там всё строго! Огулял девку – женись! А иначе её папаня или братовья ноги переломают. И куда мне, грешному, податься?

– А не хочешь осесть в Лыткарино – это ближнее Подмосковье!

– А девки там есть?

– Про девок сказать пока не могу. Но есть там песчаные карьеры и песок в них очень редкий – годится для стёкол в бинокли. Вот и ставь там стекольную фабрику. А на шлифовку этих стёкол вручную, годятся только молодухи. У которых руки быстрые и глаз вострый. Сам наймёшь со всей округи.

– Во сколько поезд на Москву? – вскинулся Юрец.

– Да не торопись ты. Там в центре домина князя Барятинского. Он всё Лыткарино с деревеньками майору Сигаеву в карты проиграл. Майор всё на тебя перепишет. А вот промеж деревеньки Верхнее Мячково и леском есть поле подходящее. Там устрой аэродром. Все постройки в лесок упрячь. Ну мне тебя учить не надо. Царёв указ о назначении тебя там Главным на днях будет. Так что без девок не останешься!

Просто удивляюсь, как дверь с петель не сорвалась вслед за Коноваловым.

К обеду Мария с Кондратом завершили курс наземной подготовки и перешли к тренажеру. Там их сопровождала Зина и давала Маше советы.

Мы остались вдвоём с полковником Волковым.

– Анатолий Алексеевич! Через пару недель Фроловский уедет в Питер учиться. Кого думаешь на его место?

– Да есть у меня такой на примете! Его за провинность малую в унтера разжаловали. Так пока в звании не восстановят, он не может у нас учиться. А чувствую пилот из него получится классный!

– Кто таков?

– Николай Марковкин – ударение на первую А! Из Ярославля!

– Ну что же – твой начштаба, тебе и решать!

Ближе к вечеру прискакал есаул Плаксин:

– Опять у нас всё не слава Богу!

– Что на этот раз?

– Задержали мои казаки сразу пятерых журналистов. А с ними и шестой, с фотоаппаратом на треноге. Сразу пороть не стали – решили тебя спросить. Они орут, что мы, мол, свободная пресса и личности их неприкосновенные. Я одному по уху съездил – вполне прикосновенна личность – ухо припухло.

– Запри-ка их пока в Гатчинском замке в полуподвальном каземате, да в таком, что бы окошко во дворик выходило. Завтра над ними майор Сигаев учинит военно-полевой суд. Мол, их газетёнки-то не только друзья читают, но и враги. А они хотели все наши секреты раскрыть и даже фото Орлят выложить. А это уже измена Родине. Вечерком их пускай в баню сводят, а как помоются, то одежду ихнюю им не отдавать а выложить саваны. Рано по утру пусть плотники над их окошком погромче топорами то стучат и строят эшафот с виселицей. Тогда, может, поймут зачем их в чистое переодели и помыли. Ну а как выведут под барабанную дробь, гонец прискачет с Указом о помиловании. Да наплетёт, что графиня Зинаида Павловна и Мария Петровна Столыпина в ногах у государя валялись, но прощение им выпросили. Их обратно в каземат, одеваться и с вещичками на выход в полный рост. Так уже через пару дней весь Питер будет знать, что эти барышни первые заступницы для прессы. И попробуй кто тогда, хоть одно дурное слово черкануть про нас или про Столыпина – свои же заклюют!

– Смешно! Но умно!

За вечерним чаем я предложил всем:

– Про наши полёты и так уже все знают. Это секрет Полишинеля. Пора бы нам самим заявить о себе на весь мир. Но вот как это сделать?

– Да куда уж проще то! – сказал Комрад: – В апреле в Париже открывается Всемирная выставка, посвященная вступлению в 20-й век. Вот и надо нам там засветиться. Взлетим откуда-нибудь из предместья Парижа, сделаем несколько кругов над Эйфелевой башней, сбросим памятные листовки на русском и французском, что бы никто не усомнился в нашем первенстве в небе. А уж газеты про нас раструбят по всему миру.

– Точно! А перед русским павильоном поставим первого Орлёнка с Анзани. Крылья и хвост ему Зарубины примастырят, как у летучей мыши. И пусть тогда и фотографируют, и копируют, и пытаются улучшить. Самолёт с двигателем сзади и с толкающим винтом – это путь в никуда или в тупик. «Нас не догонят! Нас не догонят! Нас не догонят!!!» – пропел я.

– Тогда вчетвером и слетаем. Мы с тобой и Зина с Машей. Фамилии известные и у всех на слуху – оспорить наше первенство никто не посмеет!

– Тогда уж ты, братик, поднапрягись. Надо до зимы подготовить Марию Петровну. Но и перегружать её на первом этапе обучения нельзя.

– А вы Машу сейчас сколько можно научите, а я за ней в сентябре и в октябре буду по пятницам после занятий в Смольный приезжать. Субботу и воскресенье она будет летать, а после обеда я буду её обратно увозить! И если снег выпадет чуть раньше, мне только глазом моргнуть и мои матросики аэродром очистят! – предложила Зина.

– А ведь графиня дело говорит – так летать Мария быстро научится! Да и нам лишняя практика не повредит! – решил Комрад.

С почтой я получил сразу два письма. Одно из Москвы от Жуковского, а другое из Новоалександрии от Делоне. Николай Борисович прислал точнейшие чертежи моторамы и опись материалов, из которых надо её изготовить. А вот письмо Николая Егоровича меня просто поразило. По его расчетам скорость будущего Орла чуть ли не превышала 400 км/час. А полезный вес был больше тонны. И это при дальности до 2000 км при полной заправке. Почти как у Ще-2, только скорость втрое больше. Фантастика!

И я поехал к адмиралу Макарову. У него я как раз застал капитана 2-го ранга Рожкова. Он собирался отбыть в Мурманск на строительство новых верфей под подводные эскадренные миноносцы. Степан Осипович глянул на список и чертежи Делоне и обещал завтра же начать изготовление первой моторамы. А Николай Николаевич пригласил нас всех вечером в «Асторию» – обмыть его новые эполеты. Пришлось отправить посыльного в Гамаюн с приглашением, а пока заехал к папеньке проведать маменьку.

К своему удивлению дома я не застал никого, кроме баронессы Анны Марковны. Папенька с маменькой были ещё в Царском Селе, а Прошка с Чубчиком лечились в Кащенко – «белочка» посетила их обоих сразу.

Вечером в «Астории» собрались все наши. Не было только барона Марика. Он застрял в Москве по каким-то своим делам. Мы поделились своей идеей обнародовать наши достижения в покорении неба на выставке в Париже. Поехать туда захотели все. Так даже лучше – веселее будет. Возвращались поздно заполночь, но до Царского Села путь дорога весела, до тех пор пока не выветрится хмель! Ну а от Царского до Гатчины рукой подать. А утром я отправил письмо с фельдъегерем к Луцкому. Спросил что там с Семёрочкой и попросил выслать хотя бы пару в Гамаюн.

Неделя прошла в ожидании. Проводили Марию Петровну до Питера в Смольный. Она уже довольно уверенно летала по кругам и даже пыталась похулиганить с креном на виражах. Пришлось даже маленько наедине приструнить доктора Шагумову:

– Надежда Викторовна! Чуточку переборщите с креном и сорвётесь в штопор. Успеете только вскрикнуть: – «Земля, встречай!» – A дальше – впереди цветы, сзади музыка и посерёдке вы в белых тапочках, вечно молодая. Оно вам надо?

Замечание пошло на пользу и далее Мария Петровна летала очень аккуратно.

И вот пришла телеграмма от адмирала: «Рама готова».

Отправил ответ: «Высылайте быстрее».

Раму привезли на длиннющих дрогах прямо со станции в Гатчине. Она оказалась на удивление лёгкой. В ангар её занесли четверо Зарубиных младших и нежно положили на пол. Собрался консилиум: мы с братом, вся бригада дяди Лёши и все Зарубины. Молча смотрели и думали с чего начать.

Первым нарушил молчание дядя Лёша:

– Прост-таки надо её на колёса поставить, а там покажет кто куда и что к чему.

Поставили, приделали лонжероны крыла. По чертежам Жуковского начали вырезать нервюры и работа закипела. К концу недели уже был готов скелет всего самолёта. Закрепили на живую нитку уже пришедшие движки. Красивый агрегат получился. Хоть и без винтов, но уже чувствовалась мощь.

На выходные Зинуля привезла Марию Петровну. Комрад отпросился на полетать, всем остальным объявили выходные. А я сидел и тупо смотрел на своё детище. Полетит или не полетит? Из ступора меня вывел Зарубин старший. На верстаке уже лежали два бруса красного дерева.

– Какой длины винты-то будем выстругивать?

– Да делайте метра три, а там, может, и подкоротим! – сказал я и ушел в терем.

Что бы хоть как-то отвлечь себя, взял газету. В разделе криминальной хроники меня насторожила одна замётка: – «В Одесском суде был оглашён приговор по делу Южно-русского рабочего союза. Руководитель союза Лейба Давидович Бронштейн с сообщниками были приговорены к различным срокам ссылки в Сибирь». – Что-то знакомое. Но вот что? И тут вспомнил. Так это же Лев Давыдович Троцкий! А ведь может пригодиться.

– Валерий Павлович! Ты не спишь? – постучал я в дверь к майору Сигаеву.

– Заходи! Просто прилёг с книгой от скуки.

– Как суд-то прошел, расскажи!

– Да ничего особенного. Когда их по утру во дворик вывели, то журналюга один, кажется Илья Летинов, даже лужу напрудил. Один только фотограф держался молодцом. Оглядел эшафот, глянул на башенные часы и скаламбурил: –

– Кто таков?

– Дмитрий Гришечкин. Волевой мужчина!

– Возьми на замётку! А скуку могу тебе мигом вылечить!

– Вылечивай! – согласился Валера и полез за рюмками.

– А дуй-ка ты в Одесскую пересылку, найди там Лейбу Бронштейна со товарищи и вези их в Москву. Я через неделю там буду. Но только без фанатизма!

– Понял! Значит не в кандалах! – и засмеялся.

* * *

К понедельнику винты были готовы. Отполированы, взвешены и покрыты лаком. Пришлось попросить всех все пронумеровать, разобрать и запаковать.

Заодно и пару Орлят со Звёздочками разобрали и погрузили. У них-то всего только крылья и хвост отвинтили.

– Отъезжаем в Москву в полном составе. С собой берите весь инструмент, всё, что может потребоваться. Скоро середина октября – надо успеть до снега!

Еле отговорил Зину ехать со мной:

– Я же не в Москве буду, а в Раменском и целый день в ангаре. Жить и то буду в вагоне. А здесь кто будет за Марией ездить? Без тебя её не отпустят!

В Питере навестил адмирала Макарова и попросил наладить выпуск рам и пересылать их на Раменский ЦАГИ. Сами же погрузили все в два товарных вагона, прицепили их к салону и покатили. В Москве было гораздо теплее. Это вам не северная столица. На Раменском аэродроме, пока разгружались вагоны, полковник Благов водил меня по ангарам. Их было несколько. Один с огромными ветродуями, а остальные приспособлены под сборку. Ближайшие дня три мне там делать было нечего. Патрикеев и Зарубины знали, что делать и я бы только под ногами мешался. Поехал в Москву. Барона Марка Николаевича отыскал в «Метрополе». Оказалось что он увлёкся оперой и все вечера пропадал в Большом театре. А на сегодня он пригласил меня в ресторан «Яр» – цыган послушать. Что-то с бароном было не так, но что? Очень уж было похоже, что наш Марик влюбился. Или не влюбился?

Ответ не заставил себя долго ждать. Вечером в Яре он представил мне восходящую звезду Большого театра, оперную диву Анну Семенович. Теперь то я воочию убедился, что у него была причина так надолго задержаться в Москве. Даже две причины. И обе ну очень веские. Когда же я сообщил барону, что принято решение засветить наших Орлят в Париже и что это прежде всего обязанность пресс-атташе, то глаза у Анны Григорьевны загорелись. Я сразу понял, что она поедет с нами.

Когда подъезжал к ЦАГИ, то удивился – в небе кружили оба Орлёнка. Кто бы это мог быть? Оказалось, что это полковник Благов и инженер-настройщик воздуходувки Борис Григорьевич Бершадский.

– Кто же Вас летать-то научил?

– Да как-то сами. Не так уж и сложно!

– И всего за два дня? У нас в Гамаюне первый день вообще учатся, как к аэроплану подойти, а Вы уже уверенно держитесь в воздухе – чудеса!

Первый Орёл был уже готов. Оставалось выждать, пока высохнет эмалит на крыльях и фюзеляже. Его уже подвесили в ангаре с воздуходувками.

И вдруг телеграмма от Сигаева: – «Ждём в Матросской Тишине».

Пришлось ехать в тюрьму.

В тюрьме в допросной комнате сидело шестеро ссыльных. Одна из них женщина. Я заранее ознакомился с их личным делом. Ничего серьёзного за ними не было. Стулья были расставлены перед столом следователя, а мне было уготовано место за этим столом. Вся эта шестёрка была готова ко всему – к провокациям, к произволу властей, к попытке вербовки в стукачи. Но я-то знал потенциал этих людей. Потому и попросил даму пересесть за стол следователя, а сам занял место среди них. И начал, конечно издалека:

– Все Вы осуждены за участие в Южно-рабочем союзе. Я не законник и не берусь судить о Вашей вине и справедливости приговора. Я не задаю вопрос – за что? Но очень хочу знать – а зачем? Ну добьётесь вы улучшения каких-то условий для русского рабочего класса, а евреям-то от этого какая польза? Допустим что вы победили. Может кому-то из вас даже памятник поставят, посмертно. Но на бытовом-то уровне все ваши соплеменники так и останутся жидами за чертой оседлости. Так может лучше все ваши молодые силы и таланты употребить во благо своего народа? А где еврей может чувствовать себя равным среди равных? Только на земле обетованной! Но там хозяйничают турки и умышленно сталкивают евреев с палестинцами. Принцип «разделяй и властвуй» придуман ещё до нашей эры. А вот если потеснить оттуда османов, то может и снова воссияет звезда Давида?

– Не понимаю к чему Вы клоните, князь? – спросил Бронштейн.

– Лейба Давидович и вы Александра Львовна. Недавно поженились, а вас в свадебное путешествие в Сибирь. А может, лучше отправиться куда потеплее? В Израиль к примеру. И не отсиживать срок, а налаживать революционную борьбу для своего народа. А для этого надо попереть оттуда янычар и башибузуков. Конечно, с помощью России.

– А какой израильтянам смысл менять турецкое ярмо на российское?

– В том-то и вся фишка, что российского ярма не будет. Нам не нужны колонии – своей землицы, хоть заешься. А вот дружественное государство на востоке Средиземного моря для России очень нужно. И создать условия для благоденствия такой страны нам не составит труда. Что составляет основной доход Израиля? Оливковые сады и, как результат, оливковое масло. А теперь вспомните карту мира. Малюсенький Израиль и огромная Россия. Это может быть после наши потомки сочтут, что Россея – «от Волги, до Енисея». Но сегодня-то она от Котки и до Чукотки. Как Вам такой рыночек сбыта? И не надо будет содержать армию. Разве что береговую охрану от незаконного вывоза масла и контрабандистов палестинцев! – и я выложил на стол Зинин дамский браунинг.

– Из этой мухобойки и воробья не подобьёшь. Но если хоть кто-то в мире посмеет из такого вот оружия выстрелить в сторону Израиля, то в ответ получит полновесный залп главного калибра всей Российской Империи. И станет Израиль полноправной державой. К Вам будут заходить Российские корабли и Вы будете встречать их, как дорогих гостей. Хайфа просто расцветет. Портовые кабаки, таверны и рестораны будут рады принять у себя Россиян. Еврейские женщины очень красивы и любвеобильны, значит и весёлые дома в стороне не останутся. И за это всё Россия будет платить звонкой монетой. А кто лучшие в мире врачи? Опять же евреи. Так и развивайте медицину. К вам на лечение будут стоять в очередь самые влиятельные персоны мира. И платить чистым золотом.

– А как же арабы-палестинцы? С ними тоже воевать? – спросила Соколовская.

– Вот их-то не придется побеждать огнём и мечем. Их надо бить шекелем и рублём. Всё что ни предложит Израиль, мы будем скупать по самой высокой цене. А у арабов даже за копеечку тонну масла не купим. Крупные землевладельцы-палестинцы сразу поймут, что через пару лет разорятся. А вы им предложите двойную цену за их угодья, но с условием, что они уедут в Иорданию. Да слушок пустите, что уже через год за их земли и осьмушки цены не дадите. И не надо никого изгонять – сами свалят. И воссияет суверенное государство Израиль. На Вашей территории будет несколько наших военных аэродромов и военно-морских баз. Так от этого Израилю только выгода. Как Вам такие перспективы?

– Мы полезных перспектив никогда не супротив. Можем даже в Палестину, лишь бы только в Тель-Авив!

– Понимаю, что слегонца такие решения не принимаются. Вот ознакомьтесь с Указом Государя о вашей Амнистии (сработал второй бланк из портфеля Борюсика). Я его пока придержу у себя. вам ведь надо посоветоваться со старейшинами, с рабаями. Государь даёт вам шанс стать освободителями всего еврейского народа. Когда-то Моисей вывел вас из Египта. Но у него не было компаса, вот он сорок лет и проблуждал. Мы же дадим вам не только компас, но и оружие, и деньги. Так повторите подвиг великого предка.

– А что мы сможем сделать вшестером? – спросил Лейба Давидович.

– Ну зачем же вшестером? Набирайте себе надёжных помощников из крепкой молодёжи. Из тех же эсеров-террористов. Хватит им городовых-то взрывать. Есть дела подостойнее. А мы вам военных советников предоставим.

– Когда мы должны дать ответ?

– Трёх дней вам хватит?

– Значит через три дня здесь же?

– Ну зачем же здесь? Давайте уж лучше в «Славянском базаре». Вот вам тысяча рублей. Помойтесь в «Сандунах» и купите новую одежду. Эта вся тюрьмой пропахла. Так что, спасибо всем! Все свободны!

* * *

Из тюрьмы мы с Валерой отправились на Казанский вокзал, а оттуда в Раменское.

Подъезжая на извозчике к ЦАГИ мы услышали гул моторов. Повернули головы – мать честная – на посадку заходил наш Орёл-1.

– Кто в воздухе? – спросил я у Благова.

– Борис Бершадский опять полетел.

– Что значит опять?

– Так воздуходувка сломалась, а к нам приехал профессор Жуковский на испытания. Вот Боря и решил, что раз это его вина, то он сам должен и исправить. Выкатили «Орла» – он и взлетел. Очень хорошо управляемая машина. Послушнее «Орлёнка».

– А вы-то откуда знаете?

– Так после Бориса Григорьевича я на ней минут 20 полетал. Да не переживайте вы так. Там бензина ещё часов на шесть хватит!

Вопрос, кто станет лётчиками-испытателями решился сам собой. Потом часик полетал я, за мной Валера и снова я. Скорость 360 держал он ровно. На 400 начинал подрагивать. Мечты сбываются. Жуковский всё правильно рассчитал. Вечером прямо в ангаре обмыли первый лётный день. Да ещё прибыл инженер Шуранов с большой бригадой сборщиков.

– Друзья мои. У нас есть все условия, что бы начать серийный выпуск Орлов. Собирать их будем конвейером.

– А что такое конвейер? – спросил Шуранов.

– Как бы Вам доходчивее объяснить? Однажды майор Сигаев по пьяни пригласил к себе в номер сразу пять арфисток. Ну и т. д и т. п…. теперь вам ясно, что такое конвейер?

Дружный смех был мне ответом. Я подсел к Жуковскому:

– Меня интересует, почему на скорости 400 он подрагивать начинает?

За Николая Егоровича ответил дядя Лёша:

– Так пропеллеры-то на глазок стругали. А коли и под них науку подвести, так и дрожать не будет!

Все же с таким народом в космос мы полетим первыми.

* * *

В «Славянском Базаре» обедали уже без напряга. Лев Давыдович заказал себе жареного поросёнка, а все остальные взяли свиные отбивнушки. Ведь в Израиле таких лакомств не будет. Все дальнейшие переговоры я поручил Лёвушке Кнэпу. Два Льва быстрее найдут общий язык.

Домой возвращались поездом. Хотя был велик соблазн за пару часов долететь на Орлах. За три последующих дня их ещё два собрали.

Но из-за соображений секретности светить их пока нельзя. В поезде я подсел к Патрикееву за советом:

– Дядя Лёша! Самолёты мы начали печь, как блины. Скоро ставить будет некуда. Винты Жуковский обещал рассчитать – не вопрос. А вот где техсостав-то брать? Пока сборщики обслуживают, а потом? Надо свою техническую школу открывать. А это геморрой.

– А всё прост-таки. Не надо никакой школы. Поезжай по воинским частям и набирай себе солдат после первого года службы. Присягу-то они уже приняли, а гоняют их как пуделей по манежу в цирке. А ты возьми тех у кого есть хоть четыре класса школы и тех у кого восемь. И на пару недель на завод к Луцкому. Пусть сами с десяток моторов соберут. А потом в ЦАГИ в сборочный цех на пару недель – пусть пяток самолётов соберут. И вот тебе готовые техник и к нему два моториста. Не захочут учиться – самое страшное наказание, это обратно в свой полк. Всего-то делов.

– Лёх! Ты наверно в прошлой жизни был Диогеном в бочке.

– Не! Я был тазиком в женской бане! Ох и насмотрелся! – и мы рассмеялись.

В Гамаюне мой рассказ об Орле никого не удивил. Все почему-то считали, что так и должно было быть. Все говорили только про Париж. Мы ведь в нем были только пару дней проездом, а в апреле собирались на целый месяц. Мария Петровна уже освоила Орлёнка полностью. Я уговорил государя приехать к нам на денёк. Заодно и Петра Аркадьевича пригласил. Гуляли по лугу, говорили о перспективах авиации. Комрад огласил свою идею с Парижем и Государь одобрил. А над нами всё кружил и кружил одинокий Орлёнок. Наконец он сел и подрулил поближе. Учлёт выскочил из кабины и поспешил с докладом. Каково же было удивление, когда Мария Петровна сняла пилотку.

– Коль! Вот тебе значок Покоритель неба и вот тебе крылышки – вручай!

Пётр Аркадьевич застыл в недоумении, а Никуша уже был в своём амлуа.

– Знаки заслужила – носи. А от себя добавлю Георгия третьей степени. Повесишь вместо крестильного крестика, как графиня Зинаида Павловна.

– Ну, брат, и попал ты на деньги! Твоя ученица – тебе и алмазное колье покупать под крест! – пошутил я.

– Так моя дочь теперь тоже пилот? – переспросил Столыпин.

– Не просто пилот, а отличный пилот! Она поведет одну из машин на выставке в Париже. Я горжусь своей ученицей! – сказал Комрад.

– Когда я появлюсь в Смольном с Георгиевским крестом, то все девчонки умрут от зависти! – хихикнула доктор Шагумова.

* * *

Новый год и век отмечали в Зимнем. По-русски пышно и шумно. Потом последовала череда балов у разных вельмож. Зиночка была везде в центре внимания. А вот Комрад танцевал только с Марией Петровной и никому из других дам внимания не оказывал. Это не укрылось от Зининых глаз. А я лишь пожал плечами. Время покажет. Как-то я спросил майора Сигаева:

– А как думаешь, Валерий Павлович, в Париже арфистки от наших отличаются?

– Это можно уточнить только при личном контакте.

– Так вот поезжай в Париж и контактируй. Да почаще за город с ними выезжай. Надо же подыскать площадку, откуда мы взлетать будем.

– Подыщу.

– И что бы железка была неподалёку.

– Это не вопрос!

* * *

Весь мир готовился к этой выставке. Зарубины сколотили такого монстрика – только в ужастиках показывать. Прилепили сзади Анзани с винтом, как у Карлсона. В конце марта из Парижа вернулся Валерий. Облазил все предместья, но нашёл-таки то, что нам и было надо.

– От центра всего-то 12 км на северо-восток. Лужок ровнёхонький – хоть в английский крокет играй. И расположен на взлобке, подсохнет быстро, а снега на нём уже нет. Чугунка близко, но эту лужайку с дороги не видно. И заброшенное имение рядом.

– Что за имение? – спросил я.

– Ле-Бурже называется. Тихое местечко.

– Вот туда-то и надо ящики с Орлятами завозить – ты уж озаботься.

На вокзале нас провожал сам Государь. Напутствовал по отечески:

– Вы там на рожон-то не лезьте. Крутанётесь несколько раз вокруг ихней башни и улетайте. Хотя есть одно пожелание. В честь моего папеньки Императора Александра Третьего там мост через Сену построили. Хорошо бы и над тем мостом по-над речкой пролететь. Всё ж-таки память о родителе!

– Пролетим. И даже крыльями помашем! – пообещал Комрад.

Государь хотел ещё что-то сказать, но тут подошел Марик с Аннушкой и он, как заворожённый запнулся на полуслове. Паровоз дал гудок и поезд тронулся.

В Париж прибыли заранее. Выставка открывалась 15-го апреля, но ящик с монстриком-Орлёнком затерялся где-то в пути. Когда нашли, и выставка уже открылась. Русский павильон был пока закрыт. В ночь на 17-е установили нашего уродца, а мы с утра пораньше отправились в Ле-Бурже.

– Комрад летит первым, за ним Маша и Зина. Я замыкающий. Три круга над Эйфелевой башней, потом по речке до моста со снижением. Проход над ним на бреющем, разворот на горке и обратно в Ле-Бурже. Задача простая.

Через минут 10 после взлёта были уже на месте. Покружились для виду, сбросили памятные листовки и стали снижаться над речкой. И тут я вспомнил, как в прошлой жизни пару раз проплывал под этим мостом на речном трамвайчике. Высота пролёта под ним была в центре метров пять. А что если? Когда все уже прошли над мостом и завершали парадную горку, я нырнул под мост. По-чкаловски. Лишь бы о перекрытие не задеть. Ну а если окунусь, то тоже неплохо. А то третий раз в Париже, а ни разу в Сене не искупался.

После посадки в Ле-Бурже, дядя Лёша с помощниками стали разбирать Орлят для отправки в Кале, а там на пароход и в Питер. А мы на извозчике в открытой коляске устремились на выставку. В этот и все последующие дни в русский павильон было не пробиться. Зина и Маша стояли в кожанках и шлемах с очками рядом с монстриком, позировали фотографам и отвечали на многочисленные вопросы. Через недельку выставку повторно посетил президент Франции Эмиль Лубэ и вручил каждому из нашей четверки Орден Почетного Легиона. Мы с братом по такому случаю были при полном параде, но всё же нашли куда этот орденок привесить. Ну, а барышни были по-детски рады. Орден-то был красивенький и смотрелся, как брошка.

Месяц прошел в непрерывных балах и фуршетах. Баронесса Жанна Николаевна была душой французского общества. А вот её спутника, лихого есаула Плаксина даже побаивались. Помнили по рассказам про казаков атамана Платова. Потому наливали коньяк в кафешках быстро.

Неприятные новости пришли из Кале. Французская таможня отказалась пропускать ящики с русскими самолетами, без подробного описания содержимого. Не иначе тут руку приложила французская разведка.

Дядю Лёшу с бригадой мы встретили на подъезде к Кале. Они сидели на ящиках с «Орлятами» и играли в домино.

– Лёх! А много тебе времени надо, что бы снова собрать всех «Орлят»?

– Если сейчас начать, то к обеду управимся.

– Тогда опорожняйте ящики побыстрее и приступайте к сборке. Валерий Павлович! А ты сможешь нарисовать кукиш в целый лист?

– Не вопрос!

– Тогда бери пустые ящики и рысачь в порт. Своё творчество сдашь в таможню и грузись на ближайший паром. Тут до Англии хода пару часов. А там, как отъедешь к северу от Дувра пару километров, так и стань на какой-нибудь поляне. И ящики разложи, что бы их было видно сверху. Пару механиков с собой прихвати. Время пошло.

До захода оставалось ещё часа три, когда «Орлята» были уже готовы.

По моим расчётам Валера уже должен был быть на том берегу. Пролив Ла-Манш был местом весьма судоходным. После взлёта мы выстроились цепочкой и над каждым большим пассажирским судном делая круг, сбрасывали остатки листовок. Авось хоть несколько и опустятся не в воду.

Меловые откосы холмов Дувра белели в лучах заходящего солнца.

Поляну с ящиками нашли без труда и сели. После посадки, механики набросились на «Орлят» с гаечными ключами. Разбирать – не собирать.

Мы помогали как могли. А Валера рассказывал о хохме в Кале:

– Ящики сгрузили у борта парома, а я с пакетом на таможню. Там уже трое в штатском ручонки потирают. Вот они русские секретики. И просто даром.

Вскрыли пакет, а там – накося-выкуси и пачка картинок из Парижа с девушками без комплексов. Они к ящикам, а те пустые!

– Таможня даёт добро! Вира помалу! – крикнул я грузчикам.

Когда всех Орлят упаковали я попросил Валерия Павловича:

– Вези их в Дувр, найми или купи судёнышко покрепче и жди со следующим паромом дядю Лёшу с механиками. Как только те прибудут – отчаливай в Питер. Эль матросикам не покупай. Он кислый и слабый. Уж лучше джин «Бифитер». По вкусу, как одеколон, но забористый. А мы пока переночуем в гостинице – девчата притомились!

Как известно скорость стука опережает скорость звука. Уже к обеду следующего дня к нам прибыл лорд Адмиралтейства с приглашением на приём к королеве Виктории. По факту бабулька была сродни половине царствующих домов в Европе. Даже нашей императрице приходилась то ли двоюродной тёткой, то ли прабабкой. Но вот часть принцесс унаследовали от неё гемофилию. Наградила бабушка Вика своих племяшек. Но делать нечего, надо ехать. Надо же поблагодарить за Сэра Бэрримора и за катер на пару.

В Букингемском дворце нас расселили в шикарные апартаменты. Аудиенция была назначена на завтра. Министр двора шепнул нам, что будут награждать и что надо быть при всём параде. Перед сном я зашёл к Комраду и нарочито громко стал высказывать мысли вслух:

– Чем же нас может наградить королева? Орденами Подвязки и Бани. Ну в подвязках мы и сами знаем толк, особенно как их развязывать. А про Баню и говорить нечего – что они в банях понимают. К примеру, майор Сигаев как-то одной арфистке после концерта преподнёс в виде букета банный веник. Так та сразу поняла, что её приглашают не на бал. Вот кабы бабушка Вика пожаловала нашим барышням титул герцогинь – это был бы королевский подарок!

– Ты прав брат. Ведь если вручат нам ордена, а куда их вешать то? «Их у нас с тобой не счесть – на спине и то штук шесть!» – так же громко ответил Комрад.

– А вот титул герцогинь девчатам очень пригодился бы. Это же приравнивается по статусу с титулом принцессы! Ты улавливаешь суть!

Если в каждой комнате дворца были уши, то уж в спальнях Великих князей тех ушей было не меньше дюжины. Что утром и подтвердилось.

На завтрак нам подали овсяную кашу размазню, пудинг и чай с молоком.

Всё же не смыслят сыны туманного Альбиона в красивой жизни. Не умеют даже покушать со вкусом. Нет что бы подать заливную осетрину с ботвиньей, буженину из медвежатины и жаренных рябчиков в ореховом соусе, да баранью ногу, запечённую в горчице с мёдом. А запить это терпким квасом, который слезу аж до затылка пробивает. Но мы в гостях – пришлось давиться размазнёй.

Перед входом в тронный зал министр двора объявил:

– Наследные принцы Российского престола и сопровождающие их дамы!!!

– Ну кто кого сопровождает, это ещё два раза посмотреть! – с одесским акцентом тихонько сказала Мария Петровна.

Королева Виктория восседала на возвышенном троне во всём великолепии викторианской эпохи. Она надменно взирала на нас сверху вниз и задала первый вопрос Марии Петровне:

– Дитя моё! Что побудило вас в столь юном возрасте перебороть страх и подняться в небо?

– Каждая женщина должна разделять интересы своего мужчины! – ответила Маша, заранее перенятой у Зины фразой.

– И сколько же тебе лет, женщина?

– Фифти! Упс! Фифтин! – исправилась доктор Шагумова.

Королева грузно поднялась с трона, не торопясь спустилась с пьедестала, и ей подали символическую шпажку. Наши барышни застыли в глубоком реверансе, а Баба Вика, положив шпагу на плечо Зинули, произнесла:

– Я, королева Объединённого королевства Великобритании, Ирландии, Шотландии и пр. и пр. и пр, произвожу вас в Герцогское достоинство и отныне вы будете именоваться Герцогиней Уэльской!

Бабуля переложила шпажку на плечико Марии Петровны:

– И вас произвожу в Герцогское достоинство, а за любовь к наукам естественным вас отныне будут именовать Герцогиней Оксфордской!

В зале наступила тишина. Все ждали ответных слов благодарности.

Но случилось непредвиденное. Зинуля распрямилась, раскрыла веер, пару раз им обмахнулась, и возложила его кончик на плечо королевы:

– В моих руках вы видите символический повелитель воздушных масс. Им я, Королева Неба посвящаю тебя в Герцогини Облаков Слоисто-Дождевых и Кучево-Дождевых, которые постоянно моросят над Лондоном, и именоваться ты теперь сможешь, прибавив ко всем твоим титулам, ещё и Герцогиней Нимбостратус Кумулонимбус! Моё-то Королевство в миллион раз побольше твоего будет! И бороздят пятый океан пока только русские!

Бабушка Виктория от такой наглости потеряла дар речи и из её полуоткрытого рта чуть не выпала вставная челюсть. Выручил нас из щепетильной ситуации как всегда Комрад:

– Звучит как тост – всем шампанского!!!

Всё же не зря я в Гамаюне на полочку рядом с унитазом положил книжонку «Классификация облаков». Вот она Зине и пригодилась.

* * *

Во все остальные дни нас никто не беспокоил. Бабушка Вика слегла ненадолго с повышенным давлением, но доктор Шагумова порекомендовала придворному лекарю, дать бабуле несколько капель нитроглицерина и давление пришло в норму. А мы много гуляли по Лондону. Конечно же посетили лондонский театр Глобус. Спектакль «Виндзорские проказницы» Шекспира, побудил нас съездить в эту загородную резиденцию английских королей. Замок Виндзор был огромен и по нему можно было гулять днями напролёт. Но каждый день в полдень, под звуки духового оркестра происходил развод почетного караула. Гвардейцы в красных мундирах и высоких медвежьих шапках, четко отбивали строевой шаг. Это сколько же медведей надо было загубить, ради этого зрелища?! В Лондоне, конечно же, посетили Тауэр. За свою историю этот замок был и резиденцией английских королей, и хранилищем казны, и тюрьмой типа КПЗ, и местом казни. Причём знатным арестантам разрешалось брать с собой обслуживающий персонал. К примеру, посадят туда какого-нибудь Кромвеля, а он прихватит пару служанок помоложе. И в перерывах между допросами и пытками, может хоть душой отойти. Старые, добрые времена. Хотя доктор Плоткин был бы не доволен. Александр Рафаилович считал, что лечить – так лечить, любить – так любить, казнить – так казнить, пытать – так пытать с пристрастием. Там же посмотрели ихнюю коллекцию драгоценных каменьев. Жалкое подобие нашего Алмазного фонда в Кремле. Но наше особое внимание привлекли вороны Тауэра. Ведь когда-то смертную казнь в Англии осуществляли отсечением головы. А потом эти головы выставляли на кольях у ворот. Что бы каждый проезжающий мимо знал, что его ожидает за нарушение законов королевства. Так вот вокруг этих голов постоянно кружили вороны. При чем эти вороны были абсолютно черными. Отсечение давно уже заменили виселицей, как во всех цивилизованных странах, но вороны не улетали в надежде, что когда-нибудь вернутся старые, добрые времена и им будет чем поживиться. Ещё со времён короля Великобритании Карла Второго, сложилась легенда, что если вороны покинут Тауэр, то падёт и монархия. И с тех пор воронов там подкармливали и перья на одном крыле у них чуточку подрезали. Потому-то они и могли летать только по кругу внутри крепости. Но эти наглые птицы до того обленились, что и летать-то не хотели. Они разгуливали пешком по всему замку с заносчивым видом директора пляжа.

По улице Пикадилли мы шли, ускоряя шаг. С Тверской мы её сравнили, но здесь всё было не так! Зашли и в Вестминстерское аббатство. Когда вышли из него я спросил у брата:

– Который час?

Брат взглянул на часы Биг-Бена и коротко ответил:

– Час отъезда!

Уже на корабле, который шел в Питер, мы услышали песню: