Вот и наступил 1903-й год. Всё, что мы делали до этого, было лишь подготовкой к боевым действиям. На Восток уходили эшелоны с самолётами в ящиках. А сколько было ещё снарядов, торпед, пушек и различного воинского имущества. Всего не перечесть. Регулярно приходили сообщения от командармов. Самое трудное выпало на долю Фроловского. Под Владивостоком ящики сгружали и авиатехники собирали «Орлов».

Фроловский с помощниками их облётывал и перегонял к Зубову на Сахалин и к Маркелову в Харбин. Самолёты для четвёртой воздушной Армады пока стояли тоже под Владивостоком. А вот для своей Армады боевые аэродромы Фроловский строил рядом с портом Находка. От Аверьянова с Сигаевым пришла лишь открытка на Масленницу: – «Даша и Глаша приплыли!»

Это означало, что место для аэродромов уже есть и скоро пришлют кроки.

На каждого «Орла» пришлось закупить и установить по одному пулемету Максим. Как оружие, он опасности для врага не составлял. Но для пилота при отвесном пикировании позволял справиться со страхом от встречного огня неприятеля. А встречный огонь будет обязательно. Разведка у Японии работала четко. И наверняка в японском Генштабе уже знали и о наших самолётах и об их применении. Единственно, что для них оставалось секретом, так это наличие у нас авианосцев. А «Проскуров», «Моховой» и «Ермак» уже закончили плановый ремонт и отправились в поход по Севморпути опять на Сахалин. На каждый из авианосцев было загружено по 25 подводных эсминцев. Как и в прошлый рейс в сопровождение было включено два грузопассажирских судна. Они должны были везти запас угля и экипажи подлодок. Главкомом этой эскадры был капитан 1-го ранга Колчак. Он же и командовал «Проскуровым». Командиром «Мохового» он назначил молоденького мичмана Велькицкого. Нас это несколько удивило, но мы даже спрашивать не стали. Колчак знает, что делает. Пункт назначения был всё тот же – Оха. Там предстояло сгрузить эсминцы и тогда уже капитан первого ранга Рожков превращался из пассажира в Главкома Тихоокеанского подводного флота. А самолёты на авианосцы пригонит полковник Ламин из Владика. Перед отходом из Мурманска, мы с братом прилетели туда на заключительное совещание.

– Когда получите весть о начале войны, то выдвигайте оба авианосца в океан и курсируйте километрах в двухстах восточнее Японии. Каждый авианосец будут сопровождать по шесть эсминцев охранения. Вы, Николай Николаевич, вправе сами выбирать себе, где поднять свой флаг. Но радиостанции Попова пока очень слабы. Мы установили приёмопередатчики на десяток «Орланов-разведчиков». С высоты в 1500 метров их сигналы будут доходить до вас четко. Но вам всё же желательнее быть во Владивостоке и оттуда руководить всеми подводными эскадренными миноносцами. 12 из них останутся с Колчаком, а вот остальные 38 будут уже в вашем распоряжении. Так что в добрый путь и до встречи во Владике!

Резидент нашей разведки в Токио Эраст Фандурин докладывал, что на кораблях японцы уже проводят учения по отражению атак с воздуха. Надо было разработать свою тактику противостояния ихним ПВО. Этим я и озаботил полковника Ламина.

– Андрюх! Я себе так представляю боевое применение «Орлов». Каждое утро с каждого аэродрома затемно взлетает по «Орлану-разведчику» и прочесывает свои квадраты акватории. При обнаружении неприятеля наблюдатель-радист передаёт на свою базу только номер квадрата, количество судов и курс, с которым те следуют. Далее с аэродрома Орлы взлетают звеньями по две пары. На каждый военный корабль противника по две пары. Первая пара с торпедами, а через пару минут вторая с бомбами сотками. Идут в ясную погоду на тысяче метров или ниже под кромкой облаков. Заходят на цель по кильватерному следу. Торпедоносцы сначала расходятся ножницами, а потом поворачивают на курс атаки с бреющего. В это время бомбовозы пикируют сверху. Конечно соткой бронепалубу не пробить. Но это и не надо. Главная их задача на 10 секунд навести на корабле кипиш и шухер. И вот в эти самые 10 секунд торпедоносцы могут спокойно подойти на кинжальный удар и сбросить торпеды почти в упор. Промах исключён. Торпедная атака сразу с обоих бортов не оставит противнику шансов. Десять секунд страха и можно лететь домой. А пулеметики, так, для острастки. Стреляют в тебя, но и ты стреляешь. Для храбрости. Вот как-то так.

– Александр Васильевич, да ты разработал целую теорию применения авиации на море.

– Ну почему же только теорию? Весь последний год в ШВЛП только тем и занимались, что бросали бетонные чушки с пикирования и обрезки брёвен с бреющего. При чем ежедневно менялись ролями. Кто вчера бомбил, тот сегодня торпедёр. Я и названия эти упростил. Длинные слова не приживаются. Типа бомбардировщик и торпедоносец. Зачем усложнять, когда можно проще – бомбёр и торпедёр. Видел бы ты, как Владимир Жирнов оборудовал рабочие места для штурманов наблюдателей на «Орланах». Он набрал курс из молодых гардемаринов и готовил их сразу и как летнабов, и как радистов. Всего две дюжины. А из Орланов убрал среднее пассажирское сиденье и поставил вместо него широкий длинный стол. На таком любую карту можно расстелить или поляну накрыть на мини-банкет. Отдельное место под правой рукой занимает радиостанция Попова. Получается, что каждый штурман-радист сидит, как король на именинах.

– Надо бы Жирнова поощрить!

– Так не он один это придумал. Вернее совсем не он. Друг его, такой же штурман Геннадий Иванович Востриков несколько полноват. Ему было некомфортно в пассажирском салоне. Вот он и выкинул среднее кресло.

– А кто они по званию?

– Так оба пока лейтенанты – положенный морской ценз ещё не отходили!

– Завтра же произведу их в капитаны второго ранга – что не наплавали, то налетали. И пусть сами решают, кто из них останется во Владике, а кто станет флаг-штурманом Четвёртой Шанхайской Штурмовой воздушной Армады. Ей трудные бои предстоят.

– А я-то какие задачи решать должен?

– Да пока точно сказать не могу. Вот соберем во Владике всех командармов, там и распределим роли. А пока сажай пилотов в поезда и дуйте во Владик. Мы с Комрадом чуть позже подъедем.

И потянулись на восток вагоны с лётчиками. И почти из каждого звучало «Прощание Славянки». Мы поменяли-то всего два слова:

По неписанной новой традиции, верхняя левая пуговица на мундире каждого лётчика была еле пришита. Каждый был готов на геройский подвиг за Отчизну не щадя живота своего.

* * *

Пора было выдвигаться и нам. Все собрались в Гамаюне, как когда-то, когда всё ещё только начиналось. Приехал и Государь с нашим папенькой. Но уже не в коляске, а в открытой «Чайке». Мы уже в который раз прокручивали в уме – всё ли сделано. Но всего не предугадать. Как в театре занялись распределением ролей. Государь должен был утвердить наш выбор.

– Предлагаю Главкомом ГВФ – Государева Воздушного Флота назначить полковника Волкова с производством его в генерал-майоры! – сказал я.

– Возражения есть? – спросил Николай.

– Есть! – встал сам Волков: – За чин благодарствую, а вот должность сия не для меня. Для неё лучше всего подойдёт мой лучший ученик – великий князь Михаил Александрович Романов. Ты уж извини, князь Андрей. По ходу эта должность твоя, но я хочу быть объективным. Великий князь Михаил очень высоко образован. А для Главкома важно наладить всю работу штаба, создать вертикаль управления, снабжения, обеспечения, связь и множество других обязанностей. Андрюх, ты это просто не потянешь. А сам я готов принять хоть звено, хоть эскадрилью. У меня всё!

– Что скажешь, князь Андрей? – спросил Государь.

– А что я могу сказать? Генерал Волков прав. Штабная работа не для меня. И тебе Анатолий Алексеевич отвечу. Нет у нас для тебя ни звена, ни эскадрильи. А принимай-ка ты под свою руку Четвёртую Шанхайскую Ударную Воздушную Армаду. Она самая крупная и дела ей предстоят не мелкие – как раз тебе по плечу. Мы же с князем Кириллом будем состоять замами при адмирале Макарове. Я по наземной авиации, а брат по палубной. От такого взаимодействия всех родов войск большая польза может быть!

Николай ненадолго задумался и огласил свой вердикт:

– Быть посему!!!

– Звучит, как тост! – сказал Комрад.

И тут я набрался храбрости:

– Государь! Недавно я сделал предложение Зинаиде Павловне и сегодня она дала согласие. Но она сирота и потому просим тебя быть на нашей свадьбе её посаженным отцом.

Николаша не знал, что и ответить, но тут заговорил Комрад:

– Я тоже сделал предложение Марии Петровне и тоже получил её согласие!

Тут уж заговорили все разом – и папенька, и Столыпин, и Никуша:

– Как это неожиданно! И не ко времени! А вы у нас спросили?

– А куда вы денетесь! – ответили девушки хором.

Разрулил ситуацию как всегда Кондрат:

– Я наперёд знаю все ваши возражения. Мол, впереди война. Нас могут убить и всё такое. Так вот отвечаю сразу на всё – наши невесты должны успеть надеть белое до того, как им, возможно, придётся надеть черное!

Против такого аргумента уже никто не смог ничего возразить. Не только дурные примеры бывают заразительны. Валерий Плаксин тут же сделал предложение баронессе Жанне, а Анна Семенович просто прижала Барона Марика к груди – он и мявкнуть не посмел.

Но надо было решить и ещё один главный вопрос – как избежать революции 1905-го года. Когда Николай и Столыпин вышли на покурить, то и мы с Комрадом последовали за ними.

– Государь, обстановка в стране наряжённая. Именно когда мы уедем воевать, ты остаёшься практически без верных помощников. Вот тут-то и надо проявить гибкость и несколько изменить систему правления. Созови Государственную Думу. Пусть она попытается решить наболевшие вопросы. Толку-то от них будет не много, одна говорильня. Но зато все промахи и просчёты ты сможешь списать на них. – предложил Комрад.

– А как быть, если эта Дума начнёт принимать пагубные для страны решения? – усомнился Государь.

– Так ты оставь за собой право роспуска этой Думы и назначение выборов в новую. А в период пока не соберут очередной состав, вся власть по-прежнему будет в твоих руках. Вот и получится однобокая демократия. Господа-революционеры обломаются. Хотели народовластия – получите. А уж то, что господа депутаты накосорезили, так с них и спрос, а царь лишь исправил их ошибки! – продолжил Комрад.

– А вот Вам, Пётр Аркадьевич, предстоит действительно горы свернуть. Необходимость земельной реформы назрела уже давно. Ведь население России почти 80 % крестьяне. И сейчас любой охломон может выкрикнуть лозунг – «Землю крестьянам!» – и за ним пойдут миллионы. Так раз мы не можем этот процесс остановить, то его надо возглавить. А для этого понадобятся многие сотни земельных комиссаров. Вот их-то и надо готовить уже сейчас. Ведь земля-то принадлежит помещикам. Просто отобрать её нельзя – дворянство основа монархии. А вот сделать так, что бы землицу они сами отдали на выгодных условиях – тут именно ваш ум и нужен. Необходимо разработать такую систему, при которой дворянство получит за свои земли выгоду, а народ получит саму эту землю в вечное пользование, и всё из рук государя, – предложил я Столыпину.

– Эка вы ловко как всё вывернули! – одобрил Николай.

* * *

Гулять свадьбы по широкому времени не было. За неделю оповестили и пригласили кого смогли. Но набралось человек 500. Два дня свадьба, третий на похмел, – и в свадебное путешествие всей гурьбой во Владивосток.

В Москве при отходе поезда к нам в салон-вагон вскочил Юрка Коновалов:

– Андрюха! Спаси! Забери меня оттелева! – и рухнул без чувств.

Доктор Шагумова тут же поставила диагноз:

– Крайнее истощение на почве сексуального перенапряжения! Лечение – еда калорийная, питье тёплое, кисло-сладкое и ни одной юбки рядом!

В Омске наши салон-вагоны прицепили к главному санитарному поезду. Всего их было уже четыре. А впереди ещё недели три надо было засыпать и просыпаться под стук колёс. На пару дней задержались в Чите. Мария Петровна Романова-Столыпина учинила полный разнос Читинскому губернатору и градоначальнику. Как всегда и бывает в России, половину казённых денег на госпитали разворовали. В стенах лечебниц зияли щели.

Мария Петровна была вне себя от гнева, но Комрад её успокоил:

– Не тревожся, Машенька! Это дело поправимое! – и тут же ласково и нежно обратился в властям города: – Господа! У Вас найдётся артель хороших плотников?

– Как не найтись, Ваше Высочество?!. Сей минут предоставим и всё залатаем!

– Да латать-то ничего и не надо. Велите им на площади к завтрашнему утру поставить эшафот с виселицей на двенадцать персон. Машенька, тебе хватит дюжины самых больших домов в Чите, для госпиталей? Если нет, то виселицу-то можно и удвоить!

Вся городская Дума пала перед Машей на колени:

– Не губи! Всё исправим. Дай только месяц сроку. Ночами сами будем камни носить, но к октябрю будут госпиталя!

– Ну что, Мария Петровна, поверим им на слово? Или всё же для острастки парочку вздёрнуть? Губернатора и городского голову.

– Подождём до октября. А под Читой надо бы аэродромчик соорудить. Я теперь сюда часто наведываться стану.

* * *

Вот так, с шутками и прибаутками мы продолжили своё свадебное путешествие. В Харбине нас уже встречал командарм Маркелов. Оба своих авиакорпуса рассредоточил побригадно на четырёх аэродромах подальше от железной дороги вглубь Манчьжурии. Грамотное решение. В случае прорыва неприятеля, можно было перелететь на соседние аэродромы и уже оттуда бомбить всей Армадой.

Порадовал и генерал Кондратенко. Линия обороны была выдвинута на юг от чугунки на 20 км. На господствующих сопках установлена тяжелая артиллерия. От основной дороги отходило несколько веток и по ним на платформах можно было перемещать ещё много средних пушек вместе с расчетами и боезапасом. Одно вызывало моё сомнение:

– Роман Исидорович, о приближении противника вас предупредят наши лётные наблюдатели. Самолёты-разведчики будут кружить целыми днями. А вот если нелётная погода на неделю, а то и две? Враг может сосредоточиться вне зоны досягаемости средних пушек. Может, лучше поставить на платформы главный калибр?

– Главный на платформы нельзя. Они развалятся при первом же залпе. И останемся тогда вообще без мобильной артиллерии: – снисходительно улыбнулся генерал.

– Вы только сразу не отвергайте мою идею. Может она вам и покажется смешной. А если вообще отказаться от платформ? Пушки ставить на паровозные колёса прямо на рельсы. За пушкой – платформа со снарядами, удобный вагон для расчета и маневровый паровозик. Вытолкали пушку на огневую позицию, а сами отъехали назад. Пушка рявкнула, опять подъехали. перезарядили и отъехали. И так пока не вспотеете.

– А ведь если чуть усилить шпалы, то это должно сработать!

– Ну вот и срабатывайте. Вы же тут хозяин.

На том и расстались.

* * *

Базу для сборки самолётов Фроловский определил в Уссурийске. А уж оттуда «Орлы» разлетались по своим аэродромам. Самолеты для Шанхайской Армады базировались в городке Артём. Ну а сам штаб Владивостокской Армады был в самом Владике. Только вот застать там самого командарма было невозможно. Для нас заранее была зарезервирована лучшая гостиница на Светланской, с видом на бухту Золотой рог. После трёх недель в вагоне было приятно очутиться в неподвижной постели. Одних суток на отдых и расслабон вполне хватило. Как только появился Фроловский из Уссурийска, назначили совещание всех командармов. Комрад почти всю ночь провел над картами с циркулем и линейкой. Для молодожёна в медовый месяц это было преступлением. И наказание было лишь одно – приковать кандалами к койке. Но исполнить это наказание могла только одна женщина – Мария Петровна, а она уже мирно спала у себя в спальне. Потому я и решил попробовать помочь брату подготовиться к завтрашнему докладу.

– Всё что я знаю о русско-японской войне, я почерпнул из книг про пападанцев – таких же бедолаг, как мы. А у разных авторов одни и те же события описывались по-разному. Но вот что их всех объединяет, так это глубокое знание материала. Все они точно знают, о чем пишут. И для профессионального историка или морского офицера их романы просто бальзам для души. Многие с точностью воспроизводят хронику морских и сухопутных сражений. Приводят массу названий, дат и цифр. Особенно увлекаются тактико-техническими характеристиками судов, их броневой защитой, их вооружением и ещё массу всяких сведений. Вот только рядовому читателю это всё до фонаря. Вот я, простой обыватель, – что я могу знать про Военно-Морской флот? Если на пароходе есть пушки – значит это военный корабль. А если есть ресторан и казино – значит это пассажирское судно. Ещё на пароходе есть мостик. Там отважный капитан, что объездил много стран весело крутит штурвал туда-сюда. Есть и камбуз – там готовят покушать. Ещё есть гальюн – там наоборот. В трюме живут крысы, которые первыми уходят при банкротстве судовладельца. Ещё есть котельная. В ней чумазые кочегары лопатами бросают в печку уголь. Ну тут всё ясно – чтобы морячкам было теплее плавать. На этом мои обывательские познания иссякли. Да мне больше-то и не надо.

– Моряки не плавают, а ходят. А плавает знаешь что?

– Знаю! И в этом тоже парадокс. Ходить по воде аки посуху мог только Господь Бог наш Иисус Христос. А всё остальное, начиная от Ноева ковчега и заканчивая тем, про что ты так прозрачно намекнул – плавает. И уж если мариманы утверждают, что они ходят по морям и океанам, то это уже мания величия. И с флагами полная непонятка.

– А флаги-то чем тебе не угодили?

– Напомни, как называется у корабля зад?

– Корма.

– Так вот, на корме и на клотике гордо реет Андреевский стяг. С этим я согласный – оказывают мне уважение. Но почему на носу вьётся английский флаг и все называют его Гюйс? Англия-то здесь с какого боку?

– Если внимательно приглядишься, то увидишь, что это не английский флаг. Там линии не совсем так расположены, – возразил брат.

– А почему я должен приглядываться? Вот на флаге США 50 звёзд и 13 полос. А давай я нарисую 49 звёзд и 14 полос. И вывешу этот флаг за форточку. И что – все решат что здесь посольство нового государства? Нет, все решат, что тут живёт поклонник Трампа, да ещё и булыжником в окно засадят. Или я не прав?

– Ну в чем-то может и прав. Но к завтрашнему докладу это какое отношение имеет?

– А такое, что завтра нам надо будет всем вместе выработать стратегию будущей войны, а мы с тобой ни хрена не помним. Хорошо ещё, что отговорили царя принять Порт-Артур. Теперь там японцам нападать не на кого. Вообще я бы такую тактику предложил нашим футболистам – беспроигрышный вариант. Спилить свои ворота – тогда ни одного гола не пропустят. И всех 11 игроков в нападение. А что ты помнишь о той войне?

– Ну там песню пели про гордый «Варяг». Его хотели в плен взять, а он не дался и утопился.

– А где это было?

– Да в Корейском порту, кажется. Чипалина какой-то. Ща в карту гляну. Во – Чемульпо этот порт называется.

– Значит война, если и начнётся, то не с атаки на Порт-Артур, а с попытки захвата корабля Российской Империи в нейтральном порту. Вот нам и надо придумать, как и «Варяг» спасти, и как сходу не засветить японцам свои силы. Раз ты старший брат – вот ты и думай, а я спать пошел. У меня медовый месяц ещё не закончился!

* * *

В самом начале совещания двери отворились и к нам вошли сам наместник Алексеев, адмирал Старк, генерал Кондратенко и несколько офицеров свиты.

Это было для нас неожиданностью. Ведь кроме командармов у нас присутствовали адмирал Макаров, капитан 1-го ранга Рожков и только недавно произведённый в генералы Михаил Романов. Но, может, оно и к лучшему. Если заранее всё обкашлять на берегу, то, может, и потом будет полегче? Когда все расселись, то наместник заговорил первым:

– Войны нам не избежать. И в этом есть свои плюсы. Даже если бы путём уступок дипломаты смогли бы достичь зыбкого мира, то для России японский самурайский меч всегда был бы, как Дамоклов. Но если над Дамоклом меч висел на конском волосе сверху вниз, то для нас японский, был бы направлен совсем наоборот. И нам надлежит развязать этот Гордиев узел не дипломатией, а мечом. Я всё сказал!

Коротко, но ёмко. И тут я заметил, как алчно заблестели глазки у некоторых свитских офицеров. Нет. При них говорить ничего нельзя.

Как только Комрад хотел приступить к докладу, я перехватил инициативу:

– Господа! Конечно Гордиев узел надо рубить. Но у Александра Македонского меч-то был заточен, а у нас не очень. Авиация пока не совсем готова к боевым действиям!

Переводя на русский чиновничий язык это означало – «совсем не готова».

Некоторые свитские просто просияли от такого моего признания. Вот только не командармы. Три года они готовили лётчиков. Все из пилотов четвёртого класса стали первоклассными, и всё ещё не готовы? Выручил как всегда брат:

– На этом совещание объявляю закрытым. Командармов прошу остаться для получения премий!

В те годы в России получение начальством премий за невыполненную работу, считалось нормой. А может и не только в те годы. Так что свитские, покидая зал для совещаний, ничуть не удивились последней фразе Комрада.

Когда в зале остались только свои, Комрад приступил к докладу:

– Способности наших «Орлов» вы знаете. С полезным грузом до тонны они могут пролететь более 2000 км. Теперь только осталось разделить зоны ответственности. Первая воздушная армада Зубова с Сахалина контролирует всё к северу от острова, а к югу верхнюю треть Японии и Корею. Вторая армада Фроловского – всё Японское море и Корею. Третья армада Маркелова – всю Маньчжурию до Жёлтого моря. Самый тяжелый район полётов у генерал-майора Волкова – его четвертая ударная Шанхайская армада должна контролировать и Жёлтое море, и Корею, и Восточно-Китайское море, и Корейский пролив, и юг Японии. С этой целью Анатолию Алексеевичу и передано три авиакорпуса. И «Орланов»-разведчиков у него будет около десятка. В Уссурийске будет создана и пятая резервная армада. Её корпуса будут перебрасываться на разные направления, в зависимости от обстановки. Раньше Нового года война не начнётся, так что готовьте основательно аэродромы. После Рождества подводные эсминцы Рожкова займут позиции вдоль побережья Кореи. Вот пока и всё.

– А про меня забыли? – спросил полковник Ламин.

– Как же, про тебя забудешь! Ты, Саша, будешь со своим тёзкой курсировать вдоль всей Японии со стороны Тихого океана. А бомбить будешь отдельные цели, о которых будем сообщать дополнительно. На все транспортные суда, идущие из Америки, сбрасывай листовки с приказом следовать во Владивосток в плен. Тех, кто ослушается – на дно. Военные суда под любым флагом – туда же. Вот пока и всё. А вы, господа командармы к своим Армадам не торопитесь. Поживите с недельку во Владике. Японцы за нами наблюдают и они должны видеть нашу полную расхлябанность.

Когда я вышел отдохнуть на лавочке, ко мне подсел Лёха Патрикеев.

– Дядь Лёш! Тут такое дело. Надо нам показать япошкам, что мы летать зимой не подготовлены. Чтобы они атак с воздуха в начале войны не опасались. Но вот как это сделать – ума не приложу.

– А все прост-таки. Значится так. Как настанут холода, то пусть два-три «Орла» сядут на вынужденную с одним двигателем. Назначьте разборку этих случаев. А вывод – летние масла непригодны для зимы, а зимних масел нет и до весны не будет. И приказ по всем армадам – до теплых времён полёты запретить. Такой приказ в тайне не сохранишь. А для пущей убедительности надо отпускать техсостав каждый вечер в город. Что бы япошки видели, что уж раз и технота гуляет, то значит точно – вся авиация на приколе.

– Ну ты, Лёша, и хитрец. Единым махом и японскую разведку надурил и всей технической братве ежедневные увольнительные выбил. С меня магарыч.

И месяца не прошло, как из дешёвого борделя на Приморском, вышел моторист Калабердыев. Подтянул штаны и сказал:

– А оленя лучше!

За всем этим внимательно наблюдал шеф-повар японского суши-бара Тошиба Караоки. И уже на следующий день в Генштабе в Токио прочли шифровку резидента. Я люблю поэзию и потому запомнил эту хокку:

– «Ласточкам не долететь до Фудзиямы. Гнездо остыло – они ждут тепла!»

* * *

Мария Петровна не сидела на месте. Зину, Жанну и Анну она назначила инспекторами на каждый санитарный поезд. Мой салон-вагон был, естественно, прицеплен к Зининому составу. Мне надо было повидаться с Маркеловым и Кондратенко и я предложил Зине проехаться туда.

– А почему не слетать на «Орлане»? – спросила Зина.

– Да потому что видимся урывками. Давай хоть в дороге вместе побудем.

В Харбине на вокзале мы застали в момент разгрузки казачий полк Михаила Ивановича Галкина. Оказалось весь его полк записался в добровольцы. Но в штабах, как всегда всё перепутали и оставили казаков безлошадными и приписали к пехоте. Уж на что был мягкосердечным полковник Галкин, но и он не сдержался – пообещал по возвращении в Питер кого-то из интендантов выпороть.

– Михаил Иванович! Пороть штабных, то забота жандармов. А использовать Ваш полк в глухой обороне – преступная халатность. Есть для Вас задание и посложнее и поопаснее.

– Так для того сюда и ехали. А что за задание?

– А вот глядите! – и я прутиком на песке нарисовал подобие острова Сахалин: – Вот здесь на севере есть посёлок Оха. Там нефтяные вышки качают нефть. Рядышком перегонный завод делает из неё бензин и по трубам перекачивает к побережью. Далее танкеры развозят бензин по аэродромам или портам назначения. Без бензина вся наша авиация не стоит ничего. Вот что бы вы предприняли на месте японцев?

– С моря я бы блокировал порт в Охе, а с суши бы высадил десант южнее и севернее завода и обхватом бы его уничтожил. Ну как-то так.

– Правильно мыслите. Но держать оборону завода может и простая пехота. А вот встретить японский десант на дальних подступах в непролазной тайге, тут нужны особые навыки. Кроме как казакам, с этим никому не справиться.

– Есть у меня такой комбат – князь Сергей Багдасаров. Он вначале разведротой командовал, а потом батальон принял и из всех сделал разведчиков-головорезов. Вот ему бы я и поручил выследить и уничтожить вражеский десант. А ждать высадки надо именно с севера. Японцы-то понимают, что их там никто не ждёт.

– Добраться туда вы сможете только морем. А потому грузитесь-ка обратно в эшелон и дуйте во Владивосток. Там дадим вам крепкий корабль, запасов на всю зиму и весну. Так что – в добрый путь!

* * *

Когда я вошёл в наш салон-вагон, то к своему удивлению застал Зину вместе с Оленькой. Оказалось, что та сбежала из Смольного, записалась сестрой милосердия и прибыла сюда вместе с полком Галкина.

– Да как же ты могла на такое решиться? Тебе же 16 только весной будет. Сейчас доедешь с нами до Владивостока, а оттуда первым же курьерским обратно в Питер!

– Никуда я не поеду. Только разве что со своим полком! – твердо сказала Ольга и глянула в окно вагона. По платформе, нервно куря папироску, ходил бравый майор фронтовой разведки князь Сергей Багдасаров.

– Девочки! Не ссорьтесь. Вот доедем до Владивостока, там и решим кто куда. А пока приглашай сюда вон того майора – будем знакомиться. Ваш полк тоже через час во Владик отбывает.

Когда подъезжали ещё только к Уссурийску, уже было решено, что Успенский собор на Светланской самое лучшее место для венчания.

На все увещевания Зины, что для Оленьки было бы легче перезимовать тут, во Владивостоке, у будущей княгини был один аргумент:

– Жены декабристов с мужьями на Сахалинской каторге зимовали и ничего, а мы-то чай не на каторгу едем!

И не поспоришь. Свадьбу отмечали всем полком. Наши-то жены сами недавно только из-под венца, так завалили Олю нарядами. А местное купечество враз смикитило через какие ворота можно к новому военному начальству подъехать и столько соболей и чернобурок понавезли, что хоть вагон можно было ими обить и изнутри и снаружи. И ведь не откажешься от такой откровенной взятки – свадебный подарок. Пришлось принять.

* * *

Как бы тщательно мы не готовились к войне, она началась неожиданно. Чуть ли не целая японская эскадра атаковала в Чемульпо наш «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец». Заставили-таки самураи наши корабли выйти из бухты и принять бой. Да как на грех мимо проходил Рожков с половиной своей эскадры – перегонял её в Шанхай. А по пути решил и прочесать Жёлтое море к востоку от Кореи. Увидал в перископ, что по Варягу ведут огонь чуть ли не дюжина кораблей под японским флагом и с криком:

– Полундра! Наших бьют! БЧ-3! Торпедная атака! – крутанул рули на сближение. Что было дальше, мне потом уж рассказал капитан 1-го ранга Руднев. Комендоры с «Варяга» и «Корейца» только начали пристрелочный огонь, как японский крейсер «Асама» вдруг вздыбился и переломился пополам. Руднев ясно видел, что его первый залп был с недолётом, но видать один снаряд долетел и угодил в крюйт-камеру Асамы. Он затонул в считанные минуты. Дальше бой был всё чудесатей и чудесатей. Только «Кореец» наведёт свои пушки на вражеский корабль, а тот уже взрывается. Только Руднев даст команду огонь из главного калибра по одной цели, как взрываются две другие. Может прицелы у пушек посбивались? И часа не прошло, как почти вся эскадра адмирала Уриу или пошла на дно, или лежала на боку. Один только крейсер «Токачихо» стоял в отдалении и в него даже не стреляли. Но и он, когда бой уже прекратился, вдруг взорвался. Наверно застрелился с того перелягу. А «Варяг» и «Кореец» отправились во Владивосток залечивать раны. Всё же и в них маленько прилетело от целой эскадры противника.

– Всеволод Фёдорович. Я думаю, что в том бою на Вашей стороне была богиня победы НИКА. Вы уж при случае выкатите капитану первого ранга Рожкову пару ящиков коньяка «Камю». Он этой НИКе верный поклонник и знает, как поступить с таким даром этой Богине.

– Да что там пару! Дюжину выкачу такому божеству– НИКА нас всех спасла!

* * *

И так война началась. Всем Командармам были отправлены телеграммы открытым текстом: – «Дарите женщинам мимозы!»

А Ламин с Колчаком получили на свои авианосцы радиограмму: «Над всей Японией безоблачное небо!»

Во всех газетах мира, как по команде, появились слова Николая Второго:

– «Российская Империя объявляет Японское, Жёлтое и Восточно-Китайское моря театром военных действий. Все корабли под любыми флагами будут считаться враждебными и пойдут на дно незамедлительно. Японские прибрежные воды в Тихом океане на расстоянии ста морских миль от берега, так же подпадают под действие этого объявления!»

Это был не ультиматум, не предупреждение и даже не угроза. Это было просто объявление на первой полосе, типа: – «Меняю тёщу с мезонином на двухмоторный самолёт!»

Но вот кто после такой объявы захочет сунуться в эти воды – вопрос.

Япония начала оккупацию Кореи. Им никто не мешал. Транспорты самураев перевозили войска, артиллерию, боеприпасы и всякую всячину на побережье Кореи. Император Мацухито был в восторге. Русская авиация, которой его так пугали, стояла на приколе. Лишь изредка над корейским полуостровом на большой высоте проплывали «Орланы». Так продолжалось чуть более месяца.

Войска скапливались из-за отсутствия дорог. Все склады в портах были забиты до отказа. Но вот наступил обычный День 8-е марта. Почему-то именно в этот день всем русским лётчикам захотелось преподнести подарки своим любимым женщинам в России. Но до родных и близких было далеко. Тогда пилоты взяли подарочки иного рода и преподнесли их японцам. Но не женщинам, а мужчинам. И не мимозы, а подобие шимозы. Наш-то динамит был понадёжнее. Сразу пять авиакорпусов поочерёдно сбрасывали свои подарочки на скопления войск и техники противника. Когда Волковцы и Фроловцы отбомбились, им на смену подоспели Маркеловцы. Так впервые мир узнал словосочетание – «ковровая бомбардировка». А вот Зубовцы в этом шоу не участвовали. Они методично бомбили все военные заводы на острове Хоккайдо. И весь этот праздник огня и металла продолжался неделю. Но если все пилоты делали по одному или по два вылета в день, то я умудрялся взлетать трижды. Пару вылетов на бомбёжку, а третий с торпедой на свободную охоту к Японскому побережью. И ни разу не слетал вхолостую. Самураи ещё не осознали, что корейская группировка обречена и продолжали слать туда транспорты с боеприпасами. И все они шли на дно.

Японскому императору поступали сообщения об ужасных потерях. Ещё ни один японский солдат не сделал ни единого выстрела из своего карабина, а стрелять уже было нечем. Все военные склады на севере страны горели.

В штабе Макарова мы просматривали свежие газеты. В разделе «Происшествия», была короткая замётка: – «Шеф-повар суши-бара То-Да-Сё, Ташиба Караоки сделал себе хачапури кухонным ножом!»

– Да не хачапури, а харакири! Грамотеи хреновы! – усмехнулся брат.

Позвонили из порта: – «На рейде Владивостока стоит гражданское судно сразу под двумя флагами – российским и американским, и просят шкипера для проводки в порт!»

– Это что ещё за Союз-Апполон? – удивился брат.

– А как судно называется? – спросил я в трубку.

– На борту написано SHMARA! – ответил дежурный.

– Срочно доставить им шкипера, а на причал оркестр! – приказал я. – Надо послать кого-нибудь в гостиницу забронировать десяток номеров и в кабак «Капитан Кук», – чтобы поляну накрыли часа через три. Раньше-то по минным полям они не причалят.

Как только «Шмара» пришвартовалась, и с неё подали трап, оркестр врезал старинный марш – «Тоска по Родине». Первым на берег сошел Леонид Иванович Гаранчук. За ним – Ирина со Славой. А замыкали процессию какой-то неизвестный господин и доктор Александр Рафаилович Плоткин.

Неизвестный первым подошел к нам, протянул руку и представился:

– Я Лондон! Джек Лондон! Не стрельяй, товаристч – я твоя друга!

Это было, несомненно, обращение к Комраду.

Уже сидя за столом в кабаке, они наперебой стали нам рассказывать о своём путешествии. Как только узнали, что Япония объявила войну России, они снарядили «Шмару», загрузились по полной вискарём и тронулись в путь.

На Гавайях прикупили по случаю дюжину пулемётов Максим. Ими бойко торговал американский интендант военной базы Пёрл-Харбор. По пути штормило не по-детски и их вынесло к северу от Сахалина. А там на перехват вышел крейсер «Паллада». Приказали следовать в порт Оха. Досмотровую команду с берега возглавлял майор Багдасаров. В судовых документах было черным по-русскому написано, что порт назначения Владивосток. Мы не подпадали под закон о незаконной помощи Японии. Но пулеметы у нас всё равно отобрали. А дюжину коробок виски мы сами отдали. Но был ещё здоровенный ящик с надписью – Личное имущество Великого князя Кирилла!

Это они вскрыть уже не посмели и отпустили нас с миром. Да ещё и письма просили передать.

– А что в ящике то? – поинтересовался брат.

– Когда вскроешь – увидишь. Это сюрприз!

Слава пожаловалась, что её бизнес прогорел. Хорошо ещё, что Леонид Иванович купил у неё салун, не торгуясь, и теперь там его резиденция в Сан-Франциско.

– Да как же ты могла прогореть, когда на Западе соотношение женщин и мужчин одна к десяти. Да твои девочки должны были идти нарасхват!

– Вот их всех и расхватали. Замуж. После мастер-класса Ваших казаков о них такие легенды начали слагать, что даже некоторые почтенные отцы семейств поразводились со своими старыми грымзами и женились на моих куклах-профессионалках. А почему я не вижу тут Юру Коновалова?

– Юрий совсем недавно излечился от тяжелой болезни и теперь сидит у себя в номере и никого не впускает. Говорят, собрался уйти в монастырь!

– В женский? – уточнила Слава: – Я должна его видеть! – и ушла.

А Леонид Иванович рассказывал нам, как в прошлом году на форт Золотой Гарант было совершено нападение. Более сотни бандитов, под предводительством главаря Гниды Синее Яйцо высадились на берег Нома. Ирина еле успела выпустить голубя с запиской – «Караул! Грабят!» – Тогда Слава отправила телеграмму Президенту – «Золотой запас страны в опасности!» – а сама выехала в Сиэтл. К её приезду там была уже получена телеграмма Президента: – «Спасти Форт Золотой Гарант любой ценой!» – но в Сиэтле не было военных кораблей и тогда Слава на свои деньги наняла несколько китобойных шхун с экипажами и отправилась на реку Ном. А там казаки держали оборону из последних сил. Но помощь подоспела вовремя. Слава сама повела китобоев в бой, а те так метко метали свои гарпуны, что многие бандиты после этого даже поменяли ориентацию. А капитаны тех шхун решили объединиться и теперь они именуют себя – Китобойная флотилия СЛАВА!

Воспоминаниям не было конца. Расходились очень поздно. Утром я зашёл к Юрцу справиться о здоровье. Но застал лишь пустые бутылки на полу, разломанную кровать и скомканные простыни. Все говорило о том, что Юра передумал записываться в монахи. А сами они вместе со Славой арендовали яхту и отправились кататься по Золотому Рогу – пусть проветрятся.

* * *

В боевых действиях наступило некоторое затишье. Днём японские суда боялись выходить в море, а ночью их подстерегали подводные эсминцы Рожкова. Но японский флот всё ещё был грозен и силён. Мы все гадали – куда же адмирал Того нанесёт свой главный удар. По всему выходило, что прямо к нам во Владивосток. Самолёты для Пятой резервной Армады были уже собраны и я отозвал комкоров Аверьянова и Сигаева в Уссурийск. Пары недель хватило для проверки молодых пилотов, прибывших с пополнением.

Один авиакорпус оставили в Артёме в помощь Фроловскому, а с другим полетели в Шанхай. К генералу Волкову.

На аэродроме нас никто не встречал. Когда зашли в штаб, то увидели на стене его портрет с траурной лентой. Дежурный комэск рассказал: – «Орлан» разведчик доложил, что южнее Цусимы движется большой караван транспортных судов, под английскими флагами. Генерал Волков сам повел корпуса Аверьянова и Сигаева в бой. Топили только военные корабли японцев. На транспортники сбрасывали листовки такого примерно содержания: – «У Вас два пути. Либо в Шанхай, а потом домой. Либо на дно. Третьего не дано. Выбор за Вами!» – Если бы и нашёлся капитан-отморозок, который продолжил бы идти в Японию, то его своя же команда выбросила бы за борт. Кормить крабов не хотел никто. Все транспорты сдались в плен в Шанхае. А крейсера и броненосцы продолжали тонуть. «Орлан»-разведчик снизился. На его борту был фотокорреспондент. Он снимал гибель японской эскадры. Но с какого-то корабля и их зацепило крепко из пулемета. Сели на воду.

– А кто был экипаж?

– Пилоты Гурин и Юданов. С ними флаг-штурман армады Востриков и фотограф. При посадке приложились крепко. Вострикова-то ещё в полете пулями прошило, а вот Гурин при посадке пострадал. С одного из тонущих крейсеров спустили паровой баркас и направились к самолету. Пока бальза не намокла, он хорошо держался на воде. Генерал всё это видел, но ни бомб, ни патронов в пулемете у него уже не было. Он несколько раз имитировал атаку, пока самого не зацепило. Задымил. И поступил так, как сам нас учил, когда мы ещё учлётами были: – «Остался без оружия – сам стань оружием!» Сделал разворот на горке и с пикирования, на кураже, прямо в баркас. Себя не пожалел, а своих ребят выручил. Их бы японцы на куски порубили. Те самураи, что сразу не утонули, вплавь добрались до самолёта и попытались влезть. Так фотограф их треногой глушил. После наш катерок подошел и ребят снял. А тело Геннадия Ивановича так с самолетом и ушло на дно.

– Давно это случилось?

– Сегодня девять дней. Весь личный состав в столовой – поминают.

– А экипаж «Орлана» где?

– Саша Гурин в госпитале – сильно поломался при посадке на воду.

– А Юданов?

– Дима запил с горя. Сегодня девятый день тож. Его недавно белочка посетила, немного посидела и ушла.

– Ну веди нас в столовую.

Как и на любых поминках, во главе стола стоял портрет Толи Волкова с траурной лентой. Перед ним полстакана водки, накрытый ломтиком хлеба. Все слова были уже сказаны и пилоты просто тупо глушили водку. Мы тоже налили себе по полстакана.

– Когда из жизни уходят наши близкие, то мы чувствуем горечь утраты. Для многих из нас Анатолий Алексеевич был не только пилотом- наставником, но и учителем по жизни. Так пусть в наших сердцах останется о нём светлая грусть. Вечная память герою! – Все встали и молча выпили, не чокаясь. – Но жизнь продолжается и бить врага мы должны. Командармом Волковской армады назначается генерал-майор Аверьянов. Указ получите на днях!

Я улетал обратно во Владивосток. Володя с Валерой вышли проводить меня до самолёта:

– Я на днях переправлю сюда Славу, вы уж помогите ей! У неё будет особое задание. А Коновалов ей в охрану.

Чуть не долетая до Цусимы, я снизился до бреющего. Проклятое место для русских. Но ничего, Толя. На сорок дней поминок по тебе не будет, а будет кровавая тризна. До встречи! Сделал вираж над местом гибели Волкова и Вострикова. Позади меня справа и слева летели два «Орла». Вот что значит друзья. Решили проводить меня на всякий случай.

Во Владивостоке меня уже поджидал Лёвушка Кнэп. Он прибыл сюда прямо из Израиля. Вкратце рассказал о тамошних делах. Лейба Бронштейн развил там кипучую революционную деятельность. Очень многие евреи эсеры-террористы из России пожелали принять участи в борьбе за независимость своего государства и своего народа. Оружием и деньгами Лёвушка снабжал их регулярно. Всё было готово к восстанию.

– Вот только сам Лейба меня смущает. Мы дали ему партийную кличку – Троцкий. Уж очень он деспотично настроен. И у него практически нет оппозиции. А это нехорошо, когда вся политическая власть будет сосредоточена в одних руках. Надо бы кого-то там поставить ему в противовес. А иначе получится тирания.

– И кого ты предлагаешь? – спросил я.

– Да есть у меня на примете один адвокатишка – Вова Ульянов.

– А разве он еврей?

– Нет, не еврей, но картавит так, что даже в бане сойдёт там за своего. Он недавно женился на Наденьке Крупской. Но похаживает к одной певичке – Леночке Серебровой. Может, слышал, как она поёт про какую-то маму Любу. Так вот соратники по партии спорят, чей же он – Надин или Ленин? Меньшинство считает, что Надин, а большинство, что он Ленин. Мы их так и прозвали – большевики. Вот бы и надо его вместе с обеими дамами перекинуть в аппозицию Лейбе Бронштейну. Чтобы с одной стороны был Троцкий с эсэрами, а с другой Ленин с большевиками. А вместе они точно свергнут Временное турецкое правительство.

– Сейчас конец марта. За полгода успеешь подготовить революцию?

– Постараюсь успеть, – прикинул Лёва.

– Тогда вот что. У нас в Средиземном море сейчас только крейсер «Аврора» обретается. Мы дадим ему указание к середине октября подойти поближе к Ерусалиму и навести пушки на древний город. Ведь турецкое Временное правительство – это лишь ставленники англичан. Залп с «Авроры» по Дворцу царя Ирода и будет сигналом к началу Великой Октябрьской Сионистической революции. Англичане под дулом шестидюймовки «Авроровой» не посмеют противостоять напору народных масс. Ну, вот, как-то так.

– А что, мне такая программа нравится! – улыбнулся Лёва.

– Ну, а пока у меня для тебя есть другое поручение. Недавно Япония перекупила у Аргентины два крейсера. Уже и переименовали их в «Ниссин» и «Касуга». Но перегоняют их сюда итальянские моряки. Не команды, а сборная пицца. Вот и надо бы нам эти крейсера перекупить. Я тебя сведу с капитаном первого ранга Рожковым Николаем Николаевичем. Ты с ним посоветуйся, может, вместе чего и придумаете.

* * *

Первого апреля в Восточно-Китайское море вошли два крейсера под японскими флагами, но с итальянской командой. А на их пути на надувной лодочке махал им детским флажком миролюбивый мужчина в очках. Его подняли на борт. Флажок оказался с шестиконечной звездой Давида ещё не признанного государства Израиль. Мужчина поправил очки и обратился с предложением, от которого нельзя было отказаться:

– Моё государство в моём же лице предлагает вам продать нам эти посудины. Так как судовладельцами являетесь не вы, то мы готовы уплатить каждому из вас по сто тысяч лир.

– Но ведь сто тысяч лир это всего лишь сорок долларов! – возразил кто-то.

– Вот только не надо мне петь «Санту-Лючию». Выискался мне тут Робертино Лоретти. Сто тысяч – это сто тысяч. Или думаете что царь Нептун на дне Вам заплатит больше? Так пройдитесь по буфету! – и Лёва кивнул за борт. А вокруг обоих крейсеров уже всплыла дюжина подводных эсминцев.

Раскрытые жерла торпедных аппаратов были лучшим аргументом на торгах.

В результате японские флаги были спущены, а их место заняли флаги Израиля. Маляры срочно закрасили названия Ниссин и Касуга. Новые крейсера «Абрам» и «Сара» взяли курс на Шанхай. Вот что значит 1-е апреля.

* * *

А мы во Владике все гадали – когда и где адмирал Того нанесёт решающий удар. От Эраста Фандурина поступило сообщение, что весь японский флот поочередно на верфях в Сасебо снимает с кораблей боковые пушки, а на их место устанавливает английские счетверённые пулемёты.

Мы сидели в кабинете Главкома ГВФ Михаила Александровича.

– Быстро же японцы смикитили, что наши бомбёры сверху, – это лишь отвлекаловка. А главная заморочка – это торпедёры на бреющем с флангов. Теперь их пулемёты будут в бронированных башнях и они там как мыши в консервной банке, по которой молотком – грохота много, а вреда никакого. Им наши бомбы до фени. А вот торпедёров они смогут уничтожать прицельно. Наши потери резко возрастут. – сказал я.

– И каковы будут эти потери?

– Примерно половину состава, а может и больше. Перекрёстный огонь сразу восьми пулемётов по одной цели это как игра в орлянку! – уточнил брат.

– Пятьдесят процентов потерь, это немыслимо! – ужаснулся Главком.

– А ты как думал, Мишаня, командовать целым Воздушным Флотом это только принимать победные рапорта? Эти лётчики ещё сейчас пьют, гуляют, ласкают любимых женщин, а ты уже их включил в процент плановых потерь. А ведь будут ещё и внеплановые. Войны без потерь не бывает! – сказал я.

– И что же делать?

– Думать, Миша, крепко думать! – посоветовал Комрад.

– Ну вы пока думайте, а я пойду с дядей Лёшей это перетру! – сказал я.

Лёха выслушал меня со вниманием и что-то прикинул на пальцах:

– Значится так! Всё даже очень прост-таки. У тебя сейчас каждого японца атакует одно звено в четыре самолёта. А в эскадрилье два звена и комэск с замом. Итого десять. Вот и надо атаковать сразу десяткой. Помнишь, как на показухе в Гатчине Голубцов с Вдовиным огрызками кидались и шелухой плевались на лобовых? Небось, не только они умеют в лоб атаковать?

– Конечно, все умеют. И даже очень хорошо умеют.

– Вот и пускай начинают, как и прежде. Первая пара расходится ножницами. К ним всё внимание пулемётчиков. А они не атакуют, а просто отваливают. На бомбёров, что сверху, никто не отвлекается – все ждут торпедёров. А бомбёры сверху не по восемь соток сбросят, а каждый по одной пятисотке!

А второе звено всё с торпедами пусть заходит кораблю в лоб. Их четверо и комески – всего шестеро. Хоть пара торпед в скулу кораблю угодит – тот уже не боец. С разбитым-то носом. А уж если повезёт и хоть одна бомба в полтонны пробьёт палубу, то самурай обречён. А тут ещё и первая пара торпедёров возвернётся и тоже в лоб ударит – всех к японой матери.

– Дядь Лёш! Если я буду тебе за каждую идею магарыч выставлять, то тут одно из двух – либо я разорюсь, либо ты сопьешься!

– Так давай вместе пить! – улыбнулся Лёха.

Через неделю мы получили из Токио от Фандурина сообщение:

– «Рано утром, чуть заря, Того поднял якоря. Сдыхаться пора, однако, от такого упыря!»

Всем было ясно, что пойдёт он на Владивосток. Каждому командарму было приказано выделить по одному корпусу в Усурийск, Артём и Находку.

Я перелетел на Орле в Находку. Там меня встретил Фроловский вопросом:

– Резервной Армадой ты командуешь?

– Не угадал. Я сам по себе – летаю на свободную охоту. К себе в пару ведомым возьмёшь?

– А ты строем летать не разучился?

– Вот в бою и проверишь!

Пилоты уже знали, какую встречу им уготовил адмирал Того. Из палаток слышалось пение Прощания Славянки: