Застолье продолжилось с новой силой. Компания гостей разбилась как бы на две группы. Государь, папенька и Борюсик продолжали усиленно выпивать. Наши барышни, оставаясь в мундирах и лосинах, что очень нравилось Никуше, уже в который раз исполняли на бис «Орлёнка» и «Орлят». При чем когда звучали слова: – «И рано нам трубить отбой-бой-бой! Орлята учатся летать!» – то государь вскакивал и пытался подпевать.
А нас с братом окружили оба профессора, инженер Луцкий и адмирал Макаров с Колчаком. Они буквально засыпали нас вопросами. Мы охотно отвечали на те вопросы, на которые знали хотя бы примерные ответы. А там где мы были ни в зуб ногой – всегда был готов дежурный ответ: – Это мы во сне ещё не видали! Тили-тили, трали-вали!
Главное же ударение мы делали на инженера Луцкого:
– Уважаемый Борис Григорьевич. Мы стоим на пороге двадцатого века. И поверьте нам, как пророкам – это будет век больших войн. И нарекут эти войны одним именем – Войны моторов. Те страны, у которых моторы будут мощнее и надёжнее, будут побеждать. Причём, разные моторы. И они нужны сейчас Отечеству, как воздух. Известно, что сейчас вы главный инженер в Нюрнберге по моторам и вам за это хорошо платят. Но кто вы для немцев? Какой-то русский наёмник, который трудится на благо их великой Германии. Даймлер уже наверно вас переманивал к себе, для создания автомобиля. Но когда он будет собран, то ваше имя вряд ли и упомянут в списке авторов. Мы же предлагаем вам возглавить отечественный автопром и одновременно наше моторостроение. И уже хоть сегодня готовы предоставить схемы сразу нескольких вариантов двигателей и пары автомобилей о которых в мире и не слыхивали. Назовём их «Волга-21», ну а выше Волги, только «Чайки» летают!
– А почему именно 21?
– Ну 21 – это же выигрышный набор карт в какой-то игре. Мы не игроки и слабо разбираемся в карточной терминологии. Но вот то, что этот автомобиль будет в выигрыше – это мы гарантируем. «Чайка» будет для высшего общества, а «Волга» – для класса выше среднего. А больше для России пока и не надо. Дорог-то хороших не много. Это будут очень шикарный автомобиль и просто шикарный. Даймлеру такие и не снились, а нам снились, уж поверьте.
– Охотно верю. После сегодняшнего вашего триумфа, я верю каждому вашему слову!
– Но главное в каждом автомобиле – это надёжные двигатели. Сейчас в мастерских у Анзани практикуется наш студент Густав Тринклер. Очень талантливый двигателист. И если бы вы собрали команду вот таких вот талантов и возглавили её, то уже сейчас бы могли приступить к проектированию нескольких двигателей для автомобилей и для авиации. А где-нибудь в Москве заложили бы и завод по производству моторов на целую улицу. Скажем Авиамоторную.
– А почему в Москве?
– Да в Питере слишком много заморских гостей и соглядатаев – могут и похитить идею! – Всё это я выпалил на одном дыхании.
– А флоту-то какая от этого польза? Вы бороздите хляби небесные, а мы водные! – спросил адмирал.
Тут уж инициативу перехватил Кондрат:
– А уж флоту самая прямая выгода! Степан Осипович и Александр Васильевич! Сегодня Вы были свидетелями, как лёгонькие мотопланы со слабенькими движками Анзани бросали бомбочки в пуд весом. А теперь представьте себе более тяжелые бомбовозы с мощными ДБЛ сбрасывают самоходные мины Уайтхэда весом в 50 пудов прямо в борт противника, подойдя на кинжальный удар. Промах исключён. Одна атака меньше минуты – один потопленный вражеский корабль. Когда-нибудь в мире было такое?
– А что такое ДБЛ? – спросил инженер.
– А это Двигатель Бориса Луцкого, который Вы в скором времени и создадите. И если первые буквы увековечат Ваше имя, то после букв будут идти и цифры, указывающие сколько лошадиных сил будет в каждой модели двигателя. И поверьте, что эти цифры будут не только трёхзначными, но и черырёхзначными.
– Не знаю почему, но я уже вам верю. Хотя это и уму непостижимо!
– И для Вас, Дмитрий Иванович работы непочатый край. Ведь такое обилие моторов потребует огромного количества хорошего бензина и качественного масла. Но вся нефть в Баку у Манташева и у Нобеля. Зато в Западной Сибири вокруг Тюмени этой нефти гораздо больше. А на Дальний Восток как её отправить? А и не надо ничего отправлять. На севере острова Сахалин есть такое местечко – Оха. И там есть нефть. Только надо уже сейчас слать туда экспедицию. А это уже Ваша епархия. Да и сталюмин впридачу. Это будет летающий металл. И пора уже наладить выплавку своего алюминия. У нас же в недрах кроется вся Ваша таблица. Может, хватит кланяться заморским металлургам – свои-то не хуже! – поддержал меня брат.
– Ну а Николаю Егоровичу предстоит стать основоположником науки ещё неизведанной – аэродинамики. Ведь всё, что мы здесь слепили, основано лишь на наших снах и интуиции. А кому же, как не вам, уважаемый профессор, подвести под это научное обоснование, подобрать талантливых учеников и создать первый в мире Научно Исследовательский Институт Государевой Авиации! Если сокращенно – НИИГА.
Наши собеседники отошли в дальний конец гостиной и уселись в кресла у камина, осмысливая и обсуждая грандиозные перспективы всего услышанного.
А мы вернулись к столу. Там веселье уже перевалило за полный градус. Глаша сидела на коленях у папани, Даша у Фроловского, а Ники бросал масляные взоры то на Зину, то на Марину. «Только сунься, царская твоя морда. Вот сниму с тебя медальку, да медалькой по мордам». Лучше всех вёл себя Боренька. Он уже был в полном отрубе и мирно спал, улегшись щекой в салатницу с оливье. Сколько же лиц она перевидала на своём веку? Сигаев был за роялем, а Волков взирал на всё это, как вожак волчьей стаи Акелла.
Настало время маненько подраскрутить Николашу.
– А что, Государь! Недавно ты грозился наградить всех без меры. Или передумал? Ведь царское слово крепче гороху! – начал я издалека.
– Я своих решений не меняю. Царь сказал – царь сделал. Я – правильный пацан.
– А раз правильный, значит, настало время раздачи слонов. Начнём со старшего по званию и возрасту майора Волкова.
– Борюсик пьян, как корова. Пиши ты указы, князь Андрей. Майору Волкову звание подполковника, Георгия первой степени и Золотое Георгиевское оружие «За храбрость». Написал?
– Написать-то написал, да не всё. Не можешь ты его наградить золотым оружием!
– Как это не могу? Я царь или не царь?
– Ну, допустим, ты пока ещё царь. Вот только у подполковника Волкова уже есть наградная золотая сабля ещё за турецкую компанию. Так нешто он сразу две сабли носить станет? Получается, твоя награда ему несколько урезанной.
– А вот и нет. Пиши ещё один указ. Это сегодня он стал подполковником. С завтрашнего дня быть ему полковником! – и Государь торжественным взором окинул нас всех.
– Служу тебе и отечеству! – коротко ответил полковник Волков.
– На очереди поручик Сигаев! – я взял новый бланк указа.
– Поручику Сигаеву чин майора, Георгиевский крест и золотую саблю.
– Тут такое дело, Государь! Мы промеж себя раскинули – сабля пилоту великовата, в кабине с ней неудобно. Кортики же принадлежат флотским. А нам своё парадное оружие надобно. И лучше всего подойдёт кинжал, но с эфесом от сабли.
– А почему именно кинжал?
– Да потому, что врага будем бомбить, подойдя на кинжальный удар. Это вполне символично для твоей авиации.
– Резонно! – согласился Государь: – Майору Сигаеву Георгия и кинжал с золотым эфесом «За храбрость!»
Валера не вставая из-за рояля молча кивнул и сыграл первые две строчки «Боже царя храни».
– Теперь вольноопределяющийся прапорщик мирного времени Владимир Фроловский. Лучший пилот в группе, но с ним проблемка. Он не из дворян, а из разночинцев! – отметил я.
– А никакой проблемки не вижу! Прапору чин поручика, потомственное дворянство, Георгия 4-й степени и Золотой кинжал.
– Служу царю и Отечеству! – коротко поблагодарил Фроловский и заговорщицки подмигнул Даше. Та тут же перескочила на колени к Государю.
– Князю Кириллу чин капитана второго ранга. Георгий у него уже есть, Анна тоже есть, а вот Владимиры у него только третьей и четвёртой степени – дам значит ему Владимира второй степени и кинжал. Записал? – уточнил царь.
– Тебе, князь Андрей, чин подполковника и тот же набор!
– Так не пойдёт, Государь. Я же младший брат. Так что либо мне майора, либо брату капитана первого ранга.
– Молод он ещё для кап-раза. В Гибралтар не хаживал. По марсельским борделям не зажигал, не любит споры, шумы, драки, не курит трубку и не пьёт крепчайший эль и нету девушки из Нагасаки! Быть тебе майором, князь Андрей.
– Спасибо, кормилец, облагодельствовал, ввек не забуду! А теперь самый сложный вопрос. Первая в мире женщина-пилот Теплякова Зинаида Павловна. Чин ей не нужен, золотой кинжал барышне тоже без надобности. Ну разве что Георгиевский крест будет носить вместо крестильного. Чем награждать-то будешь?
– А ты что посоветуешь? – спросил Никуша.
– Я своим умишком убогим так раскинул. Коли она старинного дворянского рода и папенька её штабс-капитан Тепляков Павел Гаврилович, Георгиевский кавалер и принял смерть от ран после турецкой компании – стало быть, она Капитанская дочка. А титула у неё до сих пор нет. Вот и пожалуй ей титул графини!
– Эк ты хватил, Андрюха! А чо сразу не княжной её сделать? – заспорил Николашка.
– А вот это уже не тебе решать, дорогой кузен. Захочу, так завтра же княгиней станет. И не простой, а Великой. Благо часовенка-то рядом! – вспылил я.
Папенька было хотел возразить, да Глашка тут же ткнула его носом промеж своих грудей.
Тут в разговор вмешался полковник Волков:
– Знавал я штабс-капина Теплякова Павла Гавриловича ещё на фронте. Отчаянной храбрости был офицер!
Да и Кондрат меня поддержал:
– Братьев Орловых Екатерина Великая графским титулом пожаловала лишь за то, что они прадедушку нашего, Петра Третьего придушили. И ничего. Живут их потомки и этот титул носят. А наша Зинаида Павловна никого не душила, а стала первая в мире, заметьте, первая, которая не побоялась подняться в поднебесье. Так неужели она не достойна титула графини?
– Ну уговорили Вы меня. Поздравляю тебя Зинаида Павловна с графским титулом.
– И младшей моей сестричке, Оленьке, в Москве этот титул тоже перепадёт?
– А то как же – титул-то фамильный, наследственный. Так что завтра пиши письмо сестрице и поздравь её от меня.
– Князь Андрей! Пиши указ!
– Так указ уже готов. Его ещё вчера князь Борис, зная о твоей безмерной щедрости, составил. Узнаешь его руку?
– Ну кузены, ну князья, ну Владимировичи. Совсем меня окрутили. Повезло тебе с сыновьями, дядюшка.
При этих словах Государя папенька просиял, но от Глашкиных титек не оторвался.
– Теперь о Марине. Она хоть и французская верноподданая, но без её участия ничего бы не получилось. Да ты и сам видел! – схитрил Кондрат.
– Махать-то флажками много храбрости не нужно. В небесах она не летала, вражью батарею не бомбила. Но и без награды её не оставлю. Жалую тебе Марина Владиславовна орден Святого Владимира, но без мечей и 10 тысяч рублей золотом из казны! Написал, Андрей?
– Так вчера ещё Борис написал! – при этом я скромно умолчал, что вместо десяти тысяч, Борюсик написал сто под мою диктовку.
– Что ещё там осталось написать?
– А ещё секретность и безопасность полетов обеспечивали хорунжий Плаксин (тут я умолчал, что Валерий был разжалован в урядники) и урядник Коновалов.
– Ну с этими всё просто. Хорунжего в есаулы, а урядника в хорунжие. Офицерам от казачества дворянство не полагается. Готовь указ сразу на двоих. И тысячу рублей всей полусотне казаков на пропой.
– Борис ещё вчера заготовил! – показал я проект указа.
Государь только усмехнулся:
– Теперь-то хоть всё?
– Нет не всё! Хотим мы ввести новую традицию. Каждому учлёту по завершении обучения лётному делу будет вручаться вот такой нагрудный знак с надписью ПОКОРИТЕЛЬ НЕБА, и нашего орла, широко распластавшего свои крылья. Парит наш орёл. И такую же птичку на пилотку, поверх кокарды. Вот образцы нагрудных знаков и крылышек! – и я всё выложил на стол. – А ещё надо утвердить медаль «Золотая звезда». Это Героям России. Ну за медаль пенсия не полагается, потому указ заранее готов. И вручать её только с Золотым оружием, ведь оно приравнено к ордену.
– Так, а традиция-то тут в чем? – спросил Ники?
– Традиция в том, что носить эту звезду надо слева в самом верху, чуть пониже эполета, как раз там, где сейчас верхняя левая пуговица. И вручающий должен эту пуговицу оторвать, а на её место медаль прикрутить. Так можно и назвать эту традицию – рвать пуговицу!
– А не перемудрил ли ты, князь Андрей?
– Нет! Не перемудрил. Род войск-то новый. Значит и традиции должны быть новыми. Мы с Боренькой и указик про это ещё вчера заготовили!
– И здесь без меня сговорились, наглецы!
– Так зато теперь ты можешь превзойти своего покойного батюшку!
– Это как это?
– А что говаривал покойный император Александр Третий? – У России есть только два союзника. Армия и Флот! – Так?
– Да! Это его слова!
– А ты теперь можешь сказать – У России есть только три союзника! Армия, Авиация и Флот!
– Звучит, как тост! – сказал Кондрат и бахнул пробкой шампанского в потолок. Мы выпили разом за всё!
– А теперь давай мне всю пачку указов – я разом все подпишу. А ты возьми у Бориса в портфеле Государственную печать и проштампуй их все, а то у меня рука отсохнет столько раз гербовой печатью махать.
Я с радостью взялся за эту работу. Заодно и с десяток чистых, но уже подписанных бланков, проштамповал. Ну так, про запас.
– А теперь, Государь, давай, зарождай традицию. Клади великий почин. Рви каждому пуговицу и вручай Золотую Звезду Героя России. Вот они все пять в коробочках на столе лежат.
– А почему пять то? Вас же шестеро!
– Так мне не положено. Все впервые в небо поднялись и свой страх побороли. Это геройство. А я тысячу раз уже летал во сне и ничего героического не совершил! (ну не говорить же ему, что у меня налёт шесть тысяч часов и из них пять – командирский).
– Будь по-твоему! Вручать награды – это дело я люблю! Кто первый?
– Господа офицеры! Пропустим даму вперёд! – попросил я.
Зина подошла к царю, он рванул ей пуговицу и даже попытался полезть к ней за пазуху, что бы медаль прикрутить. Но тут уж я ткнул его локтем в бок: – Осади, кузен. Крутить что-либо на этой груди – моя привилегия!
Когда все пуговицы были оторваны, а звезды вручены, Николаша начал прощаться:
– Мы с великим князем Владимиром в Царское село сегодня не поедем! Заночуем в Гатчинском замке. Глаша и Даша нас проводят и кучерам дорогу укажут, чтобы не заблудились. Профессоров до Питера проводит инженер Луцкий. Адмирала Макарова проводит лейтенант Колчак. Мой салон-вагон ждёт их на станции в Гатчине! – распорядился государь и лукаво подмигнул.
Когда все разошлись, мы решили не трогать Борюсика. Он влюбился в салатницу и разлучать влюблённых не хотелось.
Мы поднялись к себе наверх, и я широким жестом пригласил Зину:
– Графиня! Пожалуйте в опочивальню!
На что она ответила:
– Вот Комрад сказал, что раз я никого не придушила, то мне за это графский титул положен. Но сегодня ночью я точно кого-то задушу! – и тихо добавила: – В объятиях!
* * *
Утро выдалось на редкость спокойным. К завтраку из Гатчины на извозчике вернулись Даша и Глаша. И если Марина заработала свои деньги, махая флажками, то уж не знаю, чем они махали, но заработали явно не хило.
После завтрака прискакал Плаксин:
– Вашбродь! Беломор пропал! Уздечка оборвана и дверка из стойла выбита аж с корнем!
– А ты белых кобылок прикупил?
– Так точно! В дальней ливаде держим!
– Эх! Есаул, есаул! Что ж ты бросил коня! Он сейчас там вступает в права собственности своего гарема. Там его и ищи. И не мешайте ему – зашибёт! Вот прими-ка лучше лафитник водки и тысячу рублей от Государя! Поздравляю тебя есаулом, а урядника Коновалова хорунжим. Деньги эти царь приговорил всем казакам твоим на пропой. Обмыть ваши новые погоны. Да съездите в Гатчину и закажите себе новые офицерские мундиры в Бутике Фимы и Лены. Помнишь, Валерий Сергеевич, в нашу первую встречу в трактире я пообещал тебе подправить твоё разжалование в урядники. Князь сказал – князь сделал!
– Не гоже нам мундиры-то носить. Казак должен быть в черкеске. И с серебряными газырями?
– Тогда вот тебе ещё пятьсот и закажите себе с Юркой новые черкески из добротного сукна. И не торгуйтесь. Сколь запросят – сразу выкладывайте Газыри я у Котлярского закажу – у него серебро чистое, без баловства!
Последние слова я говорил уже в развивающийся по ветру хвост его коня.
– Даша и Маша! Вы тута?
– А вот они мы!
– К бою готовы?
– А мы усигда готовы хоть куды. Хошь в лес, хошь на пруды!
– Тогда вот что, девоньки. Берите князя Бориса и тащите его в баню. Делайте с ним что хотите, но похмеляйте только рассолом и квасом. И чтобы через пару часов он был, как огурчик. Время пошло!
– Да нам-то пары часов за глаза хватит. Вот только выдержит ли князинька два часа нас обеих? – переглянулись девки.
– А вы без фанатизма!
– А без фанатизма это в куда? – они снова переглянулись и прыснули со смеха.
На крылечко вышел Кондрат и я пригласил его прогуляться по лужку:
– Пойдём, братик, во чисто полюшко – там случайных ушей нет. Ну и что мы имеем? Первый аэроплан слепили. К царю в душу без мыла влезли, у папеньки пари выиграли. Он нам теперь вояж через Европу в Америку оплатит. Ну это нам. Ну, может, ещё барышням нашим и небольшой охране. А нам-то надо туда человек 60 везти. И на какие шиши? Что там у нас от наших двух миллионов осталось?
– Да почти все и целы. Из первого примерно тысяч пятьдесят потратили.
– Маловато будет. По нонешнему курсу за два российских рубля только один доллар дают. Так что у нас и миллиона зелени не наберётся. Коротка кольчужка. Надо бы к Никуше на аудиенцию напроситься. Да нагнать пурги и напустить туману. Глядишь и раскрутим его ещё на лимончик баксов. Этого для начала хватит. Лишних денег не бывает. Лето уже на исходе. Ещё пару недель перекантуемся тут и пора обратно в Питер. И сразу займёмся подготовкой к экспедиции. А сегодня давай просто так домой смотаемся да там и заночуем. Надо проконтролировать Бореньку, что бы он все указы в дворцовую канцелярию сдал. А-то ненароком и потеряет что из зависти. Заодно и новые эполеты купим и обмоем слегка.
Когда вернулись в терем, то попросили барышень собираться. Едем в Питер с ночёвкой. Ужинать будем в «Астории». С нами поедут Фроловский, Плаксин и Сигаев. В это время из бани показался Борюсик. Он был как огурчик – зелёный и весь в пупырышках, будто только с грядки. Трезвый, но его чуть покачивало. Видать не обошлось без фанатизма. В поезде ехали весело. Есаул Плаксин купил уже готовую черкеску и время от времени косился на свои новые золотые эполеты. Он был прекрасным рассказчиком безобидных, казалось бы, анекдотов, пикантную сущность которых, слушателям приходилось додумывать самим. И порою наши барышни краснели. С Витебского вокзала на извозчиках отправились сначала в Зимний. Там Боренька под нашим контролем сдал в канцелярию все указы.
По дороге домой заехали в военторг и накупили всем эполеты соответственно новым званиям. Дома же мы застали такую картину. Прошка и Лялин в одном исподнем драили швабрами лестницу. Рядом стояла Анна Марковна и тонким стэком отбивала ритм по перилам лестницы:
– Айн, цвай, драй! Айн, цвай, драй! Драй! Драй! Драй! Драйте чище. И тряпки не ленитесь отжимать. Как водку пьянствовать и беспорядок нарушать, так вы первые. А как ступеньки драить, то вас нет! Драй! Драй! Драй! Айн, цвай, драй!
Когда она увидела нас, то прояснила обстановку. Двое нарушителей дворцовой дисциплины, Прошка и Чубчик, отрабатывают штрафную трудовую повинность.
Мы не стали им мешать, но когда поднялись наверх, то я нарочито громко сказал, что бы все слышали:
– Баронесса! Поручику Владимиру Евгеньевичу Фроловскому, как дворянину положены отдельные апартаменты. Да и господину есаулу понадобятся комнаты для отдыха. Вы уж позаботьтесь, пожалуйста!
Прошка так и сел в ведро с грязной водой.
Уже у себя в комнатах я озадачил наших девушек:
– Берите-ка иголки и нитки, да пришивайте нам с Комрадом новые эполеты!
– Вот ещё! Не графское это дело с иголками ковыряться. Вдруг ещё пальчик уколю! – фыркнула Зина. В гостиной нависла напряжённая тишина. Зина же её первой и нарушила:
– А вы, дураки, и поверили! Да я всё та же Зинуля-хохотуля! И мне в радость обиходить любимого мужчину! А ну, скидывай свой мундир!
У меня отлегло от сердца – Зинуля не зазвездилась.
Вечером в «Астории» нас ожидала приятная встреча. Ужинать отправились впятером – мы и Плаксин. День был будничным и, конечно же, мы там застали барона Фон Ядушливого с сестрицею. При встрече расцеловались, как старые, добрые друзья. Представили им есаула Валерия Сергеевича. Уже через несколько минут стол ломился от закусок и бутылок. Я шепнул халдею: – Забери у барона рюмку. Зачем стол загромождать, когда фужеры есть!
Пили за всё подряд. И за новые чины, и за новые не виданные доселе награды. Все надели золотые звёзды героев. Зина была в темном облегающем платье с открытыми плечами и одной лишь бретелью через левое плечо. Вот к этой бретели и бала прикручена золотая звезда героя.
А на правой груди висел, нет, даже не висел, а почти лежал нагрудный знак – ПОКОРИТЕЛЬ НЕБА. А над ним широко раскинул крылья наш двуглавый орёл. Во всём этом великолепии Зинуля смотрелась очень эффектно. Выпили, конечно, и за новоиспечённую графиню Теплякову. И за всем этим никто не обратил внимания, что только двое не принимали участия в этой пирушке. Баронесса Жанна Николаевна и есаул Плаксин, сидя напротив, смотрели друг на друга влюблёнными глазами. Когда кто-то произнёс очередной тост, то баронесса не отрывая взор от Валеры, случайно взяла не свой фужер с шампанским, а фужер барона, полный коньяка. Медленно выпила его весь, до донышка и даже не поморщилась. Сразу видно – наш человек. Окажись тут рядом какой-нибудь поэт-лирик, он бы сказал:
– Если это не любовь с первого взгляда, то что же это?
Их взаимный интерес не ускользнул и от барона Марка Николаевича и при случае он спросил у меня:
– Что за личность этот есаул?
– Как офицер – храбрости необычайной! Как человек – чистое золото! – охарактеризовал я друга.
А застолье продолжалось. Барона естественно интересовал наш стремительный взлёт по карьерной лестнице. Рассказывать об этом было бы утомительно и я пригласил его с сестрою к нам в Гамаюн. Лето ведь уже кончалось. Они обещали обязательно приехать.
* * *
На следующий день после обеда мы вернулись в Гатчину. Проезжая мимо лагеря казаков, увидели что на колья разобрали весь плетень, то казачки гульванят третий день. Такая доля, наливать и выпивать, а есаула с чином поздравлять. И хотя самого виновника торжества с ними не было, это ничуть не помешало лихому хорунжему Юрке Коновалову обмывать и свои золотые эполеты и его. Валерий на ходу выпрыгнул из коляски и пошел утихомиривать казаков, как бы беды не вышло. Ведь в его полусотне были самые отъявленные дебоширы и бузотёры. Полковник Галкин знал от кого избавляться.
В терем вернулись, как в дом родной. Да по сути так оно и было. Ведь дворец нашего папеньки был его дворцом. А терем был нашим. От эскизов и первого колышка, до колдуна на крыше. Наступил приятный период ничегонеделания. Летать решили два дня в неделю. Во вторник и в четверг. Совершать по паре полётов в день, что бы не разучиться. Днём же мы с братом вставали за кульманы, но не чертили, а рисовали по памяти. Я – Волгу, а он – Чайку. По утрам я вместо гимнастики совершал конные прогулки на Сэре Бэрриморе в сопровождении четырёх казаков на белых кобылках. Кобылки старались забежать чуть вперёд и кокетливо задирали хвосты, демонстрируя Беломору свои лошадиные прелести.
Но вот однажды, во время такой прогулки, хорунжий Коновалов привстал в стременах, всмотрелся вдаль в сторону озера, и вдруг с места в карьер пустился вскачь. Я тоже привстал над седлом и увидел, что Коновалов понёсся туда, где в озере купались голыми деревенские девки. Такое поведение Юрца было вполне нормальным. Но вот мой Бэрримор, когда увидел, что одна из его жён покинула гарем и помчалась невесть куда, не сдержался и тоже пустился в галоп. Я ещё никогда в жизни, ни в той, ни в этой не скакал так быстро. Вернее в прошлой жизни я вообще ни разу никак не скакал. Я обхватил его за шею и каждый раз ударялся всем тем, чем можно было соприкоснуться с седлом. Но перед собой я видел аттракцион, достойный книги Гиннеса. Я думаю, что ни один наездник в мире не сумел бы на полном скаку за пару минут раздеться догола. Это было под силу, лишь Юре Коновалову, когда он видел перед собой конечную цель. Его кобылка с разбегу заскочила в воду, Юрка нырнул прямо из седла и уже бултыхался с девками, которые выше колен в воду не заходили, но и из воды не выбегали, а только визжали и брызгались. Всё же наши прабабки не дурнее нас были. Они не пользовались мужскими бритвенными принадлежностями и не ведали, что такое интимная стрижка. Однако были прекрасны в своей первозданной наготе. Всё это я успел оценить за пару секунд, так как мой жеребчик благородно осадил у самой кромки воды, и стал ревностно осматривать свою беглянку. Прямо Султан Сулейман какой-то. А я, повинуясь законам инерции, перелетел через его голову и благополучно плюхнулся в «колдовское озеро, так к себе манит, голубой магнит». Вытащили меня подоспевшие казаки. И вот я, широко расставляя ноги подошел к своему Росинанту:
– Слушай, ты, Беломор! А хотишь, я из тебя Дуремара сделаю! Загоню в воду по само брюхо и будешь своими Фаберже пиявочек подкармливать. После этого ни на одну кобылку даже взглянуть не захочешь!
Бэрримор испуганно замотал башкой и даже опустился на одно колено, помогая мне снова сесть в седло. Когда я умостился на него, то состояние было такое, будто я принял слабительное и виагру одновременно. А из камышей уже доносилось прерывистое хриплое дыхание Юрца и девичьи ахи и охи.
В тереме сразу началась суматоха. Меня уложили в постель, дали сразу три лафитника анестезии Смирнова. А Зинуля даже предложила сделать ласковый массаж ушибленных мест. Но я прикинул, чем такой массаж может завершиться и не стал рисковать. И меня оставили одного отлёживаться в спокойной обстановке. А подумать было о чем. Самый первый шажок мы уже сделали – подняли Орлёнка в небо и поставили на крыло. А что дальше? Самым разумным было бы воссоздать Поликарповский У-2. Но его-то проектировало целое КБ короля истребителей шесть лет. А у нас нет ни КБ, ни шести лет, да и сами мы хоть и принцы крови, но в конструировании летательных аппаратов почти нули.
Я стал прокручивать в памяти фильмы о довоенной авиации. Конечно, самым ярким был Красный барон. Но он-то летал уже в Первую мировую. Ничего не шло на ум. Ведь Сикорский и Туполев ещё, наверно, под стол пешком ходят.
А Яковлев, Поликарпов, Ильюшин, Петляков и Лавочкин вообще не родились. И тут на память пришла книга лётчика-испытателя Марка Галлая.
Рассказывая о самолётах второй мировой он как бы вскользь и полушутя упомянул о самолете никому неизвестного авиаконструктора Щербакова. Про этот самолет лётчики ещё сочинили стишок-загадку:
– Нос от Ли-2, движки от У-2, хвост от Пе-2, летит едва, едва.
Это и был самолет Щербакова Ще-2. Наверно про него пела Алёна Апина – «Я его слепила из того, что было!» – Но, как ни странно, Галлай очень тепло отзывался об этом самолёте, только сетовал, что движки слабоваты. Я ещё помнится в Гугл залез глянуть на этот гибрид. И что меня поразило, так это его грузоподъёмность, скорость и дальность. Он мог брать дюжину пассажиров и лететь на 2000 км. Со скоростью 150. А движки-то были от У-2. Но ведь даже два У-2 не смогли бы поднять такой груз и на такое расстояние. Вот что нам надо строить. Его фотки я хорошо запомнил, благодаря нехитрому стишку. Только бы Луцкий согласился помочь с моторами. Ну, пусть хоть сил под двести выдаст, или хоть под сто пятьдесят. Налепим что-нибудь – авось и полетит. Ещё Галлай писал о нем, что он доступен для пилотов квалификации ниже среднего. А мы по сути такими и были. В общем, смирный, как корова – нам и надобно такого.
Всё же полезно иногда навернуться с коня. Мне уже и части конструкции стали смутно проглядываться. Он же был целиком деревянный и перкалевый.
Из сталюмина придется делать только лонжероны для крыльев, подкосы, ну и пару продольных стрингеров для фюзеляжа. Всё остальное из дерева.
И хватит валяться – скоро ужин.
За ужином только и пили, что за моё здоровье и скорейшее выздоровление. Выручил пришедший полковник Волков. На нем был ещё китель с майорскими эполетами. Но у нас для него был подарочек. Новенькие золотые эполеты полковника. Даша и Глаша тут же стянули с него мундир и взялись их пришивать. Одна правый, другая левый. И уже через пару минут перед нами сидел – ну настоящий полковник. Тут уж все начали пить за него, а меня оставили в покое. Только бы ночью Зина массажем меня не угробила.
Утром я воздержался от конной прогулки. Но всё равно принёс Бэрримору три обещанные морковки. Две он тут же схрумтил, а третью, чуть надкусив, и держа одними губами, протянул мне – поделился вкусняшкой. А отказаться нельзя, а то обидится. Да и каротин мне полезен.
А к обеду прибыли как раз барон Марк Николаевич и баронесса Жанна Николаевна. Я тут же отправил посыльного к есаулу с просьбой лично охранять наших гостей. И получаса не прошло, как к крыльцу подскакал есаул на горячем, вороном коне. Лихо соскочил с седла прямо на ступеньки. Золотые эполеты сверкали на новенькой, с серебряными газырями черкеске.
На груди – Георгиевский крест, на боку – катана, папаха заломлена набок, как у Чапаева. Ну просто Лановой-Варнава. Был бы я женщиной – сам бы в такого влюбился. После взаимных приветствий, наши барышни увели Жанну наверх переодеваться в сарафан. А мы расположились в гостиной.
– Барон! – обратился Комрад к Марику. – Я вот часто встречаю в газетах язвительные фельетоны, подписанные псевдонимом Фон-барон! И кажется я догадываюсь, кто их пишет! – заговорщицки улыбнулся брат.
– Да это я так, для души. Что бы не забыть в какой руке надо держать перо, если в другой держишь рюмку, – в ответ улыбнулся Марк Николаевич.
А тут и барышни спустились к нам. На баронессе была надета очень нарядная украинская вышиванка, а уж поверх неё просторный новенький сарафан. Ну просто гарна дивчина из городка Проскуров. Я ещё подумал, а какое отношение имеет вышиванка к Австро-Венгрии? А у есаула аж дыхание перехватило при виде такой красавицы. Пришлось выручать друга.
– Марк Николаевич! Вот вы давеча интересовались нашим скорым ростом в чинах и неизвестными наградами. Завтра мы вам всё покажем, а вас попросим через недельку осветить увиденное в прессе. А вот как это сделать, вопрос очень сложный. Нам необходимо и засветить одно событие, но и сохранить его в тайне и напустить туману. Справитесь с такой задачей?
– Трудновато это будет сделать!
– А кому сейчас легко?
– Ладно. Нет таких высот, которых бы не покоряли журналисты!
– Звучит как тост! – подыграл мне Комрад.
После ужина вышли прогуляться по опушке вдоль луга. Проходя мимо ангара, я шепнул подвернувшемуся матросику:
– Передай дяде Лёше, взлёт завтра в полдень пятёркой. Волкову посыльного – завтракать у нас. Время пошло.
И мы продолжили наш променад на пленэре. Я и брат о чем-то беседовали с бароном, наши барышни шептались о чём-то о своём, о девичьем. Замыкали процессию Жанна и Валерий. О чём они молчали, знают лишь Луна и звёзды.
Возвращались уже порознь. Мы с девчонками сразу пошли наверх. Марика прямо на крыльце перехватили Даша с Глашей и увели в баню – ножки попарить от вечерней росы. А Жанна с Валерой вообще не пришли. Заблудились, наверно, в стогах с сеном. А ночь выдалась ясная, звёздная. Вот уж Жанна на звёзды-то насмотрится. А Валера их так и не увидит. Хотя возможны варианты!
* * *
Утром все наши собрались на завтрак. Мариша увела Жанну наверх попудрить носик, а Марика ещё не привели из бани. Я коротко поставил задачу дня:
– Взлетаем пятёркой в том же порядке, но без майора Сигаева. Он в Питере запутался в струнах от арфы. Первый круг на высоте взлёта, потом снижение и малый круг на высоте часовенки. Потом посадка. Вопросы есть?
Кондрат даже не стал повторять матросскую прибаутку.
А тут и Марика привели. Надо отдать ему должное, что после Даши и Глаши он держался весьма бодро, а вот их-то слегка покачивало. Сверху спустились Мариша и Жанна. На Жанне был уже другой сарафан, а вот носики у них были вовсе не припудрены.
Ближе к полудню Мариша пригласила Барона с баронессой пройтись по лугу. Валера их сопровождал. Когда они вышли из терема, то мы не торопясь одели кожанки, шлемы и краги. Дошли до стартовой площадки, дядя Лёша доложил о готовности. Мы заняли свои места в креслах Орлят, движки взвыли, а битюги начали натягивать резиновые жгуты.
Наш полёт Жанну не впечатлил. Валера был рядом и это было главное. А то, что над землёй с мерзким визгом проплыли какие-то каракатицы из села Чугуева, так и пусть себе плывут, железяки непонятные.
Совсем другое впечатление произвел наш полёт на барона Марка. Он подбежал к нам и сбиваясь выпалил:
– Это же сенсация! Даже не сенсация, а бомба! Во всю передовицу!
Впервые в мире! Пять человек в воздухе!
Тут Зина сняла свой шлем и её пышные, золотистые кудри рассыпались по плечам.
– Нет! Не так! – продолжал Марик: – Четыре человека и одна женщина! Опять не то! Одна женщина и четверо мужчин впервые в истории человечества совершили…
– А что мы совершили? – спросил Фроловский.
– Совершили открытие! Нет! Подвиг! Вот!
– Нет, уважаемый Марк Николаевич! Для нас это не подвиг, а обычная повседневная работа, связанная с повышенным риском для жизни! – за всех скромно ответил Фрол.
– Да завтра же этот материал появится во всех газетах Санкт-Петербурга! А послезавтра его перепечатают все ведущие газеты мира! Ваши имена будут навечно вписаны в скрижали истории! – в запале восклицал барон.
– А вот этого-то как раз и не надо. Пойдёмте-ка на веранду и уровняем градус эмоций с внутренним градусом. Этому весьма поспособствует коньяк Камю!
Уже сидя на веранде за рюмкой чая, я пытался убедить Марика:
– Нам излишняя шумиха пока не нужна. Потому-то и рассчитываем на Вашу мудрость, барон. Пусть на первой странице нескольких газет через недельку появится очерк о том, что 18-го августа близ Гатчины в местечке Гамаюн, группа учлётов продемонстрировала Государю Императору несколько летательных аппаратов тяжелее воздуха в действии. Кроме мужчин, в полётах принимала участие и первая в мире женщина-пилот графиня З.П. Теплякова. Государь одобрил это начинание, щедро вознаградил всю лётную группу и издал Указ, в котором утвердил 18-е августа, как День Воздушного флота России! – И всё. Подпись под очерком – Пресс-атташе Императорского аэроклуба «Гамаюн», барон Фон Ядушливый! Для массового читателя эта замётка может пройти незамеченной. Но вот тот, кто надо, заметит. Для журналистов это будет шоком. Какой такой «Гамаюн»? Что за летательные аппараты? Какая такая графиня Теплякова? Нет такой в списках графского достоинства! (ну, это пока нет) Кто на чем и куда летал? А может это утка? Но указы-то о наградах есть. И день воздушного флота объявлен указом. С этим не поспоришь. Естественно редактора накрутят хвоста журналюгам и те кинутся по следу. Просочатся через оцепление в «Гамаюн» единицы. А там амбар на замке и опечатан. А у дверей часовой с винторезом: – «Стой! Кто идёть! Стрелять буду!» – и затвором «клац». Тогда они в терем с вывеской: – «Первый Межвойсковой Государев Аэро Клуб». Сокращенно «Первый МГАК». А там кабинет начальника Аэроклуба полковника Волкова на замке. Тогда они к начальнику штаба, а перед ними Герой России Фроловский:
– Извиняйте, господа хорошие, но аэроклуб до весны закрыт. На все остальные вопросы – без комментариев! – А под потолком висит модель чего-то летающего, но не поймёшь чего. Кто успел, тот парой штрихов зарисовал наспех. Тогда журналюги начнут мышковать вокруг. А Зарубины уже в Питере, на зимних квартирах. А морячки уже все на побывку разъехались – премиальные обмывать. А к казакам и близко не подступиться. Любят казачки плёточками помахать по интеллигентным мордам, особенно если кто в очках и в шляпе. И остаётся корреспондентам только один источник информации – Агентство ДГН.
– А что это за Агентство? Никогда о таком не слышал! – удивился барон.
– Агентство ДГН – это Даша с Глашей Наплели! Знакомо вам это агентство, барон?
– Конечно знакомо! И очень даже близко. Я его структуру познал, можно сказать изнутри! – и Марик лукаво улыбнулся.
– Вот они-то и наплетут журналюгам. И про ковёр-самолёт, и про змея Горыныча с женой и потомством, и про графиню Валькирию. Только записывайте. Вернутся корреспонденты в Питер, а их редактора за шкирку, да пред свои светлы очи: – «Вы и где три дня обретались и водку трескали? Ну и чо вы тама надыбали? Всех кастрирую!!! А некоторых даже повторно!»
И тогда эти акулы пера начнут марать бумагу. И такого на-шекспирят и на-вольтерят, что зарубежные агентства и перевести-то толком не смогут и от себя на-эзопят. А нам того и надо! Или я не прав, барон?
– Конечно же правы. Я от души посмеюсь над их потугами.
– А коли Вас где приловят и вопросами прессовать начнут – ответ один: – Информация служебная и огласке не подлежит. Слово и дело государево!
Тут прискакал флигель-адьютант от государя. Мы все приглашались на воскресенье в Царское Село для получения высоких наград. Наши барышни тут же засобирались в ателье Фимы и Лены. Хотели успеть пошить себе новые наряды для царского приёма.
– Жанна Николаевна! А вы-то что в ателье не едете? Или у вас всё с собой?
– Ничего я с собой не брала. Ни бальных платьев, ни официальных. Только одну вышиванку. Но ведь и нас с братом-то никто в Царское не приглашал!
– Как это никто? А мы с Комрадом? Или же мы не из клана Романовых? А барону Марку Николаевичу так просто по службе надлежит там быть. Он же теперь пресс-атташе Первого Государева Аэроклуба. И с высоким окладом от казны. И Указ на то уже в царской канцелярии лежит в Зимнем. А вы – его первый заместитель и помощница с окладом фрейлины её величества императрицы (один чистый бланк был израсходован с пользой). Так что прошу Вас, баронесса, составить компанию нашим барышням в набеге на ателье.
– А я вот хочу новую моду ввести! – предложил Кондрат: – Вот какой длины нынче дамы платья носят?
– Так до пола! А как же иначе?
– Вот и получается, что летом Вы подолом пыль метёте, а пройдёте по траве или же по снегу и весь край платья мокрый. А и надо-то подкоротить юбки всего-то, чтобы были на пару пальцев выше щиколотки.
– Да что Вы такое говорите, князь. Нас придворные кумушки живьём съедят и даже косточек не оставят!
– Не посмеют. Тем более что мода будет происходить от главной женщины-эмансипэ, графини Тепляковой. Первой женщины лётчицы в мире. А вы, баронесса, ещё и слушок пустите, что моду сию утвердил сам государь. И что кто из дам чуть длиннее, что наденет, то у той муж попадет в опалу при дворе. И можете не сомневаться – начнётся гонка у кого подол короче. И лет эдак через 60–70 юбки будут по самое не балуйся. Это я вам точно заявляю, как ценитель высокой моды! – сказал Кондрат.
На том барышни и укатили.
– А вот нам надо заранее сговориться, на какие вопросы и как отвечать поуклончивее. Журналистов-то там не будет – кто их туда пустит. Но вот вельможи есть, которые захотят потом козырнуть где-нибудь своей осведомлённостью. Вот и пусть наплетут с наших слов не хуже чем Даша с Глашей. А уж мы им в уши такого надуем, что только держись! – сказал я.
– А у меня и тезис один уже готов! – похвастался барон: – Вот спросит меня что-нибудь про полёты, а я в ответ: – «Редкая птица долетит до середины Днепра – сожрут!» – и мы дружно рассмеялись.
– А для вас, барон у нас будет одно маленькое, но очень ответственное поручение. Борюсик ведь не умеет держать язык за зубами. Так вот надо, что бы вы его споили, ещё до начала церемонии. Справитесь?
– Так школьнику драться с отборной шпаной! – ответил барон весьма знакомой нам фразой.
Мы долго ещё хохмили, уже и солнышко стало садиться. Тут вернулись наши барышни. Глаза у всех заплаканные, а Зинуля так просто рыдала. Оказалось, что рядом с ателье в открытом кафешантане большая компания золотой молодёжи собралась отметить окончание дачного сезона. Когда увидали, что из коляски выходят молодые барышни, а на одной ярко горит Золотая Звезда Героя России, начались глупые, пошлые подначки. Мол известно за какие заслуги дали девке Звезду. Ну, я стал её утешать, мол молодые они ещё, глупые дети. А она мне:
– И не дети они вовсе. Некоторым верзилам лет за двадцать будет.
Как на беду рядом оказался дядя Лёша Патрикеев. Ничего не сказал, только губы побелели. А уже через минуту я услышал его голос:
– Палундра, братва! Сыпь наружу! Безкозырки, бушлаты и тельняшки долой. Белые исподние рубахи вздеть навыпуск по первому сроку. И бегом арш! Вали за мной!!!
Я только и увидал, что пыль из-под дюжины матросских ботинок. Да, не повезёт нынче мажорам. Сегодня явно не их день. Бить их будут молча.
О дальнейших событиях я узнал из утренних газет: – «Шестеро неизвестных в белых рубахах и с ремнями, намотанными на кулак, ворвались в кафешантан и учинили там расправу над взрослыми сыновьями знатных вельмож. Доктора насчитали несколько переломов челюстей, но выбитым зубам счета не было. И у каждого пострадавшего пониже спины был синяк, напоминающий морской якорь. На место происшествия приезжала собака с полицией, но след не взяла!» – замётка называлась «Гатчинское побоище.»
Вечерком Зина зашла к матросам в кубрик:
– Спаси Бог Вас, братишки!
– Да ну что ты, графинюшка, в самом деле! Нам-то было в радость за тебя поквитаться. Опять же и косточки свои размяли! – ответил дядя Лёха.
Зина оставила у порога пару бутылок дорогущего коньяка и удалилась.
* * *
Ну а в воскресенье мы поехали в Царское село. По дороге я шепнул баронессе, что, мол, надо бы следствие от наших матросиков отвести.
– Я-то что могу?
– А Вы пустите слушок, что в Питере объявилась секта – «Честные руки»! И наказуют они великовозрастных детей тех вельмож, которые взятки берут и из казны крадут. А главным у них Юрий Деточкин. Правосудие свершают в белых ризах, метят они свои жертвы якорем, который и утянет мздоимцев на дно геенны огненной. И якобы сам царь их на то благословил. Чем нелепее слух, тем скорее в него поверят. А там глядишь, и воровать меньше станут! – сказал я. И добавил: – Хотя ВСЕГО НЕ УКРАДУТ!