Все пять дней, пока Артём не улетел в Москву, мы словно сидели на пороховой бочке, боясь лишний раз показываться на улице, чтобы не привлекать к себе внимания. Игорь смог незаметно принести вещи Артёма из гостиницы. Ещё четыре дня ушли на лечение побоев, чтобы парень смог сам пройти на борт самолёта. На меня легла двойная нагрузка. Ведь, начав помогать сыну Алихана, я не могла сказать «подождите, сегодня я занята». По вечерам от усталости я просто падала на кровать. Сил не хватало даже раздеться, и я моментально засыпала. Лишь когда самолёт с журналистом взмыл в небо, мы позволили себе немного расслабиться и вдохнуть полной грудью. Но, как оказалось, совершенно напрасно. Неприятности поджидали нас впереди…

Как-то приехал Фарид и сразу же направился ко мне. Я слегка удивилась, потому что он никогда раньше не покидал машину.

– Фарид, привет! А что случи…

Но договорить мне не дали, резко оборвав:

– Змей в доме?

– Да, в чём, собственно, дело?

– Проводи и узнаешь.

– Ладно, пойдём, – пожала плечами я, и отступила, пропуская вперёд мужчину.

Игорь вышел из кухни нам навстречу.

– Змей, скажи, у вас мозги есть или совсем высохли? – без предисловий завёлся Фарид. – Ну, пусть девка не понимает, но ты! За каким хреном вы ввязались в чужую игру? Да ещё и с кем, с Доку?! Худшего врага и пожелать нельзя, он же полный отморозок! Скажи, каким местом вы думали, а?!

– Так! Я что-то не понял, чего ты на меня орёшь? И какое тебе дело до наших проблем? Мы заварили, нам и расхлёбывать, твоей помощи не просили!

– В герои захотели, да? В партизан решили поиграть, или тоска по острым ощущениям одолела? Ты спросил, какое мне дело? Да такое! Змей, ты реально думаешь, что в этом городе можно без поддержки и знакомств проворачивать такие дела? Тогда ты наивный чукотский мальчик! Когда вы только этого журналюгу вытащили из развалин, уже тогда за вами присматривал я. Алихан попросил за девчонкой следить, чтобы ничего плохого с ней не случилось. Змей, ты же понимаешь, люди Доку и Беса не остановятся. Им приказано найти парня, и они перероют весь город, каждый закоулок. А когда поиск не даст результата, они примутся за вас. Это случится скоро, вечно прятаться в незнакомом месте, не выдав себя, нереально. Здесь народ умный, если чужак объявится, то сразу заметят и доложат. Своя шкура дороже, и деньжата не помешают.

– Так это ты нас прикрывал? А я-то ещё задумывался, почему всё так гладко вышло. Отлично работаешь, Фар! Как в старые добрые времена.

Суровый мужчина еле заметно усмехнулся.

– А ты, Змей, слишком расслабился на престижной работе у Севера. Теряешь форму, а это чревато ошибками и, как следствие, ненужными жертвами!

– Н-да уж…

– Послушай меня. Вам надо немедленно убираться отсюда! Съезжайте с этого дома, Алихан вам нашёл прибежище. Вот, лови.

Он вытащил из кармана ключи и кинул их Игорю.

– Это от флигеля на территории дачи Алихана, там вас не побеспокоят. Охрана хорошая, и мухи не пропустят, сам тренировал.

– Мы-то переедем, а как Лёша? – вмешалась я. – Его надо предупредить!

– Это Шрам, что ли? Он с вами?

– Ну да. Так получилось, пришлось его втянуть, – кивнул Игорь.

– Не, ну надо же суметь за короткое время наворотить столько дел и нажить врагов! – возмутился Фарид. – У вас прямо талант находить приключения на свой зад.

– Да ладно тебе, Фар! Мы с тобой ещё и не из такого сухими выходили.

Бывший друг Кондрата присел на табурет, барабаня пальцами по столешнице.

– Так! А план у вас имелся, на всякий случай?

– Ага – если станет опасно, Лёха должен срочно всё бросать и первым же рейсом лететь в Москву.

– У вас его мобила есть?

– Есть! – я схватила рюкзачок и быстро нашла помятую бумажку с номером Лёши. – Вот!

– Теперь звоните ему, скажите, чтоб сматывался при первом удобном случае со скоростью ракеты. А сами ноги в руки, и быстрее барахло своё собирайте, в багажник кидайте, не тормозите! Ну, чё замерли? Шустрей! – прикрикнул он на нас.

Предупредив Лёху и собрав вещи, мы поехали уже привычной дорогой в особняк Алихана.

Но на середине пути нас остановили люди в камуфляже, и, сославшись на спецоперацию, завернули обратно, не дав проехать дальше. Водителю пришлось отправиться в объезд, по одному только ему известному маршруту.

Я сидела и обдумывала сложившуюся ситуацию. Внезапно меня обдало могильным холодом. На душе стало так тяжело, что хоть волком вой. Нахмурившись, я постаралась прислушаться к себе, и выяснить, с чего вдруг такие перемены в настроении. А мое состояние, тем временем, все ухудшалось – холод проникал не только под кожу, но и, казалось, хочет достать до души.

Посмотрев в окно, я разглядела какую-то старую, чудом уцелевшую церквушку. Сразу же все поняв, я крикнула:

– Остановите! Пожалуйста, Фарид…

– Зачем? Мы скоро доедем, потерпи! – не понял он.

– Я говорю, остановите! Сейчас же! – ещё громче приказала я.

– Фар, стой! – ожил Кондрат.

Мы резко затормозили, не доехав буквально несколько метров до входа в ворота церкви.

– Какого хрена здесь творится? Может, объясните мне…

Но я уже никого не слушала, выскочила из салона, едва авто остановилось. Душа рвалась из груди и тянула в сторону церкви. Не разбирая пути, я ринулась напролом. Только на пороге остановилась, задыхаясь от нахлынувших эмоций.

Открыв скрипучую дверь, заглянула вовнутрь и позвала:

– Батюшка?… Есть кто в храме?

Раздались чьи-то торопливые шаги, и мужской бас нараспев ответил:

– Отчего ж не быть, есть. Тебе чего, деточка?

Взгляд выхватил крепкого, лет пятидесяти, мужчину, в чёрной рясе с крестом на шее, и пронзительными голубыми глазами.

– Добрый день! Скажите, вы здесь служите?

– Да, я.

– А церковь действующая?

– Конечно, хоть и неприглядная с виду. Дай Бог. еще лет сто простоит. Вот через месяц с Божьей помощью подлатаем немного, и будет на загляденье.

– Скажите, батюшка, а кладбище при церкви есть?

– Как же не быть, есть, – кивнул священник.

– На нем ещё хоронят людей?

– Редко. Здесь, почитай, все мусульмане. Русских очень мало осталось, да и те стараются сменить веру. Господи, прости их за этот грех! – истово перекрестился он. – Трудно стало жить нам после войны, много горя принесли и те, и другие. Так что ты хотела, девонька?

Я уже засомневалась в своих догадках, но проверить должна была.

– Батюшка, а часом здесь не хоронили молодого парня, лет двадцати восьми. Светлый, высокий, глаза вот как у вас голубые.

Священник задумался.

– А ежели и так, что тебе с того? Ты кто ему будешь?

– Я брата ищу, пропал он без вести. Так сказали его молодой жене, она извелась от неведенья. Помогите, прошу вас! – на глазах у меня выступили слёзы и покатились горячими ручейками по щекам.

– Так, а ну присядь!

Я тяжело опустилась на нагретые летним солнцем ступени церкви.

– Митя – самый дорогой мне человек, и я хочу, по крайней мере, знать, где его могила.

– Успокойся. Как звать-то тебя, горемычная?

– Радмила Селиванова, а брата зовут… – я замешкалась, исправляясь, – вернее, звали Дмитрий Селиванов.

– А я – отец Иоанн. Вот и познакомились. Теперь хочу тебе рассказать кое-что. Чуть больше недели назад, ночью к храму подъехала незнакомая машина, из неё выкинули возле самых ворот что-то большое, завёрнутое в мешковину. Меня как раз вызывали к тяжело больной женщине, и я возвращался пешком от неё и видел это собственными глазами.

Я уже понимала, что скажет дальше священник, и от этого становилось ещё больнее. Душу будто рвали на части, хотелось кричать от непереносимой боли. Вцепившись мертвой хваткой в каменные ступени, я лишь бессильно продолжала смотреть снизу-вверх на бедного мужчину, которому с трудом давались такие откровения.

– Ну так вот, подойдя ближе, увидел торчащие ступни ног. Развернул мешок, подумал, возможно, смогу помочь человеку. Но он уже был мёртв. Не хочу описывать ту ужасную картину, которая мне открылась. Погибший был молодым парнем, насколько я смог рассмотреть его, по-видимому, русским. Не могу сказать, твой ли это брат, но мы похоронили его по христианскому обычаю. Здесь он никому не помешает, пусть лежит с миром.

– П-п-покажите мне… – с трудом заставляла себя говорить, – эту могилу, пожалуйста…

– Девонька, а может, не надо? Возможно, твой брат жив, а ты зря напридумывала себе такое? Ведь вы этого не знаете, а в жизни разные чудеса случаются! Надо надеяться на Господа, молиться о здравии.

– Да, да, конечно, – согласилась я, не став спорить со священником.

Ведь правду я сказать не могла, целительство и заговоры в любой вере считаются грехом. Узнай священник, кто я и чем занимаюсь, вряд ли пустил бы меня даже на порог церкви и уж подавно не стал бы со мною разговаривать.

– И всё же, прошу, покажите мне могилу убитого! Пожалуйста, отец Иоанн!

Он лишь кивнул и помог мне подняться. Вот тут-то я и воспользовалась своим даром – увидев ужасную картину того, что священнослужитель не хотел рассказывать. Сине-черное от побоев лицо, еле узнаваемое. Переломанные пальцы на руках, простреленный висок и совершенно голое изувеченное тело. И всё же, это был мой брат. С огромным трудом я сдержала в себе отчаянный стон. Сердце разрывалось от боли, она почти оглушила и ослепила меня.

Где-то на задворках сознания звучал голос священника:

– Пойдём, милая, эта могилка на самом краю погоста…

Я по инерции шла позади него, не слушая и лишь изредка кивая. Чем ближе мы подходили к нужному месту, тем холоднее становилось у меня на душе.

– Ну вот, милая, мы и пришли. Здесь и схоронили несчастного паренька.

Я увидела скромный деревянный крест. Хотелось лечь на холмик земли, завыть от горя, и умереть. Слёз не было, лишь чудовищная, сжигающая изнутри боль. Я даже не могла пошевелиться, тело окоченело и не желало подчиняться. Губы неслышно шептали:

– Прости меня, Митенька! За то, что не смогла защитить. Прости! Плохая из меня волшебница вышла, раз не уберегла! Раз все хотят видеть ведьму, то её и получат. Я сделаю так, что все будут бояться меня, и одержу победу на передаче, как ты и хотел. Я посвящу её тебе, братик. А со своими убийцами ты встретишься на том свете, клянусь! Эти твари ответят за всё и будут страдать, как страдали их жертвы. Лежи с миром, о твоей душе теперь есть, кому позаботиться. Прощай.

– Ох, что же это делается с погодой?! – удивлённо воскликнул и перекрестился стоявший до этого молча священник. – Совсем с ума сошла!

Вскинув голову, я с некоторым изумлением смотрела в свинцовое небо, с которого падал на землю снег. Прямо на зелёную листву, траву, и цветущие деревья. Он невесомо ложился на мои волосы, лицо, одежду. На смену невыносимой боли, пришло ледяное равнодушие. Оно окутало мою истерзанную душу, не дав окончательно погрузиться в пучину отчаянья.

– Пойдём, девонька, а то простудишься. Вон, какая холодная, совсем окоченела.

Отец Иоанн потянул меня за руку, уводя от Митиной могилы.

– Скажите, пожалуйста, я могу помочь вашей церкви? – с трудом выдавила из себя.

– Ты имеешь в виду пожертвования? Конечно, внутри стоит ящичек для них…

– Я хотела бы высылать сюда деньги, и у меня к вам будет личная просьба.

– Это возможно, я дам свой адрес. Ты сможешь присылать пожертвования. О чем ты хотела поговорить?

– Не забывайте заботиться о могиле, и молитесь за упокой души убиенного Димитрия.

– Почему ты решила, что в ней похоронен твой брат?

– Не спрашивайте меня, пожалуйста, об этом, я не смогу вам этого объяснить. Просто знаю…

– Можешь не переживать, я и без твоей просьбы позаботился бы о погосте. Всё равно странная убеждённость, обычно родственники наоборот не хотят верить в смерть близких. А ты готова признать чужую могилу.

За разговором мы не заметили, как дошли до навеса церкви, под которым стоял Кондрат.

– Ты так быстро выскочила из машины, что я не успел отреагировать. Хотел уже идти на поиски. Добрый день, отец! – поприветствовал он священника.

– И тебе, мил человек, день добрый.

Игорь записал адрес и догнал меня у ворот. Схватил за плечи, резко развернул к себе.

– Что произошло с тобой, чёрт побери?

– Отпусти меня! И не смей до меня дотрагиваться, – зло прошипела я.

– Рада, прекрати! – он потряс меня. – Я хочу знать, что тут произошло? Почему ты, как робот, неживая?

– Это не твоё дело, и перестань меня трясти. Как же я устала от всего. Отстань!

– Не-а… Пока не расскажешь…

Тут я разозлилась.

Гордо вскинув голову, я развернулась и прошла к машине.

Всю дорогу я молчала, уставившись в окно. Я составляла план на ближайшее будущее. В нем не было места жалости, сочувствию, сожалению. Они остались там, на запорошенной снегом могиле.

Прошло три дня, как мы перебрались под защиту Алихана. Нас приняли благожелательно, выделив отдельный домик. Вилла располагалась на довольно большой территории, окружённой высоченным забором, камерами слежения, и колючей проволокой с пропущенным по ней током. Если не обращать на все это внимания, то место могло казаться раем. Но на меня оно давило. Одно радовало – Лёше удалось без проблем улететь в Москву, и он уже ждал нас там.

Я днями слонялась без дела, за исключение лечения Мурата. Часами сидя в саду, наблюдала за веселыми играми детишек. Со все нарастающим нетерпением ждала, когда лечение закончится, и нас отправят обратно.

В один из дней, когда мы привычно расположились в саду, резкий звук чего-то непонятного заставил меня вздрогнуть. Я посмотрела на сразу подобравшегося Игоря.

– Что это, а?

Снова этот звук! Кондрат сорвался с места и побежал куда-то, на бегу крича:

– Рада, быстро в дом! И не высовывайся, пока я не скажу, поняла?

– Да, но что случилось?

– Уходи, я сказал!

Пожав плечами, я собралась идти в дом, но всё резко стихло, так же как и началось. Только неистовый лай собак разрывал тишину. Тревога закралась в душу, и я решилась нарушить обещание – пошла в том направлении, куда стремительно убежал он.

Охранники сновали, словно муравьи, которых внезапно застал дождь. Небольшая группа людей стояла и живо жестикулировала. Не понимая ни слова, я протиснулась сквозь них и ахнула. На покрытой тканью земле лежал раненый парень, весь в крови. Ему пытались оказать помощь стоящие на коленях Фарид с Кондратом. Но, судя по бледному лицу раненого, им это плохо удавалось.

– Игорь, что здесь было?

– Ты?! Я же тебя просил оставаться в доме! – возмутился он, продолжая прижимать руки к ранам, но сквозь пальцы кровь продолжала проступать. – Тебе здесь не место, уходи! Я потом всё объясню!

– И не подумаю! – вспылила я и опустилась рядом с ними на колени. – Пусти, я помогу лучше вас!

– Чем ты можешь помочь?! Иди отсюда, не мешайся под ногами! Сейчас доктор придёт и зашьёт его, – прикрикнул злой Фарид.

– Да, пока он сюда дойдёт, парень истечет кровью. Пусти, говорю!

Кондрат понял меня, посторонился, убирая окровавленные руки.

Не обращая больше ни на кого внимания, я приложила ладони к ранам, закрыла глаза и сосредоточилась. Зашептала заученные слова:

– Пресвятая дева Мария, защитница наша, помоги. Обрати свой взор на него. Накрой покровом своим, исцели раны его. Даруй избавление от недугов и избавь от страданий. Не за себя прошу, а за раба твоего…

Очнулась лишь тогда, когда до меня кто-то дотронулся.

– Рада, доктор пришёл, – шепотом сообщил Игорь.

Я взглянула на парня. Он, всё ещё очень бледный, неподвижно лежал на покрывале. Но взгляд не плыл, а с изумлением изучал меня.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – улыбнулась ему я.

– Н-нормально – немного заикаясь, ответил он. – А почему у меня ничего не болит?

– Вот, доктор прибыл, он тебя полечит, и будешь как новенький, – ободряюще подмигнула я ему. – А не болит, потому что я заговорила твои раны.

Я уступила место врачу. Сама, чуть покачиваясь от потери энергии, пошла с Игорем обратно в сад. За спиной раздался всеобщий вздох изумления, заставивший, нас обернутся.

– Что ты сделала? – с ошалелым выражением лица спросил подскочивший к нам доктор. – Как это?

– Не понимаю, о чём вы говорите?

– А ты посмотри! Посмотри, посмотри!.. – потребовал он.

– Да, что там произошло? Почему вы его не зашиваете?

– Там нечего зашивать! Абсолютно гладкая кожа!

– Доктор, вы издеваетесь, да? С него кровь хлестала, мы её остановить не могли! – возмутился Кондрат. – Думали, он помрёт до вашего прихода!

– Нет! Это вы передо мной свои дебильные шутки вздумали разыгрывать, юмористы хреновы! Я бежал, как на пожар! Чуть сердечный приступ не получил, а вы? Взрослые мужики, а ведёте себя как… – он махнул рукой и пошёл обратно, раздражённо бормоча под нос ругательства.

– Э!.. Не понял. Куда это он направился?

Мы переглянулись, и, не сговариваясь, кинулись к раненому. Вокруг сгрудились люди. Мы еле протиснулись к нему. Он сидел на том же покрывале, в окровавленной одежде, разорванной рубашке, обнажающей абсолютно неповреждённую смуглую грудь.