Утром, ещё не открывая глаз я подумал: "Какой прекрасный сон!"

— Княжиче, снедать буде? — Раздался вдруг над ухом нежный голосок.

Распахнувшись, глаза расширились от удивления, а сердце сильнее застучало от охватившей радости. Неужели всё правда, не сновидение?!! Я оказался на лежанке в той же землянке. Деда не видно. На столе горшок. Пахнет чем-то вкусным. Рядом улыбается Божена. Заплывшее лицо девушки расцвело от синяков, но это уже не имело никакого значения. Мне оно показалось прекрасным! Я потянулся к её талии. Подружка хихикнула и отстранилась.

— Снедай кашу, набирайся сил.

Сама она не ела, а смотрела мне в рот, сказав, бо покуда княжиче почиваша, вмале обеду приде срок.

Когда я умял гречку с мясом, в землянку в сопровождении вчерашнего хозяина спустились трое крупных бородатых мужчин. Опять удивило, что они не бреются, хотя ещё не старики. В отличие от деда, эти были одеты в новую одежду, сразу видно, хотя по сути те же рубахи с вышивкой и штаны, только ярких цветов. Правда на ногах не лапти, а сапоги, на поясах большие ножи, целые кинжалы, как в кино у кавказцев. Сняв шапки, пришедшие поклонились мне в ноги. Я растерялся, кивнул и сказал: "Здрасте, граждане".

Раскланиваться меня не учили. Вчера попробовал, только насмешил. Среди родителей и их знакомых часто слышалось пренебрежительное: "Да что мы кланяться им будем?!" Искренне "отвешивали поклоны" только в церкви, но там я бывал в далёком детстве с бабушкой. Родители церковь не посещали. Пионерам и комсомольцам туда ходить тоже не рекомендовалось. В школе и учебниках твердили, что религия — это пережиток прошлого. У всех на слуху было знаменитое высказывание Остапа Бендера: "Почём опиум для народа?"

Эти дяденьки поклонились искренне, не дурачась, как телевизионные комики, но и на мой едва заметный кивок не обиделись. Показалось, что меня принимают за кого-то важного и в голове никак не укладывалось почему, за что такое уважение? Был бы взрослый, могли бы перепутать с начальством, которого ожидают, но пока ни разу не видели. Это понятно. Гоголь не зря написал свой "Ревизор". Но я-то явно слишком молодой парень, ученик школы и не могу быть никаким руководителем или представителем горкомов, парткомов, райкомов. Величают правда княжичем, но воспринимается это как дружеское прозвание. У нас во дворе, в школе, да и повсюду, наверное, добрую половину взрослых и детей называют в лицо и "за глаза" не именами, а только кличками. Иногда прозвища меткие, чаще нелепые, непонятные. Слово "княжич" мне понравилось, и я не сопротивлялся. Это же не в серьёз. Деда вон зовут Борщ, он сам так представился. Да и какие князья в СССР? Есть, наверное, потомки бывшей знати, но их давно никто не знает и не почитает.

Божена угостила всех вчерашним квасом, правда не как вчера горшок на двоих, а по паре глотков. Мужики вытерли усы, погладили бороды, степенно покряхтели и стали меня расспрашивать почти как вчера дед. Я решил и отвечать почти так же, мол гулял и набрёл случайно.

— Шо гуляешь, добрый молодец, се ведомо. Коего рода племени ты еси?

— Русский вроде. — Пробормотал я снова растерявшись.

В анкетах так пишу, а про далёкие корни задумывался было невдомёк. Может и поляки с французами, и немцы с татарами, и англичане с турками есть в дальней забытой родне. Кто только нашу Русь-Матушку не топтал в старину? Наверняка множество детей рождалось в своё время от захватчиков-насильников или гостей-переселенцев. Да и вообще в СССР более ста национальностей, и они активно перемещаются по нашей огромной стране. Люди женятся чаще всего по любви не спрашивая род и племя. Смешивание генов происходит регулярно.

— Прямо из Руссы сюды?

Вопрос опять озадачил.

— В смысле из Руссы? Я родился в Гороховце.

— Городецкий знать.

— Почему сразу знать? Я простой человек. Наш посёлок входит в состав города, а потому городской.

Вроде бы понятные вопросы, но отвечать было трудно. Наверное, потому, что и так все знают, живём в Советском Союзе, национальностью не хвастаем, все равны. Бывают конечно знатные шахтёры и комбайнёры, но это не считается. Они такие-же простые люди. В каком населённом пункте кто родился, в городе или в деревне не так уж и важно.

— Главой княжиче зашибленный. — Забормотала Божена у пришедших за спинами. — Порть нынче переменяли, ано руда покуда ны иссякла.

— Иде други твоя? Ны един же гуляешь?

— Там остались. — Махнул я неопределённо.

Мне до сих пор не было известно, в какой стороне Гороховец. Мужики почему-то скорбно понурились, перекрестились и забормотали: "Ей-ей, тати пошаливают. Вплоть подобрались. Ны знамо како баб али робят без призрения до лесу пустити. Божену небось Спаситель с Богородицей уберегли. Ужо бы ны было девки, коль ты еси княжиче ны вступился."

Дальше пошли жалобы, что и скотину уже охранять приходится, того и гляди скрадут. От меня будто ждали защиты и помощи, словно я из милиции. Впрочем, когда вернусь домой, вполне могу сообщить куда надо, если здесь нет участкового. Мне не тяжело. Представители власти приедут и переловят всех преступников. Примерно так пришлось и ответить в конце концов. Мужчины покряхтели, почесали затылки и переглянулись. Вроде бы их мой рассказ удовлетворил. Потом беседа переключилась на деда.

— Борщ, ноне ты еси ны оратарь, землицу изымати потребно, дабы ны пропадала.

— Аз есм ешшо…, ды мы есмь с Боженой… — Запричитал старичок, но видно было, что он почти смирился, понимает, что не справиться.

— А мне можно помочь? — Неожиданно сам для себя заявил я "честной" компании.

В этот раз сразу стало понятно, что разговор зашёл про обработку земельных участков. В принципе почему бы нет? Свой огород на пару с отцом в прошлом году за один день лопатой перекопали. Потом к соседу Витьке со скуки приходил ковыряться в земле, хоть никто даже не просил. В этом сезоне будет наверняка тоже самое. Что такого, если и здесь помогу? Сбегаю домой, покажусь матери, расскажу, где буду и вскопаю. Делов-то! Меня везде отпускают, а тут к тому же добрым делом есть возможность отблагодарить за гостеприимство. Представлю себя тимуровцем без команды. Хотя может быть и пацанов позову, если у Божены подружки найдутся. Вот она главная причина! Повод будет сюда вернуться, да не просто так, а с помощью. Тут же вспомнились поцелуи под луной. Да за это любой парень не то что огород вспашет, всю Целину поднимет и БАМ построит!

— Ано сбирати хто буде? — Не отставали вредные дядьки.

— Ды неужто моя девка безруцая? Небось серп в длани и аз есм удержу! — Вскинулся хозяин.

Старичок сразу взбодрился, подбоченился. Отдавать свой надел ему явно не хотелось. С землёй соседи будут считать его равноправным товарищем, по-прежнему уважать, а в первую очередь он сам себя. Оставшись без привычной работы, человеку часто кажется, что становится никому не нужным пенсионером. Мне вообще было непонятно, как это можно отобрать землю? У нашей семьи есть садовый участок. Там никогда и вопросов таких не возникало. Продать, купить — другое дело, но, чтобы отобрать?! Хотя тут старообрядцы, у них значит другие обычаи. С другой стороны, в Советском Союзе одни законы на всех. Я стал окончательно путаться в мыслях и отмахнулся от них. Не с моей травмой напрягать голову. Не дай бог опять разболиться. Всё пока хорошо решилось, а там видно будет.

Удовлетворённые мужики пошли по делам и остановились сразу за воротами. Видимо дальше им было в разные стороны. Усевшись на вчерашнее брёвнышко удалось случайно подслушал их спор.

— Княжиче ли сё? Ны меча, ны коня, ны колец, ны дружины.

— Знамо княжиче. Имя знатно. Убранство красно, богато.

Мой взгляд удивлённо "пробежался" по одежде. Брюки белые. Мамка недавно купила "последний писк моды", рубашка бежевая. Красного ничего нет. Разве что повязка на голове кровью пропиталась. Может они все поголовно дальтоники?

— Повадки княжьи, сих ны схоронишь. Зрит соколом, речёть замысловато. Байстрюк присно, ано родовитый.

— С татями намедни бились, бають. Княжиче един уцелел, да без добра остался, спасся и то славно.

— Гольными руцами давил душегуба ярого, покуда ны обессилил, а ликом отрок.

Я удивлённо качал головой. Бедным мозгам всё труднее становилось разбираться в происходящем. Неужели это всё про мою скромную персону?! Словно меня забросило на сцену театра прямо в самый центр действия, а вокруг разыгрывается незнакомая постановка. Пока получается держаться, выкручиваться, но что будет дальше? Просто освищут или закидают сырыми яйцами и гнилыми помидорами?

Вышла Божена из очередного то ли коровника или конюшни. Ещё не удалось запомнить, где каких животных держат. Девушка очищала полы деревянной лопатой, пока скотина на пастбище. Сполоснув в бочке с водой руки, подружка почти как вчера подсела рядышком, прислонилась, улыбнулась. От неё пахнуло свежим навозом. Босые ножки небось по щиколотку в этом же натуральном удобрении, да и длинный подол испачкался, но барышня не смущалась. Я предложил ей помочь, но оказалось, что шустрая хозяюшка уже все дела во дворе переделала.

— Где дедушка? — Пробормотал я, пытаясь обнять за талию.

— За кутом баклуши бьёть. — Махнула она рукой, хихикая и вырываясь.

Ну да, правильно. Это у меня в голове кавардак. Милашка прекрасно понимает, что обниматься можно только оставшись наедине.

— Он же ложку вырезает. — Сказал я, заглянув в закуток между постройками, куда указала красотка.

— Сие и глаголю. — Девчонка смешно пожала плечами.

— Когда землю копать начнём?

— Дык завтри с утреца и приступим. — Откликнулся Борщ обернувшись. — Ноне орало, ярмо, ды прочую упряжь справлю, ужо с петухами тя пробужу.

— Надо мне тогда домой сбегать, предупредить всех. Тут недалеко должно быть. У вас где ближняя автобусная остановка?

— Чесо?

— Ну, на автобусе ведь скорее туда-сюда.

— Дабы шибче, на коне верьхами надоть. — Почесал хозяин макушку. (многие согласные они почему-то смягчали, как дети, недавно научившиеся говорить) — Божена, заседлай кобылу, ды и проскачете купно!

— Деда, княжиче ны в себе. Несть у сего николи присно. Коли бехо сыскали бо иже. — Зашептала внучка ему на ухо.

— Всё едино отрок угомонится, ды и ты еси разведашь.

— Тады айда.

Махнув рукой, хозяюшка повела на конюшню, водрузила мне через плечо седло, а в руки сунула кучу кожаных ремешков. Я обрадовался. Прокатиться на настоящем коне это, наверное, "голубая мечта" любого подростка! Представляю, как обзавидуются друзья, увидев меня верхом. Всем известно, что ватага хулиганов временами по ночам угоняет скакунов в соседнем колхозе, споив незадачливого пастуха. Это нехорошо, нарушение закона, да и лошадей пацаны небось мучают по неопытности. Мне же предстоит официальная прогулка. Это конечно в сто раз лучше всякого автобуса!

Сама девушка сбегала и переоделась в одежду, как у деда. Глядя на подружку теперь хотелось то ли смеяться, а скорее плакать. Рубаха висела на стройной фигурке просто мешком, видимо и в правду была мужской. Порты, (как здесь называли штаны) сидели лучше, всё же бёдра женские, широкие, но тем не менее старые в заплатах, они выглядели крайне непривлекательно. Сразу захотелось спросить: "Неужели у барышни нет своих брюк и какой-нибудь футболки?" — но я постеснялся. Совсем конечно непонятно было зачем милашка обула лапти, а под них намотала на ножки ужасные портянки? Мода что-ли здесь такая или совсем семья бедно живёт на одну дедову пенсию? Хотя скотины вроде хватает. На мой взгляд можно бы смело продать половину животных и одеть красотку как положено. Небось на двоих и молочных продуктов, и яиц и мяса должно быть с избытком. Опять в голове стало путаться и пришлось в очередной раз отложить разборки на потом. Когда-нибудь всё проясниться.

Свою длиннющую косу, свернув на голове в несколько колец, словно спящего удава, Божена заколола деревянным гребнем и спрятала под старую ношенную-переношенную шапку-колпак, под стать остальной одежде. Когда она только вышла из избы, я её еле узнал. Вылитый пацан-нищий-оборванец с картины русских мастеров. Женские формы под свободным балахоном почти не проступали. Синяки в этом образе оказались совершенно к месту, добавляя достоверности.

Подошёл хозяин и протянул мне необыкновенно широкий, потёртый кожаный ремень с огромной ржавой бляхой. На нём висел небольшой топорик, что-то похожее на плётку, с каменным грузом на конце и большой нож. Я заподозрил в нём тот, с которым на меня тогда напал разбойник. Хотя нет. Тот самый висит на поясе у Божены. Мне подлиннее доверили.

— Ны взыщи, княжиче, меча али сабли несть. — Вздохнул Борщ. — Топором небось такоже володеешь?

— Приходилось в руках держать. — Кивнул я.

"Как не уметь, если мы печь дровами топим", — промелькнуло в голове. С топором и колуном, в отличие от меча или сабли работаем каждый год по несколько дней, забивая сарай поленьями. Некоторые соседи даже на улице складывают запас, но мой отец перетруждаться не любит.

— Ну и кистень авось сгодиться, дюжей ловкости и силушки ны треба. Махнуть в срок, ды и усе. — Проворчал старик и любовно погладил красивую плётку. Видимо сам мастерил, старался, рукоятку резьбой покрывая.

— Прямо как на битву провожаете. — Усмехнулся я, застёгивая бляху.

Она закрыла половину живота. Теперь мне в под дых бить бесполезно. Кулак отобьёшь.

— Ны глумись, времена ноне лихие. Ты еси намедни сам пытал. — Строго сказал дед. — Пасись сам, и унучку мою охрани.

— Едина у мены осталося. — Неожиданно всплакнул он.

— Постараюсь, сберегу, честное комсомольское. — Пробормотал я, опустив глаза.

Хозяин по-настоящему переживал, а его волнение передалось и мне. На всякий случай я тут-же проверил, легко ли выходит нож, взвесил на руке топор, махнул плёткой, в смысле кистенём, как назвал её Борщ. Это слово раньше приходилось слышать в стихотворении Есенина, но увидеть оружие получилось впервые. Я его оказывается путал с кастетом. В принципе действительно штука несложная. Камень на плётку привязать дед придумал здорово. После удара на жёсткой, утоптанной земле от него образовалась хорошая вмятина. Попади по рёбрам — мало не покажется, а по черепушке бить даже опасно, проломит нафиг!

Всякими самодельными хлыстами и кнутами мы с пацанами баловались, насмотревшись очередных фильмов про ковбоев. "Если действительно попадётся ещё один хулиган с заточкой, то отбиваться лучше этой плёткой-кистенём. Им сразу не убьёшь, а отогнать, не подпускать, держать на расстоянии получится запросто", — подумалось мне. То, что дойдёт дело до ножа или топора, я даже и в мыслях не мог допустить. Тот был случайный разбойник и с ним покончено. Не могут преступники целыми бандами бродить по лесам. Наша милиция этого никогда не позволит! Но старика обижать не хотелось. Чудной он, но добрый.

Когда мы вышли со двора и оглянулись вокруг, "глаза вылезли на лоб" от удивления. Что такое современная деревня, мне известно, видел и гулял по соседней не раз. Дорога обычно широкая. По обе стороны от неё должны свободно стоять усадьбы в садах и палисадниках. Здесь-же было всё по-другому. Дома и строения окружающие дворы, оказались вплотную у всех, как и у Борща с Боженой. Кое-где между ними ворота. Никаких палисадников нет и в помине. Для них просто нет места. Проулок настолько узкий, что двум машинам не разъехаться. Идёшь в этом бревенчатом коридоре без окон, как в тюрьме, только крыши над головой не хватает.

Переулок вывел на небольшое пространство перед воротами, и тут я увидел СТЕНУ! Не какой-то там заборчик или плетень, огораживающий участки, а настоящий деревянный частокол из толстых брёвен высотой метра три-четыре тянулся в обе стороны видимо целиком окружая селение. Над воротами вдобавок небольшая деревянная башня. Со двора за стенами птичников, хлевов, конюшни укрепление почти не было видно, а сейчас буквально "навалилось" подавляя размерами. Это же настоящая крепость! Ноги остановились, открылся рот, распахнулись глаза разглядывая это чудо, пока спутница не потащила меня дальше. Встречные кланялись, я автоматически кивал в ответ, изумлённо крутя головой. На некоторое время, наверное, потерялся дар речи. Увиденное в моих мозгах совершенно не укладывалось. Что за невидаль? Для чего построена? И в правду кино снимают? Почему тогда никого не видно с камерами, освещением и прочими атрибутами?

За воротами открылись луга и поля. На нивах кое-где за лошадьми ходили пахари. Женщины все поголовно в длинных разноцветных платьях, сарафанах и с платками на головах, ковырялись в земле кверху попами. Наверно высаживали огороды. На лугах паслись животные. Неподалёку в пруду плескались гуси и утки. Рядом копали землю бестолковые куры. Множество кое-как одетых детей (зачастую только в рубашонках и совсем без всяких штанишек) бегали, пищали, играли. Подростки вроде нас и помладше приглядывали за скотиной, за птицей или помогали родителям. Почти всё население и взрослые, и дети ходили босые!

Всё было настоящее и как будто понарошку. Ну не могут же в двадцатом веке пахать землю лошадьми? Для кино, маленький участок конечно запросто. Возможно они все пока тренируются, вживаясь в образы? Может быть эту крепость построили, как потёмкинскую деревню на время сьёмок? Или решили устроить большой музей под открытым небом, а все эти люди здесь в нём работают? Все эти вопросы переполнили мои мозги и срочно потребовали ответа.

— Божена, ты давно здесь живёшь?

— Дык с нарождения, семнадцатое лето.

— И всегда была такая крепость со стенами?

— Кака же сие крепь? Тын ладный, староста призираеть. Латають егда сопрееть. Людишки бають в Володимире, в Суждале, в Муроме али в прочих градах сё твердыни, до небеси!

"Слава богу хоть про Владимир наш областной центр здесь слышали!" — Обрадовался я в душе.

— Но всё же давно эта крепость стоит?

— Борщ со други зачинали ставить. Тятя иже тута народился, егда дед бабку моя сосваташа.

— А где твои родственники, кроме деда? — Осторожно задал я деликатный вопрос.

— У ны в роду пуще девки. Сестрицы и тётки замуж повышли и разъехались. Братья во младенчестве измороша. Матушка и тятя во след….

— Последняя аз есмь радость дедова! — Встряхнулась девушка от грустных мыслей.

— Еремка, иде наю кобыла?! — Звонко крикнула она пареньку, приглядывающему за лошадьми.

— Вона, округ жеребца хвостом вертит! — Откликнулся мальчишка.

Увидев меня, он поклонился, стрельнул глазами по сторонам, мол не видит ли кто и осторожно подошёл.

— Ты еси княжиче буде?

— Вроде я.

— Бают, дружина твоя уся полегла, имай мене в други? — Заговорческим тоном попросил он.

— Мал ешшо ты еси, Еремка. Молоко на устах ны обсохло. — Важным голосом заявила подружка, не давая мне открыть рта.

— Ны зри бо невысок, мене пятнадцать вскоре. — Утёрся тот рукавом и шмыгнул носом. (губы у пацана и правда были в молоке) — Аз есм шустрый и проворный, стрелы метать горазд и нож. Един на ловитву ходе, следы в лесу разбираю.

— Сейчас дружину набирать некогда, по делам съездить надо. Когда начну, про тебя вспомню. — Успокоил я пацана, включившись в его игру. (будет время может быть ещё побегаем с ним, изображая князя и бравых витязей) — Ты пока тренируйся. Больше стреляй из лука, ножи метай. Меч себе деревянный сделай и топор. Всяким оружием будем учиться махать.

— Ты еси и впрямь сего парубка до себе взяти измыслил? Малый же, от горшка два вершка! — Затараторила девочка лишь только мы подошли к своей лошади.

Среди других кобылица щипала траву недалеко от пруда. Передние ноги у всех коней были связаны. (стреножены, уточнила Божена) Потому пастушок сильно не старался. Подопечные далеко не разбегутся. Да и зачем уходить от такой жизни? Вода, трава, листья на кустах — всё рядом.

— Для игры сгодиться. — Отмахнулся я, любуясь скакунами.

— Тако сие деля игрищ… — Разочаровано протянула спутница.

Я даже удивился.

— Конечно, а для чего же ещё? Он же ещё мал для битвы. Да и какой из меня настоящий князь? Ни княжества, ни земли, ни деревень, ни денег.

Барышня покивала и задумалась. Мне в это время захотелось попробовать заседлать.

— Погодь, княжиче, ты еси видать ны запрягал. Конюхи, стременные небось водились для сего. — Отодвинула меня вскоре Божена.

Получилось, что и седло задом на перёд водрузилось, а под него ещё и потник оказывается надо.

— Давай учи. — Согласился я. — В жизни надо всё самому уметь делать.

Как оказалось, непросто в первый раз и уздечку надевать. Первая трудность — это железяка в рот, которую кобыла нипочём не хотела брать. Конечно упрямицу можно было понять. Себе бы люди придумали эту бяку во рот засовывать.

— Ну птичка, ну рыбка. — Уговаривал я лошадку поглаживая по морде, пока подружка хихикала, поглядывая на нас исподтишка. — А вон смотри самолёт летит!

Наивная скотина последила за моей рукой, разглядывая пустое небо, приоткрыла рот, и я не растерялся. Коняшка дёрнула головой, попытавшись выплюнуть, но было уже поздно.

Во-вторых, столько много ремней лошади на голову накинуть надо! Казалось я не справлюсь и никогда не запомню, чего, куда и зачем? Хорошо, что спутница на этот раз не посмеивалась, а помогала.

— Аки поскачем? Мя наперёд али в зад посадишь? — Лукаво улыбнулась милашка, когда всё было готово.

Поначалу было невдомёк какая в этом разница? Потом подумал, что в седле-то ни разу не сидел, конём управлять не умею. Пусть мадмуазель садится вперёд и правит. Мне в это время надо будет незаметно научиться. Неудобно же признаться, что почти взрослый парень, а не понимаю того, что умеет девочка. Тем более это по идее мужское занятие на коне скакать. Боженка удовлетворённо хихикнула. Видимо я угадал и её какие-то тайные мысли.

Залезать в седло всё-равно пришлось первому. Вроде бы получилось лихо справиться. Не так уж это и сложно для молодого парня, тем более, когда спутница держала лошадь за уздечку. Когда же приятельница забралась, стало понятно, что мне придётся обнимать её за талию, иначе можно не удержаться и свалиться. Вот чего добивалась плутовка!

Когда мы отъезжали, оглянувшись я увидел, как пастушок уже куда-то сбегал и всаживал стрелу за стрелой в огромную засохшую навозную кучу около крепости.

— Ну дык камо править? — Спросила красотка, когда мы выехали на пыльную дорогу, змеёй извивающуюся сквозь луга и поля к виднеющемуся лесу.

— Как к кому? Ко мне домой в Гороховец конечно, — проворчал я в ответ на странный вопрос. — Тут река Клязьма должна быть недалеко, рули вдоль неё вниз по течению. Не знаешь далеко-ли отсюда до впадения в Оку?

— Ой, овамо далече! — Забеспокоилась Божена. — К закату ежели доскачем.

— Нам туда и не надо в твоё овамо, главное в том направлении. Лысую гору небось знаешь? Давай сперва к ней. Когда её проедем, там уже совсем близко.

— Лыса гора зла! — Затараторила испугано подружка. — Сию треба загодя округ объезжати. Кудесники издревле людёв онде резали. Ноне лиходеи гнездо свили, порчу наслать горазды, али ограбити. Нам овамо негоже. Коня последнего изымут. Давешний тать небось ихний бех.

— Хватит "заливать". — Усмехнулся я, поняв основное про якобы жертвоприношения и колдунов, но девчонка дрожала всем телом, видимо и в правду боялась.

— Ладно, правь вокруг. Давай её объедем. Гребенскую гору знаешь?

— Несть.

— А Пужалову?

— Слыхом ны слыхивала.

— Эх темнота! Ладно покажу, если по лесам не заплутаем. Ты главное от реки далеко не отъезжай.

Скакать на коне, как оказалось не совсем простое искусство. Меня спасало то, что можно было при каждой опасности держаться за спутницу. Красотка, наверное, думала, что приятель так с ней заигрывает, придуривается, хочется мол пообниматься. Она хотя и повизгивала, порой возмущалась, стучала по ладоням, иногда второпях хватающимся не куда положено, но в целом была не против и мою неуклюжесть в седле списывала на оригинальное ухаживание. В конце концов, наверное, на середине пути удалось приспособиться к стременам и к лошади. Мы поехали спокойнее, и Боженка сама стала прислоняться спиной, оборачиваться, поглядывать мне в лицо, улыбаясь, мол ей понравилась игра, почему прекратил? В конце концов мадмуазель даже повернулась, перекинув ножку, уселась по-дамски и сама обняла, прижалась к моей груди. Тут же вспомнилось, что примерно также мы сидели вчера ночью во дворе. Барышня оказалась словно у меня на ручках. Подумав мгновение, я подхватил её ножки. Спутница удовлетворённо зажмурилась и даже мурлыкнула изображая котёнка. Её такое времяпровождение вполне устраивало. Меня, впрочем, тоже. Что может быть лучше прогулки на свежем воздухе вдвоём с симпатичной мне подружкой? Даже лошадь в данном случае не в счёт, согласился бы хоть на велосипеде, хоть пешком лишь бы со своей девушкой!

Кобыла оказалась другого мнения. В какой-то момент вредная скотина неожиданно резво скакнула, и мы оба свалились. Впрочем, упали удачно, почти ничего не ушибли, не считая попавшей под задницу старой, потерянной кем-то подковы. Я её тут же вручил своей красотке на счастье. Милашка опять подумала, что это по сценарию специально получилось, мол захотелось поваляться в мягкой густой траве, да и подарок на удивление очень понравился. Повалив меня на спину, с видом победительницы Божена упёрлась ладонями в мои плечи, прижав их к земле. Я был счастлив такому поражению! Солнце золотило растрепавшиеся, выбившиеся из-под платка локоны русых волос, обрамляющие румяные, загорелые щёчки. Словно богиня возвышалась она надо мной, заслонив светило и наклонившись, по-ангельски нежно поцеловала.

Одуряюще запахло травами, закружилась голова. Вдруг захотелось ещё чего-то большего и от себя, и от барышни. Я погладил её по солнечным волосам, провёл ладонями по плечам, по талии, попытался крепко прижать к себе, обнять, но Божена вдруг стала серьёзной, вырвалась, вскочила.

— Ты еси княжиче, ано аз есм проста девка. Ты еси уйдёшь, а мене оставаться. За едину подкову акромя лобзания николи ны получишь! — Погрозила она пальчиком.

Мне, конечно, всё было понятно, не маленький, знаю, отчего дети берутся и потому ни на чём настаивать не буду. Ещё самому до совершеннолетия далеко и школу закончить надо. Головокружение закончилось, и я успокоился. Интересно, а к чему мадмуазель приплела никчёмную ржавую железяку? Это же шуточный подарок, не духи какие-нибудь или украшение. Хотя, если симпатичная спутница коллекционирует металлолом буду внимательно смотреть по сторонам и под ноги, а за находки требовать поцелуи.

Потом мы целый час бежали, догоняя капризный транспорт. Наверное, коняшка устала от двоих седоков и потому не даваясь, поскакала в одиночестве не спеша, но чуть быстрее человеческих возможностей. Хорошо хоть в нужном направлении. Пришлось пойти на "военную" хитрость. Подружка стала подзывать свою Сивку, обещая угощение. Кобылица остановилась и прищурившись глянула на хозяюшку, прикидывая стоит ли ей доверять? Моя задача была в это время пройти лесом, обогнать строптивицу и перегородить дорогу, с другой стороны.

— Ну что попалась, пташка? — Усмехнулся я, расставив руки в стороны.

Лошадёнка тяжело вздохнула и сдалась.

Когда проехали ещё какое-то время, негодница взбрыкнув захотела нас опять сбросить, но оба наездника уже были наготове. Я вцепился одной рукой в седло, второй крепче прижал к себе девушку. Приятельница взвизгнула от неожиданности, потом засмеялась и пришпорила скакуна. Наверное, дурёха подумала, что наступил другой этап нашей игры, но хотя бы спросила что-ли?!!.

Как не свалились в этот раз, неизвестно. Кобыла рванула в галоп. Ветер засвистел в ушах, замелькали деревья. Захотелось закричать со страху, и сдержал только стыд пацана перед девочкой. Вскоре, однако на смену страха пришёл восторг. Я почувствовал себя птицей, летящей над землёй в компании таких же птиц. Постепенно лошадь устала, сбавила скорость и перешла на шаг. Неожиданно местность показалась знакомой. Дорога пошла почти точно вдоль моей родной улицы Горького, только вместо посёлка городского типа с обоих сторон от дороги хвойные рощи сменяли лиственные и наоборот.

Наверное, мой организм впал в ступор. Красотка, почувствовав неладное, остановила коня и заглянула мне в глаза. Видимо, её что-то напугало. Ловко перекинув ноги, милашка села ко мне лицом и засуетилась. Сначала она больно захлестала по щекам, выбивая из глаз слёзы, потом пожалела, обняла, поцеловала, наконец достала из сумки бурдюк с водой и обрызгала лицо.

— Здесь дорога сворачивает на "Комсомольскую". — Сказал я не своим голосом, показывая рукой. — Мы поедем прямо. Налево сады, кладбище и полуразрушенная церковь. Направо детский сад, в который меня водили и дальше стадион, больница. По этим бугоркам мы малышами катались на лыжах. Впереди школьный сад и ещё не до конца разграбленный жилой монастырь. Внизу Гребенская гора и дальше вдоль берега реки раскинулся город Гороховец. С монастыря на него открывается великолепный вид…

— Охолонись! — Воскликнула Божена. — Зде несть николи окромя деревов.

— Сам вижу, потому и страшно.

Изо всех сил зажмурившись, я потряс головой, потом снова открыл глаза, больно ущипнул себя, потом спутницу. Получив тычка в ответ, спрыгнув с коня, потрогал землю вместо асфальта и вековые дубы, которых здесь просто не должно быть. Всё было подлинным, и мы были настоящими, но в то же время окружающая обстановка не соответствовала действительности, была не такой, как должно, как подсказывал мой рассудок. Забравшись в седло, я развернул и послал лошадь в галоп.

— Скорее погнали отсюда, пока меня не свели с ума!!

Коняга заржала в ответ, то ли радостно, то ли наоборот. Я больше не правил удилами, а только пришпоривал. Кобылица выбирала путь сама. Это было очень символично. Точно также мне больше не позволяли управлять своей судьбой. Из моей спокойной, обыкновенной жизни затянуло в водоворот каких-то непонятных событий и было дозволено лишь притормозить их или ускорить.

Видимо лошадка ничего не знала про Лысую гору и не свернула в объезд. Я не обратил внимание. Мне было не до того. Почему промолчала барышня, до сих пор остаётся загадкой. Закричала она, только когда на дороге после небольшого поворота неожиданно показались люди.

— Воззри, душегубы грабят! — Оглушила мадмуазель своим визгом.

Дальше всё произошло очень быстро. Получилось лишь мельком рассмотреть две телеги, гружёные мешками, нескольких людей на них, а рядом, трёх всадников, явно творивших недоброе. Потом мы на них налетели. Если точнее, то между двумя верховыми кобылица промчалась. Заорав: "Убью!!!", я хлестнул кистенём направо и налево. Третьему бандиту не повезло, ему в бок врезалась широкая грудь нашего скакуна, будто ледокол и опрокинула наездника вместе с конём. Из-за мощного столкновения нашу лошадку резко развернуло, а меня выбросило из седла. Ухватится за спутницу в этот раз не вышло.

Видимо снова угораздило крепко приложиться, потому что, когда по инерции перекувыркнулся пару раз и вскочил, закружилась голова. Качнуло, и неодолимая сила земного притяжения опять усадила в мягкую, тёплую пыль грунтовой, дороги. Вокруг царила ленивая тишина деревенского вечера. У соседнего палисадника перед трудовыми буднями отдыхал трактор Беларусь. На вишнях белели первые распустившиеся цветы. Знакомые усадьбы обыкновенной деревни двадцатого века широко раскинулись вдоль дороги, красуясь разноцветными яркими палисадниками. Вокруг ни души, ни коней, ни людей. Хотя нет, протрещал мотор. Двое пацанов вывернули по тропинке с Лысой горы и вдвоём на одном мопеде промчались мимо. На меня лишь бросили недоумённые взгляды. Мол чего тут расселся посреди улицы?

Потрогав голову (вроде цела), со второй попытки удалось встать и покачиваясь подойти к трактору. Из форточки тут же закричали: "Чего тебе здесь надо?" Тронув на всякий случай грязное железо, чтоб удостовериться в его реальности, пришлось поспешить в сторону, потому что уже хлопнула калитка и показался сердитый пузатый тракторист в спортивных штанах с отвислыми коленками и испачканной мазутом майке.

Постоянно оборачиваясь, поглядывая не преследует ли меня кто-нибудь на коне или тракторе, я потрусил к видневшимся домам моего города. В голове постепенно стало успокаиваться. Забрезжила спасительная идея, что всё до этого мне приснилось. Доказательств почти не осталось. Широкий ремень с оружием и бляхой пропал, значит его и не было. Не мог же он просто так расстегнуться? Смущал лишь вопрос, как меня угораздило оказаться в соседней деревне Городищи? Вскоре объяснение придумалось и этому факту. Я же спускался в овраг, там упал, стукнулся головой. Видимо в беспамятстве запутался, пол дня бродил, выполз в Городищах и там очнуться. Всё, что было в течении суток это красивая сказка, пригрезившаяся в забытье.

Во дворе встретила возмущённо пищащая малышня.

— Нечестно так прятаться далеко!

Отмахнувшись от них, я сразу поспешил домой.

— Наконец-то ты сбрил свои патлы. — Мельком глянула сестра. — А брюки-то как извозил. Говорили же, что нельзя гоняться в белом!

— Вовка, что у тебя с головой? — Заволновалась мать.

В недоумении я схватился обеими руками. Макушка была лысая, туго перевязанная повязкой.

— Ничего не понимаю! Мы вроде играли…

— Смотри добалуешься как-нибудь. — Проворчала мать. — Есть будешь? Небось не обедал.

К счастью повязку перед отъездом опять поменяли и крови на ней нет. Родичи решили, что я просто постригся и изображаю раненого в очередной детской игре. А кто-же поменял? Видимо кто-то мне помогал. Может всё же новая подружка?

— А-а, я-а… сегодня пятница?

— Пятница, пятница.

— Погодите вчера же было…

— Мы вчера все вместе смотрели Штирлица. — Прервала сестра. — Это ты сегодня после школы бросил портфель и сразу умотал к своей малышне.

— А-а ночью где…?

— По ночам все будут спать дома! — Твёрдо сказала мать, словно приказала. — Вон заговариваться начал. И никаких книг перед сном!

Я вяло поковырял в сковороде жареные макароны с яйцом. Волшебный сон не выходил из головы. Вроде бы будучи там, изо всех сил хотелось домой, особенно последние пол часа, а теперь вот наоборот. Душа просила опять пройтись по деревянной крепости, целоваться с девушкой, поймать ветер в лицо, промчавшись на коне. В конце концов они не смогут без меня вспахать участок! Взгляд задержался на будильнике. Пять часов, стемнеет ещё не скоро.

— Ма, я пойду погуляю!

Крикнув и не дожидаясь ответа, ноги вынесли во двор. Не дай бог задержат или не пустят! К месту вспомнилось, что в сарае среди дров у меня припрятан самодельный ножик. Нужно прихватить его на всякий случай. Конечно он тупой и корявый, но новый складной, видимо безвозвратно потерян. Найдя тропинку, по которой прошлый раз скатился в овраг, я осторожно спустился, глядя под ноги. Нет, если что-то здесь вывалится, фиг теперь сыщешь. Или кто-нибудь заметит подберёт, или завалится в траву, под прелые листья и будет теперь ржаветь. Уже не раз приходилось находить такие потери и ронять в свою очередь. Да бог с ним, не за тем-же пришёл. Оглянувшись, я выбрался наверх и ничего не изменилось. Где был, там и остался рядом с садовыми участками. Опять спустился, снова поднялся. Время уходило. В душе началось волнение. Без меня же там идёт битва! Моя красотка осталась одна против бандитов!! Конечно в телеге сидел кто-то, но их не удалось разглядеть. Придут ли они на выручку? Сможет ли приятельница ускакать? Ноги будто сами рванули через все овраги напрямую к Лысой горе. Уже почему-то не думалось, дескать это были галлюцинации, грёзы, сны. Я мчался на помощь своей девушке и чувствовал всей душой, что она срочно нуждается в защите.

Никогда до этого, наверное, не приходилось так быстро бегать по пересечённой местности. Вверх, вниз, вверх, вниз… и всё на одном дыхании. Разгорячённый, потный, обогнув Лысую гору по краю, я запыхавшись поднялся в Городищи. Деревня не изменилась. По-прежнему сонные дома и такой-же трактор Беларусь, только в его моторе ковырялся тот пузатый механик в грязной одежде. На меня он лишь мельком поднял испачканное лицо и вытер об штаны большие чёрные ладони.

Внутри всё буквально опустилось. Видимо и в самом деле то были грёзы, сны в результате сотрясения моих бестолковых мозгов. Да и времени прошло скорее всего больше часа. Бандиты, если они и были, небось всех, кого хотели, успели убить, ограбить, взять в плен и ускакали.

Внезапно меня окружили трое пацанов примерно моего возраста.

— Этот пижон в белых брюках сломал трактор. — Произнёс кто-то из них.

Не говоря больше ни слова, второй толкнул в грудь, а третий сделал подсечку. Когда повалили, стали пинать ногами просто и жестоко.

— Ахти, господи, убивают!!! — Почти сразу закричали какие-то женщины и видимо тракторист.

Вскоре мне удалось вскочить. По всей вероятности, изловчился и лягнул кого-то удачно, а может быть мальчишек всё же спугнули взрослые. Дёрнувшись я споткнулся и чуть снова не упал. Под ноги попался дедов широкий ремень с бляхой. Всё было на месте, кроме кистеня. "Наконец-то вернулся куда надо!" — С удовлетворением пронеслось в голове.

Почти также голосили тётеньки. Рядом поднимался упавший вороной конь. Спиной ко мне бородатый мужичок пытался забраться ему в седло. Ба, да это тот разбойничек, которого мы сбили на землю. Оклемался?! Получай ещё! Размахнувшись от души, получилось со всей силы врезать ему ремнём. Тяжёлая бляха попала бедолаге по затылку и заставила кувыркнуться в кусты. Ни пацанов-драчунов, ни деревни уже не было, зато неподалёку двое верховых схватили Божену.

Где-то я читал, что пешему против конного нечего и дёргаться, поэтому вскочил на подвернувшегося скакуна. Возиться с ремнём, одевать и застёгивать было некогда. Правильнее показалось просто вынуть топор, а бляху использовать вместо щита. Всё, теперь можно представить себя индейцем с томагавком, пришпорить каблуками лошадку и броситься в бой.

— ИХ-ХО!!! Поберегись!!! — Вырвался изо рта боевой клич.

Я скакал, как Чингачгук, размахивая оружием, готовый разить всех своих врагов.

— ИХ-ХО!!!

Сон, так сон, во сне всё можно! Тем более моя подружка оглушающе визжала: "Княжиче!!!", — отчаянно дёргалась и брыкалась, пытаясь вырваться из схвативших её бандитских рук.

Грабители почему-то не стали сопротивляться, принимать бой. Тот, что был ближе, наверное, и не смог бы. Он сидел в седле спиной в мою сторону. Развернуться, достать оружие, громила просто не успевал и оставив жертву дал шпоры своему коню. Второй, вероятно, ускакал, поддавшись панике, глядя как удирает напарник. В результате, когда я подъехал, они уже пылили, разгоняясь и отдаляясь, не намереваясь останавливаться. Догонять их никто не собирался. Было не до того. Около телег стонали на земле двое раненых мужчин. Визжали на повозках их жёны, пищали ребятишки.

— Тихо усем!!! — Заорав стала командовать моя нежная мадмуазель, словно прапорщик в военкомате. — Накличете лихо. Тикать надобно шибче отседова, покуда отпустили.

Бабы сразу замолчали, цыкнули на детей, слезли в траву, стали поднимать своих благоверных и сброшенные на дорогу мешки. Я хотел соскочить, помочь пострадавшим, но барышня, угадав мои мысли схватила за рукав.

— Ны гоже сие князю. Зрети надобно окрест, несть ли засады. Кушак облачи, кистень сбирай. — Стала перечислять она первоочередные, по её мнению, дела.

Советы были разумными. Я оглянулся на густые заросли вдоль дороги туда, где совсем недавно стояли деревенские дома, (да здесь засаду можно устроить в любом месте!) посмотрел на тропинку, ведущую на Лысую гору. Приняв, поданный шустрым мальчуганом кистень, одел ремень. И как он только ухитрился свалиться с талии? Сидел конечно не так уж туго, чтоб можно было свободно дышать и не пережимал внутренние органы, но был застёгнут надёжно. Снимать начнёшь, так ещё не сразу получиться.

Слегка пришпоренный мой новый конь, осторожно проскакал по зарастающей травой колее. Видимо ей уже редко пользуются. Глядя по сторонам и под ноги вороному, мои глаза пытались разобрать, нет ли свежих следов? Уши прислушивались к окружающим звукам. Вспомнилось, что птицы обычно тревожатся, когда неподалёку посторонние. Вернувшись, я предложил быстрее скакать вперёд. Там пока тихо. По крайней мере так будет намного быстрее. Возвращаться и делать крюк опаснее. Туда как раз поскакали эти двое. Они могут устроить засаду и напасть повторно.

Вскоре телеги покатились по грунтовке, стуча деревянными колёсами. Первой повозкой правил всё тот же шустрый парнишка. Женщины прямо на ходу осматривали стонущих мужиков и делали перевязку. Малыши испуганными глазёнками, таращились на меня со спутницей.

Боженка сначала предложила скакать впереди, разведывать путь, но я не согласился. Если там засада, то мы тогда подвергнемся нападению в первую очередь. Неожиданно напав, нас легко вышибут из сёдел, а люди останутся без защиты. Лучше отстанем метров на двадцать. Когда набросятся на телеги, то разгонимся и ударим лошадьми, как прошлый раз. Теперь уже испытали силу таранного конного удара и сможем применить повторно. Ещё бы копьё в руку и щит, хотя этим владеть ещё надо научиться.

— Рази ты еси копьём ны володеешь? — Удивилась милашка.

— Чего ты хочешь от байстрюка?

Усмехнувшись, я вспомнил отговорку, которая мне уже помогала.

— Однако длинные жерди нам с тобой всё-равно надо вырубить. Глядишь и выручат вместо копей.

Красотка опять надолго замолчала, задумалась, искоса бросая на меня оценивающие взгляды. Растрёпанная, взъерошенная, словно воробушек, с выпущенной из-под колпака косой, она показалась намного более привлекательной, потому что стала снова больше походить на девочку, чем на мальчика. Пока получилось подыскать, вырубить из орешника и заточить две подходящие палки, я в свою очередь поглядывал на неё, рассуждал и улыбался смешным мыслям: "Рассматривает, словно решает, годится ли ей такой жених или нет?" Собственная свадьба для пацана моего возраста казалась каким-то невозможно далёким событием. Ещё лет десять гулять, как минимум. "А ведь здесь могут дочерей гораздо раньше замуж выдавать", — внезапно посетила своевременная догадка. Эта куколка в свои шестнадцать лет вполне реально может готовиться и на полном серьёзе приглядываться к парням. Тем более ей скоро семнадцать. Мне уже не казалось, что нахожусь в Советском Союзе с его законами. Было понятно, что попал в какой-то другой мир, дверь в который находится где-то рядом с Лысой горой.

Стало смеркаться. Как ни спешили, ни погоняли лошадей, повозки не могли катиться слишком быстро. Чтоб помочь коням, облегчить груз, женщины часто спрыгивали и бежали рядом, смешно семеня ногами и приподнимая подолы своих длиннющих юбок. На каждой их было по нескольку штук, словно у цыганок. На подъёмах, они даже подталкивали телеги. Мужикам, видимо, досталось крепко, и бедняги не поднимались.

Когда наш караван наконец выехал из леса, а впереди показалась крепость, сзади раздался разбойничий посвист и топот копыт. Божена не раздумывая пришпорила кобылицу и сразу обогнав телеги помчалась к крепости, крича во всё горло, предупреждая тех людей, кто ещё работал снаружи, в поле. Мальчишки кучера стали отчаянно нахлёстывать уставших лошадок. Не только женщины, даже раненые мужики спрыгнули и стали толкать свои телеги с мешками.

"Всё-равно не успеют, даже если всё скинут", — обречённо промелькнуло в мыслях. А они ничего не бросят, сразу видно. На повозках какие-то большие ценности, что для них дороже жизни, детишки, например. Развернувшись, мы с конём, вернулись к лесу. Я не размышлял, стал действовать инстинктивно, как научила жизнь за предыдущие годы. Надо выиграть время, дать спутникам пять-десять минут, чтоб успели спрятаться за стены. По обе стороны на дорогу склонялись разросшиеся ветви орешника. Не раздумывая что делаю это в первый раз, что лошадь может отойти, что могу просто с неё рухнуть, я забрался с ногами на седло, повис и притянул несколько стволов к земле. Верёвки под руками не было, искать по чужим сумкам некогда, потому пришлось торопливо связывать ветви кистенём. Теперь с наскоку не проедут, пока догадаются в сумраке, что надо сделать? Даже если проберутся стороной сквозь заросли, пройдёт время.

Не успел я толком приготовиться, когда показался десяток всадников. Мы со скакуном отбежали в сторону и там за кустами удалось наконец залезть верхом. По пути попалась кривая палка, похожая по форме на лук. Тут же пришла идея разыграть комедию.

— А ну стой, холопы! Чего надо? — Закричал я как можно более важным, грубым голосом.

Отряд остановился и даже попятился от препятствия метров на паять. Один взялся за лук, и мне пришлось поспешно пригнуться, направить коня дальше за толстые деревья. Свистнули стрелы, видимо выпущенные наудачу, и лишь одна из них забелела опереньем, воткнувшись в сосну, на уровне с моим лицом. Выдернув её, я приложил к своей палке.

— А если я сейчас стрельну?!!

Всадники, по моему примеру тут-же спрятались, рассыпавшись по кустам.

— Ты еси кто таков буде? — Послышалось вскоре оттуда.

Видимо в полумраке не видно, что остановил и заговаривает зубы наглый подросток.

— Кланяйтесь ниже, остолопы, и просите пощады у князя местного, земли тутошние оберегать поставленного! Коли полезете дальше, бошки срублю, на кол посажу, собакам на съеденье брошу, в муравейник голым задом засуну. — Начал я перечислять традиционные средневековые казни, что вспомнились первыми.

Опять засвистели стрелы, втыкаясь теперь совсем рядом. Видимо прицелились на голос. Одна вдруг щёлкнула по виску, разрывая повязку, царапая кожу, следующая звякнула и отскочила от железной бляхи. Волосы встали дыбом. Кажется, это не игрушки. Ярко представилось, что сейчас эти деревяшки могли проникнуть в живот, в голову и застрять широкими наконечниками в мозгах и внутренностях. Б-Р-Р!!! Пришлось срочно лечь на шею лошади, спрятавшись за её голову, и попятить вороную ещё дальше за большую берёзу. Бандиты продолжили обстрел, попадая в основном туда, где нас уже нет. Некоторые стрелы втыкались, некоторые пролетали мимо. Стараясь больше не выдавать себя звуками, я осторожно выдёргивал ближние и посматривал то на дорогу, то на кусты, где прятались разбойники, то на крепость. Телега с людьми уже подъезжала. Пожалуй, пора и нам отсюда, а то того и гляди проткнут, как жуков булавками или меня, или коня. Его ведь тоже жалко.

Вдруг совсем рядом из-под соседнего куста раздался голос: "Ратуйте, братцы, отрок здеся един. Лука сего несть, стрелы наю сбираеть!" Выскочив, на нас с лошадкой набросился лохматый мужик, размахивая дубинкой. Я отмахнулся своей палкой и вместо меня досталось коняшке. Бедолага взвизгнула, отомстила разбойнику копытом, отправив его лететь обратно в кусты, развернулась и припустила в галоп. Я полностью её поддержал. Выжидать ещё самоубийственно. В дальнейшем стало ясно, что кобылку ещё и стрела пришпорила.

Пока бандиты смогли прорваться через заслон, мы с конягой преодолели уже пол дороги, хоть я, наверное, невольно тормозил, потому что болтался в седле, как мешок картошки.

— Открывай княжичу!!! — Завопил я ещё издалека, а кобылица возмущённо заржала.

Это потом Борщ определит, что вторая стрела настигла бедную лошадку. Мои мысли в то мгновение были про другое: "Вдруг не откроют? Придётся нам вдвоём мчаться неизвестно куда преследуемым и гонимым. В темноте, правда и затеряться проще, если не поймают сразу, но оставаться в ночь без крыши над головой, каждое мгновение ожидая бандитов или волков!" Накатила страшная тоска. Рука уже потянула уздечку побуждая конягу сворачивать в поля, когда заскрипели ворота. Кто-то опытный, наверное, староста, рассчитал тютелька в тютельку. Почти не сбавляя хода, моя вороная "влетела" в крепость, и створки захлопнулись прямо перед лошадиными мордами преследователей.

— Отворяй, худо буде!!! — Тут же раздалось снаружи, а по дереву застучали чем-то тяжёлым, пытаясь вломиться без приглашения грубо и невежливо.

"Нашли дураков. Сейчас им откроют, деньги и скотину отдадут, сами себя верёвками свяжут, ещё и поблагодарят за избавление от бремени свободной жизни!" — мысленно усмехнулся я в эйфории от радости, что опасная затея увенчалась успехом.

Вокруг меня толпились вооружённые топорами и рогатинами примерно двадцать мужиков, да часть из них подпирали плечами створки. Пятеро выглядывали из башни над воротами. Видимо весь местный сильный пол. Как-будто бы много, но некоторые совсем старики, наподобие знакомого мне Борща. Из оставшихся две трети подростки, вроде меня, чуть старше, чуть младше. Двое взрослых ранены. Кто остаётся? Человек пять матёрых мужиков. Они и ведут переговоры, осторожно выглядывая наружу, каждую секунду ожидая коварного выстрела.

— Чаго ты еси шумишь, Кречет. — Донеслось оттуда сверху.

— Пущай ваша отроче, Княжичем нарекшийся, коня возвернёть.

— Ны прав, ты еси. Твоя людишки лиходейничали, мужей наю порубили, похвалялись животов гонезе, добро, баб, дитя малая торкам продати. Княжиче сих разгона, коня на дуван честно поя.

— Ты ли еси Третьяк, староста тутошний? По что ссоры со мною чае. Возверни коня, и мы есмь забудем распри наю. Буде отныне добрыми соседями проживати.

— Кой ты еси добрый соседе, еже мужей наша бье, скотину своде, девок, баб насильничая?

— Наветы сие. То ны моя вои творя. То пришлые тати бесчинствуя.

— Наветы рече? Ды Ёрш твоя намедни моя Божену в лесочке спойма, всю побил, насилу княжиче отбил девку. — Закричал, не выдержав Борщ.

Он стоял рядом со мной, осматривал трофейного коня и ощупывал свой пояс. Пока назад, вроде не требовал, но и руку не отпускал.

— Ёрш домой ны возвернулся, спрос мене учинить ны с коего. Еже сыне живота лихован, то уне бы сами в землю закопаться! — Зарычало с той стороны. — Сей може посвататься жажда, девку облюбовывал!

— Скольких же он покалечил, покуда облюбовал?! — Крикнул я.

Из-за ворот рыкнуло ещё страшнее: "Бабья доля терпети!!! Коли мира жаждите, коня и княжича свого выдайте, ино усе пожгу!!"

— Шёл бы ты еси, Кречет, от селя, покуда аще под нозами зря. — Спокойно ответил староста. — У наю мужей якоже терпежу срок исходе. Ны чай покудова ворота отворяя, усе миром с рогатинами на тя, якоже на аркуду выйдя.

В поле захохотали: "Коли гораздо бехо, ужо стоя, ды бился бо, а ны тявкая аки пёси из норы!!!"

— Азм, Кречет, якоже думу думаю, а ны токмо топором махати горазд. Еже выйдя, побьём мы есмь вась, ды токмо и наю мужей полма с лихвой поляжеть. Ны жажду сей брани, посему и терплю тя покаместь. Пораскинуть умом и тобе еси, Кречет, срок. Еже ны к стенке прижми, хана тобе приде. Иде от селя и думай о сём крепко.

Бандиты ещё покричали, поругались немного и ускакали.

— Дядька Третьяк, почто мы есмь сих душегубов стрелами ны по бяше? — Услышал я вопрос подростка, направляясь по дороге к дому, к Божене.

Меня это тоже заинтересовало, заставило остановиться, прислушаться. Действительно почему? Начали бы все дружно стрелять, вмиг бандиты в ёжиков бы превратились.

— Ишь ты еси, Малёк, кой шустрый! У ны в селище ни единаго лука боеваго несть. Дороги сии вельми. Кои сами на охоту вырезая, немощны, ды чрез пару дней сохни. Мастаки, бають по пять лет добрый лук творя. Посреди ны и умельца сего несть. Почни мы есмь стреляти, ну изъязвили бо двоих-троих, разъярили бо без прока. Ано тако авось успокоятся, до оного разу.

— Дык доколи сие длиться буде? Ны счесть наю пропало, ды усе небось от сих дланей поганых.

— Вот подрастёшь ты еси, паря, своими мальцами обрастя, по зрю, како сих под ножи татям пошлёшь.

Разговор показался очень интересным, но незаконченным, и я стал приставать к Борщу.

— Скажи-ка, дед, почему вы не соберётесь, да не поймаете всех душегубов? Если своих сил не хватает, так надо родственников, соседей позвать. Небось негодяи уже всем навредить успели? В крайнем случае можно нанять кого-нибудь, один раз заплатить, чтоб потом не мучится.

— Думали мы есмь о сём и приглашая. — Вздохнул старик. — Токмо помирати николи ны охота. Усе отсядете жаждуть. У наю тако повелось бо покуда твоя дщерь, али унучку ны спойма, никой ны почешется. О те годе бехо, укупились соседе, пожгоша сих шалаши, ано тати ны сыска, усе лядины облазаша. Шибко коварны поганы казали. Егда мы есмь сих онде пожгоша, по соседе те наша проскача, зело мнозие побешу. Наю крепь ны ходе. Дымы позряша, возвернулись и споймали бо сих. Ано тако мы есмь ны солоно хлебавши, соседи с убытком, а лиходеи токмо наглее стац. Ноне к ним лихие людишки охотно ходе.

Понять конечно было трудно, но основное удалось разобрать. Пытались видимо, но не получается.

— Ещё скажи Борщ, а не выдадут ли меня в уплату бандитам? Может лягу сейчас спать, а во сне и свяжут, и преподнесут на блюдечке вместе с конём.

— Како ты еси воле помыслите сие, княжиче! — Возмущённо вскрикнул старик. — Ды опосля сего, колиждо ты еси унучку моя два крата выручи, аз есм за тя… аз есм те даже-т пояс своя подарю и кистень нова самолично слажу! И мужи, коих ты еси нынче вызволи, молчати ны стати, за тя глагол замолвили. Посему староста наю тя и ны выдал. Понимат небось.

Божена ждала нас с ужином. Возможно хозяюшка волновалась, переживала, но виду старалась не подавать и мне стало обидно. Изнутри просто распирало от гордости. Её парень чувствует себя героем, а эта воображала мадмуазель не ценит! Про разорванную повязку ещё с дури соврал, что ничего страшного, просто сучком зацепил. Надо было наоборот напугать, чтобы бы она больше заинтересовалась. Неужели здесь регулярно такие стычки, что все привыкли? Увидев стрелы в моей руке, барышня спросила откуда взял. Тут промелькнула мысль, что надо хотя-бы здесь её удивить. Сильно выдумывать я тем не менее постеснялся и почти честно ответил, мол хватал те, что подлетали поближе, да и лошадка с седлом по две штуки словили. Вот тут подруга круглила глазки.

— Ужели руцами споймал?

— Можно сказать и так. — Заважничал я.

Кажется, красотка поверила и дальше поглядывала с большим уважением.

Кушать было неохота, мать ведь недавно покормила, но из вежливости пришлось. Вскоре посетила идея предложить хозяевам хотя бы часть от слишком большой сегодня порции. Дед отказался наотрез.

— Моноза-ль мине старику надобно. Аки воробушек поклюю и довольно.

Девчонка сопротивлялась не так категорично, помогла наполовину. Милашка так упорно, казалось многозначительно твердила, что мне мол сил набираться надо, они дескать ещё понадобятся, что я размечтался, рассчитывая на волшебную ночь, ещё более сладкую, чем прошлая. От старших парней было известно, что сметану предлагают не зря, а с вполне с определёнными целями. Мечты оказались напрасны. После ужина хозяюшка принесла не квас с градусами, как в прошлый раз, а воду, подслащённую мёдом, назвав это "сытом".

— Напьёшься, станови на столе. — Зевнула она и полезла на полати над дедом.

Вот ведь хитрюга, не на нижнюю лежанку и даже не на соседнюю полку, а строго над стариком улеглась. Теперь к ней и подойти, поцеловать постесняюсь. Хозяин небось сразу проснётся. Трезвый Борщ, как и все старики чутко спать будет. Что сделает он если "застукает" с внучкой, лучше даже не думать. Ни драка с пенсионером, ни преждевременная женитьба в мои планы не входила, но обниматься, целоваться с Боженой ужасно хотелось!

Я вышел на всякий случай во двор, посидел на нашем брёвнышке, подождал, вдруг мадмуазель одумается и придёт? Дедовы "серенады" давно разносились, заглушая сверчков. Нет, эта "зараза" сегодня меня по полной обманула, выставила круглым дураком. Я уже из принципа потерпел ещё зверствующих без покрывала комаров, но смотреть на звёзды, слушать соловьёв в одиночестве, не было интереса. Соловей ведь поёт для своей соловушки. Эти песни для двоих. Может и не для влюблённых, я не чувствовал ещё невозможной любви, как в книжках. Барышня мне просто нравилась. Нет, если понадобится, пожертвую для неё чем угодно, но то же самое могу сделать и для многих других.

Когда всё же пришлось вернуться в землянку "не солоно хлебавши", то лёг на самую дальнюю лежанку, подальше от дедова храпа, от неё, такой соблазнительно-манящей и поближе к выходу, к свежему воздуху. Засыпая, мне послышалось, как подружка хихикнула несколько раз над моей наивностью. Вскочив, подойдя ближе, прислушавшись, я понял, что или приснилось, или опять дурачит. Дыхание вроде-бы ровное. Рассмотреть что-либо уже невозможно. Стало совсем темно. Протянув руку, я вдруг застыл, побоявшись прикоснуться. Вдруг девушка испугается спросонья, подумает что-нибудь нехорошее, заорёт? Про деда вообще молчу. Если Борщ проснётся, поймёт, что гость в темноте что-то сделал его внучке, небось схватится за нож. Он и во сне с оружием не расстаётся. Родители за девчонок особенно сильно переживают. Меня здесь приняли в семью и надо вести себя соответственно. Сдерживай, Вова, эмоции! На следующее еле слышное "ХИ-ХИ" мне уже из принципа не хотелось подниматься и откликаться. Лучше сделать вид, что не слышу и сильно устал. Вдруг эта хохотушка во сне смеётся? Захотела бы выйти погулять, давно бы уже оказалась во дворе.