Утром меня не разбудили и получилось проспать дольше обычного. Завтрак на столе оказался остывшим и показался совсем пресным, невкусным, словно стряпуха специально его испортила. В крынке с молоком плавала лягушка. Ну это вообще никуда не годиться, явная диверсия! Во дворе уже было тихо, видимо птицу и скотину давно выпроводили. Хозяин строгал что-то деревянное. Его внучка суетилась в подсобных помещениях, выгребая навоз, скопившийся за дни, пока работали в поле. На меня никто не обращал никакого внимания, словно выполнивший обещания жилец теперь больше не нужен. На душе стало тоскливо, будто бы чего-то не хватает. Всё-таки обижать женщин, даже заслуживших трёпку нехорошо. Захотелось помириться. Послонявшись по двору, собравшись с духом, я зашёл в хлев.

— Давай подсоблю.

— Ны княжье сие. — Небрежно пробормотала мадмуазель, даже не оглянувшись.

— Так я же байстрюк!

— Всё едино ны княжье.

— Почему ты меня не разбудила?

— Куды тобе поспешати?

Барышня вроде бы не сердилась, но разговаривала без охоты. Обычно болтает без остановки, а тут слова из неё хоть "клещами вытягивай!" Что-то не то, неправильно. Надо опять найти какую-нибудь работу, чтоб завтра был повод, разбудить меня. Без утреннего прикосновения нежных девичьих губ не хватало заряда бодрости. "Прям поцелуйная зависимость"! — Усмехнулся я глупым мыслям.

Хлопнула калитка и появился Еремка.

— Княжиче, мы есмь на рыбалку. Пойде с нами?

— Завтра с утра?! — Встрепенулась в душе надежда.

— Не — е, нынче сбираемся.

— Удят вроде на зорьке вечерней или утренней.

— Удить!! — Рассмеялся парнишка. — Мы есмь мрежу поставим, такоже с бреднем побродим.

— Рыбицы бо треба. — Выглянула заинтересовавшаяся Божена.

"Все девчонки любят рыбу, особенно солёную", — тут же вспомнилось мне. Появился повод снова наладить добрые отношения, и я с радостью согласился.

— Ну дык сбирайся шустрей, иже выступаем! — Прокричал мальчишка убегая.

Подпоясавшись старым кушаком, (пояс с бляхой дед так и "заиграл", прибрал до срока, как он выразился), перекинув седло через плечо, схватив в охапку всё своё учебное снаряжение, я побежал на луг, за конём. Верхом удалось быстро догнать пылящий по дороге к реке небольшой караван. Увидев всадника с щитом и рогатиной, мужики стали подшучивать.

— Ярый хоробр небось щуку колоть буде.

— Не — е, деля кукана сие припас, улов цеплять!

— Княжиче, под сию рогульку покамест рыбица ны подросла!

— Ано щитом небось раков черпать собралси?

— Нам, княжичам, так завещано. — Отшутился я. — Должен же кто-то вас тружеников оборонять.

На самом деле пацану, ребёнку, сидящему пока ещё внутри меня и неожиданно дорвавшемуся до настоящей, серьёзной игры, о которой грезят все мальчишки с раннего детства, просто до дрожи в пальцах нравилось чувствовать себя воином, у которого хотя бы учебное оружие всегда должно быть под руками. Пришла даже идея по пути острее заточить концы у новой рогатины, чтоб казалась боевой, настоящей.

Сами рыбаки ехали на пяти телегах, на которых везли ещё и лодки. Впрочем, из десятерых только двое были взрослыми мужиками, ещё трое крепкими парнями, остальные подростки, самые старшие из которых Еремко с Мальком. Правильно, оставлять крепость в такое опасное время на стариков и баба чревато неприятностями.

Около часа повозки спускались к реке. Пришлось сделать крюк, напрямик слишком круто. Я думал будут ловить где-то здесь на Клязьме, а они оставили на берегу телеги под присмотром трёх пацанов, коней за удила привязали к лодкам, погрузились сами и отправились на другую сторону. Нашлось и для меня местечко в одной из плоскодонок.

— На Кривы озёра поедем. Сии с разлива зарыблены. Срок разрыбить, покуда рыбица ны передохла в сутолоке. — Объяснили по пути.

Переправившись, спрятав в кустах плав средства, до озёр добирались верхом, по двое на каждом скакуне. Еремка попросился на кобылу сзади меня. Время от времени с лодок, плывя по реке, а также проезжая дальше с лошадей, спутники оборачивались, косились на приметную со всех сторон Лысую гору. Я обратил внимание, что берега Клязьмы снизу до самого верха, в отличие от моего времени, почти сплошь заросли смешанными рощами. Вокруг Лысой горы в эту эпоху не пасли скот и даже она покрывалась по склонам деревьями и кустарником, хотя макушка так и оставалась голой.

— Ны добро место, коль дерева ны растут. — Переговаривались мужики.

В принципе мне и раньше приходилось видеть, как сетями ловят рыбу. Браконьеры в двадцатом век встречаются. Однако здешний размах просто поразил. Не зря поехали на рыбалку столько народа. Сеть растянули метров на пятьдесят. Понадобилась и моя помощь. Потом побродили вдоль берегов с бреднями, постукивая по кустам палками. Местные лазили в воде голышом. Трусов в этом веке не признавали и на меня косились подозрительно. Успокоились только, когда я перед одеванием отжимал бельё. Видимо до того сомневались в моей человеческой сущности, гадали небось, чего княжич там скрывает? Купание в трусах списали, наверное, опять на причуды высокородных. Оказалось, что деревенские жители не только князей, в своей глуши даже бояр ни разу не видели.

Улов получился большой сообразно размеру снасти. Одиннадцать больших мешков заполнили до верху. Но мужики остались недовольны и ворчали: "Никак до наю кой-то усе выловил?" Возвращаясь назад, старшие хвастались перед молодёжью, травили рыбацкие байки. Мол в их молодость попадались рыбины в рост человека, а их деды встречали таких монстров, что проглатывали лодки. Мальчишки верили. Я посмеивался над их наивностью. Надо будет как-нибудь рассказать сказку про рыбу-кит на которой пахали, сеяли и дома строили.

Рыбаков встретили сонные караульные, вылезая из-под телег.

— Чесо свене сего деяти в сию марь? — Оправдывались пацаны.

— Чесо — чесо, баклуши бо били и то ны за зря! — Раздавали им подзатыльники отцы.

Когда расселись по телегам и не спеша тронулись в обратный путь, от реки раздался знакомый лихой свист. Видимо заметив нас с Лысой горы, душегубы прорубились сквозь заросли до берега, сели на скакунов и по мелководью примчались сюда. Кучера хлестнули лошадок, пассажиры спрыгнули с телег и стали толкать повозки, помогая кобылам. До спасительных кустов было не так уж далеко. Там конный сравняется с пешим.

— Княжиче подсоби, закосней супостатов! — Взмолился староста.

Швырнув лук и колчан Еремке, (он лучше стреляет), я развернул Вороную. Бандитов оказалось пятеро, но сразу было видно, что это не воины, а простые разбойники, срубившие рогатины. Доспехов ни у кого нет. Щиты такие-же грубые, сделанные на скорую руку, как у меня. Эх, была-не была! Если свалюсь, скорее всего опять окажусь в своём веке. Я почти ничего не теряю. Покажу всем! Не зря же Борщ меня в самом деле столько натаскивал?

Помчавшись с возвышенности вниз навстречу врагам, конягу почти мгновенно удалось разогнать до предела. Перед самым столкновением изо рта вылетел грозный клич команчей: "И-ИХ-ХО!!! Если не испугаю, то хотя бы оглушу. Зачем-то ведь воины орут во время битвы.

Злодеям надо было бы собраться в кучу и бить неприятеля сразу всем одновременно, но они не сообразили, раздались в стороны, по своей волчьей тактике решив взять в кольцо, чтоб напасть сзади. Да как можно окружить всадника, "летящего" с горы во весь опор? Увернувшись от одного супостата, оружие второго я отразил щитом и с силой ударил в открывшийся бок своей рогатиной. Раздался треск. У моей учебной деревяшки остался только один рог, но сражённый противник, охнул и вывалился из седла.

По инерции моя кобылица промчалась почти до реки, проломившись сквозь густые заросли ольхи. Не догадалась глупая, свернуть на тропинку и чуть не свернула шеи нам обоим. Тут уж пришлось орать другие слова, которые родители ни разу не слышали от своего воспитанного мальчика. Ветки больно исхлестали с ног до головы! Мы с лошадкой скрылись ото всех кувыркаясь за кустами. Подняв Вороную, поняв, что мы с ней отделались лёгким испугом, я вскочил верхом и погнал её назад в гору. Бандиты нагоняли телеги, посчитав, наверное, безумца так страшно свалившегося в овраг выбывшим из боя.

— Ах, вы не хотите со мной играть?! И-ИХ-ХО!!! — Опять полетел над рекой дикий вопль, и я пришпорил скакуна.

Татям пришлось развернуться. Кто же захочет получить рогатиной в спину? Теперь только четверо из скакало навстречу, но зато они оказались в выгодной позиции, разгоняясь сверху вниз. Мне сразу стало не до крика. Было понятно, что настал критический момент и пора сосредоточиться. Удары посыпались один за другим. Противники проносились мимо и по очереди пытались убить разным оружием. Хорошо, что дурни опять не догадались напасть одновременно. Приходилось вертеться, как только возможно, ёрзая по седлу, уворачиваясь, перевешиваясь с одного бока коняшки на другой и обратно. Моя кобылица так и не сумела разогнаться, взбираясь в гору и пришлось думать только о защите. Врезать в ответ просто не было возможности. Я подставлял щит боком, как научил Борщ и даже уколы железных острых лезвий соскальзывали с его поверхности. Лучше не бравировать, не пытаться соперничать с неприятелями силой. Они все здоровые мужики и бьют мощно. Ещё я, как в боксе постоянно наклонялся в разные стороны, не позволяя врагам разить прицельно.

Отбивая последнюю рогатину, радуясь, какой стал ловкий, настоящий воин, я неожиданно получил щитом по рёбрам. Внутри что-то квакнуло и перехватило дыхание. В тот же момент замелькали земля и небо, меняясь местами. Моё тело, словно брошенная обиженным ребёнком сломанная кукла, покатилось по траве и остановилось только, вломившись в заросли. Тотчас перед лицом царапая щёку воткнулась вражеская стрела и мгновенно исчезла, словно померещилось.

…Тишина, лишь негромко щебечут пташки, да лёгкий ветерок шуршит листвой, колыхая травинки перед глазами. Божья коровка расправляет оранжевые крылышки готовясь в полёт. Прожужжал шмель. Приподнявшись, осторожно выглянув из оврага, я огляделся. Вокруг никого. Всё правильно, снова произошло перемещение в двадцатый век, правда только после второго падения. Хотя первый раз получилось свалиться по собственной дурости, а не после удара.

Ощупав руки и ноги, можно радостно констатировать, что опять цел. Серьёзных видимых повреждений незаметно, лишь немного побаливают грудина и живот. Надеюсь, что внутренности мне не отшибли, кости не поломали. Синяки и ссадины не в счёт. Они давно уже привычны и накладываются друг на друга, равномерно покрывая всё тело.

Так, надо, наверное, опять отдохнуть в этом веке, если уж судьба так распорядилась, да и появляться назад сразу опасно, не то возвращусь, а враги скажут: "Здрасте-пожалуйте!" — и обязательно ткнут в живот чем-нибудь острым. С пол часа надо выждать, а по здешнему времени около суток. Пусть меня пока там поищут. Сориентируемся на местности; Овраг, кусты берёза. Всё, можно топать, а то отсюда путь неблизкий. Сначала долго "пилить" вдоль реки, а потом ещё в гору…

Туго свёрнутое трико я достал из холщового мешочка на поясе и сразу переоделся. В том мире почти все носили в подобных, а чаще в кожаных котомочках, торбах всякую мелочёвку: нитку, иголку, бечёвку для тетивы или для ловчих петель, огниво, трут для костра, кусок лепёшки и т. п. Мне всякие прибамбасы ни к чему, а вот одежду держать при себе надо всегда для такого вот случая, чтоб не косились встречные в двадцатом веке как на пугало огородное.

Дома меня сразу направили к бабушке. Иди, помоги мол дрова напилить и перетаскать на зиму. Бабушки это единственные из людей, которые любят и балуют нас не меньше мам, а в некотором роде и больше, потому что не устают так сильно от детских шалостей и капризов. Моя бабушка Лида — маленькая, худенькая старушка с добрым морщинистым лицом. Меня она всегда старается чем-нибудь угостить. Особенно хорошо у неё получаются блины на дрожжевом тесте. Толстые, румяные, пышные, они насквозь пропитаны сливочным маслом. Бабушка не любит сидеть на одном месте без дела, всегда или в церкви, иногда на своём малюсеньком огороде, в крайнем случае вяжет носочки или делает что-нибудь ещё. Вот и сейчас, пока родители узнали, пока предупредили меня, она сама успела справиться с дровами. Я помог ей закинуть в сарай и уложить на огромную поленницу лишь последнюю кучку перепиленных, переколотых по размеру печки древесных отходов. Тут же в благодарность, "за великую помощь" меня повели кормить.

Обычно бабушка угощает до отвала и обижается, если мало съел. Приходится уплетать через силу, под монотонные пересуды про соседей. Сплетни это у неё, наверное, единственный недостаток. Она не хочет мириться с тем, что окружающие живут по другим правилам: не ходят в церковь, носят срамные (короткие) юбки, смотрят телевизор (от нечистого), пьют алкоголь. Приходится терпеть насколько хватает сил, потом вежливо прощаться. Несмотря на все несправедливые упрёки про родителей и знакомых, не хочется обижать такого близкого человека. Я не помню, чтоб бабушка дарила мне велосипед или другие дорогие подарки. Если давала деньги, то лишь несколько копеек на мороженное. Однако её я люблю, наверное, больше других родственников.

— Ну, сытенький? — Традиционно спрашивает она на прощанье.

У меня хватает сил только кивнуть. Блины переполнили желудок и буквально просятся наружу.

Дома я на всякий случай спросил: "Какой сегодня день недели?" Сестра ехидно ответила, что видимо братику надо повесить личный календарь над кроватью. Догадавшись, пошёл и посмотрел на отрывной численник, висящий на кухне. Всё в порядке. Сегодня суббота. Завтра с утра ещё не погонят в школу.

В сумерки пригласил погулять дружок по двору Вовка Семагин. Оказывается, полетели майские жуки! Эту забаву мы с ним обожаем. Мне до сих пор непонятно, зачем ловить жуков и засовывать в спичечные коробки? Потом малышня их содержит, пока не помрут, как домашних животных, играют в песке, устраивают гонки жуков, привязывают ниточку за лапку и те кружатся дома под потолком, как воздушные змеи. Мне больше нравится сам процесс ловли, азарт охоты. Добычу в последние годы отдаю детям.

Проснувшись на следующее утро, валяюсь, нежусь в кровати до обеда. Не встаёт из постелей также вся моя семья, наверное, даже весь город. "Сегодня воскресенье, девочкам веселье, а мальчишкам дуракам, толстой палкой по бокам!" — Вспомнился детский народный стишок практически в тему. Ведь мне надо бы собираться и выходить заранее, чтоб успеть получить тумаков и врезать в свою очередь. На то место ещё не меньше полтора часа бегом! И дело не в том хочется или нет воевать, главное, что надо выручить своих. Видимо из древности у мужчин генетически заложено вести борьбу, отстаивая свои идеалы. Потому-то даже в мирное, спокойное время двадцатого века пацаны постоянно машут кулаками по всяким пустякам.

Спуститься вниз к Клязьме было недолго, а вот дальше последовал утомительный кросс по пересечённой местности. Вверх-вниз, вверх-вниз и так много раз сигать через овраги, сплошь покрывшие этот берег реки. И почему ума не хватило бежать по верху? Там же ровные дороги. Утомившись я направился к реке умыться и освежиться. А вот и рыбачок по колена в воде, будто меня дожидается. Места уже почти те. Лучшего варианта для потасовки на этом безлюдном участке вряд ли найду. Ничего, потом пройдусь ещё немного. Как бы только начать разговор повежливей, покультурнее?

— Привет, парень, давай подерёмся?

— Иди ты… — Отнекивается тот, сосредоточенно глядя на поплавок.

Ах он так, даже пообщаться, обернуться не желает! А ведь могли-бы попробовать как-нибудь договориться по-хорошему.

— Стоять, я рыбнадзор! Отдавай улов!

— Да я ещё не поймал!

— Тогда удочки!

Схватив за снасти, я попытался отобрать. Этого пацан стерпеть не мог. Удилища у него хорошие, из пластмассы. Такие, наверное, дорого стоят. У знакомых я видел только бамбуковые. Он целил в челюсть и пришлось уворачиваться. Не хватало мне ещё потом идти к зубному. Это же самая ужасная пытка, страшнее бани! Друзья рассказывали, что бывает у стоматологов обезболивающая заморозка, но мне почему-то, всегда дёргали просто так, вживую, с садистской улыбочкой на лице. Наконец после короткой борьбы, рыбачок удачно оттолкнул, а мои ноги споткнулись через подводный булыжник.

— Эй! Мы так не договаривались! — Попытался я пробулькать под водой, переворачиваясь через голову.

Когда вынырнул, мальчишки рядом не оказалось. Как он ухитрился так быстро убежать? Хотя стоп. Кажется, получилось! Берег гораздо более заросший. Осталось продраться сквозь кусты вверх. Вот уже слышны крики. Наши успели-таки закатить телеги в заросли и потихоньку отстреливаются из-за укрытий. У них мало стрел с боевыми наконечниками и всего один самодельный лук на всех, но против четырёх бандитов этого достаточно. Не имея доспехов, те боятся подъехать близко. Если сами за щитами спрячутся, то скакунов не защитить, и разбойники переругиваются с нашими на расстоянии.

А вот и моя коняшка беззаботно щиплет травку. Щит валяется рядом. Не так и далеко распластался поверженный противник. Ого! У него же рогатина с железными наконечниками! Вон она лежит около сосны. Решено! Выбравшись из оврага, пригнувшись, прячась за всеми попадающимися препятствиями, где ползком, где перебежками я подобрался поближе. Кобылица поприветствовала радостным ржанием.

— Тихо ты, дурашка.

Уклоняясь от ласковой морды, я упал в густую траву.

— Как бы твоего хозяина не заметили раньше времени.

К счастью супостатам не до меня. Они спешились, привязали коней и пытаются атаковать пешком. Под прикрытием щитов душегубы видимо решили подобраться, дружно ударить, взять пленных, если получится, а главное отбить лошадей.

Ох, как мне это на руку! Надо поспешить к приглянувшемуся оружию и в атаку, пока балбесы оставили свой транспорт без охраны. А что это у покойника на поясе? Топор и нож настоящие, не как мои деревяшки! Да заберу я весь ремень! Кстати сапоги тоже вроде бы подойдут. Конечно стыдно, неприятно разувать мертвеца, но лапти эти почти развалились, вот-вот свалятся. Просить же у деда новые как будто и неудобно, сам же не маленький. Однако плести лыковую обувь пока не умею, а в модных ботинках тоже много не навоюешь, сразу порвутся.

Пока собирал всё ценное, на убитого старался не смотреть, особенно на его окровавленный, страшно развороченный живот и выпученные глаза. Вот что значит, как следует ударить остро заточенной деревяшкой! Пытался даже не думать, что всё это моя рука сотворила. Оправдывал сам себя, мол такова жизнь, дескать только защищался. Если бы не я его, то вполне возможно было бы наоборот. На последней мысли похолодели внутренности, задрожали ладони, и я поспешил отсюда, переключаясь на другие дела.

Эх, кобылку бы ещё трофейную забрать и скрыться в зарослях, но надо выручать своих. Пока я провозился около трупа, неприятели в упор подобрались к телегам, что торчали из кустов. Мужики к этому времени вырубили жерди и пытались отпихиваться от нападающих. Самое время им помочь. Вскочив в седло, пятки в бока Вороной и в галоп.

— А вот и я! И-ИХ-ХО!!!

Как драпанули разбойнички! Видимо уже окончательно похоронили меня, думали во второй раз точно не выжил.

— Куда к коням, а ну брысь! Это теперь мои лошадки!!!

Нападающие и защитники поменялись местами. Теперь они убегают и прячутся от меня за деревьями, спускаются в крутой овраг. Правильно, под копытами оказаться никому не охота.

— Еремка, Малёк, Вторуша! Выходи, пацаны, кто там ещё? А ну помогите собрать табун!

— Сие мы есмь с превеликой охотой, княжиче!

Выбравшись из укрытий, подростки тут же поспешили исполнить команду. Старшие даже не стали ворчать, противиться как обычно, потихоньку сами стали задом выгонять телеги, хотя было непросто. Заскочили-то они с разгона хорошо и теперь застряли зацепившись. В конце концов пришлось всем скопом буквально выносить повозки на руках.

Я важно ездил и посматривал по сторонам. Не то, что мол князь и такой ленивый, не хочу помочь, просто помню, что недавно случилось с нашими противниками. Отвлекусь на минуту, а враги могут выскочить и напасть. Кто их знает, как далеко отступили? Никто на их месте не убегал бы, каждый выжидал бы поблизости, искал момента для атаки. Надо им такой возможность не дать.

В крепость я вернулся триумфатором. Окружающие жутко завидовали. Конечно, парни считали меня княжичем (голубая кровь и всё такое), но справедливо полагали, что будь у них в руках щиты и рогатины, они бы тоже привели хотя бы по лошадке. Никто сейчас не думал, что военное счастье могло бы запросто обернуться в другую сторону. Если бы не повезло исчезнуть из этого мира выпав из седла, моё тело вполне возможно бы нанизали на рогатину или проткнули стрелой, словно червяка, ползущего по земле. Сравнение очень точное. Когда удалось очнуться от падения, то не сразу получилось даже встать. Но кто об этом размышляет, когда перед тобой победитель, пригнавший чуть ли не табун коней! Они опять все пятнадцать товарищей решили упражняться вместе со мной. Пытались попроситься в дружину даже несколько совсем молоденьких парнишек, что вместе были на рыбалке. Глянув на худенькие, костлявые фигурки мальчишек не старше двенадцати лет, пришлось покачать головой, мол подрастите сначала. Таких надо тренировать отдельно, чтоб не покалечить, а на это пока нет времени. Самому ещё многому придётся научиться. В следующий раз ведь можно и разбиться, вывалившись из седла или попасть под копыта.

Борщ ощупал бляху на трофейном ремне и довольно крякнул. Не меньше, чем у него! Топорик боевой, не как его плотницкий. Нож, большой словно кинжал, даже длиннее чем у деда. Кожаные, ношеные, но ещё крепкие сапоги оказались почти моего размера, осталось только вставить стельку. Особенно я гордился рогатиной с железными наконечниками. Это уже настоящее боевое оружие! Нечета всему прочему. Старик осмотрел и решил, что рога добрые, а древко худое и обещал сладить крепче. Когда мы вышли на тренировку и седой учитель увидел табун новых лошадей, он так и застыл с открытым ртом.

— Почто-ж тобе толика, така страсть!? Ны прокормишь! Продати сих кобыл надоть на торжище, ды подобрать мещ, броню — Выдохнул он наконец.

— Зачем на торжище? Давай нашему кузнецу предложим, а он всё на заказ сделает. Ему выгода и нам хорошо.

— Наю ковали-молодцы, токмо ны куют мещ и доспех. Нож, топор, серп, кайло, бляху, петли на ворота, кольца деля бочек, свене кое-чесо. Ехать надоть.

— Мещ-двоица скакунов, ды за доспех три али четыре коня. — Тотчас стали подсчитывать ветераны, споря и советуясь между собой.

— А где у вас магазины? — Перебил я.

— Ась?

— Торгуют где?

— Дык на торжище у Клязьмы гости съезжаются, лавки ставят.

— Понятно, если торгуют, то на торжище, лежат на лежанке, едят, в смысле снедают снедь, оратай орет оралом и так далее, а причём гости какие-то на лавках? Но это ладно, а когда?

— На сей неделе приплывуть. Орать небось усе завершили.

— А в день-то какой?

— Азм и реку на неделе! — Повысил голос самый старший из них.

(Вот сами его попробуйте понять. Причём тут река на неделе?)

— Неделя-то большая!

— Неделя — сие день един. — Почти хором произнесли пожилые учителя.

Та-ак, опять ничего не соображаю! Обычно невразумительные слова и фразы можно было пропускать мимо ушей, а из понятных извлекать информацию. До этого раза получалось, а сейчас что-то застрял.

— Уважаемые, не обижайтесь на меня байстрюка, многим премудростям необученного. Объясните, как у вас дни называются?

Пока остальные переглядывались, поражённо качая головами, мол какой невежественный, простых истин не знает, Борщ поморщился, словно от зубной боли, но всё же перечислил, загибая пальцы.

— Понедельник, вторник, третейник, четверик, пятница, шестица, седмица (постный день), осьмица, неделя (день отдыха).

— Всё? Девять дней получается? — Удивлённо посмотрел я на последний оставшийся не загнутый перст.

— Девять дён, аки девять жизней, аки девять небес над главой твоею, неуч. — Проворчал дед, стуча оставшимся пальцем мне по лбу. — Сидай в седло ратовать срок.

— Стоп, погоди, а сколько дней в месяце?

— Сорок, али сорок един дён.

— А месяцев в году?

— Девять сороковников в лете. — Терпеливо, как маленькому продолжил объяснять старичок.

Я быстро подсчитал в уме. 365 дней выходит, как у нас.

— А часы вы считаете?

— Сутки-шешнадцать часов али годин. В часе 144 части. В части 1296 долей. В доле 72 мгновений. В мгновении 760 мигов. В миге 160 сигов. В сиге 14000 сантигов.

У меня в голове началась тихая паника. Как же всё сразу запомнить? Это же заново переучиваться надо, пересматривать основы внутреннего мироздания. Хотя зачем считать эти сиги-миги? В быту они ни к чему. А интересно, простые пахари-то для чего их используют? По очень приблизительным прикидкам сантиг выходил невероятно малой единицей времени. Насколько мне известно, в двадцатом веке мельче миллисекунды не использовали. Видимо в их прошлом, а соответственно в моём будущем техника сильно скакнула вперёд и знания оттуда до сих пор частично сохранились.

Так-как у меня появился настоящий боевой топор, в этот раз всё занятие было посвящено этому казалось нехитрому оружию. Принципиально он отличался от простого плотницкого инструмента меньшим весом, небольшим крючком, узким скошенным лезвием, чтоб легче пробивать доспех со шлемом, длинной рукояткой (топорищем), чтоб дальше достать и опять же сильнее ударить. Небольшой крюк был нужен чтоб зацеплять и отклонять щит, как объяснили сразу.

Как ни странно, боевой топорик оказался более замысловатым оружием, чем меч в смысле применения. Требовалось гораздо больше навыков, чтоб он стал действительно эффективным. Потому и делают из дружинников чаще всего мечников, потому что мастером меча стать намного быстрее и проще, чем мастером топора. Сражаясь вне строя, орудуя мечом и щитом попеременно, обычно ошеломляли противника напором и силой ударов. Мечом и кололи, конечно, но это получалось редко, в основном если сражались стоя в шеренге. Топориком немного по-другому. Им можно зацепить, отклонить вражеский щит и ударить своим щитом в открывшуюся грудь или в голову. (Примерно так же двумя топориками) Мастер, по рассказам деда, ухитрялся даже ударить таким хитрым оружием за щит и поразить казалось надёжно закрывшегося воина.

— Достать за кутом. — Как выразились старики.

Конечно этим топориком нельзя колоть, как мечом, но вспоминая свои походы в музей, я рассказал, как видел комбинированные топоры с остриём на топорище, вроде наконечника на копье или сам топор, с удлинённым лезвием сверху для этих же целей. Сын кузнеца, почесав затылок пробормотал, что такое он сможет сладить, буде железвие сыщется.

Моему напарнику-противнику пришлось держать два щита. Один я зацеплял крюком топора, а по-другому лупил своим щитом, что есть мочи. Потом менялись местами. Когда мы с товарищем почувствовали, что освоились, начали выделываться друг перед другом, подошедший старичок, друг Борща неуловимым рывком отобрал топорик. Я оторопел. Хорошо, что оружие находилось в тот момент не в моих руках. Парню же вообще оказалось неловко, перед друзьями, когда он дёрнулся было следом, а лезвие угрожающе упёрлось ему в горло. Да уж, а каково бы это было мне — княжичу краснеть, если так легко разоружить может любой пенсионер вроде этого низкорослого и щупленького с виду!

Дедок решил размяться, вспомнить молодость и попросил моего напарника нападать с деревянным мечом и щитом в руках. Сам возмутитель спокойствия щита не стал брать, а перехватил топорик странным хватом двумя руками, словно шест в иностранном фильме про каратистов. Обиженный пацан налетел, как ураган, собираясь сквитаться, но не тут-то было. Седобородый морщинистый воин парировал дубинку и плавным, неуловимым движением ушёл с линии атаки, успев подставить подножку и добить в спину рукоятью.

После постыдного падения, хлопец стал сражаться осторожно, но это всё-равно не спасало. Топорик если держать таким хватом оказывается легче и проворнее меча и сравниться может по скорости, наверное, только с кинжалом. Ловкий дедок успевал парировать удары щита и меча, и найдя брешь в обороне обязательно тыкал лезвием в живот, грудную клетку или даже в спину, неожиданно оказываясь сзади. Мой молодой приятель казался по сравнению с древним старцем неуклюжим увальнем.

К счастью мне такого позора удалось избежать. Вскоре наигравшись, ветеран вручил оружие и некоторое время подсказывал во время дальнейшей тренировки, поправляя, объясняя тонкости. Наконец видимо утомившись, махнув рукой, дескать всё-равно слабаки, мастер топора сгорбился и шаркающей старческой походкой поплёлся к воротам, охая и держась за спину, словно не порхал только что перед нами неуловимой мухой.

Вдруг подумалось, что эти три седобородых наставника в реальном бою разметали бы всю мою так называемую дружину. Почему же они не вышли тогда за ворота к бандитам и не "накостыляли"? Хотя и разбойники небось тоже чего-то умеют. Ёрш отобрал у меня палку почти таким же приёмом, как недавно у моего приятеля топорик, да и кистенём меня помнится чуть не запороли насмерть, а я и смог-то лишь вовремя сбежать. Да, не надо считать себя самым умным, окружающие тоже соображают. Моё дело учиться у них.

Вскоре вся крепость пропахла рыбой. Запахи выбрались за её пределы, будоража голодные желудки.

— Дее-д, давай сбегаем, рыбки поедим, а потом ещё по вою-ю-ем?! — Заканючил я.

Рыбы хотелось всем, видимо успели соскучиться, и старики сдались. Двор встретил чешуёй повсюду. Блестящие кружочки стали казалось главной составной частью всего и земли, и окружающих строений. Даже Божена, была облеплена ей, как русалочка с босых ножек, изредка мелькавших из-под длинного подола, до самой макушки. Платок и платье переливались на солнце, словно наряды принцессы, осыпанные серебром. Носик, щёчки она пыталась вытирать рукавом, но только больше пачкала. При этом мадмуазель с невероятной скоростью скоблила ножом по очередной рыбине. Неудивительно, что чешуя из-под лезвия летела фонтаном. Наверное, так и надо было, чтоб успеть переработать огромное количество скоропортящегося продукта. Непонятно было только, как барышня всё это потом уберёт, отстирает?

— Чудо-юдо речное, рыбкой угостишь? — Хихикнул я.

— Кую вам, варёну, тушёну, жарену, копчёну? Ано вскоре расстегаи поспеют. — Затараторила мастерица, удивив, обрадовав и даже вогнав в ступор.

Что-же выбрать? У нас обычно из рыбы готовили какое-нибудь одно блюдо, не считая праздников, конечно. Видимо, сегодня удалось попасть на исключительно рыбное торжество.

— А если всё сразу? — Облизнулся я.

— Коль безмерно ести, брюхо вспухнет и треснет, таки вольно получиться, аки зад оборотится. Путаться стати, кое место подтирати. — Лихо отбрила стряпуха вредным голоском.

Даже Борщ не ожидал такого от внучки и скорбно покачал головой. Я же вообще "переваривал" эту дразнилку открыв рот. Всё же обжигаясь и отмахиваясь от ворчания деда, пока хозяюшка во дворе и не видит, мне удалось попробовать почти из всех горшков по чуть-чуть. Оказывается, рыбу она разделяла не только по способу приготовления, а также по породам и размеру. Потом с оттопыренным, объевшимся пузом до самой темноты, пока ещё что-то было видно, я делал то, что у меня пока хуже всего получается — стрелял из лука. Все остальные из моей команды как заведённые долбили рогатинами пеньки. В глазах парней азартно мелькали табуны их будущих коней. Даже малолетние мальчишки устроили себе в стороне что-то похожее и тоже старались, подражая старшим.

Мыться в этот вечер меня не погнали. Видимо Борщ посчитал, что княжичу и без бани пришлось много купаться в озёрах, а достаточно пропотеть потом не успел. Девчонка же, весь день проработала стоя. Как только она забывалась и приседала, сразу охала, подскакивала, поминала вчерашнее, ругаясь шёпотом на озорного охальника и само собой отмывалась от чешуи в одиночестве.