Утро понедельника для меня началось, как всегда, кроссом. Только в этот день он был по пересеченной местности и со всей необходимой выкладкой. По маршруту нас вел Новиков, который проложил его так, как я и просил. Через лес, буераки, овраги и ручьи. Несмотря на все тяготы, никто не отстал и не сломался. Похоже, втянулись. Новиков показал мне длинный и широкий овраг, в котором вполне можно было организовать стрельбище, а на поляне рядом с ним штурмовую полосу.
По возвращении в лагерь меня ждал разговор с командованием полка в лице комиссара. Оказывается, позавидовав членам семей нашего батальона, командование решило здесь сделать временный лагерь и для остальных семей, чтобы они могли отдохнуть с детьми на свежем воздухе. Я назначался комендантом этого «цирка». Мне поручалось все здесь подготовить и обеспечить необходимым к 20 июня. После чего мы с ним сели составлять список этого самого необходимого. Перечень получился объемным, но вполне реальным. Комиссар обещал все предоставить. Мне же оставалось только взять под козырек и пообещать сделать все в лучшем виде.
Спросите, какая польза от этого? Отвечу — посмотрите, ради интереса, фильм «Брестская крепость». Там есть кадры гибели членов семей командиров в своих домах и казематах крепости. Только туда не вошло то, что выжившие в крепости в дни обороны позже были расстреляны немцами. А тут есть такая возможность спасти людей! Когда мы обговаривали выезд на природу, была такая мысль. Но как ее озвучить? А тут само командование пришло к варианту — вывезти семьи подальше от крепости. Надо будет только продумать, как и куда их эвакуировать. А то, похоже, это ляжет на мои хрупкие плечи. Но я даже готов доплатить из своего кармана, чтобы вывезли всех гражданских из крепости.
Дальше были разговоры с Гончаром, Руссаком и Жмакиным о том же. Мы быстро пришли к взаимопониманию. Затем был завтрак и отъезд гостей. Все тепло друг с другом прощались — кто до вечера, а кто и до конца недели. В семейном лагере оставалось десяток женщин и примерно столько же детей. Вечером к ним вернутся мужья. А пока они собирались загорать и купаться.
Выделив команду для подготовки мест под установку новых палаток и дежурную смену по лагерю, направился с остальными на занятия к облюбованному оврагу. Там мы провели весь день. Оборудовали стрельбище и штурмовую полосу. Учились движению по лесу, действиям групп снайперов, ориентированию на местности, изучению оружия, преодолению препятствий. Вроде бы знания неплохо усваивались под товарищеский смех и шутки над неудачниками. Нам бы иметь еще с пяток раций — было бы вообще класс. Но где их взять?
В лагерь вернулись к ужину. Поручив личный состав сержантам, обошел лагерь и с дежурным обошел «женский городок». Там все было хорошо и сделано на совесть. Места под палатки подготовлены. От бурьяна и веток освобождено и выровнено еще несколько площадок. Все палатки окопаны. Заготовлены дрова для кухни и лагеря. Выкопаны ямы под туалеты, мусор и душ. Сделаны коновязи, лавочки и столы. На это ушли остатки стройматериалов. А новых еще не привезли. Жалоб и просьб пока не поступало, и всего хватало. Но долго так продолжаться не сможет. Дети есть дети, а только купания и прогрева на солнышке для них мало. Нужны подвижные игры, занятия и «веселуха». С этими мыслями я вернулся к себе в палатку.
Вызвав сержантов, обсудили сложившуюся ситуацию. Пришлось выделить несколько бойцов, ранее учившихся в педучилищах, для «хороводов» с детьми. Заодно пусть займут детей подготовкой к эвакуации. Научат через лес маршрут прокладывать, санитарию соблюдать и в лесу выживать. А девочкам, что постарше, организовать курсы медсестер. И обязательно их матерей к этому привлечь. Такие знания по жизни всегда пригодятся.
Наше совещание прервал дежурный, доложивший о прибытии повозок транспортной роты.
Командир транспортной роты старший лейтенант Семен Марков сообщил, что на подводах доставили боеприпасы для склада боепитания и продукты. Пришлось выделять людей для разгрузки. Пока она шла, Семен сказал, что часть подвод с ездовыми оставит в моем распоряжении для организации эвакуации семей и просто на всякий случай. Так что моего полку прибыло. Был просто цирк, а стал цирк с конями!
Но это был не последний сюрприз на сегодня. Прибывшие к своим семьям командиры сообщили, что к женам нашего батальона хотят присоединиться семьи из погранкомендатуры и автобата. Виной этому был рассказ женщин, побывавших здесь. Остальных он впечатлил, ну те и насели на своих мужей с просьбой договориться о поездке к нам в лагерь. Нашему командованию отбиться от этого не удалось, а может, оно и не хотело, прекрасно понимая подоплеку. По большому счету это была скрытая эвакуация семей из зоны возможного конфликта.
Неужели такая малость, как поездка в лес на пьянку, уже меняет историю? Или просто нужен был повод, а его не было? Или никто не догадался его придумать? Или просто боялись прослыть паникерами? В крепости на начало войны жило около 300 членов семей командиров. С началом войны командиры первым делом пытались спасти их, а уж затем бежали в свои части. И попадали под огонь немцев, прорвавшихся в крепость. Они массово гибли, а бойцы, оставшись одни, не могли оказать достойного сопротивления. Если все получится, как задумано, то командиры отсюда прямиком рванут в батальоны, выведенные из крепости, не беспокоясь о судьбе своих родных. А вот это было уже интересно.
Ладно, это все в будущем. Поживем, увидим. И вообще, может быть, я не в своей реальности. И война здесь не начнется утром 22 июня? Хотя пока никаких крупных изменений в истории я не вижу. Что толку сейчас определять, та или не та реальность? Скоро сам все увижу. Сейчас у нас есть настоящее, и мое дело — подготовиться к приему кучи женщин и детей. Да заодно заняться подготовкой к их эвакуации. Кроме этого, мне еще нужно решить вопрос о том, кто и как их будет развлекать. Лучший выход из этого — найти, чьим заботам их поручить. Выделенным парням и с той кучей детей, что сейчас в лагере, работы выше головы хватит. А когда прибудут остальные, то вообще заплачут от горя. Так что срочно нужен инженер человеческих душ в ранге батальонного комиссара или хотя бы политрука. Пусть они этим профессионально занимаются. У меня своих задач много, и я их до войны решить не смогу. Личный состав только притирается, стреляет из рук вон плохо, в лесу ходят, как стадо медведей, — слышно за пару километров. Хорошо, хоть тактику действия малыми группами более или менее освоили, а то бы вообще дело дрянь. Да научились друг друга прикрывать. Да чуть-чуть стало получаться действовать в помещении. Сначала граната по низу, а затем, после ее взрыва, сами. Но все равно еще работать и работать. А тут еще чужие женщины на мою голову. Нашел себе головную боль.
Чем? Хотя бы тем, как я их всех отсюда эвакуировать буду. Имеющихся повозок, что здесь есть, мне на всех не хватит. Все равно их заберут для доставки припасов в батальоны. С учетом действия авиации и артиллерии противника неизвестно, сколько из них вернется обратно. Пешком женщины и дети далеко не уйдут и попадут под раздачу. Нужен любой автотранспорт, но лучше приспособленный для перевозки людей. А с этим вопросом надо идти к командиру или начштаба. Ведь должна же быть запланирована техника для эвакуации семей. Так что сюда ее, ко мне, и желательно с большим запасом топлива. Да таким, чтобы хватило до Минска или еще дальше. Нечего ей в крепости без толку гореть, экологию нарушать или на немцев работать.
Вообще-то заниматься эвакуацией людей мне бы не хотелось. Безусловно, сохранить семьи — задача важная. Вывести в безопасное место и обеспечить эвакуацию мы, конечно, сможем… Но я же ведь совсем не для этого готовил своих бойцов! Муторное это дело, я вам скажу. И главное, далеко не самое простое. Нужны документы для вывозимых людей, заверенные командиром, документы на транспорт и сопровождающих. Продукты на время в пути, теплые вещи, постельные принадлежности, медикаменты, горючее, да и еще многое другое. Наконец, кто-то вообще должен определить район эвакуации, где потом семьи искать. Нет, пусть этим кто другой занимается и голову ломает. Думаю, такой найдется, если хорошо поискать. Я же помогу, чем смогу, подскажу и покажу. Если к печатной машинке доступ дадут, напечатаю нужные документы и вручу каждому. Вот только большего не просите. Не хочу! Может, я соскучился по свежему запаху напалма по утрам, ласкающему ухо свисту мин, густым басам артобстрела! А то попасть в 41-й год и не повоевать… Неправильно это. Наше дело — здесь стоять и врага бить, а не в тыл дам и детей сопровождать. С этими мыслями я и уснул.
* * *
16 июня 1941 г. Британскому правительству передано официальное заявление МИД СССР с просьбой прокомментировать сообщение прессы Великобритании от 12 мая 1941 г.
НКО СССР направило в войска Приказ не поддаваться на провокации.
* * *
Следующий день почти ничем не отличался от предыдущего. Были те же пробежки, стрельбы, занятия по тактике и оружию, метание гранат, отработка действий в лесу, в помещении и по преодолению преград, тренировка работы в составе пар. Мне показалось, что у бойцов стало получаться значительно лучше. Мы оборудовали стрельбище, сделали штурмовую полосу. Все как обычно.
Было и отличие. Утром, до нашего убытия на занятия, меня успел перехватить Самуил Абрамович, приехавший на машине с молодым человеком, представившимся Михаилом. Кстати, внешностью Михаил больше смахивал на немца, чем на еврея. Они привезли первую партию нагрудников, изготовленных по моему образцу, и сумки для их переноски. Остальные должны были быть готовы к концу недели. Внешне нагрудники практически не отличались от образца. Правда, надо отдать должное, сделаны были культурнее или аккуратнее, что ли. Боевые свойства нагрудников мы проверили на стрельбище. Показатели меня вполне устроили, да и бойцов тоже. Многие прониклись идеей о необходимости нагрудников в бою.
Кроме этого, Самуил Абрамович привез маскхалаты. Их как раз хватило на все снайперское отделение, ну и у меня в запасе осталось несколько на всякий случай. Позднее должны привезти еще. А самое вкусное Абрамович оставил напоследок. То, что я так долго искал и чего мне так не хватало. Карту. Отличного качества, подробную, польскую, чистую, цветную, масштабом 1:300 000, изготовленную польским военным институтом географии в 1937 г. Листы карты охватывали всю территорию до старой границы. Короче, мечты сбываются. Заплаченных денег она стоила. Теперь хоть будет понятно, куда и как двигаться и где что находится.
Рассматривая полученную карту, ради интереса поинтересовался, можно ли еще найти пару таких экземпляров. И получил положительный ответ. Только вот за них просили не деньги, а продукты питания длительного хранения: тушенку и крупы. В реальных количествах. Поторговавшись для вида и немного сбив цену, я согласился. И уже в качестве прикола спросил: «А нельзя ли достать карты до Москвы?» Вам надо бы было видеть лицо Самуила Абрамовича. Это было что-то с чем-то! Оно несколько раз поменяло свой цвет с нормального на бледный, потом на красный и затем в обратном порядке. То, что он при этом говорил себе под нос, можно перевести примерно так — чего я молчал раньше? По его словам, за деньги и продукты в Бресте можно достать все. Было бы только желание. Не все было захвачено немцами и русскими, кое-что еще приватизировано другими и хранится от чужих глаз. И они не прочь сделать гешефт. В общем, о цене мы договорились довольно быстро, заодно решив вопрос с заказом на продукты для личного состава. Я отдавал свой «тушняк», а вместо него мне должны привезти свежее мясо, закупленное на мои деньги. Консервы — это неплохо, но свежее все же лучше. Да и немцам меньше достанется. Обо всем договорившись, я отправил Самуила Абрамовича с Новиковым грузить продукты. И остался с Михаилом один на один, уж слишком явно он этого хотел.
Михаил меня предупредил, что обратился ко мне только из-за рекомендации Самуила Абрамовича. Но он не в курсе темы нашего разговора, так как считает, что Михаил мне хочет предложить сделать небольшой гешефт. И уже запросил для себя процент за участие. Бизнес, ничего больше. Почему именно ко мне? Из-за характеристики, что мне дали. А она, по сравнению с другими, достойная. Затем он рассказал мне немного о себе.
Он житель Варшавы, учился в университете на юридическом факультете. Уехал оттуда, когда началась война и немцы подошли к городу. Там у него остались родители и любимая девушка. Слава богу, они живы. Его родители раньше были русскими подданными и были активными членами «Бунда». Он сам член молодежной организации «Цукунфт» и был в отряде самообороны. Застрял в Бресте по болезни, квартирует у знакомых. Возвращаться назад в Варшаву после оккупации города немцами не стал, посчитав, что под «советами» будет спокойнее. Сейчас, когда уже всем ясно, что скоро будет война, он хотел бы посоветоваться со мной: «Куда бежать и на что рассчитывать?»
На столь откровенный вопрос я ему дал такой же ответ. Врать не имело смысла. Иначе очень многих из них вместе с нашими пленными потом расстреляют здесь же, неподалеку, в старых фортах. Он меня понял и поблагодарил. Сообщил, что часть общины, точнее те, кто помоложе, уже покидает свои дома и уезжает на восток и Украину якобы на учебу. А он является руководителем небольшой группы молодых евреев, что хотят сражаться с немцами. И если война начнется, то они уйдут в леса и будут их бить. Место, где мы находимся, — это одна из площадок для сбора отряда. И именно он ее посоветовал для нас. Затем, попросив у меня карту, нанес на нее несколько точек, сказав, что это базы поляков из «Союза Возмездия», руководимых правительством из Лондона. Что это они нападают на наших бойцов и командиров. В последнее время они запасаются оружием, боеприпасами и советской формой. А также описал, как к ним добраться, и назвал ориентиры. Одна из таких баз находилась всего в пяти километрах от нас. Данные о базах точные и неоднократно проверенные из надежных источников. Часть поляков находится там, а остальные живут в поселках поблизости от баз или в окрестностях Бреста. Пояснил при этом, что он сам не против поляков. В Польше до войны евреи составляли до 40 % всего населения страны. В принципе, их народы жили мирно, но поляки сейчас считают евреев просоветскими. И, если будет такая возможность, уничтожат их. Кроме того, поляки ненавидят русских больше, чем немцев. Они пойдут на союз с ними и будут делать все, чтобы напакостить нам. А это чревато для всех. Так, местные националисты, узнав про лагерь для семей командиров, с началом войны непременно попробуют его захватить или уничтожить. Немцам такой рычаг давления на гарнизон крайне желателен. В этом я с Михаилом был согласен полностью.
Общаться с представителями органов НКВД Михаил категорически отказался, сказав, что знает о судьбе тех, кто ранее был в «Бунде». Тем более, зная евреев-командиров, служивших в крепости. Интересно, чем они ему не угодили?
Еще раз, повторив и записав в блокнот ориентиры польских баз, договорившись продолжить знакомство, мы простились на дружеской ноге. Михаил пообещал через пару дней приехать еще раз для обсуждения возможных совместных действий и привезти еще новостей.
Проводив гостей, я засел за карту. Только тут я понял, что меня смущало в нашем разговоре. Мы говорили по-польски, а я этого не заметил. Порой перстень меня напрягает и пугает. Так и инфаркт заработать можно. Не дай бог, кто из бойцов слышал наш разговор и стукнет особисту. Весело будет всем, а особенно мне. Интересно, за кого меня принял Михаил? Неужели за английского шпиона? Вот будет прикольно, если он попадет к ребятам из НКГБ и сдаст меня как агента иностранной разведки! Тогда меня точно раскусят. Хотя бы потому, что я не знаю многого из жизни реального Седова. Ну, да будем надеяться на лучшее. Так говорите, у вас, Михаил, есть отряд, готовый сражаться с врагом? Это, конечно, хорошо, но как им воспользоваться? Над этим надо подумать, и очень хорошо.
Новости, принесенные Михаилом, были далеко не такими однозначными, какими казались на первый взгляд. О «Союзе Возмездия» (Związek Odwetu) мне приходилось читать. Это польская организация, занимающаяся разведкой и диверсиями. И входила эта контора в состав «Союза вооруженной борьбы», того, что потом превратится в Армию Крайову (Armia Krajowa). То есть в вооруженные формирования польского подполья, действовавшего в пределах довоенной территории Польши. С нами у них отношения неоднозначные. В той истории, что я знаю, мы с ними то дружили, то воевали. Здесь и сейчас они против нас. До 1943 г. такими и останутся. Будут наши и еврейские партизанские отряды бить и под раздачу немцам подводить. После освобождения территории Белоруссии от захватчиков вернутся к прежнему — наших убивать. Я лично не хочу, чтобы это повторилось. Сейчас органы НКГБ — НКВД их гоняют везде, где только получится. Поляков, уличенных в участии и помощи «Союзу вооруженной борьбы», этапами в Сибирь гонят. Вон только в «Бригитках», тюрьме, что в крепости, их больше двух тысяч должно сидеть. И до войны всех отсюда отправить не удастся. Даже расстрелять не успеют — охрана с немцами сражаться будет. Немцы, с захватом Кобринского укрепления, их из крепости выведут. В Брестской тюрьме поляки на охрану нападут и разбегутся по городу «восточников» убивать и грабить. Потом часть из этих поляков наравне с немцами в вермахте против нас воевать будет.
Что я в этой ситуации могу предпринять? Самое простое — сообщить особисту и погранцам. Вот только кто мне эти сведения в клювике принес? Сослаться на Самуила Абрамовича? Можно, тем более что Горячих инфу от него уже представлял. Но первая же проверка принесет мне еще одну головную боль, и уже не вымышленную. Тогда что предпринять? Сообщить все равно придется. Сами же с теми силами, что у меня есть, эту базу вряд ли возьмем. Спросите почему? Отчет очевиден, если слегка пораскинуть мозгами.
Основной боевой единицей у поляков был взвод. Значит, на базе, если она там есть, может находиться по максимуму до пятидесяти человек. Или ненамного меньше. В большинстве своем офицеры и унтер-офицеры старой польской армии, с неплохой воинской подготовкой, имеющие опыт боевых действий как с немцами, так и с нашими. Во всяком случае, стрелять точно умеют. На вооружении у них в основном стрелковое вооружение, натасканное и заныканное еще из польских складов, собранное на полях боев и отобранное у наших. Да и англичане им оружие сбрасывали. Возможно, готовясь к нападению, немцы тоже отметились, подбросив полякам оружия и боеприпасов. Есть ли у них тяжелое вооружение? Буду считать, что есть. Думается, что парочка пулеметов по минимуму в загашнике найдется. И минометы тоже. По идее, там все должно быть подготовлено к обороне и организованному отступлению. Значит, возможны и минные поля. Просто так они не сдадутся, огрызаться будут не по-детски. Без лишней спешки покинут базу через запасной выход, предварительно уничтожив десяток-другой, а то и больше, атакующих. Уйдут и даже рукой не помашут. Потом начнут еще больше наших резать, упиваясь своей безнаказанностью. Для блокировки района нахождения базы нужно не менее батальона, хорошо подготовленного и натасканного на ловлю бандитов. И где его взять? Наличие в Бресте такого подразделения сомнительно. Если только 132-й отдельный конвойный батальон НКВД. Но он должен быть в разъездах и караулах. Значит, привлекут ближайшее воинское соединение. Из таковых в округе только мы. А у меня тут необстрелянные и неподготовленные пацаны. Кидать их в бой в таких условиях не имеет смысла. Проще здесь пристрелить, хоть мучиться, ожидая медпомощи, не будут.
Что тогда, с учетом всего вышесказанного, делать мне?
Для начала немедленно усилить охрану лагеря, удвоив посты, и иметь под рукой дежурное отделение в штурмовой форме, постоянно готовое к бою. Сделать это надо так, чтобы об этом никто не догадался. Ни наши польские соседи, ни в семейном лагере.
Во-вторых, нужно сообщить информацию Горячих. Дмитрий Ильич, надеюсь, не затянет с ответом. Самодеятельность мне тут разводить тоже ни к чему. Она приведет лишь к потерям личного состава и свертыванию лагеря для семейных. А этого не надо, пусть лучше до войны здесь, на свежем воздухе, побудут, себя поберегут. Возможно, в Управлении НКГБ по Брестской области есть свое штурмовое подразделение. Тогда мы в сторонке постоим, поможем мальца, поучимся, как надо делать. А если такого нет, то постараемся реализовать все то, чему учились прошедшие дни.
Ну, а в-третьих, надо организовать разведку в направлении базы поляков. Там обязательно кто-то должен ее охранять, и следы своего пребывания они оставили по-любому. Вот их мы и поищем, изучим систему охраны и безопасности. Я сам с удовольствием пробегусь, разомну косточки. Заодно потренируемся. Вдруг там пустышка и эта информация Михаила просто ложь для поднятия своей ценности? Правда, непонятно зачем ему тогда все это? Глупость. Не об этом думаю. Раз ее указали, значит, она там есть.
Кого взять в рейд? Пару человек, наиболее подготовленных, из числа бывших охотников с собой любимым во главе. В придачу прихватить еще отделение снайперов для огневой поддержки. Заодно посмотрим, как парни себя поведут, чему научились. А то всякое может быть. Неизвестно, как они себя покажут в реальной обстановке. Учеба учебой, а бой — это совсем другое. Времени на все про все у нас не более суток. Почему столько? Здесь мы с учетом прибытия тыловиков четвертые сутки. Это значит, что местные уже все знают и если задумали напасть, то их можно ждать в ближайшие сутки-двое. От своей базы им сюда двигаться часа два максимум. Днем нападать не будут — охрана заметит. А вот в сумерках или ночью следует ждать гостей. Поэтому и надо их опередить, пока не поздно. Наведаться к ним самим в гости.
Вызвал к себе Новикова, Ерофеева, командира снайперского отделения сержанта Пряхина и помкомвзвода 3-го взвода старшего сержанта Кожанова. Пока они собирались, составил подробное донесение Горячих и отправил с посыльным в крепость.
Собравшимся сержантам рассказал о польских диверсантах в нашем тылу и возможной угрозе нападения. Мне было важно оценить их реакцию на это. И они меня не подвели.
— Товарищ лейтенант, когда выходим? — спросил Николай Новиков.
— Тут, Коля, спешить нельзя. Волну поднимать тоже не следует. Все надо делать тихо и осторожно. Поступим так. Ты, Петр, отберешь с собой еще пару-тройку человек из нашего взвода. В том числе расчет пулемета. Из тех, кто лучше лес знает и двигается потише. Тебя это тоже касается, Михаил. Готовь свое отделение с нами на выход. Пойдем вместе. При необходимости поддержите огнем отход нашей группы. Наша с Ерофеевым группа проведет разведку. До вечера понаблюдаем со стороны, пока точно не узнаем, что это враги. Ничего другого предпринимать не будем. Возьмите на всех пайки, боеприпасы, индпакеты, штык-ножи, веревки и маскхалаты. О цели и задачах группы ни слова. Остальным не надо ничего знать. Просто я веду вас в тренировочный рейд. Все ясно?
— Так точно, товарищ лейтенант! — почти хором ответили Пряхин и Ерофеев.
— Молодцы. Вбейте себе в голову, что это не учения. Возможно, в нас будут стрелять, стараясь убить. Если в ком нет полной уверенности, пусть останется здесь. Тут тоже работа найдется. Пойдут в следующий раз. Давайте бегом к себе собираться. Построение на выезде из лагеря через полчаса. Вопросы? Раз нет, то выполняйте.
— Ты, Николай, останешься здесь на хозяйстве за меня, — обратился я к Новикову. — Основной задачей для тебя будет организация его охраны и обороны. Не грусти ты так. На тебе задача сложнее, чем у нас. Женщин и детей от врага защитить. И это надо так сделать, чтобы они наших приготовлений не заметили. Одно из отделений в полной боевой готовности в качестве резерва здесь держи. Часовых и секреты удвой. Сообщение в полк я отправил. Когда прибудет Горячих, ему все расскажешь и покажешь. Всех, кто вокруг лагеря появится, аккуратно задерживать и доставлять в лагерь для разбирательства. Содержать здесь под охраной. Ими я или Горячих будем потом заниматься. Лучше перебдеть, чем пропустить врага. Радиосвязью пользоваться в крайнем случае. Если будут вызывать — я на занятиях. Что еще надо сделать, я тебе попозже объясню. Вопросы у тебя ко мне есть?
— А что с остальными бойцами и женщинами делать? — спросил Новиков.
— С остальными бойцами, не занятыми в охране, старший сержант Кожанов Николай Тимофеевич выйдет на занятия. Внешне все должно идти по распорядку. По пути туда и обратно усильте бдительность. Делать так, как учил. На стрельбище тоже усильте охрану. Бдительности и организованности побольше. Вам понятно?
— Так точно.
— Кожанов, если вопросов нет, можете быть свободны. А ты, Николай, слушай внимательно. Женщинам ничего рассказывать не надо. Нечего панику разводить раньше времени. Просто культурно попроси без лишней надобности с территории лагеря не выходить. Мы вчера говорили насчет занятий по медицинской подготовке, вот пусть на них и посидят. Или изучите с ними оружие — сборку и разборку. Пообещай для желающих устроить в ближайшие дни стрельбы. Если возникающие вопросы сам решить не сможешь, жди меня или Горячих. Я думаю, он к обеду появится. В рейде мы будем до вечера. Связь держим через посыльных. Вот тебе примерная схема нашего движения.
— А может, я с вами, Владимир Николаевич? В лагере младший сержант Малов вполне справится. Василий парень грамотный. Все сделает в лучшем виде.
— Нет, Коля, ты здесь нужен. Я только тебе могу тут все доверить и не дергаться, зная, что ты здесь. Так что останешься ты здесь. Это решено. Давай иди, отправляй ребят на занятия. Мне еще самому собраться надо.
Хотя что собираться? Форма на мне, автомат и бинокль вон висят, револьвер на месте, ременная сбруя с подсумками тоже. Ненужные листы карты спрятать в ранец, а нужный лист с собой в планшетку. Что еще? Глушители и маскхалат. Хотя войну устраивать я и не планировал, но случаи всякие бывают. Вот и все. Посидел еще немного в палатке, рассматривая карту и собираясь с мыслями. Затем пошел к месту сбора группы.
Лагерь жил своей жизнью. Часовые грустили на своих местах. Повара отмывали котлы, а Кожанов уже увел своих на стрельбище. Светило солнце, тихо текла вода, день обещал быть жарким.
У шлагбаума, что перекрывал дорогу на выходе из лагеря, меня ждали бойцы, отобранные в рейд. Построив личный состав, Ерофеев доложил о готовности к маршу. Передо мной стояли четырнадцать человек, отобранных командирами отделений. Проверять, все ли бойцы взяли с собой, не стал. Зачем? Для этого есть сержанты. Надеюсь, мелочная опека с моей стороны им не нужна. Не могу же я их контролировать все время. Не маленькие. Опыт какой-никакой у них есть. Научатся со временем собираться как надо. А забыли, так что ж, теперь в рейд не идти? Определив порядок движения, мы тронулись в путь. Вполне вероятно, что поляки следят за нами. И выход нашей группы могли срисовать. Поэтому решил не идти сразу к базе. Сначала двинемся по дороге в сторону крепости, а потом свернем в лес. Есть там один неплохой для этого поворот. Заодно проверим несколько точек, где я бы сам разместил наблюдателей, беря лагерь и дорогу к нему под контроль. Таких я наметил пять.
Метров в пятистах от лагеря мы нырнули с дороги в лес. У большой поваленной сосны встали на стоянку. Выставив охранение, надели маскхалаты и снарядили магазины. Собрав сержантов, рассказал о своей задумке и показал на карте предполагаемые места расположения наблюдателей. Чтобы не таскаться всем кагалом и не тратить попусту времени, решили направить к ним для проверки по несколько человек во главе с сержантами и снайперами. Тем более что такие пары уже есть и в достаточной мере сработались друг с другом. Проведя инструктаж личного состава и поставив задачи каждой паре, вручил им маршрут движения. А отправил их на разведку. Со мной в резерве остались расчет пулемета и одна из снайперских пар.
Время тянулось медленно, словно застыло на месте. Вообще тяжелая это ноша ждать возвращения отправленных тобой, возможно на смерть, людей. Вроде бы и волноваться особо незачем. Ну, сбегают, посмотрят, потренируются. По большому счету точки только на карте и есть. Может, и нет там никого, все ведь делается так, на всякий пожарный случай. А все равно… Ждешь, накручиваешь себя, тратишь кучу нервов. Вдруг они там что не так сделают? А если там кто есть? Не дай бог, вспугнут. Или, еще хуже, влипнут во что-нибудь. Погибнуть не должны. Но кто его знает? Эх, лучше бы сам пошел.
Все сомнения и тревоги пропали, когда стали возвращаться назад первые пары.
С первых трех точек вернулись достаточно быстро. На них никого не было, и следов присутствия людей ни на точке, ни вокруг нее не нашлось. В принципе, я так и думал. Меня больше интересовали точки, расположенные на перекрестке дорог, что на съезде в лес, и та, что находится недалеко от семейного лагеря. Туда пошли «лесники» Ерофеева. И именно оттуда пока не было сообщений. Чтобы занять своих парней, достал карту, и мы стали уточнять маршруты движения групп и ориентиры.
Наконец прибыла пара от перекрестка дорог. Красноармейцы Максимов и Одинцов оправдали мои ожидания. Хотя доклад их и не принес мне особой радости. Там обнаружили следы пребывания группы людей в течение нескольких дней. Более точно сказать было невозможно. Парни там все перепахали носом и глазами. Нашли припрятанную кучу окурков и отходов жизнедеятельности. Окурки свежие, максимум день прошел. Место хорошее и для наблюдения, и для засады. Рейд прекращал быть томным. Значит, мои выводы были правильными и за нами кто-то следил в эти дни! Весело…
Отсутствие наблюдателей на перекрестке говорит лишь о том, что они вычислили время проезда наших командиров в лагерь и обратно. Выставляться пост будет ближе к вечеру или рано утром. Вполне вероятно, что именно там планируется нападение на командиров для захвата оружия. Оставлять сейчас там засаду на поляков не имело смысла. Лучше поближе к вечеру проверим еще раз. Попросил ребят накидать план местности и ориентиры для остальных. Кто его знает, как все дальше пойдет. Наша сеть дала первые результаты. Рыбка еще не поймана, но уже известно, где она бывает.
От Ерофеева все еще не было вестей. Время как резина тянется и тянется. Скорее бы они появились… Сомнения опять начали поднимать свою голову. Мелькнула мысль свернуть стоянку и идти к ним навстречу. Но я ее отогнал. Можем банально разминуться в лесу. Пусть он и не такой густой, но все же лучше не рисковать и дождаться их здесь на месте. Неизвестно, какой дорогой они будут возвращаться. Так что дождаться их надо по-любому. Результат у них должен быть. Хоть какой, но должен. Они лучшие, кто есть у меня, и у них все должно получиться. Так медитируя, успокаивал себя. Когда терпение подошло к концу и я собирался уже дать команду на сборы, появился запыхавшийся от бега красноармеец Метелкин Дмитрий Александрович. Напарник Ерофеева.
— Товарищ лейтенант, нашли, — задыхаясь, доложил он. — Трое их там, все с оружием. Совсем рядом с тем местом, что вы на карте показывали. Сержант Ерофеев за ними остался смотреть, а меня за вами послал.
— Понятно, молодцы. Отдышись пока, только воды не пей, — видя, как Метелкин тянется к фляге, сказал я. — Походи лучше, успокойся. Так, бойцы, собираемся. Автомат и вещмешок вон у Дмитрия возьмите — пусть отдышится.
— Не, товарищ лейтенант. Я сам. Сейчас отдышусь.
Бойцы подскочили со своих мест и, не дожидаясь команды, построились. Порядок движения остался прежним. Только Ерофеева в головном дозоре сменила пара снайперов. Метелкин шел вместе с ними и показывал направление. Замыкали нашу колонну Пряхин и пулеметчики. По лесу двигались быстро, стараясь не шуметь. В небольшом заросшем кустарником овраге Дмитрий остановился и, дождавшись меня, пояснил, что скоро место, где нас должен ждать Петр.
— Тут рядышком тропочка есть, а потом высотка с соснами, а ниже по склону кустарник. Вот там он должен быть. Поляки подальше будут. Хорошо спрятались. Там холмик небольшой весь в кустарнике. Вот они на склоне и залегли, — сказал он. — Мы их сразу-то и не нашли. Тут на тропке след от велосипеда есть, вот по нему мы на них и вышли. По оврагу дальше метров через двести они по нужде ходят.
Дождавшись Пряхина, оставил его за себя. Дал команду его отделению рассредоточиться, занять круговую оборону и приготовиться к бою. А сам, взяв с собой Метелкина, Максимова и Одинцова, перебегая от укрытия к укрытию и максимально стараясь не нарушать спокойствие леса, двинулся к Ерофееву. Петр ждал нас там, где его оставил Дмитрий. Видя нас, он пальцами показал направление на позицию поляков. Осторожно, ползком приблизившись к нему, посмотрел в указанном направлении.
Около невысокого, заросшего кустарником холмика вольготно расположились трое. И мирно отдыхающими на свежем лесном воздухе они точно не были. Одеты кто во что горазд, но с явно милитаристским уклоном. У двоих были поношенные польские военные мундиры при гражданских брюках, заправленных в сапоги. Третий был в гражданском костюме и в неизменных сапогах. Из головных уборов — пилотки. На портупеях закреплены подсумки, а у того, что в гражданском, еще присутствовала и пистолетная кобура. Рядом с ними лежали винтовки. Гранат и ножей видно не было. Но это еще ни о чем не говорило, могли лежать в карманах или вещмешках. Один из поляков, накрывшись пологом плащ-палатки, прислонившись к сосне спиной, дремал. Второй несколько в стороне от остальных, разобрав винтовку, чистил ее. Третий, тот, что в гражданке, лежа на плащ-палатке, что-то рассматривал через бинокль. Короче, картина маслом — «охотники на привале». Это, без сомнения, были те, кого мы искали.
От нас до них было метров десять — двенадцать. Приблизиться ближе можно, но пришлось бы очень постараться — была высокая вероятность того, что наше присутствие обнаружат. Самое простое было их просто перестрелять и не заморачиваться с «языком». Но он нужен по-любому. А тут их сразу три. Молодые, спортивные, внешне подтянутые. Возможно, тренированные. Не сказать, что сильно здоровые, хотя и не хиляки. Наибольшую для нас угрозу представлял только наблюдатель. Остальные расслабились, вон даже поспать решились, нападения не ждут. Тянуть время, наблюдая эту идиллию, смысла нет. Вдруг кто еще появится со стороны и нас обнаружит. Закрепил глушитель на «нагане». Аккуратно достав из кармана блокнот, задал своим парням только один письменный вопрос: «Возьмем?» Хотя можно было его и не задавать, видя азартные огоньки в глазах парней. Те согласно закивали головой. Жестами распределили по бойцам, кто кого будет брать. И молча, бросились на врага…
Нам все удалось. Схватка длилась не больше минуты. Боем это назвать было сложно. Тот, что чистил винтовку, бросил ее на землю и попытался скрыться в зарослях, но был остановлен моим выстрелом из «нагана» в бедро. А затем, получив от Метелкина удар в спину прикладом автомата, свалился на землю и тонко стал подвывать. «Гражданский» попытался одновременно вскочить, подхватить с земли винтовку и дослать патрон в патронник. И это у него почти получилось, но Максимов подсечкой и ударом автомата уложил его обратно. Третий, поняв, что дело пахнет керосином, схватив винтовку, попытался откатиться в сторону и скрыться за стволом сосны. Но получил удар ногой по телу и стволом автомата по лицу от Ерофеева. Мы с Одинцовым контролировали обстановку вокруг. Через пару минут потревоженные нашим появлением и шумом свалки птицы успокоились и снова стали порхать с ветки на ветку.
Обыскав, связали руки пленным и забили им рты их же пилотками. Пусть помучаются. Максимов хозяйственно собрал оружие и накидки. А Метелкин выкатил из кустов велосипед. Не пропадать же добру, в хозяйстве пригодится. В качестве трофеев нам досталось три маузеровских карабина, несколько гранат «Ф-1», два пистолета — «ТТ» и «вальтер», пара штык-ножей, три немецкие металлические фляги, немного патронов, старенький бинокль и три вещмешка с разной бытовой мелочовкой и продуктами. В бинокль с места, где лежал «гражданский», было отлично видно расположение гражданского лагеря. В том числе и полевая кухня.
* * *
17 июня 1941 г. Великобритания от комментариев сообщений прессы от 12 мая 1941 г. воздерживается.
Сообщение НКГБ СССР И. В. Сталину и И. В. Молотову
№ 2279/м 17 июня 1941 г. Совершенно секретно
Направляем агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из Берлина.
Народный комиссар
государственной безопасности СССР
В. Меркулов
Сообщение из Берлина:АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 415. Лл. 50–52. Имеется резолюция: «Т[овари]щу Меркулову. Можете послать ваш «источник» из штаба герм[анской] авиации к…… матери. Это не «источник», а дезинформатор. И. Ст[алин]». Подлинник». (Взято из сборника документов «1941 год», т. 2. Документ № 570.)
Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:
1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время.
2. В кругах штаба авиации сообщение ТАСС от 6 июня воспринято весьма иронически. Подчеркивают, что это заявление никакого значения иметь не может.
3. Объектами налетов германской авиации в первую очередь явятся: электростанция «Свирь-3», московские заводы, производящие отдельные части к самолетам (электрооборудование, шарикоподшипники, покрышки), а также авторемонтные мастерские.
4. В военных действиях на стороне Германии активное участие примет Венгрия. Часть германских самолетов, главным образом истребителей, находится уже на венгерских аэродромах.
5. Важные немецкие авиаремонтные мастерские расположены: в Кенигсберге, Гдыне, Грауденц, Бреславле, Мариенбурге. Авиамоторные мастерские Милича в Польше, в Варшаве — Очачи и особо важные в Хейлигенкейль.
Источник, работающий в министерстве хозяйства Германии, сообщает, что произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений «будущих округов» оккупированной территории СССР, а именно: для Кавказа — назначен АМОНН, один из руководящих работников национал-социалистической партии в Дюссельдорфе, для Киева — БУРАНДТ — бывший сотрудник министерства хозяйства, до последнего времени работавший в хозяйственном управлении во Франции, для Москвы — БУРГЕР, руководитель хозяйственной палаты в Штутгарте. Все эти лица зачислены на военную службу и выехали в Дрезден, являющийся сборным пунктом.
Для общего руководства хозяйственным управлением «оккупированных территорий СССР» назначен ШЛОТЕРЕР — начальник иностранного отдела министерства хозяйства, находящийся пока в Берлине.
В министерстве хозяйства рассказывают, что на собрании хозяйственников, предназначенных для «оккупированной» территории СССР, выступал также Розенберг, который заявил, что «понятие Советский Союз должно быть стерто с географической карты».
Верно: Начальник 1-го Управления НКГБ Союза ССРФитин
Отослав за остальными Метелкина и выставив охрану, занялся предварительным допросом пленных. Помогали мне в этом Ерофеев и Максимов. Разведя пленных в разные стороны, начал с раненого. Жалеть я никого не собирался. Чем меньше останется в живых, тем лучше — реже в спину будут стрелять. О чем и сообщил ему на нормальном русском языке. Пленный сделал вид, что ничего не понял. Но мой русский шовинизм совершенно не впечатлился его непониманием, а занялся делом. И свершилось чудо! Оказывается, среди поляков много знающих русский язык, если не в совершенстве, то во всяком случае понимать и, главное, говорить на нем могут. Сначала пленный кричал что-то об ошибке, о том, что он вообще тут ни при чем, а честный местный пейзанин, пошедший на охоту, и т. п. и т. д. Я его послушал пару минут, так, для интереса. В другое время, возможно, даже поговорил с ним о славянской взаимопомощи и вопросах гуманизма, но сегодня как-то совершенно на это не был настроен. Вместо слов слегка надавил на больное место. Это помогло, и болезный начал «петь». Причем хорошо так «пел», что я еле успевал записывать. Обо всем, что знал, о том и рассказывал: о базе, связниках, членах и командовании группы. К возвращению Метелкина и остальных в блокноте появилось немало заполненных мелким почерком страниц. Оставалось только проверить сведения у остальных.
Легко ли это мне далось? Да как вам сказать… Особо не вспотел, несмотря на яркое солнце и теплую погоду. Записи пополнились и уточнились. Запирающихся не было. Нет, некоторые несознательные пытались, конечно, показать свой великопольский гонор, но быстро сдулись. Боль, она ведь отрезвляет, а обещание лишить некой важнейшей части мужского достоинства с прикосновением к этому самому достоинству остро заточенной стали быстро прочищает мозги и улучшает память.
Сведения были очень интересными и ценными. В районе стрельбища находилась еще одна группа наблюдателей, переместившаяся туда утром с перекрестка дорог. Именно их следы нашли Максимов и Одинцов. На базе оставалось еще шесть человек во главе с командиром, остальные жили по домам. Связь с ними поддерживали связные. В принципе, на этом можно было бы и закончить наши похождения. Но мое беспокойство вызывала вторая группа и ее нахождение у нашего учебного места. Ведь большой сложности устройство минной ловушки не имеет. А установка на маршруте движения взвода нескольких растяжек или немецких прыгающих мин много времени не займет. Не знаю, как у поляков со шрингминами, но гранаты у них точно есть. Так что придется по горячим следам брать и вторую группу. Тем более что до вечера их никто не хватится и с проверкой не придет.
Собрав сержантов и старших пар, обрисовал им сложившуюся обстановку. Решение было, думаю, вам понятным. Парни словили кураж и останавливаться на достигнутом не собирались. Брать, и точка. Выслав вперед для разведки две пары наших «егерей» — Ерофеева, Максимова, Одинцова и Метелкина. С остальными занялись пленными и подготовкой засады. Сделали из поляков подобие бабочек и положили их в кустиках дышать свежим воздухом через тряпочку, под надзором оставшихся в засаде четырех человек. Затем мы двинулись к стрельбищу. Идти было недалеко.
Шли мы неторопливым размеренным шагом, с соблюдением всех мер предосторожностей, давая возможность разведке найти поляков. Тем более что, как их искать, пленные рассказали.
На полпути нас перехватил Метелкин. Поляков нашли, было их пять человек. Нашли случайно, заметив сидящего на дереве человека с биноклем. Второй в качестве часового контролировал окружающую обстановку. А остальные, расположившись в сторонке среди подлеска, развлекались игрой в карты. На вооружении у них винтовки и ручной пулемет «MG-34». Оставив группу на месте, в сопровождении Дмитрия передвинулся к разведке.
«Егеря» разместились среди молоденьких сосенок. Ерофеев подсказал, куда смотреть. До поляков было не более пятидесяти метров. В бинокль было хорошо видно картежников, залегшего на высотке часового, а среди ветвей наблюдателя. Со стрельбища доносились редкие выстрелы. Брать еще пленных, в общем-то, не имело смысла. Все, что надо, мы узнали. Да, поляки нас слегка обманули с количеством находящихся здесь, но, возможно, они сами всего не знали. Так что можно дать возможность потрудиться снайперам. Послав Метелкина за остальными, остался наблюдать за поляками.
На четверых у нас было три бинокля. Захваченный у поляков я отдал Максимову. А у Ерофеева был свой, один из тех, которыми нас снабдил Самуил Абрамович. Наблюдая за поляками, я все больше убеждался в своем решении просто исполнить их. Взять, как первых трех, не получится. Эти парни не чета первым. Постарше, организованнее, боевитее, что ли. Форма хоть и поношена, но содержится в порядке. Оружие отложено в сторону, но в пределах досягаемости. Пулемет в любой момент готов открыть огонь. Да и организацию несения службы построили правильно. Раньше, чем мы успеем подняться в рывке, часовой на высотке откроет огонь, давая возможность остальным занять оборону. У того, что на дереве, хоть и не видно оружия, но никто не гарантирует, что оно у него отсутствует и не закреплено на ветвях. Чувствуется опытная рука. Побеседовать бы с их командиром. Ну, да ладно, не получится переговорить и бог с ним, потом на небе побеседуем. Лучше не рисковать. Не настолько мы круты, чтобы в открытую бороться с такими волками.
С прибытием снайперов приступили к выполнению плана. Раздав ребятам глушители, распределили цели. Говорят, хороший снайпер может в течение часа удерживать батальон, но сейчас нам требовалось просто подавить возможные огневые точки.
Парни и глушители не подвели. Выстрелы были не слышны. Вот на высотке дернулась и опала голова часового, а затем обвис на ветке наблюдатель. А парни уже били картежников. Промахов я не заметил. Настала и наша очередь поработать ногами. Под прикрытием снайперов и пулеметчиков мы бросились вперед. Одинцов с Метелкиным к высотке, Максимов к наблюдателю, а мы с Петром к картежникам. Ни на высотке, ни у дерева правки не потребовалось. Кстати, у наблюдателя на ветке была закреплена снайперская винтовка. Из трех картежников еще живыми были двое. Третий — тот, что был рядом с пулеметом, — не жилец. На всякий случай проконтролировал его, а то вдруг очнется из небытия, кто их, поляков, знает. Отбросив от раненых оружие, обыскали. О сопротивлении речи не шло, слишком тяжелы были раны.
По месту боя бродили мои парни, собиравшие трофеи и сносившие в одну кучу убитых. Снайпера контролировали все вокруг. А я занялся допросом пленных. Допрос длился недолго. Они лишь подтвердили ранее узнанное. В принципе, они мне были больше не нужны, да и особистам тоже. И я отпустил их на дальние дороги. Занятые своими делами бойцы вроде бы этого не заметили.
Вскоре ко мне с докладом подошел Ерофеев. Мы стали богаче на четыре маузеровские винтовки, в том числе одна снайперская, три пистолета, десяток гранат, мешок тротила, взрыватели, пулемет, ранцы с барахлом, металлические фляжки.
Что ж, улов неплохой. Правда, делиться придется. Это святое. Что покажем особисту? Маузеровские карабины, часть патронов и гранат. «ТТ» придется сдать, номерной как-никак, понятно, что с нашего сняли. А вот пулемет я вам, ребята, не отдам… Чем больше пулеметов будет у меня, тем лучше. И патронов побольше к нему оставить. «Снайперка» во взводе пригодится, ее вроде никто и не видел, кроме «егерей», а они молчать будут. Тротил и взрыватели нам тоже пригодятся. Оставшиеся пистолеты, штык-ножи и фляги пойдут сержантам и снайперам, что участвовали в рейде. Да и остальное барахло во взводе применение найдет. А чтобы никто лишних вопросов не задавал, придется «вальтер» сплавить особисту. Себе еще найду. Надеюсь, на базе у поляков будет чем поживиться. Есть у меня уверенность, что мы туда пойдем.
Здесь нам больше делать было нечего. Собрав личный состав, предупредил всех о неразглашении наших подвигов. Незачем раньше времени шум поднимать. Разделил трофеи среди бойцов. Оставив в засаде пару Максимова, двинулись на стрельбище. На подходе нас встретил Кожанов, оповещенный часовыми. Успокоив его, послал в лагерь за подводой Метелкина. Он парень шустрый, быстро все сделает. А с остальными продолжили занятия. Прерваны они были лишь возвращением Метелкина с подводой. Вместе с ним прибыл и особист с несколькими бойцами без знаков различия, вооруженными автоматами.
Идя следом за подводой, я доложил Дмитрию Ильичу о наших успехах и добытых сведениях. На месте польской засады он воочию увидел результаты. Здесь же я передал предназначенные особисту трофеи, трупы и блокнот с показаниями пленных, за которыми были посланы бойцы Горячих и сержант Пряхин в качестве проводника. Заодно Пряхин должен снять засаду и вернуть своих людей в лагерь.
Тут до меня дошло, какую глупость сотворил! Надо было заставить бойцов подготовить показания вместо того, чтобы проводить занятия. А теперь их тряс особист, допрашивая в теньке по одному. Хотя, может, оно и к лучшему? Ведь любому ясно, что мы ни о чем не договаривались, и, по идее, это должно сильно повысить доверие к моим показаниям. Пока опрашивали остальных, я, прислонившись спиной к сосне, тоже занимался литературным творчеством — составлял рапорт и схемы. Закончив с бойцами, Горячих принялся за допрос поляков. Помогали особисту его бойцы. Точнее, все наоборот. Это Дмитрий Ильич помогал им с допросом пленных, перепроверяя записи в моем блокноте. И они явно с этим преуспевали, работая четко, точно, слаженно и предельно жестко. Что сказать о них? Грамотные люди, есть чему поучиться. Очень не хотел бы я оказаться у них в руках! Закончив с поляками, Горячих прочитал мою писанину. А затем улыбнулся и сказал:
— Молодец! Все правильно сделал. Я, честно говоря, не ожидал таких результатов. Когда твою записку получил, думал, что ты ограничишься только разведкой. А вы не только ценные сведения добыли, но и бандитов уничтожили. Эта группа причастна к нападениям на наших бойцов и командиров в городе. На будущее, постарайся без самодеятельности. Лучше меня дождись!
— Тянуть нельзя было. Они, похоже, за нами несколько дней уже следили. Могли в любой момент напасть.
— Я тебя не виню. Знаешь такую поговорку: «победителей не судят»?
— Знаю.
— Вот ты и есть победитель. Кстати, а где ты так допросы вести научился?
— Я и не учился. Просто пошел по пути наименьшего сопротивления. Смотрю, ваши ребята тоже не церемонятся.
— Твоя правда. Тем более что это бандиты, взятые с оружием в руках. Ты зачем раненых пленных добил? Я посмотрел — они бы и так не выжили.
— В бою добил. Решил не рисковать. Кто его знает, что бы они сделали? Вдруг у них гранаты с собой были и они решили бы себя вместе с нами подорвать.
— Эти могли. Польские националисты, диверсанты хреновы. Крови нашим товарищам они много попортили, стреляя из-за угла и совершая диверсии. Им еще в сентябре 1939 года их генерал Ровецкий предписывал: «…исполнять специальный приказ по проведению массовых диверсий и организации партизанского движения в тылу у Советов». А вы молодцы, прикрыли эту лавочку!
— Так ведь не всех же! Там у них еще люди остались.
— Да, пока не всех. Но это дело времени. Как себя чувствуешь? Как бойцы? Что дальше делать собираешься?
— Все в порядке. Парни боевые. Что Родина прикажет — выполним. Хотелось бы принять участие в ликвидации бандитов.
— Вот и я о том же. Пленные показали, что сегодня ночью на базе должен собраться весь их взвод. Порядка сорока человек. Есть задумка одним ударом там всех накрыть. И твой взвод к этому делу привлечь. Тем более что вы как раз к штурмовым действиям готовились. Так что для вас это будет работа по профилю.
— А как же семейный лагерь? Сил для охраны останется мало.
— Не беспокойся об этом. К ночи сюда прибудут остатки вашей роты. Вот они и займутся охраной. Готовь людей. Убитых здесь закопайте, везти в город не имеет смысла. Пленные их опознали. Трофеи я с собой заберу. За подарок отдельное спасибо. То, что во взводе себе из трофеев оставил, пока не свети. Потом, чтобы все, как следует, через склад оформил! Понял? Мы сейчас пленных забирать не будем. Пусть здесь под охраной побудут, а то вдруг кто их по дороге увидит и опознает. Вечером вернемся, тогда и заберем с собой.
В это время к нам подошел, вытирая руки платком, один из бойцов Горячих.
— Дим, там раненый концы отдал. Так что его можно ко всем остальным. В город повезем?
— Нет, я лейтенанту уже дал команду их здесь похоронить. Познакомьтесь — сержант Государственной Безопасности Шаров Виктор Григорьевич, старший группы из Управления НКГБ по Брестской области. А это командир взвода моего полка лейтенант Седов Владимир Николаевич. Вечером вместе работать будете по банде, — представил нас друг другу особист.
— Ясно. Тогда мы здесь закончили. Надо бы к их базе разведку выслать. Посмотреть там все.
— Надо. Вы сами пойдете, или Владимир своих пошлет? У него ребята неплохие.
— Лучше объединим силы. Ты скольких можешь отправить?
— Четверых «егерей», две пары.
— Что за «егеря»? Почему не знаю?
— Это я тех, кто у меня раньше охотниками были, зову. Пары сработаны. Вон стоят. Они первыми поляков нашли, да и пленных вместе брали.
— Понял. Раз такое дело, нам подойдут. Мои бойцы с ними старшими групп пойдут. Возражений, надеюсь, нет?
— Нет, — ответил я.
Подозвав своих бойцов, мы с Виктором распределили людей, провели инструктаж и отправили их в рейд. Пришлось отдать «чекистам» маскхалаты снайперов — уж очень они им понравились. В том числе наличием сетки на лице и перчаток, в отличие от тех, что были у них. Заодно обеспечив себя наколенниками и налокотниками. Не жалко, еще должны привезти. Тем более что все одно дело делаем.
— Дим, ты в крепость поедешь? Мой рапорт начальству передашь? Я здесь до вечера останусь и подожду результатов разведки. Надеюсь, лейтенант не прогонит?
— Вить, не выгонит тебя лейтенант, не беспокойся. Давай свои бумаги. Так и быть, завезу по дороге в Управление. А ты, Володя, товарища размести и помоги, чем сможешь.
— Сделаем. Дмитрий Ильич, вы, может, и мои бумаги на списание боеприпасов завезете?
— Давайте уж свои бумаги. Эксплуататоры. Нет чтобы все самим сделать, так все хотят на чужом горбу прокатиться! — со смехом в голосе сказал Горячих.
Взяв бумаги и погрузив трофеи на повозку, Горячих уехал в Брест. Идти в лагерь Шаров отказался, решив посмотреть на наши занятия, которые шли по распорядку — рукопашный бой, огневая подготовка, преодоление штурмовой полосы. Виктор тоже не остался в стороне, продемонстрировав свое умение стрелять из «нагана». И попробовал свои силы на полосе. Около 16 часов закончив занятия, мы вернулись в лагерь. Там все было в порядке: посты усилены, день шел по расписанию. Занятия с женщинами и детьми провели.
Шарова разместили в свободной палатке. Я предупредил Новикова о ночном выходе взвода и скором воссоединении с ротой. Видя, как Николай изнывает от желания узнать подробности рейда, не решаясь меня об этом спросить, кратко рассказал о наших похождениях. А потом отправил отдыхать и готовить людей к выходу. Сам же, не раздеваясь, тоже завалился спать.
Часа через два меня разбудил дежурный по лагерю. Он доложил о прибытии роты и повозок, доставивших палатки, боеприпасы и продукты. Почти сразу за ним ко мне заглянул Бокерия. Мы тепло поздоровались и поговорили. Он уже дал указание о размещении вновь прибывших и организации разгрузки повозок. Пояснил, что роту после обеда сняли с занятий и без объяснения отправили сюда на усиление, пообещав, что потом все разъяснится. Что бы там ни было, ему это решение откровенно нравилось. Мы с ним обошли лагерь, посмотрели, как обустраиваются люди, и проверили несение службы. Все было в порядке, и придираться было не к чему. О чем Нестор и поспешил сообщить. Задерживаться в расположении он не стал. Оно и понятно — спешил к семье, за день успел соскучиться.
В лагере на правах старого жителя распоряжался старший сержант Кожанов. От его взвода в ночь заступал караул, и он гонял их на знание Устава и обязанностей часового. Повозки транспортников были разгружены и отправлены назад в крепость. Личный состав накормлен, продукты на завтра получены. Можно не беспокоиться. Мой взвод уже оприходовал трофеи, заныкав излишки военного имущества по палаткам и ранцам. И теперь, расстелив плащ-палатки, усиленно чистил оружие.
Позвав Пряхина, поинтересовался, как обстоят дела с освоением трофейного «маузера». Тот доложил, что все в норме. Снайперка досталась ефрейтору Егорову, его второму номеру. Винтовку пристреляли, бой отличный, патроны отобрали. Оптика так хороша, что вообще не поддается описанию. Пряхин даже начал подумывать о замене своей оптики на «егоровскую». Видя, как он из-за этого расстроился, пообещал достать ему такую же. Михаил поверил. Придется выполнять свое обещание, а то разочарую сержанта.
К двадцати часам в лагерь вернулись командиры батальона, а практически следом за ними на двух крытых полуторках прибыл Горячих с двумя десятками пограничников и лейтенантом, командовавшим ими. Взяв Пряхина в качестве проводника, они ушли в лес устраивать засады на местах лежек поляков. Вдруг их кто решит посетить? Хотя пленные утверждали, что этого не должно произойти.
Следом за пограничниками вышли и мы. Шли со всем штатным вооружением. Рядом со стрельбищем нас ждал Метелкин. Он доложил результаты разведки и передал Шарову записку от «чекистов». Сведения, изложенные в ней, были более чем актуальными.
База поляков располагалась на отдельно стоящем хуторе. Это несколько жилых домов и хозяйственных построек посреди леса в окружении болот. Все подходы контролируются охраной, состоящей из нескольких часовых на самом хуторе и секретов в лесу рядом с дорогой. Пройти с хутора в нашу сторону можно по гати, проложенной среди болота, или по дороге через лес. С хутора есть выходы по полю в сторону леса и по тропе через болото. Сейчас на базе около сорока человек, но подходят и подъезжают еще. Прячась от посторонних глаз, размещаются в хозяйственных постройках. Их присутствие выдают пасущиеся лошади и повозки. Посчитать людей удалось только при посещении ими «нужного места». Из оружия видели только стрелковое. На чердаке одного из домов установлен станковый пулемет, прикрывающий дорогу из леса. Есть ли еще замаскированные огневые точки — не установлено. Разведчики продолжают наблюдение.
Изучив полученные данные, мы собрались на военный совет. Обсуждать было что. От штурма хутора в лоб отказались сразу — только людей напрасно положим. Нашими минометами много не сделаешь. Нужна артиллерия, а скрытно ее доставить не получится. Если бы были «ПНВ», тогда можно было бы рассмотреть и другие варианты. А так единственный выход — засада. Нас, если считать вместе с «чекистами» и пограничниками, семьдесят шесть человек. На нашей стороне большая огневая мощь, техническое обеспечение и неожиданность. На их — лучшее знание местности. В наших силах это переломить. Скрытно приблизиться, снять часовых, а дальше действовать по обстановке. Лучше всего постараться по-тихому брать бандитов на выходе из хутора. А не получится — уничтожать на месте. Если не удастся по-тихому, то огнем пулеметов и минометов отрезать бандитам путь к лесу и болотам. И брать хутор штурмом с двух направлений: от дороги и через гать. Те, кто пойдет со стороны дороги, будут в нагрудниках. Сюда же выдвинем и станковый пулемет для подавления огневых точек.
Рассмотрели и вариант встречного боя. В итоге, перебрав все возможные варианты, разделили отряд на две части и с наступлением темноты стали выдвигаться на позиции. Пограничники остались в качестве мобильного резерва. Вся ночь прошла в ожидании и борьбе с комарами.