Машина за мной пришла, как и договаривались с Воронцовым, с утра пораньше. Я к этому времени успел выспаться, размяться, собраться и насмотреться в окно на двор в ожидании. Мой бессменный водитель ефрейтор Бояринов, оставив «Хорьх» под окнами, с большим пакетом в руках поднялся на лифте на мой этаж и собирался уже звонить в дверной звонок, когда я открыл дверь. Мы обнялись, оба были рады встрече, хоть Николай и был немного обижен на то, что был оставлен на базе. Он привез мои награды и комплект формы, да вдобавок ко всему прихватил еще пакет с продуктами, взятыми из столовой, а то вдруг я тут голодный. По дороге в штаб 2-й МСДОН он успел вывалить мне часть батальонных новостей о том, кто на месте, чем занят и чем народ кормят.
В штаб дивизии меня пустили только после длительного ожидания на КПП и пары звонков дежурному по части.
В отделении по начсоставу 2-й дивизии ОН меня встретил помощник начальника отделения интендант 1-го ранга Бучнев Иван Дмитриевич. Мы с ним были знакомы еще с осени, когда занимались уточнением штатов батальона. Как мне показалось, был он чем-то озабочен и задерган. На его столе стояло несколько высоких стопок личных дел комсостава.
– Добрый день, Иван Дмитриевич. Старший лейтенант ГБ Седов прибыл после лечения в госпитале для дальнейшего прохождения службы.
– Это хорошо, что прибыли, Владимир Николаевич. Долго в госпитале были?
– Три недели, ВВК признан годным к строевой. Вот мои документы. Не в курсе, что с моим дальнейшим предназначением?
– Понятно. Наверное, вы не в курсе, что Минская группа войск переформирована в 1-й Белорусский фронт, которым командует генерал Болдин. Бригада, сформированная на базе вашего батальона, с февраля стала стрелковой и продолжает сражаться в Белоруссии. В подразделениях бригады были большие потери, и ее пополняли за счет бывших военнопленных. Поэтому она была передана из НКВД армейскому командованию. После ранения Акимова ее возглавлял Григорьев, но тот тоже ранен и находится на лечении в госпитале под Воронежем. В отношении вашего дальнейшего прохождения службы ничего сказать не могу. По указанию начальника ВВ командиры и бойцы вашего батальона по прибытии направляются на базу батальона. Видимо, и вы вернетесь к своему прежнему месту службы. К нам из наркомата никаких отдельных распоряжений в отношении вас не приходило. Я бы знал. Вообще по этому вопросу вам лучше переговорить с начальником отделения, он, может быть, что еще в отношении вас знает. Иван Гаврилович сейчас у руководства, должен вот-вот прий-ти. Хотите, у нас посидите. Он к нам обязательно зайдет.
– Спасибо. Не знаете, а где лечится Акимов?
– Его тяжело ранили, приблизительно через неделю после вас, и он из Минска был эвакуирован в Брянск. Последнее сообщение о нем получено оттуда из эвакогоспиталя. Насколько я знаю, всех прибывших из Белоруссии отправляют на лечение в Тамбовскую область, так что, вполне возможно, вы с ним там разминулись.
Майора Иванова долго ждать не пришлось. Я не успел присесть на предложенный стул и обмолвиться парой слов, как он появился в дверном проеме. Иван Гаврилович пригласил меня к себе в кабинет.
– Владимир Николаевич, а ведь я вам ничем помочь не могу, – отвечая на мой вопрос, сказал майор. – Распоряжений в отношении вас не поступило, вашего личного дела у нас нет. Все, что у нас есть, – это ваша учетная карточка и сообщение из госпиталя. Бригада, созданная на базе вашего батальона и которой вы командовали в Минской группе войск, сейчас передана в НКО и продолжает сражаться в Белоруссии. Оставить вас в резервной группе командного состава нашей дивизии до решения вопроса о вас не могу. Так как в начале февраля у нас работала комиссия из Отдела по начсоставу Управления ВВ НКВД СССР, во главе со старшим помощником начальника 1-го отделения старшим политруком Меркуловым, в акте которой было указано, что, ввиду того что дивизия выполняет особо важные задания, необходимо категорически запретить назначение на должности лиц, находившихся в окружении, а указанный личный состав должен быть передан в НКО. У вас в батальоне практически все попадают под это указание. Так что все вопросы по дальнейшему предназначению надо адресовать к бывшему начальнику дивизии, а ныне начальнику внутренних войск НКВД СССР генерал-майору Шередеге Ивану Моисеевичу или к его заместителю старшему батальонному комиссару Бисярину.
– И что мне теперь делать? Ехать в отдел кадров Управления войск НКВД?
– Не спешите. Я только объясняю вам ситуацию. Ваш батальон с приданными подразделениями по штату числился в Учебной бригаде, прикомандированной к нам согласно пункту 3 приказа НКВД СССР № 001479 от 5 октября 1941 года о формировании нашей дивизии. Фактически бригада нам не подчиняется и находится в непосредственном подчинении наркома. Вот вам туда и надо обратиться… (Спрашивается, чего тянул? Направил бы сразу, и всех дел!) Да, я забыл сказать, что часть подразделений, ранее числящихся в составе вашего батальона, приказом наркомата стали строевыми частями нашей дивизии.
– Можно об этом поподробнее?
– О переформировании авиагруппы Паршина, я думаю, вы знаете?
– Да. В общих чертах.
– При формировании смешанной авиадивизии в нее вошли подразделения авиагруппы, а также ваши отдельные подразделения: зенитный дивизион, рота связи, часть транспортной и ремонтной рот. Батальонная тактическая группа, которой командовал лейтенант Козлов, в боях понесла большие потери в личном составе и технике, поэтому в конце февраля ее расформировали. Управление группы, танковый батальон, мотострелковая и тыловая роты, самоходные артиллерийский и минометный дивизионы вошли в состав нашей дивизии. Лейтенант Козлов оставлен заместителем командира танкового батальона. Школа снайперов теперь тоже числится в составе нашей дивизии.
– Понятно, а что вообще осталось от моего батальона?
– Не так уж и мало. По штату в нем четыре роты: егерская, две штурмовые и рота тяжелого вооружения. База, подразделения обеспечения, часть ремонтной и учебной рот тоже сохранились. Приедете к себе на место, все сами увидите…
После всего услышанного настроение у меня резко испортилось. Идя мне навстречу, Иван Гаврилович по телефону связался с начальником штаба ОМСБОН майором Злобиным и своим однофамильцем начальником оргстроевого отделения капитаном Ивановым. Последний мне и помог понять, куда же мне направляться и что делать.
Сергей Алексеевич предупредил, что мне ни в коем случае без личного разрешения комбрига нельзя появляться в отделе кадров НКВД СССР для получения назначения. Рекомендовал приехать к нему и сдать свои документы, а пока я буду ехать, он сам свяжется с ОК и решит по мне все вопросы. Не теряя времени, я поехал в штаб Отдельной мотострелковой бригады особого назначения. Хорошо, что был на своей машине, а то мотаться из одного конца города в другой было бы тяжко. Настроение было откровенно плохое, под стать погоде. Еще вчера была метель и стояла зима, а сегодня зарядил дождь и все развезло. Так и у меня от новостей утром настроение было неплохое, а к обеду хуже некуда. Жалко и обидно было видеть разрушение того, над чем бился столько времени.
К моему приезду все уже было решено, согласовано и одобрено. Не зря же говорят, что в кадрах решают все.
Капитан сообщил, что на основании приказа НКВД СССР от 18 января 1942 года № 00145 из 2-го отдела наркомата создано 4-е Управление НКВД СССР, куда теперь бригада и входит. Во главе Управления стоит Судоплатов. Реорганизация коснулась и нас. Мой батальон был официально выведен из состава бригады, прошедшей очередное переформирование. Батальон оставался воинской частью, подчиненной лично наркому и начальнику 4-го Управления НКВД СССР. Он сохранял свой номер и оставался в списке действующей армии, а я оставался его командиром, поэтому удостоверение мне менять не стали. Неизвестно по какой причине теперь батальон по всем официальным документам будет числиться в качестве четвертого батальона Московского мотострелкового истребительно-диверсионного полка УНКВД Москвы и Московской области. При этом вся батальонная корреспонденция и текущие вопросы в рабочем порядке будут решаться через ОМСБОН. Печать и штампы в батальоне остаются старые. Представляться руководству полка и УНКВД мне было не обязательно, они об этом предупреждены.
Почему и зачем нужны эти организационные пертурбации в родном ведомстве, лично мне и кадровику были непонятны. Но раз так сделано, значит, надо, а раз так, то приказы не обсуждаются, они выполняются.
– Сергей Алексеевич, вы не в курсе, что с моими бойцами, оставшимися в Минске?
– Стрелковая бригада, сформированная на базе вашего батальона, продолжает сражаться в Белоруссии. В подразделениях были большие потери, и ее пополняли за счет бывших военнопленных, прошедших «фильтр», и мобилизованных. Поэтому в феврале она передана из НКВД армейскому командованию. Раненые бойцы вашего батальона и прикомандированные к вам из истребительных батальонов после выздоровления возвращаются на вашу базу. Сколько сейчас продолжает сражаться под Минском бойцов вашего батальона, точно сказать не могу, так как сведения из НКО и из наркомата Белоруссии к нам не поступают. После вашего ранения сначала бригадой командовал Акимов, затем Григорьев. Оба тяжело ранены и находятся на лечении в госпиталях. Сегодня получили сообщение, что Григорьев находится в госпитале под Воронежем.
В разговоре коснулись мы и вопросов переформирования батальона. Со слов Иванова выходило, что этот вопрос перед руководством наркомата с начала октября прошлого года неоднократно поднимался командованием 2-й МСДОН. Довольно долго удавалось этого избежать, так как против выступали полковник Третьяков и лично товарищ Берия. В январе поступил приказ Ставки о формировании смешанной авиадивизии на базе АГОН Паршина, под это дело и началось растаскивание батальона. Делалось это под благовидным предлогом укомплектования 2-й МСДОН необходимыми строевыми подразделениями тяжелого вооружения, в том числе танковыми и артиллерийскими, улучшения подготовки специалистов и необходимости передачи боевого опыта личному составу дивизии. Особенно оно ускорилось после гибели во время авианалета полковника Третьякова и большой группы бойцов и командиров, подготовленных для действий в тылу врага…
Иванов был так любезен, что ознакомил меня с новым штатом батальона. Ограбили всего! Ну не совсем, конечно, тем не менее нас освободили от всего «излишнего» – танков и артиллерии.
Согласно новому штату, утвержденному наркомом в конце февраля этого года, мой батальон оставался Отдельным штурмовым батальоном войск НКВД. Теперь он состоял из управления, штаба, 4 рот (одна егерская, 2 штурмовые и рота тяжелого вооружения), подразделений управления, взводов связи и автотранспортного, отделений: химиков, саперов, материального обеспечения. Численность батальона была определена в 856 человек, в том числе 31 человек комсостава, 27 человек политсостава, 14 человек начсостава и 108 человек младшего комсостава, 676 человек рядового состава. Численность егерского (штурмового) взвода была определена в 53 человека. Кто-то основательно поработал и в определении того, что нам нужно из вооружения и техники. Все то, о чем я осенью говорил Берии, было учтено и творчески доработано. Одних грузовиков (да не каких-то там, а «ЗиС-5» или трофейных трехтонных) нам было предписано иметь 23. Пушечных бронемашин – 5, бронетранспортеров «Ракушка» (переделанных из БТ) в различном исполнении – 36, противотанковых орудий на механической тяге – 4, станковых пулеметов ДШК – 12, ручных пулеметов – 72, автоматических гранатометов – 18, ЗПУ ПВО на базе тех же «ЗиС-5» – 4 шт., снайперских винтовок – 72, ППД – 177 и много-много другого стреляющего и не очень имущества. За нами оставалась база (теперь содержавшаяся по отдельному штату). Кроме того, к батальону на постоянной основе прикомандировывались две отдельные роты – учебная и комендантская (СОБР УНКВД по Москве и Московской области). Все эти подразделения раньше были наши, но теперь выводились в центральное подчинение и имели собственный штат. А я-то на начальство обижался!!!
Хоть это было и необязательно, я тем не менее сходил и представился своему новому номинальному начальству. Неплохо пообщались.
Командовал полком майор Сергей Яковлевич Сазонов, пришедший на полк с должности командира Балашихинского районного истребительного батальона НКВД. На своем посту он сменил полковника Махонькова, отозванного в центральный аппарат регионального УНКВД. С Сергеем Яковлевичем, с комиссаром полка батальонным комиссаром Кузнецовым и начальником штаба майором Казначеевым Сергеем Ивановичем общий язык нашли быстро, они тоже не раз рейдовали по немецким тылам и участвовали в боях, так что поговорить и вспомнить было о чем.
Истребительный мотострелковый полк УНКВД по г. Москве и Московской области был создан 17 октября 1941 года из истребительных батальонов Красногвардейского р-на (469 чел.), Коминтерновского (498 чел.) и из работников УНКВД г. Москвы и Московской области. По состоянию на 25.10.1941 года общая численность личного состава полка составляла 1914 человек. В составе действующей армии они с 15 ноября 1941 года. В ноябре 1941 года дополнительно из бойцов, поступивших из районных отделов УНКВД, а также истребительных батальонов Подольского района Московской области, Калининской и Ивановской областей был сформирован 4-й батальон, а позже – кавалерийский эскадрон. Как и мы, 7 ноября они участвовали в параде на Красной площади. Правда, практически сразу же убыли на фронт. Основной задачей полка была рейдовая разведывательная и диверсионная деятельность в тылу врага. Полком было сформировано и направлено в тыл врага 135 диверсионно-разведывательных групп и отрядов общей численностью 4065 человек, которыми только в ноябре – декабре 1941 года было уничтожено около 1500 солдат и офицеров противника. В ходе несения службы заграждения на важнейших стратегических коммуникациях в Московской зоне бойцами пока было задержано свыше 200 агентов немецко-фашистской разведки.
27 января 1942 года полк в соответствии с приказом начальника УНКВД Москвы и области был переформирован в трехбатальонный. В него вошли отдельный кавалерийский эскадрон УНКВД, все истребительно-диверсионные отряды и разведывательные группы, действовавшие за линией фронта на территории Московской области. Ну а теперь и мы. С марта 42-го полк действует на территории Смоленской, Калининской и Орловской областей. Часть бойцов обучалась в спецшколе подрывников УНКВД, располагавшейся в городе Покрове Московской области. Выделялись люди и для обучения у нас по программе штурмового отряда. Как по секрету сказал Иванов, очень Журавлеву (начальник УНКВД Москвы и области) понравились действия нашей штурмовой роты (СОБРа), вот он и решил подстраховаться, на случай если нас опять куда-либо отправят, создать такой же отряд из бойцов полка при своем УНКВД.
Короче говоря, расстались мы друзьями. Из полка я уехал к себе в батальон. Дел там в мое отсутствие накопилось море.
* * *
(РИ) 5 марта 1942 года Франц Гальдер записал в своем дневнике: «Потери с 22.6.1941 года по 28.2.1942 года: ранено – 22 119 офицеров, 725 642 унтер-офицера и рядового; убито – 8321 офицер, 202 251 унтер-офицер и рядовой; пропало без вести – 792 офицера, 46 511 унтер-офицеров и рядовых. Итого потеряно 31 232 офицера и 974 404 унтер-офицера и рядового. Общие потери сухопутных войск (без больных) – 1 005 636 человек, то есть 31,4 процента средней численности сухопутной армии на Восточном фронте (3,2 миллиона).
Обстановка. Без существенных изменений. В Крыму – затишье из-за распутицы. На Украине атаки противника отбиты. К югу и юго-западу от Сухиничей усиливается натиск противника. На флангах 4-й танковой армии и на северном участке 23-го армейского корпуса противнику удалось вклиниться в наше расположение, но не глубоко. Группа армий «Север». Никаких изменений. Натиск русских против 2-го армейского корпуса не ослабевает».
Из сообщения Совинформбюро (РИ):
«В течение 5 марта наши войска вели наступательные бои против немецко-фашистских войск.
Противник на отдельных участках фронта пытался контратаками приостановить продвижение наших частей, но, потерпев большой урон в людях и технике, отошел на запад. Наши войска заняли несколько населенных пунктов».