Пока я ждал, когда секретчик принесет мне нужные документы, анализировал все то, что сказал Федотов. В принципе, ничего для меня нового он не сообщил. Многое я уже знал, может, без подробностей, но общее представление имел. Кое в чем даже мог дополнить. Например, по формированию немцами «туземных» подразделений. Приходилось читать в той своей, старой, жизни. Понятно, что на сегодняшний день история войны существенно поменялась, но вот действия немецкого командования остаются прежними.
Комиссар ГБ 3-го ранга был прав, говоря о том, что германская разведка в октябре 1941-го начала работу по созданию из военнопленных двух батальонов специального назначения, призванных содействовать продвижению немецких войск на Кавказ и в Среднюю Азию. Помимо выполнения специальных задач, таких, как борьба с партизанами и разведывательно-диверсионная деятельность, личный состав батальонов готовился к пропагандистской работе по привлечению на немецкую сторону перебежчиков из числа представителей среднеазиатских и кавказских народов и к организации антисоветских восстаний на территории национальных республик. Первой из созданных в составе Вермахта тюркских частей стал «Туркестанский легион» (позднее переименованный в 811-й пехотный батальон), сформированный при 444-й охранной дивизии. Он состоял из четырех рот под командованием немецких офицеров и фельдфебелей и уже зимой 1941/42 года нес охранную службу на территории Северной Таврии. В его рядах были представители различных народов Средней Азии – узбеков, казахов, киргизов, туркмен, каракалпаков, таджиков.
В январе – феврале 1942 г. процесс организации тюркских и кавказских частей был поставлен на широкую основу, когда на территории Польши германское командование создало штабы и учебные лагеря четырех легионов: Туркестанского (в Легионове), Кавказско-магометанского (в Едлине), Грузинского (в Крушне) и Армянского (в Пулаве). Общее руководство формированием и обучением национальных частей осуществлял штаб командования восточными легионами, который первоначально располагался в Рембертове, а летом 1942 г. был переведен в Радом. Два первых легиона были созданы вскоре после посещения гитлеровской Ставки турецкими генералами Эрденом и Эрки, ходатайствовавшими перед фюрером за своих этнических родственников и единоверцев из числа военнослужащих РККА, оказавшихся в немецком плену.
Грузинский легион, помимо грузин, включал осетин, абхазов, адыгейцев, черкесов, кабардинцев, балкарцев и карачаевцев, а Кавказско-магометанский – азербайджанцев, дагестанцев, ингушей и чеченцев. Лишь Армянский легион имел однородный национальный состав. 2 августа 1942 г. Кавказско-магометанский легион был переименован в Азербайджанский, и из его состава, как и из состава Грузинского легиона, были выделены представители различных горских народов, объединенные в Северо-Кавказский легион со штабом в Весоле. Кроме того, в Едлино 15 августа 1942 г. был образован Волжско-татарский легион, собравший в своих рядах поволжских татар, башкир, марийцев, мордву, чувашей и удмуртов.
Прибывавшие из лагерей военнопленных будущие легионеры уже в подготовительных лагерях разбивались по ротам, взводам и отделениям и приступали к обучению, включавшему на первом этапе общефизическую и строевую подготовку, а также усвоение немецких команд и уставов. По завершении начального курса обучения новобранцы переводились в батальоны, где получали стандартное обмундирование, снаряжение и вооружение и переходили к тактической подготовке и изучению материальной части оружия.
Ведущую роль в идеологической подготовке легионеров играли эмигранты – члены национальных комитетов, образованных под эгидой Министерства оккупированных восточных территорий. Особой популярностью среди них пользовались видные деятели национальных движений периода 1918–1920 гг., такие, как генерал Драстамат (Дро) Канаян и полковник Шалва Маглакелидзе, выступавшие в роли номинальных командующих Армянского и Грузинского легионов. Лагеря легионеров-мусульман неоднократно посещал иерусалимский муфтий Хадж Амин эль-Хуссейни, выступавший с призывами к священной войне против неверных в союзе с Германией. В мусульманских легионах были введены должности мулл, которые иногда совмещали религиозные функции с командирскими, являясь одновременно командирами взводов. Военная и политическая подготовка солдат завершалась коллективной присягой и вручением национального флага, после чего батальоны отправлялись на фронт, а в освободившихся лагерях начиналось формирование новых частей.
К концу 1942 г. из Польши на фронт была отправлена первая волна полевых батальонов восточных легионов, в том числе 6 туркестанских (450-й, 452-й, с 781-го по 784-й), 2 азербайджанских (804-й и 805-й), 3 северокавказских (800, 801 и 802-й), 2 грузинских (795-й и 796-й), 2 армянских (808-й и 809-й).
В начале 1943 года за ней последовала вторая волна: 5 туркестанских (с 785-го по 789-й), 4 азербайджанских (806, 807, 817 и 818-й), один северокавказский (803-й), 4 грузинских (с 797-го по 799-й, 822-й), 3 армянских (810, 812 и 813-й) и 3 волжско-татарских (825, 826 и 827-й).
Во второй половине 1943 г. – третья волна: 3 туркестанских (790, 791 и 792-й), 2 азербайджанских (819-й и 820-й), 3 северокавказских (835, 836 и 837-й), 2 грузинских (823-й и 824-й), 3 армянских (814, 815 и 816-й) и 4 волжско-татарских (с 828-го по 831-й).
Всего же за два года (до упразднения штаба в Радоме в конце 1943 г.) здесь было сформировано 52 полевых батальона: 14 туркестанских, 8 азербайджанских, 7 северокавказских, 8 грузинских, 8 армянских, 7 волжско-татарских общей численностью около 50 тысяч человек.
Каждый полевой батальон имел в своем составе 3 стрелковые, пулеметную и штабную роты по 130–200 человек в каждой; в стрелковой роте – 3 стрелковых и пулеметный взводы; в штабной – взводы противотанковый, минометный, саперный и связи. Общая численность батальона составляла 800–1000 солдат и офицеров, в том числе до 60 человек германского кадрового персонала (Rahmenpersonal): 4 офицера, один чиновник, 32 унтер-офицера и 23 рядовых. У немецких командиров батальонов и рот были заместители из числа представителей той или иной национальности. Командный состав ниже ротного звена был исключительно национальным. На вооружении батальона имелись 3 противотанковые пушки (45-мм), 15 легких и тяжелых минометов, 52 ручных и станковых пулемета, винтовки и автоматы. Оружие в избытке предоставлялось со складов трофейного советского вооружения.
Весной 1942 г., когда на территории Польши уже полным ходом шло формирование частей восточных легионов, организационный отдел Генерального штаба сухопутных войск отдал приказ: направлять в распоряжение штаба формирования в Радоме всех пленных туркестанцев, татар и кавказцев, захваченных войсками групп армий «Север» и «Центр», а также находившихся в лагерях на территории польского генерал-губернаторства и рейхскомиссариатов «Остланд» и «Украина». Иное положение складывалось в группе армий «Юг», в полосе боевых действий которой советские войска с весны 1942 г. получали значительное пополнение из республик Средней Азии и Закавказья и даже целые дивизии, укомплектованные представителями той или иной национальности. В связи с тем, что число военнопленных тюркского и кавказского происхождения росло, решено было создать еще один центр формирования восточных легионов, который был организован в мае 1942 г. на базе штаба 162-й пехотной дивизии, расформированной из-за больших потерь на фронте.
Новые центры с учебными лагерями были созданы на территории Полтавской области: Туркестанского легиона в Ромнах, Азербайджанского в Прилуках, Грузинского в Гадяче, Армянского в Лохвице и Северо-Кавказского в Миргороде, где также находились штаб формирования легионов и курсы переводчиков. Начальником штаба был назначен полковник (с 6 сентября 1942 г. – генерал-майор) д-р О. фон Нидермайер. До мая 1943 г. на Украине удалось сформировать 25 полевых батальонов восточных легионов: 12 туркестанских (1/29, 1/44, 1/76, 1/94, 1/100, 1/295, 1/297, 1/305, 1/370, 1/371, 1/384, I/389-й), 6 азербайджанских (1/4, 1/73, 1/97, 1/101, 1/111, II/73-й), 4 грузинских (1/1, 1/9, 11/4, II/198-й) и 3 армянских (1/125, 1/198, II/9-й), а также 2 усиленных северокавказских полубатальона (842-й и 843-й), 7 строительных и 2 запасных батальона общей численностью свыше 30 тысяч человек. (В нумерации батальонов римская цифра означала порядковый номер, а арабская – номер дивизии, предоставившей кадровый персонал.) Большинство туркестанских батальонов было приписано к дивизиям 6-й армии генерал-полковника Ф. Паулюса.
В мае 1943 г. центр формирования восточных легионов на Украине был преобразован в экспериментальную 162-ю тюркскую пехотную дивизию. Базой для создания дивизии послужили полевые батальоны, находившиеся в стадии формирования. Кадровый состав дивизии был переброшен на учебный полигон в Нойхаммере (Силезия), где формирование было продолжено. Дивизия имела двухполковую организацию (303-й туркестанский и 314-й азербайджанский пехотные полки, артиллерийский полк, кавалерийский дивизион, тыловые части и подразделения) и комплектовалась на 50 процентов немецким личным составом (главным образом фольксдойче). После завершения формирования и обучения 162-я дивизия в сентябре 1943 г. была отправлена в Словению, а затем в Италию, где до самого конца войны использовалась на охранной службе и в борьбе с партизанами, однако при этом дважды направлялась на фронт и участвовала в боевых действиях против англо-американских войск. Возглавлявший дивизию фон Нидермайер спустя некоторое время был снят со своего поста под предлогом отсутствия необходимого боевого опыта и заменен генерал-майором Р. фон Хайгендорфом.
Кроме полевых батальонов, из военнопленных уроженцев Средней Азии и Кавказа за время войны было сформировано большое количество строительных, железнодорожных, транспортных и прочих вспомогательных подразделений, обслуживавших германскую армию, но не принимавших непосредственного участия в боевых действиях. В их числе были 202 отдельные роты (111 туркестанских, 30 грузинских, 22 армянских, 21 азербайджанская, 15 волжско-татарских и 3 северокавказских), а также подразделения, для которых систематический учет не велся, и отдельные воинские группы в составе немецких частей…
Мои воспоминания прервал приход секретчика с планом будущей операции и набором карт Кавказа…
Всю оставшуюся часть дня я провел в наркомате за изучением плана и приложений к нему. Что можно сказать о нем – вполне реальный и продуманный документ. Составлявший его был человеком грамотным, явно долго проходившим службу на Кавказе, знавший местные реалии и настроения. Отведенная нам задача была сформулирована простенько и со вкусом – «свободный поиск». Нет, конечно, там все было расписано на страницу машинописного текста, но все сводилось именно к этой фразе. В принципе, нам давали карт-бланш в выборе действий и средств в отношении мятежников. Главное было – найти и уничтожить, если сами не сможем сделать последнее, то нас готовы были поддержать артиллерией и авиацией. Для отвлечения внимания от нас предполагалось проведение силами 141-го полка НКВД и ряда приданных подразделений «шумного» прочесывания лесных массивов в горных районах Чечено-Ингушетии. Взаимодействие между привлеченными силами расписано было красиво, обещалось так много всего хорошего, что не верилось с первых строк. Тем не менее рациональное зерно в плане было, и не одно. Свои замечания по плану я стал накидывать еще в кабинете и продолжил о них думать по дороге домой.
Требовалось срочно вносить изменения в учебный процесс. Нужно учить народ, как ориентироваться в горах, пользоваться оружием и горным снаряжением, режиму марша. Кроме того, изучать способы навьючивания и вождения вьючных животных. Надо готовить в ротах «мерщиков», которые бы отмечали пройденное расстояние в шагах, «азимутчиков», связных и наблюдателей. Наблюдателей учить отмечать отдельные ориентиры и запоминать пройденный путь. Мой опыт говорил, что при наличии такой группы управления рота может двигаться по бездорожью, не рискуя заблудиться в горном лесу. Днем и ночью проводить тактические учения по тактике действий мелких групп и отдельных подразделений в лесистой местности и обязательно практиковать боевые стрельбы.
Решающую роль в предстоящих боях будут играть подразделения силами взвод – рота, усиленные огневыми средствами. Поэтому кроме бойцов требуется в тактическом плане готовить взводных и ротных. Люди они в основном с большим боевым опытом, надеюсь, быстро поймут, что от них требуется. Нужно, чтобы они при проведении занятий в отделениях могли обучить бойцов вести разведку местности и противника в горах; нести службу боевого обеспечения в походе, в наступлении, в обороне и при расположении на месте в составе сторожевого охранения (головной, боковой и тыльной застав); вести наступательный бой с противником, обороняющимся на высотах; вести самим оборонительный бой, располагаясь на высотах; устраивать окопы и заграждения и преодолевать различные препятствия; устройство взводного опорного пункта в горах и ведение оборонительного боя на горных перевалах.
Одновременно с боевой подготовкой надо будет провести работу по изготовлению новых и усовершенствованию существующих предметов снаряжения в горах: нам потребуются веревочные лестницы, лямки для переноса груза, вьюки для перевозки боеприпасов. Без соответствующего обеспечения снаряжением, вооружением и обмундированием выиграть у врага будет сложно. Возможно, кто-то назовет меня «завхозом» из-за того, что я так много внимания уделяю материальному обеспечению бойцов, но меня давно уже научили, что героический подвиг бойца – это в большинстве своем просчет его командира. Именно поэтому уж лучше я больше времени этому вопросу заранее уделю, чем терять своих парней от обморожения или от отсутствия необходимого снаряжения и продовольствия.
Я нисколько не врал, говоря комиссару 3-го ранга о том, что многое из необходимого вещевого имущества у нас уже есть, особенно то, что у немцев позаимствовали. Например, металлические фляги в суконном чехле (вместо наших стеклянных) или плоские и изогнутые по форме бедра, с плотно подогнанной крышкой котелки. Уж не говорю про трофейные спиртовки, широкие, нигде не жмущие брюки, гетры и непромокаемые куртки или плащ-палатки, без которой солдату не жизнь – ей и в дождь укроешься, она тебе и крыша, и постель, и носилки в случае чего.
Благодаря расторопности Петровича бойцы обеспечены рейдовыми рюкзаками, а то вещевой мешок образца 1914/15 года малопригоден для горной войны. В него нельзя уложить предметы, необходимые в походе и в бою, трудно сохранить их в целости и порядке. Во время дождя мешок от сырости промокает, сухари, соль, чай и сахар не только сами портятся, но и портят все остальное – белье, полотенце, запасные портянки и т. п. Тесьма вещевого мешка при носке режет плечи. Конечно, когда нет ничего другого, сойдет и он. Но мы, слава богу, обеспечены тем, чем надо. Наш ранец с широкими наплечными ремнями хорош тем, что он менее промокаем, более вместителен, в него свободно можно уложить боеприпасы, запасное белье, предметы личной гигиены, продовольствие и другие предметы первой необходимости. К нему хорошо крепятся верхняя одежда, скатка, плащ-палатка и котелок.
Сколько осенью прошлого года Петровичу пришлось пободаться с тыловиками ГУЛАГа и трофейщиками, сколько трофейного коньяка было распито и отдано в чужие руки, пока он не добился желаемого обеспечения личного состава всем необходимым. Взять хотя бы обеспечение бойцов телогрейками, которые по сравнению с шинелью легче и теплее, и самое главное, не связывали движений бойцов. То же самое можно сказать и про ватные шаровары и, про шерстяные подшлемники, и про бушлаты, сшитые из шинельного сукна, используемые для штурмовых рот. Или про приличные запасы летнего и суконного обмундирования, фланелевого нижнего белья, носков и портянок на наших складах. Все это было вывезено к нам под шумок эвакуации складов ГУЛАГа из Москвы. Главное, что в результате наших «махинаций» все были довольны: и тыловики (выполнившие приказ наркомата и освободившие склады, сняв при этом с себя ответственность за возможное попадание запасов врагу), и мои бойцы, обеспеченные вещевым имуществом по высшему разряду. Так что нам оставалось найти и подготовить себе только недостающее. Надеюсь, что комиссар ГБ поможет в добыче специального снаряжения, а вот остальное сделаем в нашем кооперативе у Шмита. Что я имею в виду: например, для подносчиков и номеров минометных расчетов вполне пригодятся фартуки из старых шинелей и брезента с гнездами для 82-мм мин, выстрелов для РПГ и АГТБ-2. Да и парусиновые гетры на ноги бойцам будут очень кстати.
С вооружением проще. У нас практически все необходимое есть. В отделениях по несколько ручных пулеметов, снайперка, расчет РПГ. Во взводе дополнительно станкач и АГТБ-2, а в роте еще два станкача и два АГТБ-2. Практически все егеря и снайперы обеспечены ПБСами. В принципе, можно было бы дополнительно ничего и не просить у руководства, своими запасами спокойно обошлись бы, но ведь халява, а, как известно, запас карман не тянет. Так что ничего страшного, что я запросил побольше «карманной артиллерии» и боеприпасов к трофейному оружию. Где я их на Кавказе искать буду? А так с собой все необходимое привезем, может, что потом еще у мятежников подберем.
Эх, совсем в заявке забыл отразить, что нам в качестве головного убора нужны панамы. Кто бы что бы ни говорил, но она хорошо защищает от солнечных лучей, особенно лоб и глаза, что очень важно в горах. Ну да ничего, еще есть время вписать все необходимое. И не забыть о необходимости приписать к нам пары разведывательных и транспортных самолетов, о выделении нескольких мощных стационарных, а также десятка полтора носимых тактических радиостанций типа РБ «Север» и «говорилок» типа американских уоки-токи Motorola SCR-300 или Motorola SCR-536 превеликое множество. Ведь должны же они поставляться к нам в страну по ленд-лизу, а то моим парням без связи в горах ой как трудно придется. Не, у нас тоже кое-что в запасе имеется – трофейную радиотехнику мы любим и уважаем. Не зря же мои связисты при первой же возможности курочат битую трофейную технику в поисках радиостанций. Так что на складе взвода связи должен быть запас носимых пехотных УКВ-радиостанций Torn.Fu.d2 «Дора-2», возимых радиостанций Fuspreih.I «Фридрих», портативных УКВ-радиостанций «Фридрих», танковых УКВ-приемников канала «земля – воздух» Ukw.E.d1 и авиационных бортовых радиостанций канала «воздух – земля» FuG 17, авиационных радиостанций FuG 7, используемых для руководства действиями группы самолетов. Все это богатство я собирался задействовать в предстоящей операции.
Перед тем как что-то предлагать командованию, стоило покопаться в своей голове и вспомнить то, что я знал об истории восстаний на территории Чечни и Ингушетии и методах борьбы с ними. В прошлой жизни после академической скамьи меня почти сразу направили для работы в Грозный. До отъезда удалось вдумчиво полистать архивные материалы, а впоследствии побывать в местах тех событий. В принципе, меня больше всего интересовало два периода: послереволюционный (20–40-е годы) и с 1941 по 1945 г., точнее, до депортации чеченцев и ингушей. Методика работы с воспоминаниями уже была давно отработана (одни письма Сталину чего стоили, да и многое другое, что пришлось вспоминать за прошедший год). Требовалось лишь подготовить все необходимые материалы и обеспечить себе минимальные удобства для работы.
Запасшись водой, писчей бумагой и чернилами, предупредив дневального, чтобы ко мне никого не пускал, я заперся у себя и погрузился в воспоминания. Перстень мерно сверкал и настраивал на рабочий лад. Как всегда, накатило, и я поплыл по волнам своей памяти…
Через несколько часов я очнулся от боли в спине. Передо мной лежала очередная кипа исписанной бумаги. Взяв верхний лист, я вчитался в написанный моим корявым почерком текст. Это было именно то, что мне и требовалось. История восстаний горских народов против советской власти, разделенная по интересовавшим меня периодам. Часть материалов перекликалась с тем, что до меня довели в наркомате, значительно дополняя и уточняя некоторые места.