Дела житейские, и не только

Утром, лежа в кровати, я смотрел, как, уткнувшись носом в подушку, подоткнув под себя одеяло, свернувшись клубочком, мирно спала Таня. От нее веяло чистотой и обаянием. Вспомнилось читанное в свое время у Ксении Газиевой:

Ладно, не будем мешать наслаждаться сном человеку. Ей и так досталось в эти дни.

Потихоньку встав с постели, я, плотно прикрыв за собой двери, пробрался на кухню. Подняв шторы светомаскировки, сварил себе в турке кофе. Целый мешок отличного кофе мне в Алексеевке презентовали бойцы, нашедшие его в штабе генерала Яни. Вот теперь мы с женой балуемся им по утрам. Да, именно с женой. Не далее как позавчера оформили законный брак. А все Кобулич виноват! Пригласив к себе в кабинет, с напущенной строгостью сказал, что он с семьей собирается погулять у нас на свадьбе и желательно через три дня, на которые мне дается кратковременный отпуск. А то, понимаешь, на меня в наркомат от политработников кляузы поступают о моральном разложении – живет с разными женщинами – то с одной, то с другой. Какой пример подает подчиненным? Закончил свои нотации Захарыч фразой Есенина:

Пришлось выполнять приказание. А куда деваться? Если моя осада шла по всем правилам военного искусства и со всех сторон. Начиная от Кобулова, политотдела и кончая Гороховыми. Да и я, признаться, сам об этом стал задумываться. Ведь к этому времени уже окончательно стало понятно, что отсюда я никогда не выберусь и со своими родными – женой и дочерью – не встречусь. Так что пора было обзаводиться семьей, а не искать случайных связей на стороне. Кандидатура была только одна – та, что сейчас спала в соседней комнате. Вот что значит полтора месяца спокойной и мирной жизни с нормальным человеком делают!

Свадьбы в понимании того, как это было принято в мое время, не было. Ни катаний по городу, ни сотни гостей, ни крутого застолья и дорогих подарков. Все было просто и незамысловато.

Утром до начала занятий в академии мы зашли в районный ЗАГС, и пожилая женщина с прокуренным напрочь голосом без проблем и лишних слов сделала запись в своей амбарной книге и поставила штампы в наших удостоверениях. Ну а вечером мы собрались с друзьями дома. Были все свои – Гороховы, Акимов с Леной (фельдшером), Дорохов с Мариной (инструкторшей из школы снайперов), Шмит с красивой тридцатилетней женщиной Аглаей. Все были в новых двубортных парадных мундирах с только что введенными золотыми погонами с васильковыми кантами и наградами. Петрович со Шмитом, молодцы, расстарались, одели ребят одними из первых во всем наркомате.

Женщины были прекрасны в своих штатских нарядах. Но лучше всех, конечно, выглядела невеста. Таня блистала в красивом белом платье, которое я у нее до этого дня не видел.

Были поздравления и танцы под патефон. В десять разъехались. Не завидую я Сереге – Лена его теперь тоже в оборот возьмет.

Вчера было продолжение банкета – немного посидели у Кобуловых. Заодно обмыли присвоение ему 4 февраля звания комиссар ГБ 2-го ранга.

Уже после возвращения домой Татьяна сообщила, что в сентябре нас будет трое. То-то она все эти месяцы после Нового года только воду и сок пила. Сказать, что я был счастлив, – ничего не сказать!

Вот так и началась наша семейная жизнь…

За окном не переставая лил дождь, смывая остатки снега и обнажая землю. Время пролетело незаметно. Вроде как только вчера была зима и мела метель, а уже апрель на дворе. Апрель 1943 года! Скоро два года будет, как я в этом мире живу. Сделано не так уж и мало. Конечно, меньше, чем, героями в читанных в мое время книгах про попаданцев. Тем-то вон сколько удавалось – и весь немецкий флот на Севере уничтожить, и в главные советники вождя попасть, а мне вот выдалось лишь командиром десантно-штурмовой бригады НКВД быть. Да я об этом не жалею. Каждому свое! Мне и на моей должности проблем и забот хватает.

После возвращения из Алексеевки у нас развернулась очередная карусель по приему и подготовке пополнения. Заниматься этим в основном пришлось Акимову со штабом. Так как меня засадили за парту – от сдачи экзаменов за второй курс академии никто не освобождал. Тем более что я Кобуличу обещал учиться дальше.

Серега держал меня в курсе дел в бригаде, а также возникающих проблемах. В качестве пополнения к нам пришли матросы из морчастей НКВД и призывники 1924–1925 годов рождения. Неплохие ребята – мотивированные, физически развитые и в основном неплохо подготовленные в военном плане. Не зря же «Всеобуч» с самого начала войны на всей территории страны введен. Плохо было то, что медленно, тонким ручейком возвращались из госпиталей мои раненые бойцы. Их боевой опыт пригодился бы молодежи.

Ну а мне, кроме учебы и текущих дел бригады, пришлось заниматься и поручениями наркомата.

Для начала меня припахали в Управлении внутренних войск НКВД СССР. В отделе боевой подготовки заставили выступать перед слушателями курсов переподготовки руководящего состава войск о проведенных нами операциях в тылу врага и борьбе с десантами противника. А потом на базе бригады проводить показные занятия по боевой подготовке. Хорошо еще, что их особо готовить не пришлось – показали весь процесс, как он есть – без лишней показухи.

Затем вместе с Кобуловым и группой офицеров наркомата мотался на Южный и Юго-Западный фронты с инспекторской проверкой охраняющих тылы фронтов оперативных и пограничных частей НКВД. И что самое интересное, я ехал в качестве старшего этой группы инспекторов.

Впечатлений от поездки получил много. Особенно негативных.

Больше всего напрягало нездоровое отношение армейского командования к обеспечению всем необходимым переданных в их распоряжение подразделений НКВД. Части обеспечивались только боеприпасами, и то не в полном объеме. О других видах снабжения даже говорить не приходилось. Оно было практически на нулевом уровне. И это при том, что эти части постоянно участвовали в боях с врагом! Словно в разных странах живем и не одно дело делаем! Командиры наших частей эти и многие другие вопросы решали через местные органы НКВД и при этом ни на что и никому не жаловались. Считая, что так и должно быть. Не жаловались они и на то, что многие из представлений на награды не реализовывались. Кадровые органы словно специально задерживали наградные листы, оформленные в полках НКВД.

Из других впечатлений – очень порадовали высокая боевая готовность подразделений, их обученность и способность выполнить любой приказ командования.

Уровень боевой выучки комсостава тоже был на высоте. В большинстве своем комсостав имел среднее образование и курсы подготовки комсостава. Многие военную службу начинали до войны, рядовыми или младшими командирами в частях наркомата в западных округах и на Кавказе. Свои кубики и шпалы заработали в боях на Украине и Кавказе. Так что боевого и жизненного опыта парням было не занимать. Отсюда и высокие показатели в боях, задержании диверсантов, дезертиров и разного вида преступников.

Недостатков в работе хватало, как без них?! Но они были решаемы на местах и без серьезных кадровых изменений.

Все впечатления, что свои, что остальных членов группы, докладывал Кобуличу – что-то удалось решить на месте, что-то уже в Москве. Контроль за устранением выявленных недостатков, возложили на меня – типа сам нашел, сам и устраняй. Даже отдельный кабинет в наркомате выделили.

Были поручения и другого уровня. Одним из них стала чистка Москвы от преступности.

Звонок из приемной комиссара госбезопасности 3-го ранга Федотова с приглашением прибыть к нему был несколько некстати. Я только кипу бумаг перед собой разложил. Но начальству ведь не откажешь, тем более такому, как Петр Васильевич.

После взаимного приветствия комиссар ГБ сразу же перешел к делу:

– Руководство страны и столицы обеспокоено ростом преступности в Москве. Если зимой 1942 года был спад преступности, то начиная с весны – лета отмечается активизация преступных элементов, дезертиров, мародеров и уклонистов. Из своих щелей повылазили спекулянты и воры. Только за прошлый год количество убийств, краж, разбоев увеличилось почти на 20 процентов. Связано это со стабилизацией положения на фронте, снятием угрозы захвата столицы. Преступники грабят квартиры, чистят магазины и склады железнодорожных орсов, убивают людей. Благо с оружием у них теперь проблем нет. На Тишинском рынке можно купить пистолет за 500 рублей. Наиболее злачные места Москвы буквально кишат блатным людом. Самыми криминогенными местами считаются Вахрущенка, Даниловская застава, Марьина Роща и Тишинский рынок. По нашим данным, среди преступников действуют многочисленные вражеские агенты.

Владимир Николаевич, у вас уже есть опыт борьбы с преступностью в Москве, что вы продемонстрировали осенью-зимой 1941 года. Поэтому принято решение о привлечении вашей бригады к планируемой войсковой операции по зачистке столицы от преступного элемента.

– Что от нас требуется?

– Выделить своих людей для штурмовых групп при проведении зачистки рынков города и ареста преступников по «малинам».

– Есть. Сроки?

– Начало операции послезавтра в 12 часов. Прибытие ваших штурмовых подразделений в город к 8 часам утра.

– Операция будет проводиться на всех рынках города одновременно?

– Да.

– У нас не хватит сил для этого. Батальоны бригады еще не до конца сформированы и обучены. Я могу выделить не более пары штурмовых батальонов, две роты легкой брони, батальон связи и автороту.

– Не беспокойтесь об этом. Кроме вас, к операции привлекаются 2-я ДОН, СОБР и ОМОН города.

Подразделения 2-й ДОН будут задействованы для оцепления рынков и конвоирования задержанных. Бойцов СОБР и ОМОН под руководством наших сотрудников и муровцев планируется использовать для проверки граждан и задержания подозреваемых на рынках города. Ваши бойцы будут задействованы только для захвата наиболее опасных преступников и разгрома притонов. Они будут взаимодействовать с нашими сотрудниками, а также ГУУР, МУРа, бойцами СОБРа и ОМОНа. Насколько я знаю, там много ваших бывших бойцов?

– Да. Мы выделяли своих ребят, когда начиналось формирование этих подразделений.

– Ну и прекрасно. Увидите своих бывших подчиненных. Большинство ваших парней мы собираемся задействовать на Тишинском рынке, где собрались самые «сливки» человеческой нечисти.

Задержанию подлежат все, кто на момент проведения операции будет присутствовать на рынке. Сотрудники уголовного розыска передадут вам фотографии лиц, которых надо будет задержать. Это в большинстве своем руководители бандгрупп, а также профессиональные уголовники. У них на руках вполне может быть автоматическое оружие и гранаты. Старайтесь не рисковать. В случаи сопротивления применяйте оружие на поражение.

Расстрел можете проводить на месте. Это распространяется и на тех, у кого обнаружится оружие. Огнестрельное или холодное, без разницы.

Далее. Тех задержанных, кто будет одет по такой форме – синяя кепка-малокозырка, в скомканных «в гармошку» хромовых сапогах, с белым шарфом на шее и золотым зубом-фиксой, можете тоже сразу ставить к стенке. Это самая низкая уголовная шантрапа – «огольцы». Они шныряют по рынку, выполняя указания «солидняков», грабят, отбирают продовольственные карточки, снимают шапки.

Обратите внимание на тех, у кого будут светло-коричневые кожаные пальто. В большинстве своем это работники наркоматов – этих при наличии документов передавать для проверки нашим сотрудникам. Без документов рассматривать общим порядком.

– Что делать с остальными?

– Спекулянтов передадите сотрудникам угро. Они с ними сами разберутся. Дезертиров, уклонистов, лиц с «броней» – к нам. После разбирательства им найдется место в штрафных ротах. С планом операции вас сейчас ознакомят. Жду ваших предложений по нему.

– Слушаюсь. Мне бы с моими командирами и старшими групп провести рекогносцировку на месте.

– Завтра с утра вас здесь будут ждать наши сопровождающие.

– Есть!

Разработку плана операции вели давно. Минимум месяца три-четыре. Качественно проработали все детали. Постоянно в него вносились корректировки и уточнения, последние внесли всего за несколько часов до того, как я с ним ознакомился. Предложения и замечания были и у меня. Касались они организации связи и взаимодействия между подразделениями, сроков. Их приняли.

Что рассказать про рынок. Огромное человеческое море стояло не только на самом рынке, но и рядом с ним, занимало всю Тишинскую площадь. Люди со своим товаром стояли на обочинах дороги и тротуаре. Чем тут только не торговали. Привезенными из деревень яйцами, картошкой, живыми курами и баранами, мясом и зеленью. Отрезы тканей, чашки, ложки, лампочки соседствовали с грудами старых книг и потемневшими от времени иконами. Цепочкой стояли старушки, держащие в руках чайники с отбитыми носиками, открытки, куски шоколада и сахара, замочки, гвозди, статуэтки, гардины, пиджаки со спины, ношеные сапоги за 2500 рублей, мыло и папиросы поштучно и пачками… Тут же продают продовольственные карточки, водку стопками, дают закуску: грибы, кусочки селедки и пироги.

Мы медленно продвигались через плотное море ватников, шинелей, платков и шапок. Мой проводник рассказывал, что среди лиц, промышляющих на рынках, существует своя специализация. Табаком и папиросами торгуют инвалиды и дети. Инвалиды приобретают табак и папиросы у некурящих, которым те выделялись по карточкам. Спекулировали инвалиды и продуктовыми карточками. Пачку махорки стоимостью 70 копеек спекулянты толкали за 20 рублей. Коробок спичек, стоивший 5 копеек, – за 3 рубля. Торговали папиросами и набивщицы папирос табачной фабрики «Дукат». Они продавали на рынках папиросы «Девиз», которые им выдали на фабрике в уплату за труд.

По словам сержанта, выходило, что пол-литровая бутылка водки стоит 110 р., мясо бывает по 100 р. кг, а всего полгода назад стоило 500 р. Правда, мясо практически никто не проверял. Масло можно было сторговать за 400 р.

Видели мы и своих будущих клиентов. По-моему, их было слишком много, и место им явно не здесь, а на фронте. Особенно толстомордым спекулянтам и ворью.

Для того чтобы пройти все закоулки и проходные дворы, мы потратили несколько часов. Мне было легче, чем остальным. В свое время я часто бывал здесь и неплохо ориентировался в местных реалиях. Передвигались по рынку группами по 2–4 человека, переодетыми в штатское. Затем отъехали к Белорусскому вокзалу и уже здесь, на месте, вместе с представителями ГУУР, командования 2-й ДОН и СОБР уточняли, кто, что и где делает завтра.

Ближе к вечеру на пустыре недалеко от Тишинской площади рядом с Большой Грузинской остановилась автоколонна из нескольких армейских автобусов, радиостанции, ПАРМа и нескольких тяжелогруженых грузовиков без опознавательных знаков и номеров. Стоянка тут же была окружена забором из колючей проволоки, секции которого сгрузили из грузовиков. Все это охранялось несколькими веселыми красноармейцами, сообщавшими всем заинтересованным о своем участии в учениях.

Аналогичные события происходили и в других местах города. Тут и там на стадионах и пустырях появлялись островки с легкой колесной бронетехникой и крытыми грузовиками, где солдаты участвовали в учениях или готовились к отправке на фронт. Дело для прифронтового города, в общем-то, обычное и давно привычное. Так что ажиотажа у местного криминального населения не возникло.

Следующий день был тяжелым, как никогда. Работа досталась грязная, но крайне нужная. Одно дело – воевать с внешним врагом, другое – с внутренним, знающим тут все закоулки и охреневшим от своей безнаказанности и борзоты. От нас в операции были задействованы весь офицерский состав и «старики» рядового состава, прошедшие огни и воды Кавказа и Белоруссии.

Инструктаж личного состава был предельно четкий и конкретный – перед нами враг, которого следует уничтожить, иначе от его действий и нашего бездействия будут продолжать страдать ни в чем не повинные мирные жители и дети в нашем тылу. Враг, ничем не отличающийся от того, с кем мы сражаемся на фронте, а порой даже коварнее и кровожаднее.

Первые объединенные штурмовые группы начали действовать в городе рано утром. Шли зачистки известных хаз и малин.

В принципе операция проходила довольно спокойно. Было всего пара эксцессов, когда группы преступников пытались организовать сопротивление или прорваться через оцепление. Бойцы действовали в соответствии с обстановкой и полученными инструкциями.

Мой походный штаб был развернут на Большой Грузинской улице. Отсюда я поддерживал связь со всеми своими штурмовыми группами, а точнее, со всеми подразделениями, задействованными в городе. Это стало возможным благодаря тому, что все мои группы имели штатные радиостанции и сведения сначала шли ко мне, анализировались в нашем штабе, а потом уже уходили в наркомат. Через меня же в обратную сторону шли и дальнейшие указания группам.

Постепенно в наши штабные автобусы перебрались и командиры подразделений, задействованные в операции. В тепле и комфорте все же лучше сидеть, чем мерзнуть на холоде и пронизывающем ветре. Да и со связью лучше, чем без нее. И информация, отраженная на большой карте города, лучше воспринималась. Так вскоре мой штаб стал штабом всей операции.

На Тишинском рынке приступили к действию в обед, а закончили ночью. Блокирование рынка прошло по намеченному сценарию и без больших ЧП. Обычные граждане, которым нечего было бояться, уже привыкли к периодически проводимым в городе облавам, особо и не возмущались. А вот наш контингент задергался. Пытался проскользнуть через «гребень». До открытого противостояния в подворотнях и проходных дворах дело дошло.

Мы не миндальничали, действовали предельно жестко, и на стенах близлежащих домов появились многочисленные отметки от пуль. Сколько расстреляли? Много. Грузовики, наполненные трупами, уезжали часто. По-другому поступать было нельзя. Чистить – значит чистить. Смысла плодить преступников не было. Да и толпа в 15–20 тысяч человек нас, пусть и прикрытых легкой бронетехникой, могла снести в одночасье. А так она молча, застыв с руками на голове, с тихим ужасом в глазах взирала на действие карающего меча государства и даже не рыпалась.

Сначала были изъяты те, на кого имелись фото и которых отслеживали группы оперативников в штатском. Затем заработал «фильтр». Первыми через него прошли женщины, дети и военные. Затем инвалиды. Ну а уже потом все остальные.

Надо было видеть, с какими лицами на контрольную медкомиссию, развернутую в соседнем доме, шли «счастливые» обладатели бумаг о «болезни». Больных среди них оказалось удивительно мало. Из пары тысяч – человек двести, не более. Примерно то же самое было и с «забронированными» и дезертирами. Эту категорию задержанных для разбирательства сразу же отвозили в «Алешинские казармы». Ну да это уже были не наши заботы. Мы их задержали, а дальше пусть с ними следователи и оперативники «Смерша» разбираются.

По окончании работы «фильтра» и сбора бесхозно валявшихся на земле трофеев в виде сотен единиц холодного и огнестрельного оружия, боеприпасов, денег и ценностей, «липовых» документов и иных вещей мои бойцы убыли к месту постоянной дислокации.

Мне же пришлось ехать на совещание в наркомат, где подводились предварительные итоги операции.

Результаты впечатляли. Только на городских рынках было задержано или уничтожено несколько тысяч профессиональных преступников. Больше двух десятков тысяч дезертиров, уклонистов, спекулянтов, нарушителей паспортного режима и самовольщиков после дополнительной проверки пополнят ряды штрафных рот РККА. Для них сроки нахождения там СНК специально увеличены вдвое.

Изъятым у преступников оружием и боеприпасами можно обеспечить стрелковую дивизию.

Главным же итогом операции считаю то, что город на длительное время очищен от преступного элемента. Конечно, кто-то сумел избежать кары, но теперь им придется залезть в самую глубокую нору и молчать в тряпочку, иначе его быстро вычислят и отсидеться в сторонке от войны не получится.

Будет ли после Победы «сучья война» или нет, не знаю. По логике должна быть – лагеря еще не до конца очищены от профессиональных «воров». Но значительная часть тех, кто ее мог развязать, теперь либо уничтожена, либо отдаст свои жизни за правое дело – победы над общим врагом.

Действия бойцов бригады и нашего полевого штаба получили от руководства Ставки и наркомата более чем положительную оценку. В связи с этим, а также большой загруженностью сотрудников 2-го Управления и ГУУР обобщение опыта и подготовка рекомендаций по проведению подобных операций поручили мне, тем более что у меня теперь и свой кабинет в наркомате есть.

Вот так незаметно, тихой сапой, меня, без снятия с руководства бригадой, «влили» в руководящий состав наркомата…

А дождь все лил и лил, словно стремился смыть все накопившиеся заботы и проблемы этого мира. Почти неслышно подошла и прижалась ко мне сзади Таня. Все служебные мысли как рукой сняло, и смотреть в окно расхотелось…